Форумы фензина

.... за дверью раздался скрежет отодвигаемого засова, дверь распахнулась с гулким бумом, и в комнату, сопровождаемый солдатами, торжественно вступил первый царский советник Зюгма.

- Его величество царь Костей приказали привести на завтрак царицу Елену, - важно объявил он, не уточняя, кто чем или кем будет завтракать, и стал ждать обмороков счастья, восторженного визга, истеричных изъявлений благодарности или хотя бы большого человеческого спасиба.

Но дождался лишь высокомерного взгляда в своем направлении.

.................................

- Советник, вы должны знать, скажите мне: где у вас тут обувной шкаф? Я его не нашла, - изящным жестом царевна обвела свои апартаменты, демонстрируя наглядно непростительно-полное отсутствие какой-либо мебели, содержащей такую прозаичную вещь, как обувь.

- Обувной шкаф?.. Обувной шкаф?.. Но тут никогда не было обувного шкафа! - развел руками толстенький человечек.

- Тогда передайте его величеству, что я на завтрак прибыть не могу, потому что я не могу ходить босиком по замку, как какая-нибудь прачка. До свидания.

Серафима холодно отвернулась, давая понять, что аудиенция окончена.

- Босиком?.. Босиком?.. - Зюгма представил себе, как он передает слова Елены царю, ноги его подломились, как уже отрубленные, и он грузно опустился на ковер. - Но почему вы вчера не сказали... Не попросили...

- Это ВЫ должны были спросить и предложить, милейший. Запомните на будущее: царицы не просят. Царицы получают. А теперь ступайте.

Серафима подошла к окну и стала внимательно разглядывать что-то во дворе, как будто в комнате, кроме пыли, ничего уже не было.

- Нет-нет! - советник, пыхтя и обливаясь потом, несмотря на прохладное утро, быстро стащил с себя сапоги - коричневые, грубой кожи, до колена, только шпор не хватает - и с неуклюжим кособоким поклоном поставил перед собой. - Пожалейте! Окажите милость! Соизвольте надеть, ваше величество, осчастливьте недостойного! Они почти совсем новые! А к обеду - я клянусь! - у вас будет полный шкаф любой обуви, какой только захотите!..

Если бы это были какие-нибудь ботинки, полусапожки или туфли - они полетели бы в дарителя мигом.

Но это были сапоги. С подкованным каблуком и утяжеленным носком. Прошитые. С многослойной подошвой. В случчего - вещь незаменимая, не в туфлях же бороться с мировым злом!

И царевна решила смилостивиться.

- Хорошо. На первый раз прощаю. Но если вы не сдержите свое обещание, я буду очень недовольна. И свои объяснения вы будете давать уже его величеству.

- Все исполню, - умудряясь угодливо кланяться, не вставая с пола, Зюгма подвинул сапоги поближе к Серафиме. - Извольте-с...

Сапоги оказались немного великоваты, но после целого дня с босой ногой на это можно было и закрыть глаза.

До обеда.

Она демонстративно бросила под ноги Зюгме оставшуюся со вчерашнего дня в одиночестве левую туфельку - чтоб с размером не промахнулся - и приподняла подол шелкового платья, с удовлетворением оглядев слегка порыжевший кожаный носок трофейного сапога.

- Ваше величество, сыграйте нам что-нибудь, сделайте милость, - умильно приложив короткие толстые ручки к груди, попросил советник.
- Сыграйте, - поддержал его Костей, не чувствуя беды.
- Легко, - самоуверенно повела плечом Серафима. - Я как раз вспомнила, как эта система работает. Вот, слушайте.
И над еловым садом поплыли чарующие, спотыкающиеся звуки 'Чижика-пыжика'.
Иногда она даже попадала в нужные ноты.
Советник и царь (последний, судя по лицу, изобретая новейшие методы чрезвычайно болезненной и продолжительно отправки на тот свет идиотов со своими сюрпризами) стойко высидели 'Маленькую елочку', 'В лесу родилась елочка' (уж больно обстановка располагала, пояснила Серафима), 'Дует ветер озорной' и 'Во поле береза стояла', все восемнадцать куплетов.
Время от времени до нее долетали обрывки их переговоров шепотом:
- ...зубы заболели...
- ...сам виноват...
- ...больше не могу...
- ...нечего делать...
- ...прислать солдат...
- ...большие потери...
- ...умрунов...
- ...жестоко...
- ...стражников...
- ...откажутся...
- ...за увольнительную в город...
- ...нет времени...
- ...платить...
- ...нет денег...
- ...что делать...
- ...сама Елена... ...терпи...
- ...горе мне, горе...
И это придавало ей вдохновения.
Но когда ее игра стала сопровождаться пением, они все же не выдержали. На втором куплете 'То березки, то рябины' Костей откашлялся и решительно поднялся со скамейки.
- Извините, ваше величество, но я вдруг совершено внезапно вспомнил, что меня ждут неотложные дела...
- И меня тож... - подскочил было и Зюгма, но карающая длань Костея легла ему на плечо.
- ...И поэтому я ухожу, но оставляю вместо себя этого... любителя сюрпризов и музыки. Развлекайте его.
- Вам не нравится арфа? - удивленно прервала мучения инструмента царевна, и, кажется, даже умруны из почетного эскорта вздохнули с облегчением.
- Арфа... мне нравится.
- Тогда слушайте еще! Я сейчас еще что-нибудь подберу. Назовите любую песню - и я ее сыграю.
- Зюгма, какая у тебя любимая...
- Нет-нет, - поспешила прервать его Серафима. - Я обучалась игре на арфе пятнадцать лет у самых знаменитых музыкантов Стеллы, отдала за это кучу денег и, наконец, достигла звания мастера-золотые руки арфической музыки, почтенного концертмейстера филармонии искусств Стеллы, заслуженно народного арфиста Забугорья и прочая, прочая, прочая. И я не буду ублажать ничей иной слух, кроме вашего величества. Ибо здесь никто другой не в состоянии оценить, прочувствовать всю полноту эмоций, всю гамму чувств, которую я вкладываю в свою игру. А мне так нравится играть на арфе! Я так давно не играла! Послушайте меня, ваше величество - не уходите! Я сыграю и спою что-нибудь специально для вас. Что бы вы хотели? - и она проникновенно заглянула в единственный глаз царя.
И он смалодушничал.
- Н-на ваш... выбор... Только недолго... Я хотел сказать, мне правда нужно идти заняться делами...
Царевна сладко улыбнулась.
Пытка музыкой продолжалась еще полчаса.
Почувствовав, что у нее от струн подушечки пальцев скоро смозолятся до крови, Серафима, не закончив пиесу, быстро поднялась и поклонилась почтенной публике, давая понять, что концерт окончен. Та в ответ разразилась бурными искренними аплодисментами.
Аплодировали и счастливо улыбались даже умруны."

- ...Нет, я не белочка, - в третий раз терпеливо, сквозь несколько слоев Митрохиного полотенца, проложенных мятой, сушеной малиной, яблоками, цукатами, корицей, укропом, лавандой, розовыми лепестками, луком, чесноком и вяленой воблой терпеливо повторяла Елена ошалело хлопающему жиденькими бесцветными ресницами Граненычу. - Не белочка, не зайчик и не мышка и никакой иной грызун - не пойму, отчего это тебе так непонятно. Я - царица твоя Елена. И ты должен мне повиноваться.
Граненыч упрямо покачал головой:
- Т... т-тсарицы сквозь д-двери... х-ходят... Это д-даже я... з-знаю... А т-ты - или моя б-белочка... или п-порождение к-клад... к-кадл... к-колдовства... этого... - и он, несмотря на плохо вменяемое состояние, опасливо оглянулся по сторонам - не притаился ли 'этот' за табуреткой или под столом.
(...)
- Дело в том, Митрофан, - царица пошла на риск и приблизила свое измученное, но все еще прекрасное лицо к его слегка опухшей физиономии со впалыми небритыми щеками и положила руки ему на плечи, - что все наше царство попало в страшную беду, и кроме тебя, его спасти больше некому.
И тут Граненыч окончательно уверился в том, что количество выпитого спиртного в его случае перешло в качество. Потому что до сих пор только во сне, и то нечасто, к нему являлся представитель царской фамилии и говорил что-нибудь подобное. И каждый раз в своих снах он, Митроха, в ответ лишь испуганно махал руками и отказывался, или убегал, очертя голову, или прятался так, что сам себя потом не мог найти, а потом, проснувшись, горько жалел об этом - ну хоть вот бы раз, дурню, хоть бы и во сне, совершить то, о чем мечталось с детства...
И вот сейчас - опять...
Но теперь-то уж он будет умнее.
Ну, сон - держись.
- Я... г-готов, - решительно мотнул он головой так, что она чуть не оторвалась от тощей шеи, а подбородок ударился о грудь. - Г-где... в-враг? Н-неси... его... с-сюда...

В уютной светлой комнате, густо заселенной скульптурами мускулистых воинов из белого и розового мрамора, на двух соседних диванчиках в обществе бескрайних подносов со всевозможными фруктами, печеньем, булочками и лепешками с вареньем развалились две пухленькие старушки лет под восемьсот-девятьсот, с сиреневыми кудрявыми волосами и в розовых гиматиях. Рядом, на кругленьком кривоногом столике, стояло блюдо с финиками в меду и амфора с лимонадом. Пол был усеян бесчисленным множеством желтых и голубых подушек всех возможных форм и размеров — наверное, на тот случай, если хозяйкам комнаты надоест лежать на диванах и они захотят сменить обстановку.