Форумы фензина

Черешневая весна.

Танька Бусыгина, младая дева шестнадцати лет отроду, вкусно зевнула, во все свои тридцать два нетронутых кариесом зуба, и потянулась к зеркалу. Оттуда на нее глянула заспанная физиономия с веснушчатым носом и устрашающими, похожими на черную паклю, торчащими во все стороны после сна, волосами.
- Класс, - протянула Танька, довольно ухмыляясь, - бабця будет в шоке. Колба тоже. А Славик, тот вообще отпадет как червяк от антоновки!
Вчера Танька в очередной раз сменила имидж. Подруга Вичка перекрасила ее в угольно-черный цвет, и подстригла танькины густые космы так, как, по ее разумению, должен быть пострижен истинный гот. Вчера Танька прикрылась громадной, похожей на адову простыню, банданой, и прокралась к себе - шоб бабця не заметила. А то сразу схватится за трубу, и давай предкам звонить - а оставаться без мам-папиной финансовой поддержки Таньке никак не хотелось!
Но сегодня надо бабце как-то это все объяснять, а то у нее хватит ума Таньку к детскому психологу повести!
«Ладно, что-то придумаю, - мысленно отмахнулась от проблемы Бусыгина, - а что там у нас с погодой, кстати?»
Новоявленная готка-Танька вышла на балкон, пугая голубей шевелюрой, и запахиваясь в детский халатик со слониками. Утро стояло сырое и туманное, солнце вовсю пыталось разогнать небесную морось, и было видно - оно справится, дайте только срок. Где-то на крыше одурело уркали голуби, внизу, под балконом их двухкомнатной хрущобки с кухней, похожей на шкаф, шуршали машины, а рядом, на соседском балконе умершей не так давно бабы Максимовны, сидел здоровенный черный котяра и лениво пялился на толкущихся на ближайшем тополе воробьев. Птахи были далеко, и потому котяра имел вид вальяжный и ленивый.
- Ого, - восхищенно сказала Танька, - знатный зверюга! Сало, шкура; опять же, шкварок можно сколько натопить!
Кот скривил презрительную мину (будто понимал, гад!), задрал вверх заднюю лапу, и принялся демонстративно вылизывать свое кошачье достоинство.
- Козел с ушами, - констатировала Танька, и пошла на кухню - молодой организм требовал чаю, и хлебушка с колбаской. Там уж суетилась танькина родная бабушка - Мария Антоновна, или баба Маша, которую Танька обычно звала "бабця". Мария Антоновна мазала маслом бутерброды, и была в довольно приятственном расположении духа - пока не увидела Танькину шевелюру.
- Танечка! - нож выпал у нее из рук, пачка масла удачно приземлилась на стол, - деточка, что это?
- Бабця, все нормально. Мы все умрем, - мрачно изрекла Танька, готично вгрызаясь в бутерброд. - А повидло есть?
- Айвовое, - Мария Антоновна подсунула ей банку. Танька довольно вздохнула, задорно встряхнула предсмертной шевелюрой, и, жуя, спросила:
- А шо эо за хоты на баоне? фоный таой...
В крохотной кухне на миг образовалась немая сцена, и с Марии Антоновны можно было лепить статую "изумленная Нимфа" – при желании. Танька, прожевав колбаску, уточнила:
- А что там за коты на соседском балконе? Черный такой зверюга, ну чисто поросенок. Начнет прыгать - балкон снесет, ей-богу. Чей это, не знаешь?
- Так, поди, соседки нашей, - оживилась баба Маша, - соседка у нас новая, вот, вчера вечером заехала. Наверное, внучка Максимовны. Максимовну-то помнишь? Подругой мне была, сколько лет вместе в одном цеху…
- Да помню я, ба!
- Так она мне рассказывала и про внучку, и про сыночка своего непутевого, - продолжала баба Маша, согласно кивнув танькиному «помню». - На нее и переписала квартиру-то, когда почуяла, что недолго ей осталось.
- Наглая, небось, - сыто констатировала Танька, вытирая масляные губы, - вся в своего кота хамского. Ты смотри, бабця, не привечай ее, она тебе еще на шею сядет!
Дева встала, потянулась - до хруста в костях, встряхнулась, как пес, вылезающий из воды, и забросила за спину ранец.
- Я пошла! - и выскочила за дверь. Сегодня она торопилась в школу - не потому, что была контрольная у Колбы, химички. Нет! Интересно, что скажет Славик, признанный гот, увидев ее, Таньку, в новом образе?
Солнце поливало жаром туман, воробьи орали на тополе, Танька бежала в школу, грезя о Славике, а черный кот на балконе преставившейся Максимовны размышлял о тщете всего земного за исключением сметаны.
Была весна, поздняя, как белая черешня...

Примерно в это же время в соседней квартире также проходили сборы. Поеживаясь от утренней сырости и судорожно зевая, Маргарита наскоро умылась, гладко зачесала непослушные волосы и стянула их в тугой узел. На маленькой кухоньке призывно засвистел чайник, и девушка, шлепая разношенными тапками на босу ногу, поспешила заварить кофе.
Хрущевка на первом этаже дома номер пять по Заводской улице досталась ей в наследство от бабушки. Вместе со старой мебелью, обоями в цветочек и геранью на кухонном подоконнике. А вот кот пришел сам. Ничейный.
Он как-то незаметно протиснулся между сумками и коробками прямо к входной двери, пока Рита возилась с ключами, и зашел в прихожую первым, как к себе домой. Заглянул в кухню, одобрительно потерся об холодильник и уставился на девушку немигающими желтыми глазищами – мол, давай, разбирай быстренько свои пакеты и корми меня. На предложение Риты пойти жить куда-нибудь в другое место, кот фыркнул с самоуверенностью таракана, которого можно прогнать только вместе с самим домом.
Лежа перед сном с любимой книжкой Булгакова, Маргарита Николаевна, тезка героини романа, перебирала имена для новоявленного сожителя. На «Бегемота» тот не реагировал, на «Барсика» презрительно зевнул, «Васька» – это вообще звучало как-то несолидно. А вот «Василевс» - отдавало царственным благородством, и кот, видимо, почувствовав всю значимость данного ему имени, счел недостойным своей царственной особы ловить каких-то там мышей.
И мыши всю ночь самозабвенно скреблись под полом на кухне, в унисон с громко тикающими в ночной тиши бабушкиными часами…
Это было вчера.
А сегодня Рита, толком невыспавшаяся и раздраженная, не знала, за что и хвататься. В махровом халате, с чашкой заваренного кипятком из чайника кофе, она стояла и обозревала доставшееся ей хозяйство. Все было непривычно и оттого пока еще неуютно. Ее вещи горой коробок и пакетов громоздились в углу комнаты, вечером удалось распаковать только самое необходимое, да и то не все. Турка для кофе по-партизански пряталась в каком-то из свертков, и зубная щетка следовала ее примеру, баночка с кремом для лица почему-то открылась и добрая половина содержимого умаслила полотенце, единственный тюбик бледно-розовой помады – и тот выразил свой протест переезду, треснув вдоль.
Хлопок двери на лестничной площадке вывел девушку из состояния сонной задумчивости. Хватит осматриваться и вздыхать, так и на работу опоздать можно! Быстрыми глотками прихлебывая полуостывший невкусный кофе, Рита одной рукой вытянула из вороха одежды первое попавшееся платье. Тонкий плетеный пояс-ремешок, практичные черные лодочки на невысоком каблуке и черная, похожая на бабушкину (а может, это и была бабушкина?), сумка - девушка умела собираться быстро и без прихорашиваний у зеркала. С балкона меланхолично, одним глазом, за ее действиями наблюдал Василевс.
- Ну, киса, ты за хозяина.
Звякнув связкой ключей, Маргарита окинула взглядом комнату и снова вздохнула. Не хватало чуть шаркающих шагов бабушки, ее улыбки, заботливого вопроса, все ли взяла ее внученька и не забыла ли чего. Так, бывало, спрашивала она по утрам еще в Ритины школьные годы, когда приезжала погостить да присмотреть за внучкой…
- Взяла все, - грустно сказала в пустоту молодая хозяйка, - не волнуйся, бабушка! Василевс, смотри мне тут!
Кот гордо сделал вид, будто не расслышал наказа. Да и не сказали ему, куда смотреть! Вон, воробьи на тополе, вон - мужичок пузатый свой жигуленок моет с утра пораньше, вон балкон соседский. Еще недавно тут маячило нечто лохматое в халате со слониками. Василевс как увидел – чуть не навернулся со страху. Падать-то недалеко, первый этаж, но перед мелкими пичугами стыдно! Не царское это дело, с балконов падать.
А Маргарита Николаевна, сделав коту ручкой, спешила в ЖЭК, где не так давно начала работать секретаршей. Работа нехитрая, знай себе на звонки отвечай, письма двумя пальцами набирай, да к начальнику назойливых посетителей не пускай. Коллеги за глаза уже успели обозвать ее «канцелярской принадлежностью», и посмеивались над прической да очками в роговой оправе. Рита делала вид, будто ничего не замечает. Почему? Ну, если честно, мнение коллег ее мало интересовало…
Утренний туман отступал, солнечные блики скользили по окнам домов и витринам магазинов, отражались в линзах очков, слепя глаза. Еще один перекресток, пешеходный переход, светофор вот-вот засияет красным. Маргарита заторопилась и… хрясь! Каблук ее лодочки угодил между прутьев канализационной решетки и сломался.
- Ну, вот. С добрым утром, дорогая! - мрачно констатировала Маргарита Николаевна, вертя в руках туфлю. Очередной порции насмешек коллег было не избежать.
Ох уж эта весна, поздняя, как белая черешня…

В это время, в уже упомянутом доме номер пять по улице Заводской, Мария Антоновна нависала над перилами собственного балкона так, что это уже таки стало угрожать ее доброму имени. Вот-вот упадет! И нынче же вечером все подворье примется обсуждать, как Антоновна брякнулась, балкон Максимовны разглядывая, да и поделом - не суйся в чужие дела!
Но как же не соваться, если это квартира Аннушки. Ведь не чужой человек! Вместе работали, вместе на пенсию вышли. Мужей похоронили почти разом. Хворали одними болячками, детей поругивали, что навещают нечасто. Радовались внучкам. Правда, у Максимовны внучка была постарше, и жила далеко, а вот Танька Антоновны, - та сызмальства при бабушке. Родители Танькины уж сколько лет мотаются по заработкам, все им кажется: еще чуть-чуть – и будет полный достаток! А потом выясняется, что надо еще на что-то заработать, и так - бесконечно...
Антоновна вздохнула. Не видать никого! На работу убежала девонька, соседка новая, лишь котяра ее, черный, здоровый, как боров, вышел на балкон, и уставился желтыми глазищами на Антоновну.
- Ну и откормили тебя, - сказала коту Антоновна, не сильно надеясь на ответ.
- За собой смотри, - отрезал кот, - тоже не балерина!
Антоновна поперхнулась зевком, и вытаращилась на кота. Потом несмело переспросила:
- Чего?
И перекрестилась на всякий случай.
- Мяу, - равнодушно ответил кот, и, задрав хвост, пошел назад, в комнату.
"Пустырника надо попить" - подумала Антоновна, и пошла на кухню - искать упомянутую траву. Но не успела - раздался звук открываемой двери, и в прихожей возникла Танька. Злая донельзя, и даже заплаканная.
- Танечка, что такое? - захлопотала Антоновна, - уроки раньше кончились?
- Да, - буркнула Танька, и скрылась в своей комнате. Еще и дверью так грюкнула, что штукатурка с потолка посыпалась.
- Переживает дитё, - вздохнула Антоновна, - экзамены на носу, а они уроки отменяют. Ну что за учителя пошли? Безобразие сплошное.
Она ворчала, но к Таньке не совалась - знала, что если дверь грюкает - то лучше пока «дитё» не трогать. Но поговорить «за бестолковых учителей» хотелось. Антоновна сунула ноги в разношенные тапки и направилась на лестничную площадку, собираясь спуститься во двор - а вдруг там уже кто-то сидит на лавочке?
Навстречу ей, входя в подъезд, шла девушка, чем-то неуловимым похожая на Максимовну, какой ее помнила Антоновна с тех, давних, времен, когда они только познакомились. «Соседка!» - поняла Антоновна, и заулыбалась:
- Здравствуйте вам! Как устроились? Ох, а что это у вас в руках? Туфелька поломалась? Да, сейчас так делают, то ли дело в наше время! А у меня мастер обувной есть знакомый. Могу посоветовать. А может вам чего еще надо - соли там, или спичек. Или еще чего. Вы не стесняйтесь!
Антоновне явно хотелось поговорить.
- Здравствуйте! – вежливо ответила Маргарита, невольно пряча за спину злополучную туфлю. Полуденное солнце напекло голову, от быстрой ходьбы сбилось дыхание и не хотело сразу восстанавливаться. Рита так надеялась прошмыгнуть домой незамеченной! Хватит с нее фальшиво-сочувственных взглядов сотрудниц, главбух ЖЭСа минуты две качала головой и языком прицокивала, дескать, бедная девочка, такая неуклюжая, вечно с ней что-то происходит. Маргарита еле сдержалась, чтобы не послать главбуха подальше. Разве больше ни у кого не ломаются каблуки?!
Выручила запасная пара, которую она, секретарь, всегда держала в приемной, а то бы так и пришлось на одной ножке до дома прыгать. И надо же такому случиться - обувная мастерская, та, что по пути, оказалась закрытой по неизвестным причинам! Рита, в расстройстве, так и несла лодочку в руке. А тут еще эта бабуля - как и все бабули, не в меру словоохотливая и любопытная. И ведь напоминает же кого-то…
- Соль и спички у меня самой есть, спасибо, а вот хороший мастер мне бы очень пригодился! – Маргарита улыбалась, открывая входную дверь, и лихорадочно вспоминала имя-отчество казавшейся такой знакомой бабульки. – А Вы, кажется, тетя Маша? Ой, простите, Мария Антоновна? А я Маргарита, внучка Анны Максимовны. Помните? Я Вас тоже помню, тетя Маша! Ой, простите, Мария Антоновна!
- Риточка! Деточка! - баба Маша расплылась в улыбке, - да я же тебя еще вот такой на фотографии видела, - она помахала рукой где-то в районе своих колен, - ты в детстве толстенькая была, - Рита поморщилась, - и плаксивая! - не унималась баба Маша. - Потом, правда, подросла, голенастая стала, что цапля. Падала часто и очки разбивала, знаю. Ой, да что ж мы стоим, - баба Маша обошла соседку, и, умирая от любопытства, проникла на чужую территорию. Тут же донесся оттуда ее восхищенный говор:
- А книжек-то, книжек-то? В библиотеке работаешь, деточка? Нет? Секретаршей? А платят как? Хватает? А, ну да, я вижу...
Оглянувшись, она наткнулась на сердитый взгляд девушки, и быстренько сменила тему:
- Да я ж к тебе на минутку. Раз у тебя столько книжек, дай что-то почитать бабе Маше? Ну, и Таньке моей. А то девка совсем ничего не читает, скоро, небось, и буквы забудет!
- Выбирайте сами, - махнула рукой Рита на стопки книг, и ушла на кухню. Старушка хоть и была соседкой, но оказалась весьма некстати!
- Да я недолго... - бормотала баба Маша, роясь в книгах, - да я, такое дело, одну возьму, и все... нет, две... три, пожалуй!
Она вышла, держа под мышкой перу детективов в мягкой обложке, и торжественно неся в руках подарочный том стихов "Поэты пушкинского круга".
- Вот, Танечке, - сказала она благоговейно, - пусть развивается. А то совсем почернела волосами. Ну, а если тебе чего надо, соседушка, не стесняйся!
Хлопнула дверь, и донельзя довольная баба Маша исчезла в своей квартире. Ее переполняли впечатления. Еще бы! За десять минут она узнала многое - что соседка живет одна, и присутствия постоянного мужика в доме не наблюдается; живет на одну зарплату, то есть, небогато; а еще видать чистюля - в углу у нее метла, знатная такая, всем метелкам метла. Такой бы в парке мести, а не в квартире стоять!

(Продолжение следует).

Если вас обидели, расстроили и донельзя рассердили - вы будете думать о еде? Вряд ли. Вы будете гонять в мыслях произошедшее, сочиняя достойные ответы, и мысленно махать кулаками - разумеется, после драки. Танька была "как все", и, конечно, тоже проговаривала сейчас злоязычные монологи, доказывавшие Светке, что она сама дура, и ничего не понимает в готах, и вообще, по ней Сатана плачет,… а Славик, слыша это, конечно же, понимал, что только Танька, самая что ни на есть в мире правильная и настоящая готка, и вот прямо при всех подходил к Таньке, и...
Но дальше ее мысли упрямо сворачивали на то, что бабця точно сегодня жарила котлеты - ишь, как пахнет по всей квартире! И, несмотря на все беды и треволнения, жрать юной готке все же хотелось! Поэтому она решила разобраться с проблемами потом - после обеда.
- Ба, а чего поесть есть? - Танька возникла на пороге кухни как голодное кентервильское привидение.
- Суп, а еще пюрешка, с котлетками. Садись, Танечка, покушай! - бабуля засуетилась над кастрюлями, запахло еще вкуснее, на столе возникли всяческие домашние яства. Танька только было собралась во все это вгрызться, как «бабця» завела разговор:
- А я нынче с нашей соседкой новой говорила. Рита которая. Ну, внучка Анны Максимовны.
- Ы? - проговорила Танька сквозь котлету.
- Такая девушка хорошая. Скромная, воспитанная. Не то, что нынешние шалавы!
- Ы! - вяло возмутилась Танька, продолжая жевать.
- Да-да, и не спорь! - Андреевна уперла руки в бока, и прочно обосновалась на ногах, собираясь говорить долго. Танька вздохнула, и потянулась за второй котлетой.
- Одета - приятно посмотреть! Все прилично, аккуратно, и дешево - никакой вашей дурости с голыми пупами и трусами, что видны из штанов! Да-да, не зыркай! А прическа? Так еще я когда-то причесывалась – классика! А ты на себя посмотри!
- Ы!!!
- Не «ыкай» мне тут, а слушай. Я тебе кто? Я тебе и мать, и отец, и классный руководитель. Ты лучше бери пример с Риточки! Какая девушка! Взрослая, умная, и с высшим образованием, наверное! Книжки читает! Волосы не красит! Вот смогла же Максимовна вырастить внучку человеком! А я... а у меня... - и тут Андреевна опустилась на стул, всхлипывая, и прижимая фартук к сухим глазам.
- Ба! - Танька, как баклан, проглотила недожеванную котлету, и вскочила. - Ну чего ты опять заводишься! Рита, Рита! Да пошла она подальше, твоя Рита!
- Как ты с бабушкой разговариваешь! - прокричала сквозь фартук Андреевна.
- А чё ты опять начинаешь! - Танька сердито бросила на стол вилку, и умчалась в свою комнату. Хлопнула дверь, зазвенели стекла, в квартире Риты, что была через стену от Танькиной комнаты, упала на пол метла.
- Таня! Танечка! Куда ты? А компот? - раздавалось под дверью Таньки, но та не отзывалась. Злилась и на бабулю, и на себя - ну, чего это она, Танька, в самом деле, на бабце зло сгоняет? Бабуля не виновата, что такая, и любит ее, Таньку, до одурения.
- Ба, ладно, давай компот, - Танька виновато улыбалась из-за приоткрытой двери.
- Клубничный, - заторопилась Антоновна, - а еще я тебе книжку принесла, Танюша. У Риточки взяла. Стихи! На, почитай!
И сует Тане - компот, и книжку, все сразу!
Пришлось взять. Пришлось улыбнуться и сказать спасибо. Оставшись одна, Танька выпила компот, и с ненавистью взглянула на толстенный том с профилем мужика с бакенбардами на обложке.
- Ну, спасибо, ... Ри-точ-ка! - сквозь зубы прошипела она, - спасибочки! не боись, я в долгу не останусь!

В этот момент, по всем классическим канонам, Маргарите полагалось бы икнуть. Но не икнулось, ибо Марго была слишком занята своими мыслями и своей квартирой. Возвращаться на работу не хотелось, и она по телефону отпросилась на полдня, дескать, переезд, ремонт, сумки-чемоданы, все такое...
Начальник милостиво дал добро.
На самом деле никакого ремонта Маргарита решила не делать. Во-первых, дополнительные траты, а во-вторых, не хотелось вот так, с бухты-барахты ломать привычный уклад бабушкиной жизни. Не чувствовала она себя еще тут хозяйкой, нет, не чувствовала. Да и соседи начнут судачить: «ишь, молодая, не успела въехать, уже и командует» или «новая метла по-новому метет». Кстати, о последнем. Рита бросила взгляд в угол и похолодела: ее именная метла стоит на виду, как почетная грамота ведущему работнику ЖЭКа, гордо так стоит, не прячется. Ну и что теперь баба Маша подумает?!
- Эх, ладно, пусть считает, что я ей соврала насчет секретарши и на самом деле работаю дворником. Да еще и работу на дом беру, - невесело усмехнулась Маргарита Николаевна, мысленно ставя себе галочку быть внимательнее и не оставлять вещи не там, где им быть положено.
К вечеру сумки были разобраны, полки навешаны, посуда расставлена и одежда разложена. К небольшому собранию книг Анны Максимовны прибавилась внушительная коллекция разнокалиберных томов и томиков, а старые семейные черно-белые фото на трюмо сменились постерами с Элизабет Тейлор в роли Клеопатры и Вивьен Ли в объятиях Кларка Гейбла. Воздух наполнился ароматом сирени, исходившим от небольшого букета на столике, дамские безделушки осели на полках, прикроватной тумбочке и даже на черешках книг. Все смотрелось мило, простенько и чисто.
Вздохнув, Рита смела последний мусор с пола. Не метлой, замеченной Марией Антоновной, а обычной хозяйственной маленькой метелкой, кои всегда продаются в комплекте с таким же совочком. Красавица-метла скрылась где-то в глубине шкафа и более не показывалась.
- Ну вот, Василевс, теперь можно жить, - констатировала Маргарита Николаевна, расправляя складки плотной темно-бордовой ночной шторы, целиком завесившей балконные окно и дверь. – Даже если снова нагрянут гости, мы готовы к приему. Осталось только повесить календарь на стену и… И перестань уже, наконец, греметь!
Кот, до этого любовно гонявший пустое блюдце из-под сметаны, так и замер с приподнятой лапой. Укоризненно фыркнул, задрал хвост и гордо удалился в кухню - дескать, «нечего так орать, я и без того прекрасно слышу». Даже через стук вбиваемого в стенку гвоздя.
- Принесло тебя на мою голову, - пробормотала ему вслед Рита. Нет, она не злилась на кота, ни за то, что гремел блюдцем, ни за то, что появился в ее жизни. Просто нужно было поворчать для порядка и показать, кто в доме хозяин. Вернее, хозяйка. – Так-так, а какое у нас нынче число?
Молоток плавно опустился вниз, на пол, будто съехал на невидимом эскалаторе, пальчик без маникюра заскользил по мелованной поверхности цветного календаря, складка легла на белый лоб Маргариты, увлеченной подсчетом лунных дней, и, в довершение, улыбка искривила ее губы – до полнолуния оставалось ровно два дня…

В это же время в соседней квартире, через стенку от квартиры Маргариты, две женщины разного возраста развили одинаково активную деятельность.
Баба Маша копалась в каких-то старых тетрадках, бормотала шепотом телефоны, водила пальцем по засаленным листкам, отыскивая номера полузабытых подруг с сыновьями. Нашла, пошлепала в прихожку за телефоном, потащила его к себе, и стала названивать всем своим приснопамятным подругам:
- Алё! Наденька? Ой, сколько лет, сколько зим... и не говори... да, видела, конечно! Красивый памятник, мрамор, все как у людей, царство небесное! Надя, а как там твой сына? Женился? Надя, я тебе потом позвоню...
- Валечка, милая, как же я за тобой соскучилась! Что? Варикоз? Валечка, сама такая! Каштаны ешь, сырые. Невкусно? Валечка, а ты водкой запивай, говорят, самое то! Вены станут как у молодки! Валя, а как там Петя? А, ну да. Царствие небесное. А Толик? Ага, так, значит... что, и никуда не ходит? А у меня соседка - девонька-заглядение! Уж такая лапушка, ну просто чудо, а не девушка! Да, ты знаешь ее - внучка Максимовны, что со мной работала! И с жилплощадью. Ага. Ну да. Ну да! Конечно, Валечка! Да, так ты поговори с Толиком. А что? А может и сладится. Он парень хозяйственный, она одна и с жилплощадью. Да? Значит, договорились! Ну, когда. На эти выходные и устроим! Тем более, что у меня день рождения. Приходи с Толиком, а там видно будет.
И Андреевна захихикала мелким коварным "хихом", в аккурат, аки профессиональная сводня!

А Танька была супер-занята. Мега-занята! Она двигала по комнатушке стол, таскала аппаратуру, выставляла колонки в сторону соседской, "Риточкиной" стены. Подключала все, что можно, чтобы устроить милой соседушке с обилием правильных книг - веселую жизнь!
- Мымра библиотечная, - бормотала Танька, - ну, я тебе устрою драйв. В рамках закона. Строго до одиннадцати!
И резко повернула регулятор громкости!
Квартирка буквально взорвалась громкими звуками, которые были бы вполне уместны в аду, в самом начале апокалипсиса, но никак не тут. Посыпалась штукатурка, с мявом упали с балкона соседские коты, Мурзик и Пушок, обреченно полезла за валерьянкой Антоновна. Грохот сотрясал танькину квартирку, бил в стены, гулом резонировал в соседской комнатушке, заставлял даже дрожать посуду в квартирах этажом выше - над Танькой. Несомненно, этот рокот звуков был достаточно хорошо слышен во всем доме, а особенно - в квартире Риточки!
- Так-то, - пробормотала Танька, сама себя не слыша - настолько громким был звук. - Почитай там книжку, библиотекарша, Пушкина почитай, или... - она почесала затылок, потом глянула на следы черной краски под ногтями, и добавила, после небольшого раздумья:
- Или Баратынского!
И улыбнулась от того, что знала такое старинное и заковыристое имя.


Первые четверть часа Маргарита морщилась, но продолжала заниматься домашними делами, а Василевс, озадаченно сделав уши «совой», завидовал тому, кто ВОТ ТАК умеет греметь блюдцем из-под сметаны. Время шло, лицо хозяйки все более кривилось, а дела потихоньку стопорились, сам Василевс начал тихо обезумевать и забился под кровать, откуда виднелся только кончик нервно подрагивающего хвоста.
Спустя час девушка уже ходила по квартирке взад-вперед, яростно растирая ломившие от головной боли виски, и гадая, что же за книжки такие взяла у нее почитать баба Маша, от чего ее теперь так колбасит? Это же надо – такую музыку слушать! А с виду вполне приличная старушка. Представив, как благообразная Мария Антоновна вытанцовывает нижний брейкданс на ковре, Рита нервно хихикнула, и ей захотелось биться о стену в такт адской какофонии, доносящейся от соседей. Казалось, звук шел отовсюду: справа, слева, снизу, сверху… Стены дрожали, на потолке плясала люстра, вибрировал пол и вместе с ним вибрировали в подполе уходящие в небытие крысиные ходы. Под кроватью истошно взвыл Василевс, вылетел оттуда пулей и, забыв, что в квартире имеется такая штука, как дверь, сиганул с балкона. Благо, что первый этаж. Мелькнул мохнатым ершиком черный хвост, и – только и видела Маргарита Николаевна своего кота.
Сама же она уже не ходила взад-вперед, она тихо кружила по комнате, бездумно, как сомнамбула, хватаясь за какие-то предметы и переставляя их с места на место. Голова, по ощущениям, превратилась в симбиоз осиного роя и гномьей кузницы, где что-то гремело, стучало, жужжало, орало и грохотало, беспрестанно, и без всякого намека на паузу. Очень хотелось пойти и поругаться с соседями, позвонить, пожаловаться в милицию, в международную комиссию по правам человека, вызвать ООН, ОМОН, пожарных, службу 911, на худой конец, расстрелять соседей самолично! Лишь бы настала тишина!
Но все было тщетно. Не помогла валерьянка, беруши и подушки по обе стороны головы, не помогли наглухо запертые окна и двери, не помогло ни-че-го. Нахальный звук рвался во все щели и постепенно сводил Риту с ума.
- Вот был бы Василевс котом-в-сапогах… - бессильно упав в старенькое жесткое кресло, простонала Маргарита Николаевна. Рюмка опасно накренилась в ее руке и несколько капель валерьянки пролились на такой же старенький и жесткий, как и кресло, палас. – Раздобыл бы мне замок, какой-никакой, у Людоеда, чтоб была я там единоличной и полновластной хозяйкой. И стоял чтобы замок тот в непроходимой глуши! И никакой музыки под страхом смертной казни!
Но «кот-в-сапогах» давно ретировался, а замки в глуши никто не предлагал Маргарите взамен хрущевки на первом этаже. И адская симфония не прекращалась. Залпом допив остатки валерьянки, Рита плотнее запахнула халат и уж было совсем собралась идти ругаться с бабой Машей, как вдруг до нее дошло. Баба Маша же что-то про внучку говорила! Так вот кто музычкой-то балуется! А с циничной молодежью разговаривать бесполезно, еще сама и виновата останешься, что мешаешь дитю впитывать искусство.
- Господииии… это она так уроки делает? – вдогонку за валерьянкой отправился димедрол. – И ведь милицию не позовешь, все по правилам, еще одиннадцати нет…
Горестно вздохнув, Маргарита Николаевна пригладила изрядно растрепавшиеся волосы, накинула легкий летний плащик и вслед за Василевсом ретировалась из собственной квартиры. Совершать вынужденный моцион до одиннадцати часов.

Танька улетала на волнах звуков, таяла в омутах аккордов, и растворялась в глубинах пассажей. Танька была счастлива, и от любимой музыки, и от сознания того, что соседка за стенкой наверняка сейчас на эту стенку лезет! Она вволю повалялась на диване, сотрясаемая любимыми звуками, потом таки встала, и подошла к окну.
И увидела, как некая незнакомая ей молодая девушка нервно выбежала из подъезда, и заспешила к автобусной остановке.
- Ага! Сработало! – возликовала младая готка, - то-то! Иди, погуляй, подыши воздухом, Риточка!
Она шлепнулась на диван и старательно наслаждалась музыкой примерно полчаса, потом заставляла себя наслаждаться еще минут десять. А потом встала и музыку выключила, потому что какой смысл грузить уши, когда соседка сбежала с поля боя? Да и компот на кухне манил к себе Бусыгину. Клубничный! Танюха двинулась было за компотом, но до кухни не дошла - прямо на полу, в коридоре, лежала Танькина "бабця", прижимая руку к сердцу, и шепча посиневшими губами:
- Танечка...
- Ба! - заорала Танька, бросаясь к старушке, - ты чего, ба? Плохо, да? Скорую, да?
- Тебя... звала.... не слышишь... - шептала Антоновна непослушными губами.
- Я счас! Ба! Подожди! Счас я! – Танька схватилась за мобилу, и вспомнила, что там кончились деньги. Рванулась к новой соседке – у той вроде был телефон – и уткнулась в наглухо запертую дверь. Конечно, она ведь ушла - Танька сама видела. Убежала из-за недавней какофонии!
- Ба-а-а... - завыла Танька, панически озираясь, - ба-а-а... елки... кто-нибуть! Помогите!

А Маргарита Николаевна в это время летела по главному проспекту Нижнереченска, крепко ухватившись за кожаную куртку своего нового знакомого. Звали его Вячеслав, был он менеджером в крупной торговой фирме, а то, что в таком прикиде – так это отдых, так он говорил. Правда, на вид менеджер Славик очень смахивал на старшеклассника, которому за хорошее поведение купили мотоцикл. Но все это были мелочи! Главное, что этот парнишка сумел развеселить приунывшую Маргариту, сообщив, что он влюблен в нее уже целых двадцать семь лет - ну, прямо с момента рождения!
"Господи, тебе хоть двадцать-то наберется?" - скептически подумала Рита, но озвучивать свои мысли не стала. Новый знакомый был спонтанен, непредсказуем, и смотрел на нее так, что Маргарите захотелось ему верить. Потому и возвращалась она сейчас домой не пешком, а в седле навороченного байка, уцепившись за плечи нового знакомого.
Вот и дом бабушки, вот и подъезд. Марго еще не успела сойти с мотоцикла, как навстречу выбежала девчонка со смешными иссиня-черными патлами на голове.
- Скорую, кто-нибуть! – кричала она, но, увидев Маргариту в седле байка, поперхнулась криком. А Славик спросил:
- Танюха? Чё случилось? Что за ор на всю улицу Заводскую?
Лохматая девушка несколько раз судорожно глотнула воздух, переводя взгляд с Маргариты на ее спутника, и обратно, наконец выдавила из себя испуганное: « Ба…», и стало понятно, что сейчас ей плевать и на Славика, и на соседку.
- Бабушка, там упала она. Плохо! Скорую надо, срочно!
Маргарита, спасибо ей, сориентировалась быстро:
- Слава, вот ключи, открывай дверь, звони в скорую! Где бабушка? К ней, быстро!
Девушки скрылись в квартире Антоновны. А Славик открыл дверь, и вошел в комнату Маргариты. Вот он, телефон.
- Алло, скорая? Старушке плохо. Да, старая. Не знаю год рождения, не моя бабушка! Да, за бензин заплатим! Скорее, вы, там!
Он повесил трубку, и глянул вниз. У самых его ног сидел неизвестно откуда взявшийся громадный черный кот, и ласково драл когтями славкин башмак.
- Э, киса, иди отсюда, - сказал парень, отпихивая ногой кота.
- Кому Киса, а кому и Василевс Котофеевич! - буркнул котяра, - вы, вьюноша, мне тут не фамильярничайте!
Славка икнул, помотал головой, и прошептал:
- Нервный шок.
- Скорее уж, врожденная родовая травма у некоторых, - ядовито парировал кот, и добавил:
- Ну, вы как? Позвонили уже? Пора и честь знать. Ступайте себе с богом, молодой человек, а то, вон, соседский Толик, хулиган малолетний, уже гвоздиком вооружился и сейчас на вашем байке нехорошее слово напишет!
Славка хотел было уж возразить дерзкой животине, но послышался звук скорой, и он поспешил наружу.
Потом они все трое - Танюха, он, и Маргарита, - суетились вокруг врачей и мешали им госпитализировать бабушку. Когда скорая увезла бабу Машу и Татьяну, Славик отправился следом - Маргарита надоумила. "Езжай, - сказала, - может, Тане помощь какая понадобиться. Одна ведь там сейчас". Ну, он и поехал.
А Маргарита к себе отправилась, отдыхать, наверное - день выдался сумбурный и хлопотный.

Танька вернулась домой глубокой ночью. Доктор сказал, что бабуля еще ничего, молодец, но надо полежать в больничке, с недельку, а то и больше. Хорошо, что все обошлось, но Таня вошла в квартиру выжатая как лимон, никаких чувств не осталось. И даже то, что привез ее домой не кто-то там, а СЛАВИК! - даже на это сейчас ей было плевать. Ну, привез, и привез, и спасибо ему.
Девушка упала на кровать, не раздеваясь, и закрыла глаза.
Но сон не шел. После пережитых треволнений хотелось пить, а особенно есть. Ну, и Танюха отправилась на кухню – заедать стресс.
Там, на холодильнике, стопкой лежали книги, которые бабця взяла у этой,... у Риточки. Жуя бутерброд, Бусыгина потащила к себе эти фолианты – интересно ведь, что же там бабуля навыбирала, кроме той, с бакенбардистым дядькой?
Первую полистала, и отложила "на потом" - детектив! Танька их не очень любила.
Вторая была в суперобложке, на которой красовались пышная блондинка и мачо. "Дамский роман!" - поняла Таня, но книгу все же открыла. И увидела, что там совсем, совсем другое содержимое, в этой яркой и пустяшной на вид книженции…



Бабушкины часы умиротворяюще тикали, уютно мурчал под боком Василевс. Маргарита автоматически почесывала кота за ухом, мысли ее бродили от события к событию сегодняшнего дня, пытаясь обрести некую упорядоченность. Ибо день и в самом деле выдался сумбурный и хлопотный.
Сначала сломанный каблук, затем визит соседки, следом эта адская какофония, поставившая все с ног на голову, потом внезапный Славик со своим мотоциклом и, в довершение всего, скорая. Черт знает что! Доставшаяся в наследство хрущевка невольно начинала напоминать Рите пресловутую квартиру № 50 по улице Садовой, 302-бис. То ли еще будет?
Зачем она поехала кататься со Славиком? Еще припишут совращение малолетних. Маргарита усмехнулась. А он вдобавок возьми да окажись знакомым соседской девушки! Впрочем, последнее мало угнетало Риту. Подумаешь, знакомый. В таком городке как Нижнереченск – все друг другу знакомые. И потом, у нее есть оправдание: она подверглась массированному акустическому вохдействию, что и внесло некоторые коррективы в ее привычное поведение.
- Вот так-то! – весело сказала она Василевсу и тот не стал спорить - согласно муркнул и уткнулся мордочкой в подушку. А Рита задумалась.
Баба Маша теперь в больнице, внучка ее предоставлена сама себе. Может, зайти завтра и спросить, не надо ли чего? Но, вспомнив «концерт по заявкам», она тут же отогнала добрую мысль прочь. Пардон, после всего этого – помогать? Да пусть слушает свою музыку хоть с утра до ночи! А она, Маргарита, больше от этой какофонии страдать не будет, есть одно средство! Немного необычное, старомодное, в чем-то даже противоестественное, но зато действенное! Только вот надо освежить в памяти-то…
Коварно улыбнувшись, девушка потянулась к книжным полкам. Дюма, еще Дюма, тут же, рядом, Агата Кристи, к ней в пару Чейз, Конан Дойл, поодаль Маринина… Все не то! Вот пошли книжки поменьше и в мягкой обложке, пистолеты, красотки с яркими губами, нагло подмигивающий джокер… И снова не то! Василевс оторвался от подушки, почуяв недовольство хозяйки – Рита по второму кругу, нетерпеливо, перебирала книги. Ну, где же? Где искомая?! Рукописный сборник, аккуратно прошитый и замаскированный под дешевой обложкой бульварного романчика. Если бы кто знал, с каким трудом доставалось, переписывалось и перерисовывалось его содержимое! И именно он – как в воду канул! Закусив губу, Рита оглядела комнату – а вдруг еще остались нераспакованные после переезда сумки? Но все было разложено и приведено в порядок. Взгляду не за что зацепиться!
Остатки сонливости будто порывом свежего ветерка сдуло, и сквозняком пронеслись мурашки по плечам и спине. Что делать, где искать? Куда же он подевался?
Лихорадочный бег мыслей прервал стук в дверь. Неуверенный такой, будто человек по ту сторону двери сомневался, а стоит ли беспокоить хозяев?
- Господи, кого ж там черти несут в такое время? Ночь на дворе… – недовольно буркнула Маргарита Николаевна, но, запахнув халат, все же пошла к двери. Лампочка на лестничной площадке светила слабо, вдобавок еще и мигала, глазок позволял разобрать только чей-то силуэт. – Кто там?
- Менделеев, Дмитрий Иванович, к вашим услугам, сударыня! - раздалось за дверью, - бога ради, скажите мне, где я? Это Санкт-Петербург?
- Это Рим, а я Папа римский, - сердито ответила Маргарита, - проваливай, алкаш несчастный, пока я полицию не вызвала!
- Да! Прошу вас, позовите городового, или хотя бы урядника! - радостно согласился тот, за дверью. - Меня похитили! Где я могу найти извозчика? Мне надо вернуться домой! Я вообще не понимаю, что со мной! Помогите мне!
Пока он все это там выговаривал возмущенно-просительным тоном, Маргарита вспомнила, что совсем рядом, на стене в коридоре, есть выключатель (что значит - новая квартира!). Щелчок - и лестничную площадку перед дверями залил тусклый, но все же свет. Она приникла к глазку, и...
На площадке топтался Менделеев - как раз такой, каким его рисовали на школьных таблицах элементов. Длиннобородый, длинноволосый, осанистый, в богатом домашнем халате, из темного бархата, украшенном золотым шнуром. Он покашливал, переминался с ноги на ногу, и растерянно оглядывался то по сторонам, то на дверь квартиры напротив - она была приоткрыта.
Халат Маргарите понравился. Богатый был халат! У алкаша просто не мог быть такой халат. Да и Василевс вовремя подошел, и потерся головой об ногу.
- Что, думаешь, открыть надо? - спросила кота Маргарита.
- Мурм, - утвердительно ответил тот.
Дверь распахнулась.
- Ах, сударыня, простите меня, если я напугал Вас, - химик принялся расшаркиваться, и даже поцеловал Маргарите ручку, - но я в полной растерянности. Работаю себе тихо-мирно над своими научными трудами, как вдруг - бац! хлоп! свет! тьма! - и я оказываюсь в каком-то закутке! Передо мной – дверь; я толкаю ее, и что? Я тут, и я уже ничего не понимаю, и даже уже начинаю возмущаться! Это чья-то шутка? Пардон, но я давно уже не мальчик, чтобы подвергаться подобным розыгрышам!
- Успокойтесь, Дмитрий Иванович, - заговорила Маргарита, - вы вышли отсюда? - она указала на дверь Танькиной квартиры.
- Да, - подтвердил ученый, поправляя бороду.
- Минуточку, - Маргарита дала знак химику следовать за ней, и постучала в дверь напротив. - Татьяна?
Никто не отзывался. Она решительно толкнула дверь, и, через темный коридор, шагнула в комнату. А там...
Под потолком кружило несколько летучих мышей, и игрушечный вертолетик с игрушечными солдатиками. На полу валялся торт, в который с удовольствием вгрызалась гигантская сороконожка. Угол занимал оживший гомункулус - он ворочал глазами, хлопал ушами, и сжимал в руке непонятно как к нему попавший световой меч джедая. В воздухе порхали бабочки, по полу ползали пауки, тут же поедаемые меланхоличными жабами, валялись плюшевые слонята и банки с домашним клубничным компотом. Посреди всего этого великолепия на диване, поджав ноги, восседала Танька, и увлеченно листала тот самый старинный рукописный сборник, переплетенный в дешевую яркую обложку. Отроковица увлеченно водила пальцем по страницам, проговаривая вслух самые заковыристые места, и даже взвизгивала от восторга, когда получалось нечто необыкновенное. Рядом валялись учебники, одни из них был открыт, какой? конечно, химия! И как раз на периодической системе элементов незабвенного Дмитрия Ивановича!
Картина складывалась одновременно ужасающая и завораживающе-причудливая. И все это великолепие шуршало, свистело, ухало, хлопало и чавкало (особенно меланхоличные жабы).
- Ну вот, видите, сударыня? И в таких условиях я вынужден апробировать свои достижения! – Менделеев горестно вздохнул и, приложив руку к премудрому лбу, удалился в направлении кухни, что-то бормоча про лавровишневые капли.
Маргарита стояла столбом, не зная, то ли закатить истерику и потребовать, чтобы немедленно прекратилось это светопреставление и ей вернули родную книжку, то ли картинно сползти по стеночке в аристократичный обморок. Из состояния столбняка ее вывел не кто иной, как Василевс, появившийся в соседской квартире буквально из воздуха верхом на шахматном коне размером с сенбернара. Вдобавок, у кота были позолочены усы!
- Беге… Василевс! Плагиатор несчастный! Тогда бы уж и галстук надел, что ли! И лорнет!
Кот обиженно мявкнул и взвился под потолок, распугав всех летучих мышей.
- Черт знает что! Устроили тут полуночный шабаш, елки-палки… - Маргарита топнула ножкой, как-то по-особенному присвистнула и… в Танькину комнату прямо через окно ворвалась метла. Та самая красавица-метла, давеча запримеченная бабой Машей. И давай выметать и жаб, и пауков, и бабочек! В считанные минуты в комнате воцарился пусть не идеальный порядок, но его подобие: летучие мыши по хлопку Риты превратились в перчатки и ровной стопочкой легли в комод, торт вместе с сороконожкой стали узором на ковре, банки с клубничным компотом, переваливаясь на ходу как откормленные утки, отправились в кухню, на полки. А гомункулус со световым мечом джедая перевоплотился в местного дворника дядьку Степана с растрепанной метлой и очутился там, откуда, собственно, и был взят – на перекрестке, под светофором, перед сметенной кучей сора.
- Смотрю, химия у тебя – любимый предмет, - Рита ловко вытянула рукописную книжку из рук Таньки, сидевшей на диване с раскрытым ртом, и заменила его учебником. Правда, тот несколько преобразился, с форзаца на Таньку смотрел не серьезный, а несколько растерянный Менделеев, и в руке была рюмка с лавровишневыми каплями. – Ты всегда так усердно делаешь уроки или только сегодня?
Вопрос был задан несколько ироничным тоном, но в глазах Маргариты Николаевны плясала задорная смешинка.
Танька еще секунды три посидела с открытым ртом, наблюдая за переменами в комнате, потом вздохнула, и восхищено выдала:
- А классно было, да? Как оно все тут летало... а жабы эти... у, звери! И химик пришел. Я тут ни при чем, он сам пришел, правда! А,... хотите чаю?
Танюха встряхнула черной гривой, и вскочила, рассыпая по полу тетрадки. Было видно, что ей, во-первых, сильно охота поговорить на тему происходившего, а во-вторых, очень не хочется оставаться одной, в пустой квартире, наедине с мыслями о том, что бабуля-то может и не вернуться сюда никогда.
- Чаю? - переспросила Рита. - Ну, разве что ты его сама сделаешь, а не наколдуешь с помощью... учебника по химии!
Вернулся Василевс, уже без шахматного коня, но все еще с позолоченными усами, виновато муркнул и потерся об ногу хозяйки.
Вслед за Танькой Маргарита перешла из комнаты в кухню, где до сих пор пахло лавровишневыми каплями. И откуда только Менделеев их взял? Не иначе как сам и схимичил. В остальном Танькины эксперименты кухни не коснулись.
Риту так и подмывало спросить, как оказалась у Таньки ее книжка, не могла же баба Маша сознательно ее умыкнуть? Наверняка сослепу подхватила, прельстившись яркой обложкой...
Танюха заварила чаю, по правилам, как бабка учила - с обливанием чайничка кипяком, и накрыванием оного толстоюбочной куклой. Ожидая, пока сушеные индийские листья дойдут в кипятке до кондиции, она небрежно, как взрослая, открыла кухонный шкафчик, и вытащила оттуда початую бутылку дорогого иностранного коньяка:
- Вам добавить в чай капельку? Вы не сомневайтесь, не паленка какая-то. Отец мой привозил, бабуле, сосуды расширять. В прошлом году приезжал, и привез. Бабуля им лечится. Вам сколько, для здоровья?
Танюхина рука с угрюмо-черными готскими ногтями, с зажатой бутылкой, застыла над чашкой Маргариты. Та лишь рукой махнула:
- Давай. После стресса, что ты тут устроила...
Танюха плеснула коньяку Маргарите, и невинно попросила:
- А подайте сахар, вон он, у вас за спиной!
И пока Маргарита отворачивалась к шкафчику за сахарницей, Танька, шепча мысленно "и у меня стресс!" плеснула добрую порцию коньяка и себе в чашку. Потом они отпили по глотку. Повисла не очень ловкая тишина.
- Какие книжки у вас стремные, однако, - выдавила из себя Танька, - такие и читать опасно. Как оно все тут завертелось. А я же ничего - только почитала. А чего это оно так, а?
Маргарита, не торопясь, сделала еще один глоток и прижмурилась, совсем как кот над сливками.
- Книжка как книжка, с грифом "детям до шестнадцати запрещено". Ой, да шучу я! Долгая эта история. Тоже вот, как ты, наткнулась, зачиталась, ну и... Видать, бабушка твоя у меня ее прихватила, за детектив приняв. А чего ж ты ее вслух-то читать кинулась? Менделеева побеспокоила, живность тут развела всякую. Хорошо, что Дмитрий Иванович ко мне в дверь позвонил, а то бы у тебя вместо квартиры скоро Бахчисарайский фонтан был. И вот еще что: радуйся, что не русскую литературу учила, а то бы Пушкин пришел! А он матом ругается!
Рита хихикнула, прикрыв рот ладошкой - коньяк оказывал свое действие, в груди разливалось блаженное спокойное тепло, да и Танькины глаза начали подозрительно блестеть. Явно и себе налить успела!
- Не, Пушкин, это ничего. Вот физрук наш здорово ругается, когда мы подтянуться не можем! - Танька чувствовала себя все более раскрепощенной. - Как загнет: "Вы,... " - тут она осеклась, и зажала рот ладошкой. Потом, сияя уже румяными щечками, смело вытащила книжку, которая смирно покоилась у Маргариты под левым локтем, и начала листать ее, бормоча:
- Щас... я тута... я видела... о!
Она ткнула пальцем в картинку на одной и страниц. Изображено было какое-то растение, но Таньку поразил корень.
- Во, гляди! - после коньяка Танька сама не заметив как, плавно перешла на "ты", - прям человечек! Это что, а? А название какое заковыристое! Я как его попыталась прочесть, так тот чудик с мечом сразу и появился!
- Мандрагора это, - мельком взглянув на картинку, лениво проронила Маргарита. - Полезная штука, но у нас ее достать нереально, хотя есть еще местечки, где она растет. Да это что! Ты вот сюда посмотри!
Рита прямо из-под Танькиной руки перелистнула страницы и глазам девушек предстала чудовищная баньши.
- Вот, это уже посерьезнее! Только не читай, что там дальше, нам на кухне этого чуда не надо...
Как бы не так!
У Таньки уже даже в пальцах покалывало - то ли из-за коньяка, то ли из-за какой-то бесшабашной лихости, невесть с чего на нее накатившей.
- Ой, та ладно! Подумаешь, баньши! - вскочила она, и взмахнула книжкой, как флагом, - Одним глазком только взглянем, а потом ты ее обратно прогонишь!
И глупое великовозрастное, слегка захмелевшее, дитя аж выкрикнуло формулу материализации увиденного!
В кухоньке помрачнело, запахло сыростью и цвелью, как в подвале, и из угла, из мешка с картошкой, выплыло странное и жуткое существо - тонкое, полупрозрачное, в просторном саване, и белым как смерть, исплаканным лицом. Волосы его шевелились, как змеи, длинные тонкие пальцы тянулись к Таньке. Существо открыло черный провал рта, и вой, душераздирающий вой раздался в кухне, проник во все квартиры, заставляя кого ежиться во сне, а кого вскакивать, хватаясь за сердечные капли. Тут же забрехали-завыли в ответ местные шавки, выгнул спину и зашипел Василевс, прячась под стулом, на котором сидела бледная, как смерть, Маргарита. Все-таки, баньши - это вам не Дмитрий Иванович.
А Танька, между тем, даже не кричала. Ужас буквально парализовал ее, она прижалась к стене, и беззвучно открывала-закрывала рот, как рыба. И все пыталась отпихнуть от себя тощие костлявые пальцы, тянувшиеся к ее горлу, и видела, что ее руки проходят сквозь баньши, как сквозь дым, и все равно толкала, толкала от себя этот ужас, и никак не могла крикнуть: "Мама!"
«Черт, ну вот говорила же ей… Говорила!» - только и пронеслось в мозгу Маргариты Николаевны. Крик баньши звенел в ушах, напонял душу безысходной паникой и нестерпимым желанием забиться в тихое и безопасное место, где баньши ее не достанет, на худой конец – забиться хоть куда-нибудь. Хотя бы под стул! Но там уже было занято - под стулом шипел Василевс и зачем-то (наверное, тоже от страха) царапал ей ногу. Это и вывело Риту из ступора.
Нервным движением, словно бы резко очнувшись от спячки, она пнула Василевса ногой, стремясь избавиться от захвата когтей, и тут же кошачий крик смешался с криком баньши. Да что там смешался – перекрыл! Гордый представитель семейства усатых любителей сметаны взвыл так, что баньши икнула от зависти, попробовала взять ноту повыше, захлебнулась, и… замолкла.
- Ага! – торжествующе взвыла теперь уже Маргарита и, содрав со ступни тапочку, бросилась на баньши.
Спустя несколько минут невообразимых воплей, шипения, дыма и полетов тапок, в кухне воцарилась тишина. Впрочем, не абсолютная: дрожащей рукой Рита разливала по чашкам коньяк и горлышко бутылки выбивало дробь о края посуды. Примерно в таком же ритме цокали танькины зубы, хотя, в целом, девчонка держалась молодцом.
- На, это от стресса. Баб Маше ни слова! – Рита сунула Таньке чашку, на треть полную коньяка.
Из-под стола материализовался Василевс, взъерошенный и с дикими глазами:
- А мне? От стресса!
- Чего? – От неожиданности Маргарита чуть не выронила бутылку. – Ты… ты… О, господи, дожилась, уже и коты разговаривают!
Василевс сделал неопределенное движение, которое в переводе на человеческий вполне можно было расценить как пожатие плечами.
- Ну вот, заодно и отметим это событие. Между прочим, ты еще за пинок извиниться должна!
Рита жалобно посмотрела на Таньку и залпом опрокинула содержимое своей чашки.
Танька выпила коньяк, но руки еще дрожали. Она испуганно озиралась в сторону мешка с картошкой, и постаралась сесть так, чтобы полутемная комната не находилась у нее за спиной. Наконец, она таки спросила у Маргариты:
- «Эта» не вернется больше?
- Надеюсь, что нет, - ответила Маргарита.
- А если, - Танька поежилась, - вернется все же? Как от нее защищаться?
- Ну, ее сила в ее крике. Не слышишь крик - значит, считай, спасен. Можно уши заткнуть, например...
- Ей? - Танька поняла, что сморозила чушь, и нервно засмеялась.
- Нет, Василевсу, - отшутилась Маргарита. - Себе! Или музыку свою убойную вруби, все баньши вмиг разбегутся!
И они обе засмеялись. Вместе. Потом Танька сказала:
- Вы меня извините, за музыку. Это я... ну... нечаянно громкость такую включила. И все же: я, кроме баньши, еще кое-что страшное в книжке видела. Как от остальных тварей защищаться? Или их можно приручить? Там рисунок был – девушка на Змее. Он дрессированный? А если эти гады все вместе сюда ломанутся? Что делать? Вы ведь наверняка знаете, Маргарита... Николаевна, - она почтительно выдохнула отчество. - Вон у вас книжка какая...
- Да брось, какая я тебе «Николаевна», - махнула рукой Рита. – Лучше сюда посмотри: если что-то потеряешь в доме, то найти это просто. Надо сказать… ммм… сказать… сейчас, найду, это где-то тут было…
В тот вечер, плавно перешедший в ночь, засиделись допоздна. Пили чай, коньяк, потом снова чай. Листали Ритину книжку, но вслух Танька уже не читала – боялась баньши.

(Продолжение следует).

И жизнь пошла своим чередом.
Мария Антоновна продолжала лечиться, правда, уже не в больничке нижнереченской, а в столице - танькины родители все-таки смогли приехать, и забрали старушку с собой. Танька осталась жить одна в бабушкиной хрущевке, пока не закончит школу. Конечно, она скучала по бабе Маше, пусть открыто и не признавалась (готы – они независимые), но от одиночества не страдала - теперь у нее была компания, соседка по лестничной площадке.
Кто оказался в несомненном плюсе от ситуации, так это Василевс. Он теперь ничтоже сумняшеся кочевал с одного балкона на другой, от Риты к Таньке и обратно, причем, появлялся именно тогда, когда девушки хозяйничали на своих кухоньках. Но ночевать уходил только к Рите.
Несколько раз заглядывал Славик: с ревом врывался в тесный дворик на своем мотоцикле, снимал шлем и с видом лихого байкера оглядывал окна. С балкона первого этажа почему-то никто не падал к его ногам от восхищения, и тогда Славик шел в подъезд сам. Несколько минут колебался, в какую же квартиру звонить, к Таньке или к Рите? Очень хотелось и туда, и туда, но убить двух зайцев никак не удавалось: стоило собраться им втроем, как Танька тут же начинала ершиться, а Рита напускала на себя таинственно-неприступный вид.
Как-то вечером Танька, как обычно, без звонка и стука заявилась к своей соседке и решительно брякнула на стол пухлый молодежный журнал.
- Все, щас будем тебе имидж делать! – окинула она Риту оценивающим взглядом Сергея Зверева.
- Что, прямо сейчас?
Рита удивленно вскинула брови. Девять часов, парикмахерские уже не работают, а из Таньки стилист еще тот – вон, к своей угольно-черной шевелюре добавила розовые пряди, надела полосатые гольфы и твердит, что теперь все настоящие ведьмы должны выглядеть как эмо. А в том, что она ведьма, Танька даже не сомневалась, получилось же у нее Менделеева в квартире материализовать! И даром, что после этого она все равно у Колбы за контрольную трояк получила.
- Не, ну а чё? Журнал вот, зеркало вот, щас и выберем! – Глаза Таньки горели здоровым энтузиазмом. – А то ходишь, кк баньши, только причесанная! Лак-то у тебя есть? А фен?
- Есть, - вздохнула Рита. Про блеклую внешность ей уже коллеги на работе намекали. Но то коллеги, понятное дело, они и от зависти могут гадостей наговорить. А вот Танька врать не станет! С другой стороны, какой из нее стилист… И все же, ходить чучелом рядом с младшей подружкой Маргарите Николаевне не хотелось.
Мягко шуршали страницы глянцевого журнала, девушки увлеченно тыкали пальцами то на одну фотографию, то на другую, спорили и препирались, Рита то отказывалась, то соглашалась.
- Не, ну ты посмотри! Тут сделаем вот так, тут челочка косая, и затылок поднять. И прядки сделать красные, - вещала Танька, бесцеремонно распустив Ритин строгий «узел». – Что? Не хочешь красные? Ладно, давай тогда…
- Ой, ну не могу я так сразу… Да и с очками будет плохо сочетаться.
- Очки фтопку, линзы купишь. Цветные!
- А челка косая в глаза лезть не будет? Непривычно мне как-то. А стричь-то ты умеешь, мастер? – Рита мягко, но решительно, отняла свои волосы из цепких рук подружки.
Танька задумалась.
- Потренироваться бы надо…
- Ага, на кошках!
Обе девушки заинтересованно уставились на Василевса. Кот моргнул, икнул, нервно почесал за ухом. А затем демонстративно сбросил на пол вычесанный клочок шерсти и отвернулся.
- Может, я приверженец классического стиля, - донеслось до девушек обиженное бурчание. – Нет, чтобы массаж сделать бедному коту, или когти отполировать… А вы давайте там, экспериментируйте. Давайте-давайте! Хоть будет кому ворон пугать. А то обнаглели же вконец, каждое утро орут, как ненормальные, спасу нет…
И Василевс смачно зевнул, клацнув зубами.

Слова "на кошках" запали в душу Таньке накрепко. Она спала и видела, как ее соседка, симпатичная, в общем-то, девушка, становится сногсшибательной, а почему? А потому что она, Татьяна Бусыгина, кто? Наипервейший стилист и знаток моды. И как не помочь Ритуле? У нее же такие волосы, что отпад! А руки! Будто у графьев из старины! А глаза? Даже у Таньки от них мурашки по коже, что уж про мужиков говорить!
Младая готка зевнула, потянулась, и подумала: "А классно, что каникулы уже! А то прись сейчас в школу. А там Колба. И ваще."
Раздался звонок. Нет, не звонок - вой, рев, и визг. Это ожила Танюхина мобила. Дева ухватила средство связи, приложила к уху, и тоскливо возвела очи «горе», слушая собеседника. Лицо ее при этом выражало то скуку, то досаду, а то и откровенную хитрость. Но речь текла плавно и ответы были вполне благопристойны:
- Да, мама...
- Кушаю, мама…
- Нет, не холодно...
- Да, получила, спасибо. А еще бы на свитерок надо, мама. На стареньком локти протерлись, а другие девочки все... ага... да, спасибо, мама...
- Нет, не курю, как можно...
- Какие дискотеки, у нас столько уроков...
- Да, учусь...
- Спасибо, и вам привет. И бабушке. Поправляется? Скоро приедет? Мама, ты с этим делом не спеши, подлечи ее как следует!
И с довольным видом отключила связь. Потом еще раз вздохнула, и вышла на балкон.
Сияло яркое дневное солнце, но для Таньки было все еще утро - а как иначе, если только глаза продрал? На соседнем балконе сушилось что-то серо-буро-малиновое, из гардероба Маргариты. Василевс лежал тут же, и нервно наблюдал за воробьями.
Шкура на Василевсе сияла как моток проволоки в лучах солнца. Танюха прищурилась, окинула кота оценивающим взглядом, и умильно заговорила:
- Киса, лапа... кис, кис... у меня сметанка есть…
Кот окинул ее взором, и недовольно нахмурился - точь-в-точь Дмитрий Иванович над своей таблицей.
Танька, ничтоже сумняшеся, притащила из холодильника банку сметаны, и принялась уписывать ее перед Базилевсом, смачно причмокивая. И ложку облизывая. Нежным розовым язычком, да по ложке, да не спеша...
Был бы тут Славик!
Но на балконе был лишь Базилевс, и он не сводил глаз с банки, а не с ложки. Танькины манипуляции его мало интересовали, а вот судьба банки – весьма, и весьма. И потому, когда дева удалилась прочь, с балкона, крайне возбужденный кот не смог удержаться - ринулся за ней следом.
На беду свою...
Спустя час из квартиры Марии Антоновны, через приоткрытую дверь, еле переставляя лапы, выбрался толстенный, обожравшийся сметаны, котище. Он кое-как заковылял к двери Маргариты, подойдя, приоткрыл рот, чтобы мявкнуть, но не смог - лишь ткнулся лбом в дверь, и хрипло проблеял. Наетое пузо звало его в сон, снежно-белая шерсть на хребте стояла дыбом, в ушах лихо трепыхались сережки-грустные-гробики, когти на лапах были выкрашены серебрянкой. Довершал все это великолепие воздушный шарик, привязанный к хвосту – с шарика весело скалился череп.
- Так щас носят! - раздался вослед коту жизнеутверждающий глас...

Некоторое время было тихо.
Танька, не дыша, стояла за дверью и прислушивалась. Было страшно интересно, что же скажет Маргарита, увидев кота. Неужели не оценит?
Да нет. Не может быть. Ведь как преобразилась животина! Прям не узнать!
А если Танька доберется до самой Маргариты...
Юная готка захихикала и довольно потерла руки. Ну, вот... сейчас... откроется дверь...
Тихо.
- Эй, ты, мявкни хоть, что ли! - прошипела Танька в сторону кота, приоткрывая свою дверь. Тот разинул пасть, осоловело вывалил язык, и слегка дернул кончиком хвоста. На большее его не хватило. Бусыгина воровито огляделась, прокралась к двери Маргариты, и молниеносно ткнула пальцем в кнопку звонка. И только было собралась юркнуть к себе, как...
- Маргарита Николаевна? - раздалось сзади, - вам телеграмма! Распишитесь!
- А я не эта... я соседка, - Танюха бочком, по стеночке, начала было пробираться к себе, но была остановлена крепким почтальонским захватом за предплечье.
- Куда?!
- Не имеете права, я несовершеннолетняя, - парировала Танька, вывинчивая руку из захвата.
- Шутки она шутит, - заворчала телеграммная тетка, - а мне еще пенсию разносить. Соседка-то твоя дома?
- Не знаю.
- Ну, так распишись, и все. Ей потом передашь. Делов-то. Или мне еще раз вертаться?
- Давайте, - вздохнула Танька. Расписалась. Взяла бумажку. Машинально прочла:
"Так значит завтра на том же месте в тот же час"
- Во, приплыли, - хмыкнула Бусыгина, - первый раз вижу, чтобы песню по телеграфу посылали!
- Темнота... - зевнул Василевс, и прислушался к удаляющимся шагам почтальонши, - скажет тоже, песню. Это же приглашение.
- Куда?
- Куда-куда, - кот опять сыто зевнул, - на шабаш...
- На шабаш? - Танька разинула рот, но тут же его захлопнула, - на ведьминский? Та не, врешь.
- А вот я тебе сейчас лодыжку расцарапаю, так будешь знать, как взрослых оскорблять, - буркнул кот, - я, значит, вру? Ну, и вали отсюда. А я домой пойду.
И он отвернулся от Таньки с обиженным видом.
- Ага, как же, пошел он домой. Дверь заперта! – торжествующе сказала Танька. – Что? Через балкон прыгать будешь? С банкой сметаны в пузе?
Кот молча поник мелированной главой, понимая, что прыгать по балконам он сейчас никак не в состоянии. Встал, шагнул два шага, неуверенно ткнулся Таньке в ногу.
- Ладно, - сжалилась готка, - вроде где-то у бабци ключ запасной от вас лежал. Да и телеграмму занести надо, а то забуду. Ща гляну! – и через миг она уже отворяла дверь в маргаритину светелку, впуская Василевса и заинтересованно оглядываясь по сторонам. Конечно, она уже бывала в квартире соседки, но всегда – вместе с хозяйкой. А любопытство-то ело Татьяну поедом! Если уж одна книжица смогла натворить столько дел, то какие же еще тайны прячет загадочная квартирка скромницы-ведьмы? Исследовательский зуд толкал смелую готку вперед, и она бесстрашно осваивала незнакомую территорию, а следом за ней, прикрывая тылы, следовал Василевс, мечтая лишь о том, как он дотопает до маргаритиного любимого дивана, и всласть отоспится.
Но на беду его, на пути к дивану, встретилось Василевсу зеркало – обычное, квадратное, в деревянной раме. Оно стояло на полу, прислоненное к стене, потому что Маргарита никак не могла организовать «вбитие» гвоздя в стену и «вешание» на него зеркала. И вот, завидев себя (вернее, новоприобретенный облик свой) в зеркале, кот вдруг замер и затих.
Потом зажмурился и потряс головой. Открыл глаза, растерянно взглянул на пеструю образину, и жалобно спросил:
- Это я?
- Так носят! – жизнеутверждающе повторила Танюха, - киса, ты просто отпад!
И с кисой действительно случился «отпад». Он обмяк, обвис, и вяло осел на пол. Растерянно сказал:
- Таня, мне же с этим жить…
- Забей, животное, кому щас легко? – живо возразила отроковица. И хихикнула.
И видимо этот «хих» стал последней каплей, переполнившей чашу терпения Василевса. Он вдруг ожил, подобрался, даже стал по-своему грациозен и обворожителен. Он подкрался к Таньке ласковыми шагами и муркливо потерся о ногу. Потом взглянул на деву раскосо и маняще, и спросил:
- Что, так и будешь шифровку в руках греть?
Таня моргнула два раза, потом поняла – развернула телеграмму, еще раз прочитала. Сказала:
- И ничего не понятно – куда, во сколько… и вообще, не похоже это на приглашение.
- Конечно, - отвечал кот, старательно гася в глазах гневные искры, - обычный человек ничего не поймет. Но знающий…
Тут он замолк, сел, задрал лапу, и стал вылизывать свое достоинство. И продолжать не собирался, судя по всему.
- Киса! - взвыла Танька, - рассказывай! А то я... я тебя побрею!
- Ох, молодежь, - кот сделал вид, что испугался, - чему вас только в школе учат! Сунь телеграмму в огонь!
- Сгорит же, - недоумевающе возразила реалистка Бусыгина.
- Проверь, - кот попытался пожать плечами, но получилось плохо. Танька сунула телеграмму в огонь газовой конфорки, бумага, естественно, вспыхнула, скрутилась трубочкой, упала на пол, там догорела, превращаясь в нечто эфемерное, и уже потом вновь развернулась – но уже не мятым телеграфным бланком, а черной плотной картонкой, покрытой бархатом с золотым тиснением. Изящные буквы складывались в слова:
«Всяк, кто с нами – поймет, и прочтет, кто не с нами – лишь пепел найдет. Ждем тебя на исходе дня, там, где встретятся дети ночи. Путь укажет тебе метла, можешь взять с собой, кого хочешь.»
- Не соврал… - восхищенно протянула Танюха, с уважением глядя на кота. У нее даже пальцы закололо от нетерпения – так ей захотелось попасть на шабаш, по этой вот красивой пригласилке! Но – увы, звали не ее. Делать нечего, она положила картонку на стол, и горестно вздохнула.
- Везет же некоторым…
- В чем проблема? – кот был сама любезность, - видишь там сказано: «взять, кого хочешь». Неужели хозяйка откажется и тебя прихватить?
- Думаешь?
- Брось, если она приведет новенькую ведьму, ей же бонус!
- Правда?
- Конечно! Да она сама будет уговаривать тебя лететь с ней!
- Так я же согласная!
- А на метле летала?
- Нет! А получится?
- Попробуй! – и кот кивнул на маргаритину метелку, стоявшую за шкафом. Татьяна благоговейно извлекла ее, уселась верхом. Ничего не происходило.
- И? – она взглянула на кота.
- Ведьма, ешкин кот, - пробормотал тот, - скажи «швабра-кадабра»!
Танька расхохоталась, но все же сказала кошачью бессмыслицу, не замечая, как он в это время прошептал совсем другие слова. Прошептал с явным удовольствием, и глазки кошачьи светились в это время совсем не доброжелательно. Метла вздрогнула, и взлетела к потолку.
- Лечу! Я! Мамочки! Правда! – заверещала Танька, - вот это да! Класс! Супер! Отпад! Я ведьма-а-а!
С этим криком дева Бусыгина пулей вылетела в открытое окно, и растаяла в синем небе. А кот вспрыгнул на подоконник, яростно походил там, туда-сюда, поточил когти, потом все же лег, и лишь кисточка хвоста нервно вздрагивала.
Наконец, утихла и она. Василевс зевнул, улегся поудобнее, сказал:
- Сама хотела. Вот и лети. А то шустрая такая, котов перекрашивать. А вот с Хозяином пообщайся – живо спесь порастеряешь. Так-то. Тем более, он таких вот ведьмочек, новообращенных, с пылу, с жару, страсть как любит…

Лететь было бы холодно, кабы не нервная трясучка – она колотила Таньку, аж зубы стучали, и метла в руках подпрыгивала. Колотила целых минут пятнадцать, потом ведьма Танька все же пообвыкла и расслабилась. И чуть не навернулась с метлы! Пришлось опять скукожиться бубликом, вцепиться в деревянную рукоятку, и сделать серьезное лицо. Потому что впереди было что-то очень интересное, интригующее, и необычное, и это было… было… было круто! Танька невольно приосанилась: никто в ее классе не летал на метле, это уж точно! Эх, видел бы ее Славик!
Но тут мысли ее резко оставили и Славика, и весь ее родной класс, потому что метла начала снижаться. Заложив пару виражей, как заправский истребитель, средство передвижения опустилось на лесную поляну. И затихло – так, будто не оно сейчас вовсю бороздило небесные просторы. Пришлось Татьяне сунуть метлу в кусты, и уже самой топать к ближайшему огню костерка, сиявшему сквозь стволы деревьев.
Костерок оказался занятным – вокруг него расположилась целая компания с гитарой в руках. Танюха сначала было подумала – дети! Потом, услышав хрипловатый бас, решила, что у костра – карлики. Но пригляделась – и едва на землю не села от неожиданности: у огня собралась нечисть лесная – как раз такая, какой ее рисуют в книжках: нос сучком, спина горбом, руки-крюки, картуз да лапти. Вот только на гитаре они играли совсем по нашенскому. Ну, а как песню завели: « Милая моя, солнышко лесное…» - так совсем не отличишь от туристов! Танюха осмелела, подошла, сказала как можно более независимо:
- Драсьте.
Лесовики не злыми оказались – любопытными. Головами покивали, руками-крюками помахали, на Таньку поглазели. Кто такая, спросили. Узнав, что ведьма, и что в первый раз на шабаше – переглядываться начали. Один, что ближе, Таньку за ногу дергает, шепчет:
- Домой иди, дева, пока не поздно.
Но другие на него зашикали, молчать заставили, Танюхе же говорят:
- Раз ты новенькая, да еще и в первый раз тут, тебе Хозяину представиться надо. Ты по лесу-то не броди, мавок не дразни, и к речке не суйся, водяниц не беспокой. А то так и осядешь в нижних. Вон туда гляди - видишь, большой шатер? Там Хозяин со своей свитой, там большая игра идет. Тебе туда!
И Танюха сразу зашагала в сторону указанного ей шатра. А как еще показать всем, что она ничего и никого не боится?
А в шатре народищу – не протолкнуться! Как на базаре в воскресенье. Правда, все по большей части глазеют, да перешептываются, да ахают, и глаз не сводят с центрального стола, где расселись игроки, где шуршат фишки, блестит, раскручиваясь, колесо, мелькает верткий шарик, и сквозь сигарный дым пробивается блеск бриллиантов. Татьяна даже оробела поначалу, а потом вспомнила, что лесовики говорили: она новенькая, а, значит, на особом счету. Набралась храбрости, протиснулась сквозь толпу к игровому столу, дыхание затаила, на всю эту пестроту-суету взираючи. И хочется ей еще ближе подойти, и все места заняты. Да и потом, чем играть? Кота послушавши, выскочила из дому без копейки, вот теперь и стой, хлопай ушами на чужом празднике жизни…
Ну, что ж, можно и поглазеть, тоже есть на что! За столом собрались важные господа, судя по тому, с каким почтением перешептывались у них за спинами прочие праздные наблюдатели. Высокий мужчина с бледным, совсем бледным лицом, красивый настолько, что похож на жестокую фарфоровую куклу; еще один мужчина, с тонкими чертами лица, нервными пальцами в перстнях и взглядом ночной птицы исподлобья; кряжистый здоровяк в килте, а напротив – леди в черных шелках и шляпе, почти скрывавшей лицо, рядом с ней – мрачный рыцарь в доспехах, и тут же – вампир в смокинге, улыбается, поблескивая кончиками сахарных клыков. И две дамы, рядышком, видимо, две подруги, потому что шепчутся, шутят, и тянется от одной к другой незримая нить со-понимания. Дамы и похожи – обе красивы, просто роскошны, уверены в себе, и за словом в карман не лезут, и – не похожи. Одна брюнетка, с длинными, блестящими как шелк волосами, с бриллиантами на пальцах, на шее, в волосах, даже на веере, и говорит плавно, маняще, даже если ей надо всего лишь сказать: «ставлю на красное». А как держится, как голову поворачивает, как улыбается – скупо, но раз увидев ее улыбку – не забудешь!
Другая дама видом попроще, но бриллиантов не меньше, смеется заразительно, глаза блестят, ножка в туфельке по полу постукивает, да веер в руках нервно так: «шурх-шурх»! Открывается и закрывается, значит. И дама вся аж трепещет – так ее игра захватила, видимо.
Да, и перед каждым играющим – высокий хрустальный бокал, наполненный разноцветным драже. Конфеты они трескают, что ли?
Клыкастый, что рядом с хохотушкой сидел, приобнял свою даму, поцеловал в шею, по-свойски. Спросил:
- Ты решила все спустить, дорогая?
- Ах, я не знаю, - смеется та, - тут забавно! Присоединишься?
- Только в спальне, - отвечает тот, улыбаясь, и Танька видит – блестят в свете ламп острые клыки последнего. Остро и опасно так поблескивают…
Встал, ушел, этот, страшный, с клыками. И хорошо! Леди в шляпе с вуалью тоже величаво встала, кивнула всем головой, удалилась. Пустой табурет, мягкий, высокий, так и манит – «иди сюда, присядь, сыграй…». Танька голову вскинула, глаза равнодушные сделала, мол, «руссо туристо! Облико морале!»
А дама, что вся в бриллиантах, на Бусыгину глядит маняще:
- Сыграешь?
- Я не платежеспособна, - вспомнила честная Танька нужное слово. – Я руссотуристо.
- Ты дебютантка, дитя мое, - ведьма-завлекательница улыбнулась, оглядывая Бусыгину с ног до головы, - и я не совсем понимаю, почему тебе не объяснили твои права. Можешь сейчас делать любые ставки, а расчет будет лишь тогда, когда ты получишь статус «ведьма». Играй, все в твоих руках!
И Таня кивнула. Крупье пустил по кругу шарик, тот заплясал над лунками, заставляя дрожать сердца, и обострятся нервы. Шарик бежал, разговоры умолкли, взоры повернулись к рулетке, и – выигрыш!
Чей-то. Не Танькин…

В тот день Маргарита словно беду чуяла. С утра пнула кота – а это значит, испортила себе карму; потом умудрилась сунуть в ксерокс лист со скрепкой; и, наконец, принесла начальнику вместо черного чаю – зеленый!
Глядя на то, как Палыч с брезгливостью разглядывает мутную жидкость в стакане, Маргарита пошла ва-банк:
- Восточные мудрецы говорят – зеленый чай повышает потенцию.
- У тебя с этим проблемы? – едко осведомился начальник. Маргарита лихорадочно затрясла головой, изображая отрицание; начальник кисло кивнул, вздохнул, сказал:
- Я домой, до завтра. У дочурки день рождения, так что сама понимаешь – для всех я умер. И, вот что, иди-ка ты тоже домой. Отдохни, или еще чего придумай. Чтобы больше никаких вопросов с потенцией!
- Да, Андрей Палыч, - послушно пробормотала Маргарита. Кто же не согласится на дополнительный отдых! Она быстро завершила текущую мелочевку, выключила компьютер, и пешком отправилась домой…
Погода стояла просто чудесная! Птички пели, ветер, как ему и полагается, веял, а весна была в разгаре. Все было чудесно, пока Маргарита не переступила порог своей хрущобки.
Нет, там-то, как раз все было как обычно. Вот только Василевс… стоял у мойки, на табуреточке, и мыл посуду.
- Пришла? – бодренько осведомился он, - а я тут тарелочки отмываю. Хотел было вылизать, но потом подумал: вдруг ты не одобришь…
- Вылизывание не одобряю, - согласилась Маргарита, - но ты молодец. Такой порядок навел! С чего бы это?
- Просто так, - фальшивым голосом заверил кот, - просто так! Подумал тут: раз уж я говорю как человек, то, может быть, и вести себя надо, как человек? Ну, и помыл.
- Похвально, - ответила Маргарита, - а теперь рассказывай, что тут случилось. Что разбил?
Кот засопел, принялся усиленно тереть тряпкой миску, буркнул:
- Подруга твоя заходила, эта, которая Танька.
- И?
- Ну, почтальон тут, как раз. С телеграммой.
- И что?
- Я ни причем. Приглашение она принимала.
У Маргариты похолодело в груди:
- Куда приглашение? На шабаш?
- Угу, - мрачно ответил кот.
- И что?
- И полетела, - обреченно сказал Василевс, понимая, что тему разговора надо менять, - полетела, аки птаха ночная. На метле.
- На моей метле? – растерянно переспросила Маргарита.
- На ней, - радостно подтвердил кот, - и, слушай, так прям сразу наловчилась ею управлять! Такая девочка талантливая! Грех не поспособствовать юному дарованию!
- То есть, ты хочешь сказать, - зловеще переспросила Маргарита, - что зеленая девчонка, ни в зуб ногой в магии, полетела на ведьмовский шабаш? Одна? Хотя, вообще-то, всяк новичок должен там явиться с тем, кто его представляет? И ты отправил дебютантку одну, на шабаш?
- А что? – ощерился кот, - ты на меня посмотри! Что она со мной сделала!
- Это все пустяки, - ласково заговорила Маргарита, разминая кисти рук, - вот что я сейчас с тобой сделаю – это серьезно. Я тебя, наглый самозванец, сейчас…
Но кот не стал дожидаться продолжения – скукожился, и зайцем длиннохвостым порскнул в окно. Маргарита досадливо топнула ножкой, потом вздохнула, и махнула рукой.
- Никуда он не денется, мститель чернобурый. Таня… как же ты так, а?
Она тщательно оделась, закрыла все краны в квартире, погасила свет, заперла дверь, вышла наружу, и присела на скамью под кустом сирени. И, не прошло и пяти минут, как подкатил Славик на своем мотоцикле, слегка заспанный и совершенно недоумевающий.
- А я спал. И словно что толкнуло: «Надо ехать». Я – дурак?
- Нет, что ты, милый, - Маргарита улыбнулась мальчишке, многообещающе, но… в рамках приличий. – Действительно, надо ехать. Мне очень, очень нужна твоя помощь. До столицы домчим? – она кивнула на мотоцикл.
- Домчим, - кивнул юный байкер, - только подкормить зверика по дороге надо будет.
- Это без проблем, - ответиал Маргарита, усаживаясь в седло, - поехали!

Ну, вот и все.
Замерло колесо, не блестят спицы, замолкла развеселая компания, и тишина повисла тягучая и сладкая, похожая на мед. Только горек он – даже горло перехватило.
- Ты проиграла, милая, - ласково говорит дама-щебетунья, - какой вид оплаты предпочитаешь?
И все остальные вылупились на Таньку во все свои пары глаз, будто ни разу не видели дурочку проигравшуюся!
- Я несовершеннолетняя, - вспоминает спасительную фразу Танюха, и… слышит в ответ вежливые смешки.
- Мама заплатит! – начиная волноваться, произносит она. Дама-брюнетка, в бриллиантах, изумленно поднимает глаза на Таньку, терпеливо разъясняет:
- Милочка, ты конечно инженю, но не настолько же. При чем здесь капиталы маман? Неужели твоя патронесса тебе ничего не объяснила? Мы играем не на деньги.
- А на что?
- Вот на это, - роскошная брюнетка придвигает к себе бокал, наполенный драже, дразняще шевелит пальчиком в бокале, яркие конфетки с шорохом крутятся в хрустале. – А что ты можешь предложить?
Мысли в мозгу у Таньки – будто змеи на раскаленной сковородке. Вертятся, крутятся, ищут выход.
- Мне сказали, что я дебютантка, и могу платить потом, - вспоминает она.
- Да, если ты станешь ведьмой. Добровольно. Ты согласна?
- Ну… наверное… - зубы стучат, ладошки взмокли, страх сковал ноги. Не убежать! Что за напасть, она же так хотела этого – стать ведьмой!
- Так «наверное», или «да»?
- Да… - неуверенно выдыхает Таня. Тут же грохает кулаком по столу здоровяк в килте, хищно скалится тот, что похож на птицу, почти что облизывается красавчик с кукольным лицом. Довольно обмахивается веером смешливая дама в бриллиантах. Говорит с ленцой:
- Прекрасно, дорогая. Одна формальность: тебе нужна патронесса. Та, кто представит тебя Хозяину и подготовит к Посвящению.
- Мы что, займемся этим прямо сейчас, Каса? – недовольно говорит брюнетка, - я хочу поиграть! Оставь ее!
- Брось, Айна, это же забавно. Давно у нас не было новеньких.
- И игры давно не было!
- Успеем еще, доиграем. Нельзя заставлять девочку ждать! Извини, княжна, но я должна сделать все по правилам, – улыбка у бриллиантовой дамы сладкая-сладкая, аж зубы сводит. Она поправляет волосы, и громко задает вопрос:
- Кто представляет эту дебютантку? – и тут же продолжает, склонившись к подруге, полушепотом:
- Если что – можешь представить ее сама, это будет весело!
Танька все слышит, и у нее начинают мелко подрагивать колени. Взгляд ее, еще не панический, но уже испуганный, лихорадочно скользит по лицам, и натыкается лишь на равнодушие, скуку, или жадное предвкушение дармового развлечения. «Мама, мамочка, люди добрые, кто-нибудь!» - хочется закричать девчонке, но понимает: крикни она – все пропало!
- Я представляю! - раздается вдруг знакомый голос.
Маргарита Николаевна! Танька облегченно выдохнула. Вот она, Рита, друг - растолкала нечистую братию не совсем вежливо, стоит, насупившись. Но двух дам увидала – глаза опустила, присела в приветствии. Встала лишь, когда Айна ей руку на плечо положила.
- Давно не виделись, сестра, - это брюнетка, Маргарите.
- Мое почтение, госпожа, - отвечает Рита.
- Значит, это ты представляешь здесь эту дебютанточку?
- Да.
- И ты рекомендуешь ее для Посвящения?
- Нет, - раздается резкий ответ.- Она ленива, непослушна, и не прошла предварительного обучения. Эта девица недостойна быть истинной ведьмой.
Айна вздыхает, разочарованно убирает руку с плеча Маргариты, огорченно говорит:
- Очень жаль. Правда. Ну, и черт с ней. Как ты? Почему давно не являлась? Играть будешь? – и кивает ручкой в сторону стола.
- Не сейчас, - качает головой Рита, - но спасибо за приглашение.
- Извините, - холодно вмешивается вторая дама, - но, как это «черт с ней»? Призвать благословение Хозяина на голову начинающей – это прелестно, право; но ведь малявка в проигрыше! И если она не готова стать ведьмой, - дама хмурится, - то платить за нее придется тебе, дорогуша! – сомкнутый веер четко указывает в сторону Маргариты. Та молча смотрит на свои пустые руки, наконец, с трудом произносит:
- Я не ворожила весь этот год. Мне тоже нечем платить.
- Прекра-а-асно… - нараспев произносит Каса, - что ж, тогда вы обе, ты, и эта малявка…
- Ну, вот, начинается…- разочарованно произносит красавица-княжна, - только было собрались поиграть, как ты опять за свое! Хватит искать отмазки, дорогуша! Мы будем вообще сегодня играть дальше, или нет? Или ты боишься, что я тебя обыграю?
С треском складывается костяной веер, сердито хлопает по руке в атласной перчатке. Каса сердита:
- Я не боюсь, я хочу чтобы все было по правилам! Проигрыш должен быть погашен. Мне все равно, как и кем, но я дальше не двинусь, пока не получу свой выигрыш!
- Ты иногда такая зануда, милая! – раздраженно бросает Айна и резким движением придвигает к Таньке свой бокал с драже. – На! Бери любую, и отдай уже этой мелочной ведьме, любительнице правил! Дарю!
Таня протягивает руку к бокалу, погружает в него пальцы, делая вид, что выбирает самый лучший шарик, и лихорадочно спрашивает у Маргариты:
- Что это?
- Жизни, - шепчет та, - выбери любую и отдай Касе. Да поскорее!
- Чьи жизни? – переспрашивает Танюха, держа руку на весу над бокалом.
- Не знаю. Любые! Таня, - Рита медленно вдыхает, потом выдыхает. - Это не шутка. Бери, иначе нам обоим конец. И тебе, и мне! Бери, да благодари госпожу Айну.
- Но… они умрут? – девичья рука все еще медлит, - из-за меня умрут? Так, Рита?
- Или они, или ты! Таня, я тебя умоляю. Каждый день в мире умирает чертова уймища людей. Тыщи людей! Ты в этих смертях повинна?
- Я не могу, - трясет головой Танька.
- Тогда умирай, - сухо говорит Маргарита, - да и меня заодно прихватишь. Таня, пойми: или ты расплачиваешься теми, кого загубила за год, или отдаешь свою жизнь. У тебя ничего нет. У меня – тоже. Так что решай быстро, кто из нас сейчас умрет. Ты? Я? Или это безликое существо?

(Окончание следует).

Вовсе это не конфеты были, а мягкие теплые шарики. Тот, что попался в руку Бусыгиной, оказался хрупким, сразу лопнул, едва она его сжала покрепче. Танька едва не разревелась – решила, что все пропало, но смешливая и злая ведьма Каса пожала плечами, отмахнулась веером. И небрежно бросила через плечо:
- Засчитано. Ведьма, забирай свою малолетку. И если надумаешь отыграться – милости прошу!
- Благодарю Вас, госпожа, - склонилась в поклоне Маргарита Николаевна, и осторожно попятилась, увлекая за собой Таню. Шаг назад, еще, еще… и вот уже они затерялись в толпе; еще несколько шагов – и они снаружи. Шум, гомон, запах сигар, духов и тлена – все это осталось там, в шатре. А здесь – ночь, лес, сверчки, воздух свежий. Рита наконец-то выдохнула и расслабилась.
- Бусыгина, я тебя точно убью, - устало сказала она, - но потом, дома. Вячеслав, душа моя, хватит спать, труба зовет!
- А? Что? – из кустов показалась заспанная физиономия Славика.
- Господин крупный менеджер торгового отдела, окажите любезность – доставьте леди домой. Сможешь, Слава?
- Ох, женщины… - глобально заметил Славик, заводя мотоцикл, - поехали, Танюха! Марго, не беспокойся, довезу!
- Проследи там за ней, - сказала Маргарита тоскливо. Танька уже сидела в седле байка, держась за славиковы плечи. Вцепилась как в автобусный поручень, блин! Ну, хорошо хоть не ухватилась за ремень джинсов…
- Все сделаю, - Славик был предельно лаконичен. – А ты…Вы, Марго?
- Я позже, - и непроизвольно вздохнула. «Ты»… «Вы»… эх, Слава!
- Но как?
- На метле, - отрезала Маргарита, - я ведь ведьма, забыл?

Ночь закочилась на удивление быстро, и вот уже метла несет Маргариту назад, в Нижнереченск, на улицу Заводскую, в ее хрущобку, доставшуюся от бабушки Анны Максимовны. Время раннее, но уж рассвело, и если бы не мазь – быть бы Маргарите уличенной; а так – летит себе на метле, никем не видима, столбы огибает, под телефонные провода подныривает, мысли горькие от себя отгоняет.
«Как там дома? Довез ли он Таньку? Довез, думаю. Чай, не мальчик беспомощный, хоть и не мужик еще. Но это поправимо. А Таньку довез, наверняка. Ключ я ему свой дала? Да, кажется, дала, на всякий случай – вдруг у Таньки дверь в квартиру захлопнулась, пересидят тогда у меня. Чай в шкафу – про то сказала. Все хорошо. Все должно быть хорошо. Все кончилось, Марго, вы выкарабкались. Да. Но что ж так тошно-то?
Славик-Славик, мальчик-человечек… надеюсь, Танюху ты смог утешить. Девчонка страху натерпелась, едва в лапы Хозяину не попала, а он пострашнее будет любого маньяка. Надеюсь, она вовек не догадается, какой беды избежала, не став ведьмой. Эх, Славик-человечек, надеюсь, у вас все сложится, и все получится, в свое время. Потому что, если наша готка сунется еще раз в ведьмы – лучше, чтобы она к тому времени не была девственницей. Ей же лучше. И, потом, кажется, ты ей нравишься…
Да, все правильно! Все так и должно быть. Танька – со Славиком, а я – с котом. Состарюсь, заведу клюку и ступу, буду Василевса катать по вечерам… - Маргарита то ли всхлипнула, то ли нервно хихикнула, - может, месяц с неба украду, и про меня тоже кино снимут, «Вечера на хуторе близ Нижнереченска», елки-палки…»

Город поймал Маргариту, как кетчер бейсбольный мяч – захватил рукавичкой улиц, и сунул в карман двора дома номер двадцать пять по улице Заводской. Маргарита осторожно юркнула в окно своей кухоньки (оно так и стояло открытым настеж после залихватского полета Таньки), и устало выдохнула:
- Дома… Наконец-то все кончилось!
Метлу – в сторону; налеталась она, бедолага, сегодня! Но уход за ней – потом! Сейчас чашку чаю, и спать. Или нет, сначала – в душ. Нет, сначала – халат.
Рита шагнула в комнату, и застыла на пороге. Оказывается, ничего еще не кончилось…

На ее любимом диване спала Бусыгина, завернувшись в ее любимый плед.
На любимом кресле Василевса спал Славик, ни во что не завернутый, но полностью одетый.
На куртке Славика, брошенной на пол, мстительно спал Василевс.
- Приехали… - пробормотала Рита, и Славик тут же открыл глаза. Такие знакомые синие глаза! А он уже вздыхает облегченно:
- Ты здесь? Ох, наконец-то. Слушай, что с Танькой делать? Она полночи проревела, я чуть с ума не сошел. Ревет, и одно талдычит: «Я ее убила».
- Что? – ошарашенно спросила Рита. – Кого?
- Так бабушку же! – взволнованным шепотом зашипел Славик, - мы как приехали, сразу – к тебе, потому что у Таньки и впрямь квартира захлопнулась. Хотели чай пить, а тут мать ее звонит, на мобилу, и говорит: бабушка умерла танькина. Приступ внезапный, и все такое. Танька в истерику: «Я ее убила». Я … - тут Славе пришлось замолчать, потому что Маргарита зажала ему рот ладонью и потащила парня на кухню, усадила на стул, и уже там слушала дальше.
- Приступ у бабули случился, - сбивчиво продолжал тот, - сердечный. Все хорошо было, собирались уже ее выписывать домой, а тут вдруг, внезапно. Я, главное, Таньке говорю – бывает так, со стариками! Она и слышит, и будто не слышит – головой трясет, глаза бешеные, или ревет, или бормочет «я виновата». Ну, я… - он запнулся, - я у тебя коньяк нашел, ей дал. Немного, но она уснула. Проснется – что делать будем?
- Жить, - Маргарита тяжело опустилась рядом с парнем на кухонный диванчик, вздохнула, обняла его за печи. Пыталась не думать такое, но в голове словно кто шептал упорно: «Дешево отделались!» - Будем просто жить, Слава. Конечно, Таня не виновата в смерти бабушки. Но, знаешь… у каждого из нас есть камень на сердце, и каждому из нас с этим камнем жить.
- Та ладно, - тряхнул головой Слава, - у меня вот никакого камня нету, так что не обобщай.
- Значит, именно ты можешь помочь Тане, - серьезно сказала Маргарита. – Ты ей сейчас нужен. Пообщайся с ней, поговори, отвлеки от того, что случилось..
- Когда? – перебил ее Славик, - сегодня днем мать танькина приезжает. Сказала, ее к себе заберет, а квартиру потом продаст. Так что я тут вряд ли что успею.
- Мать? – задумчиво переспросила Маргарита. – Мать. Это, пожалуй, хорошо. Наконец-то Татьяна не будет сиротой при живых родителях. А перемена места – совсем хорошо. Думаю, девочка сможет забыть о том, что произошло.
- А что произошло-то? – простодушно спросил Славик. Маргарита усмехнулась, ответила непонятно:
- Знаешь, друг мой, очень тебя прошу: никогда в жизни не занимайся магией.
- Это ты ей скажи! – кивнул Слава в сторону дивана со спящей Танькой.
- И не связывайся с ведьмами! – нахмурилась Маргарита, пряча пляшущих в глазах озорных чертиков.
- Я подумаю, - кивнул тот. – Кататься со мной поедешь?
- Я подумаю, - в тон ему ответила Рита.
- Поедешь?
- Когда?
- Ага, значит, поедешь! – обрадовался он. – Сейчас?
- Ох, Слава! – махнула рукой Маргарита, - совсем с ума сошел! Нам всем отдохнуть надо.Вот что, иди-ка ты домой. Я пока за Таней присмотрю. Иди, Слава, потом покатаемся. И спасибо тебе за все!
Он наклонился к ней – будто хотел секрет рассказать. Но всего лишь поцеловал, а Маргарита даже не отвернулась. Не успела? Не захотела? Кто их разберет, этих ведьм, особенно, когда стоит такая весна – поздняя, как белая черешня!

самый очевидный недостаток: это нарочито патриархальные бабушки. они так не разговаривают. все эти "соседушки", "молодки", и прочее. не знаю, где вы такое слышали. я - нигде.
а в остальном очень и очень хорошо. замечательные описания, особенно девушек. они в вашем изложении получились весьма милыми.
кинематографичность, да, определенно присутствует. легкий, состоявшийся стиль выдает опытную авторскую руку.
все очень душевно, живо, интересно.


но финал скорее мрачный, и напоминает садистские стишки или скример.
это садизм - [spoiler=]так описывать бабушку, чтоб потом ее прибить [/spoiler]

Написано хорошо. Даже если есть недостатки, их перестаешь замечать.
Читается легко. Захватывает. Герои настоящие. Мне нравятся обычные герои, поставленные в какие-то необычные условия. При этом они ведут себя искренне. Перед этим читала детектив, он мне понравился тем же. Но здесь присутствует восприятие бытия глазами героев. Очень хорошо показано: обстоятельства изменились, а герои по инерции смотрят на это новое по старому и ведут себя соответственно.

Читается легко. Веришь. Начинаешь примерять на себя героев.
Кстати, здесь финал мне тоже не понравился. Зачем коту, который любит обеих девчонок, подруг, так подставлять Татьяну?
в общем, конец неожиданный и скомканный.

Замечание с моей стороны: частое повторение имени Тани. И так понятно, о ком идет речь. Потом эта излишняя бестолковость. Татьяна выглядит не как ученица какого-то там класса, а не интересующаяся ничем тетка. Хотя, наверное, и такие молодые люди есть.

Будет что еще написать, напишу. Что-то мне даже как-то сложно выбрать, тот рассказ, или этот. Мне и oltcm запомнились герои, и там.

Мне понравилось… начало. Ждешь бытовых ведьмовских приключений, веселых перипетий. Закончилось, правда, совсем не так. Мрачно закончилось, не к месту мрачно.
Вроде хохотали-хохотали и дохохотались до поминок.
А ведь опасности ничто не предвещало. Никто не заговаривал о шабашах, никто не поминал хозяина. Все это появилось во второй части «вдруг, откуда ни возьмись».
И читалось легко, весело – сначала. Вторая половина – совсем по-другому. Там и стилевые сбои, и какое-то непонятное завихрение сюжета, и много банальных сцен и персонажей.
Обратите внимание, что все придирки взяты из второй части.
По-моему, автор «слил» сильное начало. Жаль!


«Вохдействию» - блошка.

«Повисла не очень ловкая тишина.» - подумать бы еще. Звучит как-то не так.

«Хорошо, что Дмитрий Иванович ко мне в дверь позвонил, а то бы у тебя вместо квартиры скоро Бахчисарайский фонтан был.» - не очень уловила – почему вместо квартиры фонтан?

«Мандрагора это» - современные детишки знают все про корень мандрогоры, потому что Гарри Поттера смотрели поголовно.

«В кухоньке помрачнело, запахло сыростью и цвелью, как в подвале, и из угла, из мешка с картошкой, выплыло странное и жуткое существо - тонкое, полупрозрачное, в просторном саване, и белым как смерть, исплаканным лицом.»
Дважды «как», имеет смысл перестроить фразы.
«запахло сыростью и цвелью, как в подвале» - последнее вообще можно выкинуть – все знают, что именно так в подвале пахнет. Избитое сравнение.
Дальше два раза «из».
«Странное и жуткое» - рассказываете вместо того, чтобы показывать.
«Белым как смерть» - я бы посомневалась, но дело авторское.

«безысходной паникой» - отчаяние бывает безысходным, а паника - нет.

Очень слабая сцена на фоне всего остального. Слова заезженные, и неинтересно читать.

«содрав со ступни тапочку» - будто кожу содрала. Тапочки же не приклеены на ногах.

«неопределенное движение» - ерунда, движение он сделала очень определенное, неопределенным может быть смысл движения.

«озиралась в сторону мешка с картошкой» - «озираются» по сторонам; в единственную сторону бросают взгляды, поглядывают, или что там еще выдумаете.

«А то ходишь, кк баньши, только причесанная! Лак-то у тебя есть? А фен?» - блошка.

«Будто у графьев» - в смысле, мужские? Боярынь, княгинь и царевен мало показалось….

«Базилевсом,» раньше был Василевс.
Дальше «смачно причмокивая», до того кот «смачно зевал».

«Воровито» - вроде бы «воровато».

к ближайшему огню костерка» - к огню ближайшего костерка?

Татьяна, прилетевшая на шабаш, заходит шатер. И вот тут авторский стиль меняется – веет сказкой. Лексика, повторы, само построение предложений. Не выдержанность стиля всегда минус.

Только в спальне, - отвечает тот, улыбаясь, и Танька видит – блестят в свете ламп острые клыки последнего. – «последнего» - больше сложно, чем удачно. Лучше «его».

«зайцем длиннохвостым» - ну да, конечно. Длиннохвостый – главнейшее определение зайца.

да вообще, ужасающий конец. конец в стиле... абзац
брррр

Прекрасный рассказ - читается легко и плавно, и если есть какие-то шероховатости в тексте, то я их заметить не способна, просто потому что вместо слов и запятых с первых же абзацев погружаешься в атмосферу, растворяешься, чувствуешь себя чуть ли не участником событий. Веришь героям, смеешься и сопереживаешь, потому что они живые, настоящие. И весь этот ворох мелких, тонко подмеченных деталей делает текст ярким, фактурным. А относительно "неудачности финала" я не согласна. Яркой, пестрой и бесшабашной жизнь бывает не всегда. До определенного предела. А потом мы внезапно видим изнанку. И понимаем, что за все надо платить - за легкую, веселую глупость, за опрометчивые поступки. И на контрасте с веселым, похожим на фейерверк зачином приходит финал. Все честно, все как в жизни.

Не знаю, как будет дальше, но начало...

отпадет как червяк от антоновки!

готично вгрызаясь в бутерброд

размышлял о тщете всего земного за исключением сметаны

Была весна, поздняя, как белая черешня

Автор -
Ей-богу, это Каса.
Мне даже кажется - где-то на задворках склероза шевелится - что где-то я кусочек с котом и Танькой Бусыгиной видела... Или стоп... или где-то было такое имя с волком-оборотнем... Впрочем, ладно, оставлю склероз в покое и пойду читать

ПыСы: хе-хе... автор-то, собссно, раскрылся...
Да, так вот. Во-первых, вторых и третьих - мне нравится. Где-то можно ловить мелких блошек, но они не портят общего впечатления. Поворот от веселого трепа в начале к нарастающе-мрачному финалу, возможно, резковат, но с другой стороны - не так ли бывает, когда опасная игра вдруг перестает быть игрой, а становится настоящей опасностью? Не так ли бывает в подростковом возрасте, когда замах уже на взрослость, а соображалка еще детская и всё кажется шуточками? Пока не прижмет как следует... И да, бабушка - это жестоко, но иной, бескровный выход был бы натянут, увы. С "Хозяином" не шутят. Или было бы лучше, чтобы проигранная жизнь оказалась безликой? Но тогда Танька могла бы спустя некоторое время об этом забыть и считать, что ничего особенного не случилось. Еще и решить повторить опыт. А так накрепко запомнит, что за каждым "кем-то неизвестным" стоит живой человек.
Ну а кот - кот поначалу со злости послал ее на шабаш, но потом, судя по всему, одумался, потому и признался Маргарите.

Еще ПыСы:

«зайцем длиннохвостым» - ну да, конечно. Длиннохвостый – главнейшее определение зайца.

Кот сиганул в окно, как заяц. Но длиннохвостый
Интересно, кстати, каким это образом "совершенно случайно" к ведьме прибился ведьминский кот?

Да, и еще ма-аленький нюанс. Маргарита - вроде бы как бы вполне положительный персонаж. Но есть одно "но". "Я в этом году не ворожила, у меня ничего нет". В этом году. А в прошлом? Похоже, она играла раньше. В эту игру, на чьи-то жизни. И она, кажется, вполне своя в этой отнюдь не симпатичной компании Эхе-хе...
...А Славик, между прочим, еще школьник...

И совсем шепотом: кто-нибуДь, с "д". От "будет".

Мне тоже очень понравился рассказ, и такая мрачная, я бы даже сказала жестокая концовка оправдана. Потому что действительно в жизни не бывает всегда так легко и весело. Но когда читала в самом начале мне было смешно, даже очень сцена в квартире, когда Татьяна пыталась колдовать живо мне напомнило сцену из "Понедельник начинается в субботу", где герой пытался наколдовать себе бутерброд
Ну из мелких несущественных придирок.
Разве готы стрегутся? У меня тут два гота на работе ходют, они с такими длинющими волосами)))
Зачем нужен балкон на первом этаже?

И еще есть некий рассинхрон во времени как мне кажется, вот так после "концерта" Маргарита уходит гулять до 11 часов. Но потом через полчаса Таня обнаруживает бабушку, бежит и натыкается на вернувшуюся соседку. как-то быстро по-моему? Так же как в начале складываются такие временные ощущения, что Танька даже не дошла до школы, просто вышла и вошла сразу...
И почему-то мне показалось, что Танька улетела на шабаш была ночь (хотя может это у меня сработали стереотипы). Но Маргарита ушла с работы по раньше, значит явно был день, но когда к ней приезжает Славик, он говорит я тут спал... он спит днем?

Да, кстати на счет телефона, бабушка же звонила подружкам явно не с сотового, почему же внучка не подумала про стационарный телефон, и звонки экстренных служб проходят даже если отрицательный баланс на телефоне.

Но это на самом деле мелочные придирки, рассказ то хороший и с этим не поспоришь!

Автор MAXI №3 писал(а):складываются такие временные ощущения, что Танька даже не дошла до школы, просто вышла и вошла сразу...

Это я тоже обратила внимание. В остальных случаях как-то время не мешало.

Автор MAXI №3 писал(а):Да, кстати на счет телефона

И это я тоже подумала - неужели у бабушки был мобильник?

У нас в гомельской квартире была лоджия на первом этаже.

после зрелых размышлений я прихожу к выводу, что ужасающая концовка сего рассказа, которая вызвала у меня культурный шок и депрессию (мертвая бабушка - это страшнее, чем какой-нибудь хоррор с вампирами) - на самом деле достоинство рассказа и большое достижение автора, которое говорит об авторском таланте.
во-первых, сами эмоции, на которые тянет после прочтения. они сильны, не всякий автор сумеет вызвать их.
во-вторых, здесь можно отыскать глубокую мысль, почти притчу. взгляните на "мастера и маргариту", на "гарри поттера". на любое произведение про ведьмочек. персонажи такого рода литературы спокойно колдуют, водятся с нечистой силой, а взамен получают только бонусы. здесь контакт с нечистой силой наказуем. самым беспощадным образом.
что же получается? подобную мораль я могу только одобрить.

Во-от! На общем фоне романтизиции ведьмовства - речь о том, что это не игрушки, это серьезная - и чаще всего недобрая - сила.
Если же рассматривать как аллегорию - во что только подростки не суются, крутости и приключений ради, считая, что только играют...

Да, вообщем-то, и "Мастер" тоже о том, что заигрывание с темными силами ни к чему хорошему не приводит.
Просто у Булгакова роман многодонннный. Здесь же идея подана наглядно.
Хотя нет, вру. Есть и второе дно, пусть и связанное с первым: азартные игры и бесовщина - одного поля ягодки.

Ну... так то же роман, то же Булгаков )))

У автора интересный стиль письма. Запоминающийся. Хотя к нему и пришлось некоторое время привыкать - я несколько раз перечитывала первые три абзаца прежде, чем двинулась дальше. "Бабця"... Потом пошло легче.
Это я не в упрек, совсем нет. Так, интересная особенность.
Хороший рассказ, яркие герои. Правда, было то, что мне показалось несколько странным и неправдоподобным чисто по характерам: с чего это Маргарита и Танька так быстро сдружились? К тому же Марго слишком спокойно и буднично отреагировала на раскрытие своей тайны какой-то малознакомой, не слишком приятной до этого девчонкой.
А вот с котом Василевсом обратная ситуация. Завёлся сам, понимаю. Ещё бы у такой Маргариты не завестись. Но она почему-то была очень удивлена. Хотя, казалось бы, после всех чудес, что ей знакомы, реакция на говорящего кота должна быть более спокойной.
А так весело, забавно. Поначалу. Особенно запомнилось:

Спустя час из квартиры Марии Антоновны, через приоткрытую дверь, еле переставляя лапы, выбрался толстенный, обожравшийся сметаны, котище. Он кое-как заковылял к двери Маргариты, подойдя, приоткрыл рот, чтобы мявкнуть, но не смог - лишь ткнулся лбом в дверь, и хрипло проблеял. Наетое пузо звало его в сон, снежно-белая шерсть на хребте стояла дыбом, в ушах лихо трепыхались сережки-грустные-гробики, когти на лапах были выкрашены серебрянкой. Довершал все это великолепие воздушный шарик, привязанный к хвосту – с шарика весело скалился череп.
- Так щас носят! - раздался вослед коту жизнеутверждающий глас...

Потом уже серьёзно, не до шуток. Финал грустный, но, не могу не признать, отчасти закономерный: бесконтрольный энтузиазм юной безбашенной готки, связавшейся с непонятными ей силами, явно должен был привести к чему-то нехорошему. Другое дело, что смерти старушки я все же не ожидала.
Монолог Марго после шабаша понравился. Какой-то умудренной искренностью.
Хороший рассказ.

Толковый рассказ. Со смыслом и фэнтэзийная форма здесь хорошо работает на основную идею.
Общая гамма меняется от нейтрально-настороженной в начале к бесшабашно-веселой в середине и, наконец, к трагической к концу.
Конечно, приятнее, когда все заканчивается хорошо, но печальный конец больше пробирает читателя.
Мне думается, рассказ писался двумя авторами и я, кажется, догадываюсь, кем. Потом посмотрим, верна ли была моя догадка.

Мне думается, рассказ писался двумя авторами

Это вряд ли.

Прочитала. И посмеялась в некоторых местах, и взгрустнула в финале. Язык сочный. Блох не заметила. Подумала - да, люди часто не такие, как кажутся в начале знакомства. Понравилось. Разве что сцена шабаша несколько послабей будет. Имхо, потому как о ведьмах-нечисти не слишком люблю. Но кот и "Маргарита" сразу настроили на а-ля "Мастера". Финал хорош, он "взрослит" рассказ.

Девочка, бабушка и кот прописаны отлично, всё логично в их поведении, а вот ведьма Марго не так имхо убедительна. Прежде всего потому, что она страдает от одиночества, невозможности найти себе пару, а ведь она умна и обладает многими способностями. Почему же тогда она до конца рассказа остается такой серенькой? Если бы она внешне преобразилась после общения с "готкой" было бы логичнее. Да и мне приятней)) Женщина должна быть красивой. Особенно, если хочет найти любовь.
И я бы несколько сократила сцену появления нечисти в квартире. Имхо несколько затянуто, перебор.