Да встретилось где-то пару разУкажите, пожалуйста, я поправлю.
темнота окружила её со всех сторон,
сатиры с интересом смотрели на НЕЁ, а она на них
Мои рассказы и сказки
Модератор: K.H.Hynta
Если у вас есть произведения летней тематики, приглашаю поучаствовать в конкурсе рассказа "Это странное, странное лето"
Загляните сюда:
http://forum.fenzin.de/viewtopic.php?t=13419
Загляните сюда:
http://forum.fenzin.de/viewtopic.php?t=13419
-
Camil
- Бой-кот
- Сообщения: 17706
- Зарегистрирован: 11 сен 2006, 15:11
- Откуда: город креста, ветра, тумана и блинов с лопаты
5 минут это не стихи. Хороший стих тоже пишется долго, а изматывает даже сильнее.Alnezik писал(а):Стихи пишутся за 5-20 минут, а для прозы нужно как минимум 3-6 дней с моей загруженностью ))))
"Зачем вам Европа, русские? Трудно найти более самодостаточный народ чем вы. Это Европа нуждается в вас, но не вы в ней. Вас так много – целых три страны, а единства нет! У вас есть все своё: много земли, энергия, топливо, вода, наука, промышленность, культура." ©
Camil, не соглашусь с вами. Никогда не сидела над стихами больше получаса. Исключение, когда не могла подобрать рифму не нарушая смысла и целостности. И что, у меня настолько плохо получается, что это нельзя назвать стихами?
Другое дело проза. Оформить идею и набросать примерный скелетик будущей истории тоже недолго, так как это вопрос наличия вдохновения. А вот потом всё (лично у меня) упирается в поиски свободного времени. Когда таковое имеется и основа написана (причём, бывает, что развязка сильно отличается от первоначального варианта), начинается самое тяжкое для каждого автора - редактирование. К сожалению, чужое разбирать гораздо проще, потому как на своём, как это говорится, глаз замыливается )))))
Другое дело проза. Оформить идею и набросать примерный скелетик будущей истории тоже недолго, так как это вопрос наличия вдохновения. А вот потом всё (лично у меня) упирается в поиски свободного времени. Когда таковое имеется и основа написана (причём, бывает, что развязка сильно отличается от первоначального варианта), начинается самое тяжкое для каждого автора - редактирование. К сожалению, чужое разбирать гораздо проще, потому как на своём, как это говорится, глаз замыливается )))))
K.H.Hynta писал(а): Тоже хорошая идея, но следующий поэтический не знаю когда будет, а прозаический-то не за горами.
У меня самой завтра поэтический заканчивается, на носу конкурс "чернушки", но... идей много, может что и про лето родится )))
А пока вот, чтобы не скучали. Малая капля мистики (если сумеете её увидеть)
Любовь?
Конец марта. Пригревает солнце, тают грязные сугробы на обочинах, тают сосульки на крышах домов, тает снег на тротуарах и аллейках, появляются первые прогалинки. Весна, одним словом. А в качестве приятного дополнения грязные мутные потоки, которые то и дело приходится перепрыгивать, тротуары такие скользкие, что ступаешь вообще не дыша. Но это утром. Зато в конце дня они, тротуары, не просто мокрые. Это отвратительное месиво грязного снега и ледяной крошки, покрывающее местами очень даже глубокие лужи с холодной талой водой. Одна такая прогулка могла запросто привести к травматологу или к участковому врачу. А сапожки? Каждый раз, выходя из дому, она болезненно морщилась, так жалко ей было итальянские сапожки, за которые пришлось выложить умопомрачительную сумму. Приходя домой, она первым делом бежала в ванную, мыла, вытирала, сушила и покрывала специальным средством дорогую во всех отношениях обувь. А потом шла на кухню, включала телевизор, ставила чайник...
Весна. Именно весной они познакомились. Так нелепо, случайно. Да, именно весной. Она как раз только устроилась на большой завод в плановый отдел экономистом, а он... он работал водителем директора и сразу же положил глаз на молоденькую и симпатичную девчонку. Всё получилось как-то само-собой, легко и непринужденно. Несколько вечеров в одной компании, вино, шутки, какие-то ненавязчивые знаки внимания.. Потом он пошел её провожать... Потом... Потом они закружились в бурном водовороте страсти не видя и не слыша ничего вокруг. Каждая их встреча была словно первая, словно единственная, и это длилось целых два месяца. Два незабываемых прекрасных, сказочных месяца. А потом что-то случилось. Она вдруг почувствовала, что встречи стали тяготить его, и, что самое удивительное, её тоже. А потом он пропал.
Она ждала, вздрагивая при каждом звонке телефона, замирала с надеждой каждый раз, когда под окнами их многоэтажки останавливалась машина. Она всё ждала, что он позвонит, что сейчас откроет дверь, что он... он... А что он? А он не появлялся. Ни сегодня, ни завтра, ни через неделю... С работы она уволилась, так как невыносимо было знать, что он рядом, видеть его в окно или же около машин, отвечать на его вежливо-насмешливое «Привет!», и при этом молчать. Она и молчала. Долгое время плакала в подушку, не понимая, почему всё закончилось вот так вдруг, почему?! Время от времени от подруг она узнавала о его новых романах, но всё равно ждала. Она надеялась.
И вот они встретились. Случайно. Она куда-то торопилась, он тоже, но их пути пересеклись.
- Привет!
- Привет! - она была так погружена в свои мысли, что даже не остановилась.
- Так торопишься, что даже слова не скажешь? - спросил он.
- Да, тороплюсь. А разве нам есть о чем говорить? - в её голосе слышалось раздражение и тихая злость.
- А разве не о чем?
- А о чём? Но, если ты хочешь, давай поговорим.
- Давай.
Она подошла к нему с твердой решимостью высказать всё, что накопилось, что наболело за долгие месяцы разлуки, но не успела. В одно мгновения она оказалась в крепких объятьях, а его жадные страстные поцелуи вскружили голову. Злость и обида исчезли, осталось только желание. Огромное и ненасытное желание быть с ним. Пусть ненадолго, пусть только сейчас, но с ним. И началось всё с начала: свидания, ночи полные страсти и нежности, слова любви. Кончилось всё это так же стремительно, как и началось, но теперь она уже просто не могла без него. А он пропадал то неделями, то месяцами, потом появлялся ничего не объясняя, и всё начиналось по-новой. Она плакала, страдала, проклинала его и отчаянно ждала этих встреч. Сколько раз она говорила себе, что это было в последний раз? Десять? Сто? Даже она сама не смогла бы сказать наверняка. Она пыталась забыть его, погружаясь в ничего не значащие отношения, но стоило ему появиться, стоило позвать, как она всё бросала и мчалась к нему. К своему любимому.
Его друзья посмеивались сперва, потом сочувствовали ей, потом удивлялись ему:
- Зачем она тебе? У тебя ж полно таких шикарных баб? А она.. У неё постоянно новые ухажёры, компании. Она бегает за тобой как собачка, стоит только тебе позвать. Разве может такая девчонка любить?
А он лишь улыбался загадочно, соглашался со всем, что ему говорили, но... Стоило ему только увидеть её, как он забывал обо всём. Каждая их случайная встреча была глотком свежего воздуха, чем-то новым и ярким. Его забавляла её детская непосредственность, наивность, её искренность. Хотя порой её откровенность ранила, и тогда он уходил, бросался на поиски новых приключений, чтобы только не думать о ней. Но каждый раз находил её, и история повторялась.
Когда они встречались, мир переставал существовать, ей хотелось петь и парить, а когда расставались, когда она видела его с другими девушками, то хотелось умереть. Но она слишком любила жизнь, чтобы решиться на такой поступок, и она слишком любила его. Каждая весна дарила ей надежду и отчаянье, доводя до той грани, когда реальность и вымысел сливаются в нечто невообразимое. И однажды случилось то, что должно было случиться. Она устала. Устала ждать, устала любить, устала ненавидеть. Она просто устала.
Пришла весна, а вместе с ней непривычная пустота. Она механически ходила на работу, делала что-то, говорила что-то, улыбалась кому-то. У неё даже появился постоянный молодой человек, который относился к ней совершенно иначе. Но ей было всё равно. Она плыла по течению, пряча в глубине сердца боль. Она запретила подругам рассказывать о нём, запретила себе думать о нём. Впервые за долгое время в её жизни появилась хоть какая-то стабильность. Однако, всё это рухнуло в тот самый момент, когда она встретила его снова. С радостной улыбкой он вышел из машины, намереваясь подойти, но она сделала вид, что очень занята разговором по телефону и быстрым шагом прошла мимо. Еще долго потом она ощущала на себе его взгляд. Такой недоумевающий, такой растерянный. Он сел в машину и уехал. А она села на ближайшую скамейку, еще не просохшую от растаявшего снега. В глубине её сознания рождался страх. Она поняла, что боится его, боится своей ненормальной одержимости им.
- Вам плохо? - Высокий мужчина в черном плаще остановился возле неё. - Может, вас проводить?
- Нет, спасибо, - растеряно ответила она, - я просто присела отдохнуть.
- Да на вас же лица нет. Я не могу вас вот так оставить, - заявил мужчина и присел рядом. - Вы не бойтесь, я не маньяк, - добавил он, заметив её подозрительный взгляд. - Сейчас вам станет лучше и я уйду.
- Спасибо. - Сил едва хватило, чтобы просто быть вежливой.
- Вас кто-то обидел? У вас очень грустные глаза. Хотите, я вам помогу?
Мужчина взял её за руку и заглянул в глаза. Такое обычное лицо, ничем не примечательное, однако сосредоточиться на нём, а уж тем более запомнить, не получалось. И глаза... какие же у него были чёрные глаза. В голову приходило только одно сравнение — глаза как две бездны. Удивительно, но она не смогла выдернуть руку, даже не захотела. Что-то было в этом странном типе такое, что заставляло поверить.
- Не думаю, что это возможно, - ответила она.
- А вдруг? - Настаивал мужчина. - Мысль материальна... Да не бойтесь вы, просто я в некотором роде психолог и снимать стресс — моя работа. Если проговорить проблему вслух, то можно найти способ её решения. Вот скажите, чего вы больше всего хотите?
Она задумалась. А действительно, чего она больше всего хотела?
- Чтобы он оставил меня в покое. Навсегда. - Она и сама удивилась тому, что произнесла это вслух, да ещё и незнакомому человеку.
- Если вы этого действительно хотите...
- Да! - с жаром воскликнула она. - Хочу! Больше всего на свете я хочу, чтобы прекратился этот кошмар! Я хочу жить! Я не хочу больше страдать!
- Если бы вы этого не сказали, то возможно, судьба распорядилась бы иначе, - серьезно произнес мужчина. - У вас всё будет хорошо. Всё будет как вы хотите.
Она отвернулась, достала платок и вытерла глаза. Когда она подняла голову, то странного мужчины уже не было, даже следов возле скамейки. Немного успокоившись она отправилась домой. Больше об этом случае она не вспоминала. Но в её жизнь действительно пришли покой и стабильность. Никто не тревожил её внезапными звонками, никто не появлялся неожиданно. Всё само собой сложилось: карьера, дом, семья, дети, любящий муж. Только каждый раз, весной, она ощущала какую-то неясную пустоту. Как-то встретив давнюю знакомую на улице, она разговорились.
- А помнишь этого... ну того... - многозначительно спросила знакомая.
- Помню, но его так давно не видно. Да и не слышно ничего. - ответила она, впервые отметив, что при упоминании о нём внутри ничего не шевельнулось. - Наверное, он уехал из города.
- А ты разве не знаешь? - удивилась знакомая. - Он же разбился. Еще несколько лет назад. Незадолго до твоей свадьбы. Как узнал, что ты замуж выходишь, напился вдрызг и за руль сел. Друзья отговаривали, но... Я думала, ты знаешь... Что с тобой?!
- Нет, всё в порядке, - ответила она, стараясь сохранить остатки спокойствия. - Просто я... не знала... Ты извини, мне пора... дела...
Она шла по улице глотая слёзы. Сердце сжималось от невыносимой боли и никак не хотело разжиматься. Теперь она знала, что все эти годы ей не хватало его любви. Такой странной, такой противоречивой, но любви... А ещё ей вдруг вспомнился незнакомец с чёрными бездонными глазами и его слова:
«У вас всё будет хорошо. Всё будет как вы хотите». Да, всё так, как она и хотела: стабильность, семья, работа, спокойная жизнь без него... Но разве она этого хотела? Слёзы высохли сами по себе. Она шла по улице, такая же, как и прежде, словно ничего не случилось. Но... с того момента она навсегда возненавидела весну, которая подарила ей Любовь, а потом отняла.
Конец марта. Пригревает солнце, тают грязные сугробы на обочинах, тают сосульки на крышах домов, тает снег на тротуарах и аллейках, появляются первые прогалинки. Весна, одним словом. А в качестве приятного дополнения грязные мутные потоки, которые то и дело приходится перепрыгивать, тротуары такие скользкие, что ступаешь вообще не дыша. Но это утром. Зато в конце дня они, тротуары, не просто мокрые. Это отвратительное месиво грязного снега и ледяной крошки, покрывающее местами очень даже глубокие лужи с холодной талой водой. Одна такая прогулка могла запросто привести к травматологу или к участковому врачу. А сапожки? Каждый раз, выходя из дому, она болезненно морщилась, так жалко ей было итальянские сапожки, за которые пришлось выложить умопомрачительную сумму. Приходя домой, она первым делом бежала в ванную, мыла, вытирала, сушила и покрывала специальным средством дорогую во всех отношениях обувь. А потом шла на кухню, включала телевизор, ставила чайник...
Весна. Именно весной они познакомились. Так нелепо, случайно. Да, именно весной. Она как раз только устроилась на большой завод в плановый отдел экономистом, а он... он работал водителем директора и сразу же положил глаз на молоденькую и симпатичную девчонку. Всё получилось как-то само-собой, легко и непринужденно. Несколько вечеров в одной компании, вино, шутки, какие-то ненавязчивые знаки внимания.. Потом он пошел её провожать... Потом... Потом они закружились в бурном водовороте страсти не видя и не слыша ничего вокруг. Каждая их встреча была словно первая, словно единственная, и это длилось целых два месяца. Два незабываемых прекрасных, сказочных месяца. А потом что-то случилось. Она вдруг почувствовала, что встречи стали тяготить его, и, что самое удивительное, её тоже. А потом он пропал.
Она ждала, вздрагивая при каждом звонке телефона, замирала с надеждой каждый раз, когда под окнами их многоэтажки останавливалась машина. Она всё ждала, что он позвонит, что сейчас откроет дверь, что он... он... А что он? А он не появлялся. Ни сегодня, ни завтра, ни через неделю... С работы она уволилась, так как невыносимо было знать, что он рядом, видеть его в окно или же около машин, отвечать на его вежливо-насмешливое «Привет!», и при этом молчать. Она и молчала. Долгое время плакала в подушку, не понимая, почему всё закончилось вот так вдруг, почему?! Время от времени от подруг она узнавала о его новых романах, но всё равно ждала. Она надеялась.
И вот они встретились. Случайно. Она куда-то торопилась, он тоже, но их пути пересеклись.
- Привет!
- Привет! - она была так погружена в свои мысли, что даже не остановилась.
- Так торопишься, что даже слова не скажешь? - спросил он.
- Да, тороплюсь. А разве нам есть о чем говорить? - в её голосе слышалось раздражение и тихая злость.
- А разве не о чем?
- А о чём? Но, если ты хочешь, давай поговорим.
- Давай.
Она подошла к нему с твердой решимостью высказать всё, что накопилось, что наболело за долгие месяцы разлуки, но не успела. В одно мгновения она оказалась в крепких объятьях, а его жадные страстные поцелуи вскружили голову. Злость и обида исчезли, осталось только желание. Огромное и ненасытное желание быть с ним. Пусть ненадолго, пусть только сейчас, но с ним. И началось всё с начала: свидания, ночи полные страсти и нежности, слова любви. Кончилось всё это так же стремительно, как и началось, но теперь она уже просто не могла без него. А он пропадал то неделями, то месяцами, потом появлялся ничего не объясняя, и всё начиналось по-новой. Она плакала, страдала, проклинала его и отчаянно ждала этих встреч. Сколько раз она говорила себе, что это было в последний раз? Десять? Сто? Даже она сама не смогла бы сказать наверняка. Она пыталась забыть его, погружаясь в ничего не значащие отношения, но стоило ему появиться, стоило позвать, как она всё бросала и мчалась к нему. К своему любимому.
Его друзья посмеивались сперва, потом сочувствовали ей, потом удивлялись ему:
- Зачем она тебе? У тебя ж полно таких шикарных баб? А она.. У неё постоянно новые ухажёры, компании. Она бегает за тобой как собачка, стоит только тебе позвать. Разве может такая девчонка любить?
А он лишь улыбался загадочно, соглашался со всем, что ему говорили, но... Стоило ему только увидеть её, как он забывал обо всём. Каждая их случайная встреча была глотком свежего воздуха, чем-то новым и ярким. Его забавляла её детская непосредственность, наивность, её искренность. Хотя порой её откровенность ранила, и тогда он уходил, бросался на поиски новых приключений, чтобы только не думать о ней. Но каждый раз находил её, и история повторялась.
Когда они встречались, мир переставал существовать, ей хотелось петь и парить, а когда расставались, когда она видела его с другими девушками, то хотелось умереть. Но она слишком любила жизнь, чтобы решиться на такой поступок, и она слишком любила его. Каждая весна дарила ей надежду и отчаянье, доводя до той грани, когда реальность и вымысел сливаются в нечто невообразимое. И однажды случилось то, что должно было случиться. Она устала. Устала ждать, устала любить, устала ненавидеть. Она просто устала.
Пришла весна, а вместе с ней непривычная пустота. Она механически ходила на работу, делала что-то, говорила что-то, улыбалась кому-то. У неё даже появился постоянный молодой человек, который относился к ней совершенно иначе. Но ей было всё равно. Она плыла по течению, пряча в глубине сердца боль. Она запретила подругам рассказывать о нём, запретила себе думать о нём. Впервые за долгое время в её жизни появилась хоть какая-то стабильность. Однако, всё это рухнуло в тот самый момент, когда она встретила его снова. С радостной улыбкой он вышел из машины, намереваясь подойти, но она сделала вид, что очень занята разговором по телефону и быстрым шагом прошла мимо. Еще долго потом она ощущала на себе его взгляд. Такой недоумевающий, такой растерянный. Он сел в машину и уехал. А она села на ближайшую скамейку, еще не просохшую от растаявшего снега. В глубине её сознания рождался страх. Она поняла, что боится его, боится своей ненормальной одержимости им.
- Вам плохо? - Высокий мужчина в черном плаще остановился возле неё. - Может, вас проводить?
- Нет, спасибо, - растеряно ответила она, - я просто присела отдохнуть.
- Да на вас же лица нет. Я не могу вас вот так оставить, - заявил мужчина и присел рядом. - Вы не бойтесь, я не маньяк, - добавил он, заметив её подозрительный взгляд. - Сейчас вам станет лучше и я уйду.
- Спасибо. - Сил едва хватило, чтобы просто быть вежливой.
- Вас кто-то обидел? У вас очень грустные глаза. Хотите, я вам помогу?
Мужчина взял её за руку и заглянул в глаза. Такое обычное лицо, ничем не примечательное, однако сосредоточиться на нём, а уж тем более запомнить, не получалось. И глаза... какие же у него были чёрные глаза. В голову приходило только одно сравнение — глаза как две бездны. Удивительно, но она не смогла выдернуть руку, даже не захотела. Что-то было в этом странном типе такое, что заставляло поверить.
- Не думаю, что это возможно, - ответила она.
- А вдруг? - Настаивал мужчина. - Мысль материальна... Да не бойтесь вы, просто я в некотором роде психолог и снимать стресс — моя работа. Если проговорить проблему вслух, то можно найти способ её решения. Вот скажите, чего вы больше всего хотите?
Она задумалась. А действительно, чего она больше всего хотела?
- Чтобы он оставил меня в покое. Навсегда. - Она и сама удивилась тому, что произнесла это вслух, да ещё и незнакомому человеку.
- Если вы этого действительно хотите...
- Да! - с жаром воскликнула она. - Хочу! Больше всего на свете я хочу, чтобы прекратился этот кошмар! Я хочу жить! Я не хочу больше страдать!
- Если бы вы этого не сказали, то возможно, судьба распорядилась бы иначе, - серьезно произнес мужчина. - У вас всё будет хорошо. Всё будет как вы хотите.
Она отвернулась, достала платок и вытерла глаза. Когда она подняла голову, то странного мужчины уже не было, даже следов возле скамейки. Немного успокоившись она отправилась домой. Больше об этом случае она не вспоминала. Но в её жизнь действительно пришли покой и стабильность. Никто не тревожил её внезапными звонками, никто не появлялся неожиданно. Всё само собой сложилось: карьера, дом, семья, дети, любящий муж. Только каждый раз, весной, она ощущала какую-то неясную пустоту. Как-то встретив давнюю знакомую на улице, она разговорились.
- А помнишь этого... ну того... - многозначительно спросила знакомая.
- Помню, но его так давно не видно. Да и не слышно ничего. - ответила она, впервые отметив, что при упоминании о нём внутри ничего не шевельнулось. - Наверное, он уехал из города.
- А ты разве не знаешь? - удивилась знакомая. - Он же разбился. Еще несколько лет назад. Незадолго до твоей свадьбы. Как узнал, что ты замуж выходишь, напился вдрызг и за руль сел. Друзья отговаривали, но... Я думала, ты знаешь... Что с тобой?!
- Нет, всё в порядке, - ответила она, стараясь сохранить остатки спокойствия. - Просто я... не знала... Ты извини, мне пора... дела...
Она шла по улице глотая слёзы. Сердце сжималось от невыносимой боли и никак не хотело разжиматься. Теперь она знала, что все эти годы ей не хватало его любви. Такой странной, такой противоречивой, но любви... А ещё ей вдруг вспомнился незнакомец с чёрными бездонными глазами и его слова:
«У вас всё будет хорошо. Всё будет как вы хотите». Да, всё так, как она и хотела: стабильность, семья, работа, спокойная жизнь без него... Но разве она этого хотела? Слёзы высохли сами по себе. Она шла по улице, такая же, как и прежде, словно ничего не случилось. Но... с того момента она навсегда возненавидела весну, которая подарила ей Любовь, а потом отняла.
Капризная фея
Чего хотеть?
Чего желать?
У Анны таких вопросов никогда не возникало. Она всегда хорошо знала, чего хочет, а ещё лучше - чего не хочет. Только вот не везло ей. Все её желания исполнялись, но так, словно исполняла их фея-недоучка или же весьма капризная и ленивая фея. Хочет, бывало, она уйти пораньше с работы, и уйдёт, а по дороге обязательно либо в пробку попадёт, либо автобус сломается. Хотела кошку завести, с родителями воевала несколько месяцев, всё - добилась своего. Принесла котёнка, да только радость была недолгой: оказался он блудливым и проказливым, то в тапок наделает, то обои на видном месте обдерёт, а однажды съел какой-то селекционный кустик её мамы. А поскольку, и сама Анна, и её родители люди сердобольные, то котёнка они не выкинули, и приходилось теперь Анне убирать за ним и терпеть все его выходки.
Терпела она и все превратности судьбы, ворчала немного, ну, не без этого, конечно. Последней каплей стал случай на работе. Как молодого специалиста, прикрепили её к более опытному работнику, некой Марии Тимофеевне Хомкиной. И всё бы ничего, да вот только характер у Марии Тимофеевны оказался прескверным. И единственным желанием Анны было выпроводить свою начальницу на пенсию и занять её место. Но, Мария Тимофеевна уходить не спешила. Невзлюбила она свою подопечную, работой загружала, отчитывала за каждый промах, придиралась буквально ко всему и ни разу слова доброго не сказала, а ведь было за что. Потому-то Анна и стала невольно сравнивать себя с Золушкой, у которой была как раз такая злая мачеха. Но, у Золушки были ещё и крёстная фея, и принц, а у Анны? В сказки она перестала верить ещё в классе втором, а вот принц...
Принц появился, как ему и подобало, на белом коне породы Лада Приора, с дипломатом под мышкой вместо доспехов и ошеломительной улыбкой. И звался сей принц... Впрочем, неважно, как он звался. Важно то, что при его появлении млели все сотрудницы отдела, включая саму Анну, и даже Марию Тимофеевну. А когда новому сотруднику выделили стол рядом с Анной, то единственным, чего она теперь желала, это быть рядом со своим принцем всегда.
Желала-то она сильно, да вот только забыла, что желания её исполняются кривовато. Так и в этот раз вышло. В один прекрасный день Марию Тимофеевну тихо-мирно проводили на заслуженный отдых, и приготовилась Анна занять новое место. Она уже и прикинуть успела, как стол повернёт, чтобы на принца удобнее смотреть было, да и себя показать во всей красе. Тем неожиданнее для неё стало назначение на заветное место её принца. От обиды Анна едва не расплакалась.
Дома к ней пристала соседская девочка Света, которая стала расспрашивать о феях. Вот тогда Анна и сказала в сердцах, что добрых фей не бывает, а все эти капризные и избалованные создания ни на что не годятся, только голову детям забивают. Света погрустнела и ушла во двор, а Анна заперлась в своей комнате. Ох и зла же она была на весь мир...
- Феи... Нет никаких фей, да если бы и были... лентяйки безмозглые... прибила бы как моль!!!
- Чем же мы тебе не угодили? - зазвенело вдруг у неё в голове.
Анна огляделась. Померещилось, это от нервов. Всё, в душ и спать! Но голосок зазвенел снова, уже над правым ухом:
- Разве мы виноваты, что вы, люди, сами не знаете, чего хотите? Да в ваших желаниях запутаться можно. Хочу то, хочу это. Хотите, а сами того не понимаете, что своими желаниями себе же и вредите. Ну, чего уставилась? - маленькое существо недовольно тряхнуло своими крылышками и отлетело на почтительное расстояние. Анна ошалело уставилась на стрекозу, оказавшуюся при ближайшем рассмотрении крохотной светловолосой девочкой в коротеньком зелёном платьице с прозрачными длинными крылышками.
- Так вы фея?! Настоящая? - пытаясь прийти в себя пролепетала она. - И вы действительно можете исполнить мои желания?
- Ну, настоящая, а то как же! - обиделась «стрекоза». - И желания исполняю. Да только зачем это тебе?
- Как это зачем? - Анна разволновалась. - Мне вот очень даже нужно! Только не как обычно, а по нормальному.
Фея вздохнула:
- Да нормально твои желания и исполнялись, только ты постоянно что-нибудь хочешь. Не успеет одно желание исполниться полностью, как тебе уже что-нибудь другое подавай. Ты вот кошку желала?
- Ну, желала. Только кто ж знал, что от неё одни проблемы будут?
- А ты бы сперва подумала о последствиях, о том, что воспитывать зверушку придётся, мысленно бы всё представила, глядишь и всё вышло бы иначе, - фыркнула фея. - Но куда ж тебе... Только котёнка в руки получила, уже вазу захотела хрустальную, как у подруги.
- Но ведь я её не получила! - возразила Анна.
- И правильно. Котёнок бы её в два счёта опрокинул, и осталась бы ты ни с чем.
- Ну, допустим... а с работой почему? Трудно было меня на место старой карги назначить?
- Да нет, почему ж, - пожала плечиками фея, - можно было. Только ты не дождалась исполнения этого желания, начала о другом думать, о личном. А такие желания намного сильнее прочих. Проявила бы немного терпения, так и получила бы своё.
- А разве я так много хотела? Всего лишь заслуженное место, а теперь... - на глаза Анны навернулись слёзы, - теперь он меня точно не заметит.
- А ты как думала? Вы, люди, постоянно чего-нибудь хотите. И нет бы, добиваться желаемого планомерно, не спеша, а вот всё и сразу. И желания ваши столь же хаотичны.
Фея сделала несколько неровных кругов вокруг Анны, словно показывая, как именно хаотичны люди. Анна подозрительно посмотрела на неё:
- Ну допустим... А вот что, вы исполняете все желания каждого человека, или есть какие-то условия?
- Да, собственно, не все и не каждого, и не всегда.
- Да? Как интересно... А чем же я заслужила такое счастье? - теперь голос Анны был полон сарказма. Что-то эта "стрекоза" не договаривала. - Или это великая тайна?
- Да никакой тайны нет, - неохотно ответила фея, - просто, в момент рождения человеческого дитя, всё определяет жребий. Либо будет фея, либо нет.
- Всё интересней и интересней, - усмехнулась девушка, изображая скрытое недоверие, - а мне, значит, повезло.... Вот уж удружили....
- А что тебе не нравится-то?! - возмутилась "стрекоза". - Скажи спасибо, что тебе меня приставили, а не злую фею!
- Вот уж спасибо так спасибо! Удружили.... Всучили неумёху какую-то....
- Это я-то неумёха?! - комната наполнилась гулом, очень похожим на пчелиный. Разозлившаяся фея зависла напротив лица Анны. - Да я одна из лучших! Дерзкая девчонка! Да как ты смеешь так говорить?!
- А вот и смею! - Анна внутренне ликовала, она почти добилась своего... только бы не испортить... - Ты исполняешь мои желания наперекосяк, а потом оправдываешь это человеческим непостоянством. Ну вот скажи мне, какое моё желание ты исполнила как оно было задумано? Ну вот хоть одно? Что молчишь? И вспомнить не можешь, да? А я скажу тебе, почему. Потому, что вспоминать тебе нечего! А ещё упрекаешь меня. Вы, феи, только в сказках милые и прекрасные, а на самом деле просто капризные неумёхи!
Под потолком комнаты сгустились самые настоящие тучи, кое-где даже молнии поблёскивали. Анна не на шутку испугалась, увидев, как разозлилась "стрекоза". Однако, отступать было некуда. Фея молчала, свирепо глядя на девушку, потом заговорила, от звука её голоса у Анны невероятно разболелась голова:
- Ну хорошо, смертная... Ты увидишь, что такое истинное могущество феи. Но помни, это будет всего одно желание. Единственное. Загадывай. Да только хорошо подумай, как бы потом жалеть не пришлось....
В следующее мгновение всё исчезло: и фея, и тучи под потолком, и этот гул. Осталась только жуткая головная боль. Анна растеряно посмотрела по сторонам. Может, у неё от огорчения так разболелась голова, что всё это ей просто привиделось? Девушка снова отправилась под душ, потом напилась таблеток и легла спать. Однако, уснуть не смогла. Всё время ворочалась беспокойно, а зловещие слова феи, казалось, заполняли собой всё.
Анна не вытерпела, пошла на кухню, заварила чай покрепче и задумалась. а в конце концов, что она теряет-то? Если это был бред, то ничего. А если не бред, то... Она зажмурилась. Вот он, её шанс! Ах, как жаль, что всего одно желание! А ведь столько всего хочется... Нет, надо сосредоточиться и пожелать что-нибудь большое, значительное... Ох, как много ей вдруг стало нужно: и машину, чтобы не толкаться в час пик в автобусе, и отдельную квартиру, чтобы не ютиться на шестидесяти метрах вчетвером, с родителями и сестрой, и работу престижную и хорошо оплачиваемую, и... и... Словом, много чего сразу и вдруг захотелось Анне. Разумеется, и о принце своём она тоже не забыла. Однако, от дум таких голова ещё больше разболелась. А как ей не болеть, если желание-то будет одно-единственное. Тут, главное, не прогадать, не ошибиться...
Всю ночь она не смыкала глаз, а под утро решила, что раз фея сроков конкретных не назвала, то можно и не торопиться. Подумать спокойно, посмотреть, что к чему, а потом уже и загадать. С тем и отправилась на работу. А там... столько соблазнов, столько искушений... Но Анна мужественно себя сдерживала. Уж она-то понимала, что второго такого шанса у неё никогда не будет, так что не стоит тратить его на мелочи. Да и начальник её новый не плох оказался, даже, как ей казалось, внимание оказывал не совсем служебного характера. Так день и прошёл. А потом ещё один. И ещё один. И ещё. Анна уже забывать стала о фее, да вот напомнилось, как всегда, самым неожиданным образом.
Надумала её сестра замуж выйти. Вот тут Анна и забеспокоилась, и решила тоже свою судьбу устроить, не без помощи феи, естественно. Выждала она, пока дома одна останется, и позвала "стрекозу". Явилась та, как и полагалось, весьма мрачная и недовольная, однако, без молний и тучек.
- Ну что, надумала, наконец?
- Надумала. А не обманешь?
- Феи никогда не обманывают, - надменно произнесла "стрекоза", трепыхая своими блестящими от пыльцы крылышками прямо перед носом Анны, - ты давай, загадывай уже. Надоела ты мне, сил нет.
- Тогда пообещай, что выполнишь моё желание в точности, как я скажу.
- Да выполню я...
- Нет, ты пообещай!
Фея нахмурилась:
- Мы не клянёмся и не обещаем. Мы всегда делаем то, что говорим. Феи никогда не лгут, в отличие от людей. Говори своё желание, но помни, что оно у тебя последнее.
- Да помню я, - отмахнулась Анна. - Значит так... Есть у меня на работе новый начальник. Так вот, я хочу...
- Да знаю я, чего ты хочешь, - усмехнулась фея, - только зачем оно тебе? Насильно мил не будешь. Как бы после каяться не пришлось.
- Не придётся, не волнуйся. И вообще, это чьё желание? Моё или твоё?! Вот я хочу, чтобы мы с ним всегда были вместе, чтобы...
- Дурочка, - снова перебила её фея, - ты же его совсем не знаешь. Какой он в жизни, чем увлекается, чего хочет? Что ты о нём знаешь-то? А ведь привяжешь сейчас, не развяжешься до конца дней своих. Ты хоть понимаешь, на что себя обрекаешь? А ежели любовь встретишь? Будешь потом всю жизнь с нелюбимым маяться. Хоть это и последнее твоё желание, но фея я всё же добрая, и тебе, несмышлёной, добра желаю. Насмотрелась я уже на таких как ты: хочу, хочу, хочу, а потом плачут горькими слезами.
- Да что ты меня поучаешь?! - разозлилась Анна. - Я уже не маленькая девочка, и сама в состоянии решить, что для меня лучше, а что нет. Ты желание собираешься исполнять или нет?
- Дело твоё, - пожала плечиками фея, отлетев к окну, - выполню я его. Только ты не договорила. Заканчивай уже. Твоя жизнь, тебе и губить её.
- Чёрт побери! Сколько же можно?! Тебе что положено делать? Исполнять желания? Ну так исполняй! - теперь Анна разозлилась так, что совсем перестала бояться этого маленького существа с крылышками и волшебной палочкой. - Поучать она меня вздумала! Да чтоб ты сгинула совсем!
Выговорившись, а точнее, выкричавшись, Анна успокоилась, отдышалась и уже совсем другим тоном продолжила:
- В общем, я хочу, чтобы мы с ним всегда были вместе, чтобы он любил только меня, чтобы он был только моим. Навсегда. Вот. Исполняй. Слышишь, ты, чудо крылатое?
Ответом ей была тишина. Только дождь за окном барабанил, да ветер шуршал, запутавшись в кроне деревьев. Анна растерянно оглядела комнату - феи и след простыл. Словно и не было никогда. Ругая себя за собственную глупость и горячность, Анна легла спать. Настроение у неё было совсем не радостное. Это же надо было такое ляпнуть?! Ну вот дура, она и есть...
А на следующий день настроение и вовсе испортилось, причём, надолго. Сестра привела своего жениха знакомиться с семьёй. И естественно, этим женихом оказался непосредственный начальник Анны, её принц. Но не это было самым худшим. Выяснилось, что квартиры у жениха нет, купить новую молодые сами не в состоянии, да и родители тоже, а потому будут они жить теперь все вместе. Вот тут Анна едва не рассмеялась. Фея всё же нашла способ ей отомстить. Теперь она, как и желала, будет рядом со своим принцем и дома, и на работе. Навсегда. Да только не её это принц теперь. Ну разве не сволочь, эта капризная фея?
Чего хотеть?
Чего желать?
У Анны таких вопросов никогда не возникало. Она всегда хорошо знала, чего хочет, а ещё лучше - чего не хочет. Только вот не везло ей. Все её желания исполнялись, но так, словно исполняла их фея-недоучка или же весьма капризная и ленивая фея. Хочет, бывало, она уйти пораньше с работы, и уйдёт, а по дороге обязательно либо в пробку попадёт, либо автобус сломается. Хотела кошку завести, с родителями воевала несколько месяцев, всё - добилась своего. Принесла котёнка, да только радость была недолгой: оказался он блудливым и проказливым, то в тапок наделает, то обои на видном месте обдерёт, а однажды съел какой-то селекционный кустик её мамы. А поскольку, и сама Анна, и её родители люди сердобольные, то котёнка они не выкинули, и приходилось теперь Анне убирать за ним и терпеть все его выходки.
Терпела она и все превратности судьбы, ворчала немного, ну, не без этого, конечно. Последней каплей стал случай на работе. Как молодого специалиста, прикрепили её к более опытному работнику, некой Марии Тимофеевне Хомкиной. И всё бы ничего, да вот только характер у Марии Тимофеевны оказался прескверным. И единственным желанием Анны было выпроводить свою начальницу на пенсию и занять её место. Но, Мария Тимофеевна уходить не спешила. Невзлюбила она свою подопечную, работой загружала, отчитывала за каждый промах, придиралась буквально ко всему и ни разу слова доброго не сказала, а ведь было за что. Потому-то Анна и стала невольно сравнивать себя с Золушкой, у которой была как раз такая злая мачеха. Но, у Золушки были ещё и крёстная фея, и принц, а у Анны? В сказки она перестала верить ещё в классе втором, а вот принц...
Принц появился, как ему и подобало, на белом коне породы Лада Приора, с дипломатом под мышкой вместо доспехов и ошеломительной улыбкой. И звался сей принц... Впрочем, неважно, как он звался. Важно то, что при его появлении млели все сотрудницы отдела, включая саму Анну, и даже Марию Тимофеевну. А когда новому сотруднику выделили стол рядом с Анной, то единственным, чего она теперь желала, это быть рядом со своим принцем всегда.
Желала-то она сильно, да вот только забыла, что желания её исполняются кривовато. Так и в этот раз вышло. В один прекрасный день Марию Тимофеевну тихо-мирно проводили на заслуженный отдых, и приготовилась Анна занять новое место. Она уже и прикинуть успела, как стол повернёт, чтобы на принца удобнее смотреть было, да и себя показать во всей красе. Тем неожиданнее для неё стало назначение на заветное место её принца. От обиды Анна едва не расплакалась.
Дома к ней пристала соседская девочка Света, которая стала расспрашивать о феях. Вот тогда Анна и сказала в сердцах, что добрых фей не бывает, а все эти капризные и избалованные создания ни на что не годятся, только голову детям забивают. Света погрустнела и ушла во двор, а Анна заперлась в своей комнате. Ох и зла же она была на весь мир...
- Феи... Нет никаких фей, да если бы и были... лентяйки безмозглые... прибила бы как моль!!!
- Чем же мы тебе не угодили? - зазвенело вдруг у неё в голове.
Анна огляделась. Померещилось, это от нервов. Всё, в душ и спать! Но голосок зазвенел снова, уже над правым ухом:
- Разве мы виноваты, что вы, люди, сами не знаете, чего хотите? Да в ваших желаниях запутаться можно. Хочу то, хочу это. Хотите, а сами того не понимаете, что своими желаниями себе же и вредите. Ну, чего уставилась? - маленькое существо недовольно тряхнуло своими крылышками и отлетело на почтительное расстояние. Анна ошалело уставилась на стрекозу, оказавшуюся при ближайшем рассмотрении крохотной светловолосой девочкой в коротеньком зелёном платьице с прозрачными длинными крылышками.
- Так вы фея?! Настоящая? - пытаясь прийти в себя пролепетала она. - И вы действительно можете исполнить мои желания?
- Ну, настоящая, а то как же! - обиделась «стрекоза». - И желания исполняю. Да только зачем это тебе?
- Как это зачем? - Анна разволновалась. - Мне вот очень даже нужно! Только не как обычно, а по нормальному.
Фея вздохнула:
- Да нормально твои желания и исполнялись, только ты постоянно что-нибудь хочешь. Не успеет одно желание исполниться полностью, как тебе уже что-нибудь другое подавай. Ты вот кошку желала?
- Ну, желала. Только кто ж знал, что от неё одни проблемы будут?
- А ты бы сперва подумала о последствиях, о том, что воспитывать зверушку придётся, мысленно бы всё представила, глядишь и всё вышло бы иначе, - фыркнула фея. - Но куда ж тебе... Только котёнка в руки получила, уже вазу захотела хрустальную, как у подруги.
- Но ведь я её не получила! - возразила Анна.
- И правильно. Котёнок бы её в два счёта опрокинул, и осталась бы ты ни с чем.
- Ну, допустим... а с работой почему? Трудно было меня на место старой карги назначить?
- Да нет, почему ж, - пожала плечиками фея, - можно было. Только ты не дождалась исполнения этого желания, начала о другом думать, о личном. А такие желания намного сильнее прочих. Проявила бы немного терпения, так и получила бы своё.
- А разве я так много хотела? Всего лишь заслуженное место, а теперь... - на глаза Анны навернулись слёзы, - теперь он меня точно не заметит.
- А ты как думала? Вы, люди, постоянно чего-нибудь хотите. И нет бы, добиваться желаемого планомерно, не спеша, а вот всё и сразу. И желания ваши столь же хаотичны.
Фея сделала несколько неровных кругов вокруг Анны, словно показывая, как именно хаотичны люди. Анна подозрительно посмотрела на неё:
- Ну допустим... А вот что, вы исполняете все желания каждого человека, или есть какие-то условия?
- Да, собственно, не все и не каждого, и не всегда.
- Да? Как интересно... А чем же я заслужила такое счастье? - теперь голос Анны был полон сарказма. Что-то эта "стрекоза" не договаривала. - Или это великая тайна?
- Да никакой тайны нет, - неохотно ответила фея, - просто, в момент рождения человеческого дитя, всё определяет жребий. Либо будет фея, либо нет.
- Всё интересней и интересней, - усмехнулась девушка, изображая скрытое недоверие, - а мне, значит, повезло.... Вот уж удружили....
- А что тебе не нравится-то?! - возмутилась "стрекоза". - Скажи спасибо, что тебе меня приставили, а не злую фею!
- Вот уж спасибо так спасибо! Удружили.... Всучили неумёху какую-то....
- Это я-то неумёха?! - комната наполнилась гулом, очень похожим на пчелиный. Разозлившаяся фея зависла напротив лица Анны. - Да я одна из лучших! Дерзкая девчонка! Да как ты смеешь так говорить?!
- А вот и смею! - Анна внутренне ликовала, она почти добилась своего... только бы не испортить... - Ты исполняешь мои желания наперекосяк, а потом оправдываешь это человеческим непостоянством. Ну вот скажи мне, какое моё желание ты исполнила как оно было задумано? Ну вот хоть одно? Что молчишь? И вспомнить не можешь, да? А я скажу тебе, почему. Потому, что вспоминать тебе нечего! А ещё упрекаешь меня. Вы, феи, только в сказках милые и прекрасные, а на самом деле просто капризные неумёхи!
Под потолком комнаты сгустились самые настоящие тучи, кое-где даже молнии поблёскивали. Анна не на шутку испугалась, увидев, как разозлилась "стрекоза". Однако, отступать было некуда. Фея молчала, свирепо глядя на девушку, потом заговорила, от звука её голоса у Анны невероятно разболелась голова:
- Ну хорошо, смертная... Ты увидишь, что такое истинное могущество феи. Но помни, это будет всего одно желание. Единственное. Загадывай. Да только хорошо подумай, как бы потом жалеть не пришлось....
В следующее мгновение всё исчезло: и фея, и тучи под потолком, и этот гул. Осталась только жуткая головная боль. Анна растеряно посмотрела по сторонам. Может, у неё от огорчения так разболелась голова, что всё это ей просто привиделось? Девушка снова отправилась под душ, потом напилась таблеток и легла спать. Однако, уснуть не смогла. Всё время ворочалась беспокойно, а зловещие слова феи, казалось, заполняли собой всё.
Анна не вытерпела, пошла на кухню, заварила чай покрепче и задумалась. а в конце концов, что она теряет-то? Если это был бред, то ничего. А если не бред, то... Она зажмурилась. Вот он, её шанс! Ах, как жаль, что всего одно желание! А ведь столько всего хочется... Нет, надо сосредоточиться и пожелать что-нибудь большое, значительное... Ох, как много ей вдруг стало нужно: и машину, чтобы не толкаться в час пик в автобусе, и отдельную квартиру, чтобы не ютиться на шестидесяти метрах вчетвером, с родителями и сестрой, и работу престижную и хорошо оплачиваемую, и... и... Словом, много чего сразу и вдруг захотелось Анне. Разумеется, и о принце своём она тоже не забыла. Однако, от дум таких голова ещё больше разболелась. А как ей не болеть, если желание-то будет одно-единственное. Тут, главное, не прогадать, не ошибиться...
Всю ночь она не смыкала глаз, а под утро решила, что раз фея сроков конкретных не назвала, то можно и не торопиться. Подумать спокойно, посмотреть, что к чему, а потом уже и загадать. С тем и отправилась на работу. А там... столько соблазнов, столько искушений... Но Анна мужественно себя сдерживала. Уж она-то понимала, что второго такого шанса у неё никогда не будет, так что не стоит тратить его на мелочи. Да и начальник её новый не плох оказался, даже, как ей казалось, внимание оказывал не совсем служебного характера. Так день и прошёл. А потом ещё один. И ещё один. И ещё. Анна уже забывать стала о фее, да вот напомнилось, как всегда, самым неожиданным образом.
Надумала её сестра замуж выйти. Вот тут Анна и забеспокоилась, и решила тоже свою судьбу устроить, не без помощи феи, естественно. Выждала она, пока дома одна останется, и позвала "стрекозу". Явилась та, как и полагалось, весьма мрачная и недовольная, однако, без молний и тучек.
- Ну что, надумала, наконец?
- Надумала. А не обманешь?
- Феи никогда не обманывают, - надменно произнесла "стрекоза", трепыхая своими блестящими от пыльцы крылышками прямо перед носом Анны, - ты давай, загадывай уже. Надоела ты мне, сил нет.
- Тогда пообещай, что выполнишь моё желание в точности, как я скажу.
- Да выполню я...
- Нет, ты пообещай!
Фея нахмурилась:
- Мы не клянёмся и не обещаем. Мы всегда делаем то, что говорим. Феи никогда не лгут, в отличие от людей. Говори своё желание, но помни, что оно у тебя последнее.
- Да помню я, - отмахнулась Анна. - Значит так... Есть у меня на работе новый начальник. Так вот, я хочу...
- Да знаю я, чего ты хочешь, - усмехнулась фея, - только зачем оно тебе? Насильно мил не будешь. Как бы после каяться не пришлось.
- Не придётся, не волнуйся. И вообще, это чьё желание? Моё или твоё?! Вот я хочу, чтобы мы с ним всегда были вместе, чтобы...
- Дурочка, - снова перебила её фея, - ты же его совсем не знаешь. Какой он в жизни, чем увлекается, чего хочет? Что ты о нём знаешь-то? А ведь привяжешь сейчас, не развяжешься до конца дней своих. Ты хоть понимаешь, на что себя обрекаешь? А ежели любовь встретишь? Будешь потом всю жизнь с нелюбимым маяться. Хоть это и последнее твоё желание, но фея я всё же добрая, и тебе, несмышлёной, добра желаю. Насмотрелась я уже на таких как ты: хочу, хочу, хочу, а потом плачут горькими слезами.
- Да что ты меня поучаешь?! - разозлилась Анна. - Я уже не маленькая девочка, и сама в состоянии решить, что для меня лучше, а что нет. Ты желание собираешься исполнять или нет?
- Дело твоё, - пожала плечиками фея, отлетев к окну, - выполню я его. Только ты не договорила. Заканчивай уже. Твоя жизнь, тебе и губить её.
- Чёрт побери! Сколько же можно?! Тебе что положено делать? Исполнять желания? Ну так исполняй! - теперь Анна разозлилась так, что совсем перестала бояться этого маленького существа с крылышками и волшебной палочкой. - Поучать она меня вздумала! Да чтоб ты сгинула совсем!
Выговорившись, а точнее, выкричавшись, Анна успокоилась, отдышалась и уже совсем другим тоном продолжила:
- В общем, я хочу, чтобы мы с ним всегда были вместе, чтобы он любил только меня, чтобы он был только моим. Навсегда. Вот. Исполняй. Слышишь, ты, чудо крылатое?
Ответом ей была тишина. Только дождь за окном барабанил, да ветер шуршал, запутавшись в кроне деревьев. Анна растерянно оглядела комнату - феи и след простыл. Словно и не было никогда. Ругая себя за собственную глупость и горячность, Анна легла спать. Настроение у неё было совсем не радостное. Это же надо было такое ляпнуть?! Ну вот дура, она и есть...
А на следующий день настроение и вовсе испортилось, причём, надолго. Сестра привела своего жениха знакомиться с семьёй. И естественно, этим женихом оказался непосредственный начальник Анны, её принц. Но не это было самым худшим. Выяснилось, что квартиры у жениха нет, купить новую молодые сами не в состоянии, да и родители тоже, а потому будут они жить теперь все вместе. Вот тут Анна едва не рассмеялась. Фея всё же нашла способ ей отомстить. Теперь она, как и желала, будет рядом со своим принцем и дома, и на работе. Навсегда. Да только не её это принц теперь. Ну разве не сволочь, эта капризная фея?
Не желай, а то исполнится...
«Не желай, а то может исполниться», - так часто говорят старики. Но мы, молодые, разве станем слушать их вечное брюзжание? Что за глупость?! Разве можно страшиться исполнения своих заветных желаний?
И мы желаем. Желаем всего - от миллиона долларов и дачи на Канарах до банального зонтика в дождливую погоду. Желаем того, желаем этого... Желаем, несмотря на то, что больше девяноста процентов наших желаний так и останутся несбывшимися. Да, мы это знаем, но всё равно... Ах, до чего же приятно: захотеть чего-либо и тут же получить. Исполнить своё желание. Да ну их, этих стариков...
Вот и моя соседка так думала до поры до времени. Как же её звали? Юлькой, кажется... Да, точно, Юлькой. Этакая симпатичная девушка лет двадцати, с постоянными озорными искорками в больших карих глазах. Как сейчас помню: бежит по ступенькам, словно бабочка порхает, вечно торопится, вечно улыбается, обязательно поздоровается со всеми стариками, что около подъезда сидят. Да не просто поздоровается, а по имени-отчеству, да ещё о самочувствии справится, о питомцах. Весёлая была такая. А чего ей печалиться? Родители живы-здоровы, сама не болеет, одета, обута, живёт в достатке, ни в чём ей мать с отцом не отказывают. Учится в престижном институте, в который и поступила-то легко, не то, что некоторые. И местечко ей после окончания готово такое, какое сама захотела. Друзей полон дом, поклонники не то, чтобы табунами ходят, но имеются в достатке, а она – ни да, ни нет. Мол, молода ещё, рано ей о пелёнках да кастрюльках думать.
Так и жила себе припеваючи. Везло ей здорово, что ни задумает, что ни пожелает, всё всегда исполнялось, всё по-ейному выходило. Ещё и шутила, что слово заветное знает и любое желание исполнить может, что ей это слово ещё в детстве щука на ближнем пруду шепнула. Говорила и смеялась, и вокруг все смеялись, одна только бабка её, покойница, бывало, хмурилась и всё говаривала:
- Не гневи Господа, не хвались везением, завистливых да злых людей вокруг полным-полно.
- Да что мне они, бабуль? - отшучивалась Юлька. - Мне и так хорошо. Разве ж я многого хочу? Всё, как у всех. Везёт просто.
- Не желай, Юлия, а то исполнится, - строго наставляла бабка, - как бы потом жалеть не пришлось.
- Да ну тебя, бабулечка, с твоими суевериями! Разве ж я виновата, что всё, чего очень хочется, всё мне само даётся?
Так и забавлялась Юлька, не замечая, что от её хотений лучше ей самой не становится. Пока не появился он.
Уж не знаю, как там было на самом деле, однако дворовые сплетницы всю историю до мелочей выведали. Ну, может, и приврали чего...
Влюбилась тогда Юлька шибко, поклонников всех от дома отвадила, с друзьями почти перестала гулять. Зато одеваться стала... каждый день что-нибудь новое, дорогое, и всё, словно с обложки модного журнала. Причёску сменила, покрасилась. И всё ради него. Да только, видать, не ладилось у них что-то, не отвечал он ей взаимностью, что ли. Нервная такая ходит, всё на телефон поглядывает, ещё больше хмурится и убирает в сумочку. Не отвечал он ей. Будто кончилось Юлькино везенье. Извелась девка, исхудала, без слёз не взглянешь. Пытались её урезонить и подруги, и родители, да без толку.
- Всё равно мой будет, - упрямо твердила она. - Вот захочу, и бегать за мной будет! На руках носить! На коленях стихи читать...
Перессорилась тогда Юлька чуть ли не со всем миром, однако ж, своего добилась. Спустя месяц снова повеселела, стала прежней ласковой и озорной девушкой, какой мы её и знали. Счастливая такая ходила. Любовь...
Бурный роман её наблюдал весь двор. А что? По машине её возлюбленного часы можно было сверять. Красивая такая машина, серебристая, не наша, иностранная какая-то… ну, да не важно это. И сам он такой видный мужчина, молодой, лет тридцати – тридцати пяти, всегда в костюме, аккуратный такой, вежливый. Ровно в шесть появлялся. Подкатит к подъезду и ждёт, а у самого на заднем сиденье каждый раз по букетищу лежит – роскошные цветы, денег, наверное, стоят немалых. Юлька появлялась быстро, не то, что с прежними кавалерами, что по часу под окнами торчали. Нет. Только он подъедет, мотор выключит, как она уж каблучками по ступенькам стучит-торопится. Соседи уже и о свадьбе поговаривать начали.
А Юлька совсем закружилась, ничего вокруг не замечала. Да и что ей замечать, когда голова любовью занята? Даже свою лучшую подругу Таньку забросила. А ведь раньше, бывало, чуть ли не каждый день к ней ездила, да ещё и с подарками. С малолетства они не разлей вода были, потом, в классе девятом, Танькины родители погибли, и бабушка забрала её к себе, в Ростов. Там Танька и школу окончила, и замуж вышла. Сразу же после школы. Родила сынишку. Потом её муж уехал в Москву, обустроился, основал фирму и перевёз их с ребёнком. Вот радости-то у подруг было! Танька-то целыми днями с дитём возится, мужа почти не видит, вот Юлька к ней и наведывалась. А тут совсем перестала, разве что по телефону болтала, делилась... Танька в последнее время такая грустная ходила, сама не своя, на все Юлькины расспросы только отмахивалась, мол, пустяки это, просто дома устала сидеть.
А у Юльки роман продолжался. То ресторан, то ночной клуб, то за город на дачу на шашлыки, то по Москве-реке кататься. Даже как-то в Ялту на недельку ездили. Приехала тогда Юлька загоревшая, словно негра. С полгода длилось её счастье, а потом случился у Юльки день рождения. Пригласила она и свою подругу лучшую, Таньку, и своего любимого. Сергеем его звали. Вот как раз в день рождения Юлька с Сергеем впервые и поссорились.
Оказалось, что он уже был приглашён на какое-то мероприятие, от которого нельзя было отказаться. Сильно же тогда Юлька разозлилась. Даже подарок не взяла, так в машине и оставила. Хлопнула дверцей и ушла. Сергей ждал её тогда. С полчаса в машине сидел, названивал кому-то, а после вынес огромный букет белых цветов - мы таких и названий-то не знали - и маленькую коробочку, положил всё это на скамейку и уехал. Юлька потом всё же вышла, не выдержала. Забрала и цветы, и подарок - цепочку золотую с кулоном в форме капельки из голубого камня. Красивый такой кулон. Старушки на скамеечке разахались от восторга, а Юлька только губы поджала. Ну, видно же, что понравился подарок, но молчит, и глаза на мокром месте.
Вечером Сергей не приехал, хотя Юлька его очень ждала, каждые пять минут в окно выглядывала. И подарок его надела, и цветы в самую лучшую вазу поставила, на видное место. Гости прибывали, а он всё не шёл... последними приехали Танька с мужем. Юлька как глянула на него, так и обмерла: стоит перед ней её Сергей, букетик какой-то в руках мнёт, тоже не ожидал такого, а рядом подруга лучшая лепечет что-то, поздравляет, подарок в руки суёт. Потом, видимо, поняла, что к чему, однако, вида не подала. А Юлька кое-как себя в руки взяла, хотя нелегко ей было. Сергей тоже весь вечер ходил сам не свой.
Праздник стал для Юльки настоящей пыткой. Приходилось улыбаться гостям, отвечать на поздравления. Сергей ни разу не подошёл к ней, не заговорил, не попытался что-либо объяснить. Да и Танька особо общаться не стремилась. Юлька избегала смотреть подруге в глаза. Когда Танька с мужем ушли, сославшись на то, что оставили маленького сынишку с соседкой, легче Юльке не стало. Подавленность и бледность близкие приняли за огорчение по поводу отсутствия её Сергея. Утешало Юльку только то, что ни родители, ни друзья ни разу не видели их с Сергеем вместе. Хотя, какое там утешение...
С трудом дождавшись ухода гостей, Юлька заперлась в своей комнате и ревела, наверное, всю ночь. Ревела от обиды и злости на саму себя, на Сергея, и даже на Таньку, которая за всё это время не показала ей, Юльке, ни одной семейной фотографии. Утром ни в какой институт она, конечно, не пошла.
Несколько дней Юлька просидела в своей комнате в полном отчаяньи. Сергей не звонил, на её звонки и смс-ки не отвечал. Наконец, она решилась выйти из дома. По дороге настраивала себя на спокойный разговор, думала, что и как будет говорить, и как ей на это могут ответить.
У Танькиного подъезда стояла скорая. Оказалось, что Танька уже давно стала замечать странности в поведении мужа, но об их истинной причине могла только догадываться, не имея никаких доказательств. После возвращения с Юлькиного дня рождения у них произошёл большой скандал, и Танька с Сергеем не разговаривали дня три. А в этот день она, дождавшись, когда муж уедет на работу, отвела ребёнка к соседке и наглоталась таблеток. Соседка заподозрила неладное и позвонила Танькиному мужу. Сергей приехал как раз вовремя...
Всё это Юльке поведала та самая соседка.
Из подъезда вышли санитары с носилками, на которых лежала Танька, бледная, как халаты санитаров. Следом вышли врач и Сергей. Юлька даже не сразу его узнала, до того он изменился. Бледный, растерянный, а в глазах... В глазах его было столько муки и боли, что Юльке страшно стало. Юлька подошла к нему, что-то попыталась сказать, но Сергей смотрел на неё невидящим взглядом:
- Уйди. Уходи, Юлия, совсем уходи...
А спустя месяц, когда Таньку выписали из больницы, они уехали обратно в Ростов. Все вместе. Юлькина же жизнь осталась прежней. Да и сама Юлька мало изменилась, только притихла и реже улыбалась. И всё это из-за простого «хочу». Вот и думай, хорошо ли это, когда желания наши сбываются...
«Не желай, а то может исполниться», - так часто говорят старики. Но мы, молодые, разве станем слушать их вечное брюзжание? Что за глупость?! Разве можно страшиться исполнения своих заветных желаний?
И мы желаем. Желаем всего - от миллиона долларов и дачи на Канарах до банального зонтика в дождливую погоду. Желаем того, желаем этого... Желаем, несмотря на то, что больше девяноста процентов наших желаний так и останутся несбывшимися. Да, мы это знаем, но всё равно... Ах, до чего же приятно: захотеть чего-либо и тут же получить. Исполнить своё желание. Да ну их, этих стариков...
Вот и моя соседка так думала до поры до времени. Как же её звали? Юлькой, кажется... Да, точно, Юлькой. Этакая симпатичная девушка лет двадцати, с постоянными озорными искорками в больших карих глазах. Как сейчас помню: бежит по ступенькам, словно бабочка порхает, вечно торопится, вечно улыбается, обязательно поздоровается со всеми стариками, что около подъезда сидят. Да не просто поздоровается, а по имени-отчеству, да ещё о самочувствии справится, о питомцах. Весёлая была такая. А чего ей печалиться? Родители живы-здоровы, сама не болеет, одета, обута, живёт в достатке, ни в чём ей мать с отцом не отказывают. Учится в престижном институте, в который и поступила-то легко, не то, что некоторые. И местечко ей после окончания готово такое, какое сама захотела. Друзей полон дом, поклонники не то, чтобы табунами ходят, но имеются в достатке, а она – ни да, ни нет. Мол, молода ещё, рано ей о пелёнках да кастрюльках думать.
Так и жила себе припеваючи. Везло ей здорово, что ни задумает, что ни пожелает, всё всегда исполнялось, всё по-ейному выходило. Ещё и шутила, что слово заветное знает и любое желание исполнить может, что ей это слово ещё в детстве щука на ближнем пруду шепнула. Говорила и смеялась, и вокруг все смеялись, одна только бабка её, покойница, бывало, хмурилась и всё говаривала:
- Не гневи Господа, не хвались везением, завистливых да злых людей вокруг полным-полно.
- Да что мне они, бабуль? - отшучивалась Юлька. - Мне и так хорошо. Разве ж я многого хочу? Всё, как у всех. Везёт просто.
- Не желай, Юлия, а то исполнится, - строго наставляла бабка, - как бы потом жалеть не пришлось.
- Да ну тебя, бабулечка, с твоими суевериями! Разве ж я виновата, что всё, чего очень хочется, всё мне само даётся?
Так и забавлялась Юлька, не замечая, что от её хотений лучше ей самой не становится. Пока не появился он.
Уж не знаю, как там было на самом деле, однако дворовые сплетницы всю историю до мелочей выведали. Ну, может, и приврали чего...
Влюбилась тогда Юлька шибко, поклонников всех от дома отвадила, с друзьями почти перестала гулять. Зато одеваться стала... каждый день что-нибудь новое, дорогое, и всё, словно с обложки модного журнала. Причёску сменила, покрасилась. И всё ради него. Да только, видать, не ладилось у них что-то, не отвечал он ей взаимностью, что ли. Нервная такая ходит, всё на телефон поглядывает, ещё больше хмурится и убирает в сумочку. Не отвечал он ей. Будто кончилось Юлькино везенье. Извелась девка, исхудала, без слёз не взглянешь. Пытались её урезонить и подруги, и родители, да без толку.
- Всё равно мой будет, - упрямо твердила она. - Вот захочу, и бегать за мной будет! На руках носить! На коленях стихи читать...
Перессорилась тогда Юлька чуть ли не со всем миром, однако ж, своего добилась. Спустя месяц снова повеселела, стала прежней ласковой и озорной девушкой, какой мы её и знали. Счастливая такая ходила. Любовь...
Бурный роман её наблюдал весь двор. А что? По машине её возлюбленного часы можно было сверять. Красивая такая машина, серебристая, не наша, иностранная какая-то… ну, да не важно это. И сам он такой видный мужчина, молодой, лет тридцати – тридцати пяти, всегда в костюме, аккуратный такой, вежливый. Ровно в шесть появлялся. Подкатит к подъезду и ждёт, а у самого на заднем сиденье каждый раз по букетищу лежит – роскошные цветы, денег, наверное, стоят немалых. Юлька появлялась быстро, не то, что с прежними кавалерами, что по часу под окнами торчали. Нет. Только он подъедет, мотор выключит, как она уж каблучками по ступенькам стучит-торопится. Соседи уже и о свадьбе поговаривать начали.
А Юлька совсем закружилась, ничего вокруг не замечала. Да и что ей замечать, когда голова любовью занята? Даже свою лучшую подругу Таньку забросила. А ведь раньше, бывало, чуть ли не каждый день к ней ездила, да ещё и с подарками. С малолетства они не разлей вода были, потом, в классе девятом, Танькины родители погибли, и бабушка забрала её к себе, в Ростов. Там Танька и школу окончила, и замуж вышла. Сразу же после школы. Родила сынишку. Потом её муж уехал в Москву, обустроился, основал фирму и перевёз их с ребёнком. Вот радости-то у подруг было! Танька-то целыми днями с дитём возится, мужа почти не видит, вот Юлька к ней и наведывалась. А тут совсем перестала, разве что по телефону болтала, делилась... Танька в последнее время такая грустная ходила, сама не своя, на все Юлькины расспросы только отмахивалась, мол, пустяки это, просто дома устала сидеть.
А у Юльки роман продолжался. То ресторан, то ночной клуб, то за город на дачу на шашлыки, то по Москве-реке кататься. Даже как-то в Ялту на недельку ездили. Приехала тогда Юлька загоревшая, словно негра. С полгода длилось её счастье, а потом случился у Юльки день рождения. Пригласила она и свою подругу лучшую, Таньку, и своего любимого. Сергеем его звали. Вот как раз в день рождения Юлька с Сергеем впервые и поссорились.
Оказалось, что он уже был приглашён на какое-то мероприятие, от которого нельзя было отказаться. Сильно же тогда Юлька разозлилась. Даже подарок не взяла, так в машине и оставила. Хлопнула дверцей и ушла. Сергей ждал её тогда. С полчаса в машине сидел, названивал кому-то, а после вынес огромный букет белых цветов - мы таких и названий-то не знали - и маленькую коробочку, положил всё это на скамейку и уехал. Юлька потом всё же вышла, не выдержала. Забрала и цветы, и подарок - цепочку золотую с кулоном в форме капельки из голубого камня. Красивый такой кулон. Старушки на скамеечке разахались от восторга, а Юлька только губы поджала. Ну, видно же, что понравился подарок, но молчит, и глаза на мокром месте.
Вечером Сергей не приехал, хотя Юлька его очень ждала, каждые пять минут в окно выглядывала. И подарок его надела, и цветы в самую лучшую вазу поставила, на видное место. Гости прибывали, а он всё не шёл... последними приехали Танька с мужем. Юлька как глянула на него, так и обмерла: стоит перед ней её Сергей, букетик какой-то в руках мнёт, тоже не ожидал такого, а рядом подруга лучшая лепечет что-то, поздравляет, подарок в руки суёт. Потом, видимо, поняла, что к чему, однако, вида не подала. А Юлька кое-как себя в руки взяла, хотя нелегко ей было. Сергей тоже весь вечер ходил сам не свой.
Праздник стал для Юльки настоящей пыткой. Приходилось улыбаться гостям, отвечать на поздравления. Сергей ни разу не подошёл к ней, не заговорил, не попытался что-либо объяснить. Да и Танька особо общаться не стремилась. Юлька избегала смотреть подруге в глаза. Когда Танька с мужем ушли, сославшись на то, что оставили маленького сынишку с соседкой, легче Юльке не стало. Подавленность и бледность близкие приняли за огорчение по поводу отсутствия её Сергея. Утешало Юльку только то, что ни родители, ни друзья ни разу не видели их с Сергеем вместе. Хотя, какое там утешение...
С трудом дождавшись ухода гостей, Юлька заперлась в своей комнате и ревела, наверное, всю ночь. Ревела от обиды и злости на саму себя, на Сергея, и даже на Таньку, которая за всё это время не показала ей, Юльке, ни одной семейной фотографии. Утром ни в какой институт она, конечно, не пошла.
Несколько дней Юлька просидела в своей комнате в полном отчаяньи. Сергей не звонил, на её звонки и смс-ки не отвечал. Наконец, она решилась выйти из дома. По дороге настраивала себя на спокойный разговор, думала, что и как будет говорить, и как ей на это могут ответить.
У Танькиного подъезда стояла скорая. Оказалось, что Танька уже давно стала замечать странности в поведении мужа, но об их истинной причине могла только догадываться, не имея никаких доказательств. После возвращения с Юлькиного дня рождения у них произошёл большой скандал, и Танька с Сергеем не разговаривали дня три. А в этот день она, дождавшись, когда муж уедет на работу, отвела ребёнка к соседке и наглоталась таблеток. Соседка заподозрила неладное и позвонила Танькиному мужу. Сергей приехал как раз вовремя...
Всё это Юльке поведала та самая соседка.
Из подъезда вышли санитары с носилками, на которых лежала Танька, бледная, как халаты санитаров. Следом вышли врач и Сергей. Юлька даже не сразу его узнала, до того он изменился. Бледный, растерянный, а в глазах... В глазах его было столько муки и боли, что Юльке страшно стало. Юлька подошла к нему, что-то попыталась сказать, но Сергей смотрел на неё невидящим взглядом:
- Уйди. Уходи, Юлия, совсем уходи...
А спустя месяц, когда Таньку выписали из больницы, они уехали обратно в Ростов. Все вместе. Юлькина же жизнь осталась прежней. Да и сама Юлька мало изменилась, только притихла и реже улыбалась. И всё это из-за простого «хочу». Вот и думай, хорошо ли это, когда желания наши сбываются...
небольшой женский монолог из серии "то, что не говорят вслух" ))))
Я вижу ночь
За окном с тихим шелестом опускаются снежные хлопья. Дома смотрят на меня своими погасшими окнами, словно пустыми глазницами. Хотя, нет, вон, на третьем этаже светится одно, с красной шторой. Что за ним? Не знаю. Но каждый раз, когда я, терзаемая бессонницей, подхожу к окну, я вижу этот приглушённый красный свет.
Он горит давно. Сперва я думала, что там маленький ребенок, ведь так бывает, что груднички не спят по ночам, верно? Но прошёл год, три, пять — а свет всё горит по ночам. Я живу здесь уже десять лет, и десять лет вижу, как светится одинокое окно на третьем этаже дома напротив, занавешенное красной шторой.
Провожает кого-то на первую электричку, что отправляется в пол пятого утра? Может быть, но не постоянно же. Ждёт кого-то? Кто ты, человек с третьего этажа? Почему ты не спишь по ночам? Почему скрываешься за занавеской? Может, у тебя, как и у меня, бессонница? А может, ты кого-то ждёшь?
Кого же ты ждёшь все эти годы, человек?
А может, ты и не человек вовсе? Может, нет ни тебя, ни красной шторы, ни света по ночам? Может, это лишь плод моего больного воображения, способ почувствовать себя не такой одинокой в этой жуткой тишине?
А разве я одинока? Нет, не правда. У меня есть семья, муж, дети, есть куча знакомых и друзей, есть коллеги по работе. Я не одинока! Так почему же по ночам мне не спится? Почему охватывает чувство такой безысходности, что хочется кричать, кричать, пока не сорвётся голос, кричать, пока не останется сил? Почему мой ночной компаньон не муж, а старенький компьютер с мигающими окошками таких же полуночников, чашка кофе да сигареты, а иногда и бутылка вина. Ну, может, и не иногда. Что заставляет меня отключаться от реальности, полностью погружаясь в виртуальный мир в ожидании нового, неизведанного, вглядываться в экран до боли в глазах?
Но и это постепенно теряет свою привлекательность, и я брожу по ночному интернету больше по привычке. Всё чаще меня тянет к окну. И я смотрю в него, смотрю на спящий город, смотрю на ночь. Меня манит эта чёрная тишина. Всё больше хочется пройтись по безлюдным улицам, когда вокруг ни души.
Фонари погасли — их у нас отключают ровно в полночь — электричество экономят, свет в домах гаснет к часу-двум, разве что реклама на магазинах сияет неоновыми огнями. Но я не люблю такие места. Мне больше по душе спокойные улочки жилых районов.
Всё спит. Бледно-розовое зарево на востоке — там железнодорожная станция. Особенно хорошо это заметно, когда небо затянуто облаками, и они висят низко-низко, такие грязно-розовые, такие мрачные. Это — моё время.
Но сегодня небо чистое, глубокого чёрного цвета, с яркими бусинами звезд. И луна. Большая, круглая, полная. Конечно, ведь сегодня полнолуние. И луна манит меня, окутанная загадочным ореолом мягкого света.
Полнолуние. Тихо. Господи, как же тихо вокруг, аж уши закладывает. Хотя нет, я не права, часы на стене мерно отсчитывают уходящее время. Моё время. Время моего одиночества. Как странно: вокруг столько людей, а я чувствую себя одиноко. Почему так? Когда-то давно я услышала одну фразу: «и чем больше человек мечтает, тем одиночество среди толпы страшней». Уже и не помню, кто это сказал и по какому поводу, но очень точно подмечено.
Пока я любовалась луной, небо прорезала бледно-голубая полоска. Светает. А это означает, что скоро утро, скоро я окунусь в привычную мне суету рабочего дня, и мне некогда будет думать. Думать о себе. Некогда будет размышлять о чём-то важном и значительном. А сейчас нужно заставить себя отдохнуть, может даже поспать часа полтора.
Утро. Прощай, моё одинокое «я». Здравствуй, суета и такое обыденное «мы».
Я вижу ночь
За окном с тихим шелестом опускаются снежные хлопья. Дома смотрят на меня своими погасшими окнами, словно пустыми глазницами. Хотя, нет, вон, на третьем этаже светится одно, с красной шторой. Что за ним? Не знаю. Но каждый раз, когда я, терзаемая бессонницей, подхожу к окну, я вижу этот приглушённый красный свет.
Он горит давно. Сперва я думала, что там маленький ребенок, ведь так бывает, что груднички не спят по ночам, верно? Но прошёл год, три, пять — а свет всё горит по ночам. Я живу здесь уже десять лет, и десять лет вижу, как светится одинокое окно на третьем этаже дома напротив, занавешенное красной шторой.
Провожает кого-то на первую электричку, что отправляется в пол пятого утра? Может быть, но не постоянно же. Ждёт кого-то? Кто ты, человек с третьего этажа? Почему ты не спишь по ночам? Почему скрываешься за занавеской? Может, у тебя, как и у меня, бессонница? А может, ты кого-то ждёшь?
Кого же ты ждёшь все эти годы, человек?
А может, ты и не человек вовсе? Может, нет ни тебя, ни красной шторы, ни света по ночам? Может, это лишь плод моего больного воображения, способ почувствовать себя не такой одинокой в этой жуткой тишине?
А разве я одинока? Нет, не правда. У меня есть семья, муж, дети, есть куча знакомых и друзей, есть коллеги по работе. Я не одинока! Так почему же по ночам мне не спится? Почему охватывает чувство такой безысходности, что хочется кричать, кричать, пока не сорвётся голос, кричать, пока не останется сил? Почему мой ночной компаньон не муж, а старенький компьютер с мигающими окошками таких же полуночников, чашка кофе да сигареты, а иногда и бутылка вина. Ну, может, и не иногда. Что заставляет меня отключаться от реальности, полностью погружаясь в виртуальный мир в ожидании нового, неизведанного, вглядываться в экран до боли в глазах?
Но и это постепенно теряет свою привлекательность, и я брожу по ночному интернету больше по привычке. Всё чаще меня тянет к окну. И я смотрю в него, смотрю на спящий город, смотрю на ночь. Меня манит эта чёрная тишина. Всё больше хочется пройтись по безлюдным улицам, когда вокруг ни души.
Фонари погасли — их у нас отключают ровно в полночь — электричество экономят, свет в домах гаснет к часу-двум, разве что реклама на магазинах сияет неоновыми огнями. Но я не люблю такие места. Мне больше по душе спокойные улочки жилых районов.
Всё спит. Бледно-розовое зарево на востоке — там железнодорожная станция. Особенно хорошо это заметно, когда небо затянуто облаками, и они висят низко-низко, такие грязно-розовые, такие мрачные. Это — моё время.
Но сегодня небо чистое, глубокого чёрного цвета, с яркими бусинами звезд. И луна. Большая, круглая, полная. Конечно, ведь сегодня полнолуние. И луна манит меня, окутанная загадочным ореолом мягкого света.
Полнолуние. Тихо. Господи, как же тихо вокруг, аж уши закладывает. Хотя нет, я не права, часы на стене мерно отсчитывают уходящее время. Моё время. Время моего одиночества. Как странно: вокруг столько людей, а я чувствую себя одиноко. Почему так? Когда-то давно я услышала одну фразу: «и чем больше человек мечтает, тем одиночество среди толпы страшней». Уже и не помню, кто это сказал и по какому поводу, но очень точно подмечено.
Пока я любовалась луной, небо прорезала бледно-голубая полоска. Светает. А это означает, что скоро утро, скоро я окунусь в привычную мне суету рабочего дня, и мне некогда будет думать. Думать о себе. Некогда будет размышлять о чём-то важном и значительном. А сейчас нужно заставить себя отдохнуть, может даже поспать часа полтора.
Утро. Прощай, моё одинокое «я». Здравствуй, суета и такое обыденное «мы».
Добавим ещё немного чёрных красок (ну, депрессия у меня)
Серая мышка.
Жила-была Серая Мышка. Ну, не мышка, разумеется, а человек. Самый обыкновенный. И имя у неё было самое обыкновенное, хорошее такое имя. Но все знакомые, не сговариваясь, называли её Мышкой — в школе, в институте, на работе — не сговариваясь, конечно.
Почему? Самая обыкновенная внешность: не уродина, хоть и не красавица, серые глаза, серые, мышиного цвета волосы, собранные в неизменный пучок, среднего росточка, не модель, но и не толстая. Словом, самая обычная, про таких говорят, в толпе пройдёшь — не заметишь. Да и сколько их таких, мышек, на свете? Живут себе тихо, ни чем не выделяясь, ни во что не ввязываясь.
Вот так и наша Мышка жила. Тихо-мирно закончила школу, так же тихо, без особой суеты поступила в институт, получила бесполезный диплом. Как и большинство мышек, после тщетных попыток отправила его пылиться в коробку из-под обуви, вместе с остальными, столь же бесполезными документами. Устроилась на работу обычным бухгалтером с более чем скромной зарплатой, унаследовала однокомнатную квартиру от бабушки в старой хрущёвке, с вечно текущими трубами, вылетающими пробками, тараканами и соседями-алкашами.
Но она не жаловалась. Подруг у неё не было, так, знакомые да коллеги, с родителями отношения разладились ещё со школы, с мужем тоже как-то не получилось. Были в её серой жизни несколько романов, но таких блеклых, незаметных, как и она сама, которые так же незаметно сошли на «нет», оставив после себя пустоту и обманутые ожидания. Так что, жаловаться ей было некому.
Да и на что? На неудавшиеся отношения? А разве это можно было назвать отношениями? Редкие, почти случайные встречи без той романтической мишуры, которую любят показывать по телевизору. На жизнь, а точнее, на её отсутствие? На однообразные серые будни, когда один день похож на другой, а выходные отличаются тем, что можно подольше не вставать с кровати? Пусто. Уныло. Тоскливо. А где-то рядом проносилась жизнь.
Разве на это жалуются? Всё как и у остальных серых мышек и мышей. Бесцельное существование, прозябание в постоянной борьбе с одиночеством и нищенской зарплатой. Кто-то находил спасение в домашних питомцах, кто-то отгораживался от мира интернетом, а кто-то банально спивался. Но, у нашей Мышки компьютера не было, от одного только запаха спиртного начиналась мигрень, а домашние питомцы и растения требовали постоянного внимания и заботы.
Хотя, было у нашей Мышки увлечение, даже два: аквариум и любовные романы. Собственно, аквариумом она называла светильник с большой стеклянной колбой, в которой плавали разноцветные пузыри. Она могла подолгу сидеть, глядя на свой «аквариум» и полностью отстраняясь от действительности. Романы Мышка читала не потому, что верила в большую любовь или страсть, нет, в этом наша Мышка была очень здравомыслящей особой. Просто ей нравилось читать, а любовные романы были единственной литературой, какую она могла купить на свою зарплату.В библиотеки Мышка не ходила принципиально, не желая брать книги, которыми до неё пользовались множество людей.
Так и жила Серая Мышка своей серой и незаметной жизнью, даже бдительные пенсионеры, проводившие большую часть времени на лавочке в обсуждении подробностей личной жизни жильцов их дома, не могли ничего о ней сказать или посплетничать. Потому, что не о чём было говорить. Рано утром Мышка тихо выскальзывала из подъезда, возвращалась поздно, стараясь не шуметь. Одно слово — мышка.
А в один прекрасный день она исчезла. И никто этого не заметил, ни соседи, ни родители. Даже на работе её хватились только тогда, когда потребовалось подготовить один из трудоёмких отчётов, которые кроме неё никто делать не хотел.ни имени, ни телефона, ни тем более адреса никто вспомнить не смог. Ну, сидела там, в углу, за стареньким компом, одна такая серая, неприметная... А когда последний раз сидела, никто и не помнил. И только в отделе кадров выяснилось, что есть у их Мышки и имя, и адрес, и даже телефон.
Соседи тоже ничего конкретного сказать не могли. Тихо у неё? Да у неё всегда тихо. Уходит незаметно, приходит незаметно, гостей не водит, ночует дома. Когда видели в последний раз? Да кто ж его знает. Вроде бы ходила куда-то, а вот куда... Были ли при ней вещи? Может и были, так она всегда со своей безразмерной уродливой сумкой ходит может и ушла куда. А может, и уехала. Девушка-то она молодая, одинокая, вон, романы любовные покупает, там, на углу, в киоске. И жилплощадь у неё какая-никакая, а всё же имеется. Встретила, небось, какого хлыща, влюбилась, потеряла, как водится, голову, да и уехала с любимым на край света. Ну, может, и не на край. Ну что ж так волноваться-то? Погуляет и вернётся через недельку-другую. Дело-то молодое.
А чему удивляться? Встретит такая одинокая мышка очередного охотника за состоянием, тот её приласкает, согреет, голову закружит. И сколько их, Серых Мышек, согласно статистике, остаётся потом с разбитым сердцем и без своего угла? До этого ведь никому дела нет. Обычная история.
На том и порешили. Искать больше не стали. Кому она, такая Мышка, нужна, чтобы её искать? С фирмы Мышку, конечно же, уволили. Задним числом, чтобы не выплачивать причитающиеся ей компенсацию и квартальную премию. А Мышка так и не появлялась больше.
Хотя нет, её всё же нашли. Спустя ещё две недели, когда жильцы начали жаловаться на неприятные запахи. Как потом установили судмедэксперты, у Мышки случился обычный сердечный приступ с последующим параличом. Она ещё четыре или пять дней лежала в коридоре, не в силах позвать на помощь. Да и кто её мог услышать? Родители? Коллеги? Друзья? Даже кошки, которая могла бы привлечь внимание своим мяуканьем, у неё не было. Вот она, цена одиночества.
Хоронили Мышку в закрытом гробу. Родители, пара сердобольных соседок — вот и все, кто пришёл проводить Серую Мышку в последний путь. Да венок со скудной надписью «от коллег». Была Мышка — и нет Мышки. Одной больше, одной меньше, разве кто заметит в толпе? Что принесла она в этот безликий мышиный мир? Что оставила? НИЧЕГО.
Хотя... место мышки в фирме заняла молоденькая выпускница какого-то училища, до этого тщетно искавшая работу и готовившаяся завоевать мир. Квартира её перешла к дальней родственнице с кучей детей и безрадостной перспективой прожить остаток дней в коммуналке. Так что, Мышка всё же оказалась полезной.
Но, разве стоило родиться, чтобы принести пользу людям таким вот способом?
Серая мышка.
Жила-была Серая Мышка. Ну, не мышка, разумеется, а человек. Самый обыкновенный. И имя у неё было самое обыкновенное, хорошее такое имя. Но все знакомые, не сговариваясь, называли её Мышкой — в школе, в институте, на работе — не сговариваясь, конечно.
Почему? Самая обыкновенная внешность: не уродина, хоть и не красавица, серые глаза, серые, мышиного цвета волосы, собранные в неизменный пучок, среднего росточка, не модель, но и не толстая. Словом, самая обычная, про таких говорят, в толпе пройдёшь — не заметишь. Да и сколько их таких, мышек, на свете? Живут себе тихо, ни чем не выделяясь, ни во что не ввязываясь.
Вот так и наша Мышка жила. Тихо-мирно закончила школу, так же тихо, без особой суеты поступила в институт, получила бесполезный диплом. Как и большинство мышек, после тщетных попыток отправила его пылиться в коробку из-под обуви, вместе с остальными, столь же бесполезными документами. Устроилась на работу обычным бухгалтером с более чем скромной зарплатой, унаследовала однокомнатную квартиру от бабушки в старой хрущёвке, с вечно текущими трубами, вылетающими пробками, тараканами и соседями-алкашами.
Но она не жаловалась. Подруг у неё не было, так, знакомые да коллеги, с родителями отношения разладились ещё со школы, с мужем тоже как-то не получилось. Были в её серой жизни несколько романов, но таких блеклых, незаметных, как и она сама, которые так же незаметно сошли на «нет», оставив после себя пустоту и обманутые ожидания. Так что, жаловаться ей было некому.
Да и на что? На неудавшиеся отношения? А разве это можно было назвать отношениями? Редкие, почти случайные встречи без той романтической мишуры, которую любят показывать по телевизору. На жизнь, а точнее, на её отсутствие? На однообразные серые будни, когда один день похож на другой, а выходные отличаются тем, что можно подольше не вставать с кровати? Пусто. Уныло. Тоскливо. А где-то рядом проносилась жизнь.
Разве на это жалуются? Всё как и у остальных серых мышек и мышей. Бесцельное существование, прозябание в постоянной борьбе с одиночеством и нищенской зарплатой. Кто-то находил спасение в домашних питомцах, кто-то отгораживался от мира интернетом, а кто-то банально спивался. Но, у нашей Мышки компьютера не было, от одного только запаха спиртного начиналась мигрень, а домашние питомцы и растения требовали постоянного внимания и заботы.
Хотя, было у нашей Мышки увлечение, даже два: аквариум и любовные романы. Собственно, аквариумом она называла светильник с большой стеклянной колбой, в которой плавали разноцветные пузыри. Она могла подолгу сидеть, глядя на свой «аквариум» и полностью отстраняясь от действительности. Романы Мышка читала не потому, что верила в большую любовь или страсть, нет, в этом наша Мышка была очень здравомыслящей особой. Просто ей нравилось читать, а любовные романы были единственной литературой, какую она могла купить на свою зарплату.В библиотеки Мышка не ходила принципиально, не желая брать книги, которыми до неё пользовались множество людей.
Так и жила Серая Мышка своей серой и незаметной жизнью, даже бдительные пенсионеры, проводившие большую часть времени на лавочке в обсуждении подробностей личной жизни жильцов их дома, не могли ничего о ней сказать или посплетничать. Потому, что не о чём было говорить. Рано утром Мышка тихо выскальзывала из подъезда, возвращалась поздно, стараясь не шуметь. Одно слово — мышка.
А в один прекрасный день она исчезла. И никто этого не заметил, ни соседи, ни родители. Даже на работе её хватились только тогда, когда потребовалось подготовить один из трудоёмких отчётов, которые кроме неё никто делать не хотел.ни имени, ни телефона, ни тем более адреса никто вспомнить не смог. Ну, сидела там, в углу, за стареньким компом, одна такая серая, неприметная... А когда последний раз сидела, никто и не помнил. И только в отделе кадров выяснилось, что есть у их Мышки и имя, и адрес, и даже телефон.
Соседи тоже ничего конкретного сказать не могли. Тихо у неё? Да у неё всегда тихо. Уходит незаметно, приходит незаметно, гостей не водит, ночует дома. Когда видели в последний раз? Да кто ж его знает. Вроде бы ходила куда-то, а вот куда... Были ли при ней вещи? Может и были, так она всегда со своей безразмерной уродливой сумкой ходит может и ушла куда. А может, и уехала. Девушка-то она молодая, одинокая, вон, романы любовные покупает, там, на углу, в киоске. И жилплощадь у неё какая-никакая, а всё же имеется. Встретила, небось, какого хлыща, влюбилась, потеряла, как водится, голову, да и уехала с любимым на край света. Ну, может, и не на край. Ну что ж так волноваться-то? Погуляет и вернётся через недельку-другую. Дело-то молодое.
А чему удивляться? Встретит такая одинокая мышка очередного охотника за состоянием, тот её приласкает, согреет, голову закружит. И сколько их, Серых Мышек, согласно статистике, остаётся потом с разбитым сердцем и без своего угла? До этого ведь никому дела нет. Обычная история.
На том и порешили. Искать больше не стали. Кому она, такая Мышка, нужна, чтобы её искать? С фирмы Мышку, конечно же, уволили. Задним числом, чтобы не выплачивать причитающиеся ей компенсацию и квартальную премию. А Мышка так и не появлялась больше.
Хотя нет, её всё же нашли. Спустя ещё две недели, когда жильцы начали жаловаться на неприятные запахи. Как потом установили судмедэксперты, у Мышки случился обычный сердечный приступ с последующим параличом. Она ещё четыре или пять дней лежала в коридоре, не в силах позвать на помощь. Да и кто её мог услышать? Родители? Коллеги? Друзья? Даже кошки, которая могла бы привлечь внимание своим мяуканьем, у неё не было. Вот она, цена одиночества.
Хоронили Мышку в закрытом гробу. Родители, пара сердобольных соседок — вот и все, кто пришёл проводить Серую Мышку в последний путь. Да венок со скудной надписью «от коллег». Была Мышка — и нет Мышки. Одной больше, одной меньше, разве кто заметит в толпе? Что принесла она в этот безликий мышиный мир? Что оставила? НИЧЕГО.
Хотя... место мышки в фирме заняла молоденькая выпускница какого-то училища, до этого тщетно искавшая работу и готовившаяся завоевать мир. Квартира её перешла к дальней родственнице с кучей детей и безрадостной перспективой прожить остаток дней в коммуналке. Так что, Мышка всё же оказалась полезной.
Но, разве стоило родиться, чтобы принести пользу людям таким вот способом?
Обитель зла
Это задание ничем не отличалось от других. Рутина. Как в простых компьютерных игрушках, некогда популярных среди детей. Теперь-то в нашу жизнь прочно вошли живые комнаты да флаеры, а вот раньше...
От очередного приступа ворчания меня отвлёк сигнал бортового компьютера. Желтая точка металась по сетке монитора, временами пропадая. Чёртова аномалия. Вздохнув, я взялся за рычаг. Задание действительно было похоже на компьютерную игрушку моего далёкого детства. Летай себе над планетой, выискивай такие жёлтые точки, да нажимай кнопку. А если разобраться, то моя работа — зачистка — не самая приятная, не для слабонервных. Ведь точки — это живые разумные создания, некогда бывшие людьми, а теперь несущие в себе смертельный вирус. С помощью новейших разработок наших учёных таких носителей удавалось быстро обнаружить, но это в последнее время. А до этого, пока осознали всю опасность нового вируса, пока выработали способы борьбы с ним, зараза успела расползтись по значительной части обитаемых миров. В некоторых случаях всё заканчивалось очень быстро. Для планеты и её населения. Один эсминец стратегического значения, и всё. В других же, когда очаги заражения были незначительными, вызывали чистильщиков, то есть, нас. Прибывали мы тайно, но всегда находился какой-нибудь горе-патриот, считавший своим долгом разоблачить нас и изгнать с планеты. Да, нас, мягко говоря, недолюбливали. Чего только не приходилось выслушивать нашим парням в свой адрес: «падальщики» и «грязные ублюдки» были самыми цензурными и мягкими выражениями. Конечно, понять их можно, ведь не каждый спокойно будет смотреть, как убивают и сжигают близкого тебе человека. И ведь не объяснишь, что инкубационный период может протекать вообще без симптомов, а потом уже становится поздно. Одна такая переродившаяся тварь способна за декаду извести средних размеров городок, и вовремя распознать носителя можно лишь специальной аппаратурой, такой как у нас.
Вот поэтому наши катера оснащены не только опознавательными системами и сверхточными лазерами, но и бесшумными двигателями, и исказителями магнитного поля, а попросту говоря, невидимками.
Зафиксировав очередную цель, я выстрелил. Точка на экране резко вспыхнула и погасла. Ну вот и всё. За сегодня это уже двадцатый носитель. Судя по данным космической эпидемиологической службы, на этой планете зафиксировано всего несколько незначительных очагов инфекции. Угу. Сказал бы я этим аналитикам. Я здесь три дня, и уже семь раз перезаряжался, спать приходилось урывками, не более четырёх часов в сутки, а они здесь почти в два раза длиннее земных. Ну да, я землянин. А что в этом удивительного? Колыбель человечества, чудом пережившая клиническую смерть от этих му... учёных, всё ещё продолжала процветать. Правда, саму Землю давно перевели в разряд космических заповедников, вывезя с неё почти всю промышленность, но одно только упоминание о маленькой голубой планете заставляло сердца тоскливо сжиматься.
Снова запищала сигнализация. Одна точка, две, три... ого, да тут целая колония! Судя по карте, большое скопление заражённых людей находилось на острове чуть левее основного материка. Первая база колонистов. Интереса ради ткнул в справку. Колонизирована планета всего триста лет назад, тогда прилетело всего два корабля из пяти — остальные пропали без вести. Так гласит официальная версия. Что случилось на самом деле, не скажет уже никто, да и не важно это. Однако, что-то я стал отвлекаться, ворчать да предаваться воспоминаниям. Старею. Всё, закончится контракт, уйду на пенсию. Поселюсь в каком-нибудь тихом уголке, подальше от основных трасс. Буду сигортусов разводить или канареек, они же теперь вымирающий вид.
Послушный заданному курсу аппарат легко развернулся и полетел над морем. Самое обычное море, ни тебе чудовищ, ни дикого буйства красок, только солнце не желтое, а оранжевое. Сиди, наслаждайся пейзажем. Что я и делал. А когда ещё придётся? Мягкая синяя рябь, ни одного барашка на волнах, чистое небо, яркое солнце. Пару раз заметил серебристые косяки рыб наподобие нашей сельди. А вот и берег. Узкая полоса грязно-жёлтого песка, трава зелёная, редкие деревья. Определённо, первые колонисты отличались завидным терпением и упрямством, если сумели привить планете и активно расселить чуждые ей виды. Ну прямо как дома побывал.
Сигнал вёл меня в глубь острова. Проверив, на всякий случай, защиту, я включил невидимку.теперь мой катер был невидим, неслышим и совершенно неуязвим для аборигенов. Радар меня не засечёт, а ракетная установка у них вряд ли имеется. Первые пять целей я снял в небольшом пролеске легко и быстро, они даже не успели понять, что происходит, и разбежаться. Сигнализация уже не попискивала, а оглушительно верещала на одной высокой ноте. Я вскрыл приборную панель едва сдерживаясь от искушения долбануть по ней чем-нибудь тяжелым, аккуратно отключил. Конечно, это противоречит инструкции, но как можно сосредоточиться в таком шуме?
Пока я воевал с сигнализацией, экран следящего монитора почти весь пожелтел. Матерь Божья! Странным было только то, что все эти точки не двигались. Неужели я опоздал, и начался процесс перерождения?! Тревога первой степени. Это означало только одно: сматываться немедленно и вызывать эсминец. При такой концентрации вирусоносителей судьба планеты была предрешена. Тотальное уничтожение. Но меня беспокоило, что заражённой оказалась территория одного острова, и это при достаточном уровне наземной и водной техники. Сигнал на базу отправлялся автоматически, так что у меня оставалось ещё пара часов.
Что меня тогда дёрнуло, не знаю, может понимание, что это действительно последний вылет? Тем не менее, дальнейшие действия квалифицировались как грубое нарушение раздела второго главы пятой пунктов семь, восемь и десять инструкции.
Снизившись до предела, я медленно полетел в сторону леса, почти касаясь силовым полем низких серых кустов. Почему к лесу? Да именно в этом квадрате приборы зашкаливали, фиксируя критическое скопление заражённых. Сам бы я назвал происходившее чистейшей воды самоубийством. Безуспешно покружив над густо растущими деревьями, я посадил катер на неприметный лужок. И что дальше? Я наглухо застегнул защитный костюм, пристегнул рацию, аварийный универсальный комплект, проверил бластер. Одевать шлем смысла не было, перед отправкой мы с ребятами отмечали чей-то день рождения, так что на утро я, можно сказать, вообще не был, и естественно позабыл дозаправить баллоны. Так что кислорода у меня всё равно оставалось минут на пятнадцать. К тому же, вирус передавался исключительно при прямом контакте. Особого выбора у меня всё равно не было, если не считать выполнение инструкции и срочное возвращение на базу. Я закрыл катер, активировав защитное поле и невидимку, машина послушно поднялась на пару метров и исчезла. Теперь она недосягаема, и через один час сорок три минуты, если уж быть точным, вернётся на базу.
Стараясь двигаться бесшумно, я вступил под деревья. Странный лес. Очень странный. Начинался он сразу, без привычной для нас полосы редколесья. Высокие узловатые деревья сплетались кронами, образуя сплошной покров. Не удивительно, что я ничего не смог разглядеть сверху. На средних и нижних ветках ни листочка, под ногами ни травинки, только сухая серая листва. Деревья очень смахивали на земные, но не видя листьев точнее не определишь. И эта гнетущая тишина. Мёртвый лес. Паутина плотной бахромой свисала с веток. Я даже думать не хотел, сколько же времени потребовалось крохотным насекомым, чтобы сплести такое. Или не крохотным? Холодок первобытного ужаса пробежал по спине, но я справился с желанием немедленно вернуться в катер и спалить этот лес к чёртовой матери. Вот ещё! И не такое видали. Блуждая среди деревьев я вышел на относительно ровную и утоптанную тропу. Нет, слишком широко для тропы, да и деревья вокруг растут правильными рядами. Значит, это дорога. Я присел и очистил от слоя листвы небольшой участок, сомнений не оставалось: обычная грунтовая дорога, кое-где даже следы от гусениц сохранились. Странное дело, но увидев следы человеческой деятельности, пусть даже давней, я успокоился. Правда, не надолго.
Свернув с дороги, я неожиданно наткнулся на широченное дерево, из которого торчала рука. Человеческая рука. В первый момент я застыл, рука автоматически выхватила бластер, не дожидаясь команды мозга. В смысле, моя рука. Насколько я помню, на курсах нам подробно объясняли, что вирусу для развития требуется живое тело, и что перерождаясь, вирусоносители остаются живыми существами из плоти и крови. Думаю, это вдалбливалось только для того, чтобы мы накрепко усвоили, что переродившееся существо можно убить. С отстранённым интересом я обошёл дерево и отодвинул свисавшие воздушные корни и паутину. Да, человек. Мумифицированный. Надо же... Чтобы тело мумифицировалось, нужны определённые условия, насколько я понимаю. Когда-то молодая женщина или девушка, красивая, наверное. Длинные золотистые косы, платье из тёмно-зелёного бархата, расшитое камнями. На груди зияла дыра величиной с кулак. Само же тело было опутано ветками, и как бы втянуто в ствол. Молодая да красивая, ей бы жить, однако, вирус не выбирает. Уловив смазанное движение слева, я переместился в тень, поставив заряд бластера на максимум.
Среди деревьев замелькали силуэты, похожие на людей: мешковатая серая кожа без единого волоска, огромные выпученные глаза на пол лица, хотя, лицом это назвать сложно, нос и рот больше походили на слоновий хобот или морду муравьеда, на спине кожистые мешки. Крылья что ли? Я лихорадочно перебирал в памяти энциклопедию инопланетных существ, пытаясь определить увиденное. Перерождённые выглядели совсем иначе. Новый вид или мутация? Тем временем, существа направились в мою сторону. Одно, два, шесть. Одинаковые внешне, разве что комплекцией отличаются.
Подойдя к дереву с мумией они остановились. Я мысленно выругался. Это ж до какой степени меня должно было переклинить, чтобы я принял за чудовища защитные костюмы и противогазы. Оставаясь незамеченным я наблюдал, как люди освободили тело от веток, облили каким-то составом и сложили останки в контейнер. Погрузив контейнер на носилки они скрылись в обратном направлении. Немного поколебавшись, я отправился за ними.
По пути я ещё несколько раз становился свидетелем подобных сцен. Что это такое? Неужели люди сами определяли инфицированных и таким образом избавлялись от них? Или же это какой-нибудь ритуал, наподобие кровавых ритуалов майя — далёких предков далёкой родины? Мало ли что могло созреть в мозгах горстки изолированного человечества за триста лет.
Вопросов прибавлялось, а ответов всё не было. Вскоре и ещё один вопрос появился. Я обнаружил странную закономерность. Дорога, обсаженная ровными рядами деревьев, снова дорога, снова деревья. Таких дорог я насчитал шесть, и все заброшены.
Серый лес закончился внезапно. Всего лишь шаг, и я оказался среди привычной мне, землянину, густой сочной зелени. Высокая трава, кустики с красными ягодами, зелёная листва, цветы, птицы щебечут. С чувством невероятного облегчения я шагнул в милую сердцу зелень и застыл. В грудь мне упиралось древко копья. В детстве я часто посещал исторические музеи, а потому безошибочно определил это оружие. Но хуже было то, что другой конец копья был воткнут в молодую осинку, и на нём, словно бабочка, была пришпилена девушка. Волосы цвета спелой пшеницы стекали на грудь, обрамляя юное, ещё не успевшее побелеть личико, голубые глаза смотрели на меня с ужасом, алый ротик раскрыт в безмолвном крике. И такое же тёмно-зелёное платье с вышивкой.
Я отпрянул назад. Что здесь, чёрт возьми, происходит? Спиной я чуть не наткнулся на висевшего на кустах парня в зелёной куртке. Похоже, что зелёный здесь — любимый цвет. Из его спины торчало сразу три стрелы. Я далеко не трус, нет, на такой работе слабонервным не место, но увиденное больше походило на ночной кошмар, чем на реальность. Лес трупов. Всюду, куда хватало глаз, лежали и висели тела в старинных одеждах со следами насильственной смерти. Копья, стрелы, двойные топоры, кажется, секиры. Кому-то просто перерезали горло, кого-то использовали в качестве мишени для дротиков. На руку мне упала красная капля. Я стёр кровь и поднял голову. Уж лучше бы я этого не делал. По крайней мере, до этого я ещё успешно справлялся с позывами организма. Высоченные голые стволы без единого сучка, первый ярус веток начинался метрах в пяти от земли. Обитаемый ярус. Только вот все его обитатели живописно свисали с мощных ветвей. Наверное, что-то в моём мозгу перемкнуло, иначе я не могу объяснить своё спокойствие, с которым я наблюдал за происходившим.
Я шёл по лесу, полному мертвецов, без малейшего признака эмоций. Мужчины, женщины, детей, слава Богу, не было, только взрослые. Все в старинных костюмах, со старинным оружием. Самым навороченным можно было считать арбалет, о который я споткнулся. Обогнув раскачивавшуюся на собственной косе девицу в неизменном зелёном платье, я увидел просвет среди деревьев. Наконец-то. Вряд ли меня можно было ещё чем-то удивить. К появлению людей в современной одежде я отнёсся весьма равнодушно. Я шёл к кромке леса, не обращая внимания на то, как люди собирали мертвецов, упаковывали их в пластиковые мешки и уносили в неизвестном направлении. Да и моё присутствие никого не удивляло.
Лес закончился так же резко, как и начался. Я пересёк узкий ручей и направился к домам. Одноэтажные аккуратные домики с палисадниками, дорожки из специальных плит, антенны, усилители, цивилизация одним словом. В кармане у меня лежало несколько купюр, имевших хождение на этой планете, а потому я смело двинулся к магазину.
Само поселение оказалось небольшим, я насчитал всего четыре десятка жилых домов. Местные жители отнеслись ко мне спокойно, приняв за жителя материка, заехавшего в их глубинку по своей надобности. Купив пачку сока, я завязал разговор с продавщицей. Та, соскучившись по общению и свежим сплетням, охотно поддержала беседу, засыпав меня ворохом полезной и бесполезной информации. Так, я узнал, что они уже давно не ходят в лес, не пьют воду из ручья и колодцев, спасаясь привозной водой и продуктами. Про сам лес женщина говорить избегала. Поняв, что ничего конкретного я здесь не узнаю, я отправился на поиски старосты или как здесь ещё называется представитель власти.
Нашёлся он в аккуратном здании из белого кирпича, с непременным флагом на крыше и голографическим изображением герба. И назывался, да, старостой. А по мне хоть президентом. Мужик оказался неглупый, хваткий, а потому разговор сложился весьма конструктивный. О том, что в лесу развелась зараза они узнали давно, но пока удавалось сдерживать её распространение. Особая вакцина, введённая поголовно всем жителям посёлка, помогала вовремя выявить вирус, но убить носителя рука ни у кого не поднималась.оно и понятно. Староста сразу понял, с кем имеет дело, и говорил открыто, по существу. Инфицированных они изгоняли в лес, а новые излучатели не давали заражённым вырваться за пределы этого леса. Потом что-то у них случилось, и все вирусоносители и перерождённые твари поубивали друг друга.
Я согласно кивал, но уж слишком много нестыковок и неясностей получалось, начать хотя бы с тех вирусоносителей, которых я уничтожил вблизи моря. Тем не менее, вместе со старостой мы прошли в специальный блок, где проводилось уничтожение заражённых тел. Всё согласно инструкции, с соблюдением всех правил, но... Неоформившаяся мысль не давала покоя. Я посмотрел на часы, оставалось двадцать минут. Действовать приходилось быстро и чётко, без права на ошибку. Уточнив принимаемые меры безопасности, я между делом изъявил желание осмотреться, и вскоре уже не спеша шёл по дорожке, обсаженной молодыми липками. Спину мне буравил тяжёлый взгляд старосты, а детектор слежения показывал присутствие трёх сопровождавших.
Прокручивая в голове последние события, я с уверенностью могу сказать, что никого не коснулся, хотя, такие попытки были. Как бы невзначай поддержать, похлопать по плечу, задеть ненароком. Как я избавился от хвоста, как пробирался сквозь усыпанный свежими трупами лес, не помню. Всё делалось на грани автоматизма. Однако, до катера мне удалось добраться незамеченным. Только оказавшись в стратосфере, я с трудом смог оторвать побелевшие пальцы от рычага управления. Эсминец был уже в зоне видимости. Резкий рывок, и вот я уже парю в невесомости, стремительно удаляясь от планеты.
Я не испытываю ни малейших угрызений совести. Надо ли вспоминать, что датчик на микропанели наручных часов был усыпан желтыми точками, а кровь человека, подхватившего вирус, в течении нескольких минут теряла свой характерный алый цвет, превращаясь в бурую жижу? Долгие месяцы обследования, пенсия, работа с психологами, всё это было. Но о сих пор я просыпаюсь скованный ужасом, если мне снится этот лес, полный трупов и крови. Алой человеческой крови.
Это задание ничем не отличалось от других. Рутина. Как в простых компьютерных игрушках, некогда популярных среди детей. Теперь-то в нашу жизнь прочно вошли живые комнаты да флаеры, а вот раньше...
От очередного приступа ворчания меня отвлёк сигнал бортового компьютера. Желтая точка металась по сетке монитора, временами пропадая. Чёртова аномалия. Вздохнув, я взялся за рычаг. Задание действительно было похоже на компьютерную игрушку моего далёкого детства. Летай себе над планетой, выискивай такие жёлтые точки, да нажимай кнопку. А если разобраться, то моя работа — зачистка — не самая приятная, не для слабонервных. Ведь точки — это живые разумные создания, некогда бывшие людьми, а теперь несущие в себе смертельный вирус. С помощью новейших разработок наших учёных таких носителей удавалось быстро обнаружить, но это в последнее время. А до этого, пока осознали всю опасность нового вируса, пока выработали способы борьбы с ним, зараза успела расползтись по значительной части обитаемых миров. В некоторых случаях всё заканчивалось очень быстро. Для планеты и её населения. Один эсминец стратегического значения, и всё. В других же, когда очаги заражения были незначительными, вызывали чистильщиков, то есть, нас. Прибывали мы тайно, но всегда находился какой-нибудь горе-патриот, считавший своим долгом разоблачить нас и изгнать с планеты. Да, нас, мягко говоря, недолюбливали. Чего только не приходилось выслушивать нашим парням в свой адрес: «падальщики» и «грязные ублюдки» были самыми цензурными и мягкими выражениями. Конечно, понять их можно, ведь не каждый спокойно будет смотреть, как убивают и сжигают близкого тебе человека. И ведь не объяснишь, что инкубационный период может протекать вообще без симптомов, а потом уже становится поздно. Одна такая переродившаяся тварь способна за декаду извести средних размеров городок, и вовремя распознать носителя можно лишь специальной аппаратурой, такой как у нас.
Вот поэтому наши катера оснащены не только опознавательными системами и сверхточными лазерами, но и бесшумными двигателями, и исказителями магнитного поля, а попросту говоря, невидимками.
Зафиксировав очередную цель, я выстрелил. Точка на экране резко вспыхнула и погасла. Ну вот и всё. За сегодня это уже двадцатый носитель. Судя по данным космической эпидемиологической службы, на этой планете зафиксировано всего несколько незначительных очагов инфекции. Угу. Сказал бы я этим аналитикам. Я здесь три дня, и уже семь раз перезаряжался, спать приходилось урывками, не более четырёх часов в сутки, а они здесь почти в два раза длиннее земных. Ну да, я землянин. А что в этом удивительного? Колыбель человечества, чудом пережившая клиническую смерть от этих му... учёных, всё ещё продолжала процветать. Правда, саму Землю давно перевели в разряд космических заповедников, вывезя с неё почти всю промышленность, но одно только упоминание о маленькой голубой планете заставляло сердца тоскливо сжиматься.
Снова запищала сигнализация. Одна точка, две, три... ого, да тут целая колония! Судя по карте, большое скопление заражённых людей находилось на острове чуть левее основного материка. Первая база колонистов. Интереса ради ткнул в справку. Колонизирована планета всего триста лет назад, тогда прилетело всего два корабля из пяти — остальные пропали без вести. Так гласит официальная версия. Что случилось на самом деле, не скажет уже никто, да и не важно это. Однако, что-то я стал отвлекаться, ворчать да предаваться воспоминаниям. Старею. Всё, закончится контракт, уйду на пенсию. Поселюсь в каком-нибудь тихом уголке, подальше от основных трасс. Буду сигортусов разводить или канареек, они же теперь вымирающий вид.
Послушный заданному курсу аппарат легко развернулся и полетел над морем. Самое обычное море, ни тебе чудовищ, ни дикого буйства красок, только солнце не желтое, а оранжевое. Сиди, наслаждайся пейзажем. Что я и делал. А когда ещё придётся? Мягкая синяя рябь, ни одного барашка на волнах, чистое небо, яркое солнце. Пару раз заметил серебристые косяки рыб наподобие нашей сельди. А вот и берег. Узкая полоса грязно-жёлтого песка, трава зелёная, редкие деревья. Определённо, первые колонисты отличались завидным терпением и упрямством, если сумели привить планете и активно расселить чуждые ей виды. Ну прямо как дома побывал.
Сигнал вёл меня в глубь острова. Проверив, на всякий случай, защиту, я включил невидимку.теперь мой катер был невидим, неслышим и совершенно неуязвим для аборигенов. Радар меня не засечёт, а ракетная установка у них вряд ли имеется. Первые пять целей я снял в небольшом пролеске легко и быстро, они даже не успели понять, что происходит, и разбежаться. Сигнализация уже не попискивала, а оглушительно верещала на одной высокой ноте. Я вскрыл приборную панель едва сдерживаясь от искушения долбануть по ней чем-нибудь тяжелым, аккуратно отключил. Конечно, это противоречит инструкции, но как можно сосредоточиться в таком шуме?
Пока я воевал с сигнализацией, экран следящего монитора почти весь пожелтел. Матерь Божья! Странным было только то, что все эти точки не двигались. Неужели я опоздал, и начался процесс перерождения?! Тревога первой степени. Это означало только одно: сматываться немедленно и вызывать эсминец. При такой концентрации вирусоносителей судьба планеты была предрешена. Тотальное уничтожение. Но меня беспокоило, что заражённой оказалась территория одного острова, и это при достаточном уровне наземной и водной техники. Сигнал на базу отправлялся автоматически, так что у меня оставалось ещё пара часов.
Что меня тогда дёрнуло, не знаю, может понимание, что это действительно последний вылет? Тем не менее, дальнейшие действия квалифицировались как грубое нарушение раздела второго главы пятой пунктов семь, восемь и десять инструкции.
Снизившись до предела, я медленно полетел в сторону леса, почти касаясь силовым полем низких серых кустов. Почему к лесу? Да именно в этом квадрате приборы зашкаливали, фиксируя критическое скопление заражённых. Сам бы я назвал происходившее чистейшей воды самоубийством. Безуспешно покружив над густо растущими деревьями, я посадил катер на неприметный лужок. И что дальше? Я наглухо застегнул защитный костюм, пристегнул рацию, аварийный универсальный комплект, проверил бластер. Одевать шлем смысла не было, перед отправкой мы с ребятами отмечали чей-то день рождения, так что на утро я, можно сказать, вообще не был, и естественно позабыл дозаправить баллоны. Так что кислорода у меня всё равно оставалось минут на пятнадцать. К тому же, вирус передавался исключительно при прямом контакте. Особого выбора у меня всё равно не было, если не считать выполнение инструкции и срочное возвращение на базу. Я закрыл катер, активировав защитное поле и невидимку, машина послушно поднялась на пару метров и исчезла. Теперь она недосягаема, и через один час сорок три минуты, если уж быть точным, вернётся на базу.
Стараясь двигаться бесшумно, я вступил под деревья. Странный лес. Очень странный. Начинался он сразу, без привычной для нас полосы редколесья. Высокие узловатые деревья сплетались кронами, образуя сплошной покров. Не удивительно, что я ничего не смог разглядеть сверху. На средних и нижних ветках ни листочка, под ногами ни травинки, только сухая серая листва. Деревья очень смахивали на земные, но не видя листьев точнее не определишь. И эта гнетущая тишина. Мёртвый лес. Паутина плотной бахромой свисала с веток. Я даже думать не хотел, сколько же времени потребовалось крохотным насекомым, чтобы сплести такое. Или не крохотным? Холодок первобытного ужаса пробежал по спине, но я справился с желанием немедленно вернуться в катер и спалить этот лес к чёртовой матери. Вот ещё! И не такое видали. Блуждая среди деревьев я вышел на относительно ровную и утоптанную тропу. Нет, слишком широко для тропы, да и деревья вокруг растут правильными рядами. Значит, это дорога. Я присел и очистил от слоя листвы небольшой участок, сомнений не оставалось: обычная грунтовая дорога, кое-где даже следы от гусениц сохранились. Странное дело, но увидев следы человеческой деятельности, пусть даже давней, я успокоился. Правда, не надолго.
Свернув с дороги, я неожиданно наткнулся на широченное дерево, из которого торчала рука. Человеческая рука. В первый момент я застыл, рука автоматически выхватила бластер, не дожидаясь команды мозга. В смысле, моя рука. Насколько я помню, на курсах нам подробно объясняли, что вирусу для развития требуется живое тело, и что перерождаясь, вирусоносители остаются живыми существами из плоти и крови. Думаю, это вдалбливалось только для того, чтобы мы накрепко усвоили, что переродившееся существо можно убить. С отстранённым интересом я обошёл дерево и отодвинул свисавшие воздушные корни и паутину. Да, человек. Мумифицированный. Надо же... Чтобы тело мумифицировалось, нужны определённые условия, насколько я понимаю. Когда-то молодая женщина или девушка, красивая, наверное. Длинные золотистые косы, платье из тёмно-зелёного бархата, расшитое камнями. На груди зияла дыра величиной с кулак. Само же тело было опутано ветками, и как бы втянуто в ствол. Молодая да красивая, ей бы жить, однако, вирус не выбирает. Уловив смазанное движение слева, я переместился в тень, поставив заряд бластера на максимум.
Среди деревьев замелькали силуэты, похожие на людей: мешковатая серая кожа без единого волоска, огромные выпученные глаза на пол лица, хотя, лицом это назвать сложно, нос и рот больше походили на слоновий хобот или морду муравьеда, на спине кожистые мешки. Крылья что ли? Я лихорадочно перебирал в памяти энциклопедию инопланетных существ, пытаясь определить увиденное. Перерождённые выглядели совсем иначе. Новый вид или мутация? Тем временем, существа направились в мою сторону. Одно, два, шесть. Одинаковые внешне, разве что комплекцией отличаются.
Подойдя к дереву с мумией они остановились. Я мысленно выругался. Это ж до какой степени меня должно было переклинить, чтобы я принял за чудовища защитные костюмы и противогазы. Оставаясь незамеченным я наблюдал, как люди освободили тело от веток, облили каким-то составом и сложили останки в контейнер. Погрузив контейнер на носилки они скрылись в обратном направлении. Немного поколебавшись, я отправился за ними.
По пути я ещё несколько раз становился свидетелем подобных сцен. Что это такое? Неужели люди сами определяли инфицированных и таким образом избавлялись от них? Или же это какой-нибудь ритуал, наподобие кровавых ритуалов майя — далёких предков далёкой родины? Мало ли что могло созреть в мозгах горстки изолированного человечества за триста лет.
Вопросов прибавлялось, а ответов всё не было. Вскоре и ещё один вопрос появился. Я обнаружил странную закономерность. Дорога, обсаженная ровными рядами деревьев, снова дорога, снова деревья. Таких дорог я насчитал шесть, и все заброшены.
Серый лес закончился внезапно. Всего лишь шаг, и я оказался среди привычной мне, землянину, густой сочной зелени. Высокая трава, кустики с красными ягодами, зелёная листва, цветы, птицы щебечут. С чувством невероятного облегчения я шагнул в милую сердцу зелень и застыл. В грудь мне упиралось древко копья. В детстве я часто посещал исторические музеи, а потому безошибочно определил это оружие. Но хуже было то, что другой конец копья был воткнут в молодую осинку, и на нём, словно бабочка, была пришпилена девушка. Волосы цвета спелой пшеницы стекали на грудь, обрамляя юное, ещё не успевшее побелеть личико, голубые глаза смотрели на меня с ужасом, алый ротик раскрыт в безмолвном крике. И такое же тёмно-зелёное платье с вышивкой.
Я отпрянул назад. Что здесь, чёрт возьми, происходит? Спиной я чуть не наткнулся на висевшего на кустах парня в зелёной куртке. Похоже, что зелёный здесь — любимый цвет. Из его спины торчало сразу три стрелы. Я далеко не трус, нет, на такой работе слабонервным не место, но увиденное больше походило на ночной кошмар, чем на реальность. Лес трупов. Всюду, куда хватало глаз, лежали и висели тела в старинных одеждах со следами насильственной смерти. Копья, стрелы, двойные топоры, кажется, секиры. Кому-то просто перерезали горло, кого-то использовали в качестве мишени для дротиков. На руку мне упала красная капля. Я стёр кровь и поднял голову. Уж лучше бы я этого не делал. По крайней мере, до этого я ещё успешно справлялся с позывами организма. Высоченные голые стволы без единого сучка, первый ярус веток начинался метрах в пяти от земли. Обитаемый ярус. Только вот все его обитатели живописно свисали с мощных ветвей. Наверное, что-то в моём мозгу перемкнуло, иначе я не могу объяснить своё спокойствие, с которым я наблюдал за происходившим.
Я шёл по лесу, полному мертвецов, без малейшего признака эмоций. Мужчины, женщины, детей, слава Богу, не было, только взрослые. Все в старинных костюмах, со старинным оружием. Самым навороченным можно было считать арбалет, о который я споткнулся. Обогнув раскачивавшуюся на собственной косе девицу в неизменном зелёном платье, я увидел просвет среди деревьев. Наконец-то. Вряд ли меня можно было ещё чем-то удивить. К появлению людей в современной одежде я отнёсся весьма равнодушно. Я шёл к кромке леса, не обращая внимания на то, как люди собирали мертвецов, упаковывали их в пластиковые мешки и уносили в неизвестном направлении. Да и моё присутствие никого не удивляло.
Лес закончился так же резко, как и начался. Я пересёк узкий ручей и направился к домам. Одноэтажные аккуратные домики с палисадниками, дорожки из специальных плит, антенны, усилители, цивилизация одним словом. В кармане у меня лежало несколько купюр, имевших хождение на этой планете, а потому я смело двинулся к магазину.
Само поселение оказалось небольшим, я насчитал всего четыре десятка жилых домов. Местные жители отнеслись ко мне спокойно, приняв за жителя материка, заехавшего в их глубинку по своей надобности. Купив пачку сока, я завязал разговор с продавщицей. Та, соскучившись по общению и свежим сплетням, охотно поддержала беседу, засыпав меня ворохом полезной и бесполезной информации. Так, я узнал, что они уже давно не ходят в лес, не пьют воду из ручья и колодцев, спасаясь привозной водой и продуктами. Про сам лес женщина говорить избегала. Поняв, что ничего конкретного я здесь не узнаю, я отправился на поиски старосты или как здесь ещё называется представитель власти.
Нашёлся он в аккуратном здании из белого кирпича, с непременным флагом на крыше и голографическим изображением герба. И назывался, да, старостой. А по мне хоть президентом. Мужик оказался неглупый, хваткий, а потому разговор сложился весьма конструктивный. О том, что в лесу развелась зараза они узнали давно, но пока удавалось сдерживать её распространение. Особая вакцина, введённая поголовно всем жителям посёлка, помогала вовремя выявить вирус, но убить носителя рука ни у кого не поднималась.оно и понятно. Староста сразу понял, с кем имеет дело, и говорил открыто, по существу. Инфицированных они изгоняли в лес, а новые излучатели не давали заражённым вырваться за пределы этого леса. Потом что-то у них случилось, и все вирусоносители и перерождённые твари поубивали друг друга.
Я согласно кивал, но уж слишком много нестыковок и неясностей получалось, начать хотя бы с тех вирусоносителей, которых я уничтожил вблизи моря. Тем не менее, вместе со старостой мы прошли в специальный блок, где проводилось уничтожение заражённых тел. Всё согласно инструкции, с соблюдением всех правил, но... Неоформившаяся мысль не давала покоя. Я посмотрел на часы, оставалось двадцать минут. Действовать приходилось быстро и чётко, без права на ошибку. Уточнив принимаемые меры безопасности, я между делом изъявил желание осмотреться, и вскоре уже не спеша шёл по дорожке, обсаженной молодыми липками. Спину мне буравил тяжёлый взгляд старосты, а детектор слежения показывал присутствие трёх сопровождавших.
Прокручивая в голове последние события, я с уверенностью могу сказать, что никого не коснулся, хотя, такие попытки были. Как бы невзначай поддержать, похлопать по плечу, задеть ненароком. Как я избавился от хвоста, как пробирался сквозь усыпанный свежими трупами лес, не помню. Всё делалось на грани автоматизма. Однако, до катера мне удалось добраться незамеченным. Только оказавшись в стратосфере, я с трудом смог оторвать побелевшие пальцы от рычага управления. Эсминец был уже в зоне видимости. Резкий рывок, и вот я уже парю в невесомости, стремительно удаляясь от планеты.
Я не испытываю ни малейших угрызений совести. Надо ли вспоминать, что датчик на микропанели наручных часов был усыпан желтыми точками, а кровь человека, подхватившего вирус, в течении нескольких минут теряла свой характерный алый цвет, превращаясь в бурую жижу? Долгие месяцы обследования, пенсия, работа с психологами, всё это было. Но о сих пор я просыпаюсь скованный ужасом, если мне снится этот лес, полный трупов и крови. Алой человеческой крови.
