)
"Первые шаги"
Самый страшный наш враг сидит внутри нас самих. Победив его, ты станешь непобедимым. Брюс Ли.
Владимир Игнатьевич был человеком желчным. Его не любили ни подчиненные, ни начальство. Будучи лицом, наделенным, пусть не большой, но всё-таки властью, он во всей мере (а чаще и свыше всякой меры) пользовался шефскими полномочиями. Ему доставляло неземное наслаждение возможность брызгать желчью едких фраз в адрес нерадивых, по его мнению, сотрудников, когда те стояли перед ним по стойке смирно и оправдывались. Несвоевременные закупки, ошибка в составлении отчета, опоздание на работу, несвоевременный возврат бракованного товара поставщику... Поводы для выволочки подчиненным находились всегда. Как же хорошо быть старшим менеджером...
Но в последнее время Владимира Игнатьевича одолела хандра. Ему хотелось чего-то большего. Ему хотелось сделать что-то такое, что возвысило бы его в своих собственных глазах.
После работы Владимир Игнатьевич не торопился идти домой, предпочитая обществу властной жены, критикующей всё, от его мужских качеств до его мужского достоинства, возню с бумажками, раскладывание пасьянса «Косынка» и разглядывание обнаженных женщин, коих во всемирной паутины водилось предостаточно.
Вот и в этот дождливый апрельский день он сидел, без особого энтузиазма разглядывая дрянные эротические фейки, изображающие голливудских небожительниц в самых что ни на есть земных позах.
Раздавшийся неожиданно телефонный звонок заставил вздрогнуть сосредоточенно созерцающего картинки Владимира Игнатьевича, от чего он невольно посмотрел по сторонам, будто бы испугавшись того, что кто-нибудь его увидит. Но было уже половина восьмого и имевшие привычку опаздывать подчиненные,однако проявляющие завидную дисциплинированность в пять часов вечера и не задерживающиеся ни на минуту на работе, уже давно занимались своими личными делами.
- Ало, пап! - энергичный голос, с успехом преодолевающий барьер ритмичной музыки, заставил динамик мобильного телефона обиженно затрещать. - Пап, я сегодня не приду! Ууууууу! (этот клич половозрелого павиана, надо понимать было адресовано вглубь ночного клуба, а вовсе не Владимиру Игнатьевича). Папан, я на дачу к Дашке поеду, мы там это... почитаем (раздался дружный смех, что вызвало у Владимира Игнатьевича удивление)... это, конспекты по физике... Короч, я у тебя из Дюмы пару косых вытащил, потом отдам... Маменьке ПРРРИИИИВЕЕЕЕЕТ! (последняя фраза удачно совпала с протяжной сиреной, наверняка являющейся частью музыкальной композиции), - выкрикнул отпрыск старшего менеджера и отключился.
Немного подумав, Владимир Игнатьевич выключил звук мобильника.
Улица встретила старшего менеджера мелким противным дождем. Парадная офиса выходила во двор, образованный П-образным хрущевским уродцем. Под ему ноги метнулась помойная кошка, заставившая Владимира Игнатьевича попятиться.
Ноги волокли задумчивого, меланхоличного менеджера в сторону торгово-развлекательного центра «Толкушка», мимо нарядных девиц блондинистой наружности, вокруг которых вились стайки низкорослых джигитов, мимо запирсингованных до потери человеческого облика фриков, мимо присевшего на корточки милиционера, делающего вид, что он вовсе не пьян, а очень устал, ибо весь день боролся с преступностью, мимо чадящими дрянными сигаретами студентов, старавшимися перекричать и перержать друг друга...
- Вовка! - окликнул его сзади энергичный голос.
Владимир Игнатьевич, решивший что окликнули не его, все таки обернулся.
К нему шел опрятно одетый (а Владимир Игнатьевич ценил в людях, прежде всего, опрятность) мужчина в деловом костюме и располагающе улыбался.
- Вовка, ты чего, не узнал? - спросил незнакомец, подойдя вплотную.
- Узнал, - неожиданно для себя соврал «Вовка». - Какими судьбами в наших краях?
- Да так, в командировке я. Наша служба и опасна и трудна... - довольно мелодично пропел незнакомец и подмигнул, а Владимир Игнатьевич мысленно поставил галочку — работает в органах. - Как сам, Вовка?
- Хреново, - честно признался «Вовка», опять же, неожиданно для себя. Внешность незнакомца и манера общаться располагала откровенности. - Жена пилит, сын-лоботряс деньги ворует, работа скучная, подчиненные тупые, а начальство еще тупее. Вот как-то так всё...
- Да... Это я тебя удачно встретил. - Сказал незнакомец... или все таки старый приятель... и, взяв Владимира Игнатьевича под локоток повел внутрь «Толкушки». Реальность будто-бы поплыла, словно все происходило во сне. Он, увлекаемый все глубже в пульсирующее вывесками и рекламой чрево торгового центра, едва улавливал очертания бесконечного потока потребителей, в его изменившемся сознании представляющегося размытой пульсирующей кишкой, проталкивающее внутри себя нечто бесформенное. Сквозь залапанное стекло лифта, в который его ввел новый (или давно забытый) приятель размазывалась картина действительности, человеческий муравейник жил своей жизнью и в то же время, казалось, замер.
- Нам сюда, - энергичный голос незнакомца развеял морок, в который забрело и успело немного погулять сознание Владимира Игнатьевича. - Третий этаж. Пойдем, здесь есть неплохой ресторанчик.
Рестораном оказалось кафе при кинотеатре «All stars», впрочем и правда довольно уютное и хорошо обставленное. Черно-белые фотографии знаменитостей не казались безвкусными и радовали глаз. Кафе пустовало, ведь основной приток клиентов здесь приходился на период с четверга (день премьеры фильмов) по воскресенье.
Незнакомец присел на кожаный диван за столик у стены, жестом приглашая приятеля следовать его примеру. Тут же подошла симпатичная официантка, показав белоснежные зубы в равнодушной улыбке, поздоровалась, вручила меню, поставила на стол пепельницу и удалилась, грациозно покачивая бедрами.
- Знаешь, что тебе нужно, Вовка? - спросил незнакомец доверительным тоном, когда Владимир Игнатьевич принялся изучать меню. - Тебе нужна свобода! Свобода от душного офиса, свобода от матриархального устоя в твоем доме, от морали...
- От морали? - Владимир Игнатьевич оторвался от меню и посмотрел на собеседника.
- Конечно, дружище, - ответил тот, и попросил официантку принести коньяк и «пачку сигарет с вербюдом», после чего продолжил. - Мораль и совесть — это ужаснейшие барьеры в жизни человека. Они не позволяют множеству людей развиваться к личностям, порождая комплексы, фобии, стрессы и психические растройства.
- Если рассуждать по твоему, то практически каждый законопослушный человек — это ходячий набор комплексов и душевных расстройств.
- Правильно, но не совсем. Есть люди, которые не мучаются угрызениями совести, не испытывают душевного дискомфорта потому, что не делают ничего плохого. Не потому, что их сдерживают моральные устои, а потому что им этого просто не хочется. Им не доставляло в детстве удовольствия отрывать лапки муравьям, в юношестве — издеваться над более слабыми сверстниками, в зрелые года травить подчиненных замечаниями и едкими остротами, - от последнего примера Владимир Игнатьевич дернулся так, будто его ударили по лицу. - Они просто живут и не делают зла, потому что им так комфортно. Но таких людей слишком мало, чтобы на них равняться, да и не получилось бы у нас...
Собеседники немного помолчали. За соседний столик присела симпатичная женщина лет тридцати, заказала себе чашечку кофе и прикурила длинную тонкую сигарету, после чего изучающе уставилась на мужчин.
Новоявленный приятель Владимира Игнатьевича вдруг встал, и направился к женщине, прихватив с собой бутылку, присел к ней за столик и поинтересовался, не против ли очаровательная девушка мужского общества. В походке, движениях и голосе незнакомца было столько уверенности, что хватило бы и на десяток скучающих в одиночестве дам.
Женщина была не против. Незнакомец властным жестом позвал Владимира Игнатьевича и тот незаметной тенью присел за стол.
Пару мимолетных часов компания провела за игривой беседой (хотя по правде сказать щебетали незнакомец и женщина). Новоявленный старый приятель представился Мартином.
- Луиза, - назвалась женщина красивым именем. «Наверняка просто Лиза», - с раздражением подумал Владимир Игнатьевич, затягиваясь очередной сигаретой. - Вы, наверное, иностранец?
- Не то, чтобы, иностранец... Скажем так — не отсюда, - ответил Мартин и озорно подмигнул Владимиру Игнатьевичу.
Беседовали обо всем и ни о чем, пересказывали услышанные когда-то сплетни, обсуждали родных и близких, друзей и врагов, знаменитостей и политиков, еду и одежду. В общем содержательная и бессмысленная беседа одновременно.
- Пойду припудрю носик, - сказала женщина, когда часы на руке Владимира Игнатьевича показали половину двенадцатого. И добавила, подмигнув, - не прощаюсь...
Как только женщина нетвердой, благодаря не очень вкусному, но забористому коньяку, походкой направилась в сторону туалета, Мартин сжал локоть Владимира Игнатьевича и прошептал «пошли»...
Ощущение нереальности происходящего обрушилось на сознание старшего менеджера с новой силой — пульсирующие стены комплекса били по глазам Владимира Игнатьевича, заставляя жмуриться и дергаться, а фотографии звезд пялились десятками пар глаз из деревянных рамок.
Женщина стояла у зеркала и поправляла макияж. Увидев в отражении зеркала Мартина она улыбнулась:
- Не мог подождать немного?
Владимира Игнатьевича она попросту не замечала. Мартин подошел к Луизе, провел по её лицу ладонью, к которой та без промедления приникла губами и сжал её горло крепкой хваткой. Парализованный диким ужасом Владимир Игнатьевич просто наблюдал, как отчаянно вцепилась Луиза в руки Мартина, тщетно силясь освободиться. Тот же со спокойствием мясника, забивающего еще живое животное, несколько раз приложил затылком женщину о зеркало, от чего то покрылось сеткой трещин и кровавыми узорами. Потом что-то омерзительно чмокнуло, хрустнуло и отдающее последние крупицы жизни тело женщины завалилось на бок и мелко затряслось.
Владимира Игнатьевича вывернуло наизнанку. То, что он увидел никак не вязалось с тем, что происходило до того, как Луиза пошла «попудрить носик».
- Ты чувствуешь это, Вовка? - торжественно спросил Мартин моя руки и смотря на Владимира Игнатьевича сквозь отражение в зеркале. - Да, ты это почувствовал... Это власть. Пусть и не всеобъемлющая, но всё таки настоящая. Ты захотел и взял жизнь. Другого человека...
- Это сделал ты, урод! - взревел «Вовка» и кинулся на Мартина с нечленораздельным рыком, в котором не каждый логопед бы определил слово «убью».
Мартин довольно легко ушел от атаки и «Вовка» влетел лицом в растрескавшееся, перепачканное кровью зеркало, порезав щеку.
- Ах ты неблагодарное ничтожество, - прошипел убийца. - Я подарил тебе свободу и власть, а ты, скотина, проявляешь такое неуважение? Ладно, я отходчивый. Пожалуй я сделаю тебе прощальный подарок. Я верну тебе твои яйца...
- Что... что ты задумал... - прохрипел Владимир Игнатьевич, стараясь не смотреть на мертвое тело у своих ног...
- Не будь таким тупым, Вовка. - сказал Мартин, усмехнувшись. - Я же сказал тебе, что : Я ВЕРНУ ТЕБЕ ТВОИ ЯЙЦА. Они сейчас у твоей жены, я просто заберу их и отдам тебе...
- Нет, - выкрикнул «Вовка» и попытался снова ринуться в бой, но подскользнулся в луже крови и позорно рухнул на пятую точку.
«Что здесь...» послышался голос заинтересованного странным шумом официанта, заглянувшего в женский туалет, но договорить ему не удалось: Мартин втащил его внутрь, сильно двинул коленом в пах и припечатал носом к раковине.
- До скорого, Вовка!
Владимир Игнатьевич собрал все силы и сбросил с себя стонущего официанта (или бармена? хотя какая разница)... Домой, домой! Скорее пока этот псих не причинил вреда Людмиле.
«А может не стоит так торопиться? Ты же сам её ненавидишь», - прошептал внутри кто-то мерзкий...
«Нет, надо бежать... Уж если я сам её не прибил за двадцать лет совместной жизни, то этого никому другому я позволить не могу». Он выскочил из туалета и понесся к лифту изо всех сил. Окружающие видели растрепанного, с залитым кровью лицом мужчину с безумным взглядом, но никто не попытался остановить его или попытаться помочь. Кто-то достал сотовый телефон и попытался заснять пробежку этого психа. Даже охранники, увидев, что странный субъект пытается выбежать из здания «Толкушки», лишь облегченно вздохнули.
Владимир Игнатьевич прыгнул в первое попавшееся такси и назвал адрес своего дома.
- Э, братан, в таком виде куда садышься, - спросил немолодой кавказец — водитель такси. - Ты мне все чехлы новые перепачкаешь.
Чехлы на сиденьях старенькой «девяносто девятой» новыми мог бы назвать только очень близорукий человек, но Владимир Игнатьевич достал из кошелька пятитысячную купюру, которая лежала там, втайне от жены, уже пару месяцев.
- Это на новые чехлы.
- Э, да ладно, что ж я не понимаю... - сказал водитель, осмотрев бумажку и завел машину.
«Он не знает где я живу», - лихорадочно соображал Владимир Игнатьевич... «Хотя, этот псих мог следить за мной... Боже, куда я влип, за что мне это...»
Ощущение нереальности снова подступило, сдавив стенки салона автомобиля так, что дышать стало невозможно. Казалось, что такси не едет, а падает в какую-то бездонную пропасть. Сжавшееся в пульсирующий страхом комочек человеческое сознание, желало лишь одного — чтобы у ужасного провала оказалось дно и машина разбилась о него, прекратив мучения одним махом.
- Приехали, чудило, - голос с акцентом выдернул Владимира Игнатьевича из потустороннего бреда.
Влетев по лестничной клетке и добежав до двери, Владимир Игнатьевич понял, что опоздал — металлическая входная дверь была распахнута настежь... Переборов приступ паники, он зашел внутрь. Из спальни послышалось: «а вот и хозяин пришел...»
Зная, что произошло нечто ужасное, Владимир Игнатьевич вошел в комнату. Он был готов к тому, что увиденное, скорее всего повергнет его в шок, но к такому он готов не был — ноги подломились в коленях и он рухнул на пол...
- Ну что же ты молчишь, поздоровайся с гостем, - сказал Мартин, держа в руках отрезанную голову Людмилы. Он стоял у окна, за прозрачной занавеской, которая колыхалась от порывов ночного ветра, временами влетающего в открытое окно. Глаза жены были открыты, но закатились и от этого посмертная гримаса выглядела ещё ужаснее. Перепачканный кровью Мартин потрясал отрезанной головой, разговаривал с ней и указывал окровавленным ножом в сторону Владимира Игнатьевича. - Я что, не научил тебя должным манерам? А я-то думал ты усвоила урок...
Владимир Игнатьевич поднялся с пола. Ярость, которая им двигала задавила и страх, и омерзение, и жалость к себе. Он хотел лишь одного — крови... Крови того, кто лишил его нормальной жизни... Пусть он и был ничтожеством в глазах сотрудников, сына и, даже, собственной жены, которую он уже давно не беспочвенно подозревал в супружеской неверности... Но это была его жизнь и его проблемы...
- Я тебя убью...
- Урод... - услышал у себя за спиной срывающийся молодой голос Владимир Игнатьевич. - Урод... Ты что наделал? Ты ублюдок!!!
Стас, отпрыск старшего менеджера, направил на отца ружье, которое досталось Владимиру Игнатьевичу в наследство от деда. Вертикалка «Иж» висела на стене в зале, и Владимир Игнатьевич так ни разу и не проверил, есть ли в ней патроны...
- Стасик, это не я, это сделал вот этот больной урод, - начал оправдываться отец, указывая окровавленным ножом в сторону окна, где за колышущейся занавеской стоял Мартин...
Но там никого не было...
- В окно он, что ли выпрыгнул, - спросил Владимир Игнатьевич у головы жены, которую держал в левой руке.
- Не знаю, дорогой, - ответила она и подмигнула.
В квартире старшего менеджера Владимира Игнатьевича раздался оглушительный выстрел.
Диияд отлепил щупальца от затылка донора. Тело уже остывало, душа несчастного уже отправилась туда, где ей и место и больше не могла питать субтильное тельце демона-паразита. Он прополз мимо сидящего на полу юноши, обхватившего свои колени, раскачивающегося вперед назад, будто аутист, и смотрящего в пустоту, задержавшись возле него на секунду (а вдруг будет чем полакомиться), но, разочарованно вздохнув (не наш клиент), пополз в свое логово, переваривать пищу.
Арарат Саян внимательно посмотрел выпуск новостей, в котором рассказывалось, с ужасающими подробностями и тошнотворными фотографиями, о сошедшем с ума клерке, совершившем двойное убийство. Белла, жена Арарата, очень ругалась, когда он курил дома, но пожилой водитель выкурил несколько сигарет подряд, сидя в кресле и стряхивая пепел прямо на ковер... После чего он вышел на улицу, прихватив завернутые в полиэтилен новенькие чехлы и канистру с бензином, зашел за дом, где и сжег обновку. Он еще долго смотрел блестящими от влаги глазами на жадно пожирающее чехлы пламя, совсем его не замечая, думая лишь о том, что мог бы, наверное, как-то помешать психопату...
"Мы растем"
К черту обстоятельства! Я создаю возможности.
Брюс Ли
Отпуск, это хорошо... Это просто замечательно. Не нужно просиживать в душном кабинете драгоценное время, которое можно потратить на что-нибудь полезное... Полезное, исключительно, для себя. Можно спокойно обзвонить всех принадлежащих тебе барыг (или, как сейчас модно выражаться, пушеров), собрать дань, раздать поручения. Эти люди, от простых «ног» и «толкачей», до вполне состоявшихся дилеров, принадлежали капитану Майорову со всеми потрохами, ведь дела на каждого из них лежали в его личном сейфе. Собирая дань и делясь ею вышестоящими чинами, капитан обеспечил себе безопасность и неплохое пространство для выгодных маневров.
Майоров потянулся до хруста в суставах, хлопнул жену по попке и поднялся с кровати.
- Саш, ты чего в такую рань? - спросила жена, вытягиваясь и жмурясь — того и гляди замурлычет. - Ты ж в отпуске... Ложись.
- Нет, Катерина, - деланно сурово сказал Майоров. - Не пристало серьезному человеку залеживаться до полудня. Да ладно, зай, мне по работе кое что утрясти надо...
Александр вышел из подъезда и улыбнулся утреннему апрельскому солнцу. «Наконец-то весна», - подумал он и направился к автомобилю, потирая шею. Наверное отлежал — ломило так, что отдавало в затылок. Но такие пустяки не могли испортить капитану весеннее настроение.
«Сегодня ночью вызванные жильцами сотрудники полиции обнаружили труп...» - автомобильное радио, как всегда, приветствовало хозяина «хорошими» новостями.
«...как выяснилось позже, погибший совершил двойное убийство, незадолго до смерти. Он зверски задушил посетительницу торгово-развлекательного центра «Толкушка», после чего отправился домой и безжалостно зарезал свою жену. Самое удивительное, что никто из посетителей или работников «Толкушки» не пытался задержать человека с разбитым лицом, который...»
- Ничего странного, дурочка, - вслух возразил диктору капитан. - Ты бы сама бросилась останавливать безумца, перепачканного, не пойми чьей, кровью? Вот то-то и оно. Это работа для таких вот псов, как мы...
Из динамиков зазвучала вступительная часть композиции “Lust for life” и Александр переключил волну.
Чистенький подъезд новостройки встретил Майорова легким запахом хлорки. Ступая по еще влажным ступеням, капитан поднялся на третий этаж и постучал костяшками пальцев о металл двери три раза. Сегодня ему не хотелось заниматься делами — он пришел отдохнуть.
- Привет, Алекс, - меланхоличный голос Надежды, открывшей дверь, не позволил ввести опытного капитана в заблуждение — он уловил еле заметную тень радости в её голосе. Оставалось только надеяться, что радость эта была адресована именно ему, а не маленькому пакетику, притаившимся во внутреннем кармане пиджака Майорова. - Заходи, а то холодно...
Капитану не было холодно — наоборот, чем больше он смотрел на облаченную в прозрачный пеньюар хрупкую девушку, тем сильнее разгоралось в нем пламя страсти.
Надя прошла на кухню, виляя маленькой попкой, которую капитан прекрасно видел сквозь прозрачную ткань. Она включила чайник, когда Александр устроился на табурете, привалившись к покрытой персиковыми обоями стене, и обернулась...
Левый глаз девушки заплыл так, что превратился в маленькую щелку, на губе запекшаяся кровь, на шее синяки, судя по виду оставшиеся после чьих-то сильных рук...
- Кто посмел?!!! - взревел диким медведем капитан. Глаза его налились кровью, изо рта брызнула слюна. Лицо его, искаженное яростным оскалом, перестало походить на человеческое — стало первобытно страшным. Таким капитана видели немногие люди — и для большинства из них это предшествовало переходу из мира нашего в мир потусторонний.
Надежда отшатнулась от любовника, испугавшись, что вся ярость, бурлящая в его крови, выльется на неё.
- КТО ЭТО СДЕЛАЛ?! - сказал Александр как можно мягче, что, будем откровенны, далось ему с трудом. Все его естество сжигала невероятное желание уничтожить кого-нибудь.
- Это Султан... Я ему должна была денег... Еще до тебя. Он скрывался некоторое время и я уже успела о нем забыть... - сказала девушка, потупив взор. - А вчера я с ним столкнулась в клубе... Так вот, он не забыл...
- Где я могу его найти? - спросил капитан, вложив в эту фразу всю свою сдержанность и хладнокровие.
- У него ломбард на улице Ким, не далеко от «Толкушки»...
Майоров бросил на стол небольшой пакетик с белым порошком и, обувшись, выбежал из квартиры.
«Ну, мразь... Ты допустил большую ошибку», - думал Александр, перестраиваясь из ряда в ряд, пролетая на красный и не обращая внимания на возмущенные гудки автомобилистов. Его сознание опутал пульсирующий сгусток холодных склизких щупалец, вытеснивший все мысли кроме одной: «Убей-убей-убей»...
Припарковавшись рядом с таксистами, недалеко от пешеходного перехода, Майоров вышел из машины, на ходу засовывая за ремень джинсов трофейный «Макаров», экспроприированный месяцем ранее у одного барыги, и столкнулся с немолодым кавказцем, который, впрочем, этого даже не заметил — он просто посторонился, глядя куда-то сквозь капитана, и потопал к своему автомобилю — старенькой «девяносто девятой» с шашкой таксиста на крыше.
Ломбард «24\7» находился недалеко от торгово-развлекательного центра «Толкушка». Вокруг него вечно ошивались героиновые полу-мертвецы, толкающие что угодно по самым низким ценам, лишь бы вернуть на время действия наркотика отданную добровольно душу. Перед тем как войти в ломбард, капитан шуганул знакомого призрака, которого на ногах удерживали лишь дополнительные утяжелители в виде двух стареньких телефонов — по одному на каждую спицу-руку.
- Стешин, пшел вон! - рыкнул капитан на торчка.
- Товарищ полковник, - безжизненным голосом повысил в звании Майорова наркоман. - Я здесь просто... Это... - казалось, мысль ускользает из головы Стешина. Но он не сдавался — упрямо морщил лоб и закатывал глаза, пытаясь сказать хоть что-то вразумительное. И, наконец-то выдал:
- Гуляю я...
- Документы на телефоны покажи!
Стешин сказал «сейчас принесу», что было, скорее всего, неправдой. Наверное наркоман пошел «э... гуляю» куда-то в другое место. Но Майорову было плевать на живого мертвеца, он пришел сюда не торчков распугивать.
Капитан ожидал увидеть за прилавком бородатого кавказца, с большим носом и надменным выражением на лице, привыкшего ковырять в зубах кривым кинжалом... У кассы стоял светловолосый мужчина лет тридцати, коротко стриженный и гладко выбритый. Пара светло синих глаз уставилась на посетителя.
- Чем могу помочь, уважаемый? - спросил он без малейшего намека на акцент.
Капитан мрачно взглянул на мужчину, убедившись, что никого больше в ломбарде нет, и спросил, стараясь придать своему голосу равнодушный тон.
- Мне нужен Султан.
Глаза парня на секунду дернулись. «Да!», - пронеслось в голове у Майорова. - «Ты его знаешь! Если ты вздумаешь что-то утаить, я выбью из тебя информацию рукояткой пистолета!»... Влажные щупальца безумной ярости копошились где-то под черпом, кто-то гадкий нашептывал «Что ты с ним возишься... убей его! Убей! Убей! Убей!».
Но капитан был слишком сильной личностью, чтобы попадаться на уловки подсознания, требующего крови и порции мести.
- Простите, а по какому вопросу?... - спросил мужчина настороженно.
- По денежному, - елейным голоском ответил Майоров. - Да он в курсе!
- А, так вы знакомы? - спросил скупщик, изучающе глядя на капитана.
- Ага, - ответил тот. - Я друг семьи.
- Ну так это меняет дело, уважаемый. Сейчас я за ним схожу...
- Не надо портить сюрприз, - прервал его Александр. - Где он сейчас?
- Так в «Толкушке», в «Евро-баре» сидит.
Майоров кивнул и направился к выходу, мимо равнодушно уставившихся на чужака линзами кинескопов старых телевизоров, мимо груд бесполезного хлама, предназначенного для экономных, но неразборчивых людей, мимо потрепанных игровых приставок и древней орг-техники. На пороге он столкнулся с посетителем и уже почти покинул ломбард...
- Салам, Султан! - поприветствовал вошедший мужчину за прилавком...
- Баррран, - прорычал Султан и бросился через служебный вход на улицу.
Майоров оттолкнул замешкавшегося парня, отчего тот влетел в кучу допотопного электронного мусора, и бросился за скупщиком, словно гончая, почуявшая кровь раненного зверя.
«Убей! Убей его! ОН УХОДИТ!!!» шипел внутренний голос и Александр, выдернув из за пояса пистолет, начал на бегу палить в удаляющуюся со скоростью спринтера фигуру. Он совершенно не думал о последствиях. Он не заметил, как рухнула на землю женщина, пораженная случайной пулей, как закричали дети, которых отец, бросив пакеты с продуктами, повалил на асфальт, пытаясь прикрыть собой.
Майорова окутала тьма, единственным видемым объектом в которой была спина спасающегося от смерти беглеца.
Майоров остановился, прицелился, как на стрельбище, и плавно выжал спусковой крючок...
Султан, опрокинутый выстрелом, попытался подняться, но снова упал и уткнулся лицом в теплый, нагретый апрельским солнцем асфальт.
Подбежавший к нему Майоров собирался добить умирающего. Он склонился над Султаном, перевернул его на спину и посмотрел в угасающие глаза...
Канонада хлопков заполнила все вокруг... Капитан так и не понял, почему мир вокруг него начал стремительно таять.
- Всем на землю! Работает полиция!
Майорову было все равно... Он своё уже отработал.
Маленький красный демон-паразит Диияд, сыто икнув, отлепил свои щупальца от затылка мертвого донора. Ненависть, ярость и злоба перестали сочиться из стремительно остывающего тела, перестав питать подросшего демона. Ненасытная тварь окрепла после последней подпитки: левые и правые пары щупалец срослись, образовав какое-то подобие конечностей, увенчанных проросшими кривыми когтями; из синих склизких десен порезались два ряда мелки, но очень острых зубок; на спине распустился роскошный черный гребешок; пятнистый хвост увеличился в длине — им теперь было очень удобно охватывать шею донора.
Диияд был сыт и доволен. Неприхотливый паразит не знал, что откажись он от вмешательства в сознание донора и просто питаясь злом, он бы ел досыта каждый день, ведь жизни загубленных им людей налипали на донора плотным слоем, не осязаемом в верхнем мире, зато вполне съедобным в срединном царстве. Пойми он это, наверняка бы стал колотиться полным брюшком о землю и визжать так, что все бродячие собаки в округе сошли бы с ума, а некрещеные младенцы не переставали бы плакать несколько часов.
Но Диияд был молод, а потому неразумен. Со временем придет и опыт, и умение...
Капитан Александр Майоров, как заявил пожилой полковник репортерам, был уволен из рядов полиции Российской Федерации, незадолго до того, как сошел с ума и устроил пальбу, в которой была серьезно ранена женщина и убит мужчина. Он лишь умолчал, что уволен капитан был задним числом... Да и мало кого это интересовало.
- Надя, подожди, - Султан ухватил девушку за локоть. - Да стой же! Ты можешь со мной поговорить?
- Чего тебе нужно, - надменно произнесла девушка, не сквозь зубы. Она уже «попудрила носик» и ей хотелось потанцевать, а не болтать.
- Наденька, послушай же ты меня, - Султан развернул к себе девушку, которая порывалась, было, уйти. - В кого ты превратилась! Зачем тебе всё это? - он указал рукой в сторону танцплощадки, где дергались в каком-то странном танце молодые люди, девушки в коротких юбках и существа неопределенного пола. - Я дам тебе все, что ты захочешь! Только будь со мной.
- Спасибо, - холодно оборвала его девушка. - Но у меня уже есть мужчина! Настоящий мужчина!
- А я что, не настоящий? - спросил он без злости, только с горечью.
- Ты мелкий! - безжалостно отрезала Надежда. - Мелкие дела, мелкие повадки, мелкие планы... Да и дружок у тебя... мелковат, - съязвила девушка, желавшая унизить надоедливого кавалера. - Так что гуляй, малыш!
Султан дважды ударил девушку в лицо, а потом вцепился ей в шею, с силой сжав руками. Его не то что бы задели глупые слова... Ему не хотелось, чтобы его Надя досталась кому-то другому... Уж лучше удавить... Равнодушные охранники отцепили разгорячившегося Отелло от девушки и вышвырнули вон...
"Горю!!!"
Цель не всегда должна быть достигнута. Иногда цель — лишь направление двигаться дальше.
Брюс Ли
Камран Макинтайр сидел за маленьким столиком в ресторанчике “All stars”, что располагался в торгово-развлекательном центре «Толкушка». «Довольно неплохо для этой местности», - думал про себя охотник, разглядывая черно-белые фотографии знаменитостей, имена которых не знал.
Не смотря на то, что в ресторане было достаточно тепло, Камран не снимал тонких кожаных перчаток, а шею его закрывал ворот черной водолазки. Глаз же охотника нельзя было рассмотреть за стеклами солнцезащитных очков, модель которых молодежь называет «каплей», а старшее поколение — «пилотами».
Внешний вид, который мог бы показаться праздношатающейся по центру молодежи странным, на самом деле скрывал от непосвященных глаз те детали внешности охотника, которые видеть им не то что нежелательно, а, даже, опасно.
Под тонкими черными перчатками скрывались покрытые древними, зловещими письменами руки. Вернее будет сказать, что письмена покрывали все тело охотника. Глаза же, скрытые от любопытных взоров солнцезащитными очками, имели цвет совсем уж странный — по краям радужки желтые, а ближе к зрачку — ярко зеленые. Да и зрачки человека (и человека ли?), были необычными — те немногие, кому доводилось встретится с неприкрытым взглядом охотника и после этого оставшиеся по эту сторону бытия, могли бы поклясться, что они пульсируют. Могли бы, но не станут...
Камран достал серебряную флягу, в которых обычно люди носили коньяк, и потряс её, поднеся к уху. «Не хватит», - подумал Макинтайр, по звуку определив, что жидкости в емкости на пол глоточка.
«Со столь скудными запасами я зверя не поймаю», - пронеслось у него в голове: «Вот так всегда — чтобы сделать что-то хорошее, нужно сначала сотворить какую-то пакость... Благо клиентура в этой стране через одного подходящая».
Расплатившись за кофе и, надо отдать ему должное, оставив неплохие чаевые, за что был удостоен ослепительной улыбки официантки (которую, впрочем, проигнорировал), охотник направился к сидящему на лавочке, недалеко от ресторанчика, человеку. Хотя человек — это слишком громкое название для живого мертвеца, постоянно существующего на грани между смертью и жизнью, часто путающего реальность и призрачные видения, лишившегося души по собственной воле.
- Деньги нужны? - спросил Камран, показывая «клиенту» новенькую красную «пятерку».
- Э..., - «клиент» с трудом сфокусировал безжизненный взгляд на странном человеке в черной водолазке и солнцезащитных очках, мазанул затуманенным взором по короткому ежику седых волос, по темным джинсам, пытаясь заинтересовать отказывающийся работать мозг хоть чем-то, стараясь зацепиться хоть за что-то в этой реальности, чтобы снова не сорваться в пучину запутанных мыслей, обманчиво-настоящих образов и обрывков памяти — бессвязных и непонятных. Но как только красные, мутные глаза заметили пятитысячную купюру в руках незнакомца, мозговая активность усилилась, предвкушая новую дозу радости. Наркоман сказал. - Конечно нужны, дядь! Что надо-то?
- Дело есть, - доверительно понизив голос, сказал Макинтайр. И важно добавил: - Может и больше заработать удастся... Пойдем, по дороге расскажу.
Торчек послушно поплелся следом за странным господином, пряча в карман два древних телефона, продать которые уже потерял надежду, размышляя, как скоро получится «вмазаться»...
Маленький демон-паразит Диияд рыскал по так полюбившемуся ему торгово-развлекательному центру «Толкушка» (впрочем названия центра он не знал, как не знал и назначения этого большущего здания, которое для него являлось ничем иным, как охотничьим угодьем). Со времени последней кормежки Диияд успел сформировать себе задние конечности, отрастить на них пальцы и теперь передвигался значительно быстрее. Так же демон обзавелся собственными рожками — пока еще маленькими, но такими симпатичными.
Доноров сегодня было немного — так, чуть голод утолить. Этого было не достаточно для продолжения трансформации. Перекусывал по мелочи — то ссору спровоцирует в отделе модной одежды, то ребенка раздразнит так, что тот будет орать и плакать, разбрызгивая детский (и такой сладенький) гнев во все стороны. Настоящих доноров здесь не было. Но Диияд никуда не спешил...
Чувство опасности пришло неожиданно. Диияд точно знал, что в месте, где он побывал со своей первой жертвой не так давно, находилось нечто очень и очень страшное. Сначала демон сунулся было к так вкусно пахнущему злом источнику, плотоядно облизываясь и роняя зловонные слюнки, но как только подобрался ближе...
Тело демона задымилось, нагреваясь с ужасной скоростью. Тот, кто источал такой вожделенный запах насилия и боли принадлежал... О, адское пламя, он же принадлежит Свету...
От одной только мысли, что чуть не присосался к Светлому, тельце Диияда подернуло мелкой дрожью. Хорошо хоть Светлый вовремя разоблачился и стал источать обжигающе яркий свет.
Демон поспешил убраться подальше и забился в такую нору, куда бы, при всем желании, не добрался ни один Светлый. Диияд стал вылизывать полученные раны, содрогаясь при каждом шорохе — ему казалось, что страшный человек пришел за ним... «Поскорей бы он ушел», - подумал маленький красный демон-паразит Диияд, забываясь беспокойным сном.
Охотник склонился над безжизненным телом наркомана и прочитал коротенькую молитву. Теперь этот человек не сможет больше творить зла. Наоборот — он, пусть и не по своей воле, послужил делу Света, а стало быть там ему это зачтется.
Наполнив флягу еще теплой кровью, Камран произнес древнее зловещее заклинание, отчего темная вязкая масса забурлила внутри серебряной емкости.
«Теперь можно браться за работу», - подумал охотник, сделав хороший глоток, чувствуя, как исходящий от него свет тускнеет, теряет контраст, а после и вовсе перерождается во тьму. С таким камуфляжем даже проклятые будут принимать его за своего.
Макинтайр произнес короткую фразу на языке, знанием которого мог похвастать далеко не каждый лингвист. А если бы и мог, то вряд ли стал это делать. Охотник провел покрытой чудными татуировками рукой по лицу мертвеца и тот открыл глаза.
- Дойдешь до набережной и сбросишься в воду, мертвец. - повелел Камран и безжизненное тело, вопреки законом бытия, поднялось и потопало в указанном направлении.
Охотник давно уже привык творить зло во имя Добра. Такова уж была его природа. Для этого он был рожден, а свое предназначение нужно выполнять безропотно, должным образом, не мучаясь угрызениями совести... Камран Макинтайр никогда не мучился. Он просто делал то, что считал своим долгом.
"Беги, тварь, беги..."
Не важно, что ты даешь. Главное как ты это делаешь...
Брюс Ли.
Оксана была очень привлекательной девушкой. Когда она шла по институту все парни оборачивались ей вслед и смотрели до тех пор, пока она не пропадала из зоны их видимости.
Девушка знала цену своей красоте, но не так, как это понимается в наши дни. Она исчисляла ее не в рублях, не в долларах, не в евро, не в золоте... Оксана ценила власть, она ею у
