Mjöllnir н/ф роман путешествия во времени (почти 10 а.л.)

[олле бьерклюнд]

Mjöllnir.


Мьёлльнир (древнескандинавское Mjöllnir — Сокрушитель) - в германо-скандинавской мифологии боевой молот бога Тора. Мьёлльнир могли поднять только сам бог Тор и его сыновья. Чтобы удержать свой молот в руках, Тор надевал специальные железные рукавицы и пояс силы. Согласно легендам, Мьёлльнир жил своей жизнью: он то улетал от Тора, то прилетал обратно.
Кроме того, с помощью Мьёлльнира можно было убивать и оживлять — в том числе и людей.


Пролог.

Сириус B умирал.
Не подозревая о приближении собственной гибели, белый карлик (размером с Землю… однако вещество в его центре было в миллиард раз плотнее воды и в пятьдесят миллионов раз – золота) продолжал втягивать в себя раскаленную оболочку огромного соседа, почти вдвое большего, чем Солнце - ежесекундно увеличивая массу на десятки миллионов тонн.
Растущие силы гравитации сжимали кислородно-углеродное ядро погасшего космического монстра, и однажды…
Однажды температура электронно-ядерной плазмы достигла критической величины - трехсот миллионов градусов – и термоядерный котел загорелся вновь.
Ядра кислорода и углерода начали слипаться друг с другом, рождая кремний - и океаны энергии.
Раскаленная до миллиарда градусов плазма, воспламеняя все новые и новые слои звезды, начала расширяться, с каждым мгновением усиливая мощь в сотни раз.
Адскому пламени потребовалось менее секунды, чтобы достичь поверхности белого карлика — и он ВСПЫХНУЛ ослепительным светом сверхновой.
Вспыхнул, выделив десять в пятьдесят первой степени эрг энергии - тем самым затмив блеск всей остальной галактики Млечный путь, состоящей из почти четырехсот миллиардов звезд. Вспыхнул, разметав и выбросив с орбиты соседа по звездной системе.
...До того, как термоядерный пожар начал смертоносное шествие, из центра зарождающейся сверхновой в глубины космоса хлынули, усиливаясь с каждой секундой, потоки нейтрино.
Их и зафиксировали, практически одновременно, американский «Ледяной Куб-2» в Антарктике, канадский Садбери-4, японская «СуперКамиоканде» и европейская «Бетельгейзе» - нейтринные обсерватории планеты.
Выигрыша во времени хватило только на то, чтобы известить глав государств.
А еще через 2 часа 46 минут на земном небосводе начало разгораться второе солнце - заливая Землю смертоносными потоками гамма- и жесткого рентгеновского излучения.
И это стало началом Апокалипсиса.

Сириус — ярчайшая звезда ночного неба, видимая из любого региона Земли, кроме самых северных её районов. Удален от Земли на 8,6 св. лет, то есть является одной из ближайших к нам звезд. Представляет собой двойную систему (то есть две звезды, вращающиеся вокруг общего центра масс), состоящую из Сириуса А и Сириуса В. На сегодняшний день масса: а) Сириуса А равна двум массам Солнца; б) белого карлика Сириуса В - равна массе Солнца.
Белые карлики — компактные звезды с массой, сравнимой с массой Солнца, но с радиусом приблизительно в 100 раз меньшим. Обычные звезды превращаются в белые карлики в ходе эволюции. В нашей Галактике 3-10% звезд — белые карлики.
«продолжал втягивать в себя раскаленную оболочку своего… соседа» - процесс падения вещества из окружающего пространства на космическое тело называется аккрецией; аккреция - частое явление в системах двойных звезд, расположенных близко друг к другу (т.н. тесные двойные системы).
Нейтрино — нейтральная фундаментальная частица, относящаяся к классу лептонов. Известна чрезвычайно слабым взаимодействием с веществом. Так, чтобы полностью остановить поток нейтрино, требуется слой воды толщиной около 100 световых лет.


Глава 1.

Вашингтон, Пенсильвания-авеню 1600, Белый дом. Красная комната.
5 апреля 2011 года, 9.15 РМ.

- Сэр, прибыл Томас Донилон.
Мужчина, удобно расположившийся на алом, с золотым орнаментом диване - белоснежная рубашка, разумеется, в такое время суток без галстука, выгодно контрастировала с его смуглой кожей - оторвался от чтения документа и утвердительно кивнул агенту Секретной службы.
- Да, конечно, Майкл.
- Добрый вечер, господин президент, - вошедший (увидевшие его впервые – таких, впрочем, не было ни в Белом доме, ни в целом среди политической элиты США и всего мира – по осанке, манере держаться и, конечно же, по дорогому костюму отнесли бы гостя к сословию вашингтонских адвокатов первой величины) умел владеть собой – и потому выглядел почти безмятежно… однако это «почти» не укрылось от взгляда сорок четвертого президента США. - Простите, что потревожил в столь позднее время, но…
- Ничего страшного, Томас. Уверен, мой советник по национальной безопасности не стал бы делать подобное из-за пустяков.
- Да. И это не та новость, которую я хотел бы обсуждать по телефону. Даже по защищенной линии. Даже если это станет – благодаря средствам массовой информации - достоянием широкой общественности через несколько дней.
- И речь идет… - президент подался чуть вперед.
- Один из наших источников сообщил нам, что через два-три дня компартия Китая собирается официально запретить на своей территории демонстрацию фильмов о путешествиях во времени. Старший аналитик «Отдела военных архивов» уверен – и я разделяю эту уверенность - что это не может быть совпадением. Очевидно, что высшее руководство КНР посылает понятный нам – и никому другому - сигнал.
- Сигнал?
- Да, господин президент. Послание должно означать, что отныне они точно знают о нашей операции «Орион». То есть о том, что мы ищем нацистскую машину времени.


компартия Китая собирается официально запретить на своей территории демонстрацию фильмов о путешествиях во времени – реальные события, произошедшие в 2011 году.



Глава 2.

Китайская Народная республика, Шанхай.
Дипломатическое представительство США.
Подземное убежище.
29 декабря 2128 года, 4 часа пополудни (по местному времени).


Отчаянный рев сирен, многократно отраженный стеклами небоскребов, бесконечные колонны брошенных автобусов и автомобилей с распахнутыми дверями – армейские бронемашины НОАК, освобождая путь кортежу, безжалостно таранили их, сминая и выбрасывая на обочину – и столь же бесконечные потоки испуганных людей…
(Послушно повинуясь пронзительным, подкрепленным стремительными жестами крикам полицейских и солдат, укутанных в серые защитные комбинезоны – они втекали с улиц Шанхая в подвалы жилых и промышленных зданий.)
Все это осталось там, наверху. Здесь же, в противоатомном бункере консульства - скоростной лифт двигался вниз долгих тридцать секунд - царила тишина. Словно сам воздух – свежий, пахнущий хвоей и талым снегом, приобрел вдруг структуру эпоксидного клея… да так и застыл, соприкоснувшись с высоким потолком и стенами, покрытыми глянцем гибких дисплеев.
Нервно передернув плечами, женщина в строгом сером костюме от Шанель (в глубине её больших, широко поставленных серо-зеленых глаз на мгновение мелькнула растерянность) негромко произнесла слово «лес». Через секунду одна из стен словно исчезла – чтобы открыть взгляду стволы корабельных сосен, рвущиеся в ярко-голубое, с редкими облаками, небо; негромкий треск качаемых ветром великанов, шелест кустарника и трели птиц – среди которых орнитолог уверенно назвал бы елового грауса, лесную куропатку и вертиголовку - сделали иллюзию полной.
Взглянув на себя в зеркало (личный секретарь, раскрыв специальный кейс, только что подправила ей макияж – и, оценивающе посмотрев на результат, вышла, оставив её наедине со своими мыслями), женщина несколько раз глубоко вздохнула - однако чувство собранности не приходило. Она улыбнулась своему отражению в зеркале, но ее свежее, с едва наметившимися в углах глаз морщинками лицо - даже её политические противники были вынуждены признать, что Ребекка Сесилия Льюис, благодаря спорту, йоге… и препарату Des-2 выглядит намного моложе своих пятидесяти пяти лет - исказила гримаса; успехом увенчалась лишь третья попытка. Еще раз прикоснувшись к своим светлым волосам - дань инстинкту… тем не менее, это движение успокаивало - женщина встала и направилась к широкой двухстворчатой двери, ведущей в соседнюю комнату…

– Дамы и господа, президент Соединенных Штатов Америки!

Услышав эти слова, присутствующие - а в зале для совещаний их было около тридцати человек - встали. Ребекка Льюис, стремительно вошедшая в помещение (ярко освещенное, двадцати ярдов в длину и почти тридцать - в ширину, оно было достаточно просторным, чтобы вместить как минимум втрое больше людей; в центре зала располагался огромный, в виде буквы «О», стол, отделанный тиком, окруженный желтыми, в тон, кожаными креслами; четыре ряда стульев – вдоль одной из стен - предназначались для многочисленных секретарей и помощников), коротко кивнула:
– Благодарю вас... прошу садиться.

Помощник директора Секретной службы Томас Стаффорд, отвечавший в этой поездке за её безопасность (он руководил без малого пятью сотнями агентов, три десятка из которых сопровождали её кортеж; в итоге лишь этим тридцати посчастливилось укрыться в бункере консульства, связь же с остальными Томас Пэттен Стаффорд безуспешно пытался установить с того самого момента, как «объект номер один» - и он сам – оказались здесь, на глубине полторы тысячи футов), бросил на неё вопросительный взгляд - «в помещении слишком много посторонних». На секунду задумавшись, Ребекка Льюис отрицательно качнула головой и продолжила:
– Боюсь, ситуация слишком серьезная… и нам сейчас не до церемоний — так что предлагаю начать как можно скорее. Итак, кто будет докладывать?

Руку поднял темноволосый мужчина; на левом рукаве его синей рубашки поло — и на левой же стороне груди переливалась созвездиями 3D-эмблема NASA:
– Госпожа президент... Эндрю Скотт, руководитель Исследовательского центра Эймса... Я узнал о... об угрозе вспышки по каналам NASA, непосредственно из обсерватории в Антарктиде... как только они зафиксировали рост излучения нейтрино — и сразу, по своей инициативе, выехал на наш аэродром. Лишь когда я прибыл туда, сработала система оповещения - и у меня на личном жетоне высветился «Красный код». Собственно говоря, только поэтому я успел попасть сюда на гиперзвуковом «Черном орлане». Прошу прощения, но для подготовки у меня было всего полтора часа - те, что я провел в гиперплане... Повторюсь, что тогда еще не было самой вспышки - только сигнал тревоги из обсерватории «Ледяной куб-2»...

Президент оборвала его тираду:
– Боюсь, никто из нас не успел подготовиться к такому... К слову, кто еще успел прибыть из США согласно «Красному коду»?

На этот раз руку подняли сразу несколько человек.
– Заместитель министра обороны Хлоя Дилан, госпожа президент.
– Даниель Кардин... Госпожа президент, думаю, нет нужды называть должность? Впрочем, надо полагать, это необходимо для протокола… вице-спикер Конгресса.
– Кристофер Гобовски - первый заместитель директора ФБР, госпожа президент.
– Председатель комитета начальников штабов генерал Гэри Пейс, госпожа президент.
– Генерал-лейтенант Елла Филлипс - директор Агентства национальной безопасности, госпожа президент.
- Ясно... Билл, - обратилась она к помощнику. - Когда будет готова видеоконференция с вице-президентом и руководителем NASA? И, разумеется — с главами «Большой двадцатки»?
– Госпожа президент — мы работаем над этим... Но... связи нет.
– Что значит — нет связи?
– Очевидно, сильные радиопомехи, госпожа президент... Спутники не отвечают. Техники как раз решают этот вопрос.
– Э-э... ясно... Что ж, не будем терять время. Итак, господин Скотт... что мы знаем сейчас?

Эндрю Скотт уткнулся в свой ноутбук:
– Госпожа президент... это Сириус В. Звезда в системе Сириус. В последние тридцать лет за этой звездной системой наблюдали довольно внимательно... поскольку масса Сириуса В в течение всего двухсот лет выросла с одной и одной сотой до одной и девятнадцати сотых солнечной — и он, продолжая увеличиваться, стал приближаться к пределу Чандрасекара... пределу, после которого наступает взрыв сверхновой.

В недоумении президент подняла брови:
– Минутку, господин Скотт... я, может, не так сильна в астрофизике... Но что значит - масса выросла? Этот... Сириус В... Он что - ссуду в банке взял?

В зале раздались смешки… быстро, впрочем, стихшие.

- Госпожа президент... Звездная система Сириус состоит... вернее, состояла из звезды Сириус А, относившейся к спектральному классу А1. Масса – одна и семь десятых солнечной, диаметр - полтора миллиона километров... то есть в полтора раза больше Солнца. Все это, повторюсь, теперь уже устаревшие данные.
Сириус В был белым карликом с массой... до последнего момента - почти одна и две десятых солнечной массы и диаметром шестнадцать тысяч километров... то есть чуть больше диаметра Земли.

Докладчик заметно волновался — лицо его попеременно то бледнело, то краснело; тем не менее, он ухитрялся вести свой рассказ более-менее ровно, не сбиваясь:
– Расстояние между Сириусом А и Сириусом В составляло двадцать астрономических единиц, период оборота вокруг общего центра масс - пятьдесят лет. На беду, орбита Сириуса В была эллиптической... то есть каждые пятьдесят лет он сближался с Сириусом А - и в этот момент отбирал своей гравитацией часть газовой оболочки соседа... Другими словами — наращивал массу. А чем больше росла его масса — тем больше вещества он забирал у соседа в следующий раз. Порочный круг... которому по недоразумению было уделено недостаточно... э-э... внимания.

Скотт замолчал, с нарастающей тоской глядя в свой ноутбук — и в зале повисла тишина, нарушаемая лишь скрипом кресел и тихим гулом кондиционера.
...Президент Льюис словно не заметила затянувшейся паузы. Более того, мозг воспринял невольный перерыв с благодарностью - поскольку чувствовала она себя просто ужасно. Похоже, что шок от катастрофы наверху, загнавшей их в это убежище, словно крыс, стал последней каплей – переполнившей чашу стресса последних месяцев. (Выборы на второй срок оказались более чем сложными, результат был непредсказуем - вплоть до дня голосования; не стоило также сбрасывать со счетов и застарелый невроз из-за ссоры с дочерью.) Потому что ей вдруг показалось, словно из помещения кто-то разом выкачал весь воздух.
(«Господи, только приступа астмы мне сейчас и не хватало. Стой, погоди... возьми себя в руки. Не время демонстрировать слабость, когда люди ждут от тебя проявления силы и твердости. Даже если наступила катастрофа. Нет, не так. Особенно если наступила катастрофа»). Глубоко и медленно вдохнув и выдохнув - на её побледневшее было лицо мало-помалу вернулся румянец - она вновь посмотрела на Эндрю Скотта:
– Господин Скотт... вопрос несколько не по адресу — вы, в конце концов, не глава NASA. И все же - разве ваше ведомство не должно отслеживать подобные критические ситуации и извещать Белый дом заблаговременно? Хотя бы за несколько лет - а не за три часа до взрыва?

Скотт посмотрел на неё с удивлением — и вызовом.
На секунду ей даже показалось, что в его глазах промелькнуло... Презрение? Собственно, почему бы ему и правда не считать, что политики - низшая каста, особенно же по сравнению с учеными.
– Госпожа президент, этот вопрос был именно что не в моей компетенции. Но согласно запрошенной мною и полученной во время полета сюда информации... Сириус В не должен был взорваться! В смысле — превратиться в сверхновую именно сейчас. По расчетам астрофизиков из университета Карнеги, у нас в запасе было еще три тысячи лет как минимум!
– Боюсь, что факты указывают, что эти расчеты ошибочны, господин Скотт. Ведь ваш Сириус взорвался один час назад, вместо того чтобы прислушаться к вашим словам и сделать это «через три тысячи лет как минимум», - сказав это, она по выражению его лица тут же поняла, что последует дальше – и горько вздохнула.

– Госпожа президент, если уж быть точным... - голос руководителя Центра был полон вежливого яда. - Удаленность двойной звезды Сириус от Солнечной системы - 8,6 световых лет. Это означает, что он взорвался восемь лет, семь месяцев и шесть дней назад — просто только сегодня излучение дошло до нас. Первыми отреагировали нейтринные обсерватории — поскольку уровень потока нейтрино из центральной части звезды, готовящейся стать сверхновой, вырастает за несколько часов до фактического взрыва. Точнее... плотность внутри белого карлика так высока, что фотонам света нужны часы, чтобы проникнуть через слои вещества — а ни с чем не взаимодействующие нейтрино покидают звезду мгновенно. Тут теоретические расчеты совпали с... с реальными событиями. Что же касается вашей критики... она справедлива в той мере, в какой можно осуждать недостаточную скорость прогресса. Да, де-факто следует признать, что сверхновые типа 1а, к которым относится и вспыхнувший Сириус В, изучены недостаточно хорошо. Однако получай мы такое же финансирование, какое имеет министерство обороны... или хотя бы относительно сравнимое с ним, мы бы...

Президент Льюис примирительным жестом остановила Скотта. Спорить дальше у неё не было ни сил, ни желания – тем более что это было абсолютно непродуктивно в данной ситуации, ибо что случилось - то случилось. Кроме того, по-своему Скотт был прав: траты страны на противостояние террористам и тоталитарным режимам были действительно астрономическими… особенно же последнюю четверть века. О да, если суммировать их все да вложить в науку… Рассуждения, впрочем, были гипотетическими – каждый божий день США были вынуждены наращивать расходы на оборону, а не сокращать. Из груди Льюис снова вырвался долгий вздох.
– Теперь уже несколько поздно говорить о финансовой политике моей администрации, особенно в сослагательном наклонении... не находите? Ладно, все это уже произошло... Вы можете дать прогноз, каковы будут наши потери в ближайшей перспективе — и насколько велик долговременный урон?

Руководитель исследовательского Центра обвел глазами участников совещания – и президент вдруг почувствовала пустоту под ложечкой, поскольку единственной реакцией на её вопрос был ужас, промелькнувший в глазах Эндрю Скотта.
– Прогноз... прогноз неблагоприятный, госпожа президент. Для Земли это — конец.

Один из генералов не выдержал:
– Эндрю... здесь и так достаточно эмоций... думаю, президент для выработки решений нуждается исключительно в сухих фактах.

Эндрю Скотт судорожно повел плечами. За последние пару часов под глазами у него заметно набрякли мешки — в одночасье состарив чиновника NASA сразу лет на десять.
– Я не преувеличиваю, генерал Пейс. Точный сценарий взрыва Сириуса В, разумеется, не разрабатывался... по крайней мере, мне о таком ничего не известно. Те же выкладки, которые я успел получить... и то, что набросал я сам, во время полета сюда... В общем, даже если население успело укрыться в подвалах собственных домов - и будет сидеть там безвылазно ближайшие - критические - четыре недели, что весьма затруднительно без воды и продуктов... доза облучения будет такой, словно все они оказались без защиты у первого охладительного контура ядерного реактора. В результате в среднем десятая часть населения планеты погибнет от лучевой болезни в первые же две недели, получив дозу облучения около десяти зиверт. До двадцати процентов от оставшихся в живых умрут в течение года. Еще до тридцати процентов от тех, кто останется — в течение трех-пяти лет. Это, напомню, только от лучевой болезни. В Южном полушарии ситуация еще хуже — там эти цифры можно смело умножать на два.
– Почему?
– Сириус - звезда южного полушария земного неба. Так что там его лучи падают практически перпендикулярно поверхности. Отсюда - максимальное поражение.
– Цифры страшные, но они еще не означают конец цивилизации, - возразил генерал Пейс.
– Боюсь, вы не видите всей картины. Во-первых, сейчас почти половина жителей планеты уставилась на это зрелище на небе — а значит, через двадцать четыре часа, когда Земля совершит полный оборот, половина гражданского населения... минимум же — сорок процентов... получат полную или в лучшем случае, частичную слепоту. Для этого достаточно поглазеть на вспышку... даже просто в её сторону, суммарно около часа.
– Но ведь по яркости она даже не равна Солнцу...
– Вот именно. Только вот наше Солнце — желтый карлик, и в течение последних четырех миллиардов лет девяносто процентов спектра его излучения приходится на относительно узкий и не особо агрессивный диапазон, частично ослабляемый также атмосферой Земли... к нему-то возникший животный мир, обитающий на суше, и приспособился в процессе эволюции. Не случайно этот диапазон мы назвали «видимым светом». А вот сверхновая практически половину всей своей энергии излучает в невидимом для нас гамма- и рентгеновском спектре, а также в жестком ультрафиолете. Люди все равно, что стоят рядом с непрерывно работающим рентгеновским аппаратом... да нет, скорее даже с дюжиной таких установок... и при этом, не отрываясь, смотрят на помесь мощной электросварки и микроволновки... сами о том не догадываясь.
– Что ж, вот и первая рекомендация от господина Скотта — буркнул генерал. - Оповестить население поголовно укрыться в подвалах и ни в коем случае не смотреть на вспыхнувшую сверхновую.

Эндрю Скотт пожал плечами. Он искал — и не мог найти нужных слов, чтобы пояснить собравшимся за этим столом всю тяжесть их положения:
– Да, пожалуй... но как вы планируете донести до людей эту мысль? Я услышал несколько минут назад, что техники не могут установить связь со спутниками... Господа... госпожа президент... подозреваю, что все имеющиеся на орбите спутники потеряны для нас. В том числе и военные, имеющие защиту от электромагнитного импульса. Боюсь, дверь этого убежища, захлопнувшись за нами, полностью отрезала нас от всего мира минимум на ближайшие две, а скорее — и все три недели...

В зале повисла тишина. Даже помощник президента Билл Мэттью, тридцатилетний выпускник Йеля в щеголеватом полосатом костюме от Бриони, оторвался от просмотра каких-то коммуникационных схем в своём сверхмощном «пятимерном» лэптопе.
– Еще раз, господин Скотт?
– Поток излучения еще не достиг и четверти максимума, госпожа президент. Радиация такой силы превосходит самые мощные вспышки на Солнце приблизительно в пятьсот-тысячу раз... Длительность вспышки — более пяти недель, в течение первых трех покидать бункер — подобно самоубийству. Единственное, на что остается надеяться – цепь командования продолжает функционировать и все необходимые распоряжение будут отданы в отсутствие президента.
Что же касается спутников связи... и вообще всех спутников... На орбите гамма-излучение действует во много раз сильнее, чем у поверхности Земли... поскольку там практически отсутствует атмосфера... которая худо-бедно, но экранирует излучение. В общем, металлические части спутников под воздействием гамма-излучения в данную минуту ионизируются и сами становятся радиоактивными, микрочипы разрушаются и выходят из строя... Так что теперь это просто металлолом. Радиоактивный космический мусор. Это же излучение в течение десяти-пятнадцати дней разрушит микрочипы практически всех компьютеров на поверхности планеты, если они находятся вне убежищ... что подразумевает коллапс инфраструктуры. К слову, наша планета – и все мы, на ней живущие – обречены попасть под непрерывный поток гамма-излучения еще на несколько месяцев… и сопротивление этому процессу потребует от нас колоссальных усилий. Я говорю сейчас о выпуске радиопротекторов, усилении защиты жилищ и транспорта от гамма-излучения – а также о необходимости финансировать разработки в генной инженерии.
- Погодите, Скотт… разве после того, как сверхновая погаснет, поток радиации не снизится сам собой? – Льюис поймала себя на мысли, что, вопреки логике, смотрит на руководителя космического центра с растущей неприязнью… как будто он был как-то причастен к постигшей Землю катастрофе.
- Нет. В зоне горения кремния сейчас рождается радиоактивный никель-56. С периодом полураспада шесть суток он будет превращаться в радиоактивный кобальт-56, а последний – с периодом полураспада семьдесят семь суток - в стабильное железо-56. Весь этот процесс сопровождается выделением гамма-лучей. И я еще не сказал самого страшного...
– Господи, что может быть еще хуже? - не выдержал вице-президент «Джонсон и Джонсон». (Именно на открытии их нового предприятия — в Хуаншане - и присутствовала президент США еще три часа назад... пока руководитель секретной службы не сообщил ей о необходимости немедленной эвакуации; ближайшей точкой, имевшей современное убежище, было дипломатическое представительство Соединенных Штатов в Шанхае.)
– Самое страшное в краткосрочной перспективе — это то, что излучение сверхновой, вспыхнувшей по космическим меркам практически рядом... образно говоря — это вроде взрыва гранаты в одной комнате с нами... в настоящее время уничтожает озоновый слой над всем южным полушарием... да и большую часть этого слоя — над нашим, северным... Предполагаю, через две недели от озонового слоя ничего не останется. После этого жесткий ультрафиолет Солнца добьет то, что не успеет сделать сверхновая — планктон в океане.
– Это настолько страшно? Планктон в океане? - недоверчиво переспросил сенатор Картер.

Эндрю Скотт пожал плечами.
– Да... ведь исчезновение первого звена в пищевой цепочке вызовет вымирание всех остальных видов — и довольно быстро, в течение нескольких недель. Что касается суши, то сверхновая убьет к началу февраля следующего года до сорока процентов всей флоры планеты и минимум семьдесят процентов урожая. Жесткий ультрафиолет нашего Солнца, после того, как сверхновая в целом погаснет - еще половину оставшегося к концу лета. На восстановление хотя бы семидесяти процентов нынешнего озонового слоя понадобится от пятнадцати до двадцати пяти лет... Однако к этому времени девять десятых всех видов фауны, населяющих планету, и почти три четверти всей флоры исчезнут навсегда. Крысы и сорняки, впрочем, уцелеют почти полностью... Таким образом, подбивая итог: ближайшая перспектива — это полное разрушение коммуникационной, транспортной и энергетической инфраструктур под воздействием гамма- и рентгеновского излучения, массовая гибель населения от лучевой болезни, частичная и полная слепота значительной части оставшихся, полная катастрофа экосистемы, голод, война всех против всех за оставшиеся ресурсы... в основном пищевые и топливные.
– Теперь, надеюсь, всё, господин Скотт? - сухо переспросила президент, оглянувшись на помощника. (Тот развел руками — техники, пытавшиеся оживить аппаратуру связи, были бессильны.)
– Нет, госпожа президент. На месте сверхновой через несколько дней образуется облако раскаленного - до температуры почти миллиард градусов, — облако звездного вещества. Скорость его расширения будет постепенно замедляться, а температура - падать... однако с учетом, что сейчас она составляет около трех тысяч миль в секунду, и сверхблизкого — по космическим меркам — расстояния до нас, наша Солнечная система войдет в это расширяющееся пылевое облако через триста-четыреста лет.
– Ну... это не скоро, господин Скотт, - облегченно выдохнула Ребекка Льюис. - Нам бы разобраться с текущим положением дел... а вопросы космической пыли оставим-ка на потом… Гм, я имею в виду - следующему поколению.
– Да, разумеется, - кивнул Эндрю Скотт. - Однако я все-таки должен вас всех проинформировать. Когда Земля встретится с ударным фронтом пылевого облака сверхновой... сила столкновения будет такой, что атмосферу просто-напросто сдует с поверхности планеты — а сама Земля, как и другие планеты Солнечной системы, оказавшись в этом облаке, полностью лишится инсоляции. Другими словами, на Земле воцарится полная тьма и холод, близкий к абсолютному нулю. Одновременно поверхность Земли продолжат бомбардировать ионы железа и кремния.
– Гм… у нас есть альтернатива? – генерала Пейса было не так-то легко смутить.
– Конечно, - кивнул Скотт. – При определенной плотности пылевого облака, которую я пока не могу рассчитать – так как взрыв сверхновой сам по себе несимметричен, и к тому же подвержен турбулентности - с вероятностью два шанса из трех наша планета в конце концов может потерять свою орбитальную скорость.
– То есть вы хотите сказать…
– Я хочу сказать, что, скорее всего, Земля сойдет с орбиты и упадет на Солнце.

Астрономическая единица (а.е.) - единица измерения расстояния в астрономии, в основном между двойными звездами, а также между звездами и планетами в солнечных системах; соответствует среднему расстоянию от Солнца до Земли (149 597 870,7 км).
Световой год — единица измерения расстояния в астрономии между звездами в галактиках и между галактиками; соответствует расстоянию, который свет проходит за 1 год, двигаясь со скоростью 300 000 км/сек (1 св. год равен 9 460 730 472 580,8 км).


Глава 3.

Япония, о. Окинава, г. Наха.
19 апреля 1988 года.

«- Папа, расскажи мне сказку!
– Уже поздно, Джим... давай завтра, хорошо?
– Но… ты говорил то же самое вчера!
– Да? Гм, точно. Ну... тогда слушай. Итак... Давным-давно, еще в XVI веке, называемом сейчас периодом Муромати — по имени улицы Муромати в Киото, где тогда находилась ставка сёгуна, жил в Японии знаменитый кузнец Мурамаса. Мурамаса ковал мечи, слава о которых простиралась далеко за пределами страны. А надо сказать, что выковать хороший меч что тогда, что сейчас — настоящее искусство. Иногда, чтобы создать его, у мастера уходило несколько месяцев! Неудивительно, что катана тогда была наивысшей ценностью в жизни самурая. И если, к примеру, воину пришлось бы выбирать между мечом знаменитого мастера — и богатым поместьем, самурай непременно выбирал меч.
Однако... мечи Мурамасы считались «злыми», «жаждущими крови» - и были известны случаи, когда они резали даже своих хозяев, если те не поили их досыта кровью врагов.
Жил в те времена и еще один великий мастер по изготовлению мечей — Масамунэ. Он был так искусен в ковке, что даже отказывался подписывать свои клинки — потому что их невозможно было подделать. Мечи Белого мастера Масамунэ считались «добрыми» - они беспощадно разили врагов, но никогда не приносили беду своим владельцам.
Как-то раз Мурамаса решил доказать, что он лучший кузнец в Японии... и бросил тем самым вызов мастеру Масамунэ. Мурамаса воткнул свою катану в дно ручья — и торжествующе захохотал: опавшие листья, влекомые течением воды, разрезались пополам — стоило им лишь коснуться лезвия.
Масамунэ, глядя на это, одобрительно кивнул - не пожалев похвал. А затем он воткнул в дно ручья свой меч. Кромка того была настолько острой — что разрезала надвое поток воды... так что ни один плывущий лист так и не смог коснуться клинка.
– Папа, значит, Масамунэ победил?
– Согласно легенде — да. Но на самом деле они не могли состязаться друг с другом — поскольку жили в разных эпохах... Масамунэ умер на двести лет раньше, чем родился Мурамаса. Так зачем я рассказал тебе эту легенду?
– Потому что, в конце концов, добро оказывается сильнее зла?
– Может быть и поэтому, Джим. Или потому, что ты должен знать: зло часто бросает вызов добру, и надо быть готовым принять этот вызов. А сейчас, Джеймс Фрэнсис Кларк - спать».

Джим — уменьшительное от имени Джеймс.
Сёгун (генерал, полководец, командующий) - в истории Японии сёгуны, формально назначаемые императорским двором, в действительности на протяжении длительного времени участвовали в реальном управлении страной (наряду с императорами) - с 12 века по 19-й.
Катана — длинный самурайский меч.


Глава 4.

Буэнос-Айрес, Национальная библиотека Аргентины, читальный зал им. Григорио Вейнберга (7 этаж).
20 июля 2011 года.

– Сеньор Энрике, рада вас видеть! Как поживаете?

Услышав возглас юной и весьма симпатичной сотрудницы библиотеки, белобрысый парень со стопкой журналов под мышкой неохотно прервал своё занятие. (А занят он был тем, что внимательно оглядывал огромный читальный зал, цепко выхватывая серыми глазами одинокие фигуры, склонившиеся над книгами... возможно, надеясь встретить кого-то из знакомых.) После секундного промедления - словно его мозгу нужна была пауза для переключения в другой режим - посетитель широко улыбнулся, приветственно помахал рукой и подошел к рецепции:
– О, очаровательная Аделаида, рад тебя видеть. Но разве ты не должна сегодня отдыхать?

Стройная muchacha (сегодня, в своей полупрозрачной белой блузке и черной, выше колен, слегка расклешенной юбке, она выглядела особенно соблазнительно) тряхнула гривой иссиня-черных волос и состроила печальную гримаску:
– Да, и я уже спланировала прогуляться с подругами по Флориде и Санта Фе, но синьор Алехандро опять заболел! Видать, судестада снова продул ему поясницу. И меня попросили его заменить.
– Что ж, Аделаида, все мы будем когда-то старыми, как Алехандро...
– Да, сеньор Энрике... но я не хотела бы состариться, стоя здесь на рецепции вместо него. Вы сегодня, как обычно, будете целый день изучать историю?

Посетитель посмотрел на неё задумчивым взглядом.
– Да, Аделаида, все как обычно. Хочу в следующем году поступить в Высшую школу коммерции.

При этих словах в глазах собеседницы зажглись озорные огоньки.
– Высшая школа Карлоса Пеллегрини? Я сама мечтаю там учиться. Сеньор Энрике, вы уже сейчас жених хоть куда, а когда станете богатым - многие девушки-портеньос будут мечтать о встрече с вами.
– И ты тоже будешь мечтать обо мне? - разговор вёлся всё ещё в шутливом тоне, однако подтекст начинал приобретать явно серьёзный оттенок; сам того не замечая, собеседник включился в древнюю любовную игру по завоеванию сердца избранницы. Впрочем, эту партию явно вела юная искусительница.
Щёки девушки вспыхнули.
– Каждая из нас мечтает о принце. Что касается меня... то мне нравятся умные светловолосые мужчины с серыми глазами, которые любят читать книги. И совсем не обязательно, чтобы мой возлюбленный был миллионером.

Затем, словно спохватившись, что наговорила лишнего, Аделаида напустила на себя серьёзный вид.
– Ой, я не могу столько болтать в рабочее время. Но если хотите, я могу помочь вам найти что-нибудь особенное...

Энрике сделал вид, что не расслышал двусмысленности в её словах; однако на этот раз он несколько дольше, чем это могло бы быть сочтено приличным, задержался взглядом на соблазнительной груди и стройных бедрах юной красотки. Затем снова посмотрел Аделаиде в ее огромные изумрудно-зелёные глаза – в которых застыло восхищение и, возможно… обещание?
– Ты освобождаешься в шесть вечера?
– Да, сеньор... ой, то есть да, Энрике.
– Тогда, пожалуй, я поработаю до шести вечера... а затем ты действительно можешь помочь мне найти что-нибудь особенное. Ты не против прогуляться со мной... ну, к примеру в Пуэрто-Ма-деро?

Девушка снова смущенно зарделась - но согласно кивнула головой.
Проводив мужчину влюбленным взглядом (тот устроился в глубине зала, лицом ко входу), joven радостно и немного озабоченно посмотрелась в зеркало, чуть поправила изящный серебряный кулон — и, покинув читальный зал, направилась в дамскую комнату для персонала. (Для чего ей пришлось пройти по внутреннему коридору, закрытому для посетителей.)
Убедившись, что все кабинки пусты - и закрыв входную дверь в туалет изнутри на ключ (снаружи она предусмотрительно вывесила табличку «Уборка») - девушка устало посмотрела в зеркало на свое отражение и поднесла ко рту левое запястье с массивными, согласно последнему крику моды, наручными часами «Кельвин Кляйн». Внешне они практически ничем не отличались от оригинальных, однако американскому бюджету обошлись раз в сто дороже - поскольку были под завязку напичканы всевозможными электронными устройствами, вроде рации с шифрованным каналом связи, только что, к слову, активированной. Одновременно с рацией включался прибор, подавляющий подслушивающие «жучки» противника - буде таковые окажутся поблизости. Почти не шевеля губами, девушка еле слышно произнесла:
– Это Сара, личный код Браво-3. Объект в квартире странника отсутствует, но обнаружен замаскированный сейф... на момент обыска - пустой. Также группа «Чарли» нашла у него дома не только кучу конспектов по истории войны, но и чертежи оружия… От стрелкового до танков, подводных лодок, ракет и реактивных самолетов. Да... и наброски по ядерному в том числе. Кстати, в квартире было несколько ловушек... две на входе и одна на окне... что тоже подтверждает вашу версию. Мы их обошли. Он... он довольно хитрый экземпляр. Вероятность девяносто процентов... да нет, пожалуй, теперь уже все девяносто девять, что в этот раз мы получили правильную подсказку. Встреча со странником — сегодня в шесть пополудни. Прошу вашего подтверждения...

...Спустя еще секунду Сара Конрад, двадцатипятилетняя (впрочем, с такой прической, фигурой и макияжем никто не дал бы ей и двадцати) сотрудница сверхсекретного американского подразделения с совершенно непримечательным названием «Отдел военных архивов» (возможности службы, напротив, были почти неограниченны — безо всякого преувеличения) оказалась у двери туалетной комнаты. Специалист по восточным единоборствам, окажись такой в этот миг в уборной, отметил бы, что она весьма искусно использовала тоби ваза — перемещение прыжком.
Мгновенно повернув ключ, Сара рывком её открыла.
Шорох, который она услышала секунду назад, принадлежал кошке, решившей вылизать себя почему-то именно в этом месте полутемного коридора. Больше вокруг не было ни единой живой души.
Предосторожность со стороны агента была отнюдь не лишней: судя по всему, санкционированная - еще в далеком 1948 году (!) - американским правительством операция «Орион» входила в финальную стадию. Особенность же разыгрываемой комбинации заключалась в том, что любая, даже, на первый взгляд, небольшая ошибка со стороны Сары Конрад (либо её коллег) могла иметь катастрофические последствия для всей мировой истории.
...Впрочем, оценить всю важность происходящих событий на тот момент не могла ни она, ни кто-либо другой на Земле, поскольку к несчастью, или, напротив, к счастью, ибо, как известно, «во многие знания - многие печали», люди не обладают даром предвидеть будущее.

Muchacha - девушка (исп.).
Флорида и Санта Фе - центральные улицы Буэнос-Айреса, известные большим количеством магазинов.
Судестада - так в Аргентине называют сильный прохладно-влажный юго-восточный ветер, дующий в период с апреля по октябрь; обычно судестада длится несколько дней подряд и сопровождается осадками.
Портеньос - полушутливое прозвище жителей Буэнос-Айреса, буквально - «жители порта».
Joven — девушка (исп.).
Пуэрто-Ма-деро — район фешенебельных ресторанов и магазинов Буэнос-Айреса.


Глава 5.

Восточная Пруссия, Гёрлицкий лес.
Ставка Адольфа Гитлера «Волчье логово» (Wolfsschanze).
1 февраля 1943 г.

– Генрих, почему я узнал об этом только сейчас? Почему?! Чем вообще занимаются ваши подчинённые?!!! Мои противники смеются надо мной — и всё благодаря вам! И не прячьте глаза, ради всего святого!

...Срываясь на крик и потрясая кулаками, Гитлер подбежал к письменному столу и, схватив первое, что попало под руку - подвернулось элегантное серебряное пресс-папье в форме орла - в бешенстве швырнул изящную вещицу через всю комнату. Ударившись об одну из дубовых панелей, покрывавших бетонные стены надземного бункера, пресс-папье с глухим стуком упало на персидский ковер.
Генрих Гиммлер вопросительно посмотрел на Бормана, но тот, словно не замечая его взгляда, продолжал чиркать крохотным карандашом в миниатюрном же блокноте с золотым обрезом.
Преуспевший в служебных интригах Мартин Борман смог убедить — надо сказать, без особого труда — вождя нации, что каждое слово того — перл мудрости и историческое наследие, не должное пропасть для потомков; тенью следуя за вождём и конспектируя его речи, а также умело поддакивая, Борман на правах летописца стал участником каждого совещания и каждой встречи Гитлера — а 12 апреля 1942 года особым приказом фюрера был назначен и его личным секретарём. Таким образом, хитрец из Вегелебена стал для Адольфа человеком совершенно необходимым, а в табеле о рангах - одним из влиятельнейших людей третьего рейха.
Вздохнув - господи, какое лицемерие со стороны этого жалкого карьериста... ведь только вчера мы обговаривали эту тему — и тогда партайгеноссе был само понимание - Гиммлер, обдумывая каждое слово, притом, что вчера, стоя перед зеркалом, он репетировал свою речь добрый час, начал:
- Мой фюрер, недостатки в нашей работе есть — мы их знаем, и мы с ними боремся. Да, вы совершенно правы - о том, что Рузвельт и Черчилль, а также члены Объединённого комитета начальников штабов США и Великобритании встретились и провели секретные переговоры в Касабланке, моим подчинённым действительно стало известно, увы, только после окончания этого, гм... мероприятия. Секретного мероприятия, мой фюрер. Однако... Даже если бы я узнал о переговорах за неделю до их начала — и этого времени нам никак не хватило для подготовки покушения на лидеров «Большой тройки». Однако - есть и добрые вести, мой фюрер.

...Услышав эту фразу, Борман поднял брови и настороженно глянул на рейхсфюрера (это они вчера не обсуждали). Однако теперь уже Гиммлер сделал вид, что не замечает вопрошающего взгляда заклятого друга.
- Добрые вести? - голос Гитлера немного смягчился. - Ну не тяните кота за хвост, что за привычка, Генрих! Какие добрые вести?
– Мой, фюрер, как нам также стало известно, на Касабланскую конференцию не смог прибыть Сталин. Мои аналитики считают, что причина этому — Сталинградская битва, где, к сожалению, нас преследуют временные неудачи. Но воистину: всё плохое — начало хорошего, как говорили еще в древнем Китае. Так и с неявкой Сталина - ряд вопросов конференции должен был остаться нерешенным, а, следовательно, в течение ближайших месяцев состоится новая конференция. К ней-то, мой фюрер, мы и будем готовиться. Но и это не все, мой фюрер...
...Здесь Гиммлер сознательно сделал паузу - и в комнате повисла звенящая (железобетонные стены бункера достигали трех метров в толщину, крыша - два метра фортификационного железобетона, плюс два метра земли и гранитные валуны; внутрь ни один посторонний звук не мог проникнуть по определению) и немного пугающая тишина.

– Ну, что у вас еще в рукаве? Доставайте свои тузы, Генрих, - похоже, фюрер окончательно смягчился, Борман же, напротив, обиженно засопел — он не любил проигрывать в аппаратных стычках.
– Мой фюрер, зная вашу занятость, я планировал попросить вас назначить мне специальное время... Чтобы я мог представить вам специальный доклад по проекту «Mjöllnir»... может, сегодня вечером... Однако, ввиду прозвучавших сейчас упреков, что мои люди зря едят свой хлеб... пожалуй, я доложу сейчас.
Вчера вечером, мой фюрер, в лаборатории Аненербе после трех лет исследований объекта произошел прорыв. Даже не знаю, как сказать... мы еще не придумали специальный термин для перемещения... В общем, офицер Мильх смог с помощью известного вам устройства мгновенно попасть в зону тропиков, мой фюрер! Это абсолютно точно — анализ воды, водорослей и микроорганизмов на его одежде показал, что офицер искупался в Тихом океане. Мильх абсолютно здоров, предварительное обследование не показало никаких отклонений в организме.

...Услышав ТАКУЮ новость, Гитлер словно впал в транс. Его глаза подозрительно заблестели, а взгляд устремился вдаль... в озарённое блистательными победами будущее! И даже Борман слушал, открыв рот.
Гиммлер вдруг ощутил, что не просто наслаждается произведенным впечатлением... о нет! Ощущение триумфа опьяняло и поднимало его, словно на крыльях. Борман вдруг показался ему мелким и незначительным, напоминая нахохлившегося - в сырой и холодный февральский день — деревенского воробья.

– Сейчас, именно в это время идет практически непрерывная серия опытов с целью откалибровать устройство. В Пенемюнде, мой фюрер, в эти дни вершится история рейха!
– Генрих... но это... это замечательная новость. Это просто великолепно! Сплюнем через плечо... Это позволит нам... - усевшись в кресло, Гитлер надолго задумался.

Борман и Гиммлер почтительно застыли (демонстративно не глядя друг на друга) - не смея тревожить покой вождя нации... особенно в момент, когда тот, вероятно, мысленно беседует с самой Никой - богиней победы. Наконец, фюрер поднял голову (было видно, что его настроение заметно улучшилось):
– Сколько времени займет эта ваша... калибровка?
– Сложно сказать, мой фюрер, - Гиммлер был осторожен. - Месяц, два... а возможно, и все четыре. «Сокрушитель» - дар богов... со всеми вытекающими плюсами и минусами. Могу только сказать, мой фюрер, что ради вас и фатерлянда мои люди делают возможным невозможное и...
– Да-да, разумеется, - Гитлер нетерпеливо оборвал его на полуслове (глаза его блуждали по комнате, не останавливаясь — было видно, что мозг вождя нации фонтанирует идеями). - Кто у вас занимается подготовкой ликвидации Рузвельта, Черчилля и Сталина?
– Оберштурбанфюрер Отто Скорцени, мой фюрер.
– Я верно понимаю - «Мьёлльнир» позволит нашему человеку оказаться в самом логове врага, беспрепятственно минуя охрану и все преграды?
– Абсолютно точно, мой фюрер.
– Тогда вот что... Я даю вам полгода, Генрих. Шесть месяцев — на доводку и подготовку. Через шесть месяцев я желаю, чтобы Рузвельт, Сталин и Черчилль были повешены в своих резиденциях... В спальнях! Повешены на рояльных струнах. Впрочем, для Черчилля, пожалуй, я сделаю исключение - его насадить под ребро на мясницкий крюк... И пусть их нации содрогнутся - узнав о мучительной и позорной смерти своих лидеров! А равно о моей, Гитлера, силе! - с этими словами Гитлер вскочил, потрясая кулаками. - Силе, почти равной мощи богов!

Генрих Гиммлер (1900 — 1945 г.г.) - один из главных политических и военных деятелей нацистской Германии (т.н. Третьего рейха); рейхсфюрер СС. Рейхсминистр внутренних дел Германии в 1943-1945 г.г. В 1942-1943 годах (в течение приблизительно полугода - с июня по январь) также возглавлял Главное управление имперской безопасности (Reichssicherheitshauptamt, сокр. RSHA — РСХА), куда в числе прочих управлений входило также 4-е — гестапо, и 6-е — политическая разведка. После краха нацистской Германии пытался бежать под чужой фамилией, был арестован британским патрулем и в сборном контрольном лагере покончил с жизнью, раскусив ампулу с цианистым калием.
Мартин Борман - один из главных государственных и политических деятелей нацистской Германии, с 1933 года — начальник штаба заместителя фюрера и рейхсляйтер, с 1941 года — начальник Партийной канцелярии НСДАП, с 1942 года — личный секретарь фюрера; также почетный обергруппенфюрер СС. К концу войны стал самым могущественным человеком в рейхе после фюрера. По официальной версии, во время неудачной попытки бежать из Берлина 2 мая 1945 года был тяжело ранен осколком снаряда и раскусил ампулу с цианистым калием.
Хитрец из Вегелебена — М. Борман родился в городке Вегелебен (провинция Ганновер, Германия).
«Большая тройка» - название коалиции союзников - США,Великобритании и СССР - в годы второй мировой войны с нацистской Германией.
Отто Скорцени(1908 — 1975 г.г.) — известнейший немецкий диверсант (гитлеровской Германии), любимчик Гитлера, оберштурмбанфюрер СС; прославился проведением спецопераций на территории противника.
Аненербе (Ahnenerbe — «Наследие предков») - организация, существовавшая в нацистской Германии в 1935-1945 г.г. Созданная поначалу как оккультно-идеологическая, с 1941 года была включена в личный штаб рейхсфюрера СС Г.Гиммлера и переориентирована на военные нужды, для чего на ее основе был создан Институт военных исследований, занимавшийся особо секретными видами оружия. После разгрома нацистской Германии лаборатория Аненербе была признана преступной организацией.


Глава 1 (продолжение).

Китайская Народная республика, Шанхай.
Дипломатическое представительство США.
Подземное убежище.
29 декабря 2128 года, 17 ч 35 мин (по местному времени).

– Готово, госпожа президент! Вашингтон на связи.

Лицо помощника президента США сияло.
– Как вы ухитрились? - недоверчиво поинтересовался Эндрю Скотт. - Неужели спутники связи уцелели? Но это... это невозможно...
– Нет, мы смогли задействовать старый транстихоокеанский оптоволоконный кабель. Его проложили еще лет сто назад — а работает! Просто гора с моих плеч. Не сумей я решить этот вопрос... непонятно было бы — зачем я вообще нужен.
– В общем-то... Да, примитивно... но в данных обстоятельствах это должно работать... Молодец, Билл, поздравляю!
На объемном экране, занимавшем одну из стен, появились лица вице-президента, министра МВД, шефа NАSA, спикера Конгресса и Председателя Верховного суда.
- Господа, обращаюсь к вам с тяжелым сердцем, - президент Льюис горько вздохнула. - Вы, должно быть, уже столкнулись с первыми — но далеко не последними последствиями взрыва нашего соседа по космосу.
Господин Перри, прошу вас доложить ситуацию в стране.

Министр внутренних дел (в черном кашемировом свитере грубой ручной вязки и довольно взлохмаченной седой шевелюрой) откашлялся.
- Извините, госпожа президент, за внешний вид... Меня подняли в полночь, и с тех пор в течение четырех последних часов нет времени даже... впрочем, неважно, госпожа президент. Итак, согласно моим данным... по состоянию на четыре часа ночи... я имею в виду время здесь у нас, на восточном побережье... Около девятнадцати процентов гражданского населения Соединенных Штатов, семьдесят шесть процентов личного состава вооруженных сил, почти половина сотрудников полиции и треть служащих федеральных органов власти США находятся сейчас в более-менее современных противоатомных убежищах. Доза облучения, которую они успели получить до размещения там — до тридцати миллизиверт, то есть в пределах неопасной разовой. До двенадцати процентов населения перемещены в различного рода укрытия и подвалы железобетонных домов. По мнению моих экспертов, в течение трех недель они суммарно получат от ста пятидесяти до двухсот пятидесяти миллизиверт — также допустимую разовую дозу, хотя и предельную. Увы, укрытий не хватает — так что задействуем все, что можно. К примеру, на Среднем Западе — даже убежища против торнадо и технические помещения под городскими и школьными бассейнами.
– Бассейнами? - Ребекка Льюис удивленно подняла брови.
– Да, госпожа президент. Вода хорошо задерживает радиацию, половинный слой ослабления — чуть более семи дюймов. Это означает, что при средней глубине воды в бассейне семь-восемь футов гамма- и рентгеновское излучение ослабляется в две тысячи раз. На самом деле получается несколько меньше, поскольку излучение имеет неприятное свойство огибать препятствия... но, тем не менее, все, что может хоть как-то минимизировать потери, нами учитывается.
– Что ж, господин министр, приятно видеть, что вы не выбиты из седла. В курсе ли население, что сверхновую нельзя наблюдать из-за риска слепоты?
– Непрерывно транслируем такое сообщение последние два часа с помощью интернета и кабельного телевидения! Как вы, должно быть, уже знаете, мобильная и радиосвязь полностью отсутствуют... Кроме того, организовано оповещение громкой связью и эвакуация школ и детских садов - этим занимаются совместные патрули из полиции, национальной гвардии и военных... используем автомобили «Центурион» из резерва министерства обороны — те самые, которые с противорадиационной защитой... Впрочем, смены всего по три-три с половиной часа, включая дорогу - поскольку радиация на поверхности сейчас зашкаливает. Личному составу отдан приказ следить за персональными дозиметрами... получившим двести двадцать миллизиверт — из убежищ более не выходить до завершения вспышки...
Проще всего с шахтерскими городками — население поголовно эвакуировано в шахты и рудники.
Работа в крупных мегаполисах продолжается, госпожа президент... Что касается маленьких населенных пунктов — с ними всё обстоит гораздо хуже. Зданий с тяжелыми железобетонными перекрытиями там почти нет, бункеров, как правило, тоже... И личного состава местной полиции для организации процесса не хватает. Мне только что доложили, госпожа президент, о потере управления во многих небольших графствах - шерифы покидают места несения службы, пытаясь спасти свои семьи. Пока, с помощью опять же интернета и старых проводных и оптоволоконных сетей, даем рекомендации населению продвигаться в ближайшие пункты эвакуации — либо решать вопрос на месте, используя знание местности. Годятся тоннели, убежища от торнадо, старые заброшенные железобетонные постройки... да даже пещеры и подземные системы дренажа.
– Хорошо, господин министр, продолжайте работу. NАSА?
– Гм, похвастаться нечем, госпожа президент, - угрюмо ответил директор агентства Чарльз Нельсон. - Вспышку мы проворонили, это уже понятно. Объяснения тому есть — но вряд ли сейчас время оправдываться.
– Пожалуй, соглашусь с вами, мистер Нельсон. Думаю, сейчас мы не станем искать виновных. Доложите текущую обстановку.
– Все спутники потеряны, госпожа президент. Связи с космическими телескопами также нет. Экипажи околоземных космических станций «Рональд Рейган», «Процион» и лунной «Пульсар-2» мы успели эвакуировать в течение часа после получения сигнала тревоги из нейтринной обсерватории. Орбитальные коммерческие гостиницы «Созвездие Южный Крест» и «Созвездие Близнецов» - аналогично. Теперь что касается лунного городка в кратере Бальбоа...

Однако Ребекка Льюис вдруг перестала его слушать... Лицо её исказилось — и, резко встав (кресло откатилось назад, едва не опрокинув старинную напольную китайскую вазу — стоявшую у запасного выхода), она сделала несколько шагов к стене-экрану:
– Господи... Джессика! Звездолет «Джон Гленн»! Скажите мне, Чарльз, что у них все нормально — и в целом конструкция звездолета рассчитана в том числе и на такие... пертурбации?

Шум в зале для совещаний мгновенно утих. Замолчал и директор NАSA — лихорадочно перелистывая страницы в своем наладоннике. Наконец, он поднял глаза:
- Простите, госпожа президент... У меня нет информации по «Джону Гленну». Последний раз капитан корабля Тим Сандберг планово выходил на связь еще 12 часов назад. Тогда они заканчивали торможение в районе орбиты Юпитера — используя его гравитационное поле. Следующий сеанс должен был пройти час назад... Но, как я уже говорил, космические телескопы, скорее всего, вышли из строя... а сотрудники наземных обсерваторий — в убежищах... Я хочу сказать, что у нас нет связи с ними — и нет никаких сведений о состоянии экипажа и систем корабля... В том числе нет данных по вашей дочери... прошу прощения, 1-му штурману «Джона Гленна» Джессике Льюис.
– Разрешите, господин президент? Оливия Свидман, майор аэро-космических войск, - раздался голос темноволосой (короткая стрижка а ля гарсон выгодно подчеркивала красивый овал её лица) девушки в летной форме «Хамелеон», с огромными, цвета вечернего неба, глазами. (До этого она неподвижно, с отрешенным видом сидела позади генерала Пейса.) Она произносила слова твердо, словно забивая гвозди. - Я привела в Шанхай «гиперзвук» с господином Скоттом на борту. Уверена, что ваша дочь в настоящее время жива, как и остальные члены экипажа звездолета «Джон Гленн».
– Продолжайте, - кивнула Ребекка Льюис.
– Я проходила подготовку как штурман-дублер... и хорошо знаю устройство звездолета. Защитные, они же спальные капсулы на «Джоне»... простите, всем присутствующим будет удобно, если я использую метрическую систему мер, да? Итак, стенки капсул – полтора метра «сэндвича» из свинца, вольфрама и титана – для защиты от всплесков гамма-излучения, плюс еще один слой для поглощения нейтронов — два с половиной метра полиэтилена. Спроектированы из расчета пребывания в дальнем космосе... где нет защиты магнитного поля Солнца, и тем более — Земли... зато случаются гамма-вспышки и сверхсильные потоки излучения из центра Галактики. Так что саму вспышку сверхновой ваша дочь и её коллеги переживут. Это — хорошая часть. Однако... - тут девушка вдруг запнулась.
– Однако? - сердце Ребекки Льюис снова сжалось.
– Если выкладки господина Скотта по силе излучения и ситуация по спутникам соответствуют действительности... а так оно, скорее всего, и есть... В общем, в настоящее время аппаратура космического корабля не рассчитана на взрыв сверхновой на расстоянии всего восемь и шесть десятых световых лет, госпожа президент. Боюсь, экипаж звездолета обречен — поскольку системы управления кораблем, навигации и связи выйдут... или, возможно, уже вышли из строя - из-за наведенной радиации... Насколько я знаю, усиление защиты корабельного оборудования предусматривалась - специальными экранирующими пластинами из бериллидов и сверхобедненного изотопа урана U-238. Однако, согласно проекту, это должны были сделать только на следующем этапе, через 14 месяцев - после возвращения на верфь, расположенную на Фобосе. А сейчас... Считалось, что это обычный испытательный полет! Планировалось только проверить работу сверхмощных ионных двигателей нового поколения и новой... новой системы... навигации...

Голос девушки вдруг сорвался, а глаза наполнились слезами. Генерал Пейс, поднявшись, успокоительно похлопал пилота по плечу:
– Ну-ну, майор... Держитесь. Нам всем сейчас нелегко.
– Да, но я... и Джессика... И... госпожа президент!
– Да, майор?
– Я знаю, что сейчас не время, но мне надо кому-то сказать... поделиться... Что касается Джессики... Последние несколько часов я только о ней и думаю...
– Я не понимаю вас, майор... как, вы сказали, ваша фамилия?
– Свидман, госпожа президент.
– Да, Свидман. Погодите... вы...
– Да, госпожа президент. Она и я... я знаю, что вы не приветствовали её выбор... и вообще не одобряете тройственные браки...
– О, так это вы, майор, её пассия? - в голосе Ребекки Льюис зазвучал металл. - Что ж... сейчас, пожалуй, самый неудачный момент… чтобы критиковать ультрасовременные взгляды моей дочери... и ваши... А равно новомодные штучки вроде брачного союза из двух девушек и мужчины... или двух мужчин и девушки... Однако, раз уж мы наконец-то познакомились... Вам следует знать – я и сейчас считаю, что моя реакция на ваш брак была единственно верной. Подобное, знаете ли, уже слишком и для меня, и для большинства американцев!
– Вот поэтому-то семь месяцев назад мы с Джоном и сыграли свадьбу с Джессикой без излишней шумихи, в кругу друзей... И если бы... если бы не моя с ней глупая ссора три месяца назад — она бы осталась со мной и Джоном на Земле, а не отправилась на испытания звездолета…в космос... который… Который вот-вот убьёт её.

«Джон Гленн» - название звездолета; Джон Гершель Гленн-младший (родился в 1921 г.) - первый американский астронавт, совершивший орбитальный полёт (облетел три раза земной шар в 1962 г.). После удачного приводнения стал национальным героем США.
Фобос — один из двух спутников Марса; диаметр 22,2 км. Период вращения Фобоса вокруг своей оси (как и в случае Луны с Землей) синхронизирован, то есть Фобос всегда повернут к Марсу одной стороной.
Бериллиды — широко используемые в аэрокосмической технике сплавы химического элемента бериллий с другими металлами, обладающие при малом весе (легче алюминия) даже большей прочностью, чем специальные сорта стали.
U-238 — практически нерадиоактивный (период полураспада — 4,5 миллиарда лет) изотоп урана. Является побочным продуктом при производстве оружейного урана - U-235. Обладает высокой плотностью (19,1 г/куб.см) — на 67% выше, чем у свинца (11.34 г/куб.см), при этом останавливает поток радиации в 9 раз эффективней, чем свинец.

[олле бьерклюнд]

Глава 6.

Германия, испытательный полигон Третьего рейха Пенемюнде, сектор HVR-1.
19 апреля 1944 г.

Тишина в подземной лаборатории давила. Мужчина в темном партикулярном костюме, до того неподвижно сидевший в глубоком черной кожи кресле, слегка повернулся и бросил взгляд на настенные часы, украшенные имперским орлом. Однако стрелка будто бы замерла на римской пятерке. «Надо распорядиться, чтобы заменили на другие, нормально тикающие, иначе скоро на этой десятиметровой глубине нам начнут мерещиться призраки», - подумал он, машинально поглаживая закрученные на концах пышные усы. Затем снова уставился в центр комнаты, где на подставке из специального сплава стали, покрытой никелем (разумеется, со свастикой в центре; символам Гиммлер придавал не меньшее значение, чем сам фюрер – полагая, что те являются чем-то вроде ворот между мирами) покоился странного вида предмет. Ничего! Тот словно умер... если только такое слово применимо к изначально неживому.
Мужчина встал, неприятно поразившись хрусту в суставах, и сделал несколько шагов вдоль стены бункера. Казалось, он боится приближаться к этому устройству, равнодушно отливающему металлической синевой метрах в десяти от него. «Черт тебя подери!» - мысленно выругался он. Однако легче не стало. Кто-кто, а уж он-то знал, на что способна это... эта... эта дьявольская штуковина, получившая имя «Мьёлльнир».
Еще три года назад, сразу после того кошмарного фиаско с миссией обер-лейтенанта Шмунка, вокруг «Мьёлльнира» на всякий случай быстренько соорудили дополнительное ограждение, герметичный куб из пулестойкого стекла - эдакую комнату в комнате... Однако в глубине души все (ну, или почти все) догадывались: в устройстве скрыты такие силы, что, пойди что-нибудь не так, оно сомнет эти бронестёкла, как ярмарочный силач — пустую яичную скорлупу...
...Кто окрестил «Молотом Тора» объект, в далеком уже тридцать девятом году в обстановке строжайшей конспирации доставленный из затерянного в горах небольшого тибетского монастыря экспедицией оберштурманфюрера Эрнста Шеффера, было уже и не вспомнить.
Льстецы приписывали Гиммлеру, хотя рейхсфюрер, несмотря на респектабельный и интеллигентный внешний вид (близорукость, и, как следствие, профессорского вида очки рождали обманчивое впечатление эдакого добродушного дядюшки) был скорее мясником, чем поэтом – даром что он имел степень доктора философии (и даже защитил в 1922-м диссертацию по истории драматургии).
Сами же участники экспедиции осторожно поговаривали, что слово возникло словно бы само собой — еще в Непале, когда они осматривали объект, подготавливая его к транспортировке.
Так или иначе, но название прижилось.
Предмет был столь необычен («нечеловеческий», - вот, снова мелькнуло в голове это слово!), что первые два месяца к нему даже не пытались прикоснуться - только рассматривали. Параллельно группа криптологов начала работу над расшифровкой надписей на «Мьёлльнире» (беспорядочная россыпь ста двадцати восьми светлых, темных и блестящих, как кварц, пятиугольников, площадью около трех квадратных сантиметров каждый, и несколько тысяч таких же пятиугольников – но размером на порядок меньше, больше всего походил на узор на коже анаконды). Однако в результате кропотливой работы «язык Атлантиды» (Шеффер настаивал на теории, что объект был создан в Атлантиде около десяти тысяч лет назад... что ж, версия была не хуже иных прочих) вскрыть так и не удалось; в сухом остатке пришлось опираться на его Величество случай — то есть начать наугад нажимать на кнопки «Мьёлльнира» (или чем бы там ни были эти углубления с загадочными узорами), фиксируя в лабораторных журналах каждый шаг и вообще каждый чих.
...В марте сорок первого года рейхсфюрер настоял на «практическом этапе исследований». К этому времени в испытательном бункере (а значит, и в рейхсканцелярии, ибо именно туда уходили еженедельные отчеты) уже знали: «Мьёлльнир» способен заставить куда-то на некоторое время исчезать различные предметы, включая живые организмы (первое время таковыми были насекомые, чуть позднее - белые лабораторные мыши).
Разумеется, даже сам по себе этот факт был сенсационным, и при других обстоятельствах (то есть, не будь эти исследования совершенно секретными) имена ученых, работающих с «Мьёлльниром», уже вошли бы в анналы мировой истории науки. Однако шла война, и вопрос стоял сугубо прагматично: интересы рейха превыше всего, остальное — суета сует; впрочем, на награды в рейхсканцелярии не поскупились, однако одновременно требовали и результат, ожидая нечто грандиозное — но результата-то как раз и не было. Напротив, наблюдалась проблема размером с Эверест: так, насекомые просто пропадали невесть куда из плотно закрытых емкостей; что же касается мышей, то иногда, и даже довольно часто, грызуны возвращались оттуда еле живыми или вовсе мертвыми! (Откуда именно, тоже оставалось загадкой: отправленные несколько раз подряд работающие кинокамеры абсолютно ничего не записали; эксперты, в свою очередь, уверяли, что техника исправна.) Что самое неприятное, причина смерти «подопытных образцов» не носила никакой системы, другими словами, была самой разной — от замерзания до удушья. А два раза подряд на том месте, где недавно резвился симпатичный пушистый зверёк, оказывалась горстка углей.
Несмотря на это, а возможно, именно из-за этой неопределенности, Гиммлер отдал письменный приказ: не мешкая дальше, включить в программу испытаний людей.
По некоторому размышлению, подключили Вермахт.
(Рисковать жизнями офицеров СС — по крайней мере, на данной стадии, не гарантирующей успех - Гиммлер запретил. Не рискнули ставить опыты и на заключенных врагах рейха; предполагали, что отправленный, подобно насекомым, мог тоже кануть в неизвестность - что ставило под сомнение не только смысл эксперимента, но и, что не менее важно, сохранение режима секретности проекта в целом. Еще больше опасались - мистиков в рейхсканцелярии было более чем достаточно - что смертник вернётся со сверхспособностями.)
Мужчина невольно представил, как из стеклянной комнатки наружу протискивается мускулистый парень в костюме Бэтмена и едва сдержал истеричный смех.
Поскольку приказ Гиммлера был недвусмысленным и обсуждению не подлежал, спустя тридцать два дня после его получения на небольшую подставку перед вогнутой частью артефакта, своей геометрической формой больше всего напоминающего цилиндр (к слову, иногда объект звали и цилиндром – но только непосредственно здесь, на испытательной площадке; упоминать даже в официальных отчетах реальную геометрическую форму «Мьёлльнира» категорически запрещалось), поднялся обер-лейтенант Абвера Ганс Шмунк. Рабочая теория на тот момент подразумевала, что «Мьёлльнир» перемещает вещи в пространстве, так что опыт готовили тщательно, продумывая каждую мелочь - исходя из этой предпосылки.
Для парня сшили особую форму, которая защитила бы его даже в пятидесятиградусный мороз (невыразительные хлопковые летние брюки и рубашка под термокомбинезоном, напротив, были самыми заурядными, купленными агентурой в Канаде). Также было решено снабдить Ганса лётным кислородным прибором (баллона хватало лишь на полчаса, однако большую массу — с учетом остальной амуниции — даже этот специально тренированный офицер просто не смог бы нести на себе сколь-нибудь долго). У баллона было и другое предназначение: с его помощью - в случае приводнения - Ганс в течение нескольких секунд мог надуть небольшой спасательный плот.
Подумали и о связи, как же без этого - сигнал портативной, но достаточно мощной длинноволновой рации Шмунка уловили бы на расстоянии в пару тысяч километров (правда, аккумулятор при работе в полную силу сел бы максимум через час — но связисты проекта «Молот Тора», дежурившие круглосуточно, заверили, что позывные «Кондор» уловят практически сразу).
Оружие — американский «Томпсон» (любимое оружие американских гангстеров… а впрочем, кому, как не им, знать толк в огневой мощи!) с пятью барабанными магазинами по пятьдесят патронов и американский же «Кольт Питон» с сотней патронов калибра .357 Магнум для ближнего боя (стрелял Шмунк, что твой ковбой — попадая из своего «Парабеллума» с пятнадцати-двадцати шагов в любую часть тела движущегося противника на выбор).
…В любом случае, возможности «Мьёлльнира» только предстояло изучить – так что, вне всякого сомнения, успехом посчитали бы и «перемещение» Ганса в комнату, соседствующую с испытательной площадкой. Однако одновременно лелеялись куда более честолюбивые мечты, верхом которых считалась телепортация Шмунка в США или Канаду; в таком случае Ганс, выросший в Америке в семье немецкого дипломата и имеющий выговор чистопородного янки — о да, сэр, не сомневайтесь! - должен был выбросить пистолет-пулемет подальше и выдать себя за гражданина Соединенных Штатов. Синего цвета паспорт с Большой печатью США на имя Макса Бланка и две тысячи в американской валюте (слегка потрепанными купюрами по двадцать долларов) делали эту легенду практически безукоризненной. Вернуть же парня на родину должна была местная резидентура — для начала переправив Шмунка с его американским паспортом из Штатов в нейтральную Швецию, а оттуда — в Швейцарию, граничившую с рейхом.
(Почти так же серьёзно, по крайней мере, в рейхсканцелярии, относились и к возможности попадания в некие потусторонние миры: на этот случай Ганса инструктировал лично Гиммлер.)
Как и сотня подопытных мышей до него, Шмунк исчез.
Вернулся он (вернее, то, что от него осталось) через две минуты.
Спина обер-лейтенанта (кроме той её части, что была прикрыта ранцем), превратилась в уголь. Передняя же часть тела, включая лицо (слава Богу, глаза несчастного были закрыты), наоборот, была переохлаждена до стеклоподобного состояния. В правой руке, закрытой термоперчаткой, Шмунк успел зажать (очевидно, рефлекторно) странного вида смесь песка и пыли серого цвета. Вскрытие показало, что умер он очень быстро, в течение буквально пары секунд. По словам патологоанатома, перед смертью Шмунк пытался закричать, но не смог — та часть его легких, что не успела обуглиться, почти моментально превратилась в лёд.

Эрнст Шеффер (1910 — 1992 г.г.) - немецкий ученый-тибетолог, оберштурманфюрерСС, руководящий сотрудник лаборатории Аненербе.
Атлантида — легендарный остров (или даже целый континент), населенный цивилизацией атлантов - якобы находившийся в Атлантическом океане; в результате катастрофы опустился на морское дно.
Абвер - войсковая разведка и контрразведка Вермахта (сухопутных частей вооруженных сил нацистской Германии).


Глава 7.

Нью-Йорк, Бруклин, восточная оконечность Брайтон Бич авеню.
18 апреля 2012 г.

В очередной раз взглянув на монитор, отображавший обстановку снаружи, командир штурмовой группы FBI SWAT, временно приданной подразделению С-24 (то есть Отделу борьбы с русской организованной преступностью нью-йоркского управления ФБР) агент ФБР Джеймс Кларк (блондин, рост – шесть футов, вес – сто шестьдесят один фунт, цвет глаз – серый; умён, амбициозен) ахнул и тихо выругался.
(Строго говоря, это было совершенно напрасной предосторожностью — сделанный по особому заказу штабной автомобиль, замаскированный под фургон местной телефонной компании, был звуконепроницаем — так что внимание прохожих не привлекло бы, даже начни Кларк подражать в полный голос Карузо или Крису Такеру.)
Эрик Олдмен (его заместитель), также известный среди товарищей как «Синяя Борода» (в свой тридцать один год лет он успел жениться и развестись три раза), оторвался от изучения словаря русского преступного жаргона. (Эту книжечку карманного формата он везде таскал с собой вот уже три месяца, штудируя при каждом удобном случае... в том числе — сидя на унитазе.) И тут же чертыхнулся вслед за Кларком:
– Дьявол меня побери… или йопп игомать, как говорят русские. Мне кажется, или я действительно вижу пять «Range Rover» вместо двух? И почему же, интересно знать, группа слежения до сих пор не предупредила нас об этом?
И — после секундной паузы:
– Да, не хотел бы я сейчас оказаться на месте Мартинеса и Переса...

...Три недели назад агенты под прикрытием Джон Мартинес и Эмилио Перес, выдавая себя за представителей одного из мексиканских наркокартелей, смогли выйти на контакт с русской бандой (недавно заявившей о себе в Бруклине серией жестоких наездов и расправ) - и заказать у братвы пять (!) переносных зенитно-ракетных комплексов SA-24 «Grinch» российского производства. (Те самые, которые русские называют ЗРК «Игла-С».)
(К ужасу обывателей, каждая из этих установок могла запросто сбить пассажирский «Боинг» на высоте до десяти тысяч футов и на дальности почти четыре мили... а трех SA-24, пожалуй, хватило бы, чтобы доставить проблемы борту «номер один» - при том что самолет президента имел противоракетную защиту.)
В настоящее время Джон и Эмилио, ожидая своего «выхода на сцену», с хмурыми лицами восседали в кожаных креслах шикарного - согласно статусу «людей из картеля» - белого «Мерседес ML 63» (на заднем сиденье матово отблескивал здоровенный алюминиевый кейс, набитый деньгами - восемьсот тысяч долларов США купюрами по двадцать, пятьдесят и сто баксов; все банкноты были помечены специальным составом, оставляющем невидимый - при обычном свете - след на руках всякого, кто вздумал бы их коснуться): операция «Антициклон» входила в заключительный этап, предполагавший арест участников русской группировки.
...Вокруг места засады (одна из видеокамер выхватила, увеличивая в размерах, вывеску магазина на углу Брайтон Бич авеню и Брайтон 12-й стрит – «Золотой ключик»; надпись, сделанная кириллицей, ничего не говорила Кларку; то есть он немного говорил по-русски, а фразы вроде «Вы арестованы», «Выходите с поднятыми руками», и, само собой, «предупреждение Миранды» мог произнести и вовсе без акцента, но до чтения одноименной книги Толстого дело как-то не дошло) рассредоточилось полдюжины снайперов (Федеральные агенты задействовали чердаки и пару пустовавших квартир.)
Еще трое оперативников были загримированы под бомжей - меланхолично собирающих пустые банки из-под содовой; шестеро изображали праздношатающуюся публику. На окрестных крышах две группы наблюдателей пытались вычислить вражеских стрелков, а также весьма вероятную разведку «русских».
Учитывая, что bratki (так называли себя сами русские) «набили стрелку» в достаточно людном месте, группе захвата было предписано - в случае перестрелки - использовать патроны пониженной мощности (пуля, попав в преступника, в нем и оставалась, а не летела дальше, пробивая на своём пути еще пару гражданских лиц).
Короче, все шло более-менее по утвержденному в центральном офисе сценарию - вплоть до нынешнего момента, когда вместо ожидаемых шести (ну, максимум восьми!) бритоголовых, по русской моде, «качков», из черных «Range Rover» вывалило полторы дюжины.
- Если дело дойдет до стрельбы, здесь может начаться третья мировая... - угрюмо заметил «Синяя Борода», застегивая бронежилет.
Переговоры со старшим агентом Брэдвиком - штабной фургон руководства был припаркован в сотне метров, напротив театра «Миллениум» - оказались бесполезными: Кларку напомнили, что бремя командования потому и называется бременем, что предусматривает груз принятия решений. Посему последовал краткий и лихорадочный мозговой штурм «Отменить операцию? И потом ждать, где и когда выстрелят эти самые «Иглы»? Начать - и нарваться на шквальный огонь из русских «калашниковых» калибра 7,62?». По итогам блиц-совещания решено было все-таки продолжать.
...Пауза затянулась. Наконец, Мартинес и Перес степенно вышли из машины (а куда им было деваться?) и начали долгий ритуал (который у русских занимает чуть больше времени, чем у латинос, но меньше, чем у итальянцев) пожимания рук и похлопывания по плечам.
Через пять долгих минут русский «brigadir» наконец-то подвел агентов к одной из машин и гостеприимно распахнул заднюю дверь. Еще через полминуты Мартинес снял солнцезащитные очки и, часто закивав головой (условный знак, означавший — у русских действительно «Grinch», а не «фуфло»), отошел к своей машине и с видимым усилием - содержимое весило почти сорок фунтов - вытащил из неё кейс с деньгами.
Дальше медлить было нельзя. Джеймс, накинув поверх бронежилета защитного цвета куртку, на днях купленную по каталогу (149$, плюс федеральный налог), выбрался из своего фургона и, стараясь походить на обычного прохожего, вразвалку направился к машинам «братков».
Когда до бандитов осталось три десятка шагов, Кларк негромко, словно продолжая разговор по мобильному, произнес в микрофон «Всем внимание, две секунды!», затем - «Одна секунда», и, наконец, «Начали!» - после чего заорал (разумеется, сначала на английском, и лишь потом - на русском), вытаскивая и показывая на ходу жетон:
– Операция ФБР! Всем поднять руки и не сопротивляться!
Его голос многократно усилили два громкоговорителя, замаскированные соответственно под почтовый ящик и под сломанный автомат по продаже газет. (Именно возле них сначала припарковались Мартинес и Перес, а затем — и братки.) Ноу-хау Кларка... хотя, если честно — конструкция была не из сложных; из оригинального - разве что дополнительные инфразвуковые сабвуферы: подразумевалось, что у преступников в буквальном смысле затрясутся поджилки.
...План сработал - слегка оглохшие бандиты, остолбенев, уставились кто на него, кто (таких было большинство) - на источник звука... что позволило Мартинесу и Пересу незаметно и беспрепятственно свалить за ближайшее укрытие. (Им послужил свой же «мерседес», дверцы которого были предусмотрительно бронированы кевларом.) Использовал всеобщее замешательство и Кларк — заняв более удобную, нежели открытое пространство, огневую позицию.
Одновременно взвыли сирены - и спустя несколько секунд улицу заполнили автомобили с вращающимися проблесковыми маячками (высыпавшие из них оперативники в тяжелых бронежилетах и противопульных шлемах с надписями «FBI» ощетинились «ремингтонами», пятисотыми «моссбергами» и, конечно же, весьма популярными в таких ситуациях «H & K 416» и Colt CAR-15).
Только тут бандиты пришли в себя и потянулись было за оружием — однако, услышав в довершение ко всему еще и звук винтов вертолета (тот держался в сотне ярдов над ними; отчетливо были видны двое стрелков, приникших к окулярам своих снайперских М-14), начали поднимать руки.
...Внезапно двое русских, стоявшие всего в десятке метров от Кларка (решив очевидно, что у них есть шанс прорваться) бросились в его сторону, на бегу доставая (первый - из кобуры на поясе, второй - из под левой подмышки) блестящие «кольт магнумы».
Джеймсу невольно показалось, что у него дежа-вю — настолько эта ситуация походила на его первое задержание (разве что тогда молодчиков было трое). В тот раз парни (так же похожие друг на друга, словно близнецы, вернее, тройняшки… очевидно, из-за стриженых голов) пришли в сознание только спустя минут десять: к счастью для Кларка, он ничего им не сломал... ну, почти ничего; в противном случае пришлось бы исписать дюжину многостраничных формуляров, обосновывая очевидную необходимость применения силы.
(В возрасте трех лет он оказался с родителями на Окинаве - куда после очередного повышения перевели служить отца, подполковника ВВС США.
Не сказать, чтобы Кларк-старший уделял воспитанию сына все свободное время... как, собственно, и мать, работавшая на базе переводчиком; другое дело — физическая подготовка! Так что в местную — и довольно знаменитую - школу окинава-тэ «Синдо-рю» его отдали еще в четыре года.
Когда Джиму исполнилось девять лет, семья снова переехала, на этот раз на базу ВВС США в Германии - Рамштайн; спустя месяц Джеймс продолжил тренировки, на этот раз - у одного из учеников легендарного Ханаширо Найто.
К своему совершеннолетию Джеймс получил из рук учителя именной черный пояс. Еще через пять лет после возвращения в Штаты ему был присвоен второй дан по карате.)
Тем не менее, превращать нынешний арест в гладиаторские бои Джеймс не собирался. В конце концов, он слишком стар (тридцать лет!), чтобы рисковать зря… и дома его ждёт Айрин.
Молниеносно вскинув тэйзер М-26 (не то чтобы ему было жалко члена банды, а только грохот выстрела мог спровоцировать остальных русских открыть огонь... что было, мягко выражаясь, нежелательным), он навел его на ближайшего противника и нажал на спуск. Легкий хлопок - и парень, взвыв, шумно, словно мешок с картофелем, грохнулся на асфальт (добро пожаловать в «Большое яблоко»). На второго Кларк навел штатный «Glock 22» - угрюмо озираясь на приятеля, тот бросил оружие в сторону и улегся на асфальт лицом вниз, привычно закрывая руками голову.
...Через минуту все было кончено. Правда, совсем уж избежать перестрелки не вышло. В момент, когда агенты уже рассаживали арестованных «русских» по своим машинам, из заднего «Range Rover» («Его что, никто не проверял?!») неожиданно выкатились двое русских отморозков (если верить словарю русского жаргона, их следовало называть именно так; позднее было установлено, что это некие Павел Крюков по кличке «Крюк» и Семен Лугин, погоняло «Луженый», успевшие по дороге на стрелку вынюхать по паре дорожек коксу... неудивительно, что торчки вдруг вообразили себя ковбоями), начавших палить во все стороны. К счастью, в руках у них оказались не грозные АКМ, а «Стечкины» - оружие хоть и мощное, но не сравнимое со штурмовым автоматом. С ними быстро разобрались - однако пришлось записать в пассив «Антициклону» расколотую витрину ювелирной лавки и подстреленную мочку уха у уличного продавца мороженого, находившегося вообще в двухстах ярдах. (Торговец быстро отошел от шока и уже успел, зажимая ухо быстро пропитавшимся кровью полотенцем, пообещать окружившим его зевакам засудить нью-йоркское полицейское управление и управление ФБР, вместе взятые.)
...Еще одна пуля из Стечкина пролетела все положенные ей четыре с небольшим сотни ярдов и на излёте пробила лобовое стекло припаркованного у обочины черного «Линкольн-Навигатора», принадлежащего некоему Николаю Лаврентьеву - широко известному в узких кругах Бруклина как «Коля-Магадан» или «Коля-Маленький». (Николай Лаврентьев весил сто двадцать кг, большую часть из которых наел уже тут, в Штатах.)
Обнаружив (ближе к вечеру, по возвращению из гостей) в «лобовухе» новенького, как говорится, «муха не срала», внедорожника, удачно отжатого за долги у «лоха», весьма заметную дыру - а спустя пару минут и выковыряв из обивки водительского кресла кусок свинца - недавно разменявший «полтинник» криминальный авторитет с Брайтон-Бич, эмигрировавший в Америку еще в начале бурных девяностых, принял данный факт близко к сердцу, посчитав пулю от Стечкина за наезд не по понятиям со стороны конкурентов.
(Что касается понятий, Николай Васильевич не без оснований считал себя человеком, зело в них сведущим - все-таки на исторической родине, еще в СССР, успел сделать в места не столь отдаленные две ходки, а именно в Сольвычегодск и в «солнечный Магадан». Соответственно, за разбой он осидел в общей сумме девять лет. На зоне проявил себя как «отрицала» и вообще имел вес, за что был администрациями колоний нелюбим и многократно помещался в БУР и ШИзо; однако теперь, спустя столько лет, «разваленную дерьмократами великую страну» вспоминал с ностальгией и в кругу знакомых считался русским патриотом — что, правда, не мешало ему обувать в карты «заезжих фраерков» из России и прессовать бывших соотечественников, подвизавшихся в Бруклине на ниве мелкой лоточной торговли, навязывая им «крышу».)
Имеющий приобретенную еще в лагерях привычку не спускать такие косяки с рук, тем же вечером «Коля-Магадан» выследил и проломил битой голову 35-летнему Василию Дергунцову по кличке «Якут» - поскольку по всем раскладам выходило, что именно тот из куража и излишней борзоты стрельнул во «вражеский» «Линкольн», пока «Коля-Магадан» «культурно отдыхал» от трудов праведных в квартире местной проститутки Кати Студёновой по прозвищу «Студентка» (каковая, к слову, пригласила, по просьбе Коли-Маленького двух подружек - только-только закончившую школу китаянку Линг Ли и её одноклассницу - мексиканку Кончиту Ромеро; Николай Лаврентьев отчасти уважал американский образ жизни, а посему не хотел, чтобы его хоть кто-то мог заподозрить в расизме; более того, если позволяли обстоятельства, «Коля-Магадан» посильно укреплял «дружбу между народами» — в данном конкретном случае заставив девиц делать друг другу куниллинг, пока он по очереди «жарил» их во все отверстия).
Впрочем, поскольку по поводу прилетевшего «подарка» «Коля-Магадан» заявлять в полицию не стал, то этот эпизод — с пулей от «стечкина», повредившей его машину - так и остался незамеченным широкой публикой, и в полицейский рапорт по вышеозначенной причине также не попал.
...Синхронно вздохнув (стрельбы в достаточно людном месте, повлекшей ранение «гражданского лица», избежать не удалось... очевидно, предполагалась выволочка; с другой же стороны, Мартинес и Перес были живы и здоровы, а все русские мафиози - взяты с поличным за незаконную торговлю запрещенным на территории США оружием и еще полдюжины федеральных преступлений), Кларк и Олдмен отправились в управление для выполнения ненавистной части своей работы — составления многостраничных отчетов о проведенной операции.



Глава 8.

Вашингтон (округ Колумбия), Штаб-квартира Управления стратегических служб (УСС) США.
20 июня 1943 г.

Начальник УСС Уильям Донован перечитал донесение и шумно вздохнул. «Дикий Билл» (это прозвище он получил еще в первую мировую и с тех пор оно прилипло намертво — при том, что в общении Донован был спокоен и приятен, никогда не повышая голоса при разговоре ни с друзьями, ни с подчинёнными... тем более с подчиненными!) ненавидел подобные «сюрпризы», хотя по роду службы сталкивался с ними постоянно.
Не был исключением и сегодняшний день. Сначала дурные новости из президентской администрации, где он с утра пораньше присутствовал на очередном совещании. После мероприятия Донован задержался и почти пятьдесят минут (по меркам Белого дома и с учетом военного времени — роскошь!) беседовал с помощником президента Гарри Гопкинсом. Обсуждали будущее УСС. Вскользь Гопкинс передал разговор президента с директором ФБР Эдгаром Гувером: последний был крайне раздражён: «видит бог, я уважаю Билла, но в его ведомстве окопались коммунисты!» (Франклин слушал внимательно, не возражал).
...Незаурядный аналитик и организатор, возглавляющий мощнейшую разведслужбу, Донован легко просчитал неминуемую победу союзников - так что идея создания после окончания войны постоянного разведывательного органа на основе УСС не только, что называется, витала в воздухе, но и начала Донованом проговариваться; само собой разумеется, ФБР и разведсообщество военных ведомств почти сразу узнали об этом, а узнав, не пришли в восторг, но напротив, стали совать палки в колёса — конкуренция была жёсткой, и это ещё Донован был человеком Рузвельта, другого бы выдавили из обоймы в два счёта.
Строго говоря, Гувер подозревал в симпатиях к левым многих, включая самого президента... к счастью, пока баланс сил соблюдался - Рузвельт, со своей стороны, так же не доверял бессменному директору ФБР, будучи осведомленным о президентских амбициях последнего.
(К весне 1936 года Эдгар Гувер вбил себе в голову, что популярен не менее Рузвельта. Уверовав в это, он поручил своим самым доверенным агентам сверхсекретную миссию: под разными второстепенными предлогами встретиться с полицейскими начальниками в различных штатах США и прощупать почву… На предмет - готовы ли они и их люди поддержать Гувера, случись тому выдвинуть свою кандидатуру в президенты. Разумеется, Рузвельт незамедлительно узнал об этом. Что же касается собственно результатов этого тайного опроса, они были сродни ледяному душу - и обескураженный Гувер отступил.)
И вот теперь — эта шифровка из Берна с грифом «Срочно! Совершенно секретно. Только в одном экземпляре». Генерал сделал глоток содовой и прокашлялся, подсознательно отдаляя принятие сложного решения. Поёрзав и усевшись поудобнее, он снова склонился над листом бумаги.

«Тому, кого это касается - из регионального отделения УСС в Берне.
От источника «Джордж Вуд», зарекомендовавшего себя как надёжный, поступила информация о секретных испытаниях немцами нового вида оружия. Предположительно, устройство должно позволить практически мгновенно перебросить человека (либо людей, до отделения) и вооружение в любую заданную географическую точку в радиусе до 3-5 тысяч миль. Техническую сторону курирует некто Зиверс. По нашим сведениям, именно он возглавляет лабораторию Аненербе (Ahnenerbe) (краткую справку на него с вновь поступившими обновлениями прилагаю). Необходима консультация наших специалистов, в кратчайшие сроки, на тему: реально ли вышеописанное, с целью отсечения возможной дезинформации. В настоящее время прилагаем усилия для выявления местонахождения объекта. Агент 110».

Фраза «тому, кого это касается» означала, что изначально закодированное в три каскада послание адресовано лично Доновану. После предварительной обработки донесения с такой пометкой поступали непосредственно Дэвиду Брюсу, помощнику Донована, который и вскрывал их предпоследним ключом (последний был, разумеется, у генерала; газетчики, однажды прозвавшие его «Билл по прозвищу «Т-с!», об истинных масштабах режима секретности в УСС даже не догадывались).
Псевдоним «агент 110», в свою очередь, принадлежал руководителю отделения УСС в Берне Аллену Даллесу.
Донован потёр затылок (не выспался, встать пришлось в четыре утра, время поджимало), затем достал из кармана кителя зажигалку «Зиппо» в золотом корпусе (подарок представителя британской разведки в США Уильяма Стивенсона, с ней он никогда не расставался, считал талисманом). Специальная, обработанная нитроглицерином бумага исчезла с лёгким хлопком, почти не оставив пепла. Донован подумал еще несколько секунд (глубокие морщины прорезали лоб; время, чертово время... его не остановить и уж тем более не повернуть вспять... и шестьдесят один год — далеко не шутка, сколько ни принимай витамины и ни плавай в бассейне по утрам), представил себе отделение немецких десантников, с оружием наперевес бегущих по стриженому газону к Белому дому — и, передернув плечами, нажал кнопку селектора:
- Дэвид? Подготовьте мне встречу с парой физиков, не позднее девяти вечера. Нет, не из наших, наших я знаю, нужно копнуть глубже. Интересуют те, кто завязан на изготовление «штуки». Место должно быть удобное. Если для этого надо будет вылететь, подготовьте самолет.

...Словосочетание «удобное место» имело весьма конкретный подтекст и означало, что к месту встречи посторонний не подойдет и на пушечный выстрел. Нацисты, конечно, издыхали... но считать их разведку выдохшейся оснований не было. Никак нет, господа, только не это. Что же касается «штуки», то этим кодовым словом посвященные называли бомбу особо повышенной мощности, над созданием которой группа учёных работала в Лос-Аламосе последние несколько лет; само собой, информация относилась к совершенно секретной.
(А уж о том, что речь идёт о принципиально новом, ядерном оружии, разработанном на основании последних достижений в теоретической физике, вне Лос-Аламоса и вовсе знали лишь президент США и его ближайшее окружение. Относился к таковому окружению и глава УСС Уильям Донован.)

Начальник УСС Уильям Донован - Уильям Джозеф Донован (1883-1959 г.г.), американский юрист, во время 2-й мировой войны (и некоторое время после) - руководитель разведслужбы США, носившей название Управление стратегических служб (УСС).
«Джордж Вуд» - такой оперативный псевдоним от Аллена Даллеса получил дипломат министерства иностранных дел нацистской Германии Фриц Кольбе, начавший добровольно, из убеждений, сотрудничать с американской разведкой в годы 2-й мировой войны (с 1942 года).
Зиверс — Вольфрам Зиверс (1905-1948 г.г.), оберфюрер СС, руководитель Лаборатории Аненербе, подчиняющийся непосредственно рейхфюреру СС Г. Гиммлеру. После окончания 2-й мировой войны был арестован, осужден как нацистский преступник и повешен.


Глава 9.

Швейцария, Мейрин (Meyrin), испытательная площадка ЦЕРН.
20 сентября 2008 г.

Плановая запись разговора №2008-09-20/214-9RW
продолжительность — 59 мин 14 сек
приоритет — средней значимости.

«... - вчера на дне рождения сына, и вдруг мне подумалось — какого черта никто не производит шоколадных ложек! Нет, в самом деле! Была куча детей, так потом пластиковые ложки и тарелки валялись по всей веранде. Так, что тут у нас... запиши себе — на участке D-5 температура магнитов по состоянию на 10.05 дня... или утра... на градус выше нормы... э-э... да, точно минус 270 градусов. Так вот — лично я ложек из шоколада в продаже не видел! А они-то, небось, после праздника не валялись бы под ногами. Нет?

– Ну, не знаю. Может, технологии не позволяют так штамповать, чтобы не ломались... ну, и в руках не таяли... Тогда уж лучше их из шоколадной карамели делать... А я вот о другой вещи мечтаю с сегодняшнего утра... может, потому что опять застал в офисе пустой кофейник... А ты ведь знаешь, что если я не выпью с утра кофе, то я совершенно неработоспособен... вот как сейчас типа...
– И?
– Только представь себе: два шоколадных кубика. Или шарика, или пирамидки... не суть важно. В одном - жидкие натуральные сливки, а в другом — натуральный же мед и кофе. Все это заливается горячей водой... и через минуту в наличии чашка божественного напитка! А не той бурды, которая обычно получается из пакетика «три в одном».
– М-да. Так, ты давление в системе проверил? Изменений нет?
– Да вроде нормальное... Кстати, там одна из мамочек на меня точно запала... Я даже подумал было... э-э-э... Пока все веселятся — отвести её наверх, показать дом... ну и спальню, само собой... и потом - себя...
– Надо было отвести... А что до кубиков с кофе и сливками — отправь мейл в MARS... ну или, не знаю, в Nestle... Они будут счастливы. Им, надо думать, в день по двести писем приходит с подобной фигней.
– М-да, скорее всего... так что там случилось-то вчера?
– А черт его знает... Говорят, какой-то работяга забыл гамбургер. Гамбургер, представляешь? Точно между магнитами, как по заказу. Когда потоки протонов столкнулись, дуга пробила криогенную систему... и шесть тонн сверхтекучего гелия ухнули прямо в трубу. Все и вырубилось к чертовой матери. Теперь там ремонт светит не на один месяц. Гамбургер за десять франков — убыток на десять миллионов. А может, и на все пятьдесят. Вот она — цена технической революции. Как говорится — если в установке 1 миллион деталей, и у каждой шанс сломаться один к миллиону, то на выходе ни хрена оно работать не будет! Теорию вероятности не обманешь.
– А я от работяг слышал, что это был не гамбургер, а ботинок.
– Во, представляю! Кто-то в одном башмаке домой отправился! После пива? Вряд ли. Тут дело «кислотой» пахнет.
– А вообще, странная история. С ремонтников почти сразу подписку взяли, о неразглашении. Причем о подписке тоже сказали не распространяться.
– Ну, так ясное дело. Вместо бозона Хиггса — старый башмак! Или гамбургер. Хороша реклама для БАКа. Escandalo.
– Бозон Хигса, бозон Хиггса... Думаешь, его на самом деле откроют?
– Наверно... Столько денег ухлопано.
– А я думаю, что если и откроют чего — то это на самом деле может оказаться никакой не бозон!
– Чего?
– Ну... может, потому что... Вдруг нет никакого бозона? Хиггс, понимаешь, был... а бозона никакого нет. Мы на прошлой неделе со стажерами из Австралии сидели. Они там у себя какую-то новую теорию разрабатывают... типа, единой теории поля... Только они с другой совсем стороны заходят. Да... Выпили, правда, мы тогда изрядно, так что я мало что запомнил... Они там на столе все салфетки формулами исписали... а потом мы залили все салфетки пивом... Да, а какие у официантки сиськи классные оказались, ты бы видел!
– То есть тема сисек была раскрыта качественно?
– Да, в отличие от этой их теории поля с её сиськами был абсолютный порядок...
– Так, постой, я сяду поудобней... Начинай с теории, потом, на десерт — про её соски.
– В общем, на самом деле нет никаких частиц и никаких полей. Ни атомов, ни кварков, ни частиц переноса. Все, что за последние сто лет придумали — все это фигня.
– Ничего себе, фигня... Бор — фигня? Или Планк? Или Резерфорд? А может, сам Эйнштейн?
– Да нет, не то чтобы... Ну, короче все эти ученые - молодцы... но ведь и ньютоновская механика когда-то считалась верхом совершенства, а потом появился Эйнштейн. И выяснилось, что всё, чего Ньютон удумал — только частный случай.
Вот и эти студенты уверяли меня, что в математической части у Эйнштейна все правильно, но вот что касается квантовой теории...
– Они отрицают теорию квантов?! Может, им и теория кварков не нравится?
– А ты сам-то часто задумываешься, что внутри кварков?
– Ну, никто себе этого не может представить. Для того и математика с её тензорными вычислениями...
– Во-во! А эти ребята задумываются. Один из них... Мартин... ребята ржали, что он еще лет в десять замучил вопросами школьного учителя физики! Типа, из чего состоит фотон. Или почему протон такой сам по себе прочный, и время жизни у него десять в тридцать пятой степени лет, а в случае столкновения с антипротоном получаются всего лишь какие-то сраные фотоны...
– Там еще разные нейтрино...
– Да-да, нейтрино... Ну, фотоны и нейтрино.
– Да это действительно детский вопрос. При аннигиляции энергия покоя переходит...
– Ага. Переходит. Но что такое энергия покоя? Что есть тогда частица?
– Ну, типа это... частица — это энергия. В состоянии покоя. На самом нижнем энергетическом уровне. Но представить визуально все это невозможно, поэтому используются математические методы... А что мы спорим? Теории-то работают! Твои стажеры об этом знают?
– Да, они про это тоже говорили. Так вот, они там что-то у себя на факультете строят модель Вселенной до Большого взрыва... ну, и типа выходит у них, что до Большого взрыва в какой-то точке была только именно почти что геометрическая точка. Или окружность. Из скрученного пространства. И это - его обычное состояние. Вернее, одно из двух обычных. Второе обычное состояние — уже после взрыва. То, что мы видим сейчас вокруг. В первом состоянии пространство скручено, как моток ниток. Там типа это... много измерений. Но никаких частиц нет. И температура... ну что-то типа сто миллиардов миллиардов миллиардов градусов. Если я только не пропустил миллиард-другой. Но такая температура не сразу... Нет, ну это объяснить без пива как-то даже сложновато. Давай я по-другому начну... Вот сейчас Вселенной миллиардов четырнадцать лет, верно?
– Ну, около того... 13,75 миллиардов. По последним данным науки.
– Вот. В конце концов, что от нее останется? Лет так... через пятьсот миллиардов? Или через тысячу миллиардов? Останутся черные дыры и рассеянное излучение. Потом начнется сжатие Вселенной, все черные дыры сольются в мега-гига дыру и втянут в себя все рассеянное излучение. А что после?
– А что после?
– Правильно, после этого мега-дыра под действием сил гравитации будет продолжать сжиматься. Длиться это будет долго... очень долго. Поскольку время в ней почти что остановится — сингулярность же... хотя абсолютной сингулярности достичь она не может и совсем уж в точку не превратится — по мере сжатия плотность растет, релятивистские эффекты будут проявляться все сильнее, в смысле - время будет замедляться. А значит, процесс дальнейшего сжатия будет происходить все медленнее. Хотя, гм... снаружи считать время, в принципе, будет уже некому... Итак, все это будет сжиматься и, возможно, вращаться... Тут они не определились и решили просто рассмотреть два разных варианта. Ну, типа мега-дыра вращается - и типа если нет. Если вращается — то она по мере сжатия должна вращаться все быстрее, поскольку закон сохранения импульса никто пока не отменил. Плюс температура по мере сжатия тоже будет автоматически подниматься... Вопрос — к чему приведет вращение?
– К чему? Ну, точка может превратиться в диск... в круг. А потом и в окружность.
– Да, они тоже говорили про окружность. А к чему приведет подъём температуры?
– Ну, к чему... надо думать, поля начнут сливаться друг с другом?
– Вот именно. Дольше всех будет держаться по отдельности гравитационное, но при температуре 10 в 29 степени градусов все поля сольются в одно. И что затем?
– Раз оно сольется с другими... значит, на этом этапе гравитационное поле... исчезнет?
– Вот именно. Тут-то все и рванёт по их теории. Если мега-дыра не вращалась при этом — рванет в разные стороны. А вот если вращалась... то тут тоже два варианта. Вариант А — все полетит в разные стороны в плоскости вращения; Б — по оси вращения, вдоль закрученного в кокон магнитного и других полей... которые в момент взрыва снова возникнут. То есть так же, как сейчас разлетаются джеты из черных дыр. Вот так типа Вселенная и существует — циклически сжимается в точку и потом взрывается... и потом — опять сжимается в точку, поскольку эта точка имеет наименьшую энергию покоя. И так - бесконечно.
Теперь что касается Вселенной после Большого взрыва: по их модели, расширяющееся и остывающее многомерное пространство начнет расслаиваться на разные измерения, которые... Ну, тут тоже сложно объяснить. Ну, чтобы было понятнее, в двухмерной проекции... они положили одну скомканную и сложенную воронкой салфетку в другую, ту — в третью... Каждая салфетка — одно из измерений, а в точках, где все салфетки-воронки соприкасаются друг с другом... в общем, эти точки и есть сами элементарные частицы. Они еще луковицу в пример приводили. Мол, каждый слой — это измерение, и кривизна у всех слоёв разная, но все слои соприкасаются... срастаются в одной точке. Только луковиц больше одной. Впрочем, Большой взрыв хоть и чудовищный по силе, но его силы не хватит, чтобы вся Мега-дыра превратилась в обычное вещество. Это значит, что во все стороны, как шрапнель, полетят миллиарды её маленьких кусочков — точек сингулярности... Конечно, относительно маленьких — но на самом-то деле даже масса каждого такого «маленького» «кусочка» равна миллиардам масс звезд с наше Солнце. Эти кусочки так и останутся черными дырами... став в итоге ядрами нынешних галактик. То есть ядра галактик изначально были кусочками Мега-прото-черной дыры.
– Так, обожди. Вещество вокруг нас — из элементарных частиц, те, в свою очередь, из еще более элементарных частиц, а каждая частица по отдельности - это точка, где срастается луковая кожура из разных измерений?
– Ну... да.
– Тогда что такое антивещество?
– Хороший вопрос! Пространства не могут выгибаться только в одну сторону. Ведь если с одной стороны впадина, с другой — выпуклость. Мы говорим «частицы-античастицы», а у них это впадины и вогнутости измерений... Короче, частица, тот же бозон, или то, из чего он состоит - на самом деле лишь точка пересечения нескольких измерений-пространств. По их расчетам, восьми, что ли.
– Если вокруг одни измерения, чего же они такие непохожие друг на друга?
– А все дело в том, что эти измерения-пространства после расслоения имеют разную кривизну... Вот мы говорим - поля... ну там слабых-сильных взаимодействий, магнитное, электрическое, гравитационное... А что такое поля? Не, по их рассказу все логичней выходит. Гравитационное поле — измерение с наименьшей кривизной, почти равной нулю, а наибольшая кривизна — у известных нам сильных ядерных взаимодействий. Так что впереди — открытия новых измерений, все более искривленных. Возможно, последние, самые кривые из них, выгнуты даже больше чем на 360 градусов, то есть замкнуты... Вот и выходит, что окружающее нас такое твердое на вид и на ощупь вещество — фикция. Пустота. И весь окружающий мир - как четырехмерная матрёшка из трехмерных измерений-пространств. Вернее – восьмимерная. Фотоны же — вообще всего лишь волновые колебания... или, если угодно, возмущения некоторых измерений... А нейтрино — других, более кривых... Да, вспомнил, эти измерения у них еще и вращаются друг относительно друга! До сих пор. Это то самое свойство, которое у частиц называют спином... Ну, а дальше просто — эти вогнутые точки пересечения пространств в момент Большого взрыва полетели в одну сторону вдоль оси вращения этой самой мега-дыры, которая и сама-то была размером с атом... Так и родилась наша часть вселенной. Ну а... а выпуклые точки-античастицы в основном полетели в противоположную сторону. Это потому, что пространства при вращении мега-дыры так закрутились, что в первые триллионные доли секунды после взрыва вся Вселенная начала выливаться из цилиндра фактически толщиной с атом... и длиной, по их расчетам, что-то там с пару-тройку сотен миллиардов световых лет. Так что вторая часть вселенной, которая из антивещества, оказалась далековато от нашей, из обычного.
– То есть получается, что вещество на самом деле имеет геометрическую природу... а геометрия каждого из измерений — риманово пространство?
– Ну, типа того.
– В целом очень похоже на петлевую квантовую гравитацию.
– Точно. Но с некоторыми нюансами. К слову, ты слышал про их австралийскую реформу средней школы?
– Не-а. И что именно они реформируют?
– А ты вспомни нашу школу. В классе — пара отличников... мы с тобой... остальные — в диапазоне от лузеров-фриков до хулиганов, мечтающих сжечь школу нахрен.
– Ну так оно везде так... Человеческая природа. Это фиг изменишь.
– Уверен? Так вот, лет восемь назад они приняли государственную программу, профинансировали, объявили конкурс — и пригласили в свои школы грамотных программистов из Индии. В качестве учителей. Одна школа — один новый учитель, так что в сумме вышло недорого. Поставили конкретные задачи: начало обучения основам программирования в одиннадцать лет. Через год средний австралийский ученик уже мог, играя, сделать свой интерактивный сайт в интернете, к тринадцати годам — простой двухмерный мультфильм, к четырнадцати — несложные компьютерные эффекты к фильму или музыкальному клипу. Соответственно, в пятнадцать они уже умели работать в группе и изготавливать сложную трехмерную анимацию, защитные, бухгалтерские и вообще любые программы для банков и крупных фирм, компьютерные игры... и все это продавалось, как горячие пирожки. Чувствуешь, чем в этот момент запахло в воздухе?
– Э-э.. Деньгами?
– Вот именно. Обычный подросток вдруг начал зарабатывать... причем часто больше родителей, вкалывавших всю жизнь на опостылевшей работе. Побочный, но приятный эффект - как-то само собой из школ выветрилось раздолбайство. А как иначе? Никто не захотел х...чать, когда товарищи по классу каждый месяц по-взрослому подписывают какие-то контракты с разными известными фирмами, получают по почте чеки... И имеют на счетах кто сорок-пятьдесят, а у самых успешных уже и сотня тысяч австралийских долларов. И приглашения на работу в Гугл или Фейсбук! Причем безо всякого университетского образования. Это в 15-то лет. Причем, как выяснилось, работать и иметь хорошие деньги можно, буквально не вылезая из-за парты. Понятно, что не всех зацепило... но в целом в Австралии появилась куча сильных программистов и математиков. И теперь этим вундеркиндам интересно узнать, из чего состоит Вселенная.
– А путешествия во времени? Может, эти твои вундеркинды добрались и до времени?
– И я об этом их спросил! И знаешь, чего они ответили? Сделали кислые лица: «Увы, пока нет. Только-только начали этим заниматься». Нет, как тебе это нравится! «Пока нет»! А вообще-то что-то они под конец начали говорить, что теоретически (!) можно раскрутить одно из измерений... базовое... в обратную сторону... Но бар уже закрывался... да и я уже был перегружен. Информацией. И пивом. И размышлениями об официантке. В смысле – какого цвета у неё нижнее белье…
– Может, ты взял номер её телефона?
– Ты меня недооцениваешь. Взял, конечно. Мы уже и это... Встретились в интимной обстановке. И что я скажу... не только сиськи у неё классные, но и задница — хоть на обложку журнала. Её задницу я разглядел даже лучше, потому что когда я поставил Сюзанну на четвереньки и стянул с неё шикарные черные кружевные стринги, я...
– О, так её имя Сюзанна! Стоп-стоп-стоп, обожди! А это что? Температура магнита вернулась в норму?! Запиши-ка в журнал... на 11.03 утра... или дня? Все вернулось в норму».
Конец записи.


Глава 10.

Нью-Йорк, Федерал Плаза, 26, штаб-квартира нью-йоркского отделения ФБР.
23 апреля 2012 года.

Воистину, понедельник — день тяжелый: этим утром Джим смог найти место для парковки служебного «Форда» только на втором уровне подземной стоянки. С другой стороны, торопиться особенно было некуда: до встречи в кабинете помощника директора ФБР Джона Салливана (его секретарша Анна позвонила Кларку прямо в машину, что было, прямо скажем, необычно и рождало нехорошие предчувствия) оставалось минут двадцать.
Машинально выключив зажигание и отстегнув ремень безопасности (размышлял о причине вызова в кабинет к Салливану, перебирая в уме все возможные огрехи; черт, неужели пятничного разноса шефу показалось недостаточно — и теперь из-за отстреленного уха продавца мороженого - кстати, уже пять дней как зашитого в больнице New York-Presbyterian за счет налогоплательщиков - Кларка ждет обвинение в ненадлежащем исполнении должностных обязанностей?), Джеймс слегка откинулся в водительском кресле и прикрыл глаза. Как назло, в голову не лезло ничего толкового... если, конечно, не считать совсем еще свежих и очень, очень приятных воспоминаний об утреннем сексе с Айрин.
На новом месте (они переехали из Чикаго после того, как Кларку предложили повышение - и не где-нибудь в Аризоне, или, упаси господь, в Висконсине, а в нью-йоркском управлении!) жена еще не успела ни устроиться на работу, ни даже толком познакомиться с женами его коллег по Бюро - и отчаянно скучала; очевидно, именно поэтому в последние дни она стала особенно страстной и изобретательной в постели — и это после четырех лет брака (!), когда, прямо скажем, новизна ощущений несколько стерлась.
На этот раз супруге показалось мало предыдущего, весьма бурного, вечера - и она полезла к Джеймсу в брюки прямо во время завтрака. Точнее, это правой рукой она совершенно бесцеремонно полезла расстегивать молнию на его джинсах, а левой - начала медленно стаскивать с себя белые кружевные трусики.
(Его любимый цвет женского нижнего белья. На втором месте был черный, затем полупрозрачно-телесный. И - никакого красного! Красный у него ассоциировался с кровью, какое уж там либидо после этого. Потому между ними был заключен компромисс: вместо красного - нежно-розовый оттенок цвета «раннее летнее утро в Калифорнии». Или, как вариант - недавно купленные ею туго обтягивающие попку шортики из полупрозрачного бежевого шифона, с загадочным восточным орнаментом.)
В сущности, Кларк серьёзно относился к своей карьере. Так, почти сразу после приема на работу в Бюро он разработал целый утренний ритуал, должный мобилизовать и настраивать на рабочий лад: контрастный душ сразу после подъема, двенадцать минут йоги, следом - двенадцатиминутная зарядка (как правило, миля очень быстрого бега на тренажере, три дюжины подтягиваний на перекладине и сто отжиманий от пола; разумеется, это только разминка, что называется, для тонуса, настоящий тренинг — на полигоне управления в первой половине дня); еще один короткий душ — и завтрак: капучино или зеленый чай, гренки с тунцом, обязательно стакан морса из ежевики, клюквы или брусники (Джеймс уделял здоровью повышенное внимание, так что предпочитал эти ягоды апельсиновому соку). Чтобы не слишком торопиться во время еды, по совету знакомого врача Кларк просматривал новости (разумеется, на ай-паде; увы, время бумажных газет ушло — по крайней мере, так считал он сам).
Сегодняшним утром Айрин этот ритуал сломала (и появилось ощущение, что не в последний раз). То есть сначала, глядя, как она принимает соблазнительные позы, Джеймс почти удержался, решив было просто шлёпнуть её по аппетитной попке и пообещать быть «во всеоружии» сразу по возвращению с работы. Но, когда она повернулась к нему голым задом и начала игриво двигать им из стороны в сторону. (Словно этого было мало, Айрин, постанывая, поглядывала на него через плечо - слегка приоткрыв рот и облизывая свои прелестные пухлые губы влажным от слюны языком.) В общем, мысли о всяких там служебных ритуалах просто вылетели у Кларка из головы.
...Как следствие, позавтракать сегодня он толком так и не успел (да и то, что проглотила после непродолжительной — все-таки утро рабочего дня, на счету каждая минута! - любовной схватки двадцатисемилетняя миссис Кларк - выглядевшая, к зависти оставшихся в Чикаго подружек по колледжу, словно выпускница школы - вряд ли можно было назвать завтраком).
Чтобы отвлечься (не выходить же из машины в столь э-э... возбужденном состоянии), Кларк заставил себя мысленно вернуться к приснопамятному «Антициклону», однако ни к какому выводу относительно цели столь срочного вызова прийти так и не смог.
Когда до встречи осталось семь минут, Джеймс проверил содержимое портмоне (удостоверение с прикреплённым служебным значком, пропуск... а это что? черт, неоплаченный счет за интернет) и повторно окинул взглядом салон машины. Еще через пару минут он направился к внутреннему лифту Управления.

[олле бьерклюнд]

Глава 11.

Швейцария, Берн.
27 сентября 2008 г.

Главе Федерального департамента юстиции и полиции Швейцарии (Eidgenössisches Justiz- und Polizeidepartement) Йозефу Бреннеру
Докладная записка
«Согласно запросу вашего секретариата докладываю.
20 сентября сего года в 16.21 в полицию безопасности Женевы поступил звонок от руководителя проекта Большой адронный коллайдер (ЦЕРН) Рихарда Тьюринга. (Разговор записан автоматически регистрационным устройством, копия записи прилагается.) Заявитель сообщил, что в тот же день, то есть 20 сентября 2008 года, в 15.15, через 14 мин 52 сек после начала проведения опыта по обнаружению бозона Хиггса в магнитной системе БАК в секторе 3-4 произошла авария. В ходе ликвидации последствий силами сотрудников ЦЕРН на месте аварии были обнаружены останки человека. После разговора с Тьюрингом дежурный офицер полиции Женевы отправил по заявленному адресу (сектор 3-4 БАК) группу из сотрудников полиции и криминалистов, а также была извещена прокуратура.
Факты обследования места происшествия таковы: действительно, обнаружена верхняя часть туловища мужчины, европейца, возраст 24-26 лет, атлетического телосложения, со следами ожогов (около 60% фрагмента тела), однако на момент осмотра сильно переохлажденная, очевидно, вследствие аварии БАК (всего вытекло около 6 тонн жидкого гелия, охлажденного до температуры минус 271 градус Цельсия).
Остатки одежды позволяют классифицировать её как военную американскую полевую образца 1943 года; цвет — хаки, летняя. Звание, согласно знакам различия — сержант. В нагрудном кармане имелись документы на имя сержанта американской армии Говарда Левина, 1918 года рождения.
Также на теле трупа имелась кобура с полностью снаряженным пистолетом немецкого производства «Люгер-Парабеллум» (изготовленного в 1943 году), оборудованного глушителем, и еще один аналогичный пистолет с надетым глушителем (время изготовления — 1942 год) был найден у тела трупа (жертвы).
Татуировка на теле трупа, по мнению эксперта, аналогична татуировкам, наносимым офицерам СС в годы 2-й мировой войны.
Отпечатки пальцев жертвы, как и его фото, по картотеке кантона Женева не проходят, в настоящее время отправлен запрос в Интерпол.
После опроса службы безопасности ЦЕРН предварительно установлено: отсутствуют данные, что к месту аварии перед началом тестовых испытаний БАК кто-либо, включая жертву, проходил. Это подтверждают также записи видеокамер наблюдения (копии записей прилагаются). Тем не менее, жертва в наличии.
Первоначально останки трупа погибшего был доставлен в городской морг. В настоящее время по моему распоряжению он перевезён в судебно-медицинскую лабораторию при факультете медицины Университета Женевы для более детального обследования.
Одежда покойного в настоящее время находится в криминалистическом отделе полиции Женевы. Предварительно на ней обнаружены следы оружейного масла и сгоревшего оружейного пороха, в связи с чем необходимы дальнейшие, более детальные исследования.
Следователь криминальной полиции кантона Женева Артур Хоффман».


Глава 12.

Аргентина, Буэнос-Айрес, район Сан Тельмо. Кафе «Forno».
Вечер 20 июля 2011 года.

– Энрике, мне кажется, что я не очень-то тебе и нравлюсь... Может, у тебя уже есть подружка? - девушка отложила в сторону ложечку для мороженого и кокетливо поправила рукой волосы, продемонстрировав тонкие и хрупкие запястья (таинственные огоньки мерцали в её глазах… или то было отражение неоновой рекламы?).
Парень искренне расхохотался.
– Нет-нет, прекрасная Аделаида. Последний раз я встречался с девушкой... даже не знаю... ну, может быть, полгода назад.
– Целых полгода без женского внимания? - глаза собеседницы округлились. - Энрике, ты точно не провел это время в тюрьме? Некоторые мои знакомые в твоем возрасте успели отсидеть по два, а то и по три раза...

Парень улыбнулся.
– Нет, я не преступник, извини, если тебя разочаровал, - шутливо произнес он. - Нет, правда, Аделаида, может, тебя привлекают мужчины, побывавшие в тюрьме? Они, наверное, очень горячи в любви! Тесная камера, никаких женщин, изощрённые сексуальные фантазии... типа, одна muchacha и несколько amigos.
– Фу, ты такой пошляк, - однако глаза девушки смеялись. - Что касается таких фантазий — у меня есть подружка, которая как-то из любопытства переспала одновременно с двумя парнями. Знаешь, ей не очень-то и понравилось. Ребята суетились, волновались, изображали друг перед другом мачо... Ну и мешали друг другу. Никакого удовольствия.
– Больше она с ними не встречалась?
– Почему же, она и сейчас встречается с обоими. Но теперь по отдельности. Она говорит, что по отдельности они очень даже ничего. Большие пенисы и все такое.
– Вот как? Значит, размер все-таки имеет значение!
– Я пошутила, на самом деле это неважно. Имеет значение лишь то, что мужчина должен быть влюблен в свою избранницу. Ну и она... чтобы и она в него — тоже.
– Аделаида, ты веришь в любовь?
– А ты, Энрике? - девушка посмотрела на него своими широко распахнутыми глазами (омуты... в которых так сладко тонуть); во взгляде читалось желание. Затем она развернула чупа-чупс и медленно, не сводя с собеседника глаз, медленно провела своим розовым язычком по карамели.
– Аделаида! - Энрике закашлялся, прочищая горло. - Ты... ты меня дразнишь?
На щеках у парня разгорелся румянец. Он смущенно заерзал, поправляя что-то в паху - и она с удовольствием отметила, что её чары действуют (да еще как!).
– Ну, может совсем чуть-чуть. Мы будем сидеть в этом итальянском ресторанчике весь вечер — или кабальеро покажет мне, где живёт?
– Аделаида, я не очень-то готовился принимать гостей...
– Энрике, я не стану возражать, если ты проявишь немного настойчивости. И пригласишь меня домой. В конце концов, для прогулок на улице довольно прохладно...
– Окей. Но потом не упрекай меня, что я слишком стар для тебя...
– Я взрослая девочка и не собираюсь тебя ни в чем упрекать. Однако не думай, что я разрешу что-то большее, чем поцелуй... по крайней мере, на первом свидании.
– Я... я и рассчитывал максимум на поцелуй. По крайней мере — на первом свидании. Пожалуй, нам действительно пора. А живу я неподалёку — минут пятнадцать быстрой ходьбы. Или ты хочешь, чтобы мы взяли такси?


Глава 13.

Рейхскомиссариат Украина, г. Ровно.
30 сентября 1943 года.

Справка: Рейхскомиссариат Украина (Reichskommissariat Ukraine) — образованная 20 августа 1941 года административно-территориальная единица в составе Третьего рейха, включившая в себя оккупированную немецкими войсками территорию УССР, за исключением некоторых областей. Столица — г. Ровно. Управлялся немецкой администрацией, возглавлял которую рейхскомиссар Эрих Кох.

Мужчина набросил на плечи китель с погонами обер-лейтенанта Вермахта (впрочем, удостоверение офицера в кармане мундира и специальный жетон свидетельствовали, что Пауль Зиберт на самом деле служит в тайной немецкой полиции - гестапо) и подошел к окну. Площадь перед зданием, в котором он сейчас, гм... работал, жила своей жизнью. Несколько относительно молодых женщин торговали цветами (с одной из них явно пытался флиртовать бравый унтер-офицер из фельджандармерии с жетоном на груди); капрал с усами а-ля кайзер Вильгельм вел куда-то несколько совсем еще желторотых (судя по их новенькому обмундированию и слегка ошалелому виду) новобранцев. Все дышало спокойствием тылового города, отстоящего от линии фронта на многие сотни километров.
Мужчина вздохнул (больше всего на свете в эту минуту он хотел оказаться лежащим на песке на берегу теплого моря, где-нибудь в районе Алупки, подставляя спину ласковому солнцу и легкому бризу - и слушая пронзительные крики чаек) и повернулся лицом к тяжелому дубовому столу — где, вжавшись в кресло с высокой резной спинкой, сидел Пауль Даргель - заместитель рейхскомиссара Украины Эрика Коха.
Было заметно, что функционер был до ужаса перепуган. И было отчего: его руки и ноги были крепко привязаны к ножкам и подлокотникам кресла обрезанным телефонным шнуром, во рту торчал кляп — и, в довершение картины, нос чиновника был как следует расквашен (судя по еще не запекшейся крови — только что).
Мужчина подошел к чиновнику (Даргель вжался в кресло еще больше и застонал) и оглядел разложенные на столе инструменты, самыми крупными из которых были ножовка, молоток (несколько окровавленный) и паяльная лампа.
- Та-ак. Ну что, тезка?! Будем говорить или будем глазки строить?
Даргель замычал, вращая глазами и безуспешно пытаясь отстраниться.
– А? Чего? Не понял! Что, пидор, думал, будешь тут сидеть у себя в кабинете в тылу, вкусно хавать да шнапс попивать? А вот х"й тебе.
Мужчина говорил по-русски — и пытаемый, явно не понимая, о чем идет речь, снова что-то замычал.
– Что, готов рассказывать? А то время дОрого... - мужчина взял в руки молоток и, коротко размахнувшись, повторно ударил привязанного по уже основательно распухшему правому колену. Удовлетворенно кивнув в ответ на раздавшийся вой (Даргель так вращал челюстями, словно пытался перегрызть кляп), мужчина перешел на чистый немецкий.
– Потише, мой дорогой друг. В приемной сидит мой человек, а ваш секретарь мертв, так что не тратьте напрасно силы — вас никто не услышит. И - радуйтесь. Вы умрете изысканной смертью, в своем кабинете — а не как какой-нибудь вшивый Фриц, в поле у ручья, в говне и грязи... Хотя насчет говна я пока точно не уверен. Итак, вы должны мне рассказать все, что знаете. Простите, но вынуть ваш кляп я не могу - иначе вы начнете кричать и нашей беседе помешает ваша бдительная охрана, которая сейчас клеит баб снаружи. Мы сделаем вот как — под вашу правую кисть я положу лист бумаги и дам вам карандаш. Затем я начну спрашивать. Если мне покажется, что вы говорите неправду...
Мужчина сделал паузу и снова вздохнул. Затем, деловито задрав офицеру мундир и оголив правый бок, включил паяльную лампу (по комнате поплыла керосиновая вонь, к которой почти сразу примешался запах горелого мяса).
Даргель снова глухо взвыл и, закатив глаза, обвис в кресле. Мужчина слегка озадачено взглянул на него и начал перебирать предметы на столе.
– Не, ну ты нежный, как баба. Ну, давай нюхни нашатыря, коли так.
Когда Даргель пришел в себя и заморгал глазами (из-под век потекли слезы), мужчина снова перешел на хохдойче.
- Друг мой, вы поняли, что я не терплю неправды? Не кивайте так сильно, а то свернете себе шею. Итак, что вы знаете о секретном оружии рейха — которое якобы может повлиять на ход войны?
Даргель начал лихорадочно что-то писать трясущейся рукой. Мужчина заинтересовано посмотрел на цифры, однако почти сразу после этого разочаровано нахмурился:
– Не понимаем мы друг друга, педрила.
И — снова перешел на немецкий, на этот раз — с баварским диалектом.
– Я снова и снова прошу вас помочь мне. Мне не нужны сейчас данные о дислокации и численности ваших воинских частей. Возможно, мы поговорим об этом чуть позже. Я интересуюсь оружием возмездия. О чем у вас там показывает ваше пропагандистское кино? «Меч Зигфрида», «Копье Вотана»... Вот что меня приблизительно интересует. Припоминаете, нет? Точно нет? Как бы нам, старина, немного освежить вашу память...
Мужчина ненадолго задумался. Затем, взяв со стола резиновый жгут, начал туго бинтовать левую ногу Даргеля чуть повыше щиколотки.
– Друг мой, сейчас вам будет неприятно — однако я должен быть уверен, что вы говорите искренне. Пожалуй, я отпилю вам ногу. Для начала — левую. Чтобы остановить кровь, я использую паяльную лампу. На этом этапе станет невыносимо больно. Возможно, тогда вы сможете что-то вспомнить. Ну, что... Как говорят в России — наши цели ясны, задачи определены... за работу, товарищи! Давай-ка приступим.

Эрих Кох - после войны был официально признан нацистским преступником.

Глава 14.

Рейхскомиссариат Украина, г. Ровно.
1 октября 1943 года.

Радиограмма.

«Товарищу Андрею — от тов. Петрова.

Согласно Вашему приказу, мною проведена работа с Паулем Даргелем. По моему мнению, Даргель об интересующем Вас объекте ничего не знает. После допроса с целью сокрытия его следов и имитации обычного теракта со стороны партизан Даргель уничтожен мною в своем кабинете путём подрыва гранаты».

Андрей — оперативный псевдоним П.А. Судоплатова, в то время — руководителя 4-го управления (военной разведки и диверсионных операций) народного комиссариата государственной безопасности (НКГБ) СССР.
«Петров» - оперативный псевдоним агента 4-го управления НКГБ СССР Николая Кузнецова, выполнявшего секретные операции в тылу противника, в том числе с документами на имя обер-лейтенанта вермахта Пауля Зиберта.


Глава 15.

Аргентина, Буэнос-Айрес, улица Дефенса.
Поздний вечер 20 июля 2011 года.

– Энрике... О-о, mi amor, - откинувшись на подушку, девушка громко застонала.
– Аделаида, mi vida... - парень покрыл её тело поцелуями, одновременно стягивая с подружки трусики (девичий лифчик и чулки уже валялись где-то в районе кресла — там же, где и остальная одежда).
– Энрике! Мы ведь собирались только целоваться...
– Хочешь остановиться, corazon? - нежно прошептал он, не прекращая гладить и сжимать её грудь.
– Нет... не знаю... продолжай.
Нежно-розовые соски возлюбленной напряглись и затвердели. Парень начал ласкать её промежность, с каждой секундой все брутальней — пока та не стала совсем влажной. Девушка снова застонала. Глаза её были почти закрыты, однако он заметил, что Аделаида украдкой осматривает его мускулистую фигуру (и больше всего — низ живота, где вздыбился его член).
Еще больше возбудившись, он мягко, но настойчиво коснулся её бедра — и после секундной паузы chica (его chica!) раскинула в стороны свои длинные, загорелые ножки, чуть согнув их в коленях.
...Уже почти начав входить в неё (Аделаида, помогая, ласково обхватила пальчиками своей левой руки его «Latte»), он вдруг почувствовал легкий укол в затылок.
- У тебя такие острые коготки... - успел пробормотать он – и мгновение спустя погрузился в глубокий сон.
...Сара, не без некоторого труда выбравшись из-под мужчины (Энрике был на голову выше неё и почти на шестьдесят фунтов тяжелее), слегка потянулась, встав на цыпочки, а затем, не одеваясь, подбежала к двери на террасу. Тихо щелкнул замок — и в квартиру один за другим начали вваливаться сотрудники «ОВА». Через несколько секунд в небольшой (всего две комнаты плюс кухня и крохотная ванная) квартире Энрике (он в это время тихонько похрапывал на своей огромной кровати) стало тесно.
После короткого совещания (группа «Браво» - собираете все, что имеет отношение к нашему делу, «Эхо» - пакуете и выносите парня, «Чарли» - приступайте к поиску объекта... начиная с сейфа в ванной) работа закипела.
Одеваясь, Сара в который раз отметила, что её дисциплинированные коллеги мужского пола (хотя... почему же только мужского... Дженифер вроде как интересуется и девушками тоже) смотрят словно сквозь неё, равнодушно скользя глазами по её прелестям — и поневоле с сожалением (и даже с досадой) глянула на сопящего во сне несостоявшегося любовника.
«Вот ещё... не хватало добавить к списку побед нациста», - одёрнула она себя, подавляя симпатию к Энрике, вернее (если они нашли того, кого нужно) - к Генриху. Одевшись, она приготовилась к многочасовому ожиданию результатов обыска... однако уже через десять минут из ванной послышалось немного растерянное:
– Кажется... я нашел...
И затем, спустя недолгую паузу, уже другим голосом:
– Фак, мы нашли это!

Сердце Сары замерло... и снова забилось, только теперь быстрее. (Тут же она взяла себя в руки... однако успела отметить, что и остальные выглядели не менее взволнованно — несмотря на всю свою выучку). В дверях ванной показался «Чарли-2» - Пол Эскудеро. В руках он держал тот самый предмет, который на протяжении почти 70 лет считался... ну, чем-то вроде легенды - как Золотое руно. Боже мой, ведь именно для поиска этого объекта еще Трумэн создал после окончания второй мировой войны их секретный «Отдел военных архивов» - и санкционировал операцию «Орион»! И теперь... в руках Пола... немыслимо!
Эскудеро обвел их глазами (в дверях, обернувшись на голос Пола, нелепо застыли ребята из «Эхо», одетые как врачи «Скорой помощи» - со спящим Энрике... то есть Генрихом, на носилках) и, вытянув вперед руку с «Поясом Ориона» (почему-то никто и на секунду не усомнился, что это может оказаться подделкой и вообще чем-то другим — так странно выглядела эта штука) и зачем-то повторил еще раз:
– Я... мы нашли это. Это теперь у нас.


Mi amor, mi vida, corazon - моя любовь, моя жизнь, сердце (исп.) - в испано-говорящих странах обычное обращение друг к другу влюбленных (в данном случае — в Аргентине).
«Latte» - верзила (нем.); в немецкой разговорной речи также эвфемизм, означающий половой член.
Генрих -немецкое имя, аналогичное испанскому Энрике.
Гарри Трумэн (1884 — 1972 г.г) — 33-й президент США в 1945-1953 годах, от Демократической партии.


Глава 16.

Солнечная система, расстояние 5,3 а.е. от Солнца.
Звездолет «Джон Гленн».
31 декабря 2128 года.

– Ни хрена себе Новый год... Как считаете, штурман?! - бодрый (только так - и никак иначе!) голос капитана космического корабля прогремел из динамиков так отчетливо и натурально, что Джессика невольно оглянулась... словно Тим находился в полушаге, а не в 200 ярдах отсюда, в носовой части звездолета.
– Да, капитан Сандберг... именно что ни хрена себе. Просто-таки сплошной фейерверк, с хлопушками, тортом и клоунами.

Джессика Льюис, главный штурман первого в истории Земли звездолета, была совершенно обнажена. Что уж... все равно защитная капсула — она же личная каюта (полностью герметичный, отсек имел автономную систему жизнеобеспечения; возле выхода матово отблескивал резервный скафандр) полностью скрывала её от посторонних взглядов (видеокамеры, уж само собой, она предусмотрительно отключила); отсутствие же одежды позволяло расслабиться, ненадолго выбросив из головы ТСС - То Самое Событие (вызывающее ассоциацию, увы, лишь с одним словосочетанием - «нелепая смерть»; господи, умереть в двадцать девять лет, когда жизнь только-только начала разворачивать перед ней свои подарочные обертки… что может быть глупее и несправедливей?) - вспышку сверхновой звезды, заставшую их корабль ровно в середине испытательного полета.
– Дьявол меня побери, у бога своеобразное чувство юмора... как думаете, штурман?
– Вы про то, что на Фобосе осталась наша ТПРБ - тяжелая противорадиационная броня для будущего межзвездного путешествия? Так необходимые нам сейчас пять тысяч пластин - «сэндвичей» из сверхобедненного урана, графита и бериллидов... фак…
– Точно, штурман. Будь она сейчас на нашем «Джоне», мы бы не оказались в такой глубокой заднице... Какова вообще была вероятность взрыва сверхновой именно в момент наших испытаний? Вернее, то, что мы окажемся в этой точке космоса в момент вспышки?
– Я от нечего делать посчитала... Один шанс на семьсот пятьдесят тысяч, капитан. Что ж... вы правы. Чувство юмора у бога действительно есть. И оно — специфическое.
– Джессика, что показывают ваши расчеты траектории?
– С учетом, что все четыре ионных двигателя звездолета вышли из строя уже после окончания гравитационного маневра торможения — в гравитационном поле Юпитера... и отремонтировать их самостоятельно — без ремонтной базы - не представляется возможным... Ситуация плохая, капитан. Из-за вспышки остановка двигателей произошла некорректно... и асинхронно. Траектория корабля нарушена. В настоящее время корабль движется со скоростью 27,4 км/сек в направлении созвездия Близнецов. В двух словах — приблизительно через трое суток и двадцать один час инерционного полета «Джон» снова попадет в гравитационное поле Юпитера. Что будет дальше — сказать сложно. В принципе, есть шанс уклониться от столкновения...
– И какой?
– Опять же приблизительно - один к трем.
– Насколько приблизительно, штурман?
– Расчеты проведены с учетом визуальных наблюдений, использования звездных карт и уцелевшего персонального нетбука, капитан. Погрешность вычислений — около 10-15%... поскольку звездная навигация мною производилась в буквальном смысле «на глазок».
– Уцелевший нетбук... в очередной раз хвалю вашу предусмотрительность, штурман.
– Это не предусмотрительность, капитан, а случайность... я просто забыла его в своей каюте.
– Как бы там ни было - неплохое подспорье, Джессика! Каких-то пятьдесят лет назад вычислительные системы межпланетных кораблей и зондов были слабее вашего карманного «четырехмерника»... И ведь летали — не жаловались. А насчет того, что один к трем... С учетом особенностей нашего космического путешествия процент выживания не так уж плох, штурман... да, не так уж плох. Целых 33%... а с учетом погрешности — возможно — и все 38%.
– Да, капитан. Однако в таком случае Юпитер замедлит нас на 12,1 км/сек - и выбросит в сторону Солнца.
– То есть... гм. Вы имеете в виду то же, о чем я сейчас подумал, Джессика?
– Да, капитан. Альтернативой Юпитеру будет почти семимесячное — с учетом ежесекундно возрастающей из-за притяжения Солнца скорости - падение на наше светило. Если нам снова повезет — и мы сразу не угодим в его корону — то почти наверняка поджаримся, огибая.
– Гм... не уверен, что «Джон» уцелеет, приблизившись к Солнцу ближе ноль-один а.е. Надеюсь, нам не придется узнать, как себя чувствует рождественский гусь в мамочкиной духовке...
– Да, капитан. И... если мы все-таки не поджаримся... то через три с половиной года «Джон» войдет в пояс Койпера... Если до этого мы удачно пройдем пояс астероидов. А еще через двадцать один год наш подгоревшая посудина покинет гелиопаузу Солнечной системы. Но боюсь, полет на глухонемом, слепом и неуправляемом корабле — не лучший вид путешествий к звездам. Особенно с учетом того, что противометеоритные локаторы и электромагнитные пушки тоже не работают.
– И связаться с Землей мы не можем... - голос Тима был немного отстраненный, словно он слушал её — и одновременно думал о чем-то своём.

– Не можем, капитан. Вся аппаратура связи, как и компьютеры, умерла.
– А если - спасательные шлюпки? Они-то работают на старом добром жидком топливе... значит, двигатели должны запуститься. Думайте, штурман! Выхода нет... но мы должны его найти.
– Секунду, капитан... Так... Что ж, да, шлюпки могут стартовать без центрального компьютера, в режиме ручного управления... Ориентироваться можно по Солнцу и звездам. А в качестве систем управления... Пожалуй, можно будет вытащить компьютеры жизнеобеспечения из наших индивидуальных капсул... Они относительно простые, но справятся - если закачать туда дополнительные программы. Мы ведь сможем оперативно воссоздать программы для управления топливными системами на моем нетбуке?
– Разумеется. Молодец, Джессика!
– Но, капитан... Сейчас... эвакуироваться на них бессмысленно — с учетом их уровня защищенности излучение сверхновой убьет нас в течение пяти дней… и даже чуть раньше.
– Да. Но ведь сейчас и не нужно... зачем сейчас? Совсем наоборот — отстыкуемся, только достигнув орбиты Земли... До того, на пути к Солнцу, будем сидеть на нашем «папочке Джоне» тихо, как мышки. Разумеется, к тому времени обшивки шлюпок будут довольно сильно фонить... но защита внутри сведет этот фон к минимуму... я надеюсь. И надеюсь, что по возвращению на Землю у нас будет шанс подлечиться. В любом случае — это лучше, чем поджариться в короне Солнца. Вот такой у меня план, Джессика - никто не умирает, все возвращаются на матушку-Землю... целыми и невредимыми.

Услышав это (милый Джон... и Оливия, любимые... неужели это не конец - и нам суждено снова увидеться? И, если повезет - еще раз коснуться губами ваших губ... обнять – и зарыться лицом в волосы Оливии… Это же так прекрасно - когда волосы любимой, пахнущие летом и морем и — едва-едва – духами, ласкают твоё лицо... Настолько же прекрасно, как почувствовать крепкие объятия Джона, огромного, славного и нежного Джона... Боже, как же он переживал – когда Оливия три месяца назад глупо приревновала её, Джессику, к их общей подруге), Джессика почувствовала прилив энергии... и, впервые за два последних дня — возбуждение! Возбуждение, поднимающее, словно на крыльях (или, как сказала бы её Оливия... точнее, их – её и Джона – Оливия: «накрывающее с головой, словно волна на Джеффрис-Бей... где-то в области точки G»). И, может быть… чувство вины? Поскольку лишь в последнюю очередь он подумала о том, как известие о её гибели приняла бы её мать…
– Капитан... если нас пронесет мимо Юпитера, и если все хорошо рассчитать... Минуту, капитан... вернее, для новых вычислений мне нужно два-три часа.
– Давай, Джессика... действуй. Я пока свяжусь с бортинженером. Узнаю, что у нас с системами жизнеобеспечения... и — с учетом твоего расчета траектории - с состоянием спасательных челноков... И как чувствует себя наш резервный ядерный реактор — который теперь стал у нас основным. Вроде бы там из-за радиации выросла скорость деления ядер... Впрочем, с учетом возросшего потока нейтрино так и должно быть. И, к слову, не забудь, вечером — праздник. Новый год никто не отменял.
– Капитан... но праздновать придется, не выходя из защитных капсул!
– Точно. Ну и что из того? Включим конференцсвязь. Это всяко лучше, чем предаваться унынию поодиночке! Впрочем, некоторые ухитрились влезть в защитные капсулы втроём... а то и вчетвером. Один бог знает, чем они там занимаются в данную минуту. Гм... вообще-то подобный вид эвакуации является нарушением пункта 7.1.3 корабельного устава. Но в данных обстоятельствах... До связи, штурман.

Пояс Койпера — область движущихся вокруг Солнца по круговым орбитам осколков (в основном состоящих изо льда), подобная поясу астероидов между Солнцем и Марсом — но гораздо более обширная. Пояс Койпера простирается между 30 и 55 а.е. от Солнца, то есть начинается сразу за орбитой Плутона (по нынешней классификации карликовую планету Плутон считают самым крупным объектом Пояса Койпера).
Гелиопауза — условная граница (приблизительно в 4 раза дальше орбиты Плутона), где смешивается, взаимно растворяясь, солнечный ветер и межзвездное вещество. По одной из классификаций — граница Солнечной системы (по другой классификации, граница Солнечной системы находится еще в 1000 раз дальше — там, где гравитация Солнца сравнивается с гравитацией ближайших звезд).
Джеффрис-Бей — широко известный (среди серфингистов) своими волнами пляж в ЮАР.


Глава 17.

Государство Ватикан. Апостольский дворец.
12 сентября 2011 года.

– Монсеньор, если вы устали, мы можем договорить в другой раз...

Седовласый, но еще крепкий на вид мужчина в ярко-алой сутане (оная – наряду с перстнем - свидетельствовала, что её владелец в иерархии католической церкви имеет сан кардинала), возражая, взмахнул рукой:
– Нет-нет, Дженифер, я на секунду прикрыл глаза, но я внимательно слушаю тебя. И ты абсолютно права в сути постановки вопроса. Действительно, мир переживает кризис веры, и не последнюю роль в этом играет стремительное развитие науки...
– Отче, но ведь само по себе развитие науки — это несомненное благо для человечества! Или... Церковь до сих пор считает иначе? - при этих словах собеседница, светловолосая стройная молодая женщина лет тридцати в дорогом костюме от кутюр, взглянула мужчине прямо в глаза — заставив его (его!) на секунду смешаться.
– Разве сами служители Церкви, заболев, ограничивают свое лечение молитвами? - продолжила она. - Нет, они, как и простые люди, посещают врача, принимают лекарства, разработанные учеными в лабораториях... Они пользуются мобильными телефонами, компьютерами, интернетом, летают на самолетах... то есть используют достижения Науки.
– В этом нет ничего предосудительного, Дженифер...
– Да, но ведь прихожане — не дураки, отче. Они смотрят — и делают выводы. Процесс небыстрый... но, как известно, капля камень точит.
– Верно. Однако твое видение развития Церкви, Дженифер... оно, мягко говоря, революционное.
– Я не утверждаю, что Церковь должна начинать сегодня. Я даже не уверена, что это следует делать в ближайшее время. Однако если ничего не предпринимать... Взять то же освоение космоса. Да, возможно, что даже экспансия в другие звездные миры, а это тоже случится далеко не завтра, не особо скажется на количестве верующих. В конце концов, сегодняшняя Стандартная модель Большого взрыва и рождения Вселенной в их головах ничуть не противоречит Божьему Акту творения из Священного Писания. Но ведь фундамент веры и опирается совсем на другие вещи. Ясно, как Божий день, уж простите за каламбур, что основа всего — это инстинктивный страх человека перед смертью. И если через сотню лет наука сможет подвести человечество к рубежу бессмертия...
– Вряд ли этот плод станет доступен многим, Дженифер...
– Да, скорее всего, но это лишь вопрос политики, а не веры. Что же касается веры — стоит на горизонте замаячить бессмертию, и Церкви будет нанесен удар, от которого она уже вряд ли оправится. Поэтому Святой Престол и не должен полагаться на авось. У сегодняшней Церкви — огромный авторитет, колоссальные финансовые и организационные возможности. Я не говорю, что нужно начать размещать рекламу Церкви на коммерческих космических кораблях, которые, к слову, начнут запускать в США уже в следующем году... и это будет качественный скачок в освоении космоса.
Но... вы ведь уже проводите на территории Ватикана научно-медицинские конференции. Почему бы Святому Престолу не сделать следующий шаг? Для начала учредить ежегодную премию, подобную Нобелевской, широко осветить это в прессе... И начать вручать ее за очередные научные достижения в лечении рака или СПИДа - и, само собой, за открытия в области старения! Пусть люди, даже и неверующие, увидят в Церкви нечто новое — общественную организацию, которая печётся об их счастье не на небесах, но здесь, на земле. Мне кажется, тут скрыт колоссальный резерв новой веры, веры именно в институт Церкви, и после таких шагов, не единичных, но систематических, даже циник и прагматик перестанут задаваться вопросом — кому нужна Церковь в качестве посредника между Богом и людьми, но понесут пожертвования и предложат посильную помощь.
– Дженифер, я не обещаю многого - лишь поговорю об этом в коллегии кардиналов. Хм, ежегодная премия от Папы за достижения в науке... С другой стороны, в этом что-то есть. Опять же, если это не сделаем мы — это сделают другие конфессии. Я обещаю тебе поговорить с кардиналами.
– Я уже польщена, что мои соображения кажутся вам разумными, монсеньор.
– И еще. Тот человек в Буэнос-Айресе... он оказался тем, кто вам нужен?
– Да, монсеньор. Мы уже задержали его. Спасибо помощи Ватикана — вы сделали практически невозможное. Без вашей информации... Много лет мы искали не то, что иголку в стогу сена — пожалуй, каплю в океане.
– Вот видишь, Дженифер, все суперкомпьютеры, космические спутники и прочие чудеса науки оказались бессильны, в который раз все решила церковь...
– Да, монсеньор, с этим не поспоришь.
– Меня мучает один вопрос, Дженифер...
– Да, отче?
– Сорок два года назад, когда предшественник твоего предшественника впервые обратился к нам с просьбой о поиске... этого человека. Он довольно точно описал его внешность. Светлые волосы, возраст - около 27 лет... запоем читает книги об истории второй мировой войны и военной технике. Сейчас ты подтвердила, что тот, кого вы искали... и тот, кого мы для вас нашли — и есть этот самый молодой мужчина. Однако... Дженифер! Ведь мы нашли его только этим летом. И ему всё еще около 27 лет. Как это может быть?
– На этот вопрос я могу вам ответить только с санкции президента Соединённых Штатов, монсеньор. Однако... я уверена, что он не даст такой санкции. Без обид, отче, это даже не вопрос национальной безопасности... Это - выше.
– Могу я узнать, что вы сделаете... с этим юношей?
– Отец, я давала вам слово и я ему полностью следую. Этот мужчина — враг, но он в абсолютной безопасности, даже большей, чем был до сих пор. По большому счету, вы спасли его. А самое главное — в безопасности огромное количество людей, которым он... и другие... могли причинить зло. К сожалению, большего я сказать все еще не могу. Может, когда-то...
– Хорошо, Дженифер. Когда ты снова навестишь нас?
– Я буду в Ватикане ближе к Рождеству. Вы же обещали показать мне дневник Помпеи Суллы, монсеньер!
– Да, а ты обещала мне рассказать, какие чувства ты испытаешь, когда впервые коснешься рукописи жены Цезаря. Странно — он считал ее глупой, а она писала прекрасные стихи... Ты, если меня не подводит память, знаешь и латынь, и древнегреческий?
– Скажем так — еще я знаю латынь и древнегреческий, отче.
– Значит, ты сможешь насладиться её стилем. До встречи, Дженифер.
– До свидания, Ваше преосвященство.


Глава 18.

СССР, Москва, Кремль.
1 ноября 1943 г.

– Так что же, товарищ Судоплатов, партия может доверять вам по-прежнему? - Сталин улыбался почти дружелюбно (как Чеширский Кот — совершенно некстати мелькнуло в голове старшего комиссара государственной безопасности Павла Судоплатова), бесшумно похаживая по своему огромному кабинету в мягких сафьяновых сапогах без каблуков. Однако начальник 4-го управления НКГБ (военная разведка и диверсии в тылу противника) на сей счёт не обманывался. И не таких, как он, руководителей, после выхода из кабинета Самого ждал арест и скорая (ох, добро, если скорая!) расправа. Ошибиться нельзя было не только в словах — головы могли стоить и неверные интонации или неосторожный жест.
– Товарищ Сталин, Коммунистическая партия и в первую очередь вы абсолютно всегда можете рассчитывать на меня.
– Так что же вы возитесь с той информацией, которую мы получили от господина Нётера?

Сталин спрашивал спокойно, без раздражения, однако Судоплатову казалось, что к нему подползает (подплывает?) огромная анаконда. («Знает? Уже? Или не знает?»)
Между тем всё, что сообщил сначала добровольно, а затем и подтвердил под пытками немецкий математик Фриц Нётер, на первый, да и на второй взгляд не стоило выеденного яйца. Слухи, услышанные Нётером еще в Берлине от учёных-коллег, о каком-то секретном нацистском изобретении, которое то ли пробуждало ото сна силы зла, то ли совсем наоборот, не выдерживали никакой критики - и могли бы разве что воодушевить знаменитого Роберта Вине на очередной фильм ужасов... Если бы последний не скончался несколько лет назад в Париже.
Нет, распылять силы разведки на такую чепуху было глупо, хватало действительно стОящихдел. С другой стороны, Судоплатов догадывался, сколь большое внимание Сталин, в молодости отдавший пять лет духовной семинарии, а впоследствии вознесенный фатумом на вершину власти, уделял мистике. (Совпадение, но ровно в той же степени увлекались мистикой и вожди третьего рейха. Хотя... совпадение ли?) Именно поэтому он хотя и не отмахнулся совершенно уж от информации Нётера, но и не выделил её изначально как приоритетную.
Увы, та часть агентуры, которую Судоплатов смог без ущерба для основного объема работы (и объема колоссального, не будем преуменьшать!) нацелить на сбор информации об «объекте» в первое время, ничем похвастаться не смогла. (Разумеется, здесь и сейчас об этом Судоплатов распространяться отнюдь не собирался - а то ведь так действительно можно было загреметь под фанфары; противоречить Сталину также не входило в его планы — уберечь от гнева Усатого, да и то не всегда, могли лишь железные аргументы, логика и результат.)
– Товарищ Сталин, около десяти месяцев назад мой особо ценный агент «Петров» получил задание сосредоточить все силы на поиске указанного вами объекта. С самого начала нами достигнуто четкое понимание, что такой информацией могут обладать только чиновники крупного и высшего звена рейха. В силу этого «Петров», используя уже наработанные нами заделы и приданные ресурсы, в первую очередь попытался выполнить сверхзадачу — войти в круг знакомых имперского министра по делам оккупированных территорий Альфреда Розенберга. К сожалению, на данном этапе это оказалось невозможным и чуть не привело к провалу. Ошибки были нами учтены и исправлены.
Первые же его результаты расцениваю как весьма впечатляющие: двадцатого сентября в расположении противника изолированы, допрошены и уничтожены непосредственный подчинённый рейхкомиссара Украины Эрика Коха — его заместитель по финансам Ганс Гель, а также секретарь Геля — Винтер. Две недели назад в ходе продолжения сбора «Петровым» информации выкраден, подвергнут допросу и уничтожен командир соединения генерал Макс Ильген. А буквально два дня назад «Петров» по той же схеме сначала допросил, а затем ликвидировал главу юридического отдела Рейхскомиссариата Украины оберфюрера Альфреда Функа.
– Хорошо, товарищ Судоплатов, очень хорошо. Именно для таких дел вы и занимаете свою должность. Но пока я не услышал, что же удалось выяснить по интересующему нас вопросу?
– Товарищ Сталин, дело представляет крайнюю сложность и торопить «Петрова» с моей стороны было бы безответственностью и даже преступлением. Один неверный шаг — и конец. «Петров» будет потерян. Правда, на этот случай мы готовим дублера — агента «Гейне». Но если «Петров» погибнет, будет потеряно самое главное на войне - время.
– Вы хотите сказать, что не можете выполнить это задание?
– Никак нет, товарищ Сталин. Могу и выполняю. Помимо полученной в ходе допросов противника ценных тактических и стратегических данных, наметился определённый успех и в части выхода на объект.
Поначалу, правда, мы восприняли этот успех как просчёт.
– Я заинтригован, товарищ Судоплатов. Однако попрошу экономить моё время. Война, знаете ли.
– Товарищ Сталин, буду краток. В последних числах сентября, в ходе одной из спецопераций «Петров» смог подвергнуть допросу третьей степени Пауля Даргеля — руководителя управления администрации рейхскомиссариата Украины. В первую очередь были заданы вопросы об интересующем нас объекте. После допроса, чтобы скрыть следы и замаскировать допрос под покушение, «Петров» подорвал Даргеля противотанковой гранатой. Однако Даргель, даже потеряв обе ноги, чудом смог выжить. Он был немедленно эвакуирован немцами самолетом в Берлин, где в настоящее время проходит курс лечения в одном из госпиталей.
– Что же показал допрос? Даргель что-нибудь смог подтвердить?
– Допрос выявил, что Даргель ничего об объекте не знает. Кроме того, он смог выжить и наверняка сообщил об интересующих нас вопросах своему руководству.

Сталин нахмурился и начал не спеша набивать трубку. Казалось, прошла вечность, пока он снова поднял свои желтые, как у тигра, глаза на Судоплатова.
– Я правильно вас понял, товарищ Судоплатов? В ходе вашей операции нацисты получили от вашего же агента ценнейшую информацию? Узнали о круге наших интересов? Вы готовы взять на себя всю полноту ответственности за это?

Сталин продолжал говорить спокойно, и только сильный акцент выдавал тот факт, что он пришёл в ярость (Судоплатов почувствовал, как по спине потекла холодная струйка пота).
– Товарищ Сталин, именно этот наш просчёт помог нам гораздо больше, чем противнику.

Сталин, казалось, удивился.
– Да ну? И каким же это образом?
– Из других наших источников, товарищ Сталин, стало известно: как только Даргель пришел в себя... что случилось уже в Берлине, спустя неделю после подрыва... и официально, под запись, доложил следователю об особенностях допроса, его посетил сам рейхсфюрер Гиммлер.
– И что это, по-вашему, означает?
– Товарищ Сталин, мы не знаем, о чём они разговаривали, встреча прошла тет-а-тет. Однако, если бы история об «объекте» была мифом, зачем лицу столь высокого ранга срочно встречаться с раненым региональным функционером и лично наводить справки? Товарищ Сталин, мы считаем, что таким образом информация о том, что «объект» реально существует, косвенно подтверждена. И сделал это Генрих Гиммлер - четвертый человек в высшей иерархии рейха.

...В кабинете воцарилось молчание. Лицо Сталина осталось бесстрастным, но что-то подсказывало Судоплатову — тот ошеломлен («Значит — не знал?»). Прошло долгих три минуты, прежде чем Сталин перевел сосредоточенный взгляд со своей курительной трубки обратно на комиссара государственной безопасности НКГБ СССР.
- Вот значит как... Товарищ Судоплатов, в кратчайшие сроки передайте вашему агенту «Петрову»: отныне все... абсолютно все его усилия должны быть сосредоточены на поиске объекта... И пора бы дать этому таинственному объекту имя... к примеру, «Молот». Как вам, товарищ Судоплатов?
– «Молот» - отличное название для объекта, товарищ Сталин.
– Все радиограммы «Петрова» с этого момента класть мне на стол сразу после получения. Идите и работайте, товарищ Судоплатов, вы свободны.

Фриц Нётер — одарённый математик, младший брат выдающегося немецкого математика Амалии Эмми Нётер; после прихода Гитлера к власти, в отличие от сестры, эмигрировавшей в США, Фриц Нётер, очарованный идеями построения коммунизма, выехал в СССР. В 1941 году был арестован органами НКВД и впоследствии расстрелян за «антисоветские настроения».

[Stasia]

Вы очень хорошо пишете.
Я зашла совершенно случайно и неожиданно увлеклась.

В каких объемах воспринимаете критику/правку/пожелания?

Я отметила пока пару моментов:

Однажды температура электронно-ядерной плазмы достигла критической величины - триста миллионов градусов – и термоядерный котел загорелся вновь.

Не лучше ли - трехсот миллионов градусов?

(он руководил без малого пятью сотнями агентов, непосредственно три десятка из которых сопровождали её кортеж; в итоге лишь этим тридцати посчастливилось укрыться в бункере консульства,

наречие "непосредственно" мне здесь не нравится - либо вообще его убрать, либо поставить перед глаголом - "непосредственно сопровождали ее кортеж".
А еще интереснее в этой фразе было бы поиграться с числительными, опять же поменяв их местами: сделать контраст пять сотен было, три десятка осталось, а сопровождали кортеж сухо и официально тридцать.

Услышав возглас юной - особенно если сравнивать со своими двадцатью семи годами - и весьма симпатичной сотрудницы библиотеки,

двадцатью семью

И общий момент, достаточно дискуссионный, конечно, но... Слишком много многоточий. В диалогах/прямой речи/даже в свободной косвенной речи они выглядят нормально - и то не везде, где ученый запинается, волнуется - гуд, в авторском тексте - уже хуже.

[олле бьерклюнд]

Критику приветствую в любой форме, кроме флуда, конечно, хотя и там...
Ваши замечания большей частью совершенно справедливы. А насчет двадцати семи - так чуть со стыда не сгорел, чудовищная синтаксическая ошибка. Пишу, увы, в сложных условиях, чуть ли не в окопе во время боя, кровью из раны)))) Троеточия... с ними надо поработать, согласен, но из-за дефицита времени (работаю над продолжением) пока могу сделать это только в своем компе.(((

[V-twin]

А чо, круто. Руны, фрицы [s]кино и немцы[/s], СТАЛИНх2 опять же. Ходовые тренды.
Главное что бы за этим у автора было что сказать обычными словами завораживающего внимание и невыразимого.

[Stasia]

Пока - "завораживает", как по мне - так очень, V-twin.

олле бьерклюнд, ну... во-первых, я совершенно не настаиваю на "прям щас немедленно в темпе рок-н-ролла все поправить". Просто уточняла, нужны ли комментарии в стиле разбора полетов или достаточно прочитать и сказать "ах, как хорошо" (я говорю это достаточно редко, но в Вашем случае в принципе готова). Так что пишите на здоровье, если пригодится потом - очень гуд.

Во-вторых, что до окопов, будет и у Вас свой бункер, [s]с гестапо и Евой Браун,[/s] это я Вам предрекаю, ибо думаю, издательства должны бы оценить... хотя критерии оценки издательств, судя по тому, кого и что сейчас публикуют, мне все менее понятны.

В-третьих, идем дальше, раз уж Вы не против))))

Неудивительно, что катана тогда был наивысшей ценностью в жизни самурая.

была?

Услышав возглас юной - особенно если сравнивать со своими двадцатью семью годами - и весьма симпатичной сотрудницы библиотеки, остановившийся было белобрысый парень со стопкой журналов под мышкой неохотно прервал своё занятие.

Я понимаю, что далее объясняется, чем он собственно занимался, но в данном предложении "остановившийся было" лишнее, оно искажает смысл - получается, что занятием парня было останавливаться, и он останавливаться прекратил.

Стройная muchacha (сегодня, в своей полупрозрачной белой блузке и черной, выше колен, слегка расклешенной юбке, она выглядела особенно соблазнительно) тряхнула гривкой иссиня-черных волос и состроила горестную гримасу:

исключительно личное восприятие: грива лучше бы смотрелась без уменьшительно-ласкательного суффикса, а гримасКа - с ним))) и гримасу все-таки - скорчила...

И совет от Дивова, Олега Игоревича: хорошим тоном в литературе считается подбирать лексику так, чтобы избегать двух подряд слов, начинающихся с одной буквы: "печальную гримаску", в контексте даже "недовольную гримаску" было бы уместно.

(полномочия службы, напротив, были почти неограниченны - безо всякого преувеличения)

служебные полномочия - не лучше?

... Срываясь на крик и потрясая кулаками, Гитлер подбежал к письменному столу и, схватив первое, что попало под руку. (Подвернулось элегантное серебряное пресс-папье в форме орла), в бешенстве швырнул изящную вещицу через всю комнату (ударившись об одну из дубовых панелей, покрывавших бетонные стены надземного бункера, пресс-папье с глухим стуком упало на персидский ковер.)
<...>
(Преуспевший в служебных интригах Мартин Борман смог убедить - надо сказать, без особого труда - вождя нации, что каждое слово того - перл мудрости и историческое наследие, не должное пропасть для потомков; тенью следуя за вождём и конспектируя его речи, а также умело поддакивая, Борман на правах летописца стал участником каждого совещания и каждой встречи Гитлера - а 12 апреля 1942 года особым приказом фюрера был назначен и его личным секретарём. Таким образом, хитрец из Вегелебена стал для Адольфа человеком совершенно необходимым, а в табеле о рангах - одним из влиятельнейших людей третьего рейха.)
Вздохнув (господи, какое лицемерие со стороны этого жалкого карьериста... ведь только вчера мы обговаривали эту тему - и тогда партайгеноссе был само понимание), Гиммлер, обдумывая каждое слово (притом, что вчера, стоя перед зеркалом, он репетировал свою речь добрый час),

Слишком много скобок, вообще в "германских" главах слишком много скобок.
Скобка не есть единственный знак препинания, выделяющий вводные, уточняющие и поясняющие предложения. Можно поиграться с тире, запятыми, двоеточиями. Можно побить на несколько изолированных предложений, кое-где они вообще не нужны.

Скажем, так:
... Срываясь на крик и потрясая кулаками, Гитлер подбежал к письменному столу и, схватив первое, что попало под руку - подвернулось элегантное серебряное пресс-папье в форме орла, - в бешенстве швырнул изящную вещицу через всю комнату. Ударившись об одну из дубовых панелей, покрывавших бетонные стены надземного бункера, пресс-папье с глухим стуком упало на персидский ковер.
<...>
Преуспевший в служебных интригах Мартин Борман смог убедить - надо сказать, без особого труда - вождя нации, что каждое слово того - перл мудрости и историческое наследие, не должное пропасть для потомков; тенью следуя за вождём и конспектируя его речи, а также умело поддакивая, Борман на правах летописца стал участником каждого совещания и каждой встречи Гитлера - а 12 апреля 1942 года особым приказом фюрера был назначен и его личным секретарём. Таким образом, хитрец из Вегелебена стал для Адольфа человеком совершенно необходимым, а в табеле о рангах - одним из влиятельнейших людей третьего рейха.

Вздохнув (господи, какое лицемерие со стороны этого жалкого карьериста... ведь только вчера мы обговаривали эту тему - и тогда партайгеноссе был само понимание), Гиммлер, обдумывая каждое слово - притом, что вчера, стоя перед зеркалом, он репетировал свою речь добрый час,

и далее - сразу возможная правка, ок?

...Услышав эту фразу, Борман поднял брови и настороженно глянул на рейхсфюрера: это они вчера не обсуждали.

...Услышав ТАКУЮ новость, Гитлер словно впал в транс. Его глаза подозрительно заблестели, а взгляд устремился вдаль... в озарённое блистательными победами будущее! Да и Борман слушал, открыв рот.
Гиммлер вдруг ощутил, что не просто наслаждается произведенным впечатлением... о нет! Ощущение триумфа опьяняло и поднимало его, словно на крыльях. Борман вдруг показался ему мелким и незначительным, напоминая нахохлившегося - в сырой и холодный февральский день - деревенского воробья.

Предмет был столь необычен («нечеловеческий», - вот, снова мелькнуло в голове это слово!), что первые два месяца к нему даже не пытались прикоснуться - только рассматривали. Параллельно группа криптологов начала работу над расшифровкой надписей на «Мьёлльнире»: беспорядочная россыпь ста двадцати восьми светлых, темных и блестящих, как кварц, пятиугольников, площадью около трех квадратных сантиметров каждый, и несколько тысяч таких же пятиугольников – но размером на порядок меньше, больше всего походил на узор на коже анаконды. Однако в результате кропотливой работы «язык Атлантиды» - Шеффер настаивал на теории, что объект был создан в Атлантиде около десяти тысяч лет назад... что ж, версия была не хуже иных прочих - вскрыть так и не удалось; в сухом остатке пришлось опираться на его Величество случай - то есть начать наугад нажимать на кнопки «Мьёлльнира», или чем бы там ни были эти углубления с загадочными узорами, фиксируя в лабораторных журналах каждый шаг и вообще каждый чих.
... В марте сорок первого года рейхсфюрер настоял на «практическом этапе исследований». К этому времени в испытательном бункере - а значит, и в рейхсканцелярии, ибо именно туда уходили еженедельные отчеты - уже знали: «Мьёлльнир» способен заставить куда-то на некоторое время исчезать различные предметы, включая живые организмы: первое время таковыми были насекомые, чуть позднее - белые лабораторные мыши.
Разумеется, даже сам по себе этот факт был сенсационным, и при других обстоятельствах (то есть, не будь эти исследования совершенно секретными) имена ученых, работающих с «Мьёлльниром», уже вошли бы в анналы мировой истории науки. Однако шла война, и вопрос стоял сугубо прагматично: интересы рейха превыше всего, остальное - суета сует; впрочем, на награды в рейхсканцелярии не поскупились, однако одновременно требовали и результат, ожидая нечто грандиозное - но результата-то как раз и не было. Напротив, наблюдалась проблема размером с Эверест: так, насекомые просто пропадали невесть куда из плотно закрытых емкостей; что же касается мышей, то иногда, и даже довольно часто, грызуны возвращались оттуда еле живыми или вовсе мертвыми! Откуда именно, тоже оставалось загадкой: отправленные несколько раз подряд работающие кинокамеры абсолютно ничего не записали; эксперты, в свою очередь, уверяли, что техника исправна.

Что самое неприятное, причина смерти «подопытных образцов» не носила никакой системы,

Носить систему... не носила системного характера?

случае Ганс, выросший в Америке в семье немецкого дипломата и имеющий выговор чистопородного янки - о да, сэр, не сомневайтесь!

произношение?
иметь выговор - это в личном деле)))))

Останавливаюсь на гл.7.

[олле бьерклюнд]

И снова в большей мере согласен. Оставлю себе только выговор (все-таки "произношение" - слишком в лоб, нет?).

[олле бьерклюнд]

Глава 19.

Местоположение — южный рукав спиралевидной галактики 6 вида 11 подвида.
Координаты: 135,34 градуса относительно Великой оси Вселенной, 10 в 13 степени виток пространственно-временного континуума.
Время: Большая окружность Вселенной успела повернуться на 1/101,549 от полного оборота.

Рожденный в свете настолько ярком, что свет этот был подобен темноте, и в столь незапамятные времена, что эта галактика успела с тех пор обернуться вокруг своей оси сорок пять с половиной раз, он практически забыл, как выглядят его Создатели. Увы, надо признать, что при всей своей почти безграничной памяти он не помнил этого… как взрослый не помнит о тех днях, когда был младенцем - и мать баюкала его и кормила грудью.
Колеблющиеся измерения раскачивали его слившиеся в одно целое сердце и мозг, словно кораблик на волнах - если только можно назвать сердцем и мозгом крупинку экзотического вещества, однажды похищенного Создателями из центра сверхплотной звезды — крупинку, состоящую из сжавшихся в тугие клубки пустых пространств.
Ни прошлое, ни будущее не были загадкой для него, кроме одного — что находится за краем Вселенной?
Под краем Вселенной он (впрочем, с таким же успехом он мог бы называться она, или оно - поскольку, чтобы создать себе подобного, он не нуждался в партнере) понимал миг, когда все сущее снова встретится вместе — в невообразимо далеком будущем... которое, тем не менее, неизбежно наступит для всего в этом мире. Для всего — но, скорее всего, не для его Создателей. И, наверное, не для него. Разве если только он захочет этого сам.
Казалось, еще немного — и он разгадает эту тайну, а иногда — что никакой тайны нет.
Мысли об этом тревожили его, и, чтобы отвлечься, он наблюдал, непрерывно просчитывая запутавшимися в его сердце (и мозге) квантами энергии увиденное, и - путешествовал.
Путешествовал в пространстве, двигаясь от галактики к галактике и от звезды к звезде, словно заблудившийся всплеск измерения, и путешествовал во времени — к моменту, когда Вселенная взорвалась, и к моменту, когда она должна была слиться в колодец, состоящий из пустоты...
Тревожней всего было заглядывать в этот колодец. Иногда ему казалось, что еще миг — и он соскользнет туда, вниз (почему-то он воспринимал ЭТО как низ, хотя понятие «низ» имело смысл только на планетах - а в космосе не было ни верха, ни низа), но каждый раз что-то останавливало его... и каждый раз он задумывался — что именно.
И еще одна мысль занимала его, вызывая одновременно ужас и радость... радость, отдающую где-то глубоко внутри печалью — мысль о том, что абсолютно мертвые, беспощадно скрученные измерения из совершеннейшей пустоты, сливаясь вместе и усложняясь, неизменно, во всех уголках бесконечной Вселенной (впрочем, все-таки конечной... хотя и невообразимо огромной), образуют свою противоположность — Жизнь. И, что еще более удивительно — Разумную Жизнь.
Будь то мыслящие грибы, или существа из костей и крови, или озера из протоплазмы... либо прозрачные, почти двухмерные создания (толщиной всего в сотню атомов, но способные обернуть своими крыльями звезду) в глубине гигантских светящихся облаков космической пыли (островки разумной жизни зарождались непрерывно - тут и там в каждой галактике) — все они, дойдя до определенной степени развития, начинали вглядываться в звездное небо и в глубины микромира, задаваясь вопросом о смысле жизни — и поражаясь грандиозности Замысла вселенской материи, создавшей их, живых, из себя, мертвой.
Однажды, озаренный слепящим светом внезапно вспыхнувшей новой звезды (тогда он только учился предугадывать такие события — и она застала его врасплох; немного удивленный, он забросил загоревшийся газовый шар в центр галактики – в ослепительно сияющее гало гигантского газового облака, вращающегося вокруг столь же гигантской черной дыры; «неживое – к такому же неживому»), он пришел к выводу: окружающая его Вселенная абсолютно мертва только в одной из своих двух ипостасей. (Этому состоянию он дал имя «Бездонный колодец» или – «до рождения».) Затем же…
Родившись и развернувшись - словно младенец, распрямивший ручки и ножки и открывший глаза – мертвая материя очень быстро превращается в живую, а ожив - становится разумной…
И тут же с любопытством осматривается вокруг, и вглядывается в себя саму - чтобы посвятить отпущенное до следующего «Бездонного колодца» время познанию.
Познанию своей мертвой сущности.

Спиральная структура, к примеру, нашей галактики делает один полный оборот приблизительно за 50 млн. лет (Солнце — за 225-250 млн. лет).


Глава 20.

Москва, Кремль.
15 ноября 1943 г.

«Иванову - через Андрея»
«Благодарю за оказанное доверие. Согласно сведениям, полученным от агента «Мотылёк»: в конце августа сего года штурмбаннфюрер СС Ганс Ульрих фон Ортель в состоянии сильного алкогольного опьянения в присутствии «Мотылька» упомянул о личном знакомстве с оберштурмбанфюрером СС Отто Скорцени. Также он рассказал и о готовящейся верховным командованием СС, в т.ч. О. Скорцени, операции под кодовым названием «Длинный прыжок». Получив данную информацию, я провел работу с Хансом Ульрихом фон Ортелем. После допроса он был мною ликвидирован, с учетом ваших совершенно правильных замечаний относительно ошибки с Даргелем. Тело Ортеля закопано в лесу, распущен слух об его срочном убытии в рейх. Согласно показаниям Ортеля, которым я склонен доверять, выяснилось следующее: цель операции «Длинный прыжок» - ликвидация высшего руководства СССР, США и Великобритании с использованием некоего «оружия возмездия» под кодовым названием «Молот Тора». Продолжаю сбор информации согласно утвержденному Вами плану. Петров».

Иванов — оперативный псевдоним руководителя СССР И. Сталина в годы войны. Известен случай, когда один из советских генералов, вынужденный в экстраординарной ситуации использовать обычный телеграф для связи со Сталиным, заставил связиста принять срочную телеграмму с адресом «Москва, Иванову». Телеграмма дошла до адресата.
Ханс Ульрих фон Ортель — реальное лицо, сотрудник абвера, действительно проговорившийся об операции «Длинный прыжок» - планируемом «главным диверсантом рейха» Отто Скорцени покушении на лидеров США, Великобритании и СССР на конференции в Тегеране.


Глава 6 (продолжение).

Германия, испытательный полигон Пенемюнде, сектор HVR-1.
19 апреля 1944 г.

Мужчина в кресле прикрыл глаза и попытался вздремнуть (всего десять-пятнадцать минут, ради всего святого!), однако сон не шел. Воспоминания навалились, подмяли и понесли его, как вихрь — пушинку, случайно оказавшуюся на пути...
...Второй жертвой «Мьёлльнир» выбрал двадцатитрехлетнего егеря Пауля Нойманна.
До того, как сам Отто Скорцени лично отобрал Нойманна для участия в проекте «Молот Тора», Пауль служил в 49-м горнострелковом корпусе под командованием генерала Конрада, где успел отличиться в боях на перевалах Главного Кавказского хребта.
Парень был по-своему уникален: сын альпийского пастуха, родившийся и выросший высоко в горах, он обладал цепкостью кошки и мог практически без альпинистского снаряжения карабкаться по отвесным скалам. С детства отец, ветеран первой мировой, учил его обращению с самым разным оружием — не удивительно, что Пауль стрелял как снайпер из штатного карабина K98k, даже не оборудованного специальной оптикой. Однако славу он снискал не тем, что мог попасть в пивную бутылку с двухсот метров или, подобно призраку, бесшумно передвигаться по лугам и рощам - словно под его ногами и не было сучьев и опавшей листвы, с их предательским хрустом и шелестом… И даже не своей невероятной выносливостью (на дивизионных соревнованиях шестидесятикилограммовый Пауль смог пробежать марафонскую дистанцию за три часа тридцать четыре минуты; достаточно быстро, если учесть, что он нес на себе полную выкладку, а это ни много ни мало восемнадцать килограммов!).
Нет, знаменитостью он стал после случая в горах Эльбруса, неподалеку от «Приюта одиннадцати».
Как это часто водится на фронте, началось все совершенно банально: посреди ночи Пауль отлучился из палатки. По официальной версии — отлить, по неофициальной — сказалось нервное напряжение боевой операции, и парню, страдающему от бессонницы, заодно вздумалось подрочить. Так или иначе, за то время, пока он мастурбировал, представляя себе голой свою бывшую одноклассницу Хельгу или, как её там... Хилду, что ли, к их лагерю успели подобраться разведчики противника, в количестве трех человек. Практически бесшумно они «сняли» часового, весельчака и балагура Вильгельма (брошенный с десяти метров обоюдоострый штык, который русские называют странным словом «finka», вонзился ему точно в адамово яблоко) и, увлекшись этим делом, не заметили, что крайняя палатка пуста (а может, решили, что это палатка часового).
Так или иначе, ошибка стоила им жизни. У Пауля, правда, при себе был только десантный нож на поясе да отцовский охотничий кинжал, ножны которого Пауль примотал кожаными шнурками к ботинку (конечно, нарушение формы одежды, но в горной разведке на такие вещи обычно смотрели сквозь пальцы), однако выяснилось, что этого достаточно, чтобы перерезать всех троих за считанные секунды; так что к тому времени, когда товарищи проснулись от хрипов истекающих кровью врагов, все было кончено.
История умалчивает, но вообще-то сначала командир роты горных стрелков, гауптман Рихтер, собирался отдать Пауля под трибунал за грубое нарушение устава: согласно правилам, Нойманн должен был не молча вступать в рукопашную схватку со специально подготовленными солдатами врага, но в первую очередь разбудить товарищей, подав голосом сигнал о нападении. В конце концов, соотношение сил было далеко не равным, и Пауль сильно рисковал, причем рисковал их жизнями. Тем не менее, Нойманн избежал наказания - избрав для этого весьма оригинальный способ.
По возвращению отряда на базу Пауль попросил увольнение и ушел в близлежащие горы. Спустя девять часов Нойманн приволок в расположение части здоровенного волка (пасть зверя и лапы были обмотаны парашютной стропой). Один черт знает, как он смог поймать того живьем, да еще так быстро!
Но самое интересное началось после. Пауль обтянул маскировочной сетью небольшой загон для лошадей, выпустил туда хищника, а затем, когда возбужденные зрители окружили загон (ничто так не ценится на фронте в свободную минуту, как умение развлечь товарищей!), спрыгнул внутрь, вооруженный тем самым кинжалом отца. Дальше было что-то невообразимое. После секундной паузы это рычащее исчадие ада бросилось на Пауля, намереваясь разорвать обидчику горло — но вместо этого спустя долю секунды волк лишился одного глаза, а Нойманн каким-то чудом оказался у него позади. Ещё через пару секунд Нойманн повторил фокус: скользнул тенью мимо подранка, легко взмахнув рукой — и выколол волку второй глаз. Пока ослеплённый противник рычал - впрочем, уже поскуливая - и принюхивался, Нойманн взвился в воздух (очевидцы уверяли, что именно взвился... при этом называли совсем уж несуразные цифры — на полтора-два метра в высоту!) нанес третий удар, на этот раз в шею. Зверюга рухнула на землю под вопли и аплодисменты солдат. Рихтер был настоящим командиром: сплюнув себе под ноги и захохотав, он потрепал Нойманна по плечу, а на следующий день представил Пауль к награде — серебряному знаку «За ближний бой».
...И вот пришел день Нойманна. За секунду до старта Пауль безмятежно улыбнулся (его готовили к миссии почти три месяца — и, узнав получше, успели полюбить; неудивительно, что эту его улыбку потом вспоминали даже те, кого в момент отправки возле «Мьёлльнира» и близко не было) - и исчез.
Через пятнадцать минут после этого «Мьёлльнир» выплюнул на площадку окровавленную голову Нойманна. Тело горного стрелка исчезло, словно его никогда и не было.

Mauser 98k (в немецких источниках Karabiner 98k, Kar98k, или K98k) - магазинная (магазин был рассчитан на 5 патронов калибра 7,92 мм) винтовка, официально принятая на вооружение Вермахта в 1935 году.
«Приют одиннадцати» - название месту на юго-восточном склоне горы Эльбрус (Кавказ) дано в 1909 году; сама гостиница (для альпинистов) была выстроена в 1938 году; находится на высоте 4130 метров над уровнем моря.


Глава 21.

США, штат Нью-Мексико, Лос-Аламосская лаборатория.
21 июня 1943 года.

Просматривая во время перелёта в Нью-Мексико справку на Роберта Оппенгеймера (именно там, неподалёку от Лос-Аламоса, знаменитый физик вместе с большой группой учёных и техников работал над «Манхэттенским проектом» - созданием первой в мире атомной бомбы), Донован понял, что выстроить беседу будет совсем непросто. Тридцатидевятилетний гений, имеющий массу признанных в научном мире открытий в областях астрофизики, теории атомного ядра, квантовой электродинамики (к слову, большинство этих терминов ни черта Доновану не говорили), и при этом — практически нескрываемые симпатии к коммунистам!
Тут руководитель разведслужбы поневоле посочувствовал подчинённым Гувера, оформлявшим Оппенгеймеру секретные допуски высшей категории.
Отдельный абзац в досье посвящался любовнице Оппенгеймера - студентке Медицинской школы Стэнфордского университета Джоан Витлок, дочери профессора литературы в Беркли в Калифорнии. Оппенгеймер жил с Витлок три года, расставшись в тридцать девятом; однако после свадьбы с Кэтрин Харрисон и рождения сына Питера Оппенгеймер продолжил встречи с прежней пассией. В досье эти отношения были отображены достаточно подробно, включая сексуальные предпочтения и изыски любовников. Кроме того, агенты ФБР копнули — правда, слегка — прошлое Витлок; среди прочего выделялись два весьма любопытных факта. Первый: ранее девушка состояла в Коммунистической партии США; второй: Витлок имела - особенно же после употребления даже небольших порций спиртного - некоторое пристрастие к лесбийскому сексу, а также к групповому сексу с несколькими партнерами мужского пола, в числе прочих - с бывшими коллегами по партии.

...- Давайте просуммируем сказанное. Итак, вы спрашиваете, возможно ли моментальное... или почти моментальное перемещение человека из точки А в точку В?

Если Оппенгеймер и был озадачен, то никак не выдавал этого. Сунув руки в карманы широких, по моде, штанов, он подошел к доске и своими глубоко посаженными - и грустными, как у побитого пса, глазами - задумчиво уставился на её поверхность, испещрённую графиками и формулами. Затем, что-то пробормотав себе под нос (Донован расслышал «ферми», а впрочем, возможно, что он и ослышался), физик начал вытирать все написанное столь экспрессивно, словно именно под сплетением всех этих цифр, символов и кривых крылся ответ на вопрос руководителя УСС.

– Да. Теоретически это возможно? - Донован уже догадывался, что не получит однозначного ответа, по крайней мере сейчас, и в уме пытался прикинуть общую схему шифровки Даллесу, ибо главное аппаратное правило, которое он усвоил еще во время 1-й мировой, гласило: лучше с уверенным видом поручить подчинённому выполнение абсолютно ненужного задания, чем не поручить никакого.
– Если это и возможно... ну, я не знаю, на стыке биологии и физики... то мы даже близко не стоим возле решения такого уровня задачи. Да что там решения... даже возле постановки! Однако, рассматривая чисто теоретически... это никак не противоречит сегодняшней науке, если скорость перемещения меньше скорости света. Что же касается энергетических затрат... Нужно прикинуть. Мы, правда, сейчас очень загружены... Нужно выделить минимум три-четыре дня для самых общих расчетов. Даже не расчетов, а общих прикидок, если быть совсем точным. В нашем положении - с учетом «Манхэттенского проекта» - мне нужна будет санкция лично президента... Для отвлечения сил и ресурсов от... от «штуки». А я могу поинтересоваться, чем вызван ваш интерес?
– Да, но ничего особенного я не отвечу. Считайте (хотя это совершенно не так), что я хочу рассмотреть чисто гипотетический случай... Как говорится, чтобы предвосхитить действия врага, нужно знать, чем занимаются друзья... Согласны?

...Спустя девять дней, вскрыв опечатанный сургучными печатями тонкий пакет, где лежал всего один лист бумаги - с минимумом текста и с размашистой подписью «Джулиус Роберт Оппенгеймер» - Уильям Донован отправил Даллесу шифровку, состоящую всего из трех слов: «Да. Найдите это».

Джулиус Роберт Оппенгеймер(1904 – 1967 г.г.) – американский физик-теоретик, профессор физики Калифорнийского университета в Беркли, член Национальной академии наук США. Широко известен как научный руководитель Манхэттенского проекта – создания первого в мире ядерного оружия (из-за чего Оппенгеймера также называют «отцом атомной бомбы»).


Глава 22.

США, Сан-Франциско, отель «Pegasus» (Калифорния-стрит, 554).
1 июля 1943 г.

В гостиной номера люкс царил беспорядок. У входной двери громоздились небрежно сваленные в кучу неразобранные пакеты с покупками, в основном — из дамских магазинов. Сброшенные явно в спешке женские и мужские туалеты устилали белый кожаный диван и оба кресла; при этом одежда сильного пола заметно преобладала — и, судя по валявшимся тут и там мужским летним брюкам и рубашкам с обязательным в жарком июле коротким рукавом, их владельцы были, что называется, «кровь с молоком» - ростом никак не ниже шести футов и весом под двести фунтов каждый; в отличие от них, женское, с небольшим вырезом на спине льняное платье принадлежало особе скорее субтильной — из тех, кому мал восьмой размер, но слишком велик - десятый.
Пустая бутылка из-под французского шампанского валялась под журнальным столиком, её товарка, одиноко расположившаяся посреди шикарного, орехового дерева обеденного стола, напротив, была едва почата. Что касается хрустальной пепельницы, то в ней дымились непогашенные (одна из них - со следами помады на фильтре) сигареты. В общем, картина была более чем откровенна - особенно с учетом звуков, доносившихся из спальни: негромкого мужского голоса с заметным техасским выговором, перемежавшегося любовными девичьими стонами.
– Возьми его в рот, детка... да-а, вот так... умница... хорошая девочка...
В полумраке комнаты - тяжелые шторы были плотно задернуты - трое мужчин тесным полукругом обступили стоящую перед ними на коленях молодую женщину. Один из них, кряжистый, словно столетний дуб (тронутые сединой волосы мужчины успели немного взмокнуть от пота, несмотря на работающий вовсю кондиционер; на левом предплечье была заметна небольшая татуировка в виде щита с двумя перекрещенными мечами), ритмично ... – при этом слегка придерживая своей огромной, напоминающей ковш экскаватора ладонью, её голову. Его более молодые товарищи с плохо скрываемым нетерпением ждали своей очереди, жадно ощупывая взглядами хрупкую женскую фигуру, особенно же — девичью задницу, еле прикрытую белыми шелковыми трусиками.
...
Кончив спустя минут двадцать - впрочем, о времени все присутствовавшие в комнате забыли напрочь - со стоном, напоминающим медвежий рык (партнерша откликнулась на его оргазм полувсхлипом-полустоном, инстинктивно — ...), мужчина с татуировкой развалился на небольшом канапе и раскупорил бутылку дорогого арманьяка. Не отрывая взгляда от увлекательного зрелища - один из парней, тут же занявший освободившееся на кровати место, продолжил ... мужчина нашел на ощупь бокал и, плеснув на самое его донышко немного алкоголя, глубоко вдохнул, смакуя, легкий запах ванили, спелого перца и сливы...
Через несколько минут парень, которого девушка в этот момент ласкала ... способом, что-то тихо сказал ей - и лег на спину. Девушка села на него верхом и, наклонившись вперёд, обвила руками шею любовника - после чего второй партнер продолжил своё занятие.
...Минутная стрелка часов описала почти половину круга, когда все трое почти одновременно громко застонали, и громче всех – Джоан. Мужчина с татуировкой, поставив опустевший бокал обратно на ночной столик, рывком поднялся с кушетки и отправился в душевую...
Дождавшись, пока девушка уснет (потеря столь ценного источника информации — угоди, к примеру, накачанная под завязку шампанским Джоан Витлок на улице под машину — была чревата серьезными оргвыводами на родине... вплоть до лубянского подвала и ликвидации «за преступную небрежность, граничащую с изменой родине»), мужчины оделись и вышли из гостиницы, сев в поджидавшую их неподалёку машину. Еще спустя два часа - все это время водитель колесил по городу, выявляя возможную слежку - все трое вошли в двери советского торгового представительства в Сан-Франциско.
...Уже нажимая кнопку лифта (вестибюль был битком набит охранниками НКГБ - выглядевшими, впрочем, как ничем не примечательные второразрядные чиновники, мелкие сошки, спустившиеся в холл на пару минут выпить кофе и поболтать; разве что у «мелких сошек» были слишком широкие плечи, а пиджаки под левой подмышкой чуть топорщились… в чем не было ничего странного - все торговые представительства СССР на самом деле представляли собой хорошо законспирированные резидентуры внешней разведки «молодой Страны Советов»), мужчина невольно вспомнил, как плотно девичий ... сжимал его ... и снова почувствовал нарастающее вожделение - и почти непреодолимое желание вернуться к Джоан, в снятый на сутки номер отеля...
...К моменту, когда неторопливый лифт со скрежетом, подрагивая, спустился в глубокий бункер под зданием, агент внешней разведки НКГБ СССР «Звук» заставил себя забыть о прелестях девушки и сосредоточился на деле, мысленно составляя текст новой радиограммы. Доложить же было о чем. Весело болтая - еще до постельных утех и в их предвкушении – любовница (агентурный псевдоним - «Пчёлка») известного американского физика, именуемого даже в зашифрованных двойным кодом радиограммах в Москву не иначе как «Вексель», сообщила ему сведения исключительной важности. А именно: буквально на днях одна из американских спецслужб поинтересовалась у её любовника возможностью моментальной переброски людей на большие расстояния. А это…
Это почти наверняка означало, что «дорогие союзники» вплотную подобрались к немецкому проекту, которому великий товарищ Сталин дал имя «Молот».

Канапе – здесь: предмет мебели – кушетка с высокой спинкой, разновидность дивана.


Глава 6 (продолжение).

Германия, испытательный полигон Пенемюнде, сектор HVR-1.
19 апреля 1944 г.

Мужчина более не смотрел на часы; не занимал его внимание и «Мьёлльнир» - настолько всепоглощающими были воспоминания.
...Первый успех пришел только 3 января 1943 года – что было очень кстати, так как в рейхсканцелярии наблюдалась некоторая нервозность: в результате контрнаступления Красной армии группа армий «Дон» под командованием Манштейна потерпела серьёзное поражение; наблюдалась катастрофа и на Северном Кавказе, откуда пришлось спешно выводить части во избежание окружения.
Фортуна вдруг повернулась к ним лицом. Гюнтер Мильх, «кандидат номер три» (после Шмунка и Ноймана), ни с того ни с сего запнулся о возвышение перед «Мьёлльниром». Позднее, в объяснительной, он сослался на внезапное и сильное головокружение, вызванное усталостью - из-за недосыпания и многодневных изматывающих тренировок.
Запнувшись же, он сделал то, что ему делать категорически воспрещалось: пытаясь сохранить равновесие, коснулся устройства рукой, непреднамеренно нажав сразу несколько углублений и узоров (спустя час, проявив пленки кинокамер, выяснили, каких именно).
Раздалось сильное шипение и почти сразу, в противоположном углу комнаты - звук опорожняемого кишечника: одному из шестерых присутствовавших на месте ученых пришлось потом срочно менять бельё... да и штаны тоже; однако шуток не последовало - испуг был тотальный… А затем…
Затем от «Мьёлльнира» отделился, медленно вращаясь в воздухе, обруч, который до этого все принимали за ничем не примечательный выступ, опоясывавший цилиндр по экватору.
Словно зачарованный, Мильх протянул руку - окружающие застыли, как вкопанные, хотя офицер продолжал нарушать все возможные инструкции - и взял левитирующее кольцо в руку.
Позднее он сказал, что в ту минуту ему как-то само собой пришло в голову - эта штука не что иное как пояс. Так это было или нет (в смысле, действительно ли это пришло ему тогда в голову или парень всё выдумал позже, ради красного словца), сказать сложно, а только поясом она и оказалась. По крайней мере, металлический на вид и на ощупь обруч удобно облегал талию, а также смыкался и размыкался; пряжки, правда, на нем не было — лишь еле заметные утолщения по краям.
Что самое удивительное (на тот момент, ибо потом вскрылись и всё затмили его истинные качества) — как-то так получалось, что он впритык облегал и худенькую синеглазую Иду Каммхубер (девушка была самой младшей из группы врачей, задействованных в проекте; закончив в 1940 году медицинский факультет берлинского Университета Фридриха Вильгельма – конечно же, на «отлично» - она восемь месяцев проработала ассистентом хирурга в полевом госпитале 2-го воздушного флота Люфтваффе на Восточном фронте, откуда и попала в Пенемюнде волею судеб, а вернее - по протекции отца, командира 1-ой дивизии ночных истребителей Йозефа Каммхубера; к этому остается лишь добавить, что в Иду была тайно влюблена большая часть личного состава полигона, кроме разве что самого Скорцени – тот хотел её просто выебать), и веселого толстяка Хорста Дибнера, гения от прикладной физики, к слову, ответственного за комнату, где хранились лабораторные журналы испытаний, где он, запершись, любил помастурбировать, представляя, как Ида выходит за него замуж и в брачную ночь сначала хлещет его спину ремнем, а затем делает ему минет… ну, и прочие непристойности. При этом пояс, разумеется, тут же получивший имя «пояс Тора», удивительным образом не становился тоньше или толще, внешне не меняя никаких своих параметров — кроме длины.
А вот застегиваться вокруг двоих — разумеется, опробовали и такой вариант - «пояс» не желал категорически; убив два дня, данность внесли в журнал и продолжили испытания в других, более многообещающих направлениях: практически сразу на внутренней стороне «пояса Тора» были также обнаружены несколько углублений — и тоже с узорами вокруг; оптимизм внушало то, что эти надписи-узоры были куда проще, чем на самом «Мьёлльнире» — а «кнопок» насчитывалось всего четыре, в отличие от ста двадцати восьми, расположенных на цилиндре.
...В рейхсканцелярии воспряли — поистине, дорогого стоила новость, способная ободрить фюрера. Мильх, невзначай ставший виновником торжества, вместо нагоняя получил погоны капитана и Рыцарский крест Железного креста; руководство же проекта — Рыцарские кресты с дубовыми листьями. Имели место и денежные премии.
...Спустя еще четыре недели новоиспеченный капитан Мильх, с «поясом Тора» поверх зимней куртки американского военного летчика (пояс был одет «наизнанку», кнопками наружу — выяснилось, что для собственно телепортации одного пояса вполне достаточно; какую при этом роль играет «Мьёлльнир», еще предстояло выяснить... а пока сошлись на том, что он нечто вроде базовой станции) снова взошел на возвышение перед объектом. На этот раз Мильх постарался не споткнуться.
Гюнтер, тщательно сверяясь с инструкцией - профессор Дибнер контролировал каждое его действие, готовый в любой момент крикнуть «Стоп!» - в определенном порядке нажал три кнопки из четырех (первую и третью — по три раза, вторую — два; цилиндр ответил тихим шелестом), а затем семь раз четвертую - и, подобно своим неудачливым предшественникам, исчез.
...Вернулся он через двадцать минут и зимней одежды на нем более не было. В мокрых хлопковых штанах и с мокрым же торсом, безуспешно пытаясь согнать с лица идиотскую ухмылку, Мильх произнес - при том, что происходящее снимали две кинокамеры, а звук записывал на проволоку здоровенный катушечный магнитофон, слова немедленно занесли в журнал - «Берег океана. Вы не поверите, но две секунды назад я был на берегу тропического океана!»
После чего Гюнтер Мильх пошатнулся - и грохнулся на пол. Этот офицер, трижды ходивший в штыковую атаку и имевший заслуженную репутацию фронтовика со стальными нервами, от избытка чувств потерял сознание.


Глава 23.

Германия, испытательный полигон Пенемюнде.
Аненербе - сектор HVR-2.
30 октября 1943 г.

– Быстрее, еще быстрее! Ты бегаешь, словно старый никчемный пердун! Если бы я так освобождал Муссолини, дуче до сих пор бы томился в гостинице «Кампо Императоре» ... или где похуже.
...Отто Скорцени был несправедлив: судя по показателям, унтерштурмфюрер СС Ерик Фрайхер (ясно как день, что капитана Мильха и рядом не оказалось, когда дело дошло до планируемой операции — лавры должны были пожать люди СС; даром что Мильх был дальним родственником генерал-фельдмаршала авиации Мильха) стрелял и бегал не хуже знаменитого чемпиона по пятиборью Готарда Хендрика — немецкого героя XI Олимпийских игр 36-го года. Фехтовал Ерик даже лучше... а что касается плавания и верховой езды — так и сам Скорцени, положа руку на сердце, признавал, что в Тегеране эти навыки Фрайхеру не пригодятся. Однако «человек со шрамом» не был бы самим собой, если бы не драл с подчиненного три шкуры.
Вот и сейчас — заставив Фрайхера прямо после утреннего подъема (сам оберштурмбаннфюрер заявился на полигон ни свет ни заря) преодолеть три тысячи метров с препятствиями за 10 мин 10 секунд (унтерштурмфюрер бегал в американской полевой форме... привыкал), вместо отдыха Скорцени отправил его на огневую позицию. Но и этого оберштурмбаннфюреру показалось мало — и, усевшись неподалеку в удобное раскладное кресло (на небольшом столике рядом дымилась чашка ароматного кофе; тут же официант нарезал для бутербродов Шэвр де Бале, любимый сыр Скорцени), он начал развлекаться, стреляя из личного MP-43 поверх головы Фрайхера (каждый раз, когда тот инстинктивно втягивал голову в плечи, Скорцени заливался безудержным смехом).
– А ты что думал, парень, в Тегеране будет спокойнее? Ничего подобного, там может быть что угодно. Представь себе — ты появляешься в опочивальне президента США — а там тебя ждет взвод их морской пехоты!
– Так точно! Господин оберштурмбаннфюрер - цели поражены!
– Поражены? Неплохо. Что ж, закрепим успех: три часа теоретических занятий, и по новой — ознакомление с макетом, бег, стрельба. И старайтесь получше, унтерштурмфюрер - в случае удачного завершения операции «Длинный прыжок»... а иного фатерлянд от нас и не ждет - постучим по дереву... гарантирую вам рыцарский крест с мечами и дубовыми листьями... черт, да даже с бриллиантами — с учётом, сколь высоки ставки! И все это - из рук фюрера. Вот так-то, Фрайхер. И, само собой - место моего заместителя плюс два месяца отпуска... в Париже или Берлине — на ваш выбор... смотря, какие девочки вам больше нравятся. Да, а сейчас можете наконец-то позавтракать.
...В сотне метров от них стучали, весело перекликаясь, плотницкие молотки - на полигоне полным ходом велись строительные работы: макет американского посольства, расположенного в Тегеране — в натуральную величину — был закончен еще вчера, очередь была за британским и советским.
(Из соображений секретности объекты возводили внутри трех здоровенных самолетных ангаров — в свою очередь, тщательно замаскированных от авиаразведки противника кустарником, маскировочными сетями и даже искусственными деревьями.)
...Чертежи иностранных дипломатических резиденций были выкрадены в Тегеране еще в конце лета — однако довольно много времени ушло на их проверку. Только после опроса тридцати четырех работников немецкого МИДа — в разные годы работавших в Иране и посещавших в Тегеране дипломатические приёмы, выяснилось, что схемы в целом соответствуют реальной планировке зданий (кроме советского — оно, по каким-то причинам, с 38-го по 41-й год перестраивалось внутри минимум пару раз; увы, после объявления войны Советскому Союзу нога немецкого дипломата туда более не ступала... так что эта территория была, что называется, «terra inkognita»... земля неизведанная).
...Придуманный Скорцени — и утвержденный фюрером план — был прост, как колумбово яйцо, и уже поэтому обречён на успех.
...Около недели из США пришла информация о точной дате Тегеранской конференции, на которой лидеры «Большой тройки» должны были обсудить текущее положение и дальнейшие действия в отношении Германии и её союзников по Оси — а значит, наступало время дела.
Первым в Тегеран должен был прыгнуть унтерштурмфюрер СС Ерик Фрайхер: прямиком в американское посольство, внутреннюю планировку которого он теперь знал как свои пять пальцев. В три ночи по местному (тегеранскому) времени (предполагалось, что к этому часу цель будет спать сном младенца) он должен был возникнуть посреди спальни Рузвельта.
В случае, если там вдруг действительно окажется охрана (в конце концов, Рузвельт был калекой, так что присутствие дежурного в холле апартаментов не исключалось), либо если охрана вошла бы в спальню в момент экзекуции, Фрайхеру предписывалось применить парабеллум с глушителем - после чего завершить начатое (на совсем уж крайний случай Фрайхер нес также комплект гранат М-39, но пользоваться ими означало поднять шум — и поставить план под угрозу срыва).
Что касается собственно казни, Фрайхер, согласно личному пожеланию фюрера, должен был иметь с собой ручную дрель, крепкий стальной крюк, набор рояльных струн, наручники и пластырь, а также - фотоаппарат (фотографии висящих — в петлях либо на крюку — лидеров «Большой тройки» Гитлер планировал повесить в приемной рейхсканцелярии).
Кроме того, Фрайхеру было поручено «принести вражеский скальп» (Гиммлер был несколько удивлен, услышав это от фюрера — однако перечить, разумеется, не стал) - причем предполагалось снять его с еще живого президента, до процедуры казни.
На все про все Фрайхеру отводилось полчаса.
Вернувшись с «трофеями», Фрайхер должен был передать «Пояс Тора» следующему офицеру СС — шарфюреру Фрицу Кристену — для прыжка «в гости» к Черчиллю.
...В какой именно комнате дипломатического представительства СССР будет ночевать Сталин... и вообще, собирается ли он в «ночь Х» спать в посольстве (по последним разведданным, руководитель Советского Союза мог прибыть в Тегеран в личном бронепоезде — и во время конференции использовать его как свою Главную ставку), было неизвестно. Посему «Усатый» был последним в списке фюрера (и Скорцени).
В случае, если обнаружить Сталина всё-таки не удастся (третью миссию должен был выполнить унтершарфюрер СС Вилли Кречмар; искать и найти цель ему было приказано во всех предполагаемых местах - попеременно и в высшей степени скрытно; на это отводился час), Кречмар обязан был вернуться с помощью «Пояса Тора» обратно в Аненербе, предварительно заминировав и несколько комнат советского посольства, и, по возможности - сталинский бронепоезд, почти пятьюдесятью килограммами взрывчатки.
...Заключительным аккордом операции «Длинный прыжок» было бы намеченное на 5.30 утра вступление в открытый бой всех 312 агентов и диверсантов Абвера, тайно сосредоточенных на конспиративных квартирах в Тегеране (разумеется, никто из них о «Мьёлльнире» и слыхом не слыхивал).
Им, вооруженным пулеметами, «панцерфаустами», автоматами и гранатами, в том числе кумулятивными противотанковыми PWM-1(L), предстояло идти на верную смерть - прорываясь к посольствам. Это, по замыслу Скорцени, должно было сыграть роль дымовой завесы — поскольку рано или поздно противник закономерно задался бы вопросом: каким, собственно, образом в надежно охраняемых зданиях резиденций почти одновременно казнены руководители трех государств?
Между тем было желательно, чтобы никому из врагов и в голову не пришло, КАКИЕ возможности отныне есть у Германии (в конце концов, с ликвидацией Рузвельта, Черчилля и Сталина война не заканчивалась автоматически, сама собой). А значит, основному секрету рейха следовало таковым и оставаться. И - как можно дольше.

Унтерштурмфюрер СС — звание в войсках СС; соответствовало лейтенанту в Вермахте.
Оберштурмбаннфюрер — звание Отто Скорцени на тот момент; соответствовало подполковнику в Вермахте.
«Человек со шрамом» - прозвище О. Скорцени, имевшего на лице шрам от дуэльного поединка на шпагах.
MP-43 — «Maschinenpistole 43»; штурмовая винтовка, принятая на вооружение в гитлеровской Германии в конце 1943 года. В 1944 году получила новое обозначение — МР-44, а в конце 1944 года — название «Sturmgewehr 44».
Тегеранская конференция — состоявшаяся с 28 ноября по 1 декабря 1943 года в Тегеране конференция «Большой тройки» (так называли США, Великобританию и СССР, бывших союзниками во второй мировой войне против гитлеровской Германии), на которой встретились лидеры трех стран — Ф.Д. Рузвельт (президент США), У. Черчилль (Великобритания) и И.В. Сталин (СССР). Целью конференции было разработать окончательную стратегию борьбы союзников против Германии и её союзников.


Глава 24.

Москва, Кремль.
16 ноября 1943 года.

Иосиф Сталин потер локоть левой руки (сказывались последствия сильной травмы, полученной еще в 7-летнем возрасте - с тех пор рука плохо сгибалась, а сустав к перемене погоды ныл, иногда сутки кряду; произошедшее имело для него и положительную сторону: в октябре 1916 года, когда царское правительство решило отправить административно-ссыльных в армию, другими словами — на фронт, призывная комиссия освободила Иосифа Джугашвили от отбывания воинской повинности) и досадливо поморщился.
– Товарищ Власик, что у нас с безопасностью конференции?
– Вы имеете в виду Тегеранскую конференцию, товарищ Сталин?
– Да, именно её я и имею в виду.
– Товарищ Сталин, кроме воинских частей, введенных Советским Союзом в Северный Иран в 1941 году с началом войны, чей личный состав был сразу нацелен на поиск и уничтожение вражеских элементов, в середине октября в Тегеран прибыл 131-й мотострелковый полк НКВД под командованием Героя Советского Союза полковника Кайманова, численностью... э-э... одна тысяча семьсот пятьдесят человек. Для выполнения особых задач в полк также включен Отдельный батальон ОсНаза количеством 320 человек. Каждый боец полка отобран и проверен лично товарищем Берия. Пограничники провели рекогносцировку города, определены все объекты, подлежащие охране.
Кроме непосредственно нашего посольства, торгпредства, военных складов и комендатуры, это аэродром, дворец шаха, почта и телеграф.
В Тегеране установлено сто наших постов по два-три солдата в каждом. Мышь не проскочит, товарищ Сталин.

Генералиссимус мягкими шагами подошел к пришпиленному к стене плану центра Тегерана (в масштабе один к двадцати пяти тысячам).
– Один полк, вы говорите?
– Никак нет, товарищ Сталин. 131-й полк всего лишь патрулирует улицы Тегерана. Непосредственно ваши резиденции в Тегеране будут охранять семь полков НКВД и НКГБ, имеющие, согласно штатному расписанию, авиацию, артиллерию и бронетехнику. Все это — не считая сил союзников, также уделяющих охране своих лидеров огромное внимание.
Отдельный вопрос - охрана вас в пути следования в Тегеран. Основной маршрут вашего поезда №501 пролегает через Сталинград и Баку. Запасные, а также ложные маршруты мы также уже проработали, товарищ Сталин.
– Хорошо, товарищ Власик, вижу, что вы проделали определенную работу. А что вы можете сказать о планах противника, нацеленные на срыв конференции?
– Оперативной работой по добыванию такой информации, товарищ Сталин, занимаются полторы тысячи лучших оперативников НКВД и НКГБ — как в самом Тегеране, так и по всему миру.
Кроме того, важными сведениями с нами поделилась английская разведка. Так, их человек в Тегеране смог выявить там руководителя немецких диверсионных отрядов, подчиненных адмиралу Канарису - некоего Обера.
На сегодняшний день мы также знаем, что Гитлер поручил ликвидировать лидеров «Большой тройки» во время Тегеранской конференции главному диверсанту фашистской Германии — Отто Скорцени. Он же назвал эту операцию «Длинный прыжок». Всего на сегодняшний день в Тегеране нам известно уже более двухсот тридцати фашистских шпионов и специально подготовленных диверсантов. Аресты нами пока не проводились — идет сбор информации и установление контактов. Все аресты планируем провести как можно более внезапно для противника - в течение одной ночи, ориентировочно за два дня до начала Тегеранской конференции.
– Почему именно за два дня?
– Математический расчет, товарищ Сталин - исходя из предполагаемых нами шагов противника эта цифра кажется нам наиболее рациональной.
– Поясните, товарищ Власик... что-то я не успеваю за вашей мыслью.
– Товарищ Сталин, принимая за данность, что немцы каким-то образом создали этот самый «Молот», способный переместить их диверсантов на охраняемую и непреодолимую обычными способами территорию посольств... нам следует найти ответы на два основных вопроса. Первый - в какой именно день и час они планируют начать свою операцию, второй — как сделать так, чтобы фашистские диверсанты были взяты в плен, а устройство оказалось в наших... и только наших руках.
Наш оперативный штаб считает, что первый день конференции должен пройти спокойно — люди Скорцени должны убедиться, что на этот раз все три объекта их разработки — то есть вы, Рузвельт и Черчилль — прибыли в Тегеран и приступили к работе... следовательно — не подозреваете о «Молоте» и «Длинном прыжке». Также Скорцени и его людям требуется уточнить ваши диспозиции накануне операции.
Далее, вечер после первого дня конференции... нет, вряд ли они рискнут напасть вечером. Не будет эффекта внезапности — напротив, охрана в пике готовности. А вот ночь после первого дня, ближе к утру — для их «Длинного прыжка» самое то.
Теперь что касается объектов атаки, то есть места, где мы можем и должны организовать засаду. Тут два варианта: или у противника есть возможность начать операцию против трех лидеров «Большой тройки» одновременно... либо только последовательно. Наше видение ситуации во втором случае — немцы захотят начать с Рузвельта, затем Черчилль, и только потом вы — как самый сложный объект.
– А что, к слову, известно о «Молоте» нашим союзникам, товарищ Власик, на сегодняшний день?
– Товарищ Сталин — согласно нашим агентурным данным, только американцы догадываются о наличии у немцев объекта «Молот». И это хорошо для нас.
– Что же вы видите тут хорошего?
– Товарищ Сталин, если Рузвельт знает о наличии такого оружия у немцев — вам не составит труда убедить его по прибытии в Тегеран в целях безопасности остановиться в советском посольстве. Такой шаг президента США и станет основой нашего контрплана. Две цели в одном месте... на месте немцев я бы не удержался от такого соблазна.
– Почему вы думаете, что он согласится переехать в наше представительство? Он может сделать алаверды — и тут же предложить мне переехать к нему. И как тогда вы будете захватывать «Молот» - на глазах у Рузвельта и на территории их посольства — то есть, де-юре американского государства?
– Товарищ Сталин, наше дипломатическое представительство единственное в Тегеране, планировка комнат которого после начала второй мировой войны полностью изменена - и немцам быть известна не может. Не могут они знать и о секретном бункере во внутреннем дворе нашего представительства, поскольку все, кто принимал участие в его строительстве… ликвидированы моими подчиненными. Непосредственно под моим руководством. Все это в совокупности означает - у нас безопаснее. Уверен, что господин Рузвельт, услышав эти соображения от вас, даст им должную оценку. Не хочет же он рисковать своей жизнью, оставшись в родных стенах, в самом деле. Из этого и будем исходить.
– Гм... Итак, ваш контрплан?
– Начало конференции — 28 ноября. Накануне, в ночь с 26-го на 27-е проводим массовые аресты фашистских шпионов в городе. Захваченные вражеские радисты под нашим контролем немедленно сообщат своему начальству о провале операции. А значит, уже утром 27 ноября Скорцени будет вынужден доложить об этом Гиммлеру, а тот — Гитлеру.
Тогда же, 27 ноября, мы... то есть вы, товарищ Сталин, официально сообщаете ТАСС о неудачной попытке гитлеровской Германии уничтожить лидеров «Большой тройки» и сорвать Тегеранскую конференцию. И на весь мир заявляете, что отныне конференция в безопасности и будет продолжаться.
Гитлер, услышав об этом, придёт в ярость — и, по нашему мнению, прикажет продолжать операцию «Длинный прыжок». Такая пощечина с вашей стороны... а он удар совершенно не держит, товарищ Сталин.
– Однако... не перемудрили ли вы? Не вспугнёт ли Гитлера то, что мы фактически уничтожим всю их шпионскую базу в Тегеране?
– Нет, товарищ Сталин. Как раз наоборот — считаю, что ни один из немецких агентов в Тегеране ничего не знает о «Длинном прыжке»... просто из соображений конспирации Скорцени не довёл бы до них такого рода информацию. А значит, в ставке Гитлера будут уверены, что мы не вскрыли их план и точно не ждём «визитеров». И попробуют ударить. Кроме того — мы просто обязаны перехватить у них инициативу. Кто знает, что там у них еще за сюрпризы приготовлены... Береженого, как говорят, бог бережет.
– Гм... уверены в своем плане?
– Уверен, товарищ Сталин. Итак, Рузвельт. Если утром 27-го вы продемонстрируете ему больше двух сотен арестованных германских шпионов, готовивших покушение... живых и мертвых. Плюс дадите информацию, что «Молот», о котором он и так уже знает, может быть применен в ночь с 28-го на 29-е... то к вечеру, по мнению нашего аналитического отдела, президент США будет у вас в гостях, на объекте №3-бис - в секретном бетонном бункере. А тем временем в фальшивых апартаментах на третьем и втором этажах нашего посольства, где якобы остановитесь вы и ваш гость, засранцев... извините, товарищ Сталин, оговорился... засланцев Отто Скорцени будет ждать засада - из наших лучших людей. Собственно, ждать будем уже в ночь с 27-го на 28-е... но я думаю — они оправятся и начнут только через сутки. Шах и мат, товарищ Сталин.
– А что с Черчиллем?
– Товарищ Сталин, Гитлер считает Англию практически побежденной — а значит, вряд ли он уделяет премьер-министру Великобритании первостепенное значение. Нет, при последовательном развитии немцами операции «Длинный прыжок» Черчилль не может быть первым в списке Скорцени.
– Товарищ Власик, а всё-таки, если ваш расчет неверен и он первый? Е...т немцы Черчилля ледорубом по голове во время сна — и п...ц премьер-министру... а, товарищ Власик? Ледорубом-то по голове — это вам не фунт изюму?
– Предупреждать англичан о «Молоте» опасно — в случае утечки информации наш контрплан может рухнуть, товарищ Сталин. А иначе Черчиллю никак и не помочь. Поскольку вы поставили задачу живьем захватить диверсантов, посланных Скорцени, и в обязательном порядке — объект «Молот», с нашей стороны было бы непредусмотрительно столь надежный план ставить под угрозу срыва.
- Что ж... и х.. с ним. Значит, господином Черчиллем придется рискнуть... при всем, как говорится, уважении. Товарищ Власик - проинструктируйте мою личную охрану еще раз. Они должны быть готовы к любым неожиданностям. Там, на месте вести себя так, будто всех этих полков НКГБ и НКВД в Тегеране не существует - а немцы, напротив, могут возникнуть перед ними в любую секунду из ниоткуда.
– Есть, товарищ Сталин. Исполню в лучшем виде.

Берия — генеральный комиссар госбезопасности Лаврентий Павлович Берия (1899-1953 г.г.) пользовался особым доверием Сталина и входил в его ближайшее окружение; народный комиссар (аналогично - министр) внутренних дел СССР с 1938 года по 1945 год.
Власик Николай Сидорович (1896 -1967 г.г.) - начальник охраны И.В. Сталина, генерал-лейтенант народного комиссариата государственной безопасности, а затем, после переименования и реорганизации - министерства государственной безопасности.
Адмирал Канарис — Вильгельм Франц Канарис (1887-1945 г.г.), начальник Абвера с 1935 г. по 1944 г. Казнен по приказу Гитлера как предполагаемый участник заговора и покушения на Гитлера.
ТАСС — аббревиатура: телеграфное агентство Советского Союза.

[олле бьерклюнд]

Глава 25.

США, Нью-Йорк, Федерал Плаза, 26, штаб-квартира нью-йоркского отделения ФБР.
23 апреля 2012 года.

В приемной помощника директора (он же — начальник Нью-Йоркской штаб-квартиры ФБР) Кларка ждал новый «сюрприз». Симпатичная секретарша Салливана, с явным трудом оторвавшись от компьютерного экрана (судя по напряженному лицу, она явно решала проблему спасения планеты от глобального потепления... а то и нашествия инопланетных захватчиков; впрочем, лично Джеймс не стал бы исключать, что Анна раскладывала пасьянс или переписывалась c подружками в Facebook) дружелюбно ему улыбнулась и предложила спуститься в «подземелье».
Просьба была несколько неожиданной, с учетом, что «подземельем» в штаб-квартире называли специальный этаж, который находился глубоко под зданием.
В этот укрепленный бункер, особо защищенный от прямого попадания крылатой ракеты либо управляемой авиабомбы, нападения террористов и других мыслимых угроз, согласно особому сценарию могло переехать управление (все две тысячи человек) в случае чрезвычайных обстоятельств.
Говорили, что существует несколько запасных выходов из «подземелья», ведущих то ли в нью-йоркскую подземку, то ли в систему дренажных колодцев - однако допуск к этой информации был только у Салливана да пары его заместителей. (Существовал и еще один слух, о резервном источнике питания на случай природных либо военных катаклизмов и полного выхода из строя национальной системы электроснабжения: якобы где-то поблизости был установлен компактный атомный реактор, запускавшийся автоматически; когда на очередных штабных учениях Салливана впрямую спросил об этом один из новичков, тот посмотрел на агента, как на ненормального, и ледяным тоном пообещал отправить служить на Аляску следующего, кто задаст вопрос на эту же тему.)
В «подземелье» можно было попасть, только пройдя через еще один пункт охраны и спустившись после этого на особом, весьма вместительном лифте с одной-единственной кнопкой. На своей памяти Джеймс был там всего один раз, во время визита президента в Нью-Йорк (приближался конец последнего срока - и тот решил лично поздравить наиболее отличившихся агентов; секретная служба выбрала тогда бункер как самую защищенную точку в здании).
Второй сюрприз ждал Джеймса непосредственно на месте. Ожидавший его на выходе из лифта Салливан, сухо (и, как показалось, даже с некоторой растерянностью) поздоровавшись, без особых церемоний велел ему пройти в зал для совещаний. В огромной аудитории, рассчитанной минимум на 500 человек, их ждала молодая женщина (пожалуй, не старше тридцати двух-тридцати трех лет?) в форме подполковника армии США. (Одежда сидела на ней так изящно, а сама женщина была столь миловидна, что на секунду в голове Кларка мелькнула совершенно бредовая мысль — сейчас выяснится, что он имеет дело с фотомоделью, рекламирующей службу в вооруженных силах.)
После того, как помощник директора ФБР представил их друг другу (подполковник армии США Дженифер Моррисон, да, очень приятно; что ж, имя вполне соответствует внешности), начальник неожиданно ретировался, оставив Джеймса наедине с этой красоткой. В отличие от шефа (да и от Кларка), женщина явно чувствовала себя в своей тарелке.
- Специальный агент Кларк, у нас впереди долгий разговор. Первое, с чего я хотела бы начать — еще раз повторить то, что только что вам сообщил ваш руководитель. А именно: согласно специальному распоряжению президента США я имею особые - и достаточно широкие полномочия. В том числе - в отношении вас. А теперь - о том, о чем ваш руководитель... и многие, выше него по рангу, даже не догадываются - и не имеют права интересоваться. Я служу в специальном подразделении, о наличии которого осведомлены лишь три дюжины человек... включая президента США, Генерального прокурора, сотрудников самой службы и теперь еще вас. Второе: если обстоятельства, которые я вам через несколько минут открою, вы сообщите кому-либо еще... неважно, где и как, хотя бы даже и проговорившись жене во время сна... впрочем, насколько я знаю из вашего досье, во сне вы не разговариваете... то вас ждет закрытый военный трибунал и пожизненное заключение в особом месте, по сравнению с которым Гуантанамо — это Диснейленд. Третье — мистер Кларк, что вы знаете о путешествиях во времени?

Дженифер — белая и гладкая (согласно происхождению имени в англ. языке)


Глава 26.

Швейцария, Берн, Рыночная улица (Marktgasse), ресторан Ermitage.
12 июля 1943 года.

- Дружище, вы впервые в этом ресторане? Тогда позвольте, я порекомендую вам лучшие в Берне суп по-валлийски и жареного цыпленка с опятами!

Аллен Даллес искренне улыбнулся собеседнику, в очередной раз удивившись (разумеется, мысленно) нерасторопности союзников, пренебрегших столь ценным (как очень быстро выяснилось) агентом. (Оказавшись с миссией в Швейцарии, Фриц Кольбе, дипломатический курьер Министерства иностранных дел гитлеровской Германии, сунулся было в первую очередь к поданным Её Величества... но англичане не пошли на контакт, заподозрив провокацию; Даллес же рискнул.)
Кольбе настороженно оглядел посетителей, коих в небольшом, на дюжину столиков зале, насчитывалось около десятка.
Заметив это, Даллес заразительно рассмеялся:

- Старина, поистине, вы недооцениваете мои возможности! Конечно, нейтральная Швейцария расслабляет — но уж поверьте, я не посмел бы рисковать вашей головой, и светить вас, ведя неосторожные беседы, где попало. Все эти люди — мои сотрудники... Что касается персонала — мои люди навели справки о каждом из пяти работников. К слову, у владельца этого заведения сестра погибла в германском лагере смерти... так что он ненавидит Гитлера и нацизм еще больше нас с вами... если такое возможно. И, к слову, мои люди вели вас от самого немецкого посольства! Смею вас заверить, гестаповского хвоста за вами не было... что в принципе является хорошим знаком. Короче, дружище, здесь вы можете смело расслабиться и отдохнуть от ужасов войны... по крайней мере - на время обеда. Уж кто-кто, а вы заслужили это право.

...Без преувеличения, уже на тот момент глава разведцентра УСС в Берне Аллен Уэлш Даллес был светилом американской разведки. Строго говоря, в юности он мечтал сделать дипломатическую карьеру — чему немало способствовало общение с дедом, участником Гражданской войны Джоном Уотсоном Фостером, в прошлом - госсекретарем при президенте Бенджамине Гаррисоне, и с мужем тетки Робертом Лансингом, госсекретарем в администрации 28-го президента США - Вудро Вильсона. Можно предположить, что именно эти бесконечные споры родственников о судьбах мира и наложили отпечаток на всю его жизнь…
...Семья Даллесов принадлежала к американскому истеблишменту - что позволило Аллену получить прекрасное образование в стенах престижного Принстонского университета. Не приходится удивляться, что уже в двадцать три года он поступил на дипломатическую службу, став сотрудником американского посольства в Вене.
В последующие несколько лет Даллесу довелось работать в Берне, в Берлине, и затем - в Вашингтоне, в Госдепартаменте США (где он был назначен главой отдела Ближнего Востока). Одновременно он начал изучать право — и в 1926 году Даллес оставил дипломатическую службу, занявшись адвокатской практикой (в качестве сотрудника известной адвокатской фирмы «Салливан и Кромвель»).
Однако... уже годом спустя Аллен Даллес вернулся к дипломатическому ремеслу. Сначала — в качестве юридического советника Конференции по военно-морскому вооружению в Женеве, затем — как американский делегат на Конференции по продаже оружия. А в 1932-1933 годах Аллен Даллес – никто иной как представитель Соединенных Штатов на Конференции по разоружению в Лиге Наций.
После начала второй мировой войны Аллен Даллес занял пост в Управлении стратегических служб США; начиная с 1942 года, он бессменно (и почти безвылазно) возглавлял разведцентр УСС в Берне.
...Размышляя о Фрице Кольбе, Даллес отдавал себе отчет, что тот, пожалуй, является его лучшим информатором, важность которого трудно переоценить - особенно после срыва тайных, за спиной у Гитлера, переговоров о заключении сепаратного мира между немцами и западными союзниками.
(Упомянутые переговоры, инициированные ни много ни мало начальником VI управления РСХА внешней разведки Германии Вальтером Шеленбергом, велись с молчаливого согласия непосредственного начальника Шеленберга — Генриха Гиммлера; посредником выступал эмиссар немцев - князь Максимилиан-Эгон Гогенлоэ; прекращены же они были по требованию британской стороны - англичане в принципе не желали мараться, садясь за круглый стол с людьми СС, запятнавшими себя кровью невинных).
...Количество документов, которые передал ему Кольбе, уже исчислялось сотнями. Некоторые были уникальны — как, например, секретные коды немецкого МИДа, сведения о точном месте расположения ставки Гитлера (вблизи Растенбурга) и казарм личной гвардии фюрера, подробная информация о первом в мире реактивном истребителе нацистов «Мессершитт-262», о заводах по производству ракет Фау-1 и Фау-2... И, наконец - об этом таинственном нацистском проекте по мгновенному перемещению людей на дальние расстояния.
- Дружище, готов поспорить, такого цыпленка в нынешней Германии не сыскать, а? - ведя непринужденную беседу и не прекращая попыхивать трубкой, Даллес быстро просматривал документы, который Кольбе передал ему несколько секунд назад.
– Нет. Но я надеюсь дожить до времен, когда они снова появятся в свободной продаже, - меланхолично улыбнулся в ответ дипломат, приканчивающий тем временем вторую порцию.
– Фриц, боюсь, что все мы понимаем - после окончания войны Германия будет не один год приходить в себя... и с цыплятами, да и со всем остальным некоторое время будут перебои. Тем более — Советский Союз намерен, как я думаю, после неизбежной победы над Гитлером взыскать с вашей родины значительные репарации... Но... есть ли смысл вам и вашей семье разделять с Германией все эти послевоенные тяготы? Лично я надеюсь отпраздновать нашу общую победу вместе с вами... скажем, в каком-нибудь уютном американском ресторане, а? Поглощая добротный стейк... или курицу из Кентукки, если угодно, и запивая мясо молодым калифорнийским вином. Вы ведь согласны после поражения нацистов на переезд с семьей в Штаты?

Кольбе поднял на него взгляд (Даллесу вдруг стало не по себе — столько нечеловеческой усталости было в глазах немецкого дипломата).
– Да, Аллен, разумеется. Но... я стараюсь не забивать себе этим голову... об окончании войны. Я... я боюсь не выдержать. В любом случае — спасибо вам.
– Спасибо? Это я вам должен сказать спасибо, Фриц. Вы — друг Америки и друг демократии... а мы не разбрасываемся друзьями, Фриц. Нет, дружище, не разбрасываемся. И если я могу что-нибудь сделать для вас сейчас — только скажите.
– Да, у меня есть просьба... Если... если со мной что-то случится, а моя семья уцелеет — позаботьтесь о них. Это возможно?

Даллес положил руку на плечо Кольбе и еще раз посмотрел ему прямо в глаза.
- Да, мой друг, - сказал он после небольшой паузы. - Собственно, я уже проговорил ситуацию по вам и вашей семье с руководством. Однако... не раскисайте, хорошо? Как говорится — вера в победу уже половина победы. Соберитесь, дружище... Я и близко не могу представить, как вам тяжело — но также я верю, что до победы осталось не так много времени. Окей, Фриц? Сможете продолжать?
– А черт его знает, - щеки дипломата немного порозовели. - Смогу, наверное. Да и выхода другого нет.
– Что ж, молодцом, друг. И — к делу: что касается Пенемюнде… вы уверены, что интересующий нас объект находится именно там?
– Нет, Аллен, не уверен. Однако я видел отчет начальника противовоздушной обороны того района... извините, я не смог скопировать этот документ — он находился у меня в руках всего минуту… Минуту - и десять-пятнадцать секунд. Среди прочей информации там было указано, что «Хейнкель» - с Вольфрамом Зиверсом на борту - регулярно вылетает в Берлин именно оттуда.

Репарации - (от лат. reparatio — восстановление) материальная ответственность одной страны перед другой (другими) за нанесенный ущерб.


Глава 27.

Италия, Рим.
Ставка Главнокомандующего союзными экспедиционными войсками в Средиземноморье
генерал-лейтенанта Д.Д. Эйзенхауэра.
1 августа 1943 года.

– Разбомбить Пенемюнде? Почему именно разбомбить, Билл? Может, все-таки стоило бы захватить это их... нацистское изобретение? Раз уж оно настолько уникальное, - генерал-лейтенант Эйзенхауэр вопросительно посмотрел на Донована.
Донован, только-только сделавший глоток кофе, поморщился.
– Черт, этот их итальянский ристретто... Он чересчур крепок. Я бы предпочел чашку эспрессо... если, конечно, твой адъютант прихватил с собой… или успел приобрести здесь на месте эспрессо-машину.
– В наши годы, Билл, лучше всего пить зеленый чай... как китайцы. Тони, сделайте моему гостю чашку эспрессо! Так все-таки — почему бомбить?
– Айк, я даже не знаю — есть ли в этом Пенемюнде что-либо стоящее! То есть вообще-то там есть непонятный полигон... ракетный полигон, Айк. По моим данным, недавно немцы провели на нем достаточно удачные испытания реактивных снарядов повышенной мощности.
– Насколько удачные?
– Ну... До Америки эти их ракеты не долетят, а вот на месте англичан я бы забеспокоился. Однако, что касается моего интереса... тут вопросов больше, чем ответов.
Честно говоря, я послал туда уже две разведгруппы... И больше, пожалуй, не стану.

Эйзенхауэр вопросительно посмотрел на старого приятеля:
– Они ничего не нашли?
– Хуже, Айк. Они не вернулись. Этот район Померании…да там просто невозможно спрятаться! Я слышал, у них там в лесу даже деревья... посчитаны. Нет, буквально, Айк, я не преувеличиваю! На каждом дереве - табличка с номером! Дьявол... надо думать, мои парни были там открытыми, как на Таймс-сквер.
Конечно, это война... и ребята из разведгрупп знали, на что шли... Но теперь я чувствую, что их смерти на моей совести. Нет... думаю, лучше все там разбомбить к чертовой матери. Если, конечно, в скором времени ты не хочешь прочитать в газетах, что отряд немецких десантников ворвался в Белый дом.
– Не хочу, Билл. К слову, вот ведь совпадение - только на днях мы обсуждали ситуацию с Пенемюнде с лордом Черуэллом. Он также уверен, что полигон на Пенемюнде представляет для англичан явную угрозу. Явную для них, Билл... и только косвенную — нам. Пожалуй, я подряжу на это дело британские королевские военно-воздушные силы. Тебя это устроит, Билл?
– Вполне, Айк. И пусть они высыпят на нацистов как можно больше бомб.
– А вот это, приятель, я могу тебе гарантировать.

Дуайт Дэвид Эйзенхауэр (1890 — 1969 г.г.) - американский государственный и военный деятель, генерал армии (с 1944 года), 34-й президент США. Также имел широко известное прозвище «Айк».
Ристретто – разновидность итальянского кофе; содержит больше кофеина, чем обычный.


Глава 28.

Местоположение — галактика неправильной формы. Координаты: 4 градуса от Великой оси Вселенной, 17187 виток пространственно-временного континуума.
Время: Большая окружность Вселенной успела повернуться на 1/653,311 от полного оборота.

Было бы неправильно думать, что во Вселенной для него не было ничего интересного. Скорее, ничего неожиданного... кроме, конечно, таинственных «впадин» - реликтовых остатков взорвавшейся Великой впадины, ставших ядрами миллиардов миллиардов скоплений звезд — эти несущие смерть колодцы, скрученные в странные, не имеющие конца и края петли, он инстинктивно огибал.
Да, ничего неожиданного, но много интересного - так, пожалуй, будет точнее.
И уж, само собой разумеется, что живая материя привлекала его куда больше, чем её антипод. В конце концов, мертвая пустота (из которой состояло все живое - вот ведь парадокс!) была ипостасью самой Смерти, он же, вне всякого сомнения — крупинка Разумной Жизни. А, кроме того, он был обязан своему рождению живым существам - пускай он и забыл, как они выглядят.
Иногда он ловил себя на мысли, что скучает по Создателям — и пытается (увы, безуспешно) найти их самих... или хотя бы их следы — при этом, правда, не очень внятно представляя, как эти следы должны выглядеть и существуют ли они вообще.
И, чувствуя одиночество (в глубинах Вселенной, при виде мириадов звезд и галактик, оно особенно усиливалось), он бесконечное количество раз спрашивал себя – с какой целью Они создали его и отправили в это бесконечно долгое путешествие в ледяной пустоте времени и пространства?
Однако ответа на этот вопрос у него не было.


Глава 29.

Ставка Адольфа Гитлера «Волчье логово» (Wolfsschanze), Гёрлицкий лес, Восточная Пруссия.
27 ноября 1943 г.

– Генрих, вы... вы обманули меня! Вы не оправдали моё доверие!

Гиммлер подавленно молчал. Фюрер передергивал - Гиммлер не обещал, да и не мог обещать, что операция «Длинный прыжок» пройдет гладко, как по маслу. На войне — как на войне... и у великих полководцев случаются свои ватерлоо. Но — оправдываться, а тем более возражать ему, да еще в присутствии посторонних, пожалуй, не стоило.
(Стоявший о правую руку Гитлера партайгеноссе Борман сочувственно поджал губы; и только выражение глаз этого... этого интригана выдавало истинное настроение Бормана: о, на этот раз пришло его время триумфа — наблюдать унижение соперника.)
Нет, на подобное Гиммлер не решился бы ни за что на свете: не терпевший, когда ему перечат, фюрер мог легко впасть в бешенство - что было чревато неприятными последствиями (и не только швырянием тяжелых предметов; в последние недели, а особенно после того, как американцы прорвали немецкую оборону на реке Волтурно в Италии, а Красная армия одерживала победу за победой в Украине, Гитлер был особенно раздражен — и Гиммлер меньше всего хотел попасть под горячую руку).
– Мой фюрер, я полностью отдаю себе отчет в том, что произошло в Тегеране. Вы абсолютно правы - мы понесли значительный урон. Но обращаю ваше внимание на то, что пострадала лишь часть плана — и часть не самая главная, а скорее - вспомогательная... А если быть совсем точным — дополнительная. Да, почти все наши силы в Тегеране разгромлены. И все же, мой фюрер, сама операция никак на них не замыкалась.
«Мьёлльнир» полностью подготовлен к использованию, отлично подготовленные к «Длинному прыжку» офицеры СС ждут вашего приказа, чтобы начать миссию.

Борман прокашлялся:
– Позвольте, мой фюрер?
– Да, Мартин, - Гитлер мрачно кивнул Борману. - Думаю, сейчас именно тот момент, когда мы нуждаемся в свежих идеях.
– Мой фюрер, сегодня утром я перечитывал хорошо известный вам трактат Сунь Цзы...
– «Искусство войны»...
– Совершенно верно, мой фюрер, «Искусство войны». Среди многих мудрых мыслей мне особенно запомнилась следующая - «Война любит победу и не любит продолжительности».
– Гм... и как вы соотносите это изречение к нашей ситуации, Мартин?
– Я думаю, что нам следует продолжить операцию «Длинный прыжок», мой фюрер. «Большая тройка» должна быть обезглавлена... Думаю, что после этой небольшой... э-э, тактической победы, одержанной нашими врагами в Тегеране, наша операция будет для Америки, Британии и СССР ледяным душем. Разве что...
– Разве что... что, Мартин?
– Разве что, мой фюрер, нам стоит несколько изменить наш первоначальный план. Согласно еще одному изречению Сунь Цзы, нам следует захватить то, что дорого противнику. «Если захватишь — противник будет послушен тебе».
– Захватить то, что дорого... именно! - Гитлер повернулся к Гиммлеру, потирая руки:
– Что скажете, Генрих? Время от времени партайгеноссе тоже озаряют мудрые мысли.

Гиммлер не был готов к такому повороту (особенно же его возмутило, что таскать каштаны из огня — и отвечать за результат придётся ему... а лавры явно собирался пожать «генератор ярких и смелых идей» Борман).
– Мой фюрер, вы хотите, чтобы я захватил всех троих... живьем?

Гитлер холодно посмотрел на него:
– Именно так, Генрих. Измените план. Через два дня я хочу видеть Рузвельта, Черчилля и Сталина у себя в ставке. Разумеется, в клетке. В клетке и кандалах! И вот еще что, Генрих... Я хочу, чтобы на всех троих были надеты металлические ошейники.

[олле бьерклюнд]

Глава 30.

США, штат Вирджиния, Арлингтон. Пентагон.
15 марта 2012 г.

– То есть как это — «пояс» бесполезен? – агент ОВА Сара Конрад вложила в свой голос столько сарказма, что любой другой, не столь толстокожий собеседник тут же сгорел бы со стыда - или немедленно подал в отставку. Впрочем, генерал Гровс в ответ и ухом не повел — развалившись в кресле, он с интересом (словно это был не его собственный кабинет) разглядывал навесную полку с выставленными на ней кубками — свидетельствовавшими о выдающихся успехах хозяина кабинета в гольфе.
– В буквальном смысле, мисс Конрад, - генерал наконец-то оторвался от созерцания своих фетишей (позолоченные мужские фигурки динамично — и весьма однообразно - замахивались клюшками... чем-то смахивая на экспозицию искусственных фаллосов в секс-шопе) — и перевел свои равнодушные бледно-голубые глаза на соблазнительную грудь Сары. - Мы попытались отправить человека с помощью этой штуки на Ближний Восток, чтобы разобраться с плохими парнями... Но устройство не сработало. И когда я говорю — не сработало, это значит - именно не сработало. Несколько раз подряд. Мы поменяли приоритет — тот же результат. Ни-че-го.
– Генерал Гровс... но это невозможно. Во-первых, сами немцы впервые использовали «пояс» еще в 1943 году... и именно для телепортации! Далее — предварительно мы опробовали его, переместившись из Вашингтона в Нью-Йорк — и обратно. Все функционировало, как швейцарские часы... Вы же сами читали наш отчет!
– Мисс Конрад, - заметив негодующий взгляд Сары (генерал явно был слишком стар, чтобы угодить в её персональную коллекцию любовников), Пол Гровс, как ни в чем ни бывало, перенаправил взгляд — на это раз на её открытые колени. - Я не сказал, что артефакт сломан или у него села батарейка. Стендовые испытания он выдерживает — мой человек отлично переместился на Аляску... и вернулся тем же способом. Но как только дело коснулось боевого применения... все кнопки словно отключились. Поверьте, мы и сами здорово расстроены. Потому что перспективы, которые сначала перед нами открылись, были ошеломляющими. Теперь, получается, обо всём этом надо забыть. Минеральной воды, Сара?
– Нет, спасибо. Вы уверены, что это не саботаж?
– Я лично руководил операцией и... да, я уверен.
– Ваш вывод, сэр?
– Поскольку эту штуку неизвестно кто и когда сделал, наши аналитики разводят руками. Может... ваш «Пояс Ориона» предназначен для чего-то другого?


Глава 31.

Германия, аэродром испытательного полигона Пенемюнде, сектор HVR-3.
20 апреля 1944 г.

Железобетонные ангары с самолетами, расположенные в сотне метров от места, где взлетно-посадочные полосы разбегались в разные стороны, были замаскированы так тщательно (зеленый дерн поверх наваленного на бетон метрового слоя грунта ежедневно поливался водой, а кроме того, их очертания искажали маскировочные сети, растянутые над металлическими зевами входов, и специально высаженный кустарник; сетями же закрывали и рулежные дорожки), что даже с этого небольшого расстояния капонир практически не отличался от обыкновенного покатого холма. Вот и сейчас, в то время, как на серую «бетонку» - её длина после недавнего ремонта составляла два километра - запасной ВПП медленно выкатилось ревущее двумя двигателями Jumo 211D и ощетинившееся 20-мм авиационной пушкой MG-FF и шестью пулеметами MG-15 калибра 7,9-мм металлическое чудище, техники спешили скрыть все следы его пребывания на аэродроме.

- Не думаю, что вам предстоит воздушный бой… тем не менее, приказываю: места стрелков в течение всего маршрута не покидать, - Отто Скорцени с сомнением окинул взглядом заднюю кабину «Хейнкеля-111», специально – в обстановке строгой секретности - усовершенствованного на заводе Хирт моторенверке ГмбХ в Штуттгарте два года назад. Модификация получила шифр H-5-Z, а после установки автопилота годом спустя – H-5-Zp. - Гауптштурмфюрер Юнге! Согласно приказу рейхсфюрера назначаю вас старшим группы по охране объекта вплоть до прибытия в Берлин, где я лично встречу вас на аэродроме.
- Есть, господин оберштурмбанфюрер.
- Согласно приказу из Берлина вы вылетите через четверть часа после нас.
- Так точно, господин оберштурмбанфюрер.

Слегка согнувшись - несмотря на свои весьма немаленькие размеры, бомбовой отсек «Хейнкеля» все-таки не был рассчитан на богатырские габариты оберштурмбанфюрера - Скорцени еще раз проверил крепление объекта (безукоризненно) и вполголоса спросил что-то у пилота (тот, вытянувшись, утвердительно кивнул). Только после этого, теперь уже не задерживаясь и ни на кого не глядя, Скорцени быстрым шагом прошел обратно в заднюю кабину стрелков. С трудом протиснувшись через люк подфюзеляжной гондолы, так что хромовая кожа его новой летной куртки громко заскрипела, он спрыгнул на слегка влажные, после небольшого дождя, аэродромные плиты - и зашагал к своему самолёту, ждавшему его в двух сотнях метров, на основной взлетной полосе.

Гауптштурмфюрер — звание в СС, соответствующее капитану (гауптману) в Вермахте.


Глава 32.

Германия, район Передней Померании, борт «He 111 H-5-Zp» .
20 апреля 1944 г.

…Ровно через пятнадцать минут после того, как «Хейнкель» со Скорцени и Зиверсом на борту поднялся в воздух, его «двойник» начал разбег по светло-серым плитам запасной взлетной полосы. Еще через четыре минуты и сорок секунд - «He 111 H-5-Zp» только-только закончил набор высоты - тот, кого Скорцени назвал гауптштурмфюрером Юнге, не дожидаясь окончания сального (а какого же ещё?!) анекдота (его - по внутренней радиосвязи - рассказывал обершарфюрер Бельке, лежавший в гондоле и отвечавший за подфюзеляжный сектор обстрела), сдернул с головы шлемофон. Встав со своего кресла, светловолосый парень в полевой форме офицера СС достал из ножен личный, с рунами SS и орлом на рукоятке, кинжал – и…
И, резко выдохнув, заученным до автоматизма движением вонзил его в затылок роттенфюрера Гаазе, всматривавшегося в иллюминатор левого борта; не дожидаясь, пока труп того сползет на пол, «Юнге» сделал короткий вдох – и, чуть присев, сделал шаг вправо. Движение его руки – в тот момент, когда окровавленное лезвие вошло в гипоталамус унтершарфюрера Зюсса, исполнявшего в этом полете обязанности стрелка правого борта - было столь быстрым, что посторонний зритель, окажись такой в самолете, скорее всего, ничего не успел бы заметить. Бельке как раз закончил шутку, и Зюсс, не отрываясь от прицела своего MG-15, начал хохотать. К моменту, когда кончик кинжала оказался в его гортани, хохот Зюсса превратился в предсмертный хрип...

Глубоко вдохнув холодный воздух - чтобы убить этих двоих, понадобилось лишь полторы секунды - блондин шагнул в направлении верхнего отделения задней кабины, накрытого стеклянным колпаком. Не обратив внимания на хрустнувшую под его правой ногой шею враз замолчавшего Бельке (точнее, отметив, что элемент №3 сценария выполнен), блондин схватил обершарфюрера Лендорфа за лодыжки - и сдернул его с сиденья стрелка-радиста. Словно в замедленной съемке, глаза Лендорфа удивленно округлились, а рот начал приоткрываться – и нацеленный в сердце врага кинжал в руке «Юнге» блеснул металлом еще раз…

Коротко оглядев заднюю кабину (четыре секунды - четыре мертвых тела, график соблюден), парень повернулся к проему, ведущему к бомбовому отсеку – а оттуда к кабине пилота.

И здесь план, отработанный до мелочей, дал сбой. Потому что…


Глава 33.

Орбита Юпитера.
3 января 2129 года.

– Что ж... сегодня не наш день... да, штурман? - голос капитана, как всегда, был весел и бодр. Может, лишь чуть-чуть менее весел и бодр, чем обычно — так ведь и обстоятельства были, мягко выражаясь, неординарными, верно?
– Да, капитан Сандберг. Теория вероятности - как и удача - в этот раз не нашей стороне.
– И все же не будем пессимистами, Джессика. Тем более, что космос, как известно, ненавидит нытиков.
– Так точно, капитан Сандберг.
– Именно что так точно. Хотя голос вас, Джессика, выдаёт.
– Я почти поверила, что мы проскочим мимо Юпитера, капитан. Теперь надо привыкнуть к мысли, что будет по-другому.
– Не могу вас в этом винить... сам, грешным делом, надеялся на благополучный исход. Однако... надеюсь, Джессика, что вы не зря сидели в своем защитном отсеке... э-э, в голом виде... и готовы доложить запасной план?
– Откуда вы знаете, что я раздета, Тим? - девушка смутилась и, повинуясь рефлексу, прикрыла соски рукой.
– Догадался. Мы ведь мыслим одинаково... а лично я сижу, в чем мать родила... Не знаю, как вам — а мне так легче думается.
– Капитан Сандберг... не могу представить вас раздетым!
– Ну, это легко. Фигура атлета, рост шесть футов два дюйма, вес двести три фунта, шрам на плече и еще один – на лодыжке, красивый космический загар и десять дюймов… и так далее. Итак, ваш запасной план?
– Через шесть часов с четвертью «Джон Гленн» войдет в гравитационное поле Юпитера, и еще через 6 суток начнет гореть в его верхних слоях атмосферы. Полное уничтожение... от пяти до семи часов, с учетом растущей за бортом плотности газа.
– Довольно долго, штурман.
– Да, поскольку в атмосферу Юпитера наш «Джон» войдет по касательной... Стартовать в сторону земной орбиты сейчас бесполезно — поток радиации от сверхновой только-только подходит к пику максимума. Слишком много для защитных мини-отсеков внутри спасательных челноков, даже если мы будем сидеть в них постоянно... Хотя постоянно не получится - все равно придется по очереди сменять друг друга в рубке управления... кто-то же должен сидеть за штурвалом. Согласно моим вычислениям, погрузившись в шлюпки, уже через двое суток получим от сверхновой максимальную одноразовую дозу облучения. Еще через двое суток — необратимые изменения в крови и в клетках, и еще через двое суток, с учетом, что сверхновая начнет понемногу гаснуть, и на тот момент поток радиации упадет полтора-два с половиной раза — будем мертвы.
– Расчет в целом совпадает с моим... Переходите к плану спасения, штурман.
– Раз нельзя остаться на борту «Джона», и нельзя стартовать к Земле, остаётся... использовать спасательные шлюпки, чтобы высадиться на один из спутников Юпитера. В целом ситуация у нас убийственная, капитан... но есть и плюсы. К примеру, тот факт, что челноки расположены перпендикулярно корпусу «Джона» - и прикрыты противометеоритными решетками. Это не спасло их бортовые компьютеры — но хотя бы в основном избавило от наведенной радиации.
– Наконец-то, штурман, вы начинаете мыслить как настоящий астронавт... позитивно. Поэтому накиньте на себя что-нибудь — через десять минут наш программист Лена Скотт будет у вашей двери... и я не хотел бы, чтобы она получала лишние миллизиверты облучения, ожидая, пока вы оденетесь... и передадите ей ваш нетбук.
– Слушаюсь, капитан Сандберг... но...
– Да, она вашего пола — но, между нами, вы ей нравитесь, Джессика. Собственно, об этом знают почти все... с учетом, как она краснеет и немеет, когда оказывается в вашей компании. А мне нужно, чтобы работая над программой в условиях стресса и ограниченного времени, Сандра думала об управлении системами двигателей на шлюпках - а не о ваших выступах и углублениях. Которые, к слову, действительно прекрасны… судя по тому, что я видел в нашем бассейне.
– Вы, правы, капитан. Я... секунду... всё, одета. Приказ выполнен.
– Хорошо. Итак, наш план — один из спутников Юпитера?
– Да, капитан Сандберг. Выбор небогат… полагаю, мы должны выбрать Каллисто.
– Браво, штурман. Обоснование?
– Каллисто — четвертый, самый дальний из Галилеевых спутников по удаленности от Юпитера... перицентр — один миллион восемьсот шестьдесят девять тысяч км, апоцентр — один восемь девять семь три ноля км. То есть находится вне радиационных поясов Юпитера — что принципиально важно для нас в нынешних условиях... в смысле, хватит с нас и излучения от взорвавшегося Сириуса В. И, что не менее важно, в силу наибольшей дальности от Юпитера расходы топлива на маневрирование будут наименьшими. Спутник геологически стабилен, орбита синхронизирована. Поверхность — сплошные кратеры, почва — горные породы из силикатов и прессованный лед. Также Каллипсо ближе всего к нам — чтобы достичь его, нужно только пять-шесть часов, в зависимости от выбранной траектории... если стартовать через семь часов. В условиях, когда каждая минута за штурвалом грозит пилоту челнока, защищенному максимум скафандром, лишней дозой облучения — это крайне весомый фактор.
– И, штурман...?
– Поскольку орбита Каллисто синхронизирована, и он всегда обращен к Юпитеру одной и той же стороной, выбираем кратер поглубже... в районе, где Юпитер — в зените. Таким образом, от излучения сверхновой нас будут закрывать Юпитер, сам Каллисто, плюс стенки кратера. А если мы повисим над поверхностью подольше — выхлопы из дюз шлюпок выроют в почве изо льда и силикатов колодец... в котором шлюпка — с учетом экранирования самим спутником и Юпитером – будет защищена на... на девяносто девять и девять десятых процента. Так как с момента вспышки идет пятый день... то для нас эти проценты - вопрос жизни и смерти.
– Вы правы, Джессика... так и поступим.
– Но... капитан?
– Да, штурман?
– Температура на Каллисто — плюс восемьдесят по Кельвину... то есть минус двести градусов Цельсия. После того, как мы приземлимся... вернее, прикаллистимся в образовавшиеся колодцы, все снова застынет — почти сразу. Шлюпки вмерзнут намертво! Мы не сможем открыть наружные шлюзы, не сможем выйти наружу... не сможем ничего.
– Верно, штурман. Лично меня это не очень волнует — все равно баки шлюпок к этому моменту будут почти пусты... а с порожними баками не взлететь даже с Каллисто, где сила тяжести впятеро ниже земной. А выходить наружу... Минус две сотни градусов Цельсия скафандр сможет «держать» от силы полчаса... и хватит его от силы на десяток выходов. Боюсь, слишком мало... чтобы успеть что-то сделать. Да и что вообще можно сделать на Каллисто? Пирамиду из камней? Или планируете светить лазерной указкой в сторону Земли? Это непродуктивно.
– Но... сколько мы протянем в шлюпках? И как в таком случае нас найдут в этих колодцах спасатели? Как на Земле вообще догадаются — что мы спаслись, и искать нас следует именно на Каллисто?
– Хороший вопрос, Джессика. С учетом, что на шлюпках — анабиозные ванны... Пожалуй, при жесткой экономии запасов кислорода, воды и пищи хватит на пять месяцев. Что же касается нашего спасения... мы подадим сигнал.
– Сигнал? Но как? То есть, конечно, мы можем сделать радио из подручных средств... но на Земле его не услышат ни в один радиотелескоп. Если там вообще остались радиотелескопы в рабочем состоянии.
– Гм... Джессика... по этому поводу у меня есть план. Хотел бы я сказать, что это хороший план... но нет. Он плохой. Плохой, но неизбежный.
– Тим... что вы собираетесь делать?
– Я собираюсь взорвать ядерный реактор «Джона Гленна» рядом с Каллисто, для чего придется поработать в активной зоне энергоотсека – чтобы превратить ядерное топливо в атомную бомбу… Все равно мы не можем позволить себе, чтобы смесь урана и плутония утонула в газовом гиганте… не хватало еще случайно поджечь Юпитер, тогда нынешний взрыв сверхновой покажется сказкой… Итак, мы взорвем наш реактор возле Каллисто, и сделаем это через пару дней, в надежде, что астрономы на Земле приблизительно через неделю после вспышки, то есть начиная с пятого января начнут понемногу отходить от шока и возвращаться к работе – хотя бы ненадолго... В конце концов, о нашем испытательном полете на Земле знают тысячи профессионалов и миллионы астрономов-любителей. Если хоть кто-то в этот момент начнет нас искать и направит свой телескоп в нашу сторону - то не заметить взрыв реактора... будет невозможно.
– Энергия взрыва будет… Несколько десятков килотонн, капитан! Да, это лучше лазерной указки подскажет, где нас искать.
– Вот именно, штурман. Я прикинул - эквивалент почти сто сорок килотонн тринитротолуола. Такой взрыв запросто заметит даже «чайник» с метровым школьным рефлектором.
– Капитан, но… я не понимаю! Стартовать нужно уже через семь часов… мы успеем превратить реактор «Джона» в бомбу за это время? И… как мы взорвем его через пару дней? А если мы приземлимся на Каллисто – но заряд так и не взорвется? Ведь мы не сможем вернуться обратно на корабль, чтобы все исправить и переделать…
– Да, вот так все и выходит, штурман. Поэтому кто-то из нас должен будет – для полной гарантии - взорвать устройство вручную. Это минус, мы потеряем одного члена экипажа. Но есть и плюс — умрет только один человек. Только один, Джессика. Которым мы пожертвуем ради спасения остальных. А поскольку отдать кому-либо приказ «погибнуть» я не могу...
– Тим, вы не можете так поступить... мы должны найти другой выход!
– Нет, Джессика, могу — поскольку вы знаете, и я знаю - у нас другого выхода. Поэтому в роли камикадзе выступлю я. После моей смерти вы будете выполнять обязанности капитана. Это приказ, штурман. И здесь, на орбите Юпитера, обжалованию он уж точно не подлежит.


Глава 34.

Каллисто, внешний спутник Юпитера.
5 января 2129 года.

«Что ж, ребята! Э-э... пожалуй, в такой ситуации ваш капитан может позволить себе быть неофициальным.
Уверен, вы выполнили мой приказ — включить эту запись пятого января ровно в 12.37 по бортовому времени. В условиях, когда связь не работает, это единственный способ хоть как-то синхронизировать мою речь - и запланированные мною текущие действия.
Итак — да, я знаю, что вы не одобряете мой поступок. Однако думаю, что все согласятся со мной — другого способа подать сигнал о нашем... О вашем теперешнем местонахождении просто нет. И если только сейчас чью-то умную голову вдруг озарила новая, более рациональная идея... Мой ему совет — теперь уж лучше помалкивать.
Жалею ли я о том, что скоро произойдет со мной?
Конечно, да. Еще хорошо, что все произойдет быстро.
Боюсь ли я? Вы знаете ответ. По спине у меня ручьем катит пот — и это не из-за жары.
Даже жаль, что я не верю в жизнь после смерти.
Однако все не так плохо. Ведь, в конце концов, умирает даже Вселенная... Умирает, чтобы в виде Большого взрыва родиться вновь...
Понимаете, о чем я? Конечно, шансы, что в новой Вселенной в невообразимо далеком будущем, через сотни и тысячи миллиардов лет, появится Солнце, Земля, человечество повторит свою историю - и родится полностью похожий на меня, с тем же набором генов Тим Сандберг - ничтожно, исчезающе малы.
Малы — но все же выше нуля. А если учесть, что до нас Вселенная гасла и вспыхивала бесконечное число раз - и несчетное число раз так будет продолжаться после нас... то и мы все — вы и я в том числе – жили в предыдущих вселенных и будем вечно существовать в последующих. Вот такая вот смесь необуддизма и неосикхизма...
А самое главное, что во многих реальностях, где не случится этой долбанной вспышки сверхновой... или все-таки случится, но человечество окажется более подготовленным... или мы хотя бы захватим в полет нашу тяжелую броню — мы будем куда более счастливыми.
Это логика... логика - и математика; а в математику и логику я верю.
А сейчас... где-то в этот момент вы увидите в иллюминаторах отблеск вспышки. Неплохой вышел салют, верно? И только теперь мои полномочия официально переходят Джессике Льюис.
Что ж, пора закругляться... что бы такое сказать на прощание, пока не сдал голос? Разумеется, мне было приятно с вами работать... и я думаю, что вы спасётесь. Шансы хорошие. В любом случае — на Земле поймут, где нас... где вас искать.
И в любом случае - до встречи в следующей Вселенной. Математика, друзья мои... математика — по законам которой, к счастью, и выстроена наша Вселенная — вот на что я буду полагаться в последние мгновения моей жизни. Прощайте, друзья».


Глава 32 (продолжение).

Германия, район Передней Померании, борт «He 111 H-5-Zp» . Высота 2800 м над уровнем моря.
20 апреля 1944 г.

…в проеме, ведущем в бомбовой отсек (именно там - в вертикальном положении - был закреплен «Мьёлльнир»), стоял гауптшарфюрер Хопп. Тот самый Хопп, который должен был находиться в кабине пилотов – рядом со штурманом! Но вместо этого он зачем-то поперся в заднюю кабину.
Лицо Хоппа было перекошено… но самое худшее - в руке он держал свой «Вальтер». И ствол пистолета был направлен ровно в переносицу «Юнге».


Глава 35.

Месторасположение — спиралевидная галактика 3 вида 4 подвида.
Координаты: 89 градусов от Великой оси Вселенной, 29 виток пространственно-временного континуума.
Время: Большая окружность Вселенной успела повернуться на 1/50,311 от полного оборота.

Да, живая материя привлекала его куда больше. В отличие от огромной и мертвой - и поэтому страшной пустоты - Жизнь несла надежду.
Она была интересней — и своим разнообразием, и своей непредсказуемостью (в отличие от элементарных комочков мертвой энергии, в структуре которых он разобрался вскоре после рождения… что-либо скучнее этого было сложно придумать) — к тому же, путешествуя во времени, можно было проследить изменения живой материи: от примитивной до разумной. (В разных местах этот процесс протекал с разной скоростью — но для него фактор времени не играл никакой роли.)
Время от времени космические катаклизмы прерывали ход жизни — и как-то раз он пришел к выводу, что это несправедливо: ведь Смерть и так имеет преимущество.
Жизнь забавляла и помогала почти забыть, что он одинок — особенно же когда живые существа замечали его и пытались с ним общаться. И они всегда они нарекали его каким-либо именем, что само по себе было чудом! (Имя каждый раз звучало по-разному — поскольку в разных концах Вселенной жизнь использовала разные способы обмена информацией — химические, электрические или звуковые в плотных средах, и колебания пространства — от ультрафиолета до радиоволн — в открытом космосе.) А еще, общаясь с Жизнью (именно с ней, а не с мертвой материей!), он понял, что означает - «играть».
И только с одним он никак не мог примириться — когда Разумная Жизнь начинала сеять вокруг себя смерть.



Глава 36.

Германия, испытательный полигон Пенемюнде, Аненербе -сектор HVR-2.
29 ноября 1943 г.

– Ну, Вилли... через час ты будешь героем фатерланда. Или - мертвецом! - загоготал Скорцени. - Тогда, пожалуй ты станешь мертвым героем... таким же легендарным, как спартанские гоплиты, сражавшиеся в ущелье Фермопилы. Обещаю тогда поставить твой бронзовый бюст в этой комнате. Как тебе это предложение? Если не нравится — старайся лучше и вернись живым.

...Новый план Отто Скорцени разрабатывал всю ночь напролет (каждые два часа денщик относил в его комнату серебряный полулитровый кофейник, полный горячего бразильского кофе) - и план этот был дерзок до авантюрности.
...Согласно раскладу, унтершарфюрер СС Вилли Кречмар, оказавшись благодаря «Поясу Тора» непосредственно в новых апартаментах президента США (агенты в Тегеране успели сообщить, что Рузвельт перебрался в советское посольство - и даже вычислили по смененным занавескам месторасположение его комнат; Фрайхер, таким образом, автоматически становился вторым номером), первым делом должен был вколоть Рузвельту снотворное. После этого оставалось лишь опоясать американского президента — и, нажав на «Поясе Тора» соответствующие кнопки (добиться, чтобы пояс застегивался вокруг двоих, в Аненербе так и не смогли), отправить высокопоставленного пленника прямиком в Германию. Далее следовало заминировать комнату тридцатью килограммами тротила (заряды следовало разместить на полу, потолке и несущих стенах — чтобы добиться обрушения посольства и, соответственно, максимального поражающего эффекта) - и ждать условленного момента.
В бункере же, после получения «драгоценной посылки» (развеселившийся фюрер пожелал, чтобы после «прибытия» Рузвельта на того сразу одели наручники... проснуться «строптивому дураку» надлежало в камере и закованному, а сам процесс пробуждения фюрер приказал увековечить на кинопленку), «Пояс Тора» должен был использовать Фрайхер; отправившись в посольство СССР вслед за Кречмаром, он должен был усилить того — чтобы по аналогичной схеме найти и переслать в Аненербе Иосифа Сталина.
Задача третьего гонца в Тегеран — Кристена (ему был поручен английский премьер-министр) — была, по общему мнению, уже не такой сложной... что, конечно же, не означало, что Кристен хуже подготовлен к операции «Длинный прыжок».
...Взрыв зарядов в советском и британском посольствах был запланирован ровно на пять часов «ночи Х» (по времени Тегерана). За минуту до этого - все трое получили швейцарские хронометры - офицерам СС, затаившимся в спальнях похищенных лидеров, надлежало выйти из своих укрытий и максимально удалиться, в пределах зданий, от зоны минирования. Всех встретившихся на пути полагалось перебить с помощью «парабеллумов», снаряженных глушителями (каждый из троих в совершенстве владел техникой стрельбы по-македонски). Как считал Скорцени, вблизи спален лидеров «Большой тройки» охраны будет относительно немного - основные силы ничего не подозревающего противника сосредоточены снаружи.
Взрывы такой мощности должны были посеять панику, неразбериху и самое главное — массу убитых и раненых... в этой суматохе офицеры СС, переодетые в форму противника, и получали возможность, имитировав ранения и контузию, выскользнуть незаметными из вражеского кольца.
В Тегеране, на конспиративных квартирах, их бы к этому времени уже ждали — чтобы тайно, с соблюдением всех мыслимых форм конспирации, помочь покинуть Иран. (Был предусмотрен и вариант с попаданием кого-либо из офицеров - или даже обоих - в плен: на этот случай каждый из них обязан был, не дожидаясь пленения, раскусить ампулу с цианистым калием, имплантированную в правый верхний зуб мудрости.)
- Ну что, парень... - лицо Скорцени его вдруг стало серьезным, а шрам на левой щеке побелел. - Удачи. Пора.
Цилиндр еле слышно загудел (почти полностью перекрывая это гудение, стрекотали две кинокамеры, фиксируя историческое событие для Гитлера – и, само собой разумеется, для потомков).
Как и во время испытаний, Вилли Кречмар исчез в мгновение ока (в воздухе остро запахло озоном).
В комнате повисла тишина (камеры отключили — чтобы привести их в действие через 20 минут).
Однако не прошло и полуминуты, как цилиндр издал странный и сильный скрежет — после чего, к общему ужасу (даже Скорцени, с исказившимся лицом, отшатнулся назад), выплеснул на бронестекло окровавленные ноги Кречмара (при этом сила удара была такова, что одна из конечностей едва не выбила дверь «хрустального дворца»).
...На несколько минут в зале для испытаний воцарилась неразбериха: медики (самая юная из них, врач Ида Каммхубер — вернувшаяся из госпиталя два месяца назад — плакала навзрыд, глядя на «Мьёлльнир») выкладывали куски нижней части тела унтершарфюрера (все остальное, как и в случае с Нойманом, исчезло) на белоснежные (и тотчас покрасневшие от крови) простыни, техники трясущимися руками пытались включить кинокамеры, Скорцени орал на кого-то в телефонную трубку...
...А спустя еще двенадцать минут произошло то, из-за чего руководитель проекта Вольфрам Зиверс оставил подчинённых разбираться с трупом Кречмара самостоятельно, в то время как сам он немедленно отправился на аэродром - откуда на He-111 в спешном порядке вылетел в Берлин.
В запечатанном личной печатью портфеле Зиверс вез нечто, способное не только спасти его от гнева рейхсфюрера, но и снискать благодарности и награды (если повезет, то и из рук самого Гитлера!).
Из лужи крови, щедро вылившейся из останков несчастного, сотрудники проекта выудили небольшую связку разноцветных оплавленных проводков и фрагмент оплавленного же магнита. Надо ли говорить, что артефакты не имели к лаборатории никакого отношения и явно были привнесены «Мьёлльниром» извне; но главное было даже не в этом. На одном из проводов отчетливо виднелась надпись на английском «Канберра индастриз Ко, США. Номер партии С-112».
И дата: «2 декабря 2004 г.».

Спартанские гоплиты, сражавшиеся в ущелье Фермопилы- знаменитое Фермопильское сражение в сентябре 480 г. до н.э., в ходе греко-персидской войны — когда отряд спартанцев численностью несколько тысяч человек (по разным данным — от 5200 до 7700) три дня сдерживал армию персов, насчитывающую 200-250 тысяч воинов. В последний, третий день битвы отряд спартанцев насчитывал всего 500 человек.
Стрельба по-македонски — способ стрельбы, когда стрелок ведет огонь одновременно из двух пистолетов (револьверов), используя обе руки.

[олле бьерклюнд]

Глава 30.

США, штат Вирджиния, Арлингтон. Пентагон.
15 марта 2012 г.

– То есть как это — «пояс» бесполезен? – агент ОВА Сара Конрад вложила в свой голос столько сарказма, что любой другой, не столь толстокожий собеседник тут же сгорел бы со стыда - или немедленно подал в отставку. Впрочем, генерал Гровс в ответ и ухом не повел — развалившись в кресле, он с интересом (словно это был не его собственный кабинет) разглядывал навесную полку с выставленными на ней кубками — свидетельствовавшими о выдающихся успехах хозяина кабинета в гольфе.
– В буквальном смысле, мисс Конрад, - генерал наконец-то оторвался от созерцания своих фетишей (позолоченные мужские фигурки динамично — и весьма однообразно - замахивались клюшками... чем-то смахивая на экспозицию искусственных фаллосов в секс-шопе) — и перевел свои равнодушные бледно-голубые глаза на соблазнительную грудь Сары. - Мы попытались отправить человека с помощью этой штуки на Ближний Восток, чтобы разобраться с плохими парнями... Но устройство не сработало. И когда я говорю — не сработало, это значит - именно не сработало. Несколько раз подряд. Мы поменяли приоритет — тот же результат. Ни-че-го.
– Генерал Гровс... но это невозможно. Во-первых, сами немцы впервые использовали «пояс» еще в 1943 году... и именно для телепортации! Далее — предварительно мы опробовали его, переместившись из Вашингтона в Нью-Йорк — и обратно. Все функционировало, как швейцарские часы... Вы же сами читали наш отчет!
– Мисс Конрад, - заметив негодующий взгляд Сары (генерал явно был слишком стар, чтобы угодить в её персональную коллекцию любовников), Пол Гровс, как ни в чем ни бывало, перенаправил взгляд — на это раз на её открытые колени. - Я не сказал, что артефакт сломан или у него села батарейка. Стендовые испытания он выдерживает — мой человек отлично переместился на Аляску... и вернулся тем же способом. Но как только дело коснулось боевого применения... все кнопки словно отключились. Поверьте, мы и сами здорово расстроены. Потому что перспективы, которые сначала перед нами открылись, были ошеломляющими. Теперь, получается, обо всём этом надо забыть. Минеральной воды, Сара?
– Нет, спасибо. Вы уверены, что это не саботаж?
– Я лично руководил операцией и... да, я уверен.
– Ваш вывод, сэр?
– Поскольку эту штуку неизвестно кто и когда сделал, наши аналитики разводят руками. Может... ваш «Пояс Ориона» предназначен для чего-то другого?


Глава 31.

Германия, аэродром испытательного полигона Пенемюнде, сектор HVR-3.
20 апреля 1944 г.

Железобетонные ангары с самолетами, расположенные в сотне метров от места, где взлетно-посадочные полосы разбегались в разные стороны, были замаскированы так тщательно (зеленый дерн поверх наваленного на бетон метрового слоя грунта ежедневно поливался водой, а кроме того, их очертания искажали маскировочные сети, растянутые над металлическими зевами входов, и специально высаженный кустарник; сетями же закрывали и рулежные дорожки), что даже с этого небольшого расстояния капонир практически не отличался от обыкновенного покатого холма. Вот и сейчас, в то время, как на серую «бетонку» - её длина после недавнего ремонта составляла два километра - запасной ВПП медленно выкатилось ревущее двумя двигателями Jumo 211D и ощетинившееся 20-мм авиационной пушкой MG-FF и шестью пулеметами MG-15 калибра 7,9-мм металлическое чудище, техники спешили скрыть все следы его пребывания на аэродроме.

- Не думаю, что вам предстоит воздушный бой… тем не менее, приказываю: места стрелков в течение всего маршрута не покидать, - Отто Скорцени с сомнением окинул взглядом заднюю кабину «Хейнкеля-111», специально – в обстановке строгой секретности - усовершенствованного на заводе Хирт моторенверке ГмбХ в Штуттгарте два года назад. Модификация получила шифр H-5-Z, а после установки автопилота годом спустя – H-5-Zp. - Гауптштурмфюрер Юнге! Согласно приказу рейхсфюрера назначаю вас старшим группы по охране объекта вплоть до прибытия в Берлин, где я лично встречу вас на аэродроме.
- Есть, господин оберштурмбанфюрер.
- Согласно приказу из Берлина вы вылетите через четверть часа после нас.
- Так точно, господин оберштурмбанфюрер.

Слегка согнувшись - несмотря на свои весьма немаленькие размеры, бомбовой отсек «Хейнкеля» все-таки не был рассчитан на богатырские габариты оберштурмбанфюрера - Скорцени еще раз проверил крепление объекта (безукоризненно) и вполголоса спросил что-то у пилота (тот, вытянувшись, утвердительно кивнул). Только после этого, теперь уже не задерживаясь и ни на кого не глядя, Скорцени быстрым шагом прошел обратно в заднюю кабину стрелков. С трудом протиснувшись через люк подфюзеляжной гондолы, так что хромовая кожа его новой летной куртки громко заскрипела, он спрыгнул на слегка влажные, после небольшого дождя, аэродромные плиты - и зашагал к своему самолёту, ждавшему его в двух сотнях метров, на основной взлетной полосе.

Гауптштурмфюрер — звание в СС, соответствующее капитану (гауптману) в Вермахте.


Глава 32.

Германия, район Передней Померании, борт «He 111 H-5-Zp» .
20 апреля 1944 г.

…Ровно через пятнадцать минут после того, как «Хейнкель» со Скорцени и Зиверсом на борту поднялся в воздух, его «двойник» начал разбег по светло-серым плитам запасной взлетной полосы. Еще через четыре минуты и сорок секунд - «He 111 H-5-Zp» только-только закончил набор высоты - тот, кого Скорцени назвал гауптштурмфюрером Юнге, не дожидаясь окончания сального (а какого же ещё?!) анекдота (его - по внутренней радиосвязи - рассказывал обершарфюрер Бельке, лежавший в гондоле и отвечавший за подфюзеляжный сектор обстрела), сдернул с головы шлемофон. Встав со своего кресла, светловолосый парень в полевой форме офицера СС достал из ножен личный, с рунами SS и орлом на рукоятке, кинжал – и…
И, резко выдохнув, заученным до автоматизма движением вонзил его в затылок роттенфюрера Гаазе, всматривавшегося в иллюминатор левого борта; не дожидаясь, пока труп того сползет на пол, «Юнге» сделал короткий вдох – и, чуть присев, сделал шаг вправо. Движение его руки – в тот момент, когда окровавленное лезвие вошло в гипоталамус унтершарфюрера Зюсса, исполнявшего в этом полете обязанности стрелка правого борта - было столь быстрым, что посторонний зритель, окажись такой в самолете, скорее всего, ничего не успел бы заметить. Бельке как раз закончил шутку, и Зюсс, не отрываясь от прицела своего MG-15, начал хохотать. К моменту, когда кончик кинжала оказался в его гортани, хохот Зюсса превратился в предсмертный хрип...

Глубоко вдохнув холодный воздух - чтобы убить этих двоих, понадобилось лишь полторы секунды - блондин шагнул в направлении верхнего отделения задней кабины, накрытого стеклянным колпаком. Не обратив внимания на хрустнувшую под его правой ногой шею враз замолчавшего Бельке (точнее, отметив, что элемент №3 сценария выполнен), блондин схватил обершарфюрера Лендорфа за лодыжки - и сдернул его с сиденья стрелка-радиста. Словно в замедленной съемке, глаза Лендорфа удивленно округлились, а рот начал приоткрываться – и нацеленный в сердце врага кинжал в руке «Юнге» блеснул металлом еще раз…

Коротко оглядев заднюю кабину (четыре секунды - четыре мертвых тела, график соблюден), парень повернулся к проему, ведущему к бомбовому отсеку – а оттуда к кабине пилота.

И здесь план, отработанный до мелочей, дал сбой. Потому что…


Глава 33.

Орбита Юпитера.
3 января 2129 года.

– Что ж... сегодня не наш день... да, штурман? - голос капитана, как всегда, был весел и бодр. Может, лишь чуть-чуть менее весел и бодр, чем обычно — так ведь и обстоятельства были, мягко выражаясь, неординарными, верно?
– Да, капитан Сандберг. Теория вероятности - как и удача - в этот раз не нашей стороне.
– И все же не будем пессимистами, Джессика. Тем более, что космос, как известно, ненавидит нытиков.
– Так точно, капитан Сандберг.
– Именно что так точно. Хотя голос вас, Джессика, выдаёт.
– Я почти поверила, что мы проскочим мимо Юпитера, капитан. Теперь надо привыкнуть к мысли, что будет по-другому.
– Не могу вас в этом винить... сам, грешным делом, надеялся на благополучный исход. Однако... надеюсь, Джессика, что вы не зря сидели в своем защитном отсеке... э-э, в голом виде... и готовы доложить запасной план?
– Откуда вы знаете, что я раздета, Тим? - девушка смутилась и, повинуясь рефлексу, прикрыла соски рукой.
– Догадался. Мы ведь мыслим одинаково... а лично я сижу, в чем мать родила... Не знаю, как вам — а мне так легче думается.
– Капитан Сандберг... не могу представить вас раздетым!
– Ну, это легко. Фигура атлета, рост шесть футов два дюйма, вес двести три фунта, шрам на плече и еще один – на лодыжке, красивый космический загар и десять дюймов… и так далее. Итак, ваш запасной план?
– Через шесть часов с четвертью «Джон Гленн» войдет в гравитационное поле Юпитера, и еще через 6 суток начнет гореть в его верхних слоях атмосферы. Полное уничтожение... от пяти до семи часов, с учетом растущей за бортом плотности газа.
– Довольно долго, штурман.
– Да, поскольку в атмосферу Юпитера наш «Джон» войдет по касательной... Стартовать в сторону земной орбиты сейчас бесполезно — поток радиации от сверхновой только-только подходит к пику максимума. Слишком много для защитных мини-отсеков внутри спасательных челноков, даже если мы будем сидеть в них постоянно... Хотя постоянно не получится - все равно придется по очереди сменять друг друга в рубке управления... кто-то же должен сидеть за штурвалом. Согласно моим вычислениям, погрузившись в шлюпки, уже через двое суток получим от сверхновой максимальную одноразовую дозу облучения. Еще через двое суток — необратимые изменения в крови и в клетках, и еще через двое суток, с учетом, что сверхновая начнет понемногу гаснуть, и на тот момент поток радиации упадет полтора-два с половиной раза — будем мертвы.
– Расчет в целом совпадает с моим... Переходите к плану спасения, штурман.
– Раз нельзя остаться на борту «Джона», и нельзя стартовать к Земле, остаётся... использовать спасательные шлюпки, чтобы высадиться на один из спутников Юпитера. В целом ситуация у нас убийственная, капитан... но есть и плюсы. К примеру, тот факт, что челноки расположены перпендикулярно корпусу «Джона» - и прикрыты противометеоритными решетками. Это не спасло их бортовые компьютеры — но хотя бы в основном избавило от наведенной радиации.
– Наконец-то, штурман, вы начинаете мыслить как настоящий астронавт... позитивно. Поэтому накиньте на себя что-нибудь — через десять минут наш программист Лена Скотт будет у вашей двери... и я не хотел бы, чтобы она получала лишние миллизиверты облучения, ожидая, пока вы оденетесь... и передадите ей ваш нетбук.
– Слушаюсь, капитан Сандберг... но...
– Да, она вашего пола — но, между нами, вы ей нравитесь, Джессика. Собственно, об этом знают почти все... с учетом, как она краснеет и немеет, когда оказывается в вашей компании. А мне нужно, чтобы работая над программой в условиях стресса и ограниченного времени, Сандра думала об управлении системами двигателей на шлюпках - а не о ваших выступах и углублениях. Которые, к слову, действительно прекрасны… судя по тому, что я видел в нашем бассейне.
– Вы, правы, капитан. Я... секунду... всё, одета. Приказ выполнен.
– Хорошо. Итак, наш план — один из спутников Юпитера?
– Да, капитан Сандберг. Выбор небогат… полагаю, мы должны выбрать Каллисто.
– Браво, штурман. Обоснование?
– Каллисто — четвертый, самый дальний из Галилеевых спутников по удаленности от Юпитера... перицентр — один миллион восемьсот шестьдесят девять тысяч км, апоцентр — один восемь девять семь три ноля км. То есть находится вне радиационных поясов Юпитера — что принципиально важно для нас в нынешних условиях... в смысле, хватит с нас и излучения от взорвавшегося Сириуса В. И, что не менее важно, в силу наибольшей дальности от Юпитера расходы топлива на маневрирование будут наименьшими. Спутник геологически стабилен, орбита синхронизирована. Поверхность — сплошные кратеры, почва — горные породы из силикатов и прессованный лед. Также Каллипсо ближе всего к нам — чтобы достичь его, нужно только пять-шесть часов, в зависимости от выбранной траектории... если стартовать через семь часов. В условиях, когда каждая минута за штурвалом грозит пилоту челнока, защищенному максимум скафандром, лишней дозой облучения — это крайне весомый фактор.
– И, штурман...?
– Поскольку орбита Каллисто синхронизирована, и он всегда обращен к Юпитеру одной и той же стороной, выбираем кратер поглубже... в районе, где Юпитер — в зените. Таким образом, от излучения сверхновой нас будут закрывать Юпитер, сам Каллисто, плюс стенки кратера. А если мы повисим над поверхностью подольше — выхлопы из дюз шлюпок выроют в почве изо льда и силикатов колодец... в котором шлюпка — с учетом экранирования самим спутником и Юпитером – будет защищена на... на девяносто девять и девять десятых процента. Так как с момента вспышки идет пятый день... то для нас эти проценты - вопрос жизни и смерти.
– Вы правы, Джессика... так и поступим.
– Но... капитан?
– Да, штурман?
– Температура на Каллисто — плюс восемьдесят по Кельвину... то есть минус двести градусов Цельсия. После того, как мы приземлимся... вернее, прикаллистимся в образовавшиеся колодцы, все снова застынет — почти сразу. Шлюпки вмерзнут намертво! Мы не сможем открыть наружные шлюзы, не сможем выйти наружу... не сможем ничего.
– Верно, штурман. Лично меня это не очень волнует — все равно баки шлюпок к этому моменту будут почти пусты... а с порожними баками не взлететь даже с Каллисто, где сила тяжести впятеро ниже земной. А выходить наружу... Минус две сотни градусов Цельсия скафандр сможет «держать» от силы полчаса... и хватит его от силы на десяток выходов. Боюсь, слишком мало... чтобы успеть что-то сделать. Да и что вообще можно сделать на Каллисто? Пирамиду из камней? Или планируете светить лазерной указкой в сторону Земли? Это непродуктивно.
– Но... сколько мы протянем в шлюпках? И как в таком случае нас найдут в этих колодцах спасатели? Как на Земле вообще догадаются — что мы спаслись, и искать нас следует именно на Каллисто?
– Хороший вопрос, Джессика. С учетом, что на шлюпках — анабиозные ванны... Пожалуй, при жесткой экономии запасов кислорода, воды и пищи хватит на пять месяцев. Что же касается нашего спасения... мы подадим сигнал.
– Сигнал? Но как? То есть, конечно, мы можем сделать радио из подручных средств... но на Земле его не услышат ни в один радиотелескоп. Если там вообще остались радиотелескопы в рабочем состоянии.
– Гм... Джессика... по этому поводу у меня есть план. Хотел бы я сказать, что это хороший план... но нет. Он плохой. Плохой, но неизбежный.
– Тим... что вы собираетесь делать?
– Я собираюсь взорвать ядерный реактор «Джона Гленна» рядом с Каллисто, для чего придется поработать в активной зоне энергоотсека – чтобы превратить ядерное топливо в атомную бомбу… Все равно мы не можем позволить себе, чтобы смесь урана и плутония утонула в газовом гиганте… не хватало еще случайно поджечь Юпитер, тогда нынешний взрыв сверхновой покажется сказкой… Итак, мы взорвем наш реактор возле Каллисто, и сделаем это через пару дней, в надежде, что астрономы на Земле приблизительно через неделю после вспышки, то есть начиная с пятого января начнут понемногу отходить от шока и возвращаться к работе – хотя бы ненадолго... В конце концов, о нашем испытательном полете на Земле знают тысячи профессионалов и миллионы астрономов-любителей. Если хоть кто-то в этот момент начнет нас искать и направит свой телескоп в нашу сторону - то не заметить взрыв реактора... будет невозможно.
– Энергия взрыва будет… Несколько десятков килотонн, капитан! Да, это лучше лазерной указки подскажет, где нас искать.
– Вот именно, штурман. Я прикинул - эквивалент почти сто сорок килотонн тринитротолуола. Такой взрыв запросто заметит даже «чайник» с метровым школьным рефлектором.
– Капитан, но… я не понимаю! Стартовать нужно уже через семь часов… мы успеем превратить реактор «Джона» в бомбу за это время? И… как мы взорвем его через пару дней? А если мы приземлимся на Каллисто – но заряд так и не взорвется? Ведь мы не сможем вернуться обратно на корабль, чтобы все исправить и переделать…
– Да, вот так все и выходит, штурман. Поэтому кто-то из нас должен будет – для полной гарантии - взорвать устройство вручную. Это минус, мы потеряем одного члена экипажа. Но есть и плюс — умрет только один человек. Только один, Джессика. Которым мы пожертвуем ради спасения остальных. А поскольку отдать кому-либо приказ «погибнуть» я не могу...
– Тим, вы не можете так поступить... мы должны найти другой выход!
– Нет, Джессика, могу — поскольку вы знаете, и я знаю - у нас другого выхода. Поэтому в роли камикадзе выступлю я. После моей смерти вы будете выполнять обязанности капитана. Это приказ, штурман. И здесь, на орбите Юпитера, обжалованию он уж точно не подлежит.


Глава 34.

Каллисто, внешний спутник Юпитера.
5 января 2129 года.

«Что ж, ребята! Э-э... пожалуй, в такой ситуации ваш капитан может позволить себе быть неофициальным.
Уверен, вы выполнили мой приказ — включить эту запись пятого января ровно в 12.37 по бортовому времени. В условиях, когда связь не работает, это единственный способ хоть как-то синхронизировать мою речь - и запланированные мною текущие действия.
Итак — да, я знаю, что вы не одобряете мой поступок. Однако думаю, что все согласятся со мной — другого способа подать сигнал о нашем... О вашем теперешнем местонахождении просто нет. И если только сейчас чью-то умную голову вдруг озарила новая, более рациональная идея... Мой ему совет — теперь уж лучше помалкивать.
Жалею ли я о том, что скоро произойдет со мной?
Конечно, да. Еще хорошо, что все произойдет быстро.
Боюсь ли я? Вы знаете ответ. По спине у меня ручьем катит пот — и это не из-за жары.
Даже жаль, что я не верю в жизнь после смерти.
Однако все не так плохо. Ведь, в конце концов, умирает даже Вселенная... Умирает, чтобы в виде Большого взрыва родиться вновь...
Понимаете, о чем я? Конечно, шансы, что в новой Вселенной в невообразимо далеком будущем, через сотни и тысячи миллиардов лет, появится Солнце, Земля, человечество повторит свою историю - и родится полностью похожий на меня, с тем же набором генов Тим Сандберг - ничтожно, исчезающе малы.
Малы — но все же выше нуля. А если учесть, что до нас Вселенная гасла и вспыхивала бесконечное число раз - и несчетное число раз так будет продолжаться после нас... то и мы все — вы и я в том числе – жили в предыдущих вселенных и будем вечно существовать в последующих. Вот такая вот смесь необуддизма и неосикхизма...
А самое главное, что во многих реальностях, где не случится этой долбанной вспышки сверхновой... или все-таки случится, но человечество окажется более подготовленным... или мы хотя бы захватим в полет нашу тяжелую броню — мы будем куда более счастливыми.
Это логика... логика - и математика; а в математику и логику я верю.
А сейчас... где-то в этот момент вы увидите в иллюминаторах отблеск вспышки. Неплохой вышел салют, верно? И только теперь мои полномочия официально переходят Джессике Льюис.
Что ж, пора закругляться... что бы такое сказать на прощание, пока не сдал голос? Разумеется, мне было приятно с вами работать... и я думаю, что вы спасётесь. Шансы хорошие. В любом случае — на Земле поймут, где нас... где вас искать.
И в любом случае - до встречи в следующей Вселенной. Математика, друзья мои... математика — по законам которой, к счастью, и выстроена наша Вселенная — вот на что я буду полагаться в последние мгновения моей жизни. Прощайте, друзья».


Глава 32 (продолжение).

Германия, район Передней Померании, борт «He 111 H-5-Zp» . Высота 2800 м над уровнем моря.
20 апреля 1944 г.

…в проеме, ведущем в бомбовой отсек (именно там - в вертикальном положении - был закреплен «Мьёлльнир»), стоял гауптшарфюрер Хопп. Тот самый Хопп, который должен был находиться в кабине пилотов – рядом со штурманом! Но вместо этого он зачем-то поперся в заднюю кабину.
Лицо Хоппа было перекошено… но самое худшее - в руке он держал свой «Вальтер». И ствол пистолета был направлен ровно в переносицу «Юнге».


Глава 35.

Месторасположение — спиралевидная галактика 3 вида 4 подвида.
Координаты: 89 градусов от Великой оси Вселенной, 29 виток пространственно-временного континуума.
Время: Большая окружность Вселенной успела повернуться на 1/50,311 от полного оборота.

Да, живая материя привлекала его куда больше. В отличие от огромной и мертвой - и поэтому страшной пустоты - Жизнь несла надежду.
Она была интересней — и своим разнообразием, и своей непредсказуемостью (в отличие от элементарных комочков мертвой энергии, в структуре которых он разобрался вскоре после рождения… что-либо скучнее этого было сложно придумать) — к тому же, путешествуя во времени, можно было проследить изменения живой материи: от примитивной до разумной. (В разных местах этот процесс протекал с разной скоростью — но для него фактор времени не играл никакой роли.)
Время от времени космические катаклизмы прерывали ход жизни — и как-то раз он пришел к выводу, что это несправедливо: ведь Смерть и так имеет преимущество.
Жизнь забавляла и помогала почти забыть, что он одинок — особенно же когда живые существа замечали его и пытались с ним общаться. И они всегда они нарекали его каким-либо именем, что само по себе было чудом! (Имя каждый раз звучало по-разному — поскольку в разных концах Вселенной жизнь использовала разные способы обмена информацией — химические, электрические или звуковые в плотных средах, и колебания пространства — от ультрафиолета до радиоволн — в открытом космосе.) А еще, общаясь с Жизнью (именно с ней, а не с мертвой материей!), он понял, что означает - «играть».
И только с одним он никак не мог примириться — когда Разумная Жизнь начинала сеять вокруг себя смерть.



Глава 36.

Германия, испытательный полигон Пенемюнде, Аненербе -сектор HVR-2.
29 ноября 1943 г.

– Ну, Вилли... через час ты будешь героем фатерланда. Или - мертвецом! - загоготал Скорцени. - Тогда, пожалуй ты станешь мертвым героем... таким же легендарным, как спартанские гоплиты, сражавшиеся в ущелье Фермопилы. Обещаю тогда поставить твой бронзовый бюст в этой комнате. Как тебе это предложение? Если не нравится — старайся лучше и вернись живым.

...Новый план Отто Скорцени разрабатывал всю ночь напролет (каждые два часа денщик относил в его комнату серебряный полулитровый кофейник, полный горячего бразильского кофе) - и план этот был дерзок до авантюрности.
...Согласно раскладу, унтершарфюрер СС Вилли Кречмар, оказавшись благодаря «Поясу Тора» непосредственно в новых апартаментах президента США (агенты в Тегеране успели сообщить, что Рузвельт перебрался в советское посольство - и даже вычислили по смененным занавескам месторасположение его комнат; Фрайхер, таким образом, автоматически становился вторым номером), первым делом должен был вколоть Рузвельту снотворное. После этого оставалось лишь опоясать американского президента — и, нажав на «Поясе Тора» соответствующие кнопки (добиться, чтобы пояс застегивался вокруг двоих, в Аненербе так и не смогли), отправить высокопоставленного пленника прямиком в Германию. Далее следовало заминировать комнату тридцатью килограммами тротила (заряды следовало разместить на полу, потолке и несущих стенах — чтобы добиться обрушения посольства и, соответственно, максимального поражающего эффекта) - и ждать условленного момента.
В бункере же, после получения «драгоценной посылки» (развеселившийся фюрер пожелал, чтобы после «прибытия» Рузвельта на того сразу одели наручники... проснуться «строптивому дураку» надлежало в камере и закованному, а сам процесс пробуждения фюрер приказал увековечить на кинопленку), «Пояс Тора» должен был использовать Фрайхер; отправившись в посольство СССР вслед за Кречмаром, он должен был усилить того — чтобы по аналогичной схеме найти и переслать в Аненербе Иосифа Сталина.
Задача третьего гонца в Тегеран — Кристена (ему был поручен английский премьер-министр) — была, по общему мнению, уже не такой сложной... что, конечно же, не означало, что Кристен хуже подготовлен к операции «Длинный прыжок».
...Взрыв зарядов в советском и британском посольствах был запланирован ровно на пять часов «ночи Х» (по времени Тегерана). За минуту до этого - все трое получили швейцарские хронометры - офицерам СС, затаившимся в спальнях похищенных лидеров, надлежало выйти из своих укрытий и максимально удалиться, в пределах зданий, от зоны минирования. Всех встретившихся на пути полагалось перебить с помощью «парабеллумов», снаряженных глушителями (каждый из троих в совершенстве владел техникой стрельбы по-македонски). Как считал Скорцени, вблизи спален лидеров «Большой тройки» охраны будет относительно немного - основные силы ничего не подозревающего противника сосредоточены снаружи.
Взрывы такой мощности должны были посеять панику, неразбериху и самое главное — массу убитых и раненых... в этой суматохе офицеры СС, переодетые в форму противника, и получали возможность, имитировав ранения и контузию, выскользнуть незаметными из вражеского кольца.
В Тегеране, на конспиративных квартирах, их бы к этому времени уже ждали — чтобы тайно, с соблюдением всех мыслимых форм конспирации, помочь покинуть Иран. (Был предусмотрен и вариант с попаданием кого-либо из офицеров - или даже обоих - в плен: на этот случай каждый из них обязан был, не дожидаясь пленения, раскусить ампулу с цианистым калием, имплантированную в правый верхний зуб мудрости.)
- Ну что, парень... - лицо Скорцени его вдруг стало серьезным, а шрам на левой щеке побелел. - Удачи. Пора.
Цилиндр еле слышно загудел (почти полностью перекрывая это гудение, стрекотали две кинокамеры, фиксируя историческое событие для Гитлера – и, само собой разумеется, для потомков).
Как и во время испытаний, Вилли Кречмар исчез в мгновение ока (в воздухе остро запахло озоном).
В комнате повисла тишина (камеры отключили — чтобы привести их в действие через 20 минут).
Однако не прошло и полуминуты, как цилиндр издал странный и сильный скрежет — после чего, к общему ужасу (даже Скорцени, с исказившимся лицом, отшатнулся назад), выплеснул на бронестекло окровавленные ноги Кречмара (при этом сила удара была такова, что одна из конечностей едва не выбила дверь «хрустального дворца»).
...На несколько минут в зале для испытаний воцарилась неразбериха: медики (самая юная из них, врач Ида Каммхубер — вернувшаяся из госпиталя два месяца назад — плакала навзрыд, глядя на «Мьёлльнир») выкладывали куски нижней части тела унтершарфюрера (все остальное, как и в случае с Нойманом, исчезло) на белоснежные (и тотчас покрасневшие от крови) простыни, техники трясущимися руками пытались включить кинокамеры, Скорцени орал на кого-то в телефонную трубку...
...А спустя еще двенадцать минут произошло то, из-за чего руководитель проекта Вольфрам Зиверс оставил подчинённых разбираться с трупом Кречмара самостоятельно, в то время как сам он немедленно отправился на аэродром - откуда на He-111 в спешном порядке вылетел в Берлин.
В запечатанном личной печатью портфеле Зиверс вез нечто, способное не только спасти его от гнева рейхсфюрера, но и снискать благодарности и награды (если повезет, то и из рук самого Гитлера!).
Из лужи крови, щедро вылившейся из останков несчастного, сотрудники проекта выудили небольшую связку разноцветных оплавленных проводков и фрагмент оплавленного же магнита. Надо ли говорить, что артефакты не имели к лаборатории никакого отношения и явно были привнесены «Мьёлльниром» извне; но главное было даже не в этом. На одном из проводов отчетливо виднелась надпись на английском «Канберра индастриз Ко, США. Номер партии С-112».
И дата: «2 декабря 2004 г.».

Спартанские гоплиты, сражавшиеся в ущелье Фермопилы- знаменитое Фермопильское сражение в сентябре 480 г. до н.э., в ходе греко-персидской войны — когда отряд спартанцев численностью несколько тысяч человек (по разным данным — от 5200 до 7700) три дня сдерживал армию персов, насчитывающую 200-250 тысяч воинов. В последний, третий день битвы отряд спартанцев насчитывал всего 500 человек.
Стрельба по-македонски — способ стрельбы, когда стрелок ведет огонь одновременно из двух пистолетов (револьверов), используя обе руки.

[олле бьерклюнд]

Глава 37.

США, штат Нью-Йорк, Аптон (Лонг-Айленд). Брукхейвенская национальная лаборатория,
релятивистский коллайдер тяжелых ионов RHIC.
25 апреля 2012 года.

- Господа... Господа, прошу вашего внимания!

Зал был слишком велик – и, похоже, её не услышали (по крайней мере, шум в зале не утихал). Группа из трех дюжин ученых, многие из которых знали друг друга лично либо по научной переписке, и в любом случае — по публикациям в журналах (преимущественно «Science» и «Nature»), оживленно переговаривались — радуясь неожиданной встрече, словно школьники в скаутском лагере.
Молодая женщина (в белой хлопковой курточке с надписями «Брукхейвенская лаборатория» на груди и на рукаве), расположившаяся на возвышении у небольшой трибуны, озадаченно посмотрела сначала на техника, распутывающего провода микрофона, а затем на своего спутника - однако министр энергетики США Джозеф Райан в это время лихорадочно шелестел страницами доклада. Очевидно, текст был необычным - потому что вид у высокопоставленного чиновника был несколько изумленный... и, судя по всему, отвлечь его от этого занятия могло только что-то совсем уж из ряда вон выходящее. Еще двое высоких, спортивного телосложения мужчин в темных костюмах (один из них держал в руке металлический чемоданчик) в ответ на её взгляд лишь пожали плечами.
– Да, профессура народ крайне недисциплинированный, - один из присутствующих (крепыш с седеющей бородой) дружелюбно ей улыбнулся. - Давайте-ка я помогу... Что бы такое... а, эврика... нашел. Друзья! Друзья!

Его голос (которому позавидовал бы любой армейский сержант) привлек всеобщее внимание.
– Сейчас сюда ввезут здоровенный торт со стриптизершей внутри... Буквально через несколько секунд. Давайте все сюда! Зрелище – я говорю о её прекрасных сиськах - будет незабываемое. Можно будет даже сфотографироваться!

Женщина у трибуны прыснула в кулак... однако было похоже, что слова о стриптизерше услышали практически все. Народ начал подтягиваться к трибуне (в задних рядах вытягивали шеи, стараясь не пропустить самое интересное).
– Благодарю вас. Несколько фривольно... но очень эффективно! - голос девушки был красив, как и она сама. В ответ добровольный помощник шутливо раскланялся... и только в этот момент она поняла, откуда ей знакомо лицо «крепыша»: пять или шесть лет назад она видела его в Стокгольме - на церемонии вручения Нобелевской премии. Именно этот ученый получал тогда награду из рук короля Швеции... если её не подводила память - за открытие анизотропии и чернотельной структуры энергетического спектра космического фонового излучения.

– Нет, на самом деле, настоящая стриптизерша? Топлесс – или она разденется полностью? То есть я не настаиваю, топлесс тоже ничего, - голос задавшего вопрос был так серьезен, что все захохотали.
– Думаю, господа, сейчас вы увидите нечто куда более интересное, - сотрудница (если верить форменной одежде) лаборатории подала знак сопровождавшим её мужчинам (парни резко выделялись на фоне разношерстной ученой братии и были похожи на агентов правительственной службы... коими, впрочем, и являлись), и один из них начал набирать шифр на сером титановом кейсе. (Только тогда все обратили внимание, что мини-сейф прикован к его руке наручником.) - Остальное вам сейчас сообщит министр Райан.

Наконец, крышка чемоданчика откинулась. Без лишних слов девушка достала оттуда содержимое — небольшой, странного вида металлический (если только материал, отливающий синевой, был металлом) предмет — напоминающий по форме кольцо. Штука была необычной и сразу притянула всеобщее внимание.
– Господа, все вы в той или иной области работаете на благо отчизны — и, без сомнения, являетесь патриотами Америки, - министр заговорил уверенными, рублеными фразами (было видно, что общаться с аудиторией для него не в диковинку). - Кроме того, напомню, что в разное время практически все из вас писали расписки о неразглашении военной и государственной тайны. То, что вы видите сейчас, сделано, скорее всего, не человеческими руками — и является высшей тайной правительства Соединенных Штатов Америки.
– А что это? - спросивший протянул было к предмету руку... однако тут же рефлекторно отдернул кисть.

– Хм, что это... - министр на секунду задумался. - Вначале краткая предыстория, господа... И прошу не прерывать меня, как бы фантастически не звучало все, что я сообщу. Хотя почему-то мне думается, что прошу о невозможном. И — тем не менее...
Итак, после второй мировой войны, в ходе изучения захваченных нацистских архивов, американскому правительству стало известно об экспериментах нацистов в области путешествий во времени... Вернее, во времени и пространстве.
– Что-что? - зал загудел.
– Предвосхищая ваши возражения, оговорюсь, что немецкие ученые работали с устройством, придуманным не ими. Скажем так — им посчастливилось найти нечто, созданное другой цивилизацией.
– Помилуйте — действительно фантастика! - однако на сомневающегося тут же зашикали жадно слушавшие коллеги — так что тот сконфужено замолк.
– Все нормально, господа... Моя первая реакция была приблизительно такой же.
Теперь, с вашего разрешения, я расскажу о других событиях — на первый взгляд, никак не связанных с опытами нацистов. 20 сентября 2008 года, в ЦЕРНе был проведен эксперимент на БАКе - по столкновению тяжелых ионов свинца... Эксперимент пришлось прекратить, а Большой адронный коллайдер - закрыть на длительный ремонт ввиду аварии. Широкой публике было объявлено о технических причинах остановки — возникновении электрической дуги в одном из секторов ускорителя. Строго говоря, причина действительно была технической... Однако в ходе последовавшего осмотра магнитной системы коллайдера между магнитами были обнаружены... Были обнаружены останки человека.
Но настоящая сенсация — о которой, впрочем, узнал весьма ограниченный, по понятным причинам, круг лиц - была в другом. Проверка инцидента установила — человек попал в закрытое со всех сторон пространство Большого адронного коллайдера... не совсем обычным способом. В смысле — он был не из нашего времени.
– Неужто из нацистской Германии?
– Скорее всего, вы хотели пошутить... но да, господа - точно известно, что он - оказался в нашем времени в ходе эксперимента гитлеровцев. Однако, когда мы исследовали соответствующие лабораторные журналы немцев — выяснилось, что на момент его отправки сами нацистские ученые и понятия не имели, что устройство в их руках может работать как машина времени. Максимум, на что они в тот момент рассчитывали – телепортация их офицера.
Некоторые ваши коллеги, консультирующие американское правительство по данному вопросу... и меня в том числе, сделали вывод: Большой адронный коллайдер каким-то образом нарушил пространственно-временной континуум — и повлиял на немецкие эксперименты времен второй мировой войны. То есть эти вещи - взаимосвязаны.
Проблема в том, что основная часть машины... назовем ее машиной времени... утеряна. Найти её не удалось — хотя усилия, поверьте, были предприняты колоссальные.
– Как утеряна? Это точно? Черт! А как же эта штука, которую вы нам показываете? - вопросы посыпались, как из мешка.
– Увы, господа, это только часть механизма. И часть не самая главная.
Тем не менее, обладай мы и всеми частями устройства — вопросов бы меньше не стало. «Как это работает? Как долго это будет работать?»... и так далее.
Итак, господа. От имени правительства США я собрал вас здесь и сегодня, чтобы сообщить о запуске нового проекта... проекта, равного которому в истории США и всего человечества еще не было — и в котором предложено участвовать всем вам. Речь идет о создании машины времени.

«Science» — академический журнал Американской ассоциации содействия развития науки. Основан в 1880 году при финансовой поддержке Томаса Эдисона и Александра Белла. Считается одним из самых авторитетных научных журналов.
«Nature» - такжеодин из самых старых (первый номер был издан 1869 году) и авторитетных научных журналов. Издается в Лондоне.


Глава 32 (продолжение).

Германия, район Передней Померании, борт «He 111 H-5-Zp» .
20 апреля 1944 г.

А затем случилось то, что не предусматривал ни один сценарий: внезапно «Хейнкель» резко тряхнуло (воздушная яма?) – и Хопп, на мгновение потеряв равновесие, отвел пистолет в сторону. Еще через секунду кинжал, молниеносно брошенный блондином, вонзился незваному гостю в кадык. Рассекая живую плоть, летящая сталь быстро добралась до шейных позвонков эсесовца. Она перебила их с еле слышным, длящимся долю секунды скрипом (попеременно перерезав белое, а затем серое вещество спинного мозга) - после чего гауптшарфюрер Хопп умер.



Глава 38.

Дистрикт Галиция (Distrikt Galizien), Львов.
6 февраля 1944 года.
(Для справки: дистрикт Галиция — административно-территориальное образование, соданное нацистами в 1941-1944 годах на части оккупированной территории Украинской ССР. В дистрикт Галиция входили Львовская, Станиславская и Тернопольская области.)

В комнате было немного зябко, несмотря на растопленный Эльзой камин. Николай Кузнецов, он же агент советской разведки «Петров», заброшенный в тыл нацистов с документами на имя Пауля Зиберта, обер-лейтенанта вермахта, подошел к окну, чтобы задернуть шторы — и поневоле замер. Архитектурная красота старинных зданий города не просто цепляла взгляд — она завораживала. Завораживала даже его, далеко не романтика, но человека, привыкшего к войне и крови. Если Львов так выглядит промозглой зимой, под снегом — насколько же он хорош летом, утопая в зелени?
Дверь ванной позади него слегка скрипнула и Кузнецов молниеносно (в его профессии отточенные инстинкты значили почти все; не раз и не два они спасали ему жизнь) повернулся. Что ж, Эльза была под стать этому городу - то есть настолько же прекрасна.
Они были знакомы 11 дней (недолго по меркам мирного времени, но целую вечность — с учетом войны), и офицер никак не мог привыкнуть к красоте этой 23-летней девушки. Поистине, с такой фигурой и внешностью (разве что немного чересчур худощава... а впрочем, ему нравились именно такие) она смогла бы сниматься в кино — и, случись это в действительности, затмила бы, пожалуй, и немецкую Ольгу Чехову, и знаменитую Любовь Орлову...
С другой стороны, Эльза Битнер и так сделала неплохую для своего возраста карьеру: она работала личной стенографисткой Отто Бауэра - шефа правительства дистрикта Галиция.
...Молодые люди познакомились совершенно случайно (по крайней мере, Эльза была в этом уверена) — симпатичный офицер-пехотинец с железным крестом 2-го класса и нагрудным знаком «За ранение», несколько дней назад прибывший с фронта для лечения и отдыха, хотел записаться на прием к ее шефу, и они разговорились.
Обер-лейтенант (в разговоре выяснилось, что его зовут Пауль) излучал такую энергию, оптимизм и обаяние (а может, всему виной был его берлинский выговор? Только услышав родной сердцу диалект, Эльза поняла, как отчаянно скучает по дому!), что девушка сама не заметила, как разоткровенничалась и рассказала этому в принципе незнакомому человеку и о своем старом отце, и о матери, в последнее время часто работающей в больнице в две смены, несмотря на артрит и ревматизм (Эльза была любящей и заботливой дочерью — став самостоятельной, в начале каждого месяца она в обязательном порядке отсылала родителям письмо и небольшую посылку с продуктами), и даже о муже, погибшем на проклятом восточном фронте еще в декабре 41-го.
Единственное, пожалуй, о чем она тогда умолчала — что до своей работы стенографисткой почти четыре месяца сексуально обслуживала офицеров в одном из госпиталей под Берлином; хотя ничего постыдного в том и не было — в это сложное для фатерлянда время многие молодые немки добровольно, из патриотических побуждений нанимались на работу в войсковые бордели (и надо заметить — брали туда далеко не всех желающих; напротив, требовалось пройти жесткий отбор: обязательные светло-серые или голубые глаза, светлые волосы, рост не ниже ста семидесяти пяти сантиметров — и, безусловно, симпатичное лицо), однако она не знала, как на такую подробность отреагирует этот приглянувшийся ей красавец-фронтовик.
(Впрочем, спустя неделю, после того как они несколько раз встретились и позанимались любовью, Эльза рассказала ему и об этом — после чего парень стал в постели куда более раскрепощенным; позже она задавала себе вопрос — не именно ли этой раскованности в сексе она хотела от него?)
...Спустя еще полчаса после того, как их жизненные пути пересеклись в приемной Бауэра, как-то само собой вышло так, что герой-фронтовик назначил ей свидание - на тот же вечер, ибо война заставляла ценить каждый свободный час и каждую минуту — и она согласилась. Спустя еще два часа (они успели съесть по шницелю и выпить по бокалу красного вина в небольшом ресторанчике) он уже раздевал Эльзу в своем гостиничном номере. После этого они начали встречаться каждый день.

– Я немного замерзла. Ты согреешь меня, милый Пауль? - Эльза, совершенно обнаженная (она знала, что красива, и не стеснялась своего тела) улыбнулась, немного озорно и одновременно немного робко (именно такая улыбка, по ее опыту, в мгновение ока разжигала в мужчинах желание обладать ею).

...Он подошел к ней и, обняв, рывком подтянул к себе. Заглянув Эльзе в глаза, он слегка надавил своими сильными ладонями на её худенькие плечи с хрупкими, почти подростковыми ключицами. Подчинившись, девушка встала перед ним на колени и приоткрыла рот. Несколько минут она ласкала его набухший член языком, с удовольствием слушая, как партнер постанывает. Наконец, любовник не выдержал. Наклонившись к Эльзе, он поднял её на руки и отнес в постель.
...Эльза уже знала, что будет дальше (и предвкушала это). Поочередно лаская правой рукой её промежность, клитор и небольшие, совсем еще девичьи груди со все еще маленькими сосками, Пауль попросит рассказать о её занятиях сексом с другими парнями (заставляя подробно описывать сексуальные привычки партнеров, имена и звания, а также когда и где это было, и что она чувствовала в то время, когда очередной самец брал её... похоже, именно такие подробности возбуждали его больше всего).
Так и случилось. Спустя несколько минут, после того как она и сама возбудилась от своего рассказа, любовник поставил её на четвереньки и расположился позади неё. Еще минут через десять занятий сексом он вставил свой член в её задний проход, предварительно смазав её анальное отверстие слюной. Пауль, как и почти все мужчины, любил проявлять свою власть над женщиной... тем более что Эльза уже успела признаться — она не против, когда он подчиняет её таким способом.
Немного погодя Эльза попросила Пауля еще раз принять душ — и, когда он вернулся и лег в постель, расположилась лицом напротив его паха.
Еще через несколько минут Пауль кончил — прямо в её рот; замерев (двигались лишь её пальцы, поглаживающие клитор; темп нарастал с каждой секундой), она дождалась, пока её мужчина закончит стонать — и только тогда, проглотив сперму, застонала сама.
...Возможно, причиной тому была война, но Эльза часто чувствовала свою уязвимость и одиночество — и только во время секса, когда партнер входил в раж и начинал долбить её изо всех сил, ей удавалось ненадолго почувствовать себя счастливой. Поэтому, работая в борделе (а это была полноценная работа, сотрудница военного публичного дома числилась в штате, получая жалование и имея страховку и различные льготы) Эльза позволяла офицерам, может быть, чуть больше, чем другие девушки; и если она доверяла партнеру, то открыто давала понять, какой именно разновидности секса она хочет в этот раз (к слову, ни один из них не отказался от столь щедрого предложения).
(Именно там, в публичном доме при госпитале, она и познакомилась с Отто Бауэром; разомлевший после часа любовных утех функционер, узнав, что Эльза ко всему прочему еще и хорошо стенографирует, немедленно предложил ей постоянную работу в своем департаменте.)
Эльза не знала и не могла знать, что столь понравившийся ей обер-лейтенант Пауль Зиберт — он же агент 4-го управления НКГБ СССР Николай Кузнецов - уже наметил её шефа следующей целью для допроса; благодаря Эльзе он получил доступ к дневному расписанию, маршрутам передвижения и схеме охраны нацистского функционера.
Само собой разумеется, шли в дело и полученные от Эльзы сведения о её знакомых, любовниках и клиентах. Только профан посчитал бы их незначительными - Кузнецов же не был дилетантом и знал, что вовремя ввёрнутый в разговоре «незначительный» факт (к примеру, имя врача либо генерала - пациента в одном из берлинских госпиталей... или — почему нет? - популярной в том же лечебном учреждении проститутки) мог обеспечить моментальное и безграничное доверие собеседника; эта аксиома имела и обратную силу - незнание общеизвестного факта обычно приводило людей его профессии к провалу и гибели.

Ольга Чехова (1897-1980 г.г.) - известная немецкая актриса.
Любовь Орлова (1902-1975 г.г.) - известная советская актриса, кумир советских зрителей 30-50 годов.


Глава 39.

США, пригород Вашингтона (округ Колумбия).
Комплекс защитных подземных сооружений «Белый дом-Мэйфлауэр».
1 февраля 2129 года.

Пять часов пополудни. Бледно-желтый кружок солнца коснулся горизонта, нежно окрасив облака багряным и розовым. Ветер, неожиданно теплый, словно весна уже вступила в свои права, пробежал-проскочил по веткам кипарисов, будто пересчитав их – лишь затем, чтобы, заблудившись, стихнуть меж колонн Белого дома. Пластиковые патрубки выскочили откуда-то из аккуратно подстриженной, изумрудно-зеленой травы, и дождевые установки, вращаясь, выстрелили сталкивающимися друг с другом струями воды, после чего небольшая радуга повисла в воздухе, довершив эту идиллическую картинку. Агент Секретной службы США, в полной полевой экипировке больше похожий на помесь киборга и Робокопа (в прошлом году на экраны вышел уже шестой по счету римейк ставшего культовым фильма), коснулся переключателя у левого плеча – и исчез, словно слившись со старинной кованой оградой.

– Ужасающие потери, Миа...
– Да, госпожа президент.
– Вы просили об экстренной встрече, Миа... С учетом нынешних обстоятельств это должно быть что-то совсем уж запредельно важное...
– Да, госпожа президент.

Ребекка Льюис радушно указала гостье — заместителю министра энергетики США по науке - на кресло у журнального столика.
– Сейчас принесут кофе. Как тебе моя новая резиденция?
– Очень милый бункер, госпожа президент... хотя — его и бункером-то тяжело назвать. Практически жилой район под землей — и точная копия Белого дома! И внутри, и снаружи... даже лужайка перед зданием! А этот искусственный небосвод? Голографические облака просто неотличимы от настоящих! Полное ощущение, что находишься на открытом пространстве. Даже ветер!
– Да, поразительно... хотя и построено еще сорок лет назад. В сущности, я прибыла сюда из Шанхая только позавчера, после того, как поток радиации уменьшился до приемлемого. А в Шанхае... там убежище далеко не такое комфортное. Впрочем, эти помещения не пустовали — по распоряжению вице-президента, из-за чрезвычайных обстоятельств отменившего режим секретности, во время вспышки сюда эвакуировали Детский госпиталь из Вашингтона — более 700 человек вместе с персоналом и даже родителями... со всеми, кто в момент эвакуации оказался на месте. Советники считают, что им следует сидеть здесь до мая, или даже июня – пока гамма-излучение на поверхности не спадет полностью. В этом возрасте радиация особенно опасна…
– А мы, госпожа президент, с мужем и детьми были в Чикаго... когда началось ЭТО. Так что последний месяц мы провели в спешно переоборудованной под жилое помещение лаборатории имени Энрико Ферми... на глубине почти тридцать метров под землей. К счастью, нас доставили туда почти сразу - и дети получили незначительную дозу облучения... По крайней мере, так утверждают врачи. Некоторым моим знакомым повезло куда меньше.
– Рада, что твоя семья почти не пострадала, Миа. И - мне было горько узнать о гибели твоего шефа... Мои соболезнования. Он был хорошим руководителем. Сколько Дональд возглавлял министерство? Одиннадцать лет? Двенадцать?
– Если мне не изменяет память, госпожа президент, Дональд Шлезингер проработал на посту министра энергетики десять лет и восемь месяцев. И проработал бы еще ого-го сколько, если бы не его страсть к охоте в Скалистых горах. К сожалению, когда его нашли, было слишком поздно... не помогли ни пересадка органов, ни радиопротекторы, ни генная инженерия.
– Да, Миа... И, увы, так погиб не он один. Правительство в целом было эвакуировано вовремя... но практически у всех есть отцы-матери, братья-сестры... взрослые дети. Организовать же столь масштабную спасательную операцию — в условиях, когда почти нет связи, когда компьютеры даже военных самолетов отказывают... а пребывание спасателей и спасаемых в воздухе более трех часов приводит к необратимым изменениям в организме... было просто невозможно.
– Понимаю, госпожа президент.
– Итак, слушаю тебя, Миа.
– Госпожа президент, я хотела бы поговорить о проекте «Пояс Ориона-2»... Уверена, что вы, скорее всего, в курсе, чем именно занимались там ученые последние два года...
– Ты о Большом адронном ускорителе в кратере Герцшпрунга на обратной стороне Луны? Еще бы я не знала об этом проекте... с учетом, во сколько этот ускоритель обошелся Соединенным Штатам десять лет назад — и какое финансирование они теперь просят каждый год. Если я ничего не путаю, они проводят опыты, связанные с перемещением во времени... Точнее, с попытками перемещения. Поскольку результаты все еще не соответствуют затратам.
– Да, госпожа президент... Но два года назад они смогли отправить в прошлое атом лития... на целую минуту!
– Да, а два месяца назад — молекулу ДНК мушки дрозофилы... на два дня или что-то около того. Я понимаю, что с научной точки зрения это сенсация... жаль только, что сейчас человечество в буквальном смысле стоит перед проблемой физического выживания — и нам сейчас не до путешествий дрозофил... даже и во времени. Это все, о чем ты хотела меня проинформировать?
– Нет, госпожа президент. Вернее, я хотела рассказать не совсем об этом. Месяц, который я провела в убежище... Скорее, чтобы забыться...а может — это интуиция... но я поработала там со старыми архивами. Очень старыми — почти двухсотлетней давности. И хотела бы сейчас донести до вас то, что вы, возможно, при всей вашей полноте информированности, не знаете.
– Хорошо... надеюсь, это что-то стоящее... По крайней мере, вид у тебя сейчас довольно загадочный.
– И я сама надеюсь на это, госпожа президент. Так вот, проект «Пояс Ориона-2» стартовал около 117 лет назад. Это само по себе достаточно давно... очевидно, поэтому даже в исследовательской группе почти никто не помнит о предыстории. Я говорю о попытке Германии времен Гитлера путешествовать в будущее и изменить ход истории человечества с помощью устройства «Пояс Тора».
– «Пояс Тора»? - Ребекка Льюис наморщила лоб. - Нет, это слово ни о чём мне не говорит. Что такое «Пояс Тора»?
– Может, тогда вам знакомо слово «Мьёлльнир»... то есть «Молот Тора»?
– Нет... Нет, Миа.
– Вообще это название — «Мьёлльнир» - буквально означающее «Сокрушитель», было, по одной из версий, заимствовано немцами из мифологии. Тор — один из древнескандинавских богов... нацисты обожали эту тематику. Но сам объект создан... неизвестно кем. Супердревней цивилизацией — или, скорее, пришельцами. Нацисты искали этот артефакт много лет на основании каких-то легенд... А поскольку к тому моменту, когда они нашли «Мьёлльнир», уже шла война — они попытались с помощью «Сокрушителя» переломить её ход. К нашему счастью, сам «Мьёлльнир» оказался им не по зубам... а вот его часть - «Пояс Тора» - они смогли использовать как машину времени... отправив офицера-фанатика в будущее. Ну, за новыми оружейными технологиями... нечто в этом роде. Вроде бы даже он совершил несколько таких прыжков — так что кое-какие вещи они успели воплотить в жизнь. Крылатые и даже баллистические ракеты, реактивные самолеты... Более того, дошло до начала работ над атомной бомбой! Но, к счастью для всего человечества — наши технологии оказались слишком уж сложными для них... да и начали нацисты слишком поздно.
– Я не знала этого, Миа.
– Еще бы. Информация была погребена под толстым слоем времени... и секретности.
– И это достаточно интересная информация, так что продолжай.
– После войны, которую гитлеровская Германия проиграла в 1945 году, большая часть архивов по «Мьёлльниру»... в числе прочего - задокументированные ими миссии в будущее - были захвачены нами. В смысле — американцами.
– А сам артефакт?!
– В тот-то и дело, что он пропал! Словно в воду канул. И самое страшное на тот момент - судя по записям в архивах, миссия вражеского агента была в самом разгаре.
– Миссия? Что-то я тебя не понимаю, Миа, - президент потерла виски. - Очевидно, последние события несколько притупили мою сообразительность... Какую миссию ты имеешь в виду?
– Очередную его миссию. Последнюю, которую организовала нацистская лаборатория.
– Но... позволь. А разве из тех же самых архивов нельзя было выяснить, чем закончилась его отправка? Ведь этот нацист должен был вернуться обратно до окончания войны? И если он вернулся... это тоже должно быть отмечено в этих их же архивах. Вроде логично... нет?
– Все не так просто, госпожа президент. Во-первых, повторюсь, что американскими войсками была захвачена только часть документов. Во-вторых... принцип неопределенности.
– Принцип неопределенности?
– Да, я и сама поначалу немного запуталась с этими рассуждениями — вроде как «если этот нацистский путешественник во времени... вернее, диверсант, побывав в будущем, должен был в конце концов все равно вернуться обратно, значит, этот факт — его возвращения - также должен быть отображен немцами в архиве, а значит, проштудировав архив, можно узнать, чем закончилась его миссия — и оценить степень ее опасности для будущего человечества... которой, в смысле опасности, быть в принципе не может, поскольку мы знаем, что немцы вторую мировую войну все равно проиграли»... Ну и так далее. Однако - в центр Ферми среди прочих были эвакуированы и физики, имевшие дело с проектом «Пояс Ориона-2». Совместно мы прояснили ситуацию с этим самым принципом неопределенности Гейзенберга.
– Миа, я понимаю, что для вас, ученых, это все просто... но не для меня.
– Вообще-то этот принцип является краеугольным камнем квантовой механики... но в том-то и дело, что машина времени тоже работает на квантовом уровне — и поэтому принцип неопределенности квантового мира переносится на наш макромир. Если совсем просто: заглянув с помощью машины времени из прошлого в будущее - и получив оттуда какую-либо информацию - тем самым неизбежно изменишь это будущее. И наоборот: попав из будущего в прошлое, можно вмешаться - и прошлое изменить. Тем самым изменив и будущее, откуда прибыл. Теоретически можно даже вернуться в прошлое и убить себя, находящегося в младенчестве. Принцип неопределенности допускает это... хотя и похоже на парадокс. Ведь если убиваешь себя в прошлом, значит, тебя больше не может быть и позже, в будущем, а значит, ты не можешь убить себя в прошлом, отправившись из будущего, поскольку в будущем тебя больше нет.
– Да-а... и это ты называешь — просто? По-моему, довольно сложно. Хорошо, к чему ты ведешь?
– Правительство Соединенных Штатов, узнав после второй мировой войны обо всем этом проекте из архивов, не могло позволить, чтобы нацистский шпион, заброшенный немцами в будущее, на основании похищенной информации помог нацистам изменить их настоящее и наше прошлое — и затем, по цепочке, само будущее. Равно — нельзя было позволить, чтобы кто попало обладал таким артефактом... И в целом - такой технологией, как перемещение во времени! Так что... была создана специальная служба... с единственной целью - искать этого нацистского офицера и все, что относится к артефакту. Поиск велся весьма активно. Искали по всей планете на протяжении почти семидесяти лет... и - в конце концов - нашли. Странник был арестован — а артефакт... вернее, его часть, которую нацисты называли «Пояс Тора», изъят. Увы, сам «Сокрушитель» после войны так и не был найден.
– Погоди... так значит, эта... эта штука... этот «пояс» сейчас у нас?!
– В том-то и дело, что нет. Сто с лишним лет назад ученые поняли, что путешествия нацистов во времени с помощью артефакта — и более поздние попытки обнаружить бозон Хиггса в адронном коллайдере на границе Швейцарии и Франции... тот коллайдер называли Большим... как-то взаимосвязаны. Тогда-то и стартовал проект «Пояс Ориона-2» - создание машины времени.
Но, как быстро выяснилось, сам добытый «пояс» оказался почти бесполезным.
– Уникальный прибор инопланетного происхождения — бесполезен?
– С его уникальностью все были согласны. Но практическое применение? Да, он позволял перемещаться во времени, но, во-первых, не так чтобы очень уж далеко — от силы на пара сотен лет. Во-вторых, прыгнуть с его помощью в будущее оказалось невозможным — вроде как для этого требовалось наличие самого «Сокрушителя». В качестве стартовой площадки или типа того. Что же касается пояса как объекта исследований... «Пояс» не поддавался исследованиям. Возможно - он не хотел.
– Э-э... что значит — «не хотел»?
– Возникла теория... так что пришлось приглашать даже психологов...
– Психологов?
– Да, госпожа президент. Знаю, звучит дико, но нельзя исключать, что пояс... был отчасти разумен.
– Действительно, Миа… Это звучит достаточно дико.
– Согласно изученным мною архивным документам, «пояс» позволял себя трогать, осматривать... даже пользоваться. Но стоило попытаться исследовать его более глубоко — к примеру, с помощью лазерного спектрографа узнать его состав... и он перемещался! Буквально — на два-три метра в сторону от лазерной установки. То же самое было, когда его захотели просветить медленными нейтронами - он исчез на двадцать минут! Такая паника поднялась... Потом, когда он снова возник, решили более так не рисковать... И родилась теория, что «пояс» просто защищен от постороннего вмешательства.
– Ну, это явно более разумная версия.
– Да, госпожа президент. Однако позже, когда не удалось исследовать «пояс», что называется, в лоб, группа аналитиков начала работать над математическими моделями машины времени... Через год стало приблизительно понятно, что составной частью машины времени должно служить вычислительное устройство размером с небоскреб... если мерить возможностями того времени - начала 21-го века. Из этого сделали вывод, что внутри «пояса» принципиально другая технология — например, квантовый компьютер... или что-то подобное, сделанное по принципу квантовой суперпозиции.
– Дьявол... квантовый компьютер... Подобный тому, что мы создали только лет десять назад?
– Да... в 2118 году. Но наш весит более пяти тонн.
– А «пояс»?
– Один килограмм 216 грамм... и там еще микрограммы.
– Да, разница в буквальном смысле весомая.
– Именно весомая, госпожа президент. Тогда и родилась мысль, что «пояс» может быть разумным. Не обязательно живым организмом... хотя смотря что понимать под словом «живой». Но - разумным.
– Интересно, что в таком случае представлял из себя утерянный «Мьёлльнир»... И самое главное — каким же был уровень развития тех, кто все это создал?
– Да, госпожа президент. Когда стало ясно, что возможности по изучению этой части артефакта исчерпаны, его решено было использовать по прямому назначению. В прошлое был отправлен специально подготовленный федеральный агент — с задачей изъять основную часть артефакта, то есть «Мьёлльнир», доставить объект в безопасное место — и вернуться...
– Что тогда подразумевали под безопасным местом?
– Где-то, где нацисты... либо кто-нибудь другой не могли бы артефакт обнаружить и воспользоваться им снова... И где впоследствии, спустя десятки лет — после возвращения обратно нашего человека - артефакт можно было бы найти. Болото, лесная чаща... а лучше всего - дно Балтийского моря... нечто в этом роде. Поскольку, исходя из анализа нацистских исследований, сам «Мьёлльнир» - в отличие от «пояса» - переместить во времени невозможно. Он — нечто вроде плота... влекомого течением времени.

Задумавшись, Ребекка Льюис провела пальцем по столу — словно смахивая невидимую пушинку.
– Чем кончилась миссия, Миа?
– Офицер ФБР, к сожалению, не вернулся... так что в итоге и «пояс» был утерян. Однако архивы, в том числе немецкие, существуют до сих пор. Аналитики считают, что вряд ли офицер ФБР... его звали Джеймс Кларк, попал в руки гитлеровцев - раз немцы так и не смогли с помощью «Мьёлльнира» изменить реальность... и нашу историю.
– Хорошо, Миа... это было познавательно. Нет, правда - спасибо за экскурс в историю. Однако, все-таки - какова связь твоего визита ко мне с этими делами давно минувших дней?
– Самая прямая, госпожа президент. Насколько пояс был сложно устроен внутри, можно лишь гадать, но в управлении он оказался относительно простым — всего четыре кнопки, сложность цветокода средняя, длина ключа для расшифровки симметричных алгоритмов не превысила 32 бита. Правда, это просто сейчас, а нацистам понадобилось три года, чтобы научиться им управлять... да и то — весьма ограниченно; сейчас мы считаем, что они не использовали и 5% потенциала пояса. Однако что касается самого «Мьёлльнира»... картина другая. В немецких архивах сохранились сотни фотографий устройства... общих планов — и «надписей». То есть это мы называем их надписями, хотя на надписи они, конечно, не очень похожи. Но наши ученые не ни позапрошлого, ни даже прошлого века так и не смогли расшифровать узоры на «Сокрушителе» - хотя бы и с помощью супермощных компьютеров того времени. Эти надписи на артефакте... больше напоминающие узор на теле у животных... оказались настоящей загадкой.
– Для нас это тоже загадка?
– Как только нами был создан квантовый компьютер, одной из первых задач, которую он получил, и был этот... цветокод. А также гигабайты данных. Я о многолетних немецких исследованиях.
– И?
– Квантовый компьютер решал задачу семь часов с лишним.
– Ого...
– Да, госпожа президент. Ничего странного, что в 21-м веке так называемые суперкомпьютеры наших предков не могли подобрать ключ... Им бы понадобился миллион лет... или даже больше. Итак, результат, выданный нашим «Дип Блю-Кей»: «Мьёлльнир»... Он действительно способен нам помочь.
– Это - оружие?
– Этому артефакту, госпожа президент, имя «Сокрушитель» подходит просто идеально... потому что он - что-то вроде пушки. Пушки, способной телепортировать даже звезды... причем на расстояния в сотни световых лет. Но — не только это. Мы считаем, артефакт способен перемещать звезды и во времени — до 10 тысяч лет в прошлое либо в будущее... а может — и еще дальше. И еще один вывод нашего квантового компьютера: артефакт... то есть сам «Мьёлльнир» обладал... обладает свободой воли с вероятностью 97,6%. То есть...
– То есть является разумным, - закончила фразу президент. - Значит – нацисты, сами того не зная, имели дело с думающей пушкой...
– Выходит, что так, госпожа президент.
– Если эта штука разумна — следовательно, она самодостаточна. Тогда для кого предназначена информация на её поверхности? У меня на теле, к примеру, нет инструкции по моему применению. С утра, по крайней мере, я ничего такого не заметила.
– Сложно сказать. Остается полагать, что «Мьёлльнир» все-таки не самостоятельный плод эволюции, а действительно созданное кем-то устройство. И мы можем только гадать, какими категориями рассуждали его создатели... какие у них были мотивы и в целом — логика. Пока очевидно одно — уровень их технического развития опережает наш на десятки тысяч лет как минимум.
– Да, Миа... пушка, которая могла бы переместить звезду — это нечто грандиозное... Передвинуть этот самый Сириус B подальше от нас... эдак на двести световых лет — и проблема исчерпана. С трудом поддается осмыслению... Но — ведь у нас нет этого артефакта, верно? А если бы и был — стрелять слишком поздно... Ведь сверхновая уже взорвалась. Нет?
– Вы правы, госпожа президент... Однако если вспомнить о принципе неопределенности, который мы обсуждали... В общем, у меня есть план.
– Наконец-то, Миа.
– У нас нет артефакта, госпожа президент. Но он есть... был у нацистов. И Сириус B... Он взорвался фактически почти девять лет назад... с учетом расстояния от него до Земли. Но до этого момента он был цел — и его можно было нейтрализовать «Мьёлльниром». Вывод: если мы сможем форсировать создание машины времени, которая была бы в силах отправить подготовленного человека в прошлое... во времена нацистов... То возможно, он смог бы завладеть артефактом и нанести удар по Сириусу B - предотвратив взрыв сверхновой у нас под боком.
– Миа... это... Ты сама это придумала?
– Нет, госпожа президент. Этот план родился в лаборатории Ферми. Все-таки месяц в вынужденном заточении для группы физиков из 14 человек — это очень долго. А я... Я просто участвовала в его обсуждении - на равных со всеми. После того, как мы вышли из убежища, я связалась с ребятами из лаборатории Глаубера на Луне...
– Прости, Миа... каким образом? Ведь спутники вышли из строя, а лаборатория Глаубера — на обратной стороне Луны.
– Да... но все спутники все еще на своих орбитах — в том числе и те, что вращаются вокруг Луны. Мы используем лазер - чтобы облучать бывший окололунный спутник связи, который выступает теперь как обычное зеркало, закодированными посланиями. Они считывают их телескопом, расшифровывают с помощью компьютеров — и точно так же, с помощью лазера, отвечают.
– Замечательно, Миа... Это хорошая новость... а хороших новостей сейчас катастрофически не хватает. Что ответила их исследовательская группа?
– Они отдают себе отчет, что сейчас все ресурсы направлены на спасение страны - и гибнущей планеты. Но... у них есть... почти есть Общая теория темпоральных перемещений, подтвержденная практическими опытами. И если сосредоточить усилия на создании нового коллайдера - приблизительно втрое большего, чем ускоритель в кратере Герцшпрунга, и нового квантового компьютера — еще более мощного, чем «Дип Блю-Кей»... а также привлечь в исследовательскую группу лучшие умы в области физики... Возможно, через два-три года они смогут создать прототип, способный забросить человека назад в прошлое — почти на 200 лет назад.
– Новый коллайдер? Его строительство отвлечет на себя половину всех ресурсов... и это как минимум. Какова вероятность успеха?
– Не поддается вычислению, госпожа президент. К сожалению, в уравнении слишком много переменных. Во-первых, весьма вероятно, что наш миссионер погибнет в процессе перемещения во времени. И мы можем даже не узнать об этом. Во-вторых — удастся ли миссионеру захватить артефакт? Согласно нацистским архивам, тот охранялся более чем надежно. Наша же проблема в том, что при работе ускорителя генерируются достаточно сильные электромагнитные поля... Значит, ничего особенного из оружия наш человек в прошлое взять не сможет — электроника просто не выдержит... Да и не желательно отправлять в прошлое современные технологии — вдруг они будут захвачены гитлеровцами? Не хватало только невольно помочь им... Итак, наш человек должен будет полагаться лишь на свой интеллект... а также руки и ноги.
Далее, невозможно предсказать поведение «Мьёлльнира». В плане — если он действительно разумен, то захочет ли помогать? И, наконец, человеческий фактор. Миссия более чем невыполнима на каждом этапе... а в конце, если все получится, нашего человека вместо награды ждет верная смерть.
– Вы считаете... миссионер наверняка погибнет?
– Согласно расчетам, даже если «Мьёлльнир» выстрелит в Сириус B очень узким пучком энергии... он будет вынужден генерировать такую мощность, что ничто живое рядом с ним не уцелеет. В общем, нам нужен тренированный и очень способный парень... или девушка... который, ко всему прочему, сможет нацелить «Мьёлльнир» в нужную точку неба... в точку, где Сириус B окажется через 8,6 лет после выстрела. И выстрелить, зная, что это убьет нажавшего на спуск. При этом у нас только одна попытка, госпожа президент... И нам придётся провести тщательнейшие вычисления — ведь мало попасть в Сириус B... С учетом, что это система из двух звезд, вращающихся вокруг общего центра тяжести, надо «исчезнуть» Сириус В так, чтобы Сириус А не швырнуло в нашу сторону, словно пращей. Конечно, вероятность попадания в нас звездой мала... Но с учетом последствий - лучше избежать этого.
– Да уж, посчитать вам придется действительно очень тщательно. Погоди — почему одна попытка, Миа? Мы не сможем послать следующего миссионера, если... если ничего не произойдет?
– В лаборатории Глаубера полагают, что отправка в прошлое объекта массой более девяносто фунтов, или сорок пять килограммов, с вероятностью восемь из десяти приведет к образованию в «точке ухода» черной дыры... то есть сначала коллайдер, а спустя секунду и Луна будут уничтожены. Исчезнут. Образовав черную дыру.
– Проклятие... Миа! Черная дыра на месте Луны! Даже если мы заранее эвакуируем всех людей оттуда и смиримся с потерей — вместе с Луной - всех баз и лабораторий... Твой план слишком рискован!
– Луна достаточно далеко от Земли — непосредственной опасности для нас не будет. Да, масса черной дыры из-за попадающего в неё излучения и метеоритов будет расти... но нарастить свою массу столь серьёзно, чтобы непосредственно угрожать Земле... Нет, на это ей нужно миллионы лет. Опять же, если масса отправляемого нами объекта будет менее сорока пяти килограммов, вероятность того, что Луна уцелеет — семь шансов из десяти, при массе сорок килограммов — почти девять шансов из десяти. Правда, и тогда ускоритель выйдет из строя. Но без образования черной дыры.
– Миа... запускать проект, который требует колоссальных ресурсов, при такой высокой степени риска?!
– Госпожа президент... а какова альтернатива? Трупы, голод и войны... А через триста лет — приход пылевого облака, которое сначала охладит нас до температуры жидкого азота… а затем погасит нашу орбитальную скорость и сбросит на Солнце. Впрочем, вам принимать решение.
– Ты права... я должна все обдумать, Миа. Единственное, что я могу сейчас тебе сказать: если я решусь предложить твой проект Конгрессу и Сенату... Мне кажется, я знаю, кто может стать этим миссионером. Да, считай, что у тебя уже есть основной кандидат на отправку в прошлое... Она молода, великолепно подготовлена физически, отважна, самоотверженна и хорошо разбирается в технике, физике и астрономии. Плюс ко всему — весит около девяносто фунтов... и, как я считаю, пойдет на смерть. Ради человечества... и чтобы исправить свою ошибку.
– Замечательно, госпожа президент. Могу я поинтересоваться, кто это?
– В свое время, Миа, в свое время… несомненно.
– Хорошо. Не сочтите, что я неделикатна, но... Уже известно, что стало с экипажем «Джона Гленна» - и вашей дочерью?
– NASA полагает — они могли выжить... Экипаж догадался оставить подсказку – так что есть основания полагать, что вскоре после вспышки они прилунились на один из спутников Юпитера, на Каллисто.
– Это же хорошая новость?
– Почти. К сожалению, если это так – даже в анабиозных ваннах, с учетом, что это всего лишь прототипы, они не протянут там дольше полугода. А наш спасательный корабль — с учетом нынешней дезорганизации из-за постигшей нас катастрофы - сможет достичь орбиты Юпитера самое ранее через восемь с половиной, а реальнее всего – лишь через девять-десять месяцев. Вот такая ситуация с Джессикой, Миа.

Глаубер, Рой (род. 1 сентября 1925 г. в г. Нью-Йорк) - американский физик, лауреат Нобелевской премии по физике в 2005 году «за вклад в квантовую теорию оптической когерентности».
Детский госпиталь – имеется в виду Children`s Hospital and Regional Medical Center.


Глава 40.

Германия, испытательный полигон Пенемюнде.
17 августа 1943 г.

- Поднимайте в воздух истребители, гауптманн!
– Я не слышу вас, господин оберстлейтенант!
– Что?!
– Я говорю — я не слышу вас, господин оберстлейтенант!
– Читайте по губам: поднимайте в воздух 1-ю и 7-ю эскадрилью! Немедленно, это приказ!
– Это невозможно — обе взлетные полосы повреждены, господин оберстлейтенант!

Грохот от разрывов 907- и 454-килограммовых бомб заглушал не только команды пытавшихся организовать оборону офицеров и крики раненых, но и надсадный частящий кашель крупповских зенитных пушек.
Было очевидно, что все четыре батареи «Flak-36», более чем эффективные в обычных условиях, сейчас не могли спасти положение — счет величественно проплывающих в небе (полная луна ярко освещала сомкнутый строй) над Пенемюнде тяжелых бомбардировщиков «Avro Lancaster» и «Handley Page Halifax» (британские королевские военно-воздушные силы... будь они неладны!) шёл на сотни! И с каждого самолета вниз сыпалось от пяти до девяти тонн смерти.
Чтобы оценить ущерб (во всем должен быть порядок, а уж в армии — в первую очередь!), оберстлейтенант Генц на секунду приподнял голову над бруствером. Земля под ним ходила ходуном — и окоп не обвалился только потому, что его стенки были предусмотрительно, хвала всевышнему, обшиты лозой. Тут же он упал навзничь — осколок с хирургической точностью разрезал ему горло от уха до уха, и пульсирующая струя крови высотой метра полтора-два окропила всех, кто был поблизости. К общему облегчению, глаза старшего офицера почти сразу остекленели, избавив от необходимости звать санитаров. Тем более что такая попытка вряд ли увенчалась бы успехом - санитары и не думали казать носа из блиндажа, куда успели нырнуть, до окончания налета.
- Всем оставаться на месте! Ждать конца бомбардировки! - приказ гауптмана Имхоффа был явно лишним, желающих умереть за фюрера и фатерлянд больше не было... по крайней мере, в их окопе.
Один из вражеских бомбардировщиков (небо было усеяно их силуэтами), вдруг превратился в огненное облако... а следом за ним еще два, почти одновременно вздрогнув, распустили шлейфы черного дыма.
Подвиг зенитчиков, однако же, остался практически незамеченным. И офицеры, и солдаты, добежав до ближайших укрытий - в качестве оных, на худой конец, годились и еще дымящиеся воронки - вжимались лицами в землю - мечтая хоть на минуту превратиться в кротов, а лучше даже в маленьких мышей-полевок, способных, как известно, зарываться в пашню безо всякой саперной лопатки, причем в мгновение ока.
Наконец (казалось, прошла вечность — хотя, судя по стрелкам наручных часов, первые бомбы коснулись земли всего пять минут назад) непрерывное и оглушительно-металлическое давление на барабанные перепонки рассыпалось на отдельные взрывы. Еще десяток секунд спустя как-то вдруг стихли и они - и в воздухе повисла звенящая, отдающаяся болью в ушах при любом, даже малейшем шуме, тишина.
...А затем со всех сторон хлынули звуки катастрофы. Стоны сотен (!) умирающих вперемешку с выкриками санитаров, треск горящих строений - пожарные расчеты растерянно метались, пытаясь подобраться поближе к огню, ибо земля была взрыта словно гигантским плугом, и одна воронка тут же переходила в следующую. И - звон гильз (зенитные установки были окружены отсвечивающими медью развалами, словно токарные станки - стружкой) под ногами раненых, способных передвигаться самостоятельно – и изо всех сил пытавшихся данной возможностью воспользоваться, чтобы убраться из этой мясорубки как можно быстрее. И, где-то вдалеке — рев сирены, выключить которую было решительно некому, поскольку всех, кто находился в радиусе ста метров, выкосила разорвавшаяся 227-килограммовая британская осколочная бомба…
...Спустя еще двадцать минут - контуженный гауптманн оставался в окопе, время от времени исторгая наружу остатки ужина и надеясь, что кто-то из врачей или подчиненных набредет на него — где-то совсем рядом с ним раздался негромкий, полный боли стон. А затем в окоп Имхоффа откуда-то сверху рухнула полуодетая (та часть изодранной одежды на ней, что не обгорела, пропиталась кровью) девушка.
С трудом повернув голову, для чего пришлось здорово поднапрячься, потому что желудок начал снова подкатывать к горлу, а блевать между тем было решительно нечем, Имхофф сфокусировал взгляд на израненном ссадинами и порезами лице нежданной гостьи (но даже и эти многочисленные раны лишь частично скрывали её красоту). Черная, при лунном свете, кровь струилась из девичьего горла, глаза закатились, так что из-под густых длинных ресниц виднелись только белки... а правая рука – с торчащей наружу белоснежной костью - была неестественно вывернута... Вглядевшись же, Имхофф собрался с силами и высунулся из своего укрытия наружу, открыв рот и изо всех сил напрягая гортань, будучи уверенным, что кричит во весь голос - хотя на самом деле из его горла раздались лишь хрип и сиплый шепот:
– Санитары! Скорее, сюда! Помогите! Здесь Ида Каммхубер... и, кажется - она умирает.

17 августа 1943 года — британские королевские ВВС в количестве 597 тяжелых бомбардировщиков совершили налёт на Пенемюнде. Немцам удалось сбить только 47 самолетов. В результате погибло 735 нацистов, среди них большое количество немецких специалистов и инженеров полигона. Заместитель командующего люфтваффе генерал-полковник Ешоннек, отвечавший за систему ПВО этого района, покончил с собой.
Гауптманн (hauptmann) - звание офицера люфтваффе, соответствующее капитану.
Оберстлейтенант (oberstleutnant) — звание, соответствующее подполковнику.
Эскадрилья — в люфтваффе подразделение, имеющее от 12 до 16 самолетов.



Глава 41.

Дистрикт Галиция (Distrikt Galizien).
9 февраля 1944 г.

Шифрограмма:
«Всем руководителям подразделений гестапо
Дистрикта Галиция и Рейхскомиссариата Украина.
Срочно. Секретно.
За ряд тяжких преступлений против 3-го рейха,
в том числе — сопряженное с особой жестокостью убийство вице-губернатора Галиции генерала Отто Бауэра
и начальника канцелярии губернаторства
доктора Генриха Шнайдера,
а также сотрудницы канцелярии Эльзы Битнер
РАЗЫСКИВАЕТСЯ советский шпион и террорист, использующий украденную форму и поддельные документы обер-лейтенанта Вермахта.
Особые приметы: рост средний, телосложение спортивное;
лицо треугольное, волосы темно-русые;
лоб — высокий, уши — несколько оттопырены;
глаза — широко посажены, небольшие; нос — прямой.
Особо опасен, вооружен, хорошо владеет стрелковым оружием — учесть при задержании.
Приказываю: немедленно организовать розыск, с привлечением сил фельд-жандармерии и войск СС.
В силу секретности операции Вермахт не оповещать
и не привлекать.
Ввиду особой важности объявленного в розыск объекта
по возможности — задержать живым.

Подпись: штурмбаннфюрер СС,
криминальдиректор Вальтер Кубицки».

[олле бьерклюнд]

Глава 25 (продолжение).

США, Нью-Йорк, Федерал Плаза, 26, штаб-квартира нью-йоркского отделения ФБР.
23 апреля 2012 года.

– Что я думаю о путешествиях во времени... я правильно понял? - Джеймс Кларк не мог сообразить, куда клонит эта красотка из суперсекретного подразделения.
– Ну да, именно так. Что вы об этом думаете?
– Это что, какой-то розыгрыш, сэр? Простите, хотел сказать – мэм… госпожа подполковник...
– Если вам так удобней, специальный агент Кларк, можете называть меня сэр.
– Нас что, снимают скрытой камерой? - Джеймс огляделся.
– Ничуть, мистер Кларк... никаких розыгрышей. Поверьте — всё чрезвычайно серьезно... буквально вопрос жизни и смерти. В том числе - и нашей с вами. Хотя в целом проблема еще масштабней... Намного масштабней.

На лице молодой женщины действительно не было и намека на шутку... более того — оно излучало тревогу.
– Ну... в принципе, я люблю фантастику. Фильм Земекиса «Назад в будущее» смотрел раз двадцать... все три части. Игра Фокса и Ллойда просто бесподобна! Классика Голливуда, золотой фонд.
– А если бы вы узнали... ну, к примеру, что машина времени — существует в реальности?
– Э-э... подполковник Моррисон. Я вообще-то заканчивал колледж. И читаю новости. Не то чтобы путешествия во времени были в принципе невозможны... вроде где-то я даже читал, что из теории относительности Эйнштейна это прямо не вытекает... И, само собой, наука сейчас развивается семимильными шагами. Но — машина времени? Я уверен, что человечество додумается до неё не скоро. Или... у вас другая информация по данному поводу? Почему мы вообще говорим об этом? И почему вы говорите об этом со мной? Я вроде как не нобелевский лауреат в области физики... да и в других областях — тоже.
– Специальный агент Кларк... отчасти вы правы, - женщина смотрела на него как-то странно - словно мысленно взвешивала его... или снимала мерку. - Человечеству действительно далеко до изобретения машины времени. Однако... Однако, тем не менее, такая существует — и сейчас находится в нашем распоряжении. В распоряжении американского правительства, в... впрочем, место вам пока знать необязательно.
– Машина времени?! Настоящая?! Подарок от зеленых человечков, что ли? - сказав это, Джеймс невольно улыбнулся — однако красотка шутку не поддержала.
– Нет, не совсем так... Откровенно говоря, мы не знаем, кто и когда её изготовил. И пока это неважно. Нам она... можно сказать, что она досталась нам по наследству. Нам — в смысле людям. Человечеству. Что касается другого вашего вопроса - о том, почему я обсуждаю все это именно с вами... Я отвечу, но чуть позже. А пока еще несколько уточняющих вопросов. Я изучила ваше личное дело... Брат вашего деда воевал во второй мировой?
– Э-э... капитан Джеймс Стивен Кларк? Да, он был военный летчик, радист, а после специальных курсов – и пилот на «Летающей крепости»... 388-я бомбардировочная группа, 8-я воздушная армия, командующий армией — генерал «Джимми» Дулиттл...
– Ого... любите военную историю?
– Из-за деда... Он столько рассказывал о старшем брате Джеймсе и о войне... И заставил меня перечитать все книги из своей библиотеки... в основном — на военную тематику. От «Прощай, оружие!» Хемингуэя до «Уловки-22» Хеллера. Что касается его брата... «Крепость» не вернулась после вылета на задание... э-э, в марте 1944-го, вскоре после его прибытия на фронт! Очевидно, чертовы нацисты сбили их самолет в небе над Берлином, когда «Боинг» сыпал им на голову пятисотфунтовые «гостинцы». Так что... Джеймс Стивен Кларк пропал без вести, за неделю до того, как ему исполнилось двадцать шесть. Сколько себя помню, мой дед, пока был жив, очень переживал по этому поводу! Портрет старшего брата даже висел у него в гостиной, - Джеймс понял, что вопросы собеседницы окончательно сбили его с толку. - Собственно, меня и назвали-то в его честь... мы оказались здорово похожи друг на друга — почти одно лицо, если судить по уцелевшим – в старых семейных альбомах - фотографиям. А какое это имеет отношение к нашему разговору?
– Самое прямое, Джеймс, самое прямое. Итак, что мы имеем? - женщина открыла какую-то папку и углубилась в записи. - Агент ФБР Джеймс Френсис Кларк, патриот Соединенных Штатов Америки... ненавидит нацистов. Спортивная подготовка — отличная, стреляет — отлично... второй дан по карате... Полгода работы под прикрытием?
– Шесть месяцев и двенадцать дней. Экстремистская радикальная группировка левого толка в Техасе. По итогам арестовано семь человек - готовили серию взрывов федеральных учреждений. Приговорены к различным срокам, вплоть до трех пожизненных. А главарь – к смертной казни.
– И еще двоих из этой банды вы убили?
– Если быть точным — одного из них я застрелил при попытке убить меня. Второго я ранил ножом... по той же причине. К сожалению, этот тоже скончался – еще по пути в больницу. Парамедики ничего не смогли сделать.
– К сожалению?
– Ну… - Кларк посмотрел в глаза собеседницы. – Представьте себе, мне не нравится убивать людей.

Красотка выдержала его взгляд. Более того – Кларком овладело абсолютно параноидальное чувство, что она знает… знает то, чего знать никак не могла - хотя бы потому, что подробности, связанные с этим эпизодом, Кларк и не думал упоминать в своем рапорте.
Суть же была в следующем (это и было тайной Джеймса): те двое, закадычные друзья – в банде их звали Майк «Динамит» и Джексон «Клинк» - просто напросто заслужили умереть. Кто так решил, спросите вы? О, Кларк заменил собой окружного прокурора, адвоката и двенадцать присяжных - в тот момент, когда парни, хвастая, рассказали ему, как сначала ранили (выстрелив в живот), а затем забили насмерть дорожного копа, остановившего их на ночном хайвее в Небраске. Из-за чего тот к ним прицепился? Из-за (ха-ха-ха!) разбитого заднего фонаря на их угнанном «Понтиаке». И это в тот момент, когда багажник этого самого «Понтиака» был битком набит штурмовым оружием и взрывчаткой.
Слушая их похвальбу (трудно поверить, но эти два социопата искренне гордились собой, словно они одолели не уставшего – и слегка сонного под утро - трудягу-копа, а вражескую армию), Кларк (он же «Пилот») весело, взахлеб, смеялся вместе со всеми - «фараон» явно вытянул плохую карту, оказавшись не в то время и не в том месте. А спустя три недели (за это время Джеймс не преминул проверить полицейскую базу данных – действительно, сорокалетний сержант дорожной полиции Мак-Гахан – женат, трое детей, самому младшему всего год - был убит во время дежурства; тело полицейского, с признаками огнестрельного ранения и многочисленными гематомами, нашли только спустя два часа после смерти – в багажнике патрульной машины, спрятанной в кустах у придорожного мотеля «Сладкие мамины блинчики»… именно в том месте, которое упомянули в своем рассказе «Динамит» и «Клинк»; убийц не нашли, но, предположительно, тех было двое; также в деле фигурировал угнанный «Понтиак») он попросил «Динамита» и «Клинка» рассказать «историю про копа» еще раз – в это же самое время мысленно проговаривая вердикт, признающий их виновными и засуживающими смерти. И сразу после этого – поскольку Джеймс Кларк все-таки не был настоящим судьей, и не мог обеспечить «Клинку» и «Динамиту» право на апелляцию…
Сразу после этого Кларк с удовольствием всадил две пули из своего «Кольта-Анаконда» в живот Майку (пули .44 калибра отбросили того на три ярда; «убийца копов» летел бы и дальше, да помешала стена) – и принялся за «Клинка». «Поиграв» с ним минуту (парень был жилистым и, надо отдать ему должное, неплохо боксировал – однако, как и все боксеры, не мог противостоять ударам ног), Джемс вогнал свой острый, как бритва, армейский OKC-3S в «центр силы ци»… в солнечное сплетение противника. А затем прошептал в ухо Джексона (глупо? да, возможно, но изумление в гаснущих глазах «Клинка» того стоило!): «Сержант полиции Мак-Гахан передает тебе привет, дружище».
После короткой игры с Дженифер Моррисон - в «кто-первый-отведет-взгляд» (итог - ничья) - Джеймс глубоко вздохнул и еще раз повторил:
- Я действительно не люблю насилие... а тем более – убивать. Только в крайнем случае.

Дженифер еще раз заглянула ему в лицо - и пожала плечами:
- Постараюсь это учесть. Так, теперь иностранные языки… свободное владение испанским, немецким, японским и шведским... немного – русским. Да вы полиглот, Кларк!
- Это у меня от матери, - улыбнулся Кларк во все свои тридцать два зуба. Он был рад переменить тему… черт его знает, может, эта Дженифер специалист по лжи - типа того доктора в сериале «Обмани меня», которого играет Тим Рот; этого ему только не хватало. В целом же… Нет, он ни разу не пожалел о той вендетте. Более того, вспоминая подыхавших в лужах собственной крови и мочи (еще раз привет от сержанта Мак-Гахана, козлы) «Клинка» и «Динамита», Кларк чувствовал, как спокойствие наполняет его душу, словно вода – иссохший колодец. – Она всю жизнь работала переводчицей, знает шесть языков. Сейчас - на пенсии, как и отец…
– Во Флориде, - закончила фразуДженифер Моррисон (нет, всё-таки не всеведущая - хотя и знает о нем много… очень много). - Мать – Линнея Кларк, урожденная Янссон, родилась в Швеции...
– Да, в Шеллефтео. Это лен Вестерботтен, на севере Швеции... приблизительно в четырех сотнях миль от Стокгольма. Пока мы жили в Японии, а затем в Германии, и я учился в школе — проводил в Шеллефтео половину каждого летнего отпуска с дедом и бабкой по материнской линии. Месяц — там, месяц — в Штатах, у деда Фрэнка Кларка.
– Действительно хорошо владеете немецким, специальный агент Кларк?
– Ну, это вышло само собой — мать с детства учила меня шведскому... а это - одна языковая группа. Так что, когда отца перевели в Германию — я заговорил на немецком буквально через пару-тройку месяцев. Через два года меня вообще никто не мог отличить от немца. Пишу, правда, не безупречно. Но разговорный немецкий не был проблемой. Вот японский — совершенно отличается. Не попади я в Японию в трехлетнем возрасте — ни за что бы не осилил.
– Окей... И еще, Кларк, вы умеете управлять самолетом...
– Только «Сессной». Тренировался для работы под прикрытием — в банде был пилотом.
– Тут написано - «Сессна 206Н». Какая именно модель - с нормальной подачей воздуха или с турбонагнетателем?
– С нормальной. Вижу, подполковник Моррисон, вы разбираетесь в самолетах?
– О, однажды Кларк, мне пришлось сажать «Боинг». Полный пассажиров... да так, что они ни о чем и не заподозрили. Пилоты же... впрочем, сейчас не о том речь. А вашем случае... Да, это даже лучше, что вы налетали почти 2000 часов на обычном моторном аппарате.
– Подполковник Моррисон! Разрешите вопрос... сэр.
– Да, специальный агент Кларк?
– Все-таки - к чему весь этот разговор?
– Видите ли, Кларк... Правительство Соединенных Штатов хотело бы поручить вам ответственное задание... Настолько ответственное, что равного ему по важности никто из правительственных агентов еще не выполнял.
– Да ну?!
– Именно так, Кларк. Собственно, все настолько серьезно, что, если вы согласитесь, саму задачу вам поставит непосредственно президент США. Да-да, Кларк, я не преувеличиваю – именно что сам президент, лично. Предварительно же могу вам пояснить все только в самых общих чертах. Мы отобрали вас, рассмотрев личные дела в общей сложности почти шестьдесят тысяч кандидатур... офицеров министерства обороны, сотрудников ЦРУ, АНБ, агентов ФБР... и прочих ведомств. Сразу скажу - вы подходите для одного из этапов нашей операции как никто другой. В том числе — по внешним данным.
– Подхожу... для чего?
– Видите ли, специальный агент Кларк... К разговору о машине времени, захваченной нами у противника. Дело в том, что с её помощью мы хотели бы отправить вас со специальной миссией в прошлое. Если точнее - в нацистскую Германию. Еще конкретней - в 1944 год.



Глава 42.

Дистрикт Галиция (Distrikt Galizien), Львовская область,
с. Куровицы.
9 марта 1944 г.

Серый «пежо», мягко подпрыгивая на дорожных ухабах, уносил их все дальше и дальше от Львова - где поднятые по тревоге подразделения СС и фельджандармерии уже вовсю разыскивали убийц вице-губернатора Бауэра (обыску подвергались все без исключения чердаки, подвалы и прочие укромные места; на улицах свирепствовали патрули).
Пытался «нащупать» их и мощный аппарат гестапо, подобный раскинувшему щупальца спруту — мобилизуя агентуру и рассылая депеши и секретные приказы специальным поисковым командам, спешно перекрывающим беглецам возможные пути отхода.
Именно поэтому Ваня Белов, водитель «пежо», то напряженно вглядывался вдаль - то поднимал глаза к зеркалу заднего вида... каждый раз с облегчением вздыхая — ни постов, ни погони пока не было.
Второй член группы Кузнецова-«Зиберта», Ян Каминский, устроившийся справа от водителя, на «сиденье мертвеца» (также одетый в полевую форму Вермахта), нервно поглаживал то ствольную коробку лежащего на коленях МР-41 - пистолета-пулемета, больше известного среди солдат Красной Армии как «шмайссер», то брезентовые подсумки с запасными магазинами.
Уютный салон и включенная печка поневоле рождали иллюзию безопасности - усиливая её с каждым новым километром. Потому не было ничего странного в том, что раскинувшийся на заднем сидении агент НКГБ Николай Кузнецов, он же агент «Пух», он же - «Колонист», заброшенный в нацистский тыл со сверхнадежными документами на имя обер-лейтенанта 76-й пехотной дивизии Вермахта Пауля Вильгельма Зиберта, сам того не заметив, на секунду сомкнул глаза...
...Пропитавший студию запах масляной краски щекотал ноздри, а бесчисленные холсты с обворожительно-обнаженной, в самых неожиданных ракурсах, Ксенией (автопортреты... по крайней мере, так утверждала она сама, загадочно и немного надменно улыбаясь) будоражили его - и, что вполне естественно, возбуждали.
Просторная (почти сто «квадратов»), с огромными окнами квартира на верхнем этаже одного из домов на Арбате, мечта любого москвича, для неё, дочки известного «не только в СССР, но и всему прогрессивному человечеству» киноактера, была всего лишь местом, где она могла побыть наедине с собой и своей Музой... Там же (почему бы нет, она же взрослая девушка?) Ксения встречалась со своими многочисленными воздыхателями. Хотя... о её поклонниках Николай старался думать поменьше — не желая каждый раз ловить себя на мысли, что бешено ревнует Ксению ко всем, кто, помимо него, посмел (и смеет до сих пор) наслаждаться её безукоризненным и полным страсти телом.
Да, квартира поистине блистала великолепием... и, тем не менее, кровати — и даже более-менее удобной кушетки - там не было... так что для занятий любовью (или е//и, это слово почему-то подходило к этой светской львице куда больше) годился лишь иранский пушистый ковер, раскинувшийся между небольшим диванчиком (скорее даже - большим креслом) и фальшивым камином, да ещё, пожалуй, здоровенный, грубо сколоченный стол, обыкновенно заваленный листами ватмана и разного калибра ёмкостями с красками и растворителями.
...Он долго не мог понять, почему она, модная художница и привыкшая к роскоши дочь высокопоставленных родителей, не обзаведется столь удобным для любви (е//и) предметом мебели, как кровать - пока однажды...
В тот вечер они вернулись из «Метрополя» чуть раньше, чем планировали — а все потому, что уже после третьего фужера шампанского Ксения хотела было затащить Николая (которого она знала как имевшего немецкие «корни» перспективного старшего лейтенанта Военно-воздушных сил Рабоче-крестьянской Красной Армии Рудольфа Шмидта: даже в Москве Кузнецов, разведчик высочайшего класса, был вынужден конспирироваться) в ресторанный туалет. Ей, почти что «небожительнице», нравилось, когда время от времени партнер брал её «по пролетарски».
С точки зрения Кузнецова, это выражение звучало в устах Ксении несколько кощунственно... поскольку означало не более чем секс в пускай и чистом, но все же сортире.
(По своему опыту он уже знал, что, оказавшись в тесной кабинке, Ксения, по обыкновению краснея и стесняясь, тем не менее решительно повернется к нему спиной — и, грациозно нагнувшись, оттопырит красивую задницу — используя при этом в качестве опоры для рук унитаз; иногда же она сначала опускалась на колени - прямо на холодный каменный пол, чтобы в качестве любовной прелюдии сделать своему спутнику непродолжительный — на пару минут — но страстный минет.) Он же, хоть и родившийся в деревне, но все же предпочитавший драть девок в условиях более комфортных, предложил вернуться к ней в квартиру (на лице девушки промелькнуло небольшое разочарование — однако она подчинилась).
Когда они вернулись в студию, Ксения молча и быстро разделась, затем подошла к столу с красками. Взяв в руки кисть и обмакнув её в банку с гуашью (цвет краски был необычным... огненно-рыжим, словно мех лисы), девушка быстрыми и уверенными движениями начала разрисовывать себя, покрывая тело — от шеи до щиколоток - сложным витиеватым узором - напоминающим тигриные полосы. Сложнее всего давался рисунок на спине — но, поглядывая в огромное, от пола до потолка зеркало, Ксения справилась и с этой частью.
Закончив, она встала на четвереньки посреди дорогого хорасанского ковра и только тогда повернула лицо к несколько ошеломленному (он успел расстегнуть лишь несколько пуговиц на кителе... да так и застыл) кавалеру.
– Ты так и будешь глазеть?
Николай поспешил раздеться и встать позади неё — однако, когда он начал было входить в её нежную и влажную киску, девушка раздраженно вильнула задом из стороны в сторону.
– Нет... не туда.
Замерев, он не сразу сообразил, что она имела ввиду... вернее, совсем не сообразил — на всякий случай продолжая поглаживать её бедра и грудь. Подождав несколько секунд (совершенно безуспешно), Ксения недовольно застонала – и, выгнув своё гибкое тело, дотянулась до тюбика с каким-то кремом (тот валялся у ножки кресла). Щедро смазав средний палец правой руки (и не глядя на незадачливого любовника; он же, напротив, уставился во все глаза), девушка начала поглаживать свой анус — понемногу продвигая влажный от смазки палец внутрь. Повторив процедуру еще пару раз, она прижалась щекой и грудью к ковру.
– Туда, глупыш.
Николай почувствовал, как кровь ударила ему в лицо — а сердце в груди заколотилось так, словно хотело выскочить наружу... Однако повторно приглашать его Ксении не понадобилось — уже через десяток секунд Николай растягивал своим бешено работающим (и уж воистину рабоче-крестьянским) х//м её задницу.
Тогда-то он и понял, что девушка, более него искушенная в сексе...
- Товарищ Грачёв! Товарищ Грачёв, немецкий пост!

Задремавший было Кузнецов моментально проснулся. Спустя еще секунду его рука сжала холодную рукоятку пистолета.

«Сиденье мертвеца» — сиденье пассажира рядом с водителем; согласно статистики дорожно-транспортных происшествий, самое опасное место в машине.
Грачёв — одна из агентурных фамилий Н.И. Кузнецова


Глава 43.

Дистрикт Галиция (Distrikt Galizien), Львовская область,
г. Броды. Дворец Станислава Потоцкого (Бродовский замок).
10 марта 1944 года.

Небольшая площадка перед зданием была полностью забита немецкой техникой: пять бронетранспортеров «Ханомаг» ощетинились пулеметами (их стволы медленно двигались из стороны в сторону — словно ощупывая пространство в поисках цели). Немецкий офицер в черном комбинезоне, время от времени показывающийся из люка стоящего рядом с ними командирского танка Т-III, настороженно оглядывался по сторонам. Очевидно, что и он не доверял хрупкой весенней тишине.
Непосредственно у входа во дворец, метрах в десяти от припаркованного мотоцикла фельджандармерии (в коляске, с пулеметом МГ-34 на небольшой турели, молча застыл ефрейтор в каске и кожаном плаще — с обязательной бляхой на груди), в ожидании конца переговоров переминались с ноги на ногу около десятка бойцов УПА (Украинской повстанческой армии). Дымя цигарками-самокрутками, они искоса они посматривали на дежурившее тут же, возле парадной лестницы, охранное отделение Ваффен-СС.

– Герр Гринёх, моё руководство не пойдет на такие условия, - представитель губернатора дистрикта Галиция бригадефюрера СС Отто Вехтера был категоричен. - Пойманный вашими людьми советский шпион, совершивший ряд террористических актов против немецких вооруженных сил и немецкой администрации, хотя и принес рейху весьма значительный ущерб — однако ставить его на одну доску со Степаном Бандерой... Нет, фюрер, а значит, и губернатор не даст согласие на такой обмен. Я хочу сказать, что это невозможно в принципе.
– Хорошо... Однако возможно ли предположить, что, получив этого... Зиберта... или как там его зовут на самом деле - вы сможете выпустить пана Бандеру из концентрационного лагеря... к примеру, хотя бы под домашний арест?
– Нет, не думаю. Моё руководство однозначно воспримет это как попытку выкрутить нам руки.
– Э-э... Вы существенно ограничиваете поле для переговоров, пан штандартенфюрер.
– Напротив, герр Гринёх. Если посмотреть шире — немецкая администрация разыскивает в том числе и лично ваших друзей и знакомых... я имею ввиду, к примеру, небезызвестного вам Романа Шухевича... Тем не менее, как видите, мы сейчас ведем переговоры практически на равных. Я считаю — это доказательство нашей искренности в этом деле... искренности и конструктивности.

Иван Гринёх задумчиво посмотрел на сидящего перед ним старшего офицера СС: развалившийся в графском кресле (до войны во дворце находился музей — так что мебель не только сохранилась, но и пребывала в отличном состоянии) немецкий чин явно принимает его, доктора философии, за не особо опытного переговорщика... это несомненный плюс.
Неаккуратно, конечно... что не очень похоже на немцев. Разве что им сейчас не до чтения справок на бывшего капеллана украинского легиона «Нахтигаль» (после весьма успешных, в течение полугода, боёв с Красной армией батальон быстро и по-тихому расформировали за систематические отказы выполнять приказы командования Вермахта). Не до чтения, ибо в конце декабря прошлого, 1943-го года Красная Армия начала активно наступать по всей правобережной Украине — да так, что группе армий «Юг» Манштейна пришлось очень несладко (и пока что-то не видно, чтобы Советы устали, а тем более - выдохлись). Не исключено, именно в эту минуту «высшая раса» пакует чемоданы и подготавливает архивы к вывозу - какое уж там изучение досье Гринёха…
Что же касается Бандеры... жаль, что соратника не удастся освободить — но, по правде говоря, это было ясно с самого начала. Нет, истинная цель сегодняшней встречи совсем в другом — но, чтобы её достичь, следовало с самого начала задрать планку повыше. И уж кто-кто, а Гринёх (проработавший в 1933-1934 годах в Институте психологии Мюнхена и успевший написать там — по психологии же - трактат), понимал это, как никто другой.
Эх, если бы боевики УПА не застрелили вчера этого москаля-«Зиберта» — вместе с двумя спутниками — в ходе скоротечного боя в селе Боратин... О, тогда позиция Гринёха была бы куда крепче. Но, как говорится, что сделано - то сделано. А пока главный козырь в переговорах — неведение немцев, не знавших о смерти того, кого они с таким усердием искали (трупы москалей — всех троих — были до поры до времени спрятаны в холодном погребке одного из бойцов куреня).

– Кстати, как ваши воины поймали этого... мерзавца?
– Пан шпион бежал из Львова... и наткнулся на ваш пост. Майора-то он застрелил... но солдаты успели попасть по скатам машины этого пана. Так что далеко он не уехал. Через километр бросил свой «Пежо» и ушел в лес... Пробивался к своим... и наткнулся на засаду нашей Украинской повстанческой армии. Бойцы УПА были одеты в форму красноармейцев... неудивительно, что он принял их за передовые части РККА. Когда понял, что ошибся — было поздно, - Гринёх умолчал, что с «Зибертом» были еще двое спутников.
– Господин Гринёх, если я правильно понимаю, украинские националисты ведут войну в первую очередь с Москвой... А значит — у вас в руках не только враг 3-го рейха, но и ваш. Выдайте его — и мы будем судить этого красного шпиона и террориста справедливым немецким судом и за преступления против рейха, и за преступления против украинского народа.
– Ваша позиция очень хорошо обоснована, пан штандартенфюрер. Проблема в том, что, во-первых, командование УПА жаждет судить его своим судом... быстрым и беспощадным. Во-вторых, цели Украины и рейха несколько отличаются — а в некоторых вопросах, к примеру — в видении будущего Украины как свободной и самостоятельной державы — разошлись, как вы знаете, принципиально. Из-за чего, собственно, один из лидеров ОУН Степан Бандера находится у вас в заключении. Говоря проще — мы уже не союзники, пан штандартенфюрер. А, кроме того — предполагаю, что Красная армия может скоро выбить вас с Украины.
– Не забывайтесь, герр Гринёх! - штандартенфюрер Овербах побагровел. - Вы говорите с представителем 3-го рейха!
– Совершенно справедливо. Как и то, что территория Бродского района, где мы находимся, полностью контролируется Украинской армией. Однако... думаю, нам всем лучше остыть. Вы же знаете, что успехи РККА мы наблюдаем, мягко говоря, безо всякого удовольствия. И если мы с вами будем пикироваться, уважаемый пан Овербах, то не сможем достигнуть общей цели. А это может быть расценено паном губернатором как ваше, и только ваше неумение вести переговоры... что, уж поверьте, не будет способствовать дальнейшей карьере. Особенно если вы вернетесь с пустыми руками, а мы попросим пана губернатора Вехтера прислать другое доверенное лицо... с которым и придем в конце концов к соглашению, устраивающему обе стороны.
– Гм... В каком состоянии пленник?
– В наилучшем, пан штандартенфюрер. Умоляет не передавать его вам.
– Еще бы! Конечно же, он представляет, что его ждёт, когда мы перевезём его в Берлин и будем судить!
– Какой предполагается приговор? Отрубите ему голову?
– А что вы прикажете делать с ним, герр Гринёх? Может, отпустить его, как говорят у вас, на все четыре стороны?
– Так говорят в Советской России, пан штандартенфюрер... но никак не у нас.
– Ну-ну... не обижайтесь, герр Гринёх...
– Итак, вы не хотите отпустить пана Бандеру на свободу, и даже не согласны перевести его из концлагеря в более соответствующее его статусу место... Может, тогда пан губернатор распорядится, чтобы гестапо прекратило розыск моего бывшего коллеги Романа Шухевича?
– Гм... вынужден заявить, что и этот шаг с нашей стороны вряд ли, при всем желании, возможен... Подобное было бы ударом по престижу гестапо...
– Престиж гестапо... Да, несомненно, пан штандартенфюрер. Уж что-что, а его стоит учитывать. Однако я все больше убеждаюсь, что вы заводите переговоры в тупик. И начинаю ясно видеть, как после обвинительной речи нашего суда ОУН и последнего слова пан шпион Страны Советов повисает в крепкой пеньковой петле - на ветке молодого дубка... Или осины. Это уж как наши хлопцы решат. Хотя я и хочу достичь хоть какого-то консенсуса. Ведь у немецкого и украинского народа действительно есть общий враг — СССР. И сейчас, когда Красная армия наступает, наша помощь была бы не лишней для Вермахта, верно? Конечно, при условии, что мы сможем получить вооружение для УПА...
– Пожалуй, вопрос с оружием и боеприпасами мы могли бы решить, герр Гринёх. Да, я уверен, что губернатор пойдет на это.
– Хорошо. Все-таки у вас есть дар переговорщика, пан штандартенфюрер... не отрицайте, это так. Но — одного оружия недостаточно. Ведь оно послужило бы нашим общим целям, а вот передача советского шпиона в руки немецкого командования принесет пользу в основном только вам. Для нас же такой шаг — урон авторитета руководства повстанческой армии. И - разочарование. Украинские бойцы захватили эту важную птицу — и они заслужили видеть его казнь. Что будет невозможно, когда — и если — она состоится в Берлине.
– Чего же вы хотите, герр Гринёх?
– Список вариантов, которые устроили бы ОУН и УПА, увы, практически исчерпан. Так что... мне остается лишь предложить такой, который вряд ли является принципиальным для вас... и более того - поднимет престиж немецкой администрации в глазах простых солдат УПА...
– Слушаю внимательно, герр Гринёх.
– Около двух месяцев назад гестапо арестовало жену разыскиваемого вами активиста ОУН Миколы Лебедя — Дарью. И вместе с ней — их двухлетнюю дочку. Сейчас, по нашей информации, они находятся под Берлином, в женском концлагере Равенсбрюк. Думаю, пан штандартенфюрер, вы, как боевой офицер СС, вряд ли в восторге от таких действий тайной полиции. И, поскольку никаких выгод от содержания женщины и ребенка в концлагере немецкое командование, как я понимаю, не получило... Я смею предложить обмен, куда более выгодный вашей стороне, чем нам. Итак, если вы выпускаете этих двух заложников из лагеря — мы отдаем вам пана гауптмана Пауля Зиберта...
– Гауптмана?
– Да, пока вы искали обер-лейтенанта пехоты, пан шпион повысил себя в звании. Да вот, взгляните сами на офицерскую книжку... и почерк у него гарный.
– М-да... действительно, гауптман... черт побери.
– Итак, вы получаете его со всем хозяйством — вроде передатчика, записной книжки, а главное - шифровальных блокнотов. Которые он перед захватом хотел было сжечь, да не успел. Уверен, ваши криптологи смогут извлечь из всего этого пользу.
– Женщину герра Лебедя и его ребенка... в обмен на русского шпиона? Немного неожиданное предложение. Смогу я взглянуть на личные вещи Зиберта? К примеру, записную книжку и шифровальный блокнот, о которых вы упомянули?
– Разумеется, пан Овербах. Держите. Написано не очень разборчиво... особенно это касается последней записи в шифровальном блокноте — которая даже не закончена. Из чего я делаю вывод, что эту шифровку пан Зиберт не успел передать в Москву. Наверное, этот русский очень торопился... Что тут у него... Я лично смог разобрать только несколько слов... а, вот тут: «Мьёлльнир», «будущее»... и имя - Генрих... Очевидно, кого-то из ваших.
– Понятия не имею, что все это значит, герр Гринёх. Кстати... вы, конечно же, уже допросили его?
– Не, пан Овербах. Роман Шухевич, которого вы так не любите, запретил допрашивать москаля. Боится, что парень начнет упрямиться, и хлопцы его повредят. Вам же не нужен покалеченный пленник?
– Нет. Герр Шухевич, гм, поступил благоразумно. Что касается женщины и дочери Николая Лебедя... Я должен буду уточнить у губернатора... но думаю, это ваше предложение вполне выполнимо. Лично я, герр Гринёх, со своей стороны такую альтернативу поддержу. Как говорят у вас на Украине — по рукам. Какой вы видите схему обмена?
– Хотел бы сейчас получить от господина губернатора слово офицера насчет жены и дочери Лебедя... Вы же будете советоваться с ним по рации, так? Ну так и я хотел бы услышать по рации подтверждение от него. Сам же обмен... Ну, если пан Вехтер согласится — то завтра, в это же время, мы привезем пана шпиона Зиберта к новому месту встречи. Безо всяких дальнейших условий с нашей стороны. Что же касается оружия... аналогично, хватит слова губернатора. Но УПА должна получить вооружение не позднее чем через два дня после передачи вам нашего пленника.

...Как только шум двигателей немецкой колонны затих вдали (штандартенфюрер был убедителен — и губернатор Вехтер дал свое согласие на освобождение родных Лебедя практически сразу), в комнату поднялся чуть запыхавшийся Роман Шухевич — и первым делом крепко обнял коллегу.
– Молодец, Иван Михайлович. До последнего я не верил, что немцы поведутся... да ты просто его обставил, как гроссмейстер новичка!

(Шухевич следил за ходом переговоров, сидя в потайной комнате этажом ниже — еще 200 лет назад, при строительстве дворца, граф Потоцкий распорядился вывести туда специальные, предназначенные для подслушивания медные трубы; сделано было добротно, на века.)
– Погоди, Роман Иосипович... Сейчас надо дождаться, чтобы в Берлине выполнили условия насчет жинки и дочки Лебедя. Зиберт-то мертв.
– Что ж... сделанного не воротишь. Поэтому скажешь — убили при попытке бежать. Ночью... когда он, оглушив часового, уже почти скрылся в лесу. А что еще было нашим хлопцам делать? Кстати, надо проинструктировать этого... часового. А то немцы народ недоверчивый — запросто захотят проверить. Ума хватит — что и шишку у часового на голове попросят показать.
– Да, так и сделаем. И вот еще что — пусть кто-нибудь из твоих сейчас скопирует блокнот и записную книжку москаля. Кто знает, вдруг однажды пригодится. Пути господни, как известно, неисповедимы, верно?
– Верно. Что ж… пора. Слава Украине, Иван Михайлович!
– Героям слава.

Ваффен-СС — военные формирования СС. Принимали участие как в военных действиях, так и в акциях т.н. айнзатцгрупп.
Иван Гринёх (1907-1994 г.г.) - богослов, украинский общественный и политический деятель, боровшийся за независимость Украины, в т.ч. - от СССР. В 1941-1942 г.г. - также капеллан батальона «Нахтигаль», участвовавшего в войне против СССР. В 1942 году «Нахтигаль» был немцами расформирован за невыполнение приказов командования (на его основе был создан Шуцманшафт-батальон, также расформированный за отказ принести присягу Гитлеру).
Степан Бандера (1909-1959 г.г.) - украинский политический деятель, идеолог национального движения за независимость Украины. 30 июня 1941 года был немцами арестован и 15 сентября помещен в центральную Берлинскую тюрьму. 1942 -1944 г.г. — политзэк концлагеря «Заксенгаузен». Два родных брата Бандеры в 1942 г. погибли в Освенциме. В декабре 1944 года получил (от немецкого командования) предложение возглавить вооруженное движение в тылу Красной армии, которое отклонил. В 1959 году по приказу лидера СССР Н.Хрущева был убит на территории ФРГ. Похоронен в Мюнхене.
Штандартенфюрер — звание в СС, соответствовало оберсту (полковнику) в Вермахте.
Роман-Тарас Шухевич (1907-1950 г.г.) - украинский политический деятель и военачальник, Герой Украины. В 1941-1942 г.г. - командир украинского батальона «Нахтигаль» (с украинской стороны). После расформирования батальона Шухевич был немцами арестован, но сумел бежать и перешел на нелегальное положение. Занимал пост главкома УПА. Был убит в ходе операции МГБ СССР по приказу Сталина.
Курень — наименование воинского подразделения УПА; равнозначен батальону. Как правило, в силу использования УПА партизанской тактики каждый курень вел боевые действия автономно от других.
РККА — Рабоче-крестьянская Красная армия (после 1946 г. - Советская армия).
Николай Лебедь (1909-1998 г.г.) - украинский политик, один из лидеров ОУН-УПА. В 1939 году был «украинским комендантом» немецкой разведшколы; полученный опыт затем использовал как основатель и первый шеф Службы безопасности ОУН. После ареста гитлеровцами его соратника, С. Бендеры, смог избежать ареста и перешел на нелегальное положение (стал руководителем ОУН на Украине). Разыскивался гестапо. После войны Н.Лебедь сотрудничал с американцами.


Глава 44.

Месторасположение — спиралевидная галактика 12 вида 2 подвида.
Координаты: 171 градус от Великой оси Вселенной, 34 виток пространственно-временного континуума.
Время: Большая окружность Вселенной успела повернуться на 1/30,7 от полного оборота.

Передвигаться во Вселенной нетрудно. Достаточно всего лишь знать, что обычное искривлённое пространство, в конце всего сущего погрузившееся в Большой вращающийся вселенский колодец, сжимается там под действием гравитации — и, продолжая сжиматься - и вращаясь от этого со все большей скоростью, заворачивает само себя в плотный кокон из миллиардов миллиардов... миллиардов многомерных слоёв — выпрямляющихся, как это ни парадоксально, по мере все большего свертывания — и подъема температуры.
После Большого взрыва эти пространства снова разворачиваются — словно плохо склеенная двумерная развертка трехмерного куба... но лишь частично. Так что Вселенная, которая столь просто выглядит, к примеру, в трёх измерениях, в реальном семимерном мире подобна канату из семи сплетенных нитей — туго намотанному на катушку.
Правда, обычным телам — и даже квантам энергии - приходилось путешествовать вдоль этих нитей... но он, способный вибрацией своего сердца - на мгновение - размыкать Глубинные поля, умел перемещаться перпендикулярно катушке — или Великой, как он её называл, оси Вселенной.
Что же касается путешествий во времени — то они были лишь немногим более сложными. Только-то и нужно было, что, двигаясь перпендикулярно ходу каната, разрывать самое нижнее измерение - одну из семи нитей, самую тонкую. И тянуть ее к себе.


Глава 25 (продолжение).

США, Нью-Йорк, Федерал Плаза, 26, штаб-квартира нью-йоркского отделения ФБР.
23 апреля 2012 года.

«Если я сейчас не выпью кофе — я просто умру», - подумал Кларк, в голове которого — благодаря гостье — воцарился полный бедлам. Машина времени, нацисты, предложенная миссия в прошлое... а он-то думал, что его уже ничем не удивишь и не проймешь.
Джеймс оглянулся в поисках кофеварки или хотя бы термоса – однако действительность превзошла его ожидания: в углу зала для совещаний стоял вполне себе рабочий кофейный автомат.
– Я бы тоже не отказалась от чашки капучино, мистер Кларк - голос Дженифер вывел его из задумчивости. Спохватившись, он кивнул... и снова застыл перед мягко урчащим шкафом цвета темного шоколада.
– Агент Кларк, вообще-то у вас есть двое суток, чтобы обдумать это предложение. Единственное ограничение — нельзя советоваться ни с женой, ни с руководством. Как я уже говорила, является секретным даже существование нашей службы, а уж планируемая операция имеет и вовсе исключительный статус. Но вы можете задавать вопросы мне. Само собой, не по телефону. То есть я дам вам защищенное от прослушивания устройство — но только чтобы связаться со мной и договориться о встрече. Здесь... если вы захотите что-либо уточнить... или решите сказать нет - или, в случае согласия, в центральном офисе нашей службы.
– Нельзя сказать «нет» по телефону?
– По телефону - нельзя.
– Конечно же, если я выполню эту задачу, то...
– В случае успеха вы можете просить — и получить - что угодно, Джеймс. Место помощника руководителя нью-йоркской штаб-квартиры ФБР с хорошей перспективой дальнейшего карьерного роста, должность в Белом доме… А, возможно, даже и в нашей службе... что, на мой взгляд, куда интереснее. На ваш выбор.
– А если я... Что, если в ходе миссии я погибну?
– А когда работали под прикрытием — этого не боялись? Однако вопрос справедлив. Еще до вашего старта на вашем счету будут депонированы – согласно подписанному контракту - десять миллионов долларов. Если вы не вернетесь — хотя я считаю, что вернетесь — этими деньгами, согласно вашей воле, распорядятся ваши родственники. При благоприятном же исходе можете рассматривать эту сумму как премию от дяди Сэма.
– До того, как я начну думать, принять ли это предложение... Подполковник Моррисон, как вы сами оцениваете шансы на успех?
– Джеймс, ваши внешние данные - лицо и телосложение - почти совпадают с данными задержанного нами нацистского офицера из прошлого... которого вы подмените, если мы придем к соглашению. Собственно, поэтому мы сейчас с вами и разговариваем.
– Насколько велико это «почти»?
– Настолько, что хирурги без труда устранят небольшую разницу... и на голосовых связках, к слову, тоже. А если ваш тембр голоса вам особенно дорог, то после возвращения операцию можно повторить. Что еще... По-немецки и по-испански вы говорите свободно. А вообще мы не пустим вас в прошлое, пока не убедимся в полной... в вашей абсолютной готовности, Кларк. Даже если на подготовку уйдет год, два или три. Вы же не думаете, что кто-то хочет потерять в прошлом вас, Джеймс... и поистине бесценный артефакт, коим, вне всякого сомнения, является машина времени?
– Но фашистская Германия... Здесь мало моего знания немецкого! Бесчисленные языковые и фактические нюансы... это не операция в Аризоне, где в глазах противника я продолжал оставаться американцем!
– Насчет нюансов я не стала бы так волноваться. Странник - как мы называем нациста из прошлого... хотя, конечно же, у него есть имя и фамилия - согласился сотрудничать с нами. Он будет участвовать в вашей подготовке. Кроме того, по договоренности с правительством ФРГ расположенный в Германии бункер-музей, куда вам предстоит десантироваться в прошлое... каким-то чудом не уничтоженный в своё время советскими войсками и властями ГДР... закрыт якобы на ремонт - и отдан в наше распоряжение. Идеальное место для тренировок. И, наконец, нами собрана команда из семи ученых-историков и девятнадцати, по информации на сегодняшний день, престарелых немецких офицеров — Вермахта и СС — которые выступят в качестве консультантов. Ношение форменной одежды, вооружение, сленг СС, фронтовой жаргон, строевая подготовка и прочие частности... вроде того, как именно выкрасть у нацистов машину времени — план нами уже составлен и даже частично запущен в действие.
– Господи... сколько же лет этим... ветеранам Вермахта и СС?
– От восьмидесяти семи до девяносто шести лет, Джеймс. Но это не должно вас смущать — то, что было семьдесят лет назад, они часто помнят лучше, чем вчерашний вечер. Я хочу сказать, что за год-два тренировок мы из вас такого нациста сделаем... что пальчики оближешь. Лучше настоящего.
– Хм… Почему бы тогда вам не подготовить фальшивого Гитлера? Тогда ваш человек мог бы и войну закончить, и машину времени в США отправить... и еще много чего.
– Мы рассматривали и такой вариант. Увы, все не так просто. Во-первых, достаточно трудно незаметно подменить Адольфа Гитлера. То есть прыгнуть в какой-нибудь 1936-й год, застав фюрера в персональном туалете, для нас не проблема… но куда, скажи на милость, наш человек после этого денет тело Гитлера? Оперативно - и не вызывая подозрений? Во-вторых, отправь мы в прошлое его двойника — на США упадет политическая ответственность за все злодеяния, которые Гитлер совершил, скажем так... до момента подмены. Либо мы должны будем рассекретить наличие у нас машины времени... а это неприемлемо. В-третьих - двойнику придется настолько резко менять внешне- и внутриполитический курс Германии, что его ближайшее окружение запросто посчитает, что фюрер рехнулся... после чего вождя – то есть нашего человека упрячут в какую-нибудь лечебницу… и конец всем реформам. И, наконец, столь объемные изменения в прошлом так же глобально повлияют на будущее. Из-за того, что не погибнет кто-то, кто должен был погибнуть в войне... или наоборот, можете не родиться вы. Или я. Или нынешний президент США. Это, конечно, мелочи - но могут наступить и другие непредсказуемые последствия, более серьезные... такие, что история человечества пойдет по совсем другому пути. Представьте, что Сталин в итоге захватит не пол-Европы, а всю... и начнет готовиться к войне с США. Или в 1945 году вместо Трумэна в Белый дом придут коммунисты. Или не появится государство Израиль. Нет, Кларк — предполагается, что наш человек проскользнет в нацистскую Германию тихо, как мышонок. И, выкрав нужный нам объект - и спрятав его в укромном месте, где мы сможем его найти сейчас, в настоящем — так же тихо вернется назад, в наше время. Без того, чтобы потоптаться в прошлом, как слон в посудной лавке. Что ж, если у вас еще есть вопросы...
– У меня их миллион, подполковник Моррисон.
– Например?
– Ну... Э-э, пожалуй, мне нужно время, чтобы их сформулировать.
– Джеймс, у вас двое суток на принятие решения. Сейчас вернется ваш начальник — он проинструктирован не интересоваться сутью нашей беседы — и вы можете взять выходной. До послезавтра.
– А если я готов дать вам ответ сейчас?
– Это не тот случай, когда нужно спешить, агент Кларк. Правительство предоставляет вам возможность сделать взвешенный выбор. Вот устройство для связи, о котором я вам говорила...
– Всего две кнопки?
– Да... Вызов — и отбой. Вернёте мне его послезавтра в полдень.
– Вы не подниметесь с нами на лифте, подполковник Моррисон?
– Не волнуйтесь, агент Кларк... случайно мне известен другой выход из этого убежища. Никто посторонний — в том числе вероятный противник - не должен знать, что я посещала сегодня нью-йоркскую штаб-квартиру ФБР... и что я вообще существую.
– Однако в этой наглаженной форме… вид у вас достаточно приметный.
– А с чего вы взяли, Кларк, что я выйду на поверхность именно в таком виде?


Глава 45.

Местоположение — спиралевидная галактика 2 вида 8 подвида.
Координаты: 11 градусов от Великой оси Вселенной, 6 виток пространственно-временного континуума.
Время: Большая окружность Вселенной успела повернуться на 1/11,911 от полного оборота.

Общение с живой материей забавляло его — но имело свои, неизбежные, минусы. Суть в том, что любопытство снедало его — и, столкнувшись с зарождением Жизни, первое время он не мог удержаться от прыжка в будущее — чтобы увидеть расцвет этой Жизни в её Разумном проявлении. Однако исключений не было — вслед за расцветом неизбежно следовал закат, угасание и смерть цивилизации. Это было подобно тому, как если бы он рассматривал фотографии смешного карапуза... старые фотографии, оставшиеся после того, как данный человек повзрослел, затем состарился, и, в конце концов — умер. (Разочарованный, в конце концов он заставил себя усмирить своё любопытство.)
Между тем он, наблюдающий эволюцию не только цивилизаций - но и целых галактик, хотел опереться на ЧТО-ТО - что-то надежное и постоянное, как и он, противостоящее неизбежной и беспощадной энтропии... Однако ничего подобного в вечно подвижной и меняющейся Вселенной он так и не нашел.
Именно поэтому он, влекомый забившимся куда-то в глубины подсознания... или даже подподсознания - непонятным ему самому чувством (смесью одиночества, страха, любопытства, преклонения и печали перед величием Вселенной) однажды решился создать нечто, подобное себе.
Это отняло много сил и времени — но результат того стоил.
Разумеется, рожденный им разум был далеко не так совершенен, как он сам... наверное, настолько же, насколько он сам был несовершенней Создателей. Но с ним можно было общаться, играть — а самое главное, расставшись на некоторое время - встретиться!
Встретиться, испытывая при этом совершенно новое, неведомое ранее чувство.
Чувство нахлынувшей радости... и, наконец-то, покоя.


Глава 46.
США, Нью-Йорк, Манхэттен (район Йорквиль), 82-я улица.
25 апреля 2012 года.

Часы еле слышно щелкнули… Полночь. Джеймс (сна ни в одном глазу!) встал с кровати и подошел к окну. Поднялся ветер – а Джеймс не выносил его шума. Этот пунктик преследовал его с детства (треск гнущихся веток и шелест крон вселяли в сердце неясное чувство томления и тревоги) – и штатный психоаналитик не смог разгадать эту загадку, сколько не бился.
Хорошо ещё, эту фобию его руководство считало несущественной… возможно, потому, что во время пилотирования самолета или прыжков с парашютом Кларк ничего подобного не испытывал.
Айрин давно спала, иногда еле слышно всхрапывая… он же, поставленный перед выбором, в который раз мысленно взвешивал «за» и «против» - признаваясь себе, что перспектива сгинуть в чужом времени здорово пугает его. (Говоря по-простому – пугает до усрачки.) Да уж, по сравнению с миссией в 1944 год (пресвятые угодники, нацистская Германия и ещё живой Гитлер!) операция в Техасе казалась поездкой в Национальный парк Гранд-Титон – где он провёл вместе с Айрин чудесный медовый месяц четыре года назад.
Интересно, случись худшее - Айрин вызовут в Управление (или где там будет находиться его официальное место работы – если он, конечно, даст свое согласие), или приедут – с плохой новостью – к ним домой? Скорее всего, второе.
Думать об этом не хотелось… как не хотелось думать и о реакции – на дурную весть – отца (он здорово сдал в последнее время) и матери, которая старела так медленно - и так быстро. Каково им будет узнать, что он погиб на задании (разумеется, подробностей им никто не скажет… вернее, их, скорее всего, придумают – фальшивые подробности его настоящей смерти). Хотя… кто вообще будет знать эти подробности?
Конечно, в любом случае его близкие будут финансово обеспечены. Десять миллионов – внушительная сумма (даже после уплаты налогов), вряд ли они с Айрин скопили бы столько за всю жизнь. Не увидела бы жена подобных денег и в том случае, если б в Техасе у него все пошло наперекосяк…
Да, тогда он тоже мог погибнуть... но - умереть в прошлом? Это… бр-р. Вроде как на другой планете… даже хуже. И что тогда останется от него на Земле, какой след? У них с Айрин и детей-то нет.
Но… было бы ему легче принять решение, родись у них сын - или дочь? Накануне переезда в Нью-Йорк супруги так и договорились – обустроившись на новом месте, максимум через год-полтора приступить к зачатию Кларка-младшего… или младшей, как повезёт. (Теперь этот план явно требовал пересмотра.)
Нет, вряд ли бы это упростило ситуацию. Каково думать, что твой ребёнок будет говорить (жизнь есть жизнь!) «папа» какому-то другому, чужому мужчине, пойдет в школу, закончит колледж, вступит в брак… а ты никогда не увидишь этого? Хуже того – и твоё лицо изгладится из памяти и твоего ребенка, и самой Айрин. Вряд ли её следующий муж был бы настолько добр, что повесил фото Джима на стене в гостиной...
Да, представлять это было мучительно; но задание было уникальным. И отказаться от ТАКОГО…
Путешествие во времени! Еще позавчера он считал подобное немыслимым. А теперь у него есть шанс прокатиться в прошлое (первым!), чтобы выполнить суперзадачу… да еще и надрать при этом нацистам задницу. Да, сейчас эта миссия кажется рискованной… даже более чем. Но опыт подсказывал, что любая задача кажется опасной, пока ты не готов. Его же, судя по всему, собирались натаскать как следует – и не верить в этом подполковнику Моррисон (а она хороша… хотя и совсем не похожа на его Айрин) оснований не было. (Думая о ней - и об их разговоре - Джеймс машинально вертел в руках полученное устройство для связи, поглаживая выступы кнопок...)
Но ведь… дерьмо случается. Верно?
Жена повернулась на другой бок, застонав во сне. Днем раньше она призналась, что неожиданно ей стали сниться кошмары…
…Его мысли неожиданно резко изменили курс и потекли в другом направлении. Любопытно, если нацисты раскусят и схватят его (в том, что в случае раскрытия гитлеровцы будут его пытать – и документировать все, что он скажет, он не сомневался)… будет ли возможным позже - то есть снова наступившим «сейчас», в нашем времени - узнать об этом из немецких архивов? Да, вот это вопрос на миллион долларов…
Возможно ли такое, что после его старта, угоди он в западню, архивы – ему они представлялись как пожухшие от времени листы в серых канцелярских, возможно, еще немецких папках - каким-то образом… изменятся?
Кларк ещё раз взглянув в окно - в стекле отобразилось симпатичное – и весьма угрюмое лицо с запавшими щеками… и отправился на кухню. Там, в холодильнике, дожидалась своего часа - и он, этот час, похоже, пробил - бутылка красного сухого вина, купленная Кларком накануне в ближайшем, через улицу, винном магазине.

[олле бьерклюнд]

Глава 47.

Германия, Берлин, Вильгельмштрассе, 77.
13 сентября 1939 года.

Дребезжащий звук сработавших одновременно тридцати двух электрических звонков заполнил спящие окрестности – и через минуту из недостроенного здания наружу хлынул поток каменщиков, плотников, электриков, маляров и штукатуров (подмастерья, аккуратными стайками, держались позади них – порядок и субординация превыше всего, «ordnung muss sein»!). Три часа ночи… но работы, если и прекращались ненадолго, то лишь для того, чтобы на смену пятистам уставшим работягам пришли пять сотен отдохнувших. А ночь… что ночь? При всей немецкой рачительности электричества не жалели; осветительные установки размещали на специальных высоких мачтах, так что и в три ночи на стройке было светло, как днем. По специальному распоряжению фюрера в распоряжение Альберта Шпеера были переданы почти неограниченные ресурсы… правда, и задача была сформулирована предельно ясно: уложиться в максимально короткие сроки, при этом архитектура новой рейхсканцелярии должна отображать господство идей национал-социализма и - поражать воображение. Воображение самих немцев, а равно тех, кому повезёт жить в новом мире. (Что ж… в организационных талантах Шпееру было не отказать – так что строительство было завершено ранее, чем через год; хватало и грандиозности: длина здания равнялась 441 метру.)

В будущих апартаментах Гитлера (четыреста квадратных метров – ведь вождь нации, как хорошо известно всем его поклонникам, любит пространство) один из специалистов, монтировавших вентиляцию - разумеется, для фюрера Шпеер предусмотрел отдельную систему, с фильтрацией воздуха - чуть задержался. Попеременно наклоняя голову влево и вправо, он, прищурившись, критически разглядывал результаты своего труда - жестяной короб, прикрепленный болтами к потолку – до тех пор, пока торопящийся к жене и детям прораб, демонстративно поглядывая на наручные часы, не воскликнул:
- Мой бог, Отто! Ты, никак, гипнотизируешь этот кусок железа! Или решил дождаться восхода солнца? Между прочим, если грузовики уйдут без нас – домой придется добираться пешком, а живу я совсем даже не здесь в Шпандау, и один бог знает, сколько полицейских спросят меня, чего это я околачиваюсь ночью на улице – пока я доберусь до пухлой задницы моей Лотты.
- Да, герр Вольф. Конечно. Но если фюрер не будет дышать абсолютно чистым воздухом – моё сердце разорвется от горя. И ваше, думаю, тоже. Ведь так? Вы же сторонник национал-социализма? Или вам все равно, как будет дышаться Адольфу Гитлеру?
- Нет, разумеется, не все равно, - сглотнул слюну прораб. – И я люблю фюрера не меньше тебя. Просто… конец смены, надо бы поторопиться. А… что ты видишь?
И – почти оправившись от страха и переходя в контрнаступление:
- Ты что, где-то напартачил, Отто?
- Нет, конечно, - лет тридцати пяти, но держащийся обстоятельно и солидно, словно на самом деле ему все сорок пять-пятьдесят, истинный пролетарий, (на усталом лице – пыль и пятна от ржавчины), квалифицированный рабочий Отто Вернер, год назад переехавший (если верить справке гестапо) в Германию из Австрии, смерил прораба насмешливым взглядом. Невысокий, с зачесанными назад густыми пшеничными волосами, безупречной формы носом и голубыми глазами арийца (под застиранной, но чистой рубашкой перекатывались узлы мышц)… он словно сошел с плаката «Рабочий и воин – вместе мы сила!». Затем «Отто» наконец-то наклонился за своим ящиком с инструментами: – Прикреплено идеально, как и все, что я делаю для великой Германии.

Выходя из помещения, более он не оглянулся ни разу… да и, если честно, какая-либо нужда в том отсутствовала. Две дюжины миниатюрных видеокамер, со встроенными чувствительными микрофонами, размером не более косточки от сливы каждая (глядящие наружу линзы с автонаведением и вовсе не превышали размер глаза пчелы; запись велась на кристаллы, ноу-хау, емкость превышала обычную в несколько тысяч раз), были надежно замаскированы под детали интерьера. Однако, даже если бы их кто и обнаружил, что было практически исключено, свою работу он любил и делал её на совесть, а, кроме того, каждый элемент сценария прорабатывался в оперативном штабе до мельчайших деталей, то разобраться с нанотехнологиями 21-го века... нет, с этим у наци не было ни одного шанса.
И теперь – в рамках операции «Полет орла» - дело за малым: появиться здесь, в окрестностях рейхсканцелярии, в апреле 1944-го. В течение тех десяти минут, необходимых, чтобы терабайты информации перетекли на накопительные диски - для чего не нужно входить внутрь здания, и даже приближаться к нему сколько-нибудь близко - он сможет не спеша почитать «Völkischer Beobachter». Документы сотрудника берлинского отделения гестапо позволят ему находиться в окрестностях имперской канцелярии – то есть в зоне, куда обычному смертному вход воспрещен - беспрепятственно…
Десять минут – ровно столько он, Чарли Т. Бишоп, он же - «Чарли-5», кодовое имя в операции - «Орлан-3», сотрудник «Отдела военных архивов» с середины 2010-го, снайпер и специалист по рукопашному бою, попавший в ОВА из спецподразделения «Дельта», будет держать в руках эту только что отпечатанную, и в тоже время столь древнюю газету. («Чарли-7» свободно владел не только немецким, но и корейским, а также китайским наречием «мандарин»… недаром его IQ был равен 132; собственно, с «ай кью» меньше 130 он бы и не был приглашен в ОВА.) Эту чертову газету национал-социалистов - с непременными публикациями об успехах немецкого оружия. (Господи, в апреле 1944-го до краха останется всего год, неужели они будут верить во всю эту чушь… а ведь будут, хотя спинным мозгом, «коллективным бессознательным» уже почувствуют конец – и все равно, а может, даже, и именно поэтому они готовы растерзать любого, кто с не ними, кто собирается выжить, уцепившись за кромку, когда они вот-вот всмятку расшибутся о дно пропасти.) Что ж… он с удовольствием прочитает строки о «скорой победе Германии над противником». Противником, «обуянным страхом» перед немецкой мощью и – ну, конечно же, как без этого - «несущим гигантские потери от сокрушительных ударов немецкой армии, авиации и флота».

«Оrdnung muss sein» - «должен быть порядок» (немецкая поговорка).
Альберт Шпеер (1905 – 1981 г.г.) – государственный деятель Германии, фаворит Гитлера и его личный архитектор, в 1942 – 1945 годах – рейхсминистр вооружений и военной промышленности.
Шпандау – район, в котором находилась рейхсканцелярия; один из 12 административных округов Берлина.
«Völkischer Beobachter»(«Народный обозреватель», нем.) - нацистская газета, печатный орган национал-социалистической партии. Выпуск был прекращен за несколько дней до капитуляции Германии.


Глава 48.

Федеративная Республика Германия, Гамбург. Международный аэропорт Фюльсбуттель. 5-й командный пункт ОВА.
2 сентября 2013 года.

Сегодня в «туннеле» - так они называли между собой ярко-освещенный коридор без дверей и окон, лишь с единственной нишей для часового - ведущем к оперативному штабу, он же «учебный класс», дежурил «Чарли-7». Одетый в униформу сотрудника аэропорта невысокий и худой, словно щепка, так что даже усиленный бронежилет под рубашкой парадоксальным образом не добавлял ему полноты, Мартин Литл был одним из лучших бойцов в мире и, возможно самым сильным – на данный момент в этой части Европы. Вид, однако же, он производил прямо противоположный - что, признаться, в полном соответствии с одним из положений известного трактата Сунь-цзы, а именно - «если ты силен – притворись слабым», ему было только на руку.
Начавший карьеру в армии после атаки на башни-близнецы, вчерашний магистр юриспруденции – он прошел обучение в Форт-Брэгге и был откомандирован в Европу, в 10-ю боевую группу «зеленых беретов». Спустя четыре года Литл подал рапорт и был направлен на курсы по управлению «Черным ястребом» на базе 33-го истребительного крыла ВВС в Эглине, что позволило ему стать пилотом в 160-м вертолетном отряде спецназначения. В 2007-м парень, дослужившийся до сержанта, отказался продлевать контракт – неприятный сюрприз для командиров – а еще через пять месяцев появился в охране президента.
Какими путями он попал в Секретную службу, оставалось лишь догадываться. (Поговаривали, что начальник охраны лично знаком с его отцом, судьей Двенадцатого федерального апелляционного суда Стивеном Литлом, а значит – и с Мартином; так или иначе, в «Службу военных архивов» Мартин Литл пришел в 2012-м именно оттуда, завербованный Дженифер Моррисон, отвечавшей в ОВА за кадры.)
Под балахоном ядовито-желтого жилета Литла (с надписью «Flughafen Hamburg») на специальных ремнях были подвешены два немецких «HK»53. Модификации «Heckler & Koch» имели укороченный до 211 мм ствол – что являлось чрезвычайно удобным, дойди дело до стрельбы в помещениях аэропорта.
Дженифер Моррисон, в мешковатой футболке и таких же джинсах - вылитая студентка университета Гамбурга (сходство усиливали темные круги под глазами - говорившие о том, что их хозяйка слишком мало спала этой ночью) остановилась у белой черты на полу - ожидая, пока скрытый сканер проверит её сетчатку. То, что Литл знал её, не означало, что она – либо кто-то другой – может избежать предусмотренной протоколом процедуры идентификации.
Лишь после этого Литл, до того не сводивший глаз с монитора, показался из ниши в стене – чтобы открыть ей сначала первую, а затем, когда та закрылась – вторую пуленепробиваемую стеклянную дверь; в ходе этого, не убирая правой руки из-под жилета, он еще раз окинул её взглядом. Лишь затем, посторонившись (ОВА считался невоенной организацией, и хотя почти все, попавшие в организацию, раньше служили, отдавать руководству воинские почести было запрещено, в том числе – по соображениям конспирации), Литл коротко поздоровался и позволил ей пройти.
…Стены учебного класса были завешаны планами бункера, взлетно-посадочных полос Пенемюнде – и фотографиями персонала, начиная от руководителя нацистской лаборатории Вольфрама Зиверса и вплоть до техников и солдат из взвода обеспечения, отвечающих за уборку помещений. Отдельный стенд был посвящен высшим руководителям рейха. Открыв плоский ранец, Дженифер молча достала оттуда толстую пластиковую папку – и также молча протянула её Кларку.

- Бункер охраняла рота из дивизии СС «Бранденбург»? Той самой, из эсэсовских головорезов, специалистов по спецоперациям? – Кларк присвистнул. - Дженифер, боюсь, я не справлюсь не то что с целой ротой этих ребят, но даже и со взводом... Даже с мечом мастера Юкимаса и 9-мм пистолетом-пулемётом «Heckler & Koch MP5» в придачу. Ты в курсе, что после второй мировой профессионалы из «Бранденбурга» служили наемниками во всех частях света... и весьма успешно?
– А со сколькими ты справишься гарантированно, Джим? – как обычно, эта красотка была невозмутима.
– Ну... если на моей стороне будет внезапность и хорошее оружие... против их тренированности... пять-шесть человек, возможно, я осилю.
– Возможно?
– Пять человек — точно. Шесть-семь — с вероятностью, не знаю… девяносто процентов.
– Лучше на открытом пространстве или в ограниченном?
– Конечно, в помещении было бы проще... А я могу выбирать?
– Разумеется, на этом и будет строиться наша стратегия. Согласно приказу, который поступит из рейхсканцелярии на следующий день после твоего прибытия в Аненербе, «Мьёлльнир» будет подготовлен к немедленной эвакуации в Берлин — путем перевозки на специально оборудованной модификации бомбардировщика «Хейнкель-111» - с внутренней подвеской для «Мьёлльнира»... Надеюсь, управление «Хейнкелем» ты достаточно освоил.
– Можешь не сомневаться, ежедневно по три часа на симуляторе… плюс уже сто часов налета на настоящем… где его только откопали… и впереди – по плану – я должен налетать еще триста часов.
– Отлично. Итак, сопровождать секретный груз будешь ты — и команда охраны в составе... ну, допустим, пяти человек. Оказавшись в воздухе, этих пятерых — как и двух членов экипажа - тебе придется... нейтрализовать. Затем, используя очки ночного видения, которые ты доставишь из нашего времени – в их бункер - под видом образца...
– Под видом образца? Ты не оговорилась? Тогда они перекочуют в сейф Зиверсу, а оттуда — в лабораторию где-нибудь под Берлином... Вреда, конечно, от этого никому не будет — не имея инфраструктуры, они ничего не скопируют, но и я ими воспользоваться не смогу.
– Верно... я смотрю, тебя неплохо поднатаскали, Джим... и ты внимательно меня слушаешь. Ну, раз ты так внимателен к мелочам... вот, держи еще один подарок от дядюшки Сэма - противосолнечные очки. Извини, марка дорогая и дизайн самый что ни есть современный — но они слегка поношены.
– Ну... спасибо, конечно... э, а они не просто поношены, Дженифер. Стекла... или это пластмасса... с мелкими царапинами, металлические дужки чуть погнуты, словно прежний хозяин случайно на них сел... Думаю, новые стоили за сотню, но ты явно потратила в «сэконд хэнде» не более 50 центов... И в чем подвох?
– Подвох? Очки на самом деле изготовлены в Northrop Grumman всего в десяти экземплярах, общая цена заказа триста тысяч долларов. Вид у них не особо привлекательный — так это для того, чтобы они не бросались в глаза. Новые могут, к примеру, украсть... или, в твоем случае, Скорцени может попросить подарить их ему... А на эти… На эти он вряд ли позарится. Так тебе не нравятся дужки? Подержи их пару секунд над огнем зажигалки — металл «вспомнит» свою старую форму и выпрямится. Одновременно левая дужка станет правой, а правая — левой. Так что после воздействия пламени их надо будет поменять местами.
– И?
– И - откроется главный секрет. Из слепого ты станешь зрячим.
– Дженифер!
– Каждое из «поцарапанных» стекол имеет три слоя. Внешний и внутренний — поляризованный пластик, средний - гибкий 3-дюймовый дисплей. Дисплеи независимы друг от друга, микрочипы тут и тут... что вдвое повышает надежность гаджета. Другими словами — в обычных условиях можешь красоваться в них на пляже, но после активации ночью в них станет видно как днем. Правда, аккумуляторы в дужках «сядут» через 5 часов... но тебе этого времени хватит с запасом. Итак, возьмешь управление самолетом на себя... и затопишь «Мьёлльнир» у побережья Швеции в точке А, В или С... как повезет... но желательно — в самой дальней. Там мы и начнем его искать через несколько минут после твоего возвращения из прошлого в наше время. Что же касается собственно возвращения - за полминуты до падения самолета используешь пояс, чтобы вернуться к нам. Все. Вжик — и готово. Как тебе план?
– План, допустим, неплохой. Вот только... с какой стати они начнут перемещать «Мьёлльнир» из безопасного бункера туда-сюда?
– Хороший вопрос, Кларк. Нацисты сами захотят это сделать, после того как в 1944 году сразу несколько их лучших шпионов в США и Великобритании радируют в Берлин... сообщив, что отныне войска коалиции не только знают точное местонахождение «Мьёлльнира», но и собираются отрядить весь 503-й десантный парашютный полк США, чтобы выкрасть объект.
– Э-э... Дженифер... но с какой стати их шпионы будут это передавать в Берлин?
– Потому что, во-первых, сейчас, в нашем времени, мы всех этих подонков знаем пофамильно, во-вторых — твой дублер уже посетил США и Британию утром 18 апреля 1944 года - и «слил» им эту информацию, как суперсекретную.
– Э-э... черт! Уже посетил? Так я не первый американец, побывавший в прошлом?
– Нет. Извини. Но миссия твоего дублера — ерунда по сравнению с твоей. Он-то посещал Штаты и особо ничем не рисковал.
– Не знаю... С одной стороны я немного разочарован... с другой — вроде на душе стало чуть легче. Да, точно легче. А американское и британское командование...
– Разумеется, им мы ничего не сообщили и вообще принципиально не пробовали контактировать с людьми из прошлого. Даже если они – наши геройские предки. Во-первых, они бы не поверили, во-вторых — поверив, решили бы прибрать «Мьёлльнир» к рукам. «Успокоив» нас, что в своё время мы его и так получим... эстафета поколений, так сказать. В-третьих — я уже говорила, что мы не хотим сломать весь ход истории. Но... к счастью, им и не надо ничего знать. Главное, что нацистские шпионы будут уверены, будто командование союзников в курсе и готовит такую операцию.
– Согласен... получив такую информацию, они захотят... захотели... короче, перепрячут «Мьёлльнир» - и срочно. Но! Как ты можешь быть уверена, что они используют самолет, что охраны будет не более пяти человек — и откуда известно, что в этом самолете окажусь и я?
– Разумеется, я объясню. Надо было сделать это сразу, чтобы ты не дергался... но, с другой стороны, мы не в силах дать тебе больше информации, чем ты успеваешь усвоить. Но сейчас, похоже, пора. Я не жила в Японии, но вроде бы поговорка: «Вера в победу — это уже половина победы» именно оттуда…
– Да уж интересно было бы знать...
– В стены кабинетов рейхсканцелярии тем же нашим человеком, что до тебя посетил 1944 год, внедрены «жучки». Однажды ночью, еще во время строительства здания... так что никаких проблем. На сегодняшний день нами изучены люди, ответственные за эвакуацию «Мьёлльнира», которая, можно сказать, уже началась — где-то там в прошлом, 18 апреля 1944 года. Благодаря этому — и архивам - изучен порядок прохождения документов. Согласно сложившемуся порядку, запечатанный приказ о незамедлительной эвакуации, отданный и подписанный лично Гиммлером, в Аненербе в письменном виде доставит офицер связи штурмбаннфюрер СС Фриц Йерг. Доставит самолетом. О его скором прибытии руководство лабораторией Аненербе будут извещены по телефону из приемной Гиммлера. О прибытии и — кодовой фразой — о смысле приказа. Но, разумеется, не о нюансах документа. В Пенемюнде Йерг прибудет после обеда 20 апреля 1944 года, в 17.00 — и передаст приказ руководителю проекта «Мьёлльнир» Вольфраму Зиверсу, лично в руки. Однако на самом деле в папке Фрица Йерга окажется другой документ - изготовленный нами. Почти точная копия оригинального приказа, но с небольшими, нужными нам изменениями. Отсюда я точно знаю, что в 18.00 в «Хейнкеле» окажешься ты, и пять — согласно твоему пожеланию - человек охраны. Ну и «Мьёлльнир», конечно.
– Значит, в бункере мне надо будет продержаться только сутки?
– И не дольше. Ты великолепно подготовлен... но - да. Чем меньше времени ты там проведешь — тем проще для тебя... и тем спокойнее будет для нас.
– Дженифер, а если груз захочет сопровождать сам Скорцени — со своей личной охраной?
– Отто Скорцени, Джим, согласно этому же приказу тоже вылетит в Берлин. Вместе с Вольфрамом Зиверсом. Но — на другом самолете и другим маршрутом. В сопровождении четырех истребителей. «С целью маскировки и введения противника в заблуждение». Когда они достигнут Берлина и вскроется, что их провели, ты будешь уже в четырех сотнях миль от Германии - на подлете к своей цели.
– Неплохо... Значит, «жучки» в стенах их логова?
– Разумеется, Джим. Это сложнейшая многоходовая и многослойная комбинация, а не детский сад. А ты ждал, что мы поручим тебе перебить весь личный состав Аненербе?
– Признаться, сначала я именно так и думал.
– В Аненербе постоянно работают около ста двадцати человек, плюс охрана. Некоторые из них погибли спустя месяц или год, так и не дав потомства. Однако некоторые успели оставить след в истории, в нескольких случаях - весьма заметный. Убей ты их всех — и неизвестно, как это скажется на нашем времени. «И грянул гром...» Рэя Брэдбери может показаться пустяком. Далее. Допустим, на последствия наплевать. И вот ты начинаешь бой со всеми с помощью специального вооружения. Но каков уровень риска? Шальная пуля, попавшая в тебя, осколок брошенной гранаты — и весь план насмарку. Нет уж, Джим. Твоему визиту предшествует такая серьезная подготовка, о которой ты и не догадываешься. У нас просто нет права на ошибку.
– А эти пятеро охранников и два члена экипажа «Хейнкеля»? Их смерть не скажется на будущем?
– Нет... надеюсь, что нет. Все семеро нацистов будут упомянуты в приказе об эвакуации «Мьёлльнира» пофамильно... и фамилии эти не будут случайными. Потому что мы выберем тех, кто, согласно архивам, не дожил до конца войны.
– Ты хочешь, чтобы я убил их?
– Иного пути нет. Да и, в общем-то, черт с ними... это же нацисты. Мало того — действительно отъявленные головорезы. Каждый из них десяток раз заслужил быть приговоренным к смерти - за свои преступления против человечности. Помни об этом, когда дойдет дело до схватки.
А теперь давай рассмотрим подробнее твоё прибытие в Германию 19 апреля 1944 года. Вот что тебе следует предпринять...

[олле бьерклюнд]

Глава 49.

Место: нигде.
Время: 19 апреля — между 2014 и 1944 годами.

«- Ваше имя, офицер?!
– Генрих Юнге, герр штандартенфюрер!
– Звание?!
– Гауптштурмфюрер СС, герр штандартенфюрер!
– Место службы до проекта «Аненербе»?!
– Спецназ гренадерского полка 10-й танковой дивизии СС «Фрундсберг», командир дивизии — группенфюрер СС Карл фон Тройенфельд!
– Отставить, гауптштурмфюрер! Я не задавал вопрос о вашем командире дивизии! Вы болтун?!
– Есть отставить, герр штандартенфюрер! Никак нет, не болтун! Виноват, герр штандартенфюрер!
– Перечислите звания СС в порядке возрастания!
– Есть. СС бевербер, анваертер, манн — или шутце в войсках СС, штурманн, роттенфюрер, унтершарфюрер...
– Далее — через одно!
– Есть, герр штандартенфюрер. Итак, СС шарфюрер, гауптшарфюрер, унтерштурмфюрер, гауптштурмфюрер...
– Достаточно. Знаки различия шарфюрера и гауптшарфюрера?!
– Есть, герр штандартенфюрер! Шарфюрер: звездочка на левой петлице, руны СС серебристого цвета — на правой, и погон, обшитый галуном со всех сторон. Гауптшарфюрер: две звездочки и руны на петлицах, на погоне две звезды продольно! Если подразделение СС не из арийцев, то руны СС заменены символами.
– Отличие обычной шинели для войск СС и шинели часового?!
– Обе шинели серого цвета, двубортные, но шинель часового - из более толстого сукна, герр штандартенфюрер!
– Стандартная полевая форма СС и её отличия от униформы Вермахта?!
– В целом форма похожа, но есть отличия. Серо-зеленый китель армейского покроя, но с серым, а не с зеленым воротником. Пряжка ремня — с надписью «Твоя честь называется верность», а не «С нами бог». Символ Немецкого рейха — вышитый на ткани или металлический орел со свастикой солдаты Вермахта носят на правой стороне груди, а мы, СС — на верхней части левого рукава... и у нашего орла — другой дизайн. Лучший дизайн! Головной убор — каска на поле боя, зимой она одевается на кепи из войлока, летом — на кепи из х/б, у офицеров пилотка в полевых условиях, фуражка — в тылу. Все с эмблемой СС.
– У вас есть право не застегивать верхние пуговицы шинели?
– Так точно, герр штандартенфюрер. Как кавалер Рыцарского креста, я обладаю таким правом - согласно форме одежды.
– Формы камуфляжа, парень?
– Согласно форме одежды — семь разновидностей раскраски. Также на Восточном фронте в частях, прибывших с Запада, в частности, из Италии, встречается камуфляж из итальянской ткани — с трехцветным крупнопятнистым рисунком. В войсках СС на фронте хлопчатобумажные маскировочные брюки, как правило, следует одевать с серо-зеленой полевой курткой. Поверх куртки - упрощенная маскировочная накидка или распашная камуфляжная куртка, в зависимости от температуры воздуха.
– Погон черного цвета, окантовка лимонно-желтая?!
– Вермахт - связисты, герр штандартенфюрер!
– Окантовка золотисто-желтая?!
– Вермахт - разведка, кавалерия, герр штандартенфюрер.
– Цвет пехоты СС?!
– Белый, герр штандартенфюрер!
– Кому принадлежит светло-зеленый цвет в СС?
– Горные войска СС, герр штандартенфюрер!
– Цвет охраны концлагерей?
– Светло-коричневый, герр штандартенфюрер!
– Отличие эмблемы СС от эмблемы танкистов Вермахта?!
– Эмблема СС — череп с нижней челюстью, эмблема танкистов — «мертвая голова» без нижней челюсти!
– Ваши обязанности в Аненербе?!
– Согласно полученному приказу, обсуждать данный вопрос мне запрещено. Прошу обратиться к моему командиру Отто Скорцени, герр штандартенфюрер!
– Что ж... Мой экзамен вы сдали, гауптштурмфюрер Юнге... то есть господин Смит».

...Пустота вокруг, мигающий яркий свет и онемение во всем теле... А еще — холод, пробирающий изнутри. Вот что чувствует живое существо из крови и плоти при путешествии во времени.

«- Взять курс на Данциг?
– Да, герр Смит. Но не сразу. Сначала вы должны усыпить бдительность радаров ПВО — то есть самолет, набирая высоту, должен пять минут лететь согласно реальному полетному заданию — в сторону Берлина. Затем — резкое снижение до высоты пятнадцать-двадцать метров над уровнем земли, чтобы, во-первых, имитировать аварийную посадку, или даже авиакатастрофу, во-вторых - уйти от локаторов... а они были здесь и здесь. В противном случае ваш новый маршрут легко просчитают, и поднятые истребители будут знать, где вас искать. После чего вас собьют в течение десяти минут. Итак, бреющий полет — и только после этого резкий поворот на 110 градусов влево, в сторону Данцига. Локаторы вас не увидят, но велика вероятность, что заметят... вернее, услышат наблюдатели ПВО с земли... Однако это не так страшно, так как при всей немецкой организованности наблюдательному посту понадобится около пяти минут, чтобы сообразить, что к чему - и доложить руководству о внеплановом пролете «Хейнкеля». Однако за эти пять минут вы многое успеете сделать. В частности — новый поворот на девяносто градусов вот здесь, уже над морем - в сторону шведского города Мальмё. «Хейнкель», да еще груженый, согласно вашим техническим условиям, объектом массой ноль-девять тонны, конечно, далеко не такой маневренный, как истребитель... но тренированный летчик теоретически мог бы справиться. Дальше — так же на бреющем, почти касаясь фюзеляжем волн, до побережья Швеции... мертвая зона шведского ближайшего радара в 1944 году — вот эта область, заштрихованная красным. Соответственно, самым оптимальным было бы выйти на королевство — со стороны моря - в этом месте.
– А могли бы меня... гм, в смысле, беглеца... на этом этапе настигнуть истребители Люфтваффе?
– Разве что случайный самолет и только вот в этой зоне. Во-первых, направившись в сторону Данцига, вы бы уверили преследователей... немецкую сторону... что пытаетесь прорваться к группировке советских войск на линии Нарва-Гдов-Псков-Новоржев. Вот там бы командующий 16-й армией генерал Ханзен и поднял в воздух всю истребительную авиацию... Но у побережья Швеции? Нет, маловероятно, чтобы вас стали искать еще и там. Тем более, что — и это будет во-вторых — вашим союзником выступает время.
– Время?
– Да, отсюда до Швеции всего двадцать пять минут лёта на крейсерской скорости. Приблизительно столько самолеты Люфтваффе искали бы вас на линии Пенемюнде — Нарва. А когда они заподозрят, что их провели, вы - уже у берегов королевства... Однако шведы всю войну держали ушки на макушке — и самолеты у военно-воздушных сил Швеции были на тот момент тоже весьма неплохи. Шведы и сами их производили, и активно закупали — у американцев, англичан... и, среди прочего, у нас, у Германии. Я хочу сказать, что ваш «Хейнкель» обязательно перехватили бы шведские ВВС.
– Меня выдали бы обратно немцам?
– Не думаю. Разве что вы похитили бы Гитлера... да и то вряд ли. Швеция была нейтральной — а это означало, что летчики или моряки всех воюющих сторон... в том числе и нашей - случайно оказавшиеся на её территории - размещались в специальных лагерях для интернированных лиц... а иногда даже и в частных гостиницах. По раздельности, конечно. Откуда солдаты и офицеры могли ходить в ближайший город за покупками. Время от времени шведы отправляли всех интернированных на родину. Единственное, Германия настаивала на соблюдении пропорций — не более одного американца или англичанина в США или Британию на одного немецкого военнослужащего, высылаемого в Дойчланд. Правда, в 1944-м, когда Германия и Вермахт уже трещали по всем швам, а от ВВС и ВМС и вовсе почти ничего не осталось, немцы уже ни на чем настаивать не могли.
– А если бы я хотел уклониться — от того, чтобы меня перехватили шведские ВВС? И чтобы о моем визите в прибрежные воды Швеции вообще кто-то знал.
– Тогда вот здесь снова меняете курс и идете на бреющем вдоль побережья на север - на такой же малой высоте... буквально, касаясь кромки волн Балтийского моря.
– Триста двадцать км в час... довольно опасно.
– Совершенно верно, герр Смит... но иначе самолет будет непременно обнаружен. И не обязательно локаторами, от которых можно уйти, снизившись - но и визуальным наблюдением, а также с помощью звукоуловителей. Так что если хотите лететь абсолютно скрытно - надо использовать все факторы: и сверхнизкие высоты, и — ночное время. Разумеется, это было бы опасным мероприятием — технологии в те годы были достаточно примитивными, на самолете - никаких приборов ночного видения или лазерных дальномеров... Так что надеяться пришлось бы только на везение.
– А если «Хейнкель» оборудован автопилотом?
– PKS 12? Отличная штука, по тем временам - последнее достижение арийской технической мысли… Но пользоваться им на сверхмалых высотах? Нет-нет, это было бы самоубийством, молодой человек… так что – только собственные руки, глаза, опыт… и, как я уже говорил, удача. И если все это сложиться вместе - по достижению, к примеру, этой точки останется лишь утопить самолет, выбросившись с парашютом... И сдаваться местной полиции.
– А если бы я не хотел, чтобы самолет попал в чьи-либо руки?
– Тогда... тогда есть смысл утопить его вот здесь... или здесь — где глубина около ста метров, а до берега — не более трехсот. Плаваете хорошо?
– Брал призы.
– В бассейне, надо полагать. А в апреле, и даже начале мая воды Балтики — словно ледяной мусс. В тяжелом обмундировании пойдете ко дну, как топор. Особенно если не отстегнете парашют заранее — за секунду-полторы до приводнения, чтобы не запутаться в нем, оказавшись в воде.
– А мой самолет?
– Ну, здесь он ни в чьи руки не попадет. Иголка в стогу сена... да и кто стал бы интересоваться утопленным самолетом?
– А если все-таки немцы были бы заинтересованы вернуть самолет и содержимое — даже ценой развязывания еще одной войны?
– Войны со Швецией, имевшей сильную и современную армию, да еще и в 1944 году, после перелома? Невозможно. В любом случае, в 1944-м не было технологий, позволяющих быстро разыскать на глубине такой относительно небольшой объект, как бомбардировщик Не-111. Это не эсминец, в конце концов.
– А если бы они не торопились? Представьте, что на борту — клад. За которым найдутся желающие нырнуть и после окончания войны.
– Гм, тогда надо лететь дальше. Максимальная дальность полета на He-111E — одна тысяча пятьсот километров, но в вашем случае, на практике — не более тысячи-тысячи ста км... Значит, вы смогли бы достичь точки... Да, между Евле и Худиксваллем. Уверяю вас: утопите самолет здесь — и никто никогда его не разыщет.
– Кроме...
– Кроме, разумеется, пилота этого самолета, герр Смит. Если он уцелеет. Но пролететь ночью три часа на сверхнизкой высоте, пускай и опытному пилоту... даже сейчас это опасно. А тогда, не имея специальных приборов... которых на тот момент просто не существовало — самоубийство.
– Спасибо, герр Шунке.
– Да не за что, молодой человек. Не очень-то вы похожи на создателя компьютерных игр... хотя бы даже и летных симуляторов. И выправка у вас слишком уж напоминает военную... ну да меня просили не задавать вам лишних вопросов... из соображений коммерческой тайны. А вот вспомнить былое мне было приятно... Да, и вот еще что. Двигаясь в зоне действия наших… немецких радаров в сторону Данцига упомянутые мною пять минут, летчику неплохо было бы выкрикнуть по рации что-нибудь эдакое... советское. «Интернационал» спеть... или что-то в этом роде. Тогда в Люфтваффе окончательно поверили бы, что «Хейнкель» захвачен русскими и летит на восток – на прорыв к ним».

...Спустя какое-то время (время?) Кларка начало немного мутить. А ведь это была только середина пути.

«- Итак, те студенты, что не ленились посещать мой курс по социальной психологии в начале семестра, уже ознакомлены с доктриной: под тонким слоем цивилизованности человек — первобытный организм, в минуты опасности подчиняющийся в первую очередь инстинктам. Инстинктам, способствующим выживанию его как вида. Сегодня же мы рассмотрим несколько парадоксальное продолжение этой теории: человек по заложенной в нем сути - сугубо социальное существо, и, соответственно, нормально существовать — или, если угодно, правильно функционировать как организм - может только во благо этого социума... или, в противном случае, включаются механизмы его саморазрушения. Однако, кто ответит - что означает этот постулат на практике? О, кажется, это мистер Кларк тянет руку? И, как обычно, первым…
– Я думаю, господин профессор, что эта социализация, о которой вы упомянули — не нечто эфемерное, в голове, и приобретенное после рождения человека в процессе воспитания... а вполне материальная программа — в человеческих ДНК. Да, именно так. Миллионы лет природа экспериментировала вслепую — так что в итоге шанс на продолжение получали только удачные схемы эволюции, в том числе - и схема социализации.
Эмоции человека — хоть и сложная, но химическая реакция на те или иные раздражители... причем именно ДНК, по мере роста каждого отдельного организма, то включает, то выключает различные рецепторы, реагирующие на эти самые внешние раздражители.
А значит, «правильная схема», эдакая добродетель от природы, должна быть заложена во всех нас на уровне нуклеиновых кислот — как самая рациональная для вида в целом. Где-то в тех самых сотнях тысяч участков нашей ДНК, считающихся — думаю, ошибочно - генетическим мусором.
– Гм... интересная точка зрения. Итак, студент Кларк считает, что во всех нас заложена природная добродетель... причем — на генетическом уровне. Однако не слишком ли он хорошего мнения о людях? И подтверждает ли такой его вывод практика? Что бы сказали, к примеру, о теории Кларка обитатели Синг-Синга? Обладают ли и они «добродетелью от природы»?
– Профессор, именно сидящие в Синг-Синге преступники и подтверждают мои слова. Пытаясь подавить по тем или иным причинам, теми или иными способами добродетель в себе, где они оказались? В тюрьме. Это ли не пример саморазрушения?
– Однако, Кларк, существуют преступники и другого рода — умные, безжалостные... и успешно уклоняющиеся от наказания обществом. Где же пример их саморазрушения?
– Наркотики, алкоголь, опасные друзья, роковые женщины, сомнительные сделки... да и сам по себе рискованный образ жизни. Тут я не буду оригинален, но все-таки напомню: преступники — обычные ли уличные уголовники, или «белые воротнички» — постоянно играют в игру с обществом. Старинную игру под названием «Полицейские и воры»... где воры рано или поздно — за редким исключением — все-таки садятся в тюрьму. Садятся - в глубине души желая этого наказания обществом! Повторюсь — именно желая быть остановленными обществом в своем иррациональном поведении.
– Неплохо… однако не все преступники пьют виски и нюхают кокаин. Некоторые посвящают утро джоггингу, следят за своим весом и уровнем холестерина в крови и любят только одну женщину…
- Верно, профессор... но для таких, я считаю, организм предусмотрел другие механизмы саморазрушения. К примеру, опытный преступник, что называется, не оставляющий следов, вдруг оказывается невнимательным при переходе улицы - и его сбивает машина! Случайность? Возможно. А возможно — инстинктивное желание наказать себя. В итоге рецепторы тревоги и внимания отключаются ровно настолько, чтобы человек успел сделать неверный шаг под чей-то несущийся автомобиль.
– Хорошо... допустим на секунду, что вы правы, Кларк. Однако история знает высокопоставленных мерзавцев, которые не ходят, подобно обычным людям, по улицам — и не могут попасть под автомобиль. По крайней мере их охрана проследит, чтобы они не сделали неверный шаг… а хорошие адвокаты уберегут от человеческого правосудия. Получается, что в таком случае преступник — благодаря созданным им с помощью денег механизмам контроля - обманет природу?
– Не думаю, профессор, что природу можно обмануть. Человек может отмахнуться от угрызений совести — но тем самым он сделает лишь хуже, загнав их в подсознание. И я имею в виду не ночные кошмары или проблемы с потенцией, хотя и они не принесут преступнику радости. Полагаю, что, в конце концов, просто-напросто включатся очередные участки ДНК — чтобы насильно сломать организм, мешающий популяции в целом. Дорогие адвокаты, сильная и бдительная охрана, хитрый ум? Возможно. Но что преступник-миллиардер противопоставит неожиданному инсульту или внезапно развившейся раковой опухоли — которых при иных обстоятельствах у него бы просто не было?»

...Пространство вокруг внезапно начало странно мерцать... и Кларком вдруг овладело чувство, что его путешествие длится миллион лет... или даже больше. Этот могло означать только одно: три четверти путешествия во времени — за спиной.

« - Ну что, Джим… кажется, хватит отрабатывать эпизод номер четыре на макетах… не находишь? – Билл Дворски (или Дельта-3; до службы в «Отделе военных архивов» – лейтенант, командир отдельного разведвзвода 525-й разведывательной бригады, расквартированной в Форт-Брэгг, штат Северная Каролина; особая специализация, как инструктора - ведение боя в замкнутых помещениях и освобождение заложников) бросил Кларку скрепленную резинкой пачку глянцевых фотографий; Джеймс еле-еле успел поймать их.
Остальные участники утреннего совещания (разумеется, только сотрудники ОВА; после того, как действующий президент США – в Овальном кабинете - лично пожелал ему удачи в выполнении операции «Полет орла», Кларк общался исключительно с ними… и с Айрин) словно не проявили к этим словам Билла никакого интереса. Дженифер Моррисон (Альфа-2) листала очередную папку, аналитики «Бим» (Адам Браун, или Альфа-1) и «Бом» (Барт Джекобсон, Альфа-3) негромко обсуждали достоинства и недостатки различных модификаций бомбардировщика «Хейнкель». «Генерал» («Виски-1» - Говард Норман - до перехода в ОВА действительно занимал пост бригадного генерала в Пентагоне) и вовсе стоял у окна, задумчиво разглядывая взлетающие каждые две-три минуты «Боинги» и «Аэробусы» - словно происходящее в комнате никоим образом его не касалось.
- Надеюсь, это не то, что я думаю, – пробормотал Кларк, бросив взгляд на фото – коих было ровно семь штук, с номерами вместо имен и фамилий; мужчины от 30 до 40 лет, европейский тип лица, все - в гражданской одежде, крепко сбитые… явно в хорошей физической форме.
- Именно то самое. С первой по четвертую фотографию – рядовые бойцы немецкой и французской мафии. Официально находятся в розыске Интерпола - за убийства. Номер пятый – главарь небольшой банды из Марселя. Аналогично. Номера шесть и семь… эти – профессиональные вояки, «отличились» в Албании, где принимали участие в этнических чистках. По нашей просьбе ребята из вспомогательных служб «вели» их последние два-три месяца… а захватили вчера - и сегодня утром. Завтра на полигоне тебе придется сесть вместе с этими семью в имитатор «Хейнкеля» и... показать нам класс.
- Достаточным будет просто нейтрализовать их или…?
- А ты сможешь гарантированно отключить человека на необходимые по нормативу пять часов, не убивая и не покалечив?
- Гарантия – пять часов? Не уверен.
- Тогда это тот самый вариант, когда «или»… Все семеро должны – и будут ликвидированы в любом случае. Тобой… или нами. И ещё. Все твои действия будут снимать пятнадцать видеокамер. Потом мы все вместе проанализируем эргономику всех твоих движений.
- Гм… И часто будут такие тренировки?

«Виски-1» наконец-то оторвался от созерцания взлетной полосы и дружелюбно улыбнулся Кларку:
- Время от времени. Но не волнуйся – для того, чтобы идеально тебя подготовить, преступников в Европе и обеих Америках более чем достаточно».


...Пространство вокруг него вдруг завибрировало (вибрация пронзила все его тело - особенно неприятно отдавая в уши и корни зубов); зато свет из мерцающего стал успокаивающе ровным.

«- Мы переезжаем в Европу? Когда? Надолго?

Обнявшись, они лежали на диване в гостиной (мысленно Джеймс уже попрощался с этой квартирой – уютной, хотя и немного тесной, всего-то одна спальня… зато – в шикарном месте; то есть, конечно, без вида на Центральный парк - однако всего в пятнадцати минутах ходьбы), и Айрин пришлось отодвинуться — чтобы посмотреть мужу в глаза.
– Через неделю... если я соглашусь на перевод. Вообще-то это очередное повышение. Вроде как руководство оценило мою последнюю операцию. Длительность командировки... два-три года. Не дольше. И по возвращении в Штаты обещают предложить должность еще на одну ступеньку выше.
– Но что ты, агент ФБР, будешь делать в Германии — и чем там буду заниматься я? - голос Айрин звучал растерянно — и немного жалобно.

– Новое место службы — э-э... филиал Интерпола, к которому меня прикомандируют. Работа непыльная и имеет много бонусов. Что касается тебя... ну, вообще-то обычные американцы тратят свои средства, чтобы посетить Старый Свет. У нас появился шанс прокатиться туда за деньги налогоплательщиков. Выучишь наконец-то немецкий язык — а по выходным будем выбираться в Берлин… а время от времени - и в Париж, Лондон, Мадрид... или в Рим. Ну, конечно, не каждый уикенд, с учетом... э-э... внезапных вызовов на службу или дежурств — но уж раз в месяц гарантированно. Да и сам Гамбург, где мы будем жить — город незаурядный.
– Да, конечно... - было видно, что Айрин всё еще ошеломлена. - Просто... это довольно неожиданно. Мы только-только осели в Нью-Йорке — и новый переезд...
– Это не приказ, я могу сказать «нет» - и поедет другой... Но есть ли смысл отказываться? Тут дело даже не в карьере... хотя и это я не сбрасываю со счетов. Дело — в интересной... по-настоящему интересной работе. В конце концов — ты выходила замуж за полицейского.
«Не спрашивай, что страна может сделать для тебя — спроси, что ты можешь сделать для страны!». Помнишь?
– Ты ничего не утаиваешь от меня Джим? Точно? Погоди, не стаскивай с меня трусики — сначала ответь!
– Дорогая... ну с чего ты взяла, что я что-то от тебя утаиваю?
– Потому что ты упомянул о повышении по службе — которое ждет тебя после этой командировки. Если я хоть что-то понимаю в жизни, в ФБР не бросаются повышениями просто так».

...Джеймс попытался взглянуть на часы — и ему это удалось: «Прошла только одна минута?». Вокруг все ещё была пустота — и усиливающийся с каждым мгновением мягкий свет. Все неприятные ощущения исчезли — оставив лишь небольшую ноющую боль в мышцах... словно после десятикилометрового кросса. «Что ж, если верить Генриху — я практически на месте».
Пространство вокруг него начало сгущаться - превращаясь сначала в неясные контуры, а затем - собственно в предметы (с каждым мгновением они становились всё четче - словно проявляющийся на фотобумаге снимок).
Предметы были знакомы — последние три месяца тренировок он жил непосредственно в самом Пенемюнде, и изучил бункер - и окрестности - как свои пять пальцев. (В особенности же все коммуникации; один из запасных вариантов предполагал отключение источников света и телефонных линий.)
...Новое ощущение: Кларк почувствовал, как лямки рюкзака опять врезались в его плечи - а под ногами появилась опора. Это означало, что путешествие в 19 апреля 1944 года завершилось.
Мужчина с пышными усами (Вольфрам Зиверс, собственной персоной!), сидевший до этого в углу комнаты, хлопнул в ладоши, рассмеялся и вскочил на ноги:
- Генрих, ты? Ну, наконец-то. После того, как ты отправился в будущее, я решил дождаться тебя… и, надо сказать, эти тридцать минут были самыми длинными в моей жизни. Если ты не очень устал – приведи себя в порядок… и через два часа сорок минут ты встретишься с самим фюрером. Он уже вылетел из Берлина, чтобы повидать «Мьёлльнир» - и лично тебя. Не ожидал? Действительно, это настоящий сюрприз для тебя – да и для всех нас!

Штандартенфюрер — звание в СС, соответствующее чину полковника в Вермахте и должности командира полка.
Данциг — город-государство (вольный город Данциг), образованный 10 января 1920 года согласно Версальскому договору. Находился под протекторатом Лиги Наций, не относился ни к Польше, ни к Германии. После начала немецкого вторжения в Польшу данцигское правительство провозгласило город частью Германии. После 2-й мировой войны, согласно Потсдамской конференции, территория города Данциг была передана Польше. Город получил новое имя - Гданьск.
Шунке - на сегодняшний день в Германии действительно проживает Вальтер Шук (Walter Schuck), родившийся 20 июля 1920 г. Шук - немецкий ас Люфтваффе, на счету которого — 206 сбитых им самолетов противника. Всего же Шук совершил более 500 боевых вылетов. Из указанных 206 сбитых самолетов 198 воздушных побед Шук одержал на Восточном фронте.
Синг-Синг — тюрьма с максимально строгим режимом в г. Оссининг, штат Нью-Йорк, США.
Northrop Grumman Corporation — американская военно-промышленная корпорация, работающая, среди прочего, в области электроники, информационных технологий и авиакосмической отрасли.
«Не спрашивай, что страна может сделать для тебя — спроси, что ты можешь сделать для страны!» - фраза, ставшая афоризмом, принадлежит Джону Кеннеди.

[олле бьерклюнд]

Глава 49.

Место: нигде.
Время: 19 апреля — между 2014 и 1944 годами.

«- Ваше имя, офицер?!
– Генрих Юнге, герр штандартенфюрер!
– Звание?!
– Гауптштурмфюрер СС, герр штандартенфюрер!
– Место службы до проекта «Аненербе»?!
– Спецназ гренадерского полка 10-й танковой дивизии СС «Фрундсберг», командир дивизии — группенфюрер СС Карл фон Тройенфельд!
– Отставить, гауптштурмфюрер! Я не задавал вопрос о вашем командире дивизии! Вы болтун?!
– Есть отставить, герр штандартенфюрер! Никак нет, не болтун! Виноват, герр штандартенфюрер!
– Перечислите звания СС в порядке возрастания!
– Есть. СС бевербер, анваертер, манн — или шутце в войсках СС, штурманн, роттенфюрер, унтершарфюрер...
– Далее — через одно!
– Есть, герр штандартенфюрер. Итак, СС шарфюрер, гауптшарфюрер, унтерштурмфюрер, гауптштурмфюрер...
– Достаточно. Знаки различия шарфюрера и гауптшарфюрера?!
– Есть, герр штандартенфюрер! Шарфюрер: звездочка на левой петлице, руны СС серебристого цвета — на правой, и погон, обшитый галуном со всех сторон. Гауптшарфюрер: две звездочки и руны на петлицах, на погоне две звезды продольно! Если подразделение СС не из арийцев, то руны СС заменены символами.
– Отличие обычной шинели для войск СС и шинели часового?!
– Обе шинели серого цвета, двубортные, но шинель часового - из более толстого сукна, герр штандартенфюрер!
– Стандартная полевая форма СС и её отличия от униформы Вермахта?!
– В целом форма похожа, но есть отличия. Серо-зеленый китель армейского покроя, но с серым, а не с зеленым воротником. Пряжка ремня — с надписью «Твоя честь называется верность», а не «С нами бог». Символ Немецкого рейха — вышитый на ткани или металлический орел со свастикой солдаты Вермахта носят на правой стороне груди, а мы, СС — на верхней части левого рукава... и у нашего орла — другой дизайн. Лучший дизайн! Головной убор — каска на поле боя, зимой она одевается на кепи из войлока, летом — на кепи из х/б, у офицеров пилотка в полевых условиях, фуражка — в тылу. Все с эмблемой СС.
– У вас есть право не застегивать верхние пуговицы шинели?
– Так точно, герр штандартенфюрер. Как кавалер Рыцарского креста, я обладаю таким правом - согласно форме одежды.
– Формы камуфляжа, парень?
– Согласно форме одежды — семь разновидностей раскраски. Также на Восточном фронте в частях, прибывших с Запада, в частности, из Италии, встречается камуфляж из итальянской ткани — с трехцветным крупнопятнистым рисунком. В войсках СС на фронте хлопчатобумажные маскировочные брюки, как правило, следует одевать с серо-зеленой полевой курткой. Поверх куртки - упрощенная маскировочная накидка или распашная камуфляжная куртка, в зависимости от температуры воздуха.
– Погон черного цвета, окантовка лимонно-желтая?!
– Вермахт - связисты, герр штандартенфюрер!
– Окантовка золотисто-желтая?!
– Вермахт - разведка, кавалерия, герр штандартенфюрер.
– Цвет пехоты СС?!
– Белый, герр штандартенфюрер!
– Кому принадлежит светло-зеленый цвет в СС?
– Горные войска СС, герр штандартенфюрер!
– Цвет охраны концлагерей?
– Светло-коричневый, герр штандартенфюрер!
– Отличие эмблемы СС от эмблемы танкистов Вермахта?!
– Эмблема СС — череп с нижней челюстью, эмблема танкистов — «мертвая голова» без нижней челюсти!
– Ваши обязанности в Аненербе?!
– Согласно полученному приказу, обсуждать данный вопрос мне запрещено. Прошу обратиться к моему командиру Отто Скорцени, герр штандартенфюрер!
– Что ж... Мой экзамен вы сдали, гауптштурмфюрер Юнге... то есть господин Смит».

...Пустота вокруг, мигающий яркий свет и онемение во всем теле... А еще — холод, пробирающий изнутри. Вот что чувствует живое существо из крови и плоти при путешествии во времени.

«- Взять курс на Данциг?
– Да, герр Смит. Но не сразу. Сначала вы должны усыпить бдительность радаров ПВО — то есть самолет, набирая высоту, должен пять минут лететь согласно реальному полетному заданию — в сторону Берлина. Затем — резкое снижение до высоты пятнадцать-двадцать метров над уровнем земли, чтобы, во-первых, имитировать аварийную посадку, или даже авиакатастрофу, во-вторых - уйти от локаторов... а они были здесь и здесь. В противном случае ваш новый маршрут легко просчитают, и поднятые истребители будут знать, где вас искать. После чего вас собьют в течение десяти минут. Итак, бреющий полет — и только после этого резкий поворот на 110 градусов влево, в сторону Данцига. Локаторы вас не увидят, но велика вероятность, что заметят... вернее, услышат наблюдатели ПВО с земли... Однако это не так страшно, так как при всей немецкой организованности наблюдательному посту понадобится около пяти минут, чтобы сообразить, что к чему - и доложить руководству о внеплановом пролете «Хейнкеля». Однако за эти пять минут вы многое успеете сделать. В частности — новый поворот на девяносто градусов вот здесь, уже над морем - в сторону шведского города Мальмё. «Хейнкель», да еще груженый, согласно вашим техническим условиям, объектом массой ноль-девять тонны, конечно, далеко не такой маневренный, как истребитель... но тренированный летчик теоретически мог бы справиться. Дальше — так же на бреющем, почти касаясь фюзеляжем волн, до побережья Швеции... мертвая зона шведского ближайшего радара в 1944 году — вот эта область, заштрихованная красным. Соответственно, самым оптимальным было бы выйти на королевство — со стороны моря - в этом месте.
– А могли бы меня... гм, в смысле, беглеца... на этом этапе настигнуть истребители Люфтваффе?
– Разве что случайный самолет и только вот в этой зоне. Во-первых, направившись в сторону Данцига, вы бы уверили преследователей... немецкую сторону... что пытаетесь прорваться к группировке советских войск на линии Нарва-Гдов-Псков-Новоржев. Вот там бы командующий 16-й армией генерал Ханзен и поднял в воздух всю истребительную авиацию... Но у побережья Швеции? Нет, маловероятно, чтобы вас стали искать еще и там. Тем более, что — и это будет во-вторых — вашим союзником выступает время.
– Время?
– Да, отсюда до Швеции всего двадцать пять минут лёта на крейсерской скорости. Приблизительно столько самолеты Люфтваффе искали бы вас на линии Пенемюнде — Нарва. А когда они заподозрят, что их провели, вы - уже у берегов королевства... Однако шведы всю войну держали ушки на макушке — и самолеты у военно-воздушных сил Швеции были на тот момент тоже весьма неплохи. Шведы и сами их производили, и активно закупали — у американцев, англичан... и, среди прочего, у нас, у Германии. Я хочу сказать, что ваш «Хейнкель» обязательно перехватили бы шведские ВВС.
– Меня выдали бы обратно немцам?
– Не думаю. Разве что вы похитили бы Гитлера... да и то вряд ли. Швеция была нейтральной — а это означало, что летчики или моряки всех воюющих сторон... в том числе и нашей - случайно оказавшиеся на её территории - размещались в специальных лагерях для интернированных лиц... а иногда даже и в частных гостиницах. По раздельности, конечно. Откуда солдаты и офицеры могли ходить в ближайший город за покупками. Время от времени шведы отправляли всех интернированных на родину. Единственное, Германия настаивала на соблюдении пропорций — не более одного американца или англичанина в США или Британию на одного немецкого военнослужащего, высылаемого в Дойчланд. Правда, в 1944-м, когда Германия и Вермахт уже трещали по всем швам, а от ВВС и ВМС и вовсе почти ничего не осталось, немцы уже ни на чем настаивать не могли.
– А если бы я хотел уклониться — от того, чтобы меня перехватили шведские ВВС? И чтобы о моем визите в прибрежные воды Швеции вообще кто-то знал.
– Тогда вот здесь снова меняете курс и идете на бреющем вдоль побережья на север - на такой же малой высоте... буквально, касаясь кромки волн Балтийского моря.
– Триста двадцать км в час... довольно опасно.
– Совершенно верно, герр Смит... но иначе самолет будет непременно обнаружен. И не обязательно локаторами, от которых можно уйти, снизившись - но и визуальным наблюдением, а также с помощью звукоуловителей. Так что если хотите лететь абсолютно скрытно - надо использовать все факторы: и сверхнизкие высоты, и — ночное время. Разумеется, это было бы опасным мероприятием — технологии в те годы были достаточно примитивными, на самолете - никаких приборов ночного видения или лазерных дальномеров... Так что надеяться пришлось бы только на везение.
– А если «Хейнкель» оборудован автопилотом?
– PKS 12? Отличная штука, по тем временам - последнее достижение арийской технической мысли… Но пользоваться им на сверхмалых высотах? Нет-нет, это было бы самоубийством, молодой человек… так что – только собственные руки, глаза, опыт… и, как я уже говорил, удача. И если все это сложиться вместе - по достижению, к примеру, этой точки останется лишь утопить самолет, выбросившись с парашютом... И сдаваться местной полиции.
– А если бы я не хотел, чтобы самолет попал в чьи-либо руки?
– Тогда... тогда есть смысл утопить его вот здесь... или здесь — где глубина около ста метров, а до берега — не более трехсот. Плаваете хорошо?
– Брал призы.
– В бассейне, надо полагать. А в апреле, и даже начале мая воды Балтики — словно ледяной мусс. В тяжелом обмундировании пойдете ко дну, как топор. Особенно если не отстегнете парашют заранее — за секунду-полторы до приводнения, чтобы не запутаться в нем, оказавшись в воде.
– А мой самолет?
– Ну, здесь он ни в чьи руки не попадет. Иголка в стогу сена... да и кто стал бы интересоваться утопленным самолетом?
– А если все-таки немцы были бы заинтересованы вернуть самолет и содержимое — даже ценой развязывания еще одной войны?
– Войны со Швецией, имевшей сильную и современную армию, да еще и в 1944 году, после перелома? Невозможно. В любом случае, в 1944-м не было технологий, позволяющих быстро разыскать на глубине такой относительно небольшой объект, как бомбардировщик Не-111. Это не эсминец, в конце концов.
– А если бы они не торопились? Представьте, что на борту — клад. За которым найдутся желающие нырнуть и после окончания войны.
– Гм, тогда надо лететь дальше. Максимальная дальность полета на He-111E — одна тысяча пятьсот километров, но в вашем случае, на практике — не более тысячи-тысячи ста км... Значит, вы смогли бы достичь точки... Да, между Евле и Худиксваллем. Уверяю вас: утопите самолет здесь — и никто никогда его не разыщет.
– Кроме...
– Кроме, разумеется, пилота этого самолета, герр Смит. Если он уцелеет. Но пролететь ночью три часа на сверхнизкой высоте, пускай и опытному пилоту... даже сейчас это опасно. А тогда, не имея специальных приборов... которых на тот момент просто не существовало — самоубийство.
– Спасибо, герр Шунке.
– Да не за что, молодой человек. Не очень-то вы похожи на создателя компьютерных игр... хотя бы даже и летных симуляторов. И выправка у вас слишком уж напоминает военную... ну да меня просили не задавать вам лишних вопросов... из соображений коммерческой тайны. А вот вспомнить былое мне было приятно... Да, и вот еще что. Двигаясь в зоне действия наших… немецких радаров в сторону Данцига упомянутые мною пять минут, летчику неплохо было бы выкрикнуть по рации что-нибудь эдакое... советское. «Интернационал» спеть... или что-то в этом роде. Тогда в Люфтваффе окончательно поверили бы, что «Хейнкель» захвачен русскими и летит на восток – на прорыв к ним».

...Спустя какое-то время (время?) Кларка начало немного мутить. А ведь это была только середина пути.

«- Итак, те студенты, что не ленились посещать мой курс по социальной психологии в начале семестра, уже ознакомлены с доктриной: под тонким слоем цивилизованности человек — первобытный организм, в минуты опасности подчиняющийся в первую очередь инстинктам. Инстинктам, способствующим выживанию его как вида. Сегодня же мы рассмотрим несколько парадоксальное продолжение этой теории: человек по заложенной в нем сути - сугубо социальное существо, и, соответственно, нормально существовать — или, если угодно, правильно функционировать как организм - может только во благо этого социума... или, в противном случае, включаются механизмы его саморазрушения. Однако, кто ответит - что означает этот постулат на практике? О, кажется, это мистер Кларк тянет руку? И, как обычно, первым…
– Я думаю, господин профессор, что эта социализация, о которой вы упомянули — не нечто эфемерное, в голове, и приобретенное после рождения человека в процессе воспитания... а вполне материальная программа — в человеческих ДНК. Да, именно так. Миллионы лет природа экспериментировала вслепую — так что в итоге шанс на продолжение получали только удачные схемы эволюции, в том числе - и схема социализации.
Эмоции человека — хоть и сложная, но химическая реакция на те или иные раздражители... причем именно ДНК, по мере роста каждого отдельного организма, то включает, то выключает различные рецепторы, реагирующие на эти самые внешние раздражители.
А значит, «правильная схема», эдакая добродетель от природы, должна быть заложена во всех нас на уровне нуклеиновых кислот — как самая рациональная для вида в целом. Где-то в тех самых сотнях тысяч участков нашей ДНК, считающихся — думаю, ошибочно - генетическим мусором.
– Гм... интересная точка зрения. Итак, студент Кларк считает, что во всех нас заложена природная добродетель... причем — на генетическом уровне. Однако не слишком ли он хорошего мнения о людях? И подтверждает ли такой его вывод практика? Что бы сказали, к примеру, о теории Кларка обитатели Синг-Синга? Обладают ли и они «добродетелью от природы»?
– Профессор, именно сидящие в Синг-Синге преступники и подтверждают мои слова. Пытаясь подавить по тем или иным причинам, теми или иными способами добродетель в себе, где они оказались? В тюрьме. Это ли не пример саморазрушения?
– Однако, Кларк, существуют преступники и другого рода — умные, безжалостные... и успешно уклоняющиеся от наказания обществом. Где же пример их саморазрушения?
– Наркотики, алкоголь, опасные друзья, роковые женщины, сомнительные сделки... да и сам по себе рискованный образ жизни. Тут я не буду оригинален, но все-таки напомню: преступники — обычные ли уличные уголовники, или «белые воротнички» — постоянно играют в игру с обществом. Старинную игру под названием «Полицейские и воры»... где воры рано или поздно — за редким исключением — все-таки садятся в тюрьму. Садятся - в глубине души желая этого наказания обществом! Повторюсь — именно желая быть остановленными обществом в своем иррациональном поведении.
– Неплохо… однако не все преступники пьют виски и нюхают кокаин. Некоторые посвящают утро джоггингу, следят за своим весом и уровнем холестерина в крови и любят только одну женщину…
- Верно, профессор... но для таких, я считаю, организм предусмотрел другие механизмы саморазрушения. К примеру, опытный преступник, что называется, не оставляющий следов, вдруг оказывается невнимательным при переходе улицы - и его сбивает машина! Случайность? Возможно. А возможно — инстинктивное желание наказать себя. В итоге рецепторы тревоги и внимания отключаются ровно настолько, чтобы человек успел сделать неверный шаг под чей-то несущийся автомобиль.
– Хорошо... допустим на секунду, что вы правы, Кларк. Однако история знает высокопоставленных мерзавцев, которые не ходят, подобно обычным людям, по улицам — и не могут попасть под автомобиль. По крайней мере их охрана проследит, чтобы они не сделали неверный шаг… а хорошие адвокаты уберегут от человеческого правосудия. Получается, что в таком случае преступник — благодаря созданным им с помощью денег механизмам контроля - обманет природу?
– Не думаю, профессор, что природу можно обмануть. Человек может отмахнуться от угрызений совести — но тем самым он сделает лишь хуже, загнав их в подсознание. И я имею в виду не ночные кошмары или проблемы с потенцией, хотя и они не принесут преступнику радости. Полагаю, что, в конце концов, просто-напросто включатся очередные участки ДНК — чтобы насильно сломать организм, мешающий популяции в целом. Дорогие адвокаты, сильная и бдительная охрана, хитрый ум? Возможно. Но что преступник-миллиардер противопоставит неожиданному инсульту или внезапно развившейся раковой опухоли — которых при иных обстоятельствах у него бы просто не было?»

...Пространство вокруг внезапно начало странно мерцать... и Кларком вдруг овладело чувство, что его путешествие длится миллион лет... или даже больше. Этот могло означать только одно: три четверти путешествия во времени — за спиной.

« - Ну что, Джим… кажется, хватит отрабатывать эпизод номер четыре на макетах… не находишь? – Билл Дворски (или Дельта-3; до службы в «Отделе военных архивов» – лейтенант, командир отдельного разведвзвода 525-й разведывательной бригады, расквартированной в Форт-Брэгг, штат Северная Каролина; особая специализация, как инструктора - ведение боя в замкнутых помещениях и освобождение заложников) бросил Кларку скрепленную резинкой пачку глянцевых фотографий; Джеймс еле-еле успел поймать их.
Остальные участники утреннего совещания (разумеется, только сотрудники ОВА; после того, как действующий президент США – в Овальном кабинете - лично пожелал ему удачи в выполнении операции «Полет орла», Кларк общался исключительно с ними… и с Айрин) словно не проявили к этим словам Билла никакого интереса. Дженифер Моррисон (Альфа-2) листала очередную папку, аналитики «Бим» (Адам Браун, или Альфа-1) и «Бом» (Барт Джекобсон, Альфа-3) негромко обсуждали достоинства и недостатки различных модификаций бомбардировщика «Хейнкель». «Генерал» («Виски-1» - Говард Норман - до перехода в ОВА действительно занимал пост бригадного генерала в Пентагоне) и вовсе стоял у окна, задумчиво разглядывая взлетающие каждые две-три минуты «Боинги» и «Аэробусы» - словно происходящее в комнате никоим образом его не касалось.
- Надеюсь, это не то, что я думаю, – пробормотал Кларк, бросив взгляд на фото – коих было ровно семь штук, с номерами вместо имен и фамилий; мужчины от 30 до 40 лет, европейский тип лица, все - в гражданской одежде, крепко сбитые… явно в хорошей физической форме.
- Именно то самое. С первой по четвертую фотографию – рядовые бойцы немецкой и французской мафии. Официально находятся в розыске Интерпола - за убийства. Номер пятый – главарь небольшой банды из Марселя. Аналогично. Номера шесть и семь… эти – профессиональные вояки, «отличились» в Албании, где принимали участие в этнических чистках. По нашей просьбе ребята из вспомогательных служб «вели» их последние два-три месяца… а захватили вчера - и сегодня утром. Завтра на полигоне тебе придется сесть вместе с этими семью в имитатор «Хейнкеля» и... показать нам класс.
- Достаточным будет просто нейтрализовать их или…?
- А ты сможешь гарантированно отключить человека на необходимые по нормативу пять часов, не убивая и не покалечив?
- Гарантия – пять часов? Не уверен.
- Тогда это тот самый вариант, когда «или»… Все семеро должны – и будут ликвидированы в любом случае. Тобой… или нами. И ещё. Все твои действия будут снимать пятнадцать видеокамер. Потом мы все вместе проанализируем эргономику всех твоих движений.
- Гм… И часто будут такие тренировки?

«Виски-1» наконец-то оторвался от созерцания взлетной полосы и дружелюбно улыбнулся Кларку:
- Время от времени. Но не волнуйся – для того, чтобы идеально тебя подготовить, преступников в Европе и обеих Америках более чем достаточно».


...Пространство вокруг него вдруг завибрировало (вибрация пронзила все его тело - особенно неприятно отдавая в уши и корни зубов); зато свет из мерцающего стал успокаивающе ровным.

«- Мы переезжаем в Европу? Когда? Надолго?

Обнявшись, они лежали на диване в гостиной (мысленно Джеймс уже попрощался с этой квартирой – уютной, хотя и немного тесной, всего-то одна спальня… зато – в шикарном месте; то есть, конечно, без вида на Центральный парк - однако всего в пятнадцати минутах ходьбы), и Айрин пришлось отодвинуться — чтобы посмотреть мужу в глаза.
– Через неделю... если я соглашусь на перевод. Вообще-то это очередное повышение. Вроде как руководство оценило мою последнюю операцию. Длительность командировки... два-три года. Не дольше. И по возвращении в Штаты обещают предложить должность еще на одну ступеньку выше.
– Но что ты, агент ФБР, будешь делать в Германии — и чем там буду заниматься я? - голос Айрин звучал растерянно — и немного жалобно.

– Новое место службы — э-э... филиал Интерпола, к которому меня прикомандируют. Работа непыльная и имеет много бонусов. Что касается тебя... ну, вообще-то обычные американцы тратят свои средства, чтобы посетить Старый Свет. У нас появился шанс прокатиться туда за деньги налогоплательщиков. Выучишь наконец-то немецкий язык — а по выходным будем выбираться в Берлин… а время от времени - и в Париж, Лондон, Мадрид... или в Рим. Ну, конечно, не каждый уикенд, с учетом... э-э... внезапных вызовов на службу или дежурств — но уж раз в месяц гарантированно. Да и сам Гамбург, где мы будем жить — город незаурядный.
– Да, конечно... - было видно, что Айрин всё еще ошеломлена. - Просто... это довольно неожиданно. Мы только-только осели в Нью-Йорке — и новый переезд...
– Это не приказ, я могу сказать «нет» - и поедет другой... Но есть ли смысл отказываться? Тут дело даже не в карьере... хотя и это я не сбрасываю со счетов. Дело — в интересной... по-настоящему интересной работе. В конце концов — ты выходила замуж за полицейского.
«Не спрашивай, что страна может сделать для тебя — спроси, что ты можешь сделать для страны!». Помнишь?
– Ты ничего не утаиваешь от меня Джим? Точно? Погоди, не стаскивай с меня трусики — сначала ответь!
– Дорогая... ну с чего ты взяла, что я что-то от тебя утаиваю?
– Потому что ты упомянул о повышении по службе — которое ждет тебя после этой командировки. Если я хоть что-то понимаю в жизни, в ФБР не бросаются повышениями просто так».

...Джеймс попытался взглянуть на часы — и ему это удалось: «Прошла только одна минута?». Вокруг все ещё была пустота — и усиливающийся с каждым мгновением мягкий свет. Все неприятные ощущения исчезли — оставив лишь небольшую ноющую боль в мышцах... словно после десятикилометрового кросса. «Что ж, если верить Генриху — я практически на месте».
Пространство вокруг него начало сгущаться - превращаясь сначала в неясные контуры, а затем - собственно в предметы (с каждым мгновением они становились всё четче - словно проявляющийся на фотобумаге снимок).
Предметы были знакомы — последние три месяца тренировок он жил непосредственно в самом Пенемюнде, и изучил бункер - и окрестности - как свои пять пальцев. (В особенности же все коммуникации; один из запасных вариантов предполагал отключение источников света и телефонных линий.)
...Новое ощущение: Кларк почувствовал, как лямки рюкзака опять врезались в его плечи - а под ногами появилась опора. Это означало, что путешествие в 19 апреля 1944 года завершилось.
Мужчина с пышными усами (Вольфрам Зиверс, собственной персоной!), сидевший до этого в углу комнаты, хлопнул в ладоши, рассмеялся и вскочил на ноги:
- Генрих, ты? Ну, наконец-то. После того, как ты отправился в будущее, я решил дождаться тебя… и, надо сказать, эти тридцать минут были самыми длинными в моей жизни. Если ты не очень устал – приведи себя в порядок… и через два часа сорок минут ты встретишься с самим фюрером. Он уже вылетел из Берлина, чтобы повидать «Мьёлльнир» - и лично тебя. Не ожидал? Действительно, это настоящий сюрприз для тебя – да и для всех нас!

Штандартенфюрер — звание в СС, соответствующее чину полковника в Вермахте и должности командира полка.
Данциг — город-государство (вольный город Данциг), образованный 10 января 1920 года согласно Версальскому договору. Находился под протекторатом Лиги Наций, не относился ни к Польше, ни к Германии. После начала немецкого вторжения в Польшу данцигское правительство провозгласило город частью Германии. После 2-й мировой войны, согласно Потсдамской конференции, территория города Данциг была передана Польше. Город получил новое имя - Гданьск.
Шунке - на сегодняшний день в Германии действительно проживает Вальтер Шук (Walter Schuck), родившийся 20 июля 1920 г. Шук - немецкий ас Люфтваффе, на счету которого — 206 сбитых им самолетов противника. Всего же Шук совершил более 500 боевых вылетов. Из указанных 206 сбитых самолетов 198 воздушных побед Шук одержал на Восточном фронте.
Синг-Синг — тюрьма с максимально строгим режимом в г. Оссининг, штат Нью-Йорк, США.
Northrop Grumman Corporation — американская военно-промышленная корпорация, работающая, среди прочего, в области электроники, информационных технологий и авиакосмической отрасли.
«Не спрашивай, что страна может сделать для тебя — спроси, что ты можешь сделать для страны!» - фраза, ставшая афоризмом, принадлежит Джону Кеннеди.

[Stasia]

Снова в извинениях, мое начальство, по всей видимости, чувствует, когда я хочу забить забить на работу и заняться иными, более приятными вещами, начинает брыкаться и пинаться.

Из бункера - сразу сюда. Читаю.
Чуть позже выложу отзывы *с надеждой* начальство-то в праздники тоже должно отдыхать, да?

[олле бьерклюнд]

Надеюсь и уповаю.))))

[олле бьерклюнд]

Глава 50.

Германия, испытательный полигон Третьего рейха Пенемюнде, сектор HVR-1 (бункер Аненербе).
19 апреля 1944 г, вечер.

В зал, где фюрер планировал встретиться с личным составом лаборатории, была срочно переделана столовая – для чего столы и стулья из нее срочно вынесли, а саму комнату, самую просторную в бункере, не считая той, где был размещен «Мьёлльнир», завесили плакатами, цветами и алыми флагами со свастикой в белом круге. (Весь этот праздничный антураж привезли из Берлина в самолете сопровождения.) На стене, у которой поставили небольшую деревянную трибуну, взамен обычной небольшой репродукции с изображением фюрера повесили его огромный, писанный маслом портрет - его принесли из комнаты Зиверса. Однако встреча эта в итоге получилась на удивление короткой. Вся речь Гитлера длилась не более семи минут – после чего, небрежно взмахнув рукой - ответом ему было звонкое щелканье двухсот десяти пар каблуков и громогласное «Хайль Гитлер!» - вождь нации, окруженный пятью двухметрового роста эсэсовцами из «Лейбштандарта Адольф Гитлер», в компании Бормана и личного адъютанта Германа Фегелейна, направился на испытательную площадку. Разумеется, для того, чтобы еще раз, а если точнее, то второй, первое «свидание» произошло в 1943-м, прикоснуться рукой к «Мьёлльниру».
Надо отметить, что сопровождавшие Гитлера руководитель лаборатории Зиверс, и любимчик фюрера – Скорцени, пытались возражать, считая этот ритуал своеобразного «причастия» небезопасным, но Гитлер, обычно осторожный, верил в провидение и в то, что артефакт вдохновляет его и передает ему часть «силы богов».

После того, как этой неприятный для Зиверса и Скорцени момент остался позади, Гитлер кивнул Вольфраму Зиверсу, тот отдал команду – и в зал, чеканя шаг, вошел гауптштурмфюрер СС, в новом сером кителе и с Рыцарским крестом с дубовыми листьями и мечами на шее. Было видно, что Гитлер залюбовался героем – молодым, стройным и подтянутым, и тем самым напоминающим фюреру его самого в молодости.
Резко остановившись, офицер СС выбросил правую руку в нацистском приветствии - вперед и вверх:
- Хайль Гитлер!

Вместо ответа Гитлер подошел к молодому мужчине (охрана последовала за ним, как тени) и крепко, по-отечески обнял его – а затем, отстранившись, заглянул в глаза. Увиденное он расценил как смущение и обожание – и это заставило его глаза заблестеть. Обернувшись, Гитлер снова кивнул – на этот раз Мартину Борману, как всегда, в нужный момент оказавшемуся рядом, по правую руку от фюрера.
Борман достал из кармана обтянутую черным бархатом коробочку и протянул её фюреру. Секундой позже адъютант Фегелейн вынул из кожаного портфеля в руках темно-синюю папку, с широкой золотой лентой и золотым орлом на лицевой стороне.
- Гауптштурмфюрер СС Юнге! Я, Адольф Гитлер, фюрер и рейхсканцлер Великой Германии, равно как и Главнокомандующий её вооруженными силами, за ваши исключительные заслуги перед рейхом награждаю вас бриллиантами к вашему Рыцарскому кресту с дубовыми листьями и мечами.

И, дождавшись ответного «Хайль Гитлер!» и куда менее официального, но заставившего его глаза снова увлажниться «спасибо, мой фюрер, я никогда не забуду этой минуты» (Мартин Борман зааплодировал, и все остальные присутствовавшие поспешили последовать его примеру), Гитлер доверительно взял виновника торжества под руку.
Джеймса Кларка окутал запах одеколона, дорогого шерстяного сукна и цветочного мыла… И он с ужасом почувствовал, как его накрывает мерцающая волна - Цуки-но-кокоро (Дух, как Луна)… и, вторая, следом – Мидзу-но-кокоро (Дух, как вода) – погружая Джеймса в особое состояние транса, когда его жизнь и смерть перестают иметь значение, и фигуры врагов словно замирают, и их смерть – от его рук и ног - не ускорят его пульса…
Пожалуй, он успеет убить Гитлера всего одним ударом - до того, как охрана успеет среагировать… Только одним - ломающим переносицу, осколки которой вонзятся фюреру в мозг и убьют это чудовище раз и навсегда…
И тогда…
Тогда на передний план выйдут люди, ненавидевшие фюрера и СС – те, кто сейчас, буквально в эти минуты, часы и дни готовит знаменитую операцию «Валькирия». Те, кому 20 июля, всего через три месяца, после неудавшейся попытки покушения на Гитлера, суждено умереть в страшных муках от рук СС и гестапо или, в лучшем случае, успеть убить себя самим, чтобы избежать ареста - и не выдать под пытками товарищей.
Генерал-полковник Людвиг Бек и начальник штаба Верховного командования сухопутных войск вермахта Франц Гальдер, генерал-майор Хеннинг фон Тресков и генерал-фельдмаршалы Эрвин фон Вицлебен и Эрвин Роммель, фельдмаршал фон Клюге, генерал Эрих Гёпнер, глава абвера Вильгельм Канарис, дипломат Ульрих фон Хассель, генерал-майор Ханс Остер, полковник абвера барон Вессель фон Лорингофен… и легендарный полковник вермахта Клаус фон Штауффенберг… Все они, а равно – двести других участников заговора, в итоге замученных до смерти, расстрелянных, повешенных на рояльных струнах в тюрьме Плётцензее и приговоренных к казни на гильотине – останутся жить и сомнут сопротивление фанатиков, и наконец-то прекратят вторую мировую войну. Войну - и связанные с ней ужасы.
Вот она, точка пересечения вероятностей… когда всего один удар Кларка будет означать жизнь для миллионов невинных, брошенных в концлагеря, для мирных жителей, погибших в ходе бомбардировок, для солдат всех армий, которым предстоит пасть на поле боя…
Также это будет значить и провал его миссии. То есть, если его схватят – да, он ничего не скажет, на этот случай в один из его коренных зубов имплантирована бомба…
Однако даже если он, убив Гитлера, и справится со Скорцени и телохранителями бесноватого…
И даже если он сможет вырваться из бункера…
И даже если успеет взлететь до того, как поднимется тревога - и уйдет от погони… потому что вслед за ним поднимут все шесть истребителей, сопровождавших Гитлера на остров Узедом…
…«Мьёлльнир» будет потерян для него. Для него – и для будущего.
- Что ж, теперь, когда с формальной частью покончено, составьте нам компанию, гауптштурмфюрер. Через три часа я вылетаю в ставку, на восточный фронт… И я хотел бы, чтобы вы разделили с нами ужин – и рассказали мне о будущем мира. Будущем, которое мы с вашей помощью, Генрих, изменим.
- Да, мой фюрер, - улыбнулся Кларк. – Разумеется. Хотя больше всего я хотел бы поговорить о Германии. Последние несколько месяцев я жил в Буэнос-Айресе – и очень соскучился по отчизне, соскучился по своей семье… и даже по цветению яблонь за домом, в котором я вырос…


Глава 51.

Германия, Берлин. Здание РСХА (Принц-Альбрехтштрассе, .
20 апреля 1944 года, утро.

День не задался. А началось все с того, что на завтрак супруга штурмбанфюрера СС Фрица Йерга вместо привычного омлета совершенно неожиданно приготовила ему гренки с маргарином – и теперь Йерга мучала жуткая изжога.
…Перебои со сливочным маслом начались еще в декабре прошлого года. Тогда, вместо положенной половины килограмма на семью в неделю – а семья Фрица состояла из него самого, фрау Элеоноры Йерг и их десятилетнего сына Рейнхарда, - интендантская служба выдала ему лишь триста граммов масла и сто граммов маргарина. И с тех пор доля эрзаца все увеличивалась. Господи, куда катится этот мир… если самого обычного коровьего масла не хватает даже для элитных СС? А теперь еще и временная проблема с куриными яйцами, выдачу которых ограничили до двух штук в неделю на каждого взрослого члена семьи и одного – на ребенка. И это при том, что Йерг - старший офицер личного штаба рейхсфюрера!
Хорошо еще, благодаря родственникам жены, державшим небольшую усадьбу неподалеку от Равенсбрюка, в доме не было недостатка в колбасах и в картошке с капустой.
(Тесть, воевавший в первую мировую во 2-м баварском пехотном полку и лишившийся ноги в битве на Сомме, договорился с кем-то из руководства расположенного неподалеку концлагеря – и получил в свое распоряжение десяток заключенных откуда-то из Польши; дополнительные рабочие руки помогали ему держать хозяйство более-менее на плаву и даже помогать продуктами дочери.)
И подлинным счастьем было то, что в паёк Йерга все еще входил натуральный кофе в зернах – а не ячменная гадость с синтетическим кофеином, коей травились обычные жители Берлина. Однако теперь, похоже, именно кофе объединился с гренками и маргарином, чтобы испортить штурмбаннфюреру жизнь.

Скрипнув зубами, Йерг окинул глазами приемную рейхсфюрера. Два штандартенфюрера СС, блюдущих выправку даже сидя на стульях, коротают время в ожидании личного приема, негромко споря о чем-то; дежурный офицер за массивным столом у входа в кабинет – разговаривающий по телефону; личная секретарша Гиммлера проскользнула в кабинет начальника с кожаной папкой для бумаг…
Вряд ли они способны чем-то ему помочь, потому что чего у них нет – так это стеклянного графина с водой, с ледяной водой, способной облегчить эту боль в желудке и пищеводе. А уж об истинной панацее – хрустящем на зубах капустном листе, этом старинном народном средстве, или о посыпанной крупной солью вареной картофелине, Фриц Йерг мог только мечтать. Если бы только он был дома…

В животе булькнуло - и внезапно (так это обычно и случается) закололо.
Йерг сокрушенно покачал головой – однако решил рискнуть. Он же не школьник, в конце концов, и способен контролировать свои естественные надобности.
Тем более что дежурный офицер (как и он – штурмбанфюрер СС; Йерг знал его, однако не с лучшей стороны – а точнее, как редкого подхалима и карьериста) наконец-то положил телефонную трубку и встретился глазами с коллегой. (Фриц улыбнулся в ответ и, вскочив со стула, подошел к столу; служба есть служба, и выражать неприязнь к кому-либо, даже во взгляде… особенно в этих стенах… нет, с его стороны это было бы ребячеством, и весьма неосторожным.)
Получив запечатанный личной печатью рейхсфюрера Гиммлера пакет и расписавшись за него в журнале (пакет он тут же, на глазах у дежурного, переложил в кожаный портфель, с которым – согласно инструкции - не имел права расставаться ни на минуту), Йерг поспешил туда, куда несли его ноги - и зов природы. То есть в туалет, расположенный в конце коридора.
Там же – в чистом, как хирургическая операционная, сортире – с ним и произошел небольшой, гм, если можно так выразиться, казус.
Нет, прежде чем удалиться в кабинку (все они были пусты; он, по старой привычке, выбрал крайнюю левую), штурмбанфюрер не оставил служебный портфель офицера связи на фаянсе умывальника. С письменным приказом внутри? Никак нет. Подобная халатность, замеченная кем-либо, могла повлечь строжайшие оргвыводы в отношении Йерга, вплоть до трибунала… Нет – к счастью для Фрица, с его-то аккуратностью и вниманию к мелочам – подобное было абсолютно исключено.
Напротив, Йерг взял его с собой – повесив на специальный латунный крючок по левую руку, расположенный чуть выше уровня глаз. Форменная фуражка Фрица закачалась на таком же крюке, закрепленном на противоположной стене.
Здесь-то и произошло то самое недоразумение. Его головной убор, неожиданно свалившись, упал под ноги Йергу – как назло, в небольшую лужицу, буквально несколько капель, но все-таки… - и как только он их не заметил (!), оставленную предыдущим посетителем.
Разумеется, Фриц сделал то, что должен был сделать – опершись о деревянную стенку рукой, чтобы не потерять равновесие, наклонился – и схватил тулью ровно в то мгновение (ну, почти), когда она коснулась пола… Грязного пола!
В этот-то момент…
В этот самый момент Фрицу и показалось, что над его головой мелькнула тень. Вернее, сначала в соседнем отсеке раздался еле слышный шум, а затем уже над ним мелькнула тень – словно кто-то любопытный заглянул, чтобы посмотреть, что за акробатические трюки вытворяет Йерг, устроившись на унитазе «генуэзского типа».
Разумеется, Йерг тут же поднял голову… и, как и следовало ожидать, никого не увидел. Однако поразило его не это (мало ли… в конце концов, «тень» можно было списать на то, что от резкого движения у него просто потемнело в глазах), а совсем другое: портфель висел несколько под иным углом, чем вначале. И Йерг был готов поклясться, что, наклоняясь, не коснулся его рукой – а значит, не мог сместить!
Не медля, то есть даже до того, как подтереть задницу и натянуть штаны, штурмбанфюрер заглянул в просвет под перегородкой, а затем уже, на всякий случай – непосредственно в соседнюю кабинку; а если уж говорить полностью откровенно – то и во все десять кабинок. Нет, никого. Значит, померещилось?
Фриц облегченно вздохнул. Меньше всего ему улыбалась перспектива давать объяснения на суде чести. Уж кто-кто, а Йерг знал, как Гиммлер благоволил к светловолосым и голубоглазым офицерам – а значит, ему, баварцу с темными волосами, надеяться на поблажки не приходилось.
Тщательно вымыв руки и еще раз попив воды (слава богу, желудок немного отпустило), офицер связи штурмбанфюрер СС Фриц Йерг поспешил отбыть на аэродром в Темпельхофе, где его ждал приписанный к штабу рейхсфюрера самолет Siebel Fh 104 Hallore. Согласно полученному приказу, конечной точкой маршрута значился остров Узедом. Что за объект находился в секретном секторе острова, было загадкой и для пилотов, и для Фрица Йерга. Офицер связи знал лишь то, что ему следовало: письменный приказ он обязан вручить лично в руки штандартенфюреру СС Вольфраму Зиверсу.