Ирине из Хайфы посвящается...

[anri4]

Один из куплетов добавлен и навеян именно Вашим текстом.
Что касается популярности... Тому, кто пишет новый Сильмариллион вряд ли её дождаться от современников. Это, действительно, элитарно, даже для большинства фэнов.
Я вовсе не против стилизации. Но мне ближе стилизация, например Хаецкой в "Атаульфе"( с моей точки зрения - просто великолепная), чем Толкиена в "Айнулиндалэ". Но это - вопрос индивидульного восприятия. И если вам уютно в мире Тарибэллейна, Мару Возариса и Гэлимэ - шлифуйте его и совершенствуйте.

[TommyGun]

Детский сад какой-то. Неужели трудно самому прочитать, написанное тобой. Как же можно слова пропускать. На крайний случай редактор Ворда включите. Неужели не стыдно такие тексты вывешивать?!!

[Шалдорн Кардихат]

Анри, спасибо за моральную поддержку.
Сообщения свои я отредактировал. Теперь здесь висит самая последняя редакция. Раньше-то недосуг было.
Рад видеть Томмигана в новом качестве.

[Irena]

Наконец добралась... простите за задержку
Самый конец еще не прочитала. По продолжению: в целом нравится, читать интересно.
Замечания по мелочи.

То есть Дзаур и эта Изначальная не ведают, что любовь их взаимна

Вообще-то Гэлимэ к тому времени уже знала, что Дзаур ее любит.

Он встретил фею Анндалит, и полюбил её
Призвал в тот день Адрохат сына своего, и долго говорил с ним.
Он поведал Метуристану о ночном гадании, и сказал...
Он снял покрывало с древнего инструмента, и коснулся пальцами золотых струн.
взял арфу Игводамел, и спрятал её в чехол
встал в дверях, и... сказал
тогда сокрыл я от тебя правду, и... нарушил твоё доверие ко мне
Покинул Дзаур престольный Каунарф, и... помчался в Хемот Равелла
оставил ему вволю овса и воды, и углубился в лес
не выдержали золотые струны этой печали, и со звоном лопнули.
Она была Изначальной, и не чувствовала холода.

Здесь и еще кое-где в подобных случаях - запятая не нужна, я это уже писала. Простое предложение, два сказуемых через "и". Встал и сказал, взял и спрятал... Вот если перечисление с двумя "и" - тогда да: "утёрла слёзы, и обняла в последний раз ствол Карамален, и поцеловала её шершавую кору."
Если хотите интонационную паузу - можно поставить тире.

Он бродил везде - по звериным тропам, по глухим чащобам, и громко звал Гелимэ

Здесь вместо второй запятой должно быть второе тире: выделяется пояснение.

Здесь запятые лишние:

ствол великой сосны на тридцать локтей, возвышался над лощиной
Дзаур Метуристан, Ват Могучий, Дзебевел Свирепый, и Найта Мудрая (последняя запятая)

А вот здесь не хватает запятых:

Арфу же Игводамел, древнюю реликвию, он взял с собой
Но переступить её нельзя неизменным, и Тарибэллейн совершил это.
простой рыбак, человек Илорис

Никто не ведает, любила ли фея Нирдукса… Она вывела его из тьмы Подземья, и он прожил вместе с ней до конца своих дней на поверхности. У них были дети.... она стала хранительницей Вириштадидов, своих с Нирдуксом потомков.

Из этого всего следует, что любила, - иначе зачем бы она оставалась с ним и рожала ему детей?

Что может быть отраднее, чем видеть правнуков своих правнуков, растить их и оберегать, встречать при рождении, провожать в последний путь?

Гм... Что может быть печальнее, чем хоронить детей, внуков, правнуков...

тот самый Баркат Искусник

Это который "тот самый"? Он уже упоминался?

О том же, что любовь эта взаимна, Адрохат умолчал

Непонятно, почему. Я было подумала, что он против - но нет, он "желал Изначальную в хранители внукам и правнукам моим".

превозмогла их в её памяти

Не нравится оборот, тяжеловесно.

"достигнул" - по-моему, правильнее "достиг".

и возложила руку ему на чело.

Я бы в данном случае изложила более простыми словами - это любовь, а не коронация.

Глаза его – сердце нежности и силы.

Странное выражение.

Я есть дух, облекающийся плотью. И он есть дух во плоти!

А вот это интересно! Рассуждения о духе и душе любопытные.

и он покинул хижину, и приблизился к краю леса. Но Гелимэ не было там. И вошёл страх в сердце Дзаура. Он покинул хижину, и приблизился к краю леса. Но и там Гелимэ не было.

Тут понятно.

даже малого дождя не было в Хемот Равеллате уже больше недели.

Вообще-то он здесь только пару дней...

Избавился Ват от огромного медвежьего обличья

"Огромное медвежье обличье" - не звучит. Обличье огромного медведя либо медвежье обличье. Кстати, непонятно, зачем было им "избавляться". И почему они не могли перенести Дзаура на себе.

Дзаур на одном из островов убил оленя

Чем? Он не брал с собой оружия.

Где грань между разумом и инстинктом?

Как-то современно звучит, особенно "инстинкт"...

Надо сказать, что поход этот совершенно непродуманный и обреченный на провал. Поворот на битву духов - интересен хотя бы своей неожиданностью. Хотя можно сказать, что это "рояль в кустах": вдруг явилось ему озарение, и ура. Да: в битве духов "схватил" и "хрипел" вряд ли уместны. За что хватать-то? И чем хрипеть?

Тело моё за морем, и я сейчас вернусь в него

И как это сочетается с тем, что она "должна была явиться через несколько мгновений"? Или Изначальные с такой скоростью передвигались?

Очепятки:

Что же дальне? Я не слышал этой истории!
и не гладкой палке вырезал письмо.
теперь словно бы помутившимися от горя, глаза.

[Irena]

И последний отрывок.
Вопрос: почему, когда Глессидор появился на пиру, "Изначальные принимали обличья битвы", гости "плели боевые заклинания", и вообще все отнеслись к нему враждебно? Сиды приучены к гостеприимству - об этом сказано тут же. Если бы от него исходила какая-то враждебность - это почувствовал бы и Дзаур и не оставил бы его при себе. Непонятно. Кроме того, непонятно, почему совершенно неожиданно Дзаур "вдруг воспылал внезапным гневом" и начал качать права и ссориться с Изначальными. Вроде бы ему не свойственна такая импульсивность. Как мальчишка, право.

Надо сказать, что Глесидор при дворе Дзаура, то, как он притворяется хорошим и втирается в доверие, - сильно напоминает Саурона в Валиноре

В день совершеннолетия нарекли его Киризанол, Морозный Узор. Узнав о Судьбоносном имени сына, молвил Метуристан:
- Благороден будет сын мой, и жизнь его будет прекрасной и неповторимой, как морозный узор на стекле. Но весна разрушает деяния и творения зимы, и не вернуть их не чарами, ни заклинаниями.

Почему сыну дали имя - а отец узнал об этом позже? Кто давал имя и из чего исходил при этом? Ибо, судя по заявлению отца, ничего хорошего сына с таким именем не ждет.

У Вас есть Несторин Рогдилик и Нестий Рогдилик. Это разные люди или один человек?

И не ведали об этих бесчинствах прочие лорды, и сам Дзаур не ведал

Фе на таких правителей Хороший правитель - знает, что у него в государстве творится. Тем более, надо понимать, это происходило очень много лет - когда Дзаур узнал об этом, он был "весьма стар и слаб", а сиды живут, как я понимаю, лет 500 и больше. То есть несколько сот лет у него под носом творилось черт-те что - и он не знал??? (Кстати, когда правитель стар и слаб - если он умен, он передает правление сыну). Мало того: у него под носом обработали бОльшую часть аристократии так, что, узнав, что перед ними демон и служитель зла, они "в восторге клялись ему"! Включая собственного сына князя. А князь понятия не имел, чем занимается его собственный сын.

теперь ты новая тварь

"Тварь" - не звучит. Иное существо?

покой от страданий

Красивее, имхо, "покой и исцеление от страданий".

И умерла она от горя

А разве Изначальные не бессмертны?..

Вообще-то закончилось всё слишком, по-моему, резко и быстро.

Шучу:

Где Валираин? И что ты сделал с собой, Шалдорн?
Но молчал он, ибо не знал, что ответить.

Ну известно, что: "Разве я сторож брату своему?"...

[Шалдорн Кардихат]

О! О! Кого я вижу! Ирина, я Вам так рад! Бааальшое спасибо за коррекцию запятых. Это моя всегдашняя проблема.

Из этого всего следует, что любила, - иначе зачем бы она оставалась с ним и рожала ему детей?

Э, нет, не все так просто!

Гм... Что может быть печальнее, чем хоронить детей, внуков, правнуков...

Согласен. Такова судьба… И об этом будет речь, правда, не здесь.

Это который "тот самый"? Он уже упоминался?

Ну… Не упоминался. Я тут хотел подчеркнуть, что это их знаменитость, вроде Челлини.

Непонятно, почему. Я было подумала, что он против - но нет, он "желал Изначальную в хранители внукам и правнукам моим".

Просто он хотел ему сюрприз сделать. Кроме того, если бы Дзаур шел, уверенный в успехе, мало вероятно, что он играл бы с должным усердием, и исход, вполне возможно, был бы другим. Ведь любовь их была предначертана, не сама встреча.

А вот это интересно! Рассуждения о духе и душе любопытные.

Хе-хе! Моя любимая тема.

"Огромное медвежье обличье" - не звучит. Обличье огромного медведя либо медвежье обличье. Кстати, непонятно, зачем было им "избавляться". И почему они не могли перенести Дзаура на себе.

А у них обычай такой – при приближении к людям принимать привычный людям облик. Что же касается перенести на себе… Даже не знаю. Странно, мне это не пришло в голову. Но теперь уже поздно менять.
Честное слово, не знаю, чем он оленя убил… Может, камнем. Да и он тогда был в таком состоянии, что голыми руками мог это сделать. Или это Дзебевел убил его, а в легенде сказали, что Дзаур. Шутка, конечно.

Как-то современно звучит, особенно "инстинкт"...

Мне и Локи про это говорил. Ну не знаю я, что тут делать! Какое же в старославянском или в древнерусском можно другое равнозначное слово подобрать? А без этого понятия мне никак нельзя!

Надо сказать, что поход этот совершенно непродуманный и обреченный на провал.

Просто Тарибэллейн с того времени, как его видели, сильно «накачался» сатанинской силой. Думаете, зря он союз с Тамелоном заключил? А Изначальные думали, что Зло избыто и на момент планирования похода не могли предвидеть, что он уже настолько силен.

Да: в битве духов "схватил" и "хрипел" вряд ли уместны. За что хватать-то? И чем хрипеть?

Так это же образное выражение! Чтоб придать красок, так сказать.

Или Изначальные с такой скоростью передвигались?

Духи Живущих быстро передвигались, да. И Изначальные тоже, а Эведен особенно, он же Наездник ветра. Что Ват, Дзебевел и Найта медленно путешествовали, так это из-за Дзаура.

Вопрос: почему, когда Глессидор появился на пиру, "Изначальные принимали обличья битвы", гости "плели боевые заклинания", и вообще все отнеслись к нему враждебно?

А это оттого, что он очень уж специфически выглядел.

Кроме того, непонятно, почему совершенно неожиданно Дзаур "вдруг воспылал внезапным гневом" и начал качать права и ссориться с Изначальными.

Начал свершаться его рок. Метуристан – Затуманенный Купол – Помраченный Разум.

напоминает Саурона в Валиноре

Да, да… Заимствование. Одно из немногих. Этот эпизод явился мне одним из первых, тогда я еще не мог догадаться, что это слишком бросится в глаза, а теперь уже нельзя исправить.

Почему сыну дали имя - а отец узнал об этом позже? Кто давал имя и из чего исходил при этом? Ибо, судя по заявлению отца, ничего хорошего сына с таким именем не ждет.

Ну это обряд такой был. Он совершался с глазу на глаз между тем, кому даровали имя и имядателем, обычно могучим чародеем, а потом они выходили к народу и публично сообщали это имя. При совершении этот обряда чародей проводил ритуал вроде того гадания. Так что выбор имени ни от кого не зависел.

У Вас есть Несторин Рогдилик и Нестий Рогдилик. Это разные люди или один человек?

Разные. Несторин потомок Нестия. У меня будет целая династия Рогдиликов. Они будут верно служить Миродзалингам в грядущей войне.

Хороший правитель - знает, что у него в государстве творится. Тем более, надо понимать, это происходило очень много лет - когда Дзаур узнал об этом, он был "весьма стар и слаб", а сиды живут, как я понимаю, лет 500 и больше. То есть несколько сот лет у него под носом творилось черт-те что - и он не знал??? (Кстати, когда правитель стар и слаб - если он умен, он передает правление сыну). Мало того: у него под носом обработали бОльшую часть аристократии так, что, узнав, что перед ними демон и служитель зла, они "в восторге клялись ему"! Включая собственного сына князя. А князь понятия не имел, чем занимается его собственный сын

Трудно, конечно, поверить… Но это было. Слишком уж большая пропасть была между людьми и сидами. Первые были подчинены вторым, а сидам, в сущности, не было дела до людей. Кроме того, сидов было очень мало – ок. 250 тыс, а людей ок. 3 млн. Сиды жили в уединенных замках, и мало выходили наружу. Так что Искатели могли охотиться, а потом возвращаться, и говорить: А мы гуляли! И никто бы их не заподозрил во лжи. Такого бы никто и представить не мог! Я думаю, это вполне могло быть. Представьте – это юный мир, тогда никто не ведал Зла и подлости, все были как братья друг другу. Эпоха Ужаса почти забылась, никто не думал, что Зло вернется. Тамелон же вошел в жизнь сидов и вырастил свое поколение молодежи.

А разве Изначальные не бессмертны?..

Конечно, смертны! Бессмертными их называют условно. А живут они столько, сколько проживет этот мир, а потом умрут и будут нести ответ за свои дела. Еще их можно убить, что было многократно. И от горя они могут умереть, что и случилось с Гелимэ. Ну, и, разумеется, они могут совершить самоубийство.

Со всеми прочими замечаниями полностью согласен.
И, если позволите, я изложу Вам свою теорию о единстве сущностей. Она поможет лучше понять суть поединка Дзаура и Тарибэллейна.
Все разумные создания в мириадах миров делятся на 2 большие группы – Живущие и Существующие. Живущие – существа, наделенные душой, рожденные о одном из миров, подвластные времени, имеющие свободную волю и право выбирать, какой силе – Добру или Злу служить. После смерти они попадают во власть того, кому служили при жизни, а после конца времени будут нести ответ перед Небесным за все свои поступки. К ним относятся в Авалдоне – люди, сиды, цверги, Изначальные.
Существующие – бессмертные существа, непосредственно служащие одной из сил. После конца времени тоже будут нести ответ за свои поступки. К ним относятся: Крылатые и Странники. (и бесы с демонами, т.к. они есть извращенные Крылатые)
Кроме того, есть вторая классификация разумных существ, по степени единства составляющих элементов их существа, то есть, тела, души и духа. Вот эта классификация:
1)Триединые, все три элемента едины и взаимодействуют между собой. Это – Небесный, сиды, цверги, люди.
2)Двуединые, только два элемента – душа и дух, властвующие над телом. Изначальные.
3)Единые – только разумная бессмертная аморфная субстанция, условно называемая духом. Тело у существ этой категории тоже занимает подчиненное положение, они могут его призывать и изменять по своему желанию. Это Странники и Крылатые.
4)Ничтожно-единые. Это существа, которые состоят только из одного тела, наделенного в большей или меньшей степени памятью и разумом, иногда на уровне инстинкта. Это нежить – вампиры, мертвецы, зомби, русалки, навьи и прочие. (не удивляйтесь русалкам, скоро у меня пойдет славянская линия!)
5)Ничтожно-двуединые. Это бесы во плоти, а так же нечисть, которая произошла от бесов. Бесы, облекшиеся плотью, выделяются в особую категорию. Они так могут размножаться, и убить их можно заговоренным особым заклинанием оружием. Как было с Киальдо, так было с Гендиразом. Кстати, Тарибэллейна тоже называют бесом и нечистью. Но понимать это буквально не следует, это скорее уничижительное прозвание Изначального, вставшего на путь Зла. Так что беса убить МОЖНО особым оружием. А вот с могущественными демонами вроде Тамелона и Галдурухма все обстоит сложнее. Демоны гибли только в самой первой битве 2-й Эпохи с Изначальными, еще однажды (до этого эпизода я не добрался) и в 3-й раз Галдурухма убьют одновременно Анндалит, 15 магов-людей (будет там такое общество), Император-маг сидов, Архипрелат Шелестура и Сегмун с помощью особого сложного ритуала. А если тело покалечить, то демону ничего не сделается, он сбросит физическую оболочку и станет даже опаснее, т.к. может сделаться невидимым или овладеть человеком.

ПС.Не знаю, интересно ли Вам со мной общаться… У меня тут была тема про то, что было после этого, но Вы туда не заглянули... Если Вам интересно, то я могу дать прочитать.
ППС.Кстати, Ирина, а в Арде-на-Куличках Вы случайно не зарегистрированы? А то есть там одна Erinn, я с ней парой слов перемолвился. Человек творчества, Толкина и Кинга с английского переводит… Вот я и подумал – может, это тоже Вы?

[Irena]

Разъяснения принимаются. Правда, насчет правителей, не знающих, что у них творится, можно бы поспорить... ну ладно. А классификация интересная. Вы, небось, и египетской мифологией интересуетесь? Душа и дух - не оттуда ли?

Должна заметить, что русалки есть и в европейской мифологии. Вот навки - это да.

Я не заметила, что у Вас есть еще фрагмент. Загляну.
Кстати, может, Вам попробовать на Самиздате выложить? Там аудитория побольше.

Нет, на Арде-на Куличках я не бываю

Между прочим: Вы не читали "Хроники Рай-Кираха" Кэрол Берг? Мне кажется, Вам могло бы понравиться. Первая часть, во всяком случае. Правда, перевод не ах (Просто вспомнилось: там были демоны, овладевавшие людьми).

[Шалдорн Кардихат]

Египетской мифологией я тоже интересуюсь:). Только дух и душа не оттуда. Это плод размышлений о христианском догмате триединства.
На Самиздате висит уже давно, ни одного отзыва.
Книгу, которую Вы порекомендовали, посмотрю.
СПАСИБО!

[Irena]

Кстати, я на Самиздате не бывала, но говорят, что нужно побольше самому оставлять отзывов, маячить, так сказать, тогда есть шанс получить отзыв в ответ.

[Шалдорн Кардихат]

Благодарю за совет, Ирина!

[Илья]

Прочитал первый пост - написано на пять с тремя плюсами! Красиво! Очень красиво!
Я не стал придираться к мелким ошибкам(мне было лень, извини ), их было не много.
Остальное дочитаю позже!

[Шалдорн Кардихат]

Вот новый вариант этого рассказа, каким он стал после того, как по нему проехалась замечательная писательница Ольга Чигиринская:)

Легенда о Дзауре и Гелимэ.
(отрывок из Книги Опавшей Листвы)

Ирине из Хайфы, без которой не было бы этой легенды,
с благодарностью посвящается.

Глоссарий
(Автор настоятельно просит именовать главных героев именно ДзАур и ГЕлимэ, а не иначе. Так же совсем не обязательно штудировать этот глоссарий сразу, а рекомендуется обращаться к нему по мере возникновения вопросов. Автор старался предусмотреть в нем все термины, встречающиеся в тексте, но, если найдется что-то не нашедшее отражения в глоссарии, можно обращаться к автору за разъяснениями).

Авалдон – название мира. Один из множества миров Энуталь.
Аноннен – материк на юге. Стал прибежищем демона Тамелона после поражения сил Зла в финальной битве II Эпохи. Там Тамелон взрастил драконов.
Ахавол – Волшебный Дуб в долине Шеллуабал. По преданию, в нём обитает душа Равеллхаза Миродзала, патриарха и первого князя сидов.
Белестур – материк на севере, родина людей.
Ват – Изначальный. Прозывался Князем медведей. Сражался против нечисти во дни Эпохи Ужаса.
Галдурухм – демон, верный слуга Тамелона Архидемона.
Гаолон – долина в горах Миндирот. Служила укрытием сидам во дни Эпохи Ужаса.
Глам Адрохат Гаолоний – 18-й князь из рода Миродзала. Годы жизни 2976 I Эп. – 505 III Эп. Потерял отца в битвах Эпохи Ужаса. Проявил себя храбрым воином в ту же Эпоху. Увёл сидов из Шеллуабала в Гаолон, чтобы скрыться там от нечисти Зла.
Глесидор, Тамелон, Ирувилот - одно и то же лицо. Архидемон, принесший в мир Зло. Скрывался на южном материке Аноннен после конца Эпохи Ужаса.
Дзаур Метуристан Гаолоний – 19-й князь из рода Миродзала, сын Глама Адрохата. Годы жизни 420 – 876 III Эп. Подпал под рок своего Судьбоносного имени.
Дзебевел – Изначальный. Прозывался Отцом волков. Сражался против нечисти во дни Эпохи Ужаса.
Дзориа – букв. «Изгнанники». Наименование сидов, укрывавшихся в Гаолоне.
Драконы – духовные потомки Мару Возариса. Огромные крылатые ящеры, наделённые разумом и владеющие изощрёнными чарами.
Живущие – собирательное название всех разумных существ, наделённых душой, отвечающих за свои поступки после смерти.
Изначальные – духи природы, мудрые и могущественные.
Каунарф – столица Равеллата, престольный город Миродзалингов. Находился в долине Гаолон.
Кириала – полунезависимый от власти Миродзалингов город-лес-государство сидов на севере Равеллата, расположенный на трех островах в дельте реки Вадимал.
Крылатые – ближайшее слуги Небесного. Часть Крылатых под предводительством Мару Возариса подняла мятеж против Небесного. Мятежники стали бесами и демонами.
Люди – раса, появившаяся в Авалдоне в 2193 году Эпохи Сновидений. Тела их сотворены из солнечного и лунного света, ветра и земли, и из шуршания прибрежного камыша Странником Йоланом по повелению Небесного. Души же их сотворены Небесным вне времени.
Мару Возарис – мятежный Крылатый. Стал Князем Зла. Обречён блуждать в пустоте между мирами, но видит всё совершающееся, повелевает всеми ипостасями и проявлениями Зла.
Миродзалинги – так же Гаолонии – потомки Равеллхаза Миродзала, сидийского патриарха, первого князя сидов. Их герб – Эверравол, Коронованный Дуб.
Найта – Изначальная. Прозывалась Хозяйкой сов. Сражалась с нечистью во дни Эпохи Ужаса.
Небесный – единый Бог Авалдона, сотворивший мириады миров Энуталь.
Олтоди – кентавры.
Равеллат – материк, родина сидов.
Сегунд – Изначальный, дух Камня, принимавший облик Белого Барса. Был хранителем сидов во дня I Эпохи. Убит Увнис, змеёй Тамелона, в начале II Эпохи.
Сегмун – сын Сегунда. Был хранителем сидов в Эпоху Ужаса.
Сиды – раса долгожителей с сильными чародейскими способностями. Живут 500 лет. Они очень похожи на людей. Сиды не наделены неземной красотой, имеют бороды, подвластны страстям, иногда очень неприглядным. Совершеннолетие наступает для них в возрасте сорока лет. Появились в Авалдоне в 1 году Эпохи Сновидений. Их души блуждали в бесконечной пустоте между мирами, пока по воле Небесного не облеклись телами в Шеллуабале.
Старион – мудрец и чародей. Сражался с демонами в Эпоху Ужаса, затем долго жил среди Изначальных. Написал книгу мудрости – «Бремя Опавшей Листвы». Умер около 520 года Эпохи Утра.
Стиппа – Изначальный, принимал облик Фавна. Вместе с Сегундом был хранителем сидов в I Эпохи. Ушёл в горы после конца Эпохи Ужаса. С тех пор долгие тысячи лет о нём ничего не слышали.
Странники – созданы Небесным. Могут путешествовать меж мирами и в пустоте меж ними.
Сшадморхи – второе название драконов.
Сэлистайн – северный архипелаг.
Тарибэллейн – Изначальный, Хозяин Севера.
Таулайн – самоназвание сидов. Букв. «Дети осенних листьев».
Увнис – Змея Пустоты внешней. Духовное порождение Мару Возариса. Она и брат её, Харлат, пришли с демонами в Авалдон вместе с силами Зла в начале Эпохи Ужаса. Убила в 1-й битве Сегунда Барса, покровителя сидов. От Увнис и Харлата пошёл род драконов.
Цверги – подземный народ, рождённый из камня. Появились ок. 400 года Эпохи Сновидений.
Шелестур – материк на востоке, родина цвергов.
Шеллуабал – долина в горах Веласториа на Равеллате, где пробудились сиды.
Шерестолл – древнейшее поселение сидов у подножия гор Веласториа в I Эпоху. Оставлено сидами с началом Эпохи Ужаса. Позднее поглощено лесом Караис Мародол.
Энуталь – букв. «Пена миров». Совокупность мириадов миров, созданных Небесным.
Эпоха Сновидений – так же I Эпоха. Время до начала Эпохи Ужаса. Длилась 3008 лет.
Эпоха Ужаса – так же II Эпоха. Время после прихода Зла, когда нечисть и демоны хотели уничтожить мир. Закончилась победой в Сэнилиторне, когда воинство, посланное Небесным, под предводительством Странника Кермидония, разгромило войско Зла. Длилась 10 лет. Эпоха Утра – так же III Эпоха. Время, наступившее после конца Эпохи Ужаса. Длилась 876 лет.

Дополнительно:
1.Население на материке Равеллат делилось на 3 категории: Высокие лорды – сиды, живущие в городах, занимающиеся магией, ремеслами, войнами, словом – культурная часть населения; Лесные сиды – живут в лесах, и знать не хотят ничего о цивилизации; люди – культура людей Равеллата, списана мною с культуры греков. Находятся на более низкой стадии развития, чем Высокие лорды, между ними и Высокими существовали отношения вассалитета.
2.У сидов считалась почётной левая сторона.
3.Сиды носили три имени. Первое давалось им при рождении. Второе, называемое Судьбоносным, определялось специальным чародейским обрядом в день совершеннолетия. Как считалось, оно отражает скрытую суть сида и его судьбу. Третье – название рода. Например – Дзаур Метуристан Гаолоний. Дзаур – собственное имя. Метуристан – Судьбоносное, означает «Затуманенный Купол». Гаолоний – название дома, из которого происходил его обладатель.
4.Не следует путать небесных странников, то есть планеты, и Странников Небесного, то есть духов.
5.Следует заметить, что у сидов существовало два вида письменности: а)Длинные руны Воммоина, где каждый звук с передавался точностью на бумагу. б)Короткие руны Воммоина, где предмет, понятие, действие передавались одним или двумя знаками.
6.Данный отрывок – не что иное, как стилизация под старинный рыцарский роман, или, если угодно, кельтскую легенду. Автор надеется, что читателю будет интересна данная попытка стилизации.
7.Конфликт между двумя расами – сидами и людьми – имеет давнюю историю и подробно разъясняется в других местах.


Родился у сидийского князя Глама, великого воина, прославленного в битвах II Эпохи, в 420 году Эпохи Утра сын, названный Дзаур. И в день совершеннолетия, когда исполнилось Дзауру сорок лет, волшебник Старион нарёк его Метуристан, что значит Затуманенный Купол. И когда спросили Стариона, согласно обычаю, почему он так нарёк Дзаура, не смог Старион объяснить, и не смог вспомнить, что видел в момент произнесения имени. Дивились сиды тому. Но так и стали они называть сына Глама – Дзаур Метуристан Гаолоний.
Любил сын князя бродить в лесу Караис Мародол, и там он проводил многие дни.
Был этот лес очень древним, и Изначальные говорили, что не помнят тех дней, когда не рос этот лес.
И гулял там Дзаур в одиночестве, ибо не было в том лесу Лесных сидов, обитавших большей частью в Квириме, да и Изначальных осталось там совсем немного.
Шёл Дзаур однажды под древними дубами. Дубы же эти могли бы поспорить с древним Ахаволом, такими выросли они огромными и раскидистыми.
Вышел Дзаур к берегу реки Силуан, и вошёл в неё, и склонился над водою, желая утолить свою жажду. Вдруг появилось в воде отражение прекрасной девушки. Поднял сын Адрохата глаза и увидел её. Стояла она на другом берегу реки, одетая в белое платье. Чёрные волосы волною рассыпались по плечам, простое платье обрисовывало хрупкий стан. Нежные тонкие руки она опустила вдоль тела. Босые ступни утопали в зелёной траве. Лицо же было её совсем юным, неземным – целомудренные тонкие губы, высокие скулы, нежная, бархатистая кожа. Синие же глаза же девы походили на глаза лани. Смотрела она изумлённо и растерянно на Дзаура.
Он же, забыв обо всём на свете, глядел ей в глаза, не ведая более, где он и кто он.
Но отвернулась дева и побежала прочь, под сень неумолкающих крон.
Воскликнул Дзаур:
- Постой!
И замерла на месте дева, и обернулась, глядя на сида.
Дзаур перешёл вброд реку, и приблизился к деве. Не помня себя, утонул он в её глазах, и все слова сидийской речи вылетели из его памяти. И тут заговорила дева:
- Зачем ты звал меня, сид из Высоких лордов?
Нежно и мелодично звучала её речь.
- Как зовут тебя, прекраснейшая в Авалдоне? – тихо спросил Дзаур.
- Гелимэ.
Словно крик жаворонка, будто бы утренняя заря обрела имя. И неведомой болью наполнилась душа сына Глама. Сердце билось где-то у горла.
А Гелимэ молча стояла и серьезно смотрела своими чудными глазами прямо в душу Дзаура. Совсем юная, почти девочка, рядом с высоким мужем. Был Дзаур строен, силён и черноглаз. Семьдесят лет ему исполнилось недавно, и носил он бороду зрелости.
И молвил Дзаур:
- Я – Дзаур Метуристан. Но кто ты, Гелимэ? Я давно знаю этот лес, но тебя доселе не встречал среди дерев Караис Мародола.
Ответила она:
- Велик и древен чудесный лес, и много в нём тайных мест и неизведанных троп. Я же Изначальная этого леса.
И горе вошло в душу Дзаура, ибо знал он, что бессмертны Изначальные, и не ведают старости. Но мысль о разлуке с Гелимэ ныне казалась ему хуже смерти. Молвил он:
- Покажешь ли мне, о Гелимэ, эти места и проведёшь ли меня теми тропами? Ибо я люблю этот древний лес, и стал он домом для меня.
Ответила Гелимэ:
- Идём. Я покажу тебе такие места, где не бывал ни один из сидов.
И гуляли они день и ночь, и снова день рука об руку, и говорили о цветах и травах, о зверях, птицах и зверях, о мире, о небе и воинстве его, и о деяниях древних лет.
И смеялась серебристо Гелимэ, и смех этот навеки запечатлелся в сердце Дзаура. Вскоре расстались они, и пришёл сид в хижину южнее Караис Мародола, построенную им самим возле реки. Но, несмотря на усталость, до утра не мог сомкнуть Дзаур глаза, а когда уснул, то видел во сне глубокие глаза Гелимэ.
Проснулся сид, и в печали застонал на постели, и молвил:
- О Небесный! За что же ты так караешь меня! Ибо она Изначальная, и её век – это век Авалдона, а я сид и смертен.
Встал он и омылся в реке, а затем снова направился в лес. И ждала его между дерев Гелимэ. Великое счастье наполнило душу Дзаура, и радости его не было конца. Он с трудом верил, что снова сподобился счастья видеть её, что это именно он стоит рядом с этой девой, слышит её голос и смотрит в её лазурные глаза.
- Здравствуй, Гелимэ, - молвил Дзаур, и не смог больше вымолвить ни слова.
- Привет тебе, Дзаур из Каунарфа, - ответила Гелимэ. – Пойдём ли сегодня мы к реке Силуан, или же отправимся на холм Халлавор, где ваши древние предки возвели Шерестолл? Ныне те деревянные дома сравнялись с землёю, и только от княжеского дома остались две стены и колоннада на самой вершине холма. Там тишина, и только шелест листьев нарушает её. Оттуда на целый день пути виден Караис Мародол.
Ответил Дзаур:
- Благодарю тебя, дивная Гелимэ, ибо нет проводника и рассказчика на Равеллате лучше тебя. Но прежде позволь мне кое-что сказать тебе. Я – сид и смертен. Ты – Изначальная, и твой век – это век Авалдона. Я не знаю, почему ты, Прекрасная, снизошла до меня, и говоришь со мной, но ни одно твоё движение, ни одно твоё слово, ни один твой вздох не оставляет мир неизменным. Ибо ты совершенна, и все красоты мира блекнут перед тобою, Гелимэ. Столь прекрасна ты и величественна, что никто перед тобою не сможет оставаться неизменным. Я люблю тебя, Гелимэ, и без тебя мне нет радости в этом мире. Встретившись с тобою, я изменился и родился вновь. Я даже не осмеливаюсь просить твоей любви, ибо что для тебя смертный и его любовь! Разве есть свече дело до мотыльков, что сгорают в её пламени? Я всё сказал. Теперь ты знаешь всё, мне нечего добавить к своим словам.
Когда говорил он, Гелимэ молча и серьёзно смотрела в его глаза. Когда же закончил свою речь Дзаур, две слезы скатились по щекам Гелимэ, а затем спрятала она лицо в ладонях и заплакала навзрыд.
Протянул руки Дзаур к ней, но фея отшатнулась и бросилась прочь. Стояла – и нет уж её. И даже ни один листок не дрогнул на ветви, сквозь которую прошла она, и трава не примялась под её стопами.
А Дзаур, дрожа, опустился на землю у подножия берёзы, и локтем закрыл лицо. Он хотел умереть, и самым большим несчастьем показалась мысль о том, что он когда-нибудь снова поднимется на ноги.
Здесь и нашёл его ночью верный придворный князя Глама Карделион Варэрдихат. Он был в богатых алых одеяниях, и конь его носил золотую сбрую. Приехал Карделион ещё утром из Каунарфа, и, не застав Дзаура, прождал его весь день у порога хижины. Когда же спустилась ночь, он пошёл в лес, чтобы искать сына князя, и нашёл его лежащим на траве.
Окликнул Карделион Дзаура, и склонился над ним. Сел Дзаур прямо и взглянул на вельможу. И подивился верный придворный, как истончилось от горя лицо Дзаура. Казалось, будто держали сына князя в заточении в подземной темнице. Молвил вельможа:
- Дзаур! Меня прислал из Каунарфа твой отец. Он призывает тебя, ибо он болен и желает видеть своего единственного сына подле себя в тяжкий час. Но скажи мне, Метуристан, что с тобою? Словно бы подменили тебя серой тенью. Ведь всякий раз покидал ты Караис Мародол с ясным взором, лёгким сердцем, просветлённый. Что же случилось с тобою теперь?
Ответил Метуристан:
- Тень лежит на моей душе. Отныне не буду я счастлив. Но это несчастие касается только меня. Возможно, я когда-нибудь и заговорю о нём, но только не теперь.
- Прими моё сожаление, сын Адрохата, - произнёс Карделион. – Ты знаешь, что я всегда с тобою, и твоя печаль – это и моя печаль.
- Да, друг моего отца, - промолвил Дзаур. – Благодарю тебя. Нет на свете друга надёжнее и лучше вельможи, чем ты.
Подумал Варэрдихат: «Неужели эту беду прозрел Старион, нарекая Дзаура Метуристаном? Почему же он не запомнил своё видение? Или не захотел говорить о нём Старион?»
Но ошибся благородный Карделион, ибо не из-за этой печали звался сын Адрохата Метуристаном. Настоящая же беда приближалась.
***
На Северных островах, что зимою врастали в лёд, где стояли ели, подобные сумрачному воинству, где краткое лето дарило лишь скудное тепло, среди острых горных скал в ледяных пещерах жил Изначальный Тарибэллейн.
Он был силён и мрачен, и радовали его только стужа и снежная буря, и любимой песней его была та, что пел обжигающий ветер в зимний мороз. Был Тарибэллейн бледен, с длинными волосами из инея, с ледяными белыми глазами, и одеждой ему служил белый плащ мороза. Он один правил суровым Сэлистайном.
Всё у него было. И богатство, ибо владел он всеми водами севера, и камнями островов, и всем воздухом Сэлистайна – из него творил он бури и штормы, и алмазами Ледяного хребта. Льдины, подобные островам, он гонял по свинцовым стылым водам, и сталкивал их меж собою с раскатистым грохотом.
И власть имел Тарибэллейн, ибо тюлени и моржи, и прочие северные звери, и рыбы полуночных морей, и клыкастые киты – все они знали Тарибэллейна, и чтили его, хоть и боялись. То же и прочие Изначальные Сэлистайна.
Проходили тысячелетия. И тоскливо стало Тарибэллейну среди своего царства снегов, вод и камней. И сказал он себе:
- Вот, я – Тарибэллейн. И нет равных мне в Авалдоне. Всё имею я. И весь мир мог бы быть моим, если бы не чтил я Равновесия. Но тоскливо мне. Меня ничто уже не радует. Чего же не хватает мне?
Поглядел он на море. Свинцовые волны шумели, перекатываясь друг через друга и разбиваясь о прибрежные рифы.
Поглядел он на сушу. Скалы громоздились, присыпанные снегом, одна на другую.
Поглядел он на небо. Седые тучи роняли лёгкие снежинки.
Молвил Тарибэллейн:
- Знаю. Рождает Авалдон хранителей себе, где потребно ему. Так и я рождён этим миром. Но разве не могут сойтись между собою Изначальные, чтобы жить вместе до скончания мира, чтобы родить подобных себе, дабы помогали они нам во всём, во всех делах наших, и сами были хранителями мира? Желаю я, чтобы Изначальная вошла в мой ледяной дворец. Чтобы подарила она мне сыновей и дочерей. Вместе мы бы владели Севером.
И призвал он к себе Эведена, Изначального ветров, и обратился к нему:
- О Эведен, Наездник ветров! Кто лучше тебя знает бескрайний Авалдон, ибо утром ты на крыше мира, вечером над южным океаном. Скажи мне, есть ли в Авалдоне Изначальная, достойная того, чтобы войти в мои сияющие чертоги?
Ответил Эведен:
- Нет, о Тарибэллейн. Нет в Авалдоне той, кто была бы достойна стать Звездою Севера.
Молвил Тарибэллейн:
- О, неужели никогда не родится в Авалдоне та, к чьим ногам я принесу все алмазы Сэлистайна? Заклинаю тебя, Эведен, Наездник ветра, сколько бы веков не прошло, если придёт в мир Она, прилети ко мне и принеси мне весть.
Ответил Эведен:
- Обещаю, Тарибэллейн, ты услышишь о Ней.
И улетел прочь, несясь над волнами.
И пролетели снова века. И пришли в мир сиды, цверги, а затем и люди. Дивился Тарибэллейн вестям о деяниях их и досадовал, видя, как они преображали мир, и поклялся, что пока жив он, Хозяин Бурь, ни один смертный не войдёт в его царство, чтобы нарушить равновесие снегов, вод и камней.
И явилось в мир Зло. Но Тарибэллейн не пришёл на помощь Изначальным Равеллата, ибо они не призывали его, да и не видел он разницы между Тьмою и морозом и Злом, а сам любил и Тьму, и мороз. Только когда пришли демоны на его острова, он восстал в гневе великом, в снежной буре, в морском шторме, в лютом вихре, и убил их всех до одного.
Но всё же радовался Тарибэллейн Эпохе Ужаса, ибо теперь всюду были Тьма и мороз. Он видел, что рушится Равновесие, но в душе говорил: «Что мне Равновесие? Пусть умрёт жизнь, и зелень, и звери, и прочие смертные. На то и дана им смерть. Но Тьма и мороз пребудет повсюду во веки веков, и всё будет моё царство. А Небесный не сможет покарать меня за нарушенное Равновесие, ибо то будет не моих рук деяние, но бесов».
И кончилась Эпоха Ужаса, и настала новая Эпоха.
И вновь вошла в сердце Тарибэллейна тоска по Единственной, ещё не рождённой.
***
Летел Эведен над Равеллатом и запутался волосами в кронах леса Караис Мародол. Когда же он, смеясь, освободился, то увидел Её. То была Гелимэ. Совсем ещё юная, подобная едва распустившейся лилии, шла она по лесной тропе, и задумчиво перебирала рукою длинную чёрную косу. Окликнул её Эведен:
- Эй, синеглазая!
Удивлённо вскинула она на него глаза. Спрыгнул перед нею с дерева Эведен и спросил:
- Ты кто? Я лишь недавно, лет двадцать назад, залетал в Караис Мародол, но тебя не встречал.
Ответила Гелимэ:
- Я рождена недавно в этом чудесном лесу. Меня зовут Гелимэ. А ты кто?
Рассмеялся Эведен и сказал:
- Я – Наездник Ветра! Ещё увидимся!
И хотел было улететь, но снова запутался волосами в ветвях, хохоча, освободился и исчез в вышине. Вслед ему нёсся серебристый смех Гелимэ.
Летел Эведен над морем, но почему-то сбился к югу, и захотелось ему повыть среди ущелий Анонненских гор. Нашёл он в скале пещеру, и забрался туда. Но пещера эта оказалась очень глубока и всё расширялась. Захотелось Эведену добраться до её конца, но вдруг появились вокруг него тени, и приняли облик чудовищ, отвратительных и ужасных. То были бесы. Схватили они Изначального и поволокли в недра земли. И привели его в исполинский зал, украшенный сталактитами. Посреди зала стояло каменное кресло. Сидел в нём некто чернее Тьмы, и удушающее зловоние Зла исходило от него. У подножия кресла свернулась в кольцо огромная змея.
Оставили бесы Эведена один на один с сидящим на троне. Эведен, дрожа от страха, пал ниц на лице своё. Молвил ему незнакомец:
- Здравствуй, гость. Чего ты боишься? Моя сила подчиняется мне, и я не причиню тебе вреда. Прими телесный облик, я хочу поговорить с тобою на равных.
И принял Эведен свой телесный облик юноши с растрёпанными длинными, до земли, волосами, одетого в белую тунику. Увидел он перед собою существо, похожее обликом на смертного – сида или человека. Эведен так и не научился их различать. Был незнакомец высок и худощав, имел он бороду и длинные чёрные волосы, и облачался в тёмные просторные одежды. Молвил хозяин пещеры:
- Меня зовут Ирувилот, Обитатель Глубин. А это мой дом. Я называю его Кринхтир. Как тебя зовут, гость мой?
Страх Эведена прошёл, ибо говорил Ирувилот приветливо, и голос его был мягким. Не мог соединить Эведен в своём представлении этого гостеприимного, учтивого хозяина и жуткое, источающее Зло, существо, что восседало в кресле минуту назад. Ответил Эведен:
- Я – Эведен, Всадник Ветра! А кто это? – спросил он, указывая на змею.
Сказал Ирувилот:
- Это Увнис, моя самая близкая подруга. Она со мною всегда.
Воскликнул Эведен:
- Несчастный! Как, должно быть, тоскливо жить под землёю, если эту змею ты называешь подругой!
Улыбнулся Ирувилот:
- Очень тоскливо. Я одинок здесь. Не знаю, что бы я делал без моей верной Увнис. Она очень умна, и иногда я думаю, что она слышит мои мысли.
Расхохотался Всадник Ветра:
- Слышит мысли? Но они же внутри тебя! Поверь мне, Ирувилот, уж я-то знаю, о чём говорю! Знаешь, отчего мы слышим? Это воздух колеблется и касается наших ушей. А мысли никак не могут влиять на воздух, они же внутри нас! Твоя змея, конечно, выглядит умной, но слышать мысли не может никто!
Молвил Ирувилот:
- Вижу, судьба свела меня с самым умным Изначальным Авалдона. Действительно, как можно слышать мысли, они же внутри нас!
И возгордился Эведен от неожиданной похвалы, и сказал:
- Хочешь, я стану твоим другом, Ирувилот? Я много чего ещё знаю, ведь я бываю во всех уголках Авалдона.
Ответил Строитель Пещер:
- Дружба такого умного Изначального – великая честь для меня. Будь добр, скрась своими рассказами моё одиночество. Расскажи мне о внешнем мире.
Много поведал ему Эведен историй об Авалдоне, и об Изначальных. Упомянул он имя Тарибэллейна. Переспросил Ирувилот:
- Тарибэллейн? Ты знаешь его?
Ибо ведал он, кто уничтожил его посланцев на Сэлистайне во дни Второй Эпохи.
Ответил Эведен:
- Да, я знаю Тарибэллейна очень давно. Это тоже мой друг. О! Я совсем забыл! Ведь я спешил к нему! У меня для него вести. Он просил меня об одном одолжении.
Спросил Ирувилот:
- Если это не тайна, о каком же одолжении просил тебя Тарибэллейн?
И поведал ему Всадник ветра о Той, кого ждал Хозяин Севера. Молвил Ирувилот:
- Я много наслышан о Тарибэллейне и хотел бы подружиться с ним. Прошу тебя, Эведен, уступи мне эту новость! Позволь мне самому сообщить об Изначальной Гелимэ Тарибэллейну, ведь я так хочу с ним подружиться.
Ответил Эведен:
- Конечно! Сообщи ему о Ней! Он будет рад. Только вот прийти к тебе Тарибэллейн навряд ли захочет, для него здесь слишком тепло.
Сказал Ирувилот:
- Ничего. Я сам пойду к нему. Слишком долго я не покидал Кринхтир. Можешь идти, друг мой. До встречи.
- До встречи, Ирувилот! – воскликнул Эведен. - Я ещё прилечу к тебе в гости, чтобы ты не скучал!
И покинул Кринхтир, улетев на восточные острова.
***
Чёрной тенью взлетел Ирувилот и пронёсся над морем, и прилетел на один из островов Сэлистайна. Узнал Тарибэллейн о его присутствии и в вихре снежной бури перенёсся к нему.
Стояли они друг напротив друга и смотрели друг другу в глаза. Ирувилот в своём истинном, ужасном, но величественном обличии, с облаком Тьмы за плечами, и Тарибэллейн, подобный ледяной статуе, с крыльями снежной бури за спиной. Стояла ночь, и яркие звёзды с Луною озаряли весь мир. Произнёс Тарибэллейн:
- Кто ты? Зачем ты пришёл?
Ответил пришелец:
- Я – Глесидор Жестокий, Глашатай Мару Возариса, Сердце Зла, Мыслитель Мрака, Вождь воинства Крылатых Тьмы, Архидемон. У меня к тебе есть дело.
Сказал Тарибэллейн:
- Я слышал только твоё имя. Но я не предполагал, что ты так велик и могуч. Я слышал о битвах Второй Эпохи, о том, как сиды Равеллата сорвали покрывало Тьмы. Я думал – что же это за демоны, если могут победить их какие-то смертные? Но, увидев тебя, я поразился, и вопрошаю тебя – если так силён и могуч вождь демонов, отчего же Зло до сих пор не царит в Авалдоне? Ведь можешь ты, встав во главе своего воинства, покорить весь этот мир.
И дикое бешенство загорелось огнём в груди Глесидора, и задрожал он от ярости, и оскал его лица был оскалом смерти. Стал он подобен Смерти, и в глазах его заплясали огни. Тьма, исходившая от плаща демона, поднялась, словно туча, и затмила небо. Испугался Тарибэллейн. А ярость поднялась в груди Глесидора из-за того, что нанёс ему Тарибэллейн оскорбление. Ибо, хоть и безмерно велики были силы Архидемона, был он бессилен установить власть зла в Авалдоне, потому что только двух вещей боялся он – Добра и веры. И пока живы они в душах смертных, даже расколи Глесидор Авалдон на куски, это будет бесполезно, и не достанет его сил на то, чтобы подчинить души Живущих. Ведь не миров желал его повелитель Мару Возарис, не сокровищ, ни власти, но только души смертных желал он для себя, поскольку не мог Мару Возарис ни творить миры, ни создавать жизни. И, изменив свою суть в момент Метаморфозы, так и не получил он власть над временем, а только понял, что погиб безвозвратно. И знает Мару Возарис что обречён и никогда не сможет победить Добро и Небесного. А оттого единственное стремление Князя Зла – как можно больше душ повернуть во Тьму, чтобы горели они в огне Узилища внешнего. Так и Глесидор. Он не надеялся на победу Зла, но видел, что вся сила его бессильна против Добра и веры в душах Живущих, и потому смирял свою силу, и только хитростью и коварством губил живые души. Он не стремился разрушать и проливать кровь, ибо знал, что все убитые им немедленно отправляются к Небесному, и усилия его пропадут напрасно. Но, зная мощь свою, всегда приходил в бешенство, понимая, что бессильна она против даже одной малой души.
Но смирил ярость свою Архидемон, и так ответил Тарибэллейну:
- Зачем мне воевать? Ведь моему господину не нужны руины мира. Ему нужны преданные воины, добровольно вставшие на путь Зла. Разумеется, я мог бы повергнуть в прах всех, кто противится мне, но это не нужно ни мне, ни Князю Зла. Нам нужно искреннее убеждение. Кроме того, этот мир нужен нашему Князю. Когда здесь будет править Зло, здесь будут рождаться только верные слуги и воины Князя. Этот мир хорош, и, возможно, когда мы победим, именно отсюда начнётся Великий поход за грань Энуталь, чтобы повергнуть Небесного.
Лгал он, ибо ведал, что не будет никакого похода, а мир этот сразу умрёт, если победит в нём Зло, ведь Зло не способно создавать и поддерживать жизнь. Души, одни только души Живущих имели значение для Зла.
Спросил Тарибэллейн:
- Что же ты хочешь от меня, Архидемон?
Ответил Глесидор:
- Я хочу предложить тебе свою дружбу.
Молвил Тарибэллейн:
- Дружбу? Неужели? Ты – враг Равновесия и Небесного. Как я могу дружить с тобою?
Сказал Глесидор:
- Что тебе Равновесие? И что видел ты от Небесного? Где он? За гранью Энуталь! И этот мир скоро падёт к ногам Князя Возариса! И тогда ты будешь в числе вождей. Когда Зло победит, ты сотворишь целые миры по своему желанию.
Молчал поражённый Тарибэллейн. Он был растерян и подавлен словами Глесидора. А ложь он не мог распознать, ибо сам никогда не лгал, и никто доселе не лгал ему.
Продолжал Глесидор:
- Смотри! Это я показываю тебе в знак искренности моей дружбы.
Подвёл он Тарибэллейна к гладкой, как стекло, ледяной стене, и сотворил на ней видение. И увидел Тарибэллейн Её. То была Гелимэ. Шла она среди трав и цветов, и замирало сердце от её красоты. И понял Тарибэллейн, что все эти тысячелетия ждал Её, и что именно Она должна войти в его ледяные чертоги.
Проговорил Глесидор:
- Я проведал о твоём давнем желании и о Той, кого ты ждёшь. Она рождена на Равеллате, под сенью леса Караис Мародол.
Только и смог Тарибэллейн, что проговорить:
- Как? Откуда? Откуда ты узнал?
Молвил Глесидор:
- Зло проясняет разум, и пути его непостижимы.
Сказал Тарибэллейн:
- Благодарю тебя, Глесидор. Ныне я союзник твой и друг, и враги твои – мои враги.
Ответил Архидемон:
- Зло да придаст тебе сил, Тьма да прояснит твой разум. Отныне господин твой – Мару Возарис, Великий, Могучий, Вечный Дракон. Так ли это?
- Да, - молвил Тарибэллейн. - Так.
И покинул Тамелон Сэлистайн, и прилетел в Кринхтир, и воссел в каменном кресле, довольный своим новым могущественным союзником.
***
Стоял Тарибэллейн на льдине посреди серых вод. Прилетел к нему Эведен, Наездник ветра, и сказал:
- Я вижу радость в твоих глазах. Что же хорошего случилось у тебя?
Он знал о новости, сообщённой Тарибэллейну, и желал теперь порадоваться с ним вместе.
Молвил Тарибэллейн:
- Прочь, ветреный дух, никчемный и пустой. Я получил от того, кто веками не покидал земных недр, новость, которую должен был доставить мне ты, бессмысленно, подобный туману, носящийся над землёю. Смотри!
И вызвал лик Гелимэ на серой глади воды. Но даже не посмотрел Эведен на видение, но устремил взор свой в лицо Тарибэллейна. Задрожали его губы, и унёсся он прочь, так и не сказав ни слова.
***
Сидела Гелимэ на корне древней сосны и вдыхала терпкий запах хвои. Голубое небо над головою вселяло в душу покой. Пробежал по тропинке заяц. Затем вышла из-за кустов лиса и почуяла след его. Но взмахнула рукой Гелимэ, и на время утратила лиса нюх, и, потеряв след зайца, убежала прочь. Гелимэ знала, что нарушает естественный ход вещей, но сегодня она не могла поступить иначе – так сладостен и безмятежен был этот летний день.
И вдруг повеяло на неё холодом. Возник перед нею некто в белом плаще мороза, но в складках его плаща клубилась тьма. Белые глаза на бледном, скуластом, остроносом лице напоминали колючие льдины. Белые развевающиеся волосы походили на туман и иней. Трава под ногами пришельца покрылась льдом. Молвил он:
- Приветствую тебя, прекрасная Гелимэ. Я – Тарибэллейн, владыка Сэлистайна. Облик твой узрел я в ледяном зеркале. И понял я, что вечность и богатство, и могущество, и власть, и сила обретут смысл только тогда, когда ты, нежная, прекрасная, сокровище Авалдона, разделишь их со мною.
Долго ещё говорил он и клялся в любви, и сулил богатства и власть, и превозносил до небес красу Гелимэ. И видел Небесный, и весь Авалдон был свидетелем, что была Гелимэ достойна всего этого, и гораздо большего.
Поднял Тарибэллейн руку, и из ладони его посыпались алмазы. Огромные, как кулак мужа битвы, сиянием схожие с радугой, но холодные, как куски льда, всё сыпались они и сыпались с шорохом из руки Тарибэллейна на землю у ног Гелимэ, а глаза Хозяина бурь блеском были подобны этим алмазам. Сыпались камни и сыпались, и, наконец, когда груда их у ног Гелимэ высотою дошла до колен девы, молвила Гелимэ:
- Довольно. Ты хочешь засыпать меня с головой?
И иссяк сверкающий водопад. Молча посмотрела Гелимэ в лицо Тарибэллейна. Он не нравился ей, ибо чувствовала она в нём неясную тёмную сущность, и был он холоден и мрачен. Но Гелимэ поборола свою неприязнь и сказала с мягкою улыбкой:
- Благодарю тебя, Тарибэллейн. Я весьма польщена твоим вниманием, и речи твои мне очень приятны. Но я не могу идти с тобою. Забери свои дары, Тарибэллейн. Будем друзьями, а дружба не покупается алмазами.
И тут же отшатнулась от Изначального – такою яростью сверкнули его глаза. Молвил он:
- Глупая девчонка! От чего отказываешься? Разве для того я ждал тебя тысячи лет? Для того ли, чтобы ты сказала мне «нет»? Вот, я – Тарибэллейн, а ты будешь моей!
И протянул свои руки к Гелимэ. Она же бросилась бежать прочь. И, слыша её крики, пришли ей на помощь Изначальные древнего Караис Мародола. Были там Ват, Князь медведей; Найта, Хозяйка сов; Дзебевел, Отец волков. Вместе они заступили дорогу Тарибэллейну, и Ват, огромный, как холм, с грозным рыком спросил:
- Что тебе нужно от нашей маленькой Гелимэ? Кто ты? Отвечай!
Молвил Тарибэллейн в сильном гневе:
- Я – Тарибэллейн. Я не хочу причинить вреда Гелимэ, но я ждал её тысячи лет, ибо она должна стать моею женой.
Сказал Дзебевел:
- Она не желает этого. Гелимэ убегала от тебя и взывала о помощи. Уходи. Мы не отдадим её тебе.
Произнёс Тарибэллейн:
- Она будет моей, пусть даже весь мир воспротивится этому. Знай это, Гелимэ. Я никогда не изменяю своих решений.
И покинул он Равеллат, и унёсся на Сэлистайн, в свои ледяные владения.
***
Листья на клёнах покраснели, и дубы уж оделись золотом. Ещё не остыла грудь земли, но горы дышали зимою. Журавли покидали Хемот Равеллат, благодатную Вигдаллурию и Кемидоллат, и бледно-голубое небо наполнили чёрные клинья журавлиных стай, ибо птицы стремились на юго-восток, на Баруштайн, где до них не смогут дотянуться бледные руки холода.
Гелимэ сидела под деревом среди золота и багрянца и смотрела на небо сквозь ветви дерев. Лайни, как называли сиды листья осени, отрывались от ветвей один за другим, падали наземь с тихим шелестом.
Тут услышала Гелимэ чьи-то шаги. Не зверь, не Изначальный, не человек, но сид шёл по лесу где-то в отдалении, и шуршала под его шагами листва. И подивилась Гелимэ, ибо ни кто из смертных доселе не заходил так далеко в сокровенную чащу Караис Мародола. Поднялась она и направилась на звук шагов. Встала Изначальная среди печальных берёз, и всякий смертный не отличил бы её от белоствольного дерева.
Шаги всё приближались. Вскоре вышел на поляну юный сид, облачённый в высокие сапоги, алый кафтан до колен, подпоясанный серебряным поясом. Волосы его, коротко подстриженные, только до половины закрывали шею. Сид был юн, и не имел ещё бороды. Стоял незнакомец боком к Изначальной, и ясно видела Гелимэ его чёткий профиль, с горбинкой нос, тонкую линию губ. Он стоял на краю поляны, и полной грудью вдыхал пряный аромат умирающей листвы.
Налетел порыв ветра, взметнув жёлтый вихрь сорванных древесных крыл. Ветер спутал волосы сида и бросил их ему на глаза. Сид поднял руку и быстрым движением отвёл волосы со лба.
Это движение надолго запало в память Гелимэ.
Проходили года. Часто с тех пор Изначальная видела этого сида на тропах древнего леса. Он возмужал, руки его стали руками воина, а поступь потяжелела. Волосы его отросли до плеч, и бороду он отпустил. Усы сид брил. На среднем пальце левой руки появился массивный золотой перстень с алым рубином, резьба на котором изображала Коронованный Дуб. Сид гулял в лесу, охотился на оленей и зайцев, и ел их мясо, запечённое на угольях или обжаренное над огнём костра, и почивал мирным сном под сенью дерев. Всё время Гелимэ незримо была рядом с ним. Она не знала, что с нею творится. Она не осознавала, что её тянет быть рядом с ним, и гнала прямо на него дичь, и оберегала его от тех немногочисленных опасностей, что могли встретить его в Караис Мародоле.
Когда же уходил незнакомец, Гелимэ становилось грустно и одиноко, и фея бродила теми тропами, где проходил сид.
Она за годы узнала его вполне, запомнила все его движения и жесты, и ведомы ей были его привычки и обычаи. Его шаги она услышала бы и среди шума ног десятитысячной армии.
Но одного не знала Гелимэ о сиде. Не ведала Изначальная его имени, и откуда он пришёл.
***
Зима на Равеллате мягкая. Снег выпадает лишь в горах и предгорьях. Хемот Равеллат и Вигдаллурия – самые холодные земли Равеллата, но снега там нет, а только серый дождь, и лужи за ночь покрываются коркою льда.
Найта, Хозяйка сов, и Гелимэ сидели в густой дубраве, под серыми ветвями, как в шатре. Шёл мелкий дождь.
Незнакомый сид опять исчез, и Гелимэ была задумчива и печальна. Найта, принявшая облик зрелой человеческой женщины, высокой, всё ещё статной и красивой, с длинными седыми косами, глядела на дождь. Молвила Найта:
- Зима. Я люблю её больше всех прочих времён года. Что может сравниться с этим серым небом, с этим прохладным дождём? Воистину, она близка мне. В моей душе зима царит всегда. Я предпочла бы жить в царстве Тарибэллейна, если бы сам он не был бы столь неприятен мне. И тебе тоже он неприятен, не так ли?
Гелимэ молчала, гляд

[Шалдорн Кардихат]

целого мира, то, что не отнять у него никогда. То душа его. Я есть дух, облекающийся плотью. И он есть дух во плоти! О вы, Хранители мира, скажите – какая между нами разница? Никто и ничто не разлучит нас. Нам придётся лишь подождать малое время между смертью тела Дзаура и концом этого мира. Но и в это время я не буду несчастна, ибо и тогда Дзаур пребудет со мной в тех детях, что я рожу ему, и в их детях, и до конца мира. Это ли не счастье? А потом… - Гелимэ нежно улыбнулась и обвела взором лица всех Изначальных, стоявших вокруг. – Вечность в чертогах Небесного! Знаю я, и узнайте вы, и возрадуйтесь со мною! Ибо вечность будет принадлежать нам.
Закончила речь Гелимэ, и лицо её светилось от счастья.
Молвила Найта:
- О, небывалые речи! Глаза наши открылись, ибо ты поведала нам истину. Да будет благословен дивный союз ваш во веки веков!
Молвил Дзебевел:
- Ныне я вознесу мою песнь в горах, чтобы всякий ведал о нашей радости и о нашей печали, что Гелимэ уходит навстречу счастью, но оставляет нас навсегда.
Молвил Ват:
- Прощай, маленькая фея! Смех твой согревал моё сердце, и радость за твою судьбу не мешает мне скорбеть при расставании.
И подошёл, и коснулся своей мохнатой когтистой лапой плеча Гелимэ. Она же попросила его нагнуться и поцеловала мохнатое клыкастое лицо медведя.
И другие Изначальные подходили и прощались. Вскоре осталась Гелимэ одна, ибо ей нужно было в одиночестве посетить в последний раз сокровенные чащобы леса и пройтись по его извилистым тропам. Дзебевел же удалился в горы Веласториа, и вознёс там Песнь Волка, радостную и печальную одновременно.
Прошла Гелимэ вдоль берега Силуана и омыла лицо и руки в его прохладных водах. Взошла она на древний Халлавор, и обозрела весь Караис Мародол. Спустилась она в лощину Игнадаран, где самые древние деревья помнили дни, когда и сидов ещё не было в Авалдоне, и прижалась телом к Карамален, древней сосне. Сосна эта стояла уже почти пять тысяч лет, и была древнее Ахавола, древнее всего сидийского рода. Карамален была очень мудра, и часто нашёптывала Гелимэ песни и истории. Вдохнула Гелимэ аромат её коры и сказала:
- Прощай, Карамален, лучшая из подруг. Я ухожу.
И почувствовала печаль великого дерева. Долго стояла так Гелимэ. Никто не видел её, никто не знал, где она. Только Карамален была рядом с ней.
Но вздрогнула фея, ибо обдало её холодом, и почувствовала она чьё-то присутствие. Оглянулась Изначальная. Стоял перед нею Тарибэллейн в своём белом плаще мороза. Глаза его сверкали, словно алмазы. Молвил он:
- Здравствуй, Гелимэ. Настало время, и явился я за тобой. Последуй за мною в Сияющие чертоги! Все сокровища Севера и Многоцветное Сияние ночного неба я сложу у твоих ног.
Затрепетала в испуге Гелимэ и ещё сильнее прижалась к Карамален. Прошептала фея:
- Я принадлежу другому! Разве ты, пролетая над Веласториа, не слышал Песни Дзебевела?
Мрачно ответствовал Тарибэллейн:
- Да, слышал что-то о великой любви и вечности для двоих. Неужели это он правду поёт? Если так, то ты, Гелимэ, совершаешь величайшую глупость. Пойдём со мною! Кто этот смертный? А кто я? Не я ли ждал тебя тысячи лет?
Крикнула Гелимэ:
- Прошу тебя, Тарибэллейн, оставь меня! Оставь меня! Я никогда не уйду с тобой.
Воскликнул Владыка Севера:
- Ты будешь моей! Я – Тарибэллейн!
И хотел приблизиться к Гелимэ, но древняя Карамален не пустила его, ибо чувствовала страх и трепет Гелимэ, искавшей у неё защиты, и алчное вожделение Тарибэллейна.
Пришёл в бешенство белый Изначальный, и призвал всю силу свою, и ледяной ветер. Поднялась буря, и все деревья вокруг ломались, словно щепки. Только великая сосна стояла непоколебимо. Тогда дунул Тарибэллейн лютым морозом, и от дыхания его заиндевела благоухающая кора Карамален, и умерли её сучья и ветви, и осыпались со ствола. Но она всё ещё не пускала Тарибэллейна, и Гелимэ под её защитой оставалась невредимой. Гнев Владыки Севера уподобился морскому шторму. Произнёс он Слово, и треск разнёсся по всей лощине. То стройный ствол Карамален переломился пополам, и верхняя часть его рухнула с великим грохотом. Но даже такой, расщеплённой и сломанной колонной, великая сосна жила, и защищала прижавшуюся к ней Гелимэ.
Тут воскликнула фея с рыданием:
- Остановись! Довольно! Умоляю тебя, укроти свой гнев, ибо я иду к тебе, только пощади мою подругу Карамален!
И опустил руки Тарибэллейн. Вокруг него вся трава покрылась инеем и льдом, и во всей Игнадаранской лощине не осталось ни одного целого дерева, все они лежали сломанными. Только расщеплённый ствол великой сосны на тридцать локтей возвышался над лощиной, ныне подобной полю проигранной битвы.
Гелимэ утёрла слёзы и обняла в последний раз ствол Карамален, и поцеловала её шершавую кору. Молвила фея:
- Спасибо тебе. Спасибо, лучшая из подруг и защитниц! Умоляю, прости меня. Прощай.
И подошла к Тарибэллейну. Он неотрывно глядел на неё, и восторг, и вожделение, и обожание отражали его глаза. Молвил Изначальный:
- Поверь, со мною ты будешь счастлива, Хозяйка Полуночного Сияния.
И обернулся к расщеплённой сосне:
- Ты же… - и воздел руки. С плачем бросилась к нему Гелимэ, и схватила его за руку, пытаясь отвратить непоправимое. Но было поздно. Ибо произнёс Тарибэллейн Слово Смерти, и ныне Карамален, сосна древняя, была мертва. Только гигантский, промёрзший до самой сердцевины сломанный ствол высился посреди хаоса и разрушения.
Гелимэ хотела бежать к мёртвому стволу, но Тарибэллейн удержал её. Она билась в его руках и сопротивлялась, и призывала Дзаура на помощь, но была бессильна освободиться. И прокляла Гелимэ Тарибэллейна. Он же сказал:
- Ты глупа, девчонка! Умолкни, или прямо сейчас найду этого Дзаура и поступлю с ним так же, как и с этой сосной.
И умолкла фея. Слёзы текли по её щекам. Тогда Тарибэллейн подхватил её и увлёк на Север, в свои морозные владения, где круглый год зима.
***
Солнце встало в зенит. Дзаур сидел у двери своей хижины. Он ждал Гелимэ до полудня, но её всё не было. Он говорил себе: «Как знать, быть может её прощание затянулось», но постепенно беспокойство и недоумение вошли в сердце Дзаура, и он покинул хижину, и приблизился к краю леса. Но и там Гелимэ не было.
И вошёл Дзаур под кроны Караис Мародола, и вот – там темно и сумрачно, и птицы молчат. Дзаур побежал по тропе, и только звук его шагов нарушал тишину. Он звал Гелимэ и искал её до вечера, и когда настала ночь, не прекратил поисков. Но лес молчал. Умолкли звери и птицы, и даже деревья и травы замкнулись в себе и словно бы хмуро и неприветливо взирали на сида. Отчаяние овладело Дзауром, и сердце сжалось от предчувствия несчастья. Одежда его изодралась о ветви, ибо уже бежал он, не разбирая дороги. И на рассвете привели ноги Дзаура в лощину, и замер он, поражённый чудовищными разрушениями в ней. Все до одного деревья были повалены и переломаны, и только один огромный, в тридцать локтей, ствол с расщеплённой вершиной поднимался посреди лощины, словно мёртвый перст.
Никогда прежде он не видел ничего подобного. Словно небывалой силы ураган пронёсся здесь, сметая всё на своём пути. Земля превратилась в грязь, и всюду были лужи, как после ливня. Но Дзаур помнил, даже малого дождя не было в Хемот Равеллате уже больше седмицы.
Сын Адрохата пошёл вперёд, перебираясь через лежащие стволы и увязая в грязи. Приблизился он к единственному стоящему стволу и остановился подле него. Руки Дзаура тряслись, и он сжал их в кулаки. Сердце билось, как безумное, отчаяние и горе рвали его.
Вдруг почувствовал Дзаур чьё-то присутствие за спиной и отскочил в сторону, выхватив кинжал. Но в следующий миг опустил оружие, ибо никто на него не нападал.
Полукругом, плотной стеной стояли Изначальные, суровые, грустные, и молча взирали на Дзаура. Он знал из них лишь Найту, Вата и Дзебевела, остальные были Дзауру незнакомы. И Гелимэ среди них не было. Хотел было сид спросить у них, где Гелимэ, и что же произошло минувшей ночью, но голос ему отказал, только и смог Метуристан, что повести дрожащей рукой вокруг.
Молвила Найта:
- Дзаур Метуристан! Гелимэ жива, а по сему укрепись духом, как муж битвы и сын своего отца, и послушай далее.
Продолжил Ват, и грозный рык его разносился далеко в округе, рождая эхо в лощине. Молвил Хозяин медведей:
- Но её похитили! Мерзавец, недостойный зваться Изначальным! Нечисть из северных бурь! Порождение Тьмы, возродивший побеждённое Зло! Тарибэллейн, отродье Мару Возариса!
Сказал Дзебевел:
- Гелимэ прощалась с лесом, и в эту ночь мы оставили её одну. Она была совсем одна, и мы не услышали её зова! Наутро мы искали её повсюду, а потом пришли сюда. Всюду лежал тающий снег. Его принёс Тарибэллейн, и бурю тоже сотворил он.
И поведал Дзауру о Тарибэллейне и о том, как он раньше домогался Гелимэ. Сказал Дзаур:
- На краткий миг обрёл я неземное счастье, и тот час же его утратил. О, бедная моя фея! Клянусь Небесным – я вырву мою невесту из лап северного беса и отплачу ему за её страдания!
Сказали Изначальные:
- Ты пойдёшь на север не один. Ныне свершилось мерзейшее преступление, о подобном которому не слышали прежде. Мы не можем оставить юную Гелимэ этому бесу, и наказание настигнет похитителя. Трое сильнейших из нас – Найта, Дзебевел и Ват пойдут с тобой, чтобы помочь тебе.
Молвил Дзаур:
- Время не медлит! Я жажду отправиться в путь уже сейчас.
Сказала Найта:
- Это твоё право. Да будет так.
Произнёс Дзаур:
- Но меня будут искать. А возвращаться в Каунарф нет времени.
Ответила Найта:
- Напиши письмо своему отцу. Одна из моих сов отнесёт его.
Тогда Дзаур срезал кинжалом с лежащей ветви кору и сучья, и на гладкой палке вырезал письмо Короткими рунами Воммоина. Кратким оно было, и говорилось в нём: «Отец! Мою невесту похитил бес с севера по имени Тарибэллейн. Ныне я и трое Изначальных отправляемся в путь, чтобы спасти Гелимэ. Возможно, я буду странствовать долго. Но на Небесного и волю Его я уповаю. Да пребудет Он с тобой».
Слетела с дерева серая сова и взяла в клюв покрытую письменами палку, и полетела на запад, в Каунарф.
Утих дикий огонь ярости сына Адрохата, и сменило его холодное пламя неутолимой жажды мщения. Теперь сид стал опаснее даже, чем был, когда пылал безрассудным гневом. Молвил Дзаур:
- Думается мне, что там, куда мы отправляемся, не понадобятся ни доспехи, ни оружие, а только мощь духа и чар. Но я всё же вернусь в хижину за луком и стрелами, для добычи дичи.
- Не стоит, – ответствовал Дзебевел. – С нами ты не останешься без пищи. Не нужно медлить.
И отправились Дзаур Метуристан, Ват Могучий, Дзебевел Свирепый, и Найта Мудрая в путь. Шли они поступью Изначальных, и Дзаур с ними, и за седмицу прошли весь Равеллат, и открылось пред ними море. Приняли Изначальные телесный облик. Избавился Ват от обличья огромного медведя, и стал могучим мужем – человеком. Дзебевел стал сидом, в сером плаще, похожим на бывалого охотника – следопыта. Найта же стала красивой женщиной из людей, с сединой в волосах. Молвил Ват:
- Мы могли бы пересечь море по воде, но ты, Дзаур, не сможешь последовать за нами.
Ответил сын Адрохата:
- Говорят, чародеи Кириалы умеют летать, создавая себе могучие крылья за плечами, и способны лететь, подобные орлам, без устали многие дни. Но это заклинание есть их тайна, и только народ Кириалы владеет им. Нам же придётся измыслить другой способ.
Сказала Найта:
- Быть может, последуем примеру людей? Обитатели берегов из человеческого рода строят себе лодки из тел дерев, и бороздят на них океанские просторы, и ловят рыбу в открытом море, и благодаря своему мореходному искусству заселили почти весь Авалдон.
- То хорошая мысль, так как единственная из возможных, - сказал Дзебевел. – Конечно, так будет много медленнее, но ты, Дзаур, сможешь последовать за нами.
Ответствовал Метуристан:
- Да будет так. Мы должны найти поселение обитателей берегов и попросить у них лодку.
И пошли Изначальные и сид по песчаному берегу. Они шли на восток, и слева плескались волны, а справа, где песчаный берег вздымался крутым склоном, темнел лес. Хоть было лето, стоял пасмурный день, и с Внутреннего океана тянуло холодом. Вскоре странники увидели одинокую хижину. Она стояла у грани леса и песка, на шестах сушились сети, пахло солёной и вяленой рыбой. На берегу лежала лодка. Девяти локтей в длину, четырёх локтей в ширину, походила она на выбросившегося на берег тюленя.
Приблизились путники к хижине и постучали. И открылась дверь её. Там жил в одиночестве некто Илорис, человек. Он добывал себе пропитание рыболовством, и вот уже десять лет не видел никого из людей и сидов. Почему жил он в одиночестве, вдалеке ото всех, не ведомо. Но у каждого из Живущих своя судьба, и каждый следует своим путём.
Илорис молча смотрел на незваных гостей, и в чёрных глазах его не было и тени интереса или любопытства. Они оставались безучастными и пустыми. Дзаур заглянул в них, и растерял все слова. Никого он доселе не видел, наделённого таким взглядом.
Затянулось молчание. Наконец молвил Илорис глухим голосом:
- Зачем вы стучали в мою дверь? Не затем ли, чтобы молча взирать на меня до вечера?
И ответил Дзаур:
- О нет, добрый человек. У нас к тебе великая просьба. Отдай нам ту лодку, что лежит на берегу подле твоей хижины.
Спросил человек:
- Зачем вам она? Разве я должен что-то кому-нибудь из сидов?
Молвил Дзаур:
- Прошу тебя, добрый человек! Путь наш тяжёл и труден, и лежит туда, где вечная ночь и владения холода.
- Что мне до того? – был ответ.
Молвил Дзаур:
- Будь великодушен, обитатель берега! Я, Дзаур Метуристан, сын Глама Адрохата, князя сидов, прошу тебя о милости. Видишь мой перстень? Покажи его любому из Высоких лордов, и он даст тебе всё, о чём попросишь. Скажешь, что я, Метуристан, так повелел.
Ответил Илорис:
- Что мне может дать владыка сидов, я имею и так. А чего я не имею, но желаю, не сможет мне дать никто. Эта лодка кормит меня в море, и вы не получите её иначе, как взяв её силой.
Гнев овладел Дзауром, но он скрыл его, сказав в душе своей: «Допущу ли, чтобы по прихоти какого-то человека замедлился и искривился мой путь? Я заберу лодку и оставлю человеку виру за утраченное имущество».
Воскликнул Дзаур:
- Неужели моя Гелимэ так и останется в неволе? Но нет, этого не будет!
И повернулся, чтобы приблизиться к лодке, но окликнул его Илорис:
- Кто это – твоя Гелимэ?
Ответствовал Дзаур:
- Что тебе до того? Она цель моей жизни и сама моя жизнь. Ныне её похитил один бес северной ночи, мы же спешим освободить её.
И пошёл прочь с Изначальными.
- Стойте! – вскричал Илорис. – Моя лодка – ваша! Я же буду питаться дарами леса.
Взглянули на него путники, и вот - весь он преобразился, и глаза на измождённом лице уже не пустые, но странно, лихорадочно сверкают, как у безумца.
И взяли путники лодку, и спустили её на воду. Илорис же молча дал им вяленой рыбы и мех с водой. Молвил человек:
- Пусть удача пребудет с тобой, и да обретёшь ты счастье, какое не смог обрести я.
Дзаур же отдал ему свой перстень наследника престола Каунарфа с Коронованным Дубом.
И отплыла лодка от берега Равеллата. Белый парус её вскоре сокрылся в предвечерней мгле. Пошёл дождь.
Илорис же долго стоял под холодными струями, глядя в мерно вздыхающую океанскую даль, сжимая в руках массивный перстень Гаолониев, а затем взял запас пищи и воды, запер хижину и пошёл в ночь, на юг.
Направлялся он в Каунарф, чтобы отдать этот перстень князю Адрохату, и сообщить ему, что видел его сына отправляющимся в далёкий путь.
***
Серые воды качали лодку. Стояла ночь. Четыре дня плыли путники среди поросших лесом островов и скалистых фьордов Сэлистайна. Могучее течение Йэдаран, подобно скакуну, нёсло лодку на север. Над нею чародейный ветер надувал полотняный парус, и не плыла она, но летела, втрое быстрее обычной лодки. Становилось всё холоднее, и Дзаур на одном из островов убил голыми руками оленя и ныне облачился в его шкуру, будто в плащ. Он молчал целыми днями, и лишь только сидел на носу лодки, вглядываясь покрасневшими глазами в туманную даль. Он почти не ел, не спал, и сны его стали беспокойными и исполненными безнадёжности и жутких кошмаров, но пробуждение было стократ ужаснее этих снов. Черты его заострились, глаза запали. Столь велики были страдания Метуристана, что среди чёрных, как ночь, волос его появилось серебро. Дзаур был близок к смерти, и только вера и любовь поддерживали в нём жизнь. Никто из всего племени сидов не страдал с дней Эпохи Ужаса больше него.
И Изначальные хранили молчание. Молча взирали они на печаль Дзаура, но ничем не могли помочь. И преисполнялись великого гнева, и клялись про себя достойно отомстить Тарибэллейну.
И ещё три дня миновало в Авалдоне. Тяжёлые тучи сгустились совершенно, и уж не пропускали ни солнечного света, ни тепла. Липкие туманы стлались над водами. И увидели путники впереди остров, более похожий на серую голую скалу, торчащую из моря. Меньше часа требовалось, чтобы пройти этот остров из одного конца в другой.
И обогнули странники остров, и оставили его позади. Тут поднялся ветер, и рой снежинок заметался в воздухе.
- Се, узрите, - молвил Дзебевел. – Это владения Тарибэллейна. Здесь он видит всё, и знает обо всём, и сила его здесь велика, как нигде в Авалдоне. Подвластны ему в этих краях тучи и воды. Будем же ныне бдительны и осторожны, дабы не застал он нас врасплох, внезапно напав из тумана.
И продолжили путь трое воинов и мудрая Найта. Летела старая лодка, словно на крыльях, разрезая острым носом воду. Две белые волны смыкались за её кормою.
Остановилось всё холоднее. Великие острова Сэлистайна проносились мимо странников, но на них ничто не росло, и были они камнем и льдом. Сказала Найта:
- Здесь многое изменилось. Нарушено Равновесие, ибо волею Тарибэллейна здесь умерли от холода деревья и травы, звери и птицы, что жили здесь раньше. Что же стало с Тарибэллейном? Многие тысячи лет он мудро правил Сэлистайном, как надлежало, а теперь он убивает его, заковывая море в панцирь льда.
Ответствовал Дзебевел:
- Ныне Тарибэллейн нечисть и не может смирять свои страсти. Страсти и желания живут в каждом из нас. Но я знаю, что не могут одни лишь волки жить в мире, как ведает Ват, что положен предел числу медведей в лесах, и Найта, что не могут совы наполнить небо Авалдона, не погубив всех прочих существ. Где грань между разумом и инстинктом? Кто ведает о том? Но переступить её нельзя неизменным и Тарибэллейн совершил это. Сила Зла виною тому. Две стихии существуют в Энуталь – Тьма и Свет. И две силы борются меж собой – Зло и Добро. Тарибэллейн – Тьма. Но и я Тьма. И Велест Тьма, но он стал учителем людей. Ибо Тьма и Зло суть разные вещи. Тарибэллейн ныне соединил их в себе. Впрочем, ныне дни его сочтены.
И стало лицо Дзебевела ужасно, ибо сделались уста сида пастью волка. Глаза Найты сверкнули зелёным пламенем. Исторгся из широкой груди Вата громовой рык.
Дзаур же не слышал этих речей, ибо сидел на носу, судорожно вцепившись руками в борт, устремив немигающий и невидящий взор во мглу.
Снег всё падал, и уже лежал, подобно покрывалу, на дне лодки.
***
Сияющий ледяной чертог наполняло алмазное свечение, и радуга горела под потолком.
Юная Гелимэ, в белом платье, беззащитная, как ребёнок, сидела на ледяной глыбе посреди зеркального зала. Она была Изначальной и не чувствовала холода. Но холод, мрак, пустота и безысходность царили в её душе, ибо повсюду было царство мороза, и сила Тарибэллейна не позволяла ей покинуть это место. Но облик Дзаура стоял перед взором Гелимэ всегда, во сне и наяву. Она шептала его имя, и звала его минуту за минутой, постоянно, но мольбы её и зовы разбивались о ледяные стены полуночного чертога.
И вошёл к ней Тарибэллейн. Он сел рядом и заглянул в её синие, теперь словно помутившиеся от горя, глаза. Молвил он:
- О Гелимэ! Как ты прекрасна! Я ждал тебя тысячи лет, но ради такой красоты стоило бы ждать миллионы. Что ты молчишь, возлюбленная? Прошу тебя, отзовись. Ведь я не причинил тебе ни вреда, ни боли. Умоляю, стань моей! Вместе мы оседлаем бурю, и весь Авалдон будет завидовать нам!
Ответила Гелимэ:
- Выбор свой я уже сделала, и тебя не полюблю никогда. Если все речи твои и слова – правда, отпусти меня.
Вспыхнул гнев Тарибэллейна, и белые глаза его зажглись неугасимым сиянием. Воскликнул он:
- Моею ты будешь! Прямо сейчас, хочешь того или нет!
И потянул руки к Гелимэ, и схватил её. Была она бессильна в его объятиях, и некому было помочь ей, никто не слышал её плача и стенаний. Почти уже овладел ею Тарибэллейн, как вдруг замер он и поднял голову, и закрыл глаза. Затем он отпустил фею, и отпрянула она от Владыки Севера прочь. Тарибэллейн же улыбнулся, и провёл рукою над ледяным зеркалом пола. И возникло видение на полу, будто лодка плывёт по неспокойному серому океану, а в ней сидят трое воинов и красивая женщина. Вскрикнула Гелимэ, ибо узнала их. Видение исчезло. Воскликнула Гелимэ:
- Они идут за мной!
Тарибэллейн молчал, растянув бледные губы в улыбке. Снова заговорила юная фея:
- Они будут сражаться с тобою. Вскоре расплата настигнет тебя!
Ничего не ответил на это Тарибэллейн, но, улыбаясь всё так же, покинул чертог.
***
Молвил Дзаур:
- Смотрите!
То в неспокойной солёной воде возник чей-то образ. Белые глаза сверкали, будто алмазы, и белые волосы шевелились, как щупальца-нити медуз…
Произнёс Дзебевел:
- Это Тарибэллейн. Он здесь.
И поднялся ветер, и лёгкий снегопад стал снежной бурей. Швыряло лодку по крутым волнам. Дзаур спустил парус. Изначальные же встали на шаткое дно лодки и воздели руки вверх к небу. Молвил Дзебевел Слово Отрицания, и неподвижно застыла лодка среди бушующих волн. Молвила Найта Слово Тишины, и стих порывистый ветер. Молвил Ват Слово Спокойствия, и усмирились океанские валы. Исчезла пелена тумана, и узрели все четверо в отдалении белую фигуру. То был Тарибэллейн. Он стоял неподвижно.
Вскричал Ват:
- Ты! Проклятый преступник! Что ты сделал с нашей Гелимэ?
Ответил Тарибэллейн:
- Она моя! И пребудет со мною! Я не сделал ей ничего худого.
Воскликнул Дзаур:
- Подлый и бесчестный вор! Я убью тебя!
Молвил Тарибэллейн:
- Кто ты, сотрясающий воздух моих владений писком комара? Не тот ли сид, что посягнул на ту, чьего взгляда не стоишь?
- К чему пустые речи? – крикнул Дзебевел. – Он перед нами и всё ещё жив!
И сошли трое Изначальных с лодки, и встали на воду, и пошли по ней к Тарибэллейну. И воздел Владыка бури руки, и снова начался шторм. Небо заволокло тучами, и снег бил Дзауру в лицо, мешая видеть. Он проклинал своё бессилие, ибо не мог, подобно Изначальным, сойти на воду, чтобы помочь им в битве, вынужденный сидеть в лодке, сражаясь с ветром и волнами, вычерпывая ведром перехлёстывающую через борт воду.
Продолжалась битва целые сутки. И смолкла буря, и улеглись волны океанские. Дзаур же, обессиленный, сел на корму и стал ждать, озираясь вокруг в поисках движения. И вот – увидел он. Окружённый клубами тумана и холода, шёл по воде Тарибэллейн, и солёная вода под его ступнями становилась льдом.
И ужас, и горе поразили Дзаура. Но встал он и скрестил руки на груди. Молвил Тарибэллейн с усмешкой:
- Ныне я победил их, тех безумцев, что осмелились бросить мне вызов. Ибо никто не может сразиться со мною в моём владении. Они надеялись одолеть меня, напав втроём на одного, но они просчитались. Владыка мой, Лорд Возарис, сподобил меня своей силы, даровав мне могущество Зла полной рукой. Настал твой черёд, смертный.
И развёл Дзаур в стороны руки, и молвил Слово Смерти. Но сотворил Хозяин Севера жест Отрицания, и не смогло ему причинить вреда заклятие сида. Молвил Тарибэллейн Слово Страха, но Дзауру был неведом страх, и ответил он заклинанием Небытия, но и его отвёл дух Севера, и, в свою очередь, произнёс Слово Мороза, и лёд покрыл мокрую одежду Метуристана, и заледенели губы его, и закоченели суставы, не смог Дзаур устоять на ногах, и упал на дно лодки, но запредельным усилием снова молвил Слово Смерти, но жестом Отрицания Тарибэллейн отменил его действие. Произнёс Изначальный Слово Слабости, и уж не смог сын Адрохата пошевелить ни рукой, ни ногой, а неподвижно лежал в лодке, подобно бессловесному мертвецу. Склонился над ним Тарибэллейн, и сказал:
- Нет сил ни у кого в этом мире, чтобы сразиться со мною. Нету достойных, увы.
И, вглядевшись в белое лицо Дзаура, продолжил:
- Как просто сейчас тебе умереть, заступивший путь. Одно лишь моё слово… Но нет. Я не снизойду до того, чтобы раздавить червяка. Силы, что служат мне, сделают это за меня.
И исчез. Снова поднялся ветер, и вспенились гривы морских коней. Ветер гнал лодку с сидом в открытое море, Дзаур же ничего не чувствовал – ни тела своего, ни холода, ни солёной воды, что заливала лодку. Он сомкнул веки, и только лишь синие бездонные глаза видел он в этот миг. Потом исчезли и они.
***
Сквозь сомкнутые веки видел Дзаур свет. Нашёл в себе Метуристан силы, чтобы открыть глаза. Увидел он костёр. Кто-то закутал сида в шкуры, и ныне животворное тепло изгоняло холод в теле его. Подле костра сидел юноша в белой рубахе и с длинными, до земли, растрёпанными волосами. Он встал и подошёл к Дзауру, и дал ему еды и питья.
- Кто ты? – спросил сид. И ответил юноша:
- Я – Эведен, Наездник ветра, Изначальный. Я летаю повсюду и вижу многое. Я спас тебя из сердца бури. Только вот лодка разбилась… Молчи! Не говори ничего. Я знаю, кто ты, откуда, и что ищешь. Молчи! Слушай и не перебивай. Великое зло совершил я, и раскаяние моё велико.
И поведал Эведен Дзауру о том, как помог Тарибэллейну найти Гелимэ. Сказал Эведен:
- Кто тот Ирувилот, живущий во тьме пещер, я не ведаю. Верно, это какой-то Изначальный Южных островов. Но в нём нет ни Света, ни Добра. Увы мне! Нет у меня ни мудрости, ни знаний. Ветер – мой удел. Мысли мои подобны ветру. Я спас тебе жизнь, но не ведаю, чем же ещё помочь тебе. Тарибэллейн могуч, и я не смогу справиться с ним. Если только всех Изначальных Авалдона собрать против него, но в этой войне не будет ничего доброго.
Молвил Дзаур:
- Силы его велики, это так. Но в сей миг Небесный подсказал мне, что делать. Этот способ подвластен только триединым смертным, чью суть составляют дух, тело и душа. Я видел это, когда был в забытьи. Вы, Изначальные, хозяева своих тел, и они служат вам. Вы можете облекаться телами, когда пожелаете, и сбрасывать телесное обличье. Мы же, смертные, пленники тел, ибо они приковывают нас к миру. Души наши, и Изначальных тоже – средоточие разума и силы, чародейной в том числе. Но превыше всего в нашем триедином существе – дух. Если душа – средоточие мысли, памяти, волшебства, то дух есть суть наша, мост и путь за пределы мира, связь с Небесным. Или с Мару Возарисом. Ибо не зря Мару – духовный прародитель драконов. У демонов, бесов, Крылатых, Странников всё иначе. Они властны над телами своими, подобно Изначальным. Правда, бесы больше прикованы к телу. Убьёшь тело беса – и нет уж его в мире… Души у них – Крылатых и прочих - нет. Это чистые духи, или вернее, нечто другое, ибо связь с их повелителем, будь то Небесный или Мару, и память их, и разум, и сила – суть одно.
Когда сражаются духи Живущих - ибо и Изначальные причислены к Живущим, - не важна чародейная мощь, или крепость мышц, или опыт жизни. Иное поможет победить в этом бою. О, то будет воистину честный бой!
Ныне же, добрый Эведен, помоги мне найти хорошее укрытие для моего бренного тела.
И облетел Наездник ветра весь этот берег – то был великий остров Крёгхейм, похожий на затаившегося барса, что высится из моря к западу от Белестура. Бесчисленные заливы его и фьорды сплошь состоят из изломанных скал, и изобилуют пещерами. И перенёс Эведен к одной из таких пещер сына Адрохата, и оставил его там, и завалил вход по слову сида огромным камнем, и по слову его унёсся прочь на север, чтобы разыскать чертоги холода, где Тарибэллейн держал в заточении фею Гелимэ.
Молвил Эведену на прощание Дзаур:
- Затаись и жди. И не вмешиваться. То будет моя битва.
***
Дзаур же остался один в тёмной пещере и начертал на камне, закрывающем вход, на стенах, на потолке, и на полу запирающий знак Мадбах, и ныне никто не мог проникнуть внутрь этой пещеры.
Возлёг Дзаур на камень пола, и тысячелетний холод проник в кости его. Но он закрыл глаза, и скрестил руки на груди, и погрузился в сон. И отлетел дух его прочь из тела, и стал Дзаур призраком. Не были для него преградой ни исполинский камень у входа – сид прошёл сквозь него легко, - ни воды океана, ни расстояния. И пролетел он над миром, и обозрел весь Север, и предстал перед Повелителем Ночи.
Молвил Тарибэллейн:
- Бессильный дух, отойди прочь. Ты – мёртв, и здесь не место тебе.
Ответил дух Дзаура:
- Я – жив. Ибо своей волей послал к тебе свой дух. Сразись со мною не как Хозяин бурь со смертным сидом, но как равный с равным. Одолеешь меня – я вынужден буду покинуть Энуталь, и больше не смогу защищать мою Гелимэ. Ты же, проиграв, уйдёшь с моей дороги. А если не захочешь сражаться со мной, то вовек тебе не будет покоя, ибо я призрак, и ты ничего не сможешь сделать мне, пребывая в разных со мною состояниях. Я же вечно пребуду подле тебя, и не станет тебе покоя, ибо я буду шептать тебе проклятия, и все они будут сбываться. Ибо я – хелльгейст, призрак могучий, волей наделённый, разумом, памятью, не познавший смерти, но и не живой, и не прикованный к какому бы то ни было месту, подобно духам преступников и святотатцев. Сразись же, Тарибэллейн! Посмотрим, что останется, если отнять у тебя чародейную мощь и гордыню.
И ответил на брошенный вызов Тарибэллейн. Оставил он свою телесную оболочку, обратившись бесплотным Изначальным, могучим и грозным, но не смог в этом состоянии биться с духом Дзаура. И оставил он силу свою и тоже стал духом, и обнажилась сокрытая суть его. Не был он уже беловласым мужем в плаще мороза, но исполненной Тьмы фигурой с белыми глазами.
И бились Дзаур и Тарибэллейн. Не сотрясались от этой битвы горы, и не разносило эхо гул ударов по ледяным долинам крыши мира. Никто сражающихся не видел, и не увидели их, даже если было бы, кому смотреть.
Схватились два духа, и ни один не мог одолеть до поры. Затем начал одолевать Тарибэллейн. Он схватил Дзаура и попытался вытеснить его дух прочь из мира живых. Хрипел дух Тарибэллейна:
- Умри же, червь, рождённый во прахе! Проклятие тебе, глупец! Пусть демоны Пустоты Внешней выпьют твои глаза, пожрут твою плоть, искрошат кости! Да будут длиться твои муки до скончания времени, ибо у духов нет тел! Проклятие тебе! О Мару Возарис, владыка Энуталь! Придай мне сил!
Дзаур молчал, но Тарибэллейн вытеснял его прочь из жизни, ибо Мару Возарис и в самом деле придавал Изначальному сил. Метуристан же видел в этот час только синие глаза своей феи. И воззвал он:
- О Небесный! Не оставь меня в бедствии и несчастии моём.
И сподобил Небесный дух сида силами, и замерли один против другого враги. Молвил Дзаур:
- Любимая! Во имя ТВОЁ!
И единым усилием изгнал тёмный дух Тарибэллейна за грань жизни, за пределы мира. Только одна дорога открывалась перед бывшим Хозяином Севера – тёмный путь ужаса во владения Мару Возариса, Князя Зла.
И почувствовал Эведен, что спали чары Тарибэллейна, и ворвался в чертоги, где томилась Гелимэ.
- Эй, синеглазая! – воскликнул он.
Подняла взор Гелимэ, и встала навстречу Эведену. Молвила она:
- Это ты, длинноволосый? Чего же ждать от тебя?
Ответил Эведен:
- Ты свободна! Возрадуйся, дочь Авалдона, ибо любовь твоя не пропала напрасно!
И вывел её наружу, под белое северное Солнце. Пустыня эта напоминала небо – белые ледники уподобились сияющим затвердевшим облакам, и между ними и Солнцем на ослепительно-голубом небе не было никаких преград.
И увидела юная фея дух Дзаура. Он плыл к ней, не касаясь земли. Испугалась Гелимэ, сочтя любимого мёртвым, но он заговорил с ней, и сказал:
- Я жив. И ты жива. Тело моё за морем, и я сейчас вернусь в него. Эведен приведёт тебя ко мне. До встречи, возлюбленная.
Он протянул бесплотную руку, и, коснувшись чела Гелимэ, растворился в сиянии Солнца.
Тело же его ожило. Встал Дзаур, и смех его разнёсся среди тесных стен пещеры. Словом он отодвинул камень, и вышел наружу, и спустился среди серых скал к бурлящим волнам океанского прибоя. Гелимэ, его фея, ведомая Эведеном, должна была явиться через несколько мгновений.
***
Собрались в тронном зале дворца в Каунарфе все Высокие лорды, и многие номархи и архонты из людей.
Был там, среди знатных вельмож, мудрецов, чародеев, и простой рыбак, человек Илорис. Он спешил, как мог, пересечь обширный Квирим, чтобы принести князю весть о сыне, но всё равно не успел, ибо Дзаур и Гелимэ на крыльях ветра опередили его.
Шёл Илорис по лесу и услышал стук копыт. Сошёл он на обочину дороги, и вот – скачет кавалькада сидов, сопровождающая одного из Высоких лордов Квирима, все в праздничных одеяниях, на конях в разноцветных попонах. Звенели рога, раздавался смех и ржание лошадей, ибо и им передавалась радость их наездников. Поднял руку Илорис, как знак, что он желает обратиться. И остановилась кавалькада, согласно старинному, свято хранимому обычаю. Спросили сиды:
- Чего ты желаешь, человек?
Ответил Илорис:
- Желаю знать, что за радость случилась у Высоких лордов.
Сказали сиды:
- Великая радость ныне у нас и у нашего князя! Ибо вернулся сын его Дзаур, и с собою привёл ту, кто прекраснее всех в Авалдоне.
Поднял руку Илорис, и сверкнул перстень сына князя с Коронованным Дубом. Молвил человек:
- Это перстень Метуристана, сына Адрохата, подаренный мне в благодарность. Я хочу видеть ту, равной которой нет.
И взяли его с собою сиды в Каунарф. Илорис вернул перстень Метуристану, но взамен получил от князя много золота и серебра. Долгую беседу вёл Илорис с Гламом, и речи их вошли в «Книгу премудрости».
Когда собрались все, кого пригласил Адрохат на свадьбу сына, Илорис присутствовал там, но лицо его было печально. Видели сиды, что грызёт Илориса какая-то горечь, но причину её он открыл только Адрохату, речи же их до поры оставались тайной. Когда же закончилась церемония бракосочетания, то, не оставшись на торжественный пир, покинул рыбак Каунарф, и сел у белых врат его на камень, в тени дерев.
Над ним возвышались отвесные скалы, увенчанные белыми стенами, башнями и дворцами. Склон Миндирота открылся перед Илорисом, покрытый бесконечными садами и виноградниками. Яркое Солнце светило прямо в лицо Илорису сквозь листву, ибо было ещё раннее утро. Он закрыл глаза, прислонившись к белой стене, и умер, словно заснул.
Под вечер нашли его стражи ворот, и сообщили о том начальнику караулов. Он же доложил об этой смерти вельможе Карделиону Варэрдихату, но тот не стал печалить этим известием князя, а велел похоронить рыбака Илориса достойно, но тайно, на Килиардане, на кладбище в горах, где покоился прах многих доблестных и благородных мужей из племени Дзориа. Положили тело в склеп, и на каменной двери начертали человеческими письменами: «Илорис из людей, рыбак», ибо не ведали ни рода его, ни племени. Всё же золото, и камни, и прочие драгоценные дары, подаренные Илорису князем, положили там же, в склеп. Гроб Илориса нетронут никем, и сохранился до сего дня.
Но это было потом.
Ныне же взирало собрание на князя Адрохата. И стояли по левую руку от него Дзаур, истинный воин в алом плаще, и Гелимэ, небесно-прекрасная. Держались влюблённые за руки.
Говорил Дзаур Метуристан:
- Союз наш сладостен и велик, но оплачен великой скорбью и многими потерями. Ибо ради нас отдали свои жизни лучшие, достойнейшие. То Изначальные Найта Премудрая, Ват Могучий, Дзебевел Свирепый. Да примет их Небесный в чертогах Своих, да восплачут о них все Живущие.
И воцарилось в великом зале тишина. Сиды и люди взирали с благоговением на Дзаура, Гелимэ и счастливого, но грустного Адрохата. У многих на глаза навернулись слёзы – от великой радости и великой печали. В зале зашелестел ветерок, просочившись в открытые окна. Это был невидимый Эведен. Он искупил своё легкомыслие, доставив Дзаура и Гелимэ на Равеллат, и ныне был снова спокоен и безмятежен.
И возвысил голос Метуристан:
- Возрадуйтесь, ибо я привёл в дом моего отца прекраснейшую в Авалдоне. Ждёт нас короткая разлука после моей смерти до конца этого мира, но потом мы будем жить вечно!
Молвил Адрохат:
- Возрадуйтесь, мои вассалы. Се, зрите – это князь ваш после меня. Се, зрите – это будущая владычица ваша.
И сочетал их браком по обычаю сидов. И поцеловав Гелимэ в лоб, молил:
- Привет тебе, дочь моя. Пребудь же в радости вместе со мною.
И усадил Гелимэ и Дзаура на трон по левую руку от себя.
***
Сидел Тамелон в своём кресле глубоко под землёй, и Увнис пребывала у его ног. Гнев обуял демона Зла, ибо лишился он могущественнейшего слуги. И последнее, что успел сделать этот слуга – привёл к нему троих пленных. Изначальных с Равеллата. Повелел Архидемон бесам:
- Заточите их в темницу у корней земли и ввергните их в вековечную тьму. И да забудут они свет Солнца, луны и воинства неба. Да сотрётся память о них до скончания времени.

[Илья]

Ух ты, ё**! Не осилю... Но думаю, там всё супер!

[K.H.Hynta]

Шалдорн, давно собирался прочитать, вот благо выходные длинные. Спасибо Ирине из Хайфы! Мне очень понравилось, проглотил на одном дыхании. Вначале отмечал какие-то вопросики - всё мелочи, потом перестал замечать - увлёкся (а может и замечать уже нечего). Ну что отметил (не пропадать же):

... одетая в белое платье. Чёрные волосы волною рассыпались по плечам, простое платье обрисовывало хрупкий стан.

два платья близко, может первое убрать можно ...одетая в белое. Чёрные...

Синие же глаза же девы

Если второе ...же... не стилевое какое, то наверно - лишнее.

Словно крик жаворонка, будто бы утренняя заря обрела имя

Красиво, но понял с третьего прочтения (ну может это мой тупизм).

и говорили о цветах и травах, о зверях, птицах и зверях,

если опять же не так задумано по стилю, то одно ...зверях... лучше убрать.

И слово ...седмица... мне показалость сильно русским (архаично но русским), а тут же совсем другие параллели.

А в общем - ВЕЛИКОЛЕПНО! И Гимн Вечной Любви. И вечная борьба добра со злом. И Духовная битва (даже в прямом смысле). Когда полностью всё напишешь - выдающаяся вещь должна получится.
Понятно теперь откуда твой псевдоним (ник), на данном этапе, правда, довольно мрачная фигура (отступник-братоубийца), не знаю как дальше повернётся. Да, вот эта мрачная концовка мне показалась совершенно другой историей - скорей началом отдельной повести. Тут как-то конец смазывает. Легенда о Дзауре и Гелимэ, мне кажется, может закончится соединением героев в Вечности не на этой ноте торжества тьмы. Ну, тут автору, конечно, виднее...

[Шалдорн Кардихат]

Спасибо, Хунта. Рад, что тебе понравилось.

*Словно крик жаворонка, будто бы утренняя заря обрела имя*
А, тут и смысла никакого особого нет. Кто как поймет, так и будет;)

Эх, ты просто еще не знаешь, НАСКОЛЬКО Кардихат мрачная фигура.

*Да, вот эта мрачная концовка мне показалась совершенно другой историей - скорей началом отдельной повести.*
Это начало великой войны и новой Эпохи.
*Легенда о Дзауре и Гелимэ, мне кажется, может закончится соединением героев в Вечности не на этой ноте торжества тьмы. Ну, тут автору, конечно, виднее...*
Мне на это нечего сказать. У меня всю книгу так – нет абсолютно светлых моментов, но нет и абсолютно темных. Плохо это, хорошо, не знаю. Как пишется, так и пишу:)