До гроба и далее. Переработанная версия

[Шалдорн Кардихат]

М.А. Касатов.

До гроба и далее

Наталии Опритовой посвящается.

Пролог

Над стальным шпилем Чёрного Капитула стаями кружились вороны. Сидели они и на серокаменных стенах, без всякого почтения садились на головы мраморных героев и святых, стоявших во внутреннем дворе. В птичьем грае людям не слышалось ни капли почтения к священному правосудию, которое олицетворяло это место.
Но что же привлекало здесь воронов, не серые же, холодные камни? Для понимания достаточно было взглянуть на клетки, где, бесстыдно являя миру рассевшиеся чрева, яростно глядя застывшими глазами, раззявив мёртвые рты в вечном неслышном вопле, застыв в прерванном танце агонии, пребывали тела казнённых преступников.
Они же, как огородные пугала, висели на колах, венчавших крепостные стены. Эти столбы уже почернели от крови. Сухие чёрные пятна кляксами покрывали каменные плиты.
Из огромного десятиэтажного донжона вышли трое монахов Воинствующего Дома. Они явились, чтобы приладить новую верёвку на виселицу - еретики не могли иметь ни малейшей надежды на избавление от справедливой кары.
Обнаглевшие вороны при виде святых солдат даже не подумали прервать трапезу.
Монахи носили так называемое уставное замковое облачение, одеяние мирного времени – хауберки из тройной кольчужной сетки, чернёные, матово блестящие. Поверх доспеха монахи накидывали грубые чёрные же плащи, с белым гербом Святого Совета. Герб этот назывался Мерхадория, Победоносное Светило. То было грозное Солнце с лучами, напоминавшими лезвия мечей. Солнце попирало козьи рога нечистого Бафомета.
Замковое облачение не включало иного головного убора, кроме клобука. Если же этот год отмечала война, монахи надели бы уставное облачение брани – поверх кольчуги благословлённые латы и глухие шлемы Скорбящих. Враги из людей не могли глядеть на стальной лик-забрало – он внушал для них ужас. Зато истинным сынам Церкви Всевышнего он даровал отвагу. Таково было храмовое благословение.
Монахи поднялись на высокий эшафот с огромной виселицей, возвышающийся посреди двора. На виселице всё ещё болтался казнённый. Жирный ворон, усевшись на его плече, клевал гнилое лицо.
Воины молча смотрели.
- Вижу, ты ещё не привык к такому, брат Ламмех, - подал голос один из людей, пожилой бородатый и седовласый хириллариец. На смуглом и морщинистом лице белели четыре шрама – след словно бы от удара звериной лапы.
Тот, кому задали вопрос, вздрогнул и отвернулся от висельника. Очень молодой, рыжий, веснушчатый и голубоглазый, по виду чистокровный эллиец. На щеках ещё не сошли юношеские прыщи, и из-за заливавшей щёки бледности они казались кровавыми брызгами. Юноша хрипловато ответил:
- Почтенный Таберрот, я был с Государем в последнем походе. Из-за ран, как ты знаешь, меня и перевели сюда, потому что служба здесь считается лёгкой. А, признаюсь, теперь я рад, что переведён сюда лишь на полгода.
Пожилой Таберрот покачал головой:
- Почему не говоришь прямо – хочу быть воином, не палачом? Однако скажи – неужели ты не ведал, вступая в наше святое братство, что значит чёрный цвет твоих одеяний? Это скорбь не только по вот, например, этому повешенному чернокнижнику, но и по нам самим. Эта миссия, наше служение – большое испытание веры.
Ламмех слушал старшего брата, потупившись, а потом запальчиво отвечал:
- Не милосердием ли прославился тот святой, в честь которого дали мне имя? Погляди, брат, на этих посаженных на кол. Пусть они еретики, злые чародеи, хулители, вызыватели. Пусть их нельзя помиловать. Но усекновение головы много лучше кола.
Тут заговорил третий монах, тучный, лысый, с огромным угреватым носом. Монах этот казался толстым и неповоротливым, однако опытный воин заметил бы его лёгкую походку. Он услышал бы тишину его шага и то, что кольца рыцарского хауберка почти не звенели при ходьбе. Заметил он бы и стальной, беспощадный взгляд этого воина. Третий монах сказал:
- Слушай сюда, мальчишка. Пусть молоко на твоих губах замолчит, вот что я тебе скажу. Ты, хоть и мальчишка, но не ребенок, если глаза мои не лгут и пух на твоих щеках мне не примерещился. Ты говоришь: это жестоко.
А знаешь, кто это сплясал с Костяным братцем на пеньковой верёвке? Это Тарвадорн ахт-Мавеллин, колдун. Он в северных горах искал отступников из ордена Бафомета и для их ритуалов воровал детей из деревни. Он ещё не успел продать душу Возарису, а потому после смерти не превратится уже в упыря, и просто вздёрнут.
Вот тот, на колу, что торчит над четвёртым зубцом, это баба, ведьма. Пусть её тело теперь уже и не признаешь за женское, при жизни она была красивой и ладной бабой. Но когда её посадили в тюрьму, ни один стражник даже не захотел облапать её, и совсем не из-за обета безбрачия. Кто захочет оскверниться от вызывающей инкубов и суккубов ради утоления похоти, кто захочет даже взглянуть на ту, кто убивала завлечённых ею молодых дураков вроде тебя?
Вон тот, левее – этот ходил в Проклятые земли. Там он якшался с вампирами, и сам хотел бы стать упырём. А ведь это вечная жажда крови других людей.
Сынок баронский, уж не решил ли ты, что, увидев войну, ты увидел всё? Только крестьяне вроде меня, которые в детстве не отсиживались за каменной стенкой, могут здесь отдыхать душой.
Тогда Таберрот перебил говорившего:
- Полегче, брат Оффа. Разве я не из дворян, как и Ламмех? Я тоже дворянин, хоть и младший в семье. Нас было трое у родителей. Старший брат теперь граф ахт-Нертагорм, средний – посол Государя у цвергов. Я же служу Всевышнему.
А эти шрамы на лице я получил в юности, когда с графом-отцом и его вассалами мы защищали наших крестьян от волколаков. Не все отсиживались за стенами.
Ты думаешь, Ламмех, мы делаем здесь зло? Я рад, что стал калёным железом в руке Всевышнего. Таким железом прижигают гниющую рану. Здесь – цитадель добра, наши чёрные плащи – не тьма, а скорбь.
Мы – подобны ангелам. Мы – святы во всём. Неужели ты думаешь, что ангелы, которых Всевышний поставит стеречь смрадные ямы Шеора в конце времён, будут белыми херувимами с мягкими лебедиными крылами?
А теперь полезай наверх, раз ты самый молодой из нас.
Снимать кольчугу чёрным братьям дозволялось лишь после обеда и до утра. Сейчас же было довольно рано. День только начинался. Неудобно все-таки в железе карабкаться по лестнице. Хорошо, что плащи снимать не возбранялось.
Ламмех, взобравшись на виселицу, с радостью вдохнул подувший свежий ветер.
Наконец-то весна пришла в Хириллат! Уже тронулся лёд, из-под снега показались осенние цветы. Лес за городом ещё серый, но в почках уже дышит зелёная жизнь.
Скоро станет тепло, а это большое благо для Хириллата. Не зря именно отсюда, из этих северных земель, явился сотни лет назад новый дух. Суровый, как горный ветер, несокрушимый, как береговые скалы фьордов, железный дух Империи.
Так думал мечтательный юноша, стараясь отвлечься от мыслей о вечном. Ламмех отогнал наглого ворона, пировавшего на плече преступника. Юноша спустил мертвеца с виселицы и долго старательно крепил новую верёвку.
Чем мучительно думать о том, где правда, а где ложь, лучше думать просто о приятном.
Когда Ламмех спускался, из-за туч приветливо сверкнуло солнце. В жизни оно вовсе не походило на грозную Мерхадорию.
Зимой в доспехах холодно. Скоро будет тепло. И даже жарко. Ох, неужели через пару недель в этом облачении люди будут мечтать о зимнем холоде? Люди – они такие. То холодно, то жарко. Ламмех с отвращением вдохнул запах смерти – во мрачный двор дыхание весны не долетало.
Людям потакать нельзя. Они желают то одного, то другого. Лишь Всевышний и Его законы вечны и неизменны. Так наставляли Ламмеха старшие братья.
- Ну, заворачивай мертвеца в холстину, - скомандовал здоровяк Оффа. – Мы должны выставить его в клетке у врат Капитула.
Монахи ушли. Двое знатных по рождению, один крестьянин. Здесь они считались равными и одинаково несли страшное служение на благо простым людям. Так повелел Всевышний.
На сером и смрадном дворе хрипло каркали жирные вороны-людоеды. С самого рассвета они складывали гимны, восхваляя Всевышнего, доброго Бога, Который послал им весеннее тепло, Который давал им и их птенцам обильную трапезу каждый Божий день.

I

Факелы чадили под низкими сводами подземелья Святого Капитула. Громкий голос раскатывался по узким коридорам и рождал звенящее эхо. Шёл голос из тесного каземата.
Там, в мрачном помещении с сырыми стенами и низким потолком за длинным столом, покрытыми алым сукном, сидели печальные люди с суровыми и гневными лицами.
Все старики, не найти было между ними даже ни одного мужа средних лет. Поверх черных мантий они накинули меховые плащи и зябко в них кутались – жаровни с алыми углями не могли разогнать вековой холод этого места.
Лысый старик в монашеской мантии – только массивный посох с навершием в виде Мерхадории, прислоненный сейчас к ручке его высокого кресла, позволял в старце узнать не простого монаха, но Судию, властного над герцогами и принцами крови, - говорил:
- Именем Всевышнего трибунал Святого Чёрного Совета приступает к рассмотрению дела сего нелюдя, повинного во грехах мыслимых и немыслимых.
- Протестую, ваша честь! – из-за небольшого стола под белым сукном вскочил щуплый, похожий на белку, защитник подсудимого. Поправив на вздёрнутом носу очки, он продолжил: - Ваша честь, согласно кодексу Императора Меруада, все люди преображенные и живые в посмертии, имеют право именоваться на судилище своими прижизненными именами.
- Благодарю вас, защитник. Протест принят. Я продолжу, господа? Итак, сей… Барон Метароний ахт-Верберн, будучи ещё имперским рыцарем и человеком, пребывая в городе Виданонне, увидел девицу Алисену, дочь Невория, священника из храма при обители святой Витары. Сей Метаворий соблазнил девицу, предположительно, посредством чёрного колдовства, и вступил с ней в греховную связь. Обвиняемый! С какой целью вы находились в день десятый месяца Ветров в городе Виданонн?
Взгляды присутствующих обратились к подсудимому, скованному по руками и ногам. Собственно, он был заточен в железную клетку, цилиндрическую, такую тесную, что в ней мог поместиться только один человек. Она не давала возможности сесть. Подсудимый открыл глаза. Его не пытали – зачем, если он все равно не чувствовал боли? Зелья на него тоже не действовали, да и заклятия – они могли развязать язык только тем, у кого не отняли душу.
Поэтому судьям оставалось только отыграть этот судейский спектакль, задать все формальные вопросы, и, исходя из своего ума и жизненного опыта, сделать выводы.
Нехорошим был взгляд подсудимого. На белом лице, обрамленном спутанными волосами, горели бешеные глаза. Белки красны, наполнены кровью, а зрачки сияли огнём преисподней. Он снова опустил веки.

II

Новая весна в благодатной Империи! Казалось, что по краям улиц загорелись сиреневые факелы – но это цвела сирень. Её аромат пьянил людей, как вино.
Белые облака проплывали неспешно над шпилями соборов, небо приветливо улыбалось, и звало улететь ввысь.
На брусчатых улицах гулял народ – то был торговый день. В домах оставались лишь больные и немощные. Но и их радовала весна, а императорские чародеи не давали больным болеть – они ходили и исцеляли в этот день безвозмездно по приказу Государя.
Всюду на площадях раздавались шутки и взрывы смеха. Как говорили священники: «Смейтесь во славу Всевышнего, добрые люди. Это фимиам для Подателя жизни».
На углах улиц пели менестрели, на площадях выступали шуты. Их разноцветные наряды пестрели даже на площади Высшего Правосудия – Государь объявил амнистию смертникам.
По улице ехал на белом боевом коне под стеганой попоной воин. Казался человек тридцатилетним на вид. Кожаная куртка топорщилась на нём, как бывает, когда под низ подденут кольчугу. На поясе висел меч в потертых кожаных ножнах. Но рукоять меча покрывали выгравированные на стали руны - редкая и старинная магия. Стоимость рунного клинка многократно возрастала против обычного. Резьба выглядела старинной, края рун со временем сгладились. Это, впрочем, не значило, что чары против зла утратили силу.
Лицо всадника, обрамлённое бородой длиною в два пальца, было лицом северянина, хирилларийца – резкие скулы, выраженная линия подбородка, серые глаза, короткие чёрные волосы. Такие люди обитали на склонах Техэйна, за которыми начинались проклятые тундры.
Он ехал, улыбаясь. Проезжая мимо собора, рыцарь осенил себя святым знаком Эдрат, не зря северяне славились своей набожностью. Могло показаться, будто и белый рыцарский конь склонил сильную шею перед святым местом.
Рыцарь увидел хрупкую фигурку в белом платье.
Девушка прошла мимо, вскинула глаза, и их взгляды встретились. На секунду. Затем рыцарь натянул поводья и долго глядел ей вслед.
Пусть он видел девушку всего миг – этого хватило, чтоб запомнить её навсегда. Высокие скулы и пухлый рот. Нежные щёки и высокий лоб. Лицо это совсем не портил прямой нос, который мог бы быть и поменьше. Очень красиво блестели чёрные волосы, чудно сверкали чёрные глаза девушки – видно, в ней текла кровь сунэтсийцев.
На следующий день рыцарь пришел на это же место. Пешком. И завтра тоже. А на третий день он снова увидел её в компании подруги. По крайней мере, рыцарю так подумалось – кем ещё могли быть две непохожие друг на друга девицы, идущие вместе и разговаривающие на равных? Рыцарь смешался с толпой. Его руки дрожали – впервые в жизни! «Неужели девушка страшнее тролля, благородный борн? Не бегите прочь, бросайтесь в атаку, как вы поступали всегда!» И он бросился в атаку… Только вот та, кого он ждал, уже исчезла, ушла своей дорогой и затерялась в толпе. Догнать удалось лишь её подругу. «Кто? Алисена, борн? Это дочь священника… Где найти? У них дом при соборе святой Витары... Да, живет с детства… Завтра с утра она собиралась посетить храм. О, целый золотой! Благодарю вас, борн!»

III

Храм святой Витары, с домами священников, больницей, скрипторием, садом и подсобными постройками, огороженный высокой каменной стеной, напоминал крепость, воздвигнутую прямо посреди прекрасного города.
Врата храмного комплекса не закрывались ни днем, ни ночью – сюда не было хода злосердечным или детям зла.
Метароний, одетый в свой лучший кафтан - синий с красными узорами, и в короткий бордовый плащ, благочестиво осеняя себя знаком Эдрат, прошёл через врата. Серогранитные ступени вели прихожан к собору, возвышавшемуся над всем городом. Величественное здание, круглое, как строили издревле в Хириллате, с четырьмя высокими башнями, со стрельчатыми витражными окнами, расположенными на высоте двух человеческих ростов от земли, походило на каменный гимн во славу Всевышнего. Рыцарь прошел через дубовые, резные, окованные сталью двери и очутился внутри. Напротив входа стояла статуя святой Витары, величественной и прекрасной Императрицы Морелингов. Каменная женщина с гордой шеей запахнулась в мраморную мантию, накинутую на левое плечо, в правой руке она сжимала скипетр. Волосы изящно уложены. Высокое чело венчает корона Императрицы.
Витара была единственной дочерью Императора Шеритана VIII, и взошла на престол четыреста двадцать три года тому назад. Она так заботилась о подданных, как может заботиться только нежная и ласковая одинокая женщина. Однако доброта не помешала ей сурово расправиться с мятежниками, взбунтовавшимися на южной Зелёной Равнине. Вышла замуж Витара за герцога Хайнгорма, завоевавшего право на руку Императрицы, победив в великом ристалище в Мераихе. Витара родила троих сыновей и дочь. Умерла она оттого, что родилась слишком доброй. Она не могла поверить, будто среди людей столицы, вышедших поприветствовать Государей, окажется злосердечный, и потому не пожелала прятаться за алебардами гвардейцев от своего народа. Потому до неё и смог дотянуться кинжалом еретик из ордена Бафомета.
Немного ближе к вратам собора, под колонной, стояла большая мраморная чаша со святой водой.
Сейчас в соборе не было службы, но хор пел гимны. Прихожане сидели на скамьях или ходили по собору, разглядывая прихотливые каменные узоры на стенах и благоговейно перешёптываясь.
Метароний, пройдя вглубь, сразу увидел Алисену. В сером изящном платье и в белой накидке, она сидела на скамье и внимала гимнам.
Рыцарь приблизился к ней и сел на другом конце скамьи. Девушка вскинула на него глаза и зарделась. «Она рада!» - понял Метароний. Он с улыбкой учтиво склонил голову, приветствуя Алисену, и, осенив себя Знаком, с радостью смотрел на фрески и резьбу, на витражи и на прихожан. Ликующее пение вселяло в души восторг и дарило силы.
Главным был голос певца с низким и раскатистым голосом. Подпевали ему женщины, их голоса звенели колокольчиками.
Сшиблись рати! Звенели мечи и крушились щиты.
Голос битвы!
И возносили Творцу к небесам жёны в домах
Плачи свои и молитвы.
В буре мечей не отыскать и не узнать
Короля.
Так после ночи кровавой битва не утихает и при
Лике нового дня.
Это гимн о подвигах государя Лантура, он возглавил первый из Святых походов на южных еретиков Лудгара. Песнь о блистательное победе. Метароний улыбнулся. Голос певца походил на черный адамант. Пение девушек напомнило серебряную оправу. Гимн, подобный строгому ожерелью…
Вскоре Алисена встала и направилась к выходу. Метароний последовал за ней, обогнал её и подождал возле чаши со святой водой. Окунув туда руку, он подал в горсти святую воду девице. Та воду приняла, протянув руку и коснувшись краем пальцев ладони рыцаря, а потом этой рукой осенив себя Знаком. Рыцарь почувствовал живое тепло руки Алисены.
Они вышли из собора вместе. Перед входом Метароний украдкой протянул ей записку, написанную вчерашним вечером. Алисена, потупив глаза, приняла сложенный вчетверо лист.
Влюбленные Виданнона часто встречались в храмовом саду. Царили там тишина и спокойствие, сад находился под защитой святости собора, а Всевышний особенно покровительствовал любящим сердцам.
В этом саду ясным весенним вечером впервые заговорили друг с другом рыцарь Метароний и девица Алисена.

Боярышник листвой в саду поник,
Где донна с другом ловят каждый миг.
Увы, рассвет, ты слишком поспешил!

IV

- Ваша святость. Благословите меня. У меня есть дело к вам. По такому делу полагается слать гонцов благодати, но я не знаю никого в этом городе. Я здесь ненадолго, а в таких случаях кодекс чести дозволяет говорить от своего имени…

V

В уютной комнате стояли трое – рыцарь, коренастый черноволосый священник и Алисена. Свет лился через витражные окна. Витражи вставили по приказу местного графа – негоже дому в саду святой обители щериться слюдой или бычьим пузырем.
- Дочь моя! Растил я тебя один с помощью Всевышнего все эти годы. А ныне пришел этот человек и желает забрать тебя из дома моего. Ответь мне, дочь моя, любишь ли ты этого человека? Готова ли ты подарить ему любовь свою и честь? Готова ли ты принять и от него любовь его и руку?
Священники все говорили немного витиевато. Но в этот раз отец Алисены глаголал, как по писаному. Возможно, ему казалось, что торжественный момент этого требует. Возможно, он робел перед дворянином, желавшим породниться с ними, простолюдинами. Да и рыцарь первым заговорил Высоким слогом. Теперь сказать иначе значило поставить себя ниже его.
Красавица Алисена склонила голову. Она не смотрела ни на отца, ни на рыцаря. Румянец алел на девичьих щеках. Она смогла выдавить лишь неслышное:
- Да, отец. Люблю. Готова…
- Да будет так. Я, как духовное лицо, объявляю вас, рыцарь Метароний и девица Алисена, помолвленными пред лицом Всевышнего. Да дарует Он вам разум, дабы вы утвердились в своём выборе – взять друг друга в законные супруги. Завтра вам надлежит пойти к имперскому нотариусу и составить запись о помолвке в присутствии четырех свидетелей. Ими будут священники, мои братья, ведь у тебя, Метароний, нет здесь друзей.

VI

К вечеру следующего дня пошёл проливной дождь. Серые тучи, лужи на мостовой… Поблекшая сирень. И капли на оконном стекле.
Рыцарь стоял у окна своей комнаты в гостинице.
Велик Император, чьи предки сковали воедино восемь стран и одиннадцать языков. Велик и мудр, потому что, как и предки его, он позволил каждому народу в Империи хранить свои обычаи и нравы.
В этой стране за невесту надлежало платить выкуп.
«Наивный я. Живу в полуразваленном замке в глухих горах, содержу пару слуг и несколько стражников. Да и на гостиницы в крупных городах хватает. Конечно, для простолюдина-священника и это немало, родственник я для них завидный… Мой будущий тесть был бы счастлив выдать дочь за дворянина. Алисена так хотела увидеть мой манор. Наивный я, хе…Когда я спросил у нотариуса, как же народ этой страны не вымер, когда за невесту просят здесь такой выкуп, мне ответили, что размер его зависит от чина жениха, и всем был доселе по карману. Что мне, замок продать? А может, совсем не платить? Ведь сказал же нотариус, что это всего лишь древний местный обычай, а вовсе не имперский закон. Но как глядел при этом… Он местный и впитал всю эту чушь с детства. Да и Алисена – здешняя уроженка, кто знает, какими глазами она будет глядеть на меня, если я совершу то, что по их обычаям считается позорным. Если я не дам за нее выкупа по своему дворянскому сану…
Разве мужа делает мужем кошелек, а не подвиги на поле брани, где я уже успел послужить Государю? Так…Подвиги!»

VII

- Видит Всевышний, я вернусь. Я найду денег для выкупа, отче.
Алисена пыталась убедить его:
- Послушай, любимый! Что мне эти старые и отжившие обычаи? Ведь мы же помолвлены перед лицом Всевышнего! Отец, ну скажи ему!
Мужчина закашлялся:
- Эхм, кхм, Метароний, она права. Ты дворянин, а это очень большая честь для нас, что ты выбрал мою дочь в жены… Слава Императору, что дозволил он браки между знатью и обычными людьми. Ты ведь и так можешь потерять уважение своих родственников, ты и так на многое идешь ради Алисены! Неужели твоя любовь может быть оценена в золоте? Да, и ещё... Можно ведь и заплатить самую малую сумму, если это так для тебя важно. Есть же что-то в наших древних обычаях про…гм, не очень богатых вельмож.
И Матарония понесло. Он вздернул голову и гордо ответил:
- Я из древнего рода, отче. И любовь моя бесценна. И потому я заплачу самую большую из возможных сумм, что бы все видели – так умеют любить имперские рыцари.

VIII

Капли, оставшиеся на ветвях после ночного дождя, осыпались серебряным градом. Серая стена обители, плющ и зеленый мох по стенам, и сирень, сирень…
Алисена рыдала. Нос её распух от слез, а глаза покраснели. Половина её красоты пропала, и Метароний досадовал. Ему хотелось ещё раз полюбоваться на избранницу во всей её красе перед разлукой. Нет, это не было так уж важно для любви, но всё же…
Алисена, всхлипывая, говорила:
- Куда ты уходишь? Ну почему ты ничего не говоришь? Сколько мне ждать? Отвечай!
Теперь она сердилась. Это ей очень шло. Девушка даже стукнула жениха крепким кулачком под рёбра. Результата не было совсем. Бока рыцаря защищала кольчуга, а кожаный жилет поверх неё защитил кулачок Алисены. Метароний привлёк её к себе, обнял за плечи и зашептал на ухо:
- Алисена, ещё не опадут эти листья с деревьев, а я вернусь. Вернусь и увезу тебя в горы моей родины. Там такое чистое небо… И воздух лучше, чем здесь. Недалеко от моего замка Даннегана есть два чистейших ручья. Мы зовем их Ад-Маттад и Ад-Метб, это значит Муж и Жена. И вереск, что растёт на камнях за стеною замка, в час цветения напомнит тебе об этой сирени.
Но она отстранилась и обхватила его голову ладонями, заглядывая прямо в глаза:
- Ты не сказал, куда ты направляешься. Сейчас нет войны. Или ты возьмешь у ростовщиков? Не делай этого.
Высокий слог не помогал заговорить ей зубы.
- Алисена! Не огорчайся. Я вернусь к осени.
Он вырвался из слабых рук, вскочил в седло, не опираясь на стремя, и копыта простучали звонко, рождая эхо и между стен обители, и на широких улицах славного Виданонна.
Рыцарь услышал за спиною девичий крик:
- Вернись! Вернись, заклинаю! Я не пущу тебя в Проклятые земли!
Услышал, чтобы лишь пришпорить скакуна.
О, эта сирень! Как жаль, что суровые окрестности Даннегана – не для тебя.

IX

- Подсудимый молчит. Это его право. Итак, далее… Соблазнив юную Алисену, сей нелюдь, не имея силы в стенах святой обители, и не имея возможности похитить ее, поехал в Проклятые земли, дабы там встретиться с собратьями своими – вампирами, и прочими богомерзкими тварями. И было это затем, чтобы измыслить при помощи Врага, как преодолеть святую мощь обители и украсть чистую девицу.
- Протестую! – белкообразный защитник снова вскочил с места. – Если он, как вы говорите, господин Судия, соблазнил Алисену, то почему они вместе не убежали в его логово?
Судья со вздохом обратился к пленнику:
- Что вы скажете на это, барон?
Но пленник молчал. Спутанные волосы закрывали белое лицо.
- Барон, извольте отвечать Святому Судилищу.
Пленник поднял голову, и взгляд его был взглядом преисподней. Огонь и мёртвая пустота. Кто встречал взор живого мертвеца, лишённого души?
Но Судия не дрогнул. Он молча, с каменным лицом, встретил взгляд нелюдя. И нелюдь не выдержал – опустил голову, волосы снова упали на лицо, а огненный взор скрылся за веками. Судья продолжил:
- Имперский закон гласит: «Если судится человек, сид, цверг, или иной Живущий, то все сомнения оберни к пользе оного, и к оправданию, как если бы он не совершал греха. Но если судится нелюдь, или бездушный, или тварь из бездны, или иной слуга Врага Всевышнего, то сомнения все надлежит обернуть во вред и к обвинению, и к осуждению сего отродья мрака». Продолжим. И придя в Проклятые земли, сей барон встретил там неведомых тварей. И не важно, кого он встретил там. Главное – как он вернулся.

X

Ночь в Проклятых землях. Гроза, молнии, заброшенный дом.
Что может быть для твёрдого воина ужаснее гнёта смертной тени? Только тоска. И скорбь.

Храните друг друга
От скорби.
Ибо время, что вы будете вместе,
Скоротечно.

Ибо даже если вы
Многие годы рядом,
Когда-нибудь они
Вам покажутся минутами.

Скорбь.

Храните друг друга
От одиночества вдвоём.

Скорбь.

Метароний было обрадовался, увидев вполне крепкий на вид двухэтажный дом посреди чёрного леса. Хоть в эту ночь не придется месить грязь и спать на мокрых ветках! Коня-то Метароний уже потерял. Проклятые волки.
Нет, он выносил с лёгкостью походные неудобства. Привык. Но лучшее – это всегда лучше хорошего.
Он не испугался, войдя внутрь. На войне доводилось видеть и не такое. На первом этаже высохшие тела, почти мумии, и следы жестокой, кровавой драки. Дрались люди против людей – Метароний не увидел на разбитой мебели следов когтей или клыков.
На втором этаже не оказалось ни следов драки, ни трупов. Метароний увидел высокие полки с книгами, камин и дрова возле него. Кровать под шитым золотом балдахином. Хоть и мелочь, но приятно для уставшего тела. Тяжелый комод, которым можно забаррикадировать дверь. Прочные ставни на окнах. Всё пыльное, старинное, заброшенное. Давно же здесь не появлялись живые люди…
Дом походил на городское палаццо, а они все строились крепостями. Дом пуст, а мертвецы вполне упокоены. Пусть себе лежат там, внизу.
Как узнать историю этого места? Неужели кто-то после того, как в Срединные долины пришло проклятие, не пожелал их покидать?
Рыцарь стал перед окном. Пыльное стекло разбито. За окном – серый мир. Серое небо, дождь, серые деревья без листьев. Полуразрушенная и осквернённая церковь, виднеющаяся вдали, уже, видимо, не может защитить от нежити.
Зоркие глаза Метарония поймали движение между деревьями – как будто среди теней родилась ещё одна тень… Кто это? Если вампир, то плохо. Если призрак, то ничего – они безвредны. А вдруг бес? Меч лучше держать поближе. Рыцарь извлёк самого верного друга из ножен и решил положить его на тумбочку, придвинутую к самой кровати. Теперь было видно, что руны покрывают не только рукоять. Они струились, как изморозь, по всему льдистому лезвию. Метароний провёл по нему пальцем, а потом протер лезвие платом.
- Шаммельстрайдарн, Погибель Изменников. Не подведи, дружище.
Рука на рукояти лежала, как ладонь в ладони при рукопожатии.
Рыцарь прошёлся по комнате и закрыл железные ставни. Теперь можно развести огонь, а света не увидят снаружи. Лучше не привлекать чужого внимания. Когда отблески из камина заплясали на гобеленах, а тепло стало приятно согревать тело, когда рыцарь на стульях перед камином развесил одежду, чтобы просушить её после дождя, взгляд его упал на полки с книгами.
- Что у нас тут есть… «Некрономикон», «Книга мёртвых», «Дыхание Чармы», «Экзоцизм и экзорцизм», «Око смерти». Это был тёмный чародей. Вот почему он не боялся жить здесь. Но он плохо кончил. Все эти книги запрещены Церковью. Однако сказано: «Все исследуй, хорошего держись». Да и надо же чем-то заняться, ведь сна нет. А что это за записка между страниц книги? Почитаем…
«Собрал я богатства моих предшественников. И нет им равных среди сокровищ собратьев моих. Я жил здесь многие годы в одиночестве. Духи и призраки, и мертвецы служили мне. И снискал я милость в глазах Князя Ночи. Но вот – ведаю, что возжелали вампиры гибели моей. Они нарушили союз в своём безумии. Ныне я жду их, а мёртвые воины мои стерегут мой покой. Ведаю я, что вампиров много, а слуг моих весьма мало. И сказал я себе – неужели пропадут сокровища мои? Неужели зря я собирал их долгие годы?
Итак знай ты, читающий эти строки. Если читаешь ты их, значит, я мертв. Если добрался ты до места сего, значит, смел ты и твёрд душою. Итак знай, что надлежит делать – спустись в подвал дома сего, и там принеси в жертву крови своей. Тогда возгорится руна на полу, и повели ей: вават, что на языке Дьяволов означает: вернулся».
«Итак. Что же делать? Но сначала я почитаю книги. А ответ придет ко мне сам. Что это? «Речения о вампирах». То, что мне нужно».

XI

Золото. Оно наполняло сундуки, оно лежало на полу. Здесь было в сотни раз больше того выкупа.
Рыцарь вставил факел в кольцо на стене, а потом просто стоял и глядел на сокровища. Вдруг – шорох за спиной. Кто, как мог пробраться сюда незамеченным? Метароний отпрянул в сторону, разворачиваясь, но слишком медленно. Кто-то белый, смрадный налетел сзади, сбил с ног. Но не рассчитал силы броска и перекатился по спине человека, глухо ударился о стену. Меч! Рунный меч! «Я зазевался! И где – в Проклятых землях!» Метароний вскочил и увидел вампира. Он, подобный пауку, съежился в углу. Глаза его пылали. Человек потянул меч из ножен.

Как миг бесконечен полёта!
Улыбка его подобна улыбке змеи
Из чадящего жерла.

Рука рыцаря вывернута под неестественным углом. Вампир прижал человека своим телом к стене, противники лицом к лицу. Острейшие клыки сверкнули перед самыми глазами. Зловонное дыханье, проклятая тварь!
Рыцарь зарычал и напряг правую, вывернутую руку. Бесполезно – у нежити мёртвая хватка. И вот – кости хрустнули. Зато рыцарская честь спасена. Потому ни один морелинг не сдаётся без боя, страшась телесных страданий.
И клыки впиваются в горло…

XII

Алый бешеный взгляд – вот последнее, что Метароний мог вспомнить. Что он чувствовал теперь? Лёгкость.
«Где я?»
Вопрос прозвучал неожиданно громко и гулко. Он прокатился раскатами эха и замолк, повторенный многократно.
Рыцарю казалось, что очутился он в огромном соборе, без пола и стен, без потолка. Откуда-то лился свет и доносилось пение тысяч и тысяч голосов. Этого пения Метароний не слышал сначала, оно появилось только что. Он прислушался. Пение нарастало. Сильные, как трубы, низкие стальные мужские и высокие женские хрустальные голоса пели торжественно, ликующе и стройно. Это напоминало гимн.
Слов Метароний не разбирал.
Пение приближалось, и очарованный рыцарь пошёл навстречу ему.
«Как же я иду там, где нет пола? Но где я сам? Где мои руки и ноги? Где тело?»
Он остановился. Было легко и приятно. Этот неведомо откуда льющийся золотой свет приносил покой и умиротворение.
И тут Метароний услышал Голос.
«Душа твоя теперь в ином месте. Душа твоя – это ты. Так чистое существо без тела и без духа существует вне времени. Погляди. Ты сбросил оковы тлена. Дорога твоя пряма, и путь свободен. При жизни ты был честен и благороден. Поэтому я могу принять тебя. Но ты умер не совсем обычным образом. Да и право выбора никто у тебя не отнимал. Итак, выбирай – вернёшься ли ты в своё тело, получишь богатство, силу, магию, ужас врагов, зато потом вечность в огне узилища внешнего, или сейчас ты попадешь в чертоги для праведников, но больше не сможешь вернуться в свой мир».
«Что будет с Алисеной, если я останусь?»
«Ты не вернёшься к зиме. И к лету тоже не вернёшься. Она покончит с собой. Такова её судьба».
«Тогда – пусть я буду вампиром. Я понял, что всему виною моя гордость, а значит, я сам. Я не дам Алисене покончить с собой. Пусть – Я, а не ОНА. Ведь Ты, Всевышний, Отец мой, поможешь мне?»
«Что ж. И это выбор. Неплохой, надо заметить. Разве я мог ожидать другого от морелингского барона? Вы не только делаете глупости, но и отвечаете за них. Да, я помогу. Разве ТЫ ждал иного? Я рад, что мы друг друга не подведём».
Сияние нарастало. Пение нарастало. Они заполнили все. СВЕТ и РЁВ.
Они стали всем.
Когда это кончилось? Рыцарь снова не помнил.

XIII

Пустота. И голод. Нутро свело в судороге. Пустота. Огонь внутри. Огонь. Огонь. ОГОНЬ!
Мир серый. Но видно всё. Самую мелкую складку на шее этого голого ублюдка, что сейчас щерится из угла. Мразь! Я хочу твоей крови!
Бросок! И – волна.
Волна исходила от голого женомужа, и так, без слов, внутри рыцаря рождались приказы.
«Это – нельзя. Я – Хозяин! Я – Владыка! Стой!»
Рыцарь каким-то образом изловчился, изменил направление прыжка и влетел головой в стену.
«Почему? Почему этому приказу нельзя не внимать? Где воля моя?»
Всё стало красным, но потом опять начало сереть. Боли не было. Голова почему-то всё ещё оставалась круглой на ощупь. Он подполз к мерзкому упырю. Хозяину.
Шелестящий, скрипучий голос:
- Аааааахх, человек… Как ты смел. Я не ждал, что ты вернешься. Редко кто предпочитает это посмертию… Хотя, может, тебе сулили преисподнюю, и ты решил погулять перед вечной погибелью? Неважно. Я никогда не спрашиваю о судьбе моих родичей. Идём со мной. Я напою тебя кровью.
И рыцарь пошёл.

XIV

- Следуй за мной! В горах у нас клан. Нами правит король Идвалгаэл. Он владыка всех вампиров. Но только по авторитету. А твой настоящий владыка – я. Я прикажу – и ты не сможешь ослушаться. А он прикажет – сможешь. Но он мой владыка. И потому лишь через меня он может управлять тобой. А если меня не станет – ты поднимешься, и он будет управлять тобой напрямую. А ты сможешь управлять теми, кого ты сам укусишь. Они будут твоими рабами! Приятная власть! Я могу сделать с тобой все, что пожелаю. Понимаешь?
Рыцарь понимал. Внутри его горел огонь. Он хотел крови и Алисену. Он теперь всегда их хотел.

XV

Как долго они шли? День и ночь, через проклятые леса и погибельные болота. По дорогам, где уже не ходили люди, и звериными тропами, где ходила лишь добыча. Зверьё, в чьих жилах текла такая вкусная солёная кровь.
Сколько это длилось? Рыцарь не считал дни. Теперь рассвет и закат казались ему одинаково серыми. Существование стало мрачным сном. Правда, при жизни сновидения Метарония были яркими, иногда и теперь он видел цветные сны. Но во сне человек идёт – и не ведает, куда, и не знает, сколько. Его не удивляет, что сейчас он видит одно место, а через миг – другое, за много дней пути от прежнего. Таковы бывают сновидения. А для рыцаря такова стала явь посмертной жизни.
Метароний мог сказать одно – они шли на север, и пришли туда.
Это было сердце Империи – не Проклятые земли.
У подножия гор лежал город Виданонн. А там жила Алисена. Близко – и далеко.
В горных шахтах не было тронного зала, да и вообще зала для собраний. Если нужно было действовать вместе, Идвалгаэл, бывший имперский герцог, отступник, еретик, убийца сотен невинных людей, а ныне король проклятых, просто повелевал мыслью своим Столпам. Те передавали волю своим рабам. А те далее. И ослушаться этого приказа не мог никто. Разве может собака летать?
Вампиров было много – около сотни. Метароний и не подозревал, что после того, как воины-монахи Святого Чёрного Совета одиннадцать лет назад устроили крупную облаву в этих горах, здесь сохранилось так много кровососов. Они уже не нападали на долины. Их добычей стали горные козлы и случайные путники.
Против Божьего слова не особо повоюешь.
Да и против сотни – другой колдунов из лучших академий Империи.
Чем можно было заниматься в серых кельях? Походов не было. На охоту ходили по очереди.
Иногда устраивали ритуалы с принесением жертв Мару Возарису. Иногда вампиры развлекались с вампиршами. Иногда вампиры развлекались между

[lukas0412]

Все замечания ниже – сугубо личное мнение, основанное на крайне небольшом личном опыте.
Так что воспринимай через призму. Итак:

Наталии Опритовой посвящается.

Я хотел промолчать, но потом все решил отметить этот момент.
Когда станешь мэтром и издашь хотя бы десяток романов - тогда и будешь делать посвящения.
Пока рановато и ни один издатель «с посвящением» не примет.

Подробней со второго предложения, ибо первое прекрасно.

Сидели они …, садились на головы героев.

Несовпадение времен – вороны либо "сидели" либо "садились".

Для понимания достаточно было взглянуть на клетки, где, бесстыдно являя миру рассевшиеся чрева, яростно глядя застывшими глазами, раззявив мёртвые рты в вечном неслышном вопле, застыв в прерванном танце агонии, пребывали тела казнённых преступников.

Выражаясь словами Локи – предложение монстр.

Они явились, чтобы приладить верёвку на виселицу - еретики не могли иметь ни малейшей надежды на избавление от справедливой кары.

Слова «от справедливой кары» - можно убрать.

Монахи носили так называемое уставное замковое облачение,

«уставное» - в кавычки

«Хириллариец», «эллиец».

Два сложных незнакомых слова в одном абзаце утяжеляют конструкцию. Либо сменить названия (чтобы звучали по разному – хотя бы), либо разнести дальше друг от друга (в другой абзац)

А, признаюсь, теперь я рад, что переведён сюда лишь на полгода.

«А» в начале предложения – убрать.

- Слушай сюда, мальчишка. Пусть молоко на твоих губах замолчит …

Пафос, Михаил, убрать пафос. Хоты бы «юноша», не мальчишка. Про молоко – тоже лишнее. Надо серьезней, иначе нет натуральности.

…вот что я тебе скажу. Ты, хоть и мальчишка

В двух предложениях подряд употреблено слово «мальчишка» - косяк. Давай разнообразнее.

Вот тот, на колу, что торчит над четвёртым зубцом, это баба

Я сам частенько матюкался в тексте. Но совет – избегай вульгаризмов. По мне, "баба" вполне нормальное словно, но не все читатели могут его адекватно воспринимать. В общем, «бабу» убрать. Замени элементарно - на «женщину».
Но вообще не плохо. Перечисление развешанных грешников впечатляет.

Тут бы добавить переход. Например:

«…Не все отсиживались за стенами, - священник повернул усталое лицо к юноше. - Ты думаешь, Ламмех, мы делаем здесь зло?..»

Наконец-то весна пришла в Хириллат!

Гм … совет. Чтобы новые названия звучали естественно, не стоит их употреблять часто.
Имена собственные и названия наций – еще куда не шло, но вообще – не стоит.
Если у тебя в отрывке много незнакомых читателю названий, старайся их разносить или «наполнять».
С разноской все понятно и легко – в большом романе довольно просто разнести десяток новых слов на несколько глав. В первой главе – имена, во второй – новые имена и названия национальностей,в третьей - названия стран и т.п.
С «наполнением» сложнее, но тоже возможно.
Лучше всего для «наполнения» подходят именно названия стран и территорий. Не пиши здесь «Хириллат». Начни с этого слова новую главу и потрать пару абзацев на ОПИСАНИЕ ХИРИЛЛАТА.
Описание естественно должно быть художественным а не академическим – опиши чувства героя к своей стране. Это «углубит» термин и сделает его понятным и близким читателю. Вообще с терминологие не злоупотребляй – вспомни Толкиена. У него терминов много. Но все они – разнесены или «наполненны», т.е. представляют для читателя не просто набор звуков, но набор знаний и эмоций.

Уже тронулся лёд, из-под снега показались осенние цветы. Лес за городом ещё серый, но в почках уже дышит зелёная жизнь. Скоро станет тепло, а это большое благо для Хириллата. Не зря именно отсюда, из этих северных земель, явился сотни лет назад новый дух. Суровый, как горный ветер, несокрушимый, как береговые скалы фьордов, железный дух Империи.

Базара нет – это и есть «наполнение термина», но наполнение плохое.
Ни хрена не ясно что такое Хириллат. Какая страна? Чем отличается от прочих? Я понял, что страна находится на севере и что отсюда явился дух Империи, но этого мало!
Добавляй видео и картинок, - однако коротко и со смыслом.

Уже тронулся лёд, из-под снега показались осенние цветы. Лес за городом ещё серый, но в почках уже дышит зелёная жизнь.

Кстати, опять несовпадение времен: «Лед тронулся, лес серый, но жизнь дышит».
Надо: «Лед тронулся, лес оставался серым, но в почках уже задышала зеленая жизнь».

Ну вот, пока так.
Да, еще момент. Я коммент к "До гроба" написал просто так. Мою "альтернативку" можно не комментировать. Я надеялся, что будет некий эффект и интерес обитателей "Прозы" к интерактивному написанию. Как выяснилось - напрасно, так что, буду тихо лабать сам с собой.
Еще раз огромное спасибо тебе за комменты!
Если что - всегда к твоим услугам.

П.С.Да, еще одно.
Хочу заметить, что за три года твой уровень сильно вырос.
Чую - до публикации уже близко.
На самом деле, для беспонтовой серии типа "фантастический боевик" - годится УЖЕ.
Редактор от издательства удалит большую часть ляпов и доведет до текст приемлемого вида.
Чтобы не было стыдно, лучше, конечно, редактировать самому, ибо редакторы и корректоры издательств довольно невнимательные и пофигистично настроенные люди.

В общем - давай роман.
Если что, я помогу его пристроить.

[Шалдорн Кардихат]

Огромное спасибо. Я очень рад твоему отзыву, это просто трудно оценить!!!!

Я хотел промолчать, но потом все решил отметить этот момент.
Когда станешь мэтром и издашь хотя бы десяток романов - тогда и будешь делать посвящения.
Пока рановато и ни один издатель «с посвящением» не примет.

Да это же так... Эксперимент, да и девушке приятно. Но вообще буду иметь в виду.

Мою "альтернативку" можно не комментировать. Я надеялся, что будет некий эффект и интерес обитателей "Прозы" к интерактивному написанию. Как выяснилось - напрасно.

Это ни о чем не говорит. У нас здесь проза вообще заглохла и превратилась в болото. С форума ушли несколько критиков, которые поссорились с администрацией, а остальные все нервы и время тратят на здешний миниконкурс. Кто еще пишет, тот ловит комменты в личку, образовался эдакий междусобойчик. Я лично с удовольствием бы комментил дальше, в меру сил в времени. Что, в самом деле не хочешь комментов, даже в личку???

Да, еще одно.
Хочу сказать, что за три года твой уровень сильно вырос.

Эти слова очень для меня много значат от любого, а от тебя тем более.

В общем - давай роман.
Если что я помогу пристроить.

Вот это мощщщ Бегу планировать роман. У тебя мыльный адрес тот же остался? А в скайпе ты не бываешь?

[lukas0412]

а остальные все нервы и время тратят на здешний миниконкурс.

А ты не участвуешь в конкурсе? Я тут обещал, так, что наверное, в следующем конкурсе придется попотеть.

Я лично с удовольствием бы комментил дальше, в меру сил в времени. Что, в самом деле не хочешь комментов, даже в личку???

Если тебе не сложно - конечно хочу.
Просто я знаю, что время - золото.
Но если вдруг потянет откомментить, то лучше здесь, в Прозе.
Но можно не напрягаться если туго со временем. Я - ты знаешь, наверное, - не часто бываю и отвечаю с опозданием.

Эти слова очень для меня много значат от любого, а от тебя тем более.

Это действительно так. То, что я читал до этого было интересно - романтизмом, атмосферой, поэтикой, но совершенно не годилось для печати. Сейчас - почти на грани.

Бегу планировать роман. У тебя мыльный адрес тот же остался? А в скайпе ты не бываешь?

Нет, специфика работы исключает скайп и аську. Только почта раз в день, раз в два дня. Я же на стройке почти всегда.

Чаще бываю тут: http://www.fantlab.ru/forum/forum14page ... 4242page10
Это моя страница

[Шалдорн Кардихат]

А ты не участвуешь в конкурсе? Я тут обещал, так, что наверное, в следующем конкурсе придется попотеть.

Иногда участвую. Присоединяйся Ты человек, конечно, занятой, но мы были бы тебя рады видеть на конкурсе.

Если тебе не сложно - конечно хочу.
Просто я знаю, что время - золото.
Но если вдруг потянет откомментить, то лучше здесь, в Прозе.
Но можно не напрягаться если туго со временем. Я - ты знаешь, наверное, - не часто бываю и отвечаю с опозданием.

Тогда отлично. Мне не сложно. Но тоже бываю в сети не всегда. Здесь мы друг друга понимаем.

Чаще бываю тут: http://www.fantlab.ru/forum/forum14page ... 4242page10
Это моя страница

Понятно. Зарегюсь, спасибо за ссылку.

[Ariana]

Все пыталась выразить свое впечатление.

С одной стороны, все хорошо - эмоционально, ярко, вполне готично. И в то же время какое-то странное ощущение, не очень поддающееся формулировке. Пожалуй, так: чувство, что священники обрисованы уж очень схематично. Когда появляется барон, рассказ про него становится глубоким, подробным и... плотным, что ли. И возникает ощущение, что священники - просто рамка для него. Непонятен их внутренний мир, желания, мысли. Они просто функции.
И святой тоже схематичен. Он появляется в нужный момент как "бог из машины", чтобы сказать Алисене пару мудрых слов, прийдя из ниоткуда и уйдя в никуда. Что он за человек, почему он оказался в нужном месте в нужное время, отчего он пользовался таким авторитетом у монахов? Такое впечатление, что Вам по-настоящему интересен только барон и немного - Алисена, а остальные - статисты.

Разумеется, это просто мое личное мнение.

[Шалдорн Кардихат]

Спасибо, Ariana.
Рад высокой оценке. С замечаниями согласен.
С одним лишь не согласен.
Святой - это не бог из машины. Что он изменил? Никого не спас и не исцелил. Девушку бы и так из пещеры вызволили. Да и что такого мудрого он сказал?
Так нужно. Его появление - случайность. Разве в жизни так не бывает?

[Ariana]

Спасибо, Ariana.
Рад высокой оценке.

Просто я считаю, что нужно отмечать и достоинства, а не только недостатки.

Его появление - случайность. Разве в жизни так не бывает?

В жизни бывает, но искусство - не фотография, у него свои законы. Если этот святой вообще ничего не сделал, зачем его вообще вводить?

[Шалдорн Кардихат]

В жизни бывает, но искусство - не фотография, у него свои законы. Если этот святой вообще ничего не сделал, зачем его вообще вводить?

У него свои дела, с которыми смертным не справиться.
Но на него рассчитывали люди, так как о нем была замечательная память.
А он явился - и не оправдал ожидания. Святые не всеведущи и не всезнающи.