1
Нам все одежки не по росту,
Хоть мы подогнаны по ГОСТу,
Нам камень, что на перекрестке –
Обычный бюрократ.
Для нас бассейны слишком мелки,
Ведь мы борщи в одной тарелке.
А, если по магнитной стрелке,
То нам сам черт не брат.
И даже то нас не тревожит,
Что будто жук летать не может.
Мы, точно кроликов, размножим
Лихих степных орлов.
Они добычу ловят с лёта,
Узнав пейзаж по старым фото,
И осенью начнут охоту
На девушку с веслом.
Нам Афродита-Каллипига
Что непрочитанная книга,
А мы в кармане носим фигу
И шило в сапоге.
Ее завидя на балконе,
Мы не улитками на склоне
Ползем,- как шахматные кони,
Несемся буквой «гэ».
По лесу, полю, через балку –
Туда, где не достанет палка,
Где всякую козявку жалко.
В бревенчатой избе
Полным-полно добра. Без денег,
По заду хлещет банный веник
И романтический бездельник
Играет на трубе.
Но, как рассерженная птица,
Воздушный шар проткнувши спицей,
Вспорхнет на сцену танцовщица
Без ляжек, без грудей.
Но при нагане и в тужурке,-
Она одним щелчком окурка
Законным браком свяжет "Мурку"
И "танец лебедей".
О, Мордор, Мордор, царство мрака!
Держава граждан ставит раком
(За що вэлыка йий подяка),
И, вырубив сады,
Построим банк - накопим опыт,
По тропам разнесется топот:
Мы дружно двинемся в Европу,
Задравши вверх зады.
Гордимся мы, как ступа пестом,
Своим вождем – причинным местом,
Где контрагайка, вместо Весты,
Жилище сторожит.
Мы раскрываем настежь ухо,
Потуже стягивая брюхо,
Чтоб не было пера и пуха,
Чтоб соблюсти режим.
Взлетит ощипанная птица,
Восторг осветит наши лица:
Теперь повсюду заграница -
И на распутье франт.
Там, на неведомых дорожках,
Хрустят разбросанные крошки,
Во тьме белеют козьи рожки.
А сбоку пышный бант.
Такая вот фэнтэзь...
Модератор: K.H.Hynta
2
Самогону! Самогону!
Для сугреву, для разгону!
В громыхающих вагонах
Пахнет "шипром" и мочой.
На перроне музыканты,
Пацаны слюнявят фанты,
Нынче к нам негоцианты,
Вот и спросим: что почем?
- Самогону! Самогону!
В дрободан, до недогону!
Ну а там пущай со звоном
Разбивается стакан! -
Голосили дыры хором
На полотнах Сальвадора,
Мастер шевелил усами,
Как заправский таракан.
Самогону! Самогону!
С перцем, с дольками лимона, -
Как голодные драконы,
После долгого поста,
За столом жрецы искусства,
Окосевший Заратустра,
Заграничная закуска
Пучит пузо живота.
Самогону! Самогону! -
Как корова из загона,
Дабы выловить шпиёна,
Выдвигается заря.
Съев овсяной каши миску
И секретную записку,
Будет мистер миссис тискать,
По-английски говоря.
Самогону! Самогону! -
Со вторым ударом гонга
Лепестки твоих бегоний -
Неприличный анекдот.
Вот, по курсу, чудо-остров,
Жить на нем легко и просто:
Все жлобы стоят по росту,
Белка песенки поет.
Самогону... Самограю! -
Умник в шахматы играет,
Дурень дуем дудку драит
Да бубенчиком звенит.
Волосня на нем густая,
Голова на нем пустая,
И цепочка золотая,
И в штанах его магнит.
Самогону! Самогону!
Для сугреву, для разгону!
В громыхающих вагонах
Пахнет "шипром" и мочой.
На перроне музыканты,
Пацаны слюнявят фанты,
Нынче к нам негоцианты,
Вот и спросим: что почем?
- Самогону! Самогону!
В дрободан, до недогону!
Ну а там пущай со звоном
Разбивается стакан! -
Голосили дыры хором
На полотнах Сальвадора,
Мастер шевелил усами,
Как заправский таракан.
Самогону! Самогону!
С перцем, с дольками лимона, -
Как голодные драконы,
После долгого поста,
За столом жрецы искусства,
Окосевший Заратустра,
Заграничная закуска
Пучит пузо живота.
Самогону! Самогону! -
Как корова из загона,
Дабы выловить шпиёна,
Выдвигается заря.
Съев овсяной каши миску
И секретную записку,
Будет мистер миссис тискать,
По-английски говоря.
Самогону! Самогону! -
Со вторым ударом гонга
Лепестки твоих бегоний -
Неприличный анекдот.
Вот, по курсу, чудо-остров,
Жить на нем легко и просто:
Все жлобы стоят по росту,
Белка песенки поет.
Самогону... Самограю! -
Умник в шахматы играет,
Дурень дуем дудку драит
Да бубенчиком звенит.
Волосня на нем густая,
Голова на нем пустая,
И цепочка золотая,
И в штанах его магнит.
3
Ты не забыла этот город,
Не с высоты, а так, с пригорка? –
Дерет он, с непривычки, горло,
Как мед полынных пчел.
Здесь вести носит не сорока,
Здесь ветер с северо-востока,
И статуя, при взгляде сбоку,
Смущает женский пол
Мы выходили точно в люди:
Горбы стогорбого верблюда
Серели в дымке. И на блюде
Желтели пятаки.
Но, вышедших из кинозала
Нас, точно мотыльков, пронзала
Игла Дорожного вокзала
И было не с руки.
Нас, будто косо на подрамник
Набитый холст, сносило вправо,
Трепался город, как подранок
В ладонях у стрелка,
К рассвету доходил до дрожи,
Гусиной покрывался кожей
А сам он был как будто сложен
Из мятого листка.
Но только общий вид ландшафта
Мы набросать смогли бы: шахты
И "Оперный", как сбитый шапкой
Тяжелый плод хурмы.
А прочее уже забыто,
Разбито старое корыто
И рыбьей чешуею плиты,
Где проходили мы.
Уже когтит рисунок ластик,
Твой алфавит лишился гласных,
Мы отодрали старый пластырь.
И, ежели рука
Границу циркульного круга
Опять завяжет в узел туго,
То мы останемся друг другу
Как два материка.
Ты не забыла этот город,
Не с высоты, а так, с пригорка? –
Дерет он, с непривычки, горло,
Как мед полынных пчел.
Здесь вести носит не сорока,
Здесь ветер с северо-востока,
И статуя, при взгляде сбоку,
Смущает женский пол
Мы выходили точно в люди:
Горбы стогорбого верблюда
Серели в дымке. И на блюде
Желтели пятаки.
Но, вышедших из кинозала
Нас, точно мотыльков, пронзала
Игла Дорожного вокзала
И было не с руки.
Нас, будто косо на подрамник
Набитый холст, сносило вправо,
Трепался город, как подранок
В ладонях у стрелка,
К рассвету доходил до дрожи,
Гусиной покрывался кожей
А сам он был как будто сложен
Из мятого листка.
Но только общий вид ландшафта
Мы набросать смогли бы: шахты
И "Оперный", как сбитый шапкой
Тяжелый плод хурмы.
А прочее уже забыто,
Разбито старое корыто
И рыбьей чешуею плиты,
Где проходили мы.
Уже когтит рисунок ластик,
Твой алфавит лишился гласных,
Мы отодрали старый пластырь.
И, ежели рука
Границу циркульного круга
Опять завяжет в узел туго,
То мы останемся друг другу
Как два материка.
4
Ясный месяц в небе светит,
Волны тихо гасят ветер,
На просторах интернета
Юзер выбился из сил.
А сперва орлом свободным
Он летал. Скачал исходник,
Но его опять сегодня
Не компилит gcc.
Не находит он инклуда
И, с досады, грохнув блюдо,
Юзер наш предался блуду,
Чтоб унынье превозмочь.
Его девушка грудаста,
Романтична и бедраста, -
И восторгом сладострастья
Задышала вскоре ночь.
С неба звездочка упала,
Вышел гном из терминала
И полез под одеяло
К этой парочке. "Гляди, -
говорит, - душа-девица,
С перетраху коль не спится,
Ты ко мне на web-страницу
Не стесняйся, заходи!"
Вот залазит к ним windows,
И, как наглый Мики-маус,
Точно кляузы, без пауз,
Где-то пишет dll.
То зависнет он, то взглючит,
То ОЗУ, как пузо, вспучит,
То в реестр навалит кучу,
Учиняя беспредел.
Но за девушку вступился
Гном. С нахалом он сразился,
Сколько раз - не счесть, грузился
За ночь каждый из врагов!
Вот взмахнул виндоуз word-ом,
Гном же chmod ему по морде -
Три семерки. Мчатся орды
С виртуальных берегов.
Тут наш юзер root разинул
И, мозгами пораскинув,
bash-скриптов он роту двинул
Прямиком во вражий стан.
Рота, братцы, это сила! -
Первый взвод ударил с тыла
И ответствует мазилла:
"Есть, товарищ капитан!".
Утро красит нежным светом
Небеса. Домой с победой
На нетбуке юзер едет -
На лихом своем коне.
Для невесты пышногрудой
Раздобыл он все инклуды,
Значит, скоро свадьба будет
И гулянья при Луне.
Ясный месяц в небе светит,
Волны тихо гасят ветер,
На просторах интернета
Юзер выбился из сил.
А сперва орлом свободным
Он летал. Скачал исходник,
Но его опять сегодня
Не компилит gcc.
Не находит он инклуда
И, с досады, грохнув блюдо,
Юзер наш предался блуду,
Чтоб унынье превозмочь.
Его девушка грудаста,
Романтична и бедраста, -
И восторгом сладострастья
Задышала вскоре ночь.
С неба звездочка упала,
Вышел гном из терминала
И полез под одеяло
К этой парочке. "Гляди, -
говорит, - душа-девица,
С перетраху коль не спится,
Ты ко мне на web-страницу
Не стесняйся, заходи!"
Вот залазит к ним windows,
И, как наглый Мики-маус,
Точно кляузы, без пауз,
Где-то пишет dll.
То зависнет он, то взглючит,
То ОЗУ, как пузо, вспучит,
То в реестр навалит кучу,
Учиняя беспредел.
Но за девушку вступился
Гном. С нахалом он сразился,
Сколько раз - не счесть, грузился
За ночь каждый из врагов!
Вот взмахнул виндоуз word-ом,
Гном же chmod ему по морде -
Три семерки. Мчатся орды
С виртуальных берегов.
Тут наш юзер root разинул
И, мозгами пораскинув,
bash-скриптов он роту двинул
Прямиком во вражий стан.
Рота, братцы, это сила! -
Первый взвод ударил с тыла
И ответствует мазилла:
"Есть, товарищ капитан!".
Утро красит нежным светом
Небеса. Домой с победой
На нетбуке юзер едет -
На лихом своем коне.
Для невесты пышногрудой
Раздобыл он все инклуды,
Значит, скоро свадьба будет
И гулянья при Луне.
***
Дикий прощай гусь,
Курс твой на зюйд-вест.
Греет тебя пусть
Стертая карта мест.
Прожитых дней сень,
Твой горизонт чист-
Перистых тучь тень
На обходной лист.
Значит, лети спеша,
С легкостью, как перо!
Куб обрати в шар-
Вынь из него ребро.
Спутан путей клубок:
Город рассыпал в прах
Если не сам Бог,
То, верно, босс черепах.
Дикий прощай гусь,
Курс твой на зюйд-вест.
Греет тебя пусть
Стертая карта мест.
Прожитых дней сень,
Твой горизонт чист-
Перистых тучь тень
На обходной лист.
Значит, лети спеша,
С легкостью, как перо!
Куб обрати в шар-
Вынь из него ребро.
Спутан путей клубок:
Город рассыпал в прах
Если не сам Бог,
То, верно, босс черепах.
***
Быть может в том программы гвоздь-
Сменить губернию и волость,
И стены прозревать насквозь,
И проникать в любую полость?
И вот, однажды, выйдя из
Пещер, ты вдруг узнаешь место:
Диван, дюралевый карниз
И чуть расшатанное кресло.
Здесь некий призрак обитал
И, видно, не ушел без боя-
Кругом окислил он металл
И стер узоры на обоях.
Когда же исчерпал азарт
И, от трудов, насквозь промокнул,
Оделся он в рубашку карт
И вышел по-английски- в окна.
Когда обредший имя рой
Вдруг примется за дело скопом,
И будет в нем любой второй
Неразличим под микроскопом,
То скажет наблюдатель: «Вождь
Был вместе со своим народом.
Но, все-таки, растаял в дождь
И подтвердил закон Природы.
Пускай в растворе скандалист,
Однажды выпадешь в осадок:
Подставит кто-то белый лист-
И высыплет сухой остаток».
Быть может в том программы гвоздь-
Сменить губернию и волость,
И стены прозревать насквозь,
И проникать в любую полость?
И вот, однажды, выйдя из
Пещер, ты вдруг узнаешь место:
Диван, дюралевый карниз
И чуть расшатанное кресло.
Здесь некий призрак обитал
И, видно, не ушел без боя-
Кругом окислил он металл
И стер узоры на обоях.
Когда же исчерпал азарт
И, от трудов, насквозь промокнул,
Оделся он в рубашку карт
И вышел по-английски- в окна.
Когда обредший имя рой
Вдруг примется за дело скопом,
И будет в нем любой второй
Неразличим под микроскопом,
То скажет наблюдатель: «Вождь
Был вместе со своим народом.
Но, все-таки, растаял в дождь
И подтвердил закон Природы.
Пускай в растворе скандалист,
Однажды выпадешь в осадок:
Подставит кто-то белый лист-
И высыплет сухой остаток».
1
Свое значение лениво
Пустынный лев давно хранит,
Тяжеловесный алфавит,
Его зубцы, его извивы.
Их, как умели, стерегли
И полустертые названья,
И выветренные изваянья,
И нищета Руб-эль-Хали.
Он чует многоточья плен
И вопросительного знака,
Он волк, и лошадь, и собака,
И убегающий олень.
Чей силуэт на лунном диске
Напоминает букву "h",
Или бегущий карандаш
По неразборчивому списку.
Когда вернется на постой
Второй по счету караван,
Купец, в пути избегший ран,
Луне подарит золотой.
Но так тропа его узка –
На ней не разминутся двое:
Полет стрижа над головою
И дроби около виска.
2
На гребне радиоволны
Вплывает вестник межсезонья.
Надвинув облако спросонья,
Точь-в-точь вопрос, изгиб Луны
Во все заглядывает окна:
Ей слишком много голых стен.
Киоски. Фалосы антенн,
Лиловые зрачки биноклей.
Сочится изо всех щелей
Луна. Китайский новый год.
Уже весна ползет испод-
тишка. Уже засохший клей
Вот-вот спадет зажившей раной
И чувство делает minet
Уму. И слышен звон монет
Из прохудившихся карманов.
3
Вонзается в зрачок окна
Полоска пепельного света-
Дым отсыревшей сигареты
Вдыхает ржавая Луна.
Но лев исполнен прежней силы-
И, будто в детском полусне,
Рисует что-то на стене
Спокойная рука сивиллы.
Но занавесь еще плотна,
И в бочке старое вино
Не превратилось в уксус. Но-
Уже стирают имена
Со стен. И в свете ртутной лампы
Летучая мелькает мышь,
Застыла туча с моря. Тишь
Над ложем Понтия Пилата.
И остроухий черный пес
Предчувствует начало мая-
Дверному скрипу не внимая,
Он запрокинул в полночь нос.
4
Сквер в ноябре был мокр и лыс,
Дожди раскручивали шар,
Такой шел синий дым из шахт,
Что красным глазом василиск
В упор не видел Юзограда,
Что, распластавшись, весь дрожал.
Ночных огней Волосожар
И снег над человечьим стадом.
По первопутку пьяный гость
Придет(и где успел набраться?),
Услышит шум и скажет: «братцы,
Я город сей проткнул насквозь,
Я восходил на терриконы,
Ползя по склону, как моллюск,
Одной ногой вставал на брус
Любви. Второй – на зуб дракона.
И, ежели подумать, это
Всего лишь детская игра –
Всю ночь, до зябкого утра,
Переплетать полоски света.
К утру несчастное полено,
Избегнувшее чудом печки,
Нелепым станет человечком
И выйдет роботу на смену»
Свое значение лениво
Пустынный лев давно хранит,
Тяжеловесный алфавит,
Его зубцы, его извивы.
Их, как умели, стерегли
И полустертые названья,
И выветренные изваянья,
И нищета Руб-эль-Хали.
Он чует многоточья плен
И вопросительного знака,
Он волк, и лошадь, и собака,
И убегающий олень.
Чей силуэт на лунном диске
Напоминает букву "h",
Или бегущий карандаш
По неразборчивому списку.
Когда вернется на постой
Второй по счету караван,
Купец, в пути избегший ран,
Луне подарит золотой.
Но так тропа его узка –
На ней не разминутся двое:
Полет стрижа над головою
И дроби около виска.
2
На гребне радиоволны
Вплывает вестник межсезонья.
Надвинув облако спросонья,
Точь-в-точь вопрос, изгиб Луны
Во все заглядывает окна:
Ей слишком много голых стен.
Киоски. Фалосы антенн,
Лиловые зрачки биноклей.
Сочится изо всех щелей
Луна. Китайский новый год.
Уже весна ползет испод-
тишка. Уже засохший клей
Вот-вот спадет зажившей раной
И чувство делает minet
Уму. И слышен звон монет
Из прохудившихся карманов.
3
Вонзается в зрачок окна
Полоска пепельного света-
Дым отсыревшей сигареты
Вдыхает ржавая Луна.
Но лев исполнен прежней силы-
И, будто в детском полусне,
Рисует что-то на стене
Спокойная рука сивиллы.
Но занавесь еще плотна,
И в бочке старое вино
Не превратилось в уксус. Но-
Уже стирают имена
Со стен. И в свете ртутной лампы
Летучая мелькает мышь,
Застыла туча с моря. Тишь
Над ложем Понтия Пилата.
И остроухий черный пес
Предчувствует начало мая-
Дверному скрипу не внимая,
Он запрокинул в полночь нос.
4
Сквер в ноябре был мокр и лыс,
Дожди раскручивали шар,
Такой шел синий дым из шахт,
Что красным глазом василиск
В упор не видел Юзограда,
Что, распластавшись, весь дрожал.
Ночных огней Волосожар
И снег над человечьим стадом.
По первопутку пьяный гость
Придет(и где успел набраться?),
Услышит шум и скажет: «братцы,
Я город сей проткнул насквозь,
Я восходил на терриконы,
Ползя по склону, как моллюск,
Одной ногой вставал на брус
Любви. Второй – на зуб дракона.
И, ежели подумать, это
Всего лишь детская игра –
Всю ночь, до зябкого утра,
Переплетать полоски света.
К утру несчастное полено,
Избегнувшее чудом печки,
Нелепым станет человечком
И выйдет роботу на смену»
Rotwald, спасибо!
Сам я считаю сей стишок немного сумбурным.
Зеленый стишок
Над синей планетой, планетой зеленой,
От ранней весны до скончания лета,
Жуя ананасы, летали драконы,
А над разнотравьем порхали медведи.
По желтой поляне, зеленой поляне
Ходили коровы, на скрипках играя,
И долго смотрели на них марсиане,
Разинувши рты, от любви замирая.
Когда это было, когда это будет?
Когда ночь пройдет двадцать первого века,
Мы выйдем из порта на старой посуде
С большим фонарем и найдем человека.
По синим просторам, зеленым просторам,
Простецкий, как лапоть, шатается ботик.
А, может, и правда мы вышли из моря
И плаванье верно мешаем с полетом.
Сам я считаю сей стишок немного сумбурным.
Зеленый стишок
Над синей планетой, планетой зеленой,
От ранней весны до скончания лета,
Жуя ананасы, летали драконы,
А над разнотравьем порхали медведи.
По желтой поляне, зеленой поляне
Ходили коровы, на скрипках играя,
И долго смотрели на них марсиане,
Разинувши рты, от любви замирая.
Когда это было, когда это будет?
Когда ночь пройдет двадцать первого века,
Мы выйдем из порта на старой посуде
С большим фонарем и найдем человека.
По синим просторам, зеленым просторам,
Простецкий, как лапоть, шатается ботик.
А, может, и правда мы вышли из моря
И плаванье верно мешаем с полетом.
У Кальмиуса
С реки тянуло мокрой псиной,
Был вечер как воздетый перст.
Балдея от спектральной сини,
Часы показывали шесть.
Фонарь был будто собутыльник,
Похмельный на чужом пиру,
Подмигивал его светильник,
Выпрашивая стертый рубль.
Мы шли, как будто, чуть сутулясь,
Тянули якорную цепь,
Своих шагов широкоскулость
Спешили выдать за акцент.
Беседа отдавала йодом,
Разматывался мокрый ус
Вдоль берега- до точки схода
У магазина "Беларусь".
Мы точно справочник листали
С цедящим звуком на губе,
Переползали, как составы
От точки "A" до точки "B".
Бренчала мелочь по карманам,
Пятикопеечная медь,
Слегка прикрывшийся туманом,
Отсвечивал вечерний бред.
Природа пахла мокрой шерстью,
Стирала день до самых дыр.
Острее, чем от камня в перстне,
Ходили блики от воды.
А осень сбрасывала кожу -
Царапалась о серп Луны
И отзывалась крупной дрожью
На "Стеньки Разина челны".
С реки тянуло мокрой псиной,
Был вечер как воздетый перст.
Балдея от спектральной сини,
Часы показывали шесть.
Фонарь был будто собутыльник,
Похмельный на чужом пиру,
Подмигивал его светильник,
Выпрашивая стертый рубль.
Мы шли, как будто, чуть сутулясь,
Тянули якорную цепь,
Своих шагов широкоскулость
Спешили выдать за акцент.
Беседа отдавала йодом,
Разматывался мокрый ус
Вдоль берега- до точки схода
У магазина "Беларусь".
Мы точно справочник листали
С цедящим звуком на губе,
Переползали, как составы
От точки "A" до точки "B".
Бренчала мелочь по карманам,
Пятикопеечная медь,
Слегка прикрывшийся туманом,
Отсвечивал вечерний бред.
Природа пахла мокрой шерстью,
Стирала день до самых дыр.
Острее, чем от камня в перстне,
Ходили блики от воды.
А осень сбрасывала кожу -
Царапалась о серп Луны
И отзывалась крупной дрожью
На "Стеньки Разина челны".
***
Импозантного маздая
Около больницы
Молодая нехудая
Встретила девица.
Хоть совсем не истеричка,
Но, увидев "жало",
Завизжала медсестричка,
Громко завизжала.
Он схватил ее и в чащу,
Грубая скотина:
- Посажу тебя я в башню,
Будешь сисадмином!
Семь ночей в том мрачном месте
Девушка не спала:
Щеткой чистила реестры,
Даже с тела спала.
А потом какой-то рыцарь,
Пахнущий "шанелью",
После битвы взял девицу,
Сделал топ-моделью.
Эта сказочка на вырост,
Всем, худым и пышкам:
Обновляйте антивирус
И читайте книжки!
Импозантного маздая
Около больницы
Молодая нехудая
Встретила девица.
Хоть совсем не истеричка,
Но, увидев "жало",
Завизжала медсестричка,
Громко завизжала.
Он схватил ее и в чащу,
Грубая скотина:
- Посажу тебя я в башню,
Будешь сисадмином!
Семь ночей в том мрачном месте
Девушка не спала:
Щеткой чистила реестры,
Даже с тела спала.
А потом какой-то рыцарь,
Пахнущий "шанелью",
После битвы взял девицу,
Сделал топ-моделью.
Эта сказочка на вырост,
Всем, худым и пышкам:
Обновляйте антивирус
И читайте книжки!
Поэта дело не простое,
Поэта трогать не моги!
Летят, летят над суетою
Его крылатые мозги.
Вослед несутся части речи
По пограничной полосе.
И Аполлон ему навстречу
Летит верхом на колбасе.
И на цветном воздушном шаре
Поклонниц пестрая гурьба.
А зайчик хлопает ушами
И ударяет в барабан.
Они опустятся на крышу,
Где ветер давеча бродил,
Где лишь компьютерные мыши
Да со свистулькой крокодил.
Летит бумажный самолетик,
Надежду на крыле несет.
Но в полубочке с разворотом
Его, конечно, занесет.
Качнув звезду на тонкой ветке,
В промытом промелькнув стекле,
Поддатый дворник от соседки
Летит на старенькой метле.
Поэта трогать не моги!
Летят, летят над суетою
Его крылатые мозги.
Вослед несутся части речи
По пограничной полосе.
И Аполлон ему навстречу
Летит верхом на колбасе.
И на цветном воздушном шаре
Поклонниц пестрая гурьба.
А зайчик хлопает ушами
И ударяет в барабан.
Они опустятся на крышу,
Где ветер давеча бродил,
Где лишь компьютерные мыши
Да со свистулькой крокодил.
Летит бумажный самолетик,
Надежду на крыле несет.
Но в полубочке с разворотом
Его, конечно, занесет.
Качнув звезду на тонкой ветке,
В промытом промелькнув стекле,
Поддатый дворник от соседки
Летит на старенькой метле.
Робинзонада
Минует шторм, а с ним любовь
К размеренности в стиле «Ретро»
И четкая холодность лбов
Екатерининских портретов.
А, значит, будем до утра
Названия на старых картах
Читать, смакуя в свете бра.
Забрасывая сеть Декарта,
Питаться будем свежей рыбой,
Устраивать гадания на Святки,
Рассказывать вранье о дальних странах, либо
Играть в «балду» в линованной тетрадке.
Так день за днем – и мы забудем даты
Календарей, исчерпанных до донца,
Мы будем слушать море на закате,
И попугая на восходе Солнца.
Мы назовем по-своему созвездья,
Мы сменим распорядок и убранство:
Я буду клавесин, ты будешь песня
Соединенья, но не сладострасти.
И вот, однажды, странный запах ветра
Услышим вместо утренней побудки
И заново откроем Части Света,
Увидев миноносец в нашей бухте.
Минует шторм, а с ним любовь
К размеренности в стиле «Ретро»
И четкая холодность лбов
Екатерининских портретов.
А, значит, будем до утра
Названия на старых картах
Читать, смакуя в свете бра.
Забрасывая сеть Декарта,
Питаться будем свежей рыбой,
Устраивать гадания на Святки,
Рассказывать вранье о дальних странах, либо
Играть в «балду» в линованной тетрадке.
Так день за днем – и мы забудем даты
Календарей, исчерпанных до донца,
Мы будем слушать море на закате,
И попугая на восходе Солнца.
Мы назовем по-своему созвездья,
Мы сменим распорядок и убранство:
Я буду клавесин, ты будешь песня
Соединенья, но не сладострасти.
И вот, однажды, странный запах ветра
Услышим вместо утренней побудки
И заново откроем Части Света,
Увидев миноносец в нашей бухте.
Re: Такая вот фэнтэзь...
Песенка
Когда раскачивался трон,
Как шкипер, если пьян,
Барону высказал барон:
- Вы, истинно, баран!
- Коль я баран, то вы козёл! -
Ему ответил тот,
Плеснув барону на камзол
Черешневый компот.
- Я с вами больше не дружу,
Петух вы среди кур.
Я вас на шпагу насажу,
Как мясо на шампур!
И битва та была долга,
И победить не мог
Никто, хоть метил во врага
Отточенный клинок.
Сказал Всевышний: "хватит вам...
Миритесь! Я прощу.
Не то - по вашим же словам,
Вас перевоплощу!".
И вот уж новый век настал.
Сменился стиль и строй,
Один барон бараном стал
И стал козлом второй.
Баронов новая их суть
Устроила. Меж гор
Они весь день траву жуют,
Забыв о всем другом.
Когда раскачивался трон,
Как шкипер, если пьян,
Барону высказал барон:
- Вы, истинно, баран!
- Коль я баран, то вы козёл! -
Ему ответил тот,
Плеснув барону на камзол
Черешневый компот.
- Я с вами больше не дружу,
Петух вы среди кур.
Я вас на шпагу насажу,
Как мясо на шампур!
И битва та была долга,
И победить не мог
Никто, хоть метил во врага
Отточенный клинок.
Сказал Всевышний: "хватит вам...
Миритесь! Я прощу.
Не то - по вашим же словам,
Вас перевоплощу!".
И вот уж новый век настал.
Сменился стиль и строй,
Один барон бараном стал
И стал козлом второй.
Баронов новая их суть
Устроила. Меж гор
Они весь день траву жуют,
Забыв о всем другом.
Пусть нам лешие попляшут, попоют!
Re: Такая вот фэнтэзь...
Такая вот фэнтэзь...
Мелкий дождь прошел по сходням
До порога и уснул.
Одноглазый вечер смотрит
В окна, выпучив Луну.
Что-то ищет это око,
Иль кого-нибудь, - бог весть.
Вдруг, ту глупую сороку,
Что ворует медь и жесть.
Чтобы тихо петь и звякать,
Чтобы, где-то между строк,
Железяку к железяке
Присобачивать хитро.
Поутру, сглотнувши сопли,
Волю всю сберет в кулак
И с невесты, мягкой, теплой,
Слезет радостный чувак.
Скажет: "еду я далече", -
И оденется в металл, -
"Ведь, не зря всю ночь кузнечик
Марш походный стрекотал!".
С ревом бросится девица
На него, прижмет к груди.
И поедет славный рыцарь
Справедливость наводить.
Мелкий дождь прошел по сходням
До порога и уснул.
Одноглазый вечер смотрит
В окна, выпучив Луну.
Что-то ищет это око,
Иль кого-нибудь, - бог весть.
Вдруг, ту глупую сороку,
Что ворует медь и жесть.
Чтобы тихо петь и звякать,
Чтобы, где-то между строк,
Железяку к железяке
Присобачивать хитро.
Поутру, сглотнувши сопли,
Волю всю сберет в кулак
И с невесты, мягкой, теплой,
Слезет радостный чувак.
Скажет: "еду я далече", -
И оденется в металл, -
"Ведь, не зря всю ночь кузнечик
Марш походный стрекотал!".
С ревом бросится девица
На него, прижмет к груди.
И поедет славный рыцарь
Справедливость наводить.
Пусть нам лешие попляшут, попоют!
Re: Такая вот фэнтэзь...
***
А заяц был толстый и рыжий.
Зимой к верху пузом лежал он
С толстенной потрепанной книжкой,
Весной разводил баклажаны
На даче. К исходу же лета
Все чаще смотрел на созвездья,
Тогда становился поэтом
И к морю ближайшему ездил.
И утром, под скрип кабестана,
С безбашенной девой-косаткой,
Болтал про далекие страны,
Про киль, паруса и пассаты.
Пирог был большущий и с вишней,
Но был и у них план побега:
Доев, они в море и вышли,
Бушпритом нацеля на Вегу.
И ходят они вокруг Света,
От порта Мурманска, до Перта,
И тот, кто их первый заметит,
Когда-нибудь станет бессмертным.
А заяц был толстый и рыжий.
Зимой к верху пузом лежал он
С толстенной потрепанной книжкой,
Весной разводил баклажаны
На даче. К исходу же лета
Все чаще смотрел на созвездья,
Тогда становился поэтом
И к морю ближайшему ездил.
И утром, под скрип кабестана,
С безбашенной девой-косаткой,
Болтал про далекие страны,
Про киль, паруса и пассаты.
Пирог был большущий и с вишней,
Но был и у них план побега:
Доев, они в море и вышли,
Бушпритом нацеля на Вегу.
И ходят они вокруг Света,
От порта Мурманска, до Перта,
И тот, кто их первый заметит,
Когда-нибудь станет бессмертным.
Пусть нам лешие попляшут, попоют!
Re: Такая вот фэнтэзь...
***
Рубенс вернее Врубеля.
Видно, он Богу нравится
Больше. А кисть - орудие
Достойно решать неравенства.
Сверху намного легче
Прощать человечьи слабости,
И, вместо гневной речи,
Лишь иронично склабится.
Славься же, тело женское,
В натуре и на полотнах!
Одета душа торжественно
Юной и пышной плотью.
Ну, а, с другого ракурса,
Видима только малость:
Жирное тело трахалось,
Покуда над ним смеялась
Душа. Так, под взрывы хохота,
Носит нас божий ветер
Между животной похотью
И ангельским горним светом.
Рубенс вернее Врубеля.
Видно, он Богу нравится
Больше. А кисть - орудие
Достойно решать неравенства.
Сверху намного легче
Прощать человечьи слабости,
И, вместо гневной речи,
Лишь иронично склабится.
Славься же, тело женское,
В натуре и на полотнах!
Одета душа торжественно
Юной и пышной плотью.
Ну, а, с другого ракурса,
Видима только малость:
Жирное тело трахалось,
Покуда над ним смеялась
Душа. Так, под взрывы хохота,
Носит нас божий ветер
Между животной похотью
И ангельским горним светом.
Пусть нам лешие попляшут, попоют!
Re: Такая вот фэнтэзь...
В дачном домике
В печке огонь играл
Красками листопада –
Прежний словарь сгорал,
Будто бы так и надо.
Тиканье гонит сон,
Чудо случится, если
Стрелки стенных часов
Где-то сойдутся вместе.
Старый приемник нем,
Ибо узнал о главном:
То, что ночная темь --
Пища настольной лампы.
Понял, что нет границ
В небе. И нет их выше:
Небо одно – у птиц
И у летучей мыши.
В "Боже, царя..." королю
Шахматному мало толку:
Время равно нулю
В час между псом и волком.
Вот к Магомету гора
Двинулась. И – пропала.
Знать, выбирать пора
Из бесконечно малых.
В разности их укор
Тем, кто еще делимы.
А, если проще, -- спор
Между огнем и дымом.
Месяц всю ночь рога
Держит нам над головою
К цели тропа долга,
Ну, а обратно -- вдвое.
Нынче ни зыбь, ни твердь,
Ни колесо повозки.
А, как откроешь дверь,
Прямо шагнешь под звезды.
В печке огонь играл
Красками листопада –
Прежний словарь сгорал,
Будто бы так и надо.
Тиканье гонит сон,
Чудо случится, если
Стрелки стенных часов
Где-то сойдутся вместе.
Старый приемник нем,
Ибо узнал о главном:
То, что ночная темь --
Пища настольной лампы.
Понял, что нет границ
В небе. И нет их выше:
Небо одно – у птиц
И у летучей мыши.
В "Боже, царя..." королю
Шахматному мало толку:
Время равно нулю
В час между псом и волком.
Вот к Магомету гора
Двинулась. И – пропала.
Знать, выбирать пора
Из бесконечно малых.
В разности их укор
Тем, кто еще делимы.
А, если проще, -- спор
Между огнем и дымом.
Месяц всю ночь рога
Держит нам над головою
К цели тропа долга,
Ну, а обратно -- вдвое.
Нынче ни зыбь, ни твердь,
Ни колесо повозки.
А, как откроешь дверь,
Прямо шагнешь под звезды.
Пусть нам лешие попляшут, попоют!
Re: Такая вот фэнтэзь...
***
Что монеты в горшке,
Что об стенку горох,
Смена мыслей в башке
Это смена ветров.
Мне не стать выбирать
Ни артикул, ни ГОСТ:
Я урод, я пират,
Не увидевший звезд.
То ли Сим, то ли Хам,
То ли, попросту, финт, -
Бьют штрафной - и лохань
Моя ходит форд-винд.
Мой с пробоиной бот,
Схлопотавший ...,
Коль ко дну не пойдет,
Доползет до Звезды.
Что монеты в горшке,
Что об стенку горох,
Смена мыслей в башке
Это смена ветров.
Мне не стать выбирать
Ни артикул, ни ГОСТ:
Я урод, я пират,
Не увидевший звезд.
То ли Сим, то ли Хам,
То ли, попросту, финт, -
Бьют штрафной - и лохань
Моя ходит форд-винд.
Мой с пробоиной бот,
Схлопотавший ...,
Коль ко дну не пойдет,
Доползет до Звезды.
Пусть нам лешие попляшут, попоют!
Статистика
Наша команда
Активные участники
Новые пользователи