Сообщение
Irena » 13 сен 2016, 18:51
№2
О том, что дОлжно
Увлеченный астрономией, базилевс Ираклий говорил о тех, кому она не была интересна, что они не хотят узреть Божьи предначертания. Весьма часто людям приходится прибегать к астрономии, но есть и те, что видят предначертания иным образом. Об этом и об иных событиях, главным образом связанных с войнами против агарян, будет написано в этой хронографии. Но главная цель моего рассказа – поведать о раздумьях и колебаниях, которые могли бы предварять события столь грозные, которые не приходили на сердце ни одному ромею.
Ираклий базилевс по могуществу и славе был равен эллинскому Ираклию, чье имя носил, и победил персов после тяжелой войны. Агаряне, что жили в пустыне Едомской, избрали своим предводителем Мухаммеда из Ясриба. Когда базилевс Ираклий возвращался с триумфом из Персии, Мухаммед повстречался ему и потребовал землю для поселения. Получив желаемое, он добился богатства в браке и принялся обманывать народ. Окружив себя войском, он сначала разорил Сирию, а затем начал грабить ромейские владения. Когда Ираклий возвращался в столицу, то сперва впал в монофелитскую ересь, а затем женился на своей племяннице. За грехи эти Господь отнял у него Египет, Африку, Сирию и Палестину, и седьмижды агаряне приступали к стенам Царственного града.
Император Константин Погонат, сын Константа, вел войну на море с агарянами, изобрел жидкий огонь и многими своими победами умножил славу Ромейского царства. Потерпев поражение в войне с болгарами, он созвал Вселенский собор и предал проклятию ересь монофелитства, и утих гнев Господа, и сохранил Он царство наше до сего дня.
Однако на державу персов излил Господь гнев с небес, и оказалась она разрушена и завоевана агарянами. Но только за грехи народов сих преданы они в руки магометан, и не вечно агарянам было ликовать. Царь их по имени Хишам из рода Моава, как говорят, потерпел поражение от хазаров и персов, что живут у пределов Бактрийского Кавказа, и восстали против него народы индийские. Однако на западе он достиг успеха, и в год 6016 отнял у ромеев землю Испанскую, взял в полон землю франков, а Карлуса Молота, знатного федерата, что с ратью вышел против агарян, умертвил, а из кожи его сделал знамя. Это знамя устрашило народы, и с ним он дошел до Рейна.
Завоевание запада отняло много сил агарянских, и ромеи, собравшись, прогнали славян из пределов Эллады. Те бежали в Иллирию, к магометанам, и обратились в их веру.
Франки же, не в силах выносить гонения на веру Христову, ушли из Галлии и вошли в Италию, где правили Лангобарды, и сокрушили их. Затем род Меровея обратился к ромеям, и прислали послов в Константинов Град, и просили ромеев помочь в битве с магометанами. За это франки обещали верно служить престолу Константина. Так царство ромеев снова раздвинулось до Альпийских гор.
Тем временем прервалось всякое церковное общение с христианами Альбиона. Когда царь Юстиниан, сын Константина Погоната, созвал в году 6200 Седьмой вселенский собор, именуемый так же Трулльским, и установил чин и обряд богослужения для всей церкви Христовой, альбионские пастыри явиться на него не смогли, архиепископ же Лондиния решения этого собора не признал. Оттого альбионская церковь пребывает в расколе и беззаконии. Потому наслал на них Господь свирепых варангов из гиперборейских морей, так что не стало житья и покоя альбионским раскольникам.
Агаряне тем временем опустошали всю Анатолию и проникли во Фригию. Тогда базилевс Лев Исавриец призвал франков, и с ними выступил под Акроинон. Там он в году 6227 поразил агарян до последнего человека, и оскудела страна их на мужей, способных к битве.
Когда же Галлия и Германия оказались завоеваны магометанами, люди земли той, что предались Магомету, собрались и хотели напасть на италийские земли. Франками командовал комит федератов Роланд, юноша храбрый, великой силы. Он остановил варваров среди скал и ущелий альпийских. В той битве он погиб, но стал святым, с тех пор помогает франкам и ромеям во всех битвах.
Вскоре произошел разлад среди рода Моава, и волнение во всех пределах. В глубинах Персии восстал Аббас, который учил иначе, чем Магомет. И не было единства среди самих магометан, во что им верить.
Царь Марван, будучи уже лет семидесяти, в 6259 году морем бежал в пределы ромеев и обещал отдать Сирию царству Римскому, если вернут его на престол. Но ромеи не желали вмешиваться в дела неверных, и тогда Марван отплыл в Испанию, где собрал воинов галльских, германских и африканских.
Так воевали восток и запад в течение пятидесяти лет. Когда Аббас стал царем в Багдаде, то принялся истреблять своих помощников и противников, всех одинаково. За это возненавидел его народ, и отделялись страны. Отложились от него Бактрия, Парфия, Индия и Персида, и не мог удержать их, потому что шла война с Марваном и наследниками его.
Тогда же вступили в войну ромеи, и отвоевали все земли Иберии, Колхиды и Армении, и Анатолию. Когда стихли войны, то истощилась сила рода Моава, а Гарун, потомок Аббаса, помирился с ромеями и стал восстанавливать царство свое. Правил же он в Мидии, Сирии, Ассирии, Палестине и Египте.
Тем временем от рода Моава отошли германцы, приняв персидскую веру в Али, который учил иначе, чем Магомет или Аббас. Африканцы тоже отошли от Моавитян, потому что там восстал некий Ваххаб, сын Рустама, называвший себя «отрекшийся». Он и его отрекшиеся захватили Карфаген и Африку до Геркулесовых столпов.
Против царя Багдада в году 6325 восстал Папак Мидянин, огнепоклонник. Девятнадцать лет они сражались, а удача склонялась то к мидийцам, то к агарянам. По прошествии этого времени восстали христиане-миафизиты в Египте, а царь Феофил, видя страдания заблудших братьев, смилостивился и выступил на их защиту. Нелегкой была та война, потому что царь Мутасим призвал на помощь персов из Бактрии, Хорезма и стран за ними. Самодержец Феофил заключил союз с Папаком, и прогнал агарян из Киликии, и взял Антиохию. Затем восстал против Мутасима знатный князь Мухаммед Атаки, и восстание охватило Аравию Петрейскую и Аравию Феликс со священными городами магометан. После победоносной войны в 6347 году царь Феофил утвердил Папака кесарем Мидии, а Мухаммеда Атаки кесарем Египта. Атаки поклялся, что не будет притеснять христиан миафизитского толка и допустил, дабы патриарх Александрии Христофор проповедовал в Египте и Нубии цареградское исповедование. Но через несколько лет, видя, что число православных увеличилось, казнил патриарха, и с тех пор Христофор причислен к лику святых. За это Феофил отнял у Атаки кесарское звание и отправил флот тревожить египетский берег.
Между тем скифское племя болгар, которые еще с давних пор обосновались в Мёзии, ожесточилось на Ромейское царство. В год 6373 их архонт по имени Борис обратился к халифу Германии, дабы упрочить союз против христиан, и обратился в меру Мухаммеда, сам назвавшись Мухаммедом. С тех пор усилилась война на северных рубежах, потому что германцы, авары и славяне объявили ромеям священную войну.
Но сами неверные тоже были разъединены, ибо славяне боролись с германцами. Архонт Ростислав Моравский, известный как Али Ал Момир, прислал тайно послов к царю Михаилу, сыну Феофила, и просил помощи против германцев, обещая обратиться в Христову веру. Тогда отправились в Моравию проповедники Кирилл и Мефодий, чтобы учить славян святой вере на их родном языке. Это вызвало радость среди моравов, потому что германцы заставляли их молиться на аравийском.
В 6379 архонт Ростислав погиб от рук германцев, и сын его, Сфендополк, известный как Мамун Бин Али, казнил Кирилла и Мефодия. С тех пор Фессалоникийские братья стали святыми великомучениками, которые молятся за все славянское племя. Те же славяне, которые приняли христианство, бежали в державу Ромеев и поселились в Фессалии.
В это же время или около того в Неаполе Сарматском, который на Янтарном море, воцарился Рорик из Ютландии, гот. Он был прославлен по всему северу, потому что одержал множество побед над германскими магометанами, и потому гиперборейские славяне призвали его архонтом. Рорик был великий воин, от которого пошел великий род. Перед смертью ему явилась Дева Мария и сказала: «Как славно послужил ты во славу праведной веры. За это тебе уготовано место в раю». Рорик удивился и ответил: «Кто ты? Я не знаю тебя». Дева Мария молвила: «Я мать Вседержителя, который больше, чем гиперборейские боги. Нарекаю тебя Иоанном». И явила ему, что надо сделать, дабы спастись. Тогда Рорик сделал себе огромный крест из дуба, один принес его на берег озера, окунулся в воды, приняв крещение от Духа Святого, и, приложившись ко кресту, умер, обретя спасение.
В году 6413 предатель и Иуда, Лев из Триполи, рожденный христианином, но обратившийся в магометанство, с огромным войском приплыл на судах к берегу Фессалоник, дабы ограбить этот город. Но славяне, которые во множестве жили в Фессалии, отбили натиск и сожгли немало вражеских кораблей.
В году 6413 Олег, родич Иоанна-Рорика, который правил как регент в России, на тысячах ладей с огромной ратью подступил к Царственному Граду. Его за грехи наши навел Господь на Ромейское царство. С архонтом пришли от северных пределов славяне, готы и скифы, и сарматы, и венеды, и роксоланы, и такие племена от ледяных берегов, о которых доселе не слышали в Ойкумене.
Они ограбили берега Фракии и Вифинии, и разорили предместья Константинополя. Но сам город они взять не смогли, и потребовали огромный выкуп и торговые права. После этого Олег прибил свой щит на вратах Царьграда. Когда руссы ушли, этот щит был сорван. Но недавно по желанию благочестивого базилевса Романа этот щит обретен вновь, а где он находится, царю во сне подсказал Андрей Первозванный, апостол России. Дерево, из которого сколочен щит Олега, оказалось нетронутым, и белым, будто только что оструганное. Щит оправили в золото, украсили ликами апостола Андрея, великомученика Петра Киевского, равноапостольного царя Василия Крестителя и водворили на прежнее место. Говорят, покуда этот щит висит на воротах, Царственный Город не падет перед неверными.
В году 6450 архонт Ингор, сын Рорика-Иоанна, снова собрал все народы России и напал было на ромейские берега, но ему явилась Богородица и сказала: «Зачем тебе, мягкосердечному владыке, грабить и разрушать удел потомства твоего?». Тогда он развернулся и отступил. Вскоре он был убит мятежниками, но жена его, равноапостольная Елена, известная ранее как Ольга, подавила мятеж и прибыла в Константинополь ко двору царя Константина Багрянородного и там приняла святое крещение. Вернувшись, она стала проповедовать праведную веру во всех русских пределах и потому почитается как святая и равноапостольная архонтиса.
После нее архонтом севера стал Сфендослав, сын Ингора, внук Рорика. Стал он собирать много воинов храбрых, и был быстрым, как леопард, и много воевал со всеми врагами. В походах же не возил за собою ни возов, ни котлов, не варил мяса, но, тонко нарезав конину, или зверину, или говядину и зажарив на углях, так ел. Не имел он шатра, но спал, постилая потник с седлом в головах, такими же были и все остальные его воины. И посылал в иные земли посланников, как правило, перед объявлением войны со словами: «Иду на вас!»
Он много воевал против хазар и сокрушил их, а в походах своих пересекал Кавказские горы. Его и поныне зовут русским Александром. Но вскоре возвысился в германских землях халиф Омар Ахмар Ал Оттони, покоривший германцев, галлов, прибрежных венедов и моравов. Он объявил священную войну архонтам полянским, и разбил их. Те же бежали в пределы России и поселились у города Галича. Вскоре халиф Омар напал на Русь, но был разбит архонтом Сфендославом, и отступил к городу Кракову (так его зовут поляне). Тогда германцы стали готовить новую борьбу, и заключили союз с болгарами.
В Ромейском царстве правил в те дни благочестивый царь Никифор Фока. Он учредил тагму Бессмертных, по образцу персидских царей, и весьма много воевал с агарянами и освободил все земли до Иерусалима. Царю Никифору явился архангел Михаил и сказал: «Агаряне считают, что, ежели погибнут в бою с христианами, то вознесутся в рай, и оттого они столь храбры и безрассудны в битве. Так знайте же, что и всякий христианин, если погибнет в священной войне против магометан, обретет прощение грехов и окажется на небесах. А всякий базилевс и полководец, потрудившийся на ниве Господней, будет святым». С тех пор и христиане радуются при всякой битве, ибо знают, что им прощаются грехи.
Базилевс Никифор, увидев, что германцы и болгары заключили союз, решил сокрушить болгар и призвал архонта Сфендослава на помощь ромеям. Тот явился со всею мощью севера, и в союзе с ромеями сокрушил болгар. Войдя в пределы ромейские, все руссы увидели, как богато и прекрасно богохранимое царство, и были те, которые возжелали разграбить его и покорить. Но Сфендослав сказал: «Ужели поссоримся со столь могучим соседом, когда германцы грозятся нам у самого порога?».
И остановился в городе Микра Преслава. Сфендослав позволил многим готам и руссам прибыть в Константинополь, чтобы служить как наемникам базилевсу ромеев. Из этих людей царь Никифор устроил тагму варангов, и те, что служили в ней, были закованы в железо от головы до пят, сражались секирами и устрашали всех врагов ромеев.
Вскоре прибыл в Болгарию базилевс Иоанн с войском. Он заключил союз с архонтом Сфендославом, чтобы сражаться им вместе против германцев. За это царь Иоанн отдал руссам половину Болгарии.
И вышла рать ромеев и руссов против халифа Омара в год 6481. По зову ромеев явились из скифских степей пазцинаки на помощь христианам, и они все сражались под Краковом. Многие видели, что и небеса разделились в тот день, и сражалось все сущее. Небо над ратью ромеев и руссов было белым, и сверкали там ангелы Господни, а небо над германцами светилось красным, и темнели там демоны, и сражались силы света против силы тьмы. И был разбит халиф Омар, и бежал. Но архонт Сфендослав получил смертельную рану и истек кровью. Перед смертью он принял святое крещение и даже ангельский сан, а крестным отцом ему стал сам царь Иоанн.
Когда сын Сфендослава, Владимир, по праву занял отцовское место архонта России, то искал умиротворения в молитвах многим богам со всего света, потому что был весьма благочестивый и повсюду искал истины. И вот однажды, во сне ему явился образ девы невиданной красоты, с благородной статью и прекрасной, как заря. И оставил Владимир всех своих жен и наложниц, и повсюду искал только ту деву, которая явилась ему во сне. И никто не мог сказать ему и ответить, что это за образ и кто эта дева, пока однажды не обратился архонт к христианскому монаху, который служил сакелларием у ромейских купцов. И тот, помолясь, сказал Владимиру, что эта девица живет в Константинополе. Тогда Владимир собрал огромное войско и направился, дабы осадить город Херсонес, и требовал отдать ему в жены прекраснейшую деву в Ромейском царстве. А прекраснейшей была царевна Анна, сестра государя Василия. И когда Владимир увидел портрет благородной Анны, тотчас же признал деву из своего видения, и не мог больше ни спать, ни есть, и требовал ее в жены. И поклялся всегда быть верным другом и помощником царю Василию, если он отдаст Владимиру свою сестру. Анна же была наслышана о храбрости и мудрости архонта, но, будучи благочестивой и богобоязненной, сказала, что не выйдет замуж за язычника. Владимир же отказался креститься, ибо боялся, что восстанут на него все народы севера и не признают над собой христианского архонта. И напала на него слепота от Бога, и сказал ему некий голос: «Если Бог с тобой, кто против тебя?». Тогда Владимир крестился, и принял веру матери, и тотчас же прозрел. В крещении ему дали имя Василия, в честь ромейского самодержца.
Это было в году 6497. После этого он отступил от Херсонеса, а царевна Анна прибыла в престольный Киев и стала его женой. Немедленно после свадьбы Василий крестил всю Русь, и дружину, и весь народ, а языческих идолов пустил по реке. Когда люди увидели, что идолы не могут постоять за себя, то узрели, что Троица сильнее идолов, и вслед за архонтом обратились в святую Христову веру.
В благородном браке царицы Анны и архонта Василия родилось двое детей: Роман, известный среди славян как Борис, и Давид, известный так же как Глеб. А город Микра Преслава в Болгарии был переименован в Иоаннополь, в честь архонта Сфендослава.
Когда против базилевса Василия восстали малоазийские вельможи Варда Склир и Варда Фока, архонт Василий послал большой отряд на подавление мятежа, и водворился мир в Ромейских пределах. Впрочем, во время восстания Варды Фоки от Ромейской державы отпала Сирия, до самого Иерусалима, и туда пришли агаряне, и стали тревожить ромейские границы.
Когда Христова вера утвердилась в пределах России, в году 6503 Василий Русский напал на угров, ибо разделился их род. Одни хотели обратиться в магометанство, другие были ревнители язычества, а третьи были христиане. Василий поддерживал христиан, и предал мечу всех неверных, а которые спаслись, то бежали на север, в пределы полянские. С Василием в войске сражались поляне, которые бежали из своей страны после нападения германцев. И стали они просить архонта, чтобы вернуться им на родину. Тогда он двинулся на север, и уничтожил бежавших неверных, и поляне водворились в своей стране. Утвердил Василий архонтом к уграм своего сына Петра, известного как Сфендополка, а к полянам Георгия, известного как Ярослейфа.
В году 6509 Василий, видя, что все дела в стране его устроены, а границы спокойны, отправился в дальний поход по призыву базилевса Василия Ромейского. Ибо настала пора вернуть ромеям земли сирийские и палестинские. В тот поход с собою он взял сыновей от христианского брака Романа и Давида. Базилевс Василий, увидев племянников, привязался к ним, как к родным детям, ибо своих детей не имел. Архонт Василий помогал самодержцу Василию при осаде Иерусалима, и после того, как стены города пали перед ромеями, мечеть Скалы, построенную царем Маликом, превратили в христианский собор. В том соборе Василий Македонский венчал Василия Русского на царство, и назвал его кесарем России.
Когда же Василий Русский уехал домой, Роман и Давид остались на Святой земле, чтоб учиться воевать по римскому обычаю и постигать книжные науки. Вскоре ромеи перемололи агарянскую силу, а в последней битве было взято в плен сорок тысяч агарян. Базилевс Василий велел их всех ослепить, а каждому сотому оставить по одному глазу, чтоб были провожатыми остальным, и отпустил всех пленных в Багдад. Царь Алкадир, когда увидел это, упал с коня и умер, ибо разорвалось его сердце. С тех Василия Македонского зовут Василий Агарянобойца.
Вскоре в Киеве умер кесарь Василий Русский, которого с тех пор почитают как святого равноапостольного владыку. И началась междоусобица на Руси. Георгий, архонт полян, призвал к себе брата своего Петра, архонта угров, обещал заключить союз. Но вместо этого убил его во время пира. Затем Георгий захватил Киев и уничтожил весь род Иоанна Готского, всех своих братьев. За это черное дело Георгия зовут Ярослейфом Окаянным, а Петра причислили к лику святых. С тех пор великомученик Петр-Сфендополк молится за весь род архонта Иоанна. А из рода этого остались только братья Роман и Давид. Оплакав утрату, они собрали войско, которое дал им базилевс Василий, и русскую тагму, и отправились добывать престол отца. После долгих боев они сокрушили Ярослейфа, который пал в битве, и воцарились в Киеве. В тагме Ярослейфа был знатный гот из пределов гиперборейских, по имени Харалд, сын Сигурда. Он был женат на Ярослейфовой дочери. Когда его зятя убили, Харалд бежал в Готию и стал архонтом всех северных земель и яростным язычником. Он стал гонителем христиан, и Готия погрузилась во тьму язычества.
За это время германцы оправились от поражения под Краковом и отняли у христиан земли полян и угров.
Утвердившись на престоле России, братья направились в Константинополь, ибо базилевс Василий обещал сделать их кесарями и соправителями, но благочестивый царь преставился, когда они еще были в пути. Так ромеи осталась без драгоценного базилевса, который был истинным украшением своей державы. Ромейское царство осталось его брату, базилевсу Константину, который остался единственным царем ромеев. Он возвел Романа и Давида в кесарское звание, Романа сделал кесарем России, и Давида кесарем Болгарии. И воцарился мир в христианских землях от Неаполя Сарматского до Евфрата, как при Константине Великом или мудром Юстиниане. Между тем германцы набирали силу, а в далекой Персии собиралась буря.
Базилевс Константин, брат покойного Василия Македонского, не имел сыновей, только трех дочерей. Старшая, Евдокия, была пострижена в монахини, среднюю, Зою, он отдал замуж за Романа, младшую, Феодору, за Давида. Когда базилевс Константин умер, то русская тагма и весь народ назвали царем Романа, который в те дни пребывал в Константинополе. Своего брата он назначил кесарем России и Болгарии и самодержавно воцарился в Константиновом Граде.
Вскоре цезарь Давид возревновал о Господе и созвал священный поход против магометанской Болгарии. Этот поход назвали крестовым, потому что каждый воин, вступавший в это войско, пришил себе к одежде красный крест. Давид сокрушил неверных и с тех пор стал называть себя кесарем двух Болгарий.
Эту победу с рукоплесканием встретил весь христианский мир.
Здесь настало время сказать и обо мне, кто пишет эти строки. Я должен был сделать такое предварение, чтобы читатель, узнавая из моего повествования, когда речь идет о будущем или о видениях, не принимал меня за провидца, а отнес бы эти слова на счет моего характера, исход же событий связали с волей Всевышнего.
При рождении меня назвали Констант, что значит «Постоянный». С самого раннего детства меня мучили сны, от которых я просыпался в холодном поту. Самое странное, что сны эти совершенно стирались из моей памяти, и я до сих пор не могу передать, что же именно вызывало такой трепет и смятение. Моя мать Феодота видела во мне способности к наукам, и молилась, чтобы узнать, стоит ли мне получить образование. Однажды, когда мне было пять лет, матери явился дважды Иоанн Златоуст и оба раза сказал, что будет помогать мне в учебе. Тогда я поступил в ученики к преподобному Иоанну Мавроподу и познавал науки до шестнадцати лет. Ночные же кошмары не прекращались, лишь стали реже и слабее под влиянием постов и молитв. Чем усерднее я предстоял перед Всевышним, тем лучше я спал по ночам. Когда я познавал науки, в Царственном Граде утвердился самодержцем базилевс Роман из России. И однажды случилось нечто, что сильно повлияло на мою судьбу. Однажды (мне исполнилось шестнадцать) я вместе с народом наблюдал, как базилевс шествует по улицам столицы. Я редко видел его во время процессий, и никогда так близко. Своим обликом он ничем не напоминал своего деда Сфендослава, и унаследовал черты матери, царевны Анны. От нее самодержец унаследовал крючковатый нос, темные проницательные глаза, черные вьющиеся волосы, смуглую кожу. Говорят, лицом он походил на Василия Агарянобойцу в молодости. От славян же Роман получил высокий рост, удивительную статность фигуры и недюжинную силу. Когда он прошел мимо меня, я особенно громко выкрикнул «Славься, царь», и он поглядел на меня. Наши глаза встретились, и я увидел кошмар наяву. На месте Романа стоял некто другой, облаченный в царские одежды. Этот неизвестный царь мало чем отличался от мертвого. Все лицо его было распухшим, цветом не лучше, чем у пролежавшего три дня покойника, волосы свисали с его головы, как у трупа, редкая прядь в беспорядке спускалась на лоб, колеблясь, видимо, от его дыхания. Он казался слабым, изнуренным и несчастливым.
Я не помню, что кричал, помню только, что бился на земле в пыли. Потом мне сказали, что я предрекал царю кончину. Очнулся я уже в темнице, где меня ждали палачи и экзорцисты. О дальнейшем умолчу, хотя тот день, что провел я в темнице, казался вечностью, и следы этого пребывания я до сих пор несу на своем теле. Вскоре меня вывели из темницы, и, как сказали, по милости царя. Говорят, он вспомнил наутро о странном юноше, что упал на землю во время чинной процессии и спросил, известно ли что о моей судьбе. Ему сказали, что Константа обвиняют в колдовстве, что Констант хотел сглазить самодержца. На это Роман посмеялся и посоветовал чересчур ревностным придворным не верить в глупые россказни. Тогда меня перестали пытать, но позаботились, дабы я больше не попался базилевсу на глаза. Меня сослали на остров Керкиру и постригли в монахи. Так закончилась моя придворная карьера, но началась карьера мистика. Я не знал, что происходит со мной, но люди почему-то решили, что я могу поведать об их судьбе. На Керкиру ко мне приезжало множество гостей, и все ждали от меня оракулов, как от дельфийской девы. Порой меня посещали видения, порою нет. Я видел мертвецов и полководцев, лавры и железные цепи. Одни от меня уходили смущенными, а другие радостными. Надо сказать, что с этого времени мои видения уже не сопровождались припадком, а напоминали сон наяву. И одно не давало мне покоя – мое первое видение было не о базилевсе Романе, что бы там не вообразили себе невежественные палачи. Оно было о ком-то другом. И однажды он явился ко мне. Это был знатный эпарх, состоявший в царском синклите, по имени Роман Аргиропул. В нем я и узнал того, кто явился на улицах столицы вместо Романа Русского. И снова приключился со мной болезненный припадок, и я кричал, что вижу смерть, измену и царскую диадему. Роман выбежал в страхе из моей кельи. Настоятель монастыря был очень мною недоволен, потому что мой дар весьма умножил богатство и могущество монастыря, а в этот раз знатный гость уехал, не оставив и медяка. Мне сказали, что весть о визите ко мне Романа Аргиропула дошла до самодержца. Тот, говорят, нахмурил брови и задумался, а потом велел ослепить Аргиропула и отправить в Албанию Кавказскую. Тот не доехал, потому что скончался от ран.
Одно было хорошо в моей прискорбной судьбе – поскольку я был весьма ценным иноком для обители, мне ни в чем не отказывали, а я искал мудрости и книг. Так я завершал свое обучение и углублялся в тайны теологии, философии и эллинских древностей.
Проходили годы. Восток затопила новая кровавая волна, потоп из крови из железа. Как известно, Василий Агарянобойца перемолол агарян и подчинил себе все земли до Газы и Евфрата. Но вскоре с востока пришли новые племена. То были персы, и вел их архонт по имени Малик. Они затопили всю Сирию, и отняли ее у ромеев до Антиохии, заставляя вспомнить про времена царя Ираклия, когда казалось, что миру пришел конец. Но Антиохия не пала, и дальше Киликии персы не пробились.
Вскоре до нашей уединенной обители дошло известие, что под влиянием кесаря Давида, покорившего Скифскую Болгарию, пошел клич по земле Ромейской, и могучие воины собираются в святой поход на Лютецию, чтоб отвоевать этот город у германцев. Вся земля пришла в движение, от Кипра до Неаполя Сарматского. Каждый жертвовал имущество на благое дело, и все в едином порыве пришивали кресты на одежду и вступали во святое воинство, чтобы получить прощение грехов. День и ночь на верфях строили корабли, и часто я ходил по берегу, наблюдая, как на белых деревянных ребрах нарастает темная плоть бортов. Очевидно, что базилевс Роман поддержал это начинание, потому что германский халиф снова усилился. Если бы так продолжалось дальше, персы и германцы могли заключить союз, и тогда Ромейское царство оказалось бы в клещах. И потому самодержец спешил сокрушить одного врага, чтобы вскоре покончить со вторым.
Приходили известия, что ромеи заключили союз с альбионцами. На Альбионе правил некто Гвискар. Он был варанг из Готии. Тот Харалд, что служил Ярослейфу Окаянному, выгнал Гвискара из его владений, и тогда он с небольшой дружиной завоевал разобщенных альбионских князей, принял христианство и желал бы отбиться от вражеских полчищ с ромейской помощью. Шли речи, чтобы снять отлучение с альбионской церкви и снова вернуться к братскому общению.
И однажды во время размышлений на каменистом берегу мне встретился некий воин. Высокой, царственной внешности и со мрачным, сосредоточенным взором. Взгляд его обладал не меньшей силой, чем могучие руки. Белый плащ развевался под соленым морским ветром, на плече алел большой крест. И вот, меня снова посетил припадок, ибо над этим воином в небе парил орел, укрывая его голову своею тенью от солнца, а на благородном челе сверкала призрачная корона, видимая только мне.
Пришел я в себя от того, что этот воин брызгал на меня водою из фляги. Он заботливо отнес меня в сень и сказал:
- Я знаю, кто ты. Ты провидец Констант.
- После пострига меня зовут Михаил, - отвечал я. А надо сказать, что при виде этого человека меня обуяло сожаление и великое чувство вины, как будто я предал его. Между тем я никогда раньше его не встречал.
- А я Исаак Комнин из Сирии, - сказал незнакомец. – Я был экзархом Сирии, но не смог победить персов. Теперь я утратил все свои владения, попал в немилость и со своими последователями присоединился к святому походу, чтоб найти милость в глазах владык небесного и земного.
Но глаза его яростно сверкнули. И с той поры он оставался в обители как гость, ожидая прихода своих друзей с новыми войсками. Мы много говорили о вещах мудрых и таинственных, но пересказывать речи здесь не место. Я понял, что ему снились кошмары, которых он не помнил, но видения его не посещали.
Однажды Исаак сказал мне:
- Разве не было у тебя ощущения, будто что-то не так? Будто весь мир вокруг не таков, как должен быть, а ты не тот, кем должен быть?
- С тех пор, как я в ссылке, меня не покидает это чувство.
- А помнишь ли ты, что кричал во время припадка, когда увидел меня?
- Нет, этого я не помню.
- Вот что ты кричал: «Это царь ромеев. Вот тот, чей род поднимет царство из праха».
Я промолчал. Тогда Исаак спросил:
- Любишь ли ты самодержца Романа? Любишь ли скифа на престоле Константина, который низверг тебя и заточил в монастырь?
Я снова молчал. Комнин продолжил:
- Мне часто снится такой сон. Будто стою я у врат Константинополя, а ко мне спиною стоит Константин Великий в древнем римском доспехе, как на колонне Траяна. Он увенчан лавровым венцом и смотрит на свой город, и говорит мне: «Делай, что должно». Все вокруг погружается в туман, из которого выступает престол. Константин смотрит на престол и говорит: «Иди, куда должен». И поворачивается ко мне, но лицо его в тумане. Вокруг я слышу шум, как от битвы, но туман скрывает все вокруг. Я знаю, что должен увидеть, что за туманом, но не могу, и просыпаюсь. Ты мог бы помочь мне увидеть, я знаю это. Помоги, и будешь первым после меня в этом царстве.
Я понял, что замыслил Исаак, и устрашился. Он ждал ответа, но я молчал, и он сказал:
- Ты поедешь со мной. Знай, что царь Роман отослал свое русское войско впереди себя, а сам остался с небольшой охраной. Мы устроим ему засаду, когда он покинет столицу и устремится в армию. А ты поможешь мне постичь смысл видения. Следуй за мной.
И в ту ночь мы со свитой Исаака покинули обитель. Я был пленником, но силой меня могли бы и не удерживать, потому что я загорелся надеждой все исправить и стать видным царедворцем.
Переплыв пролив, как вихрь, промчались мы по Эпиру, Фессалии и Фракии, и приблизились к Константинополю. Отовсюду к нам присоединялись друзья и воины, верные Исааку. И вот, глубокой ночью мы устроили засаду, и разместили лучников там, где должен был проехать Роман.
Расположившись на траве, что росла на вершине холма, я смотрел на Константинополь, мерцающий огнями. Из города доносились песнопения. Всюду горели костры. Народ молился о победе.
Исаак тоже сидел рядом, и глаза его сверкали. Мы ждали видения, потому что знали, оно посетит нас, едва мы увидим город при утреннем свете. И вот, когда солнце сверкнуло на куполе Святой Софии, мы увидели Константина в древнеримском доспехе. Он смотрел на свое творение, а потом сказал: «Делай, что должно». При этом город мы видели отчетливо, ибо туман пропал. Это стало возможным, когда видение Комнина соединилось с моим даром. Город предстал перед нами в запустении. Там, где были богатые дома, тянулись пустыри, заросшие травою. Скот кормился на площадях и улицах столицы. Вскоре город вспыхнул и почернел. Из праха поднялся трон, у подножия которого толпились полчища врагов. От них отбивались карлики в одеяниях базилевсов. Константин промолвил: «Иди, куда должен». На троне мы увидели самого Исаака Комнина, а потом целый ряд величавых людей с фамильным сходством. Лица сменяли друг друга, но трон становился все меньше, а толпы врагов – все больше. В скором времени небо налилось багрянцем, а полчища врагов протянулись до горизонта, и не было от них ни спасения, ни укрытия, и вскоре трон рухнул. Константин обернулся, и вместо лица его белели кости черепа и темнели провалы глаз.
Когда видение прекратилось, мы впали в оцепенение, и долго сидели неподвижно. Я чувствовал дыхание могилы и холод потустороннего мира.
- Что это значит? – спросил Исаак, и голос его прерывался. – Разве я не должен был спасти наше царство? Ты так сказал, ты сам кричал: «Это царь ромеев. Вот тот, чей род поднимет царство из праха». Но в моем видении я воссел на трон, и мой род, и это не спасло державы.
Я, собравшись с мыслями, высказал то, что лежало на сердце моем.
- Когда я предрекал базилевсу смерть, все решили, что это я про Романа Русского. Между тем никто не знает, что я видел другого человека. Я видел Романа Аргиропула, который так базилевсом и не стал. Ты говорил, что тебе кажется, будто что-то вокруг тебя не так. Может быть, что-то не так было и с Аргиропулом?
- Я не.. Я не понимаю тебя, Констант.
- Может быть, в силу каких-то неведомых причин судьба предназначила Аргиропулу трон, а он на него не воссел, хотя мог бы. Скажи, экзарх, если бы ты воссел на троне, все бы изменилось? Ты почувствовал бы, что мир, встал на свое место?
Он помолчал и сказал:
- Да. Говорю это не из честолюбия, но потому что чувствую: я должен был стать базилевсом.
- В таком случае, это видение о том, как сложится судьба Ромейского царства, если ты исполнишь задуманное.
- Но Константин сказал, чтобы я занял престол!
- Константин сказал: «Делай, что должно. Иди, куда должен». Он даже не указал на престол.
- Тогда почему у него было лицо мертвеца?
- Разве Константин – это не наше царство? Я сказал в видении, что ты восстановишь державу из праха. Но разве она во прахе? Мы потеряли Сирию, и это не означает нашего падения.
- Как понимать слова Константина?
- Разве ты должен убить того, за которого стоит половина нашего царства?
Исаак промолчал. Лучники ждали приказа. Из города показалась блистательная процессия. Комнин сел на коня и поехал к воротам.
Года 6605 инок Михаил Пселл записал этот рассказ в христианском граде Лютеции, в скриптории собора Галльской Богоматери.
провести конкурс совместно с ПКЧ.
Статистика
Наша команда
Активные участники
Новые пользователи