14.
Николаев ворвался в ординаторскую ожогового отделения и стал крушить всё подряд. Разлетелись на части стол и стулья, разбилось вдребезги зеркало, шкаф упал на пол, кресло попало прямо в раковину умывальника. Злости его не было предела.
- Убью суку! – орал Павел Петрович. - Убью гада!
Николаев опустился на колени и заскулил от злости.
- Сука! Сука! – выл он. - Что ж я тебя сразу не задушил?!
В ординаторскую неуверенно заглянул Бобров.
- Павел Петрович, можно я зайду?
Николаев бросил угрюмый взгляд на санитара.
- Заходи, Степан, - нехотя сказал он.
Бобров стал посреди ординаторской и оценил масштабы разрушений.
- Ну как вы?
Николаев развёл руками.
- Как видишь!
- Если честно, я так и не понял, - произнёс Бобров, - как это Хмельницкий так круто расправился с Борыгиным?
- А очень просто! – закричал Павел Петрович и ударил кулаком по колену. -
Хоп! И готово!
Бобров сел на корточки.
- Разве такое возможно? Взять и сказать: «Хоп!». И на тебе: у другого человека фонтаном вылетают мозги из головы. Я такого в школе не проходил.
Николаев отвернулся от Боброва.
- Видимо, возможно, раз так произошло, - прошептал он.
- Я вас понимаю, вы хотели как лучше для всех нас, - забубнил Степан. - Хотели всех объединить. Но Хмельницкий в один миг разрушил ваши планы.
- Это мои трудности, Степан! В этой безумной войне нельзя взять силой. Здесь можно надеяться только на наши способности думать. И мысли наши должны заходить далеко вперёд и опережать события. Только так, и никак по-другому, мы сможем победить. Сильнее физической силы только сила мысли.
Бобров замотал головой.
- Это всё философия… Был бы у меня гранатомёт, я бы с этим утверждением поспорил. В реальности мы бессильны перед ситуацией.
- Не совсем так, Степан! - пробормотал Николаев. - Двигайся ко мне поближе и слушай. Я долго думал, и вот какая мысль пришла мне в голову…
15.
Вспышка новой боли оказалась намного сильней предыдущих. Сергей чуть не свалился в шахту, так она его скрутила. Он прижался к стене и вспомнил свою маму раз сто, а то и больше.
- Мама! Мамочка! – вопил он, не переставая.
Когда Сергей пришёл в себя, он вновь заглянул в шахту и закричал:
- Оля, это ты здесь? Откликнись!
Однако ответа не последовало. Собравшись с духом, он решил лезть вверх. Сергей схватился рукой за стальную трубу и ступил на поперечную балку. Осторожно посмотрел вниз и ничего хорошего для себя там не увидел.
Он подтянулся и залез на трубу, а затем на следующую балку. Сергей даже на секунду не задумался о том, откуда у него появилось так много сил, ведь он потерял немало крови. Он взялся за воздухопровод, встал во весь рост и потянулся рукой к следующей стальной трубе.
Сергей не дотянулся до трубы и опустил руку обратно. Он стал искать глазами, за что ему зацепиться, чтобы продолжать подъём наверх. На уровне следующего этажа - там, где в стене должен быть проём, – располагалась сплошная стена, и из неё выступала небольшая металлическая площадка.
Сергей ухватился за металлическую площадку одной рукой и за трубу воздухопровода другой, оттолкнулся от балки и залез на площадку. На ней сразу же загорелось электронное табло и начало отсчитывать назад секунды, начиная с числа «шесть».
«6, 5, 4, - сменялись цифры на электронном табло.
Сергей с площадки перепрыгнул на балку и тут же вскрикнул, схватился двумя руками за живот, согнулся пополам и потерял равновесие.
- А-а-а!!! О, Боже! - закричал он из-за возникшей боли в животе.
Он соскользнул с балки и повис на ней, зацепившись руками. Попытался найти под ногами опору. Новая вспышка боли дала о себе знать. Сергей заорал и сорвался вниз. Пролетев совсем немножко, парень успел схватиться за поперечную балку, с которой начинал свой подъём. Перед его глазами засветилось много блестящих звёздочек, и видимое пространство стало каким-то нерезким, расплывчатым.
Несмотря на слабость, Сергей подтянулся, залез на балку, встал с колен и уцепился рукой за стальную трубу.
- Боже, за что мне это наказание? – прошептал он и, не давая себе передышки, полез вверх.
Сергей поднимался всё выше и выше. Проделывал он это с большой нагрузкой на сердце - подтягивался, влезал, перепрыгивал на металлические площадки с электронным табло – и при этом дышал очень тяжело, воздух с шумом и хрипом вырывался из его лёгких. Впервые за всю свою жизнь он чувствовал себя не спортивным парнем, а тяжёлой неподъёмной тушей.
Внезапно капли какой-то жидкости звонко ударились о его коротко стриженую голову. Сергей вытер их рукой и посмотрел на неё: ладонь была испачкана чем-то красным. Сергей поднял голову, и на его лоб закапали свежие капли крови.
- Эй, есть там, хоть кто-нибудь живой? – закричал он.
Никто не ответил.
- Наверное, зря я всё это задумал, - сказал он сам себе и забрался на очередную металлическую площадку, после чего не выдержал и заорал. - Да, отзовётся мне кто-нибудь или нет?!!
«3,2,1», - быстро досчитывало электронное табло на площадке.
Сергей перепрыгнул на поперечную металлическую балку и продолжил карабкаться вверх. Кровь уже не капала, а лилась тоненькой струйкой. Он внимательно присмотрелся и увидел, что она течёт с металлической площадки, что находилась чуть-чуть выше его.
Сергей забрался на эту металлическую площадку и обратил внимание на то, что между металлическим листом и нависающей над ним стеной имеется щель, через которую может проползти мышь, а может даже и крыса. Парень стал на колени и попытался заглянуть в щель. И в этот же момент прямо перед его носом взвыла пила «ногогрыза». Он моментально отпрянул и перепрыгнул на следующую балку.
Сергей обернулся и увидел, как поднимается грязно-жёлтая и липкая стена, открывая проход на скрытый подземный этаж. Картина за этой стеной не требовала никаких комментариев. В узком коридоре в луже крови лежало большое количество отпиленных человеческих частей тела. Головы, руки, ноги – выбирай на вкус, какая часть понравится. Тут были и тазобедренные суставы, и голени, и пальчики с розовенькими ногтями. Чуть дальше за лужей валялась перевёрнутая тачка с длинными ручками.
На железный лист площадки неожиданно выскочил из-за угла Борис Анатольевич Беленький, куда-то пропавший лечащий врач терапевтического отделения, который, как и его коллега Шарецкий, специально заразил одного больного чумой с целью найти от неё лекарство.
Стена за Беленьким начала опускаться вниз. Борис Анатольевич уставился в испуганные глаза Сергея и засмеялся истерическим смехом. После чего приставил дуло пистолета себе к виску и кивнул Сергею.
- До скорой встречи в аду, Чёмча! – произнёс он и нажал на курок.
Прогремел выстрел, и мозги Беленького разлетелись по сторонам.
16.
Посередине всего хаоса в ординаторской ожогового отделения расположился в кожаном кресле Николаев. Он практически не высовывал носа в коридор, только если надо было сходить в туалет. Ему было с одной стороны стыдно за себя, с другой – страшно. Более всего он боялся встретиться с главврачом больницы.
В ординаторскую, не постучав, зашёл Погодин и остановился в трёх метрах от Павла Петровича.
Погодин испуганными глазками обвёл всю ординаторскую.
- Павел Петрович, не надо всё так близко принимать к сердцу, - произнёс он. - Я же пошутил.
Николаев кинул грустный взгляд на Погодина.
- Садитесь, Пётр Алексеевич, и рассказывайте, где вы пропадали и чем занимались.
Погодин посмотрел по сторонам, ища взглядом, на что ему сесть. И увидел кожаное кресло, которое зачем-то повисло на умывальнике.
- Я, Павел Петрович, без дела не сижу. Не переживайте! - сказал Пётр Алексеевич, подошёл к умывальнику и снял с него кресло.
- Я верю тебе, Погодин. Ты единственный в больнице, кто пытается во всём разобраться. За что тебя и уважаю.
Погодин поставил кресло на пол и сел в него.
- Я занялся изучением всего происходящего в больнице, - важно заявил он. – Я постоянно передвигаюсь с места на место и подслушиваю чужие разговоры, пытаюсь подтвердить свои догадки и выявить общую картину.
Услышав это, Николаев ещё больше разволновался. Психика его никак ещё не могла принять страшную гибель Борыгина.
- Умоляю тебя, Погодин, будь осторожен и не рискуй по пустякам.
Погодин улыбнулся: его давно никто не умолял.
- Стараюсь не рисковать, но знать, что происходит вокруг нас, мы должны. Поэтому - уж как получится.
- Пойми, Погодин, - взволнованным голосом заговорил Павел Петрович, - риск для нас - это роскошь! В больнице здоровых и толковых людей становится всё меньше и меньше. Пропадают и гибнут самые толковые люди - Весюткина, Круглова, Магамединов, Кожало. Если ничего не делать, то в больнице останутся только такие, которые уже ничего не смогут изменить.
Внезапно на лице Погодина расплылась улыбка, чуть ли не до самых ушей.
- Я не понял! – удивился Николаев. - Я разве что-то смешное сказал?
Погодин покачал головой.
- Я, Павел Петрович, в восторге от вашей пламенной речи. Всё, что происходит в больнице, - неспроста, и вы своей речью навели меня на ещё одну разгадку. Я всё время думал, для чего нужны эти странные звонки от студента Андрея Кабена. И благодаря вам я нашёл ответ на этот вопрос. Звонки эти нужны для того, чтобы избавляться от самых умных и толковых людей.
- Да, Погодин, ты меня вновь шокировал, - пробормотал Николаев. - Получается, я был не прав, когда предполагал, что противник нас недооценивает и вообще не берёт в расчёт наши способности думать и анализировать…
17.
Игоревич спрятался на полу за плитой у самого выхода из кухни. Испугался он не на шутку. Поведение Николаича выходило за все возможные рамки. Из-за какой-то дурацкой водки этот придурок был готов его убить. Знал бы, что так всё обернётся, вообще бы к ней не прикасался.
Игоревич прислушался. Раздался шорох. Понимая, что дело - дрянь, он вскочил и схватился за ручку двери. И в этот же момент на него с электроплиты прыгнул Николаич. Они вместе вылетели из кухни в коридор. Игоревич упал на спину, а Николаич сел на него сверху, и стал колошматить кулаками.
Тем временем на кухне из-под шкафа для кастрюль и прочей утвари выбежало шесть «зместрел». Они громко запищали, запрыгали от радости и бросились к входным дверям.
Игоревич, защищая руками лицо, как-то выкрутился и сбросил с себя Николаича, стал хватать его за уши и за волосы. В коридор из кухни выбежали «зместрелы», они заплясали вокруг дерущихся мужчин и завизжали от восторга и переполняющих их эмоций. На головах «зместрел» повылезали на разные расстояния их «антенки».
- Ах ты, сука! – не своим голосом заорал Игоревич.
Он схватил Николаича за волосы и ударил головой об пол. Николаич извернулся и попал локтём Игоревичу прямо в нос. Игоревич взвыл от боли. Николаич вскочил на ноги. Игоревич – тоже. «Зместрелы» залились радостным криком, захлёбываясь в своих эмоциях.
Николаич ударил ногой Игоревича в живот, и тот отлетел к стене. Следующий удар Николаич нанёс покруче всякого каратиста: он с разворота влепил ногой в голову Игоревича.
- На тебе, падла! Знай наших!
Игоревич от удара дезориентировался, колени его подогнулись, и он потихоньку стал съезжать по стене на пол. Николаич отступил на несколько шагов и с разбегу ударил ногой в грудь Игоревичу, а добил его кулаком в ухо.
Довольные «зместрелы» с писком разбежались по сторонам. Николаич с радостной улыбкой на лице проводил их взглядом. Он тупо уставился на Игоревича, радостная улыбка медленно сползла с его лица. Он посмотрел на свои руки и увидел, что они все в крови.
- О, Боже! - вскричал Николаич. – Что я натворил?!
Игоревич лежал на полу с открытыми, уставившимися в одну точку, глазами. Николаич бросился к Игоревичу и упал перед ним на колени
- Игоревич! Игоревич, что с тобой?! Игоревич, ответь мне!
Николаич стал лупить ладонью по щекам Игоревича, но никакой реакции со стороны того не последовало. Николаич схватил его за руку и попытался прощупать пульс.
- О-ё-моё! – прошептал он. - Я его убил!
Николаич обнял Игоревича, как родного брата, и громко зарыдал.
- Прости меня!.. Прости, я не хотел...
18.
Сергей не ошибся: кашляла в шахте Оля. Правда, шансов спасти её у него было мало. Девушка застряла между трубой воздухопровода и поперечной металлической балкой. Причём одна рука у неё как-то неестественно вывернулась: она зацепилась за провода и кабели, и ими же оказалась плотно стянута.
Оля стонала от боли, лицо её прижало к воздухопроводу, из-за чего было очень тяжело дышать. Она пыталась пошевелиться, но это ей стоило таких мучений, каких даже врагу не пожелаешь. Плюс к тому попытки освободиться только усугубляли её положение.
По металлической конструкции шахты к Оле медленно ползли «ногогрызы». Один из них уже почти достиг ее вывернутой правой руки. «Вжи-жить», - взвизгивали пилы «ногогрыза», готовясь вонзиться в человеческую плоть.
Оля замычала, пытаясь как-то высвободить руку, но ничего хорошего из этого не вышло. Она обречённо закрыла глаза, готовясь к самому худшему.
С Олиной лодыжки вниз закапала кровь. Кап-кап-кап… Капли крови попали на голову Сергея. Он поднял голову и наконец-то увидел её.
- Олечка, держись! - закричал он. - Я иду к тебе.
В ответ заревели пилы «ногогрыза», они беспощадно впились в пальцы девушки. По сторонам разлетелись брызги крови, и три пальца Ольги распрощались с её рукой. Они упали на голову Сергея, и он, благодаря нелепому везению, успел поймать один из них. Тот, на котором было надето серебреное колечко.
Он с ужасом уставился на этот палец и завопил во весь голос:
- Н-е-е-т!!!
19.
Николаев и Погодин тем временем продолжали свою дружескую беседу в хаосе ординаторской ожогового отделения. Павел Петрович наклонился вперёд и спросил:
- Погодин, скажи мне честно, не чувствуешь ли ты своей вины в том, что твоя фантазия стала для кого-то примером для подражания? Ведь согласись, если б ты не придумал всей этой ахинеи, то и не было бы чему подражать.
Погодин тут же перестал улыбаться.
- Нет, Павел Петрович, я не соглашусь с вами, - ответил он. - Мир без человеческих фантазий потеряет очень многое, он станет однообразным и скучным. Всем разумным существам дан интеллект, чтобы они могли различать, какой поступок несёт зло, а какой добро. И нечего винить писателей за то, что кто-то сознательно творит такое же зло, какое творили злодеи в их книгах.
- Не обижайся, Пётр, что я задаю такие вопросы. Просто мне всё хочется понять, чувствуешь ли ты хоть чуть-чуть свою вину за то, что твоя страшная фантазия превратилась в реальность.
- Я вам уже дал понять, как я к этому отношусь.
- А мне кажется, это просто защитные слова, - тихо произнёс Николаев и посмотрел прямо в глаза Погодину. - Это словесная стенка, которой ты пытаешься отгородиться от ответственности перед своей совестью.
Погодин прищурился и покачал головой.
- Нет, даже если за мою фантазию меня приговорит к смертной казни всё оставшееся в живых человечество, я всё равно не буду считать себя виноватым. Моя совесть чиста и прозрачна, я никому не желал зла и ничего не предпринимал для того, что бы причинить вред другим. Только слабаки берут на себя ответственность за плохие поступки других… И тот, кто меня приговорит, тоже будет виноват в совершении плохого поступка, так как накажет не того, кого надо. Теперь я доступно изложил, что чувствую и думаю по этому поводу?
Николаев кивнул.
- Более чем, Пётр, - процедил он сквозь зубы. - Я тебе честно признаюсь, я давно пытаюсь тебя раскусить и для этого тебя, тварюгу, специально подпустил к себе на самое близкое расстояние. Я ждал, когда же ты расколешься. И наконец-то дождался.
Погодин вскочил с кресла и закричал:
- Павел Петрович, что вы говорите такое? Уверяю вас, вы заблуждаетесь в своих предположениях. Я не враг вам. Я на вашей стороне!
Николаев тоже вскочил, и, шагнув вперёд, схватил Погодина за воротник рубашки.
- Ну что, главный рассказчик, - заорал Павел Петрович прямо в лицо завхозу, - ты думал, что ты самый умный и сможешь мне пудрить мозги столько, сколько тебе захочется?! А?! Отвечай немедленно!
Погодин испуганно кивнул и осел на пол, теряя сознание.
20.
Фёдор Иванович и Анна тянули по бетонному испачканному кровью полу Круглову. По обе стороны коридора в стенах располагались железные двери с решётчатыми окнами. Через эти окна хорошо были видны камеры, в которых содержались пленные люди. Они, молча, смотрели на Фёдора Ивановича и Анну.
Одна седая женщина не выдержала, отвернулась от окна и произнесла:
- Ещё одну несчастную тянут… Тут и так уже дышать нечем, а они всё тянут и тянут…
Фёдор Иванович остановился и отпустил руку Кругловой. Рука глухо ударилась о пол. Анна тоже остановилась и взглянула вопросительно на старика.
- Давай отдохнём, - сказал он.
- Что-то не так?
- Мне не хватает воздуха. Мне всё кажется, что воздухопроводы не справляются со своей работой. Необходимо срочно строить дополнительные. Я так думаю.
- А, если предположить, что дело не в самих воздухопроводах, а в том или в тех, кто их сознательно приводит в негодность?
- И об этом я задумывался.
- Просто если это так, - заметила Анна, - то какой смысл новые строить, если их тоже испортят?
- Если предположить, что это делает кто-то, то он, скотина, понимает, что он делает… И гнёт свою линию безостановочно. Но вот зачем? Ведь это повредит всем сразу? Никто не останется в живых, если доступ воздуха в больницу прекратится или его станет катастрофически не хватать. А это значит, что и эту скотину ждёт та же самая смерть, что и всех остальных.
- А может, всё как раз наоборот, - предположила Анна. - Он – кто бы это ни был – не понимает, что делает!
Фёдор Иванович резко вскинул глаза на Анну.
- Или же один из рассказчиков раньше времени дал попробовать кому-то из своих учеников свои силы в построении новой реальности?! А?! Чем и вызвал
необратимые последствия первого порядка.
Анна вздрогнула и отвела взгляд.
- Что ты так смотришь на меня? Я здесь ни при чём. Я делала всё как надо – я ж не дура!
Фёдор Иванович положил руку на плечо Анне.
- Успокойся, Эмирта, я тебя ни в чём не обвиняю. Я знаю, что ты не такая дура. Но мне кажется, что я прав. Один из учеников, попробовав свои силы, увлёкся
и продолжает менять реальность самостоятельно, при этом особо не утруждает себя точными расчётами и не учитывает все обстоятельства.
- А может, всё ещё не так страшно? – спросила Анна.
- Чёрт его знает! – ответил старик. - Мы явно в этой больнице не одни такие разумные, а значит, и игра затевается на самом высоком уровне. Поверь мне, я нутром чую резкую перемену позиций и приближение игры по новым правилам.
Фёдор Иванович наклонился и схватил Круглову за руку. Вместе с Анной они поволокли её дальше по узкому коридору, в котором стояли спёртые запахи.
- Касхен, в какой камере мы её закроем?
- В двадцать шестой. Там всего два человека у нас.
- Двадцать шестая же – кормовая, - поразилась Анна.
- Так и пусть пускают ее на корм, - сказал старик. - Она ж никакой ценности не представляет.
- Странный ты какой-то, - усмехнулась Анна. - Давай её уже тогда сразу в мясорубочную.
Фёдор Иванович остановился, чтоб отдышаться.
- В принципе, ты права, - согласился он. - Чего её лишний раз кормить, она и так неплохо выглядит.
Старик и Анна подтащили Круглову к большим железным воротам. За воротами раздавались шум и треск переламывающей кости мясорубки и отчаянные крики людей. Анна нажала на красную треугольную кнопку и услышала звук щелкнувшего замка. Железные ворота приоткрылись, и в коридор выглянул Громила - тот самый мужик, которому Николаич в своё время поставил задачу охранять пищеблок.
Громила вопросительно взглянул на Анну и Фёдора Ивановича.
- Ещё двадцать минут до рубки, - удивился он.
- Раздевайте её пока и мойте! – распорядился старик. - Нечего ляхи отсиживать!
- Как скажете, - произнёс Громила, взял Круглову за посиневшую руку и затянул
в мясорубочную.
- Эй! - позвала его Анна. - А что у вас там за крики раздавались, и мясорубка чего шумела?
Громила посмотрел на нее с обидой.
- Мы же тоже пожрать чего-то должны, - заметил он. - Весь день не жрамши.
- Ясно! - сказала Анна. - Только не затягивайте с этим!
21.
Николаич пришёл к выводу, что дальше жить нет никакого смысла. Сильная боль в душе заглушила все остальные его чувства. Ощущение того, что он никому больше не нужен, полностью сломало его.
Он зашёл в моечную, поставил стул у стены, залез на него и привязал к железному крюку верёвку с петлёй.
- Сколько не старался, а всё равно пришёл к тому, с чего начинал пятнадцать лет тому назад свою новую жизнь, - прошептал он и туго затянул верёвку на крюке.
Николаич вздохнул и продолжил разговор с самим собой:
- Ты не прав был, Игоревич, когда говорил, что жизнь меня совсем не кусала. Я разбил её в пух и прах пятнадцать лет тому назад… И если б не Варвара, то давно гнил бы где-нибудь за чертой кладбища.
Николаич застыл на стуле с петлёй в руках, по его глазам потекли слёзы.
- Прости меня, Игоревич, за всё, и спасибо тебе за твою хоть и короткую, но настоящую дружбу.
Николаичу вдруг вспомнилось, как Игоревич говорил про своё отчаяние:
- В тот момент я сильно отчаялся и был готов покончить жизнь самоубийством. Но Бог мне послал тебя - человека, который всё время мне доказывал, что жизнь ещё не закончилась – и я в какой-то момент понял, что всё ещё хочу жить…
Начальник мастерской улыбнулся и надел петлю на шею.
- Эх, Игоревич, я так и не понял, кем я был большую часть своей жизни, - выкрикнул он, собираясь сделать то, что он задумал.
За дверью раздался тяжёлый кашель и стон. Она заскрипела и в моечную вошёл Игоревич. Лицо его было всё в кровоподтёках и синяках, он держался за голову и, не переставая, стонал.
Николаич с открытым ртом и петлёй на шее уставился на Игоревича, который подошёл к умывальнику, открыл кран и умылся холодной водой. Николаич от нервного потрясения начал перхать. Игоревич испуганно повернул голову в сторону Николаича и вздрогнул.
- Вот же блин! – со злостью в голосе проговорил он. - Мудаком был, мудаком и остался!
Николаич в ответ заулыбался во весь рот.
- Игоревич, ты не сдох?! Ты жив, падла?! - произнёс начальник мастерских и на радостях сделал шаг вперёд. Стул тут же отлетел в сторону.
Николаич, держась за верёвку, впивающуюся в шею, повис в воздухе и забрыкал ногами. Игоревич спокойно взглянул на это зрелище, снял грязное полотенце с крючка и медленно вытер лицо и шею.
Молчание (фантастический роман ужасов) Булахов А.А.
Модератор: K.H.Hynta
-
Булахов Александр
- Сообщения: 29
- Зарегистрирован: 27 июл 2013, 17:25
-
Булахов Александр
- Сообщения: 29
- Зарегистрирован: 27 июл 2013, 17:25
Re: Молчание (фантастический роман ужасов) Булахов А.А.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. Иди ты в жопу, надувной шарик!
1.
Восьмиэтажное здание больницы одиноко стояло посреди ледяной равнины. И только забор, покрытый ярко-синей мерцающей «ледяной плёнкой», окружал её. Не раздавалось ни криков, ни звуков – ничего, что могло напомнить о жизни снаружи. Природа молчала.
Хотя можно ли называть природой отсутствие людей, животных, птиц, насекомых, деревьев, шумных рек - всего того, что умело говорить?
Коварная «ледяная плёнка» покрыла снаружи стены здания до третьего этажа. От её дальнейших действий зависела жизнь всех обитателей больницы. Но мало кто об этом задумывался. Часть людей жили верой в то, что вскоре прилетят военные вертолёты и всех, кто остался в живых, спасут. Часть же людей – особенно те, кого зацепила новая неизвестная науке чума, - не верила уже ни во что…
2.
На полу в моечной, возле перевёрнутого стула, сидел Николаич. Он тёр руками раскрасневшуюся шею. Игоревич – весь в синяках и кровоподтёках - стоял над ним с едкой ухмылкой на лице.
- Есть мудрая фраза: в здоровом теле здоровый дух, - болтал без умолку спаситель Николаича. - Так вот, это сказано не про тебя. В тебе силы и здоровья заложено немало, а духа - кот наплакал… или накакал… Неважно! Суть в том, что в тебе нет ничего мужского… Ты просто бесполезный нолик и самый неприспособленный к жизни человек.
Николаич улыбнулся в ответ.
- Я безумно рад, что ты жив, Игоревич! И поэтому можешь брехать про меня всё, что тебе захочется.
Лицо Игоревича тут же стало серьёзным.
- Я вот о чём думаю, нам надо расходиться в разные стороны, - сказал он. - Страшно мне оставаться с тобой наедине.
- Я тебе верю. Эти мелкие твари специально добиваются того, чтобы люди не собирались вместе и не общались между собой.
Игоревич отвёл взгляд от Николаича и стал смотреть по сторонам. Предчувствие нового мордобоя вкралось в его душу.
- Это здорово, что ты трезво начал мыслить, - пробормотал он. - Назрел один очень серьёзный разговор.
В моечной никого не было. Но Игоревича это не успокоило.
- О чём? – спросил Николаич.
- Я реально чувствую, что Хмельницкий нас использует в каких-то своих целях. Его распоряжения кажутся настолько абсурдными, что я это просто не могу передать словами…
«И под раковиной ничего и никого не видно, - отметил для себя Игоревич, - и под моечной машиной… темнота…».
- Ты мне об этом уже говорил, - сказал Николаич.
- Когда же я успел? – удивился Игоревич. - Ладно. Ну и что ты думаешь по этому поводу?
В ответ Николаич ехидно улыбнулся. Игоревич заметил это и вздрогнул, затем с опаской посмотрел в сторону моечной машины.
- Ты чего это так нехорошо улыбаешься? – поинтересовался он на всякий случай, обратив внимание, что под машиной запросто могла бы спрятаться какая-нибудь ползающая или прыгающая дрянь.
- А чего тут думать, - заявил Николаич. - Давай ему накостыляем хорошенько и спросим, чего он хернёй занимается.
На лице Игоревича появилась ответная улыбка.
- Вот это уже мужской разговор, - произнёс он.
3.
Круглова пришла в себя в «душевой», куда её затащил Громила. Это было довольно просторное помещение, стены и пол которого были выложены плиткой неприятного жёлтого цвета.
Елена Степановна сидела на полу в одном нижнем белье и прятала лицо в колени. Она была вся мокрая и тряслась от холода. На неё беспощадно лилась ледяная вода из огромного шланга, который держал в руках Громила.
Круглова не выдержала издевательства и закричала:
- Объясни, зачем ты всё это делаешь!
- Поверь, меньше будешь знать, тебе же будет проще, - ответил ей Громила.
Круглова повернулась спиной к Громиле и обхватила руками плечи.
- Хватит! – взмолилась она. - Сжалься надо мной! Вода очень холодная!
Громила молча продолжил поливать Круглову. На его лице не отразилось никаких чувств. Елена Степановна поднялась и попыталась перейти в другой угол.
Громила пережал шланг, направил его в сторону перемещающейся в угол Кругловой и разжал его. Струя воды сильно ударила по ногам Кругловой, она поскользнулась и упала коленями на жёлтую плитку.
- Что ты творишь?! - закричала Елена Степановна, увидев, как с одного колена потекла кровь.
- Закрой рот, дрянь! – заорал Громила. - Мне запрещено разговаривать с тобой.
Круглова забилась в угол и зажала коленку рукой. Громила беспрерывно поливал её водой, он так старался, словно сам собирался её съесть.
Елена Степановна кинула полный ненависти взгляд на Громилу.
- Что же ты творишь, урод?! – воскликнула она. - В тебе что, нет ничего человеческого?!
Громила снял с пояса что-то похожее на длинную прозрачную трубу с железным наконечником, внутри которой мерцали, как молнии, яркие электрические разряды. Он опустил её на пол и нажал чёрную кнопку. По жёлтой плитке в сторону Кругловой устремилась яркой полоской «электрическая змейка» и врезалась в пальцы правой ноги Елены Степановны.
Круглову аж всю перекосило от электрического разряда. Она вскрикнула и затряслась, как паралитик от такого жестокого удара. Из глаз её брызнули слёзы, изо рта потекла слюна. Из носа Кругловой вытекла струйка крови, потекла по губам и по подбородку и крупными каплями закапала на жёлтую плитку.
Равнодушный Громила подошёл к электрическому щитку и выключил подачу воды к шлангу номер один. На стене рядом с щитком на крюках висели ещё три таких же смотанных шланга.
- Мир не может бесконечно катиться в том направлении, в котором он сейчас катится, - вдруг заговорил Громила каким-то неестественным голосом. - И только молчание может его спасти от горькой участи. Когда замолчит и исчезнет с лица земли последний человек, вся природа вокруг вздохнёт с облегчением. И на планете вновь воцарится рай, который был до его, человека, появления.
Круглова зарыдала в ответ.
- О чёрт, да ты ещё и псих к тому же, - прошептала она сквозь слёзы, даже не предполагая, что такой заумной речи Громила обязан Погодину, который её придумал для одного из героев своего романа «Молчание».
4.
А сам Погодин тем временем сидел, склонив голову, в кресле, которое располагалось недалеко от умывальника. Над ним стоял Николаев и хлопал ладонями по его щекам.
- Пётр Алексеевич! Погодин! Очнись же, наконец!
Погодин слегка приоткрыл левый глаз, размышляя, можно ли уже приходить в себя или же ещё посидеть без памяти.
- Что вам надо? – набравшись смелости, закричал он. - Убивайте меня, раз не верите, что я на вашей стороне!
- Тихо-тихо, - успокоил его Николаев. - Это была проверка на вшивость.
Погодин открыл правый глаз и злобно, с недоверием, посмотрел на Павла Петровича.
- Чего это было? – переспросил он.
Николаев отступил от Погодина на шаг назад и сел перед ним на пол.
- Прости, Погодин, я больше не могу рисковать… Я кое-что задумал серьёзное и, если я в чём-то просчитаюсь, мне это не простят… Сделают: хоп! И будете вы собирать мои мозги с потолка и стен.
- Но я-то здесь причём? – удивился Пётр Алексеевич.
Николаев поднялся на колени и стал объяснять:
- Погодин! Фишка вот в чём кроется…
Глаза у него разгорелись, как у изобретателя, который придумал что-то очень крутое и впервые пытается об этом рассказать.
- Ты внимательно послушай меня. Дело очень тонкое, и я не сразу смогу тебе объяснить, как я до этого умозаключения дошёл. Скажем так, направил меня в это русло один очень странный человек, которого я увидел в кабинете главврача, и который мне заявил, что он меня очень хорошо знает…
Погодин нетерпеливо заерзал в кресле.
- Павел Петрович, не ходите вокруг да около! – попросил он. – Давайте ближе к делу!
- Согласись, что вокруг нас здорово поменялась реальность, - произнёс Николаев. - И мы многие новые вещи стали воспринимать так, как и надо, как будто так было всегда.
- Я не очень понимаю… - заныл Петр Алексеевич.
- В том то и дело, что это нелегко понять, но я более чем уверен, что двигаюсь в правильном направлении. Что вот-вот схвачу истину за глотку.
Погодин несчастным взглядом посмотрел на Николаева.
- Павел Петрович, сжальтесь надо мной. Будьте более кратким.
- Хорошо, - не сдавался Павел Петрович, - пойду с другого конца. Я всё время думал, что очень хорошо знаю Хмельницкого, помню его чуть ли не с самого начала своей работы в этой больнице. Но как только он в последний раз каким-то непонятным образом начал сжимать мои мозги, я в какие-то доли секунд успел ощутить, что он совершенно незнакомый мне человек, что я вообще не знаю, кто он и откуда…
- М-да, - пробормотал Погодин, который почти ничего не понял.
- Вот, брат, такие дела, - закончил свою тугую мысль Павел Петрович.
Погодин был не из тех, кто сразу сдавался. Он почесал правый висок, пытаясь понять, что же этим хотел объяснить ему Николаев.
- Вы хотите сказать, что я мог быть и не я? – осторожно спросил он. - Кто-то типа превратился в меня?
- Не совсем так. Здесь всё намного сложнее, - сразу же оживился Николаев.
Он поднялся на ноги и стал ходить по разгромленной ординаторской взад-вперёд.
- К примеру, мы с тобой знакомы всего несколько часов, но сами думаем, что мы знакомы чуть ли не с детства, и знаем друг про друга всё.
- Бред какой-то! – воскликнул Пётр Алексеевич. - Зачем это кому-то нужно? Где логика? Хотя постойте! Получается, что нас массово дурят, психически перенастраивают, что ли?
Николаев повернулся лицом к Погодину и закивал в знак одобрения.
- Если это как-то по-простому объяснить, то получается так: они нам показывают дулю, а мы видим в их руках апельсин. Что-то типа этого. Передо мной стоит какая-то обезьяна, а я думаю, что это ты.
Возмутившийся завхоз тут же вскочил с кресла.
- Ну-ну! – закричал он. - Это плохой пример!
Павел Петрович в ответ постучал двумя пальцами по голове.
- У нас в голове каша: реальные вещи перемешались с нереальными,- объяснил он. - Короче, бардак!
- Значит надо всё разложить по полочкам.
Николаев, не согласившись с Погодиным, замотал головой.
- Не получится! Мы быстрее свихнёмся.
- Что же нам тогда делать? – растерялся Пётр Алексеевич.
- Уничтожать видимого врага, - заявил Павел Петрович.
5.
Боль! Боль! Боль! Всё, что он чувствовал, это пожирающую его разум боль. «Зверь» стал заложником жестокой ситуации. Он сидел в узком коридоре восьмого подземного этажа возле прохода в тёмное помещение и никак не мог освободиться от торчащего из стены металлического штыря, который изуродовал его голову и вынес часть челюсти. Ему было мучительно больно, и он душевно страдал из-за своего безвыходного положения. Из глаз его вытекали крупные слёзы и бежали по щекам.
Вся голова «Зверя» покрылась слизью, сверху на самой макушке бурлила жёлтой пеной большая рана. Он шмыгнул носом и сложил слабые ручки в замочек на груди. Лицо его стало серьёзным и сосредоточенным.
«Зверь» закрыл глаза и что-то зашептал. Слова, которые он произносил, вряд ли кто-нибудь из людей смог бы разобрать. В них было много шипящих звуков.
Новая волна боли накатила на него. «Зверь» слегка приоткрыв глазки, сморщился от этой боли, но шептать не прекратил…
6.
Круглова сидела в углу «душевой» и прижимала рукой коленку. Между пальцами сочилась кровь. Руки и плечи её тряслись от холода и страха.
- Пошевеливайтесь! – заорал где-то за стеной Громила. - Некогда мне тут с вами возиться!
Резко открылись входные двери, и в «душевую» ворвались раздетые до нижнего белья, подгоняемые криками и «электрическими палками», сильно напуганные люди: цыганка, старуха, две молодые женщины не старше тридцати лет, старик, толстяк и очень худой и слабый мужчина. Сразу за ними одновременно протиснулись в проём дверей Громила и невысокого роста жилистый мужик.
- Скажите, что вы с нами будете делать?! – завопила цыганка - Резать, да?!
Тут же раскрыл свою пасть жилистый мужик.
- Заткнись, пугало! – заревел он. - А то сейчас как трахну вот этим по башке, вмиг заткнёшься!
- Мужики, спокойно! – взвизгнул толстяк. - Что вам от нас надо?
- «Музики»… «спокойня», - передразнил его Громила. - Я зырю, что тебе было мало одного разряда. Сейчас ещё добавлю.
- На колени, животные! – закричал жилистый мужик. - И стоим здесь, ждём, пока я шланг размотаю.
Все вошедшие сразу же опустились на колени. Все, кроме очень худого и слабого мужчины.
- Мирон, а где Тротил? – спросил Громила.
- Кажись, он за малым каким-то погнался, - ответил ему жилистый мужик.
И тут же раздались крики двенадцатилетнего подростка, совсем ещё ребёнка.
- Мне же больно, отпусти меня!
В душевую зашёл Тротил - здоровый и накаченный до безумия мужик, левой рукой он держал за волосы подростка, который, склонив вперёд голову, был вынужден тащиться за ним. Мальчишка практически не переставлял ноги и скользил по жёлтой плитке.
- Отпусти же! – завыл паренёк.
- Отпусти ребёнка, - стал просить худой мужчина, - отпусти Ваньку. Ему же больно.
Тротил остановился и кинул холодный взгляд на мужчину. Тот сразу же поднял руки вверх.
- Всё хорошо! Всё хорошо! - закричал он и опустился на колени. - Только мальца не бей, прошу тебя…
Тротил молча, смотря при этом в глаза худому мужчине, накрутил волосы Ваньки на руку и швырнул его вперёд. Мальчишка упал на плитку и подбородком пробороздил её.
Мирон в этот момент разматывал шланг. На его лице появилось ехидное выражение. Он неприятно улыбнулся, показав свои чёрные, изъеденные кариесом зубы. Нескольких верхних зубов у него вообще не было.
Мирон потянулся к кнопке, чтобы включить подачу холодной воды.
- Ну, что, насекомые, хорошенько моем свои дырки, - сказал он. - А то неприлично как-то быть грязными.
Тротил посмотрел на пленников звериным взглядом.
- Может, кто-то здесь хочет что-то возразить? – спросил он чересчур мягким и спокойным голосом.
Мирон тут же отпустил кнопку, которую начал нажимать.
- А? - переспросил Тротил. - А то потом будет уже поздно.
Бедная цыганка протянула к нему руки с мольбой.
- Отпусти нас, пожалуйста, - прошептала она.
Тротил ей нежно улыбнулся.
- Иди ко мне поближе, я тебя отпущу, - сказал он.
Цыганка быстро поднялась и шагнула в сторону Тротила.
- Пожалуйста, сжалься над нами, - попросила она за всех.
Тротил кивнул с таким видом, словно он и вправду собирался выполнить просьбу. Он шагнул навстречу, схватил цыганку за длинные волосы, притянул к себе, улыбнулся ей и со всего размаху ударил головой об стенку. Кровь мгновенно окрасила жёлтую плитку красным цветом. Цыганка, не издав ни звука, съехала по стене на пол.
- Ну, кого ещё отпустить? – спросил Тротил.
Тут же зашевелился Ванька. Он лежал на полу с разбитым подбородком. Мальчишка повернул голову и выплюнул кровавую слюну. Он взглянул в звериные глаза Тротила. Не выдержав жуткого взгляда, отвернулся и уставился на Круглову. Ванька несколько мгновений пристально смотрел ей в глаза, после чего проглотил ком, подступивший к горлу.
Елена Степановна закричала:
- Мальчик, нет! Не надо!
Ванька быстро повернулся к Тротилу, сжал кулаки, отчаянно улыбнулся и плюнул ему под ноги.
- Иди ты в жопу, надувной шарик! – крикнул он, не задумываясь о том, что будет дальше.
7.
- Оля!!! - орал Сергей. - Оля, очнись!!!
Он стоял на длинной балке, подняв голову кверху, и кричал, разрывая свои голосовые связки. Парень схватился руками за металлическую конструкцию и попытался её расшатать.
«Ногогрыз» заревел пилами возле истекающей кровью руки Оли. На этой руке отсутствовали три пальца. «Вжи-жить», - жутко ревел он. «Вжи-жи-жить», - его пилы задели металлическую конструкцию, и от неё полетели снопы искр.
Сергей с бешеной скоростью полез вверх.
- Оля!!! – орал он, не жалея голоса. - Оля!!! Оля!!!
Ему осталось подняться совсем чуть-чуть. Он резко схватился рукой за живот и согнулся пополам.
- Оля-я-а-а!!! – завопил Сергей.
«Ногогрыз» вновь зацепил пилами Олину руку, и с брызгами крови полетели вниз оставшиеся два пальца. Брызги попали на лицо Сергея. Он, с перекошенным от боли лицом, забрался на следующую металлическую балку и, не задумываясь о последствиях, молниеносным движением сбил «ногогрыза».
«Ногогрыз», как подбитый самолёт, правда, без дыма, спикировал вниз.
Сверху раздалось монотонное «вжиканье». Сергей поднял голову и увидел около восьми «ногогрызов», которые расположились чуть повыше на металлической балке.
Сергей освободил руку Оли от проводов. Она резко открыла глаза и вскрикнула:
- Ах!
Он кисло улыбнулся ей.
- Потом будем ахать… Руки кверху подними!
Оля, ничего не понимая, послушно подняла руки. Сергей, схватив за воротник, стянул с Оли блузку и майку под ней.
- Мы будем так ахать, - добавил он, - что другие умрут от зависти.
Оля широко раскрыла глаза и взглянула на отчаянного парня. Сергей подмигнул ей, свернул белую майку в несколько раз и приложил её к руке без пальцев. Оля не выдержала боли и закричала.
- Как ты? - спросил Сергей.
Оля уставилась на него несчастными глазами. Он разорвал блузку и туго обмотал ею руку девушки поверх майки.
Сергей схватил Олю подмышки и вытянул её из того злополучного места, где она застряла. Сергей взглянул на повязку, которую он сделал. Она вся пропиталась кровью.
- Нет! – вскрикнул Сергей. - Так не пойдёт! Снимай джинсы… А то потом передумаешь…
Сергей уставился на колени Ольги и увидел, что джинсы у неё с модными разрезами. Он резким движением оторвал часть штанины джинсов и сразу же вспомнил о ноже, что отобрал у Игоревича, когда тот бросался с ним на людей. Парень достал складной нож из кармана джинсов и разрезал кусок оторванной материи на три одинаковые полосы, потом перетянул одной из них руку Оли чуть выше локтя, остальные намотал поверх повязки.
Сергей схватил Олю за подбородок и посмотрел в её мутные глаза.
- Не знаю, что делаю, - пояснил он. - Но вдруг поможет…
Она слабо улыбнулась и кивнула в ответ.
- Нечего мне тут кивать! – закричал Сергей. - А ну полезла вниз! Быстро!
- Как ты это себе представляешь? – взвизгнула Оля.
- Я сказал, лезь вниз… Быстро!
Оля шмыгнула носом, схватилась здоровой рукой за воздухопровод и осторожно сползла с металлической балки вниз. Сергей слез чуть ниже и помог спуститься девушке на стальную трубу.
- Оля, давай шевелись! – приказал он ей.
Пространство шахты внезапно разорвало громкое «вжи-жить». Сергей интуитивно схватил Олю за плечо и подтянул её к себе. В нескольких сантиметрах от них пролетел с быстро вращающимися пилами «ногогрыз».
Сергей проводил его падение взглядом и поднял кверху голову.
Металлическая балка, на которой сидело только что восемь «ногогрызов», была вся заполнена ими до отказа. И балка, что чуть выше, тоже вся кишела ползучими тварями с пилами.
Два «ногогрыза» с ближайшей металлической балки устремились вниз и с большой скоростью понеслись в сторону парня и девушки. Сергей прижал Олю к самой стене. «Ногогрызы» стремительно пронеслись мимо них.
8.
Игоревич специально расположился на кухне спиной к столу, лицом к входным дверям. Он сидел на шатающемся стуле и чистил картошку, бросая почищенную в кастрюлю с водой, которая стояла на полу рядом с мусорным ведром.
Открылись входные двери, и на кухню вошёл Хмельницкий.
- Молодцы, ужин вышел на славу, - похвалил он. - Люди даже повеселели после него.
- Мы старались, - сказал Игоревич.
Хмельницкий шагнул в его сторону.
- Кидай ты это дурное дело, что затеял, и иди отдыхай. Лучше завтра пораньше встанешь…
За спиной главврача с железной трубой в руках появился начальник мастерской. Хмельницкий, не поворачивая головы, спокойно спросил у него:
- Николаич, ты чего это задумал? – а затем приказал. - А ну брось дурное!
Начальник мастерской размахнулся, как следует, и произнёс:
- Ага, сейчас брошу.
Хмельницкий ловко увернулся от летящей на его голову железной трубы и нанёс удар кулаком по печени нападающего. Николаич охнул, согнулся пополам и схватился руками за живот. Глаза у него чуть не вылезли из орбит.
- Ох! Ох! - застонал он.
Игоревич резко вскочил со своего места, сделал два быстрых шага вперёд и бросил нож в Хмельницкого. Главврач увернулся от него и закричал:
- Мужики, вы что, сдурели? Чего вы на меня так обозлились?
Игоревич остановился и с перепугу стал чесать затылок.
- В самом то деле, чего это мы? – вслух удивился он.
Хмельницкий всплеснул руками.
- Так и я об этом… Может, сначала давайте объяснимся… друг с другом, если
что не так… за кружкой чая.
Игоревич кивнул, одобряя сказанное главврачом. В этот же момент за спиной Хмельницкого распрямился Николаич и нанёс ему сильный удар по голове. Рука с железной трубой с быстротой пули отскочила от головы и полетела в обратном направлении, словно её отпружинило. Причём «отпружинило» настолько сильно, что Николаич вместе с этой трубой вылетел за двери, и оттуда раздался грохот его падения.
9.
Николаич лежал на спине и смотрел на железную трубу, валяющуюся в пару метрах от него. Он даже не попытался подняться.
Открылись двери, и в коридор из кухни вышел Хмельницкий с перекошенным от злобы лицом.
Николаич оттолкнулся рукой от пола и присел, облокотившись об стену.
- Так что, может, всё-таки попьём чайку? – предложил он.
Хмельницкий кивнул, переступил ноги Николаича и, обернувшись, взглянул в его глаза.
- Хорошо, - произнёс он, - я только сейчас за конфетами схожу.
- Ага… давай… – прошептал Николаич, - мы тебя тут подождём.
Главврач неприятно улыбнулся ему и пошёл по коридору очень спокойным и уверенным шагом.
10.
- Так чего же мы сидим?! – удивился Пётр Алексеевич. – Пошлите уничтожать этих гадов. Одного за другим.
- Погодин, ты же не дурак, - сказал Николаев, который сидел в кожаном кресле напротив завхоза, - и должен понимать, что голыми руками мы их просто так с тобой не возьмём.
- Ну хорошо! Я так понимаю, у вас есть план.
Николаев кивнул.
- Да, есть! И тебе в нём отводится очень серьёзная роль.
- Я польщён, - произнёс Погодин.
- Задача перед тобой стоит нелёгкая. Тебе необходимо провести хорошую агитацию насчёт меня и к десяти вечера здесь у ординаторской собрать всех, оставшихся в живых здоровых людей для того, чтобы дать отпор тварям, которые без спроса хозяйничают в больнице. Нас должно быть очень много. В большом количестве людей будет сосредоточена сила. То, что не могут сделать один-два человека, вполне может быть по силам целой толпе людей.
- Нашли мне задачу нелёгкую, - пробормотал Пётр Алексеевич. – Я за полчаса справлюсь с вашей задачей.
Николаев, не соглашаясь с Погодиным, завертел головой.
- Погодин, ты недооцениваешь свою задачу. Она очень опасная. Я бы сам пошёл, но мне никак нельзя. Если я пойду, наши планы вмиг раскусят.
- Не волнуйтесь за меня, - произнёс Пётр Алексеевич. - Всё сделаю, как надо. А вам, и, правда, нечего рисковать, вы у них в чёрном списке – это однозначно.
11.
Круглова забилась в самый угол. Такого безграничного страха Елена Степановна не ощущала уже очень давно. Звериное, по-другому не назовёшь, отношение одних людей к другим всегда поражало её. Она положила голову Ваньки на свои колени. Синее, с кровоподтёками, его лицо распухло.
Глаза у Ваньки были закрыты. Грудь, живот и ноги находились ещё в худшем состоянии, чем лицо. Он тяжело дышал и часто вздрагивал, сильнейшая истерика колотила его изнутри.
Остальные несчастные смотрели в сторону открытых дверей. Все, кроме Казика, худого и от природы очень слабого мужчины. Он всё ещё стоял на коленях и молился.
В «душевую» зашёл Мирон.
- Значит так, быдлятина, через десять минут по моей команде выходите один за другим, - приказал он, - с промежутком по времени в минуту. И не дай бог, кто-то начнёт здесь тормозить.
Мирон развернулся и вышел из душевой. Круглова, чтоб спрятать свой страх, стала гладить Ваньку. Крупные слёзы закапали из её глаз.
- Ваня… Ванечка, - зашептала она. – Ты молодец, ты герой… В тебе мужества больше, чем во всех нас, вместе взятых.
Голос Кругловой сорвался на крик:
- Ты скажи мне, откуда в людях столько жестокости?
К ней тут же подскочила одна из молодых женщин.
- Меня Верой зовут, - представилась она и провела рукой по плечу Ваньки. - Я всё ещё не могу отойти от шока… Этот зверь так лупил ногами и прыгал по этому мальчику, что мне даже в какой-то момент показалось, что он просто кайфует от этого.
Круглова шмыгнула носом и вытерла слёзы.
- Дрянь он и моральный урод. Так хочется его убить прямо сейчас, прямо в эту секунду. Каждая клеточка моего тела трясётся от злости и негодования… Будь я мужиком, я б ему ответила…
- Сама видишь: настоящих мужиков, кроме Ваньки, среди нас нет, - заметила Вера. - Все, что здесь имеются, уже давно наложили в штаны, и на них нет ни какой надежды.
Круглова посмотрела на Казика. Тот до сих пор ещё не поднялся с колен. В глазах его поселился страх, губы скривились, он смотрел в одну точку перед собой и шептал молитвы. Елена Степановна перевела взгляд на толстяка и старика: они отошли подальше от дверей и переглядывались между собой.
Круглова вздохнула.
- Что я могу сказать по этому поводу, - прошептала она. - Ты права, положение наше безвыходное.
Вера махнула рукой другой молодой женщине.
- Жанка, иди сюда, - позвала она.
Женщина подошла к Вере и села на корточки рядом с ней.
- Ну, чё тебе? Мы вроде как не подруги…
Вера положила руку на плечо Жанке.
- Потом будешь старые обиды вспоминать. Сейчас не время и не место.
- Так я и не вспоминаю, - громко произнесла женщина. - Чё вам надо, говорите уже?!
- Жанка, ты ж у нас спортсменка, в прошлом году даже на соревнованиях победила. Я-то знаю: руками и ногами ты махать умеешь.
- Чё толку? Я против них ничё сделать не смогу. Вера, ты посмотри, какие они звери - жуть берёт!
- Поверь психологу со стажем, - сказала Вера. - Сильный среди них только один. Этот, что по Ваньке прыгал. Я вас уверяю: остальные ничего собой не представляют.
Ванька, еле приоткрыв глаза, сообщил своё мнение:
- Ты не права: они все сильные, как монстры.
С уголка губ мальчишки вытекла струйка крови. Круглова вытерла её ладонью и зашептала:
- Тихо-тихо, Ванечка.
- Тихо, Ванька, не нагоняй страху! - рявкнула Верка. - Дело как раз именно в нём. Они все нам кажутся сильными, потому что ведут себя очень агрессивно. За их агрессией мы не видим их истинной силы. Нас душит страх, и из-за него мы становимся слепыми и всё воспринимаем преувеличенно.
- Да, даже дурак видит, что они звери, - ответила на это Круглова, - и растерзают всех, кто станет у них на пути.
- А может быть их агрессия – это всего лишь психологическое оружие, которым они прикрывают свой страх. Приведу пример: человек слабее быка, но своей агрессией он так запугивает быка, что у того даже не остаётся сомнения в том, что он слабее человека.
Круглова уставилась на лицо Ваньки: у него закрылись глаза, и через губы полилась густая кровь. Елена Степановна рукой вытерла кровь с его губ и подбородка и зло взглянула на Веру.
- Всё это муть, что ты хочешь от нас?
Вера вскочила и посмотрела на всех сверху вниз.
- Я предлагаю устроить шоу перед смертью. Бабы против мужиков. Поверьте мне: я вижу, что их Тротилу ой как хочется яркого зрелища… и свежей крови прямо на своих руках…
- Ну ты, мать, даёшь! - воскликнула Жанка. - Совсем сдурела перед смертью? Чё, потешить этих уродов захотелось?
- А у кого-то из вас есть другие предложения?
- Я в детстве любила подраться, - прошептала Круглова, - но как-то потом с этим завязала.
Жанна кисло улыбнулась.
- Ладно, я согласна, - произнесла она. - Только вот, надеюсь, что Тротила вы не мне заготовили.
- Я так думаю, что если из этой безумной идеи что-то и выйдет, - заметила Елена Степановна, - то не нам придётся выбирать, кто и с кем будет драться.
1.
Восьмиэтажное здание больницы одиноко стояло посреди ледяной равнины. И только забор, покрытый ярко-синей мерцающей «ледяной плёнкой», окружал её. Не раздавалось ни криков, ни звуков – ничего, что могло напомнить о жизни снаружи. Природа молчала.
Хотя можно ли называть природой отсутствие людей, животных, птиц, насекомых, деревьев, шумных рек - всего того, что умело говорить?
Коварная «ледяная плёнка» покрыла снаружи стены здания до третьего этажа. От её дальнейших действий зависела жизнь всех обитателей больницы. Но мало кто об этом задумывался. Часть людей жили верой в то, что вскоре прилетят военные вертолёты и всех, кто остался в живых, спасут. Часть же людей – особенно те, кого зацепила новая неизвестная науке чума, - не верила уже ни во что…
2.
На полу в моечной, возле перевёрнутого стула, сидел Николаич. Он тёр руками раскрасневшуюся шею. Игоревич – весь в синяках и кровоподтёках - стоял над ним с едкой ухмылкой на лице.
- Есть мудрая фраза: в здоровом теле здоровый дух, - болтал без умолку спаситель Николаича. - Так вот, это сказано не про тебя. В тебе силы и здоровья заложено немало, а духа - кот наплакал… или накакал… Неважно! Суть в том, что в тебе нет ничего мужского… Ты просто бесполезный нолик и самый неприспособленный к жизни человек.
Николаич улыбнулся в ответ.
- Я безумно рад, что ты жив, Игоревич! И поэтому можешь брехать про меня всё, что тебе захочется.
Лицо Игоревича тут же стало серьёзным.
- Я вот о чём думаю, нам надо расходиться в разные стороны, - сказал он. - Страшно мне оставаться с тобой наедине.
- Я тебе верю. Эти мелкие твари специально добиваются того, чтобы люди не собирались вместе и не общались между собой.
Игоревич отвёл взгляд от Николаича и стал смотреть по сторонам. Предчувствие нового мордобоя вкралось в его душу.
- Это здорово, что ты трезво начал мыслить, - пробормотал он. - Назрел один очень серьёзный разговор.
В моечной никого не было. Но Игоревича это не успокоило.
- О чём? – спросил Николаич.
- Я реально чувствую, что Хмельницкий нас использует в каких-то своих целях. Его распоряжения кажутся настолько абсурдными, что я это просто не могу передать словами…
«И под раковиной ничего и никого не видно, - отметил для себя Игоревич, - и под моечной машиной… темнота…».
- Ты мне об этом уже говорил, - сказал Николаич.
- Когда же я успел? – удивился Игоревич. - Ладно. Ну и что ты думаешь по этому поводу?
В ответ Николаич ехидно улыбнулся. Игоревич заметил это и вздрогнул, затем с опаской посмотрел в сторону моечной машины.
- Ты чего это так нехорошо улыбаешься? – поинтересовался он на всякий случай, обратив внимание, что под машиной запросто могла бы спрятаться какая-нибудь ползающая или прыгающая дрянь.
- А чего тут думать, - заявил Николаич. - Давай ему накостыляем хорошенько и спросим, чего он хернёй занимается.
На лице Игоревича появилась ответная улыбка.
- Вот это уже мужской разговор, - произнёс он.
3.
Круглова пришла в себя в «душевой», куда её затащил Громила. Это было довольно просторное помещение, стены и пол которого были выложены плиткой неприятного жёлтого цвета.
Елена Степановна сидела на полу в одном нижнем белье и прятала лицо в колени. Она была вся мокрая и тряслась от холода. На неё беспощадно лилась ледяная вода из огромного шланга, который держал в руках Громила.
Круглова не выдержала издевательства и закричала:
- Объясни, зачем ты всё это делаешь!
- Поверь, меньше будешь знать, тебе же будет проще, - ответил ей Громила.
Круглова повернулась спиной к Громиле и обхватила руками плечи.
- Хватит! – взмолилась она. - Сжалься надо мной! Вода очень холодная!
Громила молча продолжил поливать Круглову. На его лице не отразилось никаких чувств. Елена Степановна поднялась и попыталась перейти в другой угол.
Громила пережал шланг, направил его в сторону перемещающейся в угол Кругловой и разжал его. Струя воды сильно ударила по ногам Кругловой, она поскользнулась и упала коленями на жёлтую плитку.
- Что ты творишь?! - закричала Елена Степановна, увидев, как с одного колена потекла кровь.
- Закрой рот, дрянь! – заорал Громила. - Мне запрещено разговаривать с тобой.
Круглова забилась в угол и зажала коленку рукой. Громила беспрерывно поливал её водой, он так старался, словно сам собирался её съесть.
Елена Степановна кинула полный ненависти взгляд на Громилу.
- Что же ты творишь, урод?! – воскликнула она. - В тебе что, нет ничего человеческого?!
Громила снял с пояса что-то похожее на длинную прозрачную трубу с железным наконечником, внутри которой мерцали, как молнии, яркие электрические разряды. Он опустил её на пол и нажал чёрную кнопку. По жёлтой плитке в сторону Кругловой устремилась яркой полоской «электрическая змейка» и врезалась в пальцы правой ноги Елены Степановны.
Круглову аж всю перекосило от электрического разряда. Она вскрикнула и затряслась, как паралитик от такого жестокого удара. Из глаз её брызнули слёзы, изо рта потекла слюна. Из носа Кругловой вытекла струйка крови, потекла по губам и по подбородку и крупными каплями закапала на жёлтую плитку.
Равнодушный Громила подошёл к электрическому щитку и выключил подачу воды к шлангу номер один. На стене рядом с щитком на крюках висели ещё три таких же смотанных шланга.
- Мир не может бесконечно катиться в том направлении, в котором он сейчас катится, - вдруг заговорил Громила каким-то неестественным голосом. - И только молчание может его спасти от горькой участи. Когда замолчит и исчезнет с лица земли последний человек, вся природа вокруг вздохнёт с облегчением. И на планете вновь воцарится рай, который был до его, человека, появления.
Круглова зарыдала в ответ.
- О чёрт, да ты ещё и псих к тому же, - прошептала она сквозь слёзы, даже не предполагая, что такой заумной речи Громила обязан Погодину, который её придумал для одного из героев своего романа «Молчание».
4.
А сам Погодин тем временем сидел, склонив голову, в кресле, которое располагалось недалеко от умывальника. Над ним стоял Николаев и хлопал ладонями по его щекам.
- Пётр Алексеевич! Погодин! Очнись же, наконец!
Погодин слегка приоткрыл левый глаз, размышляя, можно ли уже приходить в себя или же ещё посидеть без памяти.
- Что вам надо? – набравшись смелости, закричал он. - Убивайте меня, раз не верите, что я на вашей стороне!
- Тихо-тихо, - успокоил его Николаев. - Это была проверка на вшивость.
Погодин открыл правый глаз и злобно, с недоверием, посмотрел на Павла Петровича.
- Чего это было? – переспросил он.
Николаев отступил от Погодина на шаг назад и сел перед ним на пол.
- Прости, Погодин, я больше не могу рисковать… Я кое-что задумал серьёзное и, если я в чём-то просчитаюсь, мне это не простят… Сделают: хоп! И будете вы собирать мои мозги с потолка и стен.
- Но я-то здесь причём? – удивился Пётр Алексеевич.
Николаев поднялся на колени и стал объяснять:
- Погодин! Фишка вот в чём кроется…
Глаза у него разгорелись, как у изобретателя, который придумал что-то очень крутое и впервые пытается об этом рассказать.
- Ты внимательно послушай меня. Дело очень тонкое, и я не сразу смогу тебе объяснить, как я до этого умозаключения дошёл. Скажем так, направил меня в это русло один очень странный человек, которого я увидел в кабинете главврача, и который мне заявил, что он меня очень хорошо знает…
Погодин нетерпеливо заерзал в кресле.
- Павел Петрович, не ходите вокруг да около! – попросил он. – Давайте ближе к делу!
- Согласись, что вокруг нас здорово поменялась реальность, - произнёс Николаев. - И мы многие новые вещи стали воспринимать так, как и надо, как будто так было всегда.
- Я не очень понимаю… - заныл Петр Алексеевич.
- В том то и дело, что это нелегко понять, но я более чем уверен, что двигаюсь в правильном направлении. Что вот-вот схвачу истину за глотку.
Погодин несчастным взглядом посмотрел на Николаева.
- Павел Петрович, сжальтесь надо мной. Будьте более кратким.
- Хорошо, - не сдавался Павел Петрович, - пойду с другого конца. Я всё время думал, что очень хорошо знаю Хмельницкого, помню его чуть ли не с самого начала своей работы в этой больнице. Но как только он в последний раз каким-то непонятным образом начал сжимать мои мозги, я в какие-то доли секунд успел ощутить, что он совершенно незнакомый мне человек, что я вообще не знаю, кто он и откуда…
- М-да, - пробормотал Погодин, который почти ничего не понял.
- Вот, брат, такие дела, - закончил свою тугую мысль Павел Петрович.
Погодин был не из тех, кто сразу сдавался. Он почесал правый висок, пытаясь понять, что же этим хотел объяснить ему Николаев.
- Вы хотите сказать, что я мог быть и не я? – осторожно спросил он. - Кто-то типа превратился в меня?
- Не совсем так. Здесь всё намного сложнее, - сразу же оживился Николаев.
Он поднялся на ноги и стал ходить по разгромленной ординаторской взад-вперёд.
- К примеру, мы с тобой знакомы всего несколько часов, но сами думаем, что мы знакомы чуть ли не с детства, и знаем друг про друга всё.
- Бред какой-то! – воскликнул Пётр Алексеевич. - Зачем это кому-то нужно? Где логика? Хотя постойте! Получается, что нас массово дурят, психически перенастраивают, что ли?
Николаев повернулся лицом к Погодину и закивал в знак одобрения.
- Если это как-то по-простому объяснить, то получается так: они нам показывают дулю, а мы видим в их руках апельсин. Что-то типа этого. Передо мной стоит какая-то обезьяна, а я думаю, что это ты.
Возмутившийся завхоз тут же вскочил с кресла.
- Ну-ну! – закричал он. - Это плохой пример!
Павел Петрович в ответ постучал двумя пальцами по голове.
- У нас в голове каша: реальные вещи перемешались с нереальными,- объяснил он. - Короче, бардак!
- Значит надо всё разложить по полочкам.
Николаев, не согласившись с Погодиным, замотал головой.
- Не получится! Мы быстрее свихнёмся.
- Что же нам тогда делать? – растерялся Пётр Алексеевич.
- Уничтожать видимого врага, - заявил Павел Петрович.
5.
Боль! Боль! Боль! Всё, что он чувствовал, это пожирающую его разум боль. «Зверь» стал заложником жестокой ситуации. Он сидел в узком коридоре восьмого подземного этажа возле прохода в тёмное помещение и никак не мог освободиться от торчащего из стены металлического штыря, который изуродовал его голову и вынес часть челюсти. Ему было мучительно больно, и он душевно страдал из-за своего безвыходного положения. Из глаз его вытекали крупные слёзы и бежали по щекам.
Вся голова «Зверя» покрылась слизью, сверху на самой макушке бурлила жёлтой пеной большая рана. Он шмыгнул носом и сложил слабые ручки в замочек на груди. Лицо его стало серьёзным и сосредоточенным.
«Зверь» закрыл глаза и что-то зашептал. Слова, которые он произносил, вряд ли кто-нибудь из людей смог бы разобрать. В них было много шипящих звуков.
Новая волна боли накатила на него. «Зверь» слегка приоткрыв глазки, сморщился от этой боли, но шептать не прекратил…
6.
Круглова сидела в углу «душевой» и прижимала рукой коленку. Между пальцами сочилась кровь. Руки и плечи её тряслись от холода и страха.
- Пошевеливайтесь! – заорал где-то за стеной Громила. - Некогда мне тут с вами возиться!
Резко открылись входные двери, и в «душевую» ворвались раздетые до нижнего белья, подгоняемые криками и «электрическими палками», сильно напуганные люди: цыганка, старуха, две молодые женщины не старше тридцати лет, старик, толстяк и очень худой и слабый мужчина. Сразу за ними одновременно протиснулись в проём дверей Громила и невысокого роста жилистый мужик.
- Скажите, что вы с нами будете делать?! – завопила цыганка - Резать, да?!
Тут же раскрыл свою пасть жилистый мужик.
- Заткнись, пугало! – заревел он. - А то сейчас как трахну вот этим по башке, вмиг заткнёшься!
- Мужики, спокойно! – взвизгнул толстяк. - Что вам от нас надо?
- «Музики»… «спокойня», - передразнил его Громила. - Я зырю, что тебе было мало одного разряда. Сейчас ещё добавлю.
- На колени, животные! – закричал жилистый мужик. - И стоим здесь, ждём, пока я шланг размотаю.
Все вошедшие сразу же опустились на колени. Все, кроме очень худого и слабого мужчины.
- Мирон, а где Тротил? – спросил Громила.
- Кажись, он за малым каким-то погнался, - ответил ему жилистый мужик.
И тут же раздались крики двенадцатилетнего подростка, совсем ещё ребёнка.
- Мне же больно, отпусти меня!
В душевую зашёл Тротил - здоровый и накаченный до безумия мужик, левой рукой он держал за волосы подростка, который, склонив вперёд голову, был вынужден тащиться за ним. Мальчишка практически не переставлял ноги и скользил по жёлтой плитке.
- Отпусти же! – завыл паренёк.
- Отпусти ребёнка, - стал просить худой мужчина, - отпусти Ваньку. Ему же больно.
Тротил остановился и кинул холодный взгляд на мужчину. Тот сразу же поднял руки вверх.
- Всё хорошо! Всё хорошо! - закричал он и опустился на колени. - Только мальца не бей, прошу тебя…
Тротил молча, смотря при этом в глаза худому мужчине, накрутил волосы Ваньки на руку и швырнул его вперёд. Мальчишка упал на плитку и подбородком пробороздил её.
Мирон в этот момент разматывал шланг. На его лице появилось ехидное выражение. Он неприятно улыбнулся, показав свои чёрные, изъеденные кариесом зубы. Нескольких верхних зубов у него вообще не было.
Мирон потянулся к кнопке, чтобы включить подачу холодной воды.
- Ну, что, насекомые, хорошенько моем свои дырки, - сказал он. - А то неприлично как-то быть грязными.
Тротил посмотрел на пленников звериным взглядом.
- Может, кто-то здесь хочет что-то возразить? – спросил он чересчур мягким и спокойным голосом.
Мирон тут же отпустил кнопку, которую начал нажимать.
- А? - переспросил Тротил. - А то потом будет уже поздно.
Бедная цыганка протянула к нему руки с мольбой.
- Отпусти нас, пожалуйста, - прошептала она.
Тротил ей нежно улыбнулся.
- Иди ко мне поближе, я тебя отпущу, - сказал он.
Цыганка быстро поднялась и шагнула в сторону Тротила.
- Пожалуйста, сжалься над нами, - попросила она за всех.
Тротил кивнул с таким видом, словно он и вправду собирался выполнить просьбу. Он шагнул навстречу, схватил цыганку за длинные волосы, притянул к себе, улыбнулся ей и со всего размаху ударил головой об стенку. Кровь мгновенно окрасила жёлтую плитку красным цветом. Цыганка, не издав ни звука, съехала по стене на пол.
- Ну, кого ещё отпустить? – спросил Тротил.
Тут же зашевелился Ванька. Он лежал на полу с разбитым подбородком. Мальчишка повернул голову и выплюнул кровавую слюну. Он взглянул в звериные глаза Тротила. Не выдержав жуткого взгляда, отвернулся и уставился на Круглову. Ванька несколько мгновений пристально смотрел ей в глаза, после чего проглотил ком, подступивший к горлу.
Елена Степановна закричала:
- Мальчик, нет! Не надо!
Ванька быстро повернулся к Тротилу, сжал кулаки, отчаянно улыбнулся и плюнул ему под ноги.
- Иди ты в жопу, надувной шарик! – крикнул он, не задумываясь о том, что будет дальше.
7.
- Оля!!! - орал Сергей. - Оля, очнись!!!
Он стоял на длинной балке, подняв голову кверху, и кричал, разрывая свои голосовые связки. Парень схватился руками за металлическую конструкцию и попытался её расшатать.
«Ногогрыз» заревел пилами возле истекающей кровью руки Оли. На этой руке отсутствовали три пальца. «Вжи-жить», - жутко ревел он. «Вжи-жи-жить», - его пилы задели металлическую конструкцию, и от неё полетели снопы искр.
Сергей с бешеной скоростью полез вверх.
- Оля!!! – орал он, не жалея голоса. - Оля!!! Оля!!!
Ему осталось подняться совсем чуть-чуть. Он резко схватился рукой за живот и согнулся пополам.
- Оля-я-а-а!!! – завопил Сергей.
«Ногогрыз» вновь зацепил пилами Олину руку, и с брызгами крови полетели вниз оставшиеся два пальца. Брызги попали на лицо Сергея. Он, с перекошенным от боли лицом, забрался на следующую металлическую балку и, не задумываясь о последствиях, молниеносным движением сбил «ногогрыза».
«Ногогрыз», как подбитый самолёт, правда, без дыма, спикировал вниз.
Сверху раздалось монотонное «вжиканье». Сергей поднял голову и увидел около восьми «ногогрызов», которые расположились чуть повыше на металлической балке.
Сергей освободил руку Оли от проводов. Она резко открыла глаза и вскрикнула:
- Ах!
Он кисло улыбнулся ей.
- Потом будем ахать… Руки кверху подними!
Оля, ничего не понимая, послушно подняла руки. Сергей, схватив за воротник, стянул с Оли блузку и майку под ней.
- Мы будем так ахать, - добавил он, - что другие умрут от зависти.
Оля широко раскрыла глаза и взглянула на отчаянного парня. Сергей подмигнул ей, свернул белую майку в несколько раз и приложил её к руке без пальцев. Оля не выдержала боли и закричала.
- Как ты? - спросил Сергей.
Оля уставилась на него несчастными глазами. Он разорвал блузку и туго обмотал ею руку девушки поверх майки.
Сергей схватил Олю подмышки и вытянул её из того злополучного места, где она застряла. Сергей взглянул на повязку, которую он сделал. Она вся пропиталась кровью.
- Нет! – вскрикнул Сергей. - Так не пойдёт! Снимай джинсы… А то потом передумаешь…
Сергей уставился на колени Ольги и увидел, что джинсы у неё с модными разрезами. Он резким движением оторвал часть штанины джинсов и сразу же вспомнил о ноже, что отобрал у Игоревича, когда тот бросался с ним на людей. Парень достал складной нож из кармана джинсов и разрезал кусок оторванной материи на три одинаковые полосы, потом перетянул одной из них руку Оли чуть выше локтя, остальные намотал поверх повязки.
Сергей схватил Олю за подбородок и посмотрел в её мутные глаза.
- Не знаю, что делаю, - пояснил он. - Но вдруг поможет…
Она слабо улыбнулась и кивнула в ответ.
- Нечего мне тут кивать! – закричал Сергей. - А ну полезла вниз! Быстро!
- Как ты это себе представляешь? – взвизгнула Оля.
- Я сказал, лезь вниз… Быстро!
Оля шмыгнула носом, схватилась здоровой рукой за воздухопровод и осторожно сползла с металлической балки вниз. Сергей слез чуть ниже и помог спуститься девушке на стальную трубу.
- Оля, давай шевелись! – приказал он ей.
Пространство шахты внезапно разорвало громкое «вжи-жить». Сергей интуитивно схватил Олю за плечо и подтянул её к себе. В нескольких сантиметрах от них пролетел с быстро вращающимися пилами «ногогрыз».
Сергей проводил его падение взглядом и поднял кверху голову.
Металлическая балка, на которой сидело только что восемь «ногогрызов», была вся заполнена ими до отказа. И балка, что чуть выше, тоже вся кишела ползучими тварями с пилами.
Два «ногогрыза» с ближайшей металлической балки устремились вниз и с большой скоростью понеслись в сторону парня и девушки. Сергей прижал Олю к самой стене. «Ногогрызы» стремительно пронеслись мимо них.
8.
Игоревич специально расположился на кухне спиной к столу, лицом к входным дверям. Он сидел на шатающемся стуле и чистил картошку, бросая почищенную в кастрюлю с водой, которая стояла на полу рядом с мусорным ведром.
Открылись входные двери, и на кухню вошёл Хмельницкий.
- Молодцы, ужин вышел на славу, - похвалил он. - Люди даже повеселели после него.
- Мы старались, - сказал Игоревич.
Хмельницкий шагнул в его сторону.
- Кидай ты это дурное дело, что затеял, и иди отдыхай. Лучше завтра пораньше встанешь…
За спиной главврача с железной трубой в руках появился начальник мастерской. Хмельницкий, не поворачивая головы, спокойно спросил у него:
- Николаич, ты чего это задумал? – а затем приказал. - А ну брось дурное!
Начальник мастерской размахнулся, как следует, и произнёс:
- Ага, сейчас брошу.
Хмельницкий ловко увернулся от летящей на его голову железной трубы и нанёс удар кулаком по печени нападающего. Николаич охнул, согнулся пополам и схватился руками за живот. Глаза у него чуть не вылезли из орбит.
- Ох! Ох! - застонал он.
Игоревич резко вскочил со своего места, сделал два быстрых шага вперёд и бросил нож в Хмельницкого. Главврач увернулся от него и закричал:
- Мужики, вы что, сдурели? Чего вы на меня так обозлились?
Игоревич остановился и с перепугу стал чесать затылок.
- В самом то деле, чего это мы? – вслух удивился он.
Хмельницкий всплеснул руками.
- Так и я об этом… Может, сначала давайте объяснимся… друг с другом, если
что не так… за кружкой чая.
Игоревич кивнул, одобряя сказанное главврачом. В этот же момент за спиной Хмельницкого распрямился Николаич и нанёс ему сильный удар по голове. Рука с железной трубой с быстротой пули отскочила от головы и полетела в обратном направлении, словно её отпружинило. Причём «отпружинило» настолько сильно, что Николаич вместе с этой трубой вылетел за двери, и оттуда раздался грохот его падения.
9.
Николаич лежал на спине и смотрел на железную трубу, валяющуюся в пару метрах от него. Он даже не попытался подняться.
Открылись двери, и в коридор из кухни вышел Хмельницкий с перекошенным от злобы лицом.
Николаич оттолкнулся рукой от пола и присел, облокотившись об стену.
- Так что, может, всё-таки попьём чайку? – предложил он.
Хмельницкий кивнул, переступил ноги Николаича и, обернувшись, взглянул в его глаза.
- Хорошо, - произнёс он, - я только сейчас за конфетами схожу.
- Ага… давай… – прошептал Николаич, - мы тебя тут подождём.
Главврач неприятно улыбнулся ему и пошёл по коридору очень спокойным и уверенным шагом.
10.
- Так чего же мы сидим?! – удивился Пётр Алексеевич. – Пошлите уничтожать этих гадов. Одного за другим.
- Погодин, ты же не дурак, - сказал Николаев, который сидел в кожаном кресле напротив завхоза, - и должен понимать, что голыми руками мы их просто так с тобой не возьмём.
- Ну хорошо! Я так понимаю, у вас есть план.
Николаев кивнул.
- Да, есть! И тебе в нём отводится очень серьёзная роль.
- Я польщён, - произнёс Погодин.
- Задача перед тобой стоит нелёгкая. Тебе необходимо провести хорошую агитацию насчёт меня и к десяти вечера здесь у ординаторской собрать всех, оставшихся в живых здоровых людей для того, чтобы дать отпор тварям, которые без спроса хозяйничают в больнице. Нас должно быть очень много. В большом количестве людей будет сосредоточена сила. То, что не могут сделать один-два человека, вполне может быть по силам целой толпе людей.
- Нашли мне задачу нелёгкую, - пробормотал Пётр Алексеевич. – Я за полчаса справлюсь с вашей задачей.
Николаев, не соглашаясь с Погодиным, завертел головой.
- Погодин, ты недооцениваешь свою задачу. Она очень опасная. Я бы сам пошёл, но мне никак нельзя. Если я пойду, наши планы вмиг раскусят.
- Не волнуйтесь за меня, - произнёс Пётр Алексеевич. - Всё сделаю, как надо. А вам, и, правда, нечего рисковать, вы у них в чёрном списке – это однозначно.
11.
Круглова забилась в самый угол. Такого безграничного страха Елена Степановна не ощущала уже очень давно. Звериное, по-другому не назовёшь, отношение одних людей к другим всегда поражало её. Она положила голову Ваньки на свои колени. Синее, с кровоподтёками, его лицо распухло.
Глаза у Ваньки были закрыты. Грудь, живот и ноги находились ещё в худшем состоянии, чем лицо. Он тяжело дышал и часто вздрагивал, сильнейшая истерика колотила его изнутри.
Остальные несчастные смотрели в сторону открытых дверей. Все, кроме Казика, худого и от природы очень слабого мужчины. Он всё ещё стоял на коленях и молился.
В «душевую» зашёл Мирон.
- Значит так, быдлятина, через десять минут по моей команде выходите один за другим, - приказал он, - с промежутком по времени в минуту. И не дай бог, кто-то начнёт здесь тормозить.
Мирон развернулся и вышел из душевой. Круглова, чтоб спрятать свой страх, стала гладить Ваньку. Крупные слёзы закапали из её глаз.
- Ваня… Ванечка, - зашептала она. – Ты молодец, ты герой… В тебе мужества больше, чем во всех нас, вместе взятых.
Голос Кругловой сорвался на крик:
- Ты скажи мне, откуда в людях столько жестокости?
К ней тут же подскочила одна из молодых женщин.
- Меня Верой зовут, - представилась она и провела рукой по плечу Ваньки. - Я всё ещё не могу отойти от шока… Этот зверь так лупил ногами и прыгал по этому мальчику, что мне даже в какой-то момент показалось, что он просто кайфует от этого.
Круглова шмыгнула носом и вытерла слёзы.
- Дрянь он и моральный урод. Так хочется его убить прямо сейчас, прямо в эту секунду. Каждая клеточка моего тела трясётся от злости и негодования… Будь я мужиком, я б ему ответила…
- Сама видишь: настоящих мужиков, кроме Ваньки, среди нас нет, - заметила Вера. - Все, что здесь имеются, уже давно наложили в штаны, и на них нет ни какой надежды.
Круглова посмотрела на Казика. Тот до сих пор ещё не поднялся с колен. В глазах его поселился страх, губы скривились, он смотрел в одну точку перед собой и шептал молитвы. Елена Степановна перевела взгляд на толстяка и старика: они отошли подальше от дверей и переглядывались между собой.
Круглова вздохнула.
- Что я могу сказать по этому поводу, - прошептала она. - Ты права, положение наше безвыходное.
Вера махнула рукой другой молодой женщине.
- Жанка, иди сюда, - позвала она.
Женщина подошла к Вере и села на корточки рядом с ней.
- Ну, чё тебе? Мы вроде как не подруги…
Вера положила руку на плечо Жанке.
- Потом будешь старые обиды вспоминать. Сейчас не время и не место.
- Так я и не вспоминаю, - громко произнесла женщина. - Чё вам надо, говорите уже?!
- Жанка, ты ж у нас спортсменка, в прошлом году даже на соревнованиях победила. Я-то знаю: руками и ногами ты махать умеешь.
- Чё толку? Я против них ничё сделать не смогу. Вера, ты посмотри, какие они звери - жуть берёт!
- Поверь психологу со стажем, - сказала Вера. - Сильный среди них только один. Этот, что по Ваньке прыгал. Я вас уверяю: остальные ничего собой не представляют.
Ванька, еле приоткрыв глаза, сообщил своё мнение:
- Ты не права: они все сильные, как монстры.
С уголка губ мальчишки вытекла струйка крови. Круглова вытерла её ладонью и зашептала:
- Тихо-тихо, Ванечка.
- Тихо, Ванька, не нагоняй страху! - рявкнула Верка. - Дело как раз именно в нём. Они все нам кажутся сильными, потому что ведут себя очень агрессивно. За их агрессией мы не видим их истинной силы. Нас душит страх, и из-за него мы становимся слепыми и всё воспринимаем преувеличенно.
- Да, даже дурак видит, что они звери, - ответила на это Круглова, - и растерзают всех, кто станет у них на пути.
- А может быть их агрессия – это всего лишь психологическое оружие, которым они прикрывают свой страх. Приведу пример: человек слабее быка, но своей агрессией он так запугивает быка, что у того даже не остаётся сомнения в том, что он слабее человека.
Круглова уставилась на лицо Ваньки: у него закрылись глаза, и через губы полилась густая кровь. Елена Степановна рукой вытерла кровь с его губ и подбородка и зло взглянула на Веру.
- Всё это муть, что ты хочешь от нас?
Вера вскочила и посмотрела на всех сверху вниз.
- Я предлагаю устроить шоу перед смертью. Бабы против мужиков. Поверьте мне: я вижу, что их Тротилу ой как хочется яркого зрелища… и свежей крови прямо на своих руках…
- Ну ты, мать, даёшь! - воскликнула Жанка. - Совсем сдурела перед смертью? Чё, потешить этих уродов захотелось?
- А у кого-то из вас есть другие предложения?
- Я в детстве любила подраться, - прошептала Круглова, - но как-то потом с этим завязала.
Жанна кисло улыбнулась.
- Ладно, я согласна, - произнесла она. - Только вот, надеюсь, что Тротила вы не мне заготовили.
- Я так думаю, что если из этой безумной идеи что-то и выйдет, - заметила Елена Степановна, - то не нам придётся выбирать, кто и с кем будет драться.
-
Булахов Александр
- Сообщения: 29
- Зарегистрирован: 27 июл 2013, 17:25
Re: Молчание (фантастический роман ужасов) Булахов А.А.
12.
Николаев надел защитный костюм и вышел из ординаторской. В коридоре ожогового отделения были отчётливо слышны стоны людей. Грустное и очень серьёзное лицо Павла Петровича вдруг стало ещё и взволнованным. Он ускорил шаг и закричал:
- Анфиса? Что с тобой?
По коридору летали чёрные мухи. Возле шестнадцатой палаты на полу, склонив голову, сидела Анфиса с большим вздутым животом. Николаев подошёл к ней и поднял её голову за подбородок. Правого глаза на лице Анфисы не было, на его месте располагалось чёрное гнойное месиво. Из левого текли крупные слёзы.
- Какой толк в том, что я не отчаивалась? – прохрипела дежурная медсестра ожогового отделения. - Смерть всё равно пришла за мной.
- Почему ты здесь сидишь? – спросил Павел Петрович.
Анфиса шмыгнула носом.
- Я шла сказать вам, что люди находятся в больших сомнениях насчёт вас. Они поговаривают, что вы не тот, кому стоит верить; что вы при первой же угрозе сдались и сдадитесь вновь…
Глаза Николаева взорвались яркой вспышкой гнева. Лицо его перекосилось от злобы.
- Но как они могут так рассуждать, - закричал он, - если они не видели, как всё происходило в реальности?
- Я повторяю: они в сомнениях! - истерично завизжала Анфиса так, как только она умела. - Они не знают, стоит ли надеяться на вас… Поэтому просто словами вы их не убедите…
Николаев провёл рукой по голове Анфисы.
- Спасибо, Анфиса, твоя информация представляет большую ценность для меня.
Анфиса вскрикнула и схватилась двумя руками за живот.
- Я рада, что успела сделать перед смертью хоть что-то ценное для вас и, может быть, даже для общего дела.
Вся одежда на животе Анфисы окрасилась в тёмно красный цвет. И из живота Анфисы, сквозь кожу и одежду, вырвалась голова «зместрелы». «Зместрела» на вид была какая-то необычная: вся чёрная и в слизи. Она противно запищала.
Николаев уставился на Анфису с дикой душевной болью и состраданием на лице. Он стиснул зубы и сжал пальцы рук в кулаки. Изо рта дежурной медсестры вытекла кровь, она мучительно застонала, резко вздрогнула, замерла и медленно, будто нехотя, закрыла глаза.
Павел Петрович ударил кулаком в стену.
- Что же я один могу сделать, - закричал он, - если мне нельзя подниматься выше четвёртого этажа? Это же безумие, если я пойду сражаться один на один с тем, кто сильнее меня в тысячу раз.
Николаев уперся лбом в стену и завыл из-за своего бессилия.
13.
У самого выхода из кухни Игоревич сотрясал руками воздух перед спокойным Николаичем.
- Что? Что будем делать? Он же сейчас вернётся.
Николаич посмотрел невозмутимым взглядом на Игоревича.
- Что, что?! – передразнил он. - Чай ставь! Будем чай пить.
Игоревич завертел головой по сторонам, будто где-то могло прятаться его спасение.
- Глупее предложения я не слышал, - заявил он.
Николаич развёл руками.
- Сам виноват: водку вылил! Теперь придётся чай хлебать… с конфетами…
14.
В терапевтическом отделении царила тишина. Человеческая жизнь в нём давно угасла, если не считать шестнадцатую палату, в которой двухметровая женщина-монстр рассказывала больным этой палаты странные истории. Она сидела на своей кровати и тяжело дышала, словно только поднялась по лестнице с первого на второй этаж. Её левая рука по локоть ушла в стену, покрытую ледяной коркой. Вокруг руки мерцали электрические разряды.
- Эпидемия дала о себе знать на пятом и шестом этажах резким скачком смертности, - бормотала она. - Наступил момент, когда число заражённых в больнице превысило число незаражённых…
Валентина Петровна громко закашляла.
- В больнице воцарился хаос, - продолжила она после того, как кашель перестал её мучить. - Люди от ужаса и шока будто оглохли, они перестали слушать друг друга…
Тут же закряхтела Чеславовна и поднялась со своей кровати.
- Я всё понимаю: данная схема развития событий выстроена так, как вам нужно. Но зачем за основу вы взяли фантазию человека, который в умственном плане отстаёт от вашего развития на целые миллионы лет?
Обрадованная очередным вопросом рассказчица достала руку из стены, покрытой ледяной корочкой, блаженно улыбнулась и легла на свою кровать.
- Если бы мы начали строить новую реальность в спешке, - принялась объяснять она, - основываясь на собственной фантазии, нас бы быстро вычислили те, от кого мы были вынуждены бежать, потому что фантазия разумных существ, живущих долгое время вместе, приобретает какие-то схожие черты. На неё влияют время, место и культура, в которой она появляется.
Чеславовна удовлетворённо закивала.
- Понятно, получается, есть факторы, которые способна влиять на фантазию, - подытожила старушка.
Валентина Петровна облизала сухие губы.
- Нет! Фактор только один: отсутствие фантазии, как таковой, у большинства разумных существ, пытающихся что-то придумать. Сначала они боятся признаться в этом сами себе, а затем всем окружающим. И поэтому для них легче украсть чьи-то мысли, довести идею до совершенства и выдать за свою, чем придумывать всё с нуля. Не все рождаются гениями в области фантазии. Но многие хотят, чтобы их признали таковыми и готовы пойти на всё ради славы и материальных богатств.
- Так вы, я вижу, готовы пойти на всё, - заметила Чеславовна.
Валентина Петровна чихнула в ответ и стала чесать свой громадный нос.
- У нас нет другого выхода, – пояснила она. - Но мы, по крайней мере, не живём штампами. Не повторяем одну и ту же идею друг за другом разными словами. И не выдаём тысячу раз использованную идею за что-то уникальное и неповторимое. Мы видим, и очень ценим что-то новое, и стремимся к нему.
- Никто не спорит, что вы молодцы, - ответила на это Чеславовна.
- Согласись, ведь это наша заслуга, что среди толпы мы сумели выделить гения, - похвасталась рассказчица. - Правда, беднягу оставили ни с чем. Воспользовались его идеей и разрушили все его планы. Но в этом нет ничего удивительного. Такое творится сплошь и рядом. Такое творилось, и будет твориться всегда…
15.
«Ледяная плёнка», которая, как одеяло, с самого низа до третьего этажа окутывала здание больницы, вдруг вновь зашевелилась и стала подниматься всё выше и выше. Она сверкала ярко-синим светом, при этом здание больницы походило на небольшую игрушку с подсветкой, находящуюся в центре огромного ледяного стола.
16.
Громила и Мирон устроили Тротилу в «душевой» удобное место для просмотра шоу. Он расположился в углу на мягком стуле, положив свои ноги на стол для разделки человеческой туши.
Мирон и Громила разделись до трусов и встали рядом со своим боссом. Они ярко улыбались, предвкушая интересное зрелище.
- Дамы и господа, - заговорил Тротил, - шоу, организованное по вашей просьбе, начинается. Первыми будут нас веселить Громила и женщина, предложившая такую великолепную идею.
Круглова посмотрела на Веру и прошептала:
- Не верю я в хороший конец этой затеи.
Вера сжала кулаки, бросила отчаянный взгляд на Жанну и медленно поднялась на ноги.
На лице Тротила появилась мерзкая улыбка.
- Ну, давайте быстрее, господа участники шоу, - сказал он наигранно-серьёзным голосом. - Время у нас ограничено.
Вера неуверенной походкой вышла в центр «душевой», колени и руки её тряслись от страха. Она уже дважды пожалела о своей затее.
- Ну, иди ко мне, хороший мой, - позвала она Громилу, желая быстрее приблизить развязку этого безумия.
Громила не заставил себя ждать, он шагнул по направлению к Вере, устрашающе набычил мощную шею и стал артистично, играя на публику, размахивать перед ней кулаками. Бедная женщина не выдержала, сжала пальцы в кулаки и с криком бросилась на него. А он, схватив её за плечо, сделал подсечку. В результате чего Вера полетела на холодную плитку.
Громила повернулся к ней спиной и поднял вверх руки, показывая, что он явный победитель. В его тупой башке даже на секунду не возникла мысль в абсурдности такой ситуации. Видимо, ему не дано было понять, что мужчину не делает краше то обстоятельство, что он может с лёгкостью бить кулаками по лицу женщины и лупить ногами по её телу.
Громила специально, чтоб развеселить Тротила и Мирона, показушничал, играл мышцами и смеялся от души. Ему нравилось то, что он делал.
Жанна, которая, как и все пленники, сидела на холодной жёлтой плитке, вскочила на ноги и закричала:
- Верка, вставай!!!
Вера медленно поднялась и уставилась на Громилу, который не обращал на неё внимания и продолжал всем показывать, какие у него крутые мышцы. Вера с разбегу ударила ногой по его ляжке. Громила схватился за ушибленное место и притворно вскрикнул:
- О-ёй, как больно!
Тротил и Мирон заржали, как кони.
- Я не могу, сейчас уписаюсь, - пожаловался Мирон.
Вера, чувствуя своё бессилие, заколотила кулаками по спине противника. Громила резко развернулся и, схватив за ухо женщину, прижал её голову к своей груди.
- Ну, что, дрянь, повеселилась напоследок? – прошептал он.
Вера мыкнула что-то непонятное в ответ, и Громила ударил лбом по её носу. Раздался неприятный хруст, и Вера начала оседать на землю. Громила подхватил её и резким движением свернул ей голову на бок.
- О, боже! – вскрикнула от неожиданности Круглова.
Громила бросил безжизненное тело Веры на пол и уставился на своих товарищей.
- Дамы и господа, победила дружба, - закричал Тротил. - Похлопаем в ладоши.
Захлопал в ладоши один Мирон.
- Гы-гы-гы, - заржал он и улыбнулся, показывая всем свои чёрные зубы, изъеденные кариесом.
Громила поклонился сначала Тротилу и Мирону, а затем всем остальным, кто находился в душевой.
- Громилушка, - пропел ласково Мирон, - ты эту жабу тащи сразу в мясорубочную и включай машинку, пускай потарахтит малёха.
Тупой качок схватил Веру за руку и поволок по холодной плитке. Пленные провожали его молчаливым взглядом. Жанна громко заплакала, крупные слёзы покатились по её лицу.
Громила вышел из «душевой» вместе с телом Веры, которое он тащил за собой. А через минуту раздались рёв мясорубки и треск ломающихся костей.
- Ну что, Мирончик, - пробормотал Тротил. - Выбирай любую, что тебе понравится.
Мирон, долго не думая, показал пальцем на Круглову.
- Вот эта мне очень нравится. Пускай встаёт, почешу ей спинку и ещё что-нибудь, что попросит.
17.
Сергей стоял на скрипучей балке и помогал Оле спуститься на неё со стальной трубы.
- Почему они больше не прыгают на нас? – удивилась раненная девушка.
Сергей посмотрел вверх. На расстоянии двух и четырёх метрах на металлических балках расположились «ногогрызы». Они не шевелились и не издавали никаких звуков.
- Чёрт их знает! – сказал Сергей. - Переклинило их, наверное, всех разом.
Он всё ещё смотрел вверх. В толпе «ногогрызов», которые находились на расстоянии четырёх метров, началось беспокойное шевеление, и среди них выделился здоровый - в два раза больше обычного - «ногогрыз».
Сергей опустил взгляд и увидел, что Оля самостоятельно спустилась на несколько метров вниз.
- Правильно, Олечка! – крикнул он. - Так держать, милая!
18.
По длинному безлюдному коридору самого низкого подземного этажа двигались Фёдор Иванович и Анна. В коридоре горел яркий розовый свет. В конце коридора виднелись большие металлические ворота.
- Наконец-то Чёмча проснулся, - произнесла после долгого молчания Анна. - Мне уже надоело ждать, когда он прочихается и пропердится.
Фёдор Иванович повернул голову к Анне и сказал ей:
- Эмирта, мне иногда кажется, что наш Чёмча выжил из ума.
- Глупости всё это, - возразила Анна. - Чёмча - мудрейшее существо. Он самый сильный строитель новых реальностей, он рассказчик высшей категории, он гений среди гениев…
Анна и Фёдор Иванович остановились возле ворот. Старик схватился за позолоченное кольцо и потянул его на себя.
- Наш мудрейший Чёмча так уверен в своей безопасности, - возмутился он, - что даже ворота не закрывает на замок.
- Он знает чего ему надо бояться, а чего нет, - сказала Анна.
Рассказчики вошли в какое-то большое помещение, и ворота за ними сразу закрылись.
19.
Анна и Фёдор Иванович очутились в огромном зале, освещённом розовым светом. В центре зала в большом мягком кресле сидел Чёмча - очень толстое существо, похожее чем-то на «Зверя», но крупнее его раза в четыре, кожа у него была неприятного серо-синего цвета. Он жадно вгрызался в жареную курицу. Перед ним стоял круглый стол, заваленный различными жирными яствами.
По растянутому до груди кожаному мешку-подбородку Чёмчи тёк куриный жир. Чёмча разломал курицу пополам, одну половину положил на тарелку, а в другую впился острыми прозрачными зубами и заработал челюстями так быстро, как будто не ел целую вечность.
- Привет, Чёмча, как я рада тебя видеть, - произнесла Анна.
Чёмча улыбнулся в ответ. Он кинул недоеденный кусок курицы на стол и сладко прикрыл свои заплывшие глазки.
- О, Эмирта! О, Касхен! Чёмча! – проговорил он так, словно произношение каждого слова вызывало у него эрекцию.
Анна и Фёдор Иванович тут же приняли вид двух дистрофических существ, очень похожих на «Зверя». Кожа у них была серо-синего цвета, руки и ноги – очень слабые, на них практически не было мышц. Но зато голова отличалась от остального тела большим размером, лица у них были мерзкие, дьявольские.
- Чёмча, я понимаю, что ты у нас юморист, - стала отчитывать Чёмчу Эмирта, - но твой чёрный юмор переходит все границы.
На лице Чёмчи расплылась довольная улыбка.
- Чёмча. О, да! Чёмча, - простонал кайфующий жирдяй за столом.
Эмирта и Касхен остановились возле него.
- Я понимаю, что тебе одному здесь очень скучно, - продолжала возмущаться Эмирта голосом Анны. - Но это не значит, что надо и нас пугать всякой чертовщиной.
- Это точно, - подтвердил Касхен голосом Фёдора Ивановича. - Я чуть не потерял килограммов пять в весе, когда увидел в мужском туалете разговаривающую голову в унитазе.
- Чёмча, ха-ха! Чёмча! – засмеялось противное толстое существо с растянутым до груди мешком-подбородком. Оно не просто смеялось, оно хрюкало от удовольствия.
Чёмче очень понравилось, что кто-то оценил его чёрный юмор.
20.
Тротил повеселел оттого, что шоу стало более динамичным. Он всё так же сидел на стуле, положив ноги на разделочный стол. На этом же столе лежали три «электрические палки» - единственное оружие, которое ему и его товарищам доверили хозяева новой реальности. И он одним глазом следил за этим оружием, зная, что неосторожное с ним обращение может привести к печальным последствиям.
В душевой раздавались крики:
- На тебе, тварь! – орала Круглова. - Получай, сука!
- Ах ты, плесень гнойная! - пыхтел в ответ Мирон. - Да я тебя сейчас!
- Ты глянь, какие баба вытворяет чудеса! – заметил Громила.
- Да, конфетка ещё та! – согласился Тротил.
Круглова вновь удачно попала в нос своему противнику и отскочила от него на несколько шагов. Она понимала, что ни в коем случае не должна попасться в его крепкие руки. С брови Елены Степановны текла кровь, под глазом красовался фонарь. На щеке - царапина.
Мирон выглядел хуже. Лицо его опухло от ударов. Кровавый нос и тёмно-синяя губа говорили о том, что ему было не до смеха. Он крутился на одном месте и пытался рукой схватить Круглову. Елена Степановна двигалась намного быстрее его, она вновь шагнула к нему навстречу и попыталась попасть кулаком по лицу. Мирон закрыл лицо руками и удачно увернулся. Круглова не растерялась и нанесла удар по его уху. Вот уж чего она не могла предположить, что тело её и руки смогут вспомнить то, чему она научилась благодаря школьным дракам, когда честь свою приходилось отстаивать кулаками.
Но и Мирон был не из слабаков. Он отступил от Кругловой на шаг. И когда она попыталась вновь врезать ему по лицу, он отмахнулся от удара и схватил её за волосы, надеясь повалить на пол.
- Сука! - завопила Круглова. - Отпусти, а то хуже будет!
Елена Степановна удачно попала локтём Мирону в нос и отскочила на два шага назад. Мирон с рёвом бросился на Круглову, обхватил её руками и полетел вместе с ней на жёлтую плитку. Но и тут женщина вышла победительницей, она в борьбе на полу расцарапала ему лицо, хорошенько задела глаз, и когда он, попытался отвернуться от неё, чтоб спрятать лицо, она взобралась ему на спину.
- Лупи его! Не останавливайся! – закричала Жанка. - Пока не сдохнет, колхозник хренов!
Мирон выплюнул кровь и предпринял попытку перевернуться на спину. Круглова стала бить кулаком по голове Мирону, тот попытался отбиться рукой. Но Елена Степановна схватила за эту руку и заломила её за его спиной.
- Больно! – завопил мужик. - Отпусти, дура!
Он, надеясь на пощаду, три раза ударил по полу. Круглова со всей силы вывернула руку Мирону, и тот захныкал.
- Тротил! А-а! - завизжал он сквозь слёзы. - Громила! Помогите! А-яй!
Громила сорвался со своего места, но Тротил успел остановить его криком:
- Стой, пускай сам справляется.
Круглова закрутила руку Мирону настолько сильно, что она затрещала. Мирон вскрикнул и потерял сознание. Елена Степановна поднялась и правой ногой ударила по шее поверженного противника.
- На тебе, тварь! На! – заорала она, не переставая при этом бить по голове Мирона. - На тебе! На тебе! Мы тоже так умеем!
Неожиданно за спиной Кругловой появился Тротил и оттолкнул её к стене.
- Остынь, детка! – как-то ласково, по-отечески, произнёс он. - Побереги силы!
Тротил повернулся лицом к Громиле и показал пальцем на Мирона.
- Выкинь его в мясорубку, чтоб не вонял здесь.
Громила сорвался со своего места, схватил за руку Мирона и потянул к выходу из душевой.
Тротил взглянул в глаза Кругловой и улыбнулся ей. От его улыбки её ноги стали тяжёлыми, ватными, готовыми вот-вот подкоситься.
- Ох, какая ж ты у нас горячая девушка, - прошептал моральный урод. - Сколько страсти в тебе.
Круглова сплюнула на пол кровавую слюну и ответила Тротилу:
- Пошёл ты в жопу, надувной шарик!
21.
В кабинете заведующего ожоговым отделением, на полу, напротив друг друга сидели профессионалы своего дела Кожало и Магамединов. Между ними шла тяжёлая и напряжённая игра. Максим Викторович оттянул свой средний палец и стукнул им по лбу Кожало.
- Профессор, счёт: сорок два - ноль, - сообщил он. - Играем ещё?
Дмитрий Антонович не стал торопиться с ответом. Он почесал затылок, затем свой нос и только тогда кивнул.
- Играем.
Магамединов наклонился и отвесил ещё один фофан.
- Профессор, счёт: сорок три - ноль, – прокомментировал Максим Викторович. - Играем ещё?!
- Играем! Играем! – закричал Кожало и после того, как почесал затылок, внёс серьёзное предложение. - Только теперь давай ты будешь профессором.
- Хорошо, а кем будешь ты?
- Я? Доцентом!
- Хорошо, - согласился Магамединов и сделал очередной фофан. - Доцент, счёт: сорок три - один в вашу пользу.
- О, коллега! Вы видите?! – обрадовался Дмитрий Антонович. - Ситуация в корне изменилась. Так что, играем дальше?!
В кабинет, постучав для приличия, вошёл Николаев.
- Ну, как ваши дела, ребята? – спросил он.
Кожало бросил радостный взгляд на Павла Петровича и ответил:
- Игра в самом разгаре! Если хотите, присоединяйтесь.
Николаев подошёл поближе к играющим.
- Нет, спасибо! – сказал он. - Я просто посмотрю!
Тут же открылась дверь, и в кабинет ворвался Погодин.
- Вот вы где, Павел Петрович! - закричал завхоз терапевтического отделения и мастер романов ужасов по совместительству.
Николаев повернулся к нему и горько улыбнулся.
- Рассказывай, как дела, Погодин.
Пётр Алексеевич развёл руками.
- Дела не очень, но часам к десяти люди соберутся, не все, конечно, но человек двадцать придёт.
- Этого мало! – воскликнул Николаев.
- Что поделать! – вздохнул Погодин. - Сколько есть.
Ни с того, ни с сего в беседу влез Магамединов.
- Извините, коллеги, но вы в своём уме? – спросил он. - Какое соберутся?! Время совсем позднее, все пописают и спать лягут.
Николаев бросил резкий взгляд на Магамединова. На лице Павла Петровича появилось искреннее удивление.
- Чёрт! – закричал он. - А Магамединов ведь прав!
После чего Павел Петрович посмотрел на несчастного Петра Алексеевича.
- Погодин, ты меня прости, но тебе придётся всё отменить.
Бедный завхоз от неожиданности округлил глаза.
- Ты что?! – возмутился он. - Это катастрофа! Люди и так долго думали, прежде чем согласиться.
- Прости, мой друг, - сказал Павел Петрович. - Я кое-чего не учёл. Да и людей соберётся совсем мало. А нам надо так, чтоб наверняка…
- Не знаю! – сорвался на крик Погодин. - Не знаю, Николаев! Но с таким подходом к делу у тебя ничего не получится!
22.
Николаич, Игоревич и Хмельницкий, как и договорились, расположились на кухне за небольшим столом для того, чтобы попить чай и провести дружескую беседу.
Начальник мастерских налил чай из заварника в кружку Игоревича.
- Чай у нас вкусный и ароматный, - сказал он и стал наполнять кружку Хмельницкого. - Попробуйте, вам понравится.
Заскрипели входные двери, и на пороге появился Жабраков.
- Простите меня, - произнёс он. - Я прилёг на полчаса и конкретно отрубился.
- Валик, присоединяйся к нам, - позвал его Игоревич, - чайку попьём.
Николаич тем временем достал из навесного шкафчика пустую кружку и поставил её на стол.
- Вы, Иван Сергеевич, нас простите, - начал оправдываться Николаич. - Мы совсем сдурели.
- Просто мысли про вас в голову дурные полезли, - добавил от себя Игоревич. - Вот мы и начудили.
Хмельницкий взял в руки кружку с чаем и подул в неё.
- Успокойтесь! – сказал он. - Не надо мне никаких ваших извинений. Я прекрасно понимаю, что произошло и почему вы так поступили.
Жабраков сел на свободный стул и с любопытством посмотрел на Хмельницкого, Николаича и Игоревича.
- Я, наверное, что-то пропустил? – спросил он.
Николаич кивнул и налил Жабракову в кружку чай.
- Да, чай действительно вкусный, - похвалил Хмельницкий после того, как сделал два глотка.
Игоревич протянул свою пустую кружку Николаичу.
- А то! - сказал он. - Николаич, плескани ещё.
Николаич вылил остатки чая из заварника в протянутую кружку.
- О! – воскликнул Игоревич. - А тебе что, совсем ничего не осталось?
Николаич поставил на стол пустой заварник и достал из-за пазухи баночку с пивом.
- Вы уж извините меня, но я пивка чуть-чуть хлебану. Нашёл одну баночку в своих старых заначках.
Начальник мастерской открыл баночку и сразу же приложился к ней. Хмельницкий допил свой чай и громко поставил кружку на стол.
- В общем, нет смысла нам дальше притворяться. Господа, прошу спокойно принять тот факт, что вы проиграли войну серьёзному противнику, то бишь, нам.
У Жабракова отвисла челюсть.
- Простите, нам - это кому? – поинтересовался он.
- Это неважно. Сейчас вам надо принять быстрое и единственно правильное решение - работать на нас. Тот, кто такое решение не примет, к моему сожалению, из-за этого стола уже не встанет.
Николаич с ошарашенным взглядом опустился на стул.
- Я не понял, что вы только что сказали? Повторите, пожалуйста…
Лицо Игоревича стало багровым.
- Ты, мудак, хоть понял, что сейчас ляпнул? – заревел он. - И предложил?
- Значит, именно тебя моё предложение не устраивает? – спросил Хмельницкий.
В ответ Игоревич ударил кулаком по столу.
- Нет, не устраивает!
Хмельницкий уставился в глаза Игоревича. Тот тихо зевнул и замер на несколько секунд.
- А жаль! – сказал главврач и щёлкнул пальцами.
Глаза Игоревича стали медленно закрываться. Игоревич наклонился к столу, затем вскинулся и взглянул в глаза Хмельницкому.
- Ну что, не передумал? – переспросил Иван Сергеевич.
Игоревич, отрицая такую возможность, завертел головой и всем телом завалился на стол, сбив руками всё, что на нём стояло.
Из кружки Жабракова вытекли остатки чая. Он мгновенно поднялся со стула и схватил Хмельницкого за воротник белого халата.
- Что это за хрень такая?! Ты что творишь, дятел?!
Хмельницкий перевёл взгляд на Жабракова и уставился ему прямо в глаза. Жабраков медленно отпустил воротник, пошатнулся и, задев спинку стула, полетел на пол.
- Что за чертовщина? – прошептал он и закрыл тяжёлые веки.
- Ну, а что скажешь ты, Николаич? – поинтересовался главврач у начальника мастерской.
- У меня нет другого выбора! – ответил тот. - Вы умеете убеждать!
- Что ж, хоть ты меня порадовал. Значит так, избавляйся от этих двух глупцов и отдыхай. А я ближе к завтраку найду тебе новых помощников.
- Хорошо, как прикажите, - сказал Николаич.
- Перед сном пойду и убью ещё одного человека, - заявил Хмельницкий. - Я его один раз пожалел, но он не сделал из этого никаких выводов.
- И как зовут этого человека?
- Какая тебе разница, Николаич? Ты убирайся здесь и иди, ложись спать.
23.
Магамединову и Кожало надоело играть в профессора и доцента. Они дружно уселись на полу и стали ковыряться пальцами в своих сопливых носах. Внезапно в голове Магамединова кто-то прошептал: «Тихо-тихо… спокойно…». Магамединов достал палец из носа и повернул удивлённое лицо к Кожало.
- Ты слышишь этот голос? – спросил он, и его глаза стали мутными.
- Какой голос? – хихикнул Дмитрий Антонович.
В голове Магамединова вновь раздался шёпот: «Тихо-тихо, всё хорошо, ты просто вставай…».
- Хорошо! Хорошо! – закричал Максим Викторович. - Я встаю!
- Ну, вставай, - произнёс безразличным голосом Кожало.
Магамединов не просто встал – он вскочил и схватился за уши.
- Кто ты?! И зачем ты сидишь в моих ушах?! – заорал он. - Хорошо! Хорошо! Я иду!
Магамединов кинулся к двери и выскочил из кабинета.
В коридоре в этот момент собралось очень много людей: и заражённых, и не заражённых. Они проводили любопытным взглядом Магамединова.
- Хорошо! Хорошо! – бормотал он, передвигаясь по коридору быстрым шагом. - Я иду! Я иду!
24.
На пятом этаже в одиннадцатой палате урологического отделения хилый рассказчик Егор опустился на колени возле стены, покрытой ледяной корочкой.
- И на этом её движение не прекратилось, - заговорил он и всунул руку в стену, вокруг неё тут же вспыхнули электрические разряды. - Преодолев рубеж между третьим и четвёртым этажом, - продолжал рассказывать парень, - ледяная плёнка стала подниматься по стене больницы ещё выше…
Николаев надел защитный костюм и вышел из ординаторской. В коридоре ожогового отделения были отчётливо слышны стоны людей. Грустное и очень серьёзное лицо Павла Петровича вдруг стало ещё и взволнованным. Он ускорил шаг и закричал:
- Анфиса? Что с тобой?
По коридору летали чёрные мухи. Возле шестнадцатой палаты на полу, склонив голову, сидела Анфиса с большим вздутым животом. Николаев подошёл к ней и поднял её голову за подбородок. Правого глаза на лице Анфисы не было, на его месте располагалось чёрное гнойное месиво. Из левого текли крупные слёзы.
- Какой толк в том, что я не отчаивалась? – прохрипела дежурная медсестра ожогового отделения. - Смерть всё равно пришла за мной.
- Почему ты здесь сидишь? – спросил Павел Петрович.
Анфиса шмыгнула носом.
- Я шла сказать вам, что люди находятся в больших сомнениях насчёт вас. Они поговаривают, что вы не тот, кому стоит верить; что вы при первой же угрозе сдались и сдадитесь вновь…
Глаза Николаева взорвались яркой вспышкой гнева. Лицо его перекосилось от злобы.
- Но как они могут так рассуждать, - закричал он, - если они не видели, как всё происходило в реальности?
- Я повторяю: они в сомнениях! - истерично завизжала Анфиса так, как только она умела. - Они не знают, стоит ли надеяться на вас… Поэтому просто словами вы их не убедите…
Николаев провёл рукой по голове Анфисы.
- Спасибо, Анфиса, твоя информация представляет большую ценность для меня.
Анфиса вскрикнула и схватилась двумя руками за живот.
- Я рада, что успела сделать перед смертью хоть что-то ценное для вас и, может быть, даже для общего дела.
Вся одежда на животе Анфисы окрасилась в тёмно красный цвет. И из живота Анфисы, сквозь кожу и одежду, вырвалась голова «зместрелы». «Зместрела» на вид была какая-то необычная: вся чёрная и в слизи. Она противно запищала.
Николаев уставился на Анфису с дикой душевной болью и состраданием на лице. Он стиснул зубы и сжал пальцы рук в кулаки. Изо рта дежурной медсестры вытекла кровь, она мучительно застонала, резко вздрогнула, замерла и медленно, будто нехотя, закрыла глаза.
Павел Петрович ударил кулаком в стену.
- Что же я один могу сделать, - закричал он, - если мне нельзя подниматься выше четвёртого этажа? Это же безумие, если я пойду сражаться один на один с тем, кто сильнее меня в тысячу раз.
Николаев уперся лбом в стену и завыл из-за своего бессилия.
13.
У самого выхода из кухни Игоревич сотрясал руками воздух перед спокойным Николаичем.
- Что? Что будем делать? Он же сейчас вернётся.
Николаич посмотрел невозмутимым взглядом на Игоревича.
- Что, что?! – передразнил он. - Чай ставь! Будем чай пить.
Игоревич завертел головой по сторонам, будто где-то могло прятаться его спасение.
- Глупее предложения я не слышал, - заявил он.
Николаич развёл руками.
- Сам виноват: водку вылил! Теперь придётся чай хлебать… с конфетами…
14.
В терапевтическом отделении царила тишина. Человеческая жизнь в нём давно угасла, если не считать шестнадцатую палату, в которой двухметровая женщина-монстр рассказывала больным этой палаты странные истории. Она сидела на своей кровати и тяжело дышала, словно только поднялась по лестнице с первого на второй этаж. Её левая рука по локоть ушла в стену, покрытую ледяной коркой. Вокруг руки мерцали электрические разряды.
- Эпидемия дала о себе знать на пятом и шестом этажах резким скачком смертности, - бормотала она. - Наступил момент, когда число заражённых в больнице превысило число незаражённых…
Валентина Петровна громко закашляла.
- В больнице воцарился хаос, - продолжила она после того, как кашель перестал её мучить. - Люди от ужаса и шока будто оглохли, они перестали слушать друг друга…
Тут же закряхтела Чеславовна и поднялась со своей кровати.
- Я всё понимаю: данная схема развития событий выстроена так, как вам нужно. Но зачем за основу вы взяли фантазию человека, который в умственном плане отстаёт от вашего развития на целые миллионы лет?
Обрадованная очередным вопросом рассказчица достала руку из стены, покрытой ледяной корочкой, блаженно улыбнулась и легла на свою кровать.
- Если бы мы начали строить новую реальность в спешке, - принялась объяснять она, - основываясь на собственной фантазии, нас бы быстро вычислили те, от кого мы были вынуждены бежать, потому что фантазия разумных существ, живущих долгое время вместе, приобретает какие-то схожие черты. На неё влияют время, место и культура, в которой она появляется.
Чеславовна удовлетворённо закивала.
- Понятно, получается, есть факторы, которые способна влиять на фантазию, - подытожила старушка.
Валентина Петровна облизала сухие губы.
- Нет! Фактор только один: отсутствие фантазии, как таковой, у большинства разумных существ, пытающихся что-то придумать. Сначала они боятся признаться в этом сами себе, а затем всем окружающим. И поэтому для них легче украсть чьи-то мысли, довести идею до совершенства и выдать за свою, чем придумывать всё с нуля. Не все рождаются гениями в области фантазии. Но многие хотят, чтобы их признали таковыми и готовы пойти на всё ради славы и материальных богатств.
- Так вы, я вижу, готовы пойти на всё, - заметила Чеславовна.
Валентина Петровна чихнула в ответ и стала чесать свой громадный нос.
- У нас нет другого выхода, – пояснила она. - Но мы, по крайней мере, не живём штампами. Не повторяем одну и ту же идею друг за другом разными словами. И не выдаём тысячу раз использованную идею за что-то уникальное и неповторимое. Мы видим, и очень ценим что-то новое, и стремимся к нему.
- Никто не спорит, что вы молодцы, - ответила на это Чеславовна.
- Согласись, ведь это наша заслуга, что среди толпы мы сумели выделить гения, - похвасталась рассказчица. - Правда, беднягу оставили ни с чем. Воспользовались его идеей и разрушили все его планы. Но в этом нет ничего удивительного. Такое творится сплошь и рядом. Такое творилось, и будет твориться всегда…
15.
«Ледяная плёнка», которая, как одеяло, с самого низа до третьего этажа окутывала здание больницы, вдруг вновь зашевелилась и стала подниматься всё выше и выше. Она сверкала ярко-синим светом, при этом здание больницы походило на небольшую игрушку с подсветкой, находящуюся в центре огромного ледяного стола.
16.
Громила и Мирон устроили Тротилу в «душевой» удобное место для просмотра шоу. Он расположился в углу на мягком стуле, положив свои ноги на стол для разделки человеческой туши.
Мирон и Громила разделись до трусов и встали рядом со своим боссом. Они ярко улыбались, предвкушая интересное зрелище.
- Дамы и господа, - заговорил Тротил, - шоу, организованное по вашей просьбе, начинается. Первыми будут нас веселить Громила и женщина, предложившая такую великолепную идею.
Круглова посмотрела на Веру и прошептала:
- Не верю я в хороший конец этой затеи.
Вера сжала кулаки, бросила отчаянный взгляд на Жанну и медленно поднялась на ноги.
На лице Тротила появилась мерзкая улыбка.
- Ну, давайте быстрее, господа участники шоу, - сказал он наигранно-серьёзным голосом. - Время у нас ограничено.
Вера неуверенной походкой вышла в центр «душевой», колени и руки её тряслись от страха. Она уже дважды пожалела о своей затее.
- Ну, иди ко мне, хороший мой, - позвала она Громилу, желая быстрее приблизить развязку этого безумия.
Громила не заставил себя ждать, он шагнул по направлению к Вере, устрашающе набычил мощную шею и стал артистично, играя на публику, размахивать перед ней кулаками. Бедная женщина не выдержала, сжала пальцы в кулаки и с криком бросилась на него. А он, схватив её за плечо, сделал подсечку. В результате чего Вера полетела на холодную плитку.
Громила повернулся к ней спиной и поднял вверх руки, показывая, что он явный победитель. В его тупой башке даже на секунду не возникла мысль в абсурдности такой ситуации. Видимо, ему не дано было понять, что мужчину не делает краше то обстоятельство, что он может с лёгкостью бить кулаками по лицу женщины и лупить ногами по её телу.
Громила специально, чтоб развеселить Тротила и Мирона, показушничал, играл мышцами и смеялся от души. Ему нравилось то, что он делал.
Жанна, которая, как и все пленники, сидела на холодной жёлтой плитке, вскочила на ноги и закричала:
- Верка, вставай!!!
Вера медленно поднялась и уставилась на Громилу, который не обращал на неё внимания и продолжал всем показывать, какие у него крутые мышцы. Вера с разбегу ударила ногой по его ляжке. Громила схватился за ушибленное место и притворно вскрикнул:
- О-ёй, как больно!
Тротил и Мирон заржали, как кони.
- Я не могу, сейчас уписаюсь, - пожаловался Мирон.
Вера, чувствуя своё бессилие, заколотила кулаками по спине противника. Громила резко развернулся и, схватив за ухо женщину, прижал её голову к своей груди.
- Ну, что, дрянь, повеселилась напоследок? – прошептал он.
Вера мыкнула что-то непонятное в ответ, и Громила ударил лбом по её носу. Раздался неприятный хруст, и Вера начала оседать на землю. Громила подхватил её и резким движением свернул ей голову на бок.
- О, боже! – вскрикнула от неожиданности Круглова.
Громила бросил безжизненное тело Веры на пол и уставился на своих товарищей.
- Дамы и господа, победила дружба, - закричал Тротил. - Похлопаем в ладоши.
Захлопал в ладоши один Мирон.
- Гы-гы-гы, - заржал он и улыбнулся, показывая всем свои чёрные зубы, изъеденные кариесом.
Громила поклонился сначала Тротилу и Мирону, а затем всем остальным, кто находился в душевой.
- Громилушка, - пропел ласково Мирон, - ты эту жабу тащи сразу в мясорубочную и включай машинку, пускай потарахтит малёха.
Тупой качок схватил Веру за руку и поволок по холодной плитке. Пленные провожали его молчаливым взглядом. Жанна громко заплакала, крупные слёзы покатились по её лицу.
Громила вышел из «душевой» вместе с телом Веры, которое он тащил за собой. А через минуту раздались рёв мясорубки и треск ломающихся костей.
- Ну что, Мирончик, - пробормотал Тротил. - Выбирай любую, что тебе понравится.
Мирон, долго не думая, показал пальцем на Круглову.
- Вот эта мне очень нравится. Пускай встаёт, почешу ей спинку и ещё что-нибудь, что попросит.
17.
Сергей стоял на скрипучей балке и помогал Оле спуститься на неё со стальной трубы.
- Почему они больше не прыгают на нас? – удивилась раненная девушка.
Сергей посмотрел вверх. На расстоянии двух и четырёх метрах на металлических балках расположились «ногогрызы». Они не шевелились и не издавали никаких звуков.
- Чёрт их знает! – сказал Сергей. - Переклинило их, наверное, всех разом.
Он всё ещё смотрел вверх. В толпе «ногогрызов», которые находились на расстоянии четырёх метров, началось беспокойное шевеление, и среди них выделился здоровый - в два раза больше обычного - «ногогрыз».
Сергей опустил взгляд и увидел, что Оля самостоятельно спустилась на несколько метров вниз.
- Правильно, Олечка! – крикнул он. - Так держать, милая!
18.
По длинному безлюдному коридору самого низкого подземного этажа двигались Фёдор Иванович и Анна. В коридоре горел яркий розовый свет. В конце коридора виднелись большие металлические ворота.
- Наконец-то Чёмча проснулся, - произнесла после долгого молчания Анна. - Мне уже надоело ждать, когда он прочихается и пропердится.
Фёдор Иванович повернул голову к Анне и сказал ей:
- Эмирта, мне иногда кажется, что наш Чёмча выжил из ума.
- Глупости всё это, - возразила Анна. - Чёмча - мудрейшее существо. Он самый сильный строитель новых реальностей, он рассказчик высшей категории, он гений среди гениев…
Анна и Фёдор Иванович остановились возле ворот. Старик схватился за позолоченное кольцо и потянул его на себя.
- Наш мудрейший Чёмча так уверен в своей безопасности, - возмутился он, - что даже ворота не закрывает на замок.
- Он знает чего ему надо бояться, а чего нет, - сказала Анна.
Рассказчики вошли в какое-то большое помещение, и ворота за ними сразу закрылись.
19.
Анна и Фёдор Иванович очутились в огромном зале, освещённом розовым светом. В центре зала в большом мягком кресле сидел Чёмча - очень толстое существо, похожее чем-то на «Зверя», но крупнее его раза в четыре, кожа у него была неприятного серо-синего цвета. Он жадно вгрызался в жареную курицу. Перед ним стоял круглый стол, заваленный различными жирными яствами.
По растянутому до груди кожаному мешку-подбородку Чёмчи тёк куриный жир. Чёмча разломал курицу пополам, одну половину положил на тарелку, а в другую впился острыми прозрачными зубами и заработал челюстями так быстро, как будто не ел целую вечность.
- Привет, Чёмча, как я рада тебя видеть, - произнесла Анна.
Чёмча улыбнулся в ответ. Он кинул недоеденный кусок курицы на стол и сладко прикрыл свои заплывшие глазки.
- О, Эмирта! О, Касхен! Чёмча! – проговорил он так, словно произношение каждого слова вызывало у него эрекцию.
Анна и Фёдор Иванович тут же приняли вид двух дистрофических существ, очень похожих на «Зверя». Кожа у них была серо-синего цвета, руки и ноги – очень слабые, на них практически не было мышц. Но зато голова отличалась от остального тела большим размером, лица у них были мерзкие, дьявольские.
- Чёмча, я понимаю, что ты у нас юморист, - стала отчитывать Чёмчу Эмирта, - но твой чёрный юмор переходит все границы.
На лице Чёмчи расплылась довольная улыбка.
- Чёмча. О, да! Чёмча, - простонал кайфующий жирдяй за столом.
Эмирта и Касхен остановились возле него.
- Я понимаю, что тебе одному здесь очень скучно, - продолжала возмущаться Эмирта голосом Анны. - Но это не значит, что надо и нас пугать всякой чертовщиной.
- Это точно, - подтвердил Касхен голосом Фёдора Ивановича. - Я чуть не потерял килограммов пять в весе, когда увидел в мужском туалете разговаривающую голову в унитазе.
- Чёмча, ха-ха! Чёмча! – засмеялось противное толстое существо с растянутым до груди мешком-подбородком. Оно не просто смеялось, оно хрюкало от удовольствия.
Чёмче очень понравилось, что кто-то оценил его чёрный юмор.
20.
Тротил повеселел оттого, что шоу стало более динамичным. Он всё так же сидел на стуле, положив ноги на разделочный стол. На этом же столе лежали три «электрические палки» - единственное оружие, которое ему и его товарищам доверили хозяева новой реальности. И он одним глазом следил за этим оружием, зная, что неосторожное с ним обращение может привести к печальным последствиям.
В душевой раздавались крики:
- На тебе, тварь! – орала Круглова. - Получай, сука!
- Ах ты, плесень гнойная! - пыхтел в ответ Мирон. - Да я тебя сейчас!
- Ты глянь, какие баба вытворяет чудеса! – заметил Громила.
- Да, конфетка ещё та! – согласился Тротил.
Круглова вновь удачно попала в нос своему противнику и отскочила от него на несколько шагов. Она понимала, что ни в коем случае не должна попасться в его крепкие руки. С брови Елены Степановны текла кровь, под глазом красовался фонарь. На щеке - царапина.
Мирон выглядел хуже. Лицо его опухло от ударов. Кровавый нос и тёмно-синяя губа говорили о том, что ему было не до смеха. Он крутился на одном месте и пытался рукой схватить Круглову. Елена Степановна двигалась намного быстрее его, она вновь шагнула к нему навстречу и попыталась попасть кулаком по лицу. Мирон закрыл лицо руками и удачно увернулся. Круглова не растерялась и нанесла удар по его уху. Вот уж чего она не могла предположить, что тело её и руки смогут вспомнить то, чему она научилась благодаря школьным дракам, когда честь свою приходилось отстаивать кулаками.
Но и Мирон был не из слабаков. Он отступил от Кругловой на шаг. И когда она попыталась вновь врезать ему по лицу, он отмахнулся от удара и схватил её за волосы, надеясь повалить на пол.
- Сука! - завопила Круглова. - Отпусти, а то хуже будет!
Елена Степановна удачно попала локтём Мирону в нос и отскочила на два шага назад. Мирон с рёвом бросился на Круглову, обхватил её руками и полетел вместе с ней на жёлтую плитку. Но и тут женщина вышла победительницей, она в борьбе на полу расцарапала ему лицо, хорошенько задела глаз, и когда он, попытался отвернуться от неё, чтоб спрятать лицо, она взобралась ему на спину.
- Лупи его! Не останавливайся! – закричала Жанка. - Пока не сдохнет, колхозник хренов!
Мирон выплюнул кровь и предпринял попытку перевернуться на спину. Круглова стала бить кулаком по голове Мирону, тот попытался отбиться рукой. Но Елена Степановна схватила за эту руку и заломила её за его спиной.
- Больно! – завопил мужик. - Отпусти, дура!
Он, надеясь на пощаду, три раза ударил по полу. Круглова со всей силы вывернула руку Мирону, и тот захныкал.
- Тротил! А-а! - завизжал он сквозь слёзы. - Громила! Помогите! А-яй!
Громила сорвался со своего места, но Тротил успел остановить его криком:
- Стой, пускай сам справляется.
Круглова закрутила руку Мирону настолько сильно, что она затрещала. Мирон вскрикнул и потерял сознание. Елена Степановна поднялась и правой ногой ударила по шее поверженного противника.
- На тебе, тварь! На! – заорала она, не переставая при этом бить по голове Мирона. - На тебе! На тебе! Мы тоже так умеем!
Неожиданно за спиной Кругловой появился Тротил и оттолкнул её к стене.
- Остынь, детка! – как-то ласково, по-отечески, произнёс он. - Побереги силы!
Тротил повернулся лицом к Громиле и показал пальцем на Мирона.
- Выкинь его в мясорубку, чтоб не вонял здесь.
Громила сорвался со своего места, схватил за руку Мирона и потянул к выходу из душевой.
Тротил взглянул в глаза Кругловой и улыбнулся ей. От его улыбки её ноги стали тяжёлыми, ватными, готовыми вот-вот подкоситься.
- Ох, какая ж ты у нас горячая девушка, - прошептал моральный урод. - Сколько страсти в тебе.
Круглова сплюнула на пол кровавую слюну и ответила Тротилу:
- Пошёл ты в жопу, надувной шарик!
21.
В кабинете заведующего ожоговым отделением, на полу, напротив друг друга сидели профессионалы своего дела Кожало и Магамединов. Между ними шла тяжёлая и напряжённая игра. Максим Викторович оттянул свой средний палец и стукнул им по лбу Кожало.
- Профессор, счёт: сорок два - ноль, - сообщил он. - Играем ещё?
Дмитрий Антонович не стал торопиться с ответом. Он почесал затылок, затем свой нос и только тогда кивнул.
- Играем.
Магамединов наклонился и отвесил ещё один фофан.
- Профессор, счёт: сорок три - ноль, – прокомментировал Максим Викторович. - Играем ещё?!
- Играем! Играем! – закричал Кожало и после того, как почесал затылок, внёс серьёзное предложение. - Только теперь давай ты будешь профессором.
- Хорошо, а кем будешь ты?
- Я? Доцентом!
- Хорошо, - согласился Магамединов и сделал очередной фофан. - Доцент, счёт: сорок три - один в вашу пользу.
- О, коллега! Вы видите?! – обрадовался Дмитрий Антонович. - Ситуация в корне изменилась. Так что, играем дальше?!
В кабинет, постучав для приличия, вошёл Николаев.
- Ну, как ваши дела, ребята? – спросил он.
Кожало бросил радостный взгляд на Павла Петровича и ответил:
- Игра в самом разгаре! Если хотите, присоединяйтесь.
Николаев подошёл поближе к играющим.
- Нет, спасибо! – сказал он. - Я просто посмотрю!
Тут же открылась дверь, и в кабинет ворвался Погодин.
- Вот вы где, Павел Петрович! - закричал завхоз терапевтического отделения и мастер романов ужасов по совместительству.
Николаев повернулся к нему и горько улыбнулся.
- Рассказывай, как дела, Погодин.
Пётр Алексеевич развёл руками.
- Дела не очень, но часам к десяти люди соберутся, не все, конечно, но человек двадцать придёт.
- Этого мало! – воскликнул Николаев.
- Что поделать! – вздохнул Погодин. - Сколько есть.
Ни с того, ни с сего в беседу влез Магамединов.
- Извините, коллеги, но вы в своём уме? – спросил он. - Какое соберутся?! Время совсем позднее, все пописают и спать лягут.
Николаев бросил резкий взгляд на Магамединова. На лице Павла Петровича появилось искреннее удивление.
- Чёрт! – закричал он. - А Магамединов ведь прав!
После чего Павел Петрович посмотрел на несчастного Петра Алексеевича.
- Погодин, ты меня прости, но тебе придётся всё отменить.
Бедный завхоз от неожиданности округлил глаза.
- Ты что?! – возмутился он. - Это катастрофа! Люди и так долго думали, прежде чем согласиться.
- Прости, мой друг, - сказал Павел Петрович. - Я кое-чего не учёл. Да и людей соберётся совсем мало. А нам надо так, чтоб наверняка…
- Не знаю! – сорвался на крик Погодин. - Не знаю, Николаев! Но с таким подходом к делу у тебя ничего не получится!
22.
Николаич, Игоревич и Хмельницкий, как и договорились, расположились на кухне за небольшим столом для того, чтобы попить чай и провести дружескую беседу.
Начальник мастерских налил чай из заварника в кружку Игоревича.
- Чай у нас вкусный и ароматный, - сказал он и стал наполнять кружку Хмельницкого. - Попробуйте, вам понравится.
Заскрипели входные двери, и на пороге появился Жабраков.
- Простите меня, - произнёс он. - Я прилёг на полчаса и конкретно отрубился.
- Валик, присоединяйся к нам, - позвал его Игоревич, - чайку попьём.
Николаич тем временем достал из навесного шкафчика пустую кружку и поставил её на стол.
- Вы, Иван Сергеевич, нас простите, - начал оправдываться Николаич. - Мы совсем сдурели.
- Просто мысли про вас в голову дурные полезли, - добавил от себя Игоревич. - Вот мы и начудили.
Хмельницкий взял в руки кружку с чаем и подул в неё.
- Успокойтесь! – сказал он. - Не надо мне никаких ваших извинений. Я прекрасно понимаю, что произошло и почему вы так поступили.
Жабраков сел на свободный стул и с любопытством посмотрел на Хмельницкого, Николаича и Игоревича.
- Я, наверное, что-то пропустил? – спросил он.
Николаич кивнул и налил Жабракову в кружку чай.
- Да, чай действительно вкусный, - похвалил Хмельницкий после того, как сделал два глотка.
Игоревич протянул свою пустую кружку Николаичу.
- А то! - сказал он. - Николаич, плескани ещё.
Николаич вылил остатки чая из заварника в протянутую кружку.
- О! – воскликнул Игоревич. - А тебе что, совсем ничего не осталось?
Николаич поставил на стол пустой заварник и достал из-за пазухи баночку с пивом.
- Вы уж извините меня, но я пивка чуть-чуть хлебану. Нашёл одну баночку в своих старых заначках.
Начальник мастерской открыл баночку и сразу же приложился к ней. Хмельницкий допил свой чай и громко поставил кружку на стол.
- В общем, нет смысла нам дальше притворяться. Господа, прошу спокойно принять тот факт, что вы проиграли войну серьёзному противнику, то бишь, нам.
У Жабракова отвисла челюсть.
- Простите, нам - это кому? – поинтересовался он.
- Это неважно. Сейчас вам надо принять быстрое и единственно правильное решение - работать на нас. Тот, кто такое решение не примет, к моему сожалению, из-за этого стола уже не встанет.
Николаич с ошарашенным взглядом опустился на стул.
- Я не понял, что вы только что сказали? Повторите, пожалуйста…
Лицо Игоревича стало багровым.
- Ты, мудак, хоть понял, что сейчас ляпнул? – заревел он. - И предложил?
- Значит, именно тебя моё предложение не устраивает? – спросил Хмельницкий.
В ответ Игоревич ударил кулаком по столу.
- Нет, не устраивает!
Хмельницкий уставился в глаза Игоревича. Тот тихо зевнул и замер на несколько секунд.
- А жаль! – сказал главврач и щёлкнул пальцами.
Глаза Игоревича стали медленно закрываться. Игоревич наклонился к столу, затем вскинулся и взглянул в глаза Хмельницкому.
- Ну что, не передумал? – переспросил Иван Сергеевич.
Игоревич, отрицая такую возможность, завертел головой и всем телом завалился на стол, сбив руками всё, что на нём стояло.
Из кружки Жабракова вытекли остатки чая. Он мгновенно поднялся со стула и схватил Хмельницкого за воротник белого халата.
- Что это за хрень такая?! Ты что творишь, дятел?!
Хмельницкий перевёл взгляд на Жабракова и уставился ему прямо в глаза. Жабраков медленно отпустил воротник, пошатнулся и, задев спинку стула, полетел на пол.
- Что за чертовщина? – прошептал он и закрыл тяжёлые веки.
- Ну, а что скажешь ты, Николаич? – поинтересовался главврач у начальника мастерской.
- У меня нет другого выбора! – ответил тот. - Вы умеете убеждать!
- Что ж, хоть ты меня порадовал. Значит так, избавляйся от этих двух глупцов и отдыхай. А я ближе к завтраку найду тебе новых помощников.
- Хорошо, как прикажите, - сказал Николаич.
- Перед сном пойду и убью ещё одного человека, - заявил Хмельницкий. - Я его один раз пожалел, но он не сделал из этого никаких выводов.
- И как зовут этого человека?
- Какая тебе разница, Николаич? Ты убирайся здесь и иди, ложись спать.
23.
Магамединову и Кожало надоело играть в профессора и доцента. Они дружно уселись на полу и стали ковыряться пальцами в своих сопливых носах. Внезапно в голове Магамединова кто-то прошептал: «Тихо-тихо… спокойно…». Магамединов достал палец из носа и повернул удивлённое лицо к Кожало.
- Ты слышишь этот голос? – спросил он, и его глаза стали мутными.
- Какой голос? – хихикнул Дмитрий Антонович.
В голове Магамединова вновь раздался шёпот: «Тихо-тихо, всё хорошо, ты просто вставай…».
- Хорошо! Хорошо! – закричал Максим Викторович. - Я встаю!
- Ну, вставай, - произнёс безразличным голосом Кожало.
Магамединов не просто встал – он вскочил и схватился за уши.
- Кто ты?! И зачем ты сидишь в моих ушах?! – заорал он. - Хорошо! Хорошо! Я иду!
Магамединов кинулся к двери и выскочил из кабинета.
В коридоре в этот момент собралось очень много людей: и заражённых, и не заражённых. Они проводили любопытным взглядом Магамединова.
- Хорошо! Хорошо! – бормотал он, передвигаясь по коридору быстрым шагом. - Я иду! Я иду!
24.
На пятом этаже в одиннадцатой палате урологического отделения хилый рассказчик Егор опустился на колени возле стены, покрытой ледяной корочкой.
- И на этом её движение не прекратилось, - заговорил он и всунул руку в стену, вокруг неё тут же вспыхнули электрические разряды. - Преодолев рубеж между третьим и четвёртым этажом, - продолжал рассказывать парень, - ледяная плёнка стала подниматься по стене больницы ещё выше…
-
Булахов Александр
- Сообщения: 29
- Зарегистрирован: 27 июл 2013, 17:25
Re: Молчание (фантастический роман ужасов) Булахов А.А.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ. Борьба с тишиной.
1.
Тротил схватил Круглову за подбородок. Глаза его засверкали яростью.
- Три секунды тебя отделяют от смерти, - спокойным голосом заговорил он, - и ты смеешь при этом плевать мне под ноги?
Круглова не отвела взгляда от Тротила.
- Иди в жопу, шарик! - произнесла она, чувствуя, что её начинает основательно трясти.
Тротил ухмыльнулся
- Да я тебя сейчас разорву, как половую тряпку, - тихо прошептал он. - Кишки обмотаю вокруг твоей шеи, матку натяну тебе на голову.
Толстяк, встретившись взглядом с разгневанным качком, моментально загадил воздух ужасной вонью. Старик на всякий случай отошёл от него на шаг.
На лице Жанны отразилась вся её ненависть к Тротилу.
- Матку ты натянешь! – закричала она. - Конечно! Папку свою счас жрать будешь!
Бывшая спортсменка выскочила вперёд и встала в боевую стойку. Тротил, тяжело переваривая её слова, медленно повернулся к ней.
Жанна нанесла сильный удар ступнёй по его колену.
- М-мать твою!!! – выругался Тротил и осел на повреждённое колено.
- Как, понравилось, урод? – спросила его Жанна.
Круглова, воспользовавшись моментом, отскочила от Тротила в сторону.
«Надувной шарик», стиснув зубы, взглянул на Жанну. Он поднялся на ноги и тут же получил повторный удар от бывшей спортсменки по тому же колену. Уже не чувствуя боли из-за ярости, пожирающей его мозг, он с рёвом бросился на неё и обхватил своими мощными руками.
- Оружие хватайте со стола! – заорала Жанка.
Тротил сделал спортсменке подсечку и повалил её на плитку. Опустившись на колени, он нанёс сильнейший удар кулаком по лицу женщины. Она сразу же закатила глаза, а под её головой растеклась лужица крови. Со своего места сорвался худой мужчина, которого все звали Казиком. Он побежал к столу.
В дверях появился Громила, улыбнулся во весь рот и в два шага достиг стола. Казик оказался у этого стола буквально на полсекунды позже. Тупой Громила схватил одной рукой сразу две «электрические палки», а Казик только одну. Пока Громила соображал, что делать сразу с двумя «электрическими палками», Казик нажал кнопку на своей и, удерживая её, стал ждать результата. Но ничего не произошло.
Громила вновь улыбнулся. Казик отпустил кнопку, и на тупицу обрушился очень сильный электрический заряд. Громилу отбросило метра на два от «электрической палки», и он после этого ещё несколько секунд дёргался в конвульсиях. Казик, потеряв дар речи, стоял и смотрел на это завораживающее зрелище.
Круглова бросила испуганный взгляд на Тротила. Он быстро встал и повернулся к ней.
- Эй, баран! – закричала Елена Степановна Казику. - Что стоишь и смотришь?! Кидай мне оружие.
Тротил шагнул в сторону Кругловой. Казик швырнул ей то, что она просила. Елена Степановна вытянула руку, чтоб это схватить, но Тротил оттолкнул её к стенке.
Круглова сильно ударилась об неё. Ноги её подкосились, и она по этой же стенке съехала вниз. «Электрическая палка», которую швырнул Казик, упала на пол, покатилась по нему и оказалась у самой руки Ваньки.
Мальчишка не растерялся и схватил оружие. Тротил сделал шаг в его сторону.
Мужественный паренёк улыбнулся ему прямо в лицо.
- Я ж тебе говорил: пошёл ты в жопу, надувной шарик!
Ванька направил «электрическую палку» на Тротила и нажал кнопку. Ничего не произошло. «Надувной шарик» вырвал из рук Ваньки оружие и произнёс:
- Закрой глаза, говнюк, и считай до одного.
За спиной Тротила раздался голос Казика:
- Один! – сказал худой мужчина, в каждой руке у него было по «электрической палке».
Казик нажал на кнопки, подержал их несколько секунд и отпустил. Тротил взвизгнул как свинья, которую режут, и головой налетел на стену. Он немного подрыгался на одном месте, затем повернулся лицом к Казику и уставился на него залитыми кровью глазами.
Казик с удивлением взглянул сначала на «электрические палки», а затем на Тротила, и, заикаясь, спросил:
- Что м-мало б-было?
Тротил покрутил головой, мол, нет, немало и упал вниз лицом прямо в ноги Казика. Его тело ещё несколько раз дёрнулось в судорогах и замерло.
2.
«Зверь» не сдавался, он всё шептал и шептал какие-то труднопроизносимые шипящие слова. Из головы несчастного существа торчал металлический штырь. По его лицу было видно, что ему мучительно больно.
Вся голова «Зверя» покрылась жёлтой слизью, на самой его макушке бурлила жёлтой пеной большая рана. Сжав тонкие пальчики в кулачки, он положил их на тяжело вздымающуюся грудь.
Внезапно до слуха «Зверя» добрались шум и возня. Он широко открыл глаза и посмотрел куда-то перед собой, но шептать при этом не перестал. Из шахты в коридор вылез Сергей. Парень повернулся спиной к «Зверю», наклонился внутрь шахты и протянул кому-то руку.
Сергей помог выбраться Ольге из шахты. Она прижала к груди руку, запястье которой было перемотано окровавленной повязкой, сделанной из её одежды.
- Ну, как ты? – спросил Сергей.
Оля поправила повязку на руке и ответила:
- Никак. Я до сих пор не могу поверить, что это происходит со мной.
Сергей бросил взгляд на шепчущего Зверя, шагнул к нему и пнул его в колено. «Зверь» громко застонал в ответ.
- Убью тебя! – закричал Сергей. - Гнида ты этакая!
Оля мгновенно схватила Сергея за плечо.
- Не тронь его! – сказала она. - Он и так уже не жилец.
Сергей с возмущением взглянул на Олю.
- Да из-за этой суки погиб весь мой отряд! – завыл он. - А ты его жалеешь.
- Не спеши, - попросила Оля. - Мы не знаем, кто он такой, а уже готовы его убить. Это неправильно.
Она наклонилась к «Зверю».
- Скажи, кто ты такой и кто тебя ранил?
«Зверь» завертел головой и перестал шептать.
- Я тебе ничего не скажу, - отчётливо произнёс он, - потому что с тобой Чёмча.
Оля резко перевела взгляд на Сергея и улыбнулась:
- Смотри, а он ещё и по-нашему балаболит.
- Идите своей дорогой, туда, куда шли,- прошептал «Зверь». - Оставьте меня в покое.
Он закрыл глаза, положил кулачки на свою грудь и вновь что-то зашептал. Оля взяла Сергея за локоть и попросила:
- Пошли отсюда. Пожалуйста!
- Ладно, живи пока, тварь! – сказал Сергей «Зверю». – Твою судьбу я решу чуть позже, когда окончательно пойму, кто ты, и что тебе нужно.
Сергей и Оля двинулись по длинному коридору в сторону лестницы. «Зверь» уставился им в спину, улыбнулся и зашептал какую-то скороговорку.
Оля резко остановилась и схватилась за пострадавшую руку.
- О боже, как сильно у меня горит рука, - взвизгнула она. - И чешутся пальцы, которых у меня нет…
Сергей дотронулся губами до её лба.
- Бедная, ты вся горишь.
- Я не могу терпеть этот огонь в руке! – закричала Оля, она быстро раскрутила повязку и бросила её на бетонный пол.
Оля уставилась на свою руку. Запястье руки было всё красное, и, что самое главное, на этой руке каждый на своём месте красовались новенькие красные пальчики. Оля с неописуемым удивлением рассматривала их.
Запястье и пальцы прямо на глазах приобрели телесный цвет. Оля обернулась и посмотрела в сторону «Зверя». Тот моргнул ей и улыбнулся доброй улыбкой.
3.
Проблема Николаева была в том, что он большую часть времени находился в ординаторской ожогового отделения. И поэтому найти его никому не составляло большого труда. Он сидел в кресле спиной к окну, за которым ярко мерцала «ледяная плёнка».
В руках у Николаева был большой кухонный нож, у ног его лежал топор. Он подкинул нож, поймал его за ручку и бросил изо всех сил. Нож воткнулся в дверь.
- Нож хорош тем, что его можно успеть бросить, - сказал Павел Петрович, - прежде чем мозги разлетятся по сторонам. Пока он скажет «хоп», я уже кину нож…
Николаев наклонился, взял в руки топор и повернулся к Петру Алексеевичу.
- Погодин, скажи «хоп».
Пётр Алексеевич закрыл лицо руками, готовясь к худшему.
- Успеешь, успеешь – я не спорю! – заскулил он.
Резко открылись входные двери, и на пороге ординаторской появился главврач больницы.
- Вот ты где прячешься! – крикнул Хмельницкий.
Павел Петрович резко развернулся и бросил топор в его сторону, но тот ударился о дверную раму и упал на пол.
- Почти получилось, - заметил Иван Сергеевич и сделал два шага в сторону Николаева, шатаясь при этом, как пьяный.
Хмельницкий резко вытянул руки вперёд, растопырив пальцы.
- Сдохни, тварь! – закричал он, но ничего не произошло.
Главврач с удивлением посмотрел на свои руки. Павел Петрович улыбнулся и наклонился вперёд.
- Что, что-то не так?
Хмельницкий, озверев не на шутку, вновь вытянул вперёд руки и топнул ногой.
- Сдохни, я сказал! – завопил он.
Николаев быстро вскочил и схватил Ивана Сергеевича за воротник рубашки.
- Ну что, попил чайку? – спросил Павел Петрович.
Главврач весь сжался и трусливо осел на пол. Голос его стал писклявым:
- Да, а что?
Николаев приподнял Хмельницкого за воротник и ответил:
- А ничего! Тебе привет от Николаича. Он рад, что ты любишь пить чай с конфетами в тесной и тёплой компании. На это он и рассчитывал, когда просил у меня снотворное.
- Отпусти меня, я тебя умоляю, - завыл Хмельницкий. - У меня что-то с головой не в порядке… Я ничего не соображаю…
- Увы, я не имею на это никакого морального права, - закричал Николаев. - Погодин, хватай топор и руби его голову, пока она ничего не соображает!
Погодин подскочил к Николаеву, поднял с пола топор, замахнулся и резко опустил его вниз, на голову главврача. На лице Погодина и на стене рядом с ним появились желтые брызги.
- Фу, Погодин, как неаккуратно! – возмутился Павел Петрович.
На лице завхоза и автора романов ужасов появилось виноватое выражение.
- А как надо было? – спросил он.
Николаев уставился на мёртвое существо, которое он держал за воротник рубашки. Это существо было похоже на «Зверя», правда, половины головы у него уже не было, она валялась где-то на полу. На её месте красовалось сплошное жёлтое месиво.
- Как?! Как?! – пробубнил Павел Петрович. - Надо было не спешить! Я у него, между прочим, хотел ещё кое-что спросить.
4.
Чёмча дожевал кусок пирога с красными ягодками наверху, запил квасом и выпустил на волю громкую отрыжку. Эмирта и Касхен переглянулись и заулыбались.
- О, Чёмча! – простонала мерзкая толстая тварь.
- Это ещё не всё, о чём мы хотели с тобой поговорить, Чёмча, - сказала Эмирта голосом Анны. - Ты готов слушать?
Чёмча очень громко испортил воздух, кивнул и медленно, с каким-то блаженством, закрыл свои глазки.
- Чёмча! – пробормотал он.
- Я хочу довести до твоего сведения, Чёмча, что ситуация медленно выходит из-под контроля. Один из наших ведёт себя очень странно. Из-за его действий ледяная плёнка поднялась до четвёртого этажа и поднимается ещё выше. А ведь это в наши планы совсем не входило.
Толстая тварь вздохнула и открыла глазки.
- Чёмча знает, - заявил он.
Эмирта наклонилась и опёрлась локтями на стол.
- И ещё одна проблема: наши воздуховоды не справляются со своей работой. Концентрация кислорода катастрофически снижается, и это уже чувствуется.
Чёмча вытер салфеткой выступивший на лбу жирный пот. По его лицу было видно, что он серьёзно задумался. Он взглянул на Эмирту и почесал свой грязнущий мешок-подбородок, от которого тут же отвалились сухие куски куриного мяса.
- Чёмча приказывает подниматься всем наверх, - сказал он строгим голосом. - Кто бы ни был наш враг – он блефует… И он не накроет всё здание ледяным покрывалом – ему же тоже хочется жить.
- Но зачем всем наверх?! - заволновался Касхен. - Это тоже не выход!
Лицо Чёмчи стало красным.
- Чёмча сказал наверх! - завопил он.
Касхен отскочил на шаг назад и прошептал:
- Хорошо-хорошо, Чёмча! Ты только не злись.
Чёмча сделал жест рукой, показывая, что аудиенция окончена.
Эмирта и Касхен кивнули ему в ответ, развернулись и, молча, двинулись в сторону выхода.
Чёмча сладко закрыл глаза, приложил свои жирные ладони к груди и противно заныл на одной ноте.
5.
Нытьё Чёмчи стало слышно и на четвёртом этаже, оно представляло собой монотонный мычащий звук: «мы-ыы-мы-ыыы…». В коридор из палат вышли люди, девяносто процентов из которых были с большими вздутыми животами.
Затрясся пол, с потолка посыпалась побелка, со стен - краска и штукатурка. Люди попадали на колени.
Чёмча сидел и ныл всё в том же кресле, перед ним дребезжал стол и звенели пустые грязные тарелки. Чёмча вытер пот со лба - нытьё ему не так легко давалось. Он заметно худел. По всей видимости, на это противное нытьё уходило колоссальное количество энергии.
По лестнице, ведущей с четвёртого этажа на первый, мимо стоящих на коленях людей, спускался Магамединов. Он был единственным, кто не слышал нытья Чёмчи. Его глаза были мутными.
- Хорошо-хорошо! - вдруг закричал он. - Я иду к тебе, мой покровитель!
6.
«Зверь» понял, что силы скоро покинут его, и он не сможет больше бороться с разрушением своего организма. Металлический штырь зацепил ту часть мозга, что отвечала за регенерацию. И поэтому восстановительные процессы в его голове шли медленно, а разрушительные с каждой секундой всё сильней и сильней давали о себе знать.
- Я здесь, мой покровитель! – заорал издалека Максим Викторович. – Я здесь! Я иду к тебе!
«Зверь» еле открыл глаза, грустно посмотрел на Магамединова и снова их закрыл. Сжав кулаки изо всех сил, он зашептал с двойным рвением.
Максим Викторович осторожно снял голову «Зверя» с металлического штыря. Несчастное существо сразу же задрожало из-за дикой невыносимой боли, но шептать, правда, не перестало.
Никто из людей не смог бы даже представить, сколько силы воли и энергии прикладывал «Зверь» для того, чтобы находиться в сознании и раньше времени не покинуть эту новую жестокую реальность.
Магамединов взял «Зверя» на руки и занёс его в тёмное помещение, в котором горел слабый розовый свет. Он осторожно уложил «Зверя» на кучу тряпья за тепловыми трубами.
- Я прекрасно тебя понимаю, мой покровитель, - произнёс Максим Викторович.
«Зверь» зашептал громче. Вскоре он чуть ли не кричал. Все звуки, которые он издавал – большинство из них шипящие, - походили на ругательства и отчитывания.
- Ще-ще-ще… А-я-яй! - громко бормотал «Зверь». - Ще-ши-ши…
Внезапно Магамединов схватился двумя руками за голову, бросил испуганный взгляд на «Зверя» и упал перед ним на колени.
- А-а-а!!! – закричал он. - Мне больно!
В ответ «Зверь» широко открыл рот и заорал изо всех сил, его голос напомнил воинственный клич.
- А-а!!! – не унимался он.
Максим Викторович, не опуская рук, завопил вместе со «Зверем». Лицо его перекосилось от боли, зрачки тут же закатились, и он рухнул на пол и забился в приступе, похожем на эпилепсию. Его крутило и колбасило настолько сильно, что он просто потерялся во времени и пространстве, всё происходящее казалось ему сплошным адом.
7.
Николаев проснулся у стены, недалеко от выхода из ординаторской. Он, как и в прошлые разы, не мог вспомнить тот момент, когда лёг спать. На его голову падали какие-то капли, они громко шлепались ему на лоб. Павел Петрович открыл веки, и одна капля попала прямо ему в глаз. Он повернулся набок и вытерся рукавом белого халата.
Павел Петрович взглянул на рукав: он был испачкан кровью. Николаев, ещё полностью не отойдя от сна, посмотрел туда, откуда капала кровь, и резко вскочил. С ужасом он уставился на стену, рядом с которой лежал.
То, что увидел заведующий хирургическим отделением, морально чуть не убило его. На стене, прикрученный шурупами, висел Погодин. И над его головой кровью было написано: «Это участь ждёт каждого, кто попытается нам противостоять».
Николаев заскулил, как больная собака. Он бросился к стене и стал руками вырывать шурупы. Павел Петрович опустил Погодина на пол, с горечью и состраданием посмотрел на его серьёзное лицо и закрыл ему глаза.
- Прощай, дружище, и прости! – закричал он и громко зарыдал, словно потерял самого дорого друга.
После чего Николаев выскочил из ординаторской со словами:
- Всё! Моё терпение лопнуло! Лучше я погибну, чем буду терпеть весь этот беспредел!
8.
Сергей и Оля проснулись на самом дне шахты, похожей на лифтовую. На бетонном полу шахты лежал Беленький с огромной дыркой в голове. Рядом с ним валялся пистолет, из которого он пустил себе пулю в висок.
Сергей и Оля сидели на длинной металлической балке. Сергей держался за живот и корчился от боли.
Оля с сочувствием посмотрела на него и тяжело вздохнула.
- Я опять не помню, как я заснула, - прошептала Оля. - Мы снова провалились в этот тупой сон…
Сергей выпрямился и, держась одной рукой за живот, заметил:
- Да, но вот, что странно. Мы каждый раз просыпались в том месте, где приблизительно находились перед сном. В этот же раз всё по-другому. Последнее, что я помню, - как мы поднимались наверх.
- И я...
- А очнулись здесь.
Сергей слез с металлической балки и поднял пистолет с бетонного пола.
- Ладно, - сказал он. - Раз мы оказались здесь, давай узнаем, что находится там, за этими дверями…
Сергей встал на металлическую площадку. Сразу же загорелось электронное табло и начало отсчитывать цифры: пять, четыре…
- Оля, иди сюда! – крикнул парень и протянул девушке руку.
Она запрыгнула на металлическую площадку.
Электронное табло отсчитало: один, ноль. И двери разъехались в стороны. Сергей осторожно выглянул.
- Вроде тихо, - сказал он. - Никого нет!
9.
Магамединов пришёл в себя только ранним утром. Странное существо, лежащее за трубами в куче тряпья, поманило его пальцем. Он дополз до него и сел рядышком.
- Ты чего ползком? – удивился «Зверь». – Что, ходить разучился?
Максим Викторович схватил за руку умирающего «Зверя» и закричал с мольбой в голосе:
- Скажи мне, кто ты? И почему я так плохо всё помню?
- Я твой покровитель, - ответил слабым голосом «Зверь». - И тебе помогаю, потому что ты мне нужен. Я отдал последние силы на то, чтобы вытянуть твой мозг из той трясины и мути, в которую он погрузился. И всё это я сделал для того, чтобы заключить с тобой сделку…
«Зверь» застонал и закрыл глаза. Магамединов наклонился к нему и сильно сжал его руку.
- Ты можешь мне сразу рассказать, о какой сделке идёт речь?
- Не спеши, я начну всё по порядку, - прошептал «Зверь». - Но постараюсь быть
кратким, так как силы мои на исходе.
Максим Викторович погладил его по плечу.
- Держись, я тебя умоляю! – попросил он. – Мне очень надо знать, что происходит.
«Зверь» кивнул и тихо заговорил:
- Нас с вами разделяют миллионы лет умственного и эволюционного развития. Когда-то мы были такие же, как вы. Глупые и чересчур эмоциональные. Но это было давно… Ой, как давно…
- Я правильно понимаю? - уточнил Магамединов. - И выглядели вы тоже как мы?
«Зверь» вновь кивнул.
- Да… У нас с вами общий создатель… Только вы были созданы, скажем так, позже нас на несколько миллионов лет. В настоящее время моя раса превосходит вашу чуть ли не в миллиарды раз в умственном развитии.
- А поконкретнее можно?
- Мы практически всё делаем при помощи работы своего мозга, не утруждая себя лишними телодвижениями. А вы даже не можете взглядом передвигать обычные предметы, воспламенять их. Для нас это детская шалость. Мы способны строить целые миры при помощи работы своего мозга. Мы без пяти минут боги. Мы создатели новых жизнеспособных реальностей.
- Круто, конечно! – воскликнул Максим Викторович. - Но что вам надо от нас, и зачем вы меняете нашу реальность?
10.
Николаев встал посередине вестибюля пятого этажа, и вокруг него начали быстро собираться люди. За пять минут набралась целая толпа. Взгляд у Павла Петровича был как у дикого зверя, которого серьёзно потревожили, - лютый, полный ненависти ко всему вокруг.
- Всё, хватит ждать лучших времён! – заорал Николаев. - Они не наступят сами по себе. Кто-то сказал, что я трус. Я добавлю: все вы трусы, такие же, как и я! Но я вас не осуждаю, сила, с которой мы столкнулись, настолько ужасна, что леденеет кровь в жилах.
Из толпы людей раздался голос Лебедя:
- Командир, говори, что надо делать. Надоела вся эта демагогия.
Павел Петрович поднял топор к верху и повысил голос:
- Пришло время вооружиться и действовать. Хватит терпеть беспредел!
Со стороны лестничной площадки донёсся топот, и в вестибюль ворвался Теплицын, а за ним ещё девять человек. У каждого из них в руках было оружие: лопаты, топоры, ножи – у кого что.
- Павел Петрович, - закричал Теплицын, - это все, кто в состоянии взять оружие и противостоять. На шестом, седьмом и восьмом этажах эпидемия покосила девяносто процентов людей. Там полный мрак…
Николаев посмотрел на всех собравшихся в вестибюле. Среди них он увидел Хонкина-младшего, Чернова, Белоусову, Лебедя и Теплицына. Взгляды у всех были усталые, потухшие. Люди даже не переговаривались между собой.
- Нас, конечно, очень мало для того, чтоб давать отпор силе, которая нам будет противостоять. Но и ждать, когда нас станет ещё меньше, мы не можем, - стал объяснять Николаев. - Те, с кем мы будем воевать, нам кажутся людьми, но на самом деле они на нас не похожи, они хилые, они совершенно не развиты физически.
Павел Петрович дотронулся до своей головы рукой и легонько хлопнул по ней.
- Сила их спрятана в голове, - продолжил он. – Они гипнотизируют нас и заставляют видеть их такими, какими они хотят.
Из толпы вышел Хонкин-младший.
- Говорят, что каждый, с кем нам придётся сражаться, способен убить кучу людей сразу. Не кажется ли вам, что всё то, что вы задумали - это верная смерть? Не будет ли так, что вы встанете, как вкопанный, при первой же стычке с врагом? Мне лично страшно идти с вами в бой!
- Я не люблю глупую смерть, - ответил на речь Хонкина Николаев. - Но это не значит, что я способен подвести тех, кто в меня поверил. Я готов отдать жизнь ради победы. Готовы ли вы?
- Давно уже готовы! – заревел басом Теплицын.
- Тогда все за мной! – закричал Николаев и устремился в правое крыло. - Никакой пощады врагу. Я знаю, где находится каждый из них. И один находится здесь - на этом этаже. Делаем всё по возможности быстро, душим этих тварей, как тараканов. Вы хоть помните, где спрятана их смерть?
Николаева догнал Лебедь.
- В яйце, что ли? – тихонько спросил он.
Павел Петрович улыбнулся ему и ответил:
- Этот вариант я не проверял. Но если кому-нибудь из них дать топором по башке, то верную смерть гарантирую.
11.
Сергей и Оля продолжили свой путь по коридору самого низкого подземного этажа, в котором стояли концентрированные запахи человеческого пота, мочи и кала. По обеим его сторонам располагались железные двери с решётчатыми окнами. Через окна хорошо просматривались камеры, в которых содержались пленные люди.
Пленники камер лежали на полу или сидели, прислонившись к стене, и прислушивались ко всем шорохам и звукам. Никто из них не подходил к дверям. Видимо, понимая, чем это чревато для них. И только в одном из окон внезапно появилось лицо седой женщины.
- Люди вы или нелюди?! – закричала она. – Откройте двери! Хватит держать нас взаперти и в холоде!
Оля тут же бросилась к окну, в которое выглядывала женщина.
- Мы пришли спасти вас! Но мы не можем открыть двери. Полчаса провозились у самой первой – и ничего не добились!
- Я поясню, как они это делают, - заявила седая пленница. - Они подходят к дверям – твари эти – и смотрят на них несколько секунд, и двери открываются сами.
- Увы, у нас так не получается, - пояснила Оля.
Из другого конца коридора раздались чьи-то голоса.
- Сергей, кажется, мы здесь не одни… Кто-то идёт нам навстречу.
Сергей встал вплотную к двери, в окошко которой выглядывала женщина, и достал из-за пояса пистолет.
- Кто бы это ни был, он приятно удивится, когда я ему пущу пулю в лоб…
Оля спряталась за спиной Сергея и схватила его за плечо.
- Не спеши! – прошептала она. - А вдруг это простые люди, такие же, как и мы.
- Глупости не говори, - пробормотала седая. - Простые люди здесь так не разгуливают.
Голоса стали слышны громче, и Сергей увидел, что по коридору к нему приближаются старик со старухой, толстяк, Круглова и Казик с Ванькой на руках.
Седая женщина посмотрела на Сергея и отчаянно завертела головой.
- Не верь своим глазам, сынок, и ничего у них не спрашивай! – сказала она, и в голосе её появились визжащие нотки. - Стреляй в них, не задумываясь! Не подпускай их к себе близко, не позволяй ковыряться в твоих мозгах. Это равносильно смерти!
Сергей прицелился.
- Хорошо-хорошо! – крикнул он. - Я всё понял!
После чего парень нажал на курок, и прогремел выстрел.
12.
Егор сидел на стуле в центре палаты, а за его спиной стояли три невольных слушателя истории, которую он рассказывал: Андрей, Александр Евгеньевич и Олег Олегович.
Молодой рассказчик испуганными глазами уставился на дверь, за которой раздался крик: «Где этот гадёныш?! Давай его сюда!».
Егор обречённо опустил голову.
- Вот и всё! – прошептал он. - Они пришли за мной!
Дверь резко распахнулась, и в палату с топором в руке ворвался Николаев, а за ним толпа разгневанных людей.
- А ну иди, животное, сюда! – закричал Павел Петрович, схватил за шиворот рассказчика и швырнул его в толпу. Люди тут же набросились на хилого парня, каждый старался ударить ногой, и не просто так, а как можно сильней, вкладывая в свой удар всю злость, накопившуюся в душе.
- Дайте, я этой твари отрублю голову! – заревел Лебедь.
- Подождите, - вдруг сказал Павел Петрович. - Мне надо напоследок у него кое-что спросить.
Люди послушно расступились. Перед ними на полу лежал «Гадёныш», он был очень похож на «Зверя», только ростом поменьше и лицом помоложе.
«Гадёныш» прикрыл лицо рукой, и у него заметно затряслись плечи.
- Ответь мне, тебе страшно? – спросил Павел Петрович.
«Гадёныш» кивнул и ответил голосом Егора:
- Да, мне страшно. Прошу вас, не убивайте меня, я вам не враг.
- Ага! - усмехнулся Николаев. - А кто же ты тогда? Друг, да?
Люди захохотали, будто услышали до слёз смешную шутку. Хонкин-младший, издеваясь, хлопнул мерзкое существо по плечу.
- Привет, дружище! - крикнул он, и вновь раздался дружный хохот.
Хонкин-младший нанёс сильный удар кулаком по уху «Гадёныша»:
- Получай, скотина!
- Ва-у-у!!! - жалобно вскрикнуло мерзкое существо и ударило рукой по полу.
Вокруг руки на полу появились трещины. В толпе людей послышались испуганные возгласы.
- Поймите же вы! – заговорил «Гадёныш» голосом Егора. - Рассказчика ни в коем случае нельзя убивать! Если вы его убьёте, то взамен на свет появится столько рассказчиков, сколько у него было слушателей. И тогда всё, что хотел поведать рассказчик, воплотится в реальность намного быстрее.
- Хватит трепаться! – крикнул кто-то из толпы. - Наслушались уже!
«Гадёныш» приподнялся и осторожно сел.
- Есть только один выход, - сообщил он. – Надо заставить рассказчика замолчать.
Николаев не выдержал и толкнул ногой его в грудь.
- И как же это сделать? – поинтересовался Павел Петрович.
«Гадёныш» распластался на полу и посмотрел на людей с надеждой.
- Я расскажу вам об этом, - заявил он. – Если вы меня отпустите…
Хонкин-младший шагнул вперёд и нанёс ещё один удар по уху «Гадёныша».
- Даже не надейся на это! – прошипел сквозь зубы Евгений. - Всё, что мы можем пообещать тебе - это быструю смерть.
1.
Тротил схватил Круглову за подбородок. Глаза его засверкали яростью.
- Три секунды тебя отделяют от смерти, - спокойным голосом заговорил он, - и ты смеешь при этом плевать мне под ноги?
Круглова не отвела взгляда от Тротила.
- Иди в жопу, шарик! - произнесла она, чувствуя, что её начинает основательно трясти.
Тротил ухмыльнулся
- Да я тебя сейчас разорву, как половую тряпку, - тихо прошептал он. - Кишки обмотаю вокруг твоей шеи, матку натяну тебе на голову.
Толстяк, встретившись взглядом с разгневанным качком, моментально загадил воздух ужасной вонью. Старик на всякий случай отошёл от него на шаг.
На лице Жанны отразилась вся её ненависть к Тротилу.
- Матку ты натянешь! – закричала она. - Конечно! Папку свою счас жрать будешь!
Бывшая спортсменка выскочила вперёд и встала в боевую стойку. Тротил, тяжело переваривая её слова, медленно повернулся к ней.
Жанна нанесла сильный удар ступнёй по его колену.
- М-мать твою!!! – выругался Тротил и осел на повреждённое колено.
- Как, понравилось, урод? – спросила его Жанна.
Круглова, воспользовавшись моментом, отскочила от Тротила в сторону.
«Надувной шарик», стиснув зубы, взглянул на Жанну. Он поднялся на ноги и тут же получил повторный удар от бывшей спортсменки по тому же колену. Уже не чувствуя боли из-за ярости, пожирающей его мозг, он с рёвом бросился на неё и обхватил своими мощными руками.
- Оружие хватайте со стола! – заорала Жанка.
Тротил сделал спортсменке подсечку и повалил её на плитку. Опустившись на колени, он нанёс сильнейший удар кулаком по лицу женщины. Она сразу же закатила глаза, а под её головой растеклась лужица крови. Со своего места сорвался худой мужчина, которого все звали Казиком. Он побежал к столу.
В дверях появился Громила, улыбнулся во весь рот и в два шага достиг стола. Казик оказался у этого стола буквально на полсекунды позже. Тупой Громила схватил одной рукой сразу две «электрические палки», а Казик только одну. Пока Громила соображал, что делать сразу с двумя «электрическими палками», Казик нажал кнопку на своей и, удерживая её, стал ждать результата. Но ничего не произошло.
Громила вновь улыбнулся. Казик отпустил кнопку, и на тупицу обрушился очень сильный электрический заряд. Громилу отбросило метра на два от «электрической палки», и он после этого ещё несколько секунд дёргался в конвульсиях. Казик, потеряв дар речи, стоял и смотрел на это завораживающее зрелище.
Круглова бросила испуганный взгляд на Тротила. Он быстро встал и повернулся к ней.
- Эй, баран! – закричала Елена Степановна Казику. - Что стоишь и смотришь?! Кидай мне оружие.
Тротил шагнул в сторону Кругловой. Казик швырнул ей то, что она просила. Елена Степановна вытянула руку, чтоб это схватить, но Тротил оттолкнул её к стенке.
Круглова сильно ударилась об неё. Ноги её подкосились, и она по этой же стенке съехала вниз. «Электрическая палка», которую швырнул Казик, упала на пол, покатилась по нему и оказалась у самой руки Ваньки.
Мальчишка не растерялся и схватил оружие. Тротил сделал шаг в его сторону.
Мужественный паренёк улыбнулся ему прямо в лицо.
- Я ж тебе говорил: пошёл ты в жопу, надувной шарик!
Ванька направил «электрическую палку» на Тротила и нажал кнопку. Ничего не произошло. «Надувной шарик» вырвал из рук Ваньки оружие и произнёс:
- Закрой глаза, говнюк, и считай до одного.
За спиной Тротила раздался голос Казика:
- Один! – сказал худой мужчина, в каждой руке у него было по «электрической палке».
Казик нажал на кнопки, подержал их несколько секунд и отпустил. Тротил взвизгнул как свинья, которую режут, и головой налетел на стену. Он немного подрыгался на одном месте, затем повернулся лицом к Казику и уставился на него залитыми кровью глазами.
Казик с удивлением взглянул сначала на «электрические палки», а затем на Тротила, и, заикаясь, спросил:
- Что м-мало б-было?
Тротил покрутил головой, мол, нет, немало и упал вниз лицом прямо в ноги Казика. Его тело ещё несколько раз дёрнулось в судорогах и замерло.
2.
«Зверь» не сдавался, он всё шептал и шептал какие-то труднопроизносимые шипящие слова. Из головы несчастного существа торчал металлический штырь. По его лицу было видно, что ему мучительно больно.
Вся голова «Зверя» покрылась жёлтой слизью, на самой его макушке бурлила жёлтой пеной большая рана. Сжав тонкие пальчики в кулачки, он положил их на тяжело вздымающуюся грудь.
Внезапно до слуха «Зверя» добрались шум и возня. Он широко открыл глаза и посмотрел куда-то перед собой, но шептать при этом не перестал. Из шахты в коридор вылез Сергей. Парень повернулся спиной к «Зверю», наклонился внутрь шахты и протянул кому-то руку.
Сергей помог выбраться Ольге из шахты. Она прижала к груди руку, запястье которой было перемотано окровавленной повязкой, сделанной из её одежды.
- Ну, как ты? – спросил Сергей.
Оля поправила повязку на руке и ответила:
- Никак. Я до сих пор не могу поверить, что это происходит со мной.
Сергей бросил взгляд на шепчущего Зверя, шагнул к нему и пнул его в колено. «Зверь» громко застонал в ответ.
- Убью тебя! – закричал Сергей. - Гнида ты этакая!
Оля мгновенно схватила Сергея за плечо.
- Не тронь его! – сказала она. - Он и так уже не жилец.
Сергей с возмущением взглянул на Олю.
- Да из-за этой суки погиб весь мой отряд! – завыл он. - А ты его жалеешь.
- Не спеши, - попросила Оля. - Мы не знаем, кто он такой, а уже готовы его убить. Это неправильно.
Она наклонилась к «Зверю».
- Скажи, кто ты такой и кто тебя ранил?
«Зверь» завертел головой и перестал шептать.
- Я тебе ничего не скажу, - отчётливо произнёс он, - потому что с тобой Чёмча.
Оля резко перевела взгляд на Сергея и улыбнулась:
- Смотри, а он ещё и по-нашему балаболит.
- Идите своей дорогой, туда, куда шли,- прошептал «Зверь». - Оставьте меня в покое.
Он закрыл глаза, положил кулачки на свою грудь и вновь что-то зашептал. Оля взяла Сергея за локоть и попросила:
- Пошли отсюда. Пожалуйста!
- Ладно, живи пока, тварь! – сказал Сергей «Зверю». – Твою судьбу я решу чуть позже, когда окончательно пойму, кто ты, и что тебе нужно.
Сергей и Оля двинулись по длинному коридору в сторону лестницы. «Зверь» уставился им в спину, улыбнулся и зашептал какую-то скороговорку.
Оля резко остановилась и схватилась за пострадавшую руку.
- О боже, как сильно у меня горит рука, - взвизгнула она. - И чешутся пальцы, которых у меня нет…
Сергей дотронулся губами до её лба.
- Бедная, ты вся горишь.
- Я не могу терпеть этот огонь в руке! – закричала Оля, она быстро раскрутила повязку и бросила её на бетонный пол.
Оля уставилась на свою руку. Запястье руки было всё красное, и, что самое главное, на этой руке каждый на своём месте красовались новенькие красные пальчики. Оля с неописуемым удивлением рассматривала их.
Запястье и пальцы прямо на глазах приобрели телесный цвет. Оля обернулась и посмотрела в сторону «Зверя». Тот моргнул ей и улыбнулся доброй улыбкой.
3.
Проблема Николаева была в том, что он большую часть времени находился в ординаторской ожогового отделения. И поэтому найти его никому не составляло большого труда. Он сидел в кресле спиной к окну, за которым ярко мерцала «ледяная плёнка».
В руках у Николаева был большой кухонный нож, у ног его лежал топор. Он подкинул нож, поймал его за ручку и бросил изо всех сил. Нож воткнулся в дверь.
- Нож хорош тем, что его можно успеть бросить, - сказал Павел Петрович, - прежде чем мозги разлетятся по сторонам. Пока он скажет «хоп», я уже кину нож…
Николаев наклонился, взял в руки топор и повернулся к Петру Алексеевичу.
- Погодин, скажи «хоп».
Пётр Алексеевич закрыл лицо руками, готовясь к худшему.
- Успеешь, успеешь – я не спорю! – заскулил он.
Резко открылись входные двери, и на пороге ординаторской появился главврач больницы.
- Вот ты где прячешься! – крикнул Хмельницкий.
Павел Петрович резко развернулся и бросил топор в его сторону, но тот ударился о дверную раму и упал на пол.
- Почти получилось, - заметил Иван Сергеевич и сделал два шага в сторону Николаева, шатаясь при этом, как пьяный.
Хмельницкий резко вытянул руки вперёд, растопырив пальцы.
- Сдохни, тварь! – закричал он, но ничего не произошло.
Главврач с удивлением посмотрел на свои руки. Павел Петрович улыбнулся и наклонился вперёд.
- Что, что-то не так?
Хмельницкий, озверев не на шутку, вновь вытянул вперёд руки и топнул ногой.
- Сдохни, я сказал! – завопил он.
Николаев быстро вскочил и схватил Ивана Сергеевича за воротник рубашки.
- Ну что, попил чайку? – спросил Павел Петрович.
Главврач весь сжался и трусливо осел на пол. Голос его стал писклявым:
- Да, а что?
Николаев приподнял Хмельницкого за воротник и ответил:
- А ничего! Тебе привет от Николаича. Он рад, что ты любишь пить чай с конфетами в тесной и тёплой компании. На это он и рассчитывал, когда просил у меня снотворное.
- Отпусти меня, я тебя умоляю, - завыл Хмельницкий. - У меня что-то с головой не в порядке… Я ничего не соображаю…
- Увы, я не имею на это никакого морального права, - закричал Николаев. - Погодин, хватай топор и руби его голову, пока она ничего не соображает!
Погодин подскочил к Николаеву, поднял с пола топор, замахнулся и резко опустил его вниз, на голову главврача. На лице Погодина и на стене рядом с ним появились желтые брызги.
- Фу, Погодин, как неаккуратно! – возмутился Павел Петрович.
На лице завхоза и автора романов ужасов появилось виноватое выражение.
- А как надо было? – спросил он.
Николаев уставился на мёртвое существо, которое он держал за воротник рубашки. Это существо было похоже на «Зверя», правда, половины головы у него уже не было, она валялась где-то на полу. На её месте красовалось сплошное жёлтое месиво.
- Как?! Как?! – пробубнил Павел Петрович. - Надо было не спешить! Я у него, между прочим, хотел ещё кое-что спросить.
4.
Чёмча дожевал кусок пирога с красными ягодками наверху, запил квасом и выпустил на волю громкую отрыжку. Эмирта и Касхен переглянулись и заулыбались.
- О, Чёмча! – простонала мерзкая толстая тварь.
- Это ещё не всё, о чём мы хотели с тобой поговорить, Чёмча, - сказала Эмирта голосом Анны. - Ты готов слушать?
Чёмча очень громко испортил воздух, кивнул и медленно, с каким-то блаженством, закрыл свои глазки.
- Чёмча! – пробормотал он.
- Я хочу довести до твоего сведения, Чёмча, что ситуация медленно выходит из-под контроля. Один из наших ведёт себя очень странно. Из-за его действий ледяная плёнка поднялась до четвёртого этажа и поднимается ещё выше. А ведь это в наши планы совсем не входило.
Толстая тварь вздохнула и открыла глазки.
- Чёмча знает, - заявил он.
Эмирта наклонилась и опёрлась локтями на стол.
- И ещё одна проблема: наши воздуховоды не справляются со своей работой. Концентрация кислорода катастрофически снижается, и это уже чувствуется.
Чёмча вытер салфеткой выступивший на лбу жирный пот. По его лицу было видно, что он серьёзно задумался. Он взглянул на Эмирту и почесал свой грязнущий мешок-подбородок, от которого тут же отвалились сухие куски куриного мяса.
- Чёмча приказывает подниматься всем наверх, - сказал он строгим голосом. - Кто бы ни был наш враг – он блефует… И он не накроет всё здание ледяным покрывалом – ему же тоже хочется жить.
- Но зачем всем наверх?! - заволновался Касхен. - Это тоже не выход!
Лицо Чёмчи стало красным.
- Чёмча сказал наверх! - завопил он.
Касхен отскочил на шаг назад и прошептал:
- Хорошо-хорошо, Чёмча! Ты только не злись.
Чёмча сделал жест рукой, показывая, что аудиенция окончена.
Эмирта и Касхен кивнули ему в ответ, развернулись и, молча, двинулись в сторону выхода.
Чёмча сладко закрыл глаза, приложил свои жирные ладони к груди и противно заныл на одной ноте.
5.
Нытьё Чёмчи стало слышно и на четвёртом этаже, оно представляло собой монотонный мычащий звук: «мы-ыы-мы-ыыы…». В коридор из палат вышли люди, девяносто процентов из которых были с большими вздутыми животами.
Затрясся пол, с потолка посыпалась побелка, со стен - краска и штукатурка. Люди попадали на колени.
Чёмча сидел и ныл всё в том же кресле, перед ним дребезжал стол и звенели пустые грязные тарелки. Чёмча вытер пот со лба - нытьё ему не так легко давалось. Он заметно худел. По всей видимости, на это противное нытьё уходило колоссальное количество энергии.
По лестнице, ведущей с четвёртого этажа на первый, мимо стоящих на коленях людей, спускался Магамединов. Он был единственным, кто не слышал нытья Чёмчи. Его глаза были мутными.
- Хорошо-хорошо! - вдруг закричал он. - Я иду к тебе, мой покровитель!
6.
«Зверь» понял, что силы скоро покинут его, и он не сможет больше бороться с разрушением своего организма. Металлический штырь зацепил ту часть мозга, что отвечала за регенерацию. И поэтому восстановительные процессы в его голове шли медленно, а разрушительные с каждой секундой всё сильней и сильней давали о себе знать.
- Я здесь, мой покровитель! – заорал издалека Максим Викторович. – Я здесь! Я иду к тебе!
«Зверь» еле открыл глаза, грустно посмотрел на Магамединова и снова их закрыл. Сжав кулаки изо всех сил, он зашептал с двойным рвением.
Максим Викторович осторожно снял голову «Зверя» с металлического штыря. Несчастное существо сразу же задрожало из-за дикой невыносимой боли, но шептать, правда, не перестало.
Никто из людей не смог бы даже представить, сколько силы воли и энергии прикладывал «Зверь» для того, чтобы находиться в сознании и раньше времени не покинуть эту новую жестокую реальность.
Магамединов взял «Зверя» на руки и занёс его в тёмное помещение, в котором горел слабый розовый свет. Он осторожно уложил «Зверя» на кучу тряпья за тепловыми трубами.
- Я прекрасно тебя понимаю, мой покровитель, - произнёс Максим Викторович.
«Зверь» зашептал громче. Вскоре он чуть ли не кричал. Все звуки, которые он издавал – большинство из них шипящие, - походили на ругательства и отчитывания.
- Ще-ще-ще… А-я-яй! - громко бормотал «Зверь». - Ще-ши-ши…
Внезапно Магамединов схватился двумя руками за голову, бросил испуганный взгляд на «Зверя» и упал перед ним на колени.
- А-а-а!!! – закричал он. - Мне больно!
В ответ «Зверь» широко открыл рот и заорал изо всех сил, его голос напомнил воинственный клич.
- А-а!!! – не унимался он.
Максим Викторович, не опуская рук, завопил вместе со «Зверем». Лицо его перекосилось от боли, зрачки тут же закатились, и он рухнул на пол и забился в приступе, похожем на эпилепсию. Его крутило и колбасило настолько сильно, что он просто потерялся во времени и пространстве, всё происходящее казалось ему сплошным адом.
7.
Николаев проснулся у стены, недалеко от выхода из ординаторской. Он, как и в прошлые разы, не мог вспомнить тот момент, когда лёг спать. На его голову падали какие-то капли, они громко шлепались ему на лоб. Павел Петрович открыл веки, и одна капля попала прямо ему в глаз. Он повернулся набок и вытерся рукавом белого халата.
Павел Петрович взглянул на рукав: он был испачкан кровью. Николаев, ещё полностью не отойдя от сна, посмотрел туда, откуда капала кровь, и резко вскочил. С ужасом он уставился на стену, рядом с которой лежал.
То, что увидел заведующий хирургическим отделением, морально чуть не убило его. На стене, прикрученный шурупами, висел Погодин. И над его головой кровью было написано: «Это участь ждёт каждого, кто попытается нам противостоять».
Николаев заскулил, как больная собака. Он бросился к стене и стал руками вырывать шурупы. Павел Петрович опустил Погодина на пол, с горечью и состраданием посмотрел на его серьёзное лицо и закрыл ему глаза.
- Прощай, дружище, и прости! – закричал он и громко зарыдал, словно потерял самого дорого друга.
После чего Николаев выскочил из ординаторской со словами:
- Всё! Моё терпение лопнуло! Лучше я погибну, чем буду терпеть весь этот беспредел!
8.
Сергей и Оля проснулись на самом дне шахты, похожей на лифтовую. На бетонном полу шахты лежал Беленький с огромной дыркой в голове. Рядом с ним валялся пистолет, из которого он пустил себе пулю в висок.
Сергей и Оля сидели на длинной металлической балке. Сергей держался за живот и корчился от боли.
Оля с сочувствием посмотрела на него и тяжело вздохнула.
- Я опять не помню, как я заснула, - прошептала Оля. - Мы снова провалились в этот тупой сон…
Сергей выпрямился и, держась одной рукой за живот, заметил:
- Да, но вот, что странно. Мы каждый раз просыпались в том месте, где приблизительно находились перед сном. В этот же раз всё по-другому. Последнее, что я помню, - как мы поднимались наверх.
- И я...
- А очнулись здесь.
Сергей слез с металлической балки и поднял пистолет с бетонного пола.
- Ладно, - сказал он. - Раз мы оказались здесь, давай узнаем, что находится там, за этими дверями…
Сергей встал на металлическую площадку. Сразу же загорелось электронное табло и начало отсчитывать цифры: пять, четыре…
- Оля, иди сюда! – крикнул парень и протянул девушке руку.
Она запрыгнула на металлическую площадку.
Электронное табло отсчитало: один, ноль. И двери разъехались в стороны. Сергей осторожно выглянул.
- Вроде тихо, - сказал он. - Никого нет!
9.
Магамединов пришёл в себя только ранним утром. Странное существо, лежащее за трубами в куче тряпья, поманило его пальцем. Он дополз до него и сел рядышком.
- Ты чего ползком? – удивился «Зверь». – Что, ходить разучился?
Максим Викторович схватил за руку умирающего «Зверя» и закричал с мольбой в голосе:
- Скажи мне, кто ты? И почему я так плохо всё помню?
- Я твой покровитель, - ответил слабым голосом «Зверь». - И тебе помогаю, потому что ты мне нужен. Я отдал последние силы на то, чтобы вытянуть твой мозг из той трясины и мути, в которую он погрузился. И всё это я сделал для того, чтобы заключить с тобой сделку…
«Зверь» застонал и закрыл глаза. Магамединов наклонился к нему и сильно сжал его руку.
- Ты можешь мне сразу рассказать, о какой сделке идёт речь?
- Не спеши, я начну всё по порядку, - прошептал «Зверь». - Но постараюсь быть
кратким, так как силы мои на исходе.
Максим Викторович погладил его по плечу.
- Держись, я тебя умоляю! – попросил он. – Мне очень надо знать, что происходит.
«Зверь» кивнул и тихо заговорил:
- Нас с вами разделяют миллионы лет умственного и эволюционного развития. Когда-то мы были такие же, как вы. Глупые и чересчур эмоциональные. Но это было давно… Ой, как давно…
- Я правильно понимаю? - уточнил Магамединов. - И выглядели вы тоже как мы?
«Зверь» вновь кивнул.
- Да… У нас с вами общий создатель… Только вы были созданы, скажем так, позже нас на несколько миллионов лет. В настоящее время моя раса превосходит вашу чуть ли не в миллиарды раз в умственном развитии.
- А поконкретнее можно?
- Мы практически всё делаем при помощи работы своего мозга, не утруждая себя лишними телодвижениями. А вы даже не можете взглядом передвигать обычные предметы, воспламенять их. Для нас это детская шалость. Мы способны строить целые миры при помощи работы своего мозга. Мы без пяти минут боги. Мы создатели новых жизнеспособных реальностей.
- Круто, конечно! – воскликнул Максим Викторович. - Но что вам надо от нас, и зачем вы меняете нашу реальность?
10.
Николаев встал посередине вестибюля пятого этажа, и вокруг него начали быстро собираться люди. За пять минут набралась целая толпа. Взгляд у Павла Петровича был как у дикого зверя, которого серьёзно потревожили, - лютый, полный ненависти ко всему вокруг.
- Всё, хватит ждать лучших времён! – заорал Николаев. - Они не наступят сами по себе. Кто-то сказал, что я трус. Я добавлю: все вы трусы, такие же, как и я! Но я вас не осуждаю, сила, с которой мы столкнулись, настолько ужасна, что леденеет кровь в жилах.
Из толпы людей раздался голос Лебедя:
- Командир, говори, что надо делать. Надоела вся эта демагогия.
Павел Петрович поднял топор к верху и повысил голос:
- Пришло время вооружиться и действовать. Хватит терпеть беспредел!
Со стороны лестничной площадки донёсся топот, и в вестибюль ворвался Теплицын, а за ним ещё девять человек. У каждого из них в руках было оружие: лопаты, топоры, ножи – у кого что.
- Павел Петрович, - закричал Теплицын, - это все, кто в состоянии взять оружие и противостоять. На шестом, седьмом и восьмом этажах эпидемия покосила девяносто процентов людей. Там полный мрак…
Николаев посмотрел на всех собравшихся в вестибюле. Среди них он увидел Хонкина-младшего, Чернова, Белоусову, Лебедя и Теплицына. Взгляды у всех были усталые, потухшие. Люди даже не переговаривались между собой.
- Нас, конечно, очень мало для того, чтоб давать отпор силе, которая нам будет противостоять. Но и ждать, когда нас станет ещё меньше, мы не можем, - стал объяснять Николаев. - Те, с кем мы будем воевать, нам кажутся людьми, но на самом деле они на нас не похожи, они хилые, они совершенно не развиты физически.
Павел Петрович дотронулся до своей головы рукой и легонько хлопнул по ней.
- Сила их спрятана в голове, - продолжил он. – Они гипнотизируют нас и заставляют видеть их такими, какими они хотят.
Из толпы вышел Хонкин-младший.
- Говорят, что каждый, с кем нам придётся сражаться, способен убить кучу людей сразу. Не кажется ли вам, что всё то, что вы задумали - это верная смерть? Не будет ли так, что вы встанете, как вкопанный, при первой же стычке с врагом? Мне лично страшно идти с вами в бой!
- Я не люблю глупую смерть, - ответил на речь Хонкина Николаев. - Но это не значит, что я способен подвести тех, кто в меня поверил. Я готов отдать жизнь ради победы. Готовы ли вы?
- Давно уже готовы! – заревел басом Теплицын.
- Тогда все за мной! – закричал Николаев и устремился в правое крыло. - Никакой пощады врагу. Я знаю, где находится каждый из них. И один находится здесь - на этом этаже. Делаем всё по возможности быстро, душим этих тварей, как тараканов. Вы хоть помните, где спрятана их смерть?
Николаева догнал Лебедь.
- В яйце, что ли? – тихонько спросил он.
Павел Петрович улыбнулся ему и ответил:
- Этот вариант я не проверял. Но если кому-нибудь из них дать топором по башке, то верную смерть гарантирую.
11.
Сергей и Оля продолжили свой путь по коридору самого низкого подземного этажа, в котором стояли концентрированные запахи человеческого пота, мочи и кала. По обеим его сторонам располагались железные двери с решётчатыми окнами. Через окна хорошо просматривались камеры, в которых содержались пленные люди.
Пленники камер лежали на полу или сидели, прислонившись к стене, и прислушивались ко всем шорохам и звукам. Никто из них не подходил к дверям. Видимо, понимая, чем это чревато для них. И только в одном из окон внезапно появилось лицо седой женщины.
- Люди вы или нелюди?! – закричала она. – Откройте двери! Хватит держать нас взаперти и в холоде!
Оля тут же бросилась к окну, в которое выглядывала женщина.
- Мы пришли спасти вас! Но мы не можем открыть двери. Полчаса провозились у самой первой – и ничего не добились!
- Я поясню, как они это делают, - заявила седая пленница. - Они подходят к дверям – твари эти – и смотрят на них несколько секунд, и двери открываются сами.
- Увы, у нас так не получается, - пояснила Оля.
Из другого конца коридора раздались чьи-то голоса.
- Сергей, кажется, мы здесь не одни… Кто-то идёт нам навстречу.
Сергей встал вплотную к двери, в окошко которой выглядывала женщина, и достал из-за пояса пистолет.
- Кто бы это ни был, он приятно удивится, когда я ему пущу пулю в лоб…
Оля спряталась за спиной Сергея и схватила его за плечо.
- Не спеши! – прошептала она. - А вдруг это простые люди, такие же, как и мы.
- Глупости не говори, - пробормотала седая. - Простые люди здесь так не разгуливают.
Голоса стали слышны громче, и Сергей увидел, что по коридору к нему приближаются старик со старухой, толстяк, Круглова и Казик с Ванькой на руках.
Седая женщина посмотрела на Сергея и отчаянно завертела головой.
- Не верь своим глазам, сынок, и ничего у них не спрашивай! – сказала она, и в голосе её появились визжащие нотки. - Стреляй в них, не задумываясь! Не подпускай их к себе близко, не позволяй ковыряться в твоих мозгах. Это равносильно смерти!
Сергей прицелился.
- Хорошо-хорошо! – крикнул он. - Я всё понял!
После чего парень нажал на курок, и прогремел выстрел.
12.
Егор сидел на стуле в центре палаты, а за его спиной стояли три невольных слушателя истории, которую он рассказывал: Андрей, Александр Евгеньевич и Олег Олегович.
Молодой рассказчик испуганными глазами уставился на дверь, за которой раздался крик: «Где этот гадёныш?! Давай его сюда!».
Егор обречённо опустил голову.
- Вот и всё! – прошептал он. - Они пришли за мной!
Дверь резко распахнулась, и в палату с топором в руке ворвался Николаев, а за ним толпа разгневанных людей.
- А ну иди, животное, сюда! – закричал Павел Петрович, схватил за шиворот рассказчика и швырнул его в толпу. Люди тут же набросились на хилого парня, каждый старался ударить ногой, и не просто так, а как можно сильней, вкладывая в свой удар всю злость, накопившуюся в душе.
- Дайте, я этой твари отрублю голову! – заревел Лебедь.
- Подождите, - вдруг сказал Павел Петрович. - Мне надо напоследок у него кое-что спросить.
Люди послушно расступились. Перед ними на полу лежал «Гадёныш», он был очень похож на «Зверя», только ростом поменьше и лицом помоложе.
«Гадёныш» прикрыл лицо рукой, и у него заметно затряслись плечи.
- Ответь мне, тебе страшно? – спросил Павел Петрович.
«Гадёныш» кивнул и ответил голосом Егора:
- Да, мне страшно. Прошу вас, не убивайте меня, я вам не враг.
- Ага! - усмехнулся Николаев. - А кто же ты тогда? Друг, да?
Люди захохотали, будто услышали до слёз смешную шутку. Хонкин-младший, издеваясь, хлопнул мерзкое существо по плечу.
- Привет, дружище! - крикнул он, и вновь раздался дружный хохот.
Хонкин-младший нанёс сильный удар кулаком по уху «Гадёныша»:
- Получай, скотина!
- Ва-у-у!!! - жалобно вскрикнуло мерзкое существо и ударило рукой по полу.
Вокруг руки на полу появились трещины. В толпе людей послышались испуганные возгласы.
- Поймите же вы! – заговорил «Гадёныш» голосом Егора. - Рассказчика ни в коем случае нельзя убивать! Если вы его убьёте, то взамен на свет появится столько рассказчиков, сколько у него было слушателей. И тогда всё, что хотел поведать рассказчик, воплотится в реальность намного быстрее.
- Хватит трепаться! – крикнул кто-то из толпы. - Наслушались уже!
«Гадёныш» приподнялся и осторожно сел.
- Есть только один выход, - сообщил он. – Надо заставить рассказчика замолчать.
Николаев не выдержал и толкнул ногой его в грудь.
- И как же это сделать? – поинтересовался Павел Петрович.
«Гадёныш» распластался на полу и посмотрел на людей с надеждой.
- Я расскажу вам об этом, - заявил он. – Если вы меня отпустите…
Хонкин-младший шагнул вперёд и нанёс ещё один удар по уху «Гадёныша».
- Даже не надейся на это! – прошипел сквозь зубы Евгений. - Всё, что мы можем пообещать тебе - это быструю смерть.
-
Булахов Александр
- Сообщения: 29
- Зарегистрирован: 27 июл 2013, 17:25
Re: Молчание (фантастический роман ужасов) Булахов А.А.
13.
Магамединов крепко сжал руку умирающего «Зверя», вокруг головы которого
растеклось много жёлтой жидкости и слизи.
«Зверь» слегка приоткрыл глаза и вновь заговорил:
- Эта шайка уродов, прилетевшая на Землю, виновата в гибели почти всей моей огромной семьи. Они истребили её ради захвата власти на моей планете. Правда, власть они не захватили. Нашлись смельчаки, которые сумели дать им отпор. И эти подлые твари удрали сюда, чтобы построить себе новый мир, в котором они собираются жить.
«Зверь» закрыл глаза и тяжело вздохнул.
- Я могу тебе чем-то помочь? – спросил Максим Викторович.
На что инопланетянин отрицательно мотнул головой.
- Мне уже ничем не помочь, - сказал он. - У меня повреждена та часть мозга, которая не поддаётся восстановлению. Пожалуйста, дослушай меня… Я прилетел сюда с целью отомстить им. Но в результате неудачного приземления получил серьёзное ранение, несовместимое с жизнью, и понял, что не смогу выполнить задуманное. И поэтому я решил передать тебе все свои знания с условием, что ты отомстишь за меня и мою семью.
- Почему ты выбрал именно меня?
Зверь приподнялся и схватился за голову. По его лицу покатились крупные жёлтые капли, он вытер их своей маленькой ладошкой.
- Мне трудно сейчас анализировать свои действия. Ты просто первый серьёзный человек, который мне попался на пути… Этим бездарным уродам, которые поселились в вашей больнице, ужасно повезло. Они нашли комнату, в которой было столько ценного для них материала. Я говорю о комнате вашего гения, Бориса Анатольевича Беленького! На поиски такой идеальной фантазии, как у него, могли уйти годы. За такое её количество даже я продал бы душу дьяволу. Ему пообещали подарить огромную власть и процветание, лишь бы он согласился фантазировать для них.
- Ты что-то путаешь! – воскликнул Максим Викторович. - Фантазиями у нас заведует Погодин.
Зверь тихонько засмеялся.
- Я знаю. Мои враги быстро догадались, что не Борис Анатольевич всё это придумал, и, надавив на него, выяснили, что он уже давно планировал заработать на произведениях Погодина, которые тот сам дал ему почитать. У Бориса Анатольевича были хорошие связи, чтобы использовать данный материал по назначению.
- Кто бы мог подумать, - пробормотал Магамединов, - что фантазии Погодина такие ценные.
- О! Ещё какие! – хохотнул «Зверь». - Ради того, чтобы уничтожить оригиналы, хранящиеся в ноутбуке Петра Алексеевича, Беленький продал свой старенький «Мерседес». И деньги, вырученные за него, отдал старшей медсестре, которая взамен дала ему дубликат ключей от каморки Погодина. А когда мои враги случайно застали Бориса Анатольевича в каморке, они приняли его за автора хранящихся в ней бесценных творений. Вот такая получилась каша.
- Да, такую можно без соли и масла сожрать, - прошептал Магамединов.
- Мы-гы… Когда тварюги выяснили, что Беленький - пустышка, они стали над ним издеваться и, в конце концов, сделали его начальником скрытых этажей, где он окончательно свихнулся, не выдержав того, что там происходит.
Голова Магамединова разбухла от множества вопросов.
- А что это за скрытые этажи? - поинтересовался он. - И что там такое происходит?
- Не спеши! – попросил «Зверь». - Не всё сразу. Мне надо успеть сказать самое главное, а остальное - как получится… Со мной прилетел мой сын. Он очень молод и не справится с этими тварями в одиночку, даже несмотря на то, что он очень смелый, заставил одного из рассказчиков замолчать и занял его место, чтобы сломать всю задуманную этими подлецами стратегию…
14.
- Всем стоять на месте! – закричал Сергей, он всё ещё прижимался спиной к двери, в окошко которой выглядывала седая женщина. Он целился из пистолета в людей, которые остановились в нескольких метрах от него.
Круглова, старик со старухой, толстяк (он держался за ухо, с которого капала кровь) и Казик с Ванькой на руках застыли перед ним, как манекены. Никому из них не хотелось погибнуть от глупой пули.
- А мы что делаем?! - возмутилась Елена Степановна. - Успокойся, парень. Мы тебе не враги.
Толстяк взглянул на руку, которой держался за ухо. Ладонь была вся в крови. Он показал её Казику.
- Я убит, - сообщил жирдяй, закатил глаза и рухнул в обморок.
- Сергей, опусти оружие! - приказала ему Оля. – Это нормальные люди.
- Нам удалось выбраться из мясорубки, - пояснила Круглова.
- Брешут гады! - заверила седая женщина.
Неожиданно для всех Сергей вскрикнул и схватился руками за живот.
- Чёрт! С каждым разом всё больнее, - пожаловался он.
- Может, я могу вам чем-то помочь? - спросила Елена Степановна. - Я врач…
Сергей кое-как распрямился и спрятал пистолет за пояс.
- Нет пока на это времени. Какая тварь здесь заведует всеми камерами? Может, она нам подскажет, как их открыть, если я ей пущу пару пуль в лоб?
Круглова пожала плечами и ответила:
- Мы здесь видели только одну спящую тварь посередине какого-то большого зала.
- Ну и?
- Что «ну и»? – не поняла Елена Степановна смысла вопроса.
На лице Сергея появилось удивление.
- Увидели и ничего не спросили?
- Как-то побоялись.
Сергей шагнул вперёд.
- Ладно, - сказал он. - Тогда пойдём все вместе и спросим…
15.
«Гадёныш» закрыл лицо руками. Вокруг него расположилась кольцом толпа людей. Они шумели, и из-за этого ему становилось всё хуже и хуже. Голова его разрывалась на части от криков и воплей.
- Почувствуй, уродина, сколько в нас накопилось злости, - заорал Хонкин-младший. – Страшно тебе, скотина?! А?
«Гадёныш» убрал руки от лица и осторожно взглянул на Хонкина-младшего.
- Да, мне очень страшно, - ответил он голосом Егора. - И обидно за то, что я пришёл помочь, а мне никто не верит.
Хонкин тут же нанёс удар по лицу Егора и закричал, что есть мочи, с губ его брызнула пена:
- А мы тебя не звали! Не нужна нам твоя помощь! Сыты мы ей по горло.
Инопланетянин проглотил ком, подступивший к горлу.
- Не спешите судить меня! – попросил он. – Пусть время вынесет справедливый приговор. Давайте я вам расскажу, кто я такой и зачем я здесь.
Николаев завертел головой. Он рассчитывал действовать быстро и чётко и поэтому сразу отказал «Гадёнышу» в его просьбе.
- Нет у нас времени играть в ваши игры.
Инопланетянин опустил голову и сжал свои хилые пальцы в кулачки. Лицо его стало очень серьёзным и отрешённым.
В толпе людей раздался крик:
- Так, кончайте уже с ним! Хватит цацкаться!
- Они с Борыгиным не цацкались, - закричал кто-то другой. - Хоп и готово!
«Гадёныш» прижал кулачки к груди и зашептал что-то похожее на молитву.
- Ха-ха! - заржал Хонкин. – Смотрите, он молится!
- Вот же урод! – произнёс сквозь зубы Лебедь.
«Гадёныш» повысил свой голос и зашептал намного громче.
Пол в палате затрясся, как при землетрясении. С потолка посыпалась побелка, со стен полетела краска и штукатурка. «Ледяная корка» на стене разгорелась ярко-синим пламенем.
Перепуганные люди стали оглядываться по сторонам.
- Ах ты… сволочь! – громко вскрикнул Лебедь.
Он резко замахнулся топором и опустил его на голову «Гадёныша». В стороны полетели жёлтые брызги. И тут же на окно наползло что-то тёмное, и в палате стало темно. Через стекло ударила яркая голубая вспышка. Раздались крики людей. Человек шесть попадало на колени, в том числе и Хонкин-младший. Все они держались за глаза и орали из-за боли, проникшей в их мозг.
Хонкин-младший убрал руки от глаз, зрачков его не было видно - глаза застилала молочная плёнка.
- О боже, я ничего не вижу! – завыл он.
- Что же мы натворили?! – прошептал Николаев, он был бледный и держался руками за голову. - Мы вынесли себе окончательный приговор.
Лебедь всхлипнул.
- Получается, этот мудак был прав, - пробормотал он. - Рассказчиков нельзя убивать.
16.
От земли до седьмого этажа огромное здание больницы покрылось «ледяной плёнкой», которая периодически сверкала ярко-синим цветом. Эта плёнка быстро ползла вверх, она уже достигла окон седьмого этажа. Неумолимо приближалась печальная развязка для всех обитателей больницы. «Молчание», придуманное Петром Алексеевичем Погодиным, терпеливо ждало своего часа.
17.
Магамединов понял, что «Зверь» вот-вот умрёт. Бедный инопланетянин даже не пытался открывать глаза и говорил очень слабым голосом.
В какой-то момент он вообще замолчал.
- Прошу тебя, не умирай! – закричал Максим Викторович. - Дай мне побольше информации, чтоб я мог хоть что-то предпринять. Расскажи мне о девушке в чёрном платье… И о всех этих гадах: о наших с тобой общих врагах…
- Это я принимал вид девушки в чёрном платье с вороном на плече, - тихо произнёс «Зверь». - Глупая это была затея. Но я не мог появляться в своём истинном виде, это было очень опасно… И поэтому я влился в осуществляемую фантазию Погодина в придуманном им образе. Все рассказчики, таким образом, думали, что я создан кем-то из них…
Магамединов наклонился над «Зверем».
- Но объясни тогда, зачем ты пугал людей?
- Вообще-то я пугал только женщин, я добивался того, чтоб они покинули больницу. Не женское это дело - участвовать в такой страшной войне… А вот с мужчинами я, наоборот, пытался пойти на контакт. Но ничего толкового из моей затеи не вышло.
18.
Сергей, Оля и Елена Степановна вошли в огромный зал с розовым светом, посередине которого сидел в кресле и громко сопел Чёмча, опустив голову на руки.
Они встали напротив него.
- Спит, падла, беспечным сном, - заметила Оля.
Сергей смело шагнул к Чёмче, который очень сильно изменился. Он стал ужасно худым, чуть ли не живым скелетом.
- Ничего, я сейчас его разбужу, - сказал парень и подошёл ещё ближе к главному инопланетянину.
Чёмча осторожно открыл глаза и прислушался. Сергей шагнул ближе, и тогда тот резко поднял голову.
- А… Это ты… Чёмча! – воскликнул инопланетянин.
Сергей от неожиданности отскочил назад, выхватил из-за пояса пистолет и направил его на Чёмчу.
- Я не понял, что ты сказал?! Повтори!
Чёмча широко открыл рот и сладостно зевнул.
- Чёмча устал, - сказал он. - Ему нужно отдохнуть и набраться сил.
Сергей направил пистолет в ногу инопланетянина.
- На том свете отдохнёшь. Скажи, как нам открыть камеры? Как выпустить людей на волю?
Чёмча хитро улыбнулся и ответил парню:
- Чёмча не знает.
- Это неправильный ответ, - произнёс Сергей и нажал на курок.
Прогремел выстрел, и в ту же секунду Сергей согнулся пополам. Он уронил пистолет и, схватившись руками за живот, упал на колени.
Из ноги Чёмчи, из того места, куда попала пуля, потекла жёлтая жидкость. Чёмча посмотрел спокойным взглядом на Сергея, который корчился на полу из-за невыносимой боли в животе.
- Больно же как! – стонал парень - Мамочка моя!
Круглова молнией бросилась к пистолету, схватила его с пола и направила на Чёмчу.
- Не надо! – закричал Сергей. - Я прошу!
- Кто бы ты ни был – умри! – громко сказала Круглова.
Раздался выстрел, и пуля попала в голову Чёмче, желтые брызги разлетелись по сторонам. И в этот же момент Сергей заорал благим матом. Чёмча резко закрыл глаза и завалился на ручку кресла, свесив руки вниз.
- А-я-яй, твою мать! – прокричал парень.
Взгляд у него стал ошарашенным, лицо задёргалось. Из носа вылетели брызги крови.
- А-а-ах! – прошептал Сергей и, держась за живот руками, лёг на спину. Всё вокруг него закружилось в дикой карусели.
- Ох! – простонал напоследок парень, и его конкретно выгнуло назад, словно что-то пыталось сломать его буквально пополам.
Сергей вздрогнул, и на его шее напряглись мышцы. Он сделал неожиданно резкий громкий вздох и затих.
Оля бросилась к Сергею.
- Что это с ним? – закричала она.
Круглова уставилась на Сергея, не понимая, что произошло. В зал ворвался толстяк и закричал:
- Двери в камерах сами все открылись!
Оля обхватила Сергея руками и заплакала.
- Я не могу понять, - произнесла она, - что с ним…
Круглова опустилась на корточки рядом с Сергеем, взяла его руку и попыталась нащупать пульс, затем подняла веко и взглянула на закатившийся зрачок.
- Он умер, - сообщила Елена Степановна горькую правду, и Оля громко, не сдерживая себя, зарыдала.
19.
Магамединов поднялся и стал ходить взад-вперёд возле умирающего «Зверя», который лежал на куче тряпья и тяжело дышал. Вокруг его головы растеклось много жёлтой жидкости и слизи. В самой голове – в нескольких местах, в том числе и на макушке - бурлила жёлтая пена. Глаза у «Зверя» были слегка приоткрыты.
- Мы уже давно не люди, – сообщил он. - Мы сами себя назвали рассказчиками. Ну, а по правде говоря, мы почти боги во вселенной.
Магамединов сел возле «Зверя» и взял его за руку.
- Ты только так не волнуйся, - сказал Максим Викторович. – Я тебя прекрасно слышу и всё понимаю.
«Зверь» вырывал свою руку и заговорил с гордостью в голосе:
- Ты только вдумайся: мы используем колоссальную энергию своего мозга для
строительства новых реальностей, а также энергию мозгов всех своих слушателей. Тут главное - понять, что есть разница между простыми рассказчиками и такими, как Чёмча. Простые могут использовать энергию мозга пяти-шести человек, а такие, как Чёмча, используют энергию сотен или даже тысяч людей.
«Зверь» резко выпятил глаза и громко ахнул.
- Ну, вот и всё, - прохрипел он. - Пришёл мой час. Прощай, друг! И запомни: рассказчиков нельзя убивать - этим вы сделаете только в тысячу раз хуже.
Магамединов прижал руку «Зверя» к своей груди.
- Так как же тогда с ними бороться?! – спросил Максим Викторович.
Глаза «Зверя» стали медленно закрываться.
- Их надо заставить замолчать, - ответил он.
- Но как это сделать? – закричал Магамединов.
«Зверь» издал последний мучительный стон и полностью закрыл глаза.
Магамединов поднялся на ноги.
- Прощай, - произнёс он дрогнувшим голосом. - Я сделаю всё, что в моих силах. Считай, что мы с тобой договорились.
20.
Все пленники собрались в длинном холодном коридоре напротив своих камер. Они обнимались, целовались, кричали, смеялись. Многим из них казалось, что освобождение означает и победу над врагом, но это было далеко не так.
- Тихо все! – закричала Оля. - Расшумелись, как на базаре!
Она встала около металлических дверей, ведущих в огромный зал. В двух метрах от неё остановились Круглова и толстяк.
Шум не стихал. Ей даже показалось, что люди стали говорить ещё громче.
- Я сказала: замолчали все и слушаем только меня! Рано радуетесь! Подняться наверх нам будет не так-то легко. Вы должны знать, с чем столкнётесь и как на это надо реагировать.
Люди стали поворачиваться к ней, некоторые даже подвинулись поближе, чтобы услышать, что она говорит.
- Прекратить разговоры! – закричала Оля, что есть мочи. - С этой минуты вы все являетесь членами одного большого отряда. И этим отрядом буду руководить я. Я поведу вас наверх, но перед этим каждый из вас пройдёт короткий курс подготовки.
Люди зажужжали. Одни пытались доказать другим, что глупо доверяться какой-то девчонке. На плечо Оли положила руку Круглова, она взглянула на разгалдевшуюся толпу и заговорила хриплым голосом:
- Если кто-то ещё не понимает, что происходит, я объясню: это война, в которой несколько очень разумных существ уничтожают нас и нашу реальность с целью, чтобы построить себе здесь новую. И у них это здорово получается… Они выращивают в телах живых людей себе армию, сила и мощность, которой несравнима ни с чем.
Сквозь толпу людей протиснулся Магамединов.
- Самое страшное то, что этих несколько существ нельзя убивать просто так, - сообщил он.
Магамединов подошёл к Кругловой и уставился в её яркие и жгучие глаза. На лице Максима Викторовича появилась улыбка.
- Я услышал голоса людей и решил спуститься сюда, - пояснил он. - Чтоб узнать, что тут творится.
- Господи, Максим, как я рада тебя видеть живым, - сказала Елена Степановна.
Магамединов обнял её за плечи и прошептал, стараясь не разрыдаться на глазах у всех:
- Поверь мне, я тоже рад нашей встрече.
21.
Николаев с топором в руке вышел из палаты, в которой казнили «Гадёныша». Он быстрым шагом пошёл по коридору, и за ним двинулся весь его немногочисленный отряд.
- Если их нельзя убивать, то что мы будем делать? – спросил Лебедь.
- Не переживай, я что-нибудь придумаю, - ответил ему Павел Петрович.
А сам внезапно задумался, куда он всех ведёт и на что надеется. Люди доверились ему, а он затеял какую-то глупую игру, выиграть в которой шансов у него было чуть больше, чем ноль целых ноль десятых. Он только теперь понял, что мало всё взвесил, практически не рассчитал ни одного возможного варианта и рванулся в бой раньше времени.
Неожиданно из вестибюля навстречу отряду Николаева вышли три рассказчика: Фёдор Иванович, Анна и Валентина Петровна.
- Скажи мне, несчастный, неужели ты в самом деле думаешь уничтожить всех нас, используя силу этой группки людей? - поинтересовался Фёдор Иванович.
- И вас, я вижу, не так уж много, - заметил Николаев.
- Не совсем так, - произнёс старик, и из вестибюля вышли невольные слушатели рассказчиков: Пузырь, Василий, Сарнацкая, Вика, Василиса, Чеславовна, Ира, Света и Степановна – все они встали за спинами своих учителей, скрестив руки на груди и широко расставив ноги.
Николаев повернулся к своему отряду.
- Отступаем назад, господа, – крикнул он.
- Это же глупо, - прошептал Лебедь на ухо Николаеву.
- Я сказал: отступаем! – рявкнул Павел Петрович.
Весь отряд Николаева стал послушно отступать. Фёдор Иванович со своей компанией двинулся в сторону отступающего отряда.
- Может, прекратим этот цирк? – предложил старик. - Нам достаточно минуты, чтобы уничтожить вас всех.
- Нам тоже хватит ровно одной минуты, - ответил Николаев. - И я не советую прибегать к вашим способностям, потому что это будет сигналом верной смерти. Вашей смерти.
Фёдор Иванович огляделся вокруг, а затем взглянул на Николаева. Тот со своим отрядом продолжал отступление. Он прошёл мимо дверей палаты номер один, затем мимо дверей палат номер два, три и четыре и остановился возле дверей процедурного кабинета.
Открылись двери одиннадцатой палаты, и в коридор вышли Андрей, Александр Евгеньевич и Олег Олегович – невольные слушатели рассказчика, которого отряд Николаева казнил на их глазах.
- Что-то ты мутишь воду, - заметил старик. – Я уже начинаю злиться на самого себя, что позволяю тебе говорить.
- Так убей меня, чего стоишь? – крикнул Николаев. - Ваша беда в излишней самоуверенности. Один из вас за это уже поплатился.
- Хорошо, - сказала Анна, - выкладывай свой козырь.
- Я могу убить вас всех разом, - заявил Павел Петрович. - В течение одной минуты. Вы верите в это или нет?
- Сказать можно, что угодно, - ответила на это Анна.
Николаев кивнул.
- Хорошо. Я так понимаю, что вы все исключаете такую возможность. Что ж, давайте поспорим, что я убью вас всех силой своей мысли.
Рассказчики переглянулись и прыснули со смеху. Ученики, стоящие за их спинами, тоже засмеялись.
- Николаев, вы что, сдурели? – прошептал Лебедь. – Это и есть ваш план?
Павел Петрович нажал на ручку дверей процедурного кабинета и подумал: «Вот и всё, я сам себе подписываю смертный приговор».
- Я один бросаю вам всем вызов, - сказал он и вошёл в процедурный кабинет.
Он встал посередине его и заговорил так, чтоб его было слышно всем. - Я уверен в том, что смогу убить вас силой мысли быстрее, чем это сделаете вы.
Фёдор Иванович и Анна осторожно заглянули в процедурный кабинет, пытаясь понять, в чём же подвох, и несмело вошли в него. За ними через проём дверей еле протиснулась Валентина Петровна.
- Он блефует, - сказала она.- И скорее всего, зачем-то тянет время.
- Хватит нам морочить голову! – строгим голосом сказала Анна.
На пороге кабинета появились Андрей, Александр Евгеньевич и Олег Олегович. За их плечами показались головы учеников Фёдора Ивановича, Анны и Валентины Петровны.
- Давайте-давайте, заходите все неверующие, - пригласил их Николаев. - Представление дважды повторять не буду.
Приглашённые не заставили себя долго ждать и вошли в кабинет.
- Согласитесь, любопытство - это такая заразная штука! – произнёс Николаев и закрыл дверь. - Вы все здесь столпились и смотрите на меня. Вам всем до одного интересно, что же будет дальше.
- Кончайте его, - приказал Фёдор Иванович. - Мне не нравится то, что он нас всех, как маленьких, заманил в одно небольшое помещение.
22.
Николаич, Игоревич и Жабраков вновь собрались на кухне за столом. В этот раз они наполнили кружки свежезаваренным кофе. Жабраков треснул ладонью по затылку Игоревича.
- Давай чайку попьём! Присоединяйся к нам! - вспомнил он его слова. - Ишь, какой ты добрый!
Игоревич виновато улыбнулся.
- А я… А что я? Я добросовестно проводил рекламу чая, чтоб он никаких подозрений не вызывало. Даже лишнюю кружку выпил.
- Я… я… головка от …я, - искренне возмутился Жабраков. - А я вижу взгляд Ивана Сергеевича, такой тяжёлый, мрачный. Он смотрит на меня нехорошо, и мне становится всё хуже и хуже… Ну всё, думаю, писец! Приплыли!
За входными дверями раздались голоса людей, и прогремел голос Максима Викторовича:
- Не переживайте, я обо всём договорюсь.
Дверь распахнулась, и на кухню вошли Магамединов, Круглова и Оля.
За ними остановилась большая толпа людей, которые о чём-то оживлённо разговаривали и пытались через плечи и головы впереди стоящих заглянуть внутрь помещения.
Максим Викторович сделал несколько шагов вперёд.
- Николаич, привет! – крикнул он.
Начальник мастерской вскочил со стула, схватил со стола пустую кружку и замахнулся ею на Магамединова.
- Пошёл вон отсюда, говнюк! – заорал он. - Я тебе в прошлый раз хотел голову открутить… Да не успел.
- Ты чего это, Николаич? – растерялся Магамединов.
Николаич грозно махнул кружкой перед его носом.
- Он ещё спрашивает, подлец! - возмущался начальник мастерской. - Говорит мне: Николаич, дай хлеба, и как-то озабоченно смотрит по сторонам. Я только отвернулся, чтоб отрезать ему кусочек, а он уже на стул запрыгнул. Я поворачиваюсь, а эта скотина поливает в кастрюлю с борщом. Затем застегивает ширинку и говорит: ладно, Николаич, хлеба не надо, я, в принципе, не голодный. Ну вы представляете, какое чмо…
Магамединов смущённо улыбнулся и виновато посмотрел по сторонам. Круглова с удивлением на лице уставилась него.
- Я, наверное, много чего интересного пропустила. Да, Максим?
- Да… Да это… Николаич, тебе померещилось, наверное, - промямлил Магамединов.
- Конечно… Мне ж всегда всё мерещится. Я кастрюльку отставил, если хочешь, давай разогрею.
- Нет, не надо! Спасибо!
- Да ладно, с кем не бывает, - встряла в бурный разговор Круглова. - Поругался, Николаич, и хватит. Люди голодные, как черти… Давай для них что-нибудь придумаем…
За её спиной неожиданно для всех собравшихся раздался голос Варвары Семёновны:
- Хватит тут ему хозяйничать, пускай вымётывается отсюда к чёртовой матери. Я сама есть приготовлю…
Николаич застыл на месте с открытым ртом, пустая кружка выскользнула из его рук, упала и раскололась на несколько частей.
- Как тебе не стыдно?! – зажужжала поседевшая женщина. - Я пропала, а ты даже не волнуешься. Я проторчала столько много времени в гниющей подземной камере - мог бы хоть поискать меня что ли….Сидишь тут и чаи распиваешь!
23.
Николаев встал у окна, которое снаружи было покрыто ледяной плёнкой, мерцающей неприятным ярко-синим светом.
- Не спешите меня убивать. Моя гибель вам не даст никаких преимуществ. Я уже поставил вам мат в три хода. И погубили вас, друзья мои, две вещи: элементарная самоуверенность и нежелание считаться с обыкновенными правилами техники безопасности.
Фёдор Иванович взглянул на Анну, та улыбнулась ему и покрутила пальцем у виска. Сей жест означал, что их клиент с перепугу начал бредить.
Мудрая Валентина Петровна сразу же стала смотреть по сторонам. Кушетка, рабочий стол, шкаф с медикаментами, мусорное ведро, наполненное какой-то бумагой и ватой. Ничего подозрительного она не увидела.
- Знаете, мы ведь тоже этим постоянно грешим, - продолжил раскрывать свою мысль Николаев, - милиционеры не всегда надевают тяжёлые бронежилеты, надеясь, что перестрелки не будет. Токари не надевают очки, а химики - противогазы. Ай, ничего не случится, уверен каждый из них. Сто раз ничего ни случалось, и в этот раз не случится.
- Всё, мне надоело смотреть на твой дохлый номер, - заорал Фёдор Иванович.
Павел Петрович быстро поднял руки к верху.
- Секундочку! Я тоже умею, как и вы, - выкрикнул он и хлопнул в ладоши. - Хоп!!! Мои хорошие!
Ничего не произошло. Все замерли в замешательстве. На серьёзных лицах трёх рассказчиков стали медленно появляться улыбки. А на лице Николаева - отчаяние и страх.
- Бобров, врубай музон! – заорал он, что есть мочи. - Ты, что совсем оглох?!!
За стеной раздался голос Боброва.
- Никак нет, Павел Петрович! Желаю удачного прослушивания.
Тишину кабинета резко разорвала оглушительная музыка. Со свистом открылась дверца шкафчика для медикаментов, и все рассказчики успели увидеть в нём огромный динамик, из которого ревела какая-то рок-группа.
- На ваши чувствительные ушки я бы посоветовал надевать что-то посерьёзней, - пояснил своим врагам Николаев.
Рассказчики и их ученики, а также ученики «Гадёныша» мгновенно схватились за уши. При таком уровне шума эти твари уже ничего не могли изменить. Они согнулись пополам и завизжали, как свиньи на бойне.
Оглушённый таким ужасным рёвом, Николаев поднял кушетку и заметил под ней ещё целую кучу вопящих динамиков. Он схватился за уши и закричал вместе с рассказчиками. Ему показалось, что с каждой секундой рёв становится всё громче и громче.
Рассказчики и их ученики попадали на пол и затряслись, как ударенные током. Впервые в их жизни «правило первого колебания» сработало против них. Невероятных масштабов энергия, выработанная для резкого реагирования на угрозу, оказалась закрытой естественной защитой от шума в той части мозга, что её выработала, и нанесла непоправимый урон всему, что находилось внутри черепной коробки. Фёдор Иванович, Анна и Валентина Петровна стали такими, какими они были на самом деле. Из их носов и ртов потекла жёлтая пена…
Николаев развёл руками перед их наполненными безграничной болью глазами.
- Рок-группа «Рамштайн». Последний концерт, - объяснил он. - Ещё та сила мысли…
24.
«Ледяная плёнка», покрывшая практически всё восьмиэтажное здание больницы, задрожала. По ней покатилась струйками талая вода. Лёд стал лопаться и разлетаться на мелкие осколки…
25.
В коридоре урологического отделения стоял и чего-то ждал отряд Николаева. Все бойцы этого отряда молча смотрели на дверь процедурного кабинета. Она открылась, и к ним наконец-то вышел Павел Петрович.
- Ну, вот и всё: они замолчали, - сообщил он.
ЭПИЛОГ
А на одиннадцатом подземном этаже, в большом зале с розовым светом, открыл глаза и уставился в потолок Сергей. В кресле всё ещё сидел худющий до жути мёртвый инопланетянин.
- А в этом теле мне намного удобней, - сказал Сергей голосом Чёмчи. - Хе-хе, Чёмча!
Сергей поднялся на ноги и стал руками ощупывать своё тело. Он внимательно посмотрел по сторонам и добавил к сказанному:
- Только в этом теле я смогу выжить на этой планете. И, я так понимаю, пришло время открывать скрытые этажи.
КОНЕЦ….
14 АПРЕЛЯ 2013 ГОДА
Магамединов крепко сжал руку умирающего «Зверя», вокруг головы которого
растеклось много жёлтой жидкости и слизи.
«Зверь» слегка приоткрыл глаза и вновь заговорил:
- Эта шайка уродов, прилетевшая на Землю, виновата в гибели почти всей моей огромной семьи. Они истребили её ради захвата власти на моей планете. Правда, власть они не захватили. Нашлись смельчаки, которые сумели дать им отпор. И эти подлые твари удрали сюда, чтобы построить себе новый мир, в котором они собираются жить.
«Зверь» закрыл глаза и тяжело вздохнул.
- Я могу тебе чем-то помочь? – спросил Максим Викторович.
На что инопланетянин отрицательно мотнул головой.
- Мне уже ничем не помочь, - сказал он. - У меня повреждена та часть мозга, которая не поддаётся восстановлению. Пожалуйста, дослушай меня… Я прилетел сюда с целью отомстить им. Но в результате неудачного приземления получил серьёзное ранение, несовместимое с жизнью, и понял, что не смогу выполнить задуманное. И поэтому я решил передать тебе все свои знания с условием, что ты отомстишь за меня и мою семью.
- Почему ты выбрал именно меня?
Зверь приподнялся и схватился за голову. По его лицу покатились крупные жёлтые капли, он вытер их своей маленькой ладошкой.
- Мне трудно сейчас анализировать свои действия. Ты просто первый серьёзный человек, который мне попался на пути… Этим бездарным уродам, которые поселились в вашей больнице, ужасно повезло. Они нашли комнату, в которой было столько ценного для них материала. Я говорю о комнате вашего гения, Бориса Анатольевича Беленького! На поиски такой идеальной фантазии, как у него, могли уйти годы. За такое её количество даже я продал бы душу дьяволу. Ему пообещали подарить огромную власть и процветание, лишь бы он согласился фантазировать для них.
- Ты что-то путаешь! – воскликнул Максим Викторович. - Фантазиями у нас заведует Погодин.
Зверь тихонько засмеялся.
- Я знаю. Мои враги быстро догадались, что не Борис Анатольевич всё это придумал, и, надавив на него, выяснили, что он уже давно планировал заработать на произведениях Погодина, которые тот сам дал ему почитать. У Бориса Анатольевича были хорошие связи, чтобы использовать данный материал по назначению.
- Кто бы мог подумать, - пробормотал Магамединов, - что фантазии Погодина такие ценные.
- О! Ещё какие! – хохотнул «Зверь». - Ради того, чтобы уничтожить оригиналы, хранящиеся в ноутбуке Петра Алексеевича, Беленький продал свой старенький «Мерседес». И деньги, вырученные за него, отдал старшей медсестре, которая взамен дала ему дубликат ключей от каморки Погодина. А когда мои враги случайно застали Бориса Анатольевича в каморке, они приняли его за автора хранящихся в ней бесценных творений. Вот такая получилась каша.
- Да, такую можно без соли и масла сожрать, - прошептал Магамединов.
- Мы-гы… Когда тварюги выяснили, что Беленький - пустышка, они стали над ним издеваться и, в конце концов, сделали его начальником скрытых этажей, где он окончательно свихнулся, не выдержав того, что там происходит.
Голова Магамединова разбухла от множества вопросов.
- А что это за скрытые этажи? - поинтересовался он. - И что там такое происходит?
- Не спеши! – попросил «Зверь». - Не всё сразу. Мне надо успеть сказать самое главное, а остальное - как получится… Со мной прилетел мой сын. Он очень молод и не справится с этими тварями в одиночку, даже несмотря на то, что он очень смелый, заставил одного из рассказчиков замолчать и занял его место, чтобы сломать всю задуманную этими подлецами стратегию…
14.
- Всем стоять на месте! – закричал Сергей, он всё ещё прижимался спиной к двери, в окошко которой выглядывала седая женщина. Он целился из пистолета в людей, которые остановились в нескольких метрах от него.
Круглова, старик со старухой, толстяк (он держался за ухо, с которого капала кровь) и Казик с Ванькой на руках застыли перед ним, как манекены. Никому из них не хотелось погибнуть от глупой пули.
- А мы что делаем?! - возмутилась Елена Степановна. - Успокойся, парень. Мы тебе не враги.
Толстяк взглянул на руку, которой держался за ухо. Ладонь была вся в крови. Он показал её Казику.
- Я убит, - сообщил жирдяй, закатил глаза и рухнул в обморок.
- Сергей, опусти оружие! - приказала ему Оля. – Это нормальные люди.
- Нам удалось выбраться из мясорубки, - пояснила Круглова.
- Брешут гады! - заверила седая женщина.
Неожиданно для всех Сергей вскрикнул и схватился руками за живот.
- Чёрт! С каждым разом всё больнее, - пожаловался он.
- Может, я могу вам чем-то помочь? - спросила Елена Степановна. - Я врач…
Сергей кое-как распрямился и спрятал пистолет за пояс.
- Нет пока на это времени. Какая тварь здесь заведует всеми камерами? Может, она нам подскажет, как их открыть, если я ей пущу пару пуль в лоб?
Круглова пожала плечами и ответила:
- Мы здесь видели только одну спящую тварь посередине какого-то большого зала.
- Ну и?
- Что «ну и»? – не поняла Елена Степановна смысла вопроса.
На лице Сергея появилось удивление.
- Увидели и ничего не спросили?
- Как-то побоялись.
Сергей шагнул вперёд.
- Ладно, - сказал он. - Тогда пойдём все вместе и спросим…
15.
«Гадёныш» закрыл лицо руками. Вокруг него расположилась кольцом толпа людей. Они шумели, и из-за этого ему становилось всё хуже и хуже. Голова его разрывалась на части от криков и воплей.
- Почувствуй, уродина, сколько в нас накопилось злости, - заорал Хонкин-младший. – Страшно тебе, скотина?! А?
«Гадёныш» убрал руки от лица и осторожно взглянул на Хонкина-младшего.
- Да, мне очень страшно, - ответил он голосом Егора. - И обидно за то, что я пришёл помочь, а мне никто не верит.
Хонкин тут же нанёс удар по лицу Егора и закричал, что есть мочи, с губ его брызнула пена:
- А мы тебя не звали! Не нужна нам твоя помощь! Сыты мы ей по горло.
Инопланетянин проглотил ком, подступивший к горлу.
- Не спешите судить меня! – попросил он. – Пусть время вынесет справедливый приговор. Давайте я вам расскажу, кто я такой и зачем я здесь.
Николаев завертел головой. Он рассчитывал действовать быстро и чётко и поэтому сразу отказал «Гадёнышу» в его просьбе.
- Нет у нас времени играть в ваши игры.
Инопланетянин опустил голову и сжал свои хилые пальцы в кулачки. Лицо его стало очень серьёзным и отрешённым.
В толпе людей раздался крик:
- Так, кончайте уже с ним! Хватит цацкаться!
- Они с Борыгиным не цацкались, - закричал кто-то другой. - Хоп и готово!
«Гадёныш» прижал кулачки к груди и зашептал что-то похожее на молитву.
- Ха-ха! - заржал Хонкин. – Смотрите, он молится!
- Вот же урод! – произнёс сквозь зубы Лебедь.
«Гадёныш» повысил свой голос и зашептал намного громче.
Пол в палате затрясся, как при землетрясении. С потолка посыпалась побелка, со стен полетела краска и штукатурка. «Ледяная корка» на стене разгорелась ярко-синим пламенем.
Перепуганные люди стали оглядываться по сторонам.
- Ах ты… сволочь! – громко вскрикнул Лебедь.
Он резко замахнулся топором и опустил его на голову «Гадёныша». В стороны полетели жёлтые брызги. И тут же на окно наползло что-то тёмное, и в палате стало темно. Через стекло ударила яркая голубая вспышка. Раздались крики людей. Человек шесть попадало на колени, в том числе и Хонкин-младший. Все они держались за глаза и орали из-за боли, проникшей в их мозг.
Хонкин-младший убрал руки от глаз, зрачков его не было видно - глаза застилала молочная плёнка.
- О боже, я ничего не вижу! – завыл он.
- Что же мы натворили?! – прошептал Николаев, он был бледный и держался руками за голову. - Мы вынесли себе окончательный приговор.
Лебедь всхлипнул.
- Получается, этот мудак был прав, - пробормотал он. - Рассказчиков нельзя убивать.
16.
От земли до седьмого этажа огромное здание больницы покрылось «ледяной плёнкой», которая периодически сверкала ярко-синим цветом. Эта плёнка быстро ползла вверх, она уже достигла окон седьмого этажа. Неумолимо приближалась печальная развязка для всех обитателей больницы. «Молчание», придуманное Петром Алексеевичем Погодиным, терпеливо ждало своего часа.
17.
Магамединов понял, что «Зверь» вот-вот умрёт. Бедный инопланетянин даже не пытался открывать глаза и говорил очень слабым голосом.
В какой-то момент он вообще замолчал.
- Прошу тебя, не умирай! – закричал Максим Викторович. - Дай мне побольше информации, чтоб я мог хоть что-то предпринять. Расскажи мне о девушке в чёрном платье… И о всех этих гадах: о наших с тобой общих врагах…
- Это я принимал вид девушки в чёрном платье с вороном на плече, - тихо произнёс «Зверь». - Глупая это была затея. Но я не мог появляться в своём истинном виде, это было очень опасно… И поэтому я влился в осуществляемую фантазию Погодина в придуманном им образе. Все рассказчики, таким образом, думали, что я создан кем-то из них…
Магамединов наклонился над «Зверем».
- Но объясни тогда, зачем ты пугал людей?
- Вообще-то я пугал только женщин, я добивался того, чтоб они покинули больницу. Не женское это дело - участвовать в такой страшной войне… А вот с мужчинами я, наоборот, пытался пойти на контакт. Но ничего толкового из моей затеи не вышло.
18.
Сергей, Оля и Елена Степановна вошли в огромный зал с розовым светом, посередине которого сидел в кресле и громко сопел Чёмча, опустив голову на руки.
Они встали напротив него.
- Спит, падла, беспечным сном, - заметила Оля.
Сергей смело шагнул к Чёмче, который очень сильно изменился. Он стал ужасно худым, чуть ли не живым скелетом.
- Ничего, я сейчас его разбужу, - сказал парень и подошёл ещё ближе к главному инопланетянину.
Чёмча осторожно открыл глаза и прислушался. Сергей шагнул ближе, и тогда тот резко поднял голову.
- А… Это ты… Чёмча! – воскликнул инопланетянин.
Сергей от неожиданности отскочил назад, выхватил из-за пояса пистолет и направил его на Чёмчу.
- Я не понял, что ты сказал?! Повтори!
Чёмча широко открыл рот и сладостно зевнул.
- Чёмча устал, - сказал он. - Ему нужно отдохнуть и набраться сил.
Сергей направил пистолет в ногу инопланетянина.
- На том свете отдохнёшь. Скажи, как нам открыть камеры? Как выпустить людей на волю?
Чёмча хитро улыбнулся и ответил парню:
- Чёмча не знает.
- Это неправильный ответ, - произнёс Сергей и нажал на курок.
Прогремел выстрел, и в ту же секунду Сергей согнулся пополам. Он уронил пистолет и, схватившись руками за живот, упал на колени.
Из ноги Чёмчи, из того места, куда попала пуля, потекла жёлтая жидкость. Чёмча посмотрел спокойным взглядом на Сергея, который корчился на полу из-за невыносимой боли в животе.
- Больно же как! – стонал парень - Мамочка моя!
Круглова молнией бросилась к пистолету, схватила его с пола и направила на Чёмчу.
- Не надо! – закричал Сергей. - Я прошу!
- Кто бы ты ни был – умри! – громко сказала Круглова.
Раздался выстрел, и пуля попала в голову Чёмче, желтые брызги разлетелись по сторонам. И в этот же момент Сергей заорал благим матом. Чёмча резко закрыл глаза и завалился на ручку кресла, свесив руки вниз.
- А-я-яй, твою мать! – прокричал парень.
Взгляд у него стал ошарашенным, лицо задёргалось. Из носа вылетели брызги крови.
- А-а-ах! – прошептал Сергей и, держась за живот руками, лёг на спину. Всё вокруг него закружилось в дикой карусели.
- Ох! – простонал напоследок парень, и его конкретно выгнуло назад, словно что-то пыталось сломать его буквально пополам.
Сергей вздрогнул, и на его шее напряглись мышцы. Он сделал неожиданно резкий громкий вздох и затих.
Оля бросилась к Сергею.
- Что это с ним? – закричала она.
Круглова уставилась на Сергея, не понимая, что произошло. В зал ворвался толстяк и закричал:
- Двери в камерах сами все открылись!
Оля обхватила Сергея руками и заплакала.
- Я не могу понять, - произнесла она, - что с ним…
Круглова опустилась на корточки рядом с Сергеем, взяла его руку и попыталась нащупать пульс, затем подняла веко и взглянула на закатившийся зрачок.
- Он умер, - сообщила Елена Степановна горькую правду, и Оля громко, не сдерживая себя, зарыдала.
19.
Магамединов поднялся и стал ходить взад-вперёд возле умирающего «Зверя», который лежал на куче тряпья и тяжело дышал. Вокруг его головы растеклось много жёлтой жидкости и слизи. В самой голове – в нескольких местах, в том числе и на макушке - бурлила жёлтая пена. Глаза у «Зверя» были слегка приоткрыты.
- Мы уже давно не люди, – сообщил он. - Мы сами себя назвали рассказчиками. Ну, а по правде говоря, мы почти боги во вселенной.
Магамединов сел возле «Зверя» и взял его за руку.
- Ты только так не волнуйся, - сказал Максим Викторович. – Я тебя прекрасно слышу и всё понимаю.
«Зверь» вырывал свою руку и заговорил с гордостью в голосе:
- Ты только вдумайся: мы используем колоссальную энергию своего мозга для
строительства новых реальностей, а также энергию мозгов всех своих слушателей. Тут главное - понять, что есть разница между простыми рассказчиками и такими, как Чёмча. Простые могут использовать энергию мозга пяти-шести человек, а такие, как Чёмча, используют энергию сотен или даже тысяч людей.
«Зверь» резко выпятил глаза и громко ахнул.
- Ну, вот и всё, - прохрипел он. - Пришёл мой час. Прощай, друг! И запомни: рассказчиков нельзя убивать - этим вы сделаете только в тысячу раз хуже.
Магамединов прижал руку «Зверя» к своей груди.
- Так как же тогда с ними бороться?! – спросил Максим Викторович.
Глаза «Зверя» стали медленно закрываться.
- Их надо заставить замолчать, - ответил он.
- Но как это сделать? – закричал Магамединов.
«Зверь» издал последний мучительный стон и полностью закрыл глаза.
Магамединов поднялся на ноги.
- Прощай, - произнёс он дрогнувшим голосом. - Я сделаю всё, что в моих силах. Считай, что мы с тобой договорились.
20.
Все пленники собрались в длинном холодном коридоре напротив своих камер. Они обнимались, целовались, кричали, смеялись. Многим из них казалось, что освобождение означает и победу над врагом, но это было далеко не так.
- Тихо все! – закричала Оля. - Расшумелись, как на базаре!
Она встала около металлических дверей, ведущих в огромный зал. В двух метрах от неё остановились Круглова и толстяк.
Шум не стихал. Ей даже показалось, что люди стали говорить ещё громче.
- Я сказала: замолчали все и слушаем только меня! Рано радуетесь! Подняться наверх нам будет не так-то легко. Вы должны знать, с чем столкнётесь и как на это надо реагировать.
Люди стали поворачиваться к ней, некоторые даже подвинулись поближе, чтобы услышать, что она говорит.
- Прекратить разговоры! – закричала Оля, что есть мочи. - С этой минуты вы все являетесь членами одного большого отряда. И этим отрядом буду руководить я. Я поведу вас наверх, но перед этим каждый из вас пройдёт короткий курс подготовки.
Люди зажужжали. Одни пытались доказать другим, что глупо доверяться какой-то девчонке. На плечо Оли положила руку Круглова, она взглянула на разгалдевшуюся толпу и заговорила хриплым голосом:
- Если кто-то ещё не понимает, что происходит, я объясню: это война, в которой несколько очень разумных существ уничтожают нас и нашу реальность с целью, чтобы построить себе здесь новую. И у них это здорово получается… Они выращивают в телах живых людей себе армию, сила и мощность, которой несравнима ни с чем.
Сквозь толпу людей протиснулся Магамединов.
- Самое страшное то, что этих несколько существ нельзя убивать просто так, - сообщил он.
Магамединов подошёл к Кругловой и уставился в её яркие и жгучие глаза. На лице Максима Викторовича появилась улыбка.
- Я услышал голоса людей и решил спуститься сюда, - пояснил он. - Чтоб узнать, что тут творится.
- Господи, Максим, как я рада тебя видеть живым, - сказала Елена Степановна.
Магамединов обнял её за плечи и прошептал, стараясь не разрыдаться на глазах у всех:
- Поверь мне, я тоже рад нашей встрече.
21.
Николаев с топором в руке вышел из палаты, в которой казнили «Гадёныша». Он быстрым шагом пошёл по коридору, и за ним двинулся весь его немногочисленный отряд.
- Если их нельзя убивать, то что мы будем делать? – спросил Лебедь.
- Не переживай, я что-нибудь придумаю, - ответил ему Павел Петрович.
А сам внезапно задумался, куда он всех ведёт и на что надеется. Люди доверились ему, а он затеял какую-то глупую игру, выиграть в которой шансов у него было чуть больше, чем ноль целых ноль десятых. Он только теперь понял, что мало всё взвесил, практически не рассчитал ни одного возможного варианта и рванулся в бой раньше времени.
Неожиданно из вестибюля навстречу отряду Николаева вышли три рассказчика: Фёдор Иванович, Анна и Валентина Петровна.
- Скажи мне, несчастный, неужели ты в самом деле думаешь уничтожить всех нас, используя силу этой группки людей? - поинтересовался Фёдор Иванович.
- И вас, я вижу, не так уж много, - заметил Николаев.
- Не совсем так, - произнёс старик, и из вестибюля вышли невольные слушатели рассказчиков: Пузырь, Василий, Сарнацкая, Вика, Василиса, Чеславовна, Ира, Света и Степановна – все они встали за спинами своих учителей, скрестив руки на груди и широко расставив ноги.
Николаев повернулся к своему отряду.
- Отступаем назад, господа, – крикнул он.
- Это же глупо, - прошептал Лебедь на ухо Николаеву.
- Я сказал: отступаем! – рявкнул Павел Петрович.
Весь отряд Николаева стал послушно отступать. Фёдор Иванович со своей компанией двинулся в сторону отступающего отряда.
- Может, прекратим этот цирк? – предложил старик. - Нам достаточно минуты, чтобы уничтожить вас всех.
- Нам тоже хватит ровно одной минуты, - ответил Николаев. - И я не советую прибегать к вашим способностям, потому что это будет сигналом верной смерти. Вашей смерти.
Фёдор Иванович огляделся вокруг, а затем взглянул на Николаева. Тот со своим отрядом продолжал отступление. Он прошёл мимо дверей палаты номер один, затем мимо дверей палат номер два, три и четыре и остановился возле дверей процедурного кабинета.
Открылись двери одиннадцатой палаты, и в коридор вышли Андрей, Александр Евгеньевич и Олег Олегович – невольные слушатели рассказчика, которого отряд Николаева казнил на их глазах.
- Что-то ты мутишь воду, - заметил старик. – Я уже начинаю злиться на самого себя, что позволяю тебе говорить.
- Так убей меня, чего стоишь? – крикнул Николаев. - Ваша беда в излишней самоуверенности. Один из вас за это уже поплатился.
- Хорошо, - сказала Анна, - выкладывай свой козырь.
- Я могу убить вас всех разом, - заявил Павел Петрович. - В течение одной минуты. Вы верите в это или нет?
- Сказать можно, что угодно, - ответила на это Анна.
Николаев кивнул.
- Хорошо. Я так понимаю, что вы все исключаете такую возможность. Что ж, давайте поспорим, что я убью вас всех силой своей мысли.
Рассказчики переглянулись и прыснули со смеху. Ученики, стоящие за их спинами, тоже засмеялись.
- Николаев, вы что, сдурели? – прошептал Лебедь. – Это и есть ваш план?
Павел Петрович нажал на ручку дверей процедурного кабинета и подумал: «Вот и всё, я сам себе подписываю смертный приговор».
- Я один бросаю вам всем вызов, - сказал он и вошёл в процедурный кабинет.
Он встал посередине его и заговорил так, чтоб его было слышно всем. - Я уверен в том, что смогу убить вас силой мысли быстрее, чем это сделаете вы.
Фёдор Иванович и Анна осторожно заглянули в процедурный кабинет, пытаясь понять, в чём же подвох, и несмело вошли в него. За ними через проём дверей еле протиснулась Валентина Петровна.
- Он блефует, - сказала она.- И скорее всего, зачем-то тянет время.
- Хватит нам морочить голову! – строгим голосом сказала Анна.
На пороге кабинета появились Андрей, Александр Евгеньевич и Олег Олегович. За их плечами показались головы учеников Фёдора Ивановича, Анны и Валентины Петровны.
- Давайте-давайте, заходите все неверующие, - пригласил их Николаев. - Представление дважды повторять не буду.
Приглашённые не заставили себя долго ждать и вошли в кабинет.
- Согласитесь, любопытство - это такая заразная штука! – произнёс Николаев и закрыл дверь. - Вы все здесь столпились и смотрите на меня. Вам всем до одного интересно, что же будет дальше.
- Кончайте его, - приказал Фёдор Иванович. - Мне не нравится то, что он нас всех, как маленьких, заманил в одно небольшое помещение.
22.
Николаич, Игоревич и Жабраков вновь собрались на кухне за столом. В этот раз они наполнили кружки свежезаваренным кофе. Жабраков треснул ладонью по затылку Игоревича.
- Давай чайку попьём! Присоединяйся к нам! - вспомнил он его слова. - Ишь, какой ты добрый!
Игоревич виновато улыбнулся.
- А я… А что я? Я добросовестно проводил рекламу чая, чтоб он никаких подозрений не вызывало. Даже лишнюю кружку выпил.
- Я… я… головка от …я, - искренне возмутился Жабраков. - А я вижу взгляд Ивана Сергеевича, такой тяжёлый, мрачный. Он смотрит на меня нехорошо, и мне становится всё хуже и хуже… Ну всё, думаю, писец! Приплыли!
За входными дверями раздались голоса людей, и прогремел голос Максима Викторовича:
- Не переживайте, я обо всём договорюсь.
Дверь распахнулась, и на кухню вошли Магамединов, Круглова и Оля.
За ними остановилась большая толпа людей, которые о чём-то оживлённо разговаривали и пытались через плечи и головы впереди стоящих заглянуть внутрь помещения.
Максим Викторович сделал несколько шагов вперёд.
- Николаич, привет! – крикнул он.
Начальник мастерской вскочил со стула, схватил со стола пустую кружку и замахнулся ею на Магамединова.
- Пошёл вон отсюда, говнюк! – заорал он. - Я тебе в прошлый раз хотел голову открутить… Да не успел.
- Ты чего это, Николаич? – растерялся Магамединов.
Николаич грозно махнул кружкой перед его носом.
- Он ещё спрашивает, подлец! - возмущался начальник мастерской. - Говорит мне: Николаич, дай хлеба, и как-то озабоченно смотрит по сторонам. Я только отвернулся, чтоб отрезать ему кусочек, а он уже на стул запрыгнул. Я поворачиваюсь, а эта скотина поливает в кастрюлю с борщом. Затем застегивает ширинку и говорит: ладно, Николаич, хлеба не надо, я, в принципе, не голодный. Ну вы представляете, какое чмо…
Магамединов смущённо улыбнулся и виновато посмотрел по сторонам. Круглова с удивлением на лице уставилась него.
- Я, наверное, много чего интересного пропустила. Да, Максим?
- Да… Да это… Николаич, тебе померещилось, наверное, - промямлил Магамединов.
- Конечно… Мне ж всегда всё мерещится. Я кастрюльку отставил, если хочешь, давай разогрею.
- Нет, не надо! Спасибо!
- Да ладно, с кем не бывает, - встряла в бурный разговор Круглова. - Поругался, Николаич, и хватит. Люди голодные, как черти… Давай для них что-нибудь придумаем…
За её спиной неожиданно для всех собравшихся раздался голос Варвары Семёновны:
- Хватит тут ему хозяйничать, пускай вымётывается отсюда к чёртовой матери. Я сама есть приготовлю…
Николаич застыл на месте с открытым ртом, пустая кружка выскользнула из его рук, упала и раскололась на несколько частей.
- Как тебе не стыдно?! – зажужжала поседевшая женщина. - Я пропала, а ты даже не волнуешься. Я проторчала столько много времени в гниющей подземной камере - мог бы хоть поискать меня что ли….Сидишь тут и чаи распиваешь!
23.
Николаев встал у окна, которое снаружи было покрыто ледяной плёнкой, мерцающей неприятным ярко-синим светом.
- Не спешите меня убивать. Моя гибель вам не даст никаких преимуществ. Я уже поставил вам мат в три хода. И погубили вас, друзья мои, две вещи: элементарная самоуверенность и нежелание считаться с обыкновенными правилами техники безопасности.
Фёдор Иванович взглянул на Анну, та улыбнулась ему и покрутила пальцем у виска. Сей жест означал, что их клиент с перепугу начал бредить.
Мудрая Валентина Петровна сразу же стала смотреть по сторонам. Кушетка, рабочий стол, шкаф с медикаментами, мусорное ведро, наполненное какой-то бумагой и ватой. Ничего подозрительного она не увидела.
- Знаете, мы ведь тоже этим постоянно грешим, - продолжил раскрывать свою мысль Николаев, - милиционеры не всегда надевают тяжёлые бронежилеты, надеясь, что перестрелки не будет. Токари не надевают очки, а химики - противогазы. Ай, ничего не случится, уверен каждый из них. Сто раз ничего ни случалось, и в этот раз не случится.
- Всё, мне надоело смотреть на твой дохлый номер, - заорал Фёдор Иванович.
Павел Петрович быстро поднял руки к верху.
- Секундочку! Я тоже умею, как и вы, - выкрикнул он и хлопнул в ладоши. - Хоп!!! Мои хорошие!
Ничего не произошло. Все замерли в замешательстве. На серьёзных лицах трёх рассказчиков стали медленно появляться улыбки. А на лице Николаева - отчаяние и страх.
- Бобров, врубай музон! – заорал он, что есть мочи. - Ты, что совсем оглох?!!
За стеной раздался голос Боброва.
- Никак нет, Павел Петрович! Желаю удачного прослушивания.
Тишину кабинета резко разорвала оглушительная музыка. Со свистом открылась дверца шкафчика для медикаментов, и все рассказчики успели увидеть в нём огромный динамик, из которого ревела какая-то рок-группа.
- На ваши чувствительные ушки я бы посоветовал надевать что-то посерьёзней, - пояснил своим врагам Николаев.
Рассказчики и их ученики, а также ученики «Гадёныша» мгновенно схватились за уши. При таком уровне шума эти твари уже ничего не могли изменить. Они согнулись пополам и завизжали, как свиньи на бойне.
Оглушённый таким ужасным рёвом, Николаев поднял кушетку и заметил под ней ещё целую кучу вопящих динамиков. Он схватился за уши и закричал вместе с рассказчиками. Ему показалось, что с каждой секундой рёв становится всё громче и громче.
Рассказчики и их ученики попадали на пол и затряслись, как ударенные током. Впервые в их жизни «правило первого колебания» сработало против них. Невероятных масштабов энергия, выработанная для резкого реагирования на угрозу, оказалась закрытой естественной защитой от шума в той части мозга, что её выработала, и нанесла непоправимый урон всему, что находилось внутри черепной коробки. Фёдор Иванович, Анна и Валентина Петровна стали такими, какими они были на самом деле. Из их носов и ртов потекла жёлтая пена…
Николаев развёл руками перед их наполненными безграничной болью глазами.
- Рок-группа «Рамштайн». Последний концерт, - объяснил он. - Ещё та сила мысли…
24.
«Ледяная плёнка», покрывшая практически всё восьмиэтажное здание больницы, задрожала. По ней покатилась струйками талая вода. Лёд стал лопаться и разлетаться на мелкие осколки…
25.
В коридоре урологического отделения стоял и чего-то ждал отряд Николаева. Все бойцы этого отряда молча смотрели на дверь процедурного кабинета. Она открылась, и к ним наконец-то вышел Павел Петрович.
- Ну, вот и всё: они замолчали, - сообщил он.
ЭПИЛОГ
А на одиннадцатом подземном этаже, в большом зале с розовым светом, открыл глаза и уставился в потолок Сергей. В кресле всё ещё сидел худющий до жути мёртвый инопланетянин.
- А в этом теле мне намного удобней, - сказал Сергей голосом Чёмчи. - Хе-хе, Чёмча!
Сергей поднялся на ноги и стал руками ощупывать своё тело. Он внимательно посмотрел по сторонам и добавил к сказанному:
- Только в этом теле я смогу выжить на этой планете. И, я так понимаю, пришло время открывать скрытые этажи.
КОНЕЦ….
14 АПРЕЛЯ 2013 ГОДА