ПОЭЗОКУРАЖ, РОМАНТИКА

[Desentra]

Лишь иногда, когда чудак,
Пыль отряхнувший с раритета,
Помолится ушедшим в лету –
В темнице боги пьют коньяк.

Мрачновато для Рождества... скорбишь по язычеству поэт?

[anri4]

Desentra
Весело то как было...
а теперь...

САДО-МАЗО

Легко. Беззвучно. Мягко. Нежно…
Едва касаясь, чуть дрожа
Неотвратимо, неизбежно
В рабыни рвётся госпожа.

Сама отдастся – без стесненья
Позволит в разных позах брать…
И примет тел переплетенье
Многострадальная кровать.

Но только лишь ослабла хватка,
(Не смог раздеться и раздеть)
Жизнь – в коже! Латексе! Перчатках!
Наручники. Усмешка. Плеть…

[anri4]

Эпитафия доппельгангеру.


Покойный не любил фривольность
В себе, но ветреность в других
Снести не смог. Героям книг
Вменял в грехи: краеугольность
Любовных драм, безвкусный слог,
Морали светской дно двойное,
Не принимая голубое –
Был к цвету роз не слишком строг.

Любил! Имел. Ценил не слишком…
Но сам ценился как суфлёр,
Был простодушен, но хитёр…
Гордился собственным умишком!

Мистифицировал беспечно
Читателей, друзей… меня,
И думал, глупый, будет вечно
Таскать каштаны из огня.


ПАКТ

Приём послов. Оркестр гремит.
Миледи, в фаворе, у трона.
Корону жёлтого картона
На голову воздвиг пиит.

Шута скрутили. Увели.
Монархи на приёмах – люди!
Им голову подай на блюде,
Да , чтоб с поклоном до земли.

Восточный консул на фарси
Читает изъявленья Фарса,
А с представителями Марса
Без толку бьются толмачи.

Вверяя грамоты, Сонет
По-западному горд и сдержан.
Стиль южный к хладу не привержен –
Ступил бурлеском на паркет.

Полпред в пушистых соболях,
Оставив лаек бледным грумам,
Читает эпосы и думы
О белых северных краях.

Пакт четырёх. Искрится двор:
Печати, подписи, улыбки;
Под занавес – балет и скрипки,
Но Марс плюёт на договор…


Сожители

Пряча годы по шкатулкам
Мы обманываем время:
Ты хрустишь французской булкой,
Я подпиливаю стремя.
Для эффектного паденья
Подготовлен стог соломы –
Ты идёшь на преступленье.
Я вербуюсь в костоломы.

Мы встречаемся случайно
И сливаемся беззвучно.
Ты – моя Большая Тайна,
Без которой жить мне скучно.
Я – твой рыцарь безупречный,
Вдохновлённый взглядом нежным,
Мы в пути, а путь наш – Млечный!...
Вплоть до встречи с неизбежным.

Расплата

Я знаю, что настанет день
Последней плавающей строчки,
Когда дурманящая лень
Сожмёт поэму в тело точки.
Увянут фразы, сникнет цель,
Идеи, лавою кипящей,
Зальют остывшую постель
С мечтой, уснувшей в настоящем.

Бездарный быт протянет длань –
Приму, как доходягу- брата!
И выплачу, смирившись, дань –
Молчанием и целибатом.


Двери

Боязнь пространства. Небо за стеклом
Холодное. За дверью – коридоры
Сплетаются запутанным узлом
Сжимая безобразные узоры
На теле анаконды. Пью озон.
Толкаю ручку. Прыгаю. В полёте
Мычу, как в стойло загнанный бизон
И падаю на самой низкой ноте.

Глаза не приоткрыв, ползу кротом,
В конвульсиях презрев ориентиры.
Бьюсь больно телом о дверной проём
На выходе из собственной квартиры…


УТОПИЯ без нас.

Когда последний изувер
Отдастся в лапы Вельзевула –
Умрёт последний лицемер;
Издаст понтифик римский буллу:
«Об избавленьи от страстей:
От дураков и равнодушных,
От скорбных и дурных вестей,
От грубых, каверзных и скучных…».

Когда последний идиот
Покинет дом умалишенных –
Набобом щедрым станет жмот,
Не будет изгнанных и пленных,
Возлюбят сирых и врагов,
Бездомным выделят чертоги,
Не сможет сторож сапогом
Пинать заснувших у дороги.

Когда последний подхалим,
Расправит шире грудь и плечи,
А шут отвергнет глупый грим –
Исчезнут гуру и предтечи.
И мы уйдём… В толпе бродяг –
Где каждый грешен хоть немного,
А Новый Мир поднимет стяг
Над одиноким грустным Богом.


Невезучий

(не о себе – посему брачных агентов прошу не беспокоиться…)

Кому-то фарт в прекраснейшей из игр,
И на кого-то бабы очень падки,
А от меня воротит морду тигр,
И дэвушки со мной играют в прятки.

Да, что Вы! Ну какой же я урод?
И кой-чего могу, когда не пьяный:
Не ипохондрик и почти не жмот,
Но вечно гол мой палец безымянный.

Я часто падаю – но ведь, потом, встаю…
Мозги на месте, а душа отрыта
Местечко мне обещано в Раю,
Но здесь, я у разбитого корыта.

А все приятели «устроились» давно:
Ухожены, но шастают – налево…
А я курю сигару, пью вино
И жду, ну хоть какую, королеву.

Да я , ведь, понимаю. Все при всём!
У каждого – по томной синей птице.
Зачем гоняться за далёким журавлём
Когда вокруг прелестные синицы?…

[anri4]

Визионер.

Волхвы дрожали. Князь серчал.
Глумился, буйствуя, астрал!
С ухмылкой, молот бросил Тор.
В котле варился мухомор.

И что потом? – Война и мир.
Ревнивый мавр, несчастный Лир,
Петрарки плачущий сонет,
Рабле полубезумный бред,
Губ скользких пламенный призыв:
Пещера, подступы, обрыв,
Твоё короткое каре
И наши стоны во дворе…

- Ну и при чём здесь Тор и мир?
Петрарка где, а где Шекспир?
Лауре и не снился мавр,
Марсель не Рим, Париж не Гавр…

- Узрел я так! А мухомор
Визионерский правит взор.
Принц датский, Лир, Пантагрюэль,
Сэр Бэкон, «Глобус», старый эль –
Фривольный антураж Буше –
И мы с тобою в шалаше…

Вечер

Земля уходит из-под ног,
Благоухает бакалея,
Закатный разбавляя грог
На уходящие аллеи
Сползает темень. Лепота!
Щебечут парочки на лавках,
Даёт команду: «От винта!»
Курортник-вечер в синих плавках.

Тускнеют очертанья гор,
Сливаясь с чёрным горизонтом.
Неон, как загулявший вор,
Сопровождаемый эскортом
Неисчислимых Имя Рек,
Взимает звёздные купюры,
Подыскивая саундтрек
К ремейку вечной адвентюры.

СОВЕТ

Не вымучивай строку,
Если Муза не в фаворе.
Выплесни свою тоску
В задушевном разговоре.

Выпей. Лучше не с поэтом.
И не много – литр-два,
Полтора – горячим летом,
Три – коль вымерзла трава.

А с утра: глоток рассола,
Кофеина с полкило;
Если в сводках Интерпола
Глухо, значит пронесло…

Подберись к столу. Небрежно.
Не вспугни. Сбежит опять!
Карандаш, сжимая нежно,
Попроси – бумагу взять…


МИР

Мир – это склеп: прохладный, пыльный.
Над саркофагом – саркофаг,
А в землю втоптан изобильно
Рассыпанный веками прах.

Мир – это море: гладь и бездна,
В саргассах вязнут корабли.
На дне ржавеют бесполезно
Создания Большой земли.

Мир – это сад: краснеют вишни,
Ползёт и вьётся виноград,
Плод падает. Должно быть, лишний…
Сгниёт. А, может быть, съедят?!

Мир – это воля: лёд и пламя,
Любовь, мятежная мечта,
Подобранное сыном знамя;
Мир – это, братья, Красота!

Мир – это, сёстры, наслажденье:
Эксцессов ярких круговерть,
Пороков низких искупленье;
Мир – это боль. Мир – это смерть…



Прямота

Колет – больно. Режет – быстро!
Валит с ног сильнее водки!
Клерки, «звёзды» и министры
Нервно курят, гладят чётки,
И ругают: глупой дурой…
А она – небесталанна,
Пусть, наивна, но фигурой
Как праматерь – первозданна!
Не гибка: без сколиоза,
Может быть, груба для слуха...
Власть её красивой позы –
В силе и свободе духа.

Стихии

Ты волен? Вы вольны?! А мы
Вас ждём дождливой ночью в скалах…
Нас часто измеряют в баллах,
Считая злым безумством тьмы.

Не счесть имён: тайфун, цунами,
Лавина, паводок и сель…
Но ни молитвы, ни купель
Не в силах властвовать над нами.

Убог и жалок ваш апломб:
Плотины, зонды и прогнозы.
Смеёмся мы – грохочут грозы;
Шалим – в глубинах катакомб
На зрителей сползают своды.
Нам весело – не скучно вам!
И злые дети ходят в храм
Всеядной Матери Природы.


Слова

Слова скрипят под тяжестью значений,
Болеют, рассыпаются на слоги;
Стареют быстро и по истеченьи
Недолгих лет – ворчливы и убоги –
Хранят в приютах высохшие буквы.
К ним изредка, надеясь на их чары,
Приходят, подустав от неоклюквы,
Филологи, поэты и кошмары.

Рождение Ангела.

Финал. Небеса молчаливы и хмуры:
Ни слёз, ни венков, ни прощальных речей –
О вкладе поэта, о силе культуры…
Здесь каждый – никто, и здесь каждый – ничей!

Отсчёт. Замедляет движение стрелка.
На внутреннем счётчике близко к нулю.
Стоит колесо. И не вертится белка.
Уснула. А я вхолостую рулю…

- Безумен! – кричит недалёкий священник,
А Пётр возмущённо грозит кулаком…
Свободен! Впервые не раб и не пленник;
Сквозь пальцы – их всех – пропускаю песком.

Мелькают внизу города и лощины,
Вверху рассыпается с треском Олимп,
И рвутся, лишенные связи, причины –
Мерцая, рождается, солнечный нимб!


МНЕ БЫ...

То ли лампы – тусклые, то ли стены – грязные:
Неуютно, пыльно, ни присесть, ни лечь.
Чувства неопрятные, а мыслишки праздные –
Всё о том, как сбросить камень с хилых плеч.

Может – обстоятельства, может – настроение,
Только мотивация беспробудно пьёт.
Няня! Мне бы в кружку «Чудного мгновения»…
И настойки вереска – капель двадцать – в мёд!

О шкале оценок…

Кто в чём силён? Как можно измерять:
Длину, размер, вместительность… таланта.
Не стоит искушать Природу-мать.
Что делать, если мыслями не канты,
Телами не атлеты… Но душа
Неизмерима в баллах интеллекта!
И тот: кто ковыляет не спеша,
Не бьёт рекорды, не возносит вектор
К вершине людоеда-рычага,
Пытаясь Землю сдвинуть хоть на йоту;
Тот, кто не ищет в Логосе врага –
Даст фору, может быть, и полиглоту…

[Desentra]

Когда последний изувер
Отдастся в лапы Вельзевула –

ага... слышала я однажды сказку о том что человечество не освободиться пока последний грешник не очистится... б-р-р-р
как подумаешь насколько мы все связаны - озноб продирает до костей
а стих хороший

Невезучий
(не о себе – посему брачных агентов прошу не беспокоиться…)

в принципе последние строки и так подтверждают что брачные агенты не нужны

Выплесни свою тоску
В задушевном разговоре.

Выпей. Лучше не с поэтом.

это точно!

МИР

хорошо написано

На зрителей сползают своды.
Нам весело – не скучно вам!
И злые дети ходят в храм
Всеядной Матери Природы.

в яблочко

МНЕ БЫ...

знакомо состояние...

[anri4]

Desentra
Ещё и как связанны.
И состояния, поэтому, похожие!

К вопросу о реинкарнации…

Кричит! Желает пить и есть,
А также – спать и бить баклуши.
Его заводят боль и лесть
И только… беспокоят души.

Желающих занять объём
Побольше, чем свободной тары.
От всех, мечтающих о нём,
Не вынести любовной кары.

Увы, но выбор не за ним –
Сансара крутится ритмично!
К тому, кто Кармой не любим,
И тело будет безразлично.

Избранник на весь путь – один:
На срок, короткий или длинный,
Раб тела, но и господин –
Приговорённый, но невинный…



Неважно.

Неважно всё! Лишь по веленью века
Мы выбираем для себя приоритеты:
Для каждого – своя святая Мекка,
Свои обряды и свои секреты…

Неважно всё. Но в буднях ритуала,
Шагая по руинам чей-то веры,
Мы убеждаемся – для счастья нужно мало,
И падаем в объятия Венеры.

Неважно всё… Скрывают нивы прах,
И в лучшем случае, в музее – экспонатом –
Среди костей в стеклянных витражах,
Найдётся наш, когда-то буйный, атом.

Неважно. Всё? Безумен сам вопрос.
Пока мы здесь – красивы и отважны!
Когда нас призовут на сенокос,
Тогда и скажем бабушке: «Неважно!»

[Desentra]

Когда нас призовут на сенокос,
Тогда и скажем бабушке: «Неважно!»

"нисудх" (не важно)...

[anri4]

Вот, вот. Неважно, конечно, но...

ЧАДО

Ну вот, Отец, пришел… Стою столбом
Перед тобой, не ведая расклада.
Мне рухнуть на колени? Может, лбом –
О землю! Раболепно, аки чаду…

Зачем призвал? Я ведь не лыком шит,
Понятно, что к тебе не ходят в гости!
Раскаянье – паршивый сателлит,
Но, если согрешил, то не со злости…

Да! Говорил, что кесарь наш – слабак!
Ругал священников, законы и налоги,
Но, ведь, на нищих не спускал собак,
И не шалил я на Большой дороге.

Ты знаешь сам, Отец, патриархат –
Не лучший строй для отпрыска Свободы.
Мне комфортабельнее в рубище до пят,
Чем во главе столичного прихода.

Ты полагаешь, что я был не прав –
Не подставляя щёки под удары?
Возможно, реформизм и буйный нрав –
Наследие воинственных катаров?

Так, я пойду?! Похоже срок не мой?!.
Глядишь, подправлю, но хотя бы что-то…
Да, не молчи ты, Батя, как немой!
Пусти. Мне рано утром – на работу…

[anri4]

День такой!

Чёртова дюжина!


Чёртова дюжина!
Жизнь отутюжена,
Склеена, сужена,
Слита в отстой.
Скользкая, плавкая,
Колит булавкою,
Трётся удавкою.
Грезит мечтой.

Дюжина вредная,
Разумом бедная,
Пугано-бледная
К пятнице – мрак:
Валит подножками,
Жалится мошками,
Чёрными кошками
Дразнит собак.

Чёртова дюжина –
В мае простужена,
Ночью разбужена
Треском помех.
Редко приятная,
Голь перекатная,
Брань непечатная –
Слёзы и смех…

[anri4]

Февраль отходит. Грязный мех
В лучах заката.
Наносит пятна ночь на снег
Аляповато.
Совсем запутался в следах,
И всё без толку!
А ветер воет в проводах,
И без умолку…
Бросает прядь седых волос
Волной на плечи.
Всё что возможно, то унёс…
До новой встречи!


Там где я был

Там где я был: герой не ждёт
За славный подвиг воздаянья,
И не безмолвствует народ,
Реликтом чинопочитанья;
Там бог – Взаимопониманье,
А ненависть – запретный плод.

Там где я был: лжецов не чтут,
Не тратят золото на пену,
Тихонько ценят свой уют –
Из-за любви не режут вены,
А если верят в перемены,
То без излишних пересуд.

Там где я был – нет тех и сих:
Святых и грешников безумных,
И словом неопрятным: «псих!»
Не потчуют больных и чумных.
Их нет! Нет крыс бегущих, трюмных…
Там только Мы и только стих.

[anri4]

Из спячки..

Выхожу из спячки зимней.
Похудел.
Снегопад сменили ливни.
Беспредел.

Хорошо бы сала с водкой
И лучком,
А потом, прямой наводкой,
Босиком,
Через пашни и овраги,
Через лес,
Развернуть пошире стяги –
До небес!
И пешком по бурелому,
Ну а там,
Можно даже и без рома –
К городам!
Проорать безумно, громко.
Да, без нот!
И загнать маркизу Ломку
Под комод.

Если зубы не оскалит
Герцог Фарт,
Без войны и без печали
Будет март.



Я – тиран!

Удивительно устроен мир:
Мудреца прельщает простота,
А глупца приветствует ампир –
За фасадом мрак и пустота.

Я – тиран! Судьба. В моём роду
Изуверы-злыдни. Как же мне
Не журить фортуну за беду,
Не кричать, не мучиться во сне?...

Борода седа, но бес в ребро.
Вечерами – просто волком вой,
Если лгать, спасая – не добро,
То тогда, наверное, я злой.

Да. Люблю подкрасться в тишине,
И зеваке в ухо зычно: «Бам!» ,
Или в храм ворваться на коне,
Если, вдруг, сочту, что – Ложный Храм.

А ещё… могу прижать в углу,
И метафорой колоть до слёз,
А потом улечься на полу –
Самодур среди безумных грёз…



Кто есть поэт, а кто

Кто есть поэт, а кто есть стихоплёт?
Судить ли мне? Скорее – быть судимым!
Стих за стихом я всаживаю в лёд:
Осколки, брызги. Холодно и мимо…

Пуста обойма и заел затвор.
Оружие нуждается в починке,
А Мастер убеждает: «Командор,
Калибр смени. Снарядов нет на рынке.
И кто идёт с базукой на зверьё?
Не мастодонты. Вот… возьми «воздушку».
Бесплатно!». Ну а я твержу своё:
«Легка. И не по чину. Мне бы пушку!».



Наш путь…


Мы молчали срок –
до рождения,
После смерти –
навек немота!
Но, пока мы здесь –
Преступление –
Ни оставить Иным
ни черта….

Пусть не каждое слово
вечное,
И не в каждом поэте –
пророк,
Но в стремлении
к безупречности
Каждый – Байрон
и каждый – Блок.

Как кричим! Как поём!
А как плачем…
Только веры нет
нашим слезам.
Ошибаемся и
правим патчем.
Приготовив как пропуск:
«Сезам!».



Сегодня сыт. Сегодня пьян,
А завтра – голод стянет скулы,
И все заморские посулы,
(коль верим – «бедность не изъян»),
Нам не страшны. Но вот беда…
Мы любим сладкую наживку
И пьём испанскую наливку;
Переживаем холода
В мехах канадских, а в жару
Безвольно хлещем кока-колу,
И наша преданность футболу
Калечит нашу детвору.

Так плохо всё? Ну, как сказать.
Знавали времена и хуже:
Под солнцем высыхают лужи,
И выпрямляет свою стать
Сутулый ипохондрик Ваня,
Доказывая каждый раз,
Что может он и в бровь и в глаз –
Не только с Маней на диване…

[Desentra]

Я – тиран! Судьба. В моём роду
Изуверы-злыдни. Как же мне
Не журить фортуну за беду,
Не кричать, не мучиться во сне?...

ты это всерьез о себе?
так вопрос не нов - думаю у каждого в роду есть такие сказки, что волосы дыбом на голове встают...

[anri4]

Разумеется.
Жуткий тиран и самадур.

[anri4]

К высоте...

Тянусь – рука не достаёт,
Взлетаю – сила притяженья
В пике низводит мой полёт,
И я, в прескверном настроеньи,
Глотаю тишь и благодать –
Природа набухает почкой –
Как жаль, что мне не передать
Двумерной виртуальной строчкой
Весь мой восторг и весь мой стыд,
Моё желание быть выше!
А если честно, без обид…
То с детства манит всех нас крыша,
И только страх пред высотой,
И дрожь в коленях и лодыжках
Рождают самоокрик: «Стой!»
Адреналиновой одышкой.



Источники

Ни дворцы, ни земли, ни алмазы
Не забрать Поэту в Нижний свет,
Только песни, мифы и рассказы
Остаются, как нестойкий след
От ступни уснувшего титана.
Но и след скрывает пыль веков:
Полустёртой сурою Корана
И молитвой ветхих стариков
К нам доносится, казалось бы, забава
Недалёких ревностных жрецов,
Но, на самом деле – отзвук славы
Ныне неизвестных мудрецов.




СПРАВЕДЛИВОСТЬ для поэта.

Желаний много, благ ничтожно мало.
И не разделит поровну никто.
Всем тем, чего Вам в жизни не хватало
Владел небезызвестный «конь в пальто».

Обидно. Кто-то ездит на Гавайи
И балует овчарку балыком,
А кто-то вынужден сидеть на чае,
Мечтая о пампушке с чесноком.

Да, нет! Я не о пользе передела.
От революций – разных бед не счесть,
И быть во власти нового мингрела –
Не слишком упоительная честь.

И как же быть? Писать стихи – поэтам!
Не продаются? Временно. Пока.
Весной не получилось, выйдут – летом…
А, если нет ? Тогда, через века…

[anri4]

Экспедиция из Внутреннего Севера к Внутреннему Востоку.

Снимаю унты. Меч и кимоно!
И башмаки не жмут. Босые ноги.
Саке. Забыто тёплое вино
И снег не заискрится на дороге,
Покуда не покажется Тибет.
Всё как обычно: рис, хибары, гейши…
И верится, увы, в приоритет
Востока над всем прочим, но в дальнейшем
Потерян смысл ухода в Никуда –
Оно и так: в коане Бодхисатвы;
О нём журчит в Саду камней вода;
О нём, усталые, после последней жатвы,
Мечтают суфии, считая карамат
Уделом для немногих, но в надежде –
В игре индийской, быстроходный мат
Поставить Дэйву, и к тому же, прежде,
Чем он – раджу, шутя, сметёт с доски;
Пугая бедуинов по ночам –
О нём поют зыбучие пески;
Не доверяя мыслям и речам,
Заботясь об осанке – на пороге
Самадхи, обезличив мантрой – Я,
Позируют безмолвно йоги….
Какая интересная земля!

Я бы остался: плоских крыш площадки,
И колоритность неизведанных клоак…
Беда в корейцах. На упряжки падки.
Чуть зазевался – и сожрут собак…


КАЖДОМУ СВОЁ…

Миров не счесть – красивых и не слишком…
В любом из нас – пласты чужих идей,
И нежелание быть серой мышкой
Толкает нас в обход очередей
К окошку, где бесстрастный Оформитель
Даёт: кому – билетик на талант,
Кому – в партер, ну, а кому – в обитель,
Где не прозревший бывший музыкант,
Художник, а, быть может, тунеядец,
Забудут имена свои в миру,
И грязный смог житейских неурядиц
Не будет беспокоить поутру
Смирившихся с предназначеньем свыше.
Но лирику – пастушки да свирель ,
Скольжение его «бесценной крыши»,
И тёплый март, и солнечный апрель…



Грибоедовщина

Очеловеченный поступком
Обезображенный хандрой,
В своём желании быть чутким,
Страдал лирический герой;
Вернуть пытался благосклонность
Своей обманутой жены,
Но дни героя сочтены.
И тот, кто их считал – до срока
В утиль отправил весь тот хлам,
Который сводница-сорока,
Таскала по чужим углам –
А всё для крестника! В надежде,
Что парня встретят по одежде,
Но проводить, вот, по уму
Пинком пришлось и судьи хмуры –
Похоже – собирать суму
Пора любителю амуров.

Мораль сей драмы такова –
Герой в ответе за слова.
Поступки вызывают грозы….
За зло – неотвратима месть!
Москва не зря не верит в слёзы,
И судьи кто? Неважно здесь.

Душа болит!

Болеть – болею, только дождь и гром
Здесь не при чём. Микробы – статус-кво
Хранят, как скопидомы – мастерство,
В расчёте на эффектное «потом»…

Душа болит! Скривился эскулап,
Промолвил: «Орган – тёмный для науки,
Его придумал, изнывающий от скуки,
Хозяин, для того, чтоб глупый раб
Не мыслил ночью тёмной о разбое,
Берёг бы то, чего в помине нет,
И перед телом отдавал приоритет
Дурацкому душевному покою».

Возможно, мой безбожник, ты и прав…
Смешны попытки в граммах взвесить душу,
Но что тогда болит, когда я трушу?
Скажи, мой гениальный, костоправ.
И что противно ноет где-то там…
Сильней чем зуб! Противнее шакала!
И неужели – глупость призывала
Незримому воздвигнуть первый храм?!


Миссионерам

Возвышенность и пафос не к лицу
Всем тем, кто изучает Человека,
И гнев не красит божию овцу…
Как прыткость недоступна для калеки,
Так вере неподвластен атеист.
К чему пугать всем тем, что скрыто тайной,
Грозить «геены огненной» клюкой?...
Тому, кто полагает Всё случайным,
Не доказать библейскою строкой
Реальность трансцендентного начала.
Безжизненность подобранных цитат –
Лишь убеждает в том, что Слова – мало!
Хотелось бы заметить Божий взгляд…

Горим ли мы?


Горим ли мы? Скорее – тлеем….
Быть может ветерок не тот,
И загрязняет кислород
Амбре дурманящего клея?

Шум бытия низводит слух
До жалкой участи шамана,
Нам трудно зад поднять с дивана
И выгулять уснувший Дух.

Дар Понимания – пока
Не зажигается с искрою,
Но пепел тризны на века
Скрывает нищих и героев.

Пожар – белковую строку
Сжигает – долго или кратко:
Всех тех, кто праздновал украдкой
И тех кто прожил на скаку..

Огарок памяти коптит
Над всеми – искажая лица!
Нам остаётся лишь влюбиться
И ярко разукрасить быт…


Суета сует…

Среди того, что в нас перевелось:
Честь и достоинство, гордыня с благородством –
В остаточной пыли рождают злость
К неистребимому в народе скотству.

И мы ворчим, ругаемся в стихах,
Нелепо потрясаем кулаками,
Но, утопая в собственных словах –
Всплываем редко добрыми делами.

Стреляться разучились. Компромисс
Избрал себе невестой Толерантность,
И к сволочи с интеллигентным «Please»
Склонилась недалёкая Галантность.

Поохаем, побьём эффектно в грудь,
Как претендент на пояс перед боем,
И выдавим на пару дюймов суть,
И совесть, безусловно, успокоим…

Тост для Идилии

Мы будем жить в избушке вековой,
Ходить по тропам ранее незримым
Всем тем, кому казался нелюдимым
Ойкуменический земной покой.

К нам будет приходить по вечерам
Дочурка забулдыги водяного,
И от напитка сладкого, хмельного,
Я стану недоверчив и упрям.

Ты не позволишь мне потрогать хвост…
Познать в эмпирии существованье,
И злясь на все издержки воспитанья,
Я для тебя прочту заздравный тост.

- За жизнь и за Любовь! За вечность!
За милые зеленые глаза!
За то, чтоб неурочная слеза
Не утопила нашу безупречность
В морях упрёков и озёрах лжи –
Не стала бы прелюдией разлуки,
За губы нежные, за ласковые руки,
За новые крутые виражи,
За глубину и постоянство чувства,
За симбиоз счастливый Янь да Инь,
За неба потревоженную синь,
За красоту! За волю! За искусство!!!


Дедушка Квактермейн.

Ведро алмазов и мешок рубинов,
Клянусь, верну несчастным дикарям,
А в старости, у жаркого камина,
Отмерив для почину сотню грамм,
Поведаю внимающему внуку:
О джунглях, водопадах и стадах,
О том как я слонов стрелял из лука,
И без верёвки странствовал в горах;
Отмечу - как меня все уважали…
Долг, как известно, красен платежом,
И как ужасный лев в моём краале
Был истреблён кувалдой и ножом;
О звёздах, о саванне и пустыне…
О шкурах, заменяющих кровать,
О том какой свод неба – синий-синий,
Об Африке, где детям не гулять…


Патетические речи.

Гости стучали в двери.,
Гости входили гордо,
Им наливали шерри,
Гости, возможно –лорды?

Званные, но без зова,
Праведные – вне права,
Все – генералы слова,
Все – фавориты Славы.

Им покорялось море,
Им отдавалась суша,
Ими кормили горе,
Но развращали души.

В них обретали веру,
Их превращали в госты,
Но , не найдя в них меры,
Их обрезали в тосты…

ТЕЛО и НОРОВ


Тело бывает: стройным,
Вышколено-холённым,
Гибким, тщедушным, знойным,
А, иногда, солённым –
Если залезло в море,
Или вспотело в шахте…
С телом бывает в ссоре
Разум на долгой вахте.

Норов бывает: скверным,
Ласково-неприятным,
Гордым, настырным, верным,
А , иногда, занятным…
Норов тиранит кожу,
Мышцы вгоняет в ступор,
Он безусловно может
Врезать кому-то в кумпол

Творцам

Миры подстать своим владельцам:
Одни – ленивы и скромны,
Другие – царства для умельцев,
И мы в них с детства влюблены.

А если музы благосклонны,
И можешь сам – Чего-нибудь,
То рухнут догмы и законы –
Мир только твой и твой же – Путь.

Флаг в руки! Стройте. Не робейте:
Топор, перо, паяльник, лом…
Как Пан, наигрывай на флейте,
И как Лукулл ешь за столом.



Лабиринт Минотавра

Я жду. Сырой, холодный воздух,
Беззвездный мрак и тишина.
Не первый день мой длится отдых –
Без пищи, женщин и вина…
Копытом бью. Мычу и рою…
Но где же, где же вы – герои?

Творение рабов Дедала –
Подземный Лабиринт-тюрьма
Ах, Пасифия, ты мечтала,
И ты совсем сошла с ума…
И вот, печальный результат –
Атлета торс и бычий взгляд…

Но я на маму не в обиде -
Мой Лабиринт не так уж плох,
К тому же – всех иных – не видел…
И я силён почти как бог.
Семь девушек и семь героев,
Врагов критян и старой Трои,
Спустились…Слышу тихий хруст.
Сестрички Ариадны нить?
И с ними тот, кого Прокруст
Не смог, увы, укоротить…
Глупцы. Число ведь неслучайно.
Минос почти что выдал тайну…

Героев не украсят лавры!
Из ниш выходят минотавры…

[Desentra]

А если честно, без обид…
То с детства манит всех нас крыша,

Это правда
******************************************

К нам доносится, казалось бы, забава
Недалёких ревностных жрецов,
Но, на самом деле – отзвук славы
Ныне неизвестных мудрецов.

напомнило мне "Огни небес " у Бунина:

Так красота, что мир стремит вперед,
Есть тоже след былого. без возврата
Сгорим и мы, свершая в свой черед
Обычный путь, но долго не умрет
Жизнь, что горела в нас когда-то.


И много в мире избранных, чей свет,
Теперь еще незримый для незрящих,
Дойдет к земле чрез много-много лет...
В безвестном сонме мудрых и творящих.
Кто знает? Быть может, лишь поэт.

****************************************

Я бы остался: плоских крыш площадки,
И колоритность неизведанных клоак…
Беда в корейцах. На упряжки падки.
Чуть зазевался – и сожрут собак…

*****************************************

Миров не счесть – красивых и не слишком…
В любом из нас – пласты чужих идей,
И нежелание быть серой мышкой
Толкает нас в обход очередей

Так и есть
**********************************
"Душа болит" и "Горим ли мы? "


**********************************
последний стих особенно понравился
хотела бы я так легко играть строкой...

[anri4]

Desentra
Спасибо. Только это не я со строкой играю, а она со мной

[b]Русский быт

Проказник Бахус – новую бутыль
Вознёс на стол – во славу Гименея!
Дьячок, икая, переврал псалтырь,
А гости становились всё пьянее,
Всё громче призывали молодых
Постичь на практике не только поцелуи,
Дрались как дети; отхватив под дых –
Беззлобно предков поминали всуе…

Как хорошо. По-русски. Чуть с ленцой…
Проснуться поздно. Выпить чарку водки.
И закусить соленьем с колбасой,
Зажаренной с лучком на сковородке…
Затем ужом сползти в тенистый сад,
И продремать, положим, до сиесты.
Проснуться и вкушая виноград,
Вдруг осознать, что где-то спит невеста…



Факты и домыслы.

Есть факт, что все мы смертны от рожденья.
Есть факт, что все мы живы , если здесь…
Есть вольноприходящее сужденье
О том, что всех спасёт Благая Весть.

Вот – Знание. Скривился грустно Опыт.
Вот – Вера. Скепсис хищно к ней прильнул.
Вот – Поступь, но её напарник – Топот,
А вот – верёвка, мыло… Вот и стул…

А впрочем, суетиться не пристало.
Проверить факт всегда доступно нам,
И домыслы по-поводу финала
Не украшают Мельпомены храм.


Воскрешение

Как утверждал «свидетель» непреклонно:
«Воскреснут все, когда захочет Он,
И каждый, кто приникнет ликом к трону
Навеки будет Господом спасён».

- А как же остальные миллиарды?
И что – поэты, воины, шуты?...
Не им ли быть блестящим авангардом,
Входящим в царство Вечной Красоты!?

Нет? Недостойны? Ну и как же с ними:
С Шекспиром, Достоевским и Дюма,
Как с Бахом быть и с многими другими…
Навечно след героев скроет тьма?

Да, что вы делать будете без наших:
Без Пушкина, Толстого и Дали,
От скуки не снесёт ли крыши башен
Скучнейших из схизматиков Земли?

Так вот. Всё будет чуточку иначе:
«Воскреснут все, когда захочет Он.
Не строя склепы горя, стены плача
Разрушит каждый как нелепый сон.

Все обретут бессмертье, а поэты
Найдут о чём писать в своих стихах,
Появятся бессмертные сюжеты
О неизведанных ещё грехах»…




О пользе иронии

Ирония вне моды, как и фарс.
Они противники, а не коллеги.
Рассорил их навеки красный Марс,
И ходят-бродят «злые» туареги
В пустыне пафоса – пасут стада,
Плюющих на песок верблюдов.
Но «Похвалою Глупости» всегда
Ирония парила, как Гаруда,
Над морем лжи, пороков и страстей;
Добычи вдоволь: гордость, гнев и чванство,
И чёрствый прагматизм властей,
И любомудрия лукавое жеманство.

Проверенно. Набор из пышных фраз,
С уклоном в неземную иллюзорность,
Не выбьет искры из потухших глаз,
Не установит – с внутренним – соборность.
- Но, вот ирония, – говаривал Сократ –
Толчок к началу самоисцеленья.
Пусть не познать себя, но трезвый взгляд
На вещи – приближает к озаренью.


Редактор жизни.

Начать всё с чистого листа. Рискнуть.
Каллиграфически прекрасно, без помарок
Вписать события, но сносками ремарок
Всё пояснить – и замысел и суть…

Пометить зоны риска, а конфликт
Убить в зародыше – без жалости, без страсти…
Альтернативу , в коей разные напасти,
Спихнуть в неизданное, как реликт.

Ну а затем – конечно новый лист!
И вектор совести – путь всем укажет в небо.
Возможно, в целых пять буханок хлеба
Оценит книгу Главный Букинист.


ЗАПИСКИ ОХОТНИКА

Ах, как было неуютно:
Тараканы, сквозняки,
Пол трухлявый. Мужики
Пили водку и беспутно
Провожали божий день;
Поп буянил у овина,
А ещё – цвела калина,
И взобравшись на плетень
Кот дразнил сердитых гончих,
Шомпол ёрзал во стволе
В огороде, во дворе
Мальчик лопал сочный пончик.

Что же, я? Зажёг лучину,
Взял перо. Макнул разок,
И потрогав образок,
Кляксу сделал для почину…



Короли Кавказа

Три кавказца под окном
Пили чачу вечерком…

Старший поднял рог за здравье:
- Если я бы был царём,
Запретил тогда бы ром,
Равноправье – равноправьем,
Только, вай, не за столом…
За Тбилиси! За столицу!
За Сухуми! За Баку!
И за то, чтоб на скаку
Воспарить к вершине птицей!

Выпили и помолчали.
Средний поднимает рог,
- Коль меня бы выбрал Бог,
Перенёс бы центр в Цхинвали,
В перекрестие дорог.
За Осетию! За горы!
За Казбек и Теберду!
И за то, чтобы в роду
Не делила братьев ссора.

Выпили. И закусили…
Молодой промолвил тост:
- Может, братья, я и прост….
Будем жить там где мы жили,
Где корона – там погост…
За кавказцев! Без деленья
На чужих и на своих!
За любви чудесный миг!
И за долгий мир в селеньях!




Когда-то знал молитвы наизусть,
Читал их редко, или наспех, скоро.
Теперь – не помню слов, но помню грусть
И помню совести колючие укоры.

О чём просил? О том же, что и все:
О жизни длинной, о любви ответной,
О том, чтобы на встречной полосе
Не повстречать автобус неприметный…

Потом, обиделся. Прошу, но не даёт…
Я систематик: списки да таблицы,
И если записал в прошенье – плот,
Тот должен быть реальным, а не сниться…

Поэтому я плюнул, взял топор…
Пошел на верфи скромным работягой,
И не молюсь я с этих самых пор,
Кустарные предпочитая блага.



Разум и тело

Угрюмый, хитрый, ненадёжный,
В себе скрывающий – себя,
Холодный, дерзкий, осторожный
Иметь готовый – не любя,
Любить готовый – не имея,
Тьму обеляющий, шутя,
Готовый пресмыкаться змеем,
Чтоб уберечь своё дитя.

Оно кричит и просит пищи,
Безмозглое , но плоть – своя!
И принцем будь ты, или нищим,
В какие бы не плыл края,
Но Телу Разум – евнух вечный;
Дуэнья злая, коли Вы
Наряд одели подвенечный,
Под звон волшебной тетивы


МЕЧТАЯ

Листая книгу вечерком,
Задую с пламенем страданья.
Свеча погаснет. Мирозданье
Снесёт куда-то сквозняком.
Темно. Рисует мысль сюжеты,
Фосфоресцируя в ночи,
И сколько нервы не лечи –
Субтитрами плывут куплеты…

Чужие образы, но мне –
Скорее родичи далече,
Когда бы выбор был меж встречей:
С пришедшей тайно при луне,
И той, которая в тиши,
На солнце. Без одежд. Моя!
Из них кого бы выбрал я?
Не знаю. Обе хороши!


Хорошие люди


Хорошие люди: не ждут поклоненья,
Не гадят в подъездах, не дразнят гусей,
Живут себе тихо, но их, к сожаленью,
Частенько преследует рок-брадобрей.

Что, брат! Веселишься? И радуешь ближних?
Но завтра тебя остановит кирпич,
А сколько лохматых, уродливо-лишних,
Казалось бы, должен цирюльник остричь…

Но нет. Выбирает, мерзавец, из верных –
Стилист, безразличный к страданьям эстет.
Ему неприятно мараться о скверну,
И слышать за стрижкой неискренний бред.

Хорошие люди: не просят пощады,
Не жаждут старицы , не верят лжецам.
Казалось бы им все правители рады,
Но тайно спроваживают к праотцам…



Я прощаю столбу прямоту,
А горбатому – длинные руки,
И хватаю в прыжке на лету,
Исполняя кульбиты и трюки,
Незнакомки платок. Разбираю
Монограммы изящную вязь.
Не ликёром я потчую – чаем
Родовую поэтов боязнь –
Не успеть на последние сборы,
Перед тем как шагнуть в Никуда.
Брошу всё и подамся в поморы,
Пусть вдогонку плюют города,

Ну а я выйду в море, но снасти
Позабуду на берегу.
Не за рыбой – за верой, Мастер
Я к тебе от себя бегу.




К ВОПРОСУ О КРЫСАХ…

Не сетуй, товарищ, на крыс. Пусть живут.
Корабль не тонет. А прочее – блажь.
И если они чуть надгрызли твой труд,
Поймёт и поможет родной экипаж.

На палубе чисто. И парус не сгнил.
А в камбузе кок с поварешкой в обнимку,
В каюте у кэпа поставлен винил –
Скрипя под иглою, страдает пластинка.

А трюм – это трюм. Барахло-барахлом.
Но если к уборке зажглась было прыть –
Тебя успокоит советом старпом:
- Пока не бегут – значит можно курить.


Весна философа

Ослепляет красота,
Шаря тайно по карманам,
Озаряет простота,
И зализывает раны
Верность собственным словам –
Редкое сегодня благо.
Открывая двери в храм,
Терпит белая бумага
Издевательство пера.
Но пока – безрезультатно.
Может просто – не пора?
И пускай, поймут превратно,
Но не каждый день весна –
Сексуально-шаловлива.
Если будет ночь без сна...
Мудрость, ты ведь не ревнива?



БРАТЬЯ и СМЕРТЬ

Три брата – в каждом Божий Дар –
Решили Смерть унять навечно,
Смекнув – предотвратить удар
Возможно только точным встречным.

Брат Повар приготовил суп –
С лучком. Насыщенней нектара!
Брат Мистик в перегонный куб
Добавил Вечной жизни чары.

Брат Клоун – трупом лёг в кровать.
Старушка Смерть зашла без стука.
Но не смогла в себе сдержать
Желания отведать лука.

Но только пару ложек съела –
И бледность сняло как рукой,
Налилось жизнью Смерти тело
Но ненадолго. Упокой…

…Брат Повар вытер нож салфеткой.
Брат Клоун тело закопал.
Брат Мистик тешил сигареткой
Над ним бушующий астрал.

Но утром – горе и унынье.
Всё вечное. И всё цветёт.
Но всё голодное. Отныне –
Не выпить сок, не скушать плод…

Младенец просит молока,
Но вечное - не для желудка.
Течёт бессмертная река,
Но рыбы не отведать. Дудки…

Тощает всё. И нет рожденьям!
Мычат коровы у овина.
Без смерти клеток, к сожаленью,
Не перерезать пуповину.

Брат Клоун бросился назад,
Но лишь косу отдал погост.
С тех пор и косит трижды брат:
Мор, Геноцид и Холокост…

[anri4]

Театр Мелодрамы.


Сюжетные мытарства
Героев и богов:
Любовь, война, коварство…
Потоки гневных слов.

Неискренних слёз море,
Позёрства шелуха,
В сусальном злате горе,
Свекровь, кузен, сноха…

Богатые поплачут,
Потерянных – найдут,
Но кто-то злой, а значит
Наказан будет плут.

На жизнь слегка похоже,
Но что-то ведь не так?
Быть может, с дальней ложи
И наша жизнь – пустяк…


Благовещение. 1929

Благая весть. Колокола.
За хутором обрыв и лес.
Мужик выводит со двора
Лошадку. Кутает обрез
В портянки. Прячет – до поры.
И радуясь обилью лиц,
Под звонкий гомон детворы
Из клетки выпускает птиц.


В БОЙ ИДУТ ОДНИ СТАРИКИ

Недолго ждать войны и сечи.
Враг рядом. Лучшие – готовы.
Всё, как и прежде, много новых,
Созревших для кровавой встречи...

Редутами оделись фланги:
На левом – Бернс, на правом – Борн,
Под вой волынок и валторн
Лорд Байрон выстроил фалангу.

Центр как скала: Гомер и Блок.
Вийон и Шиллер средь пехоты…
Шекспир в разведку вывел роту –
За линию сожженных строк.

- А как же мы? Как, не в реестре?
Слова по пуду! Вздутый нерв!
Но машет нам рукой Маэстро:
- Успеете. Пока – в резерв…



АВТОРИТЕТ

Оригинален тот, кто смог
Скрыть знания первоисточник,
И деформируя подстрочник,
Сменил сюжет, канву и слог.

Предтеч следа в помине нет,
В клише возводят стиль и главы,
Бессмертным монолитом славы
Навек застыл Авторитет.





ПОГОВОРИМ

"Лицом к лицу – лица не увидать»
(С.Есенин... а, впрочем и до "Письма к женщине" использовалось как пословица)



Спиной к спине – лица не увидать,
Лицом к лицу – теряется величье.
Молчания квадратная печать –
Знак зависти, а может, безразличья…

Поговорим: о нераскрытых нас,
О тряске долгой в раритетном кэбе,
О вечных истинах, о чудном цвете глаз,
А также о насущном чёрном хлебе.

Поговорим: о пашнях и полях,
Рецептах, о вчерашней конъюнктуре,
О гендерном подходе и цепях,
Политикой подаренных культуре.

Поговорим: о дружбе и любви,
О ревности, о праздности беспечной,
О том, что, сколько Бога не зови,
Не вымолить себе дороги вечной.

Поговорим, но только не брюзжа
На дождь и на прохладное ненастье,
О том, какие злые сторожа
Нас не пускают к собственному Счастью.


СВЯЗИ

Чем хуже знаешь факты,
Тем краше Белый Свет,
Чем меньше чувство такта,
Тем явственнее бред.

Чем глубже роем яму,
Тем оползни сильней,
Чем больше дарим храму,
Тем ласковее Змей.

Оковы, но в цепочках
Все звенья на подбор.
Гнездо свивают строчки,
Но рвутся на простор.

Выходим спозаранку,
Пытаясь вновь и вновь,
Подняв повыше планку,
Сорвать в прыжке любовь…



Стареем…

Бесценно то, что портится с годами:
Упругость тела мы приветствуем в постели,
Но мышцы проверяя на татами
Мы убеждаемся – обрюзгли, потолстели…
Как раньше, мысли шумно не клокочут,
В котле идей – вчерашняя похлёбка,
И просыпаясь от кошмаров ночью
Бутылки откупориваем пробку.
Сидим на кухне, юность поминая…
И удивляемся: «Как быстротечно время!»,
Ещё вчера мы радовались маю,
Сегодня льдинки падают на темя.


ЛУКОМОРСКИЙ ВОР

Учёный кот с утра дал дуба.
Златую цепь – в рюкзак!
Иду-бреду, сверкая зубом,
Хихикаю в кулак.

Русалка мне с ветвей послала
Воздушный поцелуй,
Кащею вечно цацек мало,
Как можешь, так воруй…

Следы неведомых образин
На перекрестье троп,
В ладью сгружает Стенька Разин
Большой хрустальный гроб.

Вхожу в корчму и мимоходом
Пленяю тридцать дев.
- Уйди! Сожру перед народом –
Рычит их дядька Лев.

Кольцо цепи швыряю на пол,
И тут же у окна
Скакун заморский вмиг затопал…
Кому б продать слона?


ПОЭТЫ и ЧИТАТЕЛИ.

Мы выглядываем из строчек,
Раздвигая метафор кущи,
Зарифмованных чувств росточек
Скромно жаждет дождливой тучи.

А иначе – проблема роста,
Безусловно – нехватка веса.
Без дождя затянет коростой
Тело пламенной поэтессы,
А поэту не хватит веры,
Потеряет кураж и хватку,
Не летают как птицы перлы –
Есть повторы и опечатки.

И Талант иногда болеет.
Он впадает, как старость, в детство –
Бродит с палочкой по аллеям
И народное ищет средство.


По следам Клио.

От Рюрика до Николая,
От Ильича до Дмитрия
листаем
Эпоху за эпохой.
Пыль веков:
Татищев, Соловьёв
и Гумилёв.
Монархи, переделы, войн раскаты…
Подъёмы – пир культуры –
и закаты…
На пепелищах – новые сады!
Пока хватает глины
и воды,
метала, камня, нефти, древесины –
легенды не исчезнут,
а былины,
Откроют
Клио скрытые
следы.


Об оценке поэзии.

За что ценю катрена шарм и вязь?
За слово точное,
за рифмы виртуозность
и за умение, с которым
новый князь,
в грязи вчерашней
выловил возможность
подняться,
совершенствуя свой стиль.
Ценю за то, что текст
не чтит регалий,
И сколько б счётчик
не отмерил миль,
всегда есть строк
неведомые
дали.


Обиженные


Слепой
себя не чувствовал
ущербным
до той поры, пока не понял:
зрячий
богаче на порядок,
и неверно считать,
что ночь одна для всех,
а спящий
был счастлив,
сон глубокий полагая
довольно близкой к истине
картиной.
Живущие в Аду
не знают Рая,
а буйство волн пугает
дно и тину.
Услышав гром
случайно,
по ошибке,
Глухой
вдруг понял,
что украли
звуки…
Подсунули ему
смычок для скрипки,
связав при этом
за спиною
руки.



Сумасшествие.


Куда идти, скажи, куда?
Все норы вырыты, Скрипящий
Скрипит и капает вода.
Неоднозначностью шипящих
Сползают в щели змейки лести.
Охотник, как и прежде, зол.
Трофеи выморочной чести
Ложатся трупами на стол:
Мертворождённые идеи,
Высокопарные слова.
И Веющий слегка повеет…
Куда идти, скажи? Едва
Заря окрасит охрой лица
Войдут Хранители лесов,
И как мне ночью часто снится,
Звёзда в созвездии Весов,
Пленившись Чёрною Дырой,
Нарушит равновесье чаш.
Куда идти, скажи? Открой
Проклятый богом
Третий глаз.


Пасхально-философское.

Мы не взрослеем – мир стареет в нас,
Мы катим камни на вершину. Бремя.
Мы не уходим – в непроглядный лаз
Сползает кем-то раненое время.

Но мысль о том, что вечности порог
Доступен – радует, как звон весенний.
И зреет в каждом Человекобог:
Любовь и мудрость, вера и прощенье.

Увы, пока не вечна красота.
И слишком много каверзных данайцев,
И чествуя сошедшего с креста,
В апреле мы расписываем яйца.


Незаконченность

Страницы неизвестных книг,
Леса, в которых не бывал,
Непережитый счастья миг
И неразобранный завал….
Как много позабытых дел,
Невыверенных фраз и строк,
Всё то, что днём не одолел
Снесёт в межзвёздный водосток.
А утром, если Бог простит
Опять тома листать начну:
И новый лес, и новый вид,
И миг, как ставка на кону…



ИЗ НОВЕЙШЕЙ ИСТОРИИ

С чего начать: с разбитых фонарей?
Теней, торчащих в тёмной подворотне?
Эсеров? Октябристов? Чёрной сотни?
Вождя, которому воздвигли мавзолей?

Закончить чем: крушением Стены?
Распадом сверхдержавы и возвратом
Правления монарха Злата,
При новом ожидании войны?

Увидеть что: толпящийся народ –
Плывущим по течению, ведомым
Очередным идейным костоломом,
И жадность торжествующих господ?…

[anri4]

ЭПАТАЖ

Чудовище лаяй, стозевно и обло…
В этническом танце – Дракон Золотой!
Мангуст, обернувшийся к полночи коброй
Искусно кусает вкусивших покой.

Облезло, поблёкло, со свёрнутой шеей
Ползёт, а над ним пламенеет закат.
И тот, кто готов пресмыкаться пред Змеем
В сутану закутан – шатун-ренегат.

Курирует кур в инкубаторе славы
Идейный властитель – бесполый типаж,
Растут на дрожжах неофитов анклавы
Толстовцем толстеет король Эпатаж.


Всё очень просто

Всё очень просто: солнце светит ярко,
Трава зелёная, а лёд слегка холодный…
Но сытого умом понять голодный
Не хочет. Звёздной ночью сталкер
Ползёт, швыряя гайки в неизвестность.
Цепляется за обувь паутина.
Не радуют изысканные вина,
Когда смакуешь их один, а местность
Завалена сакральным барахлом.
Пошел отсчет... Неверная неделя,
Живя четыре первых дня с апрелем,
Склонится перед праздничным столом.

[Desentra]

Потом, обиделся. Прошу, но не даёт…
Я систематик: списки да таблицы,
И если записал в прошенье – плот,
Тот должен быть реальным, а не сниться…

Ага... вот в этом мы похожи на детей. Тянем ручку, плачем, гвоворим "я хочу" и не понимаем почему родитель говорит "нельзя"


"МЕЧТАЯ "
понравилось

Что, брат! Веселишься? И радуешь ближних?
Но завтра тебя остановит кирпич,

интересно, я лет через двадцать тоже буду так думать? [/quote]