Непрощённый
Глава 1
В столбах света медленно танцевали пылинки. Замершие у дверей Ветреного зала гвардейцы в шипастых доспехах напоминали каменные статуи химер. Он шел медленно, неторопливо. Совсем не идти на зов короля не мог, но старался хотя бы делать это не спеша, любуясь золотистыми бликами солнца на стенах. На миг замер, положив ладонь на вычурную ручку двери - не для того, чтобы собраться с мыслями; просто хотелось еще раз вдохнуть холодный свежий воздух. Потом все-таки потянул на себя дверь и оказался в душном сумраке. Остановился на пороге, чуть сузив глаза, давая им привыкнуть к потемкам.
Ветреный зал, наполненный зыбкой тишиной и мглой, был огромен. Потолок терялся где-то высоко в сизом мареве, огромные окна были скрыты за плотными гобеленами. Король не переносил яркого света: его глаза, пораженные недугом, болели и слезились. Несколько факелов чадили за спиной монарха. Впрочем, темноту они почти не рассеивали, лишь делали ее плотной и вязкой, а их дым, смешанный с дымом камина, скапливался под потолком.
Красноватые блики огня и темная фигура на троне в дальнем конце зала – вот и все, что он видел перед собой. Камин горел всегда: и зимой, и летом. Король мерз. И ничто не могло ему помочь: ни жаркий огонь, ни меховые плащи, ни горячие тела юных рабынь, что грели короля по ночам, а согреть не могли. Страшный холод подступал все ближе, и не было от него спасения, как не было избавления от немых, зыбких теней, бродивших по стенам королевской опочивальни. Думать об этом было приятно. Так приятно, что губы непроизвольно кривились в ухмылке, когда из вязкой темноты он рассматривал сгорбленную, грузную, оплывшую фигуру поодаль.
- Подойди, Хин!
И он пошел на звук неровного дыхания, к черной фигуре. Неторопливо приблизился, остановился в нескольких шагах от короля. Склоненная голова монарха поднялась, красноватые отблески пламени осветили серебряную маску, закрывавшую лицо; тяжелый взгляд блеклых глаз уперся в Хина. Изуродованные болезнью кисти рук, прикрытые рукавами, сложились лодочкой. Хриплый смешок раздался из-под маски:
- Думал, я не доживу до этого Тэйверха?
Хин равнодушно пожал плечами.
- А мне какая разница? Вы ли, другой ли. Для меня ничего не изменится. Я раб фейрской короны.
То ли кашель, то ли смех был ему ответом. Хин отвернулся к камину, равнодушно наблюдая пляску огненных лепестков на поленьях.
- Не скажи, - король дышал сипло, тяжело. - Моего деда, Хавгана, ты, наверно, запомнил хорошо. Я вот думаю, надо и о себе память тебе оставить.
Хин молчал; огонь облизывал колоду, тени бродили хороводами.
- Молчишь? Правильно, молчи и думай. После меня тут сидеть будет мой дорогой племянник. А его ты знаешь хорошо. Так что, чем дольше я проживу - тем лучше тебе.
- Вы торгуетесь?
- С тобой-то? - смех захлюпал под маской. - Нет, просто напоминаю.
- Не стоит утруждаться, у меня хорошая память. Какой Тэйверх наступит в этом году, я знаю. И деда вашего не забыл. Готов слушать приказ.
- Готов? Надо же. А я уж переживал: вдруг ты не готов, – что-то под маской свистело, как в пробитом бурдюке, из которого выходит воздух. Король явно находился в хорошем настроении сегодня, смеяться изволил. - Слушай тогда. Желаю, чтобы на этот Тэйверх Меч был вытащен из камня. А для этого прежде всего надо отыскать проклятое отродье Ингерн. Найди мне ее. Она должна быть в храме. Понял?
Хин пожал плечами:
- Уточнить можно?
- Что тут уточнять?
- Сами пойдете Меч добывать, Ваше Величество? Меч тяжелый, а девица может оказаться с норовом. Осилите и Меч, и девку? - спокойно поинтересовался Хин.
- Заткнись, Хин, - маска затряслась, норовя слететь; благодушное настроение явно покидало короля. - Не то я тебе напомню, кто ты такой!
- Я помню, Ваше Величество.
- А раз помнишь – твои советы мне без надобности, просто выполняй мое желание. Найди для начала прапраправнучку Ингерн. И привези ее сюда, в Фейр. У меня есть наследник и преемник - мой племянник, принц Грейд. Ему и Меч добывать. Уж что-что, а с девкой он справится!
- Не сомневаюсь. Но… и вы, и я знаем Грейда хорошо. Не боитесь? Такой козырь ему в руки давать…
- Тебя забыл спросить, Хин!
- Вы забыли кое-что добавить к приказу.
- Я так хочу!
Острым всплеском боли отозвались слова короля под лопаткой Хина. Он низко склонил голову и выплюнул странные, злые слова на неприятном, щелкающем языке.
- Шипи, тварь, раз больше кусаться не можешь. Всё. Убирайся вон - исполнять мое желание.
- Слушаю и повинуюсь.
***
Храм Слепого Орха, гордость Фейра, величественный, но угрюмый, походил на боевого слона в полной броне – так же неповоротлив и страшен до жути. И не понять этого тому, кто никогда не видел мерной, неторопливой, беспощадной атаки королевской элефантады, кто не слышал, как гудит и стонет земля под мощными, словно вековые деревья, ногами. Хин поежился, глядя вверх, где изогнутые крылья крыши, напоминающие бивни, впились в низкое, тяжелое небо, и вошел внутрь. Прикрыл глаза, ослепленный навязчивым блеском золотых украшений и драгоценных мозаик. «Зачем Слепому это все?» - подумал, как всегда, мимоходом.
Он быстро шел через кичащиеся варварским великолепием парадные залы, уверенно сворачивал в узких коридорах служебной половины храма. И думал о своем. Всё те же бесконечные мысли. О древней ссоре бывших союзников, кланов Кадугаун и Фейр, - ссоре, перешедшей в яростную вражду, в многолетнюю войну. О Поющей с Тенями - ведьме Ингерн. О ее Мече и ее проклятье. Хин знал об этом, пожалуй, больше, чем кто-либо из ныне живущих. Он думал об этом постоянно – может быть, даже слишком много, всё надеясь на проблеск новой мысли, который позволил бы ему... Но мысли бродили в голове только привычными тропами, как лошади в упряжи.
...Когда Фейры захватили столицу Кадугаунов после изнурительной осады, когда Ингерн, последняя королева из рода Кадугаун, поняла, что спасения нет и пощады не будет, - не за себя она тогда боялась. Не хотелось ей кануть в Бездну Теней, зная, что пресечется весь род. Но и совершить того, что ухитрились сделать Нерги, она не могла. И тогда она придумала иное решение.
У Поющей с Тенями было пятеро детей. Взрослых детей, что давно уже разлетелись по миру. И последним своим заклинанием-проклятьем Ингерн попыталась купить жизнь своим детям. Проклятие гласило: «Каждый, кто наденет венец владыки Фейра, умрет страшной смертью. Они будут гнить заживо долгие годы, превращаясь в ходячие трупы. Остановить болезнь способен Меч. Вырвать же клинок из каменных ножен может лишь кровь Ингерн, ее прямой потомок – и только женщина. Ибо пролитая кровь окропила и крепко-накрепко сковала сталь и камень. Ибо женской кровью скреплено заклятие, и ею же может быть сломлено. И только раз в дюжину дюжин лет, на праздник Тэйверх.
И только в руках потомка Ингерн Меч будет живым. У любого другого – ржавой палкой».
Лезвием меча Ингерн перерезала себе вены, а потом вогнала его магией в камень по самую рукоять. Меч стал ее бегством от поражения и бесчестья, надеждой на спасение рода.
Ежели владыка Фейра желал сидеть на троне, здоровый и живой, то рядом с ним должен был стоять потомок Ингерн, тоже живой и здоровый. С Мечом. Если же Фейру не захочется видеть подле себя Кадугауна, то болезнь вернется вновь.
Эртрай Фейр, разгромивший род Ингерн, в проклятье не поверил. Поначалу. Он казнил всю родню Ингерн, до кого смог дотянуться. А когда он понял, что проклятье действует и что единственное спасение его рода - это живая кровь Ингерн, - к тому времени в живых осталась лишь Биганна, и то потому, что жила где-то за морем, на родине ее мужа, на скалистых ветреных островах, где достать ее было, ох, как непросто.
Эртрай умер молодым. То, что от него осталось, показывать людям было нельзя. Его сын думал, что страшную болезнь несет сам золотой королевский венец. Он утопил проклятую вещь в море, а себе велел сделать новый. Глупец. Он узнал о проклятии рано: ему не было и тридцати, когда он уже не мог ходить самостоятельно, а страшный недуг глодал его еще тринадцать лет. Следующий король тоже думал, что перехитрит Поющую с Тенями. Он сравнял с землей свой замок и всю старую столицу. И построил новый город. Этот даже не увидел окончания строительства нового дворца. Но что интересно: эти смерти нисколько не уменьшили страстного желания претендентов усесться на черный трон Фейра. Они рвали друг друга живьем за «счастье» напялить проклятый венец, примерить на себя титул «король Фейра».
Трогать уцелевшее потомство Ингерн никто больше не решался. Но перехитрить мертвую, но не сдавшуюся Ингерн, конечно, пытались. Лучшие умы размышляли над тем, что, коли есть заклинание и ключ к нему, то обязательно должна найтись и отмычка. Здравая мысль. Нет яда без противоядия. И нашли-таки выход! Плешивые мудрецы-маги исписали целые тома расчетами, доказывая свою теорию на бумаге. Как сделать так, чтобы в руках Фейра Меч не умер? Надо силу Кадугаун передать Фейрам. Смешать кровь, а потом отнять силу и убить. Всего-то - взять девицу Кадугаун, прямого потомка Ингерн, разложить ее на алтарном камне в храме Меча и... кхм… вступить с ней в брак. А потом прирезать новоиспеченную жену, чтобы кровь ее без остатка вылилась на алтарный камень. Тогда Фейр сможет вытащить Меч из камня, сломать проклятие и навсегда избавиться от ненавистных Кадугаунов.
Обычный фейрский стиль – поиметь и убить. И всё отобрать...
***
Занятый своими мыслями, Хин не заметил, как оказался глубоко под всем этим колоссальным сооружением, в огромной естественной пещере. Убранством ей служил лишь каменный неровный потолок с длинными зубами сталактитов да щель в стене, из которой беспрерывным потоком лилась вода в спокойное, темное озеро. Кроме Хина, в зале никого не было. Он пожал плечами и присел на каменный выступ над краем озера. Нагнулся, заглянул вниз. Темная, бесстрастная вода чуть рябила, дна видно не было, и в смолянистом зеркале озера отразился только он сам – худой и жилистый, с узким лицом и крючковатым носом, похожий на встопорщившего перья ястреба.
Хин уселся поудобней, достал из кармана горсть мелких орешков; сжав орех между указательным и большим пальцем, раздавил скорлупу. Коричневые осколки упали в воду, немного поплавали на поверхности и пошли вниз, сразу же растворяясь в темноте озера. Под ритмичный хруст медные искорки, мигнув, уходили во тьму.
- Никого не уважаешь – даже богов, - раздался недовольный, надтреснутый голос. - В священное озеро мусор кидаешь. Прямо в Око Бога!
- Ему такой соринки в глазу не разглядеть.
- Тяжелый ты человек!
- И тебе не хворать, Хэйвед, - не прервал своего увлекательного занятия Хин. - Орехов хочешь?
- Еще и над жрицей издеваешься. Чем мне жевать твои орехи? Впрочем, дай один!
Послышался треск, еще две скорлупки полетели в воду. Хин протянул орех на раскрытой ладони стоящей рядом с ним старухе. Медная, сморщенная, как печеное яблоко, кожа, черные, без единой седой нитки, волосы; глаза, закрытые бельмами. Она безошибочно протянула руку и взяла орех с ладони Хина.
- Мне тебя угощать нечем. Разве что вареных бобов велю принести, - предложила Хэйвед. Хин скорчил гримасу и отрицательно качнул головой:
- Я поговорить пришел.
- Говори, говори, слышу я прекрасно. Я прилягу – не возражаешь? Устала.
Хин пожал плечами. Старуха устроилась на низкой деревянной лежанке у стены - единственном предмете мебели, если не считать разбросанных по полу валунов.
- Знаешь, о чем говорить буду, – он не спрашивал – утверждал.
- Догадываюсь. Все же Верховная жрица Слепого, провидица, как-никак.
Хин снова передернул плечами. Старуха коротко рассмеялась:
- Конечно, куда мне тягаться с твоими родственниками! Уверена, видывал ты вещуний посильней. Не чета я таким, как Поющая с Тенями. Только вот прошло их время, осталась лишь я. Уж не обессудь.
- О Поющей с Тенями, об Ингерн я как раз поговорить и хочу, - Хин поднялся и отряхнул руки от орехов. - О ее Мече, проклятье - и о ее уцелевшем потомстве. Если таковое существует.
Старуха задумчиво покрутила массивную круглую серьгу в ухе.
- Значит, об Ингерн, ее Мече и ее детях... Боюсь, ты об этом всем знаешь лучше меня.
- Скажи, жрица... Этот обряд... он действительно передаст силу Кадугаунов Фейру? – Хин подошел к Хейвед вплотную, не спуская с нее глаз. Старуха насмешливо прищурилась.
- Так считают ученые мудрецы... А я писать-считать не умею, где уж мне. Я лишь знаю, что написанное на бумаге не всегда сбывается в жизни. Цифры - это цифры, ими людей не измеришь,- убежденно произнесла жрица, сплетая пальцы в замок и опираясь на них подбородком. Серьги в ее ушах тихонько звякнули, соглашаясь со своей хозяйкой.
Хин сорвался с места. Он бесцельно бродил между валунами, следуя одному ему понятной путаной линии. Сбитые с толку его сумбурным движением тени плескали черными крыльями по стенам, как вспугнутые мотыльки. Старуха молчала, внимательно следя за ним незрячими глазами. Лицо ее оставалось бесстрастным.
- То есть, может случиться, что девушку прирежут, а Меч все равно не достанут? – раздраженно спросил, наконец, Хин, наклоняясь почти к самому лицу жрицы.
- Или достанут, но ржавый и бесполезный. Случиться может все, что угодно, –подтвердила она, поднимая на него глаза.
- Только не то, что запланировано, - Хин криво ухмыльнулся, продолжая вглядываться в молочный туман глаз Хейвед. - А меня освободит только Меч… И ждать еще дюжину дюжин лет я не могу. Я и так уже пропустил один Тэйверх, когда это можно было сделать.
- Как это владыка Фейра не вытащил меч век назад? - ухмыльнулась жрица. Хин не выдержал, моргнул и отступил на шаг.
- Потому что их в тот момент было двое. Они были слишком заняты! – зло выплюнул он, и правая рука его сжалась в кулак до хруста. - Они рвали друг другу горло за фейрский престол. В результате - Меч в камне, один брат в королевской усыпальнице, другой похож на полуразложившийся труп, зато на троне и в короне! Король!
- А что ж ты оплошал в тот раз? – ехидно спросила старуха.
- Потому что ни один из двух сучьих детей не удосужился сказать мне: «Я так хочу!» Уж я б постарался, - криво усмехнулся Хин. - А без приказа я не могу ничего.
- Ну-ну, не стоит такими словами называть владык Фейра. Мало тебя, видно, учили, - неодобрительно покачала головой Хейвед. Огромная расплывчатая тень на стене за ней опасливо качнулась.
- Да, мне все мало, - резко ответил Хин и снова начал мерить шагами зал.
Старуха вздохнула и продолжила:
- Теперь понятно. Стали они ждать следующего Тэйверха – дюжину дюжин лет.
- И дождались, - мужчина поддел носком сапога камешек и откинул его к берегу. Послышался стук, потом плеск потревоженной воды. Жрица раздраженно хлопнула себя по коленке и, кряхтя, поднялась, уперев руки в бока.
- Ну, прости меня, больше не буду, - пообещал Хин, хотя раскаянья в голосе не было ни грана. – Не буду бросать всякую дрянь в твое священное озеро.
- Это не мое озеро! – грозно отчеканила старуха.
- Да-да, Великая жрица Орха, я помню, чье это озеро, – примирительно сказал Хин, беря Хейвед под локоть и снова усаживая ее на лежанку. Сам сел рядом. – Но что с меня взять? Слепой, кстати, велел прощать таких, как я, - головой скудных. Так что уж прости. В очередной раз. Тебе ж по долгу службы положено. А вот у меня с прощением никак не складывается.
Посидели, помолчали, глядя в разные стороны. Хейвед кряхтела и терла больное колено, Хин задумчиво скреб подбородок.
- Надумал чего? – наконец спросила старуха.
- Ничего путного. Надо для начала найти потомка Ингерн. А там уж буду действовать по обстоятельствам.
Жрица кивнула, и серьги ее звякнули одобрительно.
- Но, Хэйвед, уследить за разбежавшимися во все стороны потомками Ингерн невозможно. Я даже не знаю, жив ли хоть кто-то из них. А может, их несколько? Ты можешь помочь мне хотя бы найти след? Нужна девица. И она должна иметь хоть слабенькую искорку силы Ингерн.
- Да. Что ж... Я попробую тебе помочь. Дай мне немного времени. А ты вообще видел хоть раз саму Ингерн? – внезапно спросила старуха, оборачиваясь к Хину.
- Я видел Ингерн мертвой, когда орды Эртрая захватили Старую столицу и Храм Меча, – неопределенно дернул плечом мужчина.
- Пойди, погляди тогда на живую, – хитро и беззубо улыбнулась Хейвед.
Хин удивленно хмыкнул, но от того, чтобы покрутить пальцем у виска, сдержался. Верховная жрица Слепого, как-никак.
- В храме есть ее портрет, - Хэйвед помолчала. - Эртрай велел оставить, как напоминание. Когда проклятье начало действовать, он велел: «Пусть все мои потомки знают недруга в лицо. От того, что она умерла, наша вражда не закончилась. Ход остался за ней». Ты разве не знал про портрет? Чего только нет в закоулках этого храма.
Хин отрицательно покачал головой.
- Пойди, погляди, тебе будет интересно. Вернешься завтра. Я расскажу тебе о ее потомках.
***
Храмовая служка, стиснув в кулачке факел, вела Хина по запутанным переходам. Коридоры петляли, капала вода, тянуло промозглой сыростью. Потом узкая неудобная лестница круто изогнулась змеей по стене башни. Служка пошла совсем медленно, то и дело посматривая вниз, в провал. Хин бросил взгляд на курносый побелевший нос, на котором ярко проступили конопушки и крупные капли пота.
«Высоты боится, еще свалится», - подумал он, вынимая из потной ладошки факел.
- Жди здесь!
- Но Великая приказала довести до самого… - пропищала служка.
- Я сам! – рявкнул Хин. Девчонка облегченно вздохнула и уселась на ступеньку.
«Мне тоже приказали. А у меня уже нет сил даже бояться. Еще немного - и меня расплющит, раздавит. Останется только: «Слушаю и повинуюсь». Либо я добуду этот Меч и свободу сейчас, либо никогда», – взбегая по лестнице, думал он.
Круглое помещение, темное и захламленное, открылось ему наверху. Множество картин и гобеленов висело на стенах. Он медленно шел, вглядываясь в тусклые краски. Вдруг резко остановился перед картиной в потрепанной раме. Ошибиться было невозможно – он нашел то, что искал. Хин поднял факел повыше и стер рукавом пыль с портрета. Сквозь потускневшие, растрескавшиеся краски внезапно проступила ожившая фигура. Хину померещилось, что серебристый шелк платья слегка волнуется от дыхания и мерцают в такт вдохам крупные голубоватые бриллианты на груди. В медных волосах плясало пламя. Факел мигнул - Хину показалось, что ресницы дрогнули, а лиловые глаза посмотрели ему прямо в душу. Пахнуло терпким, горьковатым ветром и надвигающейся грозой. Хин провел рукой по лицу, отступил на шаг, потом еще на шаг – и, развернувшись, пошел к лестнице. Не удержался, обернулся. Фиалковые глаза смотрели ему в спину с вызовом.
- Я верну себе свою свободу, слышишь, ведьма! Не знаю, как, но верну, любой ценой. Если для этого нужен Меч – я достану. И ты с этим уже ничего не сможешь сделать.
Язык, на котором он обращался к портрету, был скрипучий, щелкающий. Тени в уголках губ Ингерн дрогнули. Поющая с Тенями слабо улыбалась, услыхав родную речь. А может, она улыбалась его словам. Кто знает?
***
В подземном зале, как всегда, чуть слышно плескалась вода; неясные отблески света бродили по потолку, переплетались, образуя загадочные узоры и размытые фигуры. Тихий перезвон капель отмерял мгновения, соскальзывающие с камня в черноту озера. Потрескивали чуть слышно факелы, шуршали слова, будто осенние листья:
- Нечем мне тебя порадовать, - произнесла жрица, положив рядом тонкий свиток, перехваченный синей нитью. Подняла руку - поправить выбившуюся прядь. Широкий рукав зацепил бумажную трубочку и едва не сбросил ее на пол, но ладонь Хейвед ловко и безошибочно прихлопнула бумагу. Повертела и потянула за синий хвостик нити. Свиток раскрутился и задумчиво трепыхнул краями, как мотылек. Хин сделал три быстрых шага и оказался у старухи за спиной.
- Выбирать тебе будет не из чего. В этом поколении есть лишь одна подходящая девочка. Хочешь посмотреть на ее родословную? - Мужчина снова промолчал, лишь вытянул шею, заглядывая через плечо Хейвед. - И прекрати висеть у меня над душой! Что за паршивая привычка? Сядь рядом, сделай милость!
Хин нехотя устроился рядом. Жрица развернула свиток прямо на лежанке:
- Ну вот, смотри. За одну ночь под мою диктовку нарисовали. Сложное это было дело. Как срубили верхушку древа, побеги пошли слабые. Не дерево, а плющ – все запутанно, не разберешь. Но нашла я все же.
Хин внимательно следил за тем, как подрагивающая старческая рука двигается над сплетением тонких линий и рун, а искривленный палец безошибочно указывает на имена, стоящие в перекрестьях линий. Дойдя до самого верха, старуха уперлась пальцем в последнее, одно-единственное имя. Хин даже с сомнением посмотрел в белесые глаза. Но пустой взгляд вещуньи был направлен куда-то к озеру, а палец все равно постукивал по бумаге безошибочно. Не слепыми глазами Хейвед высмотрела во тьме пространства и времени короткое имя, наполненное смутной надеждой.
- Возьмешь с собой это?
- Нет, я запомнил, - отпуская свиток со своего края, ответил он. Бумага скрутилась в трубочку. - Айфе, дочь Линэд, дочь Фанд, дочь Эблиу…Что толку повторять еще десять давно забытых имен? Главное, что эта единственная живая ветка берет начало от Мадги, седьмой дочери Биганны. А значит эта Айфе прямой потомок Ингерн. Говоришь, королевство Гверла. Где эта Гверла? Что-то знакомое…
- Где-то за горами, на севере. Посмотри по карте уж сам,– пожала плечами Хэйвед.
Хин свел брови к переносице:
- Вспомнил. Бывал я там когда-то. Такая мелкая замызганная крысиная дыра, что даже Хавган на нее не позарился. Завоевывать не стал – визгу больше, чем прибыли. Это ж надо крепости строить, дороги мостить… А чего с них возьмешь? Налогов соберешь меньше, чем потратишь. Так и оставил «независимым» королевством. Но, правда, сначала, как любят Фейры, поимел, как хотел: заставил принять все требования, беспошлинную торговлю в одну сторону, для фейрских купцов, - криво усмехнулся Хин, - монопольное право на ввоз чего-то там. Границу сдвинул, как ему было удобно. А их королек от счастья, что жив остался, разве только сапоги не лизал послам Хавгана. Смотреть на это было противно.
- Тебе легко его судить. А люди хотят жить. Это их выбор.
- Я, Хейвед, никого не сужу. Я завидую. Я тоже хочу иметь выбор. Пусть он кому-то и покажется странным. Я выбираю свободу, а не жизнь. Мне нужен лишь Меч.
- Тогда тебе одна дорога – в Гверлу, за единственной правнучкой Ингерн.
- Она точно единственная?
- Точно. Прямое родство. Девица. Остальные либо слишком дальние родственники, либо стары, либо мужчины.
- Хэйвед, а что будет, если в ней нет ни капельки силы Ингерн? Если это обычная девушка? – спросил мужчина, отстраненно наблюдая, как трепещут огненные лепестки факела. Неровный, колеблющийся свет наполнял чернотой глубокие складки у рта, делал его и без того угловатое лицо колючим и очень старым.
Хэйвед пожала плечами:
- Ты и сам знаешь, что будет. Ни-че-го! - четко, по слогам произнесла последнее слово жрица.
- Значит, прежде чем тащить ее сюда, надо убедиться, что она ведьма. Хоть слабенькая, хоть с крохотной искоркой силы. Как? – Хин задумчиво потер горбинку на переносице.
- Двумя способами. Первый – поймать ее на колдовстве. Ты-то любую магию почувствуешь. Но тебе вряд ли так повезет. В Гверле очень плохо относятся к колдунам и ведьмам. Настолько плохо, что могут даже сжечь. Если и есть в ней сила, то она не рискнет показывать свой дар на людях, – задумалась Хейвед, прокручивая в ухе массивную серьгу. Мужчина слушал размеренный плеск капель и унылое позвякивание серьги. Похрустел пальцами, прикидывая что-то, и видимо, пришел к неутешительному выводу, потому что уголки его рта поползли вниз и на скулах заиграли желваки. Старуха понимающе усмехнулась:
- Есть еще один способ. Прибегнуть к распознающей магии.
- Чужую магию я чувствую прекрасно. Но сам воспользоваться не могу! - нос у него сморщился, а верхняя губа вздернулась, как у обозленного волка. - Мне не сплести теперь простейшего заклинания. Что уж говорить про такие сложные вещи.
- Я это предусмотрела. Держи. Да поосторожней - не разбей, - вещунья протянула ему маленький хрустальный флакончик с маслянистым содержимым грязного буро-зеленого цвета. – Если сюда бросить волос, капнуть капельку крови, слезы… Можно даже плюнуть, если уговоришь. Жидкость засветится голубоватым светом. Чем больше силы в ее крови, тем ярче будет светиться.
- А если не засветится вообще? - Хин слегка встряхнул бутылочку и посмотрел на свет сквозь мутную зелень.
- Можешь разворачиваться и уезжать, - резко ответила жрица.
Хин уставился на флакончик, как на ядовитую жабу. Молчал и сопел, силясь, видимо, представить, как будет волос из прически выдирать. Старуха с усмешкой покачала головой:
- А ты думал, это будет просто? У меня есть один хороший знакомый в Гверле. Лорд Авагди, посол Фейра. Вот рекомендательное письмо.
Хин с сомнением повертел письмо с ярко-синей, круглой, как Око Бога, печатью:
- Вряд ли посол, да еще и лорд удостоит меня хоть кивком.
- Просто отдай мое письмо.
- Хэйвед, ты ж слепая и, кажется, даже неграмотная,– спросил Хин, щелчком пальцев заставив качаться лазурное Око Орха.
- Я Верховная жрица, и для таких дел есть писарь. Грамотный и зрячий, но немой.
- Я б на это не полагался. Немой - хорошо, но писать-то он умеет, – нахмурился Хин.
- Идеальных слуг не бывает.
Хин заметно поскучнел на последних словах, резко поднялся, пряча письмо, и засобирался.
В спину ему жрица бросила:
- Так же, как не бывает идеальных планов. И цель, к которой мы стремимся, зачастую оборачивается лишь миражом.
- Не в моем случае, - резко обернулся Хин. – Я точно знаю, чего хочу. В этот раз меня ничего не остановит.
- Кто знает, кто знает… - покачала головой жрица. – Иногда цена становится слишком высокой; бывает, в шаге от цели приходит понимание того, что тебе нужно нечто иное.
- Ты говоришь это мне?! – тихо и зло спросил Хин, делая шаг к жрице, и наклонился, глядя в ее пустые глаза. – Мне?!
- Тебе, – спокойно подтвердила старуха, - говорю потому, что знаю: тебе придется выбирать. И это будет нелегко.
- Разве у меня вообще есть выбор?
- Возможно, и есть, – кивнула Хейвед.
- Какой, провидица? - едва слышно выдохнул мужчина
- Если б я была Поющей с Тенями, я бы знала точно. Но я всего лишь убогая служанка Орха. Все придется решать тебе. А это почитай, а потом подумай на досуге, - старуха протянула ему еще два письма. Тяжело вздохнула, грузно ворочаясь на жестких деревяшках в тщетной попытке поудобней пристроить больную ногу.
В тишине плескалась вода и едва слышно шелестела бумага. Раздраженно шипел факел, в свете которого Хин долго пытался разобрать чьи-то мелкие буковки и далеко идущие тщеславные планы. Потом он брезгливо сложил письма и спрятал их за пазуху. Подошел к краю озера, посмотрел в воду и спросил:
- А, правда, что у него нет дна?
- Так говорят, - пожала плечами жрица.
Хин вернулся и сел у нее в ногах:
- Хэйвед, ты не боишься отдавать мне эти письма? Это явные доказательства измены. Принц Грейд тебе не простит.
- Если узнает, - кивнула жрица. - Но я в людях не ошибаюсь. У тебя трудный характер – слишком твердый, согнуть нельзя. Такие люди не предают. Я ничего не забываю, особенно доброту и дружбу. Такая нынче редкость! Ты мне тоже когда-то показал выбор, Кей.
- Не называй меня так, пожалуйста, - тихо попросил Хин.
- Тогда не буду называть тебя никак. Но я хочу дать тебе выбор. Решай сам.
***
Камин, жаркий, затхлый воздух, пляска теней на стенах, красные отблески на серебре маски, хриплое, тяжелое дыхание – в Ветреном зале ничего не изменилось, кроме слов, глухо звучащих из-под королевской личины:
- Гверла так Гверла, - промолвил король, - за пару месяцев обернешься. До Тэйверха остается еще много времени. Поезжай и привези мне девчонку. Я так хочу!
- Слушаю и повинуюсь.
- И еще. Мой племянник поедет с тобой. Пусть сделает хоть что-то. Сам посватается к этой девке. Это будет правильно. Ему сейчас в Фейре делать нечего. Я не хочу, чтобы он сидел здесь и размышлял над тем, как будет держать в руках Меч, а разные «стратеги» нашептывали бы ему советы на ушко. Найдется таких надоумщиков немало. Присмотришь за ним, поговоришь. В дороге он может стать разговорчивым. А ты послушай, послушай.
Король замолчал. Хин склонил голову; ему казалось, что кожа на скулах и висках туго натянулась.
- Если ты найдешь явные признаки того, что племянник задумал измену, – доложишь мне. Пришлешь письмо, сам знаешь, как. Этим ты воспользоваться можешь.
Хин кивнул, не поднимая глаз на короля.
«Если сейчас он скажет «Я так хочу!», мне придется отдать ему письма Хэйвед. Эх, вещунья, вещунья! Если он скажет: «Я хочу знать, кто передал тебе эти письма», - я назову твое имя. Мне придется! За меня ответит печать! Зря ты это сделала, Хэйвед!» - еще ниже склоняя голову, думал Хин.
- Если ты пришлешь письмо, я найду, как с тобой связаться, - сказал король. – Ты понял?
- Да, Ваше Величество, - низко поклонился Хин. Король вдруг начал кашлять. Кашель все усиливался, воздух свистел в груди короля, бугристые ладони без ногтей впились в подлокотники кресла. Хин взял с маленького столика кувшин с водой и поднес его королю. Тейрнон вцепился в ручку кувшина, но отпить не смог – маска мешала. Король кашлял, вода расплескивалась. Хин снова согнулся в поклоне.
- Уходи! – просипел король между двумя судорожными вдохами. Хин пошел, не останавливаясь и не оборачиваясь, слушая напряженной спиной, как гулко пьет король воду, ожидая слов: «Я так хочу!»
Но дверь в тронный зал за его спиной тихо закрылась, солнечные лучики запрыгали под прикрытыми веками, а слов так и не было. Он широко открыл глаза – неугомонные пылинки танцевали свой бесконечный танец в столбе света.
Рассказ №6 "Непрощённый"
Модератор: K.H.Hynta
Рассказ №6 "Непрощённый"
Последний раз редактировалось K.H.Hynta 30 апр 2012, 11:45, всего редактировалось 1 раз.
Глава 2
Весна в этом году захватила холмы вокруг Стрепта неожиданно, молниеносно. Вот только вчера из окна были видны унылые бурые склоны холмов, покрытые лишаями грязного снега в низинках, и голые черные деревья на фоне тяжелого зимнего неба. И вдруг все вокруг взорвалось красками – всеми оттенками зеленого. Небо прояснилось, поднялось, наполнилось птичьими голосами. Расцвели на холмах крохотные, бесстрашные крокусы. В воздухе повис пряный, возбуждающий аромат весны – влажной земли, клейких листочков и выпеченных из пшеничной муки булочек-птичек. Пришел праздник весеннего Равноденствия и птиц. В замок съехались гости попробовать праздничные булочки, крашеные охрой яйца, тушеных зайцев. Крепко выпить, потанцевать и попрыгать ночью через костры Равноденствия.
Столы ломились от угощения. Чего здесь только не было - по обычаю выставляли на стол две дюжины блюд. Только птичьего мяса на стол не подавали. Птички присутствовали на праздничном столе только в виде печений и булочек, напоминающих по форме крылатых вестников весны. А еще - плетеные из соломы и украшенные разноцветным бисером маленькие обереги-иволги, очень яркие, пестрые и нарядные. Но самой ослепительной птицей за этим столом была хозяйка Тинде, одетая в роскошное лазурное платье с легкими, широкими рукавами, подхваченными золотыми обручами чуть повыше локтя.
Айфе посмотрела на дивный наряд мачехи Тинде, отряхнула свое бледно-зеленое платье, одернула рукава. Как ни старалась кормилица Дия, как ни подбирала ткань в тон, даже в неверном свете факелов было заметно, что подол и рукава старого платья уже дважды надшивали. Айфе тяжело вздохнула и в трапезную к гостям не вышла. Решила, что лучше будет поглядеть на пир с высоты одной из боковых лестниц, под прикрытием балясин. Собственно, ее отсутствия все равно никто и не заметит, пока там порхает, вздымая ветер своими рукавами-крыльями, Тинде.
Мачеха любила праздники, роскошные платья и драгоценности. И чем больше она это любила, тем страшнее становились отцовские долги. Но когда Тинде глядела отцу в глаза, тот забывал обо всем – о неурожае, о долгах, о детях. Возможно, даже собственное имя.
Арсенал взглядов Тинде поражал разнообразием: томные, обволакивающие, которыми мачеха награждала мужчин при первой встрече; быстрые и острые, поверх веера, что она бросала чуть позже, мгновенно оценивая стоимость одежды и драгоценностей; ехидные и завистливые, спрятанные под длинными ресницами, замаскированные звуками сочных поцелуев у ушек ее подруг. Были и такие, которые могли остановить на скаку рыцарского коня - если, конечно, на коне имелся мужчина. Изредка Тинде глядела с умилением и гордостью на своих дочек-двойняшек, прикидывая в уме возможные варианты их удачного замужества. На Айфе же она всегда смотрела так, что девушка непроизвольно опускала плечи, сутулилась и пыталась стать еще незаметней. Но самые злые взгляды, брошенные искоса, ощущала Айфе спиной, из-под прикрытия золотистых локонов мачехи. От них тщедушной Айфе становилось тесно в просторном отцовском замке.
Какой-то подпивший гость, чья душа требовала прекрасного, безжалостно рвал струны ни в чем не повинной лютни. Никого, кроме Айфе, не беспокоила ни судьба несчастного инструмента, ни абсолютное отсутствие слуха у горе-музыканта. Подпевали все громче, отбивая ритм фривольной песенки всем, что было под рукой, – кубками, обглоданными костями, кулаками. Айфе было жаль лютни.
Вспомнилось, как один-единственный раз, когда-то давно, мачеха приказала ей сыграть гостям. «Ну, хоть какой-то толк от тебя будет. Даром, что ли, учили?» Дочки Тинде, к огромному ее огорчению, к музыкальному искусству были совершенно не склонны. Что, впрочем, с лихвой компенсировалось унаследованной кукольной красотой, глуповатой хитростью и умением привлечь к себе внимание.
Приказа мачехи девушка тогда ослушаться не посмела, спустилась в трапезную. От волнения хромала она больше обычного. Равнодушные взгляды гостей, мужчин и женщин, скользнули по ней и больше не возвращались, пока Айфе не начала петь - классическую балладу о любви рыцаря Бьерна и девы Исгерд. Шум за столом внезапно стих. Айфе почувствовала на себе сначала удивленные, а потом и странно сосредоточенные, ощупывающие, липкие взгляды мужчин. Она вдруг ощутила себя очень неуютно даже в глухом платье с высоким воротом. Рядом с мачехой внезапно зашмыгали, изящно закрываясь веерами, сводные сестрички. Томно завздыхали присутствующие дамы. Вытерла сентиментальную старческую слезинку баронесса Тюрдис, шестикратная вдова. И только мачеха улыбалась ей ласково – но из-под полуопущенных ресниц веяло такой ледяной злостью, что Айфе с трудом допела балладу. Гости просили еще. Но петь о любви девушка больше не решилась. Спела «Балладу о битве под Элаверном» - с тяжелым, неуклюжим слогом, насквозь пропитанную патриотизмом. Это отвлекло от нее внимание. Мужчины тут же ударились в обсуждение Элавернской битвы, рисуя тактическую карту прямо на столе, обмакивая пальцы в соус, используя для обозначения кавалерийских корпусов и пехотных фаланг кости, рыбные головы, винные кубки. Каждый видел ситуацию по-своему. И каждый, безусловно, доведись ему с высоты командного холма указывать могучим перстом направление основного удара, выиграл бы битву. В подтверждение своего мнения, каждый грохал кулаком или кубком по импровизированной карте, отчего соус и кости летели в разные стороны, а воображаемые вражеские войска бежали сломя голову. Только отцовский друг барон Эстварх в этом не участвовал.
- Да битвы-то никакой не было, – глядя в стол, буркнул огромный, поросший курчавой рыжей шерстью барон. Упрямо мотнул головой, став точь-в-точь похожим на красного медведя, изображенного на его гербе. Его так называли и за глаза, и в глаза - Медведь. Был он устрашающе велик и могуч, кряжист, но добродушен. Надежен и прямолинеен. И очень громок. Но не сейчас. Не поднимая головы, он говорил так тихо, что слова его слышали только отец да еще Айфе, сидящая на скамеечке за их спинами в обнимку с лютней. – Дед рассказывал, собрал тогдашний наш король с Гверлы по нитке - свою гвардию, баронские дружины, ополчение. Немалое войско вывел навстречу к Элаверну... Эх, обуть твою вражью бабушку! – выпалил вдруг барон. Что имел в виду Эстварх, Айфе не поняла, но сказано это было так зло, что она даже зажмурилась. Отец же неопределенно цыкнул, словно не соглашаясь. Но барон ему возразить не дал:
- А я говорю, с таким войском можно было кому угодно навешать! И навешали бы, еж косматый, ежели б не струсили! Поначалу-то король наш слова правильные кричал: «Свобода или смерть! Не пяди не уступим Фейру!» Кричал, пока не увидел, как разворачивается фейрская армия. Пока не узнал, кто ведет войско.
- Не он один, услышав имя Непрощенного, испугался. Скажи еще, что это не наши бароны орали королю, что с этим демоном воевать не будут, – грустно вздохнул отец.
- Орали, - мрачно подтвердил Этварх. – Но мой дед был не из таких. Он говорил, что худший враг – наш собственный страх. А если пересилить суеверный ужас, найти в себе мужество, можно победить любого. Даже этого упыря! Но его не послушали, трусы драные! Начали переговоры. Униженно кланяясь, приняли фейрских послов и согласились на все требования. Границу подправить – пожалуйста! Право беспошлинной монопольной торговли, право склада, право пользоваться северными портами! Только права первой ночи с нашими королевами не потребовали! Эх, ерш в твою кашу!
- Может, это и к лучшему, Киан? А если бы Непрощенный сделал с нами то же, что с Ассураном? Так бы оно и случилось. Если б Гверла не была такой бедной, бесполезной, Фейр подмял бы ее под себя, как продажную девку, - по-плохому или по-хорошему.
- Вот именно! Как продажную девку! А разве не так?! Гверла не сопротивлялась! Даже не попробовала! Лежала, широко раздвинув ноги, и даже повизгивала от удовольствия. Как же - остались «независимыми»! Остались «свободными»! – Эстварх сжал кулаки.
- Непрощенный - страшный человек. Да и человек ли?
- Исчадье Бездны – вот кто он. Сын Асвалааховой матери!
- Или, скорее, как в той сказке, - отец криво усмехнулся, - делгон-дух, заточенный волшебником в бутылку. Стоит только встряхнуть и сказать волшебное слово…
- Это сказка, Ронас! А в жизни непобедимых не бывает. Находит иногда коса на камень. Никогда нельзя сдаваться, нужно бороться до конца!
- А мне все равно кажется - лучше хоть такая свобода, чем если сюда, как в Алисту, придет Непрощенный и начнет нас «усмирять». Меня, бывалого воина, с души воротит вспоминать, как он справился с Алистанским восстанием. Кем это надо быть, а, Киан? Ни чужих, ни своих не пожалел.
- Может, ты и прав, Ронас. Мне бы не хотелось, чтобы мои дети увидели Непрощенного, ведущего фейрское войско на Гверлу, - медвежьи плечи поникли, Айфе уловила нотку страха в голосе Киана Эстварха. И от этого ей стало по-настоящему жутко. Кем же это надо быть, чтобы тебя так боялись и ненавидели? Айфе силилась представить себе существо по имени Непрощенный. Но даже рогатый, чешуйчатый, мерзкий Асвалаах на фреске в столичном храме на эту роль подходил плохо.
На этом Айфе тогда улизнула из трапезной, навсегда запомнив слова Эстварха. И взгляд мачехи. Больше Тинде не звала ее петь своим гостям.
Да и сама Айфе давно уже не брала в руки лютню, даже для собственного удовольствия. Боялась. Саму себя боялась. Поначалу все было хорошо. Она обладала исключительной памятью – стоило ей один раз услышать балладу или песню, и она могла ее спеть безошибочно. Но потом ей стали в голову приходить собственные стихи. И они легко ложились под пальцы на струны лютни. Но когда она их пела, происходили странные вещи. Откуда-то приходили тени и шорохи, танцевали вокруг Айфе. Она начинала видеть наяву странные картинки, происходившие неизвестно где, неизвестно с кем и неизвестно когда. Хуже всего было смотреть в тусклые медные зеркала или налитую в любую посудину воду. Стоило лишь ненадолго задуматься, как прозрачная вода и полированная медь наполнялись странными гостями. Пожаловаться на это было некому - только кормилице Дие. И Дия тихим шепотом, оглядываясь по сторонам, рассказала Айфе все, что знала, о ее матери Линед, которая тоже была такой. Но это Айфе не помогло, лишь научило сторониться зеркал и воды.
А к первой звезде в замок прибыл гость: королевский глашатай с приглашением на проходящий раз в четыре года турнир Торда. По традиции турнир проходил на Ирфуат, праздник богини Лебор, каждый високосный год. Король собирал в столицу всех своих вассалов с семьями; особенно настойчиво - тех, у кого были дочки на выданье и неженатые сыновья. Древняя традиция, самое яркое событие королевства. Отказы не принимались: дурная примета и явное неуважение - не явиться на турнир Торда. Гонец хорошо поставленным голосом объявил королевскую волю, вручил приглашения и отцу, и соседям, радуясь, что застал почти всех стрептских дворян в одном месте: поди, не велико удовольствие мотаться по раскисшим весенним дорогам. Стал прощаться:
- Мне еще два приглашения надо доставить.
- Нет-нет, - щебетала Тинде, - я не отпущу вас так. Разве можно встречать Равноденствие в дороге? Негоже отпускать гостя в такую ночь. Садитесь, отведайте, что боги послали.
Гонец обвел глазами стол, окинул взглядом хозяйку, махнул рукой и сел.
- Успею, - решил он, принимая расторопно наполненный хозяйкой кубок. - Пью за то, чтобы хозяйские дочери блистали на Ирфуат в столице, нашли себе хороших мужей. Да и как таким красоткам не найти? Многие молодые буйные головы затуманятся при взгляде на этакую красоту!
Гонец гулко и жадно пил из кубка, двойняшки хихикали, стыдливо прикрываясь веерами, мужчины с удовольствием поддержали тост. Допив вино, королевский глашатай вернул кубок хозяйке, все еще стоящей рядом:
- Впрочем, есть в кого! От твоей красоты, добрая хозяйка, кружатся и умудренные опытом головы, - подкрутил седой ус гонец. Тинде подлила вина и из-под полуопущенных ресниц бросила один из своих сокрушительных взглядов.
И что-то липкое и холодное заползло внезапно Айфе в душу, заставило поежиться. Сначала думала пойти и спрятаться от дурного предчувствия у себя в комнате. Да разве укрыться от беды под одеялом? Айфе побрела в замковую часовню, но и там, среди безликих, полустертых фресок, в гулкой тишине, спасения от нарастающего страха не было. Айфе рывком поднялась с колен и побежала, прихрамывая, к единственному теплому, надежному существу, под чей застиранный передник можно было сунуть голову. Если сидеть тихо, обнимая Диину широкую, мягкую спину, можно было надеяться, что беда походит-походит, поводит жадным носом, посопит хищно и уйдет. Но до этого убежища Айфе не добежала - столкнулась с бедой в темном коридоре, споткнулась о разговор. Беда разговаривала тихо на два голоса:
- Тинде, денег на поездку нет. И больше никто не одолжит, - усталый отцовский голос вяло сопротивлялся.
- Нельзя отказываться от такого приглашения. Ты хочешь выказать неуважение королю? Представь, как ехидно будут шушукаться соседи, когда узнают, что мы не едем, – вкрадчивые слова Тинде напоминали шуршание змеи, ползущей по сухой листве. - Послушай меня, - продолжала мачеха. - Ты ведь уже не надеешься выдать Айфе замуж?
Отец что-то неразборчиво пробормотал.
- Да полно, Ронас, кто ее возьмет замуж в двадцать с лишним лет, да еще такую хромую бледную немочь? Даже если ты будешь предлагать за нее эти свои трижды перезаложенные Козьи Выпасы в приданое. Никому она не нужна, перестарок. Ей самое время тихо удалится в какой-нибудь храм. А такой, как она, одна дорога - в храм Угайне. Только туда!
- Да что ты такое говоришь! - взревел отец и хлопнул рукой по столу. Девушка даже удивилась. Он Тинде никогда не перечил, а уж стучать перед ее носом по столу… Впрочем, одно только упоминание Угайне холодным липким ужасом разлилось в груди у Айфе. Каких только страшных сказок не рассказывали про этот храм и про саму богиню Угайне, Властительницу Ненастья, Мать Тьмы. И про то, что случается с жрицами Угайне. Рассказывали много, шепотом, с придыханием. Однако все это были лишь слухи. Те, кто вошел в храм, обычно больше не выходили. И не разговаривали. Изредка слуги Угайне, в тяжелых черных плащах и капюшонах, закрывавших лица, показывались на свет божий, чтобы молчаливо и отстраненно смотреть на мир сквозь узкие прорези для глаз - и высмотреть очередную добычу для своей Госпожи. Денег не жалели.
- За такую, как она, - упрямо продолжила Тинде, - храм отвалит немало.
- Какую – такую? - хрипло спросил отец.
- Ронас, не строй из себя дурака! Разве ты не помнишь, что здесь творилось, когда она вошла в возраст? До сих пор мороз по коже, как вспомню.
- Может, показалось, - угрюмо возразил отец. - Потом ведь ничего такого не повторялось.
- Тешь себя надеждой! Она просто научилась искусно притворяться. Но меня не проведешь!
- Не думаю, - медленно подбирая слова, ответил отец, - что Айфе обладает какой-то силой. Нам это просто почудилось.
- Кто-то же должен сказать это вслух! Твоя дочь – ведьма, вся в мамашу. Ронас; подумай, что произойдет, если об этом узнают другие. Шила в мешке не утаишь. Слуги проболтаются. Кто-то другой, глазастый, заметит. И что тогда? Нам ни за что не выдать замуж моих девочек, - Тинде на секунду споткнулась и добавила: - наших младших дочек. Никто не захочет породниться с семьей ведьмы, даже если это - лишь подозрение. А если станет слишком очевидным, то ее сожгут. Да! А все наше имущество уйдет в казну! Ты хочешь погубить всех? Ты этого хочешь?! – трагическим шепотом закончила мачеха.
- Чего ты хочешь от меня, Тинде?
- Отдай ее в храм Угайне, ей там самое место. К тому же они платят за каждую ведьму кругленькую сумму. Подумай: на эти деньги ты расплатишься с долгами, - вкрадчиво произнесла мачеха. И Айфе снова услышала шуршание. Наверное, это шуршал шелк Тиндиного платья - но девушке казалось, что это шорох сворачивающейся для стремительной атаки змеи. Айфе даже слегка отпрянула от дверного проема.
«На эти деньги он не расплатится с долгами, а повезет тебя на праздник, купит новые платья и побрякушки, чтобы ты и твои дочки могли попорхать по столице, - зло подумала девушка. - Хватит ровно на декаду - а я сгину навечно в темных лабиринтах храма Угайне и никогда не увижу солнечного света. Никогда».
- И не проси! – выкрикнул отец.
Тинде заплакала. Айфе даже не надо было заглядывать в комнату, она и так представляла себе всю картину. Мачеха умела плакать: крупные, похожие на драгоценные камни слезы катились по бархатным щекам, по шее и стекали по ложбинке грудей. Падчерице всегда было интересно, как Тинде ухитряется так плакать и выглядеть еще красивее. Когда она сама плакала, то становилась просто уродиной - красный нос, опухшие глаза, неровные пятна на щеках и шее. Когда плакала Тинде, отцовское сердце таяло и оплывало, как воск. Мачеха тихо и тоскливо всхлипнула, судорожно вздохнула.
- Ну что ты, Тидди, - попросил отец. - Не надо. Я просто не могу этого сделать.
Мачеха снова всхлипнула, слезы потекли беспрерывной рекой; платье заволновалось, зашуршало, вторя трагическим вздохам. Айфе, ссутулившись, побрела прочь по коридору. Пусть не сегодня, пусть не завтра, но Тинде добьется своего. Больше декады отец не продержится. И согласится, как всегда.
***
Диин передник промок от ее слез. Шершавая, теплая рука, гладящая по голове, уже не могла ее защитить. За спиной в полный рост стояла тень Угайне. От такой ладонью не заслониться.
- Что мне делать? Как мне быть? – плакала Айфе. Рука на ее волосах дрожала.
- Если б ты вышла замуж… Это единственное может тебя спасти, моя девочка.
- Но как? Как? За кого? Кому я нужна? Хромая? Старая?
- Сегодня колдовская ночь. Давай погадаем на суженого. Самое время ворожить - на Равноденствие.
- Я боюсь.
- Теперь уж либо шерсти клок, либо вилы в бок. Давай, высматривай жениха. А вдруг приманишь? Я в тебя верю.
- Я ничего не умею, - но Дия уже поставила перед ней миску с водой. – Я боюсь!
- Страшней Угайне ничего не будет, - Дия протянула светильник Айфе. Вода рябила, вместо дна миски стало видно черное небо, усыпанное мелкими звездочками, по небу стремительно побежали облака, меняя очертания. Айфе надолго замерла, вглядываясь в темноту. А потом соленые капли стали падать в воду. Айфе закрыла лицо руками и всхлипнула.
- Что ты там увидела, детка?
- Что-то страшное - столько крови, не разберешь. И я даже знаю, когда это случится. Я видела танцующих призраков, рука об руку с живыми, в хороводах вокруг костров. Я видела, как люди, ряженые в страшные маски, и делгоны-духи, ужасающие без всяких масок, бродят по улицам. Это Тэйверх, Дия. А после Тэйверха я ничего не вижу - мгла и пустота.
Дия поежилась и спросила:
- А больше ты там ничего не видела?
- Видела, - задумчиво протянула Айфе.
- Что? – с надеждой спросила Дия
- Человека, седого, сгорбленного, сидящего на огромном черном троне. На лице у него серебряная маска. На голове корона. У него, Дия, такие страшные руки! А глаза еще страшней. На подлокотнике рядом сидел черно-белый ястреб. Король снял с его головы колпачок, и птица сорвалась в полет. Я чувствую - птица за кем-то охотится и не промахнется.
- Все это ерунда, - заявила Дия. - К тебе это не имеет отношения, девочка. Может, еще посмотришь? А вдруг все же какого-никакого суженого разглядишь?
- Нет, Дия, больше не хочу, боюсь.
- Чего бояться?
- Того, что свою судьбу я уже увидела.
- Старик в короне? Совсем уж чушь! Во всей Гверле один человек носит корону – наш король Кернан. А он не седой. И женатый. Так что это не может быть твой суженый.
- Нет, - тихо произнесла Айфе. - Не король мне сужден. А знаешь еще что? У пернатого охотника между лопатками светилось клеймо – звезда, вписанная в круг. И еще какие-то значки, только слишком мелко - не разберешь.
Весна в этом году захватила холмы вокруг Стрепта неожиданно, молниеносно. Вот только вчера из окна были видны унылые бурые склоны холмов, покрытые лишаями грязного снега в низинках, и голые черные деревья на фоне тяжелого зимнего неба. И вдруг все вокруг взорвалось красками – всеми оттенками зеленого. Небо прояснилось, поднялось, наполнилось птичьими голосами. Расцвели на холмах крохотные, бесстрашные крокусы. В воздухе повис пряный, возбуждающий аромат весны – влажной земли, клейких листочков и выпеченных из пшеничной муки булочек-птичек. Пришел праздник весеннего Равноденствия и птиц. В замок съехались гости попробовать праздничные булочки, крашеные охрой яйца, тушеных зайцев. Крепко выпить, потанцевать и попрыгать ночью через костры Равноденствия.
Столы ломились от угощения. Чего здесь только не было - по обычаю выставляли на стол две дюжины блюд. Только птичьего мяса на стол не подавали. Птички присутствовали на праздничном столе только в виде печений и булочек, напоминающих по форме крылатых вестников весны. А еще - плетеные из соломы и украшенные разноцветным бисером маленькие обереги-иволги, очень яркие, пестрые и нарядные. Но самой ослепительной птицей за этим столом была хозяйка Тинде, одетая в роскошное лазурное платье с легкими, широкими рукавами, подхваченными золотыми обручами чуть повыше локтя.
Айфе посмотрела на дивный наряд мачехи Тинде, отряхнула свое бледно-зеленое платье, одернула рукава. Как ни старалась кормилица Дия, как ни подбирала ткань в тон, даже в неверном свете факелов было заметно, что подол и рукава старого платья уже дважды надшивали. Айфе тяжело вздохнула и в трапезную к гостям не вышла. Решила, что лучше будет поглядеть на пир с высоты одной из боковых лестниц, под прикрытием балясин. Собственно, ее отсутствия все равно никто и не заметит, пока там порхает, вздымая ветер своими рукавами-крыльями, Тинде.
Мачеха любила праздники, роскошные платья и драгоценности. И чем больше она это любила, тем страшнее становились отцовские долги. Но когда Тинде глядела отцу в глаза, тот забывал обо всем – о неурожае, о долгах, о детях. Возможно, даже собственное имя.
Арсенал взглядов Тинде поражал разнообразием: томные, обволакивающие, которыми мачеха награждала мужчин при первой встрече; быстрые и острые, поверх веера, что она бросала чуть позже, мгновенно оценивая стоимость одежды и драгоценностей; ехидные и завистливые, спрятанные под длинными ресницами, замаскированные звуками сочных поцелуев у ушек ее подруг. Были и такие, которые могли остановить на скаку рыцарского коня - если, конечно, на коне имелся мужчина. Изредка Тинде глядела с умилением и гордостью на своих дочек-двойняшек, прикидывая в уме возможные варианты их удачного замужества. На Айфе же она всегда смотрела так, что девушка непроизвольно опускала плечи, сутулилась и пыталась стать еще незаметней. Но самые злые взгляды, брошенные искоса, ощущала Айфе спиной, из-под прикрытия золотистых локонов мачехи. От них тщедушной Айфе становилось тесно в просторном отцовском замке.
Какой-то подпивший гость, чья душа требовала прекрасного, безжалостно рвал струны ни в чем не повинной лютни. Никого, кроме Айфе, не беспокоила ни судьба несчастного инструмента, ни абсолютное отсутствие слуха у горе-музыканта. Подпевали все громче, отбивая ритм фривольной песенки всем, что было под рукой, – кубками, обглоданными костями, кулаками. Айфе было жаль лютни.
Вспомнилось, как один-единственный раз, когда-то давно, мачеха приказала ей сыграть гостям. «Ну, хоть какой-то толк от тебя будет. Даром, что ли, учили?» Дочки Тинде, к огромному ее огорчению, к музыкальному искусству были совершенно не склонны. Что, впрочем, с лихвой компенсировалось унаследованной кукольной красотой, глуповатой хитростью и умением привлечь к себе внимание.
Приказа мачехи девушка тогда ослушаться не посмела, спустилась в трапезную. От волнения хромала она больше обычного. Равнодушные взгляды гостей, мужчин и женщин, скользнули по ней и больше не возвращались, пока Айфе не начала петь - классическую балладу о любви рыцаря Бьерна и девы Исгерд. Шум за столом внезапно стих. Айфе почувствовала на себе сначала удивленные, а потом и странно сосредоточенные, ощупывающие, липкие взгляды мужчин. Она вдруг ощутила себя очень неуютно даже в глухом платье с высоким воротом. Рядом с мачехой внезапно зашмыгали, изящно закрываясь веерами, сводные сестрички. Томно завздыхали присутствующие дамы. Вытерла сентиментальную старческую слезинку баронесса Тюрдис, шестикратная вдова. И только мачеха улыбалась ей ласково – но из-под полуопущенных ресниц веяло такой ледяной злостью, что Айфе с трудом допела балладу. Гости просили еще. Но петь о любви девушка больше не решилась. Спела «Балладу о битве под Элаверном» - с тяжелым, неуклюжим слогом, насквозь пропитанную патриотизмом. Это отвлекло от нее внимание. Мужчины тут же ударились в обсуждение Элавернской битвы, рисуя тактическую карту прямо на столе, обмакивая пальцы в соус, используя для обозначения кавалерийских корпусов и пехотных фаланг кости, рыбные головы, винные кубки. Каждый видел ситуацию по-своему. И каждый, безусловно, доведись ему с высоты командного холма указывать могучим перстом направление основного удара, выиграл бы битву. В подтверждение своего мнения, каждый грохал кулаком или кубком по импровизированной карте, отчего соус и кости летели в разные стороны, а воображаемые вражеские войска бежали сломя голову. Только отцовский друг барон Эстварх в этом не участвовал.
- Да битвы-то никакой не было, – глядя в стол, буркнул огромный, поросший курчавой рыжей шерстью барон. Упрямо мотнул головой, став точь-в-точь похожим на красного медведя, изображенного на его гербе. Его так называли и за глаза, и в глаза - Медведь. Был он устрашающе велик и могуч, кряжист, но добродушен. Надежен и прямолинеен. И очень громок. Но не сейчас. Не поднимая головы, он говорил так тихо, что слова его слышали только отец да еще Айфе, сидящая на скамеечке за их спинами в обнимку с лютней. – Дед рассказывал, собрал тогдашний наш король с Гверлы по нитке - свою гвардию, баронские дружины, ополчение. Немалое войско вывел навстречу к Элаверну... Эх, обуть твою вражью бабушку! – выпалил вдруг барон. Что имел в виду Эстварх, Айфе не поняла, но сказано это было так зло, что она даже зажмурилась. Отец же неопределенно цыкнул, словно не соглашаясь. Но барон ему возразить не дал:
- А я говорю, с таким войском можно было кому угодно навешать! И навешали бы, еж косматый, ежели б не струсили! Поначалу-то король наш слова правильные кричал: «Свобода или смерть! Не пяди не уступим Фейру!» Кричал, пока не увидел, как разворачивается фейрская армия. Пока не узнал, кто ведет войско.
- Не он один, услышав имя Непрощенного, испугался. Скажи еще, что это не наши бароны орали королю, что с этим демоном воевать не будут, – грустно вздохнул отец.
- Орали, - мрачно подтвердил Этварх. – Но мой дед был не из таких. Он говорил, что худший враг – наш собственный страх. А если пересилить суеверный ужас, найти в себе мужество, можно победить любого. Даже этого упыря! Но его не послушали, трусы драные! Начали переговоры. Униженно кланяясь, приняли фейрских послов и согласились на все требования. Границу подправить – пожалуйста! Право беспошлинной монопольной торговли, право склада, право пользоваться северными портами! Только права первой ночи с нашими королевами не потребовали! Эх, ерш в твою кашу!
- Может, это и к лучшему, Киан? А если бы Непрощенный сделал с нами то же, что с Ассураном? Так бы оно и случилось. Если б Гверла не была такой бедной, бесполезной, Фейр подмял бы ее под себя, как продажную девку, - по-плохому или по-хорошему.
- Вот именно! Как продажную девку! А разве не так?! Гверла не сопротивлялась! Даже не попробовала! Лежала, широко раздвинув ноги, и даже повизгивала от удовольствия. Как же - остались «независимыми»! Остались «свободными»! – Эстварх сжал кулаки.
- Непрощенный - страшный человек. Да и человек ли?
- Исчадье Бездны – вот кто он. Сын Асвалааховой матери!
- Или, скорее, как в той сказке, - отец криво усмехнулся, - делгон-дух, заточенный волшебником в бутылку. Стоит только встряхнуть и сказать волшебное слово…
- Это сказка, Ронас! А в жизни непобедимых не бывает. Находит иногда коса на камень. Никогда нельзя сдаваться, нужно бороться до конца!
- А мне все равно кажется - лучше хоть такая свобода, чем если сюда, как в Алисту, придет Непрощенный и начнет нас «усмирять». Меня, бывалого воина, с души воротит вспоминать, как он справился с Алистанским восстанием. Кем это надо быть, а, Киан? Ни чужих, ни своих не пожалел.
- Может, ты и прав, Ронас. Мне бы не хотелось, чтобы мои дети увидели Непрощенного, ведущего фейрское войско на Гверлу, - медвежьи плечи поникли, Айфе уловила нотку страха в голосе Киана Эстварха. И от этого ей стало по-настоящему жутко. Кем же это надо быть, чтобы тебя так боялись и ненавидели? Айфе силилась представить себе существо по имени Непрощенный. Но даже рогатый, чешуйчатый, мерзкий Асвалаах на фреске в столичном храме на эту роль подходил плохо.
На этом Айфе тогда улизнула из трапезной, навсегда запомнив слова Эстварха. И взгляд мачехи. Больше Тинде не звала ее петь своим гостям.
Да и сама Айфе давно уже не брала в руки лютню, даже для собственного удовольствия. Боялась. Саму себя боялась. Поначалу все было хорошо. Она обладала исключительной памятью – стоило ей один раз услышать балладу или песню, и она могла ее спеть безошибочно. Но потом ей стали в голову приходить собственные стихи. И они легко ложились под пальцы на струны лютни. Но когда она их пела, происходили странные вещи. Откуда-то приходили тени и шорохи, танцевали вокруг Айфе. Она начинала видеть наяву странные картинки, происходившие неизвестно где, неизвестно с кем и неизвестно когда. Хуже всего было смотреть в тусклые медные зеркала или налитую в любую посудину воду. Стоило лишь ненадолго задуматься, как прозрачная вода и полированная медь наполнялись странными гостями. Пожаловаться на это было некому - только кормилице Дие. И Дия тихим шепотом, оглядываясь по сторонам, рассказала Айфе все, что знала, о ее матери Линед, которая тоже была такой. Но это Айфе не помогло, лишь научило сторониться зеркал и воды.
А к первой звезде в замок прибыл гость: королевский глашатай с приглашением на проходящий раз в четыре года турнир Торда. По традиции турнир проходил на Ирфуат, праздник богини Лебор, каждый високосный год. Король собирал в столицу всех своих вассалов с семьями; особенно настойчиво - тех, у кого были дочки на выданье и неженатые сыновья. Древняя традиция, самое яркое событие королевства. Отказы не принимались: дурная примета и явное неуважение - не явиться на турнир Торда. Гонец хорошо поставленным голосом объявил королевскую волю, вручил приглашения и отцу, и соседям, радуясь, что застал почти всех стрептских дворян в одном месте: поди, не велико удовольствие мотаться по раскисшим весенним дорогам. Стал прощаться:
- Мне еще два приглашения надо доставить.
- Нет-нет, - щебетала Тинде, - я не отпущу вас так. Разве можно встречать Равноденствие в дороге? Негоже отпускать гостя в такую ночь. Садитесь, отведайте, что боги послали.
Гонец обвел глазами стол, окинул взглядом хозяйку, махнул рукой и сел.
- Успею, - решил он, принимая расторопно наполненный хозяйкой кубок. - Пью за то, чтобы хозяйские дочери блистали на Ирфуат в столице, нашли себе хороших мужей. Да и как таким красоткам не найти? Многие молодые буйные головы затуманятся при взгляде на этакую красоту!
Гонец гулко и жадно пил из кубка, двойняшки хихикали, стыдливо прикрываясь веерами, мужчины с удовольствием поддержали тост. Допив вино, королевский глашатай вернул кубок хозяйке, все еще стоящей рядом:
- Впрочем, есть в кого! От твоей красоты, добрая хозяйка, кружатся и умудренные опытом головы, - подкрутил седой ус гонец. Тинде подлила вина и из-под полуопущенных ресниц бросила один из своих сокрушительных взглядов.
И что-то липкое и холодное заползло внезапно Айфе в душу, заставило поежиться. Сначала думала пойти и спрятаться от дурного предчувствия у себя в комнате. Да разве укрыться от беды под одеялом? Айфе побрела в замковую часовню, но и там, среди безликих, полустертых фресок, в гулкой тишине, спасения от нарастающего страха не было. Айфе рывком поднялась с колен и побежала, прихрамывая, к единственному теплому, надежному существу, под чей застиранный передник можно было сунуть голову. Если сидеть тихо, обнимая Диину широкую, мягкую спину, можно было надеяться, что беда походит-походит, поводит жадным носом, посопит хищно и уйдет. Но до этого убежища Айфе не добежала - столкнулась с бедой в темном коридоре, споткнулась о разговор. Беда разговаривала тихо на два голоса:
- Тинде, денег на поездку нет. И больше никто не одолжит, - усталый отцовский голос вяло сопротивлялся.
- Нельзя отказываться от такого приглашения. Ты хочешь выказать неуважение королю? Представь, как ехидно будут шушукаться соседи, когда узнают, что мы не едем, – вкрадчивые слова Тинде напоминали шуршание змеи, ползущей по сухой листве. - Послушай меня, - продолжала мачеха. - Ты ведь уже не надеешься выдать Айфе замуж?
Отец что-то неразборчиво пробормотал.
- Да полно, Ронас, кто ее возьмет замуж в двадцать с лишним лет, да еще такую хромую бледную немочь? Даже если ты будешь предлагать за нее эти свои трижды перезаложенные Козьи Выпасы в приданое. Никому она не нужна, перестарок. Ей самое время тихо удалится в какой-нибудь храм. А такой, как она, одна дорога - в храм Угайне. Только туда!
- Да что ты такое говоришь! - взревел отец и хлопнул рукой по столу. Девушка даже удивилась. Он Тинде никогда не перечил, а уж стучать перед ее носом по столу… Впрочем, одно только упоминание Угайне холодным липким ужасом разлилось в груди у Айфе. Каких только страшных сказок не рассказывали про этот храм и про саму богиню Угайне, Властительницу Ненастья, Мать Тьмы. И про то, что случается с жрицами Угайне. Рассказывали много, шепотом, с придыханием. Однако все это были лишь слухи. Те, кто вошел в храм, обычно больше не выходили. И не разговаривали. Изредка слуги Угайне, в тяжелых черных плащах и капюшонах, закрывавших лица, показывались на свет божий, чтобы молчаливо и отстраненно смотреть на мир сквозь узкие прорези для глаз - и высмотреть очередную добычу для своей Госпожи. Денег не жалели.
- За такую, как она, - упрямо продолжила Тинде, - храм отвалит немало.
- Какую – такую? - хрипло спросил отец.
- Ронас, не строй из себя дурака! Разве ты не помнишь, что здесь творилось, когда она вошла в возраст? До сих пор мороз по коже, как вспомню.
- Может, показалось, - угрюмо возразил отец. - Потом ведь ничего такого не повторялось.
- Тешь себя надеждой! Она просто научилась искусно притворяться. Но меня не проведешь!
- Не думаю, - медленно подбирая слова, ответил отец, - что Айфе обладает какой-то силой. Нам это просто почудилось.
- Кто-то же должен сказать это вслух! Твоя дочь – ведьма, вся в мамашу. Ронас; подумай, что произойдет, если об этом узнают другие. Шила в мешке не утаишь. Слуги проболтаются. Кто-то другой, глазастый, заметит. И что тогда? Нам ни за что не выдать замуж моих девочек, - Тинде на секунду споткнулась и добавила: - наших младших дочек. Никто не захочет породниться с семьей ведьмы, даже если это - лишь подозрение. А если станет слишком очевидным, то ее сожгут. Да! А все наше имущество уйдет в казну! Ты хочешь погубить всех? Ты этого хочешь?! – трагическим шепотом закончила мачеха.
- Чего ты хочешь от меня, Тинде?
- Отдай ее в храм Угайне, ей там самое место. К тому же они платят за каждую ведьму кругленькую сумму. Подумай: на эти деньги ты расплатишься с долгами, - вкрадчиво произнесла мачеха. И Айфе снова услышала шуршание. Наверное, это шуршал шелк Тиндиного платья - но девушке казалось, что это шорох сворачивающейся для стремительной атаки змеи. Айфе даже слегка отпрянула от дверного проема.
«На эти деньги он не расплатится с долгами, а повезет тебя на праздник, купит новые платья и побрякушки, чтобы ты и твои дочки могли попорхать по столице, - зло подумала девушка. - Хватит ровно на декаду - а я сгину навечно в темных лабиринтах храма Угайне и никогда не увижу солнечного света. Никогда».
- И не проси! – выкрикнул отец.
Тинде заплакала. Айфе даже не надо было заглядывать в комнату, она и так представляла себе всю картину. Мачеха умела плакать: крупные, похожие на драгоценные камни слезы катились по бархатным щекам, по шее и стекали по ложбинке грудей. Падчерице всегда было интересно, как Тинде ухитряется так плакать и выглядеть еще красивее. Когда она сама плакала, то становилась просто уродиной - красный нос, опухшие глаза, неровные пятна на щеках и шее. Когда плакала Тинде, отцовское сердце таяло и оплывало, как воск. Мачеха тихо и тоскливо всхлипнула, судорожно вздохнула.
- Ну что ты, Тидди, - попросил отец. - Не надо. Я просто не могу этого сделать.
Мачеха снова всхлипнула, слезы потекли беспрерывной рекой; платье заволновалось, зашуршало, вторя трагическим вздохам. Айфе, ссутулившись, побрела прочь по коридору. Пусть не сегодня, пусть не завтра, но Тинде добьется своего. Больше декады отец не продержится. И согласится, как всегда.
***
Диин передник промок от ее слез. Шершавая, теплая рука, гладящая по голове, уже не могла ее защитить. За спиной в полный рост стояла тень Угайне. От такой ладонью не заслониться.
- Что мне делать? Как мне быть? – плакала Айфе. Рука на ее волосах дрожала.
- Если б ты вышла замуж… Это единственное может тебя спасти, моя девочка.
- Но как? Как? За кого? Кому я нужна? Хромая? Старая?
- Сегодня колдовская ночь. Давай погадаем на суженого. Самое время ворожить - на Равноденствие.
- Я боюсь.
- Теперь уж либо шерсти клок, либо вилы в бок. Давай, высматривай жениха. А вдруг приманишь? Я в тебя верю.
- Я ничего не умею, - но Дия уже поставила перед ней миску с водой. – Я боюсь!
- Страшней Угайне ничего не будет, - Дия протянула светильник Айфе. Вода рябила, вместо дна миски стало видно черное небо, усыпанное мелкими звездочками, по небу стремительно побежали облака, меняя очертания. Айфе надолго замерла, вглядываясь в темноту. А потом соленые капли стали падать в воду. Айфе закрыла лицо руками и всхлипнула.
- Что ты там увидела, детка?
- Что-то страшное - столько крови, не разберешь. И я даже знаю, когда это случится. Я видела танцующих призраков, рука об руку с живыми, в хороводах вокруг костров. Я видела, как люди, ряженые в страшные маски, и делгоны-духи, ужасающие без всяких масок, бродят по улицам. Это Тэйверх, Дия. А после Тэйверха я ничего не вижу - мгла и пустота.
Дия поежилась и спросила:
- А больше ты там ничего не видела?
- Видела, - задумчиво протянула Айфе.
- Что? – с надеждой спросила Дия
- Человека, седого, сгорбленного, сидящего на огромном черном троне. На лице у него серебряная маска. На голове корона. У него, Дия, такие страшные руки! А глаза еще страшней. На подлокотнике рядом сидел черно-белый ястреб. Король снял с его головы колпачок, и птица сорвалась в полет. Я чувствую - птица за кем-то охотится и не промахнется.
- Все это ерунда, - заявила Дия. - К тебе это не имеет отношения, девочка. Может, еще посмотришь? А вдруг все же какого-никакого суженого разглядишь?
- Нет, Дия, больше не хочу, боюсь.
- Чего бояться?
- Того, что свою судьбу я уже увидела.
- Старик в короне? Совсем уж чушь! Во всей Гверле один человек носит корону – наш король Кернан. А он не седой. И женатый. Так что это не может быть твой суженый.
- Нет, - тихо произнесла Айфе. - Не король мне сужден. А знаешь еще что? У пернатого охотника между лопатками светилось клеймо – звезда, вписанная в круг. И еще какие-то значки, только слишком мелко - не разберешь.
Глава 3
На самой детальной карте, которую нашел Хин в библиотеке, неказистое королевство Гверла можно было раздавить, как таракана, одним пальцем. По сравнению с огромной тушей Фейрской империи, Гверла напоминала мелкую рыбку-прилипалу, расчетливо прицепившуюся к хвосту акулы. А расстояние между двумя столицами составляло на карте одну пядь. Дороги-то - лишь между кончиками указательного и большого пальцев. Но обольщаться по этому поводу не стоило. То, что на карте было коричневой полосой, перевитой синими венами речек и прорезанное черной извилистой нитью дороги, Хин уже видел когда-то в действительности. И не понаслышке знал, что дорога будет трудной. К тому же время для перехода через горы было - хуже некуда. Заканчивался сезон дождей - лавины, сели, камнепады и плохая видимость делали дорогу опасной.
Но не это волновало Хина.
***
Отряд Хина пересекал Наорское плоскогорье - безжизненную высокогорную пустыню, метко прозванную в народе Асвалааховой дырой. Здесь, в призрачном краю солончаков и серых, словно покрытых изморозью соляных кристаллов, камней, днем было жарко, как на сковородке. Ночью же мороз корявыми пальцами впивался в тело, пробирал до костей. Ни костры, ни теплый плащ не помогали согреться в разреженном воздухе высокогорья. Колючий, пронизывающий ветер, несущий белесую пыль вперемешку с солью, не давал дышать. Кожа на руках и лице трескалась, кровоточила. От блеска солончаков воспалялись глаза. Кружилась голова, путались мысли. Сквозь узкую прорезь платка, закрывавшего лицо, изломанные очертания центральной гряды казались сахарно-белыми зубами, вцепившимися в мягкое, серое брюхо исполинского зверя. И закат тек алым сквозь прореху жемчужных облаков там, где острый клык Адвематхи проткнул небо насквозь. Хин задумчиво глядел на высочайшую вершину мира, являвшуюся, согласно легендам, лестницей в страну богов Астару. Говорили, что, если подняться на самую вершину Адвематхи, можно увидеть весь мир и даже заглянуть за его край. А еще болтали, что оттуда можно разглядеть не только край мира, но и будущее, узнать ответы на все вопросы. Хина край мира интересовал мало, а из всех вопросов его мучил лишь один:
«Айфе, дочь Линэд, последняя Кадугаун - интересно, есть в тебе хоть капля прапрапрабабки? Похожа ли ты хоть отдаленно на бесстрашную и безжалостную Ингерн, которую боялись союзники и уважали враги? Скорее всего, нет. Столько времени утекло, так размылась кровь. Никогда мне не увидеть, не найти то, что померещилось на портрете. А что я сумею найти? И можно ли вообще выиграть эту игру?»
Горы подавляли своим величием и красотой. Переход через них занял больше времени, чем предполагалось. Как и ожидал Хин, путешествие было изматывающим. Возможно, оно было бы иным, если б не принц Грейд и его разговоры. Его «тонкие» намеки и долгие, утомительные рассуждения доводили Хина до белого каления. Но приходилось терпеть. Прикрыв глаза, он слушал громкие рассуждения наследника престола и жаркий змеиный шепот в ухо. Иногда кивал, добавляя:
- Да, Ваше Высочество, – и кланялся, борясь с подступающей тошнотой. И все думал: «Тейрнон не дурак. Я хорошо его знаю. Кому же лучше знать господина, как не его рабу. До какой же степени отчаянья надо было дойти, чтобы довериться Грейду? Видимо, мы с королем в одинаковом положении. Его болезнь и моя печать, его неисцелимость и моя безысходность, его проклятье и мое рабство - нет разницы между его венцом и моим клеймом. На что же мы надеемся, оба? Видимо, на чудо. Потому как по-другому ему не исцелиться, а мне не освободиться».
Где-то за сутки до границы Гверлы, на ночном привале, принц снова завел свой излюбленный разговор:
- Если ты мне подыграешь, Хин, я не забуду твоей помощи. Я ведь буду твоим новым господином. Ты подумай хорошо. Раньше или позже, но буду! Может, лучше раньше, а?
Хин молчал и смотрел на пыльные сапоги принца.
- Я буду хозяином Меча. И если ты мне поможешь сейчас, я освобожу тебя!
Хин поднял глаза и посмотрел в прозрачные голубые ледышки.
- Не веришь? Клянусь честью!
«Сейчас меня стошнит прямо на его сапоги, - зло подумал Хин, - сколько раз я это уже слышал! «Клянусь! Клянусь! Клянусь честью!» Какой честью?! И все это - лишь чтобы побыстрей залезть на скользкое от родственной крови черное седалище, натянуть заляпанный венец и превратиться в медленно разлагающийся труп. Эх, Ингерн, я даже где-то горжусь отдаленным нашим родством. Хорошо же ты их уделала!»
- Я подумаю, Ваше Высочество, - он склонился пониже, скрывая нехороший блеск в глазах.
***
Гверла была туманной, дождливой, капризной. Раскисшие дороги, вросшие в землю крестьянские лачуги, стада грязно-белых овец и коз. Вот уж, действительно, крысиная нора! Принц презрительно кривил губы, рассматривая неказистую столицу Гверлы, угрюмый, приземистый королевский замок. Оживился только за королевским столом, попробовав местное вино и поглядев на придворных дам. Что сказать – женщины и вино были единственными украшениями Гверлы. Нежданно-негаданно Хин оказался за тем же столом:
- Скажем, что ты благородный рыцарь Илбрек. А чего, я ж принц! Могу пожаловать тебя, за будущие заслуги, так сказать, - веселился Грейд. Хин упорно смотрел в пол, опасаясь, что черная волна непозволительной ярости накроет его сейчас с головой.
За обедом рядом с ним сидел пожилой мужчина, гладко выбритый, с безупречной выправкой бывшего армейского генерала: посол империи, лорд Авагди. Несмотря на невозмутимое, немного надменное лицо - а может, и благодаря этому, - он произвел на Хина хорошее впечатление.
- У меня для вас письма, - сказал Хин.
- Приходите после приема ко мне. Знаете, куда?
- Найду.
Посол коротко кивнул.
***
Посольский дом и внутри, и снаружи сильно отличался от угрюмого, аляповатого королевского дворца лаконичной изысканностью. Фейр держал марку, показывал имперский стиль даже в такой глухой дыре. Личные покои посла выглядели просто, даже аскетично.
- Располагайтесь, благородный Илбрек, чувствуйте себя как дома. Если здесь вообще возможно чувствовать себя так.
Хин остался стоять.
- Вы б сначала узнали, кто я в действительности, прежде чем предлагать гостеприимство, - мрачно предложил он.
- Я знаю. Но, может, лучше тебе оставаться Илбреком? Узнать тебя здесь никто не сможет. Почти шестьдесят лет прошло. Но помнить - помнят! - удовлетворенно заявил посол. - Отужинаешь со мной?
- Я не голоден. И все же - вы уверены, что стоит предлагать мне сесть с вами за стол, лорд Авагди? Не брезгуете?
- Угощайся, - посол налил темное тягучее вино из оплетенной бутыли в два кубка, - вино отменное - для того, кто знает толк в винах. Милостью великого и могучего короля Фейра, любой может оказаться на твоем месте. Или на моем. Так чего желает Тейрнон от ничтожных слуг своих?
- Вот одно письмо, - Хин сел и протянул бумагу, запечатанную королевским знаком; потом подал голубоватый свиток с синей восковой печатью храма Орха: - А вот второе.
- У тебя хорошие рекомендации, - посол повертел в руках лазурный свиток.
- Суждению Верховной жрицы Орха можно доверять, - согласился Хин. Авагди рассеянно покивал. Хину показалось, что посол имеет в виду не только Хейвед.
- Ты пей вино. Это Ниалл. Год, когда Хавган взошел на престол.
- Я помню Хавгана, - дернул губой Хин.
- Надеюсь, это не испортит вкус напитка. Вино тут ни при чем. А я пока почитаю письма.
Читал посол долго, пытаясь, видимо, найти нечто между строк.
- Даже не знаю, хорошо это или плохо для твоей миссии - но послезавтра начинается турнир в честь Торда Воителя. Он проходит раз в четыре года, на Ирфуат високосного года, в честь богоравного героя Торда, состязавшегося в силе с богами и завоевавшего в жены саму Лебор.
- Легенды и суеверия этой крысиной норы меня беспокоят мало. Что хорошего и что плохого для меня в этом турнире?
- Хорошее - то, что сюда по традиции съедутся все, абсолютно все дворянские девки брачного возраста, в надежде выскочить замуж поудачней. То есть искать твою Айфе будет легче. С другой стороны, это такой бардак... Я уже видел турнир один раз. Если девица окажется с хорошим приданым, да еще и смазливой, то к ней будет трудно пропихнуться.
- Принц Грейд в этом деле большой мастак. На него я надеюсь. Единственное, в чем он хорош, - так это в деле задирания бабских юбок. Тут уж никакие претенденты на руку и бдительные родители не спасут.
- Будем считать, что я не слышал последнего высказывания, - тяжело вздохнул посол. - Несмотря на прозябание в Гверле, мне все еще есть, что терять. К примеру, голову.
- А мне терять нечего. Могу высказывать любые мысли вслух, - криво ухмыльнулся Хин. Посол едва заметно кивнул головой, подливая вина в кубки.
- А что вообще собой представляет этот турнир?
- Съедутся все Гверлские неженатые бычки и будут бодаться рогами во славу прекрасных дам, за прелестные улыбки и глаза. Но в основном - за хорошее приданое. Особо ничего интересного. Конных поединков не будет. Здесь этого не умеют. Что возьмешь с тараканьего угла? Дикари. Варвары, – еще раз вздохнул посол, поднимая кубок. – Ну, за успех этого дела!
***
Как и хотела Тинде, на Ирфуат вся семья приехала в столицу. Взяли даже Айфе. И, глядя в торжествующие глаза мачехи, девушка прекрасно понимала, зачем ее привезли в столицу. Отец уступил Тинде. Обратно домой ей уже не вернуться, впереди только холод и мрак храма Угайне.
- Тебе надо выглядеть хорошо, - приговаривала Дия, причесывая ее. – Здесь столько мужчин собралось. Неужто не найдешь себе мужа? Только платье надо получше. И голову повыше.
- А хромоту мою куда девать? Здесь нарядом не поможешь, Дия. Да и нет у меня хорошего платья. Разве купила бы мне Тинде новое? Себе три заказала. Сестрам…
- А платье твоей матушки? –хитро прищурилась Дия, откидывая крышку сундука. И вытащила на свет серебряное чудо. Встряхнула искрящийся шелк с видом могучей волшебницы:
- Надевай, живо!
- Это платье не мое. Мне оно ничем не поможет, - грустно вздохнула Айфе, рассматривая себя в тусклом медном зеркале. Она чувствовала себя голой и беззащитной в серебряном шелке. Худые плечи и острые ключицы неприкаянно смотрелись в глубоком вырезе.
- Распрями спину и подними голову, - скомандовала Дия. Айфе постаралась - не помогло.
- Велико оно мне и в груди, и в бедрах. Сидит, как седло на корове. Нет, как на тощей, облезлой, хромой козе, - горько вздохнула Айфе и стянула платье. - Дело не в одежде, Дия. Дело во мне. Подай старое платье. Надо бежать вниз, а то Тинде будет злиться, если опоздаю.
- Может…
- Нет, мне просто надо смириться с судьбой.
- Или действительно чего-то захотеть по-настоящему. Так, как это сделала твоя мать.
- Дия, моя мать умерла молодой, так и не пожив толком, и оставила меня сиротой.
- Твоя мать хотела ребенка. Она хотела тебя. И желание свое исполнила. Она всегда знала - цена очень высока. Ничего не бывает даром. Надо быть готовым платить по счетам. Ты, Айфе, ее седьмая, единственная удачная попытка. Она не могла выносить детей. Она прошла через страшную боль потерь шесть раз. И лишь седьмой принес ей долгожданное чудо. Когда она забеременела в седьмой раз, ее предупреждали, что для нее это смертельно опасно. Когда она рожала тебя, ей говорили, что ребенка не спасти. И тогда она сказала: «Я так хочу!» И умерла, оставив тебе свою жизнь.
***
«Кажется, заблудился. Кто ж это учил их так строить?! Провались оно все в Бездну, к демонам на рога!» - бесился Хин, разглядывая очередную узкую, крутую лестницу королевского дворца. Таких лестниц он за последние полчаса повидал немало. И злость нарастала с каждой новой ступенькой и изгибом.
Из-за поворота лестницы послышались сбивчивые быстрые шаги, и показалась девушка. Худенькая, остроносенькая, с бледным личиком, в простеньком платье. Мышка-полевка.
«О! Служанка! Сейчас покажет мне дорогу», - решил Хин и сделал резкий шаг вверх по лестнице навстречу девушке. Но видимо, вся злость по поводу архитектурных выкрутасов дворца явно проступила у него на лице. Девушка пискнула и развернулась, собираясь снова убежать наверх.
- Стой, - рявкнул Хин, вовсе не желая больше бродить в одиночестве по закоулкам дворца. Девушка дернулась, наступила каблучком на подол платья и полетела со ступеньки спиной вниз. Хин не успел даже помянуть демонов и мать их. Поймать успел – может, довольно грубо, зато шею себе не свернула. Ухватил крепко, так, что даже что-то хрустнуло, кажется. Девушка слабо мяукнула, он разжал хватку - и уж было открыл рот поинтересоваться: «Куда ж ты смотришь, дура?» Но в этот момент темные ресницы дрогнули, поднялись... и Хин увидел лиловый океан вересковых пустошей, почувствовал порыв терпкого, горьковатого ветра, несущего бурю.
- Простите, госпожа, - Хин посторонился. Ресницы опустились, исчез вереск, улегся ветер.
«Такой цвет бывает у вереска в сумерках, перед грозой. Никогда мне уже не вернуться, не увидеть, не почувствовать, не надышаться, - подумал Хин, глядя в спину удаляющейся девушке. Долго смотрел, как она, прихрамывая, убегает по коридору, как раскачивается толстая длинная коса, когда она припадает на правую ногу. – И глаза такие я уже видел. Да неужто ж…»
***
- Где тебя носило, - прошипела мачеха в ухо опоздавшей Айфе. – Прием уже начался.
- Заблудилась.
- Пригладь хоть лохмы - всколоченная, растрепанная. Позоришь нас, - продолжала мачеха укорять Айфе, прикрывая злобно перекошенный рот веером. Над веером глаза Тинде жили своей жизнью - глядели ласково, томно, искрились и притягивали взгляды.
Айфе провела рукой по волосам. Сердце, ушедшее в пятки при падении с лестницы, так на нужное место и не встало - билось гулко, неровно, где-то в животе. Мачеха еще что-то говорила, но девушка не расслышала. В голове крутились какие-то странные мысли: «Упала бы – убилась. Зачем поймал? Зачем? Странно: лицо все в морщинах, как в шрамах; глаза седые, старые - а волосы черные, без проседи. И руки крепкие. Зачем поймал?!»
- Видите, там стоит дамочка в голубом платье, рядом мужчина в бордовом камзоле и девчонки. Одна из них, - показал посол запыхавшемуся Хину и улыбающемуся принцу.
- Которая? – Грейд с интересом рассматривал Тинде.
- Темненькая, щуплая.
- Эта?! – принц скорчил брезгливую гримасу. – Нет. Давайте выберем какую-то получше.
Посол тут же заинтересовался фреской над головой. Хин молча посмотрел на Грейда. Принц еще раз окинул взглядом Айфе:
- А ладно, один раз можно. Такую точно не жалко.
«Ох, я и болван! Я ж ее уже в руках держал и отпустил! А теперь буду долго вокруг нее кругами ходить, чтобы хоть волосок добыть и убедиться в том, что есть в ней то, что мне надо. Хотя шансов очень мало. Где эта бурая хромая мышь - и где великолепная Ингерн? Ничего не осталось! Ни грана! Молю всех богов Астры и демонов Бездны, чтобы в ней отыскалась хоть капелька ведьмы Ингерн. Одна-единственная искорка! Лишь бы хватило растопить камень, когда вся ее кровь выльется на алтарь», – особенно не стесняясь, рассматривал Хин стоящую от него в десяти шагах девушку. И взгляд этот, едкий, пронизывающий, пробирающий до костей, Айфе почувствовала спиной. Украдкой обернулась. Боковым зрением заметила того самого человека, что удержал ее на лестнице. Широко посаженные, настороженные глаза, узкий нос с горбинкой делали его похожим на хищную птицу. Сердце сжалось в комок и провалилось еще ниже. Она сдвинулась немного, за отцовскую спину, приподняла плечо и совсем ссутулилась.
«А он ведь совсем не старый. Только очень… усталый. И руки у него сильные, надежные», - некстати подумалось Айфе.
- Неплохо бы вам за ней приударить, Ваше Высочество. Сделать надо все красиво, -задумчиво протянул Хин.
- Красиво? Приударить за такой дурнушкой? Вот если б за ее мамашкой! - фыркнул Грейд. - Я такой дурью заниматься не собираюсь. Тут столько красавиц, а я буду … за этим чучелом ходить?
- Ваше Высочество, наверно, запамятовали распоряжение короля? - вкрадчиво поинтересовался Хин. Посол, услышав, куда поворачивает разговор, срочно вспомнил, что ему надо кое с кем поговорить. - Подзабыли, наверно, как король относится к невыполнению его приказов?
- А что, без ухаживаний никак нельзя? Закончится турнир, я просто предложу ей руку и сердце, и приказ будет выполнен. Обойдется без песенок под окошком и цветочков. Куда она денется? Кто на нее еще позарится?
- Никуда не денется. Но надо точно узнать, есть ли в ней хоть часть силы Ингерн, - спокойно ответил Хин. - А для этого мне надо хоть что-то. Может, прядка волос или платочек зареванный.
-Вот! - обрадовался принц. - Ты сначала убедись, что она нам подходит. А потом уж будем за ней ухаживать. А то чего вообще даром время тратить? А выяснить - это твое дело. Иди и достань, что надо. Я тебе приказываю!
«Еще ты мне, сучонок, приказывать будешь! Сначала надень корону!» - снова наклоняя голову, чтобы скрыть бешенство, подумал Хин. Принц воспринял это как кивок – и, подмигнув стоящей неподалеку даме, легким шагом, с очаровательной улыбкой поплыл вглубь скопления ярких, как райские птички, девушек.
- Сучий потрох, - беззвучно выдохнул ему в спину Хин и резко обернулся. Посол уже стоял за плечом. Лорд Авагди полуприкрыл внимательные черные глаза и сообщил:
- Гостей поселили в левом крыле. Эту бедную семейку точно отправили куда-то под самую крышу. Ищи там. В комнатах найдется либо гребешок с зацепившимся волосом, либо платочек, в который горько рыдали. А у меня тут есть одна хорошая знакомая - она не откажет мне побеседовать с ее родителями. Глядишь, и сами справимся. Несложное дело - сосватать такую мышку. Тут главное - сказочку поприглядней измыслить. Про любовь внезапно нахлынувшую, например.
- Про любовь не выйдет, - исподлобья наблюдая, как принц рассыпается мелким бесом перед белокурой хохотушкой, решил Хин. - Придется что-то более сложное: про внезапно вспыхнувшие родственные чувства, эрвийские династии, государственные интересы…
- Тоже неплохо, - согласился Авагди. - Беру это на себя. Уж что-что, а сказки про государственные интересы я тут сочинять наловчился.
***
Где-то вдалеке звучала музыка, шумело море пустых разговоров, слышался перезвон столовой утвари. Хин беззвучно двигался по темному коридору. Факела он не взял, а едва брезжащего лунного света в редких узких окнах не хватало. Полагаться приходилось только на слух и на безошибочное чутье. Где-то там совсем недавно он слышал прихрамывающие быстрые шаги.
«Здесь должна быть лестница, на которой я ее встретил. Значит, комната ее выше. Ступени должны быть близко. Где-то тут… А, чтоб тебя да через семь ворот Бездны! Вот она – лестница! Хоть бы самому в темноте не сверзиться!»
Наверху оказался узкий коридор с множеством дверей.
«А вот и чуланы для всяких мелкотравчатых гостей. Интересно, как я ее комнату найду в этом муравейнике? Но надо найти. А там, может, волос, за гребешок зацепившийся, или еще что-то... В каждую дверь ломиться?»
Но этого делать не пришлось. За первой же дверью слышались голоса. Кто-то плакал и неразборчиво бормотал. Хин прилип ухом к замочной скважине – но слышны были лишь отрывочные фразы, перемежающиеся всхлипами.
«Ох, не люблю я это! Слов из-за соплей не разобрать».
- …уже и деньги получил… храм Угайне… а Тинде не хочет, чтобы слухи поползли, и велела… до конца турнира, и все… потом все!
- …проси… проси Лебор… мать твоя тоже просила… богиня ответила… проси Лебор… пусть любого мужа тебе даст… приворотное зелье…
- …страшно…
И снова: «Угайне, Угайне, Угайне…» Кто-то зарыдал совсем горько, послышались шаги. Хин отпрянул к ближайшей нише и прижался спиной к стене. Дверь резко открылась. Из комнаты в темный коридор выскочила небольшая тень и, хромая, побежала к лестнице. Хин потер нос, который чуть не отшибли дверью.
«Так. На ловца и зверь бежит – вот она, наша мышка! Повезло. Ее комнату я нашел. Только кто-то там остался. Ладно, вернусь позже. Куда это она так припустила? Стоит посмотреть. Хромая, а бегает быстро, поди догони. Куда ж это она, на ночь глядя, бежит? Ну, Лебор-то я знаю. А кто такая Угайне?»
Стараясь не потерять Айфе из виду, но остаться незамеченным, Хин запыхался и обтер спиной все пыльные ниши.
Часовня королевского дворца, куда со всех ног бежала Айфе, была совершенно пуста, если не считать громоздких статуй. Оно и понятно. Кому охота, задрав голову, заглядывать в каменные, безучастные глаза, когда можно смотреть в живые игривые глазки и читать в них такие приятные обещания? Зачем бить колени о твердый пол и целовать холодные, мертвые руки богов? Лучше обнимать теплую гибкую талию партнерши по танцу, припадать губами к сладко пахнущим пальчикам, рассчитывая не на равнодушное божественное молчание.
«Э… пустая затея. Богам до нас нет никакого дела, - разглядывая из-за колоны Айфе, стоящую на коленях перед статуей Ясноглазой Лебор, Хин презрительно кривил губы. – Особенно ветреной красотке Лебор. Какое дело Ясноглазой до такой дурнушки, как ты?»
Айфе поднялась с колен, положила руки на мраморные ладони богини любви, подняла голову, заглядывая в мертвые глаза под венком из белых цветов. Статуя апатично смотрела поверх головы Айфе. Девушка уткнулась лбом в ладони богини. Плечи ее вздрагивали. Что она говорила, слышно не было.
«Ох, и хочется тебе любви. Все равно, с кем. Безразлично, за какую цену. Не отзовется Лебор. Не пожалует слезой в ответ. Твоя прапрабабка Ингерн, может, и заставила б Ясноглазую плакать...»
Но вдруг что-то дрогнуло. Не пол под ногами, не воздух в часовне. У Хина в ушах загудело, заныло под лопаткой. Воздух стал липким и плотным. Страх тонким дуновением прошел по позвоночнику. Хин различил глубокий вздох – Лебор просыпалась, наполняя собой все вокруг.
«Чего хочешь от меня?» - услышал Хин прямо в своей голове. И ответ Айфе услышал тоже отчетливо, как будто в шаге от нее стоял.
- Спаси меня! Помоги!
«Цену знаешь? Платить готова?» - пронеслось над залом, поднимая волосы дыбом.
- Готова! Прошу тебя, Ясноглазая! Возьми, что пожелаешь, дай лишь короткое счастье, теплоту, греющую тело и сердце, пониманье без слов. Бери мою душу! Пусть сгорю я в кратком, но желанном жаре твоего огня! Пусть стану золой и пеплом, но хоть ненадолго почувствую дар твой, Неистовая и Непобедимая! Помоги мне, Лебор!
Воздух в зале стал упругим и горячим. Хин ощутил, как зудит кожа на руках, дрожит воздух, шевелятся волосы – Ясноглазая отвечала на мольбы. Голубая капля медленно соскользнула из уголка каменного глаза, перекатилась по щеке статуи и сорвалась в руки Айфе.
«Бери! Любой, кто выпьет эту слезу, тебя полюбит, себя забудет, рабом твоим станет. Бери, коли не боишься. Но, если ты воспользуешься моей слезой, я возьму твою плату. Душу твою возьму. Заберу из нее то, что пожелаю. Когда мне будет угодно».
«Провалиться мне к демонам на рога! Глазам своим не верю! Заставить плакать Лебор – это сможет не каждый. Невероятная сила! Как я ошибся – ее кровь не растопит камень, а разнесет его вдребезги! Судьба мне наконец-то улыбнулась».
Хин, затаив дыхание, подождал, пока закутанная в плащ фигура, сжимая в руке слезу Лебор, не пройдет мимо и не свернет в коридор; посмотрел вслед растворившейся в темноте Айфе - и коротко, зло рассмеялся:
«Ну-ну, теперь я точно знаю, что нашел прапраправнучку Ингерн. Сомнений быть не может. Интересно, кому ж ты подбросишь это приворотное зелье? Здесь собралось столько женишков, и тебе подходит любой. Впрочем, моим планам это не помешает. Кому б ты его ни подсыпала, это будет лишь мелкая досадная помеха. Хотя… Маловероятно, но чем демоны не шутят - этим любым может оказаться принц. Или я… Я-то ладно, меня никакая магия не возьмет. А вот если принцу - хлопот не оберешься. У гаденыша, конечно, нет ни сердца, ни души, тут и приворожить-то нечего. Однако слеза Лебор - огромная сила. Надо проследить, как бы тебе не пришло в голову подбросить это ему. А остальное - ерунда! Давай, ведьма, ворожи! Ты получишь свое «счастье» на Тэйверх!»
***
Фейрский посол усталыми, равнодушными глазами следил за сменами фигур в сложном традиционном танце, за взмахами красочных рукавов, блеском драгоценностей, пересечениями взглядов.
- Вечер добрый! – Хин взял под локоть посла.
- А добрый ли? – угрюмо спросил посол.
- У меня тут один маленький вопросик образовался. Кто такая Угайне?
- Уже знаешь?
- Знаю – что? – подозрительно уточнил Хин.
- Помнишь, говорил я про одну знакомую, которая поможет в королевском сватовстве. Так вот, она помочь не может. Отец этой Айфе уже пообещал ее Угайне. Точно известно – даже денежки получил.
- Стоп! С этого места поподробней. Угайне – имя женское?!
- Угайне - имя местной богини. Девчонку продали в храм.
- Ну, как продали, так и обратно купим. Я ее только что видел. Ни в каком она ни в храме.
- Будет через три дня. И тут уже ничего не поделаешь. Эта их Угайне - серьезная баба. От нее никто не уходил. Похоже, что это вроде нашей Юсулах.
- Мать всех сорока демонов?
- Именно. Мать их, туда ее. Здесь она богиня ночи, лжи и еще чего-то... богиня мары – так, кажется. У этого местного словечка куча смыслов: обман, сон, мечта. И еще магия. Знаешь, как здесь относятся к магии?
- Ну, приблизительно представляю.
- Так вот, храм Угайне - место непонятное. С одной стороны, за столько лет, что я тут гнию, я жрецов или жриц Угайне видел всего пару раз. И то – видел... никто их толком не видел. Так, темные фигуры. Женщины? Мужчины? Духи? Вроде призраки без всякого влияния. А с другой стороны, земель и денег у храма, наверное, больше, чем у самого короля. Их здесь все боятся. Шепотом поминают. Король слова поперек не скажет, ни в чем храму не откажет.
- Странно.
- Странно. Храм скупает - именно скупает, полновесным золотом платит - девчонок и парней с задатками магии. Говорят, некоторых храм купил прямо с дровами, на которых их сжечь должны были. А некоторые, наоборот, с легкой руки храма ушли дымом в небо. Больше я ничего разузнать не смог. Дальше только страшные сказки на ночь - про кровавые ритуалы посвящения, которые проходит один из ста, про годы обучения, которое выдержат лишь единицы...
- Да я ее только что видел в замке. Может, ошибаешься?
Посол покачал головой.
- Знаю точно. Ты, считай, привидение видел. Понимаешь, если ее папаша получил деньги, то теперь уже никто не сможет отобрать девушку у храма Угайне. Даже король Гверлы.
- Может, украсть, просто и без изысков?
- Может... - неодобрительно буркнул посол, - только мы уже слишком явно интересовались этой девицей. А тут вдруг она пропадет. Поползут слухи. Это плохо. Но еще хуже то, что храм Угайне - это даже не королевская рать. Знаешь, они ведь недаром так старательно собирают послушников. В случае кражи, придется тащить девушку через полстраны, через горы – а на хвосте у тебя будут не перепившиеся королевские гвардейцы, а жрецы Угайне. Если б задача состояла в том, чтобы доставить королю Фейра чью-то голову, то можно было бы рискнуть. Особенно тебе. Но если нужно доставить целую и невредимую девицу, то это будет гораздо тяжелей. Может, стоит поискать другой выход?
- А он есть? Девушка должна попасть в Фейр, и точка. Тейрнон скор на расправу и тяжел на руку. Если ты, посол, думаешь, что король отыграется только на мне, то глубоко ошибаешься.
- Я много лет верой и правдой служу Тейрнону. И тяжесть его руки и гнева знаю не понаслышке. Думаешь, я от хорошей доли очутился в этой крысиной норе? Вот что: есть только один способ поспорить с храмом Угайне.
- Какой?
- Тебе не понравится.
- Какой?!
- Победителю турнира не откажет никто. Такова древняя традиция. Любая девушка, кому бы она ни была обещана прежде, достанется победителю. Даже королевская дочка, даже жрица Угайне.
- Турнир уже начался!
- А это даже к лучшему. Отсеялись все слабые и бестолковые бойцы. Остался с десяток. А принц Грейд, как и всякий другой рыцарь, может вступить в игру в любой момент. Почти в любой - в последний день уже нельзя. А завтра еще можно. Стоит только поднять над шатром вымпел и ждать, когда его вызовет противник.
- Я подумаю. Но сегодня об этом с принцем разговаривать бесполезно.
***
Слеза Лебор, лежащая на ладони Айфе, больше всего была похожа на продолговатую бусину. Только обычная бусинка так не жжет руку. Стоило только бросить ее в воду и протянуть любому - и яд ясноглазой Лебор проникнет в его сердце. Заставит полюбить. Отравой разольется по жилам, захватит разум, подчинит волю, сделает рабом. И спасет ее, Айфе. Но какой ценой? Сказать «готова» в порыве отчаянья было легко. А бросить бусину, растворить в воде свою душу, стать рабыней Лебор - легко ли? Бусина разъедала ладонь, заставляла неровно биться сердце. Айфе смотрела на полную луну на черном бархате неба:
«Зря я послушалась Дию, зря я просила Лебор. Такое все равно не принесет счастья. Лучше уж Угайне, чем потом всю жизнь смотреть в глаза тому, у кого я украду свободу. Я-то все равно не полюблю его - и буду знать, что он меня не любит. Это только колдовской туман в голове и украденное счастье. Смотреть и думать, когда и что возьмет из моей души Ясноглазая богиня в оплату», - Айфе еще раз глянула на луну, развязала ремешок на шее и нанизала слезу богини на нитку кварцевых бус. Подарок Лебор не слишком отличался от всех остальных камешков – чуть голубее и форма другая. Айфе снова завязала шнурок и вздохнула с облегчением.
***
Турнир Торда был древнейшим праздником в Гверле. На этом поле на Ирфуат сходились бойцы испокон веков, даже тогда, когда самого королевства еще и в помине не было. Как утверждали легенда и посол Авагди, когда-то в незапамятные времена смертный Торд победил здесь трех братьев-богов и завоевал руку и сердце их сестры, самой Лебор. Принесло ли сердце ветреной Лебор счастье Торду - неизвестно. Но славу принесло. Века прошли, развалились в труху могущественные империи, ушли в небытие великие короли и завоеватели, и имен их уже никто не помнит. А имя Торда все еще - символ достигнутой мечты, завоеванной любви, прекрасной сказки. И раз в четыре года многие приезжали на Тордово поле попытать счастья, сотворить собственную сказку, войти в свою, пусть маленькую, легенду, которую потом будет приятно рассказывать внукам.
Главный, древний закон - победитель получит все, что пожелает. Но турнир со временем обрастал иными традициями и обычаями, соблюдавшимися так же свято. Например, все благородные девицы, нарядившись в самые лучшие платья, собирались у южного края поля, и каждая держала в руках кувшин с водой - любой из сражающихся мог подойти и напиться воды из рук приглянувшейся девушки.
Девиц было много. Счастья хотелось каждой. Они толпились, толкали друг дружку локтями - и хорошо, если только локтями. Самые бойкие сразу пробивались к барьеру. Оттащить их вряд ли смог бы сам непобедимый Торд. Скорее всего, он сбежал бы, увидев это «девичье воинство». Что уж говорить про Айфе! Она стояла в сторонке и вертела в руках бесполезный, никому не нужный кувшинчик. А сзади ее подталкивала Дия.
- Прекрати! - разозлилась Айфе. - Это самая дурацкая традиция на этом проклятом турнире! Тинде велела мне стоять вместе с остальными невестами и предлагать свой кувшин с водой рыцарям. Она абсолютно уверена, что ни один из них не протянет руку к моему кувшину, - но хочет, чтобы наши соседи видели и меня среди невест. Наверно, ей все же немного стыдно признаваться в том, что отец просто продал меня! Она хочет все скрыть до конца турнира. А потом я уйду в храм, а она… а она, как всегда, что-то соврет. И все будет шито-крыто! - Айфе говорила, почти не понижая голоса - все равно в гомоне толпы никто бы не разобрал.
- Это хорошая традиция, детка! Брось бусину в кувшин! - жарко шептала в ухо Дия. - И всунь его в руки любому! Думаешь, рыцарю легко что-то разглядеть сквозь прорези железного котелка на голове? Главное - не теряйся! Давай я тебя подтолкну - надо подойти к самому барьеру!
- Я уже все решила. Я знаю, что мне делать, - резко ответила Айфе. - Я нашла бусине применение!
- Какое? Когда успела? - опешила Дия.
И тут толпа заволновалась, дружно выдохнула: «Ух!» Дия и Айфе удивленно посмотрели туда, куда тыкало множество пальцев. Над сине-белой палаткой взвился вымпел с орлом - фейрские гости внезапно решили поучаствовать в турнире.
***
Мрачный со вчерашнего перепоя принц сидел на ковре в палатке, пытаясь изобразить непоколебимость и величественность. Получалось плохо. Впечатление портили заплывшие глаза, трясущиеся руки и нездоровый фисташковый цвет лица. Но принц стоял на своем:
- Нет! Не буду! Да чтоб я, наследник фейрского престола, дрался пешим! Пешим?! Да с этим быдлом?! Не бывать этому!
- Раз интересы Фейра требуют, будете драться, - Хин протянул принцу его шлем.
- Не буду! - взвизгнул принц и запустил шлемом в оруженосца. Мальчишка попался шустрый, понятливый. Он нырнул куда-то за гору подушек и затаился. Шлем ударился о полотно палатки и закатился туда же.
- Король велел Вам посвататься к девице. А сделать это можно, только победив в турнире. Вы, Ваше Высочество, рискнете вернуться в Фейр и сказать королю, что не выполнили его волю?
- Сказал: не пойду - и точка!
Желваки прокатились под впалыми щеками Хина. Страшная боль рвала спину -клеймо пульсировало огнем, требуя выполнения приказа. В голове разливалась муть, застилая глаза серебристой пеленой ярости. Когда на Хина такое накатывало, остановиться он уже не мог. И остановить его тоже было невозможно. Хин наклонился и вытащил оруженосца из его укрытия за шкирку.
- Поднимай вымпел над палаткой, - тихо велел он мальчишке. Оруженосец посмотрел на Хина, как мышь на удава, и затряс головой.
- Я драться не буду!
- Поднимай! – не обращая внимания на вопль принца, приказал Хин и отшвырнул оруженосца в центр палатки. - Подай мне кольчугу. И шлем Его Высочества.
Оруженосец потянул веревку - синий орел расправил крылья над палаткой. В тишине, нарушаемой лишь звоном металла в дрожащих руках оруженосца, Хин натянул доспех, шлем и короткое сюрко с фейрским гербом. Запела труба; герольд на ристалище зычно перечислял титулы первого, кто решил бросить вызов фейрскому орлу.
- Меч!
- Мой меч? - удивился принц. Хин отвечать не стал, рывком выдирая из рук Грейда меч с черненым навершием.
- Гнида, - едва слышно скрежетнул зубами Хин и, на ходу опуская личину, вышел на поле. Печать наполняла его таким холодным бешенством, что первого своего соперника, здоровенного северного барона головы на полторы выше его, Хин едва не убил. Вовремя опомнился, услышав громкий женский визг и истеричные вопли герольда. Бедный барон вяло и вразнобой шевелил бронированными конечностями, как недодавленный таракан. Личина противника была расплющена удачным ударом эфеса, наносник своротило полностью, кровь текла из-под смятого металла.
«Эк я его!» - отвлеченно подумал Хин. – «А хотелось бы кого другого. Да руки коротки... пока.»
Ледяная злость не отпускала, плескалась в крови, и следующим двум соперникам пришлось несладко - одного утащили под руки, второго просто унесли. Толпа уже не кричала - бесновалась, все больше раздражая Хина. Ставки повышались, девушки толпами падали в обморок, как и положено благородным девицам, чернь вопила, в голове под нагревшимся на солнце шлемом гудело от шума. Кровь осатанело билась под ключицей, дышать становилось все трудней. Пот заливал лицо. Сквозь узкие прорези личины было уже ничего не рассмотреть. Проклиная всех демонов Бездны, Хин ждал нового соперника. Но в этот день никто больше не решился бросить ему перчатку.
И он вернулся в шатер, остервенело сдирая с себя шлем.
- Неплохо. Совсем неплохо, - хмыкнул Грейд, развалившись на ковре. Хин поднял на него глаза. Принц почувствовал холодное дуновение по спине, словно сквозняком пробрало.
- Можно даже сказать, впечатляюще, - приподнимаясь на локте, произнес королевский племянник. И добавил, ощущая внезапный озноб: - У нас же одна цель. Дай только достать Меч, я сдержу свое обещание.
Хин смотрел на него, не мигая.
- Да-да. Но, может, ты передумаешь к тому времени. Я буду хорошим хозяином, - попытался улыбнуться Грейд.
- Я подумаю, - ответил Хин.
***
- Садись, Хин. Вина?
Хин помотал головой.
- Не понравилось?
- Вино у тебя хорошее, посол. Но мне завтра драться снова.
- Я так и подумал, что это был ты. На принца не похоже. Я смотрел завороженно – впервые на этом турнире было на что посмотреть. Ты движешься так легко и стремительно; за тобой трудно уследить. Народ шепчется уже. Говорят, фейрский боец – демон. Ставки подскочили до небес.
- А разве это разрешено? Принимать ставки на рыцарском турнире?
- Нет, конечно! Но это ничего не меняет. Я сам не удержался и поставил.
- Сколько? – криво усмехнулся Хин.
- Десять сквейров.
- Многовато. До завтрашних финальных боев дошло трое, не считая меня. Как ни верти, мне надо осилить еще двух соперников. И так, как сегодня, я уже не смогу. Я перед выходом, кхм…повздорил с принцем. И на меня накатило. А завтра...
- Ты себя со стороны не видел.
- Может, это и к лучшему. Они против меня - сопляки, мальчишки. Они никогда толком
На самой детальной карте, которую нашел Хин в библиотеке, неказистое королевство Гверла можно было раздавить, как таракана, одним пальцем. По сравнению с огромной тушей Фейрской империи, Гверла напоминала мелкую рыбку-прилипалу, расчетливо прицепившуюся к хвосту акулы. А расстояние между двумя столицами составляло на карте одну пядь. Дороги-то - лишь между кончиками указательного и большого пальцев. Но обольщаться по этому поводу не стоило. То, что на карте было коричневой полосой, перевитой синими венами речек и прорезанное черной извилистой нитью дороги, Хин уже видел когда-то в действительности. И не понаслышке знал, что дорога будет трудной. К тому же время для перехода через горы было - хуже некуда. Заканчивался сезон дождей - лавины, сели, камнепады и плохая видимость делали дорогу опасной.
Но не это волновало Хина.
***
Отряд Хина пересекал Наорское плоскогорье - безжизненную высокогорную пустыню, метко прозванную в народе Асвалааховой дырой. Здесь, в призрачном краю солончаков и серых, словно покрытых изморозью соляных кристаллов, камней, днем было жарко, как на сковородке. Ночью же мороз корявыми пальцами впивался в тело, пробирал до костей. Ни костры, ни теплый плащ не помогали согреться в разреженном воздухе высокогорья. Колючий, пронизывающий ветер, несущий белесую пыль вперемешку с солью, не давал дышать. Кожа на руках и лице трескалась, кровоточила. От блеска солончаков воспалялись глаза. Кружилась голова, путались мысли. Сквозь узкую прорезь платка, закрывавшего лицо, изломанные очертания центральной гряды казались сахарно-белыми зубами, вцепившимися в мягкое, серое брюхо исполинского зверя. И закат тек алым сквозь прореху жемчужных облаков там, где острый клык Адвематхи проткнул небо насквозь. Хин задумчиво глядел на высочайшую вершину мира, являвшуюся, согласно легендам, лестницей в страну богов Астару. Говорили, что, если подняться на самую вершину Адвематхи, можно увидеть весь мир и даже заглянуть за его край. А еще болтали, что оттуда можно разглядеть не только край мира, но и будущее, узнать ответы на все вопросы. Хина край мира интересовал мало, а из всех вопросов его мучил лишь один:
«Айфе, дочь Линэд, последняя Кадугаун - интересно, есть в тебе хоть капля прапрапрабабки? Похожа ли ты хоть отдаленно на бесстрашную и безжалостную Ингерн, которую боялись союзники и уважали враги? Скорее всего, нет. Столько времени утекло, так размылась кровь. Никогда мне не увидеть, не найти то, что померещилось на портрете. А что я сумею найти? И можно ли вообще выиграть эту игру?»
Горы подавляли своим величием и красотой. Переход через них занял больше времени, чем предполагалось. Как и ожидал Хин, путешествие было изматывающим. Возможно, оно было бы иным, если б не принц Грейд и его разговоры. Его «тонкие» намеки и долгие, утомительные рассуждения доводили Хина до белого каления. Но приходилось терпеть. Прикрыв глаза, он слушал громкие рассуждения наследника престола и жаркий змеиный шепот в ухо. Иногда кивал, добавляя:
- Да, Ваше Высочество, – и кланялся, борясь с подступающей тошнотой. И все думал: «Тейрнон не дурак. Я хорошо его знаю. Кому же лучше знать господина, как не его рабу. До какой же степени отчаянья надо было дойти, чтобы довериться Грейду? Видимо, мы с королем в одинаковом положении. Его болезнь и моя печать, его неисцелимость и моя безысходность, его проклятье и мое рабство - нет разницы между его венцом и моим клеймом. На что же мы надеемся, оба? Видимо, на чудо. Потому как по-другому ему не исцелиться, а мне не освободиться».
Где-то за сутки до границы Гверлы, на ночном привале, принц снова завел свой излюбленный разговор:
- Если ты мне подыграешь, Хин, я не забуду твоей помощи. Я ведь буду твоим новым господином. Ты подумай хорошо. Раньше или позже, но буду! Может, лучше раньше, а?
Хин молчал и смотрел на пыльные сапоги принца.
- Я буду хозяином Меча. И если ты мне поможешь сейчас, я освобожу тебя!
Хин поднял глаза и посмотрел в прозрачные голубые ледышки.
- Не веришь? Клянусь честью!
«Сейчас меня стошнит прямо на его сапоги, - зло подумал Хин, - сколько раз я это уже слышал! «Клянусь! Клянусь! Клянусь честью!» Какой честью?! И все это - лишь чтобы побыстрей залезть на скользкое от родственной крови черное седалище, натянуть заляпанный венец и превратиться в медленно разлагающийся труп. Эх, Ингерн, я даже где-то горжусь отдаленным нашим родством. Хорошо же ты их уделала!»
- Я подумаю, Ваше Высочество, - он склонился пониже, скрывая нехороший блеск в глазах.
***
Гверла была туманной, дождливой, капризной. Раскисшие дороги, вросшие в землю крестьянские лачуги, стада грязно-белых овец и коз. Вот уж, действительно, крысиная нора! Принц презрительно кривил губы, рассматривая неказистую столицу Гверлы, угрюмый, приземистый королевский замок. Оживился только за королевским столом, попробовав местное вино и поглядев на придворных дам. Что сказать – женщины и вино были единственными украшениями Гверлы. Нежданно-негаданно Хин оказался за тем же столом:
- Скажем, что ты благородный рыцарь Илбрек. А чего, я ж принц! Могу пожаловать тебя, за будущие заслуги, так сказать, - веселился Грейд. Хин упорно смотрел в пол, опасаясь, что черная волна непозволительной ярости накроет его сейчас с головой.
За обедом рядом с ним сидел пожилой мужчина, гладко выбритый, с безупречной выправкой бывшего армейского генерала: посол империи, лорд Авагди. Несмотря на невозмутимое, немного надменное лицо - а может, и благодаря этому, - он произвел на Хина хорошее впечатление.
- У меня для вас письма, - сказал Хин.
- Приходите после приема ко мне. Знаете, куда?
- Найду.
Посол коротко кивнул.
***
Посольский дом и внутри, и снаружи сильно отличался от угрюмого, аляповатого королевского дворца лаконичной изысканностью. Фейр держал марку, показывал имперский стиль даже в такой глухой дыре. Личные покои посла выглядели просто, даже аскетично.
- Располагайтесь, благородный Илбрек, чувствуйте себя как дома. Если здесь вообще возможно чувствовать себя так.
Хин остался стоять.
- Вы б сначала узнали, кто я в действительности, прежде чем предлагать гостеприимство, - мрачно предложил он.
- Я знаю. Но, может, лучше тебе оставаться Илбреком? Узнать тебя здесь никто не сможет. Почти шестьдесят лет прошло. Но помнить - помнят! - удовлетворенно заявил посол. - Отужинаешь со мной?
- Я не голоден. И все же - вы уверены, что стоит предлагать мне сесть с вами за стол, лорд Авагди? Не брезгуете?
- Угощайся, - посол налил темное тягучее вино из оплетенной бутыли в два кубка, - вино отменное - для того, кто знает толк в винах. Милостью великого и могучего короля Фейра, любой может оказаться на твоем месте. Или на моем. Так чего желает Тейрнон от ничтожных слуг своих?
- Вот одно письмо, - Хин сел и протянул бумагу, запечатанную королевским знаком; потом подал голубоватый свиток с синей восковой печатью храма Орха: - А вот второе.
- У тебя хорошие рекомендации, - посол повертел в руках лазурный свиток.
- Суждению Верховной жрицы Орха можно доверять, - согласился Хин. Авагди рассеянно покивал. Хину показалось, что посол имеет в виду не только Хейвед.
- Ты пей вино. Это Ниалл. Год, когда Хавган взошел на престол.
- Я помню Хавгана, - дернул губой Хин.
- Надеюсь, это не испортит вкус напитка. Вино тут ни при чем. А я пока почитаю письма.
Читал посол долго, пытаясь, видимо, найти нечто между строк.
- Даже не знаю, хорошо это или плохо для твоей миссии - но послезавтра начинается турнир в честь Торда Воителя. Он проходит раз в четыре года, на Ирфуат високосного года, в честь богоравного героя Торда, состязавшегося в силе с богами и завоевавшего в жены саму Лебор.
- Легенды и суеверия этой крысиной норы меня беспокоят мало. Что хорошего и что плохого для меня в этом турнире?
- Хорошее - то, что сюда по традиции съедутся все, абсолютно все дворянские девки брачного возраста, в надежде выскочить замуж поудачней. То есть искать твою Айфе будет легче. С другой стороны, это такой бардак... Я уже видел турнир один раз. Если девица окажется с хорошим приданым, да еще и смазливой, то к ней будет трудно пропихнуться.
- Принц Грейд в этом деле большой мастак. На него я надеюсь. Единственное, в чем он хорош, - так это в деле задирания бабских юбок. Тут уж никакие претенденты на руку и бдительные родители не спасут.
- Будем считать, что я не слышал последнего высказывания, - тяжело вздохнул посол. - Несмотря на прозябание в Гверле, мне все еще есть, что терять. К примеру, голову.
- А мне терять нечего. Могу высказывать любые мысли вслух, - криво ухмыльнулся Хин. Посол едва заметно кивнул головой, подливая вина в кубки.
- А что вообще собой представляет этот турнир?
- Съедутся все Гверлские неженатые бычки и будут бодаться рогами во славу прекрасных дам, за прелестные улыбки и глаза. Но в основном - за хорошее приданое. Особо ничего интересного. Конных поединков не будет. Здесь этого не умеют. Что возьмешь с тараканьего угла? Дикари. Варвары, – еще раз вздохнул посол, поднимая кубок. – Ну, за успех этого дела!
***
Как и хотела Тинде, на Ирфуат вся семья приехала в столицу. Взяли даже Айфе. И, глядя в торжествующие глаза мачехи, девушка прекрасно понимала, зачем ее привезли в столицу. Отец уступил Тинде. Обратно домой ей уже не вернуться, впереди только холод и мрак храма Угайне.
- Тебе надо выглядеть хорошо, - приговаривала Дия, причесывая ее. – Здесь столько мужчин собралось. Неужто не найдешь себе мужа? Только платье надо получше. И голову повыше.
- А хромоту мою куда девать? Здесь нарядом не поможешь, Дия. Да и нет у меня хорошего платья. Разве купила бы мне Тинде новое? Себе три заказала. Сестрам…
- А платье твоей матушки? –хитро прищурилась Дия, откидывая крышку сундука. И вытащила на свет серебряное чудо. Встряхнула искрящийся шелк с видом могучей волшебницы:
- Надевай, живо!
- Это платье не мое. Мне оно ничем не поможет, - грустно вздохнула Айфе, рассматривая себя в тусклом медном зеркале. Она чувствовала себя голой и беззащитной в серебряном шелке. Худые плечи и острые ключицы неприкаянно смотрелись в глубоком вырезе.
- Распрями спину и подними голову, - скомандовала Дия. Айфе постаралась - не помогло.
- Велико оно мне и в груди, и в бедрах. Сидит, как седло на корове. Нет, как на тощей, облезлой, хромой козе, - горько вздохнула Айфе и стянула платье. - Дело не в одежде, Дия. Дело во мне. Подай старое платье. Надо бежать вниз, а то Тинде будет злиться, если опоздаю.
- Может…
- Нет, мне просто надо смириться с судьбой.
- Или действительно чего-то захотеть по-настоящему. Так, как это сделала твоя мать.
- Дия, моя мать умерла молодой, так и не пожив толком, и оставила меня сиротой.
- Твоя мать хотела ребенка. Она хотела тебя. И желание свое исполнила. Она всегда знала - цена очень высока. Ничего не бывает даром. Надо быть готовым платить по счетам. Ты, Айфе, ее седьмая, единственная удачная попытка. Она не могла выносить детей. Она прошла через страшную боль потерь шесть раз. И лишь седьмой принес ей долгожданное чудо. Когда она забеременела в седьмой раз, ее предупреждали, что для нее это смертельно опасно. Когда она рожала тебя, ей говорили, что ребенка не спасти. И тогда она сказала: «Я так хочу!» И умерла, оставив тебе свою жизнь.
***
«Кажется, заблудился. Кто ж это учил их так строить?! Провались оно все в Бездну, к демонам на рога!» - бесился Хин, разглядывая очередную узкую, крутую лестницу королевского дворца. Таких лестниц он за последние полчаса повидал немало. И злость нарастала с каждой новой ступенькой и изгибом.
Из-за поворота лестницы послышались сбивчивые быстрые шаги, и показалась девушка. Худенькая, остроносенькая, с бледным личиком, в простеньком платье. Мышка-полевка.
«О! Служанка! Сейчас покажет мне дорогу», - решил Хин и сделал резкий шаг вверх по лестнице навстречу девушке. Но видимо, вся злость по поводу архитектурных выкрутасов дворца явно проступила у него на лице. Девушка пискнула и развернулась, собираясь снова убежать наверх.
- Стой, - рявкнул Хин, вовсе не желая больше бродить в одиночестве по закоулкам дворца. Девушка дернулась, наступила каблучком на подол платья и полетела со ступеньки спиной вниз. Хин не успел даже помянуть демонов и мать их. Поймать успел – может, довольно грубо, зато шею себе не свернула. Ухватил крепко, так, что даже что-то хрустнуло, кажется. Девушка слабо мяукнула, он разжал хватку - и уж было открыл рот поинтересоваться: «Куда ж ты смотришь, дура?» Но в этот момент темные ресницы дрогнули, поднялись... и Хин увидел лиловый океан вересковых пустошей, почувствовал порыв терпкого, горьковатого ветра, несущего бурю.
- Простите, госпожа, - Хин посторонился. Ресницы опустились, исчез вереск, улегся ветер.
«Такой цвет бывает у вереска в сумерках, перед грозой. Никогда мне уже не вернуться, не увидеть, не почувствовать, не надышаться, - подумал Хин, глядя в спину удаляющейся девушке. Долго смотрел, как она, прихрамывая, убегает по коридору, как раскачивается толстая длинная коса, когда она припадает на правую ногу. – И глаза такие я уже видел. Да неужто ж…»
***
- Где тебя носило, - прошипела мачеха в ухо опоздавшей Айфе. – Прием уже начался.
- Заблудилась.
- Пригладь хоть лохмы - всколоченная, растрепанная. Позоришь нас, - продолжала мачеха укорять Айфе, прикрывая злобно перекошенный рот веером. Над веером глаза Тинде жили своей жизнью - глядели ласково, томно, искрились и притягивали взгляды.
Айфе провела рукой по волосам. Сердце, ушедшее в пятки при падении с лестницы, так на нужное место и не встало - билось гулко, неровно, где-то в животе. Мачеха еще что-то говорила, но девушка не расслышала. В голове крутились какие-то странные мысли: «Упала бы – убилась. Зачем поймал? Зачем? Странно: лицо все в морщинах, как в шрамах; глаза седые, старые - а волосы черные, без проседи. И руки крепкие. Зачем поймал?!»
- Видите, там стоит дамочка в голубом платье, рядом мужчина в бордовом камзоле и девчонки. Одна из них, - показал посол запыхавшемуся Хину и улыбающемуся принцу.
- Которая? – Грейд с интересом рассматривал Тинде.
- Темненькая, щуплая.
- Эта?! – принц скорчил брезгливую гримасу. – Нет. Давайте выберем какую-то получше.
Посол тут же заинтересовался фреской над головой. Хин молча посмотрел на Грейда. Принц еще раз окинул взглядом Айфе:
- А ладно, один раз можно. Такую точно не жалко.
«Ох, я и болван! Я ж ее уже в руках держал и отпустил! А теперь буду долго вокруг нее кругами ходить, чтобы хоть волосок добыть и убедиться в том, что есть в ней то, что мне надо. Хотя шансов очень мало. Где эта бурая хромая мышь - и где великолепная Ингерн? Ничего не осталось! Ни грана! Молю всех богов Астры и демонов Бездны, чтобы в ней отыскалась хоть капелька ведьмы Ингерн. Одна-единственная искорка! Лишь бы хватило растопить камень, когда вся ее кровь выльется на алтарь», – особенно не стесняясь, рассматривал Хин стоящую от него в десяти шагах девушку. И взгляд этот, едкий, пронизывающий, пробирающий до костей, Айфе почувствовала спиной. Украдкой обернулась. Боковым зрением заметила того самого человека, что удержал ее на лестнице. Широко посаженные, настороженные глаза, узкий нос с горбинкой делали его похожим на хищную птицу. Сердце сжалось в комок и провалилось еще ниже. Она сдвинулась немного, за отцовскую спину, приподняла плечо и совсем ссутулилась.
«А он ведь совсем не старый. Только очень… усталый. И руки у него сильные, надежные», - некстати подумалось Айфе.
- Неплохо бы вам за ней приударить, Ваше Высочество. Сделать надо все красиво, -задумчиво протянул Хин.
- Красиво? Приударить за такой дурнушкой? Вот если б за ее мамашкой! - фыркнул Грейд. - Я такой дурью заниматься не собираюсь. Тут столько красавиц, а я буду … за этим чучелом ходить?
- Ваше Высочество, наверно, запамятовали распоряжение короля? - вкрадчиво поинтересовался Хин. Посол, услышав, куда поворачивает разговор, срочно вспомнил, что ему надо кое с кем поговорить. - Подзабыли, наверно, как король относится к невыполнению его приказов?
- А что, без ухаживаний никак нельзя? Закончится турнир, я просто предложу ей руку и сердце, и приказ будет выполнен. Обойдется без песенок под окошком и цветочков. Куда она денется? Кто на нее еще позарится?
- Никуда не денется. Но надо точно узнать, есть ли в ней хоть часть силы Ингерн, - спокойно ответил Хин. - А для этого мне надо хоть что-то. Может, прядка волос или платочек зареванный.
-Вот! - обрадовался принц. - Ты сначала убедись, что она нам подходит. А потом уж будем за ней ухаживать. А то чего вообще даром время тратить? А выяснить - это твое дело. Иди и достань, что надо. Я тебе приказываю!
«Еще ты мне, сучонок, приказывать будешь! Сначала надень корону!» - снова наклоняя голову, чтобы скрыть бешенство, подумал Хин. Принц воспринял это как кивок – и, подмигнув стоящей неподалеку даме, легким шагом, с очаровательной улыбкой поплыл вглубь скопления ярких, как райские птички, девушек.
- Сучий потрох, - беззвучно выдохнул ему в спину Хин и резко обернулся. Посол уже стоял за плечом. Лорд Авагди полуприкрыл внимательные черные глаза и сообщил:
- Гостей поселили в левом крыле. Эту бедную семейку точно отправили куда-то под самую крышу. Ищи там. В комнатах найдется либо гребешок с зацепившимся волосом, либо платочек, в который горько рыдали. А у меня тут есть одна хорошая знакомая - она не откажет мне побеседовать с ее родителями. Глядишь, и сами справимся. Несложное дело - сосватать такую мышку. Тут главное - сказочку поприглядней измыслить. Про любовь внезапно нахлынувшую, например.
- Про любовь не выйдет, - исподлобья наблюдая, как принц рассыпается мелким бесом перед белокурой хохотушкой, решил Хин. - Придется что-то более сложное: про внезапно вспыхнувшие родственные чувства, эрвийские династии, государственные интересы…
- Тоже неплохо, - согласился Авагди. - Беру это на себя. Уж что-что, а сказки про государственные интересы я тут сочинять наловчился.
***
Где-то вдалеке звучала музыка, шумело море пустых разговоров, слышался перезвон столовой утвари. Хин беззвучно двигался по темному коридору. Факела он не взял, а едва брезжащего лунного света в редких узких окнах не хватало. Полагаться приходилось только на слух и на безошибочное чутье. Где-то там совсем недавно он слышал прихрамывающие быстрые шаги.
«Здесь должна быть лестница, на которой я ее встретил. Значит, комната ее выше. Ступени должны быть близко. Где-то тут… А, чтоб тебя да через семь ворот Бездны! Вот она – лестница! Хоть бы самому в темноте не сверзиться!»
Наверху оказался узкий коридор с множеством дверей.
«А вот и чуланы для всяких мелкотравчатых гостей. Интересно, как я ее комнату найду в этом муравейнике? Но надо найти. А там, может, волос, за гребешок зацепившийся, или еще что-то... В каждую дверь ломиться?»
Но этого делать не пришлось. За первой же дверью слышались голоса. Кто-то плакал и неразборчиво бормотал. Хин прилип ухом к замочной скважине – но слышны были лишь отрывочные фразы, перемежающиеся всхлипами.
«Ох, не люблю я это! Слов из-за соплей не разобрать».
- …уже и деньги получил… храм Угайне… а Тинде не хочет, чтобы слухи поползли, и велела… до конца турнира, и все… потом все!
- …проси… проси Лебор… мать твоя тоже просила… богиня ответила… проси Лебор… пусть любого мужа тебе даст… приворотное зелье…
- …страшно…
И снова: «Угайне, Угайне, Угайне…» Кто-то зарыдал совсем горько, послышались шаги. Хин отпрянул к ближайшей нише и прижался спиной к стене. Дверь резко открылась. Из комнаты в темный коридор выскочила небольшая тень и, хромая, побежала к лестнице. Хин потер нос, который чуть не отшибли дверью.
«Так. На ловца и зверь бежит – вот она, наша мышка! Повезло. Ее комнату я нашел. Только кто-то там остался. Ладно, вернусь позже. Куда это она так припустила? Стоит посмотреть. Хромая, а бегает быстро, поди догони. Куда ж это она, на ночь глядя, бежит? Ну, Лебор-то я знаю. А кто такая Угайне?»
Стараясь не потерять Айфе из виду, но остаться незамеченным, Хин запыхался и обтер спиной все пыльные ниши.
Часовня королевского дворца, куда со всех ног бежала Айфе, была совершенно пуста, если не считать громоздких статуй. Оно и понятно. Кому охота, задрав голову, заглядывать в каменные, безучастные глаза, когда можно смотреть в живые игривые глазки и читать в них такие приятные обещания? Зачем бить колени о твердый пол и целовать холодные, мертвые руки богов? Лучше обнимать теплую гибкую талию партнерши по танцу, припадать губами к сладко пахнущим пальчикам, рассчитывая не на равнодушное божественное молчание.
«Э… пустая затея. Богам до нас нет никакого дела, - разглядывая из-за колоны Айфе, стоящую на коленях перед статуей Ясноглазой Лебор, Хин презрительно кривил губы. – Особенно ветреной красотке Лебор. Какое дело Ясноглазой до такой дурнушки, как ты?»
Айфе поднялась с колен, положила руки на мраморные ладони богини любви, подняла голову, заглядывая в мертвые глаза под венком из белых цветов. Статуя апатично смотрела поверх головы Айфе. Девушка уткнулась лбом в ладони богини. Плечи ее вздрагивали. Что она говорила, слышно не было.
«Ох, и хочется тебе любви. Все равно, с кем. Безразлично, за какую цену. Не отзовется Лебор. Не пожалует слезой в ответ. Твоя прапрабабка Ингерн, может, и заставила б Ясноглазую плакать...»
Но вдруг что-то дрогнуло. Не пол под ногами, не воздух в часовне. У Хина в ушах загудело, заныло под лопаткой. Воздух стал липким и плотным. Страх тонким дуновением прошел по позвоночнику. Хин различил глубокий вздох – Лебор просыпалась, наполняя собой все вокруг.
«Чего хочешь от меня?» - услышал Хин прямо в своей голове. И ответ Айфе услышал тоже отчетливо, как будто в шаге от нее стоял.
- Спаси меня! Помоги!
«Цену знаешь? Платить готова?» - пронеслось над залом, поднимая волосы дыбом.
- Готова! Прошу тебя, Ясноглазая! Возьми, что пожелаешь, дай лишь короткое счастье, теплоту, греющую тело и сердце, пониманье без слов. Бери мою душу! Пусть сгорю я в кратком, но желанном жаре твоего огня! Пусть стану золой и пеплом, но хоть ненадолго почувствую дар твой, Неистовая и Непобедимая! Помоги мне, Лебор!
Воздух в зале стал упругим и горячим. Хин ощутил, как зудит кожа на руках, дрожит воздух, шевелятся волосы – Ясноглазая отвечала на мольбы. Голубая капля медленно соскользнула из уголка каменного глаза, перекатилась по щеке статуи и сорвалась в руки Айфе.
«Бери! Любой, кто выпьет эту слезу, тебя полюбит, себя забудет, рабом твоим станет. Бери, коли не боишься. Но, если ты воспользуешься моей слезой, я возьму твою плату. Душу твою возьму. Заберу из нее то, что пожелаю. Когда мне будет угодно».
«Провалиться мне к демонам на рога! Глазам своим не верю! Заставить плакать Лебор – это сможет не каждый. Невероятная сила! Как я ошибся – ее кровь не растопит камень, а разнесет его вдребезги! Судьба мне наконец-то улыбнулась».
Хин, затаив дыхание, подождал, пока закутанная в плащ фигура, сжимая в руке слезу Лебор, не пройдет мимо и не свернет в коридор; посмотрел вслед растворившейся в темноте Айфе - и коротко, зло рассмеялся:
«Ну-ну, теперь я точно знаю, что нашел прапраправнучку Ингерн. Сомнений быть не может. Интересно, кому ж ты подбросишь это приворотное зелье? Здесь собралось столько женишков, и тебе подходит любой. Впрочем, моим планам это не помешает. Кому б ты его ни подсыпала, это будет лишь мелкая досадная помеха. Хотя… Маловероятно, но чем демоны не шутят - этим любым может оказаться принц. Или я… Я-то ладно, меня никакая магия не возьмет. А вот если принцу - хлопот не оберешься. У гаденыша, конечно, нет ни сердца, ни души, тут и приворожить-то нечего. Однако слеза Лебор - огромная сила. Надо проследить, как бы тебе не пришло в голову подбросить это ему. А остальное - ерунда! Давай, ведьма, ворожи! Ты получишь свое «счастье» на Тэйверх!»
***
Фейрский посол усталыми, равнодушными глазами следил за сменами фигур в сложном традиционном танце, за взмахами красочных рукавов, блеском драгоценностей, пересечениями взглядов.
- Вечер добрый! – Хин взял под локоть посла.
- А добрый ли? – угрюмо спросил посол.
- У меня тут один маленький вопросик образовался. Кто такая Угайне?
- Уже знаешь?
- Знаю – что? – подозрительно уточнил Хин.
- Помнишь, говорил я про одну знакомую, которая поможет в королевском сватовстве. Так вот, она помочь не может. Отец этой Айфе уже пообещал ее Угайне. Точно известно – даже денежки получил.
- Стоп! С этого места поподробней. Угайне – имя женское?!
- Угайне - имя местной богини. Девчонку продали в храм.
- Ну, как продали, так и обратно купим. Я ее только что видел. Ни в каком она ни в храме.
- Будет через три дня. И тут уже ничего не поделаешь. Эта их Угайне - серьезная баба. От нее никто не уходил. Похоже, что это вроде нашей Юсулах.
- Мать всех сорока демонов?
- Именно. Мать их, туда ее. Здесь она богиня ночи, лжи и еще чего-то... богиня мары – так, кажется. У этого местного словечка куча смыслов: обман, сон, мечта. И еще магия. Знаешь, как здесь относятся к магии?
- Ну, приблизительно представляю.
- Так вот, храм Угайне - место непонятное. С одной стороны, за столько лет, что я тут гнию, я жрецов или жриц Угайне видел всего пару раз. И то – видел... никто их толком не видел. Так, темные фигуры. Женщины? Мужчины? Духи? Вроде призраки без всякого влияния. А с другой стороны, земель и денег у храма, наверное, больше, чем у самого короля. Их здесь все боятся. Шепотом поминают. Король слова поперек не скажет, ни в чем храму не откажет.
- Странно.
- Странно. Храм скупает - именно скупает, полновесным золотом платит - девчонок и парней с задатками магии. Говорят, некоторых храм купил прямо с дровами, на которых их сжечь должны были. А некоторые, наоборот, с легкой руки храма ушли дымом в небо. Больше я ничего разузнать не смог. Дальше только страшные сказки на ночь - про кровавые ритуалы посвящения, которые проходит один из ста, про годы обучения, которое выдержат лишь единицы...
- Да я ее только что видел в замке. Может, ошибаешься?
Посол покачал головой.
- Знаю точно. Ты, считай, привидение видел. Понимаешь, если ее папаша получил деньги, то теперь уже никто не сможет отобрать девушку у храма Угайне. Даже король Гверлы.
- Может, украсть, просто и без изысков?
- Может... - неодобрительно буркнул посол, - только мы уже слишком явно интересовались этой девицей. А тут вдруг она пропадет. Поползут слухи. Это плохо. Но еще хуже то, что храм Угайне - это даже не королевская рать. Знаешь, они ведь недаром так старательно собирают послушников. В случае кражи, придется тащить девушку через полстраны, через горы – а на хвосте у тебя будут не перепившиеся королевские гвардейцы, а жрецы Угайне. Если б задача состояла в том, чтобы доставить королю Фейра чью-то голову, то можно было бы рискнуть. Особенно тебе. Но если нужно доставить целую и невредимую девицу, то это будет гораздо тяжелей. Может, стоит поискать другой выход?
- А он есть? Девушка должна попасть в Фейр, и точка. Тейрнон скор на расправу и тяжел на руку. Если ты, посол, думаешь, что король отыграется только на мне, то глубоко ошибаешься.
- Я много лет верой и правдой служу Тейрнону. И тяжесть его руки и гнева знаю не понаслышке. Думаешь, я от хорошей доли очутился в этой крысиной норе? Вот что: есть только один способ поспорить с храмом Угайне.
- Какой?
- Тебе не понравится.
- Какой?!
- Победителю турнира не откажет никто. Такова древняя традиция. Любая девушка, кому бы она ни была обещана прежде, достанется победителю. Даже королевская дочка, даже жрица Угайне.
- Турнир уже начался!
- А это даже к лучшему. Отсеялись все слабые и бестолковые бойцы. Остался с десяток. А принц Грейд, как и всякий другой рыцарь, может вступить в игру в любой момент. Почти в любой - в последний день уже нельзя. А завтра еще можно. Стоит только поднять над шатром вымпел и ждать, когда его вызовет противник.
- Я подумаю. Но сегодня об этом с принцем разговаривать бесполезно.
***
Слеза Лебор, лежащая на ладони Айфе, больше всего была похожа на продолговатую бусину. Только обычная бусинка так не жжет руку. Стоило только бросить ее в воду и протянуть любому - и яд ясноглазой Лебор проникнет в его сердце. Заставит полюбить. Отравой разольется по жилам, захватит разум, подчинит волю, сделает рабом. И спасет ее, Айфе. Но какой ценой? Сказать «готова» в порыве отчаянья было легко. А бросить бусину, растворить в воде свою душу, стать рабыней Лебор - легко ли? Бусина разъедала ладонь, заставляла неровно биться сердце. Айфе смотрела на полную луну на черном бархате неба:
«Зря я послушалась Дию, зря я просила Лебор. Такое все равно не принесет счастья. Лучше уж Угайне, чем потом всю жизнь смотреть в глаза тому, у кого я украду свободу. Я-то все равно не полюблю его - и буду знать, что он меня не любит. Это только колдовской туман в голове и украденное счастье. Смотреть и думать, когда и что возьмет из моей души Ясноглазая богиня в оплату», - Айфе еще раз глянула на луну, развязала ремешок на шее и нанизала слезу богини на нитку кварцевых бус. Подарок Лебор не слишком отличался от всех остальных камешков – чуть голубее и форма другая. Айфе снова завязала шнурок и вздохнула с облегчением.
***
Турнир Торда был древнейшим праздником в Гверле. На этом поле на Ирфуат сходились бойцы испокон веков, даже тогда, когда самого королевства еще и в помине не было. Как утверждали легенда и посол Авагди, когда-то в незапамятные времена смертный Торд победил здесь трех братьев-богов и завоевал руку и сердце их сестры, самой Лебор. Принесло ли сердце ветреной Лебор счастье Торду - неизвестно. Но славу принесло. Века прошли, развалились в труху могущественные империи, ушли в небытие великие короли и завоеватели, и имен их уже никто не помнит. А имя Торда все еще - символ достигнутой мечты, завоеванной любви, прекрасной сказки. И раз в четыре года многие приезжали на Тордово поле попытать счастья, сотворить собственную сказку, войти в свою, пусть маленькую, легенду, которую потом будет приятно рассказывать внукам.
Главный, древний закон - победитель получит все, что пожелает. Но турнир со временем обрастал иными традициями и обычаями, соблюдавшимися так же свято. Например, все благородные девицы, нарядившись в самые лучшие платья, собирались у южного края поля, и каждая держала в руках кувшин с водой - любой из сражающихся мог подойти и напиться воды из рук приглянувшейся девушки.
Девиц было много. Счастья хотелось каждой. Они толпились, толкали друг дружку локтями - и хорошо, если только локтями. Самые бойкие сразу пробивались к барьеру. Оттащить их вряд ли смог бы сам непобедимый Торд. Скорее всего, он сбежал бы, увидев это «девичье воинство». Что уж говорить про Айфе! Она стояла в сторонке и вертела в руках бесполезный, никому не нужный кувшинчик. А сзади ее подталкивала Дия.
- Прекрати! - разозлилась Айфе. - Это самая дурацкая традиция на этом проклятом турнире! Тинде велела мне стоять вместе с остальными невестами и предлагать свой кувшин с водой рыцарям. Она абсолютно уверена, что ни один из них не протянет руку к моему кувшину, - но хочет, чтобы наши соседи видели и меня среди невест. Наверно, ей все же немного стыдно признаваться в том, что отец просто продал меня! Она хочет все скрыть до конца турнира. А потом я уйду в храм, а она… а она, как всегда, что-то соврет. И все будет шито-крыто! - Айфе говорила, почти не понижая голоса - все равно в гомоне толпы никто бы не разобрал.
- Это хорошая традиция, детка! Брось бусину в кувшин! - жарко шептала в ухо Дия. - И всунь его в руки любому! Думаешь, рыцарю легко что-то разглядеть сквозь прорези железного котелка на голове? Главное - не теряйся! Давай я тебя подтолкну - надо подойти к самому барьеру!
- Я уже все решила. Я знаю, что мне делать, - резко ответила Айфе. - Я нашла бусине применение!
- Какое? Когда успела? - опешила Дия.
И тут толпа заволновалась, дружно выдохнула: «Ух!» Дия и Айфе удивленно посмотрели туда, куда тыкало множество пальцев. Над сине-белой палаткой взвился вымпел с орлом - фейрские гости внезапно решили поучаствовать в турнире.
***
Мрачный со вчерашнего перепоя принц сидел на ковре в палатке, пытаясь изобразить непоколебимость и величественность. Получалось плохо. Впечатление портили заплывшие глаза, трясущиеся руки и нездоровый фисташковый цвет лица. Но принц стоял на своем:
- Нет! Не буду! Да чтоб я, наследник фейрского престола, дрался пешим! Пешим?! Да с этим быдлом?! Не бывать этому!
- Раз интересы Фейра требуют, будете драться, - Хин протянул принцу его шлем.
- Не буду! - взвизгнул принц и запустил шлемом в оруженосца. Мальчишка попался шустрый, понятливый. Он нырнул куда-то за гору подушек и затаился. Шлем ударился о полотно палатки и закатился туда же.
- Король велел Вам посвататься к девице. А сделать это можно, только победив в турнире. Вы, Ваше Высочество, рискнете вернуться в Фейр и сказать королю, что не выполнили его волю?
- Сказал: не пойду - и точка!
Желваки прокатились под впалыми щеками Хина. Страшная боль рвала спину -клеймо пульсировало огнем, требуя выполнения приказа. В голове разливалась муть, застилая глаза серебристой пеленой ярости. Когда на Хина такое накатывало, остановиться он уже не мог. И остановить его тоже было невозможно. Хин наклонился и вытащил оруженосца из его укрытия за шкирку.
- Поднимай вымпел над палаткой, - тихо велел он мальчишке. Оруженосец посмотрел на Хина, как мышь на удава, и затряс головой.
- Я драться не буду!
- Поднимай! – не обращая внимания на вопль принца, приказал Хин и отшвырнул оруженосца в центр палатки. - Подай мне кольчугу. И шлем Его Высочества.
Оруженосец потянул веревку - синий орел расправил крылья над палаткой. В тишине, нарушаемой лишь звоном металла в дрожащих руках оруженосца, Хин натянул доспех, шлем и короткое сюрко с фейрским гербом. Запела труба; герольд на ристалище зычно перечислял титулы первого, кто решил бросить вызов фейрскому орлу.
- Меч!
- Мой меч? - удивился принц. Хин отвечать не стал, рывком выдирая из рук Грейда меч с черненым навершием.
- Гнида, - едва слышно скрежетнул зубами Хин и, на ходу опуская личину, вышел на поле. Печать наполняла его таким холодным бешенством, что первого своего соперника, здоровенного северного барона головы на полторы выше его, Хин едва не убил. Вовремя опомнился, услышав громкий женский визг и истеричные вопли герольда. Бедный барон вяло и вразнобой шевелил бронированными конечностями, как недодавленный таракан. Личина противника была расплющена удачным ударом эфеса, наносник своротило полностью, кровь текла из-под смятого металла.
«Эк я его!» - отвлеченно подумал Хин. – «А хотелось бы кого другого. Да руки коротки... пока.»
Ледяная злость не отпускала, плескалась в крови, и следующим двум соперникам пришлось несладко - одного утащили под руки, второго просто унесли. Толпа уже не кричала - бесновалась, все больше раздражая Хина. Ставки повышались, девушки толпами падали в обморок, как и положено благородным девицам, чернь вопила, в голове под нагревшимся на солнце шлемом гудело от шума. Кровь осатанело билась под ключицей, дышать становилось все трудней. Пот заливал лицо. Сквозь узкие прорези личины было уже ничего не рассмотреть. Проклиная всех демонов Бездны, Хин ждал нового соперника. Но в этот день никто больше не решился бросить ему перчатку.
И он вернулся в шатер, остервенело сдирая с себя шлем.
- Неплохо. Совсем неплохо, - хмыкнул Грейд, развалившись на ковре. Хин поднял на него глаза. Принц почувствовал холодное дуновение по спине, словно сквозняком пробрало.
- Можно даже сказать, впечатляюще, - приподнимаясь на локте, произнес королевский племянник. И добавил, ощущая внезапный озноб: - У нас же одна цель. Дай только достать Меч, я сдержу свое обещание.
Хин смотрел на него, не мигая.
- Да-да. Но, может, ты передумаешь к тому времени. Я буду хорошим хозяином, - попытался улыбнуться Грейд.
- Я подумаю, - ответил Хин.
***
- Садись, Хин. Вина?
Хин помотал головой.
- Не понравилось?
- Вино у тебя хорошее, посол. Но мне завтра драться снова.
- Я так и подумал, что это был ты. На принца не похоже. Я смотрел завороженно – впервые на этом турнире было на что посмотреть. Ты движешься так легко и стремительно; за тобой трудно уследить. Народ шепчется уже. Говорят, фейрский боец – демон. Ставки подскочили до небес.
- А разве это разрешено? Принимать ставки на рыцарском турнире?
- Нет, конечно! Но это ничего не меняет. Я сам не удержался и поставил.
- Сколько? – криво усмехнулся Хин.
- Десять сквейров.
- Многовато. До завтрашних финальных боев дошло трое, не считая меня. Как ни верти, мне надо осилить еще двух соперников. И так, как сегодня, я уже не смогу. Я перед выходом, кхм…повздорил с принцем. И на меня накатило. А завтра...
- Ты себя со стороны не видел.
- Может, это и к лучшему. Они против меня - сопляки, мальчишки. Они никогда толком
Глава 4
Моросил мелкий дождик. Гверла провожала невесту фейрского принца в дальнюю дорогу. Вместе с дождем проводить Айфе пришел отец - и посол Авагди в сопровождении нескольких воинов. Отряд был готов. Дия уже устроилась в крепкой повозке. Только отец все никак не отпускал Айфе, держал за руки, что-то сбивчиво объяснял. Он то просил у нее прощения, то говорил, как ей повезло. А Айфе смотрела в его постаревшее, какое-то помятое лицо, и слов разобрать не могла, и руки свои от отцовских все не могла оторвать. Лучше бы он ничего не говорил. Лучше бы не приезжал проводить, как не приехали ни Тинде, ни сестры.
- Езжай, папа, домой. Промокнешь.
- Доченька! Ты на меня не серчай!
- Я не сержусь.
Чуть в стороне за этим прощанием наблюдали посол и Хин.
- Пора ехать. Сделайте мне одолжение, лорд Авагди, заберите этого, - Хин брезгливо указал подбородком на отца Айфе, - а то, не ровен час, не сдержусь.
- Заберу, а воинов своих оставлю. Я тебе этих семерых привел. Больше нет, – Авагди кивнул на воинов, что приехали с ним. – Десятника зовут Бран. Эй, Бран! Поди сюда! Поступаешь со своими ребятами в полное распоряжение командира эскорта.
Бран кивнул головой:
- Слушаюсь!
Хин внимательно посмотрел десятнику в глаза. Что-то знакомое было в угрюмом лице с перебитым носом. Что-то тревожное. Но дареному коню, как известно, в зубы не смотрят. Тем более - в сложившихся обстоятельствах. Иногда и один лишний меч означает победу или поражение.
- Спасибо, лорд Авагди, - сказал Хин, подождав, пока Бран отойдет.
- Почитаю за честь, лорд Нерг, - посол протянул руку. Хин удивленно вскинул бровь. - Мой прадед воевал под твоим началом в Ассуране. Мой дед ходил с тобой в Ниалл. Для меня честь - пожать тебе руку.
- Не называй меня так, - Хин пожал протянутую руку чуть выше запястья, - тебе, в отличие от меня, есть что терять.
- Удачи, - посол крепко сжал запястье Хина. И направился к Айфе с отцом, намереваясь прервать затянувшееся прощание. Но девушка внезапно сама решилась:
- Не надо, папа! Все будет хорошо. Прощай, - и быстро пошла к повозке.
«Сейчас разрыдается. А я буду слушать это до самого Фейра. Как всю дорогу сюда слушал Грейда!» - злился Хин, рывком открывая дверцу повозки. Но Айфе подняла на него фиолетовые глаза и тихо попросила:
- Поедем… быстрей… пожалуйста!
Злость куда-то улетучилась. Он подал ей руку, помогая сесть в повозку. Даже сквозь плотную кожаную перчатку ощутил холод ее руки.
- Да, принцесса, - Хин осторожно прикрыл дверцу и крикнул кучеру: - Трогай!
***
До границы Гверлы ехали неторопливо, по Северному тракту. Но как только граница была пересечена и впереди стали медленно вырастать из туманной дымки горы, Хин остановил отряд задолго до заката и, взяв с собой второго десятника по имени Ройвен, свернул в заросли по правую сторону дороги.
- Что мы ищем? – спросил Ройвен.
- Старую дорогу, ведущую к Курмским рудникам.
Ройвен пожал плечами и проехал чуть вперед.
Дорога и впрямь была. И не в таком плохом состоянии, как боялся Хин.
- Как думаешь - повозка пройдет? – спросил он Ройвена, проехав по ней с полмили.
- Пройдет, но зачем она нам?
Хин не ответил, развернул коня и поскакал обратно к остановившемуся на привал отряду.
- Собирайтесь, - велел он, вернувшись, - мы сворачиваем.
- Почему? - удивился Бран. - По тракту ехать спокойней. Да и куда поворачивать? Там же заросли. Ни кони, ни повозка не пройдут.
- Не твое дело, десятник. Ты выполняешь мои приказы, - отрезал Хин. И внезапно понял, где видел лицо Брана: под стенами взбунтовавшейся Алисты. Да, он точно вспомнил, где и когда с ним встречался. К концу осады король пригнал под Алисту белые «хавгановские» полки. Еще одно милое изобретение короля Хавгана! Отребье, дезертиры, дуэлянты, ворье. Смертники, идущие в бой под белым флагом. Те, кому рудники и галеры заменили службой в армии, разрешили смыть позор так, чтобы белое знамя насквозь пропиталось пролитой кровью. Выполняя королевское «хочу», Хин положил под Алистой восемь воинов из каждого десятка. И вряд ли выжившие испытывали к нему добрые чувства. Мда, Авагди хотел как лучше... Но теперь ждать беды можно с любой стороны. Неизвестно, что у этого Брана в голове. Теперь придется опасаться не только разбойников, но и собственного отряда.
- Здесь придется прорубить несколько метров, а за этими кустарниками - дорога. Старая. Заросшая. Но фургон пройдет. Выполняйте! - спокойно приказал Хин, отбросив неутешительные размышления.
Дорога действительно была проезжей. Ею, видимо, еще изредка пользовались. Места здесь были красивые, спокойные. Прозрачные сосновые леса, мягкий ковер хвои под копытами, тихое журчание мелкой речушки. Стена туманных, серовато-зеленых гор по правую руку. Красота, да и только. Однако Хину было не до красот. Артефакт, добытый с таким трудом и теперь сидящий в повозке, оказался говорящим. И ладно бы просто болтала языком ни о чем. С Грейдом Хин научился глохнуть на одно ухо и размеренно кивать головой, не забывая иногда повторять: «Да-да, Ваше Высочество».
Здесь такое не проходило. Он пытался отделаться обтекаемыми, ничего не значащими фразами в ответ на все ее «почему». Но вопросы множились. Если самовлюбленному принцу достаточно было сказать: «Вы, как всегда, правы,» - тут это не спасало.
И еще, самое страшное: у принца не было таких пронзительных, чистых, фиалковых глаз, в которых, если хорошенько приглядеться, над бескрайними пустошами гуляет горьковато-пряный ветер. Избавления от этого не было.
Да еще Бран. Чем больше Хин думал, тем меньше находил поводов доверять одному из своих десятников. Правда, это были ничем не подкрепленные умозаключения. Но, пока отряд двигался по Курмской дороге, Хин глаз с Брана не спускал, старался на ночные вахты его не ставить и в дозоры не посылать. Бран заметно помрачнел, пару раз пытался подкатить с вопросами. Но Хин эти попытки отбил:
- О чем это ты? - с ледяным спокойствием спросил он. И изогнул надменно-удивленно левую бровь. - Будешь приказы обсуждать?
Бран почесал затылок и с разговорами больше не приставал - пять дней. Пока они не добрались до развилки. Курмская дорога уходила дальше на восток. Но Хин остановил отряд, какое-то время над чем-то напряженно размышлял и внезапно приказал:
- Поворачиваем, здесь реку можно перейти вброд.
- Почему? - удивился Бран, разглядывая новую дорогу, пересекавшую безымянную речушку и ведущую прямо на юг, в чащу мрачных кривоватых елок.
- Потому что здесь все решаю я. Мы меняем направление движения, - не повышая голоса, ответил Хин.
- Куда мы едем?
- Странный вопрос, десятник! Мы едем туда, куда я говорю. Что еще тебя может интересовать, кроме моих приказов?
- Понятно. Но надо бы выслать разведку. Позволь поехать мне, сам-двое с кем-то из ребят. Пока вы переправитесь, мы осмотрим дорогу.
- Дельная мысль, - кивнул Хин. – Эй, Ройвен! Возьми с собой кого-нибудь и слетайте мухой по дороге на пару миль вперед.
Бран потемнел лицом и открыл было рот, но Хин резко дернул повод, разворачиваясь к нему спиной.
- Ройвен, там как - глубоко? - спросил он у уже пересекшего речушку второго десятника.
- Нет, до ступицы повозки! - и Ройвен погнал лошадь в сторону лохматых елок.
- Ну, давай помаленьку! - махнул Хин рукой вознице и спешился. Стал оглядывать берег под ногами. Он так сосредоточился, даже не сразу расслышал, что сказали за плечом. Он удивленно оглянулся на звук голоса.
- Я не поеду дальше, - заявила стоящая в нескольких шагах от него Айфе.
- Что?! - не сразу понял Хин, напряженно приглядываясь к противоположному берегу, к угрюмому ельнику, прислушиваясь к пересвисту птиц. - Садись в повозку, принцесса!
- Я не поеду дальше, пока ты мне не ответишь, рыцарь Илбрек, - упрямо повторила Айфе и стиснула в кулачках концы пояса. - Я хочу знать, куда мы едем и почему мы петляем по заброшенным дорогам. И еще кое-что хочу…
- Садись в повозку, - прошипел Хин тихо, взбешенный словом «хочу». Больше всего ему хотелось, особо не церемонясь, запихнуть ее обратно в повозку и громко хлопнуть дверью. Но краем глаза он видел: вместо того, чтобы озаботиться переправой, отряд интересуется их беседой. Айфе молча покачала головой. Хин зло бросил повод лошади и пошел на нее, оскалившись самой паскудной из своих улыбок. Обычно этого было достаточно, чтобы заставить пятиться отъявленных дебоширов и протрезвить особо буйных. Она не отступила, даже острый нос вздернулся еще выше. Правда, руки дрожали, стискивая поясок.
- Вот прямо здесь и сейчас? – поинтересовался Хин, понимая, что вариант только один - взять за шкирку и с размаху зашвырнуть в повозку.
- А когда?
- Как только переправимся и найдем место для ночлега.
Она молчала. Мрачные, упрямые грозовые тучи бродили по лиловому небу.
- Слово даю.
Она слегка наклонила голову, принимая обещание. И на мгновение стала похожа на портрет в растрескавшейся раме - то же величавое спокойствие, та же грозная уверенность. Ох, недаром торжествующе улыбалась ему Ингерн с пыльного холста! Видела Поющая с Тенями сквозь тьму времени и холод собственной смерти то, что не разглядел он.
***
Но никто ж не обязывался говорить правду. У Хина было достаточно времени придумать более или менее связную сказочку для глупой девчонки.
- Ты спрашивала, куда мы едем и почему крадемся, как воры. И хотел бы ответить, да не могу. Куда мы едем - ради твоей же безопасности не скажу. Никому.
- Мы не едем в Фейр?
- Мы едем в Фейр. Но не в столицу. Тебе придется посидеть в одном отдаленном замке какое-то время до свадьбы.
- Почему?
- Не все в Фейре хотят этого брака. Есть, видимо, и другие варианты. Политика, понимаешь? Но король выбрал тебя в жены своему племяннику. И будет так, как решил король. А чтобы не вводить кое-кого в искушение, тебе придется побыть до свадьбы подальше от столицы.
- Ладно, - кивнула Айфе. - Это хоть что-то объясняет. Хотя бы то, почему принц из всех красавиц выбрал меня. Королевская воля. Но какой тут расчет?! Я бесприданница! Я - сирота!
- Ну, не совсем сирота…
Айфе посмотрела на него так, что он осекся.
- Ладно - не сирота. Мой отец - малоземельный дворянчик.
- Дело не в нем. Ты знаешь, кто твои родственники по материнской линии?
Айфе уклончиво пожала плечами.
- Твое приданое - в твоей родословной. Ты - Айфе, дочь Линэд, дочь Фанд, дочь Эблиу… Я мог бы назвать тебе все пятнадцать колен твоих предков, но самое главное – ты потомок Ингерн Кадугаун. Последняя из клана Кадугаун.
- И кто такая Ингерн?
- Великая эрвийская колдунья и королева, Поющая с Тенями. Твоя прапрапрабабка.
Айфе непонимающе покачала головой.
- Когда-то, очень давно, был такой народ – эрвы. Говорят, они вели свою родословную от самих богов. Эрвы были могущественными магами. Их народ состоял из четырех кланов - Лорн, Нерг, Кадугаун и Фейр. Если бы объединить силы, подвластные им… Но они были слишком спесивы и самолюбивы. Им всего было мало. Самым важным казалось раздавить соперников и залезть на вершину горы. А такое до добра не доводит. Они уничтожили сами себя в кровопролитных междоусобных войнах. От великого народа уцелели жалкие остатки. А те, кто выжил, в подметки не годятся своим великим предкам. По сути, королевский род Фейра - последние из эрвов. Клан Лорн истребили полностью. Со смертью Ингерн от клана Кадугаун осталась лишь пыль, разбросанная ветром по всему миру. Ты в данный момент - единственная прямая наследница Кадугаун. Так что все просто. Король Тейрнон Фейр хочет возродить славу эрвов. Он страстно желает породнить Фейр и Кадугаун. Это и есть причина, почему именно ты стала невестой Грейда. Еще раз говорю: не все в королевстве хотят этого союза. Потому и такая секретность.
Айфе долго молчала и вдруг спросила:
- А четвертый клан? Как ты говорил?
Хин опустил глаза:
- Нерга больше нет. Что еще ты хочешь узнать?
- Что-то не сходится, - тихо сказала Айфе. - Я все равно не понимаю. И мне страшно.
«Не понимает она! - обозлился Хин. - Тебе и не надо, глупая кукла. Все сойдется на Тэйверх!» Но вслух ответил:
- Тебе нечего бояться. Я костьми лягу, чтобы ты добралась к жениху целой и невредимой, принцесса.
- Я не принцесса, - уныло ответила Айфе.
- Так скоро будешь. Привыкай.
***
Айфе показала плохой пример. Бран тоже решил прояснить для себя некоторые вопросы.
- Давай поговорим, командир, - Бран присел рядом у костра.
- О чем? - пожал плечами Хин.
- Ты меня узнал, а я - тебя. Алисту, «белые» полки вспомнил. Понятно, почему не доверяешь. Плохо это, когда командир не может положиться на своих солдат. Как воевать с тобой будем, если что?
- А так и будем.
- Спиной ко мне не повернешься, да? Не дело это. Что ж... Под Алистой ты не побрезговал перед боем каждому в глаза посмотреть. Слова правильные нашел. Не врал, не угрожал. Как есть, говорил: поляжем почти все, готовьтесь к смерти, но думайте о том, что выжившим - амнистия и три дня на разграбление города. Не на холме командном остался, не пальцем тыкал, куда нам идти. Сам повел, впереди пошел. Чего ж теперь не доверяешь? Разве не взяли мы тебе Алисту?
- Взяли, - Хин смотрел в костер. - Только не мне.
- Думаешь, не люблю тебя за то, что много наших положил? Или не доверяешь потому, что я в «белом» полке служил? Так я не дезертир, не мародер.
- Святая невинность, - буркнул Хин.
- Нет, конечно. За драку я там оказался.
- Что-то я не припомню, когда это за драки в «белый» полк отправляли.
- Ну, это смотря с кем драться. Я, к примеру, рыцарю четыре зуба вышиб. А это ж не простые зубы - рыцарские!
- А вышиб-то за что? - Хин внезапно представил себе, как костяшки его кулака с хрустом врезаются в вечно брезгливо скривленные губы Грейда.
- Да столько времени прошло - чего вспоминать? Ему хотелось рыцарской славы, а мне мальчишек зеленых, которых он на убой посылал, жалко стало. Слово за слово - вот и «белый» полк. Наверно, я был неправ.
- Жалеешь?
- Кто? Я? Да не в жисть! Я, между прочим, тут сижу, с зубами, - Бран ухмыльнулся, показывая желтые крупные зубы. - Пять лет под белым знаменем, а все равно живой. А он свою славу рыцарскую быстро получил. Посмертно. И кому из нас жалеть? Голова - она дадена не только на то, чтобы ведро железное на ней таскать.
Хин невесело рассмеялся.
- А тебя я, может, и не люблю. С чего мне тебя любить, ты ж не девка. Но я тебя не подведу. Хочешь - верь, хочешь - нет.
Некоторое время Хин обдумывал сказанное.
- У меня приказ короля, - сказал он наконец. - Я один знаю, куда мы едем и по какому маршруту. Одно могу сказать: девушка должна добраться до места назначения целой и невредимой. Во всем мире нет, наверное, ничего ценней для короля, чем она. Лучше нам всем погибнуть, но ее не потерять.
- Понятно. Все просто. Как тогда, в Алисте. Умереть под стенами легче, чем ослушаться короля.
- Верно. Если вопросов больше нет, можешь заступать на дежурство. И еще троих своих бери в караул. Смотри в оба. Спать я не сплю, но пойду хоть полежу. Бок ноет.
- Сильно он тебя?
- Порядком.
- Дрался ты тогда хорошо. Мы с ребятами тоже на тебя поставили. Я этому дураку гверлскому, интенданту, говорил - наш вашего сделает. А он, интендант, жадный до икоты - не на деньги спорил, на щелбаны.
- И как?
- Да уж не промахнулся. Рука у меня тяжелая – у него голова долго гудела. Вот такенная гуля! - Бран удовлетворенно показал свой немаленький кулак. - Пожалел небось, что не на деньги спорил, скряга!
Хин ухмыльнулся и хлопнул Брана по плечу.
- Слушай, а еще вопрос можно? – осмелел десятник.
- Валяй.
- А от чего тогда обрушилась центральная башня Алисты? Ух, и страшно было! Но если б не упала, я б точно здесь не сидел. Магия?
Хин отрицательно покачал головой:
- Нет. Наука есть такая. О превращении веществ. А мы потому так упорно штурмовали восточную стену, что надо было отвлечь внимание.
- Нау-ука, - протянул Бран с уважением. - Говорю ж - голова во всяком деле нужна. Уж превратило так превратило! От башни только пыль осталась.
- А от Алисты только гарь, - буркнул Хин.
- Война - она такая. Либо ты, либо тебя, - равнодушно подтвердил десятник.
- А тебе, Бран, вопрос задать можно?
- Да чего уж там, - пожал плечом тот.
- Ты под Алистой, помнится, то ли сотником, то ли полусотником был. Пусть и «белого» полка. Как же ты вдруг в посольстве десятником охраны оказался? – поинтересовался Хин, прищурив глаз.
- Та… Вину под Алистой кровью искупил. Всем, кто выжил, амнистия вышла тогда. Но, кроме как воевать, я ничего не умею. Ни дома, ни поля, ни женки. Значит, снова королевское войско. Если б Фейр воевал, как при Хавгане или как при Артире, я бы там пришелся кстати. Но король Тейрнон все решает умом и разговорами. Ди-пло-мантия, так кажется? - со вкусом, по слогам произнес мудреное слово Бран.
- Дипломатия, - поправил Хин и с интересом уточнил: - Это плохо?
- Это хорошо, - убежденно заявил Бран. - Разве ж может быть плохо, когда вместо того, чтобы кулаками махать, головой думают? От этого поля колосятся, народ богатеет, а соседи уважают пуще прежнего. Одна беда от мира – армия жиреет, глупеет.
- С чего бы это? - в голосе Хина все отчетливей слышалось любопытство.
- С того, что вместо таких, как ты, боевых генералов приходят чьи-то прыщавые сынки, что ни жизни не знают, ни смерти, а только о своем удовольствии думают. И все им кажется, что недодали им чего-то, спины перед ними недогнули. Вот и вышло, что либо мне опять «белый» полк, либо, от греха подальше, эта демонова задница, Гверла. И я снова не жалею, если тебе это интересно.
- Представь себе - интересно, - задумчиво протянул Хин.
- Я пошел дозорных менять, - поднялся десятник.
Хин, кряхтя, тоже встал и решил прилечь за палаткой. Уже даже седло под голову прихватил и плащ. И тут кожа у него на ладонях зачесалась, кончики пальцев онемели. Он почувствовал, как стягивается к палатке магия – словно из глубины болота набухает, поднимается пузырек воздуха. Он осторожно опустил седло на землю и подошел к пологу палатки, прислушиваясь к пульсации магии. Но что-то звякнуло, хлюпнуло, погас огонек светильника - и пузырь, наполненный магической силой, лопнул, обдав его пронзительным холодом. Хин непроизвольно встряхнулся, сплюнул и все же улегся, прижимая руку к ноющему боку. Прищурился на горящий в стороне костер. И почему-то снова вспомнил Алисту. Победный рев прорвавшихся сквозь пролом в стене фейрских солдат. Брызги крови из-под копыт коня. Огонь, жадно облизывающий город. Алые капли на белоснежном мраморном теле чужой поверженной богини...
***
Айфе ушла в свою палатку, зажгла светильник и посмотрела во встревоженные глаза Дии.
- Поговорила? – спросила та.
- Поговорила. Легче почему-то не стало. Только страшней. Вроде и не врет, но что-то здесь не так.
- Давай еще разок погадай, - Дия протянула девушке миску и кувшин с водой.
- А вдруг кто заметит?
- Кто? Солдафоны эти безмозглые?
Айфе налила воду в миску, но руки так дрожали, что вода выплескивалась через край. Она поставила миску на пол, но рябь не успокаивалась. Между лопатками зудело, как будто кто-то пристально смотрел в спину. Она непроизвольно обернулась – показалось, что видит сквозь плотную ткань чей-то силуэт. Девушка вылила воду из миски обратно в кувшин, пролив большую часть, и, ничего не объясняя Дие, задула светильник. Свернулась под одеялом в клубочек, заплакала беззвучно и обреченно. И незаметно провалилась в сон.
В черном обгорелом круге, бывшем когда-то витражным окном храма, было видно дымное небо, залитое заревом пожара, и черный силуэт башни. «Спаси нас, Лучезарная! Не дай им взять Алисты! На тебя уповаем, не допусти!» - набатом билось в голове, перекрывая детский плач, гулкие удары, стоны раненых, рокот безостановочного штурма. И вдруг все это заглушил гром. Башня подпрыгнула, накренилась. Зарево над городом расцвело оранжевым. Башня дрогнула еще раз и начала падать внутрь городских стен. Победный рев ворвавшихся в Алисту захватчиков стер все остальные звуки. И ничего человеческого не было в этом реве - только опьянение победой и безжалостная жажда крови. Дверь в храм вылетела с одного удара. Ощетинившаяся сталью толпа ворвалась в зал. В прорезях шлемов горели огнем Бездны озверевшие глаза.
- Нет! Вы не смеете! Это храм Лучезарной! Мы под ее защитой! Только женщины и дети! - раскинув руки, бросилась она наперерез ворвавшимся в храм воинам.
- Имел я твою богиню!
Стальной наконечник вошел в грудь. Руки сжались на древке копья. Она падала - и последнее, что видела, – наполненное кровью небо в проеме храмового окна.
Айфе распахнула глаза и вместо залитого огнем неба увидела полог палатки. Она лихорадочно хватала ртом воздух, не в состоянии не то что кричать, но даже дышать. Руки судорожно вцепились в ворот рубахи. Она с трудом разжала пальцы, чуть слышно всхлипнула и натянула одеяло на голову, сжалась, повторяя себе: «Это только сон. Я сейчас снова усну и все забуду». Но не спалось. Страшный сон будоражил душу. Она сбросила с себя одеяло, неслышно поднялась. Ее знобило то ли от утренней прохлады, то ли от страха. Айфе кое-как натянула платье, стараясь не разбудить Дию, и осторожно отвела полог палатки. Серый предрассветный туман, запутавшийся между деревьями, дышал и струился. Хотелось смыть с себя липкий страх, ополоснуть лицо холодной чистой водой, глотнуть морозной, до ломоты в зубах, влаги. Она неслышной тенью выскользнула из палатки, незамеченная никем. Годы жизни в отцовском замке научили ее придвигаться бесшумно, как тень, несмотря на хромоту. Айфе быстро пошла сквозь туман к ручью, увиденному вчера.
Краешек солнца уже выглянул над кромкой леса, туман истаял. Маленький водопадик весело журчал и разбрызгивал водяные капли. Лучи солнца переливались, дробились в водяной ряби. В этом сиянии Айфе не сразу заметила, что ручей уже занят. Только услышав чье-то довольное фырканье, она остановилась, как вкопанная, и спряталась за дерево. Тихонько выглянув, девушка увидела Хина, купающегося в ручье. Она и сама не знала, почему не ушла сразу, а дождалась, пока он не поднимется из воды во весь рост. Хин стоял к ней спиной, и в утренних лучах она отчетливо видела страшные бугристые шрамы, крест-накрест перепахавшие его спину. Такие отметины мог оставить только кнут. Айфе зажала рот ладонью: под лопаткой Хина она хорошо разглядела клеймо – звезда, вписанная в круг.
Она отступила на шаг. Ветка под ногой едва слышно треснула. Хин резко обернулся. Девушка прижалась к стволу дерева; в этот момент ей хотелось одного – раствориться туманом и оказаться снова у себя в палатке. Хин, крадучись, вышел на берег и долго всматривался в переплетение веток. Айфе казалось, что она чувствует тяжелый взгляд, ощупывающий заросли. Она уткнулась носом в дерево. Когда осмелилась выглянуть, он уже перестал оглядывать лес, натянул штаны и тряс мокрыми волосами. Брызги летели во все стороны. Айфе сделала шаг назад, еще один - и побежала.
Хин отжал стираную рубаху и собирался надеть ее, когда снова услышал треск веток. Ноздри его раздраженно дрогнули. Хин перекинул мокрую рубаху через плечо и быстро пошел на звук. Айфе бежала, не разбирая дороги. Путь ей преградило огромное упавшее дерево. Обегать слишком долго. Под ветками был достаточный просвет, чтобы пролезть щуплой девушке.
Айфе подобрала юбку, опустилась на четвереньки и попробовала проползти под деревом - но что-то не пускало юбку. Она обернулась, собираясь дернуть зацепившийся за ветки подол; но это были не ветки. Над ней возвышался Хин, наступив босой ногой на край платья. Айфе дернулась и собралась закричать - уже набрала достаточно воздуха, чтобы перепугать криком пол-леса.
- Куда? - Хин ухватил ее за предплечье одной рукой, другой зажимая рот. Айфе забилась, ухитрилась укусить его. Но закричать уже не хватило воздуха. Пяткой она ударила его в колено. Скрежетнули в ухе какие-то бранные слова, и стальные пальцы сжали горло - ровно настолько, чтобы Айфе обмякла.
- Будешь кричать – убью.
Айфе поверила. Хин поставил ее на землю, продолжая крепко держать за косу у затылка.
- Не спится? - ласково спросил он, чуть потянув за косу так, чтобы удобнее было посмотреть ей в глаза. – Может, приболели, принцесса?
- Отпусти, - Айфе безрезультатно пыталась разжать его хватку. – Ты не смеешь!
- Я еще ничего не делаю такого, чтоб сметь или не сметь.
- Ты меня украл!
- Я тебя украл? – скверно рассмеялся Хин. – А зачем мне красть? Тебя и так с удовольствием продали.
- Ты клейменый каторжник! Ты не можешь быть рыцарем короля Фейра. Ты солгал. Ты не везешь меня к моему жениху!
- Ох, ясноглазая Лебор! Постигнуть женский ум невозможно. Мне просто интересно, что там за сложные мысли созрели в твоих куриных мозгах? Что тебе так не понравилось?
- Ты не можешь быть фейрским рыцарем, - упрямо повторила Айфе. – Тебе не могли доверить сопровождать невесту принца Грейда.
- А я и не назывался рыцарем. Но я королевский раб, и мне выполнять приказы монарха. Будь уверена - ты прибудешь к своему жениху целой и невредимой. Такая у меня служба.
- Ты же дрался на рыцарском турнире! Если ты раб, как ты посмел скрестить меч с рыцарями?
- Да, я нанес страшное оскорбление вашим вшивым благородным господинчикам! Всей задрипанной крысиной норе, гордо называемой королевством Гверлой. Королевство! В вашем короле благородной крови меньше, чем… - Хин осекся, рука его стиснулась на косе девушки сильней и потянула назад.
- Отпусти, мне больно! Так благородные люди не поступают!
- Обращение не нравится, принцесса? Так я ж не рыцарь! Пожалуешься жениху, как приедем, - он отпустил косу и подтолкнул ее в спину. – А пока придется терпеть.
Айфе мотнула косой и собралась ответить что-то. Но он наклонился к самому ее лицу - серые глаза от злости стали почти белесыми - и прошипел:
- А больше за тебя драться было некому! – поднял мокрую рубашку, упавшую с плеча во время их потасовки, снова перебросил ее на спину и ушел. Айфе прикрыла глаза, но под веками словно отпечатался яркий оттиск клейма на его спине. Звезда, вписанная в круг, и все мелкие значочки, до последней закорючки.
***
Дорога становилась все хуже. Да еще пошел дождь – затяжной, мелкий, противный. Суглинок раскис, кони оскальзывались, словно на льду. Ехать верхом было невозможно. Повозка завязла. Снаружи сначала стояла ругань - возница костерил ни в чем не повинных лошадей. Те в ответ протяжно ржали и мотали головами.
- Заткнись, - приказал Хин так, что замолчал не только возница, но и лошади. – Повозку надо разгрузить.
Дверца со стороны, где сидела кормилица, открылась:
- Эй, милашка, - Бран улыбнулся Дие, - тебя звать-то как?
- Тебе зачем? – испугалась та.
- Так мне тебя сейчас на руках нести. Ну чем не повод для знакомства? Да ты держись за шею крепче! Мне приятно! – смеялся Бран, с трудом таща женщину через глинистое болото. – Чего ты, как не родная? Не сомневайся, на меня бабы не жалуются!
Шутливые слова сыпались из Брана горохом. Не улыбаться в ответ было тяжело. Воины, таская вещи из повозки, посмеивались. Дия сперва фыркнула на очередную шутку, а потом, оказавшись на сухой кочке, уперла руки в бока и ответила что-то Брану, вызвав приступ общего хохота. Айфе не расслышала слов Дии, потому что в этот момент Хин открыл дверцу с ее стороны.
- Я сама, - Айфе отодвинулась в глубь повозки, глядя в серый туман его глаз.
- Угу.
Они одновременно посмотрели вниз, где бурая жижа доходила почти до отворотов его высоких сапог.
- Что опять не так, принцесса? – он потянул Айфе из повозки, и ей не оставалось ничего больше, как покрепче ухватиться за его шею.
- Как мне к тебе обращаться? – спросила она.
- Никак. Ко мне никак не обращаются. Я – никто, пустое место.
- Я так не могу.
- Учись, принцесса. Если уж очень хочешь, говори «Хин». Так зовут меня все мои хозяева.
- Что это значит?
- На староэрвейском это означает «пес», - Хин опустил ее на более-менее сухой пятачок и повернулся спиной.
Под резкие команды Хина и Брановы шутки-прибаутки повозку вытащили. Вещи снова встали на свои места. Кроме Айфиного сердца, заблудившегося где-то в дожде и тумане.
***
Между словом «почти» и словом «уже» огромная разница. Утром Хин сказал Айфе:
- Замок, в который мы направляемся, за тем перевалом.
- Выходит, мы уже приехали?
Хин отрицательно качнул головой.
- «Уже» будет, когда «уже». А пока - за тем перевалом.
Но она не обратила внимания на его слова. Беды ничего не предвещало. Айфе даже не поняла сначала, что случилось, что это засвистело, заурчало, застучало по крепким стенам повозки. Почему закричали лошади и люди.
- На пол! Падай на пол! – закричал Хин, и Айфе, не раздумывая, бросилась вниз, потянув Дию за руку. Там, где только что была ее голова, жадно подрагивала опереньем шальная стрела, проскользнувшая в узкое оконце.
Повозка резко дернулась, Айфе ударилась головой о твердый угол и почти потеряла сознание. Что-то хрустнуло под днищем, повозка закачалась и накренилась. Высокий отчаянный звук рвал уши. И девушка не сразу сообразила, что это ее собственный крик.
- Держи коней! - страшным голосом орал Хин, прикрывая Брана от двоих разбойников. Десятник вцепился в поводья, рискуя угодить под копыта, но лишь замедлил движение. Заднее колесо повозки подпрыгнуло на ухабе и начало соскальзывать с края дороги. Еще чьи-то крепкие руки вцепились в поводья и корпус. Повозка выпрямилась. Колесо все еще продолжало висеть над пропастью.
- Айфе! Айфе! Прыгай!
Несмотря на панику и шум в голове, девушка сумела удивиться - Хин ни разу до этого не назвал ее по имени. Она пыталась открыть дверь повозки и выпрыгнуть, но дверь заклинило.
- Айфе! - кричал Хин, не в силах что-либо сделать - он снова схлестнулся с разбойниками.
- Щас! - пообещал Бран. Дверца вылетела с одного рывка. Бран рыкнул и наотмашь ударил ею слишком близко подобравшегося грабителя. И, чтобы наверняка, еще раз припечатал сверху. Айфе кулем вывалилась из повозки.
Бран ухватил ее за воротник и руку и отбросил в сторону, под ноги Хину. Резко развернулся и ударил следующего нападавшего снизу. Айфе пробовала подняться, но чья-то рука, опустившись на затылок, прижала ее, как мышь веником.
- Лежи, не рыпайся! - рявкнул Хин. Чужое хриплое дыхание, бешеный стук ее собственного сердца, свист рассекаемого сталью воздуха придавили ее к земле. Короткий, страшный крик, глухой удар рядом, липкие капли попали на лицо. Айфе открыла глаза и увидела у самого своего лица окровавленную, скрюченную руку - пальцы конвульсивно дернулись. Девушка не выдержала, вскочила, побежала, не разбирая дороги. Споткнулась, едва не упала. Грозный окрик «Стой!» ударил в спину, но не остановил, а наоборот, только подтолкнул. Она полезла через осыпь камней, обдирая руки и колени. Скатилась с другой стороны - прямо под ноги разбойнику. Метнулась влево, но уткнулась в каменную стену. Обернулась - грабитель широко улыбался:
- Эх, жалко, времени нет, - и отвел руку с коротким мечом для удара.
Сталь уже взяла разгон, и вряд ли ее могло что-то остановить. Айфе закрыла глаза, готовясь к смерти. Удар отбросил ее к стене. Боли не было, только что-то тяжелое придавило ее к камню. Горячая кровь лилась толчками, платье промокло, и липкая, теплая струйка текла уже по ноге. А боль все не приходила. Айфе открыла глаза и в тумане увидела только смутное темное пятно чьей-то головы и голубое небо. Потом небо накренилось, кувыркнулось и провалилось вместе с Айфе в ночь. Она уже не видела, как Хин, принявший на себя удар, предназначенный ей, снес голову бородатому разбойнику, зарычал, не обращая внимания на раненый бок, и кинулся на еще одного нападающего. Не видела, как из-за валунов выскочили Бран и Ройвен. Не видела, чем закончился скоротечный бой. Очнулась она оттого, что кто-то невежливо ощупывал ее левый бок под промокшим от крови платьем и холодная сталь резала шнуровку платья. Корсет ослабил хватку, и воздух, холодный и влажный, наконец, вошел в грудь, окончательно приводя ее в чувство. Она забилась в грубых руках и уж совсем собралась завизжать, когда узнала хмурые глаза Хина.
- Жива! – в его голосе было облегчение. – Не ори! Ты, похоже, даже не ранена.
Айфе провела рукой по боку и поднесла ее к глазам. Ладонь была в крови. Айфе с ужасом пошевелила пальцами.
- Не бойся – это не твоя кровь, - глухо сказал Хин. С трудом поднялся, не удержался на ногах и привалился спиной к камню, зажимая рукой свою рану.
- Ты меня спас? – разглядывая собственную окровавленную руку, тихо спросила Айфе.
- А что, у меня был выбор? – зло спросил Хин. Глаза его подернулись туманом. – Бран! Ты где?
- Здесь.
- Идем дальше через перевал. Сколько мы потеряли?
- Вместе с этой, - десятник мотнул головой в сторону Айфе, - осталось восемь человек и ты.
- А Дия? - спросила Айфе, вскочив на ноги. Она дернулась к перевернутой повозке - безжизненная кукла с неестественно вывернутыми руками лежала посреди дороги. Алые пятна крови были отчетливо видны на сером платье. - Дия!
- Держи ее! - приказал Хин. Бран грубо ухватил Айфе за талию и поволок прочь.
- Пусти! - плакала Айфе, с ужасом глядя на ставшее совершенно серым лицо Хина. Он говорил через силу, выталкивая из себя слова. Струйка крови текла у него по подбородку, с каждым словом становясь сильнее, и капала на грудь.
- Идем в замок Нарз. Осталось недалеко. Девку берегите пуще зеницы ока, – Хин махнул рукой в сторону перевала. Глаза его закрылись, голова вяло мотнулась и бессильно упала на плечо.
- Ройвен, я потащу ее. А ты - его, - ткнув пальцем в Хина, велел Бран.
- Чего его тащить? Он, похоже, помер, - удивился Ройвен. – Бросим здесь. Надо ноги уносить.
- Знавал я, - пробормотал Бран, крепко сжимая запястья вырывающейся Айфе, - таких, которые бросили Хина, подумав, что он умер. Я их ошибок повторять не собираюсь. И тебе не советую. Впрочем, можем поменяться. Тебе – девка. А его я не брошу.
Дальнейшее Айфе помнила смутно, урывками. Сквозь шум, боль в голове, залитые слезами глаза. Единственное, что запомнила она ясно, - это безжизненно болтающаяся голова Хина и капли крови, похожие на брусничные ягоды, капающие в пыль с его пальцев.
Моросил мелкий дождик. Гверла провожала невесту фейрского принца в дальнюю дорогу. Вместе с дождем проводить Айфе пришел отец - и посол Авагди в сопровождении нескольких воинов. Отряд был готов. Дия уже устроилась в крепкой повозке. Только отец все никак не отпускал Айфе, держал за руки, что-то сбивчиво объяснял. Он то просил у нее прощения, то говорил, как ей повезло. А Айфе смотрела в его постаревшее, какое-то помятое лицо, и слов разобрать не могла, и руки свои от отцовских все не могла оторвать. Лучше бы он ничего не говорил. Лучше бы не приезжал проводить, как не приехали ни Тинде, ни сестры.
- Езжай, папа, домой. Промокнешь.
- Доченька! Ты на меня не серчай!
- Я не сержусь.
Чуть в стороне за этим прощанием наблюдали посол и Хин.
- Пора ехать. Сделайте мне одолжение, лорд Авагди, заберите этого, - Хин брезгливо указал подбородком на отца Айфе, - а то, не ровен час, не сдержусь.
- Заберу, а воинов своих оставлю. Я тебе этих семерых привел. Больше нет, – Авагди кивнул на воинов, что приехали с ним. – Десятника зовут Бран. Эй, Бран! Поди сюда! Поступаешь со своими ребятами в полное распоряжение командира эскорта.
Бран кивнул головой:
- Слушаюсь!
Хин внимательно посмотрел десятнику в глаза. Что-то знакомое было в угрюмом лице с перебитым носом. Что-то тревожное. Но дареному коню, как известно, в зубы не смотрят. Тем более - в сложившихся обстоятельствах. Иногда и один лишний меч означает победу или поражение.
- Спасибо, лорд Авагди, - сказал Хин, подождав, пока Бран отойдет.
- Почитаю за честь, лорд Нерг, - посол протянул руку. Хин удивленно вскинул бровь. - Мой прадед воевал под твоим началом в Ассуране. Мой дед ходил с тобой в Ниалл. Для меня честь - пожать тебе руку.
- Не называй меня так, - Хин пожал протянутую руку чуть выше запястья, - тебе, в отличие от меня, есть что терять.
- Удачи, - посол крепко сжал запястье Хина. И направился к Айфе с отцом, намереваясь прервать затянувшееся прощание. Но девушка внезапно сама решилась:
- Не надо, папа! Все будет хорошо. Прощай, - и быстро пошла к повозке.
«Сейчас разрыдается. А я буду слушать это до самого Фейра. Как всю дорогу сюда слушал Грейда!» - злился Хин, рывком открывая дверцу повозки. Но Айфе подняла на него фиолетовые глаза и тихо попросила:
- Поедем… быстрей… пожалуйста!
Злость куда-то улетучилась. Он подал ей руку, помогая сесть в повозку. Даже сквозь плотную кожаную перчатку ощутил холод ее руки.
- Да, принцесса, - Хин осторожно прикрыл дверцу и крикнул кучеру: - Трогай!
***
До границы Гверлы ехали неторопливо, по Северному тракту. Но как только граница была пересечена и впереди стали медленно вырастать из туманной дымки горы, Хин остановил отряд задолго до заката и, взяв с собой второго десятника по имени Ройвен, свернул в заросли по правую сторону дороги.
- Что мы ищем? – спросил Ройвен.
- Старую дорогу, ведущую к Курмским рудникам.
Ройвен пожал плечами и проехал чуть вперед.
Дорога и впрямь была. И не в таком плохом состоянии, как боялся Хин.
- Как думаешь - повозка пройдет? – спросил он Ройвена, проехав по ней с полмили.
- Пройдет, но зачем она нам?
Хин не ответил, развернул коня и поскакал обратно к остановившемуся на привал отряду.
- Собирайтесь, - велел он, вернувшись, - мы сворачиваем.
- Почему? - удивился Бран. - По тракту ехать спокойней. Да и куда поворачивать? Там же заросли. Ни кони, ни повозка не пройдут.
- Не твое дело, десятник. Ты выполняешь мои приказы, - отрезал Хин. И внезапно понял, где видел лицо Брана: под стенами взбунтовавшейся Алисты. Да, он точно вспомнил, где и когда с ним встречался. К концу осады король пригнал под Алисту белые «хавгановские» полки. Еще одно милое изобретение короля Хавгана! Отребье, дезертиры, дуэлянты, ворье. Смертники, идущие в бой под белым флагом. Те, кому рудники и галеры заменили службой в армии, разрешили смыть позор так, чтобы белое знамя насквозь пропиталось пролитой кровью. Выполняя королевское «хочу», Хин положил под Алистой восемь воинов из каждого десятка. И вряд ли выжившие испытывали к нему добрые чувства. Мда, Авагди хотел как лучше... Но теперь ждать беды можно с любой стороны. Неизвестно, что у этого Брана в голове. Теперь придется опасаться не только разбойников, но и собственного отряда.
- Здесь придется прорубить несколько метров, а за этими кустарниками - дорога. Старая. Заросшая. Но фургон пройдет. Выполняйте! - спокойно приказал Хин, отбросив неутешительные размышления.
Дорога действительно была проезжей. Ею, видимо, еще изредка пользовались. Места здесь были красивые, спокойные. Прозрачные сосновые леса, мягкий ковер хвои под копытами, тихое журчание мелкой речушки. Стена туманных, серовато-зеленых гор по правую руку. Красота, да и только. Однако Хину было не до красот. Артефакт, добытый с таким трудом и теперь сидящий в повозке, оказался говорящим. И ладно бы просто болтала языком ни о чем. С Грейдом Хин научился глохнуть на одно ухо и размеренно кивать головой, не забывая иногда повторять: «Да-да, Ваше Высочество».
Здесь такое не проходило. Он пытался отделаться обтекаемыми, ничего не значащими фразами в ответ на все ее «почему». Но вопросы множились. Если самовлюбленному принцу достаточно было сказать: «Вы, как всегда, правы,» - тут это не спасало.
И еще, самое страшное: у принца не было таких пронзительных, чистых, фиалковых глаз, в которых, если хорошенько приглядеться, над бескрайними пустошами гуляет горьковато-пряный ветер. Избавления от этого не было.
Да еще Бран. Чем больше Хин думал, тем меньше находил поводов доверять одному из своих десятников. Правда, это были ничем не подкрепленные умозаключения. Но, пока отряд двигался по Курмской дороге, Хин глаз с Брана не спускал, старался на ночные вахты его не ставить и в дозоры не посылать. Бран заметно помрачнел, пару раз пытался подкатить с вопросами. Но Хин эти попытки отбил:
- О чем это ты? - с ледяным спокойствием спросил он. И изогнул надменно-удивленно левую бровь. - Будешь приказы обсуждать?
Бран почесал затылок и с разговорами больше не приставал - пять дней. Пока они не добрались до развилки. Курмская дорога уходила дальше на восток. Но Хин остановил отряд, какое-то время над чем-то напряженно размышлял и внезапно приказал:
- Поворачиваем, здесь реку можно перейти вброд.
- Почему? - удивился Бран, разглядывая новую дорогу, пересекавшую безымянную речушку и ведущую прямо на юг, в чащу мрачных кривоватых елок.
- Потому что здесь все решаю я. Мы меняем направление движения, - не повышая голоса, ответил Хин.
- Куда мы едем?
- Странный вопрос, десятник! Мы едем туда, куда я говорю. Что еще тебя может интересовать, кроме моих приказов?
- Понятно. Но надо бы выслать разведку. Позволь поехать мне, сам-двое с кем-то из ребят. Пока вы переправитесь, мы осмотрим дорогу.
- Дельная мысль, - кивнул Хин. – Эй, Ройвен! Возьми с собой кого-нибудь и слетайте мухой по дороге на пару миль вперед.
Бран потемнел лицом и открыл было рот, но Хин резко дернул повод, разворачиваясь к нему спиной.
- Ройвен, там как - глубоко? - спросил он у уже пересекшего речушку второго десятника.
- Нет, до ступицы повозки! - и Ройвен погнал лошадь в сторону лохматых елок.
- Ну, давай помаленьку! - махнул Хин рукой вознице и спешился. Стал оглядывать берег под ногами. Он так сосредоточился, даже не сразу расслышал, что сказали за плечом. Он удивленно оглянулся на звук голоса.
- Я не поеду дальше, - заявила стоящая в нескольких шагах от него Айфе.
- Что?! - не сразу понял Хин, напряженно приглядываясь к противоположному берегу, к угрюмому ельнику, прислушиваясь к пересвисту птиц. - Садись в повозку, принцесса!
- Я не поеду дальше, пока ты мне не ответишь, рыцарь Илбрек, - упрямо повторила Айфе и стиснула в кулачках концы пояса. - Я хочу знать, куда мы едем и почему мы петляем по заброшенным дорогам. И еще кое-что хочу…
- Садись в повозку, - прошипел Хин тихо, взбешенный словом «хочу». Больше всего ему хотелось, особо не церемонясь, запихнуть ее обратно в повозку и громко хлопнуть дверью. Но краем глаза он видел: вместо того, чтобы озаботиться переправой, отряд интересуется их беседой. Айфе молча покачала головой. Хин зло бросил повод лошади и пошел на нее, оскалившись самой паскудной из своих улыбок. Обычно этого было достаточно, чтобы заставить пятиться отъявленных дебоширов и протрезвить особо буйных. Она не отступила, даже острый нос вздернулся еще выше. Правда, руки дрожали, стискивая поясок.
- Вот прямо здесь и сейчас? – поинтересовался Хин, понимая, что вариант только один - взять за шкирку и с размаху зашвырнуть в повозку.
- А когда?
- Как только переправимся и найдем место для ночлега.
Она молчала. Мрачные, упрямые грозовые тучи бродили по лиловому небу.
- Слово даю.
Она слегка наклонила голову, принимая обещание. И на мгновение стала похожа на портрет в растрескавшейся раме - то же величавое спокойствие, та же грозная уверенность. Ох, недаром торжествующе улыбалась ему Ингерн с пыльного холста! Видела Поющая с Тенями сквозь тьму времени и холод собственной смерти то, что не разглядел он.
***
Но никто ж не обязывался говорить правду. У Хина было достаточно времени придумать более или менее связную сказочку для глупой девчонки.
- Ты спрашивала, куда мы едем и почему крадемся, как воры. И хотел бы ответить, да не могу. Куда мы едем - ради твоей же безопасности не скажу. Никому.
- Мы не едем в Фейр?
- Мы едем в Фейр. Но не в столицу. Тебе придется посидеть в одном отдаленном замке какое-то время до свадьбы.
- Почему?
- Не все в Фейре хотят этого брака. Есть, видимо, и другие варианты. Политика, понимаешь? Но король выбрал тебя в жены своему племяннику. И будет так, как решил король. А чтобы не вводить кое-кого в искушение, тебе придется побыть до свадьбы подальше от столицы.
- Ладно, - кивнула Айфе. - Это хоть что-то объясняет. Хотя бы то, почему принц из всех красавиц выбрал меня. Королевская воля. Но какой тут расчет?! Я бесприданница! Я - сирота!
- Ну, не совсем сирота…
Айфе посмотрела на него так, что он осекся.
- Ладно - не сирота. Мой отец - малоземельный дворянчик.
- Дело не в нем. Ты знаешь, кто твои родственники по материнской линии?
Айфе уклончиво пожала плечами.
- Твое приданое - в твоей родословной. Ты - Айфе, дочь Линэд, дочь Фанд, дочь Эблиу… Я мог бы назвать тебе все пятнадцать колен твоих предков, но самое главное – ты потомок Ингерн Кадугаун. Последняя из клана Кадугаун.
- И кто такая Ингерн?
- Великая эрвийская колдунья и королева, Поющая с Тенями. Твоя прапрапрабабка.
Айфе непонимающе покачала головой.
- Когда-то, очень давно, был такой народ – эрвы. Говорят, они вели свою родословную от самих богов. Эрвы были могущественными магами. Их народ состоял из четырех кланов - Лорн, Нерг, Кадугаун и Фейр. Если бы объединить силы, подвластные им… Но они были слишком спесивы и самолюбивы. Им всего было мало. Самым важным казалось раздавить соперников и залезть на вершину горы. А такое до добра не доводит. Они уничтожили сами себя в кровопролитных междоусобных войнах. От великого народа уцелели жалкие остатки. А те, кто выжил, в подметки не годятся своим великим предкам. По сути, королевский род Фейра - последние из эрвов. Клан Лорн истребили полностью. Со смертью Ингерн от клана Кадугаун осталась лишь пыль, разбросанная ветром по всему миру. Ты в данный момент - единственная прямая наследница Кадугаун. Так что все просто. Король Тейрнон Фейр хочет возродить славу эрвов. Он страстно желает породнить Фейр и Кадугаун. Это и есть причина, почему именно ты стала невестой Грейда. Еще раз говорю: не все в королевстве хотят этого союза. Потому и такая секретность.
Айфе долго молчала и вдруг спросила:
- А четвертый клан? Как ты говорил?
Хин опустил глаза:
- Нерга больше нет. Что еще ты хочешь узнать?
- Что-то не сходится, - тихо сказала Айфе. - Я все равно не понимаю. И мне страшно.
«Не понимает она! - обозлился Хин. - Тебе и не надо, глупая кукла. Все сойдется на Тэйверх!» Но вслух ответил:
- Тебе нечего бояться. Я костьми лягу, чтобы ты добралась к жениху целой и невредимой, принцесса.
- Я не принцесса, - уныло ответила Айфе.
- Так скоро будешь. Привыкай.
***
Айфе показала плохой пример. Бран тоже решил прояснить для себя некоторые вопросы.
- Давай поговорим, командир, - Бран присел рядом у костра.
- О чем? - пожал плечами Хин.
- Ты меня узнал, а я - тебя. Алисту, «белые» полки вспомнил. Понятно, почему не доверяешь. Плохо это, когда командир не может положиться на своих солдат. Как воевать с тобой будем, если что?
- А так и будем.
- Спиной ко мне не повернешься, да? Не дело это. Что ж... Под Алистой ты не побрезговал перед боем каждому в глаза посмотреть. Слова правильные нашел. Не врал, не угрожал. Как есть, говорил: поляжем почти все, готовьтесь к смерти, но думайте о том, что выжившим - амнистия и три дня на разграбление города. Не на холме командном остался, не пальцем тыкал, куда нам идти. Сам повел, впереди пошел. Чего ж теперь не доверяешь? Разве не взяли мы тебе Алисту?
- Взяли, - Хин смотрел в костер. - Только не мне.
- Думаешь, не люблю тебя за то, что много наших положил? Или не доверяешь потому, что я в «белом» полке служил? Так я не дезертир, не мародер.
- Святая невинность, - буркнул Хин.
- Нет, конечно. За драку я там оказался.
- Что-то я не припомню, когда это за драки в «белый» полк отправляли.
- Ну, это смотря с кем драться. Я, к примеру, рыцарю четыре зуба вышиб. А это ж не простые зубы - рыцарские!
- А вышиб-то за что? - Хин внезапно представил себе, как костяшки его кулака с хрустом врезаются в вечно брезгливо скривленные губы Грейда.
- Да столько времени прошло - чего вспоминать? Ему хотелось рыцарской славы, а мне мальчишек зеленых, которых он на убой посылал, жалко стало. Слово за слово - вот и «белый» полк. Наверно, я был неправ.
- Жалеешь?
- Кто? Я? Да не в жисть! Я, между прочим, тут сижу, с зубами, - Бран ухмыльнулся, показывая желтые крупные зубы. - Пять лет под белым знаменем, а все равно живой. А он свою славу рыцарскую быстро получил. Посмертно. И кому из нас жалеть? Голова - она дадена не только на то, чтобы ведро железное на ней таскать.
Хин невесело рассмеялся.
- А тебя я, может, и не люблю. С чего мне тебя любить, ты ж не девка. Но я тебя не подведу. Хочешь - верь, хочешь - нет.
Некоторое время Хин обдумывал сказанное.
- У меня приказ короля, - сказал он наконец. - Я один знаю, куда мы едем и по какому маршруту. Одно могу сказать: девушка должна добраться до места назначения целой и невредимой. Во всем мире нет, наверное, ничего ценней для короля, чем она. Лучше нам всем погибнуть, но ее не потерять.
- Понятно. Все просто. Как тогда, в Алисте. Умереть под стенами легче, чем ослушаться короля.
- Верно. Если вопросов больше нет, можешь заступать на дежурство. И еще троих своих бери в караул. Смотри в оба. Спать я не сплю, но пойду хоть полежу. Бок ноет.
- Сильно он тебя?
- Порядком.
- Дрался ты тогда хорошо. Мы с ребятами тоже на тебя поставили. Я этому дураку гверлскому, интенданту, говорил - наш вашего сделает. А он, интендант, жадный до икоты - не на деньги спорил, на щелбаны.
- И как?
- Да уж не промахнулся. Рука у меня тяжелая – у него голова долго гудела. Вот такенная гуля! - Бран удовлетворенно показал свой немаленький кулак. - Пожалел небось, что не на деньги спорил, скряга!
Хин ухмыльнулся и хлопнул Брана по плечу.
- Слушай, а еще вопрос можно? – осмелел десятник.
- Валяй.
- А от чего тогда обрушилась центральная башня Алисты? Ух, и страшно было! Но если б не упала, я б точно здесь не сидел. Магия?
Хин отрицательно покачал головой:
- Нет. Наука есть такая. О превращении веществ. А мы потому так упорно штурмовали восточную стену, что надо было отвлечь внимание.
- Нау-ука, - протянул Бран с уважением. - Говорю ж - голова во всяком деле нужна. Уж превратило так превратило! От башни только пыль осталась.
- А от Алисты только гарь, - буркнул Хин.
- Война - она такая. Либо ты, либо тебя, - равнодушно подтвердил десятник.
- А тебе, Бран, вопрос задать можно?
- Да чего уж там, - пожал плечом тот.
- Ты под Алистой, помнится, то ли сотником, то ли полусотником был. Пусть и «белого» полка. Как же ты вдруг в посольстве десятником охраны оказался? – поинтересовался Хин, прищурив глаз.
- Та… Вину под Алистой кровью искупил. Всем, кто выжил, амнистия вышла тогда. Но, кроме как воевать, я ничего не умею. Ни дома, ни поля, ни женки. Значит, снова королевское войско. Если б Фейр воевал, как при Хавгане или как при Артире, я бы там пришелся кстати. Но король Тейрнон все решает умом и разговорами. Ди-пло-мантия, так кажется? - со вкусом, по слогам произнес мудреное слово Бран.
- Дипломатия, - поправил Хин и с интересом уточнил: - Это плохо?
- Это хорошо, - убежденно заявил Бран. - Разве ж может быть плохо, когда вместо того, чтобы кулаками махать, головой думают? От этого поля колосятся, народ богатеет, а соседи уважают пуще прежнего. Одна беда от мира – армия жиреет, глупеет.
- С чего бы это? - в голосе Хина все отчетливей слышалось любопытство.
- С того, что вместо таких, как ты, боевых генералов приходят чьи-то прыщавые сынки, что ни жизни не знают, ни смерти, а только о своем удовольствии думают. И все им кажется, что недодали им чего-то, спины перед ними недогнули. Вот и вышло, что либо мне опять «белый» полк, либо, от греха подальше, эта демонова задница, Гверла. И я снова не жалею, если тебе это интересно.
- Представь себе - интересно, - задумчиво протянул Хин.
- Я пошел дозорных менять, - поднялся десятник.
Хин, кряхтя, тоже встал и решил прилечь за палаткой. Уже даже седло под голову прихватил и плащ. И тут кожа у него на ладонях зачесалась, кончики пальцев онемели. Он почувствовал, как стягивается к палатке магия – словно из глубины болота набухает, поднимается пузырек воздуха. Он осторожно опустил седло на землю и подошел к пологу палатки, прислушиваясь к пульсации магии. Но что-то звякнуло, хлюпнуло, погас огонек светильника - и пузырь, наполненный магической силой, лопнул, обдав его пронзительным холодом. Хин непроизвольно встряхнулся, сплюнул и все же улегся, прижимая руку к ноющему боку. Прищурился на горящий в стороне костер. И почему-то снова вспомнил Алисту. Победный рев прорвавшихся сквозь пролом в стене фейрских солдат. Брызги крови из-под копыт коня. Огонь, жадно облизывающий город. Алые капли на белоснежном мраморном теле чужой поверженной богини...
***
Айфе ушла в свою палатку, зажгла светильник и посмотрела во встревоженные глаза Дии.
- Поговорила? – спросила та.
- Поговорила. Легче почему-то не стало. Только страшней. Вроде и не врет, но что-то здесь не так.
- Давай еще разок погадай, - Дия протянула девушке миску и кувшин с водой.
- А вдруг кто заметит?
- Кто? Солдафоны эти безмозглые?
Айфе налила воду в миску, но руки так дрожали, что вода выплескивалась через край. Она поставила миску на пол, но рябь не успокаивалась. Между лопатками зудело, как будто кто-то пристально смотрел в спину. Она непроизвольно обернулась – показалось, что видит сквозь плотную ткань чей-то силуэт. Девушка вылила воду из миски обратно в кувшин, пролив большую часть, и, ничего не объясняя Дие, задула светильник. Свернулась под одеялом в клубочек, заплакала беззвучно и обреченно. И незаметно провалилась в сон.
В черном обгорелом круге, бывшем когда-то витражным окном храма, было видно дымное небо, залитое заревом пожара, и черный силуэт башни. «Спаси нас, Лучезарная! Не дай им взять Алисты! На тебя уповаем, не допусти!» - набатом билось в голове, перекрывая детский плач, гулкие удары, стоны раненых, рокот безостановочного штурма. И вдруг все это заглушил гром. Башня подпрыгнула, накренилась. Зарево над городом расцвело оранжевым. Башня дрогнула еще раз и начала падать внутрь городских стен. Победный рев ворвавшихся в Алисту захватчиков стер все остальные звуки. И ничего человеческого не было в этом реве - только опьянение победой и безжалостная жажда крови. Дверь в храм вылетела с одного удара. Ощетинившаяся сталью толпа ворвалась в зал. В прорезях шлемов горели огнем Бездны озверевшие глаза.
- Нет! Вы не смеете! Это храм Лучезарной! Мы под ее защитой! Только женщины и дети! - раскинув руки, бросилась она наперерез ворвавшимся в храм воинам.
- Имел я твою богиню!
Стальной наконечник вошел в грудь. Руки сжались на древке копья. Она падала - и последнее, что видела, – наполненное кровью небо в проеме храмового окна.
Айфе распахнула глаза и вместо залитого огнем неба увидела полог палатки. Она лихорадочно хватала ртом воздух, не в состоянии не то что кричать, но даже дышать. Руки судорожно вцепились в ворот рубахи. Она с трудом разжала пальцы, чуть слышно всхлипнула и натянула одеяло на голову, сжалась, повторяя себе: «Это только сон. Я сейчас снова усну и все забуду». Но не спалось. Страшный сон будоражил душу. Она сбросила с себя одеяло, неслышно поднялась. Ее знобило то ли от утренней прохлады, то ли от страха. Айфе кое-как натянула платье, стараясь не разбудить Дию, и осторожно отвела полог палатки. Серый предрассветный туман, запутавшийся между деревьями, дышал и струился. Хотелось смыть с себя липкий страх, ополоснуть лицо холодной чистой водой, глотнуть морозной, до ломоты в зубах, влаги. Она неслышной тенью выскользнула из палатки, незамеченная никем. Годы жизни в отцовском замке научили ее придвигаться бесшумно, как тень, несмотря на хромоту. Айфе быстро пошла сквозь туман к ручью, увиденному вчера.
Краешек солнца уже выглянул над кромкой леса, туман истаял. Маленький водопадик весело журчал и разбрызгивал водяные капли. Лучи солнца переливались, дробились в водяной ряби. В этом сиянии Айфе не сразу заметила, что ручей уже занят. Только услышав чье-то довольное фырканье, она остановилась, как вкопанная, и спряталась за дерево. Тихонько выглянув, девушка увидела Хина, купающегося в ручье. Она и сама не знала, почему не ушла сразу, а дождалась, пока он не поднимется из воды во весь рост. Хин стоял к ней спиной, и в утренних лучах она отчетливо видела страшные бугристые шрамы, крест-накрест перепахавшие его спину. Такие отметины мог оставить только кнут. Айфе зажала рот ладонью: под лопаткой Хина она хорошо разглядела клеймо – звезда, вписанная в круг.
Она отступила на шаг. Ветка под ногой едва слышно треснула. Хин резко обернулся. Девушка прижалась к стволу дерева; в этот момент ей хотелось одного – раствориться туманом и оказаться снова у себя в палатке. Хин, крадучись, вышел на берег и долго всматривался в переплетение веток. Айфе казалось, что она чувствует тяжелый взгляд, ощупывающий заросли. Она уткнулась носом в дерево. Когда осмелилась выглянуть, он уже перестал оглядывать лес, натянул штаны и тряс мокрыми волосами. Брызги летели во все стороны. Айфе сделала шаг назад, еще один - и побежала.
Хин отжал стираную рубаху и собирался надеть ее, когда снова услышал треск веток. Ноздри его раздраженно дрогнули. Хин перекинул мокрую рубаху через плечо и быстро пошел на звук. Айфе бежала, не разбирая дороги. Путь ей преградило огромное упавшее дерево. Обегать слишком долго. Под ветками был достаточный просвет, чтобы пролезть щуплой девушке.
Айфе подобрала юбку, опустилась на четвереньки и попробовала проползти под деревом - но что-то не пускало юбку. Она обернулась, собираясь дернуть зацепившийся за ветки подол; но это были не ветки. Над ней возвышался Хин, наступив босой ногой на край платья. Айфе дернулась и собралась закричать - уже набрала достаточно воздуха, чтобы перепугать криком пол-леса.
- Куда? - Хин ухватил ее за предплечье одной рукой, другой зажимая рот. Айфе забилась, ухитрилась укусить его. Но закричать уже не хватило воздуха. Пяткой она ударила его в колено. Скрежетнули в ухе какие-то бранные слова, и стальные пальцы сжали горло - ровно настолько, чтобы Айфе обмякла.
- Будешь кричать – убью.
Айфе поверила. Хин поставил ее на землю, продолжая крепко держать за косу у затылка.
- Не спится? - ласково спросил он, чуть потянув за косу так, чтобы удобнее было посмотреть ей в глаза. – Может, приболели, принцесса?
- Отпусти, - Айфе безрезультатно пыталась разжать его хватку. – Ты не смеешь!
- Я еще ничего не делаю такого, чтоб сметь или не сметь.
- Ты меня украл!
- Я тебя украл? – скверно рассмеялся Хин. – А зачем мне красть? Тебя и так с удовольствием продали.
- Ты клейменый каторжник! Ты не можешь быть рыцарем короля Фейра. Ты солгал. Ты не везешь меня к моему жениху!
- Ох, ясноглазая Лебор! Постигнуть женский ум невозможно. Мне просто интересно, что там за сложные мысли созрели в твоих куриных мозгах? Что тебе так не понравилось?
- Ты не можешь быть фейрским рыцарем, - упрямо повторила Айфе. – Тебе не могли доверить сопровождать невесту принца Грейда.
- А я и не назывался рыцарем. Но я королевский раб, и мне выполнять приказы монарха. Будь уверена - ты прибудешь к своему жениху целой и невредимой. Такая у меня служба.
- Ты же дрался на рыцарском турнире! Если ты раб, как ты посмел скрестить меч с рыцарями?
- Да, я нанес страшное оскорбление вашим вшивым благородным господинчикам! Всей задрипанной крысиной норе, гордо называемой королевством Гверлой. Королевство! В вашем короле благородной крови меньше, чем… - Хин осекся, рука его стиснулась на косе девушки сильней и потянула назад.
- Отпусти, мне больно! Так благородные люди не поступают!
- Обращение не нравится, принцесса? Так я ж не рыцарь! Пожалуешься жениху, как приедем, - он отпустил косу и подтолкнул ее в спину. – А пока придется терпеть.
Айфе мотнула косой и собралась ответить что-то. Но он наклонился к самому ее лицу - серые глаза от злости стали почти белесыми - и прошипел:
- А больше за тебя драться было некому! – поднял мокрую рубашку, упавшую с плеча во время их потасовки, снова перебросил ее на спину и ушел. Айфе прикрыла глаза, но под веками словно отпечатался яркий оттиск клейма на его спине. Звезда, вписанная в круг, и все мелкие значочки, до последней закорючки.
***
Дорога становилась все хуже. Да еще пошел дождь – затяжной, мелкий, противный. Суглинок раскис, кони оскальзывались, словно на льду. Ехать верхом было невозможно. Повозка завязла. Снаружи сначала стояла ругань - возница костерил ни в чем не повинных лошадей. Те в ответ протяжно ржали и мотали головами.
- Заткнись, - приказал Хин так, что замолчал не только возница, но и лошади. – Повозку надо разгрузить.
Дверца со стороны, где сидела кормилица, открылась:
- Эй, милашка, - Бран улыбнулся Дие, - тебя звать-то как?
- Тебе зачем? – испугалась та.
- Так мне тебя сейчас на руках нести. Ну чем не повод для знакомства? Да ты держись за шею крепче! Мне приятно! – смеялся Бран, с трудом таща женщину через глинистое болото. – Чего ты, как не родная? Не сомневайся, на меня бабы не жалуются!
Шутливые слова сыпались из Брана горохом. Не улыбаться в ответ было тяжело. Воины, таская вещи из повозки, посмеивались. Дия сперва фыркнула на очередную шутку, а потом, оказавшись на сухой кочке, уперла руки в бока и ответила что-то Брану, вызвав приступ общего хохота. Айфе не расслышала слов Дии, потому что в этот момент Хин открыл дверцу с ее стороны.
- Я сама, - Айфе отодвинулась в глубь повозки, глядя в серый туман его глаз.
- Угу.
Они одновременно посмотрели вниз, где бурая жижа доходила почти до отворотов его высоких сапог.
- Что опять не так, принцесса? – он потянул Айфе из повозки, и ей не оставалось ничего больше, как покрепче ухватиться за его шею.
- Как мне к тебе обращаться? – спросила она.
- Никак. Ко мне никак не обращаются. Я – никто, пустое место.
- Я так не могу.
- Учись, принцесса. Если уж очень хочешь, говори «Хин». Так зовут меня все мои хозяева.
- Что это значит?
- На староэрвейском это означает «пес», - Хин опустил ее на более-менее сухой пятачок и повернулся спиной.
Под резкие команды Хина и Брановы шутки-прибаутки повозку вытащили. Вещи снова встали на свои места. Кроме Айфиного сердца, заблудившегося где-то в дожде и тумане.
***
Между словом «почти» и словом «уже» огромная разница. Утром Хин сказал Айфе:
- Замок, в который мы направляемся, за тем перевалом.
- Выходит, мы уже приехали?
Хин отрицательно качнул головой.
- «Уже» будет, когда «уже». А пока - за тем перевалом.
Но она не обратила внимания на его слова. Беды ничего не предвещало. Айфе даже не поняла сначала, что случилось, что это засвистело, заурчало, застучало по крепким стенам повозки. Почему закричали лошади и люди.
- На пол! Падай на пол! – закричал Хин, и Айфе, не раздумывая, бросилась вниз, потянув Дию за руку. Там, где только что была ее голова, жадно подрагивала опереньем шальная стрела, проскользнувшая в узкое оконце.
Повозка резко дернулась, Айфе ударилась головой о твердый угол и почти потеряла сознание. Что-то хрустнуло под днищем, повозка закачалась и накренилась. Высокий отчаянный звук рвал уши. И девушка не сразу сообразила, что это ее собственный крик.
- Держи коней! - страшным голосом орал Хин, прикрывая Брана от двоих разбойников. Десятник вцепился в поводья, рискуя угодить под копыта, но лишь замедлил движение. Заднее колесо повозки подпрыгнуло на ухабе и начало соскальзывать с края дороги. Еще чьи-то крепкие руки вцепились в поводья и корпус. Повозка выпрямилась. Колесо все еще продолжало висеть над пропастью.
- Айфе! Айфе! Прыгай!
Несмотря на панику и шум в голове, девушка сумела удивиться - Хин ни разу до этого не назвал ее по имени. Она пыталась открыть дверь повозки и выпрыгнуть, но дверь заклинило.
- Айфе! - кричал Хин, не в силах что-либо сделать - он снова схлестнулся с разбойниками.
- Щас! - пообещал Бран. Дверца вылетела с одного рывка. Бран рыкнул и наотмашь ударил ею слишком близко подобравшегося грабителя. И, чтобы наверняка, еще раз припечатал сверху. Айфе кулем вывалилась из повозки.
Бран ухватил ее за воротник и руку и отбросил в сторону, под ноги Хину. Резко развернулся и ударил следующего нападавшего снизу. Айфе пробовала подняться, но чья-то рука, опустившись на затылок, прижала ее, как мышь веником.
- Лежи, не рыпайся! - рявкнул Хин. Чужое хриплое дыхание, бешеный стук ее собственного сердца, свист рассекаемого сталью воздуха придавили ее к земле. Короткий, страшный крик, глухой удар рядом, липкие капли попали на лицо. Айфе открыла глаза и увидела у самого своего лица окровавленную, скрюченную руку - пальцы конвульсивно дернулись. Девушка не выдержала, вскочила, побежала, не разбирая дороги. Споткнулась, едва не упала. Грозный окрик «Стой!» ударил в спину, но не остановил, а наоборот, только подтолкнул. Она полезла через осыпь камней, обдирая руки и колени. Скатилась с другой стороны - прямо под ноги разбойнику. Метнулась влево, но уткнулась в каменную стену. Обернулась - грабитель широко улыбался:
- Эх, жалко, времени нет, - и отвел руку с коротким мечом для удара.
Сталь уже взяла разгон, и вряд ли ее могло что-то остановить. Айфе закрыла глаза, готовясь к смерти. Удар отбросил ее к стене. Боли не было, только что-то тяжелое придавило ее к камню. Горячая кровь лилась толчками, платье промокло, и липкая, теплая струйка текла уже по ноге. А боль все не приходила. Айфе открыла глаза и в тумане увидела только смутное темное пятно чьей-то головы и голубое небо. Потом небо накренилось, кувыркнулось и провалилось вместе с Айфе в ночь. Она уже не видела, как Хин, принявший на себя удар, предназначенный ей, снес голову бородатому разбойнику, зарычал, не обращая внимания на раненый бок, и кинулся на еще одного нападающего. Не видела, как из-за валунов выскочили Бран и Ройвен. Не видела, чем закончился скоротечный бой. Очнулась она оттого, что кто-то невежливо ощупывал ее левый бок под промокшим от крови платьем и холодная сталь резала шнуровку платья. Корсет ослабил хватку, и воздух, холодный и влажный, наконец, вошел в грудь, окончательно приводя ее в чувство. Она забилась в грубых руках и уж совсем собралась завизжать, когда узнала хмурые глаза Хина.
- Жива! – в его голосе было облегчение. – Не ори! Ты, похоже, даже не ранена.
Айфе провела рукой по боку и поднесла ее к глазам. Ладонь была в крови. Айфе с ужасом пошевелила пальцами.
- Не бойся – это не твоя кровь, - глухо сказал Хин. С трудом поднялся, не удержался на ногах и привалился спиной к камню, зажимая рукой свою рану.
- Ты меня спас? – разглядывая собственную окровавленную руку, тихо спросила Айфе.
- А что, у меня был выбор? – зло спросил Хин. Глаза его подернулись туманом. – Бран! Ты где?
- Здесь.
- Идем дальше через перевал. Сколько мы потеряли?
- Вместе с этой, - десятник мотнул головой в сторону Айфе, - осталось восемь человек и ты.
- А Дия? - спросила Айфе, вскочив на ноги. Она дернулась к перевернутой повозке - безжизненная кукла с неестественно вывернутыми руками лежала посреди дороги. Алые пятна крови были отчетливо видны на сером платье. - Дия!
- Держи ее! - приказал Хин. Бран грубо ухватил Айфе за талию и поволок прочь.
- Пусти! - плакала Айфе, с ужасом глядя на ставшее совершенно серым лицо Хина. Он говорил через силу, выталкивая из себя слова. Струйка крови текла у него по подбородку, с каждым словом становясь сильнее, и капала на грудь.
- Идем в замок Нарз. Осталось недалеко. Девку берегите пуще зеницы ока, – Хин махнул рукой в сторону перевала. Глаза его закрылись, голова вяло мотнулась и бессильно упала на плечо.
- Ройвен, я потащу ее. А ты - его, - ткнув пальцем в Хина, велел Бран.
- Чего его тащить? Он, похоже, помер, - удивился Ройвен. – Бросим здесь. Надо ноги уносить.
- Знавал я, - пробормотал Бран, крепко сжимая запястья вырывающейся Айфе, - таких, которые бросили Хина, подумав, что он умер. Я их ошибок повторять не собираюсь. И тебе не советую. Впрочем, можем поменяться. Тебе – девка. А его я не брошу.
Дальнейшее Айфе помнила смутно, урывками. Сквозь шум, боль в голове, залитые слезами глаза. Единственное, что запомнила она ясно, - это безжизненно болтающаяся голова Хина и капли крови, похожие на брусничные ягоды, капающие в пыль с его пальцев.
Глава 5
До замка Нарз было совсем недалеко. Но время это показалось Айфе вечностью. Перепалка перед поднятым замковым мостом вообще прошла мимо ее сознания. Краем уха она слышала, как переругиваются Бран и караул у ворот. Но то, что в замок их не пускают, от нее ускользало. Она смотрела на бледные, мертвые пальцы Хина, с которых больше не срывались на землю капельки. И ей казалось, это из нее в пыль дороги вылилась вся ее жизнь.
- Вы что, не получали распоряжений короля? - мрачно спросил Бран.
- Получали. Приказ был - принять отряд и поступить в полное распоряжение человека, командующего эскортом. Велено было выполнять все его распоряжения.
- Так принимайте и выполняйте, - рявкнул Бран.
- Мне требуется подтверждение полномочий.
В ответ на это Бран разразился затейливой фразой, в которой было одно цензурное слово - и то междометие.
- Что будем делать? - спросил кто-то из воинов.
- Командир должен знать, сейчас спросим у него, - ответил десятник, стаскивая Хина с седла и прислоняя его спиной к каменному столбику.
- Как у него спросишь? Труп трупом. Мертвее не бывает.
- Вот уж вряд ли, - приподнимая Хину голову, бодро заявил Бран. Голова мотнулась и с глухим стуком ударилась о камень.
- Не надо! - очнулась Айфе. Но Бран не услышал ее, хлопая Хина по щекам. Результата не было.
- Эй, вы там, выходите - полномочия будете принимать. И ведро воды прихватите!
Мост со скрипом опустился. В воротах отворилась узкая калитка, и несколько человек вышли на мост, держа наготове заряженные арбалеты. Один действительно нес ведро. Но пустое. Он размахнулся и запустил им в Брана. Десятник ведро поймал, оскальзываясь на мокрой траве, зачерпнул зеленоватой воды во рву - и хлестким ударом вылил ледяную воду на бездыханное тело. Айфе пискнула, дернулась в руках у Ройвена. Бледные до синевы веки Хина дрогнули и открылись. Девушка ужаснулась – столько боли было в расширившихся на всю радужку черных зрачках. Спекшиеся кровью губы с трудом разлепились.
- Тут от нас каких-то полномочий требуют, - Бран наклонился к уху Хина.
- Рукав правый подними, - выдохнул тот. Десятник потянул рукав куртки, но он не поддавался. Бран вытащил нож и разрезал кожу куртки и ткань рубашки. Чуть пониже локтя на руке Хина раскинул крылья синий фейрский орел, сжимающий в когтях круг со звездой.
- Оно? – зло спросил Бран у подошедшего поближе воина.
- Открывай ворота! Свои! - было ответом.
- Что делать с девкой? - быстро спросил Бран, пока в глазах Хина не окончательно погас огонек сознания.
- Заприте, чтобы не сбежала. И покормите. Если с ней хоть что случится – всем хана, - трудом произнес Хин. Глаза закрылись, тонкая струйка крови снова покатилась по подбородку.
Айфе поволокли в через мост, через двор, вверх по лестнице, в башню.
- Его надо перевязать, ему нужны лекарства. Ему же больно! – она пыталась вырваться.
- Иди-иди, - не ослабляя хватки, ответили ей. – Не твое дело. Сам оклемается. Ничего с ним не случится.
- Он кровью истечет! – крикнула Айфе, когда ее сбросили на пол в маленькой комнате. Дверь глухо захлопнулась, и за ней послышался издевательский смешок:
- Нашла, кого жалеть!
***
И тут на нее накатило что-то страшное, неуправляемое. Она билась в дверь, обдирая до крови пальцы, рыдала и выла. Просила выпустить, угрожала, швыряла, что под руку попадет. Ревел в каминной трубе ураганный ветер, хлопали ставни, безостановочно плясали в диком танце тени на стенах.
- Умом она тронулась, точно говорю!
- Или демон в нее вселился. Замок ходуном ходит. Спать страшно - нечисть всякая мерещится. Ведьма!
- Да ну ее в Бездну! Вчера чуть голову мне миской не продырявила! Стервь!
- Твоя очередь ей еду нести.
- Я ж не самоубийца!
- А давай я дверь чуть приоткрою, а ты миску быстренько в щель просунешь. Велено кормить. Слышал - хана нам всем, если помрет.
- Ну, спаси и сохрани нас, Добрая Мать! Открывай!
Но стоило лишь отодвинуть задвижку, как остервенелый порыв ветра распахнул дверь во всю ширь, вырвал миску с кашей из рук и отшвырнул на противоположную стену.
- Закрывай! – истошный вопль глушил гул ветра. В четыре руки охранники все же захлопнули дверь. Дубовые доски стонали от ударов.
- Да чтоб ее сам Асвалаах…! Да чтоб ей ни дна ни покрышки! Пусть лучше меня повесят, чем я еще раз эту дверь открою! - в сердцах плюнул один из стражников, глядя, как тягучие капли каши стекают со стены на перевернутую миску.
***
- Значит, так, - едко сказал комендант замка, усевшись на табурет возле лежанки Хина, - ты теперь здесь командуешь. Тебе и разбираться с этой напастью!
- С какой? – чуть слышно уточнил Хин. Хотя и так прекрасно знал. Замок дрожал от магии, аж зубы ныли. Источник мог быть только один. Но ему было так плохо - головы не поднять.
- С этой ведьмой, что ты привез в замок. Либо ты немедленно ее угомонишь, либо гарнизон взбунтуется. Еще немного - и она разнесет башню.
- А поговорить с ней вы пробовали?
- Да она ж ничего не слышит! Она чокнутая! В общем, либо ты идешь в башню…
- Вам придется меня туда тащить.
- Потащим, не сомневайся!
***
Дверь медленно открылась. Айфе подобралась, стиснула кулаки; в дымоходе утробно зарычало. Подол платья колыхнуло сквозняком.
- Что здесь творится? - зло спросил Хин, держась за створку двери.
Айфе охнула и отступила к окну.
- Я спрашиваю, что происходит?
- Я не знаю, - честно ответила Айфе, - я не знаю, что это!
- Замечательно! - гаркнул Хин, оглядывая комнату. В дымоходе эхом ему ответило недовольное ворчание.
- Я думала, ты умер, - прошептала Айфе, прижимая кулачок к губам.
- Да разве ж ты дашь помереть спокойно, принцесса, - желчно процедил он, прислоняясь спиной к дверному косяку. – Значит, так: это твоя комната. И из нее ты выйдешь только к свадьбе, назначенной на Тэйверх. Сейчас здесь все как-нибудь приберут. И приукрасят, - он неопределенно шевельнул пальцами. – Так, чтобы тебе было удобно. Впрочем, вся башня в твоем распоряжении. И эти две комнаты, и та, что внизу – хозяйственная. Там же и удобства. Можешь ходить, где хочешь, в башне, но за ее порог ты выйдешь лишь на свадьбу.
- Почему?
- Таков приказ короля, - желая закончить неприятный разговор, ответил Хин.
- Мне страшно.
- Тебе страшно?! Там полсотни здоровенных мужиков трясутся от страха, глядя, что ты вытворяешь! Чего доброго, побегут из замка, сломя голову.
- Это не я!
- Ну да! А кто?
Айфе со страхом оглядела развороченную мебель, закрыла лицо руками.
- Я буду в соседней комнате, - в дверях он обернулся. - А это все - лишь твое воображение. Бояться ничего нельзя.
***
Бран затащил в комнату два огромных узла и без стеснения вывалил содержимое прямо на кровать. Хин мотнул головой, и десятник улетучился, прикрыв дверь:
- Вот. Пособирали вещи из разбитой повозки. Залетная банда. Мы, видимо, перебили всех. Вещи остались целы.
Айфе медленно подошла и остановилась над ворохом вещей. Руки у нее дрожали, когда она вытащила из кучи Диин цветастый платок.
«Сейчас закатит истерику. А мне придется слушать, - зло подумал Хин. - Не хватало еще, чтобы хлопнулась на пол в обморок или снова начала чудить».
Но Айфе стиснула платок в руке, так что побелели костяшки пальцев, и, глядя сквозь Хина, спросила:
- Дия?
- Похоронили.
Девушка протянула руку и погладила струны чудом уцелевшей лютни. Печать под лопаткой Хина отозвалась болью на этот тонкий, тоскливый звук.
- Ты даже не дал мне с ней попрощаться. Она была моим единственным другом.
- Мне жаль. Но единственная моя забота - твоя безопасность. Я не мог позволить тебе снова выскочить на открытое место. Кто знает, не прятался ли кто еще в скалах. Ты и так уже раз побежала сломя голову и чуть не погибла.
- Я испугалась.
- Я понимаю. Но если бы ты не побежала… - он замолчал, поняв, что сболтнул лишнее.
- Если бы я не побежала, Дия осталась бы жива?
- Я этого не говорил! Я вообще здесь не для того, чтобы разговоры разговаривать.
- А для чего?
- Все что хотел, я сказал, - злясь на себя, резко бросил Хин, - кроме того, что мне действительно жаль. Друзей терять тяжело, принцесса.
- Уйди! – велела она тихо, но внятно, метнув лиловый огонь из-под ресниц. Хин понял, что обойдется без обмороков
***
Болело все. Повязка на ране снова набухала кровью. Луна ярко светила сквозь узкое зарешеченное окошко. Легонько скрипнула дверь; беззвучная тень, прихрамывая, поплыла по комнате.
- Опять не спится? - раздраженно спросил Хин. Тень резко остановилась у стола.
- Я думала, ты спишь, - попыталась извиниться Айфе.
- Я никогда не сплю, - огрызнулся он.
- Как так? – удивилась она.
- Тебе какое дело?
- Послушай, я ничего не понимаю. А когда я не понимаю, мне страшно. Поговори со мной, - Айфе зашуршала чем-то на столе, пытаясь зажечь светильник.
- Я здесь не для того, чтобы с тобой разговаривать!
- Это я уже слышала. А для чего?!
Хин промолчал.
- Для чего? – настаивала Айфе. - Сторожить меня?
- Да!
- Сторожат пленников. Так кто я – невеста принца или узница?
- Я тебе ничего объяснять не обязан.
- А что обязан? Я хочу знать!
Хин резко поднялся. От слова «хочу» во рту появился горький привкус.
- Свои «хочу» будешь высказывать кому-то другому! - зарычал он.
- Я не ценная вещь, которую нужно стеречь! Я не фарфоровая кукла! Я живой человек! И я хочу понимать, что со мной происходит. Я хочу, чтобы ты мне объяснил. И просто хочу свежим воздухом подышать и помыться!
Не обращая внимания на боль в ране, Хин пошел на нее, но его остановил стол. Он уперся руками в столешницу и свистящим шепотом произнес:
- Еще раз мне скажешь: «Хочу»…
- И что будет?! Ничего ты мне не сделаешь! Не посмеешь! - внезапно выкрикнула Айфе. И тоже уперлась руками в столешницу. Злость забурлила в душе. В глазах у нее засветился нехороший огонек. – Я поняла. Пусть я и пленница здесь, но ты всего лишь цепной пес. Отпущенный ровно на длину своей цепи!
Хин махнул левой рукой, намереваясь ухватить ее за воротник. Айфе отпрянула. От резкого движения рана Хина отозвалась острой болью, он промахнулся, неловко упал боком на столешницу. Шипя, выругался сквозь стиснутые зубы. Не дожидаясь, пока он поднимется, Айфе подхватила юбку и метнулась в свою комнату. Обернулась на пороге, глядя, как с трудом он выпрямляется, и неловко, медленно идет к ней:
- А мне твои объяснения и не нужны! Я сама все узнаю! - и захлопнула дверь, задвинув свежую защелку, поставленную по ее требованию. Дверь дрогнула – кулак Хина со всего маху врезался в дубовую доску. Айфе совершенно не понимала, почему он так ее злит. И откуда берется смелость ему противоречить. А самое главное, почему, несмотря на это раздражение, ей так необходимо слышать его злое прерывистое дыхание за дверью. Послышался шорох – Хин съехал спиной по двери на пол. Айфе прислонилась к двери со своей стороны. Ей хотелось как-то извиниться. Но он шипел проклятья сквозь зубы, как гадюка, которой наступили на хвост. И Айфе не отважилась.
***
К утру Хин точно знал, что ему надо, чтобы самому не скрашивать одиночество Айфе разговорами. Он с трудом спустился вниз и первым делом решил поговорить с комендантом:
- Здесь поблизости есть деревня?
- Деревня? – комендант посмотрел на него недоуменно.
- Деревня! – еще раз повторил Хин. - Мне надо найти девчонку-служанку.
- Тут деревень нет. Тут только мы и небо! А даже если б и были - какая нормальная девка согласилась бы идти сюда работать? – комендант покачал головой. – Полсотни злых, голодных мужиков!
- Можно подумать, твои орлы никуда в увольнение не ходят.
- А! Ходят, конечно. Городок за перевалом есть – Ялма. Туда и ходят. Правда, до него почти сутки. Но для бешеной собаки и сорок миль не крюк! Бывает, отпускаю. За особые заслуги.
- Уже лучше! Город Ялма - то, что мне и надо!
- Город - это так, название одно. Перевалочная база – торговцы, углежоги, сплавщики леса, контрабандисты останавливаются. Два постоялых двора, какие-то склады, маленькая пристань, рынок и бордель. Так что если и искать служанку, то только у тетушки Шоны. И то вряд ли найдется такая… кхм... трудолюбивая, что согласится ехать в Нарз. Тебе подойдет такая?
Хин тяжело вздохнул:
- Нет. Ну, может, старуха какая?
- Только тетушка Шона. Но эта зараза точно не согласится. К чему ей?
- Ладно, - угрюмо согласился Хин. – Там внизу в башне бадья стоит. Пусть ребята воды натаскают. И нагреют.
Он поднял глаза к пасмурному небу и сказал сам себе:
«Ничего-ничего! Это лучше, чем Эр-Равведские рудники. Ну, по крайней мере, не намного хуже».
***
Хин резко поднял голову от доски, на которой играл сам с собой в тоскливую, бесконечную, безнадежную игру. Красно-зеленая доска была почти пуста – фигур на клетчатом поле осталось лишь пять. Из-за двери слышались чистые, нежные звуки лютни, сплетенные с глубоким, грудным голосом. Слов не разобрать, но и не требовалось. Лютня плакала, рыдала. Рвала на части. Кинжальной болью отзывалась в клейме под лопаткой. Воздух густел, становился тяжелым. В нем копилась, дышала, тяжело и неровно, страшная сила. Клеймо пульсировало болью в такт музыке. Хин вскочил, без стука распахнул дверь в комнату:
- Ужинать иди!
- Я не хочу!
- Тогда сделай милость - прекрати бренчать.
- Ты мне приказывать не смеешь!
- Я тебя по-хорошему прошу, - Хин захлопнул дверь.
Ночью и утром лютня молчала. Днем, заперев двери покрепче, Хин разгребал множество накопившихся в замке дел, раздавал приказы, проверял караулы, оружейные. А к закату, поднявшись наверх, ощутил знакомое покалывающее чувство в пальцах.
Крадучись, он подошел к двери; ноздри дрогнули, словно он принюхивался. Оттуда, из-под двери, ясно тянуло магией. Ему не надо было открывать дверь, чтобы увидеть танцующие по стенам тени, разглядеть туго натянутое кружево магических потоков, накрывшее всю комнату. Он затаил дыхание и сквозь дверь и время увидел то же, что видела и слышала Айфе: льющуюся потоками кровь, жуткий гул таранного кавалерийского удара, хруст пламени, обгладывающего замковый донжон; скрежет рушащихся стропил; предсмертные крики, резкие команды, плач, скрип сломанных крепостных ворот...
Глупая ведьма влипла в паутину своего заклинания и вырваться не могла. Оставалось только, закусив губу до крови, смотреть широко распахнутыми глазами на внезапно открывшееся ей чужое прошлое. Время разматывалось, как клубок ниток. Айфе не могла остановить бешено несущиеся картинки.
Оцепеневший Хин наблюдал в пляске теней, как он сам, собственной персоной, рубит сплеча обезумевшую толпу в только что взятом городе. Как его давно погибший брат кричит ему: «Кейрнех! Кейрнех! Они прорвали наш фланг! Урх предал!»
Но когда Хин увидел самого себя, пытающегося разжать намертво стиснутые на рукаве пальцы Уны, и услышал ее слова: «Мы не уйдем без тебя, Кей!», - он ударился плечом в дверь. Дверь не поддалась. Он ударил еще раз, видя перед собой не дверь, а глаза дочки, навсегда уходящей через колдовской портал вместе с Уной. «Кей!», - резким, птичьим криком раздалось в последний раз. Портал затянулся темнотой. Дверь крякнула и слетела с петель. Ажурная вязь магических нитей разрушилась. Айфе вскочила на ноги, схватила миску с водой, в которой она пыталась рассмотреть свое будущее, а увидела чужое жуткое прошлое.
Хин был так страшен, что Айфе завизжала и выплеснула воду на него. Он встряхнулся и медленно пошел на нее. Девушка взвизгнула еще раз, прикрываясь миской.
- Если ты, ведьма, еще раз попробуешь залезть в мое прошлое своими грязными лапами, если ты еще раз посмеешь копаться у меня в душе, тварь... - Хин выдрал у нее миску. Руки у него тряслись; он сжал металлическую посудину и смял ее, как лист бумаги. - Я сверну тебе шею, чем бы мне это не грозило.
И швырнул остатки миски Айфе под ноги.
***
До следующей ночи было тихо. Ни всхлипа, ни вздоха, ни звука лютни. Только дважды скрипнула открытая им дверь и глухо стукнула миска с едой, поставленная на стол.
А ночью, когда взошла луна, он снова услышал тихий шепот лютни и теней. Почувствовал, как вздувается приливной волной первородная, неуправляемая сила. Дым светильника, стиснутый этой силой, затрепыхался, зазмеился, принял странные очертания. Поплыл по комнате, меняясь и танцуя, отбрасывая причудливые тени на неровные стены. Под лопаткой раскалилось клеймо.
Тени становились все четче. Магия гулким эхом вторила тихим звукам лютни, билась пульсом в висках. Густела, оседала каплями на стенах. Хин сидел и смотрел, как в переплетении теней танцует ослепительно прекрасная Лебор, рассыпая вихри белых лепестков из венка. Как в завораживающем точностью движений поединке сошлись древние герои. Из теней навстречу Хину вышла простоволосая, совсем молодая Уна и подала ему руку. Не помня себя, он потянулся навстречу жене и снова ощутил давно забытое - одновременно прохладу и жар ее ладони под пальцами. Боль в спине стала невыносимой. Он вскочил. Тени испуганно заметались по стенам. Он рывком открыл дверь в комнату Айфе, но остановился на пороге:
- Заткнись! Я тебя по-хорошему предупреждаю. Займи себя чем-нибудь другим.
Тебя что, ничему не учили в твоей Гверле? Что там положено девкам делать - прясть, вышивать? Вон твои пяльцы! Только молчи! - развернулся и собрался выйти
- Тебя так бесят человеческие чувства? Конечно, у тебя же их нет, Кейрнех!
- Не смей меня так называть! - поворачиваясь и делая шаг вперед, рявкнул Хин.
- Почему? Ах, наверно, потому, что твое имя настолько заляпано кровью, что даже тебе противно его слышать? Так, Кейрнех?
- Не смей произносить мое имя, глупая кукла!
- Да, я глупая кукла! Бездушная глупая кукла, которою надо только кормить, поить и следить, чтоб не сбежала. А ты - сторожевой пес. Вот и сторожи. Молча.
- Пусть я пес, но не тебе рвать мне когтями душу. Ведьма!
- Душу? А у кого здесь есть душа? У куклы или у пса? Сомневаюсь! Тут ни к чему бояться задеть чьи-то чувства или оцарапать чью-то душу. Так что я тебе приказываю - пошел вон, знай свое место.
- Приказываешь? - прохрипел Хин, нависая над ней. - Ты - мне? Попробуй еще раз сказать это слово!
- А что ты мне сделаешь? Приказываю, пес! Вон! - распрямляя плечи и вздернув подбородок, заявила Айфе.
Она даже не уловила движения его рук. Лютня, жалобно взвизгнув, упала на пол. Айфе, не успев даже вскрикнуть, полетела на кровать. Он навалился сверху, придавив ей локтем горло. Воротник затрещал.
- Я покажу тебе, где мое место!
- Не посмеешь! - хрипела она, целя ногтями ему в лицо. Но промахнулась. – Не посмеешь!
Платье трещало по швам. Айфина левая рука все же впилась Хину в ухо. Он зашипел, и хватка ослабла ровно настолько, что острое колено девушки врезалось в живот обидчика. Не разжимая рук, они скатились с края высокой кровати. Теперь Айфе оказалась сверху, а Хин, наверное, все же хорошо приложился спиной и затылком при падении. Хватка его ослабла, но Айфе не успела воспользоваться моментом и сбежать. Да и куда бежать, когда рука сама метит разбить ненавистное лицо. Удар ее кулачка цели не достиг. Запястья затрещали, грубо захваченные сильными пальцами. Хриплый низкий голос сыпал непонятные слова-проклятья на щелкающем, скрипучем языке.
- Не посмеешь! – в третий раз закричала Айфе. – Я невеста твоего господина, пес! И ты сильно пожалеешь, когда я стану его женой!
Перекошенное от злости лицо вдруг исказилось страшной улыбкой. Хин подтянул ее за остатки воротника и выдохнул в ухо:
- Это точно, принцесса! Ты получишь своего мужа и свою брачную ночь! Но вряд ли я об этом пожалею, - и смахнул ее с себя на пол. Встал, встряхнулся, в два широких шага пересек комнату. Дверь хлопнула так, что пыль посыпалась с балок и порванные струны лютни едва слышно задребезжали.
Айфе с трудом доползла до кровати, стянула покрывало и заскулила, зажимая себе рот парчовой тряпкой.
***
- Это тебе, - Хин осторожно положил лютню с новыми струнами на стол.
Это были первые слова, разорвавшие тугую тишину за последние два дня. Айфе к инструменту не притронулась, только тихо спросила:
- Зачем?
Он сел напротив, подтолкнул лютню поближе к ее пальцам, скрестил руки и долго молчал, подбирая слова. Раздраженно дернул носком сапога и, наконец, произнес:
- Извиниться, видимо, пытаюсь. Эта музыка сводит меня с ума. Я сам не свой, когда ты играешь.
- Вот я и спрашиваю: зачем, если тебя так бесит мое пение?
- Да просто я не знаю, что хуже: когда ты плачешь или когда играешь.
- Я не плачу!
- Да уж, - угрюмо согласился Хин, - ты не плачешь. Ты два дня молчишь и смотришь в окно, а плачет небо и воет ветер. Уж лучше пой! У тебя очень красивый голос, ты дивно играешь. Если бы за этим всем я не слышал отзвуков твоей магии, то заслушался бы. Но твоя магия слишком сильна. Ты делаешь мне больно. Я лишь защищаюсь.
- Я не хотела причинить тебе боль или лезть к тебе в душу. И вовсе не собиралась увидеть твое прошлое! Такое и в страшном сне представить нельзя. Я... не желала наговорить тебе всего того, что наговорила. Я так не думаю. Мне просто страшно, и я тоже защищаюсь, как умею.
Слова он различал плохо – так, лишь общий смысл. Не отрываясь, глядел, как движутся ее бледные губы. Засмотрелся на выбившуюся прядку, танцующую над щекой в такт дыханию. Но сделал над собой усилие и вынырнул из лилового предрассветного сумрака, наполнявшего ее глаза.
- Тебе стоит быть поосторожней с тем, чего ты хочешь и чего не хочешь. Тебе под силу открыть такие двери… - Хин осторожно подбирал слова, будто ступая по хрупкому весеннему льду. - Такие, что ведут прямиком в Бездну Теней. И из них за разбуженными тобой призраками прошлого может прийти их хозяин. Тогда, если он тебя учует, увидит - ты не спасешься. Здесь сила твоя не поможет, только знания и опыт, которых у тебя нет.
- Я не буду больше на ней играть! - Айфе резко оттолкнула от себя лютню; струны горестно застонали. Хин остановил рукой несчастный инструмент и снова подтолкнул его к Айфе:
- Я не запугиваю тебя, а лишь предупреждаю. Не говорю, чтобы ты вовсе не играла, но будь осторожней.
- Я не буду этого делать не потому, что испугалась, а потому, что причинять тебе боль не хочу! Я тоже пытаюсь извиниться, если ты не заметил.
- Заметил. Но тебе нет смысла извиняться передо мной. Не стоит пытаться меня понять, искать в моих поступках какой-то скрытый смысл, какую-то человеческую доброту. Ничего хорошего из этого не выйдет. Все действительно очень просто. Я лишь пес на длинном поводке. И все, что тебе померещилось хорошего во мне, - это лишь стальные шипы внутри моего ошейника, заставляющие меня повиноваться воле короля. Я не тебя спасал, а выполнял королевский приказ. А дернется поводок, вопьются шипы в горло - я уйду и оставлю тебя один на один с твоей судьбой. Постарайся это понять.
- Как скажешь. Мне ясно, что большую часть того, что ты делаешь – по приказу. На вопросы мои ты не отвечаешь потому, что тебе так велели. Но в незаметных мелочах, в том, что не ограниченно приказом, ты все равно действуешь по-человечески. Хотя иногда это гораздо сложней, неудобней для тебя. И сколько бы ты ни убеждал меня - а скорее, себя, - что это не так, я тебе не поверю! Я не буду играть на лютне и задавать тебе вопросов.
- Тогда ты снова будешь молча смотреть в окно, а твои страхи – плясать смертельный танец на стенах. Тебе надо занять себя чем-то. Отвлечься. Послушай! Здесь есть одна книга. Длинная, скучная, слегка познавательная. Историческая, – с сарказмом произнес последнее слово Хин. – Давай ты будешь не петь, а читать. А?
Айфе сжалась:
- Читать я не умею. У нас в семье читал только отец, и то плохо. А меня учить было некому.
Хин прикрыл глаза, подумал и вдруг предложил:
- А хочешь, научу? Будет занятие – и тебе, и мне.
- Правда?
Хин пожал плечами.
И действительно, на какое-то время в башне установилось спокойствие. Но ненадолго. Двери, о которых говорил Хин, уже распахнулись настежь. Остановить разбуженные тени было невозможно.
***
- Иди есть, принцесса.
- Погоди, я не хочу сейчас. Вот дочитаю. Интересно и страшно. Здесь о том, как владыка Фейра победил злобных нергов. Слушай, а кто они? Такие жуткие! Это демоны?
- Почти угадала.
Хин хмыкнул и устроился в потрепанном кресле с высокой неудобной спинкой, в самом темном углу. Перебросил ногу через подлокотник, оперся затылком на резное подголовье и прикрыл глаза:
- Глаза испортишь - столько читать при лампадке. Будешь щуриться – появятся морщины.
- До Тэйверха не успеют, - резко ответила Айфе. – Или моему жениху не все равно, как я выгляжу?
Хин покачал ногой:
- Женщина тем красивей, чем она глупей.
- Мне это не грозит. Более хромой от чтения я не стану. И менее - тоже.
- Ну-ну.
Айфе читала медленно, вслух, некоторые слова по слогам:
«И горели в пламени ненависти города и веси. И кровь залила землю. И проклятый нерг по имени…» - тут Айфе споткнулась и замолчала.
- И проклятый нерг по имени Кейрнех Непрощенный подошел к городу Валдуму, -спокойно продолжил Хин, - требовал сдаться, но защитники были тверды и бесстрашны. Трижды ходил на приступ Непрощенный и трижды был сброшен со стен. И тогда в бешенстве призвал он огонь небесный и спалил Валдум, не пощадив никого. Осталось от прекрасного белокаменного града лишь черное пятно копоти.
- Кейрнех Непрощенный - это ведь ты?! Ты?! Зачем ты это сделал? – невольно вырвалось у Айфе.
Хин молчал.
- Нет, я понимаю, что такое война. Но почему так жестоко?
- Нет, ты не понимаешь, что такое война, - равнодушно бросил Хин, - а я не понимаю, почему так жестоко. Действительно не пощадили никого.
- Так это не ты сжег город? - с надеждой спросила Айфе.
- Сжег я, - тихо произнес Хин. Айфе видела его скорчившуюся, словно от боли, темную фигуру. Хин обхватил руками колено, низко опустил голову, так что острая лопатка встопорщилась на спине. Он был похож на статую горгульи со сложенными крыльями на фронтоне храма в Гверле. Каждый раз, видя эту статую, Айфе испытывала не положенный страх, а жалость к скрюченному болью и печалью существу, навечно прикованному к каменному портику. Ей казалось, что горгулья страдает от невозможности расправить крылья, подняться в небо и навсегда улететь из хмурой, дождливой Гверлы. Она молчала, понимая, что никакие слова не помогут. И вдруг из темного угла послышался глухой, надтреснутый голос:
- Сжег я. Валдум построили мы, нерги. Он был прекрасен - его белые башни, дворцы и храмы воспевались менестрелями. Баот Фейр осаждал его три месяца. Он ходил на приступ не трижды - его сбрасывали со стен много раз. Перед Литой я, наконец, прорвал кольцо окружения под Гвионом и пошел к Валдуму, - Айфе услышала судорожный вдох и замерла, боясь пошевельнуться, прервать тихий, как дуновение ветра, голос. – Они ждали меня, надеялись. Я действительно Непрощенный. Я себе никогда не простил этого опоздания. В Валдуме была моя сестра и племянники. А я опоздал. Баот не принял боя и снял осаду перед самым моим приходом. А в момент отступления он - или кто-то из его некромантов, потому что сам Баот был плохоньким магом, - забросил в Валдум какую-то дрянь. От нее началась эпидемия, за сутки выкосившая город. Ни один не выжил. Но этого им было мало. Когда мои войска вошли в город, там были не трупы, а ожившие мертвецы. Они бросались на нас и убивали. Некоторых из этих мертвяков я знал. У многих в моем войске в Валдуме остались друзья и семьи. Я не помню ничего страшнее того, что увидел на улицах Валдума, хотя испытал я немало. Я вывел войска из города и сжег его. И я тоже не понимаю такой жестокости. И трусости. И никогда не пойму.
Тишина, наступившая после этого, была страшной. Казалось, даже ветер сбежал, перестал баловать со ставнями и урчать в дымоходе.
- Нерг! – внезапно вспомнила Айфе. - Ты говорил – четыре клана: Нерг, Лорн, Фейр и Кадугаун. Так?
- Так.
- Ты говорил - Нерга больше нет. А ты?
- А я призрак, тень.
- Но... сколько же тебе лет?! Кто ты? – внезапно Айфе осознала, что война, о которой она читала, произошла несколько веков назад. А Киан Эстварх рассказывал о Непрощенном, пришедшем к границам Гверлы лет шестьдесят назад.
- Я был - Кейрнех, последний лорд Нерга. Мне бы погибнуть на второй эрвийской войне. Но не вышло. А теперь я – никто, и лет мне нисколько. Потому что я не живу.
- Этого не может быть. Ты – живой. У тебя… - Айфе пыталась подобрать слова, - … у тебя теплые руки. Ты дышишь, я видела твою кровь. Ты – человек.
- Расскажи это владыкам Фейра, - зло рассмеялся Хин. – По нашей доброй эрвийской традиции, врага мало просто убить. Надо уничтожить его так, чтобы у остальных кровь стыла в жилах, чтобы и головы поднять не смели. Растоптать, вывалять в грязи...
- Расскажи мне про ту войну, - попросила Айфе, закрывая книгу. – Расскажи не то, что написано здесь. Я хочу знать твою правду.
- Мою правду?
- Да, потому что у победителей она одна, написанная в книгах и спетая в песнях. А у побежденных – другая, навсегда зарытая под курганами.
- Я не знаю правды, Айфе. Когда-то нам, могучим эрвам, казалось самым важным доказать свою силу. Нам хотелось все большего и большего. Нас ничто не могло остановить. Мы беспрестанно воевали, стараясь, отхватить кусок пожирней, захапать еще больше власти. Это казалось таким необходимым. В этом и состояла правда. Мы не могли без зависти смотреть на чужую землю, славу и власть.
Когда-то, очень давно, мы, Нерги, первыми развязали братоубийственную войну. Сцепились намертво, беспощадно, со своими же родственниками и соседями Лорнами. Это была долгая, кровопролитная бойня. Мы рвали друг друга на части. Кадугаун и Фейр благоразумно хранили нейтралитет. До поры до времени. Нерги победили. Мы не пощадили никого, стерли род Лорн с лица земли. Победа досталась нам тяжело, – Хин встал и подошел к окну. Что он хотел высмотреть в темноте, Айфе не знала. - Но когда мы, окровавленные и истощенные, вопили от радости на развалинах Лорна, пришли Фейры. И их союзники Кадугаун. Тогда пришло наше время умирать, уходить во тьму. Отдавать только что завоеванное новым победителям. Вот, собственно, и вся правда. Все очень просто: мы не ценили того, что имели. Мы гнались за призраком, за болотными огнями - и провалились в трясину. Зачем нам нужны были чужие земли и чужая слава, если наша родина была так прекрасна? Сейчас я отдал бы все, лишь бы только прикоснуться к ласковому вереску Нерга, вдохнуть его ветер.
- Где твоя родина? – тихо спросила Айфе.
- Остров Нерг, далеко. Так далеко - не вернуться, - он опустился на пол, прижавшись спиной к ее стулу.
- Там красиво?
- Моя родина очень красивая. Лазурное море плещется о подножия меловых скал. Они светятся под лучами солнца, ярче, чем маяки. Когда возвращаешься домой, видишь эти белые скалы за много миль до берега. Холодный, горьковатый ветер волнует серебристо-лиловый вереск под кристально-прозрачным, высоким небом. Нигде больше нет такого прекрасного неба, Айфе.
Она медленно повернула голову, заглядывая себе через плечо. Хин легко улыбался. Это была не та улыбка, привычная Айфе, от которой мороз пробирал. Нет, в этот раз он улыбался по-настоящему, тепло и немного грустно. Айфе вдруг поняла, что там, где впалые щеки сейчас прорезывали две глубокие морщины, терявшиеся в уголках запекшихся губ, когда-то прежде были ямочки. Но очень давно, не в этой жизни.
- Ты хочешь туда вернуться?
- Нет. Мне больше никогда не ступить на хрупкий вереск под ногами. Моя родина была красивой. Пока мы не проиграли ту войну. Когда мы потеряли Валдум, а с ним и весь Ниоский полуостров, когда войска Кадугаун и Фейр высадились у наших белых скал, защищать Нерг было уже некому. Почти некому. Вереск превратился в пыль, скалы покрылись копотью, море стало буро-серым от крови и пепла. Сквозь черный дым не было видно неба. От сотен могучих воинов и магов семьи Нерг осталась жалкая горстка перепуганных женщин и детей. Способных еще сражаться мужчин нашей крови осталось семеро. И один-единственный еще державшийся замок. Мы хорошо помнили о судьбе рода Лорн. Ведь это мы, опьяненные кровью и победой, стерли их последний оплот и их семью с лица земли. Теперь пришла наша очередь. И мы…. Мы попробовали переиграть саму судьбу. Решили спасти остатки нашего рода. Они ушли в совсем другой мир. И остались живы. По крайней мере, мне так хочется на это надеяться. Иначе все напрасно.
- Как это - в другой мир? В Бездну Теней? Не понимаю.
- Нет, не в Бездну! Как бы тебе объяснить это, Айфе? Мириады различных миров плывут в пустоте. Их много, как пузырьков в бутылке с забродившим вином. Если встряхнуть эту бутылку, пузырьки-миры будут двигаться, иногда сталкиваясь друг с другом краями. Но на очень короткое время. В момент соприкосновения можно перейти из мира в мир. А потом пузырьки снова разлетятся в разные стороны, и найти, куда они подевались, уже невозможно. Момент соединения длится не более трех суток. Трое суток – и все! - Айфе услышала короткий злой смешок. - А дальше было все равно.
Пауза была длинной. Айфе даже не знала, какой вопрос ему задать, чтобы не спугнуть, заставить рассказывать дальше. Но пока она размышляла, он продолжил - воспоминания душили его. Собеседник уже был не нужен. Хотелось лишь освободиться от бушующих в нем теней.
- Мы были истощены, магии в нас плескалось на донышке, восстановить израсходованные силы не было ни времени, ни возможности. А открытие врат в другой мир требует огромной силы. За это надо было заплатить кровью и смертью. Но цена была не важна. Тяжело раненный Уэйн сказал:
- Мне уже не устоять на ногах и не поднять меч, - и перерезал вены на обоих запястьях.
Его кровью мы писали, значок за значком, координаты перехода. Каждая цифра и руна врезалась мне в память навечно. Угасающее дыхание Уэйна наполнило круг легким туманом. А когда последние значки были написаны – туман развеялся, и мы увидели новый мир. Такой же, как наш Нерг. Ласковое море, высокие скалы и душистый вереск. И туда, в неизвестность, ушли наши женщины и дети. Их повели дряхлый старик и четырнадцатилетний мальчишка. А мы остались, чтобы дать им время уйти, чтобы миры разошлись полностью и следов не осталось.
- Я уничтожу здесь все надписи, - сказал умирающий Уэйн, - на это меня еще хватит. Но сильный маг сможет «поднять» след портала.
- Сколько у нас времени?
- Около трех суток. Когда портал закроется, связь разорвется, и погоня потеряет след.
Через сутки, когда мы уже не могли сражаться магией, они ворвались в замок. Из Нергов в живых осталось трое: Урнах, Фахтна и я. Мы стояли на лестнице, ведущей в Ветреный зал.
- Лестница узкая. Я первый, - Урнах опустил забрало и начал спускаться по ступеням. - А вы встретите их после меня.
Урнаха убили первым. Смертельно раненого Фахтну добил я, чтобы живьем не взяли. Я остался один на залитых кровью ступенях. И все медлил, хотя стилет был уже зажат в левой руке, все не решался убить себя, надеясь потянуть время. В узком повороте лестницы меня достать было сложно. А магией в нашем замке не очень-то разгуляешься – стены были насквозь заговорены. Для нападавших воспользоваться боевым заклинанием означало больше навредить себе – сильнейшая отдача, неуправляемый рикошет.
Но я просчитался. Они все же ударили магией, погубив своих бойцов, дравшихся со мной. Меня оглушило, кинжал выпал из руки, кровь потекла из носа и ушей. Я покатился по ступеням вниз. С меня стащили доспехи и шлем и сначала долго, с удовольствием, били. Просто - злость спустить. Потом, не найдя никого и ничего, лишь остатки портала, стали пытать. Они восстановили часть формулы перехода по магическим следам. А недостающие цифры должен был назвать я. И я назвал их - кажется, на третью ночь. Не помню. Знаю только, что не мог уже смеяться, когда они открыли портал: за белесой завесой тумана была только непроглядная тьма.
...Масло в лампадке выгорело дотла, огонек потух. Темноту комнаты едва рассеивал блеклый лунный свет. Хин сидел на полу за спинкой ее стула и разговаривал не с ней - быть может, с луной, или с тьмой, или с призраками, разбуженными его словами. Айфе боялась даже дышать, чтобы не потревожить рваный ритм вдохов и слов за своей спиной.
- И тогда они поставили мне это клеймо под лопаткой. Так я стал Хином, выполняющим любой приказ. Каждый, кто носит венец повелителей Фейра, может сказать: «Я так хочу!» - и я исполню его желание. У меня нет выбора. Я бессмертен. Но меня можно убить. Меня убивали сотни раз, иногда довольно долго и изощренно, чтобы отучить от попыток сопротивления. Но я все равно оживаю и снова готов отвечать: «Слушаю и повинуюсь». Каких только идиотских желаний поначалу я не исполнял, на что только не хватало их фантазии... с этим у Фейров проблем нет. Потом игрушка им приелась, наскучило издеваться, даже убивать надоело. Меня отослали на рудники Эр-Равведы. Там больше года никто не выживает. Легкие просто выгнивают, ты их выкашливаешь и умираешь. И я умирал - и снова воскресал у проклятого рудничного колеса. Не знаю, сколько раз. Много.
Пока в голову очередному Фейру не пришла мысль стать императором. Но что-то у него не складывалось. Тут кто-то умный вспомнил, что Кейрнех Нерг считался одним из лучших стратегов и удачливых полководцев. Тогда меня до
До замка Нарз было совсем недалеко. Но время это показалось Айфе вечностью. Перепалка перед поднятым замковым мостом вообще прошла мимо ее сознания. Краем уха она слышала, как переругиваются Бран и караул у ворот. Но то, что в замок их не пускают, от нее ускользало. Она смотрела на бледные, мертвые пальцы Хина, с которых больше не срывались на землю капельки. И ей казалось, это из нее в пыль дороги вылилась вся ее жизнь.
- Вы что, не получали распоряжений короля? - мрачно спросил Бран.
- Получали. Приказ был - принять отряд и поступить в полное распоряжение человека, командующего эскортом. Велено было выполнять все его распоряжения.
- Так принимайте и выполняйте, - рявкнул Бран.
- Мне требуется подтверждение полномочий.
В ответ на это Бран разразился затейливой фразой, в которой было одно цензурное слово - и то междометие.
- Что будем делать? - спросил кто-то из воинов.
- Командир должен знать, сейчас спросим у него, - ответил десятник, стаскивая Хина с седла и прислоняя его спиной к каменному столбику.
- Как у него спросишь? Труп трупом. Мертвее не бывает.
- Вот уж вряд ли, - приподнимая Хину голову, бодро заявил Бран. Голова мотнулась и с глухим стуком ударилась о камень.
- Не надо! - очнулась Айфе. Но Бран не услышал ее, хлопая Хина по щекам. Результата не было.
- Эй, вы там, выходите - полномочия будете принимать. И ведро воды прихватите!
Мост со скрипом опустился. В воротах отворилась узкая калитка, и несколько человек вышли на мост, держа наготове заряженные арбалеты. Один действительно нес ведро. Но пустое. Он размахнулся и запустил им в Брана. Десятник ведро поймал, оскальзываясь на мокрой траве, зачерпнул зеленоватой воды во рву - и хлестким ударом вылил ледяную воду на бездыханное тело. Айфе пискнула, дернулась в руках у Ройвена. Бледные до синевы веки Хина дрогнули и открылись. Девушка ужаснулась – столько боли было в расширившихся на всю радужку черных зрачках. Спекшиеся кровью губы с трудом разлепились.
- Тут от нас каких-то полномочий требуют, - Бран наклонился к уху Хина.
- Рукав правый подними, - выдохнул тот. Десятник потянул рукав куртки, но он не поддавался. Бран вытащил нож и разрезал кожу куртки и ткань рубашки. Чуть пониже локтя на руке Хина раскинул крылья синий фейрский орел, сжимающий в когтях круг со звездой.
- Оно? – зло спросил Бран у подошедшего поближе воина.
- Открывай ворота! Свои! - было ответом.
- Что делать с девкой? - быстро спросил Бран, пока в глазах Хина не окончательно погас огонек сознания.
- Заприте, чтобы не сбежала. И покормите. Если с ней хоть что случится – всем хана, - трудом произнес Хин. Глаза закрылись, тонкая струйка крови снова покатилась по подбородку.
Айфе поволокли в через мост, через двор, вверх по лестнице, в башню.
- Его надо перевязать, ему нужны лекарства. Ему же больно! – она пыталась вырваться.
- Иди-иди, - не ослабляя хватки, ответили ей. – Не твое дело. Сам оклемается. Ничего с ним не случится.
- Он кровью истечет! – крикнула Айфе, когда ее сбросили на пол в маленькой комнате. Дверь глухо захлопнулась, и за ней послышался издевательский смешок:
- Нашла, кого жалеть!
***
И тут на нее накатило что-то страшное, неуправляемое. Она билась в дверь, обдирая до крови пальцы, рыдала и выла. Просила выпустить, угрожала, швыряла, что под руку попадет. Ревел в каминной трубе ураганный ветер, хлопали ставни, безостановочно плясали в диком танце тени на стенах.
- Умом она тронулась, точно говорю!
- Или демон в нее вселился. Замок ходуном ходит. Спать страшно - нечисть всякая мерещится. Ведьма!
- Да ну ее в Бездну! Вчера чуть голову мне миской не продырявила! Стервь!
- Твоя очередь ей еду нести.
- Я ж не самоубийца!
- А давай я дверь чуть приоткрою, а ты миску быстренько в щель просунешь. Велено кормить. Слышал - хана нам всем, если помрет.
- Ну, спаси и сохрани нас, Добрая Мать! Открывай!
Но стоило лишь отодвинуть задвижку, как остервенелый порыв ветра распахнул дверь во всю ширь, вырвал миску с кашей из рук и отшвырнул на противоположную стену.
- Закрывай! – истошный вопль глушил гул ветра. В четыре руки охранники все же захлопнули дверь. Дубовые доски стонали от ударов.
- Да чтоб ее сам Асвалаах…! Да чтоб ей ни дна ни покрышки! Пусть лучше меня повесят, чем я еще раз эту дверь открою! - в сердцах плюнул один из стражников, глядя, как тягучие капли каши стекают со стены на перевернутую миску.
***
- Значит, так, - едко сказал комендант замка, усевшись на табурет возле лежанки Хина, - ты теперь здесь командуешь. Тебе и разбираться с этой напастью!
- С какой? – чуть слышно уточнил Хин. Хотя и так прекрасно знал. Замок дрожал от магии, аж зубы ныли. Источник мог быть только один. Но ему было так плохо - головы не поднять.
- С этой ведьмой, что ты привез в замок. Либо ты немедленно ее угомонишь, либо гарнизон взбунтуется. Еще немного - и она разнесет башню.
- А поговорить с ней вы пробовали?
- Да она ж ничего не слышит! Она чокнутая! В общем, либо ты идешь в башню…
- Вам придется меня туда тащить.
- Потащим, не сомневайся!
***
Дверь медленно открылась. Айфе подобралась, стиснула кулаки; в дымоходе утробно зарычало. Подол платья колыхнуло сквозняком.
- Что здесь творится? - зло спросил Хин, держась за створку двери.
Айфе охнула и отступила к окну.
- Я спрашиваю, что происходит?
- Я не знаю, - честно ответила Айфе, - я не знаю, что это!
- Замечательно! - гаркнул Хин, оглядывая комнату. В дымоходе эхом ему ответило недовольное ворчание.
- Я думала, ты умер, - прошептала Айфе, прижимая кулачок к губам.
- Да разве ж ты дашь помереть спокойно, принцесса, - желчно процедил он, прислоняясь спиной к дверному косяку. – Значит, так: это твоя комната. И из нее ты выйдешь только к свадьбе, назначенной на Тэйверх. Сейчас здесь все как-нибудь приберут. И приукрасят, - он неопределенно шевельнул пальцами. – Так, чтобы тебе было удобно. Впрочем, вся башня в твоем распоряжении. И эти две комнаты, и та, что внизу – хозяйственная. Там же и удобства. Можешь ходить, где хочешь, в башне, но за ее порог ты выйдешь лишь на свадьбу.
- Почему?
- Таков приказ короля, - желая закончить неприятный разговор, ответил Хин.
- Мне страшно.
- Тебе страшно?! Там полсотни здоровенных мужиков трясутся от страха, глядя, что ты вытворяешь! Чего доброго, побегут из замка, сломя голову.
- Это не я!
- Ну да! А кто?
Айфе со страхом оглядела развороченную мебель, закрыла лицо руками.
- Я буду в соседней комнате, - в дверях он обернулся. - А это все - лишь твое воображение. Бояться ничего нельзя.
***
Бран затащил в комнату два огромных узла и без стеснения вывалил содержимое прямо на кровать. Хин мотнул головой, и десятник улетучился, прикрыв дверь:
- Вот. Пособирали вещи из разбитой повозки. Залетная банда. Мы, видимо, перебили всех. Вещи остались целы.
Айфе медленно подошла и остановилась над ворохом вещей. Руки у нее дрожали, когда она вытащила из кучи Диин цветастый платок.
«Сейчас закатит истерику. А мне придется слушать, - зло подумал Хин. - Не хватало еще, чтобы хлопнулась на пол в обморок или снова начала чудить».
Но Айфе стиснула платок в руке, так что побелели костяшки пальцев, и, глядя сквозь Хина, спросила:
- Дия?
- Похоронили.
Девушка протянула руку и погладила струны чудом уцелевшей лютни. Печать под лопаткой Хина отозвалась болью на этот тонкий, тоскливый звук.
- Ты даже не дал мне с ней попрощаться. Она была моим единственным другом.
- Мне жаль. Но единственная моя забота - твоя безопасность. Я не мог позволить тебе снова выскочить на открытое место. Кто знает, не прятался ли кто еще в скалах. Ты и так уже раз побежала сломя голову и чуть не погибла.
- Я испугалась.
- Я понимаю. Но если бы ты не побежала… - он замолчал, поняв, что сболтнул лишнее.
- Если бы я не побежала, Дия осталась бы жива?
- Я этого не говорил! Я вообще здесь не для того, чтобы разговоры разговаривать.
- А для чего?
- Все что хотел, я сказал, - злясь на себя, резко бросил Хин, - кроме того, что мне действительно жаль. Друзей терять тяжело, принцесса.
- Уйди! – велела она тихо, но внятно, метнув лиловый огонь из-под ресниц. Хин понял, что обойдется без обмороков
***
Болело все. Повязка на ране снова набухала кровью. Луна ярко светила сквозь узкое зарешеченное окошко. Легонько скрипнула дверь; беззвучная тень, прихрамывая, поплыла по комнате.
- Опять не спится? - раздраженно спросил Хин. Тень резко остановилась у стола.
- Я думала, ты спишь, - попыталась извиниться Айфе.
- Я никогда не сплю, - огрызнулся он.
- Как так? – удивилась она.
- Тебе какое дело?
- Послушай, я ничего не понимаю. А когда я не понимаю, мне страшно. Поговори со мной, - Айфе зашуршала чем-то на столе, пытаясь зажечь светильник.
- Я здесь не для того, чтобы с тобой разговаривать!
- Это я уже слышала. А для чего?!
Хин промолчал.
- Для чего? – настаивала Айфе. - Сторожить меня?
- Да!
- Сторожат пленников. Так кто я – невеста принца или узница?
- Я тебе ничего объяснять не обязан.
- А что обязан? Я хочу знать!
Хин резко поднялся. От слова «хочу» во рту появился горький привкус.
- Свои «хочу» будешь высказывать кому-то другому! - зарычал он.
- Я не ценная вещь, которую нужно стеречь! Я не фарфоровая кукла! Я живой человек! И я хочу понимать, что со мной происходит. Я хочу, чтобы ты мне объяснил. И просто хочу свежим воздухом подышать и помыться!
Не обращая внимания на боль в ране, Хин пошел на нее, но его остановил стол. Он уперся руками в столешницу и свистящим шепотом произнес:
- Еще раз мне скажешь: «Хочу»…
- И что будет?! Ничего ты мне не сделаешь! Не посмеешь! - внезапно выкрикнула Айфе. И тоже уперлась руками в столешницу. Злость забурлила в душе. В глазах у нее засветился нехороший огонек. – Я поняла. Пусть я и пленница здесь, но ты всего лишь цепной пес. Отпущенный ровно на длину своей цепи!
Хин махнул левой рукой, намереваясь ухватить ее за воротник. Айфе отпрянула. От резкого движения рана Хина отозвалась острой болью, он промахнулся, неловко упал боком на столешницу. Шипя, выругался сквозь стиснутые зубы. Не дожидаясь, пока он поднимется, Айфе подхватила юбку и метнулась в свою комнату. Обернулась на пороге, глядя, как с трудом он выпрямляется, и неловко, медленно идет к ней:
- А мне твои объяснения и не нужны! Я сама все узнаю! - и захлопнула дверь, задвинув свежую защелку, поставленную по ее требованию. Дверь дрогнула – кулак Хина со всего маху врезался в дубовую доску. Айфе совершенно не понимала, почему он так ее злит. И откуда берется смелость ему противоречить. А самое главное, почему, несмотря на это раздражение, ей так необходимо слышать его злое прерывистое дыхание за дверью. Послышался шорох – Хин съехал спиной по двери на пол. Айфе прислонилась к двери со своей стороны. Ей хотелось как-то извиниться. Но он шипел проклятья сквозь зубы, как гадюка, которой наступили на хвост. И Айфе не отважилась.
***
К утру Хин точно знал, что ему надо, чтобы самому не скрашивать одиночество Айфе разговорами. Он с трудом спустился вниз и первым делом решил поговорить с комендантом:
- Здесь поблизости есть деревня?
- Деревня? – комендант посмотрел на него недоуменно.
- Деревня! – еще раз повторил Хин. - Мне надо найти девчонку-служанку.
- Тут деревень нет. Тут только мы и небо! А даже если б и были - какая нормальная девка согласилась бы идти сюда работать? – комендант покачал головой. – Полсотни злых, голодных мужиков!
- Можно подумать, твои орлы никуда в увольнение не ходят.
- А! Ходят, конечно. Городок за перевалом есть – Ялма. Туда и ходят. Правда, до него почти сутки. Но для бешеной собаки и сорок миль не крюк! Бывает, отпускаю. За особые заслуги.
- Уже лучше! Город Ялма - то, что мне и надо!
- Город - это так, название одно. Перевалочная база – торговцы, углежоги, сплавщики леса, контрабандисты останавливаются. Два постоялых двора, какие-то склады, маленькая пристань, рынок и бордель. Так что если и искать служанку, то только у тетушки Шоны. И то вряд ли найдется такая… кхм... трудолюбивая, что согласится ехать в Нарз. Тебе подойдет такая?
Хин тяжело вздохнул:
- Нет. Ну, может, старуха какая?
- Только тетушка Шона. Но эта зараза точно не согласится. К чему ей?
- Ладно, - угрюмо согласился Хин. – Там внизу в башне бадья стоит. Пусть ребята воды натаскают. И нагреют.
Он поднял глаза к пасмурному небу и сказал сам себе:
«Ничего-ничего! Это лучше, чем Эр-Равведские рудники. Ну, по крайней мере, не намного хуже».
***
Хин резко поднял голову от доски, на которой играл сам с собой в тоскливую, бесконечную, безнадежную игру. Красно-зеленая доска была почти пуста – фигур на клетчатом поле осталось лишь пять. Из-за двери слышались чистые, нежные звуки лютни, сплетенные с глубоким, грудным голосом. Слов не разобрать, но и не требовалось. Лютня плакала, рыдала. Рвала на части. Кинжальной болью отзывалась в клейме под лопаткой. Воздух густел, становился тяжелым. В нем копилась, дышала, тяжело и неровно, страшная сила. Клеймо пульсировало болью в такт музыке. Хин вскочил, без стука распахнул дверь в комнату:
- Ужинать иди!
- Я не хочу!
- Тогда сделай милость - прекрати бренчать.
- Ты мне приказывать не смеешь!
- Я тебя по-хорошему прошу, - Хин захлопнул дверь.
Ночью и утром лютня молчала. Днем, заперев двери покрепче, Хин разгребал множество накопившихся в замке дел, раздавал приказы, проверял караулы, оружейные. А к закату, поднявшись наверх, ощутил знакомое покалывающее чувство в пальцах.
Крадучись, он подошел к двери; ноздри дрогнули, словно он принюхивался. Оттуда, из-под двери, ясно тянуло магией. Ему не надо было открывать дверь, чтобы увидеть танцующие по стенам тени, разглядеть туго натянутое кружево магических потоков, накрывшее всю комнату. Он затаил дыхание и сквозь дверь и время увидел то же, что видела и слышала Айфе: льющуюся потоками кровь, жуткий гул таранного кавалерийского удара, хруст пламени, обгладывающего замковый донжон; скрежет рушащихся стропил; предсмертные крики, резкие команды, плач, скрип сломанных крепостных ворот...
Глупая ведьма влипла в паутину своего заклинания и вырваться не могла. Оставалось только, закусив губу до крови, смотреть широко распахнутыми глазами на внезапно открывшееся ей чужое прошлое. Время разматывалось, как клубок ниток. Айфе не могла остановить бешено несущиеся картинки.
Оцепеневший Хин наблюдал в пляске теней, как он сам, собственной персоной, рубит сплеча обезумевшую толпу в только что взятом городе. Как его давно погибший брат кричит ему: «Кейрнех! Кейрнех! Они прорвали наш фланг! Урх предал!»
Но когда Хин увидел самого себя, пытающегося разжать намертво стиснутые на рукаве пальцы Уны, и услышал ее слова: «Мы не уйдем без тебя, Кей!», - он ударился плечом в дверь. Дверь не поддалась. Он ударил еще раз, видя перед собой не дверь, а глаза дочки, навсегда уходящей через колдовской портал вместе с Уной. «Кей!», - резким, птичьим криком раздалось в последний раз. Портал затянулся темнотой. Дверь крякнула и слетела с петель. Ажурная вязь магических нитей разрушилась. Айфе вскочила на ноги, схватила миску с водой, в которой она пыталась рассмотреть свое будущее, а увидела чужое жуткое прошлое.
Хин был так страшен, что Айфе завизжала и выплеснула воду на него. Он встряхнулся и медленно пошел на нее. Девушка взвизгнула еще раз, прикрываясь миской.
- Если ты, ведьма, еще раз попробуешь залезть в мое прошлое своими грязными лапами, если ты еще раз посмеешь копаться у меня в душе, тварь... - Хин выдрал у нее миску. Руки у него тряслись; он сжал металлическую посудину и смял ее, как лист бумаги. - Я сверну тебе шею, чем бы мне это не грозило.
И швырнул остатки миски Айфе под ноги.
***
До следующей ночи было тихо. Ни всхлипа, ни вздоха, ни звука лютни. Только дважды скрипнула открытая им дверь и глухо стукнула миска с едой, поставленная на стол.
А ночью, когда взошла луна, он снова услышал тихий шепот лютни и теней. Почувствовал, как вздувается приливной волной первородная, неуправляемая сила. Дым светильника, стиснутый этой силой, затрепыхался, зазмеился, принял странные очертания. Поплыл по комнате, меняясь и танцуя, отбрасывая причудливые тени на неровные стены. Под лопаткой раскалилось клеймо.
Тени становились все четче. Магия гулким эхом вторила тихим звукам лютни, билась пульсом в висках. Густела, оседала каплями на стенах. Хин сидел и смотрел, как в переплетении теней танцует ослепительно прекрасная Лебор, рассыпая вихри белых лепестков из венка. Как в завораживающем точностью движений поединке сошлись древние герои. Из теней навстречу Хину вышла простоволосая, совсем молодая Уна и подала ему руку. Не помня себя, он потянулся навстречу жене и снова ощутил давно забытое - одновременно прохладу и жар ее ладони под пальцами. Боль в спине стала невыносимой. Он вскочил. Тени испуганно заметались по стенам. Он рывком открыл дверь в комнату Айфе, но остановился на пороге:
- Заткнись! Я тебя по-хорошему предупреждаю. Займи себя чем-нибудь другим.
Тебя что, ничему не учили в твоей Гверле? Что там положено девкам делать - прясть, вышивать? Вон твои пяльцы! Только молчи! - развернулся и собрался выйти
- Тебя так бесят человеческие чувства? Конечно, у тебя же их нет, Кейрнех!
- Не смей меня так называть! - поворачиваясь и делая шаг вперед, рявкнул Хин.
- Почему? Ах, наверно, потому, что твое имя настолько заляпано кровью, что даже тебе противно его слышать? Так, Кейрнех?
- Не смей произносить мое имя, глупая кукла!
- Да, я глупая кукла! Бездушная глупая кукла, которою надо только кормить, поить и следить, чтоб не сбежала. А ты - сторожевой пес. Вот и сторожи. Молча.
- Пусть я пес, но не тебе рвать мне когтями душу. Ведьма!
- Душу? А у кого здесь есть душа? У куклы или у пса? Сомневаюсь! Тут ни к чему бояться задеть чьи-то чувства или оцарапать чью-то душу. Так что я тебе приказываю - пошел вон, знай свое место.
- Приказываешь? - прохрипел Хин, нависая над ней. - Ты - мне? Попробуй еще раз сказать это слово!
- А что ты мне сделаешь? Приказываю, пес! Вон! - распрямляя плечи и вздернув подбородок, заявила Айфе.
Она даже не уловила движения его рук. Лютня, жалобно взвизгнув, упала на пол. Айфе, не успев даже вскрикнуть, полетела на кровать. Он навалился сверху, придавив ей локтем горло. Воротник затрещал.
- Я покажу тебе, где мое место!
- Не посмеешь! - хрипела она, целя ногтями ему в лицо. Но промахнулась. – Не посмеешь!
Платье трещало по швам. Айфина левая рука все же впилась Хину в ухо. Он зашипел, и хватка ослабла ровно настолько, что острое колено девушки врезалось в живот обидчика. Не разжимая рук, они скатились с края высокой кровати. Теперь Айфе оказалась сверху, а Хин, наверное, все же хорошо приложился спиной и затылком при падении. Хватка его ослабла, но Айфе не успела воспользоваться моментом и сбежать. Да и куда бежать, когда рука сама метит разбить ненавистное лицо. Удар ее кулачка цели не достиг. Запястья затрещали, грубо захваченные сильными пальцами. Хриплый низкий голос сыпал непонятные слова-проклятья на щелкающем, скрипучем языке.
- Не посмеешь! – в третий раз закричала Айфе. – Я невеста твоего господина, пес! И ты сильно пожалеешь, когда я стану его женой!
Перекошенное от злости лицо вдруг исказилось страшной улыбкой. Хин подтянул ее за остатки воротника и выдохнул в ухо:
- Это точно, принцесса! Ты получишь своего мужа и свою брачную ночь! Но вряд ли я об этом пожалею, - и смахнул ее с себя на пол. Встал, встряхнулся, в два широких шага пересек комнату. Дверь хлопнула так, что пыль посыпалась с балок и порванные струны лютни едва слышно задребезжали.
Айфе с трудом доползла до кровати, стянула покрывало и заскулила, зажимая себе рот парчовой тряпкой.
***
- Это тебе, - Хин осторожно положил лютню с новыми струнами на стол.
Это были первые слова, разорвавшие тугую тишину за последние два дня. Айфе к инструменту не притронулась, только тихо спросила:
- Зачем?
Он сел напротив, подтолкнул лютню поближе к ее пальцам, скрестил руки и долго молчал, подбирая слова. Раздраженно дернул носком сапога и, наконец, произнес:
- Извиниться, видимо, пытаюсь. Эта музыка сводит меня с ума. Я сам не свой, когда ты играешь.
- Вот я и спрашиваю: зачем, если тебя так бесит мое пение?
- Да просто я не знаю, что хуже: когда ты плачешь или когда играешь.
- Я не плачу!
- Да уж, - угрюмо согласился Хин, - ты не плачешь. Ты два дня молчишь и смотришь в окно, а плачет небо и воет ветер. Уж лучше пой! У тебя очень красивый голос, ты дивно играешь. Если бы за этим всем я не слышал отзвуков твоей магии, то заслушался бы. Но твоя магия слишком сильна. Ты делаешь мне больно. Я лишь защищаюсь.
- Я не хотела причинить тебе боль или лезть к тебе в душу. И вовсе не собиралась увидеть твое прошлое! Такое и в страшном сне представить нельзя. Я... не желала наговорить тебе всего того, что наговорила. Я так не думаю. Мне просто страшно, и я тоже защищаюсь, как умею.
Слова он различал плохо – так, лишь общий смысл. Не отрываясь, глядел, как движутся ее бледные губы. Засмотрелся на выбившуюся прядку, танцующую над щекой в такт дыханию. Но сделал над собой усилие и вынырнул из лилового предрассветного сумрака, наполнявшего ее глаза.
- Тебе стоит быть поосторожней с тем, чего ты хочешь и чего не хочешь. Тебе под силу открыть такие двери… - Хин осторожно подбирал слова, будто ступая по хрупкому весеннему льду. - Такие, что ведут прямиком в Бездну Теней. И из них за разбуженными тобой призраками прошлого может прийти их хозяин. Тогда, если он тебя учует, увидит - ты не спасешься. Здесь сила твоя не поможет, только знания и опыт, которых у тебя нет.
- Я не буду больше на ней играть! - Айфе резко оттолкнула от себя лютню; струны горестно застонали. Хин остановил рукой несчастный инструмент и снова подтолкнул его к Айфе:
- Я не запугиваю тебя, а лишь предупреждаю. Не говорю, чтобы ты вовсе не играла, но будь осторожней.
- Я не буду этого делать не потому, что испугалась, а потому, что причинять тебе боль не хочу! Я тоже пытаюсь извиниться, если ты не заметил.
- Заметил. Но тебе нет смысла извиняться передо мной. Не стоит пытаться меня понять, искать в моих поступках какой-то скрытый смысл, какую-то человеческую доброту. Ничего хорошего из этого не выйдет. Все действительно очень просто. Я лишь пес на длинном поводке. И все, что тебе померещилось хорошего во мне, - это лишь стальные шипы внутри моего ошейника, заставляющие меня повиноваться воле короля. Я не тебя спасал, а выполнял королевский приказ. А дернется поводок, вопьются шипы в горло - я уйду и оставлю тебя один на один с твоей судьбой. Постарайся это понять.
- Как скажешь. Мне ясно, что большую часть того, что ты делаешь – по приказу. На вопросы мои ты не отвечаешь потому, что тебе так велели. Но в незаметных мелочах, в том, что не ограниченно приказом, ты все равно действуешь по-человечески. Хотя иногда это гораздо сложней, неудобней для тебя. И сколько бы ты ни убеждал меня - а скорее, себя, - что это не так, я тебе не поверю! Я не буду играть на лютне и задавать тебе вопросов.
- Тогда ты снова будешь молча смотреть в окно, а твои страхи – плясать смертельный танец на стенах. Тебе надо занять себя чем-то. Отвлечься. Послушай! Здесь есть одна книга. Длинная, скучная, слегка познавательная. Историческая, – с сарказмом произнес последнее слово Хин. – Давай ты будешь не петь, а читать. А?
Айфе сжалась:
- Читать я не умею. У нас в семье читал только отец, и то плохо. А меня учить было некому.
Хин прикрыл глаза, подумал и вдруг предложил:
- А хочешь, научу? Будет занятие – и тебе, и мне.
- Правда?
Хин пожал плечами.
И действительно, на какое-то время в башне установилось спокойствие. Но ненадолго. Двери, о которых говорил Хин, уже распахнулись настежь. Остановить разбуженные тени было невозможно.
***
- Иди есть, принцесса.
- Погоди, я не хочу сейчас. Вот дочитаю. Интересно и страшно. Здесь о том, как владыка Фейра победил злобных нергов. Слушай, а кто они? Такие жуткие! Это демоны?
- Почти угадала.
Хин хмыкнул и устроился в потрепанном кресле с высокой неудобной спинкой, в самом темном углу. Перебросил ногу через подлокотник, оперся затылком на резное подголовье и прикрыл глаза:
- Глаза испортишь - столько читать при лампадке. Будешь щуриться – появятся морщины.
- До Тэйверха не успеют, - резко ответила Айфе. – Или моему жениху не все равно, как я выгляжу?
Хин покачал ногой:
- Женщина тем красивей, чем она глупей.
- Мне это не грозит. Более хромой от чтения я не стану. И менее - тоже.
- Ну-ну.
Айфе читала медленно, вслух, некоторые слова по слогам:
«И горели в пламени ненависти города и веси. И кровь залила землю. И проклятый нерг по имени…» - тут Айфе споткнулась и замолчала.
- И проклятый нерг по имени Кейрнех Непрощенный подошел к городу Валдуму, -спокойно продолжил Хин, - требовал сдаться, но защитники были тверды и бесстрашны. Трижды ходил на приступ Непрощенный и трижды был сброшен со стен. И тогда в бешенстве призвал он огонь небесный и спалил Валдум, не пощадив никого. Осталось от прекрасного белокаменного града лишь черное пятно копоти.
- Кейрнех Непрощенный - это ведь ты?! Ты?! Зачем ты это сделал? – невольно вырвалось у Айфе.
Хин молчал.
- Нет, я понимаю, что такое война. Но почему так жестоко?
- Нет, ты не понимаешь, что такое война, - равнодушно бросил Хин, - а я не понимаю, почему так жестоко. Действительно не пощадили никого.
- Так это не ты сжег город? - с надеждой спросила Айфе.
- Сжег я, - тихо произнес Хин. Айфе видела его скорчившуюся, словно от боли, темную фигуру. Хин обхватил руками колено, низко опустил голову, так что острая лопатка встопорщилась на спине. Он был похож на статую горгульи со сложенными крыльями на фронтоне храма в Гверле. Каждый раз, видя эту статую, Айфе испытывала не положенный страх, а жалость к скрюченному болью и печалью существу, навечно прикованному к каменному портику. Ей казалось, что горгулья страдает от невозможности расправить крылья, подняться в небо и навсегда улететь из хмурой, дождливой Гверлы. Она молчала, понимая, что никакие слова не помогут. И вдруг из темного угла послышался глухой, надтреснутый голос:
- Сжег я. Валдум построили мы, нерги. Он был прекрасен - его белые башни, дворцы и храмы воспевались менестрелями. Баот Фейр осаждал его три месяца. Он ходил на приступ не трижды - его сбрасывали со стен много раз. Перед Литой я, наконец, прорвал кольцо окружения под Гвионом и пошел к Валдуму, - Айфе услышала судорожный вдох и замерла, боясь пошевельнуться, прервать тихий, как дуновение ветра, голос. – Они ждали меня, надеялись. Я действительно Непрощенный. Я себе никогда не простил этого опоздания. В Валдуме была моя сестра и племянники. А я опоздал. Баот не принял боя и снял осаду перед самым моим приходом. А в момент отступления он - или кто-то из его некромантов, потому что сам Баот был плохоньким магом, - забросил в Валдум какую-то дрянь. От нее началась эпидемия, за сутки выкосившая город. Ни один не выжил. Но этого им было мало. Когда мои войска вошли в город, там были не трупы, а ожившие мертвецы. Они бросались на нас и убивали. Некоторых из этих мертвяков я знал. У многих в моем войске в Валдуме остались друзья и семьи. Я не помню ничего страшнее того, что увидел на улицах Валдума, хотя испытал я немало. Я вывел войска из города и сжег его. И я тоже не понимаю такой жестокости. И трусости. И никогда не пойму.
Тишина, наступившая после этого, была страшной. Казалось, даже ветер сбежал, перестал баловать со ставнями и урчать в дымоходе.
- Нерг! – внезапно вспомнила Айфе. - Ты говорил – четыре клана: Нерг, Лорн, Фейр и Кадугаун. Так?
- Так.
- Ты говорил - Нерга больше нет. А ты?
- А я призрак, тень.
- Но... сколько же тебе лет?! Кто ты? – внезапно Айфе осознала, что война, о которой она читала, произошла несколько веков назад. А Киан Эстварх рассказывал о Непрощенном, пришедшем к границам Гверлы лет шестьдесят назад.
- Я был - Кейрнех, последний лорд Нерга. Мне бы погибнуть на второй эрвийской войне. Но не вышло. А теперь я – никто, и лет мне нисколько. Потому что я не живу.
- Этого не может быть. Ты – живой. У тебя… - Айфе пыталась подобрать слова, - … у тебя теплые руки. Ты дышишь, я видела твою кровь. Ты – человек.
- Расскажи это владыкам Фейра, - зло рассмеялся Хин. – По нашей доброй эрвийской традиции, врага мало просто убить. Надо уничтожить его так, чтобы у остальных кровь стыла в жилах, чтобы и головы поднять не смели. Растоптать, вывалять в грязи...
- Расскажи мне про ту войну, - попросила Айфе, закрывая книгу. – Расскажи не то, что написано здесь. Я хочу знать твою правду.
- Мою правду?
- Да, потому что у победителей она одна, написанная в книгах и спетая в песнях. А у побежденных – другая, навсегда зарытая под курганами.
- Я не знаю правды, Айфе. Когда-то нам, могучим эрвам, казалось самым важным доказать свою силу. Нам хотелось все большего и большего. Нас ничто не могло остановить. Мы беспрестанно воевали, стараясь, отхватить кусок пожирней, захапать еще больше власти. Это казалось таким необходимым. В этом и состояла правда. Мы не могли без зависти смотреть на чужую землю, славу и власть.
Когда-то, очень давно, мы, Нерги, первыми развязали братоубийственную войну. Сцепились намертво, беспощадно, со своими же родственниками и соседями Лорнами. Это была долгая, кровопролитная бойня. Мы рвали друг друга на части. Кадугаун и Фейр благоразумно хранили нейтралитет. До поры до времени. Нерги победили. Мы не пощадили никого, стерли род Лорн с лица земли. Победа досталась нам тяжело, – Хин встал и подошел к окну. Что он хотел высмотреть в темноте, Айфе не знала. - Но когда мы, окровавленные и истощенные, вопили от радости на развалинах Лорна, пришли Фейры. И их союзники Кадугаун. Тогда пришло наше время умирать, уходить во тьму. Отдавать только что завоеванное новым победителям. Вот, собственно, и вся правда. Все очень просто: мы не ценили того, что имели. Мы гнались за призраком, за болотными огнями - и провалились в трясину. Зачем нам нужны были чужие земли и чужая слава, если наша родина была так прекрасна? Сейчас я отдал бы все, лишь бы только прикоснуться к ласковому вереску Нерга, вдохнуть его ветер.
- Где твоя родина? – тихо спросила Айфе.
- Остров Нерг, далеко. Так далеко - не вернуться, - он опустился на пол, прижавшись спиной к ее стулу.
- Там красиво?
- Моя родина очень красивая. Лазурное море плещется о подножия меловых скал. Они светятся под лучами солнца, ярче, чем маяки. Когда возвращаешься домой, видишь эти белые скалы за много миль до берега. Холодный, горьковатый ветер волнует серебристо-лиловый вереск под кристально-прозрачным, высоким небом. Нигде больше нет такого прекрасного неба, Айфе.
Она медленно повернула голову, заглядывая себе через плечо. Хин легко улыбался. Это была не та улыбка, привычная Айфе, от которой мороз пробирал. Нет, в этот раз он улыбался по-настоящему, тепло и немного грустно. Айфе вдруг поняла, что там, где впалые щеки сейчас прорезывали две глубокие морщины, терявшиеся в уголках запекшихся губ, когда-то прежде были ямочки. Но очень давно, не в этой жизни.
- Ты хочешь туда вернуться?
- Нет. Мне больше никогда не ступить на хрупкий вереск под ногами. Моя родина была красивой. Пока мы не проиграли ту войну. Когда мы потеряли Валдум, а с ним и весь Ниоский полуостров, когда войска Кадугаун и Фейр высадились у наших белых скал, защищать Нерг было уже некому. Почти некому. Вереск превратился в пыль, скалы покрылись копотью, море стало буро-серым от крови и пепла. Сквозь черный дым не было видно неба. От сотен могучих воинов и магов семьи Нерг осталась жалкая горстка перепуганных женщин и детей. Способных еще сражаться мужчин нашей крови осталось семеро. И один-единственный еще державшийся замок. Мы хорошо помнили о судьбе рода Лорн. Ведь это мы, опьяненные кровью и победой, стерли их последний оплот и их семью с лица земли. Теперь пришла наша очередь. И мы…. Мы попробовали переиграть саму судьбу. Решили спасти остатки нашего рода. Они ушли в совсем другой мир. И остались живы. По крайней мере, мне так хочется на это надеяться. Иначе все напрасно.
- Как это - в другой мир? В Бездну Теней? Не понимаю.
- Нет, не в Бездну! Как бы тебе объяснить это, Айфе? Мириады различных миров плывут в пустоте. Их много, как пузырьков в бутылке с забродившим вином. Если встряхнуть эту бутылку, пузырьки-миры будут двигаться, иногда сталкиваясь друг с другом краями. Но на очень короткое время. В момент соприкосновения можно перейти из мира в мир. А потом пузырьки снова разлетятся в разные стороны, и найти, куда они подевались, уже невозможно. Момент соединения длится не более трех суток. Трое суток – и все! - Айфе услышала короткий злой смешок. - А дальше было все равно.
Пауза была длинной. Айфе даже не знала, какой вопрос ему задать, чтобы не спугнуть, заставить рассказывать дальше. Но пока она размышляла, он продолжил - воспоминания душили его. Собеседник уже был не нужен. Хотелось лишь освободиться от бушующих в нем теней.
- Мы были истощены, магии в нас плескалось на донышке, восстановить израсходованные силы не было ни времени, ни возможности. А открытие врат в другой мир требует огромной силы. За это надо было заплатить кровью и смертью. Но цена была не важна. Тяжело раненный Уэйн сказал:
- Мне уже не устоять на ногах и не поднять меч, - и перерезал вены на обоих запястьях.
Его кровью мы писали, значок за значком, координаты перехода. Каждая цифра и руна врезалась мне в память навечно. Угасающее дыхание Уэйна наполнило круг легким туманом. А когда последние значки были написаны – туман развеялся, и мы увидели новый мир. Такой же, как наш Нерг. Ласковое море, высокие скалы и душистый вереск. И туда, в неизвестность, ушли наши женщины и дети. Их повели дряхлый старик и четырнадцатилетний мальчишка. А мы остались, чтобы дать им время уйти, чтобы миры разошлись полностью и следов не осталось.
- Я уничтожу здесь все надписи, - сказал умирающий Уэйн, - на это меня еще хватит. Но сильный маг сможет «поднять» след портала.
- Сколько у нас времени?
- Около трех суток. Когда портал закроется, связь разорвется, и погоня потеряет след.
Через сутки, когда мы уже не могли сражаться магией, они ворвались в замок. Из Нергов в живых осталось трое: Урнах, Фахтна и я. Мы стояли на лестнице, ведущей в Ветреный зал.
- Лестница узкая. Я первый, - Урнах опустил забрало и начал спускаться по ступеням. - А вы встретите их после меня.
Урнаха убили первым. Смертельно раненого Фахтну добил я, чтобы живьем не взяли. Я остался один на залитых кровью ступенях. И все медлил, хотя стилет был уже зажат в левой руке, все не решался убить себя, надеясь потянуть время. В узком повороте лестницы меня достать было сложно. А магией в нашем замке не очень-то разгуляешься – стены были насквозь заговорены. Для нападавших воспользоваться боевым заклинанием означало больше навредить себе – сильнейшая отдача, неуправляемый рикошет.
Но я просчитался. Они все же ударили магией, погубив своих бойцов, дравшихся со мной. Меня оглушило, кинжал выпал из руки, кровь потекла из носа и ушей. Я покатился по ступеням вниз. С меня стащили доспехи и шлем и сначала долго, с удовольствием, били. Просто - злость спустить. Потом, не найдя никого и ничего, лишь остатки портала, стали пытать. Они восстановили часть формулы перехода по магическим следам. А недостающие цифры должен был назвать я. И я назвал их - кажется, на третью ночь. Не помню. Знаю только, что не мог уже смеяться, когда они открыли портал: за белесой завесой тумана была только непроглядная тьма.
...Масло в лампадке выгорело дотла, огонек потух. Темноту комнаты едва рассеивал блеклый лунный свет. Хин сидел на полу за спинкой ее стула и разговаривал не с ней - быть может, с луной, или с тьмой, или с призраками, разбуженными его словами. Айфе боялась даже дышать, чтобы не потревожить рваный ритм вдохов и слов за своей спиной.
- И тогда они поставили мне это клеймо под лопаткой. Так я стал Хином, выполняющим любой приказ. Каждый, кто носит венец повелителей Фейра, может сказать: «Я так хочу!» - и я исполню его желание. У меня нет выбора. Я бессмертен. Но меня можно убить. Меня убивали сотни раз, иногда довольно долго и изощренно, чтобы отучить от попыток сопротивления. Но я все равно оживаю и снова готов отвечать: «Слушаю и повинуюсь». Каких только идиотских желаний поначалу я не исполнял, на что только не хватало их фантазии... с этим у Фейров проблем нет. Потом игрушка им приелась, наскучило издеваться, даже убивать надоело. Меня отослали на рудники Эр-Равведы. Там больше года никто не выживает. Легкие просто выгнивают, ты их выкашливаешь и умираешь. И я умирал - и снова воскресал у проклятого рудничного колеса. Не знаю, сколько раз. Много.
Пока в голову очередному Фейру не пришла мысль стать императором. Но что-то у него не складывалось. Тут кто-то умный вспомнил, что Кейрнех Нерг считался одним из лучших стратегов и удачливых полководцев. Тогда меня до
Глава 6
В этот раз Айфе было гораздо легче смотреть из окна повозки в пропасть справа от дороги - потому что смотреть влево, где маячил Хин, ей было невмоготу. На коротком привале она даже не хотела выходить из повозки; но Хин открыл дверь и безапелляционно взял ее за руку. Она отошла немного в сторону, оглянулась. Очень хотелось, подхватив юбки, бежать без оглядки. Но, краем глаза глянув на Хина, беседующего с Браном, Айфе вздохнула: «Догонит». И даже сделала шаг в их сторону, чтобы окончательно избавиться от мысли о побеге. Ветер доносил обрывки разговора:
- Боюсь, не успеют… Письмо слишком поздно… королю…
- Другой дорогой …Выбор… всегда… можно…подумай... - оборванные слова жухлыми листьями крутились в голове. Девушка перестала прислушиваться. Тем более, что говорили они все тише и тише.
- Нужен такой человек, - глядя в обрыв, протянул Хин, - которому голова служит не только, чтобы ведро железное носить. И такой, что не подведет.
- Считай, нашел, - Бран подошел так близко, что звякнули, соприкоснувшись, металлические бляшки их рукавов.
- Надо бы встретить гостей, чтобы не заплутали, не опоздали и с нужной стороны подошли. И самое главное - чтобы никого лишнего не убили впопыхах. Сможешь? – Бран молча, протянул руку. Хин вложил в нее карту. Бран крепко сжал его ладонь и чуть заметно улыбнулся на ответное рукопожатие. Хин посмотрел вслед Брану, неторопливо идущему к своей лошади, и повернулся к Айфе. Она передернула плечами.
- Тяни время, Айфе, - посоветовал он. - Брыкайся, мели чушь, главное - выждать. Позже, чем с первой звездой, войти в храм нельзя. Так что прибыть мы должны вовремя. А потом, чем дольше ты продержишься…
- Тебе-то что? Тебе без разницы, кто из нас вытащит Меч! Пришел торговаться о награде, в случае, если это сделаю я? С принцем ты уже, думаю, сторговался. Все ходы должны быть просчитаны.
- Правильно. Молодец! Я хоть не зря потратил время. Было бы обидно, если б ты вообще ничего не поняла, - невесело усмехнулся Хин. Потом протянул руку:
- Отдай мне слезу Лебор.
- Зачем? – опешила Айфе, ожидая совершенно другой просьбы.
- Если все получится так, как я задумал, я не хочу, чтобы у тебя когда-нибудь появился соблазн ею воспользоваться. Этого нельзя делать, никогда. Ты права: цена слишком высока. Я даже не знаю, за что можно заплатить такую цену.
- А мне, дуре, показалось, что знаешь. Но я ошибалась.
- Не отдашь? – обреченно переспросил он.
- Нет!
***
- Не густо! – буркнул Хин, оглядывая собранных принцем в спешке сообщников и их немногочисленное войско.
- Вот, мой господин, как я и обещал, - подводя Айфе к принцу, он склонил голову. Грейд вцепился в ее предплечье и больно сжал. Айфе пискнула и попробовала вывернуться. Но Грейд такую необходимую вещь упускать не собирался.
- Я очень вовремя получил твое письмо, Хин! Иначе король бы мне выбора не оставил, - улыбнулся Грейд. - Я не забуду твоей услуги. Мне нужны верные слуги.
Айфе напряглась и с недоумением взглянула на Хина. Два слова - «письмо» и «выбор», - слышанные ею сегодня уже не впервые, вдруг сложились в голове в совсем иную картинку происходящего. Грейд снова дернул ее за руку.
- Да, - сыто улыбнулся принц, - королю всегда нужны такие слуги. Но ты пока постой здесь, а то мало ли что взбредет тебе в голову. А когда я достану Меч, поговорим.
- Как скажете, король, - равнодушно пожал плечами Хин. – Только Меч еще вытащить надо. Вы точно знаете, как это сделать? Так, чтобы потом не было обидно за мелкие оплошности, помешавшие завершить обряд. Попытка только одна.
- А что там сложного? Разве есть какие-то тонкости?
- Вы разве не читали трактата магистра Бедингедвра? – с напускным удивлением спросил Хин.
- Ну, что-то такое читал, - задумчиво протянул Грейд. По лицу его было видно, что даже имени магистра он вряд ли осилил, что уж там говорить о скучном сочинении. – А ты?
Хин неопределенно дернул уголком рта.
- Ладно, - решил принц, - пойдешь со мной, но оружие оставишь здесь.
- Вы сначала выгоните эту свору из храма. От большого количества людей магические потоки искривляются, нарушаются.
- Да? – недоверчиво спросил принц.
- В магических арканах такой сложности в разнородных слоях возникает возмущение полей из-за изменения коэффициента преломления потоков разной плотности, - ни разу не запнулся Хин. Принц нервно кашлянул.
Они стояли и разговаривали через голову девушки, словно она была дорогой вещью, которую один уже удовлетворенно вертел в руках, а другой все еще пытался набить цену. Где-то в голове Айфе размеренно падали тяжелые капли-слова, отсчитывая время. И, вспомнив совет Хина, девушка начала вырываться из рук принца, визжать, чем-то грозить, о чем-то умолять... она и сама не ожидала от себя такого актерского таланта. Краем глаза отметила изумленный взгляд Хина – и мысленно усмехнулась: знай наших!
Без пяти минут король медленно закипал. Наконец он не выдержал и потащил «невесту» в храм.
- Всем вон! – рявкнул Грейд. – Хин, будь здесь! И еще десяток воинов оставить!
- Ты! – палец принца уткнулся в десятника. - Отвечаешь, чтобы он, - палец переместился на Хина, - ни во что не вмешивался. Держите его на прицеле!
Хин равнодушно скрестил руки на груди, стараясь не обращать внимания на скрип взводимых арбалетов.
- Ваше высочество, прежде всего вы должны сочетаться с девушкой браком, - заметил он.
- Да понятно! – огрызнулся принц.
- По обряду, - закончил Хин. – Как полагается, со жрецом и молитвами.
- Ты что – издеваешься!
- Как хотите. Я лишь предупреждаю. Иначе...
- Ну-ка, живо! Ищите там хоть какого-то жреца! – взвизгнул Грейд. Кто-то метнулся из храма в надежде найти среди принцевой свиты жреца.
Время капало. Рука, сжатая принцем, онемела. Айфе перестала вырываться, сберегая силы. Жреца искали долго, наконец, как ни странно, нашли – старенького, подслеповатого, едва переставлявшего подагрические ноги.
- Живей! – злился принц. Жрец монотонно бубнил положенные слова; иногда на него нападал кашель - он долго перхал, потом вытирал слезящиеся глаза и некоторое время дышал с присвистом.
- Быстрее! – бесился принц; но старик, судя по всему, был еще и абсолютно глух.
- Именем Благостной Матери … - наконец, затянул завершающую формулу жрец.
- Я согласен! – сказал принц.
- А я – нет! – ударив принца пяткой в колено, заверещала Айфе. Грейд отвесил ей такую оплеуху, что в глазах потемнело. Жрец в страхе попятился. Грейд, не отпуская Айфе, второй рукой ухватил жреца за грудки и встряхнул:
- Заканчивай!
- Благословляю сей брак, - испуганно просипел жрец.
- Пошел вон! –Грейд отбросил старика в сторону. – Эй, кто-нибудь - помогите мне положить эту дуру на камень!
- За магическую черту можете переступить только вы с принцессой, - бесстрастно уточнил Хин.
- Ерунда!
- Может, и ерунда, но как бы из-за этой малости не пришлось ждать еще дюжину дюжин лет, – ответил Хин. – Если вы действительно желаете...
Но Грейд его уже не слышал. Совладать с Айфе было так же трудно, как с загнанной в угол крысой. Но чем больше она сопротивлялась, тем меньше сил оставалось. Спиной она уже ощущала холод алтарного камня. Кричать она перестала, чтобы даром не тратить силы. Сбитые руки саднили, ноги путались в складках юбок. Но тут Грейд нечаянно ей помог: пытаясь опрокинуть ее на алтарь, он задрал ей юбку и освободил ноги, и она лягнула его наугад – попав, видимо, во что-то крайне ценное.
- Ах, ты... тварь! – взвизгнул Грейд и ударил Айфе по лицу. Капли крови из разбитых губ брызнули на камень алтаря. И тут что-то изменилось вокруг. Воздух загудел, налился синью. Меч засветился ослепительным аметистовым светом. Боль в голове Айфе разлилась темнотой - но безумная ярость не дала ей соскользнуть в мрак. Она взвыла, плюнула кровью в лицо Грейду и в отчаянии ударила его лбом в лицо. Что-то хрустнуло. Грейд заверещал и отпустил ее руку, зажимая разбитый нос. Звезда на полу наполнилась ярким синим светом, окуталась густым седым дымом.
В следующее мгновение Хин ударил ближайшего воина локтем в горло, ломая кадык. Арбалет, который воин держал в руках, моментально поменял хозяина. Хин в упор разрядил его во второго охранника - и бесполезным уже арбалетом заехал со всего маху третьему.
Сизый дым становился все гуще и плотнее, отрезая алтарь от остального зала. Прикрыв лицо рукавом, Хин прыгнул сквозь завесу. Дым опалил кожу и волосы, заставил зашипеть, упасть на четвереньки - но уже по другую сторону колдовской преграды. Принц и Айфе медленно кружились вокруг алтаря. Грейд, держась за лицо, изрыгал неразборчивые проклятья. Айфе шажок за шажком, не сводя глаз с противника, двигалась к Мечу.
- Держи эту мразь! – проорал принц, заметив Хина. - Я ее сначала убью, а потом уже… - он визжал, выплевывал грязные ругательства и кровь, размахивал бронзовым жертвенным ножом.
- Сейчас подержу, - глухо пообещал Хин, поднимаясь на ноги. Айфе сделала еще шаг и вцепилась в рукоять Меча:
- Посмотрим, кто кого на этом камне, - свистящим от ярости голосом выдохнула она.
Девушка сомкнула пальцы на теплой рукояти и потянула, ни на что особо не надеясь. Но Меч пошел легко. Он был тяжелый и неповоротливый. Айфе с трудом, неумело выставила оружие навстречу надвигающему Грейду. Изогнутый бронзовый нож в руках принца высоко поднялся для удара. Меч не слушался Айфе, норовил выскользнуть из потных пальцев, но тут она почувствовала чье-то тепло спиной, тяжелое дыхание на затылке, и крепкая ладонь легла поверх ее руки на эфес. Оружие внезапно повиновалось - и стремительным движением вошло в грудь Грейда. Запоздалое удивление мелькнуло в глазах фейрского принца. Меч провернулся и со страшным всхлипом вышел. Брызнула кровь, заливая Айфе лицо и серебристый шелк платья. Принц медленно завалился набок. Рука Хина отпустила меч, и клинок, став снова неподъемным, с грохотом выпал на пол.
Туман редел; за ним снова стали видны силуэты оставшихся в зале воинов.
- Теперь моя очередь, - резко прижимая ее к полу, велел Хин. - Не поднимайся, подстрелят.
Выдернув из мертвой руки Грейда ритуальный нож, он шагнул через опавший к полу туман. Айфе закрыла уши руками и прижалась к полу еще сильней.
Когда она подняла голову, живыми в храме были только они вдвоем. Айфе вытерла рукавом лицо, но только размазала кровь.
За дверью храма слышались ругань и крики. Звали принца.
- Ответь - может, не поймут, что ты не принц, - тихо предложила Айфе, но Хин покачал головой, помогая ей подняться:
- Брус в дверях крепкий, новый.
- Надолго ли хватит?
Хин промолчал, но Айфе и так знала ответ. Руку его она не отпустила, чувствуя, как бьется где-то между ладонями сердце. Время утекало каплями холодного пота.
- Дверь надо выбивать! – наконец, решили с той стороны.
- Отойди! – велел Хин.
- Куда? – пожала плечами Айфе. – И зачем? Чтобы продлить агонию на несколько мгновений? Нет, уж лучше я здесь. С тобой.
Недолгая тишина за дверью сменилась тяжелыми ударами.
- Какое письмо имел в виду Грейд? И о каком ты говорил с Браном?
- Вот прямо здесь и сейчас тебе рассказывать? – удивился Хин.
Удары тарана за дверью прекратились. Шум на улице усилился – крики, лязг и ржание лошадей то накатывались, то отступали, как морские волны, бьющиеся о берег.
- А когда? Другого времени может и не быть. Не стоит ли все же сказать то, что хочешь, сейчас?
- Я хотел дать тебе выбор, Айфе. А больше мне говорить нечего.
- Спасибо, - сказала Айфе, - спасибо за выбор. Я была неправа. Даже если б я знала все с самого начала, мне бы никогда не хватило ума рассчитать так точно. Ты ведь не верил, что Грейд, завладев Мечом, даст тебе свободу?
- Ни на секунду!
Удары в дверь возобновились. Брус хрустел, посередине уже наметилась трещина.
- И ты решил переиграть розданные тебе судьбой карты?
- Почти угадала, - мрачно кивнул Хин, глядя на дрожащую под ударами дверь, на все увеличивающуюся трещину в дубовом брусе.
- Вот он, Меч, к которому ты так стремился. Я ведь могу тебя освободить прямо здесь и сейчас, правда? Что надо сделать?
- Нет.
- Почему нет?
- Потому что я не могу оставить тебя здесь одну.
- Я не понимаю.
- Это и не обязательно. Просто поверь... если можешь. Я останусь с тобой до конца, чем бы это ни закончилось.
В этот момент дверь не выдержала - створки распахнулись.
- Именем короля! – крикнул кто-то в дверном проеме. - Бросай оружие!
Хин прищурился, разглядывая вошедших. За темно-красными плащами королевской гвардии он увидел руку, поднятую в трехпалом салюте, принятом у воинов «белых» полков. За плечами воинов показалось и пропало лицо Брана, с перебитым носом. Хин кивнул и бросил свой меч на пол. Чуть сдвинулся, закрывая Айфе спиной; закатал рукав, показывая синего орла.
- Его Величество король Тейрнон велел доставить Меч, тебя и тело принца в столицу, - распорядился высокий мужчина с седой аккуратной бородкой.
Хин кивнул и добавил:
- И принцессу, генерал Касан!
- Какую принцессу? – генерал с сомнением оглядел Айфе - растрепанную, тяжело дышащую, в разодранном, окровавленном платье. – О принцессе мне ничего не известно.
- Желаете уточнить у Его Величества? – спросил Хин спокойно.
- Доставлю всех, кто есть, - решил генерал после минутного размышления.
- Вы совершенно правы. Король сам разберется. Дайте принцессе плащ.
- Ты еще не выиграла партию, - накидывая плащ на Айфе, прошептал Хин, - ты лишь дошла до последней линии. Теперь только от тебя зависит, какой фигурой ты станешь на доске.
Он подал ей руку и медленно повел к яркому пятну света. Перед самым выходом отпустил руку и, чуть приотстав, прошептал в самое ухо:
- Помни, что для хорошего удара поле должно быть свободным. Не колеблясь, жертвуй любой фигурой. Любой, слышишь меня, Айфе! В этом суть игры.
Яркий солнечный свет ударил в глаза, ослепил и оглушил. Она сделала еще несколько слепых шагов вперед и остановилась, высоко вскинув голову. За спиной было пусто и холодно.
***
- Что это? – тихо и страшно спросил король, развернув ткань. Изъеденное ржавчиной лезвие лежало у него на коленях.
- То, что вы приказали привезти, - коротко ответил Хин.
- Я велел доставить Меч Ингерн, а не эту рухлядь!
- Что хотели – то я и привез. Вы распорядились убить Грейда – я убил.
Король дышал тяжело, с присвистом. Где-то под потолком собиралась, копилась гроза, готовая вот-вот прорваться молнией.
- А это что? - искореженный королевский палец ткнул в застывшую от страха Айфе.
- Это теперь - хозяйка Меча. А как вы хотели? По-другому не получалось. Велено было - любой ценой.
- Кадугаун? Ингерново отродье? Хозяйка?! – король медленно поднимался, тяжело опираясь на подлокотники. Меч соскользнул с его колен и с глухим стуком упал на ступень перед троном. Хлопья ржавчины разлетелись у короля под ногами. – Да никогда! Да я ее, ведьму, на медленном огне…
- Не посмеете. Ничего вы ей теперь не сделаете, - спокойно произнес Хин. - Только у нее в руках Меч будет Мечом. Только она может снять с вас проклятье. Вы будете здоровы, только пока она рядом.
- Пес! Живьем в землю закопаю! - король неожиданно выпрямился во весь рост; руки его на подлокотниках дрожали. – Да я тебя… я тебя снова в Эр-Равведу сброшу! Будешь там гнить до скончания веков! Я… - король начал кашлять.
«Сейчас скажет: «Я так хочу!» - и буду я снова крутить рудничный ворот. Но я свое последнее желание выполнил. Теперь ты ее точно не убьешь – как убить последнюю надежду?! Перебесишься и успокоишься. А мне – Эр-Равведа. Все честно».
-…я так… - приступ кашля все нарастал; король уже не мог стоять - руки его подломились, и он свалился обмякшим кулем на трон. Последнее слово повисло под потолком, грозя рухнуть на голову. Хин равнодушно ждал. Король все кашлял.
И вдруг сжавшаяся в комок Айфе расправила плечи и решительно направилась к трону. Гранатовый плащ вздулся крыльями за спиной. Хину показалось, что по залу пронесся порыв ветра, спугнув тени, разорвав в клочья сгустившееся над головой грозовой тучей «хочу». Рука девушки с силой дернула шнурок на шее, разрывая ожерелье. Серые кварцевые шарики со стуком запрыгали по полу, багровая полоса прочертила шею. Единственная бусина - фиолетовая, похожая на слезинку, - осталась зажатой в руке. Айфе схватила со стоящего у трона столика тяжелый кубок. Слеза Лебор легко соскользнула с потной ладони и беззвучно упала в воду, мигнув напоследок сквозь толстое стекло кубка.
Хин открыл рот, хотел крикнуть: «Не надо! Тебя он не тронет!» - но язык прилип к небу. Айфе подняла Меч, и он налился сочным, ярким светом. Она опустилась на колени перед королем, подала ему Меч. Тейрнон судорожно стиснул рукоятку; кашель пошел на убыль. Но короля все еще трясло. Айфе гладила страшные пальцы на эфесе Меча. Что она говорила, Хин не слышал, так гудело в голове – кровь и магия бились в унисон в висках. Айфе подала кубок королю, но он лишь отрицательно качал головой. Тогда она протянула руку к серебряной маске и сняла ее. Из-под нее на Айфе взглянула другая, еще более страшная маска, похожая на львиную морду. Вздувшаяся буграми, покрытая язвами одутловатая кожа сочилась сукровицей.
- Все теперь будет хорошо, великий Тейрнон, – спокойно произнесла Айфе. И снова вложила в руку монарха кубок.
- Ты меня не боишься?
Айфе покачала головой. Король сделал глоток, крепче стиснул в ладони светящуюся рукоять.
- Пей, мой господин, тебе станет легче, - тихо шептала Айфе. Под черными ресницами по темно-лиловому небу бродили сполохи дальних зарниц. И король сделал еще глоток.
- Я отгоню боль, я приведу тишину и покой... пей, король, - невесомый шепот едва-едва колыхал седую прядь на виске.
- Убирайся! – прохрипел Тейрнон, махнув рукой Хину.
- Верь мне, я твое спасение, - беззвучно шептали бледные губы. Король смотрел в безбрежное грозовое небо ее глаз и жадно пил из кубка.
***
Едва уловимо, нежно тосковала лютня. Небо плакало уже который день, слушая дивный голос королевской невесты. Холодный дождь моросил, не переставая, временами срываясь в безудержный ливень или застывая клубами плотного, сизого тумана. Хин слушал шорох дождевых струй, переплетенный со звоном струн и переливами голоса. Ему казалось, хрупкие пальцы перебирают тонкие нити где-то в самой глубине сердца, мешают дышать, рвут на части. Нигде не было спасения от этого. Куда бы он ни забился, пение звучало в мозгу, душа горела ядовитым пламенем.
- Ты что здесь делаешь? – Хейвед с удивлением разглядывала занявшего ее лежанку Хина.
- Лежу, не видишь, что ли? – буркнул тот нехотя.
- А почему здесь? – опешила прорицательница.
- Потому что здесь тихо, только вода шумит. Ничего больше не слышно.
Хэйвед покачала головой, но ничего не стала переспрашивать. Ушла и вернулась с кувшином вина и миской похлебки.
- Спасибо, Хэйвед, - Хин натянул плащ на голову. Но прорицательница потянула плащ к себе.
- У тебя жар, - поцокала языком старуха, потрогав сухой, горячий лоб. - Тебя ранили?
- Нет, я просто умираю. Я умирал столько раз. Но никогда - так страшно.
- Что с тобой происходит?
- Я не знаю. Что-то жжет меня изнутри.
- Что? – настаивала Хейвед.
- Вероятно, вопросы, на которые нет ответа. А быть может, чувства, мной непостижимые. Скажи мне, провидица, разве стоит этот проклятый королевский венец ее души? Неужели можно заплатить слезой Лебор за желание стать королевой? Скажи мне, потому что я не понимаю! Я и так сделал все, чтобы ей ничего не угрожало! Пусть себе думает, что я это сделал, только руководствуясь холодным расчетом; так проще, так легче.
- Легче что? И кому? – присела рядом старуха.
- Легче жить. Просто жить, никому ничем не обязанной. Быть самой себе хозяйкой. Но зачем ей еще и корона?
- Ты, значит, решил за нее, что лучше, что легче? А я ведь тебе говорила – не ошибись. Значит, у тебя может быть выбор, а у нее такого права нет? – неодобрительно покачала головой жрица.
- Я сделал то, что считал нужным, - резко ответил Хин.
- А она у тебя спрашивала, почему ты это сделал?
Хин промолчал.
- Значит, спрашивала, а ты не ответил, - понимающе кивнула Хейвед. - И она сделала свои выводы. А ты спрашивал, зачем она бросила в кубок слезу Лебор?
Хин отрицательно покачал головой.
- Вот именно! – раздраженно буркнула Хейвед и скрестила руки на груди. - Ты снова промолчал и предпочел сделать свои выводы.
- К чему ты клонишь, Хейвед? – Хин сел, рывком сбрасывая плащ.
- Я просто удивляюсь, как, имея глаза, можно быть еще более слепым, чем я.
- Да о чем ты?! – разозлился Хин.
- Интересно, - вкрадчиво сказала Хейвед, - а слышать вы тоже ничего не слышите? Или все-таки можете хоть услышать друг друга, если уж разглядеть не в состоянии?
- Хоть ты не лезь мне в душу!
- Да и хотела бы – не смогла бы, - бросила жрица и ушла. А Хин остался смотреть, как танцуют на потолке безмолвные, безответные тени.
***
- Эй, ты где? Я тебе поесть принесла и одежду чистую, как просил, - окликнула Хейвед. Ответом ей был плеск воды и довольное фырканье. – Вылезай немедленно!
Хин подплыл к берегу озера, подтянулся и с шумом выбрался на камень.
- У меня даже слов нет! Пусть мои поучения тебе - пустой звук. Пусть божьего гнева ты не страшишься! Но купаться в бездонной прорве ты тоже не боишься?! – рассердилась жрица.
Хин встряхнулся и равнодушно пожал плечами.
- Прекрати брызгаться! – велела Хейвед. – И оденься.
- Я тебя смущаю? – ехидно спросил Хин.
- Нет, смотреть на тебя холодно!
- Ты ж слепая.
- Не намного слепей тебя, - жрица протянула ему рубашку. – Я послала приглашение невесте короля Тейрнона посетить храм Орха.
- Зачем?! – Хин замер с рубашкой в руках.
- Затем, что Верховной жрице Слепого Орха следует познакомиться с Поющей с Тенями. Это государственное дело - и мое право. Даже король не может мне отказать в этом, - уперев руки в бока, наставительным тоном сообщила Хейвед.
- Зачем ты это сделала? – зло переспросил мужчина.
- Пойди и поговори с ней, Кей! В церемониальном зале вам никто не помешает, - увещевала старуха.
- Не пойду, - он упрямо мотнул головой.
- Если б это был не ты, я могла бы предположить, что ты боишься, - отчаявшись уговорить его, Хейвед отвернулась.
- Боюсь, - спокойно согласился он.
- Злить богов, значит, не так страшно, как задать вопрос женщине?
- Страшно получить ответ. Уж лучше не знать его вовсе. Остается лазейка. Тогда можно убедить себя в чем-то менее страшном. Хейвед, я не хочу знать, за что она заплатила своей душой.
- Дурак, - устало вздохнула жрица. И ушла.
***
Невесомое прикосновение скользнуло по волосам, рука легла на плечо.
- Не трогай меня, Хейвед. Я все равно никуда не пойду, - Хин раздраженно дернул плечом, сбрасывая руку и оборачиваясь.
- Почему? – прохладные пальцы убрали с его лица прядь волос, легли на горячий лоб, принося облегчение. В полумраке пещеры глаза ее были густо-фиолетовыми, почти черными.
- Айфе?! – он протянул руку и недоверчиво провел пальцами по ее щеке, губам, чтобы убедиться, что это не мираж. Шелковистый холод кожи и горячие, чуть влажные губы, что-то тихо спрашивающие – только что? Не разобрать; да и не важно. Руку не оторвать. Да и вторая уже заплутала где-то в легких струях ее волос на затылке, заскользила по чуть выступающим позвонкам. И вслед за рукой он сам соскользнул куда-то в лиловую бесконечность, в дурманящий, обжигающий, чуть горьковатый ветер. Вихрь этот трепетал и бился в руках, неровно, прерывисто дышал, звенел натянутой струной и стонал. Крутил в горячих омутах, нес туда, где острым птичьим криком в вышине раздалось: «Кей!», - где плясали под веками светящиеся, шелковистые всполохи. Туда, где мерцали непостижимостью огни Аурелис.
Но, как ни старайся, долго ветер в руках удержать нельзя.
- Я должна идти, - последнее дуновение оставило на губах терпкую горечь.
- Ты был прав. Как всегда, - дрогнул от слов огонь факела, заволновались тени. – Я заплатила слезой Лебор за венец Фейра.
- Зачем? – беззвучно спросил он.
- Я стану королевой. И тогда скажу: «Я так хочу!»
- Чего ты хочешь?!
Но потевоженые порывом ветра тени оставили этот вопрос без ответа.
***
Когда она играла на лютне, Тейрнон мог, наконец, уснуть, и ночным кошмарам не было ходу туда, где звенел и искрился ее голос. Когда она клала руку поверх его ладони на эфес меча, ему становилось легче – уходила привычная изматывающая боль, исчезали страшные язвы на руках и лице. Он уже мог без страха смотреть на свое отражение в зеркале. Когда она просто сидела рядом, разговаривала, хмурилась, удивлялась, изредка смеялась, становилось тепло и спокойно. Даже когда просто молчала - страшные, уродливые тени его воспоминаний расползались по углам и не смели поднять головы. Он не мог отпустить ее ни на мгновение.
- Фейр огромен, - говорил он ей, показывая карту, - от самых вершин Эр-Равведских гор до побережья океана. Вот видишь!
- Вижу, - равнодушно кивала она.
- Фейр богат, - говорил он, распахивая перед ней двери бесконечной сокровищницы. - Выбирай, что хочешь!
- Спасибо, - отвечала она, без интереса разглядывая надменный блеск украшений.
- Нет предела мощи моего войска. Посмотри, как низко, заискивающе гнут спины соседские послы, - бережно поддерживая ее под локоть на высоких ступенях тронного зала, шептал он ей в ухо.
- Конечно, - соглашалась она, безразлично глядя на разноцветное море фейрских вельмож и чужих просителей у своих ног.
- Стань моей королевой, и это все будет твоим, - надевая бесценное кольцо ей на палец, просил он. Она безучастно смотрела на игру света в прозрачных гранях.
-Я – повелитель Фейра! Я – чистокровный эрв! Я – маг! Я могу все! Только скажи «да»! – настаивал он.
- Все можете? – Айфе внезапно ожила.
- Любой твой каприз! – заверил король. - Для меня нет невыполнимого.
- А исполните? – недоверчиво переспросила она.
- Все, что ты попросишь, клянусь!
- Тогда я согласна, - она кивнула и протянула руку.
- Свадьба состоится за два дня до Тарха, - решительно заявил Тейрнон.
- Отпустите меня в храм помолиться. Мне необходимо поговорить со жрицей Орха.
- Зачем тебе Орх? – раздосадованно спросил он. – Ты - Поющая с Тенями - не нуждаешься в советах Слепого.
Девушка посмотрела на короля бездонными глазами. И он сдался:
- Хорошо, поезжай. Только возвращайся поскорей.
***
- Я стану королевой Фейра. Я надену венец и скажу: «Я так хочу!» И ты будешь свободен! – убежденно произнесла Айфе. Хин медленно покачал головой. Он перебирал ее тонкие пальцы и долго подыскивал слова:
- Если б все было так просто, Айфе! Одного твоего желания в этом случае мало. Словами «Я хочу!» можно заставить меня сделать что угодно - но освободить нельзя. Словами здесь не поможешь. Большое колдовство требует огромной силы. И дать ее может только пролитая кровь.
- Кровь? Чья?! – пальцы Айфе похолодели, и он крепко сжал их, пытаясь согреть.
- Тебе не понравится то, что я скажу.
- Для этого надо кого-то убить? Я убью! – твердо заявила Айфе. В глазах ее разгорался такой знакомый холодный огонь, предвестник надвигающейся бури. - Не сомневайся, я многому научилась! Кого? Короля?
- Нет, не короля, - покачал головой Хин. - Но я тебя очень прошу: прежде чем отказать мне в этом окончательно, подумай сначала. Очень хорошо подумай. Я так устал. Больше не могу. Я хочу уйти, пока совсем не сломался, пока я еще помню, что я - Кейрнех Нерг, что я человек, пока меня не растоптали окончательно... пока я еще не полностью стал рабом. Помоги мне! Не отвечай сразу. Оставь хоть надежду. Пойми, это сделать можешь лишь ты. Больше никого Меч не послушается.
Лицо Айфе побелело:
- Кого я должна убить? – едва слышно спросила она, хотя понимание уже затопило ее глаза тьмой.
- Меня, Айфе, меня. И я, наконец, получу свободу.
Айфе закрыла рот ладонью и замотала головой.
- Ты обещала подумать!
Но девушка лишь крепче зажмурилась.
- Ничто, кроме Меча, этого сделать не может, - безнадежно произнес Хин. - На торце эфеса, если ты обратила внимание, стоит печать, которой меня клеймили. Никто, кроме хозяйки Меча, не может вонзить острие в клеймо и дать мне свободу.
Айфе отпустила его руки, отступила на шаг, резко развернулась и побежала по коридору.
***
Хин сидел в церемониальном зале на ступеньке у ног статуи Орха. Опершись плечом о каменные складки божественного одеяния, он поставил локти на колени и уткнулся подбородком в ладони.
- Это священный зал. Здесь могут находиться только высшие жрицы, - сказала Хейвед, садясь на ступеньку с другой стороны статуи.
- Почему?
- Потому что молитвы, произносимые здесь, беспрепятственно возносятся прямо к самому Слепому.
- Да? – недоверчиво спросил Хин и поднял голову. - А дырки в потолке нет. Странно.
- Прекрати ерничать!
- Не злись, - примирительно попросил Хин. - Может, я тоже хочу вознести свои молитвы так, чтобы Орх их услышал.
- Никогда не замечала за тобой особой набожности. Что ты хочешь выпросить у Слепого?
- Глухоты. Этот проклятый трезвон рвет меня на части.
- Это всего лишь колокола. Король женится.
- Милосердней было бы снова отправить меня в Эр-Равведу, чтобы я ничего не видел и не слышал. Уж у меня бы нашлось достаточно времени убедить себя, что она обретет если не счастье, то хоть покой и защищенность. Здесь, в шаге друг от друга - душу себе надорвем. А исчез бы я … Чего око не видит, то сердце не тревожит. Она забудет, успокоится. Травой все порастет.
***
- Мне по этой лестнице не подняться. Да и проку тебе от меня, Поющая с Тенями… - хрипло дыша, Хейвед остановилась перед крутой лестницей, уходящей вверх, в темноту.
- Спасибо, Великая жрица! Ты и так немало помогла мне. Дальше я сама, – Айфе подняла факел и запрокинула голову, пытаясь разглядеть, куда уводят ступеньки. Но темнота вверху была плотной и тяжелой.
- Высоты не боишься? Лестница крутая, провал глубокий…
- Высоты? – Айфе задумалась. – Нет, Великая, высоты я больше не боюсь. Есть гораздо более страшные вещи.
Темные тени плясали на стенах, пока она поднималась по лестнице; тянули к ней призрачные руки, грозя утащить за собой в провал. Но Айфе было все равно - где-то там, в темноте, возможно, был ответ на вопрос. А если так – она пройдет по острому лезвию над пропастью, не то что по лестнице. И тьма в страхе расступалась перед ней.
В захламленной комнате на вершине башни Айфе сразу увидела то, что искала: яркие, живые глаза, глядящие на нее с пыльного портрета. Ее собственные глаза.
- Мне нужен твой совет, - Айфе замялась и добавила, - королева Ингерн!
Губы портрета чуть дрогнули в неверном свете факела, будто силясь что-то сказать. Неизвестно откуда взявшийся сквозняк зашуршал ветошью по углам, тронул волосы Айфе, словно чья-то мягкая рука участливо провела по ее волосам.
Айфе закрыла глаза. И услышала…Забытый язык ее предков, непонятный и притягательный, шумел в ушах океанским прибоем, шуршал вереском бескрайних пустошей, журчал горной рекой на перекатах. Сначала она не понимала смысла, видела лишь размытые картинки. А потом, с очередным вдохом, как воздух, в нее пришло понимание. Девушка открыла глаза и взглянула на портрет, словно на собственное отражение в зеркале:
- Я поняла тебя, королева. Пока я готова сражаться, есть надежда победить. Ты ведь не сдалась – и победила. Можно выиграть любую, самую безнадежную битву. Нет такого заклятья, которое нельзя сломать. Хватило бы лишь упорства, знаний и времени. Я добуду знания, чего бы это мне ни стоило. А время… Время можно и купить.
***
- Милая, тебе не нравится мой свадебный подарок? – спросил король.
- Что вы, Ваше Величество! Но, быть может, вы сами наденете его на мою шею? – легко улыбнулась Айфе, поворачиваясь спиной к Тейрнону, приподнимая шелковые завитки волос и обнажая шею. Изуродованные пальцы венценосного супруга с трудом застегнули замок колье и провели по выступающим позвонкам до выреза платья.
- Ты так хороша... Я подарю тебе к этому колье серьги и диадему, достойную королевы Фейра. Достойную тебя.
Айфе повернулась и взяла руки короля в свои. Тейрнон наклонился и поцеловал холодные пальцы.
- Вы так добры! Мне достаточно вашей доброты, - Айфе порывисто прижалась к колючему золотому шитью на груди короля. - Мне больше ничего не надо.
- Но я хотел бы тебя порадовать, - сказал король, перебирая ее темные волосы. - Не хочешь драгоценностей - может быть, что-то другое?
Айфе отрицательно качала головой, и волосы ее щекотали подбородок Тейрнона.
- Ну, хоть что-то, - настаивал он. - Я же могу все! Чего бы тебе действительно хотелось?
- Разве что самую малость... - задумчиво сказала королева, снизу вверх заглядывая мужу в лицо.
- Говори, я исполню все. Я же обещал.
***
В канун праздника Тарха, Долгой Ночи, Хейвед принесла Хину письмо, скрепленное королевской печатью. И ушла, что-то неразборчиво буркнув. Он повертел его в руках, положил на камень. Долго ходил вокруг, стараясь не смотреть на белый кусок бумаги с кроваво-красной печатью посередине. Но внезапно схватил, с хрустом сломал печать – красные осколки разлетелись во все стороны. Это было очень короткое письмо:
«Благородный лорд Кейрнех Нерг,
Спешу сообщить вам, что вы можете покинуть пределы королевства в любое время, ибо владыка Фейра более не нуждается в вашей службе. Я, как и многие другие до меня, не могу сдержать свою клятву и освободить вас, но отныне вы вольны ехать, куда считаете нужным, и делать то, что желаете. Никогда корона Фейра не потребует Ваших услуг. До тех пор, пока я жива.
Я так хочу.
Айфе, королева Фейра».
Где-то наверху едва слышно плакала лютня, улыбался в дреме старый король, сухая, колючая поземка заметала следы на дороге. И не разглядеть было из дворцового окна, во мгле и метели, того, кто эти следы оставил.
В этот раз Айфе было гораздо легче смотреть из окна повозки в пропасть справа от дороги - потому что смотреть влево, где маячил Хин, ей было невмоготу. На коротком привале она даже не хотела выходить из повозки; но Хин открыл дверь и безапелляционно взял ее за руку. Она отошла немного в сторону, оглянулась. Очень хотелось, подхватив юбки, бежать без оглядки. Но, краем глаза глянув на Хина, беседующего с Браном, Айфе вздохнула: «Догонит». И даже сделала шаг в их сторону, чтобы окончательно избавиться от мысли о побеге. Ветер доносил обрывки разговора:
- Боюсь, не успеют… Письмо слишком поздно… королю…
- Другой дорогой …Выбор… всегда… можно…подумай... - оборванные слова жухлыми листьями крутились в голове. Девушка перестала прислушиваться. Тем более, что говорили они все тише и тише.
- Нужен такой человек, - глядя в обрыв, протянул Хин, - которому голова служит не только, чтобы ведро железное носить. И такой, что не подведет.
- Считай, нашел, - Бран подошел так близко, что звякнули, соприкоснувшись, металлические бляшки их рукавов.
- Надо бы встретить гостей, чтобы не заплутали, не опоздали и с нужной стороны подошли. И самое главное - чтобы никого лишнего не убили впопыхах. Сможешь? – Бран молча, протянул руку. Хин вложил в нее карту. Бран крепко сжал его ладонь и чуть заметно улыбнулся на ответное рукопожатие. Хин посмотрел вслед Брану, неторопливо идущему к своей лошади, и повернулся к Айфе. Она передернула плечами.
- Тяни время, Айфе, - посоветовал он. - Брыкайся, мели чушь, главное - выждать. Позже, чем с первой звездой, войти в храм нельзя. Так что прибыть мы должны вовремя. А потом, чем дольше ты продержишься…
- Тебе-то что? Тебе без разницы, кто из нас вытащит Меч! Пришел торговаться о награде, в случае, если это сделаю я? С принцем ты уже, думаю, сторговался. Все ходы должны быть просчитаны.
- Правильно. Молодец! Я хоть не зря потратил время. Было бы обидно, если б ты вообще ничего не поняла, - невесело усмехнулся Хин. Потом протянул руку:
- Отдай мне слезу Лебор.
- Зачем? – опешила Айфе, ожидая совершенно другой просьбы.
- Если все получится так, как я задумал, я не хочу, чтобы у тебя когда-нибудь появился соблазн ею воспользоваться. Этого нельзя делать, никогда. Ты права: цена слишком высока. Я даже не знаю, за что можно заплатить такую цену.
- А мне, дуре, показалось, что знаешь. Но я ошибалась.
- Не отдашь? – обреченно переспросил он.
- Нет!
***
- Не густо! – буркнул Хин, оглядывая собранных принцем в спешке сообщников и их немногочисленное войско.
- Вот, мой господин, как я и обещал, - подводя Айфе к принцу, он склонил голову. Грейд вцепился в ее предплечье и больно сжал. Айфе пискнула и попробовала вывернуться. Но Грейд такую необходимую вещь упускать не собирался.
- Я очень вовремя получил твое письмо, Хин! Иначе король бы мне выбора не оставил, - улыбнулся Грейд. - Я не забуду твоей услуги. Мне нужны верные слуги.
Айфе напряглась и с недоумением взглянула на Хина. Два слова - «письмо» и «выбор», - слышанные ею сегодня уже не впервые, вдруг сложились в голове в совсем иную картинку происходящего. Грейд снова дернул ее за руку.
- Да, - сыто улыбнулся принц, - королю всегда нужны такие слуги. Но ты пока постой здесь, а то мало ли что взбредет тебе в голову. А когда я достану Меч, поговорим.
- Как скажете, король, - равнодушно пожал плечами Хин. – Только Меч еще вытащить надо. Вы точно знаете, как это сделать? Так, чтобы потом не было обидно за мелкие оплошности, помешавшие завершить обряд. Попытка только одна.
- А что там сложного? Разве есть какие-то тонкости?
- Вы разве не читали трактата магистра Бедингедвра? – с напускным удивлением спросил Хин.
- Ну, что-то такое читал, - задумчиво протянул Грейд. По лицу его было видно, что даже имени магистра он вряд ли осилил, что уж там говорить о скучном сочинении. – А ты?
Хин неопределенно дернул уголком рта.
- Ладно, - решил принц, - пойдешь со мной, но оружие оставишь здесь.
- Вы сначала выгоните эту свору из храма. От большого количества людей магические потоки искривляются, нарушаются.
- Да? – недоверчиво спросил принц.
- В магических арканах такой сложности в разнородных слоях возникает возмущение полей из-за изменения коэффициента преломления потоков разной плотности, - ни разу не запнулся Хин. Принц нервно кашлянул.
Они стояли и разговаривали через голову девушки, словно она была дорогой вещью, которую один уже удовлетворенно вертел в руках, а другой все еще пытался набить цену. Где-то в голове Айфе размеренно падали тяжелые капли-слова, отсчитывая время. И, вспомнив совет Хина, девушка начала вырываться из рук принца, визжать, чем-то грозить, о чем-то умолять... она и сама не ожидала от себя такого актерского таланта. Краем глаза отметила изумленный взгляд Хина – и мысленно усмехнулась: знай наших!
Без пяти минут король медленно закипал. Наконец он не выдержал и потащил «невесту» в храм.
- Всем вон! – рявкнул Грейд. – Хин, будь здесь! И еще десяток воинов оставить!
- Ты! – палец принца уткнулся в десятника. - Отвечаешь, чтобы он, - палец переместился на Хина, - ни во что не вмешивался. Держите его на прицеле!
Хин равнодушно скрестил руки на груди, стараясь не обращать внимания на скрип взводимых арбалетов.
- Ваше высочество, прежде всего вы должны сочетаться с девушкой браком, - заметил он.
- Да понятно! – огрызнулся принц.
- По обряду, - закончил Хин. – Как полагается, со жрецом и молитвами.
- Ты что – издеваешься!
- Как хотите. Я лишь предупреждаю. Иначе...
- Ну-ка, живо! Ищите там хоть какого-то жреца! – взвизгнул Грейд. Кто-то метнулся из храма в надежде найти среди принцевой свиты жреца.
Время капало. Рука, сжатая принцем, онемела. Айфе перестала вырываться, сберегая силы. Жреца искали долго, наконец, как ни странно, нашли – старенького, подслеповатого, едва переставлявшего подагрические ноги.
- Живей! – злился принц. Жрец монотонно бубнил положенные слова; иногда на него нападал кашель - он долго перхал, потом вытирал слезящиеся глаза и некоторое время дышал с присвистом.
- Быстрее! – бесился принц; но старик, судя по всему, был еще и абсолютно глух.
- Именем Благостной Матери … - наконец, затянул завершающую формулу жрец.
- Я согласен! – сказал принц.
- А я – нет! – ударив принца пяткой в колено, заверещала Айфе. Грейд отвесил ей такую оплеуху, что в глазах потемнело. Жрец в страхе попятился. Грейд, не отпуская Айфе, второй рукой ухватил жреца за грудки и встряхнул:
- Заканчивай!
- Благословляю сей брак, - испуганно просипел жрец.
- Пошел вон! –Грейд отбросил старика в сторону. – Эй, кто-нибудь - помогите мне положить эту дуру на камень!
- За магическую черту можете переступить только вы с принцессой, - бесстрастно уточнил Хин.
- Ерунда!
- Может, и ерунда, но как бы из-за этой малости не пришлось ждать еще дюжину дюжин лет, – ответил Хин. – Если вы действительно желаете...
Но Грейд его уже не слышал. Совладать с Айфе было так же трудно, как с загнанной в угол крысой. Но чем больше она сопротивлялась, тем меньше сил оставалось. Спиной она уже ощущала холод алтарного камня. Кричать она перестала, чтобы даром не тратить силы. Сбитые руки саднили, ноги путались в складках юбок. Но тут Грейд нечаянно ей помог: пытаясь опрокинуть ее на алтарь, он задрал ей юбку и освободил ноги, и она лягнула его наугад – попав, видимо, во что-то крайне ценное.
- Ах, ты... тварь! – взвизгнул Грейд и ударил Айфе по лицу. Капли крови из разбитых губ брызнули на камень алтаря. И тут что-то изменилось вокруг. Воздух загудел, налился синью. Меч засветился ослепительным аметистовым светом. Боль в голове Айфе разлилась темнотой - но безумная ярость не дала ей соскользнуть в мрак. Она взвыла, плюнула кровью в лицо Грейду и в отчаянии ударила его лбом в лицо. Что-то хрустнуло. Грейд заверещал и отпустил ее руку, зажимая разбитый нос. Звезда на полу наполнилась ярким синим светом, окуталась густым седым дымом.
В следующее мгновение Хин ударил ближайшего воина локтем в горло, ломая кадык. Арбалет, который воин держал в руках, моментально поменял хозяина. Хин в упор разрядил его во второго охранника - и бесполезным уже арбалетом заехал со всего маху третьему.
Сизый дым становился все гуще и плотнее, отрезая алтарь от остального зала. Прикрыв лицо рукавом, Хин прыгнул сквозь завесу. Дым опалил кожу и волосы, заставил зашипеть, упасть на четвереньки - но уже по другую сторону колдовской преграды. Принц и Айфе медленно кружились вокруг алтаря. Грейд, держась за лицо, изрыгал неразборчивые проклятья. Айфе шажок за шажком, не сводя глаз с противника, двигалась к Мечу.
- Держи эту мразь! – проорал принц, заметив Хина. - Я ее сначала убью, а потом уже… - он визжал, выплевывал грязные ругательства и кровь, размахивал бронзовым жертвенным ножом.
- Сейчас подержу, - глухо пообещал Хин, поднимаясь на ноги. Айфе сделала еще шаг и вцепилась в рукоять Меча:
- Посмотрим, кто кого на этом камне, - свистящим от ярости голосом выдохнула она.
Девушка сомкнула пальцы на теплой рукояти и потянула, ни на что особо не надеясь. Но Меч пошел легко. Он был тяжелый и неповоротливый. Айфе с трудом, неумело выставила оружие навстречу надвигающему Грейду. Изогнутый бронзовый нож в руках принца высоко поднялся для удара. Меч не слушался Айфе, норовил выскользнуть из потных пальцев, но тут она почувствовала чье-то тепло спиной, тяжелое дыхание на затылке, и крепкая ладонь легла поверх ее руки на эфес. Оружие внезапно повиновалось - и стремительным движением вошло в грудь Грейда. Запоздалое удивление мелькнуло в глазах фейрского принца. Меч провернулся и со страшным всхлипом вышел. Брызнула кровь, заливая Айфе лицо и серебристый шелк платья. Принц медленно завалился набок. Рука Хина отпустила меч, и клинок, став снова неподъемным, с грохотом выпал на пол.
Туман редел; за ним снова стали видны силуэты оставшихся в зале воинов.
- Теперь моя очередь, - резко прижимая ее к полу, велел Хин. - Не поднимайся, подстрелят.
Выдернув из мертвой руки Грейда ритуальный нож, он шагнул через опавший к полу туман. Айфе закрыла уши руками и прижалась к полу еще сильней.
Когда она подняла голову, живыми в храме были только они вдвоем. Айфе вытерла рукавом лицо, но только размазала кровь.
За дверью храма слышались ругань и крики. Звали принца.
- Ответь - может, не поймут, что ты не принц, - тихо предложила Айфе, но Хин покачал головой, помогая ей подняться:
- Брус в дверях крепкий, новый.
- Надолго ли хватит?
Хин промолчал, но Айфе и так знала ответ. Руку его она не отпустила, чувствуя, как бьется где-то между ладонями сердце. Время утекало каплями холодного пота.
- Дверь надо выбивать! – наконец, решили с той стороны.
- Отойди! – велел Хин.
- Куда? – пожала плечами Айфе. – И зачем? Чтобы продлить агонию на несколько мгновений? Нет, уж лучше я здесь. С тобой.
Недолгая тишина за дверью сменилась тяжелыми ударами.
- Какое письмо имел в виду Грейд? И о каком ты говорил с Браном?
- Вот прямо здесь и сейчас тебе рассказывать? – удивился Хин.
Удары тарана за дверью прекратились. Шум на улице усилился – крики, лязг и ржание лошадей то накатывались, то отступали, как морские волны, бьющиеся о берег.
- А когда? Другого времени может и не быть. Не стоит ли все же сказать то, что хочешь, сейчас?
- Я хотел дать тебе выбор, Айфе. А больше мне говорить нечего.
- Спасибо, - сказала Айфе, - спасибо за выбор. Я была неправа. Даже если б я знала все с самого начала, мне бы никогда не хватило ума рассчитать так точно. Ты ведь не верил, что Грейд, завладев Мечом, даст тебе свободу?
- Ни на секунду!
Удары в дверь возобновились. Брус хрустел, посередине уже наметилась трещина.
- И ты решил переиграть розданные тебе судьбой карты?
- Почти угадала, - мрачно кивнул Хин, глядя на дрожащую под ударами дверь, на все увеличивающуюся трещину в дубовом брусе.
- Вот он, Меч, к которому ты так стремился. Я ведь могу тебя освободить прямо здесь и сейчас, правда? Что надо сделать?
- Нет.
- Почему нет?
- Потому что я не могу оставить тебя здесь одну.
- Я не понимаю.
- Это и не обязательно. Просто поверь... если можешь. Я останусь с тобой до конца, чем бы это ни закончилось.
В этот момент дверь не выдержала - створки распахнулись.
- Именем короля! – крикнул кто-то в дверном проеме. - Бросай оружие!
Хин прищурился, разглядывая вошедших. За темно-красными плащами королевской гвардии он увидел руку, поднятую в трехпалом салюте, принятом у воинов «белых» полков. За плечами воинов показалось и пропало лицо Брана, с перебитым носом. Хин кивнул и бросил свой меч на пол. Чуть сдвинулся, закрывая Айфе спиной; закатал рукав, показывая синего орла.
- Его Величество король Тейрнон велел доставить Меч, тебя и тело принца в столицу, - распорядился высокий мужчина с седой аккуратной бородкой.
Хин кивнул и добавил:
- И принцессу, генерал Касан!
- Какую принцессу? – генерал с сомнением оглядел Айфе - растрепанную, тяжело дышащую, в разодранном, окровавленном платье. – О принцессе мне ничего не известно.
- Желаете уточнить у Его Величества? – спросил Хин спокойно.
- Доставлю всех, кто есть, - решил генерал после минутного размышления.
- Вы совершенно правы. Король сам разберется. Дайте принцессе плащ.
- Ты еще не выиграла партию, - накидывая плащ на Айфе, прошептал Хин, - ты лишь дошла до последней линии. Теперь только от тебя зависит, какой фигурой ты станешь на доске.
Он подал ей руку и медленно повел к яркому пятну света. Перед самым выходом отпустил руку и, чуть приотстав, прошептал в самое ухо:
- Помни, что для хорошего удара поле должно быть свободным. Не колеблясь, жертвуй любой фигурой. Любой, слышишь меня, Айфе! В этом суть игры.
Яркий солнечный свет ударил в глаза, ослепил и оглушил. Она сделала еще несколько слепых шагов вперед и остановилась, высоко вскинув голову. За спиной было пусто и холодно.
***
- Что это? – тихо и страшно спросил король, развернув ткань. Изъеденное ржавчиной лезвие лежало у него на коленях.
- То, что вы приказали привезти, - коротко ответил Хин.
- Я велел доставить Меч Ингерн, а не эту рухлядь!
- Что хотели – то я и привез. Вы распорядились убить Грейда – я убил.
Король дышал тяжело, с присвистом. Где-то под потолком собиралась, копилась гроза, готовая вот-вот прорваться молнией.
- А это что? - искореженный королевский палец ткнул в застывшую от страха Айфе.
- Это теперь - хозяйка Меча. А как вы хотели? По-другому не получалось. Велено было - любой ценой.
- Кадугаун? Ингерново отродье? Хозяйка?! – король медленно поднимался, тяжело опираясь на подлокотники. Меч соскользнул с его колен и с глухим стуком упал на ступень перед троном. Хлопья ржавчины разлетелись у короля под ногами. – Да никогда! Да я ее, ведьму, на медленном огне…
- Не посмеете. Ничего вы ей теперь не сделаете, - спокойно произнес Хин. - Только у нее в руках Меч будет Мечом. Только она может снять с вас проклятье. Вы будете здоровы, только пока она рядом.
- Пес! Живьем в землю закопаю! - король неожиданно выпрямился во весь рост; руки его на подлокотниках дрожали. – Да я тебя… я тебя снова в Эр-Равведу сброшу! Будешь там гнить до скончания веков! Я… - король начал кашлять.
«Сейчас скажет: «Я так хочу!» - и буду я снова крутить рудничный ворот. Но я свое последнее желание выполнил. Теперь ты ее точно не убьешь – как убить последнюю надежду?! Перебесишься и успокоишься. А мне – Эр-Равведа. Все честно».
-…я так… - приступ кашля все нарастал; король уже не мог стоять - руки его подломились, и он свалился обмякшим кулем на трон. Последнее слово повисло под потолком, грозя рухнуть на голову. Хин равнодушно ждал. Король все кашлял.
И вдруг сжавшаяся в комок Айфе расправила плечи и решительно направилась к трону. Гранатовый плащ вздулся крыльями за спиной. Хину показалось, что по залу пронесся порыв ветра, спугнув тени, разорвав в клочья сгустившееся над головой грозовой тучей «хочу». Рука девушки с силой дернула шнурок на шее, разрывая ожерелье. Серые кварцевые шарики со стуком запрыгали по полу, багровая полоса прочертила шею. Единственная бусина - фиолетовая, похожая на слезинку, - осталась зажатой в руке. Айфе схватила со стоящего у трона столика тяжелый кубок. Слеза Лебор легко соскользнула с потной ладони и беззвучно упала в воду, мигнув напоследок сквозь толстое стекло кубка.
Хин открыл рот, хотел крикнуть: «Не надо! Тебя он не тронет!» - но язык прилип к небу. Айфе подняла Меч, и он налился сочным, ярким светом. Она опустилась на колени перед королем, подала ему Меч. Тейрнон судорожно стиснул рукоятку; кашель пошел на убыль. Но короля все еще трясло. Айфе гладила страшные пальцы на эфесе Меча. Что она говорила, Хин не слышал, так гудело в голове – кровь и магия бились в унисон в висках. Айфе подала кубок королю, но он лишь отрицательно качал головой. Тогда она протянула руку к серебряной маске и сняла ее. Из-под нее на Айфе взглянула другая, еще более страшная маска, похожая на львиную морду. Вздувшаяся буграми, покрытая язвами одутловатая кожа сочилась сукровицей.
- Все теперь будет хорошо, великий Тейрнон, – спокойно произнесла Айфе. И снова вложила в руку монарха кубок.
- Ты меня не боишься?
Айфе покачала головой. Король сделал глоток, крепче стиснул в ладони светящуюся рукоять.
- Пей, мой господин, тебе станет легче, - тихо шептала Айфе. Под черными ресницами по темно-лиловому небу бродили сполохи дальних зарниц. И король сделал еще глоток.
- Я отгоню боль, я приведу тишину и покой... пей, король, - невесомый шепот едва-едва колыхал седую прядь на виске.
- Убирайся! – прохрипел Тейрнон, махнув рукой Хину.
- Верь мне, я твое спасение, - беззвучно шептали бледные губы. Король смотрел в безбрежное грозовое небо ее глаз и жадно пил из кубка.
***
Едва уловимо, нежно тосковала лютня. Небо плакало уже который день, слушая дивный голос королевской невесты. Холодный дождь моросил, не переставая, временами срываясь в безудержный ливень или застывая клубами плотного, сизого тумана. Хин слушал шорох дождевых струй, переплетенный со звоном струн и переливами голоса. Ему казалось, хрупкие пальцы перебирают тонкие нити где-то в самой глубине сердца, мешают дышать, рвут на части. Нигде не было спасения от этого. Куда бы он ни забился, пение звучало в мозгу, душа горела ядовитым пламенем.
- Ты что здесь делаешь? – Хейвед с удивлением разглядывала занявшего ее лежанку Хина.
- Лежу, не видишь, что ли? – буркнул тот нехотя.
- А почему здесь? – опешила прорицательница.
- Потому что здесь тихо, только вода шумит. Ничего больше не слышно.
Хэйвед покачала головой, но ничего не стала переспрашивать. Ушла и вернулась с кувшином вина и миской похлебки.
- Спасибо, Хэйвед, - Хин натянул плащ на голову. Но прорицательница потянула плащ к себе.
- У тебя жар, - поцокала языком старуха, потрогав сухой, горячий лоб. - Тебя ранили?
- Нет, я просто умираю. Я умирал столько раз. Но никогда - так страшно.
- Что с тобой происходит?
- Я не знаю. Что-то жжет меня изнутри.
- Что? – настаивала Хейвед.
- Вероятно, вопросы, на которые нет ответа. А быть может, чувства, мной непостижимые. Скажи мне, провидица, разве стоит этот проклятый королевский венец ее души? Неужели можно заплатить слезой Лебор за желание стать королевой? Скажи мне, потому что я не понимаю! Я и так сделал все, чтобы ей ничего не угрожало! Пусть себе думает, что я это сделал, только руководствуясь холодным расчетом; так проще, так легче.
- Легче что? И кому? – присела рядом старуха.
- Легче жить. Просто жить, никому ничем не обязанной. Быть самой себе хозяйкой. Но зачем ей еще и корона?
- Ты, значит, решил за нее, что лучше, что легче? А я ведь тебе говорила – не ошибись. Значит, у тебя может быть выбор, а у нее такого права нет? – неодобрительно покачала головой жрица.
- Я сделал то, что считал нужным, - резко ответил Хин.
- А она у тебя спрашивала, почему ты это сделал?
Хин промолчал.
- Значит, спрашивала, а ты не ответил, - понимающе кивнула Хейвед. - И она сделала свои выводы. А ты спрашивал, зачем она бросила в кубок слезу Лебор?
Хин отрицательно покачал головой.
- Вот именно! – раздраженно буркнула Хейвед и скрестила руки на груди. - Ты снова промолчал и предпочел сделать свои выводы.
- К чему ты клонишь, Хейвед? – Хин сел, рывком сбрасывая плащ.
- Я просто удивляюсь, как, имея глаза, можно быть еще более слепым, чем я.
- Да о чем ты?! – разозлился Хин.
- Интересно, - вкрадчиво сказала Хейвед, - а слышать вы тоже ничего не слышите? Или все-таки можете хоть услышать друг друга, если уж разглядеть не в состоянии?
- Хоть ты не лезь мне в душу!
- Да и хотела бы – не смогла бы, - бросила жрица и ушла. А Хин остался смотреть, как танцуют на потолке безмолвные, безответные тени.
***
- Эй, ты где? Я тебе поесть принесла и одежду чистую, как просил, - окликнула Хейвед. Ответом ей был плеск воды и довольное фырканье. – Вылезай немедленно!
Хин подплыл к берегу озера, подтянулся и с шумом выбрался на камень.
- У меня даже слов нет! Пусть мои поучения тебе - пустой звук. Пусть божьего гнева ты не страшишься! Но купаться в бездонной прорве ты тоже не боишься?! – рассердилась жрица.
Хин встряхнулся и равнодушно пожал плечами.
- Прекрати брызгаться! – велела Хейвед. – И оденься.
- Я тебя смущаю? – ехидно спросил Хин.
- Нет, смотреть на тебя холодно!
- Ты ж слепая.
- Не намного слепей тебя, - жрица протянула ему рубашку. – Я послала приглашение невесте короля Тейрнона посетить храм Орха.
- Зачем?! – Хин замер с рубашкой в руках.
- Затем, что Верховной жрице Слепого Орха следует познакомиться с Поющей с Тенями. Это государственное дело - и мое право. Даже король не может мне отказать в этом, - уперев руки в бока, наставительным тоном сообщила Хейвед.
- Зачем ты это сделала? – зло переспросил мужчина.
- Пойди и поговори с ней, Кей! В церемониальном зале вам никто не помешает, - увещевала старуха.
- Не пойду, - он упрямо мотнул головой.
- Если б это был не ты, я могла бы предположить, что ты боишься, - отчаявшись уговорить его, Хейвед отвернулась.
- Боюсь, - спокойно согласился он.
- Злить богов, значит, не так страшно, как задать вопрос женщине?
- Страшно получить ответ. Уж лучше не знать его вовсе. Остается лазейка. Тогда можно убедить себя в чем-то менее страшном. Хейвед, я не хочу знать, за что она заплатила своей душой.
- Дурак, - устало вздохнула жрица. И ушла.
***
Невесомое прикосновение скользнуло по волосам, рука легла на плечо.
- Не трогай меня, Хейвед. Я все равно никуда не пойду, - Хин раздраженно дернул плечом, сбрасывая руку и оборачиваясь.
- Почему? – прохладные пальцы убрали с его лица прядь волос, легли на горячий лоб, принося облегчение. В полумраке пещеры глаза ее были густо-фиолетовыми, почти черными.
- Айфе?! – он протянул руку и недоверчиво провел пальцами по ее щеке, губам, чтобы убедиться, что это не мираж. Шелковистый холод кожи и горячие, чуть влажные губы, что-то тихо спрашивающие – только что? Не разобрать; да и не важно. Руку не оторвать. Да и вторая уже заплутала где-то в легких струях ее волос на затылке, заскользила по чуть выступающим позвонкам. И вслед за рукой он сам соскользнул куда-то в лиловую бесконечность, в дурманящий, обжигающий, чуть горьковатый ветер. Вихрь этот трепетал и бился в руках, неровно, прерывисто дышал, звенел натянутой струной и стонал. Крутил в горячих омутах, нес туда, где острым птичьим криком в вышине раздалось: «Кей!», - где плясали под веками светящиеся, шелковистые всполохи. Туда, где мерцали непостижимостью огни Аурелис.
Но, как ни старайся, долго ветер в руках удержать нельзя.
- Я должна идти, - последнее дуновение оставило на губах терпкую горечь.
- Ты был прав. Как всегда, - дрогнул от слов огонь факела, заволновались тени. – Я заплатила слезой Лебор за венец Фейра.
- Зачем? – беззвучно спросил он.
- Я стану королевой. И тогда скажу: «Я так хочу!»
- Чего ты хочешь?!
Но потевоженые порывом ветра тени оставили этот вопрос без ответа.
***
Когда она играла на лютне, Тейрнон мог, наконец, уснуть, и ночным кошмарам не было ходу туда, где звенел и искрился ее голос. Когда она клала руку поверх его ладони на эфес меча, ему становилось легче – уходила привычная изматывающая боль, исчезали страшные язвы на руках и лице. Он уже мог без страха смотреть на свое отражение в зеркале. Когда она просто сидела рядом, разговаривала, хмурилась, удивлялась, изредка смеялась, становилось тепло и спокойно. Даже когда просто молчала - страшные, уродливые тени его воспоминаний расползались по углам и не смели поднять головы. Он не мог отпустить ее ни на мгновение.
- Фейр огромен, - говорил он ей, показывая карту, - от самых вершин Эр-Равведских гор до побережья океана. Вот видишь!
- Вижу, - равнодушно кивала она.
- Фейр богат, - говорил он, распахивая перед ней двери бесконечной сокровищницы. - Выбирай, что хочешь!
- Спасибо, - отвечала она, без интереса разглядывая надменный блеск украшений.
- Нет предела мощи моего войска. Посмотри, как низко, заискивающе гнут спины соседские послы, - бережно поддерживая ее под локоть на высоких ступенях тронного зала, шептал он ей в ухо.
- Конечно, - соглашалась она, безразлично глядя на разноцветное море фейрских вельмож и чужих просителей у своих ног.
- Стань моей королевой, и это все будет твоим, - надевая бесценное кольцо ей на палец, просил он. Она безучастно смотрела на игру света в прозрачных гранях.
-Я – повелитель Фейра! Я – чистокровный эрв! Я – маг! Я могу все! Только скажи «да»! – настаивал он.
- Все можете? – Айфе внезапно ожила.
- Любой твой каприз! – заверил король. - Для меня нет невыполнимого.
- А исполните? – недоверчиво переспросила она.
- Все, что ты попросишь, клянусь!
- Тогда я согласна, - она кивнула и протянула руку.
- Свадьба состоится за два дня до Тарха, - решительно заявил Тейрнон.
- Отпустите меня в храм помолиться. Мне необходимо поговорить со жрицей Орха.
- Зачем тебе Орх? – раздосадованно спросил он. – Ты - Поющая с Тенями - не нуждаешься в советах Слепого.
Девушка посмотрела на короля бездонными глазами. И он сдался:
- Хорошо, поезжай. Только возвращайся поскорей.
***
- Я стану королевой Фейра. Я надену венец и скажу: «Я так хочу!» И ты будешь свободен! – убежденно произнесла Айфе. Хин медленно покачал головой. Он перебирал ее тонкие пальцы и долго подыскивал слова:
- Если б все было так просто, Айфе! Одного твоего желания в этом случае мало. Словами «Я хочу!» можно заставить меня сделать что угодно - но освободить нельзя. Словами здесь не поможешь. Большое колдовство требует огромной силы. И дать ее может только пролитая кровь.
- Кровь? Чья?! – пальцы Айфе похолодели, и он крепко сжал их, пытаясь согреть.
- Тебе не понравится то, что я скажу.
- Для этого надо кого-то убить? Я убью! – твердо заявила Айфе. В глазах ее разгорался такой знакомый холодный огонь, предвестник надвигающейся бури. - Не сомневайся, я многому научилась! Кого? Короля?
- Нет, не короля, - покачал головой Хин. - Но я тебя очень прошу: прежде чем отказать мне в этом окончательно, подумай сначала. Очень хорошо подумай. Я так устал. Больше не могу. Я хочу уйти, пока совсем не сломался, пока я еще помню, что я - Кейрнех Нерг, что я человек, пока меня не растоптали окончательно... пока я еще не полностью стал рабом. Помоги мне! Не отвечай сразу. Оставь хоть надежду. Пойми, это сделать можешь лишь ты. Больше никого Меч не послушается.
Лицо Айфе побелело:
- Кого я должна убить? – едва слышно спросила она, хотя понимание уже затопило ее глаза тьмой.
- Меня, Айфе, меня. И я, наконец, получу свободу.
Айфе закрыла рот ладонью и замотала головой.
- Ты обещала подумать!
Но девушка лишь крепче зажмурилась.
- Ничто, кроме Меча, этого сделать не может, - безнадежно произнес Хин. - На торце эфеса, если ты обратила внимание, стоит печать, которой меня клеймили. Никто, кроме хозяйки Меча, не может вонзить острие в клеймо и дать мне свободу.
Айфе отпустила его руки, отступила на шаг, резко развернулась и побежала по коридору.
***
Хин сидел в церемониальном зале на ступеньке у ног статуи Орха. Опершись плечом о каменные складки божественного одеяния, он поставил локти на колени и уткнулся подбородком в ладони.
- Это священный зал. Здесь могут находиться только высшие жрицы, - сказала Хейвед, садясь на ступеньку с другой стороны статуи.
- Почему?
- Потому что молитвы, произносимые здесь, беспрепятственно возносятся прямо к самому Слепому.
- Да? – недоверчиво спросил Хин и поднял голову. - А дырки в потолке нет. Странно.
- Прекрати ерничать!
- Не злись, - примирительно попросил Хин. - Может, я тоже хочу вознести свои молитвы так, чтобы Орх их услышал.
- Никогда не замечала за тобой особой набожности. Что ты хочешь выпросить у Слепого?
- Глухоты. Этот проклятый трезвон рвет меня на части.
- Это всего лишь колокола. Король женится.
- Милосердней было бы снова отправить меня в Эр-Равведу, чтобы я ничего не видел и не слышал. Уж у меня бы нашлось достаточно времени убедить себя, что она обретет если не счастье, то хоть покой и защищенность. Здесь, в шаге друг от друга - душу себе надорвем. А исчез бы я … Чего око не видит, то сердце не тревожит. Она забудет, успокоится. Травой все порастет.
***
- Мне по этой лестнице не подняться. Да и проку тебе от меня, Поющая с Тенями… - хрипло дыша, Хейвед остановилась перед крутой лестницей, уходящей вверх, в темноту.
- Спасибо, Великая жрица! Ты и так немало помогла мне. Дальше я сама, – Айфе подняла факел и запрокинула голову, пытаясь разглядеть, куда уводят ступеньки. Но темнота вверху была плотной и тяжелой.
- Высоты не боишься? Лестница крутая, провал глубокий…
- Высоты? – Айфе задумалась. – Нет, Великая, высоты я больше не боюсь. Есть гораздо более страшные вещи.
Темные тени плясали на стенах, пока она поднималась по лестнице; тянули к ней призрачные руки, грозя утащить за собой в провал. Но Айфе было все равно - где-то там, в темноте, возможно, был ответ на вопрос. А если так – она пройдет по острому лезвию над пропастью, не то что по лестнице. И тьма в страхе расступалась перед ней.
В захламленной комнате на вершине башни Айфе сразу увидела то, что искала: яркие, живые глаза, глядящие на нее с пыльного портрета. Ее собственные глаза.
- Мне нужен твой совет, - Айфе замялась и добавила, - королева Ингерн!
Губы портрета чуть дрогнули в неверном свете факела, будто силясь что-то сказать. Неизвестно откуда взявшийся сквозняк зашуршал ветошью по углам, тронул волосы Айфе, словно чья-то мягкая рука участливо провела по ее волосам.
Айфе закрыла глаза. И услышала…Забытый язык ее предков, непонятный и притягательный, шумел в ушах океанским прибоем, шуршал вереском бескрайних пустошей, журчал горной рекой на перекатах. Сначала она не понимала смысла, видела лишь размытые картинки. А потом, с очередным вдохом, как воздух, в нее пришло понимание. Девушка открыла глаза и взглянула на портрет, словно на собственное отражение в зеркале:
- Я поняла тебя, королева. Пока я готова сражаться, есть надежда победить. Ты ведь не сдалась – и победила. Можно выиграть любую, самую безнадежную битву. Нет такого заклятья, которое нельзя сломать. Хватило бы лишь упорства, знаний и времени. Я добуду знания, чего бы это мне ни стоило. А время… Время можно и купить.
***
- Милая, тебе не нравится мой свадебный подарок? – спросил король.
- Что вы, Ваше Величество! Но, быть может, вы сами наденете его на мою шею? – легко улыбнулась Айфе, поворачиваясь спиной к Тейрнону, приподнимая шелковые завитки волос и обнажая шею. Изуродованные пальцы венценосного супруга с трудом застегнули замок колье и провели по выступающим позвонкам до выреза платья.
- Ты так хороша... Я подарю тебе к этому колье серьги и диадему, достойную королевы Фейра. Достойную тебя.
Айфе повернулась и взяла руки короля в свои. Тейрнон наклонился и поцеловал холодные пальцы.
- Вы так добры! Мне достаточно вашей доброты, - Айфе порывисто прижалась к колючему золотому шитью на груди короля. - Мне больше ничего не надо.
- Но я хотел бы тебя порадовать, - сказал король, перебирая ее темные волосы. - Не хочешь драгоценностей - может быть, что-то другое?
Айфе отрицательно качала головой, и волосы ее щекотали подбородок Тейрнона.
- Ну, хоть что-то, - настаивал он. - Я же могу все! Чего бы тебе действительно хотелось?
- Разве что самую малость... - задумчиво сказала королева, снизу вверх заглядывая мужу в лицо.
- Говори, я исполню все. Я же обещал.
***
В канун праздника Тарха, Долгой Ночи, Хейвед принесла Хину письмо, скрепленное королевской печатью. И ушла, что-то неразборчиво буркнув. Он повертел его в руках, положил на камень. Долго ходил вокруг, стараясь не смотреть на белый кусок бумаги с кроваво-красной печатью посередине. Но внезапно схватил, с хрустом сломал печать – красные осколки разлетелись во все стороны. Это было очень короткое письмо:
«Благородный лорд Кейрнех Нерг,
Спешу сообщить вам, что вы можете покинуть пределы королевства в любое время, ибо владыка Фейра более не нуждается в вашей службе. Я, как и многие другие до меня, не могу сдержать свою клятву и освободить вас, но отныне вы вольны ехать, куда считаете нужным, и делать то, что желаете. Никогда корона Фейра не потребует Ваших услуг. До тех пор, пока я жива.
Я так хочу.
Айфе, королева Фейра».
Где-то наверху едва слышно плакала лютня, улыбался в дреме старый король, сухая, колючая поземка заметала следы на дороге. И не разглядеть было из дворцового окна, во мгле и метели, того, кто эти следы оставил.
Замечательная, тонкая, грустная, счастливая и несчастная история!
Автор слепил целый мир, населил его живыми героями которым невозможно не сопереживать, и описал все это красивым я зыком.
Я тронута и восхищена, честное слово.
Идаже то, что вначале показалось мне недостатком - некоторая "рваность" повествования, "клиповость", будто нарезку эпизодов сморю - это тоже помогает создать настроенияе зыбкости, неясности, неопределенности, "рваности" самой жизни героев, и отчаяния тех, кто попал в "мясорубку" судьбы.
Браво, автор!
Автор слепил целый мир, населил его живыми героями которым невозможно не сопереживать, и описал все это красивым я зыком.
Я тронута и восхищена, честное слово.
Идаже то, что вначале показалось мне недостатком - некоторая "рваность" повествования, "клиповость", будто нарезку эпизодов сморю - это тоже помогает создать настроенияе зыбкости, неясности, неопределенности, "рваности" самой жизни героев, и отчаяния тех, кто попал в "мясорубку" судьбы.
Браво, автор!
Еще одна красивая и грустная история. И красиво написанная.
Эмоций тут в тексте видно меньше, чем, скажем, в "Массаке" - хотя должно быть, наверное, больше на порядок. Но - чтобы шекспировские страсти в полном объеме показать и не скатиться в ложный пафос или мелодрамишшу, это надо быть... если не Шекспиром, то уж Мастером. Лучше так - чуть-чуть отстраненно, чтобы что-то только подразумевалось - пусть читатель сам дорисует.
Но зато как всё прорисовано! Прямо - кинематографично. Мне бы так уметь...
Но вот интересно: Айфе просила - "теплоту, греющую тело и сердце, пониманье без слов". И ЗА ЭТО соглашалась отдать душу. Разве она получила именно это? И - если она отдала душу, в чем это выразилось? Она пожертвовала любовью, но это, мне кажется, не совсем то... или как?
А вообще-то открытый финал - это хорошо, но продолжение истории я бы, пожалуй, почитала)))
Один только момент меня смутил - впрочем, второстепенный и для сюжета неважный, но все-таки:
Эмоций тут в тексте видно меньше, чем, скажем, в "Массаке" - хотя должно быть, наверное, больше на порядок. Но - чтобы шекспировские страсти в полном объеме показать и не скатиться в ложный пафос или мелодрамишшу, это надо быть... если не Шекспиром, то уж Мастером. Лучше так - чуть-чуть отстраненно, чтобы что-то только подразумевалось - пусть читатель сам дорисует.
Но зато как всё прорисовано! Прямо - кинематографично. Мне бы так уметь...
Но вот интересно: Айфе просила - "теплоту, греющую тело и сердце, пониманье без слов". И ЗА ЭТО соглашалась отдать душу. Разве она получила именно это? И - если она отдала душу, в чем это выразилось? Она пожертвовала любовью, но это, мне кажется, не совсем то... или как?
А вообще-то открытый финал - это хорошо, но продолжение истории я бы, пожалуй, почитала)))
Один только момент меня смутил - впрочем, второстепенный и для сюжета неважный, но все-таки:
Вопрос у меня - какая бездарь планировала операцию, что в последний момент ВДРУГ ОКАЗАЛОСЬ, что не хватает кораблей? Причем, надо понимать, много не хватает. И еще: с какой радости король, чтобы получить от купца (своего подданного!) корабли, женит принца на купеческой дочке??? Этак принцев не напасешься...Когда нам, Нергам, остался буквально шаг до высадки на Ниоский полуостров, самое сердце страны Лорг, и наша победа была уже на расстоянии вытянутой руки - оказалось, что у нас недостаточно грузовых судов, способных одним махом перебросить конницу на побережье. А делать это в несколько заходов означало поражение. Нам нужен был союзник. Дед повел переговоры с торговым домом Ани-Мукар. Это означало не только корабли, но и деньги. Такие сделки обычно закрепляют браком. Я был пятым в очереди на престол Нерга - и неженатым.
Если кто куда пошел -
он пошел кормить кота.
Если не кормить кота -
то зачем вообще идти?
он пошел кормить кота.
Если не кормить кота -
то зачем вообще идти?
Мне почему-то рассказ не показался недостаточно эмоциональным.
Всего как раз для того, чтобы читатель начал сопереживать и разделять чувства героев. Они очень живые, достоверные.
Безумно красиво!
На мой взгляд, Айфе получила искомое, и любовь получила, причем, взаимную и разделенную.
Вот понимание этого пришло не сразу.
А продолжение этой истории тоже прочла бы с удовольствием.
Автор, неужели этот рассказ не выльется во что-то большее?
Всего как раз для того, чтобы читатель начал сопереживать и разделять чувства героев. Они очень живые, достоверные.
Безумно красиво!
На мой взгляд, Айфе получила искомое, и любовь получила, причем, взаимную и разделенную.
Вот понимание этого пришло не сразу.
А продолжение этой истории тоже прочла бы с удовольствием.
Автор, неужели этот рассказ не выльется во что-то большее?
-
Бойцовый кот
- Сообщения: 801
- Зарегистрирован: 29 окт 2011, 12:08
Читаю внимательно ваш рассказ. Ошибки не ковыряю, так как не мне это интересно. Стиль очень сильный, но местами, на мой вкус, малость занудный. Интерес к сюжету есть. Довольно затасканный прием с турниром, но с другой стороны, что у нас еще не придумано?
Читаю дальше
Читаю дальше
"Дорога в Ад еще закрыта нам пока крысиный не окончен род, нам герцог запрещает помирать, а значит, есть дорога лишь вперед!"
-
Шалдорн Кардихат
- Чекист-крестоносец
- Сообщения: 9425
- Зарегистрирован: 23 сен 2007, 10:24
Совсем не идти на зов короля не мог
хто не мог?
пожалуй, я тоже не буду придираться к всевозможным ошибкам, но эта история меня очень тронула.
мрачная, кельтская атмосфера северной шотландии вкупе с ирландскими мифами о Туата де Даннан и Фир Болг притягивает и завораживает. нет в этой истории той гламурной попсы, коей страдают многие писатели, нет прекрасных эльфов, зато есть суровые и жестокие колдуны. прекрасный образчик столь уважаемого мною черного фентези.
чувствуется усталая нервозность Хина. персонаж этот очень запоминающийся. противоречивый, но полагаю, это не из-за авторской неумелости. что можно сказать о многократно умирающем пленнике?
однако финал мне не очень понравился тем, что оставляет много вопросов.
неужели прервать проклятие можно лишь смертью? что именно утратила Айфе? если недоступность магии мучает Хина, как временная свобода принесет ему радость? не хуже ли это смерти?
сама по себе Айфе осталась непонятной мною. как из забитой девочки она превратилась во властную особу, которая не стесняется троллить мрачного и злобного мужика?
почему здесь противоречие:
Никогда корона Фейра не потребует Ваших услуг. До тех пор, пока я жива.
а это:
Храм Слепого Орха, гордость Фейра, величественный, но угрюмый, походил на боевого слона в полной броне – так же неповоротлив и страшен до жути. И не понять этого тому, кто никогда не видел мерной, неторопливой, беспощадной атаки королевской элефантады, кто не слышал, как гудит и стонет земля под мощными, словно вековые деревья, ногами.
здесь намек на боевые здания-танки? тогда почему по тексту этот стратегический ресурс больше не раскрывается и не используется? а ведь интересный момент, но неиспользованный до конца.
на мой взгляд, не продумана природа проклятия Хина.
какое-то это проклятие слишком уж мощное и читерское, чтоб быть наложенным лишь однажды. древние дома, конечно, были могучими колдунами, но мое имхо - это слишком даже для них. просто не могут они даровать так просто даровать бессмертие и получить суперсолдата.
а если могут, почему бы не наклепать целую армию таких вот бесконечно покорных и эффективных рабов?
словом, финал просто повергает в тоску, уныние и депрессию
как оценивать сие творение?
здесь очень серьезные логические изъяны. для меня, как перфикциониста, это весовые аргументы для снижения оценки.
но нерациональная моя часть находится в восторге, очень уж этот мир интересен, и очень уж большой здесь контраст с нелюбимым мною мультяшным антуражем рассказа №5.
давайте так: за счет мрачности атмосферы, интересности мира, главного героя и общей трогательности рассказанной истории я поставлю 9\10 авансом, но с обязательным условием, что вы, автор №6, непременно избавитесь от вышеперечисленных минусов.
это историю стоит доработки.
но даже в таком виде она замечательна, и за нее хочется сказать спасибо
Вера, сталь и порох делают Империю великой, как она есть.
На боевых слонов, по-моемуздесь намек на боевые здания-танки?
Наверное, они использовались в войнах, но сейчас-то у нас нет военных действий, а о прошлом автор говорит вскользь, не влезая в подробности сражений. Финал открытый, и вопросы у меня остались - но почему-то мне кажется, что Айфе, "найдя нужные знания", сумеет снять с Хина проклятие. А может быть, и... кто знает?
Хе. "Ужель та самая Татьяна"... у нее сильный характер, это сразу видно. Притом, когда она считала себя калекой с психическими отклонениями - это одно, а когда ей объяснили, что она потомок древнего рода (королевского!) и очень сильная ведьма - самооценка, естественно, повысиласькак из забитой девочки она превратилась во властную особу
А вот это действительно интересный вопроса если могут, почему бы не наклепать целую армию таких вот бесконечно покорных и эффективных рабов?
Если кто куда пошел -
он пошел кормить кота.
Если не кормить кота -
то зачем вообще идти?
он пошел кормить кота.
Если не кормить кота -
то зачем вообще идти?
-
GuasuMorotiAnja
- Сообщения: 164
- Зарегистрирован: 14 май 2012, 21:14
Рассказ №6 "Непрощённый"
Соглашусь, пожалуй, что история хорошо написана
Крупный недостаток у рассказа всего один - полная неправдоподобность. Вот только она полностью уничтожает весь сюжет. На корню.
Итак :
А теперь спросим любого читателя в каком возрасте читают "Трех мушкетеров"? Про всесильного кардинала Ришелье и марионетку на троне Людовика XIII?
Возьмем другой исторический пример - хазарских каганов, номинальных владык огромной страны, всеми делами в которой распоряжались совсем другие. К чему это я?
Да к тому, что именно в таком виде проклятье бы обошел бы уже второй по счету владыка Фейра - номинально короновав кого-нибудь из нелюбимых родственников, и в то же время оставив реальную власть в своих руках (исторических примеров - несть числа). И все - весь сюжет идет прахом.
Чтобы спасти рассказ автору надо обязательно вставить в текст - чем же таким особенным обладал этот самый "венец владыки Фейра" - даровал колдовское могущество, приманивал невероятную удачу или что-нибудь в этом роде. А в нынешнем виде - это рассказ о том, как долго и упорно добывают огонь трением, забыв напрочь про зажигалку вкупе с полным коробком спичек.
Каса писал(а):Замечательная, тонкая, грустная, счастливая и несчастная история!
Irena писал(а):Еще одна красивая и грустная история. И красиво написанная.
Шалдорн Кардихат писал(а):пожалуй, я тоже не буду придираться к всевозможным ошибкам, но эта история меня очень тронула.
мрачная, кельтская атмосфера северной шотландии вкупе с ирландскими мифами о Туата де Даннан и Фир Болг притягивает и завораживает. нет в этой истории той гламурной попсы, коей страдают многие писатели, нет прекрасных эльфов, зато есть суровые и жестокие колдуны. прекрасный образчик столь уважаемого мною черного фентези.
Крупный недостаток у рассказа всего один - полная неправдоподобность. Вот только она полностью уничтожает весь сюжет. На корню.
Итак :
Проклятие гласило: «Каждый, кто наденет венец владыки Фейра, умрет страшной смертью. Они будут гнить заживо долгие годы, превращаясь в ходячие трупы. Остановить болезнь способен Меч. Вырвать же клинок из каменных ножен может лишь кровь Ингерн, ее прямой потомок – и только женщина. Ибо пролитая кровь окропила и крепко-накрепко сковала сталь и камень. Ибо женской кровью скреплено заклятие, и ею же может быть сломлено. И только раз в дюжину дюжин лет, на праздник Тэйверх.
И только в руках потомка Ингерн Меч будет живым. У любого другого – ржавой палкой».
А теперь спросим любого читателя в каком возрасте читают "Трех мушкетеров"? Про всесильного кардинала Ришелье и марионетку на троне Людовика XIII?
Возьмем другой исторический пример - хазарских каганов, номинальных владык огромной страны, всеми делами в которой распоряжались совсем другие. К чему это я?
Да к тому, что именно в таком виде проклятье бы обошел бы уже второй по счету владыка Фейра - номинально короновав кого-нибудь из нелюбимых родственников, и в то же время оставив реальную власть в своих руках (исторических примеров - несть числа). И все - весь сюжет идет прахом.
Чтобы спасти рассказ автору надо обязательно вставить в текст - чем же таким особенным обладал этот самый "венец владыки Фейра" - даровал колдовское могущество, приманивал невероятную удачу или что-нибудь в этом роде. А в нынешнем виде - это рассказ о том, как долго и упорно добывают огонь трением, забыв напрочь про зажигалку вкупе с полным коробком спичек.
Доброй охоты всем нам!
-
Маленькая Лошадка
- Птица Мозгоклюй
- Сообщения: 17175
- Зарегистрирован: 05 ноя 2010, 20:48
-
GuasuMorotiAnja
- Сообщения: 164
- Зарегистрирован: 14 май 2012, 21:14
Рассказ №6 "Непрощённый"
Маленькая Лошадка писал(а):в восемь лет. А что не так с этим и при чем тут рассказ?А теперь спросим любого читателя в каком возрасте читают "Трех мушкетеров"?
А при том, что совсем необязательно быть королем, чтобы быть полновластным владыкой.
Впрочем, там дальше я это объяснил.
Доброй охоты всем нам!
-
Бойцовый кот
- Сообщения: 801
- Зарегистрирован: 29 окт 2011, 12:08
Автор, а ведь это мысль... Вот не сильны мы в дворцовых интригах, а некоторые сразу в корень зрят.чем же таким особенным обладал этот самый "венец владыки Фейра" - даровал колдовское могущество, приманивал невероятную удачу или что-нибудь в этом роде
Если кто куда пошел -
он пошел кормить кота.
Если не кормить кота -
то зачем вообще идти?
он пошел кормить кота.
Если не кормить кота -
то зачем вообще идти?