Сообщение
Irena » 01 сен 2011, 23:37
№ 3
Горлица
- Неладное чую, княже, - прогудел Вышимир. Привстав на стременах в седле, приложив ладонь козырьком к морщинистому лбу, он пристально вглядывался вдаль.
- Нет на стенах знамён, - хмурил брови кустистые брови воевода, - да и в прошлое время давно бы встретили нас на пути.
На скулах Вышимира играли гневные желваки.
- Дозволь, я разведаю, отче! – крикнул Волчур и пришпорил коня. Вырвался вперёд, но тут же резко осадил, недовольно внимая горловому рычанию отца:
- Осади, шалой! Поперёк батьки когда разучишься лезть? Вышимир, шли двоих молодцов.
Недовольно кусая губы, княжич вернулся в строй. Его вороной жеребец плясал и волновался подстать самому ездоку.
- Эй! Вострой! Дичила! – зычно кликнул воевода, повернувшись в седле. – Разведать, чего там!
Два дружинника в лёгких кожаных доспехах молча отделились от кавалькады и погнали вперёд, понукая коней.
- Негоже нам неведомо куда голову совать, - промолвил князь Волмир. – Обождём.
- С дороги бы убраться, - предложил воевода. - Под деревьями к нам можно незаметно подползти, а куда мы – с таким-то обозом?
Княжич хмуро оглядел дружину отца. Три десятка могучих мужей на крупных конях. Даже запылённые, в замызганных кафтанах, вояки выглядели внушительно и грозно. Они ехали по бокам от трёх огромных телег, доверху набитых дичиной. Были там и куропатки, и кабаны с лосями, и здоровенный медведь.
Княжич невольно коснулся мешочка на поясе, где лежали вырванные когти страшилища. Юноше не терпелось вручить грозные трофеи молодой жене.
- Неподалёку лощина есть, - говорил воевода. – Оттащить телеги туда, перекрыть проход, да и занять оборону. Чай, рогатины с собою, и стрел ещё довольно осталось.
- И то верно, - Волмир подёргивал себя за седой свисающий ус. – Волчур! Крепи оборону в Глухой лощине.
- Отче! - вскинулся княжич. – Эдак мы полдня с телегами провозимся. А ежели напрасно? Не проще ли ударить, не быстрее ли сразу в бой?
- А ежели не напрасно? – громыхнул отец. – Ежели засада впереди? Делай, что велено.
Проглотив ругательство, Волчур соскочил с коня, передал поводья воеводе и схватил за уздечку одну из упряжных лошадей.
- Помогай, братцы! – крикнул Волчур. – Повертай телеги да к лощине их!
- Чёрмное знамя! – скомандовал воевода. – Прикрывать их будем. Нельзя обоз бросать.
***
На половине пути к лощине вернулись Вострой и Дичила.
- Взят замок твой, княже! – доложил один, склонив голову. – Ни души там не осталось.
- Что слуги, домочадцы? – резко переспросил воевода. – Тела видели?
- Мало тел. Может, через ход потайной утекли.
- А вои что? - князь был каменно-спокоен. – Двадцать там оставалось.
- Все порублены у входа в башню, - мрачно ответил Вострой. – Они по двое заступали недругу путь – и погибли до одного. Все в дверях лежали.
- Мыслю я, светлый княже, - добавил Дичила, - что они так срок для домочадцев дали. Вои погибли, а домочадцы через тайный ход ушли.
- Кто напал? – глухо выдавил Волчур.
- Не ведаем, княжич, - потупились разведчики. – Ни тел вражьих мы не видели, ни броши чужеземной от плаща, ни шлема, ни оружия, окромя тех, что на воях наших. Всё вороги с собою забрали.
- А Заряна? Что супруга моя? – княжич впился безумным взглядом в лицо воинов.
- То неведомо, - был ответ.
- Ты, княжич, не горюй раньше времени, - Вышимир неловко похлопал его по плечу. – Ежели она с прочими через тайный ход ушла, то и сейчас с ними в безопасном укрытии лесном. Как вернёмся, так сразу по ходу тому воина отправим – он наших домочадцев и слуг отыщет.
***
Неспроста замок князя морян звался Каменец. Высился он на самом берегу морском, на высокой скале. И был этот замок из серого камня. Стройная башня терема поднималась над землёю на полных шестьдесят локтей.
- Вовремя мы дичью запаслись, - хмуро буркнул воевода.
Князь, Вышимир и Волчур стояли посреди разорённого пиршественного зала. Скамьи и столы были перевёрнуты и изрублены, княжеское кресло – разбито в щепы. Похоже, боевым молотом или булавой.
- И всё же, - ответил Волмир, - голодная будет зима.
За пределами зала слышались голоса. Это вернувшиеся из укрытия домочадцы суетились, наводя порядок.
- Оружейные пусты, - продолжил князь. – Амбары тоже. Сокровищницу выгребли подчистую.
- Может быть, Редан Холмлянский поможет нам зиму пережить? - осведомился Вышимир.
- Нет, - отрубил князь. – Не видать нам подмоги от него. И поделом. Залогом дружбы была Заряна, дочь его. Не будет теперь ни союза с холмлянами, ни иной помощи.
- Кто же совершил сей набег? С кого спрашивать? – негромко и спокойно прозвучал голос воеводы.
- Ныне узнаем. Волчур, затвори дверь, - велел Волмир.
Княжич, белый как полотно, подошёл к дверям и заложил их на засов. Руки его дрожали.
Князь, мрачно хмурясь, подошёл к огромному камину в стене, огороженному литою стальною решеткой. В камине лежали угли и зола.
Он опустился на колено, низко склонился над золою, протянув руку, чуть коснулся пальцами холодных углей и зашептал что-то неслышное – губы старого воина едва шевелились. Волчур прищурился – ему показалось, что искра промелькнула между пальцами отца и отгоревшими дровами. В палате потемнело, потеплело, а в углах неожиданно-густо заклубились тени. Волчур поежился. Никогда еще отец не прибегал при нём к такой волшбе.
Князь резко выпрямился и безошибочно взглянул в дальний угол, хотя тот ничем не отличался от других и тени точно так же клубились в нём.
- Мир тебе, батюшка-Домовой Свет-Любожитович, - негромко молвил вождь. – Спасибо тебе, что на зов явился. В добром ли здравии ты, кормилец наш?
Никакого домового не видел никто, кроме князя. Он слушал, склонив голову, а затем произнёс несколько слов на неизвестном языке и низко поклонился в сторону угла. Неуловимо изменилась палата – и стала прежней. Потянуло из распахнутого окна холодными морским ветром.
- Нордаллы напали на замок наш, - глухо молвил князь. – Воины ярла Тьёрма под покровом ночи пришли, неслышно взошли по стенам. Разорили они дом наш – а княжну Заряну увезли с собою за море.
- Как – Тьёрм? – громыхнул Вышимир. – Так ведь это… Уговор у нас с ним! Нешто порушили завет нордаллы?
- О Заряне, что сыну моему в жёны досталась, - тяжко вздохнул князь, - с давних пор слава шла. О красе ее неземной да мудрости. Не было вождя или воина в землях Ирия, кой бы в жёны ее не желал получити. Не добром, так силою. Таковы нордаллы – поганое племя.
- Отче! – княжич подался вперёд. – Отче! – хотел он крикнуть, но вместо этого сипло цедил слова. – За позор, за бесчестие… За постыдное клятвы порушение… Отмстить позволь. Умоляю… Всем, что святого в мире! Дай воев, дай оружие – я змеем проползу к ним, я собакой им горло порву! Мир и союз с холмлянами дозволь спасти, а жену из плена постыдного вызволить…
Молчал Волмир, хмуря лохматые брови, и ничего нельзя было на лице его прочитать.
- Тогда в одиночку пойду я! – окреп голос Волчура. – Лодку утлую ты дашь ли для сына?
- Дружину дам, - буркнул отец. – Дело это в тайне хранить надлежит. Всё же двадцать годов учили тебя мудрости ратной – сам ведаешь обо всём. Дружину бери – и изничтожь всех воев Тьёрма. Ведаешь ли, где живут они?
- Рагенфельсвалле, - выдохнул Волчур. - На Мысе Меча.
- Плыви туда. Да благословят тебя предки наши и Верех-Покровитель.
И обнялись они - по-медвежьи крепко.
***
Неслышными тенями крались анты среди призрачных деревьев. Крались они цепью, широким строем, облавою, чтобы вовремя снимать тех, кто мог бы обнаружить их. Светил им месяц на тёмно-синем равнодушном небе, ярко и призывно, презирая ветхий саван из клочковатых туч.
Были воины облачены для тяжелой битвы: шли они в кольчугах и в островерхих шлемах, при мечах, топорах. Но двигались неслышно по шепчущему лесу. Не звенели кольца доспехов – их плотно прижимали к телу плотные кожаные куртки. Не шуршали воины листвой, и даже ни одной ветви они не потревожили. Походили они на волков – злых, голодных, лютых от голода.
Корабль их ждал у моря, надежно укрытый в глубоком фьорде среди скал, в дне пути от Мыса Меча. Решили анты зайти к врагу с неожиданной стороны – не с моря, а с гор. Потому и крались они теперь, потому и прижимались к земле, точно голодные волки.
Но привстал на миг в полный рост тот, кто шёл впереди цепи. Поднял вверх кулак в кожаной рукавице. И остановилась цепь, затаив дыхание. Подобрался справа к тому воину другой. Их лица скрывались за масками шлемов. Тот, кто подобрался, коснулся правою рукою виска и груди. Это означало: «Княжич, что случилось?».
Передний – а это был Волчур – вытянул руку перед собой и провел длинную черту до носа равнодушного лика маски. Это значило: «запах». Затем княжич провел ломаную зубчатую линию в воздухе перед грудью.
«Огонь».
Воин стянул с головы шлем, потянул морозный воздух. Недоуменно нахмурился. Указал вперёд.
«Оттуда, куда идём?».
Волчур кивнул.
Воин провел изломанную линию, а затем свёл ладони углом и резко развёл их в стороны.
«Пожар?».
Кивок. Княжич снова провёл рукой до носа маски, коснулся лба и повторил знак пожара.
«Думаю, это запах пожара».
Воин вопросительно дёрнул головой, указав подбородком на Волчура.
«Что дальше?».
«Вперёд!» - махнул рукою княжич.
***
Ждали воины битвы, думали, что, закинув верёвки с крюками на вершину частокола, взлетят по стене, будто белки, и обрушатся из тени на сонных нордаллов, точно рыси.
Каково же было их удивление, когда увидели они вместо высокого вала… огромный пролом. Вокруг валялись толстые бревна, изломанные, точно щепки. Запах гари витал в воздухе – теперь его чуяли все.
Пригибаясь, держа руки на оружии, воины подхватили одно из брёвен и перекинули его через глубокий ров. Перебравшись по бревну, они ловко взбежали вверх по крутому склону земляной насыпи и проникли в городище через огромный зияющий пролом в частоколе.
Чернели рёбра выгоревших домов. Земля под ногами превратилась в чёрную, жирную сажу, и не было часового, чтобы окликнуть незваных гостей.
В полной тишине дружинники бежали среди горелых руин к высокому чертогу на скале, что высился надо всем городищем.
Дом ярла не пострадал от огня. Всё так же сверкали яркоокрашенные резные столбы, подпиравшие галерею, а крытая медью высокая двускатная крыша блестела под кристальным светом месяца. Только тяжёлые дубовые двери были сорваны с петель и валялись на середине каменной лестницы, ведущей на вершину скалы. Поднимаясь по ступеням, Волчур подвился – что за сила выворотила массивные железные петли с мясом из толстых досок?
Во весь рост встали анты в дверях пиршественного зала прославленного ярла.
Хотели воины ворваться в них, сокрушая врагов, а вышло – так… Горько и тревожно было на душе у дружинников.
- Знакомое зрелище, - пробормотал себе под нос Волчур, глядя на разорённый пиршественный зал, на разбросанные, изломанные столы и скамьи.
- Ну что, княжич? – спросил один дружинник. – Будем ли обыскивать палаты?
- Да, - отрывисто бросил витязь. – Должна же здесь быть хоть одна живая душа? Первый десяток – сторожите вход. Второй десяток – к левому проходу, третий – к правому, за мной.
Быстрым шагом двинулись анты, переступая через расколоченные остатки мебели и куски роскошного угощения, перемешанные с грязью и пылью.
«Нешто свадебный пир устроил супостат?» - скрипнул зубами Волчур, оскальзываясь в луже из ароматного эля.
И тут дрогнули воины, замерли на месте от неожиданности, оцепенев от хриплого рычания, громом потрясшего разоренный зал.
Но это оказалось не рычание, а каркающий смех. Человеческий смех.
Мигом Волчур пересёк палату – он двигался к месту ярла. За опрокинутым креслом вождя лежал человек. Княжич сгрёб его за грудки и выволок на середину зала, чтоб скудный свет месяца озарил его лицо.
В кровавую маску превратилось лицо ярла Тьёрма. Конвульсивно дрожа, он хрипло и каркающе хохотал.
- Кресло ровно поставьте! – скомандовал Волчур. – Помогите усадить.
Анты усадили бессильно обвисшего ярла в княжеское кресло. Волчур навис над светловолосым, бородатым, могучим нордаллом, который, залитый кровью, был теперь слабее ребёнка.
- Что тут случилось? – требовательно спросил Волчур. – Где Заряна?
Ярл закашлялся, но трястись от жуткого смеха не престал.
- Чему ты радуешься? – Волчур схватил его за ворот расшитой рубахи. – Отвечай, или я вырежу ответ из тебя вместе с жизнью.
Тьёрм смолк, перевёл дух. А затем подался вперёд, силясь что-то произнести.
- Что? Что ты сказал? – Волчур наклонился ниже.
- Белая… горлица, - прохрипел ярл.
- Белая горлица…
В башне высокой
Опереньем сверкала,
Привлекая орлов.
- Что ты несёшь? – Волчур стал закипать.
- Слетелись орлы, - продолжил Тьёрм.
- Первый – растяпа,
Второй – простофиля.
Досталась голубка
Медведю со скал.
- Какому медведю? О чём ты?
- Айхвайльгар, - выдохнул Тьёрм. Полоска крови стекла из его рта и скрылась в соломенной бороде. – О! Тот её достоин…
- Айхвайльгар? – Волчур встряхнул ярла. – Кто это?
Но ничего уже не ответил ему прославленный Тьёрм.
- Зажгите факелы, - хмуро распорядился княжич. – Обыщем чертог и вынесем добычу и сокровища отца моего. Затем же.. Погребальный костер размером с Высокий чертог. Он увенчает жизнь любого воителя.
***
Две зари сияло на холодном северном небе. Одна поднималась из-за моря с востока, а другая – сияла с запада, над обугленным городищем. Это обращался в пепел Высокий чертог нордаллского ярла.
Хмуро анты взирали на эти зори. Кутаясь в плащи, они развели костёр и варили в большом котле ячменную похлёбку.
- Айхвайльгар, княжич, - черноволосый молодой дружинник опустился на колоду рядом с мрачным Волчуром. – Ведомо ли тебе, что родился я в этих краях?
- Трэлем был отец твой у ярла Эстборгилле, что к югу от этих мест, - ответил Волчур. – А мой отец вызволил вас во время похода в тот край.
- Вызволил нас твой батюшка и облагодетельствовал, - дружинник приложил руку к груди. – И всё не напрасно. Нынче я хоть отчасти долг вернуть могу.
- Что знаешь ты об Айхвайльгаре, Колун? – поднял княжич взгляд на дружинника.
- Им нас пугали в детстве, - прошептал воин. – В рассказах вечерком у камина. Это оборотень. Медведь, что живёт высоко в горах. «Айх» - это по-нордаллски значит «против, супротив». «Вайль» - «медведь». «Гар» - «человек». Ни медведь, ни человек. Ни то, ни другое. Оборотень, тварь из тени. Вот о ком сказал перед смертью Тьёрм. Возвращаться надо нам, светлый княжич. Того зверя никто победить не может.
- Как отыскать того зверя? – глаза Волчура загорались бешеным огнём.
- Княжич… - покачал головою Колун.
- Скажи мне. Смерть свою всяк волен сам искать, - прошептал юноша.
- Убьёшь ты себя.
- Скажи, Освобождённый! – Волчур схватил его за локоть. – Скажи – и мигом долг свой погасишь перед родом нашим!
- Говорили мне, - Колун смертельно побледнел, - что живёт тот оборотень вон на той горе, - и ант протянул руку на запад. Белый пик сиял белизною снегов. Гаснущий месяц венчал его, точно венец.
- Будто бы там палаты его устроены из камня и льда. Будто служат ему злые духи, кровососы и оборотни. Он – единственный владыка тех мест. Не ходи туда, Волчур.
Княжич отпустил локоть Колуна. Глаза Волчура горели, точно у волка. Оглядевшись, он встретил взгляды своих дружинников – многие из них слышали слова Колуна и шёпотом передавали их тем, кто не слышал.
- Ну что же, братцы мои, дружинники! – зычно крикнул Волчур, поднимаясь. - Айхвайльгар! Вот кто теперь враг мой. Вот кто оскорбление нанёс племени нашему, кто теперь грозит союз разрушить между нами да славными холмлянами. Я туда иду! – он указал на белеющий пик. - А вас я неволить не стану. Сильный это враг. Да вы и сами видите, что сотворил он с городищем. Посему властью, что отец меня наделил, я вас освобождаю. Возвращайтесь с миром в Каменец, и весть передайте отцу обо мне. Если будет воля Вереха на то, вернусь я домой с женою своей. Идите, друзья. С миром идите.
Но молчали воины, переглядываясь меж собою. А один, седоусый, сказал:
- Полно, княжич. Ежели за дело взялись, так его до конца довести положено… Я вот так мыслю. Верно, Турец? – и толкнул под локоть соседа.
- И то верно, - прогудел тот. – Так что это, светлый… Не того.
- С тобою мы, - заключил кто-то из задних рядов.
***
Спали воины, завернувшись в одеяла и меха. Спали над самым обрывом, под скальным козырьком, что не давал редким снежинкам, реющим в морозном воздухе, падать на спящих.
Что и говорить – не столь привычны анты были к горам, как к лесу. И куда подевалась вся быстрота их, вся смертельная сноровка? Но знаменитое упорство их не исчезло, и потому уже три дня они карабкались по склонам, обвязавшись верёвками, и тянули друг друга, и ни слова жалобы не раздавалось из уст грозных вояк.
Ныне же они спали, прижимаясь боками друг к другу для того, чтоб сохранить ускользающее тепло.
Сидел Волчур на камне и зорко всматривался в темноту – была его очередь сторожить сон товарищей. Спиною он ощущал приятное тепло от потрескивающего костра, а на душе его царила мертвящая пустота.
Один лишь раз он видел до свадьбы Заряну, но этого хватило, чтоб мечтать о ней все годы до того дня, как вошла она в чертоги князя Каменца.
Нет, никак не мог свыкнуться Волчур с мыслью о том, что так глупо и в одночасье лишился того, ради чего, собственно, и стоило ему жить на свете.
Вдруг тихий шорох прервал течение его мыслей, и княжич привычно подобрался, хватаясь за копьё, сверля пристальным взором синюю промозглую темноту.
Что-то белое мелькнуло среди камней. Княжич вскочил, перехватывая копьё поудобней.
- Волчур! – раздался шёпот. И юноша обмер. «Неужто Заряна?». Да, вот и она, стоит между двух валунов, в белой шубке, прижимает ладошки к груди. Рванулся к ней витязь, не помня себя, но та вдруг замахала руками и палец к губам приложила:
- Не шуми, - попросила она. – Иди за мной, разговор есть. Один иди. За товарищей не бойся.
Оглянулся княжич. Не один он караул нёс, а пятеро бывалых вояк вместе с ним. Но все они спали – мерно вздымались их бока под кольчугами, под шубами и плащами.
Чёрное подозрение змеёю вползло ему в душу. Подскочив к товарищам, Волчур принялся трясти их и будить - но напрасно. Воины, что спали чутко и прежде просыпались для битвы от малейшего шороха, спали как убитые, мерно и ровно дыша. В отчаянии Волчур кинжалом провел по щеке одно из воинов. Кровь стекала тонкой струйкой, но часовой даже не шелохнулся.
- Не делай этого! - княжка подбежала и схватила мужа за руку. - Они не проснутся!
Но княжич неуловимым движением перехватил её пыточным ухватом и прижал к земле. - Почём мне знать, что не оборотень ты в ложном обличьи, что не твоею волшбой мои товарищи погублены?
Заряна ахнула от нежданной боли, но все же голос её звучал ровно:
- Не погублены они, а просто спят до утра. Да, волшебный это сон, но я не оборотень. Если была бы я им, разве говорила бы с тобою? Разве не усыпила бы тебя вместе с ними, чтобы убить без лишних слов?
- Почему же зовёшь меня за собою? - колебался Волчур. - Что вообще творится в этих горах?
- Я в гости зову тебя, - прозвучал ответ. - От супруги примешь ли приглашение?
Княжич молчал, прижимая девицу к земле.
- Оборотень я или нет, не проверишь, - молвила та. - Но я здесь, говорю с тобой. Тебя не тронула волшба. А чирканёшь острием по горлу - и наверняка проверишь, нечисть я или Заряна Редановна.
Волчур разомкнул мёртвый захват. Встал рывком и толкнул кинжал в ножны.
- Веди, - хмуро бросил витязь.
- За мной иди, - звала Заряна, - но тихо. Ни слова не говори, лишь ступай след в след.
И быстрым, грациозным шагом направилась по тропинке между острых камней и кустарников. В молчании воин последовал за супругой. Долго шли они всё вверх и вверх, над обрывами, под утёсами. Шли они, покуда не оказались в долине меж двух отрогов. Лежал там мягкий и пушистый снег, росли строенные ёлки, застенчивые, будто девицы на выданье.
А между ёлок стояла избушка.
В неё-то вошла Заряна.
- Сядь, витязь, - прозвенел голос княжны. Усадила она гостя на лавку подле теплой печки, дала ему квасу да каравай душистого хлеба. Благоухал свежий каравай, но грусть стояла в голубых глазах разрумянившейся от мороза девицы.
Но Волчур отложил хлеб и квас. – За тобою мы. Я море пересёк, чтоб отыскать тебя. Может, сейчас ответишь, что случилось с товарищами моими и зачем ты привела меня сюда?
Дурное предчувствие терзало его изнутри. А Заряна покраснела. Гордо подняв голову, они вздохнула поглубже и твёрдо сказала:
- Не хочу я с тобою идти. Ведаю я, что за мною ты явился. Ждала я этого дня. Потому и предупредила Буруна, чтоб не трогал вас в дороге вашей.
- Какого ещё Буруна? – негромко переспросил Волчур. На щеках его заходили желваки. – Почему это не хочешь ты со мною?
- Бурун… - вздохнула Заряна. – Я его так на антский манер называю. А в долине его Айхвайльгаром кличут. Не пойду я с тобою. Останусь с ним. Люб он мне, мой Бурун.
- Что ты молвишь? – не веря себе, Волчур поднялся со скамьи. – Люб тебе оборотень? Нечисть горная? Который целый град нордаллский под корень вырезал?
- Да, люб, - тело княжны била нервная дрожь. Она опустилась на скамью, но голос её, звенящий от волнения, оставался таким же решительным. – А отчего ж не любить его? Он и воин, и чародей. Равных ему на Ирии уж точно нет. Да и он меня любит. Посему остаюсь я тут. Иди же с миром. Он не тронет вас.
- Ах ты… Изменщица! – сталь лязгнула в голосе Волчура. – А как же племя твое? Как отец твой, как союз между нашими народами? Жила ты в палатах княжеских, в достатке и почете! Разве не ведаешь ты долга своего? Ты - залог! Ты - часть дома моего! Тебя мне обещали, ты должна была стать княгиней двух народов!
Задыхаясь от ярости, он приблизился и низко наклонился к лицу жены:
- Уж не околдовал ли тебя зверь лютый? - теперь княжич шептал. - Ты в своём уме? Впрочем, какая разница... Волхвы разберутся. Пошли.
И протянул было руку, чтоб подхватить Заряну и перекинуть её через плечо, но...
Тихо скрипнула дверь за спиною. Резко Волчур обернулся на звук. Вошедший был высокого роста, дородный, плечистый. Выше Волчура на две головы, он действительно чем-то походил на медведя. Облачённый в роскошную соболиную шубу, пришелец распахнул полы – и под шубой сверкнула кольчуга и золочёная рукоять меча.
- Потише, гость, - прогудел он басом. – Не тревожь тишину моего владения. И с женою моей советую вежество помнить.
- Хочу ли быть я залогом или не хочу - о том не вопрошали меня. Душно мне в хоромах княжьих, - звонко молвила Заряна. – Не такой жизни хотела я с малых лет. Это – Бурун. Он теперь муж мне. А ты иди с миром, Волчур.
Не ответил ей княжич, рассматривая вошедшего.
- Вот ты какой, Айхвайльгар, - наконец проговорил витязь. – А сказывали, что хоромы у тебя из льда и камня.
- Ну, зачем же изо льда? – усмехнулся оборотень. – То – байки досужие. Сказки, чтоб детишек малых пугать. Нешто я нежить какая, чтоб тепла да уюта не любить? Впрочем, – что-то неуловимо изменилось в добродушном лице пришельца, а в глазах сверкнуло нечто звериное, - сказка ложь, да в ней намёк. Я действительно владыка здешних мест. И всё здесь покорно воле моей.
Потянув булатный кинжал из ножен, Волчур бросился на ухмыляющегося колдуна.
***
- Что теперь осталось у нас? - негромко спросил Редан Холмлянский. - Только мы, старики...
- Дорого же стоил нам союз на века. Но всё оказалось напрасно, - Волмир сжимал в жилистых руках окровавленный шлем Волчура, который пробудившиеся поутру дружинники увидели посреди лагеря. Долго блуждали они по горам, проклиная оборотня и его злую волшбу, но неизменно возвращались к месту ночной стоянки, будто бы кто водил их кругами. И лишь одна тропа оказалась прямою перед ними - обратный путь, к родным берегам.
- Всё ли напрасно? - дрогнул голос Редана. - Нет. Кто остался у нас, кроме нас? Быть теперь союзу нашему нерушимым вовеки.
И долго сидели князья в темнеющем покое, глядя на холодные угли камина.
