Рассказ №4 "Белая дорога"

[K.H.Hynta]

Белая дорога
I
- Смотрите и запоминайте, - седой рыцарь облокотился о перила и сплюнул прямо на медвежий загривок. Тот даже не заметил плевка. У медведя имелись более важные проблемы в виде трех егерей с вилами, которые непрестанно тыкали зверя в бока.
Медведь рычал и ярился, силясь достать когтистыми лапами до наглецов, но напрасно – медвежьего роста не хватило, чтоб выбраться со дна арены. Страшные когти впустую скребли каменную кладку стен.
- Допустим, если такого в лесу встретили, а он на задние лапы встал, - продолжил рыцарь, - не спешите в штаны прудить. Это ж добрый знак.
Говоривший был кряжистым воякой, опоясанным грозным мечом, в боевом нагруднике и открытом шлеме. Плечи его покрывал синий плащ с гербами, а лицо, иссеченное шрамами, смуглое, дубленое ветрами и непогодой, походило на деревянный лик идола войны.
- Он пугает вас, вроде как говорит: глянь-ка, я большой и страшный, проваливай по-хорошему. Если он на дыбах, если прохаживается, землю задними лапами скребет, фыркает, шипит, челюстями щелкает, он просто предупреждает. Еще можно разойтись без крови.
Оруженосцы и пажи столпились у перил и слушали молча, мрачно разглядывая медведя. От него несло тяжелым, животным духом.
- Господин ахт-Ройгар, можно вопрос? Это пещерный медведь? – поинтересовался один из юношей. Говоривший был среднего роста, шестнадцати лет, худощавый, но мускулистый, как и всякий юноша, с ранних лет проводящий время в физических упражнениях. Щеки впалые, нос крючковатый, подбородок острый, глаза и растрепанные волосы темные. Одежда праздничная, как и у всех вокруг: расшитый золотом гербовый кафтан поверх кольчуги, на голове красный берет.
- Нет, Бервин, - отвечал рыцарь. – Обычный лесной. Пещерные серые, и больше раза в два. Так вот, по морде мало чего поймешь. Поэтому смотрите на уши. Если они стоят, то зверюга еще добрый, убивать не хочет. А если прижаты, то бояться надо.
Уши медведя на арене говорили о том, что зверь уже доведен до крайности.
- Шерсть опять же, на загривке. Если дыбом, так что аж горб мерещится, тоже опасаться надо. На задние лапы не поднимается, смотрит прямо? Все, сейчас бросится. Если он уже помочился, явный признак угрозы.
На арене под лапами зверя уже расплывалось темное пятно.
Протяжно пропела труба, и вояка умолк.
Все взоры обратились к высокой ложе, расположенной прямо под стеной высокого донжона. Казалось, что замок, со всеми его башнями и уступами, нависает над каменной ареной. Ложа, украшенная разноцветными флагами, вмещала целую сотню человек: грозных рыцарей в полном вооружении, священников в черных и золотых сутанах, чиновников и вельмож. Стайка дам напоминала цветущую оранжерею, молчаливые слуги разносили вино в больших кубках.
Труба умолкла, и герольд провозгласил:
- Его сиятельство, граф Тарон ахт-Хайнгор, повелитель Найбера!
Лица графа не было видно с такого расстояния, а его фигуру скрывали массивные доспехи и белый плащ. Однако голос Тарона разносился далеко в утреннем воздухе:
- Все вы знаете рыцаря Бенагота как храброго и доблестного человека. Не единожды он сражался с Чадами Проклятья за стенами замка, и никто не может упрекнуть его в трусости, слабости или неверии. И сегодня он будет сражаться с медведем, вооруженный одним лишь ножом, за честь стать найберским гвардейцем, моим телохранителем. Помолимся Всевышнему, чтобы он укрепил этого доблестного человека и провел его через испытание, как мореход ведет корабль через бурные воды.
Вышел священник, держа в руках знамя: на черном поле золотое солнце длинными лучами попирает козлиные роза. Зычным голосом священник начал молитву, а рыцарь Ройгар вполголоса промолвил:
- Граф-то всегда говорит кратко и по делу. Не любит он воду в ступе толочь.
Бервин со всеми произносил слова, не отводя глаз от графской ложи. Среди дам искал Бервин одну, но не находил, слишком уж пестрело это собрание пышных нарядов, изысканных причесок и ярких накидок.
После молитвы трубы снова пропели, и все взоры обратились к железной решетке в глубине арены.
- Испейте вино! – призвал герольд, и все осушили кубки, потому что действие на арене не было развлечением, а вино разносили не для веселья. Каждый осушил кубок до дна, и это послужило пожеланием удачи: пусть не прольется ни капли твоей крови.
- Смотрите внимательней, - предупредил ахт-Ройгар. – Как он бежать будет. Если быстро, то он злой, а если медленно, кругами, то он испуганный.
Медведь не был испуганным. Он пронесся по арене, как бурая молния, разбрызгивая капли крови с поцарапанных боков. Зверь сцепился с рыцарем прямо в дверном проеме, повалил, и ухватил клыкастой пастью за голову.
- Тут и конец бы вам, - проворчал вояка. – Жаль, что рождается человек без доспехов.
Как ни странно, борьба на арене продолжалась. Медведь урчал и фыркал, мускулы под слоем меха переливались железными буграми. Бервин тщетно тянул голову, силясь поймать детали.
Вдруг зверь взвизгнул, оставил рыцаря и откатился, разбрызгивая кровь, которая уже не сочилась каплями, а текла ручьями. Человек поднялся, и стало ясно, почему он вообще выжил. Прочные доспехи защищали рыцаря от когтей и клыков. Пошатываясь, Бенагот приблизился к медведю и добил его длинным ножом.
Гости на арене запели торжественную песню, но ахт-Ройгар вздохнул.
- Скажите мне, сопляки, - обратился он к юношам. – Как вас испытать, и не угробить? Правильно, нате вам доспехи, нате ножи, нате медведя. Все, ты победил, ты герой во славе. Только ерунда это все. Одержимый – не медведь, плевать он хотел на раны. Он сорвал бы шлем и загрыз на месте.
Церемония окончилась, Бервин в кампании сверстников шел в общий зал. Поскольку день выдался праздничный, молодежь освободили от тренировок и всегдашних обязанностей. Остаток времени они могли провести отдыхая и развлекаясь.
Но юноши молчали. Каждый из них размышлял над мрачными словами старого рыцаря.
Рядом с Бервином шел Вольгер, приземистый белокурый весельчак, оруженосец пятнадцати лет. Сорванец вечно ухмылялся, улыбка никогда не сходила с его румяного, конопатого лица.
- Вот зараза этот наставник, - вполголоса сказал Вольгер. – Он вообще может просто веселиться и оставить нас в покое со своими бреднями?
- С чего ты взял, что это бредни? Одержимые существуют.
- Может, и существуют, только их не видели много лет, поболе, чем эта вот надвратная башня стоит, а ее возводил пра-прадед графа Тарона. Понял, в чем загвоздка? Никто их не видел несколько поколений, вот и все. Забудем уже про россказни этого ворчуна. Будем веселиться!
- Одержимых, может, и не видели, - буркнул Бервин, - да Чада Проклятья и без того забот доставляют. Их-то все видят едва ли не каждый день.
- Да где они, эти твои Чада? Кучка дикарей за стенами бродят. Когда они Найбер осаждали-то в последний раз?
- Шестнадцать лет назад.
- Встряли они тогда по-крупному. Продули битву, откатились назад, и забились в свои норы. Забудь ты про них, им хребет перебили. Я думаю, после будущей битвы мы их до конца дней своих не встретим.
- А Белая дорога? Может, к замку язычники не ходят, а путников сколько без вести пропадает? А разведчиков, а купцов? Там до сих пор десятками при оружии ходить опасно.
- Хочешь сказать, теперь хуже чем было?
- Нет, но…
- Теперь они притихли, как ни крути, а раньше совсем продыху не давали.
- А земля? Земля-то до сих пор проклята. Кто знает, какие чудовища там плодятся.
- Ну как прогоним язычников, так и земля исцелится, не вижу беды. От них все беды, это ежу известно.
- Эй, а что там творится? – спросил кто-то из переднего ряда.
Юноши шли под высокими стенами через просторный двор, их внимание привлекло оживление у ворот.
В замок въезжала кавалькада всадников-дозорных, а посреди них ехал некто огромного телосложения, одетый в шкуры и кожи, косматый, нечесаный. Черты лица грубые, выражение темных глаз дикое, звериное. Незнакомец был привязан к лошади, прочные путы стягивали его толстые руки и длинные ноги. Богатырский жеребец казался хилой крестьянской клячей на фоне грузного наездника.
- Неужто пленник? – присвистнул Вольгер.
- Чего тут у вас? – начальник охраны, подбоченившись, взирал на патрульных.
- Пленник, командир! – доложил разведчик, отдав честь. Ошивался тут неподалеку, разнюхивал. Мы его повязали, да и сюда привезли.
- Ну и вонь, - поморщился командир. – Так, в темницу его, пусть посидит. Вестовой, графа извести.
Пленника снимали с коня, на шею надевали колодки, а юноши двинулись дальше. Смотреть было не на что.
- Вот объединится наш граф с соседями, - вещал Вольгер, - уж мы зададим жару этим язычникам. У них там никого не останется, чтоб запомнить нас, всех положим. Как они нас, так и мы их. Чего молчишь, Бервин? Правильно говорю?
- А то. Давай в кости перекинемся.
День был ясен и погож. По небу плыли легкие облачка, солнце грело по-летнему. То был хороший, праздничный день, день веселья и отдыха, но Бервин только мрачно вздыхал и отвечал односложно. Проходя по зубцу стены, он быстро взглянул на темный горизонт, где небо и земля сливались в единую черную полосу, и передернул плечами, как от сильного холода.

(Продолжение следует).

[K.H.Hynta]

II
Лес был мрачен и сер, туман змеился между искривленными стволами голых, сухих деревьев. Луна сияла сквозь рваные тучи, серебряная, как никогда прежде. Порою перед глазами колебалась прозрачная завеса, и тогда лес дрожал, точно морок.
Бервин огляделся. Дымка по-прежнему колебалась, она не уходила, оставаясь на грани видимости, будто бы он смотрел через закопченное стекло.
Лес манил, а луна звала. Юноша пошел вперед, ступая по черной траве, которая клубилась, как дым.
Почувствовав чей-то взгляд, Бервин оглянулся и увидел, что на вершине холма сидит огромная волчица, изящная и грациозная, а глаза ее сияют, как угли. Лунный свет заливал поляну, шерсть волчицы серебрилась и отливала металлом. Бервин пошел к волчице, пробираясь сквозь бурелом и заросли кустов. Пригнувшись и пройдя под поваленным деревом, юноша обнаружил волчицу подле себя. Она смотрела долгим, внимательным взглядом. Вокруг все изменилось, и юноша очутился в тесном и сыром подземелье. Белый орел с гневным криком бился о железные прутья. Синее небо манило пленника, но обагренные орлиной кровью решетки не пускали. Бервину стало жаль гордую птицу.
- Ах, если бы ты знал... - прошептал юноша. Память понесла его к дубовой двери, та резко распахнулась, юноша заскользил над полом по темным коридорам, стена расступилась перед ним, коридор стал темней и сузился, пол поднимался вверх, превращаясь в винтовую лестницу. Решетка, еще железная дверь, и снова синее небо сияет над головой. Грозный замок высился над мрачным лесом.
- Ах, если бы, - прошептал юноша и проснулся.
Вскочив с низкого ложа, он очутился в небольшой комнате с каменными стенами. Ложе было застелено шкурами, на полу ковер, в темном углу жаровня. Подбежав к окну, Бервин распахнул шторы, впуская лунный свет. Он не был столь пронзительно-серебряным, как во сне, но все же высветил циферблат механических часов.
- Уже пора, - пробормотал Бервин.
Быстро одевшись в полотняные штаны, кожаные сапоги и куртку на меху, он освежился холодной водой из умывальника. Опоясался длинным кинжалом, накинул плащ на плечи, капюшон на черную шевелюру, и, выскользнув из комнаты, прокрался по широкому коридору. Было темно и тихо. Только летучие мыши изредка шуршали и вскрикивали на каменных потолочных балках.
Подойдя к стене, Бервин повернул большой камень, как рычаг, и в стене отворилась потайная дверь. Теперь он шел по коридору из того сна, о котором юноша уже не в первый раз запретил себе думать после пробуждения. Пришли новые мысли.
«Завтра будет ужасный день», - с печалью думал юноша. «Чего бы я только не отдал, чтоб эта ночь длилась вечно».
Дойдя до глубокой ниши, он вошел туда и скрылся в тенях. Вскоре отблески фонаря осветили промозглый коридор - закутанная в плащ фигурка приближалась неслышными шагами. Юноша затаил дыхание. «Какая же она красивая», подумал он, когда дрожащий свет осветил нежные черты девичьего лица. Высокие скулы и выпуклый лоб, нос прямой, а брови вразлет. Юное лицо дышало свежестью.
Выйдя из тени, Бервин заключил ее в объятия:
- Кайрин!
Фонарь звякнул о пол, и двое приникли друг к другу. «Никогда, никогда я не хочу потерять ее», горько подумал Бервин. Грядущий день страшил неизбежностью.
Бервин пил ее клубничное, теплое дыханье, перебирал черные пряди, пахнущие сиренью. Он целовал ее мягкие губы и рдяные щеки, восхищался белой шеей и точеными руками.
Черные мысли отступали, как ночь перед солнцем.
- Ты самая лучшая, - прошептал Бервин. - Самая красивая, я тебя люблю больше всего на свете.
- Правда? - горячо спросила Кайрин. - И ты меня не забудешь?
- Никогда.
Под плащом руки юноши скользили по трепещущему телу Кайрин, и снова, снова он искал ее поцелуев.
Вдруг Бервин отстранился, настороженно огляделся.
- Что? - выдохнула Кайрин.
- Ничего не слышишь? - юноша увлек ее в глубокую нишу. Тут и девушка услышала металлический звон, порывистое, хриплое дыханье. Кто-то приближался. Бервин приложил палец к губам, и влюбленные затаились во мраке.
Из-за угла показался некто. Он не был ни рыцарем, ни слугой. Высокая, почти медвежья фигура, косматая борода, от века не чесаные лохмы волос. Маленькие глаза скрыты в тенях под надбровными дугами, вместо одежды рваные лохмотья. Кандалы на руках и ногах с оборванными цепями - так вот что звенело по полу! От него несло железом, кровью, застарелой грязью и еще чем-то неуловимо-звериным.
- Это же тот дикарь! - пробормотал Бервин. - Не может быть...
И вышел из тени. Преградив путь, он выпрямился во весь рост и громко объявил звенящим голосом:
- Стой, беглец. Именем графа я беру тебя под стражу за преступления! Не смей бежать, иначе я убью тебя на месте.
Беглец остановился, странно покачиваясь.
«Он что, пьян?» - подвился Бервин. И тут же с изумлением заметил струйку пены, стекающую изо рта на бороду беглеца. Тот хрипло дышал, и постепенно дыхание перешло в рык.
- Да он безумен! - воскликнула Кайрин.
- Стой смирно! - крикнул Бервин. - Я его задержу!
Из этой части коридоры вело два выхода: один за пределы замка, куда стремился беглец, а другой - в замок, и этот путь был беглецом прегражден. Бервин вытащил кинжал.
- Тише, волчонок, - пробасил дикарь. - Спрячь железку от греха подальше.
И схватил железный обруч кандалы на правой руке. Потянул, напрягся - и обруч лопнул, как гнилой пергамент. Кайрин ахнула. Бервин бросился в безрассудную атаку, несмотря на то, что за миг до этого разглядел огненный блеск в глазах беглеца. Тот отскочил, и странно было видеть такую прыть в огромном теле. Перехватив обрывок цепи, он превратил кандалы в подобие тяжелого кистеня. Поигрывая оковами, варвар плотоядно глядел на Бервина. Тот взмахнул кинжалом, и едва увернулся от выпада - кистень оказался длинней.
Громила наседал, стальные звенья со звоном и свистом рассекали воздух. Бервин кидался из стороны в сторону, подпрыгивал, приземлялся. Пока что юноше удавалось уходить от сокрушительных ударов, но случая для атаки не представлялось.
«Эх, вот бы сейчас меч, или даже копье!» - промелькнуло в голове, когда цепь обвилась вокруг запястья, вырывая кинжал из вспотевшей ладони. Беглец ловко перехватил оружие Бервина свободной рукой, подсечкой сбил юношу с ног и коленом прижал к холодному полу.
Кайрин выскочила из темной ниши и с отчаянным криком бросилась на великана.
- Беги! - завопил юноша, но дикарь уже был на ногах. За миг до этого Бервин чувствовал холодное лезвие кинжала, но не у горла, а почему-то у руки. Пользуясь неожиданной свободой, он вскочил на ноги - чтоб снова упасть. Это дикарь сделал Кайрин подсечку, ловко направив ее падение прямо на Бервина. Время было упущено. Узник огромными скачками несся к выходу.
- Ты не ранен? - Кайрин подняла фонарь, осматривая подавленного Бервина. Тот сидел на полу, запустив руки в волосы.
- Нет. Не ранен...
- У тебя кровь.
- Где? А, это. Пустяки.
Длинный порез на тыльной стороне правой руки. Кровь сочилась и капала на пол. Бервин туго обмотал порез краем плаща. Почему так, почему... не на горле?
- Нужно его задержать. Я пойду за стражей, - скрипя зубами от досады, Бервин поднялся.
- Нет, стой, - Кайрин схватила его за руку. - Не надо, не рассказывай им.
- Почему? Откуда он знал про тайный ход? Его еще можно поймать.
- Мой отец убьет тебя, если узнает про нашу встречу.
- Я упустил дикаря, - гнул свое Бервин. - Упустил!
- Нет, ты храбро сражался!
- Нет, я его не выпущу! - Бервин рванулся к выходу, но Кайрин повисла на нем.
- Да постой же! Это безумие.
- Среди нас может быть предатель, - юноша скрипнул зубами. - А может, это колдовство? Ты видела? Он истекал слюной, как бесноватый, а глаза его горели огнем. Видела, как он цепь порвал?
- Вот и вернись!
- Тогда я прослежу, куда он побежал.
- Снаружи слишком опасно!
Оруженосец замер, закусив губу.
- Послушай, - Кайрин положила руки ему на плечи. - Наутро мой отец узнает, что узник сбежал через секретный ход. Отец - хороший кастелян, он больше не допустит такого. Ничего, слышишь? Ничего не изменится, если мы не скажем. Ради меня, ради нашей любви, не говори ничего!
Бервин хмурился, на скулах его ходили желваки. Он вспомнил белого орла в клетке и то, как он во сне пролетел по тайному ходу. Неужели это всего лишь сон?
- Ты помнишь, что будет завтра? - ласково спросила девушка.
- Да.
Неизбежность снова наступала.
- Приедет этот... Которого я в глаза не видела, но должна полюбить.
Бервин опустил голову. В нем закипала ярость.
- Но я буду любить только тебя! - прошептала Кайрин. После долгого поцелуя Бервин выдавил:
- Думаю, ты будешь счастлива. Графская корона – не такая уж и плохая участь.
Он и сам не знал, зачем сказал об этом. Возможно, хотел утешить Кайрин.
- Я тебя никогда не забуду! - девушка прижалась к его груди.
- Когда меня посвятят в рыцари... Обещаю, что буду служить тебе, как служу сейчас графу Тарону. Мы ведь будем видеться, и довольно часто.
Как будто частые встречи сделают их счастливыми.
- Мы постоянно будем на виду. Будем видеться, и даже парой слов перемолвиться не сможем. Почему ничего нельзя изменить? - девушка прижалась сильней. - Как мне хочется быть с тобою всегда, и не прятаться в тенях.
Повисла тишина. Бервин не нашел новых слов утешения, и сменил тему.
- Я мог бы стать таким, как он, - Бервин кивнул в сторону туннеля, по которому сбежал узник. - Если бы граф Тарон не подобрал меня, не спаси он ребенка из Проклятых земель, я и сейчас молился бы ложным богам.
- И мы никогда бы не встретились...
Их поцелуй снова был прерван. Вооруженные люди бежали по коридору, с руганью и звоном оружия. Свет факелов плясал по стенам. Бервин мигом потушил фонарь и утянул Кайрин в темную нишу. Стражники промчались мимо них.
- Через тайный ход!.. Проломил стену!.. Он одержимый! - доносились обрывки фраз.
- Стража ищет беглеца, - сказал Бервин. - Пойдем же. Замок просыпается.
Проводив Кайрин до лестницы, ведущей к ее комнате, Бервин пробрался в свою. Перевязав кровоточащую руку, он скинул пропитанный кровью плащ и запихал под кровать. Позже надо будет отчистить.
Надев перчатки, чтоб скрыть порез, оруженосец опоясался длинным мечом, надел укрепленную куртку и помчался на службу.

(Продолжение следует).

[K.H.Hynta]

III
Двое гвардейцев дежурили у двери.
Граф был высок, сед и мрачен. С лица его, иссеченного старыми шрамами и порезами, никогда не сходили угрюмость и замкнутое, отрешенное выражение. Щеки впалые и заросшие щетиной, крючковатый нос напоминал орлиный клюв, косматые брови нависали над холодными голубыми глазами. Коротко стриженые волосы топорщились ершиком, горделивая осанка выдавала привычку властвовать. Кастелян стоял напротив, и что-то говорил, тихо и тревожно.
Бервин с поклоном вошел и встал у стены, не глядя на господ. Тарон большими глотками пил воду из кубка.
- Может быть, это колдовство, ваше сиятельство! - донеслось до Бервина. Кастелян Бархеон, хоть и приходился родичем Тарону, во всем являл полную ему противоположность. Граф сухощав - Бархеон кряжист и даже толст. Массивная фигура кастеляна скрывалась под просторной мантией, окладистая черная борода прикрывала мясистые щеки. Только крючковатый нос и льдистые глаза напоминали о родстве этих людей. Казалось удивительным, что столь грузный и некрасивый человек мог произвести на свет такое грациозное создание, как Кайрин.
- Колдовство невозможно, - сквозь зубы процедил Тарон. - Пока в часовне хранится тиара Селвирана, никакие темные чары не имеют силы в этом замке.
- Тогда предательство. Кто-то подсказал ему, где искать выход.
- Навряд ли нас предал кто-то из охранников. Да и не допросишь их. Они мертвы. Говоришь, узник был одержим?
- Только одержимый мог порвать цепи, сломать решетку, убить двух стражей, проломить стену!
- Демон тоже исключается. Тиара, не забывай.
- Тогда кто-нибудь из проклятых духов.
- Нет смысла гадать. Поставь охрану у тайного хода, теперь дикари знают, где он. Его нужно завалить.
- Позвольте не согласиться. Заваливать нет необходимости. Если мы будем готовы к обороне, этот ход слишком мал и тесен, чтоб взять с его помощью замок. С учетом предстоящей военной кампании совместно с таном Маэллом, некому будет по нему пробираться снаружи.
- Кстати о Маэлле. Как идут приготовления к свадьбе твоей дочки?
- Превосходно. Эля наварено двадцать бочек, мука, колбасы, мед, бараны и свиньи, все готово. Ближе к пиршеству пекари испекут хлебы.
- А поход?
- Оружейники трудятся день и ночь. Осмелюсь сказать, дружина Найбера оснащена лучше всех в округе. Панцирей, стрел и прочей снасти в избытке. Нечисть из Проклятых земель затрепещет при виде соединенного войска Тарона ахт-Хайнгора, графа Найберского, и Маэлла Гулада, тана Айхла.
- Ну что ж. Пусть рыцари седлают коней. Выставь охрану у тайного хода.
Поморщившись, поправился:
- Бывшего тайного. Пока не замуровывай, но приготовь камни. Стереги мой замок, и через три дня я вернусь с женихом для твоей дочки.
И умолк.
- Что-нибудь еще? – осведомился кастелян.
- В этой истории что-то не сходится, - скрестив руки на груди, граф задумчиво смотрел в окно. – Допустим, у нас завелся предатель, который сообщил пленнику о тайном ходе. Кто из нас знал об этом?
- Вы и я, - ответил Бархеон. – Ваши гвардейцы, десять человек. Моя дочь, вы ей сами сообщили, на всякий случай. И все.
- Жаль, что стражников, которые охраняли камеру, уже не допросишь. Думаю, смерть снимает с них подозрения. А вот оставшихся стоит проверить. Как ты думаешь, твоя дочь могла кому-нибудь сказать про выход?
- Ваше сиятельство! – возмутился кастелян. – Вы ее подозреваете?
- Скорее всего, нет. Но все-таки распорядись, чтоб горничная не выпускала Кайрин из комнаты, пока я не вернусь. И моих гвардейцев пока посади под домашний арест. Только тихо, без шума, чтоб никто не узнал.
- Будет сделано.
- Вот тебе мой перстень, - и Тарон вручил кастеляну графскую печатку с гербом, вырезанным из рубина. – Остаешься здесь моим полноправным наместником. Арестуй моим именем гвардейцев, и допроси.
Говорил граф медленно и бесстрастно, но уголки его рта горько кривились.
Бервин оцепенел. При нем только что решили взять под стражу десять верных и преданных рыцарей. Как знать, есть ли в этом его, Бервина, вина? Кайрин открыла ему тайну подземного хода, чтоб влюбленным было, где встречаться одинокими ночами. Что делать? Признаться? Тогда позор падет на Кайрин, ее накажут. Не навредит ли это ее положению? А вдруг ее лишат наследства? И юноша решил промолчать, только побледнел и сжал кулаки, скрывая крупную дрожь.
Тем временем Тарон прошелся по комнате:
- Даже если кто-то предал нас, это ничего не объясняет. Зачем предателю понадобилось спасать какого-то дикаря, одного из многих? Мало ли сидело таких варваров в наших застенках.
- А может, это особенный варвар? – предположил Бархеон. – Вождь племени или какой-нибудь их дикарский святой.
- Нет, здесь что-то другое. Я, конечно, слышал, что они считают некоторых воинов избранниками своих дьявольских богов. Только сомневаюсь, что из-за одного они пошли бы на такое.
- На что, Тарон?
- Если они узнали про подземный ход, то могли бы внезапно напасть на замок. А они спасли одного человека. Можно сказать, сами сообщили нам: «мы в курсе вашей тайны». Теперь-то внезапной атаки у них не получится. В открытом бою через такой узкий лаз замок не захватишь. Поставь туда десяток копейщиков, лучников. Устрой посреди коридора баррикады из бочек с камнями. И все, там и армия не пройдет.
- Мне кажется, предателя все-таки нет, - сказал Бархеон. – Одержимый мог узнать про тайный ход от злого духа.
- Мы этого не знаем наверняка, - граф покачал головой. – Мы ничего не знаем ни про духов, ни про одержимость. Вот колдуны Мераиха в давние дни... Жаль, что столица давно в руинах.
- А давайте сделаем так: замуруем не сам выход, а коридор. Сделаем сначала прочные железные ворота, чтоб можно было за них быстро отступить. Затем построим каменную стену, и оставим в ней небольшой лаз, чтоб каменщики могли за час его заделать. Наши стражники охраняют вход, и если начнется атака, отступают к воротам. Ворота задержат врагов, а мы тем временем замуруем лаз. С тараном туда точно не пролезешь, придется неделями разбирать каменную кладку, с их-то скверным железом. Пускай зубами камни грызут.
- Что ж, не без резона, - кивнул граф. – И знаешь… Не арестовывай гвардейцев. Если им не верить, то кому тогда? И девочку, Кайрин, не запирай. Пусть гуляет на свободе перед замужеством. Здесь не предательство, а нечто другое. Иди, делай что задумал.
Бархеон удалился, а у юноши отлегло от сердца.
- Бервин, - граф кивнул оруженосцу. Тот прошел к шкафу с оружием и принялся облачать графа. Оруженосец надел на него нараменники и поножи, кожаный подкольчужник, кольчугу, и стал затягивать ремни панциря с золотой насечкой.
Граф хмуро молчал, как всегда. Бервин не помнил его веселым. Говорили, в молодости Тарон был совсем другим, а потеря близких подкосила его.
- Ждешь ли битвы, юноша? - спросил граф.
- Жду, ваше сиятельство. Говорят, будет великая война, и чудовищам из Проклятых земель не спастись.
- Если будешь храбро сражаться и делать то, чего от тебя ждут, ты заслужишь свои шпоры. Я посвящу тебя в рыцари.
- Благодарю, ваше сиятельство.
Снова повисла тишина. Бервин застегнул наручи, прикрепил наплечники, и опоясывал Тарона тяжелым мечом. Массивную рукоять с тяжелым противовесом покрывали золото и гранаты.
Накинув на плечи Тарона белый плащ, расшитый зеленым чертополохом и черными башнями – символом Найбера, юноша поднес тяжелый шлем с такой же башней на гребне.
- Ты до странности хмур, оруженосец, - промолвил Тарон. Бервин поднял глаза с встретился с немигающим взором господина. - Ты болен?
- Нет, ваше сиятельство. Я здоров.
- Тогда в чем дело?
Что должен быть сказать на это бедный оруженосец? «Я люблю дочку кастеляна и хочу жениться на ней, а вместо этого должен встречать ее жениха, распроклятого Маэлла, тана Айхла. А еще, возможно, я указал пленнику путь на свободу». Но что-то сказать было нужно.
- Тот узник, беглец... Говорят, он одержимый.
- Коли так, то не демоном. Нас охраняет тиара святого Селвирана. И это точно не злые чары.
- Он же проломил стену и порвал цепи. Откуда он узнал, что за стеной тайный ход наружу?
- Думаю, в него вошел какой-то из мелких духов. На большее они не способны, да и мало их. Я думаю, про ход ему подсказал дар предвидения, которым обладают духи. Бодрись, юноша. Скоро будет битва, ты станешь рыцарем. Ищи случая проявить себя перед Маэллом, когда-нибудь он станет твоим графом.
- Господин, - дернулся Бервин.
- Да?
- Покорно прошу простить. Но... Я... - и замолк.
- Что? - Тарон сверлил его взглядом.
- Я бы предпочел служить вашему прямому потомку.
- Их нет, и этого не изменишь. Кастелян - мой родич. Он и его дочь Кайрин - единственные законные наследники замка Найбер. Бархеон станет графом, когда я умру. А заключив брачный союз с Маэллом Гулад, мы объединим два владения и сокрушим всех врагов. Я хочу, чтоб ты служил Бархеону и детям Кайрин, как и мне. Пойдем же, бери мой щит.

IV
Граф вышел из главной башни в прохладное, пасмурное утро. Большая часть неба чернела от миазмов Проклятых земель. Порою миазмы отползали к самому лесу, иногда закрывали полнеба, но в этот день они клубились почти над самыми шпилями замка. Другая часть неба насупилась тучами. Собирался дождь. Факелы и светильники чадили над головами людей.
Граф остановился на вершине высокой лестницы. Весь Найбер собрался провожать повелителя.
Во дворе было тесно от воинов, конников и повозок. Рыцари, вельможи и чиновники стояли на ступнях двумя рядами.
Тарон приветствовал поданных, и заговорил, как всегда, о чем-то важном и торжественном, но Бервин его не слушал. Юноша увидел Кайрин, любимую, хрупкую и беззащитную, в белом платье, расшитом жемчугом. Девушка стояла рядом с Бархеоном, массивным, внушительным и горделивым. От этого соседства Кайрин казалась еще изящнее и уязвимее. Бервин смотрел, желая сохранить ее прекрасный и печальный образ навсегда. Он мечтал встретиться глазами с ней, но напрасно – строгий и печальный девичий взгляд не отрывался от графа.
«Пусть», - решил Бервин. «Зато я буду смотреть, за все годы вперед». И смотрел, смотрел. Будь день не таким торжественным и пасмурным, а речь Тарона не столь возвышенной, Бервина наверняка бы разоблачили. Но все обошлось. Граф умолк, вышел священник со знаменем, и после молитвы Тарон двинулся вниз по лестнице, а рыцари присоединялись по пути.
Придержав стремя для графа, Бервин вскочил на коня, и, не оглядываясь, проехал под высокой аркой ворот. Может, где-то среди провожающих затерялся Вольгер, и стоило бы отыскать друга, махнуть на прощанье, но юноша не находил в себе сил на дружеские улыбки. Он просто ехал, хмурый и спокойный снаружи.
Дорога из белого камня извивалась, утекая за горизонт. Камни ее потрескались и раскрошились от времени, между ними пробивались стебли подорожника. Некогда гладкое полотно бугрилось, взломанное мощными корнями деревьев. Тракт считался старым еще до Падения, теперь же некому было его обновить. Серые, иссушенные ветви нависали над головами, создавая зловещие тени. Проклятые земли по обе стороны источали угрозу. И даже такая, побитая, покореженная, полуразрушенная, Белая дорога оставалась артерией жизни для малочисленных анклавов людей, уцелевших после Падения. Именно по ней двигались вооруженные до зубов торговые караваны, отряды дозорных и дружины правителей.
Оглянувшись, Бервин проводил взглядом сумрачный Найбер, который, будто медведь, уселся на крутом утесе, полный решимости защищать его до скончанья времен. Где-то там, в одном из окон главной башни, стояла заплаканная девушка. Все думали, она беспокоится за жениха, а на деле Кайрин плакала по другой причине.
Рыцари ехали тесным строем. Позади волочился обоз под охраной латников и копейщиков. Лучники шли в середине. Бервин ехал рядом с Тароном, держа его щит, как и полагалось оруженосцу.
- Смотрите не отставайте! – рыцарь ахт-Ройгар в задних рядах в который уж раз наставлял солдат. - Кому по нужде приспичит, ждите привала и ступайте вдесятером. Если совсем невтерпеж, под себя ходите. Кто отстанет, искать не будем. А если кто отобьется в пути, и вернется в одиночку, пускай оружие сразу бросает, да на колени становится. Иначе стрелу в пузо без разговоров. Почем знать, может, это не губошлепый растяпа, а перевертыш подменный. Только особо не надейтесь, скорее солнце замерзнет, чем заблудившийся одиночка вернется из Проклятых земель.
Лес молчал. Облака невнятно грозились дождем.

V
И к вечеру они исполнили угрозу. Когда отряд остановился на привал, дождь полил холодными потоками. Часовые мрачно мокли под плащами, остальные расположились на отдых под развешенными тентами.
- Спой нам, Гириад! - просили рыцари, сидя вокруг потрескивающего костра. Пахло мясом и вином, дымом и кожей, сталью, потом и лошадьми – словом, военным лагерем. Шум дождя и тепло костра создавали уют. В такой компании как-то забывалось, что вокруг протянулся мертвый лес. Певец в расшитых красными шнурами одеждах откашлялся, и положил лютню на колени. Чуткими пальцами коснулся струн, и запел, тихо, печально:

Веселый пир, и эль ручьем,
И рыцари вокруг.
- Налей еще, испей до дна
Сегодня, добрый друг.

Моя прекрасная жена
Мне дарит сыновей.
Родились два младенца
Днесь. Слуга, еще налей!

Так граф в тот вечер говорил,
Тибольден из Найбера.
И рыцари с ним ликовали,
Жила в их душах вера.

И сладок был в тот вечер эль,
Огонь пылал в камине.
Был весел граф, его друзья
Пеклись о господине.

Бервин знал эту песню. Он слышал ее множество раз, потому что песня эта была о графе Тароне и гибели его рода. Когда-то давно жена графа Тибольдена подарила мужу близнецов, Тарона и Кадора. Считалось, что Тарон из них старший. Сыновья росли крепкими, сильными, и граф не мог нарадоваться на них. Но когда он сошел в могилу, Кадор оспорил первенство брата и заявил о своих правах на титул.

- Никто не ведает о том,
Кто первый между нами.
Пусть небеса рассудят спор
Железными словами!

Так рыцарь Кадор говорил,
А меч блистал в руке.
Огонь в глазах его сиял,
И в сердце гнев кипел.

Но Тарон уклонился от поединка с братом, и поставил его перед выбором: либо он откажется от притязаний, либо пусть отправляется в изгнание. Кадор выбрал второе. В Проклятых землях он сумел добиться уважения дикарей, и стал их правителем.

О, как велик и грозен он,
Изгнанник-господин!
В груди его пылает жар,
И гнев неутолим.

Нашлось немало храбрецов,
Принявших смертный бой.
Красна земля у ног его,
И головы горой.

В жены себе Кадор избрал колдунью, опаснейшую и мудрейшую в проклятых землях.

Лицо ее, как лунный свет,
Глаза всего милей.
И стан прекрасен, спору нет,
Но нет ее хитрей.

Волчица Магда гибель всем
Врагам своим сулит.
Опасней ведьмы не сыскать,
Хоть мир весь обойди.

Но в замке Найбер хранилась великая реликвия, тиара Селвирана, и потому даже могущественная ведьма не помогла Кадору победить. Он собрал большое войско, всех тварей, дикарей, мертвецов и чудовищ Проклятых земель, и обложил замок со всех сторон. Осада длилась больше года. От голода умерла молодая жена графа Тарон, и его сын-младенец. После этого Тарон вышел один из ворот Найбера, и вызвал Кадора на поединок.

Броня сверкает, как заря,
И искры словно дождь.
Удар, удар, смертельный пляс...
Брат, что ты не встаешь?

Так Тарон сразил своего предателя-брата. Вражеское войско дрогнуло и побежало, а дружина Найбера преследовала их много дней. Тарон разорил и сжег поселения проклятых на много дней, но проявил милосердие к невинным.

И вышел граф из дома, что
Почти пожар спалил.
Держал ребенка на руках
Найберский господин.

Бервин опустил голову, потому что знал, эта часть песни про него. Это его Тарон вынес из горящего дома, привез в замок и растил, будто сына своего вассала. Так, по милости Тарона, сын неизвестного лесного язычника стал оруженосцем, и скоро станет рыцарем. После смерти семьи Тарон принял обет безбрачия, так велико было его горе.
Песня окончилась, ветер шептал среди мертвых кустов. Приглушенно переговариваясь, воины расходились для отдыха.

(Продолжение следует).

[K.H.Hynta]

VI
И снова шел Бервин по черному лесу, под ослепительной луной. Сорвав большой серый цветок, юноша наблюдал, как тот развеивается дымом и рассыпается прахом в руке. Что-то было иначе, не так, как раньше.
Бервин понял: дымки нет! Пелена, что клубилась на краю зрения, и порою затмевала взор, исчезла.
Волчица появилась неслышно, возникла перед ним неожиданно, как всегда. Шерсть ее заблестела, сияние ослепило, и пропало, а на месте волчицы стояла женщина неземной красоты. От ее великолепия захватывало дух. Гладкая, белоснежная кожа, глубокие темные глаза, гибкий стан, а волосы уложены в сложную прическу. Только платье незнакомки поражало простотой. Ни золота, ни кружев - белое полотно облегало изящные формы. Возраст ее нельзя было определить. Двадцать или пятьдесят, оставалось загадкой.
- Кто ты? - Бервин удивленно отступил.
- Я та, - негромко сказала женщина, - кто произвела тебя в этот мир. Я - та, кто всегда с тобой. Я - твоя мать. Я - Магда Волчица.
- Это сон, - юноша опустился на поваленное дерево. - Я просто сплю. Нужно меньше песен слушать.
- Конечно, Бервин, это сон! - Магда присела рядом. - А песни здесь не причем. Мы и раньше встречались.
- Нет, не встречались.
- Волчица - это я. Разве ты не понял?
Юноша сжал голову руками.
- Волчица... Конечно, как же я не догадался. Это уж слишком. Я хочу проснуться. Сейчас я проснусь, и все будет как раньше. Все будет отлично. Сейчас, сейчас...
- Послушай, - теплая рука коснулась его плеча. Голос был нежен и тих: - Зачем ты так стремишься сбежать? От чего ты бежишь? Разве здесь льется кровь, или тебя мучают призраки? Это похоже на кошмар? Здесь тихо, светит луна, и твоя мать говорит с тобой. Впервые за шестнадцать лет.
Бервин уронил руки.
- Разве это не чудесный сон? - продолжала колдунья. - Тебя ничуточки не волнует - а что же дальше?
- Ну и что же дальше? - вздохнул оруженосец. Пробуждение не приходило.
- Ты думаешь, что проснешься, все станет, как раньше, и тебе будет хорошо. Но скажи... - Магда склонилась к его уху: - Хорошо ли было раньше? Разве бодрствуя, ты счастлив? И ничто тебя не терзает, не смущает твой ум? Разве та, чей облик ты показывал волчице, рядом с тобой?
Рядом с Бервином появилась еще одна фигура, охваченная сиянием. Когда свет погас, перед ним сидела Кайрин, сидела и радостно улыбалась.
- Ее и здесь нет. Это сон, - Бервин резко махнул рукой, и девушка пропала, как дым.
- Я вижу, ты беспокоишься. Разве я страшная?
- Видите ли... миледи. Я не видел Магду Волчицу, но, ежели вы являетесь, представляетесь ею, да еще и говорите, будто вы моя мать... Прости Господи. Похоже, у меня крыша протекает. Волчица хотя бы не разговаривала.
- Вот именно, дружок, - улыбнулась женщина. - Волчица не разговаривала, и не спроста, - проведя по лбу Бервина пальцем, Магда отвела в сторону прядь волос. - Впервые за шестнадцать лет я вижу тебя, какой ты есть. Высокий и красивый. Как вырос ты, и совсем не похож на того маленького, крикливого младенца.
- Граф Тарон спас меня из огня, и отец мой - не Кадор Предатель, а неизвестный дикарь.
В ответ Магда расшнуровала корсаж, обнажив шею и верхнюю часть груди. Там зиял уродливый шрам.
- Вот след от удара, которым меня наградил граф Тарон, когда врывал тебя из материнских рук. Он бросил меня умирать в огне.
- И где были твои знаменитые чары?
- Рожая тебя, я ослабла.
- И почему не сгорела?
- Выпрыгнула из окна. Потом меня прятали женщины моего племени. Такая была суматоха, ты не представляешь, - Магда усмехнулась.
- Это может быть колдовской сон, - промолвил Бервин. - Может, это злые духи искушают меня.
- Может, и так, - ведьма пожала плечами. - А что такое зло? Представь себе на миг, что это правда. Что Кадор, так называемый Предатель, на деле старший из двух братьев. Что мы зачали тебя. У тебя есть мать, Бервин. Которая любила тебя каждый миг твоей жизни, и любит теперь. У тебя есть родичи, готовые принять тебя как равного.
Бервин стиснул зубы. Мысль о том, что его мать жива... опьяняла. Всю жизнь он считал себя сиротой. Никто не обнимет, не приласкает. Ничего, кроме службы и повиновения. Любая мать хороша, даже если это Магда Волчица.
- О каких... о каких родичах ты говоришь? О безбожных дикарях? У меня уже есть родичи, рыцари замка Найбер.
- Безбожных? - Магда рассмеялась. - Ну серьезно, Бервин. Что ты знаешь о нашей вере? Что мы молимся мертвецам, демонам, пьем кровь младенцев и тому подобный вздор? И рыцари. Какие они родичи? - хмыкнула колдунья. - Они даже не друзья тебе. Это господа, перед которыми нужно шапку ломать. В лесу у тебя может быть мать, славное имя, там тебя примут как равного. Там помнят о твоих прирожденных правах.
- О каких правах речь?
- О правах на графство Найбер. На которое по законному праву притязал твой отец. Коль скоро Тарон не женат и бездетен, ты - единственный законный наследник.
- Так, хватит! - Бервин вскочил на ноги. - Этот сон затянулся. Я хочу проснуться.
И побежал через лес, перепрыгивая через кусты и коряги. Бежал он недолго. Юноша снова очутился перед поваленным деревом, на котором восседала улыбающаяся Магда.
- Ты демон, чтобы терзать меня? - юноша отшатнулся в страхе. - Теперь ты будешь являться каждую ночь?
- Нет. Не буду я тебя терзать, - улыбка сошла с лица Волчицы. Она встала и подошла к нему. Протянула руку, чтоб погладить по щеке, но он отшатнулся. Магда остановилась.
- Я докажу, что я не демон, и это не просто сон. Ты волен выбирать. Когда ты проснешься, в лагере будет неспокойно. Но кровь тех, кого ты зовешь сородичами, не прольется. Я не желаю причинять тебе боль. Представь, что у тебя есть мать. И беги в лес. Там мы встретимся наяву. Другого случая не будет. И если ты выберешь прежнюю жизнь, я пойму, тогда твои сны прекратятся. Вот тебе мое слово!
Бервин проснулся от громкого крика:
- Подъем, тревога! Вставай, отряд, на нас напали!

VII
Нащупывая оружие, Бервин поднялся и, перепрыгивая через лужи, рванул к графскому шатру. Вокруг стояли грохот доспехов и ругань до небес, но, как ни странно, врагов не было видно. Радовало то, что дождь прекратился, зато земля между палатками размокла и превратилась в зыбкое месиво.
- Давай-давай-давай! – орал сержант на солдат. – Больше костров, больше факелов!
- Лучники, отойти к центру, пикинеры, ежом! – зычно командовал один из рыцарей.
- Гвардия, к бою! – это был рыцарь Бенагот собственной персоной. – Защищайте графский шатер, господа!
Проскользнув между двумя гвардейцами в золоченых доспехах, Бервин едва не налетел на выходившего графа в подкольчужнике. Тарон не раздевался в походе.
- Что там происходит, Бервин? - спросил старик.
- Я не знаю, проснулся от шума!
- Там оборотни, ваше сиятельство! - доложил подбежавший ахт-Ройгар. - Часовые видели, волколаки бродят вокруг.
В подтверждение этих слов тоскливый вой донесся из непроглядной чащи. Вой нарастал, в него вливались все новые голоса. Бервин ругнулся и заткнул уши. Зубы оруженосца мелко стучали.
Граф схватил его за локоть и встряхнул.
- Быстро в шатер. Кирасу мне и топор. Будем отбиваться.
Совладав с собой, юноша снял с подставки тяжелую броню. Внезапно полог шатра над головой провис и лопнул, прямо на голову ахт-Ройгара свалилась огромная мохнатая туша. Волчище лязгнул зубами у горла вояки, проскользнул под ногами у Тарона, который бросился к оружию, и выскользнул из палатки.
- Вот дьявольщина! Он же прям на меня свалился! - изрыгая проклятия, ахт-Ройгар вылетел вслед за волколаком.
- Не спи, кирасу мне! - заорал Тарон.
Но в этот раз лопнула стена палатки, и в ней оказался... тот самый беглец, с которым Бервин столкнулся в тайном коридоре. На этот раз он был в кольчуге, в меховом плаще и с мечом в каждой руке. Граф бросился в бой, размахивая боевым топором. Враг мастерски уклонялся от сокрушительных ударов, его мечи казались двумя сверкающими колесами. Недолго думая, Бервин огрел дикаря по спине тяжелой пластиной кирасы. Тот выкрикнул что-то неразборчивое, и бросился из палатки через прорезанное им же отверстие, бросив напоследок:
- Эй, молокосос, догони, если сможешь!
Юноша застыл, и стая диких мыслей промелькнула в его голове. Оборотень мог загрызть ахт-Ройгара, дикарь явно сражался в четверть силы, да и волколаки подозрительно медлили с атакой. «...кровь тех, кого ты зовешь сородичами, не прольется»... Что, если у него есть мать? «Другого случая не будет»...
И, внезапно решившись, он ринулся за врагом, между пылающих огней, между ошеломленными часовыми, прямо в лесную чащу, навстречу волчьим завываниям.
- Стой, Бервин, ты куда? - крикнул Тарон.
- Назад, проклятый олух! - это был ахт-Ройгар.
- Стой, назад, вернись к огню! - вторили солдаты.
А он все бежал, перепрыгивая через ветки и коряги. В конце концов, видеть любимую каждый день, и знать при этом: она принадлежит другому, и другой - твой граф и повелитель. Уж лучше быстрая и героическая смерть в бою.
Но смерти Бервин так и не встретил. Дикарь-беглец куда-то пропал, ищи теперь в темноте. Во сне хотя бы луна светила. Волчьи завывания не смолкали, только стали дальше и тише.
Запыхавшись, юноша остановился. Запал угас, теперь оруженосец проклинал свой дурацкий порыв. Оглядевшись, он даже не обнаружил отблесков лагерных огней.
- И что теперь? - мрачный вопрос самому себе. - Пошло оно все. То-то ахт-Ройгар меня дубинкой обработает.
Кажется, он прибежал оттуда. С мрачной обреченностью Бервин стал продираться обратно.
Магда Волчица возникла так же внезапно, как это было во снах.

VIII
Застыв на месте, Бервин с трудом убеждал себя: нет, это не сон. Все вокруг происходило в реальности, именно с ним.
Магда была одета вовсе не в белое воздушное платье, а в походный костюм: высокие сапоги, кожаные облегающие штаны, куртка, не прикрывавшая колен. Бервин не знал, куда деться от смущения. Он прежде не видел женщины иначе как в закрытом платье до пола. На плечи Магда был накинут серый плащ, на поясе висели кинжал и две вместительные сумки. Длинные волосы собраны в две косы и спрятаны под плащ, голова оставалась непокрытой.
Бервин так и стоял, как пораженный громом, когда Магда быстро подошла и обняла его, обдав запахом хвои и лесных трав.
- Пойдем, - шепнула ведьма и увлекла юношу в чащу леса. Они поспешно шли, переступая через корни и поваленные деревья. Вскоре юноша понял, что они не один. Их сопровождали множество теней, которые следовали спереди и сзади, едва различимые во мраке. Дрожь пробежала по телу Бервина, так он и не смог понять, люди это, призраки или кто-то еще.
- Куда мы идем?
- Уже скоро, дорогой, - улыбнулась Волчица, погладив его по щеке. Перед ними вздымался покатый холм, заросший по склону кустарником, а по верху соснами. Приглядевшись, юноша понял, что некогда холм был огромным строением. Замком, церковью, дворцом? Не различить. Но вернулся запах дыма и лошадей. Где-то поблизости находился лагерь или селение. У подножия холма, под каменной аркой, вросшей в землю, была совсем новая деревянная дверь, которую Магда распахнула и жестом пригласила своего гостя войти.
Коридор был темным и сырым, со множеством боковых ответвлений. Магда шла впереди, освещая древние стены невесть откуда взявшейся лампой. Бервин понемногу успокоился, очень уж этот коридор напоминал о родном Найбере.
Впереди забрезжил пляшущий огонь, повеяло теплом и запахом пищи. Они очутились в просторном зале, который согревал большой камин. Посреди зала стоял деревянный стол и кресла.
- Это наше тайное укрытие, - сообщила Магда, бросая свой плащ на спинку деревянного кресла. – Мы переделали дымоход, теперь дым выходит у подножия холма и стелется по земле.
- Мы под землей? – Бервин настороженно озирался.
- Да. Садись. Кстати, знакомься, это Ульбер, - сообщила Магда. – Храбрейший из храбрых. Можно сказать, это мой личный гвардеец.
Бервин вскочил. В углу зала, скрытый в тенях, стоял здоровенный косматый верзила. Тот самый пленник, что сбежал из найберского подземелья, а потом ворвался в самую гущу графского лагеря.
- Вижу, ты уже здесь. Молодец, я тобой довольна. Посторожи у входа, - велела Магда.
- Делов-то, обдурить найберцев, - хмыкнул Ульбер и, переваливаясь, вышел.
- Что с графом? – спросил Бервин. – С его рыцарями? Ты посылаешь оборотней и дикарей?
И тут же прикусил язык, ругая себя за неосмотрительность.
- Да, дикарей посылаю я, - усмехнулась Магда. – Не беспокойся, битвы не было. Едва ты сбежал, оборотни сразу вернулись в лес. Никто из найберцев не погиб.
Выйдя из зала, Магда сразу же вернулась с большим подносом, на котором лежали жареное мясо, хлеб, яблоки, сыр, чашка с медом. Поставив поднос на стол, она снова вышла.
- Из оборотней тоже никто не погиб, - сообщила ведьма, возвращаясь с кувшином молока и кружками. – Угощайся.
Налив себе и Бервину, села напротив, и принялась острым кинжалом нарезать яблоки. Бервин не притронулся к еде. Он пребывал в подавленном состоянии. Может быть, пища заколдована, и, едва он притронется к ней, Магда подчинит его душу?
Волчица бросила в рот ломтик яблока и с улыбкой взглянула на юношу.
- Ты не голоден? Наелся с вечера?
- Нет. Да.
- Знаю я, - сказала Магда, - какими историями вас потчуют о нас. Наверно, ты сидишь и ждешь, что сейчас сюда ворвутся мертвецы и порвут тебя на кусочки?
- Разве в Проклятых землях нет мертвецов?
- Есть, конечно.
- И что же… - Бервин поежился. – Они тебе не служат?
- Некоторые служат. Некоторые служат не мне, а некоторые никому не служат.
- Это… - юноша понурил голову.
- Грех? – уточнила Магда, посерьезнев.
- Д-д-да.
- Ваши священники и вожди учат, что есть единый бог, великий и вездесущий, что надо всегда делать, как велит этот бог. А если кто-то согрешит, то попадет в Шеор и будет страдать там от огня и проказы. И что победа этого великого бога неизбежна и предрешена.
- Да. Нас так учат.
- Я знаю, что ты испытываешь, мой дорогой сын, - промолвила Магда, склонившись вперед. Ее тонкая ладонь накрыла руку Бервина, уже по-мужски жилистую и загрубевшую. – Ты вырос в том, чему научен, и другого не знаешь. Но я – Магда. Я – Волчица. И знаю, как устроен мир, потому что умею изменять его.
Женщина встала во весь рост, и пламя в очаге изменило свой цвет на синее. Язык огня вырвался из камина и лег в руку Магды, как меч. Она обрушила огненное оружие на деревянный стул, и тот разлетелся на пылающие куски.
Бервин вскочил с места, нащупывая нож. В тот же миг пугающая синева пропала, и Магда промолвила:
- Тебе нечего бояться. Вот то, что я могу, но эта сила не угрожает тебе. Скажи, как здравомыслящий мужчина, разве тот, кто знает, как устроена кузница, не может ковать подковы, мечи или доспехи? Разве скажет кузнец: это молния прилетает с неба и зажигает огонь в горниле, это сиды раздувают мехи, это невидимые духи создают подковы и гвозди?
- Наверно, не скажет, - веко юноши задергалось.
- Я знаю, ты боишься, - Магда приблизилась и усадила его на стул, присев рядом. - Но пойми, я твоя родная мать. Я ведьма, но все эти годы я ждала тебя и жила только тобой. Все, что я делала, я делала для тебя.
- А что ты делала?
- Собирала по крупицам наследие твоего отца. Все то, что было разрушено и потеряно. Его воинов и сподвижников, оружие и доспехи. Я постигала тайные искусства, копила силу и готовилась к твоему возвращению.
- Зачем? К чему это все? Что конкретно ты хочешь от меня?
- Чего каждая мать хочет для сына. Чтоб он был счастлив и получил свое по праву.
- Ты утверждаешь, что я сын Кадора? И могу претендовать на графство Найбер?
- Именно!
- Но послушай… Я все не возьму в толк, откуда ты знаешь, что я твой сын? Чем ты докажешь это?
- Наша с тобою связь была всегда. Все родители связаны с детьми, но я благодаря своим познаниям связь укрепила и могла навещать тебя во снах.
- А почему ты никогда не говорила со мной, кроме последних двух раз?
- Это сложно. Я могла общаться с тобой только через символы, образы, туманные намеки. Но с помощью твоей крови я смогла укрепить связь, и сделать твои сны четкими.
- Моя кровь? Не понимаю.
- Ульбер, друг мой. Ульбер. Он храбрый из храбрых, только ему хватило мужества сдаться в плен ради тебя. Только он достаточно ловок, чтоб броситься в гущу графского лагеря и выйти живым.
- О чем ты? Как связан его плен и моя кровь?
- Твой кинжал, и порез на руке, помнишь?
- Боже мой! – Бервин вскочил, схватившись за голову. - Значит, все это было подстроено? И его плен, и бегство, и наша драка в коридоре?
- Конечно. Присядь! Пусть нас разделяли высокие стены, я все равно знала о том, как ты растешь, чего боишься и чего желаешь. Знала о твоих радостях и печалях. Знала, когда ты ходишь на свидания с Кайрин. Она хорошая девушка. Вы прекрасно друг другу подходите. С помощью Ульбера наша связь укрепилась, и ты увидел мой настоящий облик, - может, Магда и ведьма, но улыбка у нее была доброй и красивой. Материнской. Она хотела обнять Бервина за плечи, но он отстранился.
- В ту ночь Ульбер был одержим. Я видел, как он порвал цепи. Его глаза, они горели! Я думал, что мне конец.
- Да, он был одержим. А теперь, Бервин? Теперь его глаза горят?
- Не припомню, - юноша помотал головой.
- В мире есть четыре вида духов. Слуги вашего бога, которых вы зовете ангелами. Слуги тьмы, называемые демонами. Духи природы. Духи мертвых. Некоторые из них могут вселяться в тело смертного и управлять им. Чем сильнее дух, тем сильнее одержимый. Духи природы не входят в чужие тела, им это не интересно. Ангелы и демоны стремятся полностью подчинить разум и тело человека, одержимость такого рода чрезвычайно опасна. Но я дружу с духами мертвых. Если я попрошу, они займут тело на время, а потом уйдут. Теперь Ульбер не одержимый, а самый обычный воин. Одержимость мертвыми не так страшна, как поначалу кажется. Мертвые сами были некогда людьми, и потому не лишают человека воли, только дают ему нужную силу и свои навыки. Здесь много чего нужно знать, Бервин. Всего и за ночь не расскажешь. Но это – самые основы.
- И ты мне все расскажешь?
- Если захочешь.
- А я… - мысль была столь ослепительна, что у юноши захватило дух. – Я тоже колдун?
И тут же поник под печальным взглядом Магды.
- Нет, мой дорогой. Ты не колдун. К сожалению, не всегда дети наследуют дар чародейства. Я бы знала, унаследуй ты его от меня.
- Ну и… Ладно, - махнул рукой оруженосец. – Не жаль терять, чего нет.
- Хорошо сказано, - одобрила ведьма.
- Так что ты не договорила про Бога и дьявола, про законы мира?
- Величайшая тайна мира, - голос Магды зазвенел, как горн, - в том, что победа Единого не предрешена! Есть ты и я, есть право и магия, есть дружба и ненависть, честь и любовь. Есть сила и могущество. Есть твои притязания и армия сильных мужей, которые только и желают, что вернуть тебе твое.
- А как же проклятие? Говорят, что давным-давно была огромная империя. Ее омывали четыре океана. Потом пришел ужасный демон и прочел темное заклинание. Говорят, что мертвецы встали из могил, земля перестала родить, появилось множество видов нежити. Говорят, тогда разрушилась империя четырех океанов.
- Так было, - согласилась Магда. – Что тебя смущает?
- Само проклятие. Я знаю, что это мертвая земля. Говорят, что всюду, где есть Чада Ночи, нет ничего живого, и ничего не растет.
- Вот хлеб, - сказала Магда. – Вот молоко, вот мясо. Хочешь, верь, хочешь, нет, они не отравлены и не взяты силой у ваших купцов. Ты не задумывался о том, почему в землях, где все мертво и якобы бесплодно, живет целый народ? Разве я дала тебе прах и пепел на блюде?
- Так в чем секрет? Как вы живете?
- Эта земля бесплодна для вас, Бервин. Для всех поклонников Единого бога. А мы – Чада Ночи. Мы живем здесь, и растим урожай. Совсем как вы, но по-другому. Мы часть древней силы, которая изменяет миры.
Помолчав, Магда рассмеялась.
- А к еде ты и не притронулся, Бервин. До сих пор думаешь, что я хочу тебе навредить?

IX
Замок Найбер высился на самом гребне крутого утеса, точно риф посреди темного моря, каким казался иссушенный лес этой пасмурной и беззвездной ночью.
Тучи клубились сумрачным пологом, и казалось, что Найбер острым шпилем донжона царапает их плотные, ватные края. Грозный замок превратился в размытый силуэт, но Бервин и без того отлично представлял себе, как выглядит место, бывшее ему домом в течение шестнадцати лет.
С юга замок стерегли многочисленные форты и башни поменьше, рассыпанные в изобилии среди укрепленных ферм и крестьянский угодий. Там же находились главные ворота Найбера. В случае очередного Нашествия крестьяне могли укрыться там и спрятаться за высокими стенами. На севере высились скалы, башни лучников и катапульты маячили на стенах и утесах, будто горгульи. Ни одна армия не могла бы захватить замок с севера.
Однако Бервин шел именно с севера, и войско Проклятых земель следовало за ним.
Прошло всего три полных дня с той ночи, когда юноша оставил графский лагерь. Но все изменилось, все, что можно было изменить.
В авангарде неслышно крались следопыты, которые поклонялись теням. Их способность скрываться казалась Бервину феноменальной: в буро-зеленой одежде, с зеленой краской на лице, с нашитыми на плащ ветками и листвой, такого воина с десяти шагов можно было спутать с кустом.
По левую и правую руку шли берсерки и варвары, огромного роста, с буграми мускулов, покрытые синими священными татуировками. Татуировки изображали важнейшие вехи из жизни воина: инициацию, количество убитых врагов и зверей на охоте, победы в ритуальных поединках и многое другое. Помимо этого варвары наносили на тело красками военные узоры: алая на руках символизировала кровь врагов, а черная на лицах изображала череп духа смерти.
Вооружены эти воины были, как попало: хороший рыцарский меч рядом с самодельной дубиной, составной лук по соседству с кожаной пращой. С доспехами дела обстояли не лучше: дубленые кожаные панцири, ржавые кольчуги и разномастные части трофейных доспехов. Самые свирепые берсерки и вовсе шли в бой с голыми торсом. Таких уважали, как воплощенных духов.
Замыкали строй два десятка гигантов в неподъемной для человека броне. Четырех метров росту, клыкастые и злобные, гиганты внушали ужас. Их побаивались даже берсерки. Своими могучими ручищами великаны могли сломать дерево. Головы их были гладкими, как яйцо, а глаза маленькими, желтыми и тупыми. Больше всего великаны гордились размером своего брюха. Считалось, что, чем сильнее, страшнее и свирепей гигант, тем лучше он питается. Они прикрывали брюхо начищенной железной пластиной, похожей не то на исполинский таз, нет то на массивный щит.
Оборотни и лакки следовали в качестве резерва. Их юноша так и не рассмотрел как следует. Звериные воины держались особняком и только серыми тенями маячили вдали.
Рядом с Бервином шел Ульбер, а знаменосцем был вампир. Он казался самым обычным из всей этой немыслимой компании. Обычный человек, ничем не примечательный, разве что бледный, как снег, и тощий, будто только что из тюрьмы. Вампир все время молчал, а самому завести беседу у юноши не хватило духу.
Бервин не видел знамени. Завернутое в чехол, оно издалека мало чем отличалось от длинного обтесанного бревна.
Бывший оруженосец не успел привыкнуть к своей необычной свите. Большую часть времени он шел, потупившись, и при виде всех этих алых глаз, острых клыков и диковатых улыбок ему становилось не по себе.
Примерно вторыми по человечности после вампира казался давешний варвар-беглец.
- Давай, волчонок, - хлопок по спине прервал мысли Бервина. Ульбер пригнулся к земле, кутаясь в серый плащ - под цвет земли и травы. - Дальше ты сам. А то нас заметят. Не пасуй, ты знаешь, что делать.
Проклятая рать остановилась. Воины опускались на землю для ожидания, и все совершенно бесшумно - ни хрустнет ветка, не звякнет кольчуга. Лес молчал, как молчал всегда.
Бервин двинулся к высящимся над головою башням Найбера. Замок давил на него своей громадностью. Бойницы смотрели холодно и равнодушно. Пробираясь через бурелом, среди скал и оврагов, Бервин двигался к тайной двери, о которой поклялся молчать на Священной Книге.
Раскидав ветки и листья, оруженосец увидел тусклый блеск металла. Низкая дверь по расположению походила на люк, искусно встроенный прямо в скалу.
Глубоко вздохнув, Бервин постучал.
- Откройте, ребята! Это я, Бервин, графский оруженосец!
«Сдайся в плен», сказала Магда. «Сдайся, как сдался Ульбер, храбрейший из храбрых. Твоя миссия ничуть не хуже его. Поверь твоему отцу, который теперь живет в твоей груди. Когда настанет срок, твой отец пробудится в тебе, и станешь ты великим воином, непобедимым, ужасным. Никто тебя не сможет остановить. Твой отец твоими руками уничтожит тиару Селвирана, и тогда я смогу колдовать даже в Найберском замке. Дети Ночи пойдут на штурм, я помогу им чарами, мы завладеем крепостью, и ты станешь графом».
«Я не могу!», Бервин был в ужасе. «Ты просишь, чтоб я убивал друзей, тех, кого я считал братьями по оружию. А как же слуги, которые ни в чем не виноваты, а простолюдины в деревнях?»
Когда скрипела, отворяясь, мощная дверь, Бервин почувствовал ликование и ярость... Не свои, а того, кто жил внутри него. Он неслышно смеялся и... Состояние духа напоминало разминку воина перед битвой. Пусть у призрака нет ни рук, ни ног, ни даже тела, он предвкушал сражение и победу.
Бервину стало тоскливо и грустно. Отец был занят своими мысли, и юноша сомневался, что призванный дух вообще осознает, что заключен в тело собственного сына.
Взведенный самострел глядел прямо в лицо оруженосца. Еще двое охранников с арбалетами выскочили из черного проема и, припав на колено, внимательно осматривались вокруг. Бервин бросил меч на землю и опустился на колени, подняв руки. Так велел закон.
- Глянь-ка, - удивленно переговаривались стражники, - это и впрямь Бервин.
- Какой Бервин?
- Оруженосец графов.
- А-а-а, тот, который давеча в лесу пропал?
- Он самый. Что делать будем?
- Вокруг спокойно, - сообщил один из арбалетчиков.
- Так... - стражник внимательно осматривал юношу. - Следов порчи и гниения нет, щеки розовые, глаза черные, красным не сверкают. Клыков-когтей не видно, хвоста и крыльев тоже, слюна не течет. Вроде живой и даже не одержимый, а там кто его разберет.
- Ты как же вернулся, малец? Я слышал, что ты кинулся в лес, кишащий волколаками.
- А я убил одного, спрятался под тушей, обмазался кровью, и лежал, покудова не рассвело. Войско графа их хорошо отвлекало, меня никто не почуял. Как рассвело, я в замок пешком пошел, потому что отъехали мы не так уж и далеко.
- Вот повезло, так повезло. Ладно, берем его.
Связав Бервина по рукам и ногам, стражники втянули его в черный проем двери. Было тесно и душно, вовсю звенели молотки, деловито переговаривались строители. Доспехи поблескивали в свете факелов, мастера устанавливали массивные железные ворота. В глубине коридора сновали каменщики, возводя прочную стену.
Там Бервина снова осмотрели, заковали в кандалы и под охраной повели к графу.
- А что же, встретил его сиятельство тана Маэлла? - поинтересовался оруженосец.
- А то. Встретил, и привел его с дружиной в замок. Теперь тут не протолкнешься от этих айхлов. Везде нос суют, на языке своем несуразном чирикают, союзнички. Того и гляди, все харчи сожрут.
- И когда же свадьба дочки кастеляна с таном?
- Погоди ты про свадьбу. Сперва помолвка. Вроде как господа уже собрались пировать. Сегодня о помолвке расскажут да союз заключат, а завтра уже и в церковь пойдут. Ты гляди, какой любопытный, а. Рад поди, что из Проклятых земель спасся? Погоди, ахт-Ройгар тебя поучит, как из лагеря без спросу бегать.
«Это вряд ли», - хмыкнул Бервин про себя. Теперь назад дороги нет. К худу или добру, все будет иначе.
«Погибнут немногие», успокоила его Магда. «Я знаю, среди Детей Ночи есть такие, которые ненавидят всех остальных. Есть безумцы, одержимые, фанатики. Но я не такая. Если я смогу колдовать в Найбере, то создам чары, которые усыпят, ослабят или внушат ужас защитникам замка. Тех, кто не сможет сопротивляться - а их будет много, если тиару уничтожить - просто возьмут в плен. И простолюдинов я не собираюсь вырезать. Они люди подневольные. Обложи их посильным налогом, дай земли и семян, не тронь их жен и детей, и они станут подчиняться. Поворчат, конечно, зато уже в следующем поколении поверят в тех же богов, что и новые господа. Овец надо стричь, а не драть с них шкуру».
Бервина вели по винтовой лестнице вниз. Такой удачи он не ожидал: его вели в подземелье, где располагалась крипта с тиарой. Похоже, он сумеет ее разбить, даже не подняв на уши всю замковую охрану.
- Кого это вы ведете? - раздался властный голос.
Посреди коридора стоял Бархеон, кастелян и наследник Найбера, отец прекрасной Кайрин. По пятам грузного старика следовали его собственные охранники в белых туниках.
- Мы от подземного хода, господин. Вот, извольте видеть: вернулся пострел, оруженосец его светлости.
- Как? - кастелян приблизился. - Посвети! - один из его воинов поднял факел над головой Бервина.
- Тот самый оруженосец? Вернулся живым из Проклятых земель?
- Так точно, господин! - бодро отвечал стражник. - Ведем вот к графу.
- Возвращайтесь на посты. Мальчишку давайте сюда, дальше я сам.
Стражники отчаянно скучали на постах. Появление Бервина стало для них неожиданным развлечением. Воякам хотелось узнать, что будет дальше, да и выслужиться перед владыкой лишний раз. Но приказ есть приказ. С неохотой сдав пленника людям в белых туниках, они удалились восвояси.

X
- Как смел ты нарушить мой приказ? Как смел забыть обо всем, чему учили тебя все эти годы? - граф, в праздничном камзоле, расшитом жемчугом, стоял посреди крипты. Видно, он молился здесь в одиночестве, когда кастелян привел Бервина.
Крипта представляла собой усыпальницу всех графов Найбера. Каменные надгробья высились длинными рядами, изваяния изображали лежащих графов, спящих беспробудным сном.
Железные светильники разбрасывали неровный свет.
Граф стоял спиной к толстой, будто ствол тысячелетнего дуба, колонне, возвышавшейся в центре крипты. В колонне виднелось золотое окошко в форме солнца с гневным ликом грозного ангела. За дверкой скрывалась ниша, в которой покоился ларец со священной тиарой.
Напротив графа стоял связанный Бервин, двое людей кастеляна и сам Бархеон. Бервин молчал. Он чувствовал себя странно. Так близко от исполнения своих мечтаний, от власти, на которую он прежде не смел и надеяться. В то же время юноша сгорал от стыда перед самим собой. «Предатель я или нет?» - тщетно спрашивал он снова и снова.
Вот граф, который так много дал ему, но отнял еще больше. Вот расторопный, надменный и многомудрый отец его возлюбленной, который никогда в жизни не отдаст Бервину свою дочь. Вот простые солдаты, которые защищали его, Бервина, от всех ужасов Проклятых земель.
Да, в Проклятых землях были ужасы. И оборотни, и мертвецы, и ведьмы... Все, как в Священной Книге. И в то же время все было иначе. Вблизи демонический ореол рассеялся, и все чудовища превратились в нечто обыкновенное. Во что-то, с чем можно свыкнуться.
- Ты молчишь? - граф сложил руки на груди. - Зачем вернулся, чтоб рыбой притворяться? Говори уже. Как выжил, чего хочешь, почему я не должен тебя на конюшню отправить?
- Потому, ваша светлость, не надо меня отправлять на конюшню, - неожиданно вымолвил Бервин, - что я племянник ваш. И законный наследник этого замка.
Повисла тишина. Глаза Тарона расширились, он выглядел, будто пораженный громом.
- Что ты сказал? Что? - кастелян схватил Бервина за подбородок. - Как смеешь ты столь наглым образом врать?
- Да, я сын Кадора. И, раз уж у его светлости Тарона нет иных наследников, то я - будущий граф, а не вы, кастелян. Еще я прошу у вас руки вашей дочери, Кайрин. Я ее люблю, она меня тоже. И если вы отдадите ее мне в жены, то я позволю вам сохранить должность кастеляна в мое правление.
Бархеон отступил на шаг, затем расхохотался и отвесил юноше пощечину.
- Значит, ты встретил свою мать, - глухо промолвил Тарон.
- Простите, что? - Бархеон обернулся к графу.
- Да, - подтвердил Бервин. - Магду Волчицу, мою мать. И она все мне рассказала.
Владыка Найбера опустил голову. Повисла тишина.
- Вы спасли меня из горящего дома, но почему не сказали правды всем вассалам? Почему предпочли скрывать эту тайну?
Граф продолжал молчать.
- Знаете, - кастелян переводил взгляд с одного на другого. - Меня удивляет ваша реакция, дорогой Тарон. Вы ничего не желаете мне поведать?
- Оставьте нас, - граф кивнул стражникам, и те покинули крипту, удивленно переглядываясь.
- Как вы знаете, Бархеон, в год осады Найбера умерли моя жена и маленький сын. Когда мы победили, то вошли в главное стойбище проклятых, и я спас Бервина из горящего дома. Но, коль скоро правда открылась, то знайте, что в доме том была Магда Волчица. Она недавно родила, и потому ослабла. Я думал, что убил ее. Позже разведчики доложили, что это не так. А ее ребенка я убить не смог. Я держал Бервина на руках и думал о том, как он похож на собственного моего сына, которого я похоронил в этой крипте. Вот это надгробие, - граф указал в дальний угол. - Там он лежит, рядом со своей матерью. На вершине надгробия изваяли молодого воина в доспехах, хотя младенцу исполнилась всего лишь пара недель. Когда я видел подрастающего Бервина, то думал о том, как мог бы выглядеть мой Доргел.
- Я соболезную вашей утрате, и соболезновал всегда, - негромко молвил Бархеон. - Но к чему это сейчас? Мальчишка заявил о своих правах. Вы намерены признать его?
- Нет, конечно, - вздохнул Тарон. - Мои вассалы этого не поймут, и вы по-прежнему наследник.
- Благодарю. Однако этот молодой человек опасен. Представьте, что за разговоры пойдут среди солдат, среди простолюдинов и рыцарей? Что скажет наш союзник Маэлл Гулад?
- Послушай, друг мой, - граф положил руку Бервину на плечо. - До чего же не вовремя ты принялся раскрывать секреты.
- Нужно его убрать, - сказал Бархеон. - Это слишком опасно. Только внутренней смуты нам и не хватало.
- У меня совсем нет времени, - покачал головою Тарон. - Уже сейчас союзники ждут меня на пиру. Потом мы все обсудим, а сейчас, юноша, тебе нужно побыть под охраной и все обдумать. Я надеюсь, ты меня поймешь.
- А я вас понял, граф, - сказал Бервин. - Я понял, что был для вас чем-то вроде комнатной собачонки. Напоминал вам о том, что могло бы быть и чего вы лишились. И никогда у вас не хватит чести признать меня законным наследником того, что мое по праву. Не желаю больше такой жизни!
- А еще, - донесся издалека голос кастеляна, который зачем-то отошел к двери, - очень странно вышло с этим бегством. Наверняка мальчишка одержим или что-то вроде того.
Дверь крипты распахнулась, вошел графский гвардеец, рыцарь Бенагот. Он шатался, по кольчуге текла кровь.
- Измена! - прохрипел рыцарь, и упал, загремев доспехами.
Вслед за ним входили люди кастеляна в белых туниках, забрызганные кровью, с обагренным оружием. Шестеро рыцарей в тяжелой броне входили друг за другом. Один из них присел над мертвым гвардейцем, чтоб обтереть клинок о его плащ.
- Очень, очень, очень трагичный случай одержимости, - прошептал кастелян, прикрывая тяжелую дверь в подземелье.

(Окончание следует).

[K.H.Hynta]

XI
- Что происходит? - удивленно спросил граф. - На нас напали? Кто убил гвардейца?
- В философском смысле, ваше сиятельство, его убил я, - вздохнул Бархеон. - Когда-нибудь я бы сделал это, но мальчишка подвернулся очень уж кстати. Теперь все будут думать, что в него вселился дух, и он перебил пяток рыцарей и нашего дорогого сюзерена.
- Как ты мог? - Тарон медленно покачал головой. - Ты, кого я держал по правую руку, мой наследник и друг?
- Да, Тарон, - Бархеон глядел печально. Приложив ладони к глазам, он стер мнимые слезы. - Мне жаль, но я вынужден. Вы, ваше сиятельство, еще крепки и сильны. Лет тридцать вы точно проживете. А я уже сейчас стар и слаб. Немощь стоит на пороге. Я не могу ждать тридцать лет, понимаете? Рано или поздно, это должно случиться.
Тарон обнажил меч и приготовился к бою.
- Давайте, изменники! - крикнул он. - Я вас убью, как убил Кадора.
- О, это большой вопрос, - Бархеон подбоченился. - Вы уже не тот, что прежде, здесь шестеро рыцарей, и не абы каких. Лучшие воины замка! Поверьте, мне очень жаль. Я понимаю, как это нелегко: сперва брат, затем умерли родные, этот мальчишка права требует, теперь вот я... Что поделать, так велит провидение.
Но провидение велело иначе.
Бервин почувствовал ярость Кадора. Словно волна, дух поднялся в груди, захватил и тело, и душу оруженосца.
- Не смей! - сказал Кадор низким, грудным басом, - не смей лишать меня мести.
- О Боже, у него глаза алые, - охнул один из рыцарей. Между тем Бервин стряхнул с себя веревки и цепи, будто солому.
- Я - Кадор, - рычал он. - Узнал, братец? Я пришел сюда взять мое!
Один из рыцарей замахнулся мечом, одержимый уклонился, схватил второго рыцаря за руку с мечом, вывернул меч, рубанул по затылку. Пригнулся, увернувшись от удара, ударил ногой по коленной чашечке третьего рыцаря. Тот упал и завыл. Четвертого Кадор погнал в глубь крипты, уходя от трех оставшихся, и когда он ударился о стену, поднырнул под меч и вогнал свое оружие подмышку, в щель между панцирем и наплечником. Подоспели трое оставшихся. Они наступали локоть к локтю, мечи - как частокол. Подняв только что убитого за края панциря, Кадор с нечеловеческой силой швырнул его на врагов.
Один отскочил в сторону, двое повалились под грузом тела. Отскочивший угодил горлом прямо на лезвие одержимого, который быстрее молнии рванулся вперед. Второй захлебнулся своей кровью, пытаясь выбраться из-под тяжелого трупа: юноша уколол сверху в шею. Третий успел вскочить. Уходя от рубящего удара сверху, Кадор прокатился по полу и наотмашь метнул меч, который застрял в черепе противника.
Теперь одержимый оглянулся на прочих свидетелей. Уцелевший воин, грязно ругаясь, полз к двери. А граф Тарон держал за шиворот Бархеона, который извивался, желая бежать из крипты.
- Держи свою добычу, мертвец, - холодно молвил граф. - Я не бежал от тебя при жизни, и теперь не побегу.
И швырнул Бархеона под ноги мертвеца. Тот подобрал с пола один из мечей и занес его над кастеляном. Тот, как ни странно, молчал. С момента пробуждения Кадора он не издал ни единого звука, только тяжко сопел. Поднявшись, он взглянул в пылающие алым глаза оруженосца, а затем расправил плечи, вздернул подбородок и сказал:
- Не буди лихо, пока оно тихо. Он и впрямь одержим, да мне с того не легче. Бей, проклятый, и утрись, если ждешь мольбы о пощаде.
Все было совсем не так, как ожидал Бервин. «В этом нет ничего страшного», - обещала Магда. «Ты сохранишь и память, и рассудок, и зрение. Ты почувствуешь любовь своего отца. Пусть тело твое некоторое время останется в его власти, ты будешь знать, что происходит вокруг. Ты получишь память отца, его знания. Увидишь иные миры и то, что за гранью смерти. Ты увидишь, что я права.
Одержимый и в самом деле медлил, только не потому, что ждал мольбы Бархеона. Это Бервин отчаянно боролся за собственное тело. Магда солгала. Его не предупредили, что будет так холодно, безнадежно и пусто. Кадор занял все тело без остатка, загнав Бервина куда-то вглубь, в тесный и затхлый закоулок души. Юноша ослеп, оглох. Он не слышал ни себя, ни что происходит вокруг. Он бился, кричал и сопротивлялся, но все было напрасно. Под конец он почувствовал истому и онемение, и осознание пронзило молнией: это конец. Бервин умрет, покинет тело и больше не вернется.
Отчаянным усилием он рванулся, закричал без единого звука - и увидел перед собою кастеляна. Увидел его горделивую позу, разглядел морщины на щеках и седую щетину. Не смотря на кажущееся равнодушие к смерти, губы Бархеона дрожали, в серых глазах прятался страх.
- Нет! - выкрикнул Бервин беззвучно. - Нет! Я не убью отца той, кого люблю!
И удесятерил усилия.
«Пусть он злодей», - думал юноша. «Пусть предатель, пусть все равно умрет, только не от моей руки!»
Рука одержимого разжалась, меч зазвенел о пол. Тело юноши стояло неподвижно, рот оскален, слюна стекала на грудь. Глаза полыхали алым и лезли из орбит, и ад смотрел из них. Хоть и был кастелян предателем, перед смертью он проявил отвагу. Мало кто стоял бы неподвижно при виде такой картины. Сотрясаясь от дрожи, одержимый потянулся за мечом.
«Отец, отец!», звал юноша. «Ты где, услышь меня! Я не хочу так!»
Ответом была только звенящая пустота. Кастелян заморгал, и вдруг со всей силы ударил по лицу одержимого. Из расквашенной губы потекла кровь, но голова даже не дернулась. Судорожно подрагивая, Кадор тянулся к мечу. Развернувшись, Бархеон метнулся к двери. - Куда собрался? - Тарон сгреб его за грудки.
- Послушайте, граф, не глупите. Надо уходить!
- Я не стану уходить, - Тарон толкнул его на массивное надгробие. - А вот тебе придется.
- Что придется? - кастелян сполз на пол.
- Тебе придется позвать охрану, и чем быстрее, тем лучше. Потому что мертвец пришел сюда уничтожить тиару Селвирана, и тогда погибнут все. Если поможешь, то я никому не скажу про твое предательство. Иди!
Граф прошел через крипту и встал между одержимым и золотым солнцем на колонне. Бархеон поднялся и оглянулся на перекошенного одержимого.
- Тарон, почему вы его просто не убьете? Сейчас лучший момент.
- Он борется, время еще есть. Есть способы спасти Бервина.
Кастелян, оглядываясь, выбежал из комнаты.
А Бервин вспомнил нечто, чего не мог знать никогда. Он вспомнил пламя Шеора. Увидел огромный вулкан на фоне черного неба. Вулкан, в жерло которого могло провалиться десять миров. На дне вулкана жил великий дракон, именуемый Дьявол. Бервин помнил ямы с огнем и серой, изглоданные проказой руки безглазых палачей – и юноша понял. Это не его воспоминания, это память отца. Единожды вернувшись в живое тело из самой глубины Шеора, Кадор-Предатель ни за что на свете не хотел возвращаться обратно.
И Бервин понял, что ему солгали.
«О Боже!» - взмолился Бервин. «Я схожу с ума от этой пустоты и слепоты! Я пошел к проклятым, потому что ждал лучшей участи, а вместо этого нашел погибель. Если ты есть, яви мне знак, помоги избавиться от призрака».
Пальцы одержимого нащупали оружие, тот выпрямился, посмотрел на Тарона и промолвил все тем же хриплым, не юношеским голосом:
- Все храбришься, узурпатор?
Граф молчал. Мертвец пошел прямо на него.
Когда Бервину снова вернулось зрение, он увидел блеск скрещенных мечей. Мощным ударом мертвец выбил меч из рук Тарона, и юноша снова перешел в атаку на призрака, захватившего тело. Рука одержимого повисла, Тарон отскочил и подобрал меч с пола.
- Рази! - крикнул одержимый молодым голосом.
- Бервин? - Тарон остановился.
- Смирись! - рыкнул дух, из глаз полыхнуло алым.
- Сражайся, Бервин! - Тарон понял, в чем дело. - Сражайся!
«Тебе не видать победы!» крикнул беззвучно Бервин. Словно в ответ, одержимый сделал рывок и вогнал меч графу в плечо. Тот закачался и закрыл спиной золотое солнце.
«Будь ты проклят!» - снова беззвучный крик. «Получи!».
На миг обретя зрение, юноша опал на колено, перекинул меч из правой руки в левую, прижал правую руку к полу и резанул мечом по кисти. Как ни ужасна была боль, она оказалась лучше могильной тишины. Кисть болталась на полоске кожи, кровь хлестала ручьем.
- Как ты уничтожишь святыню без рук? - звонко крикнул Бервин. Бросив меч на пол, он потянулся к лезвию левой рукой, и... Снова стал собой. Кадор исчез без следа. Магда Волчица склонилась над сыном.
- Храбрый, глупый... - прошептала она. - Без руки и без графства. Что с тобой сделал твой Бог? А Кадор меня подвел, как и раньше.
Встав, она взглянула на Тарона, который по-прежнему закрывал собою золотое солнце.
- Что ты здесь делаешь, ведьма? - прохрипел тот. - У тебя нет здесь власти.
- Зато есть сонный порошок, - ответила та, потянувшись к сумке на поясе.
- Не делай этого! - сипло сказал Бервин, поднимаясь, а меч его сверкал у горла колдуньи. - Мне было знамение, что мой Бог сильнее твоих призраков.
- Что? - опешила она. - Это я прогнала дух Кадора, разве ты не понял?
- Какая разница? Ты лгала мне, ты знала, что случится со мной! И знаешь что? Я начал побеждать, прежде чем ты пришла. Кто из одержимых смог такое? Брось сумку.
Магда отстегнула кошель от пояса. Он упал под ноги.
- Уходи, - сказал Бервин. - Уводи свой народ прочь отсюда. Даже если меня казнят за измену, вам не победить. Теперь я знаю, что не так уж вы и сильны. Уходи... мама.
И поцеловал ее в бледную щеку.
Колдунья взглянула ему в глаза, повернулась и покинула крипту.

XII
Когда наконец-то появились охранники, граф приказал выжившему рыцарю со сломанной ногой во всеуслышание рассказать о том, что видел. После этого Тарон приказал схватить кастеляна и заточить в темницу. Никто не мог заявить, будто владыка не держит слова.
Тарон и Бервин сидели рядом, когда лекари перевязывали их раны. Правую руку Бервина пришлось отрезать совсем, и тот в оцепенении рассматривал уродливый обрубок.
Тарон посмотрел на оруженосца и сказал:
- Вот тебе мое слово: проси у меня то, чего желаешь. И твое желание я исполню. Можешь просить руки Кайрин. Только, - Тарон помолчал, - я не смогу нарушить обет, данный союзнику. Кайрин уже обещана другому. Поэтому, похоже, вам с Маэллом предстоит поединок. Если, конечно, он не погнушается дочки предателя.

XIII
Миазмы проклятых земель съежились и едва маячили над серым лесом. Утро дышало прохладой и свежестью, ясное небо в опушке белых облаков казалось недосягаемо-высоким. Теплые лучи пробуждающегося солнца заливали позолотой стол и часть стены.
В камине потрескивали дрова, разгоняя холод каменных палат. Тарон обращался к Маэллу и ахт-Ройгару, назначенному новым кастеляном.
- Он оступился. Он предал нас. Ты прав, Маэлл. В итоге он раскаялся и сам себя наказал, взгляни на его руку, - граф указал на Бервина, который сидел без движения, глядя в пол. – И он спас всех нас. Я не преувеличиваю, союзник.
Маэлл, тан Айхла, был высоким златоволосым воином. Зеленые глаза, прямой нос и высокие скулы, широкая челюсть, аккуратно подстриженные усы и белые зубы. Тан казался ангелом, грозным и опасным.
- Нравится нам это или нет, - Тарон прошелся по комнате, - его действия не принесли нам большого вреда, а спасли весь замок и две армии.
- Спас от опасности, которую сам же и накликал, - процедил ахт-Ройгар, с презрением глядя на юношу.
- А предательство Бархеона тоже он подстроил? – парировал Тарон. – Да и какой безродный сирота не соблазнится внезапной властью и богатством.
- Чем вы докажете, любезный союзник, - негромко спросил Маэлл, - что это ваш племянник? Вы подобрали ребенка в поселении дикарей, а кто поручится, что Магда не изменяла вашему брату каждый день?
- Взгляните на Бервина, - ответил граф. – Чем он старше, тем больше похож на Кодера и, значит, на меня. Ахт-Ройгар, вы моего брата знали. Подтвердите.
- Похож, спору нет, - рыцарь еще раз ожег Бервина злобным взглядом. – И в поступках тоже.
- Вот что, ахт-Ройгар, - граф навис над ним. – Запомните, что я не дам вам возводить напраслину. Прошу вспомнить, что, хоть Кадор и был предателем, сын его вырос и воспитан среди нас. Вами, потому что много лет были наставником молодежи.
- Любезный союзник, - Маэлл мрачно поигрывал кинжалом в ножнах. – Мы попали в весьма неприятную ситуацию. Мы ведь хотели объединить два владения, Айхл и Найбер. Скажу сразу, что наш военный союз остается в силе. В конце концов, мы не в том положении, чтоб из-за внутренних раздоров срывать кампанию по очищению Проклятых земель. Но все остальное… - тан покачал головой. – Честь, уважение, доверие, все под большим вопросом.
- Я признал Бервина, - ответил Тарон. – Все эти дни он был наследником по закону. Я знаю, что, мое поведение тоже не идеально, ведь я скрывал его от народа. А теперь правда вышла наружу, и все тайное стало явными.
- Вассалы его не примут. Нет, не его, - ахт-Ройгар покачал головой.
- Привыкнут. Он еще успеет заслужить их уважение.
- Как, простите? – усмехнулся Маэлл. – С одной рукой?
Тут Бервин подал голос:
- Я смогу с вами сразиться, если будет нужно.
- Разумеется, - усмехнулся тан. – Привяжем правые руки за спину, и сколько угодно. Немного чести убить младенца, но что остается, коли младенец сам бесчестит мою невесту и лезет в драку?
- Прошу прощения, - раздался тихий голос из глубины темной комнаты. – Позволите сказать мне, благородные лорды?
- Говори, Кайрин, - ответил граф.
- Достойный тан, простите мою дерзость. Знайте, что я вас не люблю. Будет дуэль или нет, я не скажу вам «да» перед алтарем.
- Ваша светлость, - фыркнул ахт-Ройгар. – С каких пор слово девчонки имеет вес в совете мужей?
- Так-так, минуту! – Маэлл взмахнул рукой. – Дорогой союзник, верно ли я вас понял? Вы окончательно признаете этого… юнца законным сыном вашего брата?
- Я признаю его сыном, - ответил граф. - И даже если он бастард, рожденный вне законного брака, его права весомей, чем права девицы из дальних родичей.
- Так получается, девчонка мне вовсе не нужна? – тан поднялся. – На кой черт мне полукровка с жалким сундучком приданого? Дорогой союзник, я больше не прошу руки этой девицы.
Граф молчал. Поленья трещали в камине.
- В иное время, - Маэлл порывистым движением руки рассек воздух перед собой, - началась бы вражда. Я похитил бы девицу, женился на ней, объявил мальчишку самозванцем, и заявил бы о правах на графство. И будьте уверены, в моем замке она бы не открывала рта для изречения глупостей. Но теперь… - эллиец покачал головой. - Безумие и грех затевать вражду, когда Магда Волчица ждет в засаде. Да, мы проведем эту войну вместе. А потом наши пути разойдутся. У вас куча проблем, которые вы сами и придумали. Не ждите, что я помогу вам решить их.
Окинув Бервина холодным взглядом, тан вышел из комнаты.

[dalila]

Очень хоршо! Язык, композиция, герои, совсем не проста интрига - все на месте.

[Шалдорн Кардихат]

стиль, мне кажется, тяжеловат.
зато неожиданные повороты сюжета искупают недостатки. такая маленькая деталь на старте, как порезанная рука, оказывается, имеет ключевое значение.
этот рассказ очень атмосферный, и мир притягивает своим суровым обаянием. мрачная, неприветливая атмосфера холодного замка и мертвого леса. хмурый край, хмурые люди.
ощущение безнадежности - но и грядущей надежды.
у Бервина жестокая судьба, и за грех надо платить. он заплатил сполна, мало не покажется.
портит рассказ открытая концовка. мне лично хотелось бы узнать судьбы Магды и в целом графства. как Бервина примут вассалы, как сложатся отношения с Кайрин, и вообще!
не понимаю я этого, когда все остается на усмотрение читателя.
отдельное спасибо за балладу.

[Aelwyd]

Весьма атмосферно, и туго закрученый сюжет не дает возможности отвлечься от текста, интрига затягивает. Читать надо вдумчиво и внимательно - мелкие детали, делающие текст фактурным и объемным, существенны, как хороший часовой механизм, одна шестереночка цепляется за другую, и в результате - захватывающий сюжет. И самое главное - мир за границами рассказа просто необъятный, тщательно продуманный, не картонные декорации, а живой и интересный.
А я люблю открытые финалы. Когда героям сопереживаешь, они запоминаются надолго, и хочется самому додумать их судьбу. А когда все точки расставлены, места для фантазии не остается.

[Каса]

о, мне нравится Интересный мир, интересные герои, моральный выбор... просто здорово. Прочла с удовольствием, на одном дыхании, и пока что это мой фаворит.

[Лилиан]

Рассказ очень понравился.
Он заслуживает объёмного развернутого отзыва, но я, право же, теряюсь и не знаю, что ещё тут можно добавить.
Мне нравится мрачноватая атмосфера. Мне нравится мир, со своей предысторией. Неоднозначные герои, в каждом из которых присутствует набор положительных и отрицательных черт. Герои, которые оказываются перед выбором и вынуждены принимать решения.
Красивое и органичное вплетение стихотворных строк.
Сильный финал с налетом недосказанности.

Мрыс дерр гаст, да я даже немного завидую...

Пожалуй, единственное, что мне не очень понравилось, это начало. Медведь и плевки на него - не совсем вписывается в общую тему.

Пока что прочла только четыре работы, трудно говорить о каких-то результатах. Но я уверена, что буду голосовать за этот рассказ.

И чтобы сделать хоть какое-то подобие нормального отзыва, ловите замеченную опечатку:

Вышел священник, держа в руках знамя: на черном поле золотое солнце длинными лучами попирает козлиные роза

[элис]

Вышел священник, держа в руках знамя: на черном поле золотое солнце длинными лучами попирает козлиные роза.

Опечатка.

Зверь сцепился с рыцарем прямо в дверном проеме, повалил, и ухватил клыкастой пастью за голову.
- Тут и конец бы вам, - проворчал вояка. – Жаль, что рождается человек без доспехов.
Как ни странно, борьба на арене продолжалась. Медведь урчал и фыркал, мускулы под слоем меха переливались железными буграми. Бервин тщетно тянул голову, силясь поймать детали.
Вдруг зверь взвизгнул, оставил рыцаря и откатился, разбрызгивая кровь, которая уже не сочилась каплями, а текла ручьями.

Если бы медведь схватил мужика за голову, то оторвал бы напрочь. Никакие доспехи б не помогли.
В описаниях количество штампов превышает допустимые пределы.
Пока прочитала четверть. Однозначно не моё, в первую очередь по языку. Сюжет развивается слишком медленно. Дочитаю позже.

[Автор MAXI №9]

Рассказ динамичен. достаточно прописан. То, что одна сторона предсталена как безусловно положительная, а другая намеренно демонизируется, это понятно: взгляд же представлен с одной стороны.
Правда, у читателя по ходу движения по рассказу, все ж возникают сомнения, а, затем, и сомнения в этих сомнениях тоже. И это безусловный плюс.

[Irena]

Только начала, пару слов.

Стиль неплох, но несколько тяжеловесен. Имхо. Скажем:

поинтересовался один из юношей. Говоривший был среднего роста, шестнадцати лет, худощавый, но мускулистый, как и всякий юноша, с ранних лет проводящий время в физических упражнениях. Щеки впалые, нос крючковатый, подбородок острый, глаза и растрепанные волосы темные. Одежда праздничная, как и у всех вокруг: расшитый золотом гербовый кафтан поверх кольчуги, на голове красный берет.

поинтересовался один из юношей - среднего роста, шестнадцати лет, худощавый, но мускулистый, как и всякий , с ранних лет проводящий время в физических упражнениях.
И описание внешности как-то иначе - чтобы оно не выглядело, как "разыскивается милицией" Возможно, раскидать по тексту; например, "пригладил растрепанные темные волосы" или "одернул праздничный, расшитый золотом кафтан", или даже "Среди дам искал Бервин одну, но не находил - а так хотелось, чтобы она увидела его в новом расшитом золотом кафтане".

Или

Бервин тщетно тянул голову, силясь поймать детали.

Поскольку перед этим медведь схватил за голову рыцаря - возникают какие-то нехорошие мысли - чью голову и куда тянул? Лучше бы - тянул шею, пытаясь разглядеть, что происходит на арене... например.

И да, рыцарь с плевком как-то... почему вообще у него речь такая простонародная?

[Автор MAXI №9]

Мне показалось, описания "в лоб" это для придания рассказу налета XXI века. Тогда большинство так и писали, типа: "Иван Иванович был человек высокого роста, немного полноватый, с окладистой бородой...", и в том же духе.
Мне самому такие описания не очень нраятся, но, может быть, автор их применял для неспешности, чтобы мы не гнали по расскажу?

[Irena]

Автор MAXI №9, Вы имели в виду 19-й век, наверное?)))

Видите ли... во-первых, такой подробный портрет тоже можно давать по-разному.
А во-вторых, стилизации под русскую классику я не вижу.

[Автор MAXI №9]

Не русскую, конечно. Некую среднеевропейскую, англо-французско-русскую литературу XIX-самого начала XX века. Хотя, согласен, что прием не особенно удачен.
Поэтому-то рассказу уж точно первого места не поставлю. Но, пожалуй, все-таки, в топе.

[Автор MAXI №4]

Автор благодарит всех, почтивших его скромный рассказ своим драгоценным вниманием.

Пожалуй, единственное, что мне не очень понравилось, это начало. Медведь и плевки на него - не совсем вписывается в общую тему.

Медведь являет собою ничто иное, как напоминание о главной опасности в этом мире, исходящую от одержимости. Всякий должен сравнить одержимого и медведя, и убедиться, насколько первый опаснее дикого зверя.

Автор будет размышлять над исправлениями всех замеченными критиками недостатков.

Мне показалось, описания "в лоб" это для придания рассказу налета XXI века.

Некую среднеевропейскую, англо-французско-русскую литературу XIX-самого начала XX века. Хотя, согласен, что прием не особенно удачен.
Поэтому-то рассказу уж точно первого места не поставлю. Но, пожалуй, все-таки, в топе.

Автор заверяет, что 19-й век здесь совершенно не при чем. Автор не преследовал целью подражание какой бы то ни было классике. Единственное, для чего нужны описания "в лоб" - это наиболее точное описание внешности героев.

[элис]

Ну, здравствуй, Шалдорн. Обещаю дочитать, тем более, что дальше, говорят, сюжет динамичен.

[Автор MAXI №2]

Ага, это Шалдорн написал. Ну что могу сказать описание показалось живеньким.Стилизация имеет место быть, хоть местами мне показалось затянутое и где то с табличкой дерево на дерево.Но в целом. читабельно.Я даже этот рассказ внес в ТОП лист 4 х рассказов. Правда не на первое место.Но повествование не плохое вынужден я признать, как бы к Шалдорну критику не относился.

[Автор MAXI №4]

Ну, здравствуй,

(Вежливо кланяется)

Шалдорн

Без комментариев.

Обещаю дочитать, тем более, что дальше, говорят, сюжет динамичен

Автор предлагает Вам не читать против воли и отставить рассказ в сторону, если он Вам не нравится

Ага, это Шалдорн написал.

Без комментариев.

Стилизация имеет место быть

Стилизация являет собою ничто иное как подделку (в хорошем смысле) под произведение определенного жанра и времени с целью полного совпадения стилей.
Автор заверяет, что его рассказ не преследует целью подражание старинным произведениям.
Одно дело - намеренная и полная имитация.
И совсем другое дело - повествование О какой-то эпохе с аутентичными диалогами и героями.
Вы можете сравнить мой рассказ с каким-нибудь из современных писателей дарк-фентези, но никак не с Кретьеном дэ Труа, Эйльхартом фон Оберге или хотя бы с Вольфрамом фон Эшенбахом.

В то же время автор выражает Вам признательность за положительную оценку его скромного произведения.