Форумы фензина

Возвращение

Я возвращаюсь в древний храм,
В котором некогда был магом
И расставляю по углам
Любимцев из ареопага –
Скульптуры судей и богов,
Наставников, знакомых с детства,
Архонтов с дальних берегов
И евпатридов по наследству:
Конфуция, Платона, Будды
И Бахуса (должно быть, пью!),
Афины (ибо жажду чуда!)
И Геры (пусть хранит семью!).

Алтарь для муз. Пять чаш прекрасных!
Вино разбавлено водой.
Всё что случилось, не напрасно.
Посмейся, Талия, со мной.

Ну, вот и всё. Готово. Будем!
Слетайтесь, милые, ко мне
Обиды старые обсудим,
Доверим чувственность луне.

Станцуем джигу, Терпсихора.
Плавнее! Чуточку не то…
Эвтерпа, мягче! Клио, скоро…
Пойдём со мною, Эрато!



Плот

Не всё сбылось, о чём шумели
Пороги, не впуская в грот.
Томились бледные недели
В застенках мелочных забот.

От солнца слепло вдохновенье,
От сырости цвели стволы
И блеск свободного горенья
Затмили правила игры.

Мелькали дни, тускнели лица.
Один причал сменял другой,
Всё реже статная девица
Ступала на меня ногой.

Река мне сниться перестала:
Широкой, бурной как Босфор,
И больше не пугали скалы,
И не дразнили пики гор.

Я предпочёл потокам – заводь.
Дрейф в полном штиле, тишина,
Неспешно, без эксцессов, плавать,
Не ведая сюрпризов дна…

Всё меньше хочется движенья,
Кувшинки стопорят мой ход,
И только портит настроенье –
Шумящий где-то теплоход.

Буксир? За мной? А может, поздно?
Ремонтом в доках не помочь…
Но подцепили осторожно,
И в русло…
Бакен…
Звёзды…
Ночь…


Напарники.

Белый – мудрый, но непьющий!
Чёрный – скользкий, не святой!
Первый к скромности зовущий,
А второй сулит запой.

Белый знает: Что и Сколько,
Чёрный видел: Где и Как,
Мудрому от жизни горько,
Скользкому от водки смак.

Ловят парой. Делят вместе.
На двоих одна казна!
Скользкому побольше лести,
Мудрому поменьше сна.


Сахар

По квадратикам, в крупицах
И кусочками как град,
Сквозь столетия на лица
Сыплет снегом рафинад.

Панацея, но сверхдоза
Укорачивает век.
Жить не может без глюкозы
Углеводный человек.

Нет энергии – нет счастья,
Пресность давит и гнетёт.
В шоколаде привкус страсти,
А ещё полезней – мёд!

Но порою, цветом белым
Сахар ластится как кот,
Лакомит фруктозой тело,
И, облизываясь, ждёт…



О хорошем…

Приятен вкусом спелый плод,
Изыск заманчив для гостей,
Успешен разума оплот,
В любви хорош вулкан страстей.

Красив талантливый бросок
И в радость – вежливый ответ,
Надёжен выстроенный блок,
Полезен взвешенный совет.

Желанен жалости порыв,
Практичен выгодный союз,
И своевременен разрыв
Неверных и ненужных уз.

С возвращением
Как всегда приятно читать твои творения...

Desentra
Спасибо. Приятно слышать.

Навигационная металлургия.

Есть в поиске предназначенья:
Желанье выжить в бурный шторм,
И переплавив, груз сомненья
Влить в полости литейных форм;
Избрать навек ориентиры,
Не веря в то, что звёзды лгут,
На карте тоненьким пунктиром
Прокладывать дневной маршрут.

Вселенский хаос окупая
Изложниц твёрдой чистотой,
Нашедший смысл – в себе черпает
Прогресс, упадок и… застой.

Всё чище слиток, совершенней…
И крен сильнее, как и жар…
Тошнит от праведных свершений,
Но Смысл – упрямый сталевар.
И даже, если он превысит
Предельный для судов тоннаж,
Расскажет, что в небесной выси
Всегда ждут верный экипаж.


Титан

Я слишком сложен? Что ж, простите;
Нелеп и прост – гоните прочь.
Кураж Юпитера в Зените –
Сатурн стремится превозмочь.

Во мне есть добрая закваска,
И градус – свыше сорока,
Люблю холодной ночью пляски,
А днём – журчанье ручейка.
Бродить по свету! Бить баклуши!
Нанизывать на вертел факт,
И мёртвые тревожить души –
Даруя новый артефакт.

Я слишком весел? Не сердитесь.
Суров и хмур – несите кол.
В бою – непобедимый витязь,
Гурман, когда сажусь за стол.

Жить на Олимпе нет резона –
Достойных нет: кто стар, кто млад…
Уйду за линию Керзона –
Там и построю стольный град.

К другу


Побудь со мной, неугомонный друг
Мы сядем рядом с бутыльком текилы,
Поспорим о путях безличной силы,
И препарируем тщету чужих потуг.

Лимон и соль. Салями и балык.
Цитируя себя и Кастанеду,
Мы выведем неспешную беседу
На уровень где молвит:«Пас!» язык.

Потом, когда уткнёмся в Никуда,
Откроем виски - не трезветь же ночью -
И убедимся твёрдо и воочью
В том факте, что анализ - ерунда.

Лёд и боржоми. Дюжина маслин.
Вся жизнь в полёте рухнувшей опоры.
Не истребить обидой наши споры,
Пусть даже комом будет каждый блин.

Под утро коньяком усугубим
Упорное стремление к общенью,
И придавая колкости забвенью,
Признаем, что вином прекрасен Крым.

Конфеты. Курабье и Эмменталь.
Ещё одна попытка осмысленья
Себя как бога, мира как явленья,
И времени, которого не жаль.

Талант

Смотри, как он красив. Сияет!
Таким огранка ни к чему.
И так, не пыжась, затмевает!
И так, теснит к бордюрам тьму.

Он лёгок в сложности. Беспечен…
Собой гордится, но не зол,
А в жизни он не безупречен
И очень любит слабый пол.

Ему дорога – в бездорожье!
А если время умирать –
Костёр из искр летящих, божьих
И без молитвы – благодать.


Золотоискатель

Молчу, а золота всё больше.
Несут, как слитки, так песок;
Везут из Нигера и Польши.
Всё в сейф – на код и под замок.

Мне любо гладить самородки
И пробовать на зуб металл,
Ночами слышу скрип лебёдки –
Шурф старый кто-то раскопал.

С утра взгляну – что там нарыли?..
Мне всё покажут; знают, свой!
А не дадут?.. Глотну хоть пыли –
Дорожной пыли золотой.

Столбить участки стало трудно:
Забор, собаки, домик, сад…
И пьют владельцы беспробудно,
И на месторожденьях спят.

Скупаю. Так, по-мелочёвке,
Брать оптом как-то не привык,
Смеются вслед, не без издёвки
Ворчат: «С ума сошёл старик!».

Не обижаюсь. Только стыдно –
Сусальный, низкопробный мир:
Подделки дороги, ликвидны…
И только радует фронтир.




Ветеран

Опять стреляет в пояснице –
Люмбаго – да, какой тут сон!
Когда-то молод был, силён,
Теперь – лекарства и больницы…

Спасённый мир отводит взгляд,
Прикрылся панцирем склероза,
А за окном дожди и грозы,
Прицельно бьёт по стёклам град.

Друзья ушли. Сосед с апломбом –
Осудит бредни старика,
А в небе танки-облака
Идут в атаку грозным ромбом.

Тщеславие

Порок тщеславия, даруемый толпой
И принимаемый с восторгом себялюбцем,
Так осуждаемый религией скупой,
Преподносимый Похвалой на блюдце…

Порок, холимый дерзким Сатаной:
Желанье зримым быть, стремленье к лести
Боязнь очнуться за чужой спиной,
И ради славы – показное благочестье.

С тобой, порок, борюсь я как могу…
Сжигаю в крематории, но тщетно;
Ты воскресаешь, и опять в слугу
Меня ты превращаешь незаметно.

К ночи ты появляешься и вновь –
Душу, кромсаю – яма, известь… – плачу,
Но только улыбнётся мне Любовь
Ты снова здесь: «Какой ты, славный, мачо!»…

Яблоко


Бэкон режет
Зелёный шар.
Две, казалось бы,
Равные части –
Пять лучей,
Неслучайный дар,
Символ знания
И несчастья.

Замер Телль,
И как смерть – стрела…
Шляпе кланяться
Нужно было!
Мякоть ты моя,
Кожура…
Сладким соком пыль
Окропило.

Нет в раздоре
Вины моей.
Всё Парис,
Да и Ленка – дура!
А в Раю –
Искуситель Змей!
А я что? Так себе,
«Фигура»…

Кисло-сладок
Познанья вкус.
Манят персики,
Дыни, груши…
Говорят, что
Хорош арбуз…
Нет, пожалуй,
Я лучше – кушай!


P.S.
1.Роджер Бэкон.
Один из первых европейских алхимиков и естествоиспытателей, философ.
Алхимики, заметив, что сердцевина разрезанного поперёк яблока напоминает пятиконечную звезду, использовали яблоко как символ знания.
2. Наместник (фогт) германского императора в Швейцарии Геслер повесил на площади города Альтдорфа на шесте шляпу австрийского герцога и отдал приказ, чтобы всякий проходящий кланялся шляпе. Молодой крестьянин Телль, известный как отличный стрелок, не исполнил этого приказания, и Геслер в наказание заставил его стрелять в яблоко, поставленное на голову сына стрелка.
3. Яблоко - символ плодородия, здоровья, любви, красоты; являлось эмблемой брачного союза и т.д. и т.п.




Тучка небесная…

Плясала тучка над утёсом –
То вверх, то вниз, а то и вбок…
Ей в такт отсвечивал белёсо
Неприхотливый ручеёк.

А парус дальше уносило,
К Тамани, где скучал герой
Тамара Демона любила,
Казбек поспорил с Шат-горой.

Так было, есть, и будет вечно:
Кинжал как спутник, верный конь,
И русский великан беспечный,
И камень – нищему в ладонь…

Откровенно говоря, не знаю, стоит ли выкладывать далее.
Читает ли кто?..



Кастинг

Есть с десяток вакансий в Пантеоне злодеев:
Соискателей море: Эд Гейн, «Зодиак»…
И жюри на подбор – во главе Соломея,
Рядом тихий Иуда и Жиль-весельчак…

Плагиат не пройдёт, не обманешь магистров,
Не поставишь случайность в анонс «славных дел»,
Чередою идут короли и министры,
Их встречает у входа усатый мингрел.

Консультанты неспешно считают убитых,
- И где подпись? Откуда известно, что Ваш?
- Ну и чем Вы его? Топором или битой?
- Сами лично? Один? Да, какой это стаж!..

- Кто таков?- Да, я критик! - И многих «зарыли»?
- Госпожа, Сулумифь! - «Ребе»! - это к тебе!
- Пусть я мало убил, но зато в новом стиле!..
- Интересно. И гирю цепляли к губе?

- Всё! Набрали. Лимит. Ну, конечно же – скоро…
Расходитесь! Де Рец! Всех гоните взашей!
Эй, ефрейтор, пол мыльным промойте раствором…
Нам хватает и так паразитов и вшей…


Действующие лица и исполнители:

1.Эд Гейн ("Эд Гейн "). Самый знаменитый некрофил 20-ого века по-прозвищу "Плейнфилдский маньяк" (а также "Висконсийский волк"). Эмоционально был привязан к своей матери (она была первым выкопанным им трупом). Выкапывал трупы, расчленял их, сдирал кожу (пытаясь изменить свой облик), занимался канибализмом. Скончался в 1984-ом в психиатрической клинике от остановки сердца...
2. "Зодиак" - легендарный серийный убийца - в конце 60-х совершил несколько зверских убийств в Северной Калифорнии, выбирая в качестве жертв преимущественно подростков на свиданиях В конце 60-х он вышел на связь с общественностью, отправив в газеты серию таинственных посланий с известными только ему и полиции подробностями учиненных зверств и криптограммами за подписью "Зодиак" (знаменитый круг с перекрестьем). Его так и не поймали...
3. Саломея (5 год или 14 год — между 62 и 71) — иудейская принцесса.
По сообщению синоптических Евангелий, танец юной Саломеи на праздновании дня рождения Ирода Антипы очаровал его так, что он согласился выполнить любое её желание. Будучи научена своей матерью, Саломея потребовала убить пророка Иоанна Крестителя, и ей была принесена на блюде его голова.
4. Иуда – иуда.
5. Жиль де Рец – французский барон из рода Монморанси-Лавалей, маршал и алхимик, участник Столетней войны, сподвижник Жанны д’Арк. Был арестован и казнён по обвинению в серийных убийствах. Послужил прототипом для фольклорного персонажа «Синяя борода».
6.Усатый мингрел – Иосиф
7.Ефрейтор – Адольф


Альбом для Совести.

По улицам, пугающе пустынным,
Где перебежками, а где почти ползком,
Промчалась и запряталась за тыном
Бродяжка с полинявшим узелком.

Не ищут, не догнали, слава Богу!
Не предъявили кулаками счёт,
Не изнасиловали прямо на дороге,
И голову не мыть от нечистот.

Ворота на запор, бегом к сараю
И на кушетке старой перед сном
Листать альбом потёртый, замирая,
Глотая подступивший к горлу ком.

На первом фото – девочка с косою,
Идеалистка, безупречный вкус…
Он выглядит красавцем и героем,
И собирается зимою на Эльбрус.

Цепляет ноготь новую страницу –
На фотографии – полнеющий блондин,
Он много курит и ему не спится:
Квартира, водка, непослушный сын…

А где она? Да, вот: браслетик змейкой,
Ещё не шлюха, но кутнуть не прочь,
И пофлиртует и подставит шейку…
И пьяная уйдёт куда-то в ночь…

На этой карточке – седой и грузный дядя,
Не президент пока, но тоже босс,
Она торгует телом – дела ради,
Даёт послушно и почти без слёз…

Что здесь?.. Неаполь, пьяная на пляже:
Жирок и силикон, случайный друг
Свингуют вечером и Он гордится даже
Её готовностью дойти до групповух.

Страничек много, фотошоп и фейки –
Бальзаковская дама. Пышный бюст.
Под ручку с Ним. Тенистые аллейки…
Улыбок много, очень мало чувств…

А дальше, бунт!.. Напрасная попытка
Стереть порока жирную печать:
Без макияжа, лысая, навскидку
Стреляет, но ему на всё плевать…

Альбом захлопнут. В душ бы не мешало…
А на подушке – захмелевший клоп,
Глаза смыкаются, а Он, войдя, сначала
Не морщась, поцелует в грязный лоб…


Чёрное и белое

Для чёрных мыслей – белые одежды!
Для белой скатерти – кофейное пятно!
Смеётся скептик и ворчит: «Невежда!
Нет чёрного и белого давно.
О чём тут спор? И не было контраста.
Плохое зрение. Надень очки, старик.
Нельзя сводить народ к враждебным кастам,
Спектр многоцветен – этим и велик».

Как мне не оценить лоскутность мира?..
Я бочку на Ньютона не качу,
И вижу чувство долга у задиры,
И плач детей по бате-палачу.

Но знаешь, если бьют меня с размаха –
В лицо – большим спектральным башмаком,
Подошва – чёрная, и дело тут не в страхе,
А, думается, всё-таки в другом…

Когда в болоте, явно не от скуки,
Ему кричу: «Куда, дурак, не тронь!»
А он в ответ протягивает руку –
Я белой вижу чёрную ладонь…




Мания преследования

Ну, что сказать? Устал, наверно.
Не понимаю – где и с кем?
Кто рядом – тигры или серны?
А если страхи эфемерны,
То почему мне снится Рем?..

Ни штурмовик и ни гроссмейстер,
А брат, которого мне жаль…
Его убил из правой мести,
Во имя города и чести
Любимый плебсом первый царь.

И сколько убиенных братьев,
Родителей, родни, детей:
Как выходцев из высшей знати,
Так и проживших на полатях,
Но ставших жертвою идей…

Да и друзей таких немало…
Сегодня друг, а завтра враг,
Судьба и крученных ломала,
Неизменяемый в трёх балах
Крадётся в мозг нелепый страх.

Ты кто, вошедший? Что в ладонях?
Пей первый сам. Давай, до дна!
А что скрипит там?.. или стонет?
И колокол зачем-то звонит,
И кто-то чёрный у окна…


Знаки

К точке сужена ткань пространства,
Время скрючено к запятой,
Многоточий непостоянство,
Восклицательных знаков строй…

Двоеточия – морем следствий,
Рвёт эйнштейновский симбиоз,
За косою чертою с детства –
Вопросительно-вечный кросс.

Поясняют и прячут скобки,
И кавычки крадут, даря…
Как пробелы разводят робко,
Так апостроф картавит зря.

Уравняют дефисы шансы,
А тире наведут мосты,
И расщепится строчка сланцем
На пластины и на пласты.





"Катти Сарк"

Когда слегка тускнеет пламя диска
И вечер быстро входит в старый парк
Я открываю золотистый виски
С названием красивым – «Катти Сарк».

Несётся Нэн Короткая рубашка,
И на бушприт взобрался Тэм-прохвост,
Кобыле Мег нести владельца тяжко,
Чертям достался лошадиный хвост.

Но судно не качает. Сухо в доке.
Сквозь херес рвётся в ноздри курага,
Под лавочкою ведьмы и морлоки:
Уэллс и Бернс, мутанты и рога.

Глоток, ещё глоток, и якорь поднят.
Сдаётся нулевой меридиан.
В Китай! А может в Индию сегодня?..
И, да поможет Бог и капитан!

По Гринвичу куранты проверяю,
Я в одиночку так давно не пил…
И как мне жаль, что мало в трюмах чая,
И не догнать ушедших «Фермопил».

«Катти Сарк»- самый известный и один из самых быстрых чайных клиперов.
Наибольшую известность ему принесло состязание на скорость с клипером «Фермопилы» в 1872 году.
В данный момент клипер находится в сухом доке в Гринвиче.
Большое значение в его сохранение сыграла повесть И.А.Ефремова «Катти Сарк» переведённая в своё время на английский.
В переводе с шотландского «Cutty Sark» — «Короткая рубашка». Название позаимствовано из Роберта Бернса "Тэм О' Шентер".
Нэн Короткая рубашка – молодая ведьма от которой главный герой удирал так, что потерял хвост лошади.
Этот момент поэмы нашел отображение в деревянной женской фигуре на носу клипера. Ведьма с вытянутой рукой в стремительном порыве преследует удирающего Тэма О'Шентера, который верхом на своей серой кобыле Мег был изображен на резном завитке, украшающем бушприт.
Виски Катти Сарк (выдержанное 12-18 лет) – очень даже…



Проснулся

Чудеса. Я снова слышу
Как в амбаре за стеной
На зерне пируют мыши
И скребётся домовой.

Чудеса. Я снова вижу,
Как сосед, спортсмен и жлоб,
Вызывая смех и грыжу
Гирей крестит узкий лоб.

Чудеса. Я обоняю:
Кофе, мята и чеснок…
Вариациям нет края,
Запах есть у книжных строк.

Чудеса. Потрогать можно,
И на вес прикинуть кладь,
Прикоснуться осторожно,
А ещё – поцеловать…

Чудеса. Обжора, каюсь,
Соль и перец, но чуть-чуть…
Как люблю я, просыпаясь,
С жизни смачно пену сдуть…



Истребители вампиров

Посыпались слова, как штукатурка,
Прошлась реальность щёткой по стене,
И буквы не играют больше в жмурки,
Взрываясь, как вампиры в страшном сне.

Посажены на колья обещанья,
Под солнцем тают пафосность и стёб,
Выносят из подвалов на закланье
Безвкусицы-неряхи спальный гроб.

Огнём и Библией, водою из купели,
Серебреным кинжалом и крестом
Бьют без разбору - на столах и теле...
Кристально чист к закату старый дом.

Охотники складируют пакеты -
Останки погребут без лишних слёз -
Но в полночь скрипнет дверь и ухнет где-то
Зашедший в гости новый кровосос.






Или…

Если всех лет истраченных
Мало для просветления,
Значит, не предназначено
Или ничтожно рвение.

Мир заложить на стапеле,
Нишу назвать Вселенною,
И наливать по капельке
Или давиться пеною…

Тайно любить капризную,
Но возжелать богатую,
Не торговать Отчизною
Или грести лопатою…

Яд принимать за должное,
Вылить в окно целебное,
Плюнуть, сочтя за сложное,
Или пропеть хвалебную…


.
Бард

На скамейке в сквере старом,
То ли трезвый, то ли пьяный
Бард со старенькой гитарой
Соль аккордов сыплет в раны.

Тянет скверно, голос грубый,
Ритм теряет – безнадёжен –
В крике гневно скалит зубы,
Но бежит озноб по коже…

Больно. Страшно. Непонятно.
Отчего? Ведь смысл – на тройку,
И слова не очень внятны,
И мотив не слишком бойкий.

Но, бросаю мелочь в шляпу,
Угощаю пивом тёмным,
И опять на всю Анапу
Он тоскует о духовном…

И взывает, и канючит,
Хлещет бранью подзаборной –
«Всё, что было, всё – до путча,
Всё что есть – бардак и порно!»

Не согласен, но не спорю
Сам из «бывших», с партбилетом…
Пахнет солодом и морем,
И советским винегретом.





Толстое лето

Лето прощалось с домом,
Но не влезало в брюки,
И умоляло громом
Взять себя на поруки.

Молнией освещало
Злые глаза калеченных.
Как, неужели мало
Жареной человечины?

Хуже серийных монстров,
Пузо, гляди, наело…
- В ссылку на дальний остров!
В гости к медведям белым…

Новых погостов ямы,
Август всем вышел боком:
Сколько сожженных храмов;
Скольких снесло потоком…

Плачет малыш пригожий,
Плещется светом заводь.
- Мама, толстяк хороший!
Я научился плавать…





Имеют место лично…

Ты и я, как мы:
Полые холмы,
Пьяная оса,
Воз без колеса.

Он, она, оно:
Выбитое дно,
Ждущая в ночи,
Ванька на печи.

Вы, как и они:
Прожитые дни,
Фортели судьбы –
Склепы да гробы…




Расстегай

Устал хвалить? Изволь, ругай
Москву и москвичей,
По-гиляровски расстегай
Отведай и запей…

Печерской сёмгой, осетром
И печенью налима
Заткни навязчивый синдром
Борца и подхалима.

А в «Праге» задарма бульон –
Всё стерлядь да осётр…
От Тарарыкина поклон
На блюде златом жжёт.

Хлебнуть смирновки ледяной ,
В скоромный день – мясцо…
Чего-с, бузят на проходной?
В централы, подлецов…




Р.S.(На голодный желудок читать категорически воспрещается)

Расстегай – один из видов русских печеных открытых пирожков из несдобного дрожжевого теста с различными начинками. В открытую середину классического расстегая после выпечки наливали растопленное масло, а чаще – мясной или рыбный бульон с шинкованной зеленью петрушки. Затем начинку из вязиги или из риса с луком и крутыми яйцами прикрывали кусочком благородной рыбы – отварной каспийской осетрины или малосольной печорской семги и "закрашивали" налимьей печенкой.
Во времена Гиляровского московский ресторан Семена Тарарыкина "Прага" на Арбате особенно гордился своими расстегаями "пополам" – с начинкой из стерляди с осетриной (рыбу для них, естественно, не отваривали, а только обдавали крутым кипятком). Пироги укладывались на блюдо с золотой надписью "Привет от Тарарыкина", к ним тоже подавали соусник горячей ухи бесплатно, а за деньги – по рюмке. Сначала белой холодной "смирновки" со льдом, а потом ее же, но уже "подкрашенной пикончиком…
В скоромные дни расстегаи выпекали с мясом и луком…
В три целковых, если не напиваться сильно, вложиться было можно…




Черви сомнения

Странно, но что-то гложет –
Черви сомненья, группой,
Ткань разрывают кожи,
Тело, вгоняя в ступор.

Мне бы собрать их скопом,
И каблуком к бетону,
Или сачком к циклопам –
Рыбкам на корм придонным.

Но, как дурак, жалею
В банку – поодиночке!
Если снесу в аллею –
Только живых и ночью.

Скользким – дорога в землю.
Не доходя до края,
Лучше пойду и внемлю
Тем, в ком души не чаю.

Путь в жизни (depressed)

1. О будущем

Цветами усыпан твой выбранный путь.

Ты веришь, что счастье найдёшь где-нибудь.

Сияют в небе кругом облака.

Дорога легка, но только пока.

Так радуйся жизни прямо сейчас,
Всё переменится тысячи раз.

2. Достижение целей слишком поздно (в возрасте)

Чего хотелось, и в помине нет.
Ты жди и жди. но в этом нет отрады,
Что всё придёт и свой оставит след,
Когда тебе уже того не надо.
О, Господи, так дай же силы мне
То изменить, что я пока не в силах
И ускакать на розовом коне
Ото всего того, что мне постыло.

3. Неверное решение, ломающее жизнь

Вот он, пропасти самый край.
Прыгай, закрыв глаза.
Там, внизу твой призрачный рай,
Откуда нельзя назад.
Там желания жадно ждут
Сбывшиеся мечты.
Ждет тебя дешевый уют
В царстве у пустоты.
Не спеши черту перейти
Ту, за которой ад,
Есть всего только два пути:
В пропасть или назад

Начало.

Я всё скакал, без отдыха скакал.
Уже с коня срывалась наземь пена,
Но я с галопа сбиться не давал.
Не зная меры ничему. но зная цену.
Уж позади три четверти пути.
В руке моей есть хлыст, чтобы успели.
Мой конь, в карьер с галопа перейди,
Себя тем самым приближая к цели.
Не упади у финишной черты.
Проскачешь, так пройди свой круг почёта,
Так в первый раз сегодня скачешь ты.
А дальше скачкам да не будет счёта.

Ошибка в поиске

Я стою на пути
Под лучами заката.
Не уйти.
Не пройти.
Что ещё было надо?
Надо было бежать,
Как бегут от огня.
Надо было искать,
Но среди бела дня.
А теперь я стою
Ожидая рассвета.
Не могу я понять,
Как случилось всё это.

Затерянный город (Королевство Мустанг, Непал).

Я увижу город этот
Золотым сияет светом
В небе радуги сверкают,
Там сияют облака.
Это город неизвестный.
Затерявшийся вдали
И к нему не приплывают
Никакие корабли
И не ходят в этот город
Никакие поезда
И никто не посещает
Город этот никогда.
Не найти высоких зданий
Нет огромных расстояний
Сжато всё в один комок,
Затерявшийся в пустыне,
Не найти его в помине
И его пока на свете
Разыскать никто не смог.

Может быть нескладно, но искренне.

Sunflower
Достижения целей - и в возрасте не поздно.
Благодарю.

В Парадиз

Очарованный странник вышел
На лужайку из тёмной чащи,
Оказалось, что небо – выше,
Воздух – чище, вода – чуть слаще…

Обрели глубину и сочность
Краски дня, а как пахло мятой…
И решил он, что это точно
Место, где пребывает святость.

И на глаз – к звёздам много ближе,
От людей нехороших – дальше,
Он в миру для того и выжил,
Чтобы впредь не брести страдальцем.

Дом поставит гранитный, вечный!
Позабудет грех страшный, давний.
Но какой же чудак беспечно
Разбросал по лужайке камни?..


Всё

Всё прошло как нельзя лучше –
Проявилось – смело небыль,
Отогрело златым пуншем
Со стола самого Феба.

Всё пришло, но ушло тут же,
Разбросав, как всегда, знаки –
Во дворе – без дождя – лужи,
Средь полей – в конопле – маки…

Всё спасло до зари многих,
И в прихожей легло даром;
Вытер гость об него ноги,
И подумал: «Ковёр старый!»…


Проход в ферзи

Скорбеть о прошлом, не простив…
Мечтать о будущем, жалея…
Во всём винить мерзавца змея
И твёрдый бытия настил.

Пройдясь над пропастью во ржи,
Скрепить иллюзию мечтами,
Хранить как драгоценный камень
Бездарно слепленную жизнь.

И каждый день смотреть в окно –
Не слишком веря в то, что видишь,
Вкушать шашлык из скользких мидий,
Курить сигару перед сном…

И всё… и всех… и навсегда
Похоронить в подвалах замка,
Когда придут – беззубо шамкать
И ждать петли, как ждал Саддам…



В город.

Суров мой Бог и справедлив мой друг,
Но недосуг оправдываться, Отче.
Лубочный жанр расхваливает вслух
Тот самый круг, в котором я был зодчим.

Не радует итогом разговор –
Выносит сор из комнаты старуха…
Я очень сухо завершаю спор,
На руку скорую, банально – оплеухой.

Всё отмирает – и добро и зло.
Скрипя, весло ломается о волны.
Игорный мир, в который занесло,
Кричит ослом испуганным, но вздорным.

Ослица где-то радостно вторит.
Мне льстит напоминанье о мессии.
Спесивым – гордость ставится на вид…
Под стук копыт
Въезжаю.
Небо синее…

Обзор

Что там вверху – мечта,
Справа – бездонный ноль.
Буду считать до ста,
Чтобы уснула боль,
Чтобы свернулась мгла
И не связалась нить,
Чтобы молва смогла
Тихо похоронить.

Что там внизу – земля,
Слева – никто чужой.
Я – это точно я?
Или старик с лозой –
Вертит неспешно прут,
Ищет в наклоне суть.
И небеса не лгут,
Если водица – путь…

Что впереди – тупик.
Что позади – порог.
Благообразный лик
Неумолимо строг,
Неукротимо зол
Раскрепощённый дух.
Сын. Вечереет. Стол…
И Повелитель мух.




МЕТАФИЗИЧЕСКАЯ ПОЭМА

Антропологический пролог

Нет важных вещей вне структуры и слова –
Вне класса нет вида, сказал бы Линней…
Всё кто-то измерил, и тешиться новым
Возможно, но только пришедшим извне.
В чужой парадигме искать ключ к загадке,
Оккамовской бритвой кромсать божий мир,
И быть не скупым, но достаточно кратким,
А, если гореть – как этиловый спирт!

Возможно, всё проще – семья и участок
У речки с забавным названием Стикс,
Играть в преферанс и пить водку – нечасто,
Любить многократно и деток растить…
Один раз живём, что там есть … неизвестно,
И прав Эпикур был всегда и во всём –
Найти свою нишу и вычистив местность
Искать наслажденья и ночью и днём!

Есть много дорог и проторенных тропок,
Брести можно долго не ведая путь,
И слушать ручья обмелевшего ропот,
А прочее, может быть, вовсе - не суть.
Спокойно и здраво, без боли сердечной,
Приходит достаток, теряется смысл,
А вечность, кому же достанется вечность?
Куда не посмотришь –
................................................Оно,
.......................................................... Я
.................................................................и
.................................................................... Мы…

1.Мы (пафосно-нигилистическое)

Приходим странно – взять и дать взаймы,
Поверить молча, шумно возмутиться…
Холмы и плиты – это тоже мы –
На лица наши дерзко гадят птицы.
От мыслей чёрных – сель и камнепад,
От скуки чахнут Лунные долины;
Дорогой в ад, пройдя Нескучный сад –
Мы старый клин калечим новым клином.

И каждый жнец: строитель и сатрап,
Беглец и боевик из чёрной сотни,
Сбежавший раб, уснувший у костра,
Рыбак на судне, и на плахе – плотник…
Свобода снится – девственно святой,
И дамой под трёхцветным галльским флагом,
- Отстой! - ворчим, но ратуем за то,
Что враг – подлец, а смерь его на благо.

Мы здраво мыслим, но вдыхая дрянь,
Выводим, из эстетства, в символизме:
Инь-янь – соитием, чертою – грань,
Харизму – нимбом, а катарсис – клизмой.
На выдумки щедры, вращаем шар,
Чужая мысль, бесспорно, не такая…
Природный дар, шипя, спускает пар.
Светает.
....................Я встаёт,
........................................а
............................................Мы
......................................................сникает…

2.Я (эгофутуристическое)


Как славно, безупречно, импозантно
Носиться, обгоняя сонм теней,
По вантам юнгой, по паркету – франтом,
Антеем над землёю и по ней;
Любить коньяк и мякоть маракуйи,
Бурлеск и джаз, красавиц и бурбон,
Рискуя, блефовать почти вслепую,
На бой сзывая разжиревших бонз.

Я счастлив и красив! Я много значу!
Талантлив так, что сам собою пьян.
Я плачу – дождь со мною вместе плачет,
Буяню – тенгри злятся на Тянь-Шань…
Живут во мне спокойствие и сила,
И страх, слегка, и не слегка – обман…
Я мило улыбаюсь крокодилам,
И сам, без хвастовства, большой кайман…

Моя дорога – лабиринт безумца,
Мой посох – уморительный костыль,
На зубы я истратил столько унций,
Что стыдно рот открыть за две версты…
Я клоун и варяг, мудрец и нищий,
Без жалости поставлю жизнь на кон,
И пища для мозгов – моё жилище…


Смеркается.
..........................Зеваем.
...........................................Я…
....................................................и
.............................................................Он.


3.ОН (апокрифическое)


На кровати отрок дремлет,
Сонных век не размыкает;
Лет ему…не знаю сколько,
Мне лица не разглядеть…
Служат спящему – не гремлин,
Не ворон крикливых стая,
А седой Карлуша Мольтке,
И хромой какой-то дед.

Дух – иллюзий вседержитель,
Сны листает дуновеньем,
Как художник мажет кистью
Событийный антураж.
Всё рассчитано – смотрите –
Сотворённое мгновенье
В свежих пятнах вечных истин –
Ослепительный коллаж!

Дед куражится, но кормит,
ОН храпит, но ест, однако…
Мольтке что-то пишет рядом –
Явно не библейский стих…
Впрочем, что-то здесь не в норме
В тексте не хватает знаков…
Подозрений сладким ядом
Дразнит
...................ОН
.......................... детей
......................................... своих…

4.Они (интерпретаторы снов)

Рерих, Юнг и Кастанеда,
Будда, Фрейд, Картезий, Гроф,
Сальвадор щекочет Леду,
Моррисон слегка оглох…
Ницше, Маркс, Камю, Парето,
Кант, Спиноза и Евклид…
Джармуш – кофе, сигареты…
Бергман – жажда, страсть и стыд…

Есть Тарковский, есть Гурджиев…
Есть фон Триер, чёрт возьми!
Сны свои, мечты чужие
Непонятно, чей же мир?..
Лабиринты, башни, стены –
Не свалить, не взять в прыжке.
Как найти врата Вселенной?
И куда? И где? И с кем?..

Можно влево, можно вправо…
Мост, туннель и яркий свет –
Новый сон. Опять в анклаве.
Ветхий, сыплется Завет.
Новый многим не по вкусу,
Весть читает каждый сам…
Бросить всё, уйти к зулусам!
Мир,
............Оно
...................... и
.............................небеса…

P.S. Остальные личные местоимения, которые я пока не могу опубликовать на сайте – ЗДЕСЬ

Из избранного

Мамонты Гумилёва

Не поверю, что мамонты вымерли в неолит –
Слишком часто в ночи трубный вой не давал уснуть,
Слишком долго висел под луною цеппелин,
И сигарною тенью скрывал от меня весну.

На земле по которой пророк Моисей ходил,
Довелось обнаружить останки больших зверей,
Воздух странный я втягивал в ноздри, как троглодит,
Понимая, что крестик от монстров – не оберег.

С бивней скал, под которыми видел тени акул,
Рыжей шерсти клочки жадный ветер срывал и нёс…
У костра моего байки плёл одноглазый лур
О лохматых слонах у подножия гор Загрос.

В Чемульпо, где бесстрашно сэппуку свершил «Варяг»,
Знал матрос, отрывая кингстон, что Они не миф,
Большевик на «Авроре», поднявший багровый стяг,
В двадцать первом году мне позволил увидеть их [/b.]



[b] Из позднего Вийона

Как блеск меча в таинственной ночи –
Сигнал о неизбежной передряге,
Так непорочно чистый лист бумаги –
Хороший знак того, что разум чист.

Неважен слог в котором нет любви
К чему-нибудь, а может и к кому-то,
На вид скромна и немощна минута,
Но миг стыда неделями кровит.

Отшельник прав, но нет верней молитв,
Чем те, которые не для латыни,
Болит душа и тело в страхе стынет
Когда надежды не видать вдали.

Чем больше слов покоится в гробах,
Тем легче путь к природе и достатку,
Но если смысл в служении повадкам,
То нет счастливей сытого раба.



Последний день

Морозный ветер, наста грубый хруст –
Зима в последний день свой расшалилась,
И пересилив слякотную грусть
Явила нам заснеженную милость.

Как падает…, но дворники ворчат –
К дарам природы не по-детски строги,
И рубят лёд, как и слова, с плеча,
Нелестно поминая мать и Бога.

Скрип тормозов, прохожий подшофе
Грозит шофёру жестом непристойным,
Заманивают страждущих в кафе –
Сквозь стёкла – лабиринты барных стоек…

Играют дети и летят в весну
Снежки, боясь растаять без остатка,
Выпрашивает санки хитрый внук
У бабушки в заштопанных перчатках…

Возможно всё закончится за миг –
Медведица-зима найдёт берлогу,
И под капелью растворится стих,
Написанный слегка замёрзшим слогом.



Юродивый

Юродивые святы с давних пор,
И чтимы как великие герои,
В их честь соборы в Златоглавой строят
И смыслом вещим наделяют вздор.

Быть идиотом легче на Руси –
Пугать престол безумию сподручней,
И что блаженному над головою тучи,
Когда он райские плоды вкусил…

Любой соблазн легко преодолим,
Не в рубище – смирения аскеза,
Но бесноватый лучше видит беса
Когда сам голый, а на чёрте - грим.

Подумаешь, что бледен и небрит,
Падучая колотит час от часу,
Но если царь в тебе увидит Спаса,
То будешь и не только в праздник сыт.

Побольше плюй и меньше говори,
Грози геенной огненной и плахой –
Тебе подарят новую рубаху,
И приведут на паперть в Третий Рим.

Но, если поднял крест, тогда неси –
Иван Корейша или Лёва Мышкин,
И, если допущение не слишком,
То сирость может совесть воскресить.


«И дольше века длится день»


В форме, суров и смутен,
Честь отдаёт исправно
День – лупоглазый унтер –
Века былого правнук.
Мимо плывут кортежи,
Воют клаксоны страстно,
Слух диссонансом режет
Грубая лесть согласных…

Горьких минут упрёки,
Всхлипы мгновений нежных –
Вечер – угрюмый рокер, -
Живо умчит в безбрежность.
Будет на скользкой трассе
Пиво глотать без страха
И мотоцикл украсит
Черепом перед плахой.

Ночь – королева бала,
Даст разгуляться тайне –
Гейшей в одежде алой
Выйдет на дивный танец.
Только лишь ритм ускорит,
Станет мечтать о браке,
Как пробудится в море –
Утро – ленивый кракен.



Баллада о мытарстве.

Слышу упрек: "Он покойников славит!"
Нет, я в обиде на злую судьбу:
Всех нас когда-нибудь кто-то задавит,-
За исключением тех, кто в гробу.
В.Высоцкий.


Когда говорить ни о чём надоест,
И не о чем будет за кружкой судачить –
В квадратную клеточку впишется крест,
И барин черкнёт. Ну, а как же иначе?..

Никак. Рассыпаются пеплом нули –
Мишень по-восточному щурит глазища,
Но будь даже трижды премудрым – Улисс,
Отбегавшись, сам приползёт на кладбище.

Позорно – дрожать, торопиться – смешно, –
Себе рыть могилу – не царское дело,
Настанет черёд, бросят в яму, на дно,
А в память запишут пушистым и белым.

Любовь не для склепа и милость не в масть…
Коньяк не иссякнет в последнем запое,
За сумраком жизни – кромешная тьма,
Роняют светильники схимник и воин…

Надрывные всхлипы ненужных «прости»,
Соблазны порока и прелесть купажа,
И так и не созданный «тот самый стих» -
И плод на столе не надкушенный даже…

Есть время мечтать и высчитывать час,
Метать острогу в тушу скользкого зверя –
Кит сонно зевнёт и огромная пасть
Проглотит, и выплюнет где-то на берег

Библейским Ионой, античным царём
Грабителем Трои, спасителем царства…

«Помрём!» – воет ветер, конечно – помрём –
Мытарству – виват! Что за мир без мытарства…



Дом, который «не построил» Джек.

От Дома счастливых стен к развалинам Дома Волка –
Тропой ложных солнц, пешком – двенадцать минут ходьбы.
В картинках начала нет, и нет в эпилогах толку,
Кусок жизни брошен лайкам, обглодан и позабыт.

На ноль я, как Смок, поставил, рулетка скрипит знакомо,
Но Время-не-ждёт сильнее, и в драке сбивает с ног.
И что же – в долине Лунной, мне том выпускать за томом? –
Не проще ли просто спиться в салуне «Олений рог»?..

Ах, Мартин, теперь открыты и мной Суинбёрна строки,
О том, что вольются реки когда-то в морскую гладь,
Большой пароход на рейде, а «Снарк» на ремонте в доке,
Боюсь, не успеет Генри доставить пиратский клад.

Подальше на Юг, – от писем, от Спенсера и от Ницше,
Поближе к солёным рифам коралловых островов,
Там Бога увидеть можно в прибрежных пещерных нишах,
Там даже и с чёртом ладит Содружество стариков.

Пусть скво не ругает сильно, читатель пусть не скандалит, –
Мол, скольких ещё бы смог он своим ублажить пером, –
Не в камнях холодных скрыты мои чудеса и дали,
Сгорело не всё, поверьте, стоит где-то Джека дом.

Диалог с Жюлем

- Я убеждён, что русские – напрочь не терпят ругани,
Царь их – добрейший батюшка, трапеза их – кутья,
Чуточку диковатые, крестятся перепугано,
Если дорогу заяц им перебежит – грустят…

Можно из пушки выстрелить, и не попасть по полюсу,
Но угодить в Луну, и погулять по ней.
В каждой хорошей книге, вымысел с правдой борются,
Но побеждает знание, веруй, читатель, мне.

– Верил, конечно, в юности, переживал за Айртона –
Сайрусу Смиту с Шандором – памятник бы воздвиг!
Я просыпался с книгою, и засыпал за картою,
Снился не затонувший в северных водах бриг.

Фёдор тебя не жаловал, Чехов писал пародии,
Лев, распрощавшись с плугом, встал за твой мир горой,
Может, сейчас не смог бы я плакать о Флаге Родины,
Но, вспоминая детство, всё же грущу порой.

И Гаттерас воинственный, и Паганель рассеянный –
Сколько героев пламенных, сколько чудесных стран,
Много сменилось авторов и модернистских веяний,
Только ищу, по прежнему, остров, как Гарри Грант.

Небо и шар над Трубами, Немо – глаза Дворжецкого,
И Кантинфлас из Мексики – лучший из Паспарту,
Слышу свист Дунаевского из «тупика» советского –
Песня о ветре – радуюсь – всё ещё на борту…


Из позднего Рембо.

И о чём же говорить мне с вами? –
О любви, о счастье, о судьбе…
Или, может быть, о том, что бес
Не даёт поверить в силу «Amen».

И о чём же спорить с ретроградом? –
О земле, о праве, о святых…
Или, может быть, о том, что ты –
Наказанье мне, а не награда.

И о чём же думать за бокалом?–
О душе, о кофе, о пути…
Или, может быть, о том, что стих
Бесполезен в денежном бунгало.

И о чём же мыслить на закате? –
О грехе, о шкурах, о мечтах…
Или, может быть, о том, что крах
Для починов новых – очень кстати.


У озера

Стволы склоняются к тиши озёрных вод,
Поклонов ждёт от флоры мрачный Хронос,
И зависают над крутым обрывом кроны,
Не помня, что манил их небосвод.

Кора деревьев рассыпается в труху,
Корней канаты держат всё слабее,
И брёвна гонит лесосплав на берег,
Где их встречают тополя в пуху.

Но саженцы полны забот и планов –
И рвутся ввысь, не ведая сомнений,
Им не понять неторопливой лени
Стареющих у пирса великанов.