Возьми меня (Том Реддл-старший, Меропа Мракс)

[Шалдорн Кардихат]

Неплохая идея.
Только времени мало - всего до 18 числа.

[Эрин]

Спасибо за комплимент и за предложение, Странник.
Но, боюсь, правда не успею - тем более, что эта повесть еще не дописана.

[Эрин]

За окном начинало темнеть.

Меропа Реддл сидела одна в просторной дорого обставленной спальне, глядя в окно, подернувшееся темной синевой. Сгорбленные плечи колдуньи были почти уже не видны в темноте.
Она просидела так весь день.
Она ничего не ела, хотя ребенок внутри нее настойчиво просил есть; раз ей даже показалось, что он толкнулся. Меропа не представляла себе, когда он должен начать шевелиться. Она была бы рада, если бы он не шевелился совсем.
- Будь ты проклят, - прошептала она, не зная, к кому обращено ее проклятие, к отцу или к сыну. Сыну? Откуда ей знать, что это сын?
Но она почему-то это знала.
Меропа наконец встала и поплелась на кухню. Серое шелковое платье измялось, волосы свалялись. Но Меропа не испытывала желания убрать их. На что? Кому теперь это нужно? Кому это когда-нибудь могло быть нужно?
Не зажигая света, Меропа поужинала холодным супом. Вяло отправляя в рот ложку за ложкой, она знала, что заболеет, если не остановится. И прекрасно. Пусть она заболеет и умрет.
Вдруг Меропа вспомнила, что этим супом ужинала позавчера с Томом. Тогда он в последний раз был ласков с ней…
Кастрюля, из которой она ела, выскользнула у нее из пальцев и с грохотом упала на пол, холодный суп залил нарядное шелковое платье. Меропа, вздрогнув от холода и омерзения, содрала с себя дорогое платье, разрывая швы. Бросила его прямо в лужу супа и, голая, поплелась в темноте обратно в спальню. Колдунья упала на кровать. Казалось, постель была еще тепла…
Меропа зарылась в простыни, спрятав в них искаженное горем лицо. Горло свело судорогой, но заплакать она не могла. Плачут даже в пустячном горе. А что делать ей сейчас?
Меропа лежала так, без звука, без мыслей, надеясь, что никогда больше не встанет.

[Эрин]

- Нет, Том.
Сесилия покачала головой. Личико вытянулось и было очень серьезным; она изменилась так, что с первого взгляда Том даже не узнал ее.
- Сесилия…
Том замолчал; почему-то продолжать расхотелось. Он удивлялся и себе. Теперь при виде Сесилии ничего в нем не волновалось, как когда-то…
- Вот видишь, - прозвучал рядом ее голос. – Ты ведь не любишь меня.
Том ничего не ответил. Они некоторое время шли рядом молча, незаметно удаляясь от деревни.
- Скажи хотя бы, - голос девушки вдруг ожил, так что Том невольно повернул голову на этот призыв. Сесилия смотрела на него с волнением. – Ее ты любил? Или… - Она вдруг угасла, - так…
Том молчал. При этих словах в нем должна была бы вскипеть ненависть к Меропе Мракс, но он не ощутил и этого…
- Значит, так, - сказала Сесилия. Уголок рта дернулся, словно она усмехнулась - горько. Том впервые почувствовал, как на сердце потеплело. Он помнил эту ее усмешку…
Вдруг Сесилия снова резко повернулась к нему. Личико опять было очень серьезным.
- Кроме того, ты женат, Том.
- Но ведь я…
- Да, ты не хотел, я знаю. – Сесилия потянулась к его руке, но не коснулась ее. – Но случившегося не изменишь, Том. Да ведь ты и не хочешь на самом деле…
Щеки Тома вдруг залила краска, он поспешно отвернулся от девушки.
- Стыдишься, - голос Сесилии смягчился. – Я не сержусь… Но ведь ты знаешь…
Но Том думал не о своей измене. Глядя на эту красивую серьезную девушку, он вдруг с необычайной яркостью вспомнил те неистовые два месяца, что прожил с Меропой Мракс… Это было…
Сесилия мягко улыбнулась.
- Ах, Томми, бедный…
Щеки Сесилии розовели, волнистые волосы золотились в свете неяркого осеннего солнца. Она была очень красива сейчас.
Вдруг Том отчетливо понял, что такое в его жизни никогда больше не повторится. Ни с этой прелестной девушкой, в которую он когда-то был влюблен, ни с какой другой…
- Послушай, - Сесилия вдруг остановилась; она подалась к нему и взяла за руки, глядя в глаза. – Может быть, тебе вернуться к ней?
- К ней?..

[Эрин]

Щеки Тома залил жаркий румянец. Об этом он ни разу не подумал – нет, думал, но как о чем-то немыслимом…
- Да, Том, - сказала Сесилия. – Она ведь твоя жена, не забывай об этом.
Если бы это можно было когда-нибудь забыть…
- Нет, - сказал Том. Он все еще так краснел, что ему было стыдно перед этой наивной девушкой.
- Не вернусь.
- Ты уверен?
Сесилия смотрела на него очень большими и очень серьезными глазами.
- Нет, - сказал Том и отвернулся. Он быстро пошел вперед, не глядя на свою спутницу. Не понять женщин - почему Сесилия вдруг придумала так настойчиво уговаривать его вернуться к своей сопернице, да еще сейчас!
Мягкая рука легла на его локоть; Том дернулся.
- Не сердись, я же хочу тебе добра, - прозвучал рядом нежный голосок. Когда же ты замолчишь.
- Нет, Сесилия, - сказал Том сквозь зубы. – Прости, я сейчас не в настроении.
- Я понимаю, - сказала Сесилия.
Ни черта ты не понимаешь.
Они снова пошли молча.
- Ой, Том, как мы далеко забрели, - вдруг прозвучал рядом голосок Сесилии. Знакомая интонация, испуг и в то же время насмешка над собственным испугом.
Том поднял голову. Впереди, на вершине холма, поднимались черные вязы, скрывавшие дом Мраксов.
Он резко повернул и стал спускаться с холма, прибавив шагу, почти оскальзываясь; растерянная Сесилия даже не сразу догнала его.
- Том, я за тобой не успеваю, - слегка запыхавшись, сказала она. На него вдруг нахлынуло огромное раздражение.
- Сесилия, прости, я сейчас…
- Ах, я понимаю.
Да отвяжись же наконец.
- Том, я тогда пойду домой, - сказала Сесилия; видимо, она наконец почувствовала его настроение. Девушка почти побежала вперед между кустов ежевики, быстро теряясь в сгущающихся тенях; только золотящиеся под шляпкой волосы были ярко видны.
Том почувствовал укол вины. Он быстрым шагом нагнал бывшую подругу и взял под руку.
- Я провожу, - сказал молодой человек. Они пошли дальше под руку, вызвав несколько удивленных, одобрительных и осуждающих взглядов…
Но Том был дальше мыслями от бывшей невесты, чем когда бы то ни было.

Возвращаясь домой, Том Реддл наконец усилием воли выбросил из головы ту, что владела им эти два месяца – безудержные два месяца. Это было безумие. Горячечный бред. Но все закончилось!
Вошел в дом он с улыбкой. Все закончилось. И в случившемся нет его вины.

[Илья]

Мне интересны две вещи:
1. Том набил карманы деньгами, чтобы обеспечить так Меропу?
2. Помнится, что она забрала все его деньги... Как он добрался до дома?
П.С. А по новому нет претензий:)

[Эрин]

1. Сказано только, что Меропа обнаружила у него в кармане деньги, лежавшие без кошелька - это говорило о том, что он стал беспечен как ребенок под воздействием ее зелья.
2. Меропа забрала все деньги, обнаруженные у него в кармане. О том, что у него не было денег сверх того, ничего не сказано. Да, вероятно, и были. Они ведь прожили как-то оставшиеся два месяца, он ей даже подарки покупал... Подозреваю, что на энную сумму ограбил своих богатых родителей или, может, продавал собственные ценные вещи.

[Эрин]

Меропа Реддл медленно шла по улице. На сердце было так же темно, как и вокруг. На магловской улице – она не выучила, да и не трудилась выучить ее название – ярко горели эти жуткие магловские фонари, как кошачьи глаза. Увидев пустую скамейку, колдунья опустилась на нее.
Меропа вздохнула и закрыла глаза, взявшись за живот. Сын Тома Реддла лягнул ее прямо в ладонь; колдунья поморщилась и застонала.
- Миссис Реддл?
Изумление и ужас в голосе. Меропа, вздрогнув, открыла глаза.
Невзрачная молодая женщина в пальто с меховым воротником. Из-под шляпки выбиваются – нет, аккуратно выглядывают - короткие завитые волосы. Где-то она видела эту магловскую девицу…
О великий Мерлин. Меропа со страдальческим стоном снова закрыла глаза. Гарриет Риджуэй… За что же ей это…
- Миссис Реддл, что с вами случилось?
Она как будто жалеет ее. Меропа побагровела, как свекла.
- Быть может, вам нужна помощь?
Меропа сжала обветренную руку в кулак; неровно обрезанные ногти впились в ладонь. Великий Слизерин, и через такое унижение придется пройти…
Меропа наконец открыла глаза. Только чтобы каким угодно путем избавиться от этой хорошо одетой, благополучной магловской девчонки, перед которой она сидела раздувшаяся, обносившаяся, более безобразная, чем когда бы то ни было. И что хуже всего - Гарриет Риджуэй видела ее с Томом… Такую уродливую жабу, как она, так, конечно, думает эта Риджуэй, – с красавцем Томом…
Магловская девчонка смотрела на нее с жалостью.
- Я была бы рада помочь вам, миссис Реддл, - сказала она.
- Мне ничего от вас не нужно, - процедила Меропа. Она знала, как отвратительна сейчас, но ей было наплевать.
- Прошу вас, не стыдитесь, - сказала Риджуэй. – С каждым может случиться…
С каждым!..
- Уходите, - произнесла Меропа. Колдунья прикрыла глаза, страдая от присутствия магловской девицы всем своим существом. Сквозь полуопущенные веки она видела, что Риджуэй не оскорбилась этими словами, и возненавидела ее за это еще сильней. Если это только было возможно.
Она, дочь Марволо Мракса, сейчас так жалка, что даже гнева вызвать не может…
- Убирайтесь, - простонала Меропа.
Риджуэй наконец поднялась. Она задержала на Меропе взгляд – колдунья не смотрела пристально, но была уверена, что в ее глазах все та же жалость – и быстро ушла, процокав каблучками ботинок. Новеньких ботинок.
Меропа вдруг почувствовала, что нога в чулке промокла; она с трудом наклонилась, перегнувшись через свой живот. Подошва ботинка отставала; давно нужно было починить. Меропа усмехнулась.

Она заставила себя жить после ухода Тома. Кое-как оправившись – нет, просто заставляя себя не думать день, и еще день, и еще – Меропа продолжила существовать.
Почти сразу она сделала открытие, при котором от ужаса на миг даже позабыла о Томе.

[Эрин]

Меропа всегда плохо колдовала.
Сейчас же она обнаружила, что ее колдовские способности почти полностью исчезли.
У нее только с четвертой попытки получилось зажечь пламя на кухне, а уж более сильные заклинания… Меропа вспомнила, как легко получилось и мощно сработало единственное в ее жизни заклятие подчинения. Она застонала от душевной боли и боли в животе – ребенок снова брыкался. Силен...
Заклятие «Империус» не вышло у нее больше ни разу. Хотя она впервые попробовала применить его в отчаянном напряжении сил, при крайней нужде - тогда, когда закончились деньги, оставшиеся от Тома. В тот самый день в ее квартиру пришел магл-домовладелец и с криками потребовал платы, с нескрываемым отвращением глядя на Меропу...
Меропа вышла на улицу и, дождавшись магла, выглядевшего побогаче, попыталась заставить его отдать ей кошелек. Магл шарахнулся от нее и крикнул слова, которые Меропа уже слышала от Тома – про «сумасшедший дом». Должно быть, это место, где маглы держат своих сумасшедших. Что ж, теперь ей место только там…
Меропа стала продавать свои вещи. Вначале единственную свою драгоценность – жемчуг. Потом, с зубовным скрежетом, краснея, колдунья спросила о месте, где маглы сбывают старье, и отнесла туда сначала свой песочного цвета шерстяной костюм, который лучше всего шел ей – тот, в котором она в последний раз выходила с Томом в магловский сад. За костюмом последовали прекрасные нарядные платья, купленные в их самые счастливые дни… Меропа даже рада была от них избавиться – слишком мучительно было видеть их. И даже в лучшую ее пору эти платья так же мало подходили ей, как их прекрасный даритель…
Потом Меропа стала продавать свое белье.
Могла ли она когда-нибудь подумать, что она, Меропа Мракс, выставит напоказ свое исподнее – перед маглами… Но она снесла и этот позор. Только бы подольше не расставаться с тем, чем она еще жила. Только бы подольше сохранить память о нем…
Но в конце концов пришел черед вещам Тома.

Меропа помнила, как плакала, прижимая к себе серый пиджак мужа, который, казалось, еще хранил его запах… Она легче рассталась бы с рукой. Но денег не было.
Она продала уже почти все, что могла. Денег осталось только кое-как протянуть до родов. А может, и до родов не хватит. У нее осталась единственная вещь, которая может представлять ценность - золотой с изумрудами медальон. Но его она не продаст.
Отдать в руки маглов фамильную драгоценность Мраксов…
Никогда, пока она жива.
Вспомнив, зачем она здесь, Меропа тяжело поднялась со скамейки и побрела дальше. Купить еды... Сейчас она может позволить себе только хлеб и овощи. Дома она питалась так все время… но сейчас ей как никогда хотелось мяса, много… Должно быть, ребенок хочет. Меропа, морщась, взялась за свой тяжелый живот. Сколько ему уже нужно… а ведь он еще даже не родился…
Колдунья дотащилась до булочной. Вошла не глядя по сторонам; она научилась терпеть брезгливые и жалостливые взгляды маглов, но они были мучительны. Это было тяжелее всего, что она перенесла в отцовском доме…
- Буханку хлеба, - сквозь зубы произнесла она, глядя в пол, раскрашенный черно-белыми квадратами.
- Эй, - вдруг хрипло прошептал чей-то голос рядом.

[Эрин]

Меропа, вздрогнув, подняла глаза. На нее, блестя черными глазами, смотрел очень странного вида магл. Длинные серые сальные волосы, ручейками стекающие на грязный сюртук. Полосатые брюки, порванные на правом колене. Видя остолбенелое лицо колдуньи, нищий улыбнулся, показав гнилые зубы.
- А ведь ты никак из наших будешь, а?
Да это же никакой не магл! Меропа неуверенно улыбнулась, от отвращения не осталось и следа. И он показался ей странным – вот до чего она дожила!
- Пошли-ка отсюда. – Колдун вдруг схватил ее грязными пальцами за локоть в обтрепанном рукаве магловского пальто. Он отвел ее в сторону, и Меропа не сопротивлялась, глядя на него во все глаза - как глядела бы на отцовский дом, мрачный, но свой, кровный…
- Что, несладко тебе среди этих? – Колдун кивнул в сторону потоком входящих и выходящих из магазина маглов.
- А сам-то как думаешь? – сказала Меропа. Она криво улыбнулась, и новый знакомец понимающе ухмыльнулся в ответ. Он вдруг наклонился к ней, обдав смрадным дыханием.
- Если совсем нужда припрет, приходи в «Горбин и Бэрк», что в Лютном переулке. Знаешь, где это?
Меропа помотала головой. Колдун вдруг полез в карман и достал пригоршню какого-то серого порошка.
- Дай руку, - сказал он, и оторопевшая Меропа послушно протянула руку. Новый знакомец высыпал ей на ладонь всю горсть, и серый порошок посыпался у нее между пальцев… - Эй, да держи, зажми! – крикнул колдун, сжимая ее кулак.
Меропа наконец сообразила, что это такое.
- Это, часом, не летучий порох? – шепотом спросила она.
- Он самый, - ухмыляясь, так же шепотом ответил колдун. – Здесь им не разживешься, верно?
- Спасибо, - сказала Меропа.
- Спасибо потом скажешь, - сказал колдун. Снова наклонившись к ее уху, зашептал:
- Камин найдешь сразу за этой магловской лавкой, в доме, где окна заколочены. Дверь не дергай, сразу «Алохоморой» открывай. Поняла?
Меропа кивнула; она даже не стала говорить, что почти разучилась колдовать. Она была безумно рада. Это было как возвращение домой после скитаний.
- Как попадешь в Лютный переулок, спросишь Бертольда Гласса, - прошептал колдун.
Меропа кивнула. Колдун хлопнул ее по плечу.
- Ну, бывай.
Ее новый знакомец кивнул и, засунув руки в карманы, быстро протолкался между маглов к выходу. Меропе показалось, что на полпути к двери он попросту исчез.

[Эрин]

Крайняя нужда пришла раньше, чем Меропа надеялась.
Была середина декабря, близилось Рождество. Словно в насмешку.
У нее не осталось никаких вещей на продажу. Беда не пришла одна - наступил срок платить за квартиру, и Меропа знала, что ее без промедления выселят, если платить окажется нечем…
Огорошенная этой мыслью, Меропа громко заплакала, держась за живот. Ребенок просто танцевал там, ничуть не жалея свою мать. Вдруг колдунья подумала, что он уродится в отца. Ей и всей душой хотелось, и отчаянно не хотелось этого.
Чтобы ее сын вырос с лицом Тома Реддла, но при этом с его же натурой... Как этот магл бросил ее, и не вспомнил ни разу, будто она уже умерла!
Меропа заплакала в голос. Этот магл бросил ее, а другой через день-два выкинет на улицу, хотя ей рожать меньше чем через месяц!
Колдунья долго плакала, обнимаясь с последней рубашкой Тома Реддла, которую одну оставила себе. Ту самую белую рубашку, в которой он был, когда они впервые встретились. Меропа уткнулась в нее лицом, как когда-то прижималась к груди мужа-магла. Как же он по-прежнему ей по сердцу, хоть и негодяй!
Она простила бы ему все, если бы он вернулся… Но он никогда не придет.
Меропа вздохнула так, что заболела грудь, и поплелась в прихожую. Проверить карманы пальто. Может, там найдется что-нибудь, если как следует поискать… хоть магловская серебряная монетка завалилась за подкладку…
Хотя Меропа уже знала, что ничего там не найдет.
Колдунья запустила руку в левый карман, и она утонула в чем-то сыпучем. Меропа оцепенела. Она достала руку и уставилась на свои пальцы, перепачканные в чем-то вроде золы…
И тут колдунья вспомнила ту свою неожиданную встречу – она была настолько удивительна, что Меропа почти сразу выбросила ее из головы, как чудо. Меропа сама не сознавала, что чудеса давно стали для нее чудесами. И настоящим колдовством казалось, что ей предложили помощь.
Нет, быть того не может. Меропа привычным с детства жестом потрясла головой, втягивая ее в плечи, маленькие темные глаза уставились в землю. Обман, конечно. Чтобы ей, Меропе, настоящий колдун пришел на помощь…
Но ведь тот человек из Министерства помог ей, а он был настоящий колдун…
Меропа зачерпнула горсть летучего пороха, пропустив между пальцев. Он был вправду как зола из родного очага…
Она глубоко вздохнула и, переваливаясь, как утка, быстрым шагом пошла в комнату.

[Эрин]

Натянула чулки и вернулась, все в том же заношенном шерстяном платье. Только-то ей теперь и нужно, чтобы приготовиться на выход. Хотя какая теперь разница.
Колдунья обула свои дырявые ботинки, натянула пальто – его она купила в магловском "комиссионном магазине" - и, окутав шею шарфом и поглубже насадив шляпу на голову, вышла из дому.
Было уже темно, ярко горели фонари. Сыпал снег, но он был совсем не холодный – или, может, так казалось ей, разгоряченной возбуждением? Меропа привычной дорогой быстрым шагом дошла до булочной. В животе тут же заурчало. Колдунья стиснула зубы и прошла мимо, пересыпая левой рукой летучий порох в кармане.
Дом с заколоченными окнами, указанный Бертольдом Глассом, она узнала сразу. Хотя бы потому, что это был единственный дом с заколоченными окнами поблизости…
Меропа огляделась. Никого. С бьющимся сердцем запустила руку под пальто; со стороны это, должно быть, выглядело очень непристойно. Но какая, к дьяволу, теперь разница…
Меропа медленно вытащила палочку из глубокого кармана платья. Карманы магловского пальто, чтобы носить палочку, не годились…
Она нацелила палочку на дверь. Заставила себя забыть, что она бездарная…
- Алохомора! – приказала колдунья, взмахивая палочкой. Обычная магловская дверь с облупившейся краской послушно отворилась вовнутрь, заскрипев…
Меропа с замиранием сердца шагнула в темноту. Когда привыкли глаза, ей показалось, что дом изнутри выглядит как заброшенный многоквартирный магловский дом, наподобие того, в котором она жила. Хотя нет… он как будто постарее… Меропа поднялась на лестничную площадку. Да и дверь на площадке всего одна…
Колдунья вдруг поняла, что ей нужно именно сюда. Она уже не сомневалась, что делать.
- Алохомора! – снова громко и четко приказала Меропа. Дверь отворилась, точно так же, как дверь на улицу. Меропа, часто дыша от волнения, шагнула в пустую прихожую.
Как же эти магловские квартиры похожи друг на друга… Колдунья уверенно свернула налево, и действительно – камин был в гостиной, расположенной так же, как и в их с Томом квартире.
Только в отличие от их камина…
Меропа перевела дыхание; тут же, охнув, схватилась за живот. Ребенок опять толкался. Неужели почуял колдовской дух?
Ведьма впервые за всю свою беременность с улыбкой погладила огромный живот. Это ее дитя… дитя крови Слизерина…
Меропа не сразу, но вспомнила, как действовать. Шагнула в камин. Главное – не напутать с этим мудреным именем… Лютный переулок, или как он там называется… Зачерпнула горсть прохладного порошка.
- Лютный переулок, - зажмурившись, сказала Меропа и разжала пальцы.

[Эрин]

Она выкатилась на холодный пол, в испуге схватившись за живот. Но все обошлось благополучно. Колдунья с трудом поднялась и увидела, что находится в пустом темном помещении. Нет, не в пустом. Оно было заставлено какими-то ящиками и склянками... Не иначе, склад, где хозяева лавки держат товар; та дверь, занавешенная холстиной, должно быть, ведет в главное помещение...
Хозяева лавки, вдруг осенило Меропу. Бертольд Гласс ведь называл ей свою лавку… Вспомнила! "Горбин и Бэрк". Меропа, придерживая живот, поковыляла к двери и вдруг остановилась.
Ну а как, появись она там, ее выгонят взашей? Когда ей кто-нибудь где-нибудь был рад – хоть маглы, хоть колдуны?
А, пускай. Теперь терять уже нечего. Меропа неловко, боком, протиснулась в дверь под рваную холстину, хотя могла бы пройти свободно.
Меропа оказалась в пустой лавке, за пустым прилавком, и остановилась, недоуменно моргая.
Только она хотела по-настоящему удивиться, откуда-то слева послышался шум. Из-за застекленной витрины, невидный сначала из-за темноты и своего роста, показался низкорослый пухлый человечек с длинными волосами. Волшебник казался спокойным, но когда его взгляд остановился на Меропе, он так побагровел, что колдунья от испуга едва не села прямо на пол. Хозяин лавки – Горбин или Бэрк? – подскочил к ней и, прежде чем Меропа успела опомниться, его палочка больно уперлась ей прямо в живот.
- Ты кто такая? Как здесь очутилась? – спросил человечек, буравя ее злым взглядом.
Меропа сглотнула, беззвучно открыла рот. Наконец ответить получилось.
- Я к Бертольду Глассу, - сказала она.
При этих словах выражение лица человечка моментально переменилось, краска гнева сбежала с него. Хозяин даже приветливо улыбнулся, хотя на его лице улыбка выглядела отталкивающе.
- Вы знаете Гласса? – спросил он. Меропа кивнула.
- Выдающийся человек, этот Берт Гласс, - шепнул ей волшебник, словно поверяя сладкую тайну хорошему знакомому. Он опять улыбнулся, отчего приятней не сделался. – Мое имя мистер Бэрк, я хозяин этой лавки. Вы уж не сердитесь, мисс, что я с вами так. Всякие шастают, сами понимаете…
- Да я ничего… - сказала Меропа. Она все еще не могла оправиться от удивления после такой перемены в мистере Бэрке. Кто же этот Бертольд Гласс?
- Вы сядьте, - захлопотал хозяин. – Передохните.
Он пододвинул Меропе табурет, и та села, покачнувшись на хромых ножках. Хозяин уселся напротив, елейно улыбнувшись ей.
- Так откуда же вы знаете Берта Гласса? – спросил он.
Меропа растерялась. Сказать откуда? А вдруг этот мистер Бэрк сразу же переменит свое обращение, как узнает, где она живет?
- Встретились, был случай, - сказала она, отводя глаза. – Он пригласил меня сюда.
- Сам пригласил? Так вы непростая штучка, мисс, - сказал мистер Бэрк, заулыбавшись еще шире. – Берт Гласс кого попало к себе не зовет…
Меропа впервые за весь разговор улыбнулась. Она даже плечи расправила.
- А где бы мне найти мистера Гласса? – спросила она хозяина.
- Он сам придет, - сказал мистер Бэрк, понизив голос до шепота, хотя они были в лавке одни. Хотя кто его знает… - Вы вовремя явились, мисс, он как раз об эту пору приходит.
И словно в ответ на эти слова дверь лавки бесшумно отворилась.

[Эрин]

Бертольд Гласс был совсем не такой, каким Меропа его запомнила. Он с ног до головы был в черном – черная мантия, свисающая с плеч, словно крылья гигантской летучей мыши, черный сюртук и ботинки; выделялась одна только серая, словно присыпанная пеплом, непокрытая голова. Лишь когда он шагнул ближе, из-под мантии показались те же знакомые полосатые брюки…
Черные глаза колдуна быстро обежали помещение и остановились на Меропе. Он улыбнулся так, словно именно сегодня ее ждал.
- Ну здравствуй, красавица, - сказал он. Меропа усмехнулась, радостно-смущенно. Он шутил с ней – с ней никто никогда не шутил… Она попыталась встать, но хозяин удержал ее. – Вы сидите, сидите, - сказал мистер Бэрк и подбежал к посетителю; он суетливо пододвинул ему собственный табурет. Меропе даже показалось, что он испуган. – Рад, что вы именно сегодня решили зайти, мистер Гласс, - сказал мистер Бэрк. – Такая приятная неожиданность…
Фамильярничая за глаза, он явно робел перед лицом Бертольда Гласса…
- Вы знаете, Бэрк, что я всегда прихожу в это время, - своим хрипловатым голосом сказал тот. – Но о наших делах позже, согласны? – Бэрк торопливо кивнул.
Бертольд Гласс не спеша пододвинул свой табурет к Меропе. Та вдруг тоже оробела под взглядом этих черных глаз…
- Рассказывай, - сказал колдун.
Меропа совсем смешалась. Рассказать этому жутковатому магу, перед которым трусит сам хозяин лавки, свою историю?.. Что она спуталась с маглом? Что этот магл бросил ее?
Но Бертольд Гласс выжидательно смотрел на нее своими черными глазами, улыбаясь. Вдруг Меропе показалось, что он знает о ней куда больше, чем говорит…
И она решилась.

Стоило только начать, как слова полились из нее потоком. Меропа говорила горячо, горько, сбивчиво; под конец расплакалась, утирая слезы грязными колючими рукавами магловского пальто.
Когда рассказ закончился, некоторое время стояла тишина.

[Эрин]

Потом колдунья услышала медленный хрипловатый вопрос.
- Так, ты говоришь, тебя зовут Меропа?
Колдунья кивнула, судорожно сжимая пальцы. Весь рассказ она, из какого-то странного опасения, избегала называть свое девичье имя…
Но Бертольд Гласс не стал ничего выпытывать. Вместо этого он, прикрыв глаза, словно сам себе, забормотал совсем другое. Меропа от удивления открыла рот.
- Еще можно переменить. Шестнадцать лет. Нет, нет. Кровь. Добрая воля.
- Что… - начала она и осеклась, когда мистер Бэрк прижал пухлый палец к губам.
Бертольд Гласс вдруг наклонился к ней совсем близко. Меропа снова почувствовала его зловонное дыхание, но почти не обратила на это внимания. Черные глаза смотрели ей в самую душу…
- Ну вот что, красавица, - сказал колдун. – Хочешь его обратно? Насовсем?

Меропа на несколько мгновений онемела. Она молча открывала и закрывала рот. Бертольд Гласс все так же пристально смотрел на нее, улыбаясь; черные глаза блестели. Маленький мистер Бэрк стушевался где-то в стороне и почтительно молчал.
- Как обратно? – наконец произнесла Меропа.
- Будет снова твой, - улыбаясь, сказал колдун. – На веки вечные.
- Нет… нет, - Меропа вдруг обрела силы возражать этому жуткому магу. – Нет, не хочу, - горячо сказала она. – Я помню… Он когда под Империусом был, был сам не свой, все равно что…
- А кто тебе Империус предлагает? – спросил Бертольд Гласс. Глаза колдуна блестели, словно его это забавляло; но чувствовалось, что за его поведением кроется куда более серьезная причина. – Ты меня обижаешь, красавица.
- Я не хотела, правда, мистер Гласс, - поспешно, горячо сказала Меропа. Как же он ее пугал. Даже отец и Морфин такого ужаса не вызывали…
Колдун улыбнулся.
- Мой приворот будет посильнее твоего, - хрипло сказал Бертольд Гласс. Он вдруг закашлялся, словно у него была больная грудь; но не показался от этого менее жутким. Колдун вытер рот и взглянул на Меропу, снова улыбаясь. – Твой магл останется совсем такой, как есть. Только твой. – Он секунду помолчал, словно чтобы дать Меропе прийти в себя. – Ну как, согласна?
Меропа кивнула, судорожно вцепившись в грубую шерстяную ткань пальто. Небо и земля переворачивались…

Бертольд Гласс улыбнулся, все так же ровно глядя на нее. Но Меропа чувствовала его радость…
Вдруг в голову ей пришла неожиданная мысль, заставившая колдунью похолодеть. Конечно, это все неспроста. Он чего-то хочет, этот жуткий Гласс, наверное, потребует с нее непомерной платы…
- У меня ничего нет, мистер Гласс, - сказала колдунья. – Вы знайте…
Бертольд Гласс покачал головой, и Меропа замолчала.
- Я знаю, что у тебя есть, красавица, - сказал он.
- Но ведь… Это же не бесплатно? – спросила Меропа.
- Не бесплатно, - согласился Гласс. – Но цена для тебя посильная.

Позже вечером Меропа устроилась на ночлег в трактире, называвшемся "Дырявый котел", куда ее сопроводил мистер Бэрк собственной персоной. После того, как он переговорил с хозяином трактира, тот даже согласился взять плату магловскими вещами…
Меропа уснула на чиненых, но чистых простынях, теряясь в догадках насчет Бертольда Гласса и его предложения, которое она уже приняла, вслепую. Что же это за магия… Что за плата… Он так и не сказал…

[Шалдорн Кардихат]

Не из-за того ли Воландеморт стал таким, что его мать прокляла?

Вообще мне очень нравится.
Выкладывай новые фрагменты почаще.

[Эрин]

Спасибо. Рада, что нравится.
Меропу, конечно, мне очень жалко... хотя несчастную судьбу свою она во многом действительно сделала сама...

Не из-за того ли Воландеморт стал таким, что его мать прокляла?

Вполне возможно, что это сыграло свою роль. Не зря же я вначале вплетаю в повествование мысль, что Меропа хотела, но удержалась от того, чтобы проклясть Тома и его невесту... в роулингском утилитарном смысле это не колдовство, но вот в традиционном...
Проклятие, произнесенное после того, как Том ушел, было сказано, конечно же, сгоряча... едва ли Меропа всерьез хотела его гибели, а уж тем более своего ребенка. Но слово было произнесено. Не зря же слову приписывают такую силу в различных магических ритуалах, причем разнообразных культур.
Выкладывать буду по мере того, как. ) Сам понимаешь.
Кстати говоря, тот колоритный колдун из последних эпизодов - моя недавняя идея... Он мне почему-то здорово напоминает (хоть и довольно-таки мелкотравчатого) английского, уэллсовского, дьявола из "Искушения Харрингея", а еще старика-ростовщика из гоголевского "Портрета".

[Шалдорн Кардихат]

Меропу можно понять.
Кроме "проклясть", она ничего не знала. Имхо, любовь ее облагородила. Пока не стала несчастной...
А вообще сложно все это...
Столько идей, образов позакручено.
В общем, спасибо тебе, Дарья за повесть (или все-таки уже роман?;))

[Эрин]

Кроме "проклясть", она ничего не знала. Имхо, любовь ее облагородила. Пока не стала несчастной...

Ты думаешь?
Нам с тобой хорошо рассуждать.
Я, например, не стала бы предъявлять к Меропе вообще никаких... требований, а уж требований благородства и подавно. Как можно чего-то хотеть от нее - от нее, обделенной всем, чем только возможно? Этакий... Квазимодо наоборот. Но Меропа, конечно, его нравственно намного ниже. Хотя я даже не думаю ее в этом упрекать.
И все-таки в той ситуации она благородно поступила.
Говоря о том, можно ее понять или нет... то есть, опять-таки, насколько оправданно было ее поведение. Я думаю, в ее положении выбор был небольшой. Вообще наше поведение в такой степени определяется наследственностью, Шалдорн... сколько было случаев, когда взятые из детдомов дети-сироты, хотя и вырастали в любви, становились похожими на бросивших их родителей.
Пожалуй, это случай и Волан-де-Морта тоже.
Теперь о том, насколько ее облагородила любовь. Конечно, в каком-то смысле облагородила... Но это в большой степени была не любовь как желание счастья любимому существу - нравственная ступень для Меропы очень высокая - а любовь как стремление к обладанию. Любовь-влечение, физическая любовь. Отсюда и жажда удержать любимое существо около себя любой ценой...
Ну и... половое влечение, конечно. Без этого люди не живут, каждый получает это в той или иной форме - священники, скажем, трансформируют сексуальную энергию во вдохновенные проповеди, матери-одиночки в любовь к детям... Впрочем, ты, конечно же, об этом знаешь.
Книги Роулинг в этом смысле взрослее обычных сказок...
С другой стороны, Меропа таким образом пыталась добрать недополученные в детстве ласки. Что ж... бедная, кто бы ее еще мог приласкать, кроме очарованного...
Судьба бывает очень несправедлива.

[Шалдорн Кардихат]

Ты видишь причины и следствия.
И пишешь очень психологично.
Я это очень ценю в литературе.