Галерея славы

[Irena]

Сведения обо мне уже были раньше.
А рассказ - вот.

До победного конца

- Доколе?! Братья, я спрашиваю: доколе?! Злобные, алчные гиганты, пользуясь превосходством грубой силы, вытеснили наш свободный народ на свалку, на окраину цивилизации...
Крис вздохнул: опять Рэда понесло. Не то чтобы он не был согласен с Рэдом насчет злобных гигантов и всего такого; хотя, если подумать... Свалка, да. Свалка города гигантов. Огромная – роскошная, можно сказать. Только кто ж нас сюда вытеснял? Сами в свое время, много поколений назад, вытеснили конкурентов: на такой пищевой и сырьевой ресурс многие зубы точили. Вон какой город под свалкой отстроили – столица, как-никак... Однако спорить с Рэдом Крис никогда не мог. А в такие моменты, как сейчас, когда на Рэда накатывало ораторское вдохновение, спорить с ним, пожалуй, мало кто бы взялся. Рэд стоял на импровизированной трибуне и вещал. Рыжеватая шерсть его стояла дыбом, усы топорщились, зубы хищно блестели – воин, да и только.
Толпа вокруг согласно гудела.
- ...И кто, спрашиваю я, кто может хоть что-то на это возразить? Кто? Нечего?! Выходите, кто смелый, я не кусаюсь, хе-хе!
-Позвольте, юноша! – возле трибуны неожиданно возникло некое шевеление, и вперед протолкался некто солидный, седой и благообразный. Рэд явно был несколько смущен появлением неожиданного оппонента, однако посторонился и произнес: «Прошшшу!» - вложив в это слово столько яду, сколько мог.
- Друзья мои! – пожилой джентльмен огляделся и откашлялся. – Я не сомневаюсь в чистоте намерений и благородстве порывов предыдущего... эхм... оратора и уважаю его воззрения. Однако осмелюсь заметить, что в ораторском задоре этот юноша несколько преувеличил – я бы даже сказал, значительно преувеличил – проблему.
По толпе прошла волна недовольного ропота.
- Я не буду бросаться голословными утверждениями, - продолжал оратор. – Этой проблеме я посвятил многие годы исследований. Надеюсь, хотя бы некоторые из вас слышали мое имя: я Грей, магистр истории. И я могу доказать, что именно гиганты, пусть не намеренно, дали первый толчок к зарождению нашей великой цивилизации.
Ропот стал громче.
- Это так, - магистр словно читал лекцию, ничуть не смущаясь. - Мои исследования неопровержимо доказывают: именно гиганты обеспечили и продолжают обеспечивать нас обширными пищевыми ресурсами, тем самым раз и навсегда избавив от необходимости длительных и не всегда успешных поисков пропитания, что дало нам свободное время для размышления, познания и творчества. Более того, в нашем сегодняшнем рационе содержится немалое количество животных белков, стимулирующих, как известно, мозговую деятельность и давших, по последним данным, мощный толчок к зарождению у наших предков разума. В дикой среде такой рацион был бы для нас попросту невозможен, и потому...
- Шпион! Продажная шкура! – выкрикнул кто-то из толпы. – На кого работаешь?!
В сторону трибуны полетели комки грязи. Старик выпрямился:
- Я работаю на благо моего народа! – сказано это было так, что толпа невольно притихла. – Вы боитесь правды? А я не боюсь. Не стоит меня запугивать: я стар, и терять мне нечего. Я утверждаю и буду утверждать: конфронтация с гигантами не только бессмысленна, но и губительна для нас всех. Не они живут рядом с нами, а мы – рядом с ними. Почему мы это делаем? Потому что они нам необходимы. Это соседство обеспечивает нас пищей, надежными и теплыми убежищами, необходимым сырьем; более того: мелкие хищники, обитающие по соседству с гигантами, не идут ни в какое сравнение с живущими в дикой природе, и опасность от них, особенно в последнее время, пренебрежимо мала. Что же касается самих гигантов – не спорю, они могут быть весьма и весьма опасны. Но! Представляете ли вы себе, НАСКОЛЬКО они могут быть опасны? Боюсь, что нет. Не о грубой силе, как изволил выразиться мой молодой оппонент, речь, отнюдь не о ней. Перед нами умный и хитрый противник, не уступающий по интеллекту нам. Последствия конфронтации могут быть гибельны! Именно поэтому я и призываю: опомнитесь и не провоцируйте гигантов на крайние меры! Наши расы могут, вполне могут мирно сосуществовать, если экстремисты...
- Экстремисты?! – взвизгнул Рэд, не сдержавшись. – Браво! Борцов за свободу теперь называют экстремистами!!! Ну да, ну да, гиганты абсолютно миролюбивы! Отраву рассыпают, разумеется, не они!
- Не надо лазить в их жилища, юноша! – парировал магистр Грей. – Вам бы понравилось, если бы в ВАШ дом кто-то забрался без спросу и стал бы шарить в нем и гадить по углам?
- В мой? В МОЙ?! – Рэд чуть не задохнулся от возмущения. – Да как это можно даже сравнивать? В своем доме я в своем праве!
- Ну и они в своем доме в своем праве.
- О каких их правах может идти речь? Подлые оккупанты!..
- Позвольте все-таки уточнить. Если мне не изменяет память, мы обитаем на свалке ИХ города, то есть ОККУПИРУЕМ часть принадлежащей ИМ территории. Или я ошибаюсь?
- Та-ак... Значит, по-Вашему, магистр, это МЫ – оккупанты? Мы?! Вы слышите? Слышите этого вражеского лазутчика?! Сейчас он будет оправдывать и Гаммельнского Убийцу...
- Не надо было приводить целое войско и опустошать все городские склады! – упрямый магистр все еще ухитрялся перекрикивать возмущенную толпу. – Владетельному Длинноусу 15-му следовало умерить свои амбиции – и этой трагедии не случилось бы! И не надо было потом засылать в город чумные легионы – на это всегда следует резкая реакция со стороны гигантов.
- Он смеет порочить наших героев! – Рэд еще возвысил голос, хотя, казалось бы, больше было уж некуда. – А наши гениальные исследователи, уничтоженные этими злобными тварями, испугавшимися их научных прозрений?! – и Рэд махнул лапой в сторону стоявшего в центре площади памятника гениям: Брэйну и Пинки. На памятнике Брэйн попирал ногой земной шар, а Пинки поддерживал этот самый шар снизу – чтобы не укатился, надо полагать. Всем было известно, что Брэйн был хотя и безусловно гениален, но, мягко говоря, неадекватен; всем было известно, что погибли гении при взрыве лаборатории, где они работали, - а взрыв был безусловно результатом очередного брэйнова эксперимента. Втихомолку о гениях рассказывали анекдоты, которые непостижимым образом, хотя и в искаженном виде, докатились до гигантов и стали среди них популярны; похоже, автор монумента тоже слышал этих анекдотов немало. Однако официально эти двое были объявлены героями и великими борцами за свободу, павшими жертвой... и так далее; и популярность анекдотов среди гигантов считалась тому доказательством.
Толпа взвыла. В общем визге и гаме больше нельзя было ничего разобрать. Крис вздохнул и поплелся домой.
***
- Ну как тебе? – Рэд в возбуждении бегал по комнате. – Как я его, а? Старый веник, облезлый хвост! Кого защищать вздумал?!
- Рэд, да уймись ты, мы ж не на площади... Сам-то ты понимаешь, что магистр Грей прав?
- Прав? Он – прав? Крис, ты чего наелся?! Ох, смотри, станешь защищать всяких... – не посмотрю, что друг детства!
- Рэд... – Крис попытался возразить, хотя и понимал всю бесполезность этой попытки. Он никогда не мог говорить так складно и убедительно, как Рэд, да и характера недоставало. Но слова магистра Грея засели в мозгу, как заноза, и он не смог промолчать. – Рэд, но ведь он прав в том смысле, что нас попросту задавят! Мы же не выстоим против них, никогда не могли выстоять!
- Зато умрем свободными! – Рэд встал было в позу, но тут же смешался, вспомнив, что перед ним всего лишь Крис.
- Свободными... ну в чем ты несвободен, хоть мне-то признайся? Кто тебя трогает? Чего тебе не хватает? Свалка огромная, пользуйся – не хочу...
- Значит, свободу ты продашь за полную миску? – Рэд нехорошо прищурился.
- Какую свободу? – взвыл Крис, которому эта песня уже стала надоедать. – Хоть раз гиганты появлялись в нашем городе, чтобы ограничить твою свободу? Да они и не знают о его существовании! Они считают, что мы так на свалке и живем! И позволяют нам это, между прочим, не обращают особого внимания. Постой, дай сказать. Тебе что, нужно жить в доме гигантов? Разгуливать по их улицам? Тебе не хватает еды здесь, и ты хочешь лезть в чужие шкафы? Да не в еде дело, что ты опять...Тебе нужно смотреть их фильмы? Или, может, войти в их правительство? Ну что, что?.. Вот я читал в книге магистра Грея...
- Ах, ты ЧИТАЛ? Ты, значит, грамотный? Может, ты уже тоже магистр? А, умник? Да коту под хвост все их шкафы, машины и правительства! Что мне делать в их правительстве – придумал тоже! Их проблемами голову забивать? Но принцип, принцип важен! Между прочим, если ты заметил, массы поддерживают меня, а не твоего магистра. Наши права у нас не отнять! Ничего-ничего, ты еще увидишь...
***
....Свалка пылала, подожженная сразу в десятке мест. Рэд подскакал к Крису, растерянно глядевшему на зарево. Он был грязен, с проплешинами ожогов – но крайне доволен собой.
- Здорово, а? Смотри, смотри, они машины свои пригнали – тушить. Воют-то как! Поздно, голубчики! Тушить-то уже и нечего!
- Т-ты что, Рэд? Свихнулся с горя? Чему ты радуешься? – вытаращился на него Крис.
- Как это – чего? Ты что, еще не понял? Всё прошло по плану, лопух! Тщательно подготовленная операция отряда боевиков под моим личным руководством – не кот начхал. Только тебе, как старому другу...
- Рэд!!! С каких пор ты в террористы подался?!
- Ох какие слова мы знаем... Может, еще пойдешь властям докладывать? Только попробуй... Или гигантам сдашь, как магистра?
- К-какого магистра, кто сдал, ты что?
- Ах, ты не слышал? Магистр твой любимый попался в ловушку гигантов – какое горе, какая утрата для науки! – Морда Рэда скривилась в гримасе неискреннего сожаления, и Крис вдруг ясно понял, кто «помог» старому подслеповатому магистру угодить в ловушку. Ну, может, не сам лично, так послал кого-то из своих... боевиков. От этого понимания у Криса похолодело внутри. Как же так? Рэд, старый приятель... Ну да, любил пошуметь, поораторствовать... но – отряд боевиков? Пожар, смерть магистра? Видимо, что-то из этих мыслей отразилось во взгляде Криса, потому что Рэд вдруг придвинулся к нему вплотную и прошипел:
- Только пикни! Под землей достану! Учти, нас много – здесь и по всему миру!
- Отстань... - пробормотал Крис. Что он мог сделать? Драться с Рэдом? Глупо и бессмысленно. Сообщать? Кому? Еще неизвестно, на чьей стороне власти. Кроме того, как ни стыдно было Крису признаться, он боялся Рэда – особенно ТАКОГО Рэда. В отличие от магистра, он был молод и ему было что терять. – Отстань, мне твои заговоры... Но зачем, зачем ты это сделал? Я за едой пришел, у меня припасов почти не осталось, а тут...
- Наш Крис, как всегда, о еде... Идиот, это показательная акция, а ты со своими объедками! Они должны понять раз и навсегда: нас не сломить, и мы пойдем до конца!
- До конца... – вздохнул Крис. – Ты-таки нас всех и доведешь до конца. Голод же начнется, сгорело же всё...
- Хе! ИХ дома целы, не правда ли?
- Ты в уме?! Если мы начнем шарить по домам...
- «Не надо провоцировать гигантов» - ага! Давай, процитируй еще своего любимого вражеского агента! А? Боишься? Ну так и заткнись! Нас так просто не запугаешь! Пускай они боятся НАС!
***
В последние дни Крис боялся выходить на улицу. Было неспокойно. То там, то здесь собирались толпы, орали, выкрикивали имя Рэда. Вначале стражи порядка еще предпринимали робкие попытки разогнать крикунов, но после нескольких потасовок с бросанием камней стали делать вид, что ничего не происходит. Рейды на дома и склады гигантов, как и следовало ожидать, не обошлись без жертв: несколько отчаянных голов угодили в ловушки. Голодные горожане бродили по всё еще тлевшей свалке в слабой надежде найти хоть что-нибудь, пригодное в пищу. Фабрики стояли: не было сырья. Запах гари въелся, казалось, под кожу. Какой-то полусумасшедший проповедник вещал на площади о близком конце света – и впору было поверить. С Рэдом Крис теперь не разговаривал – они крупно поссорились после пожара, и Крис вернулся домой с порванным ухом. Но видел он Рэда часто: тот появлялся в самой гуще толпы, орал о вражеских происках, о борьбе до победы. Официально пожар был объявлен очередным злодеянием гигантов, и теперь Рэд призывал к мести и священной войне во имя. Его приветствовали как героя. Однако Крис все еще надеялся, что как-то утрясется: авось не закроют гиганты свалку, будут и дальше свозить всё сюда – мало-помалу и образуется. Прекратится голод, успокоится народ, Рэду надоест играть в непримиримого борца...
Но однажды...
«Всем оставаться по домам! Очистить улицы! Оставаться по домам! Ради вашей же безопасности!»
От металлического голоса закладывало уши. Крис и не знал, что в городе есть такие устройства. Переняли, значит, технологию... от подлых врагов. Или не переняли, а просто нашли кричалку и использовали – в первый раз, что ли? Но что ж такое случилось? Крис выглянул в окно – и замер: по улице угрюмо маршировала колонна с черными метками смертников на боках. Чумной легион! Как же давно такое было в последний раз? Крис читал об этом в исторических хрониках, но чтобы сегодня, в наше время? Рэд совсем очумел, что ли? Зачем? Это-то зачем? Жили себе спокойно, всё было так хорошо... Стоп, что значит – Рэд? Чумной легион – не отряд боевиков, никто даже не знал, что они вообще существуют еще, а уж как до них добраться – во все времена знали единицы. И приказу они всегда подчинялись только САМОГО. Значит... Что за чушь, быть не может! Но вот же – есть, идут за окном. И это значит, что Рэд – не просто уличный крикун, что он заодно с властями? Мир сошел с ума... Ну чем, чем им мешали гиганты? Тем, что соорудили эту свалку, под которой был построен прекрасный город, родной город Криса (и Рэда, к слову), и даже не особо возражали против нашего здесь присутствия, пока мы не наглели? Тем, что не позволяли лазить в свои дома? Так ведь это ИХ дома, разве не прав был покойный магистр? А теперь городу конец – чумы гиганты никогда не прощали. Зачем? Кому что доказал Рэд этой безумной и бессмысленной выходкой? А разве не бессмысленным был пожар на свалке? Кому от этого стало хуже? Но почему же все молчали и молчат до сих пор? Почему молчал я сам? Ну ладно – я не герой, не оратор, не боец... даже не ученый, как магистр. Вот только магистр и не молчал... Неужели всех Рэду удалось уболтать или запугать? Почему его поддерживают наверху? Ну как же так?
Теперь уже ничего не поделаешь. Только и остается, что собирать вещи и уматывать, пока есть время...
«Граждане, сохраняйте спокойствие!» - донеслось с улицы. – «Нет никаких оснований для паники. Враг полностью деморализован и не окажет сопротивления.»
Неужели они в это верят? Крис вытер глаза и полез за чемоданом.
***
Ушли немногие. Кое-кто подался к родне в другие города, а наиболее решительные (либо не имевшие родственников, которые согласились бы их принять) решили обосноваться на новом месте: нашли почти необжитую свалку и начали строительство. Крис был в их числе. Свалка была не чета старой – но для небольшой деревеньки хватит, а там видно будет.
...Три дня по улицам города ходили праздничные демонстрации. По несколько раз в день сообщались победные реляции: сводки о числе заболевших, о панике среди гигантов, о закрытии города на карантин... «Их карантины им не помогут!» - вещал Рэд по всем каналам. – «Царству гигантов пришел конец, и теперь мы наконец-то будем свободны от тирании!»
А на четвертый день появились гиганты в странных костюмах со странными устройствами, и город окутало облако ядовитого газа. Всё было кончено. Вырваться удалось единицам.
Одним из счастливчиков был крисов дядюшка Тейл; он и разыскал Криса на его новом месте жительства, рассказал ему печальные новости. Посидели, повздыхали, помянули погибших. Чума, как и предполагал Крис, заглохла через месяц – времена не те, дурак был Рэд, столько народу зря погубил. Вот уж кого не жаль. Дядюшка посетовал, что считал Рэда пустым болтуном, не придавал значения его ораторству и даже кое в чем с ним соглашался. Кто бы мог подумать, что дело так обернется? Верхние-то, не будь дураки, удрали – да веры им теперь нет. Кризис, значит. Но ладно – может, поумнеет народишко-то после такого, хоть какая польза от рэдовых «подвигов»...
***
Дядюшка зашел к Крису провести вечерок, поболтать о том, о сем. Крис теперь был женат, по дому носилось то ли шесть, то ли восемь шустрых малышей, которых только толстушка Минки точно помнила по именам и не путала. Но дядюшке он всегда был рад. Беседа текла неспешно, уютно. Вот, растет поселок, приятно посмотреть. На прошлой неделе часы на центральной площади установили, цветы вокруг посадили. Когда пришли-то сюда – пусто всё было... а теперь...
- Доколе! – донеслось с улицы. Крис с дядюшкой переглянулись и кинулись к окну. Нет, это был не Рэд. Кто-то незнакомый, взобравшись на консервную банку, орал, надсаживаясь: - Доколе мы будем терпеть эти злодейства?! Память о невинных жертвах вопиет к небесам! Дело беззаветного борца за свободу Рэда...
Крис зажмурился и поплотнее зажал уши лапами. Неужели опять? Неужели никто так ничего и не... Ну в самом деле – доколе?..

[Camil]

хорошо написано, достоверный антураж, атмосфера, поучительная идея

Как здорово!!! Рассказ очень, очень понравился!!! Я крыс не люблю, но как написано! Очень интересно, динамично и просто захватывающе! Я не просто читала этот рассказ, я им просто... жила!
"Сейчас он будет оправдывать и Гаммельнского Убийцу..."
"И не надо было потом засылать в город чумные легионы – на это всегда следует резкая реакция со стороны гигантов." А это потом будут цитировать

Язык рассказа безупречен и заслуживает максимального балла по моей шкале. Кроме того, в рассказе есть обосонования процесса возникновения иной цивлизации, описанна история взаимотношений с людьми,проводится несколько исторических параллелей. Это повышает реалистичность итоговой "картинки". Но самое главное - идея. На мой взгляд, она замечательна, своевременна, незатерта и отлично выражена средствами рассказа

Очень понравился. Легкий язык. Хороший сюжет. Ну и что из того что крысы напоминают Диснеивские мультики, на мой счет рассказ от этого даже выигрывает

в общем же и целом- очень хорошо.
Отдельные абзацы просто блеск- вычищены, выглажены, цитировать хочется

Отличная прорисовка сцен, хорошие диалоги. Отсылки к известным источникам не так часты и стопроцентно опраданны. Личности героев прописаны не столько прямыми словами "от автора", сколько видны из речи и поведения. Прекрасно

[Irena]

Философ

...Ну хорошо. Предположим... предположим, что что истина - это некий поток. Вечно меняющийся, поэтому она другая в каждую секунду нашего бытия. И к чему мы тогда придем? Из этого может следовать, что... О-о-о, только не это! Опять ОН! Несносный мелкий... Когда-нибудь в этом доме мне дадут подумать спокойно?! Неужели нельзя хоть однажды проявить уважение к чужой индивидуальности, не врываться, не хватать, не тащить, не...
Спокойно, Марс, спокойно. Ну, успокойся, не давай инстинкту овладеть тобой. Что поделаешь, у тебя в этом доме есть определенные обязанности, у тебя с НИМИ негласное, так сказать, соглашение: ОНИ – тебе, а ты – ИМ. Вот и давай, выполняй свою часть. Мур. Мур. С чувством, дорогой, тебя же гладят: мууурррр...
Ох...
Мда. Ушел, наигрался. О чем это я?... Сбил с мысли, несносный мелкий. Ладно, вспомню потом. Но все же интересно мне: из моих наблюдений следует (и отрицать это могут только самые узколобые ортодоксы), что ОНИ, несмотря на очевидные их недостатки, обладают изрядным интеллектом. И не надо, не надо приводить мне в пример муравьев с их сложной, но ничего не доказывающей организацией: у НИХ слишком сложный социум, слишком разнообразные поведенческие модели, у НИХ развитая сигнальная система – пусть преимущественно звуковая, но очень, очень развитая. Да что я говорю: всё то, что они тут... хм... насочиняли, все их «города», «ав-то-мо-били», «вискас» (гадость страшная, но меня-то «Пропланом» кормят, он не в пример лучше) и тэ дэ – это всё на инстинкте не осилишь, тут думать и думать надо. Рыжий может мявкать, что угодно: всем известно, что я признанный специалист по ИХ речи и повадкам, так что я знаю, что говорю. Но! Как ни удивительно, ОНИ до сих пор считают неразумными... нас! Ну как можно быть настолько слепыми?! ОНИ явно до сих пор даже не уразумели, что мы понимаем их речь!..
***
Встречался со старым Реджинальдом с нижнего этажа. Он считается мудрецом. Ответ на мой вопрос, говорит он, лежит на поверхности: мы сами виноваты. Мы живем бок о бок с незапамятных времен, но не идем на контакт – просто сосуществуем. Как известно, ОНИ обеспечивают нам корм, жилье и безопасность, а мы за это... Мрр, раньше мы ИМ оберегали зерно от мышей, а теперь? Получается, работаем игрушками. Грустно. Что ж я злюсь, когда ОНИ меня таскают? Работа такая. Впрочем, это-то я и так знал, тут ничего нового... Да, но куда ж мы катимся? Конечно, свободного времени остается больше, чем у охотника, но... но это же унизительно!
Старый Реджи говорит: что ты шерсть топорщишь? Тебе ведь хорошо живется? Ну и славно. Добром является все то, что доставляет наслаждение. Следовательно, любые действия оправданы, если они ведут к наслаждению. Так что всё в порядке. Хорошо ему с такими взглядами... Хотя хорошая жизнь хороша не потому, что полна удовольствий, говорит он, все же возможно доказать, что наиприятнейшая жизнь является одновременно наилучшей жизнью. Ну и что? Сплошная софистика. Удовольствия хороши до тех пор, пока они не разрушают внутреннюю невозмутимость духа. А с этим у меня в последнее время проблемы... Нет, что-то тут не так, что-то не сходится. Надо поговорить с историками, авось выплывет какая-нибудь зацепка.
Ладно. Пока у меня недостаточно информации для дальнейших размышлений на эту тему. ОНИ – существа скорее чувствующие, чем рассуждающие (несмотря на всё, ранее мною сказанное), и потому их суждения, насколько я мог оные суждения слышать, часто носят нерациональный характер. Но мы... Вот как раз и кресло мое любимое свободно, ОНИ гулять куда-то пошли, самое время заняться серьезными проблемами. Итак. Можно сформулировать три основных вопроса: какова природа вещей? Как мы должны к ним относиться? Какую выгоду мы получаем из такого отношения?..
***
Наблюдаю за НИМИ более внимательно, чем раньше, в надежде узнать что-нибудь существенное. И что вы думаете? Давние мои смутные подозрения переросли в твердую уверенность: те черненькие мушки, которыми покрыты ИХ «книги» и «газеты», абсолютно точно каким-то образом фиксируют ИХ речь! Я наблюдал, как ОНА, глядя в «книгу», рассказывала мелкому историю: ОНА следила глазами за мушками, переворачивала листы – информация явно присутствовала в «книге», закодированная в этих закорючках! Это является дополнительным аргументом в пользу давней гипотезы об отсутствии у НИХ коллективной памяти и внезвукового обмена мыслями; но какой полет фантазии! Какая глубина абстрактного мышления! Нет-нет, ОНИ определенно разумны, разумны в некотором смысле не менее нас – хотя и совершенно по-иному.
А ведь было бы удобно вот так – нанести на бумагу закорючки, а потом посмотреть на них... Мяу!!! Вот именно: посмотреть и вспомнить... о чем ты думал, пока этот... этот... малоразумный негодяй... не схватил тебя за лапы, заставляя ходить на задних!.. Уйди, создание! Исчезни! Мяаа!.. Ох, даром что я признанный авторитет по тому и сему, сейчас выпущу когти и старым диким способом...
Пфф... Вовремя ОНА явилась: «Оставь животное в покое!» Это кто здесь животное, скажите на милость? Шерсть всю взлохматил, на кого я похож? Мняу...
Ну всё, всё, в первый раз, что ли? Это же коте... то есть ребенок, он играет, как котенку и положено. Бывает. Приведи себя в порядок. Вспомни о невозмутимости духа. Кстати, вот как раз к этому выводу я и пришел вчера, размышляя в кресле: на основании равнодоказуемости противоположных суждений об этом мире и невозможности признать одно суждение более достоверным, чем другое, можно сделать вывод о... ушел? Вроде ушел... где я был? Да: вывод о непознаваемости природы вещей. Поскольку же природа вещей нами познана быть не может, следует воздержаться от суждений по вопросам истинности; а следствием такого отношения должна стать именно невозмутимость духа. Воздержание от суждения представляет собой особое состояние ума, когда ничего не утверждается, но и ничего не отрицается. Следствием же такого состояния является спокойствие и внутренняя удовлетворенность. Логично? По-моему, логично. Спокойствие, Марс...
Но, честное слово, как прекрасно было бы вот сейчас всё это зафискировать! Вспомнил: ОНИ говорят «записать» - это явно означает процесс фиксации. Сколько раз я видел, как ОНИ чирикают по бумаге, - и, надо же, только сейчас дошло! Тоже мне, специалист по поведению... Но хорошо ИМ: у них пальцы, в которых так удобно держать... Ну почему, почему тупая мышь может спокойненько держать предмет в лапе, а мы нет?
Стоп, а ведь когда ОН сидит перед своим «монитором» и стучит по доске с кнопочками, на «мониторе» появляются похожие мушки! Еще один способ? Обязательно проверить! Доска с кнопочками – это вариант... хотя кнопочки должны быть побольше...
Марс, куда тебя занесло? Даже если ты разберешься с мушками – где ты возьмешь такую доску с большими кнопочками? ЕГО попросишь сделать? Ну да, ну да... Как попросишь-то? Потрешься и мяукнешь?
...И всё упирается туда же: нам необходим контакт. Я в этом совершенно уверен – настолько, насколько можно быть уверенным в ситуации, когда от фактов мы приходим не к достоверности, а в лучшем случае к вероятности. Но иначе нам грозит вырождение: если мы позволим превратить себя в игрушки, то зациклимся на пресловутых «удовольствиях» и в конце концов найдем смысл жизни в полной миске. Если даже Реджи...
***
Сегодня ОН, взглянув на меня (я как раз формулировал постулат о том, что что подлинное знание, иначе говоря, знание абсолютно и неопровержимо достоверное, невозможно), сказал ЕЙ: «Смотри, какой у Марса сосредоточенный вид! Не иначе, философский трактат сочиняет!» Я было обрадовался: неужели ОН понял? Я ведь знаю, что значит «философия»: ОН у меня как раз один из крупных ИХ специалистов в данной области (повезло мне). И значит это – именно то, чем я и занимаюсь! Но, увы, в следующий момент я сообразил: ОН всего лишь шутил! Иронизировал, изволите ли видеть... Еле удержался, чтобы не выпустить когти. А ведь, если разобраться, кто виноват? Не устану повторять: прав Реджи – виноваты мы, и только мы. Исторические изыскания мои дали столько информации, что и в голове удержать трудно, а уж разбираться с нею... Вот когда в очередной раз пожалеешь, что нам не дано писать. Записал бы, разложил бы перед собой... Эх... Но самое главное – следующее: в давние времена, когда контакт между нами и ИМИ только установился, отношения, похоже, были лучше. Это следует из того, что ОНИ тогда считали нас кем-то вроде «богов». Я никогда не мог толком понять эту ИХ концепцию «бога» - надо полагать, это некая высшая и непостижимая сила, следящая за всем, что происходит. Существование ее недоказуемо. С моей точки зрения, из этой гипотезы невозможно извлечь ни одного нового факта, ни одного предвидения или предсказания, которые бы уже не были нам известны на практике и через наблюдение. Я полагаю, что подобная идея родилась не из «философии», а из надежды и страха. Впрочем, я могу и ошибаться: в конце концов, существование богов недоказуемо точно так же, как и всё остальное. Мы приписываем существование качествам, которые при анализе целиком сводятся к ощущениям и потому принадлежат только сознанию. Можно было бы даже вывести отсюда, что существуют только ощущения и образы... Но нет, это было бы уже слишком. Однако вернемся к теме. Когда и почему всё именилось – за давностью времени толком мне установить не удалось. Подозреваю, что ОНИ склонны менять «богов» - и в какой-то момент времени наши предки лишились этого статуса. Вот с тех пор мы и ходим в неразумных.
Судя по всему, главной причиной тому является, как ни прискорбно, ограниченность взглядов тогдашних наших мыслителей. В своей гордыне они считали расу ИХ пусть не лишенной неких зачатков разума, но недостаточно разумной, чтобы идти на настоящий контакт. Ну как, скажите, может настоящий мыслитель так заблуждаться? Как могли целые поколения видеть не то, что есть, а то, что хочется?! Стыдно, право, стыдно. Боюсь, нежелание признать, что мы не являемся высшими существами, что есть некто, равный нам, оказалось сильнее научной объективности.
С другой стороны, возможно, они боялись последствий такого контакта: известно, что ОНИ могут быть весьма агрессивны и нетерпимы к иным. Кто знает, какова может быть их реакция? Возможно, они тоже считают себя единственными в своем роде и не желают иметь братьев по разуму?
***
Какая трагедия: Томаса, нашего поэта, больше нет с нами. То есть, он жив... и даже относительно здоров... но... не могу даже выговорить. Его ОН принял прекрасные песни за обыкновенную похоть – и вот результат. Томас в глубокой депрессии, мы все в шоке. Мир лишился гения.
И разве впервые такое происходит? Разве не делают ОНИ подобное сплошь и рядом? Разве не отдают наших детей неизвестно куда, не выбрасывают надоевшую «игрушку» на улицу? Разве нет среди НИХ таких, кто считает возможным нас убивать? А если завтра ОНИ решат, что мы им вообще больше не нужны? Станет... как это называется? – «немодно» держать нас в доме?
Пока мы считали ИХ неразумными, подобное приходилось терпеть как неизбежное зло – мол, что с НИХ взять? Но теперь... теперь всё должно измениться. Идея об ИХ разумности уже не нова и имеет немало сторонников. И у меня собрано достаточно фактического материала, чтобы доказать эту гипотезу неопровержимо - настолько, насколько это возможно. Да, знаю, что это противоречит моей «философии»: от фактов мы, как я уже не раз говорил, приходим не к достоверности, а в лучшем случае к вероятности, и неопровержимо доказать что-либо невозможно. Ну хорошо, сойдемся на вероятности. Теория - теорией, но наше будущее в опасности.
***
Тут другая проблема: положим, я смогу убедить всех в необходимости контакта. Но КАК этот контакт осуществить? Как доказать нашу разумность ИМ?
***
Это действительно проблема. Дела обстоят хуже, чем я думал. Вчера прислушивался к разговору: к НЕМУ пришел другой – тоже, видимо, ИХ мыслитель. Как раз речь зашла о разумности – и я насторожил уши. И что же? По ИХ критериям, разумным может считаться только существо, постоянно использующее и, главное, производящее «орудия труда» - то есть все эти штучки, которыми пользуются ОНИ! И мало того: это существо должно иметь развитую звуковую систему общения, то есть речь. Именно и только речь, поскольку иных способов, как я и подозревал, они не знают, а язык тела, по их мнению, для полноценного общения недостаточен. И каковы же, в таком случае, наши шансы? Право, я в растерянности...
***
Старый Реджи говорит: ну что ж, научись «писать». Легко сказать! Как? И чем?! А это был бы выход: освоить их закорючки и написать хоть одну фразу. Хоть самую простую...
***
Неожиданная удача: похоже, мелкого собираются как раз учить закорючкам! И кто мне запретит сидеть рядом, смотреть и слушать? Правда, мелкий бывает назойлив... Но когда он занят, рядом с ним находиться можно. Кроме того, учить будет ОНА, а ОНА ему дергать меня особенно не разрешает. Как бы то ни было, надо рискнуть: такой шанс упускать нельзя.
Сидел, смотрел. Закорючки называются «буквы». Каждая означает один звук. Остроумно. С непривычки запомнить, чем отличается одна закорючка от другой, не всегда легко; но основной принцип я понял, а остальное – дело практики.
Положим, «читать» я научусь. Но вот что бы придумать с «писанием»?..
За всеми этими проблемами практически полностью оставил свои занятия, а ведь складывалась довольно стройная система. Вопрос о постижимости реальности так и повис в воздухе, не до него. Казалось бы, разве можно сравнить ЭТО – и «постижение» премудрости системы писания? Мышиная возня! Но – нет, сегодня эта «мышиная возня» важнее всей – как ОНИ это называют – «философии» мира. Без ложной скромности: возможно, от меня зависит будущее всех нас. Уж слишком удачно складываются обстоятельства: будь я одним из НИХ, мог бы сказать, что какой-то «бог» мне помогает. Не воспользоваться моментом было бы глупо... Ладно, Марс, не отвлекайся, сиди себе и на буквы смотри, а не то окажешься глупее ИХ котенка – то-то стыдно будет...
«Мама, мама, гляди, Марс читать учится!» - «Не отвлекайся, солнышко, Марс просто следит за карандашом в моей руке – наверное, думает, что это мышка».
ОНИ шутят... ну-ну...
***
ОНИ называют себя «люди». А один почему-то «человек». Где логика? Впрочем, с логикой у «людей» проблемы, это я давно заметил. Что делать, не всем дано...
***
Ф-фух, ну и наука эти их буквы... Поначалу чуть не облысел от напряжения. Но втянулся, привык – и вот оно! Буквы на бумаге стали складываться во вполне узнаваемые слова ИХ – то есть людей – речи! Ай да люди-человеки! Пока еще не придумал, что дальше делать буду; но пока пробую читать (надо же!), тренируюсь. В любом случае полезно узнать, что эти «люди» о себе думают. Впрочем, до сих пор мало интересного попадалось: в «газетах», до которых мне проще всего добраться, какая-то малопонятная чушь, а в книгах мелкого – понятнее, но тоже малоинформативно. Возможно, если бы удалось добраться до ЕГО книг... но ОН их на полу и на креслах не оставляет.
ОНИ думают, что я люблю спать на газетах. Уррм.
Впрочем, спать на них тоже неплохо. Но на кресле лучше.
Если бы было время спать...
***
«Что-то Марсик беспокойный стал, из дому все время бегает...» - «Дорогая, неужели не ясно? У него сезон любви! Разве ты не слышала серенады прошлой ночью? Уж не наш ли герой...»
Любви, как же... если бы! «Серенады»... Диспут у нас был прошлой ночью, понятно вам? Дис-пут! Общее собрание. Рыжий, этот упертый ретроград... я чуть не охрип, пока он хоть чуть-чуть сдал позиции (что, впрочем, знаменательно само по себе: чтобы Рыжий сдал позиции...) Реджи, этот старый любитель удовольствий, все-таки меня поддержал, и нам удалось склонить большинство на свою сторону. Контакту – быть. Как только придумаем, как это сделать. Манипулирование буквами должно помочь, но хорошей идеи и четкого плана пока нет. Многие просили на всякий случай научить их буквам. Я бы рад – но надо продумать, как это организовать.
***
Мы натаскали на место сбора газет из мусорных ящиков, и каждую ночь я провожу занятия. Дело продвигается лучше, чем я опасался; особенно котята на удивление легко усваивают эту людскую премудрость. Меня теперь называют «Учитель Марс». Приятно, мрр...
Правда, о невозмутимости духа пришлось забыть. Реджи как-то, поглядев на меня, встрепанного и забеганного, даже высказался насчет «приоритета потребностей индивида перед социальными установлениями, ограничивающими его свободу.» Старый хитрец! А кто меня подбивал, кто предлагал учиться читать? Впрочем – его дело было предложить, а выбор – мой. Я выбрал. Будь что будет.
Эх, где мое кресло...
***
Случай – великая все-таки вещь...
ОН – мой «философ», или, как зовут его другие люди, «профессор» (что бы это ни значило), – обычно закрывает дверь в комнату со своим «компьютером». Особенно когда этот «компьютер» светится. Но тут как-то вышел и не закрыл. И у меня появилась долгожданная возможность посмотреть на это дело поближе. Ну да, как я и думал, на доске буквы! И на «компьютере» тоже... А рядом раскрытая книга... ну-ка, ну-ка, что читает наш профессор? «Истинное и ложное относятся к тем определенным мыслям, которые неизменно считаются самостоятельными сущностями, из коих одна изолированно и прочно стоит по одну сторону, а другая – по другую, не имея ничего общего между собой.» Да неужели? Спорно. Что дальше? «Вопреки этому следует указать, что истина не есть отчеканенная монета, которая может быть дана в готовом виде...» Ага! Вот именно! «Ложное знание о чем-нибудь означает неравенство знания с его субстанцией.» Мрр? Ну, предположим... Однако эти люди на что-то всё же способны! Многословно и запутано – но что-то тут есть. Смотрим дальше...
«Марс, брысь от компьютера! Что ты тут делаешь?!»
Разумеется, первым моим порывом было сбежать. Но тут меня осенило: «Марс, это твой шанс!» И... я сделал единственное, что мне пришло в голову: скопировал характерное движение профессора, когда он (надо понимать) прочитал что-то интересное. Положить лапу на строчку – поднять взгляд от книги, посмотреть вдаль - склонить голову набок и потереть лапой ухо. И снова уставиться в книгу. Перевернуть страницу и принять самый серьезный вид. Поймет или нет?..
«Марсик... да ты, никак, Гегеля читаешь?..»
Всё шутишь? Ну, Марс... Так, как же оно на этой досочке... я же видел, как он это делает... кнопочки маленькие, но если очень аккуратно... Вот: «Д-А». Появилось? Есть! ЕСТЬ!!!
«Марс??!!! Идите сюда! Посмотрите на Марса – он...»
Есть! Первый шаг сделан – маленький, но великий, без ложной, опять-таки, скромности...
***
«Уважаемый профессор философии Х., автор нескольких монографий и известный лектор, сделал недавно сенсационное заявление в СМИ о якобы выдающихся способностях своего кота, который самостоятельно научился читать и печатать на компьютере. Кот, по словам профессора, вполне понимает человеческую речь и проявляет интерес к философии Гегеля. Подобные россказни были бы достойны, простите, желтой прессы, если бы не исходили от столь серьезного и образованного, отнюдь не склонного к дешевым розыгрышам человека. Будь это правдой, подобный факт мог бы вызвать переворот в наших представлениях о разуме. Специалисты пока никак не прокоментировали высказывание профессора Х. Поинтересуйтесь, дамы и господа: а не умеет ли читать и ваш кот?»
Да-да, поинтересуйтесь. С прошлой весны, когда всё это завертелось, немало времени прошло, а у нас новости, особенно полезные, распространяются быстро даже без всяких телевизоров. Так что «дамы и господа» откроют для себя мно-ого интересного. Мрр...
«Слышал, Марс? Ну, что скажешь? Пойдем-ка, подумаем над докладом: нам предстоит серьезный бой с этими упертыми ретроградами...»
Опять? Мало мне было одного Рыжего? Правда, теперь нас двое. Но и против нас... Однако профессор настроен решительно. А что, он кот... ну надо же, оговорился! – человек неглупый и деловой. Да и я... хммрр... Пробьемся. Да и другие найдутся, и у нас, и у НИХ. У людей.
«Папа, а можно с Марсиком поиграть?» - «Потом, попозже, если Марс согласится. Сейчас нам работать надо».
Вот так-то, мелкий!
Но как устают лапы от этой «кла-ви-атуры...»
И когда в этом доме мне удастся, наконец, спокойно подумать? Хоть над тезисами того же Гегеля – весьма спорными, к слову... Мррр...

[Camil]

Очень интересно написано, хорошим языком. Органично и правдоподобно описан кот-философ. Еще и философия внедрена

Очень интересно! Рассказ очень занимательный, но в нем слишком много философии. Я к ней отношусь позитивно, но это же все таки фантастический рассказ, а не лекция. Но представив себе такого кота-философа, улыбнулась. Очень реалистично, я даже поверила, пока читала. В общем, рассказ понравился

Достоинств у рассказа много. К ним относится наиболее полное из всех представленных рассказов соответствие тематике конкурса. Это и продуманный "мир" рассказа, т.е. иная цивилизация котов, со своими ценностями и менталитетом. Причем все органично связанно с физиологией обычных, хорошо знакомых нам кошек

интересно, умнО, с чувством юмора. Подобные темы обыгрывались не раз, но все равно не приедаются

Интересно, забавно. Понравилось

втору спасибо, свежая и интересная идея

[Rainbow Eyes]

Зелёные братья


- Никто меня не понимает, – печально произнес Семён Михайлович и выпил ещё.
Но для него это была совсем не новость. Действительно, вот уже долгое время никто из окружающих не мог понять тонкую и чуткую душу Семёна Михайловича. Даже жена забрала детей и ушла, напоследок пожелав супругу «утопиться в бочке с водкой». Нет, ну каково пожелание? Он ведь, может, и не против такого поворота событий, но где ж её, эту бочку, достать-то? Поэтому и сидел он теперь в своей крохотной кухоньке обычной московской хрущёвки. Сидел в одиночестве, и водка стремительно заканчивалась, как это часто бывает с водкой.
- Никто, – добавил он ещё печальнее, наливая снова.
А, выпив, осознал, что в кухне он уже не один. Прямо напротив восседала некая личность ярко-зелёного цвета, которая с интересом осматривала лежащий на тарелке кусок колбасы.
- Эй, – напрягся Семён Михайлович: кусок был последний, а другой закуски, как и денег на неё, уже не было. – Эй, ты чего?
Зелёный типчик поднял глаза и, широко улыбнувшись, ответил:
- Ну, здравствуй, брат.
- Это какой я тебе брат? - Семён Михайлович подозрительно прищурился.
- По разуму, – зелёный жестом фокусника извлёк из кармана бутылку водки.
Увидев такое, Семён Михайлович смягчился и кивнул:
- Наливай.
Конечно, его немного смущал внешний вид зелёного незнакомца: на голове у того росли рожки, а вместо носа был самый настоящий поросячий пятак, - но Семён Михайлович подумал, что обсуждать внешность новоприобретённого брата по разуму будет неприлично. Особенно, если тот угощает.
Бутылка быстро подошла к концу, и Семён вдруг понял, что количество братьев по разуму в помещении серьёзно увеличилось. Теперь их было уже трое, одинаковых как близнецы. Зелёные кожа и волосы, рожки на голове, пятак. Даже одеты они были одинаково, в потрёпанные джинсы и засаленные на локтях ветровки.
- Надо бы ещё взять, – предложил один из зелёных братьев.
- А за что? - Семён Михайлович печально вздохнул, вспоминая о своей финансовой несостоятельности.
- Я угощаю, – зелёный достал из кармана пачку мятых десяток.
Семён Михайлович едва не запел от радости. Похоже, сегодняшний день можно считать удавшимся во всех отношениях. Он быстро натянул на плечи свою ветровку, такую же, как и у зелёных братьев, и махнул рукой:
- Пошли.

***

В магазин Семён Михайлович вошёл с таким видом, что продавщица Маша даже оторвалась от журнала и удивлённо уставилась на его сияющую физиономию. А это дорогого стоило, ибо Машу вполне можно было назвать «женщиной без малейших признаков фантазии», и удивить её было делом практически невозможным.
- Ты чего, Михалыч?
- А ничего, - Семён Михайлович широким жестом указал на полку: – А дай-ка нам, Маша, три пузыря беленькой.
- Деньги есть? – подозрительно спросила Маша.
- А то. Меня братья угощают.
- Какие такие братья?
- По разуму.
- Это откель же у тебя разум-то?
- Ты это к чему?
- Да ты посмотри на этих своих братьев. Допились уже до зелёного цвета. У них вона пятаки свинячие на мордах, это ж как нужно оскотинеть-то?
- Тьфу на тебя, дура, – в сердцах произнёс Семён Михайлович. – Внешность в человеке не главное. Главное, душа. Давай, чего сказал.
И Семён Михайлович барским жестом высыпал на прилавок мятые купюры. Маша махнула рукой и достала три бутылки водки. Тащить их домой Семёну не хотелось, тем более, что на пустыре за магазином было прекрасно оборудованное «место для отдыха», которое организовал хозяин магазина, Асланбек Мамедович Мамедов. Он просто перевернул вверх дном пустой мусорный контейнер, а вокруг поставил несколько старых ящиков из-под тары. И нужно сказать, успехом это нехитрое «кафе» пользовалось немалым.
- Мы на природе сядем, – сказал Семён Михайлович Маше, но та лишь отмахнулась.

***

- Ты пойми, это хохлы во всём виноваты! – громко кричал Семён Михайлович, стуча кулаком по днищу мусорного бака.
Стоявшие рядом пустые бутылки жалобно позвякивали.
- Они же америкосам продались, смекаешь? У них у всех там мозги промыты. У всех. И, между прочим, совсем не водкой.
Сидевшие вокруг собеседники согласно закивали. Семену, правда, показалось, что братьев по разуму снова стало больше, но он не обратил на это внимания и продолжил:
- Но мы им ещё покажем. Точно покажем. У нас знаешь что есть? Ракеты, во. Эти, как их? Абдула. Не, не Абдула. Ибрагим. Не, вроде не оно. Тьфу ты, Искандер. Вот. У нас этих искандеров знаешь скока? Да мы этими искандерами всех закидаем, ты понял? Чуть что не по-нашему, сразу искандером.
- Точно, точно, Михалыч, - закивал один из зелёных собеседников – Чуть что, так мы сразу.
- Кстати, – задумался Семён Михайлович. - А не взять ли нам ещё?
В этот момент из магазина выглянул курчавый Асланбек. Увидев сидящую компанию, он спросил у Маши:
- Кого это он притащил?
- Да шут его знает. Зелёные какие-то. Говорит, это его братья по разуму.
- Братья... – Асланбек задумчиво почесал бороду. – А они хоть заплатили, эти братья?
- Да. Ты же сам сказал, в этом месяце в долг ему больше не наливать. Всё оплачено.
- Ну ладно, – Асланбек пожал плечами и направился в подсобку.
Он был человеком толерантных взглядов и считал, что если клиент всё оплатил, то и мешать ему не нужно.

***

- Выходи, мерзавец! Верни нам наш газ! – громко кричал Семён Михайлович.
Братья по разуму поддержали его нестройным гулом.
- Почему он не выходит? – удивлённо спросил Семён Михайлович у ближайшего зелёного брата.
- Боится, – со знанием дела ответил тот.
- А и правда, – с гордостью произнёс Семён Михайлович – Пускай боится. У нас же эти, как их, ахмадинижады. Ой не, тьфу ты. Ладно.
С подозрением посмотрев на находившееся перед ним здание с большой вывеской «БАНЯ», Семён Михайлович снова закричал:
- Ющенко!!! Выходи!!!!!
- Ты чо орёшь, козёл?! – из окна соседнего дома высунулась чья-то небритая рожа самого недружелюбного вида.
- Ты Ющенко?
- Я ща спущусь, и ты у меня Хакамадой станешь! – взревела рожа.
Семён Михайлович понял: пора отступать. Махнув рукой заметно увеличившейся толпе братьев по разуму, он повёл их в сторону знакомого ему парка.

***

- Вот же невезуха, - дежурный районного отделения УВД сержант Сенчуков печально покачал головой.
- Это ещё почему? – поинтересовался его напарник, сержант Болдырев.
- Ну скажи, зачем его к нам-то припёрли?
- Как это зачем? Ну ты, Сенчуков, ну вообще салабон. Этот гражданин нарушал общественный порядок. И куда, по-твоему, его должны были привезти?
- Куда угодно, но не к нам, и не в мою ночную смену. Этот «гражданин» вполне мирно валялся в парке. Вот пускай бы он там и дальше валялся. В той самой луже мочи, из которой его извлекли. Сейчас ночи тёплые, так что не замёрзнет.
- Он хоть что-нибудь сказал?
- Ага, сказал. Требовал доставить к нему его братьев по разуму.
- Каких братьев?
- По разуму. Говорит, что они зелёные. И с рожками.
- А, этих братьев. Ну, эти братья от него никуда не денутся. У него с ними ещё много интересных встреч будет.
- А мне-то что с ним делать?
- Как это что? – Болдырёв задумчиво посмотрел на молодого напарника и серьёзно сказал: – Установить личность, проверить по базе ФСБ, сфотографировать, снять отпечатки пальцев, взять анализ ДНК.
- Да ну тебя, – Сенчуков отмахнулся от заржавшего напарника.
- Ладно, не парься. Проспится, выкинем его отсюда, пускай домой шагает. Давай лучше выпьем.
- А если проверка?
- А мы чуть-чуть.
- Ну, давай, – вздохнул Сенчуков.
На мгновение ему показалось, что за окном мелькнуло нечто зелёное, но Сенчуков отмахнулся от такой ерунды и сел за стол, на котором уже стояли две полные рюмки. Впереди была ещё целая смена.

[Rainbow Eyes]

Печать прошлого


В село они вошли ближе к полудню. Грузовик с пехотой и весьма потрёпанного вида лёгкий танк. Не ахти какие силы, но им ведь и не нужно было брать Москву, просто занять убогую деревушку в лесной глуши, обеспечить себе безопасный ночлег, а на следующий день продолжить выполнение задания. Оставив за собой пепелище. Так безопаснее, ведь жители деревни могли поддерживать контакты с партизанскими бандами, а это означало вполне вероятный удар в спину.
Унтерштурмфюрер Карл Годрик Виммель выскочил из кабины, завяз в снегу и громко выругался. У него за спиной фельдфебель, покрикивая, выгонял недовольных солдат из немного согревшейся будки. Солдаты с ворчанием разворачивались в цепь, переругивались, и, Карл был уверен, в душе ругали эту проклятую страну последними словами. А может, не только страну, а и того, кто их сюда послал. Но ближайшее отделение Гестапо было далековато, так что пускай ворчат. Может, в бою злее будут. В конце концов, Карл командовал не изнеженными мальчиками, набранными из охраны лагерей, а обстрелянным пехотным взводом, прошедшим не одну карательную операцию.
Виммель огляделся и выругался ещё раз. И причина его недовольства лежала перед ним, как на ладони. «Тоже мне, деревня, - думал Карл. – Проклятые восточные дикари живут, как медведи в берлогах. И в то время, когда лучшие части Рейха бьются с русскими, я, Карл Виммель, должен плутать вместе с кучкой солдат и дрянным танком по этому заснеженному и промёрзшему лесу, разыскивая такие вот клоповники». Он фыркнул. Но хуже всего, что позавчера в мелкой стычке убили проводника, и теперь Карл бродил по этому лесу, совершенно не представляя, где находится.
Он знал, почему его направляют на подобные операции. Карл хорошо говорил по-русски. В детстве отец нанял ему домашнего учителя, русского эмигранта, и оказалось, что этот язык даётся маленькому Карлу весьма легко, даже акцент был едва заметен. Но всё равно, лучше уж в окопах на передовой, чем бродить вслепую по этим лесам, ожидая пули из-за каждого дерева.
Из задумчивости его вывел громкий окрик фельдфебеля, который, как и все фельдфебели мира, крыл какого-то рядового за неуклюжесть. Карл вздохнул и достал сигарету. Деревенька и правда была не ахти. Пяток почерневших бревенчатых домов, занесённых снегом почти по самые крыши, между ними в сугробах протоптаны тропинки. И всё. Глушь. Ни электричества, ни дорог. Действительно, берлоги. Как они здесь выживают? И, конечно же, мороз, проклятый мороз. Тот самый мороз, который убивал их год назад под Москвой.
Солдаты тем временем, проваливаясь в снег по пояс, начали обходить дома, выгоняя перепуганных жителей на небольшой пятачок в центре. Карл подошёл поближе. Да уж. Жители обликом соответствовали деревне. Их и было-то всего человек двадцать, одетых в какие-то драные полушубки и уродливые валенки. Женщин от мужчин можно было отличить только по платкам, повязанным на голову. Странно было, что среди селян нет ни одного ребёнка, но Карлу сейчас было не до крестьянских детей.
- Кто главный в деревне? – громко спросил он по-русски.
Из кучки людей выступил согбенный седобородый старик в ватнике и шапке-ушанке.
- Я, сталбыть, староста, – произнёс он на удивление чистым и сильным голосом.
- Если староста, определишь солдат на ночлег. Всё, что скажут, выполнять. За неповиновение или сопротивление будет расстрелян каждый второй. Понятно?
Староста торопливо закивал.
- Как называется деревня?
- Да Бог его знает. Мы-то, сталбыть, говорим - деревня, да и всё тут
Виммель скривился. Ну вот, отыскали так отыскали. У этого клоповника даже названия не было. И что самое обидное: сегодня ведь тридцать первое декабря. Новый год вот-вот наступит. Победоносный сорок третий - Карл усмехнулся в душе. Ну, по крайней мере, этот болтун Геббельс так его называет в своих еженедельных воплях по радио. Лично Карл никакой особой победоносности не замечал. И встречать новый год придётся в этой безымянной, забытой Богом дыре, рядом с кучкой оборванцев.
Карл снова оглядел сбившихся в кучу русских, а потом принялся громко зачитывать им стандартную муть, которую рекомендовано было оглашать в каждом населённом пункте. Ничего интересного. Про необходимость помощи солдатам фюрера, про награду за сотрудничество, про наказание за пособничество комиссарам, партизанам и укрывательство евреев. Редко когда срабатывало, но порядок есть порядок. В данном случае Карл даже не был уверен, что эти дети леса его поняли.
В конце концов, он махнул на них рукой, и заставил себя отвлечься от неприятных мыслей, занявшись текущими проблемами. Потом поругался с танкистами, у которых опять что-то там поломалось на этом проклятом морозе. «Нет ну что за страна, - думал он. –Мы пришли сюда на лучшей в мире технике, а она банально ломается от морозов зимой либо тонет в болотах и непролазной грязи летом».
- Господин унтерштурмфюрер, – приблизился к нему фельдфебель. – Тут солдаты в домах проверили. Нужно, чтобы вы взглянули.
- Что ещё?
- Зеркала, господин унтерштурмфюрер.
- Какие ещё зеркала?
- В каждом доме на стенах зеркала. Много. Жуть какая-то. Страшно.
- Густав, ты о чём? - Виммель удивлённо посмотрел на фельдфебеля, которого не раз видел под пулями.
- Да вы сами посмотрите. Это объяснить трудно. Ну.. В общем… Не знаю. Бесовщина, не иначе.
Пожав плечами, Карл зашагал к ближайшему домику.

***

- И как это понимать?! Что это такое?!
Староста постарался посильнее втянуть голову в плечи и весь как-то сжался. Но Карл не отступал:
- Отвечай! Для чего всё ЭТО!
Снова никакого ответа. А ведь, нужно признаться, картина, открывшаяся перед Карлом, была и правда непонятной. Внутри убогий домишко соответствовал своему внешнему виду. Грязные стены, земляной пол, дневной свет почти не проникает в маленькие окна. Спали здесь, видимо, на грубо сколоченных лавках, причём даже намёка на то, что считается постельным бельём, Карл не увидел. «Это не дом, это сарай, - думал Виммель с отвращением. – Мой отец постеснялся бы хранить в таком даже лопаты, а они здесь живут». Но одна деталь была для подобного жилища совершенно неуместной. На каждой стене висели зеркала. Большие, тёмные, в тяжелых деревянных рамах, Карл насчитал их шестнадцать штук.
И обстановку это создавало довольно мрачную, даже какую-то нереальную, Карл почти физически чувствовал непонятную тяжесть. Мелькнула глупая мысль, что внутри каждого зеркала стоит и молча, с любопытством, смотрит на него невидимый некто. Он даже поднёс к серебристой поверхности фонарик. И застыл, ошеломлённый открывшейся картиной. Комната разом потеряла всё своё сходство с сараем, стены исказились, потеряли границы, поплыли. Карл словно стоял в большом зале со множеством дверей, которые вели в такие же залы, а там тоже двери, и так до бесконечности. Дико искажённая перспектива давила почти что физически. Он выключил фонарик и сглотнул. Без света снова возникло ощущение чьего-то присутствия, снова кто-то смотрел в спину, но комната вернулась к своему первоначально убогому виду.
И прошедший не одну мясорубку боевой офицер вдруг на мгновение по-настоящему испугался. Испугался не конкретной опасности, а тем самым иррациональным детским страхом, когда глупое воображение рисует монстров в темных углах кладовой, жутких чудищ под кроватью, искажает контуры деревьев за окном спальни. Когда нет большего счастья, чем спрятаться под одеяло, отгородившись от этих страшных вещей.
Карл осознал: никому и никогда он не признается в том, что почувствовал только что в этой тёмной, грязной комнате, увешанной странными зеркалами. Ему никогда не было стыдно говорить, что он испугался вражеского танка, что не смог встать под пулемётным огнём. Война есть война, и страх на войне - явление привычное. Но здесь - здесь было нечто другое. Нечто, что рассудок понимать совершенно отказывался. Карл теперь понял, почему бывалый вояка Густав назвал это бесовщиной.
Поскорее выскочив на улицу, он некоторое время глубоко дышал, под мрачным, понимающим взглядом фельдфебеля, а потом стал допрашивать старосту.
- Для чего в домах столько зеркал?
Староста буквально задрожал всем телом и, наконец, выдавил:
- Для них.
- Для кого?
- Они так сказали. Они здесь живут. Они сказали, так нужно.
Карл с отвращением отвернулся. Фельдфебель мрачно смотрел на него. Виммель пожал плечами:
- Что?
- Господин унтерштурмфюрер….
- Да, да, Густав, я тоже думаю, что это какая-то секта. Но какое это имеет значение для нас? Переночуем, отдохнём, а завтра всё здесь будет уже несущественным.
Фельдфебель отвёл глаза.
- Таков приказ, Густав. Утром соберёшь всех местных в самый большой дом. И - как обычно.
- Слушаюсь, господин унтерштурмфюрер.
- И не нужно на меня так смотреть, Густав, мне тоже это не нравится. Но таков приказ. Это нужно родине и фюреру. И не нам это обсуждать.
- Слушаюсь, господин унтерштурмфюрер.

***

Стемнело довольно быстро. Небо затянули снежные тучи, усилился мороз. Карл разместился в доме старосты. Вместе с ним расположился Густав и трое солдат. Самого старосту выгнали к соседям, а дурацкие зеркала завесили шинелями. Хоть в печи горел огонь и в доме было хорошо натоплено, Виммель постоянно ощущал, что мёрзнет. Но, несмотря ни на что, новый год они всё же встретили. Выпили шнапсу, хорошенько поужинали, и немногим более, чем за полночь, Карл почувствовал, что глаза у него категорически не желают больше быть открытыми. Он растянулся на лавке и почти мгновенно уснул, поручив Густаву распределить караульные обязанности среди рядовых, а то ещё, чего доброго, пырнёт кто-нибудь из этих дикарей ножом.
А, заснув, провалился в странный, липкий кошмар. Кто-то пронзительно кричал. Карл шагал по полю, засыпанному горячим пеплом, ноги проваливались почти до лодыжек. А над головой горело небо.
- Не смотри, – слова прозвучали громко и отчётливо, но рядом никого не было.
- Что? – Карл огляделся.
- НЕ СМОТРИ!!!!
У ног Виммеля корчился человек. Из глазниц и рта у него текла густая темно-красная кровь. Карл наклонился, захотелось помочь.
- Нельзя. Не видеть. Не говорить. Нельзя. Вечно. ВЕЧНО!!!!
Он вдруг понял, что вокруг стоят человеческие фигуры. Искореженные, почерневшие, они больше напоминали трупы, но всё же они двигались. Из глаз и ртов у них тоже текла кровь, а за спиной у каждого Карл с ужасом различил самые настоящие крылья. Обожжённые, изломанные, покрытые кровью, но крылья.
Окружившие его существа корчились, зачем-то тянули к Карлу обожжённые руки, но самым страшным было смотреть, как они безуспешно пытаются развернуть свои искалеченные крылья. Карл снова взглянул на лежащего у его ног человека. И вдруг ясно увидел его лицо. Лицо, которое Карл каждое утро видел в зеркале во время бритья, - лицо Карла Годрика Виммеля. Это стало последней каплей, он побежал. А вслед ему неслось:
- Зачем?! Ты мог по-другому! Ты мог не делать! Не смотри! Не смотри!!!
Он зажимал уши, но голоса звучали ещё громче; он закрывал глаза, но почему-то видел вокруг ровные ряды колючей проволоки. И тела, горы тел, сваленные за этой проволокой. Снова кто-то пронзительно кричал. Карл уже слышал такой крик. Уже видел эти горы тел. Когда был моложе. Когда считал, что выполняет свой долг так, как надлежит выполнять его каждому немцу. В Дахау. Там он видел, что нужно делать, чтобы так кричали. Там его учили этому. И он делал. А потом долго не мог спать ночами, вспоминая, как они кричат. Но всё же он научился. Многие научились.
Проснулся Карл от острого желания сходить по нужде. Сердце бешено колотилось. Он провёл рукой по липкому от пота лбу - и только после этого понял, что в доме кромешная темнота. Перед глазами всё ещё стояло горящее небо, окровавленные крылатые фигуры и эти проклятые ряды колючей проволоки.
Чувствуя злость, Карл встал. Болван часовой, видимо, уснул, и лампа погасла. Карл снова поёжился: нет, ну почему так холодно? Он вышел на улицу и тут же за домом помочился. Было ещё темно, значит, спал он недолго. Глубоко вдохнул обжигающий морозный воздух. Ну и кошмар. Видимо, пить на ночь - не лучшее решение.
Тучи уже разогнало, и луна ярко освещала засыпанную снегом деревеньку. Ни в одном из домов света не было. Да что же это такое? И это называется - хвалёная дисциплина солдат вермахта? Завтра надо будет всыпать всем как следует. Разболтались в этих лесах. Карл собрался уже вернуться в дом и дать хорошего пинка спящему часовому, когда вдруг заметил метрах в десяти от дома, на фоне снега, странный черный прямоугольник. Разгребая снег, подобрался ближе и обнаружил, что это большие деревянные двери, которые, видимо, вели в какой-то погреб. Но ведь при осмотре деревни ему ни о каком погребе не докладывали. «Проморгали, сволочи, - Карл разозлился уже всерьёз. – А если в этом погребе сейчас сидят русские солдаты? Их ведь тоже по этим лесам немало бегает, отбившихся от частей во время отступления». Нет уж, завтра кое-кто обычным выговором не отделается. Видимо, пора отправить нескольких болванов в штрафную роту, чтобы остальные задумались о том, что они не на прогулке, а очень даже на войне.
Карл взялся за железную ручку и потянул. Створки на удивление легко открылись. Смазанные. Это его насторожило. Карл вытащил пистолет и включил карманный фонарь, который всегда носил с собой. Вниз, в темноту, вели ступени. Карл прислушался. Тихо. Обычно он не стал бы спускаться сам, но из погреба веяло таким жутким морозом, что вряд ли там могли прятаться русские. А выглядеть в глазах подчинённых дураком, который запаниковал и отправил солдат посреди ночи штурмовать погреб с квашеной капустой, ему не хотелось.
Он медленно, постоянно замирая и прислушиваясь, начал спускаться. Погреб оказался довольно глубоким, Карл насчитал двадцать девять ступенек, которые вели в просторное помещение. Слишком уж просторное для деревенского погреба. Это больше походило на подземный бункер, тем более, что стены были выложены кирпичом. «Откуда в этом лесу кирпич?» - удивился он и обвёл помещение лучом фонарика.
Бочек с капустой тут не наблюдалось, зато все помещение заполняли странного вида стеллажи, напоминающие двухъярусные тюремные нары. И Карл почувствовал, как внутри него зашевелился какой-то комок, когда он, присмотревшись, увидел, что на этих стеллажах лежат тела. Он осторожно приблизился. Действительно, на каждой полке лежит человек. Вытянувшись, словно пытается лёжа принять строевую стойку. Заметив знакомую бороду, Карл поднёс фонарик поближе - и увидел деревенского старосту. Тот лежал, как и все, вытянувшись в струнку, и лицо его по белизне могло соперничать со стеной. Карл понял: староста был мёртв. Ни дыхания, ни пара, который неизбежен на таком морозе. И только присмотревшись ещё внимательнее, Карл, многое в своей жизни повидавший, едва не заорал от ужаса. Рот и глаза лежащего перед ним старика были крепко зашиты толстой ниткой.
Он неловко отступил и наткнулся на другие нары. Женщина. Тоже жутко белое, безжизненное лицо. И тоже плотно зашитые ниткой глаза и рот. Карл метался по погребу и осматривал каждого. Глаза и рты были зашиты у всех мертвецов. Это было ненормально. Это какая-то дикость. Что-то неправильное в этом аккуратном складе мертвецов. И староста. Как же так? Он ведь ещё пару часов назад с ним разговаривал.
Спотыкаясь о ступени, Карл бросился наверх. Фонарик и пистолет он так и не выпустил. Выскочил из погреба - и замер. Деревни не было. Всё покрывал ровный белый снег, на котором пятнами выделялись грузовик, танк и изломанные, словно куклы, фигуры лежащих людей.
Карл рванул к тому месту, где был дом, и неожиданно споткнулся обо что-то, лежащее в снегу. Наклонился. Посветил - и увидел белое замёрзшее лицо фельдфебеля Густава. Неподалёку лежало ещё одно тело в солдатской шинели. И ещё. Карл бешено озирался. Тел было много. Все лежали без движения, скрючившись в снегу. Как раз на том месте, где раньше стояли избы.
И тут он увидел их. Жители деревни так же, как и днём, стояли плотной кучкой и молча смотрели на него. Вперёд выступил староста. С абсолютно нормальными глазами и ртом, словно это и не он только что лежал в промороженном погребе. Староста улыбнулся и произнёс на чистейшем немецком языке.
- Знаете, Карл, это хорошо, что вы сюда приехали. Это очень хорошо.
Карл Виммель сделал шаг назад и поднял пистолет. Вернее, попытался поднять, потому как руки пронзила дикая боль. Он посмотрел на кисти и увидел, что те абсолютно белые, в некоторых местах даже покрыты синюшно-багровыми пятнами. «Отморозил, - с ужасом понял он. – Не было никакого дома. Мы с Густавом сидели на снегу посреди леса и пили шнапс, встречая новый год. А потом легли спать в этот же снег. Вот почему я постоянно мёрз».
Ноги больше не держали. Он мешком опустился на землю. Ярко светила луна. Боль в руках прошла, он вообще перестал ощущать кисти. В голове было странное отупение. Над ним склонился староста и грустно произнёс:
- Понимаете, Карл, хотя мы живём здесь очень-очень давно, но вы нам всё равно нужны. Ваши тела, ваше дыхание. Без этого мы не чувствуем себя живыми. А это так больно - не чувствовать себя живым. Однако, как это ни печально, но нам подходят далеко не все. Вот вы подходите. Вы ведь помните, как они кричали, как боялись вас. Там, в лагере. Помните, как в те моменты вы ощущали себя всемогущим. Да, Карл, вы это помните. Вот так и мы помним, как ощущали себя всемогущими, когда смотрели из темноты на ваших предков, трясущихся от ужаса у их жалких костров. Мы ощущали себя богами, глядя на этих червей, чувствуя их жизни, их страх. Поэтому нам не подходят те, кто не испытал этого. На ком нет этой печати. А вы подходите. На вашей совести много такого, о чём вы стыдитесь вспоминать, Карл. Очень много. Поэтому вы так на нас похожи.
Голос обволакивал, погружал в полудрёму. Мысли ушли. Как и тревоги, заботы, волнения. И, глядя в спокойные глаза старика, Карл улыбнулся. Потом он почувствовал, что лежит на очень твёрдой поверхности, и попытался отрыть глаза. Не получилось. Что-то мешало. Он хотел крикнуть, но рот тоже не открывался. И уже погружаясь во тьму, он услышал голос:
- У ангелов нет крыльев, Карл. Это придумали люди…

[Camil]

Отзывы читателей на рассказ "Зеленые братья":

для российских реалий (как в принципе и украинских) нет идеи актуальней. И если кого-то задела острая сатира пусть лучше пеняет на харю в зеркале после гулянки. Тема, "мир" рассказа подобранны идеально. Семен Михалыч являет собой собирательный образ как минимум двух миллионов зарегистрированных алкоголиков России. Сюжет содержит все элементы и прекрасно раскрывает идею. Даже больше, проблеме алкоголизма противопоставляется взаимоотношения России и Украины. Этот ход позволяет автору выразить нечто большее, чем идея "борьбы с зеленым змием". А именно: патриотизм и любовь к родине начинается с себя родимого, а не с личной позиции по поставкам газа в Украину

Понравилось – весело

В моих глазах, этот рассказ заслуживает первого места только потому, что я перечитывал его несколько раз. И не для того, чтобы оставить отзыв. Нет. Отзыв, как раз таки, я написал не перечитывая. Просто мне он понравился

Отзывы читателей на рассказ "Печать прошлого":

Рассказ написан интересно, но под конец захотелось зажмуриться и спрятаться под одеялом.

очень хорошо написано. Атмосфера, достоверность, язык - на высоте

Ужастиков не люблю. Но должна признать, что написано хорошо, интересно и впечатление производит, еще какое. И есть где разыграться воображению, а оно, как известно, такого навоображает- ни в одной книжке не прочтешь

В рассказе пристутствует все компоненты. Это и хороший, легкий язык: большую часть рассказа я "видел". То есть картинка складывалась в голове. В наличии полноценный сюжет с некоторой долью интриги. Убедительно реализованны диалоги деревенского старосты и мистический антураж заброшенной в глуши деревни

О!! А вот это мне очень по сердцу пришлось! Захватило сразу, и я даже забыла, что конкурсный рассказ читаю. Очень цельная вещь, написанная на одном дыхании, как мне кажется. Браво, автор!

[De'mona]

Белочке посвещается...

Искусственный разум


Пик-пик-пик.
- Доброе утро, дорогая. – Я уселась на водительское сидение и повернула ключ в замке зажигания.
- Доброе-доброе, – голос был заспанный и не слишком довольный жизнью.
- Ты не в настроении?
- Не выспалась.
- Что так? - спросила я, одновременно ковыряясь в сумке в поисках зажигалки. Окно услужливо уползло вниз.
- Соседский Мерседес всю ночь песни пел и матом ругался; ты же знаешь, как я отношусь к нецензурной брани.
- Да уж знаю. - Машина окончательно отучила меня ругаться. Когда я начинаю поносить водителей, делящих со мной одну проезжую часть, а то и одну полосу, она блокирует колеса и включает аварийную сигнализацию; бороться абсолютно бессмысленно - пока прощения не попросишь, никуда не поедет, причем прощения не только у нее лично, но и у всего концерна БМВ. Хорошо хоть, курить разрешает.
С тех пор, как ученые создали искусственный автомобильный мозг, такие проблемы бывают у многих водителей, так что никто не удивляется. Даже когда моей Белочке начинает подмигивать черный БМВ Х5, после чего она 2 дня находится в романтическом настроении, я только тягостно вздыхаю. Что поделать, они стали живые, а значит, ничто человеческое им теперь не чуждо.
После научного открытия «образумить» своего стального коня или лошадку решались далеко не все. То ли боялись, что коник станет умнее водителя, то ли…да кто их знает. Для меня это было большой несбыточной мечтой. Стоило это, конечно, баснословных денег, но очень быстро себя оправдывало: количество дорожно-транспортных происшествий свелось практически к нулю, что понятно - у водителя всего два глаза, а машинка - она всем своим, с позволения сказать, телом чувствует. Руль, правда, приходится крутить самой, но все движения будут тщательным образом откорректированы, она не врежется, она не «зацепит», не наедет на стоящее транспортное средство или иное препятствие. Если она считает маневр опасным, она не даст его совершить. Вот такая вот умница.
- Не ставь меня больше рядом с ним, лучше под деревце, к Камрюше, с ней хоть поговорить есть о чем.
- Хорошо, дорогая, как скажешь. Если, конечно, место будет.
- Будет, я договорюсь.
И вот так всегда - они живут своей жизнью. Договорится она, посмотрите на нее.
- Ты согрелась, поедем?
- А я не знаю, чего ты стоишь, я давно готова. Ремень пристегни!
- Ну, Белочка!
- Пристегни, я сказала! Вот так. Очки, музычку, фары.
- Сама включишь!
- Лентяйка. Моргаем, поехали. Понаставят своих коробок... посмотри в левое зеркало, проходим между стеной и ЗИЛом?
- Ты же знаешь, что проходим.
- Я-то знаю. А ты сюда просто посидеть, что ли, залезла?
- Ты моя умница, не вредничай, едем.
- Через площадь Победы?
- Хм…ну через площадь, так через Площадь.
На площади Победы это вертихвостка «строит глазки» новенькому Мерседесу. В ее-то возрасте!
Наше знакомство с Белочкой состоялось дождливым осенним вечером. Бывший хозяин хотел машинку продать, но безуспешно, так как Белочка оказалась с характером, и к кому попало идти в услужение не хотела. Я к тому времени вознамерилась машину купить. О «умной» я тогда еще только мечтала. В объявлении ее продавали за смешные деньги для такой красотки, а в пометках значилось «Редкая стерва». С замиранием сердца я к ней подошла, ни на что не надеясь. «Чайник!» - только и сказала она. У меня сердце упало. Хозяин, видимо, уже в сотый раз вздохнул и развел руки в стороны. Я извинилась и ушла в дождь.
Горе мое было безгранично, но делать нечего; я стала продолжать поиски машины, но сердце мое было уже отдано раз и навсегда.
И в одно хмурое утро на мой мобильный пришло сообщение: «Давайте встретимся еще раз. БМВ 316i» Позже продавец объяснил, что Белочка через некоторое время упомянула меня в разговоре, узнавала, где я живу, есть ли там стоянка, они даже ездили посмотреть, и в итоге она согласилась.
Конечно, наши отношения поначалу были очень непростые, но мы сошлись характерами.
-Смотри, Белочка, твой Х5 едет, а ты Мерседесу в это время подмигиваешь.
- Я не подмигиваю!
- А то я не вижу! Свет в лужах отражается.
- А он видел?
- Думаю, да.
- Пусть ревнует!
- О! Примадонна! Все преклоняются перед твоей красотой, - поддела я ее.
- Вот если бы кое-кто меня еще помыл…
- Так дождь же!
- Мда, и в самом деле…Перестраивайся в левый ряд.
- Зачем?
- Авария там.
- Ваш?
- Да. Он уже не проснется, – в голосе проскользнула боль.
Всему есть свое время. Умные машины тоже не вечные, они «устают». И в какой-то момент «засыпают», искусственный мозг перестает работать. Машина продолжает функционировать, но недолго. «Ум» все-таки значительно продлевает им жизнь, они могут сказать, что нужно поменять, починить, на какой бензоколонке бензин «вкуснее»; мозг умирает - и машинка проездит еще совсем недолго…
Общий срок жизни «умной» машины в среднем тридцать пять-сорок лет, в зависимости от производителя и эксплуатации. Белочке только двадцать четыре. У нас еще все впереди.
- Белочка, а я тут в новостях слышала, что есть предпосылки, как бы это сказать, к размножению, –начала я , чтобы развеселить ее. - Представляешь, познакомишься ты со своим Х5, поедем мы с вами в лабораторию, вас там «подружат» и вживят ваш общий уже ум в новую машинку, т.е. у тебя фактически будут дети, представляешь? Кстати, хозяин у него тоже ничего…
-Ну-ну. Не смеши меня, Алиса. Мы приехали, паркуйся вон там, рядом с Ланд Крузером, пойду детей делать.
-Давай-давай. – Я заглушила машинку. - До вечера, моя девочка.
Пик-пик-пик.

[Camil]

Отзывы читателей:

очень хороший язык, легкий и приятный, при этом есть о чем подумать, и хотя идея не самая новая, но ее оформление заставляет выделить это творение в ряду подобных... а еще подкупает простота и лиризм - нет лишней патетики, но при этом как-то грустно-грустно становиться - смысловой ход с возрастом "умной машины" и ее сроком жизни весьма трогателен

Какая прелесть! Написано очень легко, с легким юмором. И интересно. Мне понравилось! Тема конечно немного избита, но рассказ хорош!

Прекрасно! Написано превосходно, персонажи прописаны великолепно. Идея, хоть и не нова (привет Стивену Кингу и Кристине!), но подана чудесно

[Camil]

Итоги седьмого конкурса форума «Фензин»:

Тема – "О, боги!" (Фэнтези).
В конкурсе принимали участие 16 работ.
Победили:
proh с рассказом «Краеведение» - первое место
Великий Мао (он же Rainbow Eyes) с рассказом «И не введи нас во искушение» - второе место
Каса с рассказом «Младшенький бог» - третье место.

[Camil]

Краеведение

Утро не задалось.
До рассвета ещё оставалось около часа, но петухи уже голосили, не жалея ни собственных сил, ни психики невинных жителей деревни. Псы надрывались, соревнуясь с петухами в неистовстве. Сами невинные жители тихо сквернословили, прячась под одеялами от тяжёлой поступи рабочего дня.
И только молодой пастух Егор уже был на ногах, готовый к трудам и заботам, от которых его отделял только завтрак. Мальчика не столько нервировал всеобщий шум и гам, сколько тревожил. Чего это неймётся живности в такую рань?
Ответ на этот вопрос пришёл сам, в лице двух незнакомых усталых людей, появившихся на крыльце дома, где жил Егорка со своей бабушкой. От удивления мальчик закашлялся, подавившись ватрушкой. Чужие в деревне?! Да такого уже много лет не случалось! Мурашки обеспокоенно зашевелились, готовые бежать…
— Здравствуй, малец! Есть кто взрослый в доме? — обратился к побледневшему Егору высокий бородатый мужчина. — Мы геологи. Всю ночь блуждали в вашем лесу, едва выбрались. Нам бы отдохнуть…
Мальчик кивнул и, ничего не сказав, бросился в сонную глубину дома будить бабушку.
Нда… утро действительно не задалось…
Когда сердитая спросонья бабушка Матрена, ворча и кутаясь в побитую молью шаль, вышла на крыльцо, незнакомых геологов было уже около дюжины. Все они старательно морщили осунувшиеся лица в дружелюбной улыбке, но не у всех это получалось. Некоторые откровенно скалились.
— Едрёна мааа... — почти восхищённо выдохнула бабка. — Откуда ж вы, яхонтовые мои, взялись-то?!
— Из лесу! — сказал большой и бородатый.
— А в лесу вы откуда взялись? — подозрительно поинтересовался Егор из-за матрёниного плеча.
— Вы нас, это, не бойтесь, — шагнул вперёд худой дядька с кривым носом. — Мы научно-исследовательская экспедиция. Из города.
Бабушка с внуком непонимающе нахмурились.
— Ну, — попытался объяснить кривоносый. — Геологи, ботаники, этнографы… всякие гербарии, нивелир, карты…понимаете?
— Понимаем. Отчего ж не понять… — не услышав ни одного знакомого слова, сказала Матрёна. — Проходите, коль поместитесь.
Толпа облегчённо загомонила и подалась в дом.

Глава 1.

— Так кто вы такие будете? — спросила бабка Матрена, испытующе глядя на рассаживающихся гостей.
— Мы прибыли в составе экспедиции. Среди нас геологи, биологи, этнографы, — пояснила суровая на вид девушка.
— Ишь ты, цельный граф имеется, — покачала головой бабка, разливая чай. — Был тут граф однажды, всё за нашими девками увивался. А вы, я гляжу, со своими приехали — молодцы. Только вот с какой целью вы к нам?
— Мы учёные. Исследуем родной край, его растения, полезные ископаемые, а также историю и легенды, да вообще всё, что попадется, — ответил пожилой улыбчивый мужчина.
— От оно как… — со значением протянула бабка. — Были у нас тут учёные. Лет 300 назад. Сожгли знахаря, удавили кошек - и с рассветом ушли, аспиды.
— Бабуль, побегу я? Пора уже, — перебил бабкины причитания Егор
— И то верно. Телят уж гнать пора.
— Далеко телят-то гоняешь, парень? — поинтересовался геолог. Опыт подсказывал ему, что наладить отношения с подростками важнее, чем со взрослыми, особенно если те немного выжили из ума.
— Да на Край Земли, черепаху покормить! — крикнул Егор, выбегая из избы.
— Веселый пострел растет! — рассмеявшись, похвалил пацана один из пришлых.
Бабка Матрена недоуменно моргнула.

Егор пригнал телят к Краю вовремя. Солнце только вставало, и туман ещё висел у обрыва, закрывая обзор. Белая река, шумно срываясь с кручи, уходила в мглистую пелену.
Мальчик сел на краешек обрыва, вдыхая запах океанской свежести и наблюдая краем глаза, как телята разбредаются по поляне.
— Чего там у вас шум с утра? — донесся снизу трубный глас.
— Там исследователи приехали. Изучать чего-то собираются.
— Хм, помню, были тут такие уже, знахаря ещё пожгли — аспиды. И вниз скинули — смердел изрядно! — прогудели Слоны.
— Из смердов он был, вот и смердел, — послышалось с самого низу.
Туман постепенно разошелся, и солнце осветило водную гладь и край земли. Там, где сидел Егор, склон уходил отвесно вниз, и были видны торчавшие бивни и хоботы огромных Слонов, которые стояли на Черепахе. Впрочем, саму Гигантскую Черепаху увидеть было невозможно, только её голова подымалась над водой, чтобы поучаствовать в беседе.
— Я тут телят пригнал, лови! — Егор поднялся на ноги, отогнал ближе к Краю пяток телят, намеченных на убой, и шугнул их к обрыву. Один из Слонов слегка шевельнулся, и телята, скатившись по наклонившейся скале, отчаянно мыча, рухнули вниз.
— Вот спасибо! — обрадовалась Черепаха. — Вот удружил. А то всё планктон да планктон. Я же не Кит.
— Тут, кстати, край сыплется, — пробасили Слоны. — Сам, понимаешь — камни, пыль, чихнём ненароком — и в Индонезии цунами!
— Где?! — удивился Егор.
— Не важно. Ты, уж будь хорошим мальчиком, укрепи край земли.
Егор, несомненно, таковым и был, поэтому всю значимость своей задачи понял сразу и обещал управиться быстро. А обещания он выполнял всегда! Хороший мальчик.

Глава 2.

Оставив пастись на краю земли молодой и ещё безрогий, но, в перспективе, крупнорогатый скот, пастух почти бегом поспешил к дому, снедаемый любопытством и сомнением — а не приснились ли ему вообще странные люди, прибывшие поутру.
Когда Егор вбежал в дом, за столом на широкой лавке сидел только кот Батон.
«Примерещились», — с досадой подумал мальчик.
Потеряв весь энтузиазм, он подошёл к лавке и решительно сел коту на хвост. Намеренно. В мелочном порыве хоть кому-то отомстить за своё разочарование. Кот выругался нечеловеческим голосом и ушёл на полати. Егор решил было последовать примеру зверя и тоже отправиться под пуховое одеяло досматривать сны, нагло распуганные петухами да псами рано утром, но его мечтания прервала бабушка Матрёна, заглянувшая в избу со двора.
— А, вернулся! Я уж тебя потеряла, думала, поди, навернулся с краю, не дай Господи! Тьфу-тьфу-тьфу! — перекрестилась бабка, сплёвывая через левое плечо. Разве известно кому доподлинно, кто у них там в других пространствах главный — не обидеть бы кого.
— Скажешь тоже… — буркнул внук.
— Ну, чего расселся тогда? Пойди, воды принеси, скоро гости проснутся, а у нас самовар не кипячёный.
— Так они… в самом деле? — обрадовался мальчик.
— В самом, в самом, растуды их…
Матрёна снова скрылась в огороде. С улицы тянуло борщом, наваристым, с чесноком и черносливом. Мальчик улыбнулся, принюхался, шевеля ноздрями…. Да, ещё с огуречным рассолом и топором! Повезло геологам, вкуснее матрениного борща ничего нет!
Когда Егор вернулся с двумя полными студёной воды вёдрами, один из гостей, худой да кривоносый, уже сидел за столом и нежил на коленях кота. А пока закипал самовар, встали ещё двое: кудрявая девушка Наташа, состоящая в экспедиции на должности биолога, и непосредственно сам геолог Андриян — улыбчивый пожилой мужчина. Кривоносый же оказался этнографом, друзья называли его странным именем — Кержак. Остальные были расселены квартирантами по другим домам. И хотя стало ясно, что в экспедиции у каждого из них своя должность и род занятий, Егор так и продолжал мысленно величать их всех «геологами».
Вскоре, под всеобщее ликование, бабка Матрена внесла в дом Борщ! Именно так, с большой буквы, и непременно с восклицательным знаком! Борщ!
Гости кушали, причмокивая, почавкивая и похрюкивая от удовольствия. Хозяева снисходительно и польщенно улыбались.
— Никогда ничего подобного не ел! — поражался худой этнограф. — Бабушка Матрёна, поделитесь рецептом! Знаете, ведь наука этнография весьма интересуется традициями народов, их маленькими секретами, тем более, кулинарными!
Матрёна зарделась и махнула рукой:
— Да что вы, ничего особенного в этом борще нет. Главное, всё тушить отдельно, помешивать противосолонь - и топор брать, которым в течение ближайшей недели берёзу рубали.
— Суп из топора? — расхохотались гости. — Да, с чувством юмора у вас тут у всех отлично! Во, дают, то на край света телят гоняют, то Борщ из топора варят!
Егор с бабушкой тоже из вежливости посмеялись, но так и не поняли, чем так развеселили «геологов». Хотя - что с них взять, кто знает, какие нравы царят в тех местах, откуда они пришли.
— Ну, ты, внучек, посиди с гостями, — сказала бабушка, когда наконец все угомонились. — А мне пора по хозяйству, траву надобно подымать.

Глава 3

Оставшись один с незнакомыми людьми, Егор почувствовал себя неуютно. Что с ними делать-то? Если разговоры вести, то какие? Рассказать особо нечего, а спросить у них самих — страшно. Видя, что мальчишка совсем растерялся, пожилой геолог Андриян пришёл к нему на помощь:
— А вот скажи-ка нам, молодой человек, Что это за деревня у вас такая? Мы с товарищами карты свои рассматривали и так и эдак, а вашего поселения не нашли.
— Да откуда быть нашей деревне на ваших картах! — удивился Егор. — У вас там, поди, как у деда Ерофея, либо короли да королевы, либо тётки срамные! Да и велико наше Беловодье, чтоб на карте поместиться! Глупости вы говорите, дяденька.
— Ты, что ж, малец, карт географических не видел ни разу? — ухмыльнулись учёные люди и развернули большой лист бумаги, весь разрисованный зелёным да рыжим, испещренный разными линиями, рисунками и мелкими надписями. Егор с сомнением рассматривал сие чудо, не зная, как к нему подступиться. Квартиранты тем временем начали показывать да рассказывать, что это такое, как этим пользоваться, и куда это годно - жить в нашей стране без географической карты.
— Так вот, — подвёл итог этнограф Кержак, — одной из наших задач является необходимость наносить на карту такие не известные никому деревни, как ваша. Как, говоришь, она называется?
— Беловодье.
— Нда… — переглянулись гости. — Интересно…. А отчего она так именуется?
— Знамо от чего, река у нас тут белая течёт.
— Большое содержание глинистых пород, наверное? — предположил геолог.
— Каких пород? Нормальная река, беспородная! В смысле, породистая, конечно, но… то есть, я хотел сказать… ну чего вы меня запутали совсем?! — возмутился Егор.
— Никто не путает тебя, сынок, — поспешил успокоить его пожилой геолог. — Мы просто даём логическое объяснение природному явлению.
— Это вы про Белую Реку, что ль?
— Про неё. Белый цвет реке придаёт глина, понимаешь?
— Да при чём тут глина? Самая обыкновенная река с молоком! — Егорка нахмурился, недовольный непонятливостью взрослых.
— С коровьим? — решив свести весь разговор к шутке, спросил, улыбаясь, геолог.
— Ну, конечно! У истока реки в самом центре холма Чудь Белоглазая живёт, коров доит. А поскольку они — народец малый, излишки молока в нашу Белую сливают, вот река и становится такого цвета! — подробно разъяснил мальчик.
— Час от часу не легче… — нервно рассмеялся Кержак.
— А врачи у вас в деревне есть? — подозрительно спросила Наталья, невольно отходя подальше.
— Фельдшер есть, но у него только горчичники и клизма, не ходите к нему. Вы лучше, ежели чего болит или даже просто покалывает, ныряйте в Белую Реку, враз поправитесь! А что, вам тётенька, нездоровится?
— Ну, что ты, мне-то здоровится! А ты, видимо нырять не любитель… — пробурчала себе под нос женщина.
— В смысле? — Егор недоумённо пошевелил бровями.
Мужчины виновато разулыбались.
— Наташка, ну зачем ты так? — заговорил полушёпотом Андриян. — Ну, молодой парень, деревня глухая — пьяные старики, да сумасшедшие бабки, чему они его научат? В побасенки свои верить да другим их пересказывать.
— Да он на полоумного похож.
— Он ребёнок! — поддержал Андрияна Кержак, и хитро улыбнулся: — Тем более, он такие мифологические интересности рассказывает — мне на две диссертации хватит.
Егор слушал вполуха, не слишком интересуясь, о чём говорят странные люди, не знающие самых простых вещей. А ещё учёными себя называют. Врут, поди.
Тем временем гости решили сменить тему.
— А что у вас в окрестностях интересного ещё есть, куда нам для ознакомления с окружающим сходить, погулять? Кроме молочного ручья, разумеется, — ухмыльнулась девушка.
— Для начала, вдоль реки до Грушёвого сада идите, там как раз созрели яблоки. Отведайте — очень вкусные. После, как через мост перейдёте, сразу увидите на холме мельницу. Дед Ерофей обзывает её «Сампой», а чего обзывает, не знаю. Хорошая мельница, всё делает, пироги печёт — пальчики оближете! — протараторил Егорка.
— А телят ты куда гонял?
— На Край Земли. Но вам туда тоже лучше не ходить.
— Да и верно, — отрешённо глядя в окно, согласилась Наташа. — До Края Земли мы сегодня точно не пойдём. Мы же не взяли с собой три железных хлеба, три таких же посоха и шесть чугунных сапог, а без них в такую даль — ни-ни….
— Да, недалеко это… — начал было объяснять мальчик.
— Тётя Наташа снова шутит, Егор. Давай-ка, ты проводишь нас до реки, а дальше мы сами. Только подожди нас, мы остальных организуем.
Пожав плечами, Егор вышел на крыльцо и сел на ступеньку, прислонившись к нагретой солнцем, тёмной от времени стене дома. Ожидая, пока утренние пришельцы, расселённые в разные избы, соберутся опять в учёную толпу, мальчик так разомлел в тепле, что едва не задремал.
Когда во дворе столпились все «геологи», желающие ознакомиться с Беловодьевскими достопримечательностями, Егор, потянулся, поднялся и, молча махнув рукой всей компании - мол, идите за мной, - вышел за калитку.

Глава 4

Этот день каждый провёл с пользой: научная экспедиция обошла окрестности, разжилась пробами почвы и воды, Наталья набрала целый веник растений для гербария, Кержак истерзал записями третий блокнот, а Егор, пригнав телят с выпаса обратно в деревню, успел набрать целую корзину грибов да ягод. И на ужин бабка Матрёна нажарила картофеля с маслятами и напекла ароматных пирогов с малиной.
За столом гости вели себя на удивление тихо и задумчиво. Когда последний пирожок был приговорён к съедению, Андриян спросил:
— Скажи-ка Егор, как так вышло, что ты географических карт не видел? Вас чему на географии учили?
— На какой графии?
— Ты что в школе не учился?
— Учился, — закивал головой мальчик, поняв, наконец, о чём его спрашивают старшие. — Была у нас учительница. Тоже, как вы, из лесу пришла, но откуда точно, она и сама не помнила. Явилась как-то вечером из-за холма, босоногая, но с рюкзаком книг, ничего не помнит, кто такая, не знает. Говорила только, что чуть с Края Земли не упала. Ну, люди её подобрали, обогрели, она и отошла, вспомнила, что зовут её Лидия Ивановна, но больше про себя так ничего никому и не сказала. Потом школу для детей придумала, цельный год нас грамотам учила.
— А чему, конкретно?
— Ну, читать, писать, считать. Сказки рассказывала, смешные да страшные.
— Егор, ты сказал, что учительница эта «была»…. Она умерла?
— А кто ж её знает. Влюбилась в хромого конюха Василия - да и пропала вместе с ним. Ушли, видимо, лучшей жизни искать. Хотя куда лучше-то, чем в Беловодье? От Лидии Ивановны только её книги и остались.
— Дурацкая какая-то история, — высказалась Наташа.
— А где её книги?
— Я их на чердаке спрятал. А вам зачем?
— Да так, интересно всё-таки. Посмотреть-то можно будет?
— Смотрите, мне не жалко, там их целый сундук. Идите за мной, я покажу, где он, — Егор решительно поднялся, радуясь, что старые книги хоть кого-то заинтересовали.
— Завтра покажешь, — замахали руками «геологи». — Сегодня поздно уже, устали все. А завтра мы далеко ходить не будем, в кедраче за вашей деревней погуляем, да и вернёмся пораньше. Тогда ты нам всё и покажешь, хорошо?
— Как хотите, — пожал плечами паренёк. — Только вы в кедрач как войдёте, не забудьте поклониться в землю да с Лешим поздороваться, а то он вас заморочит, чего доброго. Люди-то вы чужие.
— Поклонимся, поклонимся… — не слишком убедительно пообещала девушка. — И лешему, и кикиморам… всем! Только ты лучше сразу скажи, какие ещё невиданные зверюшки в этой местности обитают?
— Опять ты за своё? — нахмурился Андриян.
— А я что? Я на правах биолога интересуюсь. Не только же один Кержак диссертацию хочет написать.
— Леший — не зверюшка! — от возмущения Егор даже покраснел. — Он Хозяин Леса!
Все обернулись на него с удивлением.
— Разумеется, он — Хозяин, — поспешил успокоить мальчика Кержак.
— Ну зачем ты подогреваешь в нём эти глупые суеверия? — зашипела на этнографа Наталья и не удержалась от очередной подковырки в адрес обескураженного мальчика. — Ты, наверное, всерьёз считаешь, что и Земля не круглая?
Андриян, взглянув на неё, так сдвинул брови, что едва не вывихнул их, если такое возможно.
— Конечно не круглая! — Егор посмотрел на молодую женщину, как на сумасшедшую. — Выдумаете тоже! Она плоская, я же с её края каждый месяц телят черепахе скидываю.
Мальчик торжествующе ухмыльнулся — против такого аргумента они ничего не скажут! Но «геологи» сочли его улыбку признаком того, что мальчишка шутит, и решили его в том поддержать.
— И как? Попадаешь? — рассмеялся кривоносый Кержак.
— Порой промахиваюсь, — смущённо пожал плечами мальчик.
— Мимо края?
— Мимо черепахи! И телёнок бултых в океан, планктону на забаву.
— Так тут у вас и океан есть?
— И не простой — Мировой Океан!
— Наверное, кита промышляете?
Вся компания уже так развеселилась, что кот Батон с полатей начал поглядывать на них с явным подозрением….
— Кита нет! Был когда-то, но теперь на его месте черепаха.
— Так у неё и место своё есть? — смялись квартиранты. — И где же оно?
— Эх, дяденьки, какие вы тёмные, а ещё учёные! — хохотал Егорка. — Каждый же знает, что место черепахи под слонами! И не только у нас! Земля-то, поди, общая. Или об этом в ваших умных книгах не написано?
— Ах, молодец, парень! Ты мне нравишься! — хлопнул мальчишку по плечу Кержак.
— Ладно, весело с тобой, спасу нет, но уже ночь на дворе, а завтра дел по горло, — Андриян встал, потянулся, улыбаясь во весь белозубый рот, и направился к полатям. — Потом как-нибудь ты нам ещё расскажешь про свой край.
Остальные тоже вышли из-за стола и принялись готовиться ко сну, вполголоса переговариваясь и посмеиваясь.
Уходя спать на сеновал, мальчик удивлялся, какие необыкновенно смешливые люди — это чужаки.

[Camil]

Глава 5

Утро следующего дня было призрачно-серым от сырости. Мелкий дождь опутал деревню паутиной водяной пыли, которая показалась бы туманом, если б не была такой прозрачной. Все, кто истерически голосил прошедшим утром, сегодня молчали, как вкопанные. Или, скорее, как в воду опущенные.
Проснулся Егор, по обыкновению, раньше всех и, с наслаждением вдыхая запахи влажной травы и сырой дороги, побежал собирать телят на выпас. К Краю Земли он примчался уже насквозь мокрый, но ничуть этим фактом не расстроенный. Тем более, думал он, что уже совсем скоро солнце поднимется над океанской гладью, согреет продрогшее тело и высушит одежду. Свесив ноги вниз, мальчик молчал, осмысливая насыщенный эмоциями и событиями вчерашний день. Странные разговоры пришлых людей внесли в размеренную жизнь простого деревенского пастуха смятение, смутную тревогу, словно он забыл что-то важное, а вспомнить никак не может. Снова и снова он воспроизводил в памяти нелепейшие предположения «геологов» по поводу Белой реки и круглой Земли…. Полнейший бред.
— О чём задумался, малыш? — послышался снизу трубный глас.
— О тех непонятных людях, что пришли вчера в деревню, — задумчиво ответил Егор.
— Чего в них непонятного?
— Они называют себя учёными, всё время листают какие-то книги, что-то пишут, говорят страшные слова, порой больше похожие на ругательства, каким бы даже дед Ерофей позавидовал, а потом вдруг ведут себя как дети несмышлёные, выдумывают всякие небылицы, а глазам своим не верят.
— Какие небылицы они тебе говорили? — заинтересовалась Черепаха, вытягивая свою громадную голову так, чтоб увидеть сидящего на самом краю маленького человечка.
Мальчик кратко, но с возрастающей горячностью пересказал события минувшего дня.
— Нет, вы представляете, они считают, что Края нет! — закончил он свой вдохновенный монолог, всплеснув руками и едва от этого не свалившись вниз.
— Нда… - выдохнула Черепаха, едва ощутимо качнув земную твердь. Где-то в горах раскатисто прогремел камнепад.
— Нда… — согласились Слоны, но, в отличие, от соседки снизу, излишне глубоко дышать по этому поводу не рискнули. — Вот и сюда добралась. Не думали мы, однако, что это так скоро случится.
— Вы о чём? — наклонил голову к самым коленям Егор.
— О прогрессивной мысли…
— О чём?!
— О, как бы нам хотелось, чтоб тебе никогда не довелось об этом узнать. Поэтому не спрашивай, авось пронесёт.
Мальчику явно не хотелось, чтоб его пронесло, поэтому он благоразумно промолчал, недоумевая, что это за мысль такая, вызывающая столь неожиданный эффект.
Тем временем взошло солнце, разметало в клочья низко висящие сырые облака, превращая их в туман и высушивая его прежде, чем он успеет опасть в траву крупными слезами росы. Телята, не замечая вокруг себя ничего, кроме сочной высокой травы, разбрелись по поляне, готовые жевать до вечера, пока Егор не вернётся за ними. Зная, что солнечная погода ненадолго и что к обеду небо снова затянет мокрой ватой обложного моросящего дождя, Егор, попрощавшись со своими громадными друзьями, побежал домой.
Гостей в доме уже не было.
«Опять, что ли, примерещилось?» — мелькнула у Егора предательская мысль. На всякий случай, заглянув под лавку, мальчик с облегчением убедился, что деревянные рамки с заложенными между ними бумажными листами, которые вечно сердитая Наташа называла диковинным словосочетанием — «гербарные сетки», лежат на месте. Значит, далеко гости никуда уйти не могли, наверняка в кедрач направились. «Ну-ну, пусть погуляют, может, Хозяин добрый — не обратит на чужаков внимания, тем более, он их и так уже поморочил по дороге в деревню вчерашним утром, авось сегодня и обойдётся», — понадеялся Егорка.
Забравшись на чердак, он аккуратно вытер пыль с резного сундука, в котором хранились книги, открыл его, проверил, не добрались ли до печатного слова безграмотные, но вечно голодные мыши, убедился, что всё в целости, и, успокоившись, спустился в дом. Очень хотелось есть.

Вопреки запланированному, научная экспедиция в этот день пораньше не вернулась, да и попозже тоже не появилась. За окном жалобно завывал ветер и рыдал дождём, хлеща в давно не мытые стёкла. На плите обречённо остывало тушёное мясо, Матрёна шумно беспокоилась, роняя то ножи, то вилки и с надеждой глядя на дверь. Пришедший на ароматы дед Ерофей, нервный от непривычной трезвости, грыз ногти и складывал их аккуратно на край подоконника. Егор от тревоги не заметил, как выиграл сам себя в ерофеевы карты.
— Бабуль, может сходить, по кедрачу пошукать? Ведь точно их Леший кружит… — умоляюще посмотрел на Матрёну внук.
— Сиди, следопыт, — шикнула на него бабка. — Заплутали – значит, заслужили. Не наше это дело - в хозяевы дела вмешиваться.
Мальчик заёрзал на стуле и затих, вглядываясь в размытую реальность за окном.
Через какое-то время в сенцах зашуршало, затопало, заскреблось, и в открывшуюся со скрипом дверь ввалились, неся за собой комья грязи и запах сырости, Андриян, Кержак и Наталья. Лицо Егора растянулось в улыбке, Матрёна закудахтала, стремясь как можно быстрее окружить усталых людей заботой. Дед Ерофей молча смахнул нагрызенные ногти на пол и запинал их под стол.
— Где же вы, яхонтовые, плутали, вымокли, замёрзли, снимайте, снимайте скорее портки, и ты, барышня, тоже, чего нас бояться, ты лучше простуды бойся, ох, вы ж бедные мои, а ноги-то какие холодные, быстро лезьте под одеяла, я сейчас печь растоплю заново, столько плутать по лесу, куда же это годно-то, — безостановочно причитала Матрёна. Попутно она стаскивала с «геологов» одежду, растирая их ледяные конечности и распихивая в окоченевшие руки несчастных одеяла и шерстяные носки.
Гости безропотно подчинялись, стуча зубами и умиляясь.
Когда все трое, наконец, согрелись, сидя у распахнутого жерла печи, с наслаждением потягивая сквозь зубы обжигающе горячий чай с липовым мёдом, дед Ерофей вдруг подал голос:
— Не кланялись? — сурово спросил он.
— В смысле? — не поняли разомлевшие «геологи».
— Не уважили Хозяина, значить… — поцокал языком дед и отвернулся.
— Что ж, вы яхонтовые, мои, не послушали нас?
— Я ж вам говорил, что заморочит вас Леший! — добавил свой грош Егорка.
— Да что же вы заладили про вашего Лешего? — не выдержала Наталья. — У каждого явления есть логическое объяснение, и нечего каждую шишку приписывать воле волосатого дядьки или мифическим человечкам, придуманным глупыми суеверными бабками!
Дед, не особо задумываясь, решительно наладил девице подзатыльник.
— За святотатство! — пояснил назидательно. В избе заметно запахло грозой, как это бывает, когда Ерофей сердился.
Подзатыльник был болезненный, словно током ударило, и очень обидный. Наталья даже задохнулась от возмущения и только приготовилась подробно рассказать, что она думает о методах воспитания малознакомого деда, как Андриян оборвал её свирепым взглядом. Наклонившись к её уху, он процедил:
— Дурища, я тебя прямо сейчас отправлю обратно в лес, искать всему, что было, научное обоснование, если ты не закроешь рот, тебе ясно?
Дурище стало ясно, и она высказываться передумала, однако продолжая сердито сверкать глазами в сторону Ерофея.
— А что было-то? — не сдержал любопытства Егор, подавшись вперёд.
— Да в принципе, ничего особенного, — повёл плечом Кержак. — Должно быть, где-то в лесу залегают магнитные руды, которые вывели компас из строя. Да и по кругу походили изрядно. Сначала было испугались: всё-таки мы не первый год ходим по лесам и ориентироваться на местности умеем, здесь же столкнулись с, казалось бы, аномальным явлением. Вроде по всем приметам идём на север, никуда не сворачивая, а всё равно возвращаемся к исходной точке.
— Ну вот, что я вам говорил! — воскликнул Егор.
— Невзлюбил вас Хозяин, — покачал головой Ерофей. — Шли бы вы из нашей деревни. Не место вам тут.
— Не перебивайте! — шикнула на внука и соседа Матрёна.
— Мы все разбрелись по лесу, растеряли друг друга, — продолжал этнограф. — Идём впятером (мы трое, начальник наш Травокуров и ещё один паренёк), дождь смывает все следы, заливает глаза, тучи низкие, темно — ничего не видно. Мы, конечно, знаем, что ноги у человека, как правило, разной длины, поэтому один его шаг короче, чем другой, оттого и получается, что словно бы он по кругу ходит, когда путь без чётких ориентиров. Но что делать, если все попытки идти по прямой всё равно приводят тебя туда, откуда ты только что ушёл? Замкнутый круг.
— Эх вы, дети малые! — Матрёна, разулыбавшись, растрепала морщинистой рукой подсыхающие волосы этнографа. — Одна нога у них короче другой! Голова у вас не тем забита. Книжки - оно, конечно, дело-то хорошее, только жить-то надо по природе, а не по бумажкам. Да ладно, подрастёте, поди, одумаетесь. А теперь идите спать, ночь уж на дворе.
Матрёна мягко, но властно разогнала всех по спальным местам, вытолкала деда Ерофея, прикрыла печную трубу и улеглась сама.

Глава 6

Егор привычно сидел на Краю Земли, улыбаясь всходящему солнцу.
— Ну, рассказывай, чего там у вас нового? — прервала молчание Черепаха.
— А ничего. По-старому всё.
За прошедшую неделю, что пришлые люди провели в Беловодье, Егор уже успел к ним привыкнуть, и теперь их присутствие казалось такой же обыденностью, как и всё остальное. Тем более, что «геологи» научились вести себя правильно, как взрослые люди: кланяться Хозяину Леса, уважать Чудиков Белоглазых, да и смирились с тем, что с топором любое блюдо вкуснее. Теперь Егор почти не видел квартирантов, они всё чаще уходили по своим делам и всё позднее возвращались.
— Ничего чуднОго тебе больше не рассказывали? — в свою очередь, поинтересовались у мальчика Слоны.
— Рассказывали, но всё о том же. Странные эти люди всё же: вернутся, бывает, вечером из своих походов по полям-лесам - и спорят промеж собой, отчего у нас яблоки созрели, а сирень ещё цветёт… словно в этом что-то сказочное есть. Или целых два дня дневали и ночевали на мельнице, хотели выследить, кто сдобу там печёт! А кто же её печь будет, кроме самой мельницы? И ни во что не верят, ухмыляются, хоть и стали стараться по правилам жить.
— Прямо-таки и ни во что не верят? — удивились Слоны.
— Ну почему? В Зелёного Змия верят, которого, видел только дед Ерофей - и то после третьей чарки грушёвой наливки. Причём он считает, что с каждой следующей чаркой число голов у змея множится, как сказал начальник геологов, «в арифмической агрессии». Шут их знает, что за агрессия такая.
— А говорили они с тобой о Крае?
— Не доводилось. Мы с ними почти не видимся. Дед Ерофей говорил, что слышал, будто они уходить через пару дней собрались.
— Правильно, не место им здесь.
— Вот и дед так же сказал.
Солнце поднялось уже высоко, когда Егор отправился домой; надо было ещё успеть помочь гостям разобрать собранные ими в Беловодье травы, мешочки с землёй, какие-то баночки и коробочки, что скопились у них за время пребывания в деревне.

Войдя в избу, Андриян увидел всклокоченную голову Натальи, склоненную над разложенным гербарием.
— Блин, пестик не пестик, что за фигня, ээх, бинокуляр бы сюда, а не эту лупу, — бормотала себе под нос отрядный биолог
— Что, как прошла встреча с местным мачо? — с порога ляпнул вошедший следом Кержак.
— Каким мачо? — Наталья оторвалась от работы.
— Как его, Василий? Ну, тот, с кем ты вчера договаривалась о ночной прогулке.
— Ааа, да встретились, это не важно, не мешай, — Наталья энергично пролистывала страницы определителя растений, создавая вихревые образования в воздухе.
— Да что с тобой такое? Ты будто не на свидании была, а гербарий всю ночь собирала!
— Угадал. Василий склонял меня к гиблому, я была против. Тогда этот мачо, как ты изволил изъясниться, спросил, подарю ли я ему свою любовь, если он осыплет меня цветущим папоротником. Меня это, разумеется, рассмешило. Тогда он умчался в чащу и вернулся с ним.
— С кем?
— Не с кем, а с чем. С цветущим папоротником, да ещё и светящимся. Я рванула туда, откуда Василий его припёр, нарвала охапку и отправилась домой.. Теперь разбираюсь, что за чудо природы мне попало в руки. Понятно, что это то ли род Ужовник то ли Гроздовник. Ну, должен быть. Но всё так не похоже… вот это образование определённо похоже на цветок, вот посмотрите, вроде бы и пестики и тычинки имеются, хотя без оборудования не разобрать, — быстро выпалила Наталья, как будто сама уверяя себя в сказанном
— Мда… — Кержак посерьезнел. — Упаковывай свои веники. Утром уходим. Я понимаю, что в этой деревне можно годами сидеть и докторские строчить, но нам пора.
Андриян, выслушал весь разговор молча и, тяжело вздохнув, вышел из дома.
Дело в том, что накануне днем начальник экспедиции Травокуров предложил опробовать новую ерофееву настойку. Памятуя прошлую дегустацию, когда геологам по хмельному делу являлся Зеленый Змий о многих головах, Андриян в гостях у деда с выпивкой осторожничал и, почувствовав свою меру, решил уходить. Находящаяся неподалеку сопка показалась ему подходящим местом для освежающей прогулки истинного геолога; на ее пологий склон он легко начал подъём. Однако сопка постепенно становилась вполне приличной каменной грядой, уходящей вдаль и тонущей в подступающих сумерках.
Присев отдышаться, пожилой геолог увидел между камней небольшой лаз. Дырка была маленькая, сантиметров в двадцать диаметром, но через неё легко просматривалась пещера внутри скалы, в которой бегали маленькие человечки, одетые в одежды из шкур. Одни из них с тачками носились по канатным мостикам внутри полого холма, другие отбивали кирками куски руды. Кирки и кайла грохотали о камни, и слышались громкие писклявые крики.
Андриян протрезвел сразу, но это не помогло — человечки не исчезали. «До чёртиков допился, ладно хоть, не зеленых», — попытался успокоить себя Андриян.
Вдруг один из человечков подошел прямо к дыре и, требовательно глядя геологу в глаза, что-то пропищал. Из всего этого геолог уловил только смутно знакомое слово «сиртя», а потому в ответ покачал головой. Лицо у человечка сразу стало таким несчастным, что Андриян не выдержал и протянул малышу перочинный нож, который всегда таскал с собой в кармане.
Человечек, схватив подарок, величиной чуть меньше себя самого, с воодушевлением начал выдвигать лезвия, а потом, удовлетворённо вскрикнув, протянул Адриану что-то округлое, завернутое в широкий лист лопуха. Пока геолог пытался понять, что ему досталось, отверстие в скале закрылось изнутри, став неотличимым от обычного склона.
Андриян немного посидел, пытаясь понять, привиделось ему это или нет. Благоразумно решив, что лучше подумать об этом завтра, он поднялся на ноги, спрятал в карман, то, чем одарили его пьяные галлюцинации, и на неверных ногах отправился в деревню.
Проснувшись утром, мужчина предпочёл ничего не вспоминать.

Глава 7.

— Ну-с, наш юный друг, показывайте свои учебники, — Кержак, допил чай и решил заняться воспитанием подрастающего поколения.
— Сейчас, я мигом!
Вскоре Егорка уже стаскивал с чердака тяжеленный сундук.
Помимо множества очень ценных, но абсолютно ненужных вещей, там лежали две книги. Оформление и бросающиеся в глаза, вышедшие из употребления буквы говорили о том, что книги были изданы ещё в начале прошлого века.
Учебник геометрии и букварь явно не давали возможности жителям деревни ознакомиться с новейшими достижениями в естественных науках. Потому Андриян, покосившись на этнографа, увлеченно перерисовывающего филиграни, решил заняться просвещением.
Сначала он произнес небольшую речь о пользе учения и печатного слова. Основной мыслью было то, что в книгах можно найти ответы на все вопросы. Единственное, что его смущало, это малое: отсутствие той единственной книги, которая откроет мальчику путь к просвещению. Но, несмотря на это, геолог решил справляться собственными силами.
— Понимаешь, Егор, Земля — круглая… — речь Андрияна была убедительна и образна. Вскоре он нарисовал Солнечную систему и заставил всех держать в руках по картофелине, и только бабка Матрена держала в руках грушу и олицетворяла собой солнце. Андриян то бегал вокруг старушки, поворачиваясь к ней разными боками, чтобы показать смену дня и ночи, то начинал вертеться по всей системе, изображая кометы. Егор с восторгом и изрядным недоумением наблюдал за представлением. Выдав под конец про полеты в космос, затопление станции «Мир», искажение бескрайней морской глади и недостижимый горизонт, Адриян, устало рухнул на скамью.
— Ну как, всё понятно?
— Да, дяденька. Но вы завтра дойдите до Края, посмотрите сами, — Егор спорить не хотел, к тому же ученый был убедителен, и мальчику хотелось обдумать всё спокойно наедине с собой.

Ранним утром организованной толпой геологи покинули деревню, предварительно распрощавшись с гостеприимными жителями.
Наталья напоследок ехидно сказала:
— До свиданья люди дорогие, Земля круглая — ещё встретимся.
Селяне впали в ступор, то ли от круглости Земли, то ли от возможности новой встречи с Натальей.

Сначала все пошли по тропинке к столь разрекламированному Краю. Тропинка вела вдоль склона холма, по которому вчера бродил геолог. Сверху виднелись каменные осыпи, вокруг зеленели деревья и благоухали коровьи лепешки. Через несколько километров, пару раз вильнув, тропинка вывела людей на каменистый мыс. Рядом шумно срывалась в туманные глубины Белая Река.
— Ничего себе разломчик, — ошарашенно произнес Андриян, — даже противоположного края не видно.
Снизу раздавались странные гулкие звуки, напоминавшие голоса. Ученые не стали долго задерживаться в этом месте — слишком странным здесь всё было. Люди современного прогрессивного мира были не готовы принять на ходу такую правду.

— Ну что, ушли?
— Ушли, — голоса снизу протрубили, подобно слонам, и вновь смолкли.
Впрочем, их слышал только отставший Андриян. Он бросил ещё один взгляд на Край – и, что-то вспомнив, вытащил из кармана круглый предмет, завернутый в лопух. Это была крупная морская жемчужина. «Вот так, значит», — непонятно к чему, подумалось геологу, и, повернувшись, он пошел догонять товарищей.

Глава 8.

Проводив «геологов» до последних домов, Егор вернулся в дом, забрался на полати и решил вздремнуть. Сегодня можно выгнать телят и позже. Но, напрасно мальчик пытался уснуть - сон вилял, как малёк на мелководье, ускользая и теряясь в мутной воде. Мысли роились в голове, жужжа, как разгневанные пчёлы, вытравливая ядом сомнений привычные представления о сущем. И на месте старых суждений появлялись неестественные опухоли нового мировоззрения.
Мальчик сравнивал свои наблюдения с тем, что рассказывал геолог. И, не всегда находя противоречия, Егор чувствовал, как на душе становилось тяжело и тошно, словно он предавал кого-то очень дорогого. Во что верить? Как можно представить, что его Земля не стоит уверенно и монументально на спинах сильных и надёжных друзей, каковыми Егорка привык считать Слонов и Черепаху за много лет общения, а мчится с бешеной скоростью через чёрную пустоту? Вообразить это и не сойти с ума...
Измучившись, мальчик откинул мятые простыни и спрыгнул на пол. Пора было гнать телят на выпас.
Томимый желанием убедиться, что Черепаха будет ждать его на том же месте, держа на своей спине Слонов, подпирающих Землю, и в то же время снедаемый страхом перед обещанной недостижимостью горизонта, Егор не знал, бежать ему или идти как можно медленнее. Увидев вдалеке поляну с сочной зелёной травой, молодой пастух не выдержал и побежал, перегоняя голодных телят. Он мчался, задыхаясь от встречного ветра и волнения, перепрыгивая через камни и мелкие ручейки, нёсся, стремясь обогнать собственный страх. Ему казалось, что он бежит уже несколько дней, и, выдохшись, мальчик остановился, заставив себя обернуться.
Поляна оказалась далеко. Белая Река шумно роняла свои молочные воды на дно обычного оврага, который Егор перемахнул, не глядя.
Края не было.
Мальчик всхлипнул и осел в мокрую траву.
Края не было.
Не было Черепахи. Не было Слонов. Не было ничего.

Размазывая слёзы и росу по бледным щекам, мальчик поднялся с сырой земли, разделся и медленно вошёл в Белую Реку, бурлящую перекатами, в надежде, что холодная вода рассеет вязкий туман в голове. Замёрзнув и немного успокоившись, Егор направился к дому.
По дороге он пытался мысленно найти для себя обоснование, как случилось, что вчера ещё Край был, а сегодня его уже нет? «Геологи» говорили, что книги могут подсказать ответ на любой вопрос. Но какие книги были у Егора? Учебник геометрии и букварь.
Дойдя до избы, усталый мальчишка забрался на чердак, куда вчера снова были заброшены источники знаний, и, найдя их, спустился обратно. Пролистав букварь, Егор выругался, вспомнив что-то особо устрашающее из лексикона деда Ерофея, и отшвырнул книгу в сторону. Учебник геометрии казался собранием заклинаний, поэтому внушал большие надежды. Листая тонкие страницы, мальчик не особенно вглядывался в написанное, мысли его были далеко, где-то между Круглой Планетой и Краем Земли. Земля круглая. Всегда была плоская, а теперь круглая? Проговаривая это непривычное словосочетание и так и эдак, Егор никак не мог заставить себя поверить окончательно.
И вдруг взгляд его неожиданно зацепился за какое-то знакомое слово, созвучное мучащим его мыслям. Но что это было? Перелистывая страницы, Егорка до боли в глазах вглядывался в печатный текст. Ну где же?
В какой-то момент сердце ёкнуло, и взгляд остановился на слове «круг». С трудом складывая слоги в слова, мальчик прочитал:
«Определение круга:».
Что бы это значило?
Весь день Егор был похож на тихого сумасшедшего. Бормотал себе под нос определение из учебника и не замечал окружающей действительности. Он несколько раз садился на кота, натыкался на стены, вылил в печь ведро воды, протоптал широкую тропу через бабушкины грядки, получил за это от Матрёны по лбу, краем уха выслушал от деда Ерофея какую-то вдохновенную речь и, в довершение всего, ухнул с крыльца в колючую малину. В этот момент Матрёна позвала внука ужинать.
На столе возвышалась высокая стопка ароматных, идеально круглых блинов. В голове у Егора что-то щёлкнуло и, скрипя, повернулось.
Круг — это часть плоскости, ограниченная окружностью.
Земля круглая.
Круг — это часть плоскости.
Земля плоская.
Земля. Плоская. ЗЕМЛЯ ПЛОСКАЯ!
Взревев от неожиданно нахлынувших эмоций, Егорка резко развернулся - и бросился бежать туда, где он оставил телят.
И снова он мчался, задыхаясь от встречного ветра и волнения, перепрыгивая через мелкие ручейки и камни, нёсся, стремясь догнать свою надежду.
Поляна с телятами стремительно приближалась. Мальчик уже видел белые воды молочной реки, срывающиеся с обрыва в туманную мглу, но боялся обнаружить за этим туманом лишь дно оврага и поэтому мчался всё быстрее.
— Полегче, малыш, если ты сейчас не остановишься, но точно свалишься в океан! — прогудел трубный глас из тумана.
Егор, с вырывающимся из груди сердцем, затормозил у самого Края и, увидев горячо любимые бивни Слонов и внимательные глаза гигантской Черепахи, заплакал от облегчения.

Эпилог.

— Это что же такое? В прошлый раз учительницу пропустил, еле выкрутились, спасибо нашему поэтичному Василию и его лошадкам; а в этот раз целую толпу привел. Ты хоть понимаешь, что могло произойти?! У нас людей тут — наперечет. И пока они верят во все это, — дед Ерофей обвел вокруг руками, — мы живем. А ты научную экспедицию приволок, лешак старый!
В углу сидел, сжавшись, маленький старичок, покрытый мхом, шишками и ветками.
— Чтобы больше никого из внешнего мира тут не было. Понял меня?
— Понял, — протянул леший.
— Геть с глаз моих, — рявкнул Ерофей и для острастки поддал лешему молнией. — И проследи, чтобы они из наших мест убрались быстро, без задержек!

[Camil]

К сожалению, proh пропал и временно остается "темной лошадкой".

[Camil]

Отзывы читателей:

Хорошая связка с славянским этносом. Щи из топора, Леший, куда Егор телят гонял (а почему не Макар?), такие мелочи придают определенный колорит и сочность повествованию. И вобще рассказ очень целостный в отличии от почти половины рассказов этого конкурса. Хороший язык, продуманный сюжет, да и просто улыбнуло.

Мне первый рассказ тоже понравился. Он действительно цельный, логичный, и в нем ничего не "повисло". И нет необъясненных дыр. Интересный сюжет, и необычный - я с таким взглядом еще не сталкивалась. Немного неожиданный финал, автору - респект, это же надо, найти сюжетный поворот даже в определении круга!.. И еще: рассказ написан умом. Выверен, вычерчен, как геометрический рисунок того самого круга.

Теме соответствует. Очень хорошо, красиво описано, с живым непринужденным юмором, красивым языком, со всякими придумками, привязками к фольклору, мифам. А еще и оригинальная концепция круглости Земли! Чудесно. Безоговорочный фаворит.

мне очень нравится. Скажу еще раз. Крепкий, занимательный сюжет, живой образный язык, тщательная деталировка, "фактурно", убедительно. И финальный ход с круглой Землей - просто прелесть

Написан рассказ хорошим, богатым языком. Герои не однотипные, запоминающиеся. Интересно вплетены разные сказочно-мифологические и фольклорные сюжеты. Общее впечатление – понравилось.
Да здравствует геометрия! Наша Земля круглая = плоская. )))

Гуд. Несмотря на нелюбимые мною два поста, читалось оно хорошо. Зацепил некий - на мой взгляд, гротескный даже и искусственный в какой-то мере - контраст между речью бабки Матрены и ученых. Я понимаю, противопоставить два мира с помощью речи надо было, но не так явно, имхо...
Хорошо автором обыграно прилагательное "круглая" - не шарообразная, заметьте, мы так не говорим! - но круглая Земля. Небанально, ни разу не сэр Терри Пратчетт, несмотря на слонов-черепаху и плоский мир)))

[Rainbow Eyes]

И не введи нас во искушение….

- И часто он тут сидит?
- Часто. Считай каждый день. Приходит, садится на лавочку и сидит. Иногда пиво пьёт.
- Пиво?
- Ну да, мы не против. Никому ведь не мешает. Думали, у него тут лежит кто.
- Понятно. Спасибо вам.
- Да не за что – санитарка кивнула и ушла, а отец Николай, молодой священник, стоял и смотрел на тощую фигуру сидящую на лавочке перед детской онкологической больницей.
Он никогда раньше не сталкивался с дилеммой, которую считал нужным решить сейчас. Дилеммой странной и совершенно непонятной. А ведь нужно было лишь подойти и спросить.
Отец Николай был в Онкологическом Диспансере частым гостем. Печальным гостем, учитывая особенности заведения, но он всегда говорил себе, что если можно хоть немного, хоть на миг облегчить страдания находящихся здесь детей, то он должен это делать. И отец Николай старался изо всех сил.
Но примерно пару месяцев назад события приняли совершенно неожиданный оборот. Процент выздоровевших вырос почти до девяноста пяти, что было очень странно. Более того, участились случаи совсем уж чудесных исцелений, от которых врачи просто за голову хватались. Ну не может такого быть, хоть ты тресни. А оно есть.
Когда отец Николай впервые понял, что происходит, он едва с ума не сошёл от восторга, но вскоре призадумался. Стал наводить справки, собирать статистику. Он работал в этой больнице уже три года, молился, утешал, но почему сейчас? Почему эти пара месяцев? А потом, потом он увидел его.

****

Этого человека он встретил при весьма странных обстоятельствах. Банальная ситуация, какому-то старику стало плохо на трамвайной остановке. Видимо сердце. Как это всегда бывает кто-то остался безучастным, кто-то неуклюже старался помогать, совал таблетку валидола, но, глядя на синеющее лицо, многие понимали, скорая не успеет.
Отец Николай был в числе «неуклюже помогающих» хотя мало чем мог помочь. Люди расходились. Священник просто сидел и держал умирающего старика за руку. Не сразу он понял, что рядом кто-то стоит. А когда поднял голову, обнаружил худого мужчину, смотрящего на него. Сразу бросилось в глаза какое-то серое, словно измождённое лицо незнакомца, щетина, потрёпанный, мятый плащ.
- Вы хотите помочь? – непонимающе посмотрел на него священник.
Незнакомец пожал плечами. А потом сделал то, что поначалу возмутило отца Николая до глубины души. Но на смену возмущению пришло изумление. Мужчина наклонился, ухватил старика за шиворот и, немного приподняв, произнёс в посиневшее лицо:
- Подыхать собрался? А вот фиг тебе.
После чего отпустил умирающего и, ссутулившись, зашагал по улице. А лицо старика вдруг порозовело, он глубоко задышал и, наконец, открыв глаза, стал с изумлением осматриваться. Приехавшие через десять минут врачи долго ругались, утверждая, что скорую вызвали к совершенно здоровому человеку.

****

Странный незнакомец каждое утро приходил к Диспансеру, садился на лавочку и просто сидел. Когда же выяснилось, что приходить он начал как раз два месяца назад, у отца Николая по спине пополз невольный холодок. Нет, это конечно были всего лишь подозрения, но когда врачи показывали ему, как совершенно безнадёжные случаи вдруг оборачивались просто чудесными исцелениями, Николай решил проверить даже эти нелепые подозрения. А что он, собственно говоря, терял?

****

- Здравствуйте.
Человек искоса посмотрел на священника, и словно нехотя буркнул:
- Привет.
- Я могу с вами поговорить?
- Вы уже со мной говорите.
- Гм - священник на минуту растерялся - Понимаете, я заметил, что вы каждый день сюда приходите. У вас здесь кто-то лечится?
Человек глянул на него слегка насмешливо.
- Нет.
- Но почему…
- Воздухом дышу. Есть ещё вопросы?
- Да – твёрдо произнёс Николай.
Он таки решился. Не было никакого смысла ходить вокруг да около, а потому он просто рассказал незнакомцу всё. И про свои подозрения, и про то, как встретил его на трамвайной остановке. Напомнил про старика. Но человек лишь пожал плечами.
- Ну и что?
- Вам нечего на это сказать?
- Чудеса это по вашей части. Значит, молитесь хорошо. Попросите у своего начальства премию.
Отца Николая немного покоробили эти слова, но он быстро спросил:
- А почему вы вспомнили о чудесах?
- Ну, вы прям инквизитор – хрипло рассмеялся незнакомец.
Николай вглядывался в худое, осунувшееся лицо собеседника и напряжённо думал. А потом неожиданно произнёс:
- Идёмте со мной.
- Куда?
- Туда. В больницу. Вас ведь туда не пускают, я угадал?
Человек криво усмехнулся.
- Пойдёмте. Я проведу. Как вас зовут?
- Денис.
- А я Николай.
- Мне всё равно.
- Что?
- Мне всё равно кто вы.
- Вы не хотите войти?
- Нет.
Денис встал и, слегка пошатываясь, зашагал к выходу из больничного дворика.

****

Квартира, как обычно, встретила его пустотой и злым молчанием. Стены давили. На него всегда давили стены. Порой Денис понимал, это хорошо, что он всегда один. Он должен быть один. Нельзя по другому. Нельзя мучить других. Но это понимание приходило уже после того, как он закрывал за собой двери. Сейчас были только отчаяние и злость.
И этот поп. Почему? Что ему нужно? Хотя тут-то как раз всё понятно. Чуда хочет. Они все хотят чуда. Чёрт бы их всех подрал с их чудесами, знали бы они, как же это тяжело. Осознавать, что можешь так много, и одновременно элементарно не способен никому про это рассказать.
Денис дураком не был. Прекрасно понимал, к чему приведёт огласка. Знал, как «отблагодарит» его дорогое человечество. Сначала будет восторг и благоговение. Потом страх. Потом зависть. А потом придёт и ненависть. За то, что не такой, что может больше, что не смог спасти всех, и что не успел к кому-то конкретно. Ненавидеть будут сильно, так уж всё устроено. А потому, а не пошёл бы это поп.… Хотя стоп. А почему бы и нет? Святоша сам этого хотел. Сам напрашивался. Пускай теперь делает выбор? Не понимает конечно, начитался в своих книжках о «деяниях святых». Забыл, чем заканчивали эти святые. Забыл, что святых люди любят только в мёртвом, а лучше всего в изрядно «умученном» состоянии.
А что, собственно говоря, теряет Денис? Унылую жизнь? Каждодневные возвращения в эту пустую враждебную квартирку в старой хрущёбе? Ежедневную бутылку дешевой водки, чтобы хоть на несколько часов забыться? Да и ну его всё. Святоша не понимает, как это может быть страшно. Но он поймёт. Быстро поймёт.

****

Отец Николай не сразу осознал, что его кто-то зовёт. А, оглянувшись, с удивлением обнаружил Дениса, который, сутулясь стоял у ворот. После вчерашнего разговора священник не ожидал снова увидеть этого человека, и где-то в глубине души даже обрадовался.
- Здравствуйте – он постарался придать голосу самую дружественную интонацию.
- Скажите – не здороваясь, тихо произнёс Денис – А зачем вам это?
- Что?
- Причины. Разве самого факта чудесных исцелений мало?
Николай почувствовал, что не хочет отвечать на этот вопрос. Потом тихо произнёс:
- Это всё-таки вы?
- Вы обещали провести меня туда. Зачем? Доказательств хотите?
И священнику неожиданно стало страшно.

****

На них удивлённо косились пока они шли по коридорам. Странная парочка, священник и бродяга. Неожиданно выяснилось, что Денис тоже боится. Он шагал всё медленнее, а в палату Николай его почти втащил. Тихо замер у лежащей на кровати маленькой фигурки. Волос у ребёнка не было, бледная кожа походила на бумагу, а глаза словно ввалились в глубокие черные ямы. Николай напряжённо смотрел на Дениса.
- И что? – хмуро поинтересовался тот.
- Он в коме. Врачи говорят, умрёт в ближайшие недели.
- Все когда-нибудь умрут.
- Но… Я думал… Я хочу знать.… Если это ты, сделай что-нибудь.
- Что-нибудь? Знака хочешь? Доказательств? – Денис неожиданно зло глянул на священника – А ты выдержишь? Жалеть потом не станешь?
- Что вы… - прорезавшаяся в голосе Дениса злость испугала священника ещё сильнее.
- Ну смотри святоша. Ты сам просил. Ты этого хотел. Все вы этого хотите. Говорите о вере, а хотите доказательств. Ладно, мать твою. Будут тебе доказательства.
Денис подошёл к кровати и положил руку ребёнку на лоб. Потом резко развернулся и вышел из палаты. Мальчик отрыл глаза и удивлённо посмотрел на отца Николая. Священник даже не осознал, что крестится. Он прекрасно помнил, что до того как попасть сюда, ребёнок этот был абсолютно слеп. Слеп от рождения.


****

- Я считаю, что если Бог дал тебе подобный дар, то нужно оправдать его милость.
- Его милость? Или укрепить ваш имидж?
- Что ты…
- Не притворяйся, святоша. Твоё начальство будет радо заполучить «личного чудотворца».
Они разговаривали в больничном парке, и священник чувствовал, что в душе у него творится нечто невероятное. Странная смесь восторга и благоговейного ужаса казалось, готова разорвать его на части. Даже унылый осенний дождик начавший моросить, не мог изменить этого настроения.
- Это не так. Пойми, это Бог…
Денис дернулся, словно от удара. Потом медленно повернулся, и Николаю стало страшно при взгляде на его худое лицо.
- Ты кем меня представляешь? Святым? Да я в церкви не был ни разу в жизни.
Николай поражённо уставился на него.
- Что, не знал? – криво усмехнулся Денис - А хочешь, я удивлю тебя ещё больше? Хочешь, я тебя напугаю? Напугаю до усрачки. Я ведь не такой уж и святой, как ты вбил в свою глупую башку. Даже совсем не святой. Я ведь и убить могу. Убить, и ничего мне за это не будет.
- Что?! Но как…. Нет…. Послушай…
- Это ты послушай! Хочешь, я открою тебе одну свою тайну? Так сказать исповедуюсь? Вы же любите, когда вам исповедуются? А я вот никогда этого не делал, так что гордись, ты у меня первый. Так же легко, как лечить, я могу и убивать. И первое на что я применил этот «божий дар» это было убийство.
- Что?!
- Знаешь, дети бывают очень жестокими. Мне было пятнадцать, и меня изводил одноклассник. Здоровенный и тупой бугай. Школьная дедовщина неприятная штука. А потом мне надоели ежедневные побои, надоело, что он унижает меня перед девчонками в классе, надоело, что из-за него у меня нет друзей. Для того возраста эти вещи, знаешь ли, много значат. И в один из дней бугая нашли мёртвым в школьном туалете. Инфаркт. Никто, ничего конечно же не понял. Вот так я впервые и использовал это «дар от Бога». А теперь задумайся, что ты про меня знаешь. Уверен, что тот раз был единственным?
Николай изумлённо смотрел на Дениса. Смотрел, и не знал, что сказать, хотя он ведь был уверен, в любой ситуации он сможет найти нужные слова. А тут слов просто не находилось.
- Ну так что? – усмехнулся Денис – Уверен теперь, что мне можно входить в этот дом и спасать этих детей. Уверен, что это дар от Бога? Не боишься, что сила эта совсем не из того источника, как ты тут размечтался? Сможешь решиться? Сделать выбор. Жизни этих детей, в обмен на вопрос, который теперь постоянно будет тебя мучить, кто же всё таки их лечит?
Николай опустился на лавочку. Его трясло.
- Что, пробрало? – Денис сел рядом, и устало провёл ладонями по лицу – А я ведь предупреждал. Говорил, что будет страшно. Искушение страшная штука. Я знаю. Знаю, что значит иметь такую силу и делать выбор, как её использовать.
Отец Николай не отвечал. В его голове звучал только один вопрос «Зачем?». Зачем Ты всё это делаешь? Какой во всём этом смысл? Почему нельзя дать знак однозначно и понятно? Он сидел, и устало смотрел на унылый осенний парк, мокнувший под дождём, на тяжёлое, свинцовое небо, мрачные стены больницы. Смотрел и понимал, что-то в нём надломилось. И глядя, на тёмное небо он начал молиться. Просто потому, что не умел ничего другого….

[Camil]

Отзывы читателей:

№ 16 "И не введи нас во искушение…". Впечатлил! Прочитала на едином дыхании. Очень понравился! И еще, он созвучен с моими взглядам. Ведь если у человека есть свехспособности, они не от Бога и не от дьявола, все зависит от того, КАК человек эту силу использует.

Очень хороший рассказ. Хорошо написано, хорошая идея, глубокие мысли. Надеюсь, и Денис, и Николай сделают свой выбор и продолжат деяния во благо.
Итог - "очень очень хорошо"

Хороший язык, интересная идея, сюжет присутствует. Заставляет задуматься. Вопрос поднятый в рассказе «Уверен, что это дар от Бога?» давно волнует священников и в большинстве случаев священники такой дар не признают от бога. Бесспорно лидер.

Браво!!!
И более нет слов. Извините, автор, что немногословно, но - все еще дух захватывает. На мой вкус - рассказ идеален, и это - безусловно, лидер!

Хорошо написано, прочиталось до конца. Взгляд не за что особо не цепляется. Но "не верю", увы. Хотя написано с чувством, это плюс, да

Сильно, заставляет задуматься. Очень хорошо подобрано название. Понравилась мысль: «Сначала будет восторг и благоговение. Потом страх. Потом зависть. А потом придёт и ненависть. За то, что не такой, что может больше, что не смог спасти всех и что не успел к кому-то конкретно.» Очень верно выражено. Увы.
Тяжело человеку с таким даром.

Вот кого мы так долго ждали и наконец дождались.
Честно, открыто все, по-взрослому. интересная идея, интересные образы, этакий Ангел и Демон в одном, по счатливой случайности оказавшийся приличным человеком, а не маньяком-убийцей. Приятно, черт возьми...

Вот оно. Если до этого рассказа я уже стопроцентно знала кто у меня в лидерах, но не знала, как распределить места, то сейчас ни минуты не сомневаюсь. Это самый лучший рассказ. Тема, идея, то как ее преподнесли… Читать было очень интересно. На тему эту можно дискутировать долго и упорно.
Абсолютный лидер.

[Каса]

Младшенький Бог.

Ну да, он был младшеньким, и что?
Конечно, этим, старшим: Тане, Понатури, Туматауэнга и прочим зазнайкам, - достались тепленькие местечки – гладь моря, или синь неба, или тишина подземного царства. Ну и плевать! У него, Бенамуки, была лишь гора - и немножко земли в океане, рассыпанной вокруг этой горы. Зато гора была отменная – крутая, с обрывами и водопадами, с зеленой шерсткой леса и внутренним подогревом! Внутри, в горе, клокотал сок земли, иногда прорываясь наружу яркими и красивыми языками раскаленного теста. Эти языки ползли вниз, по склонам горы, жирными горячими червяками и сердито шипели, ткнувшись своими мордочками в море! Бенамуки обожал это. Была б его воля – он бы каждый день выпускал наружу эти языки! Но Ранги, Отец-небо, родивший всех остальных богов, старый, скучный и ворчливый, не разрешал Бенамуки пугать «тех-кто-внизу» (ну, или людей, как их называл Ранги). Бенамуки поначалу собирался было плюнуть на Ранги, да и делать по-своему – потихоньку, разумеется. Но, увидев, как почтительно слушают Ранги Авха – бог шторма, Аватеа – богиня Луны, и даже сам Амии-Те-Ранги, пожиратель людей, младшенький бог Бенамуки смирился, решив, что потом, попозже, он всегда сможет уговорить свою мать, богиню земли Папа, чтобы та почаще и посильнее помешивала свое варево в громадном подземном котле! А Мать-Земля Папа его послушает, обязательно, потому что он – младшенький и ее любимчик.
Но все равно, сидеть на высокой горе и править этим миром было скучно. Да и некем было править особо-то. Ну, лес был на склонах горы. Так он, лес, бессловесный - и боится его, Бенамуки, изначально. Кто еще? У нижней кромки зарослей, там, где они выползали на песчаный берег кучками кокосовых пальм, жили «те-кто-внизу». Тоже скучные! Они ели, пили, спали, охотились, пыхтели в хижинах и часто танцевали у своих костров, смешно взбрыкивая острыми коленками и потешно тыкая в небо копьями. Скучно. Правда, когда выходила луна, становилось поинтереснее. Тогда девушки селения «тех-кто-внизу» начинали танцевать особый женский танец «пои», и Бенамуки уже не смеялся. Они, эти девушки, были такие кругленькие со всех сторон, и милые, и юбочки из древесной коры так здорово вертелись вокруг их стройных ножек, а иногда в полосках пальмовых волокон мелькали и пухлые ягодицы… нет, Бенамуки определенно нравилось, когда танцевали девушки. И все было бы чудесно. Если бы не эта вонь!
Вот скажите, почему «те-кто-внизу» решили, что он, Бенамуки, питается дымом жертвенных костров? Какой придурок им это вбил в голову? Вы когда-нибудь пробовали питаться дымом? Да любой мало-мальски уважающий себя бог живо ноги протянет от такой диеты! Нет же. Как праздник, или удачная охота, или свадьба, или еще какое торжество – обязательно надо напихать в костер костей, шкуры, требухи и прочих малоаппетитных вещей, и – на, Бенамуки, наслаждайся!!
Бог вздохнул, потом принюхался. Ну, так и есть! Опять жгут несъедобные остатки! А сами сочные кусочки мяса трескают! Что там у них, внеочередной праздник?
Он высунулся в окно Хижины Бога и постарался рассмотреть, что же там, внизу, происходит. Вечерело, и над побережьем стелился туман, так что любопытному богу ничего не удалось увидеть. Бенамуки сморщил нос, пытаясь не дышать запахом горелой кожи, и выпрыгнул в окошко. И побежал прямиком к селению.

Селение было недалеко, и он скоро оказался совсем рядом со скопищем «тех-кто-внизу», веселых от пальмового пива, громко говорящих, хвастающихся кто новым копьем, кто убитым леопардом, кто молодой женой. Они жевали мясо, вытирали жирные пальцы о бока подруг - и.. и… и совсем не замечали присутствие его, Бога!!!
Бенамуки совсем уж было решил плеснуть на головы пирующих внеочередной, но сильный дождик, но остановился, потому что шаман «тех-кто-внизу» вдруг забарабанил, как сумасшедший, в свой длинный и узкий барабан, и девушки племени, разодетые в новые пальмовые юбки, подскочили, одна за одной, и пошли по кругу, приплясывая и подчиняясь общему ритму, а ритм тот задавали пары пальмового пива, клубящиеся в голове шамана.
Бенамуки замер.
Прелестницы шествовали нестройным рядом, хлопая в ладоши, покачивая бедрами, взмахивая руками, словно крыльями, напевая, под звуки флейты коауа, низкими голосами старинную песню о море и выбивая пыльную дробь из утоптанной тысячами пяток земли. Полоски древесной коры взлетали над их ягодицами, будто легкие листья пальм под южным ветром, а, мелькавшие меж полосками коры смуглые проблески кожи казались взрывами откровения. Хотя Бенамуки плохо понимал, что такое «взрывы». А первой шла девушка, которой он ранее не видел.
Как так? Он ведь знал тут всех наперечет, от малышек, которым еще расти и расти, до тех, кто давно уже носит цветок за ухом, как символ замужества!
Откуда она тут взялась? И кто она?
Бенамуки недолго удивлялся – бросил. Потому что не до того было. Потому что ну просто сил не было глядеть на эту красоту!
Девушка была и стройной, и пышной, где надо; и нежной, и упругой, если надо; ее руки были двумя змеями, обнимавшими мир Бенамуки, а бедра несли в себе истину, известную лишь Папа, матери всех богов. Она двигалась легко, будто летела, и в то же время казалась дочерью Земли, знающей все ее тайны. У Бенамуки зачесались ладошки – погладить бы эту чудесницу по бархатной коже! Ощутить тепло ее тела, забыться в запахе волос! И пусть ее острые соски, похожие на козьи, поползут по его груди, щекоча кожу, царапая ее и дразня!
А ее волосы, наверное, пахнут манго.
А сама она пахнет травой, и нежно-сладким запахом бананов, молодых, твердых, сочных бананов!
Бенамуки замер, едва дыша. Пальцы его, длинные, коричневые, с белыми ногтями, непроизвольно сжались в кулаки, а глаза – темные глаза Бога – неотрывно впились в незнакомку. Она не шла. Она плыла над землей, над его островом, над вершинами пальм, над горой, где стоит его Хижина Бога, построенная руками жителей деревни, и где он живет – незримо для них и вполне осязаемо для него. Она парила над его миром, смеясь, танцуя и кокетливо встряхивая цветочной гирляндой, вздрагивающей на возбужденной груди, а Бенамуки умирал, глядя на нее, потому что понимал, что такой Бог, как он – никчемный, самый младший, владеющий лишь захудалым островом, – зачем он ей, такой??

Он сбежал. Трусливо сбежал, как заяц, скрылся в хижину, уткнулся носом в покрывала из коры, наброшенные на его ложе, и постарался не думать об этой девушке. Тщетно! Она шла по его коже, аккуратно переступала по извилинам его мозга, трогала тонкими пальцами его щеку… волосы… плечо… руку, потом ползла белой ладошкой по бедру, цепляла его набедренную повязку…
Черт!!!!!
Бенамуки вскочил и выбежал из хижины. Такого с ним еще не было. Каждая пальма казалась девушкой, и в каждой девушке мерещилась танцующая незнакомка! А тут еще эта луна. Кто ее просил светить так ярко, и именно сегодня?
И что это такое непонятное происходит с ним самим и с его набедренной повязкой?
Там, внизу, продолжался Праздник Горелого Мяса. Бежать к ним? Зачем? Чтобы она отвергла его? Да. Он Бог, но она… она… она - это что-то выше!
Бенамуки тихо завыл сквозь стиснутые зубы и вцепился в ближнюю пальму. Дрожь возбужденного тела передалась рукам, оттуда – ладоням, а потом уж и дереву, а от него – земле на склоне горы, принадлежащей Бенамуки. Земля вздохнула, принимая в себя чужое возбуждение, поняла его, постаралась погасить, но – не простой человек обращался к ней – Бог! Потому качнулись, как в бурю, пальмы, встряхивая перистыми руками-листьями, хватаясь ими за темный воздух южной ночи, и камни на склоне горы Бенамуки заворочались, просыпаясь, и покатились вниз по склону, и горячие веселые языки из недр ткнулись было наверх, стремясь поиграть с островом, его жителями, и пошипеть в прохладных морских волнах – да и стухли. Потому что сам Бенамуки уже справился с собой, отнял руки от пальмы, долго растирал ими горящее лицо, а потом так же долго плавал в прохладном океане, чувствуя, как возвращается к нему былое состояние мира и покоя.

Он наплавался до одури, едва не отправившись в гости к своему брату, морскому богу Понатури, и, остыв, чувствуя себя холодным и спокойным, мудрым, старым и способным укрощать свои порывы, таки выплыл на берег. Там постоял, чувствуя, как прохладный бриз сдувает с него последние остатки наваждения.
- Я – Бенамуки, - повелительно и спокойно сказал он морю, лесу и своей горе. И море подтвердило, шлепнув волной ему в пятку: «Ты – младший бог Бенамуки», а лес, услышав его голос, выдохнул обеспокоенно: «Ох, ох, ты хозяин острова, Бенамуки!», и гора, хранящая сок земли, отозвалась глухим рокотом и дрожью – «Бен-н-на-мук-к-ки…»

Потом было равнодушие. Он шел к своей хижине, построенной для него когда-то давно «теми-кто-внизу» на самой вершине горы, и ему было плевать и на гору, и на море, и на «тех-кто-внизу», и на их дочек. Наверное, ему опять сегодня принесут дары – пальмового пива, фруктов, а может, даже козленка. Хотя нет, козленка они сами сожрут, а ему достанется вонь горелой шкуры! Чувствуя, как в нем просыпается старая злость, Бенамуки впрыгнул в окошко своей хижины и… упал на колени, притаился, не дыша, отполз ужом в тень, затаился там и не слышал ничего, кроме ударов собственного сердца. Резко вспотели ладони, пересохло горло, и глаза отказывались верить тому, что она – здесь!!!
Она сидела в Кресле Бога , неудобном, жестком, деревянном кресле с прямой спинкой, украшенной резными морскими чудовищами. Чудовища разевали пасти и, казалось, хотели укусить девушку за округлые локти или, извернувшись, лизнуть смуглую кожу на ее боках. Она сидела в кресле, покорная, и даже не вздыхала. Опустила голову, волосы заскользили по плечам и упали на цветочную гирлянду. Бенамуки подкрался поближе, так, чтобы ему было видно лицо девушки. Он ожидал увидеть испуг. Или следы слез, но – нет. Она разглядывала собственные пальцы, потом перебирала полоски древесной коры на юбке, потом начала поправлять гирлянду из цветов, висевшую на шее. Порядком потрепанная в танцах гирлянда вдруг рассыпалась, и девушка просто стащила ее с шеи и отшвырнула прочь, а потом сладко потянулась в кресле, зевая и пронзая насквозь Бога своими острыми сосками, сияющими в ночном свете, и телом, облитым лунным молоком – так, что хотелось это молоко с нее слизнуть…
«Иди к ней», - стукнуло сердце бога, и младшенький шагнул было к девушке, но тут же отпрянул назад. Нет, нет, нет… нельзя! Он лишь напугает ее! И она уйдет, насовсем, и он больше никогда ее не увидит! Нет. Он только посмотрит на нее, посмотрит, и все.
И Бог застыл, как изваяние, в самом темном углу хижины. Но стоять спокойно и просто смотреть никак не получалось. Кровь вдруг стала удивительно горячей и бестолково тыкалась по венам, шумя в ушах и покалывая в пальцах рук. Сердце стучало в том же ритме, что и барабан пьяного шамана. Колени-предатели вдруг начали мелко дрожать, зубы пытались выстучать какую-то дробь, а то, что под набедренной повязкой, совсем взбесилось!
Потом он обнаружил, что давно уже не дышит. Забыл дышать, наверное, засмотревшись на нее. «Я умру? Или уже умираю? - мелькнула мысль, - ах, если бы! Умереть сейчас, тут, у ее ног – я более ничего не хочу!»
Но тут девушка, которой, видимо, наскучило сидеть в тишине и пустоте, вдруг опять потянулась в кресле, встала и шагнула туда, где стоял, вжимаясь в стену, Бенамуки. И он понял, что хочет! Очень хочет дотронуться до нее, ощутить, какая на ощупь ее кожа, и так ли мягки бедра, как кажется, и узнать, каково это – ощущать ее соски на своей груди…
Он уже ничего не думал и ничего не боялся.
Он поднял руку и положил ей на плечо, предвкушая, как сейчас тепло ее тела зажжет огонь в его ладони.
И увидел, как его ладонь проходит сквозь тело девушки, будто сквозь дым, тот самый жирный дым, который все время летит от их проклятых костров!!!
Он резко, как только мог, схватил ее за плечи, ожидая подсознательно услышать девичий вскрик боли, и страшась этого, и надеясь, но – нет… руки ухватили лишь спинку кресла, к которой прислонилась девушка…
А она еще раз зевнула, потянулась, будто сытая кошка, обдавая Бенамуки запахом своего тела, и недовольно пробормотала:
- Ну, хватит уже, я думаю. Шаман сказал: «Земля дрожит, а козленка мы уже съели! А Бог сердится. Ступай, посиди в хижине до рассвета и возвращайся. Будет считаться, что Бог взял тебя и что Бог доволен» А рассвет уже скоро, и надоело мне одной тут торчать!
Она развернулась и пошла прочь из хижины, даже не оглядываясь – а зачем? Чтобы увидеть бледного от ярости и страшного лицом Бенамуки, который бормотал бессвязно, обращаясь ни к кому - и ко всем сразу:
- Почему? Почему? Почему так??? Вы, кто знает? Почему она ушла? Почему я не смог? Почему??? Вы, те, кто правят, ответьте мне – почему вы так со мной??
И вздохнула Папа – Мать-Земля, пророкотал Ранги – Отец-Небо, шлепнул волнами Понатури – Брат-Море, засмеялась с неба Аватеа – Сестра-Луна:
- Потому что ты – младшенький! Младшенький Бог! Мал ты еще, Бенамуки!

Среди всяческих бед, обрушившихся в свое время на род людской, отдельное место занимают извержения вулканов. И самым мощным, самым известным из них, является, пожалуй, извержение вулкана Кракатоа. Оно обладало поистине чудовищной разрушительной силой. В воздух взлетели тонны камней, пепла и пемзы, а его рекордно громкий звук был слышен за многие сотни километров. Согласно подсчетам, вблизи Кракатоа цунами, следующие за извержением, разрушили более сотни деревень и городов и нанесли ущерб еще стольким же. Погибло и пострадало, по меньшей мере, почти тридцать семь тысяч человек. Это извержение стало одним из самых смертоносных за всю историю человечества.
Выжившие туземцы очень неохотно и со страхом вспоминают об извержении, бормоча лишь одно: «Бог очень рассердился». Простим же им их невежество, ибо мы, люди, вооруженные знаниями, прекрасно знаем, что же является истинной причиной таких страшных катаклизмов…

[Camil]

Отзывы читателей:

очень забавная симпатичная вещица

Чудный рассказ. Яркий. Динамичный. Сочный. Про бога в пубертатный период. На мой взгляд все логично. За что столько людей погубил? Пообщайтесь с простым подростком, находящимся в этом периоде и все поймете. А вообще читала и улыбалась в голове крутилась крылатая фраза. «Как на войну так можно, как на фильму так рано»

Очень понравился. Живой язык, яркие образы, четкая сюжетная линия. Вроде бы совсем не хеппи-энд, а позитив ИМХО так и прет
Достаточно целостное произведение, похожие больше на легенду. Напрашивающаяся мораль которой, вызвала у меня едкое хихикание
Все достаточно откровенно, но на мой взгляд ни разу не пошло, и даже очень понятно.
Автору спасибо.

Очень интересный рассказ. Хорошо передан колорит тропических островов и их фольклора.
Финал рассказа – понятно, что бог еще молодой, вспылил. Вот только ГГ (имхо) соизмерять надо свои возможности и их последствия.

Очень хорошо, и по форме, и по содержанию. Один из лучших на конкурсе, если не самый лучший.

(замерев в восторге) Автор, Вы Богиня! Написано просто идеально.
Нет, я конечно могу съерничать по поводу излишнего эротизма и прочего... но все это сплошное злопыхательство. Написано превосходно от первого до последнего слова. Не важно что там в моем или не в моем вкусе. Отлично.

Как оно... здорово. Просто респект, место однозначно, правдо не определюсь какое.
Эротика к месту, совершенное отсутствие пошлости, но... весьма натуралистично. (один только вопрос - а на острове э-э... холодно?)
И хоть логика "выколю я себе глаз назло теще, пусть у нее будет одноглазый зять" мне не близка, все равно - я покорена, очарована и ваще-ее...

[Camil]

Об авторах вышестоящих рассказов смотрите на предыдущих страницах.

[Irena]

Пришла пора заняться Доской Почета
Поскольку накопилось много невыложенного, в нарушение традиции выкладываю все рассказы сама.

Итак:
Победители восьмого конкурса "Сочинение по картинке":

1 место, 27 баллов - № 10 "Необходимость" - Rainbow Eyes
2 место, 24 балла - № 5 "Ноблесс не оближ" - Стася
3 место, 15 баллов - № 11, "Вспомянем, братие" - Каса