Конкурс рассказа: Братья по разуму

[Irena]

Еще одна НФ тема. Итак, представим, что на Земле, кроме нас, существует еще одна разумная раса. Как сложатся наши отношения? Варианта тут два: первый - две расы существовали изначально. Но тут, как мне кажется, менее интересно: до недавнего времени люди так или иначе считали разумной расой только собственную деревню, так что с отношениями более-менее ясно. Второй вариант - существование иной разумной расы обнаружилось в наше время (плюс-минус). Доказали разумность дельфинов/шимпанзе/муравьев/крокодилов...; нашли снежных людей, а они не такие и дикие; генетически вывели чего-то на свою голову... и т.д. Что мы, такие цивилизованные, будем с этим делать?
И что они будут делать с нами?
Выбор варианта (или предложение собственного) - разумеется, на усмотрение авторов.

Напоминаю:
1. Срок подачи - месяц со дня объявления темы. Разрешается присылать по 2 рассказа от автора.
2. Размер - максимальный объем 0,5 авторского листа (20 тыс. знаков или примерно 5 вордовских страниц 12-м шрифтом стандартной разметкой). Минимальный ограничен здравым смыслом.
3. Произведения на конкурс посылаются на адрес irinapev@gmail.com и публикуются анонимно. (Просьба, однако, при отсылке указывать свой ник, чтобы ведущий знал, от кого поступил рассказ).
Желательно также послать ведущему в личку подтверждение: "Я прислал(а) рассказ такой-то".
4. Ведущий (то есть я) оставляет за собой право на грамматическую правку. Текстовых изменений обязуюсь не вносить.
5. После окончания срока подачи начинается голосование. Срок голосования - две недели, после чего подводятся итоги и объявляются победители.

Срок подачи - до 3 сентября.

[Irena]

№ 1

Статистическая ошибка.

Вы верите в то, что динозавры вымерли? Статистический опрос среднестатистического жителя Земли утверждает:
– да - ответили 99%;
Вы верите в существование параллельных миров?
- да - ответили 22%;
Вы уверены в аксиоме: «Две параллельные прямые никогда не пересекаются?»
- да – ответили 89 %.

Статистика знает всё и про всех… И все-таки статистика глубоко ошибалась…

Ясным, солнечным днем на улицах крупных городов и маленьких поселков, да и просто в абсолютном буреломе и бездорожье, стали появляться прозрачные, радужные пятна. Вы когда-нибудь пускали мыльные пузыри? Так вот, эти пятна больше всего походили на тонкую мыльную пленку. Идешь себе, никого не трогаешь - вдруг… бац! В воздухе перед тобой висит тоненькая, разноцветная пленка. Нет ни рамки, ни веревочки какой-нибудь, просто так в воздухе висит и даже от ветра не колышется. Кажется, ткни ее пальцем - и она разлетится на тысячу разноцветных брызг. И находились такие, которые тыкали… Ткнешь ее пальцем, а палец внутрь и провалится, и с другой стороны его не видно. Сначала тыкали пальцем, а потом, кто посмелей, стал туда и руку просовывать. Просунет, пошарит - вроде как и нет ничего особенного. Часа два развлекались. Вытащили кусок травы, парочку камешков, а голову просунуть и посмотреть, что там, все-таки страшно. Народ толпится, версии разные выдвигает.
Кто-то под шумок позвонил, куда следует. Приехали люди в черных костюмах, стали народ от пленочки отгонять. Проходите, говорят, товарищи, ничего интересного, обыкновенный обман зрения, оптический эффект. Но наш народ так просто не обманешь. Какой такой обман зрения, когда вот она, пленочка та, висит и разными цветами переливается?
И вдруг из этой пленочки появляется лапа, зеленая такая, вроде бы как чешуей покрыта, когти длинные, черные, блестят, как полированные. И лапа эта начинает воздух щупать, до ближайших граждан дотянуться пытается. Народ как ветром сдуло. Отступила толпа метров на десять, у пленочки только люди в черном остались.
Вскоре приехали ученые из академии наук. Приборами вокруг щелкают, щупами в пленку тычут. А с другой стороны тоже какие-то приборы наружу лезут, жужжат. В общем, на вторые сутки засунули наши ученые в пленочку видеокамеру и обнаружили, что по ту сторону стоят звероящеры - некрупные такие, немного побольше человека, - и тоже с аппаратурой какой-то неизвестной возятся. Выбрали ученые добровольца, костюм на него защитный, как на космонавта, надели и запихнули внутрь пленочки. Вот так и установили контакт.
Оказалось, что эта пленочка - окошко между мирами; 65 миллионов лет тому назад наш мир разделился на два параллельных, и динозавры совсем даже и не вымерли, а просто остались в параллельном мире. Эволюционировали. Наиболее крупные и агрессивные особи вымерли или были истреблены, этого история не сохранила, а остальные научились пользоваться палкой, огнем, колесо изобрели. В общем, стали очень даже разумные. Цивилизация у них, как у нас. Города большие, наука далеко нашу обогнала. Первыми в их мир отправились ученые, а потом и народ любопытствующий стал подтягиваться. А как его остановишь, пленочек-то много висит, у всех охрану не выставишь. Осмотрелись наши…
Хорошо живут ящеры, чистенько. Дома высокие, этажей так в 20, вроде бы как сами из земли вырастают. Цвета зеленого, а на ощупь то ли на твердую резину, то ли на очень толстые листья деревьев похожи.
Дороги знатные, под ногами пружинят, гладкие, ни одной трещинки или ямочки. Только вот машины у них по дорогам не ездят, все машины по воздуху летают. Невысоко так: метров десять-пятнадцать. Машинки бескрылые, небольшие, ящеров на двух рассчитаны. Летят бесшумно, неспешно так.
Языкового барьера не возникло: у всех ящеров на шее коробочка висит, вроде как переводчик, даже и не поймешь, сам ящер говорит или коробочка его вещает.
Детишки у них послушные, тихие такие, не бегают, не прыгают, не шумят, рюкзачки за плечи повесили и так степенно парами за ручки в школу идут. По сторонам не глазеют, иномирных туристов не разглядывают, пальцем в них не тычут.
Ящеров на улице мало, они все на работе, им шататься некогда. Трудовая дисциплина у них на высоте. По двенадцать часов в день работают, ни выходных, ни проходных, что такое отпуск, вообще не понимают.
Про экологические проблемы они и слыхом не слыхивали. Каждой травинке, каждой былинке уважение и почет, без нужды ни-ни сорвать. Дикие животные почти по городу бегают, никого не боятся, даже погладить себя позволяют. Вода в реках хрустальной чистоты, черпай и пей.
Спиртного у них вообще нет. Искусственные стимуляторы нервной системы, говорят, плохо влияют на репродуктивную деятельность. Еду им в пластиковых упаковках привозят, пюре не пюре, каша не каша. Непродуктивно, видите ли, тратить время на приготовление пищи в домашних условиях. За все время ни одной драки, а последняя война семьсот лет тому назад была. Потому как истреблять себе подобных неразумно, негуманно и неэтично. Во как…
А вот развлекаться ящеры совсем не умеют. По вечерам они в шишкеб играют (ну это типа наших шахмат, только на 625 клеток) или ходят на водопады медитировать. Но ничего у них нет, ни тебе кафешек, ни тебе рюмочных, ни кино, ни дискотек. Из спорта только соревнования все по тому же шишкебу.
Все-таки скучно живут...
Зато наши ученые из их мира не вылезали. Все им пощупать, потрогать надо, узнать, а как это работает. Много у ящеров диковинок разных: тут тебе и антигравилеты (машины их) и телетранспортаторы (это когда подальше переместиться надо), аппаратура для регенерации организма (ящеры, оказывается, по 300 лет уже живут и не болеют), даже машина времени есть. Вот с ней-то казус и произошел. Какой-то наш аспирант, пока все обсуждали мировые проблемы этичности путешествия во времени, решил тихонечко по клавишам потыкать. Ну… аспиранта-то нашли и вернули в целости и невредимости, а вот что-то он там в 65000000 году до нашей эры стронул, поэтому-то наши миры и разделились. В общем, после этого случая доступ наших ученых и туристов на их территорию ограничили до минимума.
Давайте, говорят ящеры, будем на вашей стороне общаться. Вот тут-то все и началось. Вначале все было тихо и мирно. Конференции, презентации, симпозиумы, все чинно и степенно. Но тут нашей встречающей стороне приспичило устроить банкет для братьев наших ящеров. Широко гуляли по-земному, с водкой, шашлыками, закусок одних штук пятьдесят было, цыгане опять-таки песни пели. Ящеры вначале отнекивались: не пьем, мол, вредно это. Но куда они от нашего: «Ты меня уважаешь?» - денутся. Нет бы нашим задуматься, когда ящеры, после принятия 200 грамм сорокоградусной, начали огнем плеваться и цыганочку с выходом плясать, пришлепывая хвостом, - но не тут-то было; видать, к этому времени некому у нас задумываться было, не в состоянии народ был.
В общем, начался у нас туристический бум. Ящеры оккупировали рюмочные, рестораны и кафешки. Особой популярностью пользовался Макдоналдс. Уж очень им котлеты в булке приглянулись и газировка шипучая. Мороженое раскупалось в считанные минуты. Билетов в цирк, кино и на футбол было практически не достать. Потребление алкоголя возросло в 3 раза. В питейных заведениях несколько раз вспыхивали потасовки с пожарами, в связи с тем, что ящеры объявили водку своим старинным национальным напитком, «просто, мол, у них рецептура изготовления случайно утерялась. Ведь недаром же алкоголь называют зеленым змием.» А когда подвыпившие ящеры разгорячатся, огонь из них так и прет, так и прет. Пришлось издать указ - все питейные заведения оснастить противопожарной системой с усиленной подачей воды, у входа поставить ящики с песком и повесить огнетушители.
Через полгода правительства двух миров провели экстренное совещание с подведением итогов.
У нас:
1. Участились ДТП с участием нетрезвых иномирцев за рулем. Понравилось им гонки по нашим ухабам устраивать, с криком: «Какой ящер не любит быстрой езды».
2. Скорая помощь целыми днями вереницей возила иномирцев с диагнозом «отравление» к межмировым окнам и сдавала с рук на руки их врачам. Ну не выдерживали изнеженные организмы ящеров нашей культуры еды и пития.
3. Несмотря на все меры предосторожности, в городах вспыхивало до 30 пожаров в день.
У них:
1. Резко упала трудовая дисциплина, впервые появились прогулы на работе по неудовлетворительным причинам.
2. Организовался профсоюз, который требовал для всех трудящихся двух полноценных выходных и месячного ежегодного отпуска. Выступления профсоюза сопровождались массовыми забастовками и беспорядками.
3. Установки по регенерации организма ящеров грозили выйти из стоя в связи с большим наплывом пациентов.
В общем, экономике параллельных миров был нанесен чувствительный урон.
Последней каплей, исчерпавшей терпение правящих кругов, стал финал чемпионата мира по футболу. Толпа разгоряченных, пышущих огнем ящеров, отмечающая победу своих фаворитов, всю ночь гоняла фанатов проигравшей команды, пожарных и представителей правоохранительных органов.
В общем, их ученые что-то там придумали и объявили, что производится массовая эвакуация иномирцев в связи с тем, что миры разъединяются и в ближайшие две недели произойдет закрытие окон. Следующее пересечение параллельных миров произойдет где-то через шестьдесят пять миллионов лет.
Проводы были грандиозные. На улицах были выставлены столы с бесплатной выпивкой и закуской, на стенах висели плакаты «Люди и ящеры едины», «Существа всех миров, соединяйтесь», «Ящеры и люди – братья на века». Застолья, песни, танцы и карнавальные шествия продолжались неделю. Эмблемой проводов выбрали Крокодила Гену. Какой ящеры фейерверк устроили! Загляденье. Чуть пол-Москвы не спалили.
Еще неделю всем миром отлавливали подгулявших ящеров и выдворяли на суверенную территорию.
Вот и вся история о вымерших динозаврах и параллельных мирах, которые не существуют и не пересекаются. Все вернулось на круги своя. Только вот ящеров жалко, скучно ведь им там, бедненьким. Эх, посмотреть бы хоть одним глазом, как они там живут, создали ли свои команды по футболу, открыли ли свои Макдоналдсы и наладили ли выпуск газированной воды, сумели ли собрать самогонный аппарат, чертеж которого им подарили местные умельцы, из чего бражку ставят. Хотя ходят слухи, что то тут, то там по ночам в питейных заведениях встречают зеленых змиев: может быть, какой-нибудь их ученый научился открывать портативные межмировые окна, а может быть, это просто какие-то загулявшие ящеры остались случайно у нас, да просто мало ли что померещится с пьяных глаз. Эх, а жаль все-таки, что встретимся только через шестьдесят пять миллионов лет. Хорошие они ребята, братья по разуму.

[Irena]

№ 2

Чистота – залог здоровья.

Гея была огорчена. Она так долго готовилась к встрече с Мариком, а он… Он её даже не заметил. Не поздоровался, не заговорил, а просто прошел мимо. Хотя обычно заигрывал, хвастался своим могучим обнаженным торсом. Такого еще не было. Но хуже всего было то, что и Венька тоже с ней не разговаривала. И Гея не знала, в чем дело. В прошлый раз подружка точно так же прошла мимо и не поздоровалась, хотя они всегда болтали без умолку. Обиженная Гея начала думать, из-за чего же друзья от неё отвернулись…

… Радостная толпа оживленно махала флагами и восторженно ревела. Фотографы щелкали вспышками, корреспонденты что-то радостно тараторили в камеры. Возле платформы было яблоку негде упасть. Тысяч десять народу пришли посмотреть на самое важное событие, затмившее очередную беременность одной кинозвезды и развод известной певицы. Это было самое важное событие года, а может быть, и столетия, которое могло означать очередную победу человечества над природой в борьбе за прогресс и хорошие условия жизни человека. Толстый круглолицый коротышка постучал молоточком по трибуне и приветливо улыбнулся в камеры:
- Приветствую вас! Сегодня вы станете свидетелями самого большого технологического рывка человечества за все столетие!! Представляю вам самую большую и самую мощную бурильную установку в мире! И сейчас мы начнём самое глубинное бурение в истории, с целью разведки богатейшего месторождения нефти и газа, залегающего на неимоверной глубине. Я верю, что это месторождение полностью удовлетворит наши растущие потребности. И человечество наконец-то выйдет из затяжного топливного кризиса, вызванного истощением всех месторождений на Земле. И мы наконец-то снова заживем как раньше, не считая каждый баррель. Итак, три, два, один, ПУСК!
Огромный железный монстр, на фоне которого стоял коротышка, утробно заурчал и начал впиваться в земную твердь…

… Гея перебирала свои поступки за прошедшее время и сказанные слова, которые могли нечаянно задеть друзей, но на ум ничего не приходило. Она уже не знала, что и думать. И вдруг Гея почувствовала резкую боль в боку. Боль пронзала кожу, доставая до нутра. Гея застонала. Да сколько можно! Что-то в последнее время болезнь обострилась, состояние кожи ухудшилось - на теле появились какие-то странные наросты, волосы поредели и боли участились. Да и вообще, как-то она ослабла, как будто из неё выкачали все силы. Гею осенила догадка. Может, Венька с Мариком сторонятся ее из-за внешнего вида? Тоже мне, друзья! Она вздохнула. А потом критически осмотрела себя и принюхалась. О, Отец! Как же от неё разило на всех диапазонах! И как же она раньше это не замечала? Гея удивилась, как друзья вообще её терпели. Неудивительно, что они от неё отвернулись. Что сказал бы дядюшка Юп, если бы узнал? К счастью, дядюшка был далеко. А Отец, которого она часто видела, видимо, все знал, но не показывал вида, согревая её своей лаской. Гее стало ужасно стыдно. Она попыталась вспомнить, когда она в последний раз мылась, и, к своему ужасу, не смогла. Не до того ей было в последнее время. Ведь у неё же могли завестись эти… как их… микроорганизмы! А может, уже завелись?! Гея со страхом вспомнила, что Венька по секрету ей рассказывала, как микроорганизмы завелись у Марика и как он с трудом от них избавился. Тогда она смеялась.
Гея твердо решила наконец-то помыться и начала набирать воду. Как кто-то сказал, чистота – залог здоровья…

… Дождь шел, не переставая. Дни, недели, годы. Смывая все надежды человечества и все его потуги как-то противостоять природе. Превращая людей в горстку мокрых ничтожеств, уже не помышлявших о господстве. Тысячи и миллионы погибали – тонули, умирали от голода и болезней, уничтожали друг друга и кончали жизнь самоубийством. Но горстка безумцев продолжала влачить существование, все еще на что-то надеясь.

Люди обреченно сидели на мокром полу плавучего города и молчали. Была ли надежда на спасение? Они молились всем богам, когда-либо почитаемым на Земле. Но выдуманные Боги молчали. Неизвестно, с кого это началось. Но постепенно, то тут, то там, скитальцы начинали молиться Матери-Земле. Молиться в последней надежде. И молящихся Земле становилось все больше, пока в едином порыве не начали молиться все…

… Наконец-то Гея искупалась! Давно она не чувствовала себя так легко и бодро! У неё ничего не болело, кожа была гладкой, чистой и излучала легкий запах свежести. И вдруг Гея услышала странные голоса. Тихие, еле слышные, они плакали и умоляли её пощадить их.
- Кто вы? – удивленно спросила она.
- Мы твои дети, Мать-Земля! Люди, живущие на тебе. Не губи нас!
- Дети? – искренне удивилась Гея. Откуда у неё могли быть дети? Она ведь почти не это… Не, ну было там пару раз с залетными гостями, но чтобы дети… А может, это были те самые микроорганизмы, которые не давали ей жить?
-Эй, а это не вы так измучили меня за последнее время? Искололи, истощили, зас… загрязнили?! – Гея нахмурилась.
Хор голосов стал потише, смущенный правдой.
- Да, это мы... Прости нас, Мама… Мы больше так не будем…
- Прям, как дети, - усмехнулась Гея и задумалась. Болезненные и неприятные ощущения были еще ясны в ее памяти. Но пришла к ней и другая мысль. А может быть, эти существа были единственными, кто нуждается в ней и любит ее? Кто всегда будет рядом и не отвернется, как друзья-соседи… Может, благодаря им живет и она? Братья по разуму, блин!
- Ну, ладно, живите себе, – Гея улыбнулась. - Только больше не шалить! – и она стала спускать воду…

… И был день, и была ночь, и схлынули великие воды, и открылась плодородная равнина, и ждала она детей своих, чтобы они вернули ее к жизни. И вернулась горстка людей. И жили, и размножались, и молились они …

[Irena]

№ 3

Отец всех Зеркал

I
Когда длинные ряды автомобилей, принадлежащих гостям, заполнили всю немалую стоянку перед особняком, когда зажглись мириады электрических свечей в канделябрах, когда гости собрались в зале, грянул ликующий «Гимн Скалам». Блистательный граф Каменной появился на парадной лестнице, ведя под руку свою прелестную дочь. Под восхищенными взглядами гостей великолепная пара спустилась в зал, и граф по праву хозяина пира произнес первый тост:
- За дочь мою, Елизавету Николаевну, нашу ныне совершеннолетнюю именинницу!

II
Никита пил с баронами и танцевал с графинями. Сегодня все было просто. На этом пиру участвовали и знатные друзья Каменных, и лучшие работники «УралКама». Никита был как раз из таких – старший рудознатец графа Каменного, а старый фабрикант и промышленник просто так чинов не дарил. Никита рад был приглашению – это явился почти единственный шанс лично поздравить Елизавету Николаевну с днем ангела.
Грянул «Дальневосточный экспресс» - под него танцевали сибирский вальс. Пары кружились, менялись партнеры, блестели глаза, колокола бальных платьев обвивались вокруг стройных дамских фигур, а фалды мужских сюртуков напоминали крылья насекомых, сложенные за спиной. Да здравствуют хореографы Владивостока!
Вот и она – все ближе. Никита подивился – зачем ангелу нужен хранитель? Хотя о ком больше будут печься небесные ангелы, как не об ангелах земных?..
- Елизавета Николаевна, в этот чудный вечер я счастлив видеть Ваш лик.
- Благодарю, Никита Олегович.
Она молчалива и строга. Немного раскраснелась от быстрого танца, но почему-то вмиг побледнела. Она знает. И уже давно – эти письма на японской бумаге он отправлял с голубями к самому ее окну. Она не отвечала никогда. Женское «нет» - зачастую «да». Женское безмолвие есть «да» почти наверняка. Елизавета могла бы избавиться от него, если бы пожелала, – она графиня, он рудознатец. Богатый, известный, но низкого рода. С веками многое изменилось – не зря же сегодня он кружился с дочерьми дворян и их женами; но Каменные всегда оставались консервативной семьей.
Никита знал Елизавету уже пять лет. Она приходила на завод, отец брал ее на инспекцию шахт, проводились совместные праздники, она лично вручала премии Никите. Перед ним она опускала глаза, а он молча любил. Молча, ибо бумага молчит.
Было пять писем. По посланию в год – разве много? Елизавета знала все, а Никита сходил с ума.
И он решился.
После танца на возвышении пели артисты из Райха. Под суровые звуки «Без тебя» Елизавета покинула зал. А Никита последовал за ней.

III
В галерее, которую освещали лишь отблески яркого света из зала, он ждал ее возвращения. Она проходила мимо, возвращаясь обратно. Никита вышел из тени.
- Госпожа!
Елизавета взглянула – лед во взоре. И опустила глаза.
- Пять лет, Елизавета Николаевна. Пять лет. Бог видит – я не был назойлив. Я, разумеется, уважаю Вашу волю – но я даже не ведаю о ней. Ответьте прямо. Хотя бы раз в жизни!
Последняя фраза зря выскочила. Не выдержал, сорвался, а зря…
Девушка вскинула взор - и рассмеялась:
- А сами-то вы как полагаете, сударь? Ваши письма – они даже занятнее «Записок Стрелка из Богемии».
Это и был ответ.
Никита покинул особняк хозяина. Все правильно. Когда встречаются ангел и обычный мужчина, все решает судьба. Но когда встречаются ангел - дочь графа и обычный мужчина, своим трудом добывающий на жизнь, – все решает рок. Рок – неумолим.
Елизавета - разумная девушка. Она добра и красива. Острый ум лишь делает ее бесценнее. Он видел ее взгляд после его писем и знал ее чувства. Не она отвергла - ее разум.

IV
Никита сел в автомобиль и поехал прочь. Пропали отблески огней из стрельчатых окон, стихли звуки веселья – остались лишь они: луна, дорога, деревья, тьма между ними и одинокий мужчина, сбегающий прочь от тревоги, желающий забыть себя самого.
Лунное серебро озаряло ближайшие пики Урала. Дальние же пики сливались с синим небом. Волшебная ночь, полная душевной боли и крови от прокушенных губ.
До дома оставался час езды. Дорога здесь грунтовая – не для автомобилей. Природа правила бал, а все современные трассы пролегали вдалеке.
Дома никто не жал Никиту, о сне не могло быть и речи. Мужчина остановил машину, вышел из нее, углубился в чащу на сотню метров и прислонился к стволу почтенного дуба.
Синь и серебро. Луна словно взбесилась – пылинки плясали в лучах серебра, серебро же собиралось в лужи на листве и за пределами теней.
Никита достал из кармана электронный шпильур и включил его. Мелодия зазвучала в лесу.
Никита запел под музыку:

Прежде звезд, прежде песен и ангельских войн,
Прежде бликов в глазах и пожаров глубинных,
Прежде снега и прежде морской тишины,
Прежде всех в этом мире земном…

Ты была здесь от века и прежде него,
Ты была везде, ты жила повсюду.
Ты плясала свой танец в Ничто безмерном,
И от этого танца Ничто разродилось.

Разродилось вселенной и звездами в ней,
Разродилось землею и ратью небесной,
Разродилось всем сущим и бесконечным,
Бесконечность в Ничто стала сущим и вечным…

- Ты творишь или уничтожаешь, певец полуночный?
Тихий голос, идущий из-под земли, прервал Николая. Он вскочил и быстро выключил шпильур.
- Кто это?
- Не бойся, сын Адама. С тобой говорит посланник того, о чьих войнах ты вспоминал в своей песне.
Голос шел снизу, а Никита стоял, напряженно вглядываясь в его сторону.
Среди древесного сора что-то мелькнуло, и чуть в стороне почудилось шевеленье. Это был змей. Гремучий змей с раздвоенным языком, глядящий на человека немигающим взором. «Почему же я решил, что это именно змей?»
Трещотка на хвосте запела, и Никита отступил назад.
- Это приветствие, - зашипел змей. – Когда мы нападем, мы трещим по-другому. Ты разбудил меня своей песней, и только она могла меня разбудить. Я знаю, о чем ты пел.
- Разве змеи говорят?
- Конечно. Я же говорю?
«Эта ночь и луна отняли мой рассудок», - подумал Никита. - «Но почему бы и нет? Что мне еще остается?»
- Вовсе нет. Ты не сумасшедший, - тихо промолвил змей. – Просто ты очутился в подходящем месте в подходящее время. Я получил право заговорить с тобой. Ты сочиняешь песни и поешь очень хорошо. Мой повелитель желает видеть тебя.
- Какой повелитель?
- Я вижу твои глаза, человек. И я еще раз уверился, что ты – именно тот, ради кого змеи получают право говорить. Ты не удивлен, отнюдь. Оттого это, что ты – на грани безумия, а это и хорошо, и плохо. Впрочем… Прости меня за многословие. Мой повелитель – он многолик. Он из тех, про кого ты пел. У него много имен, и каждый раз его зовут по-разному. Он сам скажет тебе, как его называть. Это очень важное решение, человек. Он может помочь тебе, и ты можешь помочь ему. Такое бывает лишь ночами, когда человек сводит луну с ума, когда человек, забывший отчее лицо, не губами – сердцем поет. И поет он о том, о чем должно петь. Песня твоя плоха – ты же не споришь? – и змей зашелестел тихим смехом. – Поешь хорошо нескладные слова. Зато от сердца. Идешь ли ты со мной?

V
Никита не удивился, когда скала расступилась и в ней открылась расщелина. Он шел за змеем по пещерам со стенами из малахита и изумрудов, гранита и рубинов. Мимо подземных озер, шел по алмазным мостам над черными реками. Среди лесов сталактитов и полей с синим мохом. Шел он вечность – к сердцу земли. А потом он оказался в викторианской комнате. Шпалеры на деревянных стенах, мягкие ковры и книжные полки, и камин, приветливо горящий. Словно не в сердце горы оказался Никита, а в покое для гостей какого-нибудь дальневосточного герцога. Тут даже его равнодушие треснуло и осыпалось стеклянными брызгами. Окончательно добил мужчину висящий на стене портрет императора Владимира Второго в полевом мундире спецназовского капитана.
- Да, это мой кумир. Его промышленные реформы и военные успехи служат примером для всех соседних государей. Мне-то самому воевать не доводилось вот уже лет с тысячу…
Никита обернулся еще с первыми звуками этого голоса и теперь смотрел на высокого мужчину с резким лицом, в котором было что-то от победоносных шахиншахов с персидских средневековых гравюр. На вид ему было под пятьдесят, но фигура хранила гибкость юноши и силу матерого вояки. Налет седины на висках и матовая синева гладко выбритых щек. Если бы не некая «восточность» лица, этот мужчина сошел бы за английского джентльмена – идеально подогнанный сюртук сидел без единой складки, белоснежная манишка, стоячий воротничок и серая бабочка.
- Садитесь, друг мой. Не удивляйтесь – я готов вас даже при первой встрече причислить к своим друзьям. Я так давно не принимал здесь людей. Здесь бывают лишь тени и ангелы – мои воины и слуги. Они так скучны и предсказуемы, это просто ужасно. Отведайте этого чаю – его собрали для меня пери солнечной Индии... Как мне вас называть?
Никита прокашлялся. Он сел в предложенное кресло, взял тонкую фарфоровую чашку и сказал:
- Можете просто Никитою звать, господин…
- Сейчас мое имя – Отец всех Зеркал, - хозяин покоев тонко улыбнулся. – Вы пели о любви. Верно?
- Вы угадали… господин Отец всех Зеркал. Любовь жила прежде мира – это то, что я хотел сказать.
- Да, да… Так и есть, Никита. Так и есть…
Повисла тишина. Огонь потрескивал в камине, над чашкой горячего чая клубился призрачный пар.
- Отец всех Зеркал, а откуда вы знаете, что я прав?
- О, друг мой Никита… Это давняя история. Любовь жила прежде мира, а я – сын любви. Именно так.
- Кто вы? Почему вас так зовут?
- Когда я обрел свою волю, я стал творить миры. Не нужно изобретать новых вещей, достаточно представить их по-иному. Каждый раз, глядя в зеркало, ты видишь себя – и не-себя. Великое искусство – из новой вещи сотворить противоположность, не меняя ее ни на йоту.
- Творите ли вы новое - или преображаете старое?
- Все зависит от вас, друг мой. Я вижу, что свободное посещение лекций философии в Петербурге не прошло для вас даром. Ладно.
Хозяин поднялся, то же пришлось сделать Никите.
- Речь не о том. Вы желаете - и, подобно Еве, пробудили змея. Я могу помочь вам.
- Змей говорил, что и вам нужна помощь.
- О, после столетий молчания они так болтливы. Да, мне помощь нужна. Но это потом. Знаете, что любят все девушки? Подарки. И настойчивость. Поверьте мне, юноша: настойчивость и напор – ключ к успеху везде, в любви и на войне. Пять писем в пять лет и полвзгляда в полгода, о боги мои!.. Возьмите это. Передайте ей это, и вы будете неразлучны.
И неведомо откуда Отец всех Зеркал извлек… медную пластину. Никита принял ее из рук хозяина палат. Диск, покрытый гравировкой. На том диске можно было увидеть змей и ангелов, дриад и кентавров, драконов и спрутов, непорочных дев и куртизанок. Все они переплетались там, как будто танцевали. В середине же диска был изображен дракон, кусающий свой хвост, и тело дракона свивалось в знак бесконечности. Никита перевернул диск – и середина противоположной стороны была зеркалом. Никита глянул в свои глаза. Или то были глаза не-Никиты? Отражение ухмыльнулось ему.
- Подарите это своей любимой. И она будет с вами. Даже в разлуке Вы будете глядеть на нее из зеркала – и она о вас не забудет. Это – путь к вашему единению. Не благодарите. Вы должны кое-что сделать. Зеркало магическое, и пробудить заклятие – вам. Скажите это: «Зеркало да будет душой для тела моего, душа моя да будет душой зеркала и зеркалом. Да будет это навеки так и воистину так. Зеркальный мир – мой мир до скончания мира. Арратоирия.» Так нужно, чтоб зеркало настроилось на вас. Когда ваша любовь увидит вас в зеркале в ваше отсутствие, она полюбит навсегда, и ваши судьбы сплетутся.
И Никита повторил слова заклинания.

VI
Благоволят ли мне друзья?
Белая фея натягивает свой лук,
Стреляет моему беспокойству в лицо,
И разбивается на две половины -
Отец всех зеркал…

Он подмигивает мне, и я наклоняюсь.
Он тихо шепчет мне на ухо:

Ты самый прекрасный ребенок из всех.
Я обниму тебя, как своего собственного.
Ты самый прекрасный ребенок из всех.
Во мне даже зло - это хорошо.

Любопытство мой сон продлевает.
Белая фея поет и смеется,
Насильно овладела мной
И мучает меня всю ночь.
Отец всех зеркал…

Он подмигивает мне, и я наклоняюсь.
Он тихо шепчет мне на ухо:

Ты самый прекрасный ребенок из всех.
Я обниму тебя, как своего собственного.
Ты самый прекрасный ребенок из всех.
Во мне даже зло - это хорошо.

И вижу, как я сопротивляюсь родовым мукам,
Развратничая на моей кровати.
Вижу я при этом, как рожаю
И съедаю свой послед.

Ты самый прекрасный ребенок из всех…

VII
Он бился о медное стекло. Вокруг был туман. За стеклом Никита увидел огромное лицо Отца всех Зеркал. Тот смеялся громогласно и раскатисто, не останавливаясь, на вдохе и выдохе.
Отсмеявшись, он молвил:
- Адам был так же любопытен. Но, увы, он не был так ослеплен страстью. С тех пор мне приходится творить зеркала на словах, говорить и поступать зеркалами. Арратоирия, нэс ваасарот, тэ и аар, наас та о, Арратоирия!

VIII
Видит Бог, она любила молодого рудознатца. Но разум превратил ее уста в змеиное жало. Когда ей передали подарок от любимого, она возликовала - именно так, ликование – не радость. О нем не будут знать ни мать, ни отец, ни братья. А старого слугу легко можно уговорить молчать.
Она видела Никиту уходящим по аллее, усыпанной гранитной крошкой. Она смотрела из окна, как он прошел через чугунные ворота, принял ключи от своего автомобиля у привратника и уехал в сторону леса, над которым высились Уральские горы. Сегодня на удивление пасмурный день. Урал гневен. Будет буря.
Как Никита двигался… Словно кукла – не было жизни в нем. Неужели именно любовь к ней превратила его в живого мертвеца?
Елизавета развернула подарок и ахнула – какая старина! Какая изящная работа. Где он нашел его? Неужели в заброшенном городе под Уралом? Какая работа… Не Индия, не Вавилон, не Китай. Не Европа – однозначно нет. Не Шумер, не древняя Америка, не Африка, не Япония. Неужели это Атлантида? Здесь, под Уралом? Елизавета прыснула и развернула диск другой стороной. Это был он. Он бился с той стороны о медное стекло. Он что-то кричал, и Елизавета ужаснулась – как ему тяжело одному!
И девушка шагнула к нему.

IX
Серый змей прополз в комнату. Неведомо откуда взявшимися лапами он вытащил зеркало из-под неподвижной руки и, поднявшись по занавеси, вышвырнул его на траву под окном. Спустился крупный ворон и утащил зеркало в клюве прочь, в сторону гневных гор.
Змей шлепнулся в высокую траву и скрылся в зарослях бледно-сизого можжевельника.

[Irena]

№ 4

Философ

...Ну хорошо. Предположим... предположим, что что истина - это некий поток. Вечно меняющийся, поэтому она другая в каждую секунду нашего бытия. И к чему мы тогда придем? Из этого может следовать, что... О-о-о, только не это! Опять ОН! Несносный мелкий... Когда-нибудь в этом доме мне дадут подумать спокойно?! Неужели нельзя хоть однажды проявить уважение к чужой индивидуальности, не врываться, не хватать, не тащить, не...
Спокойно, Марс, спокойно. Ну, успокойся, не давай инстинкту овладеть собой. Что поделаешь, у тебя в этом доме есть определенные обязанности, у тебя с НИМИ негласное, так сказать, соглашение: ОНИ – тебе, а ты – ИМ. Вот и давай, выполняй свою часть. Мур. Мур. С чувством, дорогой, тебя же гладят: мууурррр...
Ох...
Мда. Ушел, наигрался. О чем это я?... Сбил с мысли, несносный мелкий. Ладно, вспомню потом. Но все же интересно мне: из моих наблюдений следует (и отрицать это могут только самые узколобые ортодоксы), что ОНИ, несмотря на очевидные их недостатки, обладают изрядным интеллектом. И не надо, не надо приводить мне в пример муравьев с их сложной, но ничего не доказывающей организацией: у НИХ слишком сложный социум, слишком разнообразные поведенческие модели, у НИХ развитая сигнальная система – пусть преимущественно звуковая, но очень, очень развитая. Да что я говорю: всё то, что они тут... хм... насочиняли, все их «города», «ав-то-мо-били», «вискас» (гадость страшная, но меня-то «Пропланом» кормят, он не в пример лучше) и тэ дэ – это всё на инстинкте не осилишь, тут думать и думать надо. Рыжий может мявкать, что угодно: всем известно, что я признанный специалист по ИХ речи и повадкам, так что я знаю, что говорю. Но! Как ни удивительно, ОНИ до сих пор считают неразумными... нас! Ну как можно быть настолько слепыми?! ОНИ явно до сих пор даже не уразумели, что мы понимаем их речь!..
***
Встречался со старым Реджинальдом с нижнего этажа. Он считается мудрецом. Ответ на мой вопрос, говорит он, лежит на поверхности: мы сами виноваты. Мы живем бок о бок с незапамятных времен, но не идем на контакт – просто сосуществуем. Как известно, ОНИ обеспечивают нам корм, жилье и безопасность, а мы за это... Мрр, раньше мы ИМ оберегали зерно от мышей, а теперь? Получается, работаем игрушками. Грустно. Что ж я злюсь, когда ОНИ меня таскают? Работа такая. Впрочем, это-то я и так знал, тут ничего нового... Да, но куда ж мы катимся? Конечно, свободного времени остается больше, чем у охотника, но... но это же унизительно!
Старый Реджи говорит: что ты шерсть топорщишь? Тебе ведь хорошо живется? Ну и славно. Добром является все то, что доставляет наслаждение. Следовательно, любые действия оправданы, если они ведут к наслаждению. Так что всё в порядке. Хорошо ему с такими взглядами... Хотя хорошая жизнь хороша не потому, что полна удовольствий, говорит он, все же возможно доказать, что наиприятнейшая жизнь является одновременно наилучшей жизнью. Ну и что? Сплошная софистика. Удовольствия хороши до тех пор, пока они не разрушают внутреннюю невозмутимость духа. А с этим у меня в последнее время проблемы... Нет, что-то тут не так, что-то не сходится. Надо поговорить с историками, авось выплывет какая-нибудь зацепка.
Ладно. Пока у меня недостаточно информации для дальнейших размышлений на эту тему. ОНИ – существа скорее чувствующие, чем рассуждающие (несмотря на всё, ранее мною сказанное), и потому их суждения, насколько я мог оные суждения слышать, часто носят нерациональный характер. Но мы... Вот как раз и кресло мое любимое свободно, ОНИ гулять куда-то пошли, самое время заняться серьезными проблемами. Итак. Можно сформулировать три основных вопроса: какова природа вещей? Как мы должны к ним относиться? Какую выгоду мы получаем из такого отношения?..
***
Наблюдаю за НИМИ более внимательно, чем раньше, в надежде узнать что-нибудь существенное. И что вы думаете? Давние мои смутные подозрения переросли в твердую уверенность: те черненькие мушки, которыми покрыты ИХ «книги» и «газеты», абсолютно точно каким-то образом фиксируют ИХ речь! Я наблюдал, как ОНА, глядя в «книгу», рассказывала мелкому историю: ОНА следила глазами за мушками, переворачивала листы – информация явно присутствовала в «книге», закодированная в этих закорючках! Это является дополнительным аргументом в пользу давней гипотезы об отсутствии у НИХ коллективной памяти и внезвукового обмена мыслями; но какой полет фантазии! Какая глубина абстрактного мышления! Нет-нет, ОНИ определенно разумны, разумны в некотором смысле не менее нас – хотя и совершенно по-иному.
А ведь было бы удобно вот так – нанести на бумагу закорючки, а потом посмотреть на них... Мяу!!! Вот именно: посмотреть и вспомнить... о чем ты думал, пока этот... этот... малоразумный негодяй... не схватил тебя за лапы, заставляя ходить на задних!.. Уйди, создание! Исчезни! Мяаа!.. Ох, даром что я признанный авторитет по тому и сему, сейчас выпущу когти и старым диким способом...
Пфф... Вовремя ОНА явилась: «Оставь животное в покое!» Это кто здесь животное, скажите на милость? Шерсть всю взлохматил, на кого я похож? Мняу...
Ну всё, всё, в первый раз, что ли? Это же коте... то есть ребенок, он играет, как котенку и положено. Бывает. Приведи себя в порядок. Вспомни о невозмутимости духа. Кстати, вот как раз к этому выводу я и пришел вчера, размышляя в кресле: на основании равнодоказуемости противоположных суждений об этом мире и невозможности признать одно суждение более достоверным, чем другое, можно сделать вывод о... ушел? Вроде ушел... где я был? Да: вывод о непознаваемости природы вещей. Поскольку же природа вещей нами познана быть не может, следует воздержаться от суждений по вопросам истинности; а следствием такого отношения должна стать именно невозмутимость духа. Воздержание от суждения представляет собой особое состояние ума, когда ничего не утверждается, но и ничего не отрицается. Следствием же такого состояния является спокойствие и внутренняя удовлетворенность. Логично? По-моему, логично. Спокойствие, Марс...
Но, честное слово, как прекрасно было бы вот сейчас всё это зафискировать! Вспомнил: ОНИ говорят «записать» - это явно означает процесс фиксации. Сколько раз я видел, как ОНИ чирикают по бумаге, - и, надо же, только сейчас дошло! Тоже мне, специалист по поведению... Но хорошо ИМ: у них пальцы, в которых так удобно держать... Ну почему, почему тупая мышь может спокойненько держать предмет в лапе, а мы нет?
Стоп, а ведь когда ОН сидит перед своим «монитором» и стучит по доске с кнопочками, на «мониторе» появляются похожие мушки! Еще один способ? Обязательно проверить! Доска с кнопочками – это вариант... хотя кнопочки должны быть побольше...
Марс, куда тебя занесло? Даже если ты разберешься с мушками – где ты возьмешь такую доску с большими кнопочками? ЕГО попросишь сделать? Ну да, ну да... Как попросишь-то? Потрешься и мяукнешь?
...И всё упирается туда же: нам необходим контакт. Я в этом совершенно уверен – настолько, насколько можно быть уверенным в ситуации, когда от фактов мы приходим не к достоверности, а в лучшем случае к вероятности. Но иначе нам грозит вырождение: если мы позволим превратить себя в игрушки, то зациклимся на пресловутых «удовольствиях» и в конце концов найдем смысл жизни в полной миске. Если даже Реджи...
***
Сегодня ОН, взглянув на меня (я как раз формулировал постулат о том, что что подлинное знание, иначе говоря, знание абсолютно и неопровержимо достоверное, невозможно), сказал ЕЙ: «Смотри, какой у Марса сосредоточенный вид! Не иначе, философский трактат сочиняет!» Я было обрадовался: неужели ОН понял? Я ведь знаю, что значит «философия»: ОН у меня как раз один из крупных ИХ специалистов в данной области (повезло мне). И значит это – именно то, чем я и занимаюсь! Но, увы, в следующий момент я сообразил: ОН всего лишь шутил! Иронизировал, изволите ли видеть... Еле удержался, чтобы не выпустить когти. А ведь, если разобраться, кто виноват? Не устану повторять: прав Реджи – виноваты мы, и только мы. Исторические изыскания мои дали столько информации, что и в голове удержать трудно, а уж разбираться с нею... Вот когда в очередной раз пожалеешь, что нам не дано писать. Записал бы, разложил бы перед собой... Эх... Но самое главное – следующее: в давние времена, когда контакт между нами и ИМИ только установился, отношения, похоже, были лучше. Это следует из того, что ОНИ тогда считали нас кем-то вроде «богов». Я никогда не мог толком понять эту ИХ концепцию «бога» - надо полагать, это некая высшая и непостижимая сила, следящая за всем, что происходит. Существование ее недоказуемо. С моей точки зрения, из этой гипотезы невозможно извлечь ни одного нового факта, ни одного предвидения или предсказания, которые бы уже не были нам известны на практике и через наблюдение. Я полагаю, что подобная идея родилась не из «философии», а из надежды и страха. Впрочем, я могу и ошибаться: в конце концов, существование богов недоказуемо точно так же, как и всё остальное. Мы приписываем существование качествам, которые при анализе целиком сводятся к ощущениям и потому принадлежат только сознанию. Можно было бы даже вывести отсюда, что существуют только ощущения и образы... Но нет, это было бы уже слишком. Однако вернемся к теме. Когда и почему всё именилось – за давностью времени толком мне установить не удалось. Подозреваю, что ОНИ склонны менять «богов» - и в какой-то момент времени наши предки лишились этого статуса. Вот с тех пор мы и ходим в неразумных.
Судя по всему, главной причиной тому является, как ни прискорбно, ограниченность взглядов тогдашних наших мыслителей. В своей гордыне они считали расу ИХ пусть не лишенной неких зачатков разума, но недостаточно разумной, чтобы идти на настоящий контакт. Ну как, скажите, может настоящий мыслитель так заблуждаться? Как могли целые поколения видеть не то, что есть, а то, что хочется?! Стыдно, право, стыдно. Боюсь, нежелание признать, что мы не являемся высшими существами, что есть некто, равный нам, оказалось сильнее научной объективности.
С другой стороны, возможно, они боялись последствий такого контакта: известно, что ОНИ могут быть весьма агрессивны и нетерпимы к иным. Кто знает, какова может быть их реакция? Возможно, они тоже считают себя единственными в своем роде и не желают иметь братьев по разуму?
***
Какая трагедия: Томаса, нашего поэта, больше нет с нами. То есть, он жив... и даже относительно здоров... но... не могу даже выговорить. Его ОН принял прекрасные песни за обыкновенную похоть – и вот результат. Томас в глубокой депрессии, мы все в шоке. Мир лишился гения.
И разве впервые такое происходит? Разве не делают ОНИ подобное сплошь и рядом? Разве не отдают наших детей неизвестно куда, не выбрасывают надоевшую «игрушку» на улицу? Разве нет среди НИХ таких, кто считает возможным нас убивать? А если завтра ОНИ решат, что мы им вообще больше не нужны? Станет... как это называется? – «немодно» держать нас в доме?
Пока мы считали ИХ неразумными, подобное приходилось терпеть как неизбежное зло – мол, что с НИХ взять? Но теперь... теперь всё должно измениться. Идея об ИХ разумности уже не нова и имеет немало сторонников. И у меня собрано достаточно фактического материала, чтобы доказать эту гипотезу неопровержимо - настолько, насколько это возможно. Да, знаю, что это противоречит моей «философии», о которой я уж не раз говорил: от фактов мы приходим не к достоверности, а в лучшем случае к вероятности, и неопровержимо доказать что-либо невозможно. Ну хорошо, сойдемся на вероятности. Теория - теорией, но наше будущее в опасности.
***
Тут другая проблема: положим, я смогу убедить всех в необходимости контакта. Но КАК этот контакт осуществить? Как доказать нашу разумность ИМ?
***
Это действительно проблема. Дела обстоят хуже, чем я думал. Вчера прислушивался к разговору: к НЕМУ пришел другой – тоже, видимо, ИХ мыслитель. Как раз речь зашла о разумности – и я насторожил уши. И что же? По ИХ критериям, разумным может считаться только существо, постоянно использующее и, главное, производящее «орудия труда» - то есть все эти штучки, которыми пользуются ОНИ! И мало того: это существо должно иметь развитую звуковую систему общения, то есть речь. Именно и только речь, поскольку иных способов, как я и подозревал, они не знают, а язык тела, по их мнению, для полноценного общения недостаточен. И каковы же, в таком случае, наши шансы? Право, я в растерянности...
***
Старый Реджи говорит: ну что ж, научись «писать». Легко сказать! Как? И чем?! А это был бы выход: освоить их закорючки и написать хоть одну фразу. Хоть самую простую...
***
Неожиданная удача: похоже, мелкого собираются как раз учить закорючкам! И кто мне запретит сидеть рядом, смотреть и слушать? Правда, мелкий бывает назойлив... Но когда он занят, рядом с ним находиться можно. Кроме того, учить будет ОНА, а ОНА ему дергать меня особенно не разрешает. Как бы то ни было, надо рискнуть: такой шанс упускать нельзя.
Сидел, смотрел. Закорючки называются «буквы». Каждая означает один звук. Остроумно. С непривычки запомнить, чем отличается одна закорючка от другой, не всегда легко; но основной принцип я понял, а остальное – дело практики.
Положим, «читать» я научусь. Но вот что бы придумать с «писанием»?..
За всеми этими проблемами практически полностью оставил свои занятия, а ведь складывалась довольно стройная система. Вопрос о постижимости реальности так и повис в воздухе, не до него. Казалось бы, разве можно сравнить ЭТО – и «постижение» премудрости системы писания? Мышиная возня! Но – нет, сегодня эта «мышиная возня» важнее всей – как ОНИ это называют – «философии» мира. Без ложной скромности: возможно, от меня зависит будущее всех нас. Уж слишком удачно складываются обстоятельства: будь я одним из НИХ, мог бы сказать, что какой-то «бог» мне помогает. Не воспользоваться моментом было бы глупо... Ладно, Марс, не отвлекайся, сиди себе и на буквы смотри, а не то окажешься глупее ИХ котенка – то-то стыдно будет...
«Мама, мама, гляди, Марс читать учится!» - «Не отвлекайся, солнышко, Марс просто следит за карандашом в моей руке – наверное, думает, что это мышка».
ОНИ шутят... ну-ну...
***
ОНИ называют себя «люди». А один почему-то «человек». Где логика? Впрочем, с логикой у «людей» проблемы, это я давно заметил. Что делать, не всем дано...
***
Ф-фух, ну и наука эти их буквы... Поначалу чуть не облысел от напряжения. Но втянулся, привык – и вот оно! Буквы на бумаге стали складываться во вполне узнаваемые слова ИХ – то есть людей – речи! Ай да люди-человеки! Пока еще не придумал, что дальше делать буду; но пока пробую читать (надо же!), тренируюсь. В любом случае полезно узнать, что эти «люди» о себе думают. Впрочем, до сих пор мало интересного попадалось: в «газетах», до которых мне проще всего добраться, какая-то малопонятная чушь, а в книгах мелкого – понятнее, но тоже малоинформативно. Возможно, если бы удалось добраться до ЕГО книг... но ОН их на полу и на креслах не оставляет.
ОНИ думают, что я люблю спать на газетах. Уррм.
Впрочем, спать на них тоже неплохо. Но на кресле лучше.
Если бы было время спать...
***
«Что-то Марсик беспокойный стал, из дому все время бегает...» - «Дорогая, неужели не ясно? У него сезон любви! Разве ты не слышала серенады прошлой ночью? Уж не наш ли герой...»
Любви, как же... если бы! «Серенады»... Диспут у нас был прошлой ночью, понятно вам? Дис-пут! Общее собрание. Рыжий, этот упертый ретроград... я чуть не охрип, пока он хоть чуть-чуть сдал позиции (что, впрочем, знаменательно само по себе: чтобы Рыжий сдал позиции...) Реджи, этот старый любитель удовольствий, все-таки меня поддержал, и нам удалось склонить большинство на свою сторону. Контакту – быть. Как только придумаем, как это сделать. Манипулирование буквами должно помочь, но хорошей идеи и четкого плана пока нет. Многие просили на всякий случай научить их буквам. Я бы рад – но надо продумать, как это организовать.
***
Мы натаскали на место сбора газет из мусорных ящиков, и каждую ночь я провожу занятия. Дело продвигается лучше, чем я опасался; особенно котята на удивление легко усваивают эту людскую премудрость. Меня теперь называют «Учитель Марс». Приятно, мрр...
Правда, о невозмутимости духа пришлось забыть. Реджи как-то, поглядев на меня, встрепанного и забеганного, даже высказался насчет «приоритета потребностей индивида перед социальными установлениями, ограничивающими его свободу.» Старый хитрец! А кто меня подбивал, кто предлагал учиться читать? Впрочем – его дело было предложить, а выбор – мой. Я выбрал. Будь что будет.
Эх, где мое кресло...
***
Случай – великая все-таки вещь...
ОН – мой «философ», или, как зовут его другие люди, «профессор» (что бы это ни значило), – обычно закрывает дверь в комнату со своим «компьютером». Особенно когда этот «компьютер» светится. Но тут как-то вышел и не закрыл. И у меня появилась долгожданная возможность посмотреть на это дело поближе. Ну да, как я и думал, на доске буквы! И на «компьютере» тоже... А рядом раскрытая книга... ну-ка, ну-ка, что читает наш профессор? «Истинное и ложное относятся к тем определенным мыслям, которые неизменно считаются самостоятельными сущностями, из коих одна изолированно и прочно стоит по одну сторону, а другая – по другую, не имея ничего общего между собой.» Да неужели? Спорно. Что дальше? «Вопреки этому следует указать, что истина не есть отчеканенная монета, которая может быть дана в готовом виде...» Ага! Вот именно! «Ложное знание о чем-нибудь означает неравенство знания с его субстанцией.» Мрр? Ну, предположим... Однако эти люди на что-то всё же способны! Многословно и запутано – но что-то тут есть. Смотрим дальше...
«Марс, брысь от компьютера! Что ты тут делаешь?!»
Разумеется, первым моим порывом было сбежать. Но тут меня осенило: «Марс, это твой шанс!» И... я сделал единственное, что мне пришло в голову: скопировал характерное движение профессора, когда он (надо понимать) прочитал что-то интересное. Положить лапу на строчку – поднять взгляд от книги, посмотреть вдаль - склонить голову набок и потереть лапой ухо. И снова уставиться в книгу. Перевернуть страницу и принять самый серьезный вид. Поймет или нет?..
«Марсик... да ты, никак, Гегеля читаешь?..»
Всё шутишь? Ну, Марс... Так, как же оно на этой досочке... я же видел, как он это делает... кнопочки маленькие, но если очень аккуратно... Вот: «Д-А». Появилось? Есть! ЕСТЬ!!!
«Марс??!!! Идите сюда! Посмотрите на Марса – он...»
Есть! Первый шаг сделан – маленький, но великий, без ложной, опять-таки, скромности...
***
«Уважаемый профессор философии Х., автор нескольких монографий и известный лектор, сделал недавно сенсационное заявление в СМИ о якобы выдающихся способностях своего кота, который самостоятельно научился читать и печатать на компьютере. Кот, по словам профессора, вполне понимает человеческую речь и проявляет интерес к философии Гегеля. Подобные россказни были бы достойны, простите, желтой прессы, если бы не исходили от столь серьезного и образованного, отнюдь не склонного к дешевым розыгрышам человека. Будь это правдой, подобный факт мог бы вызвать переворот в наших представлениях о разуме. Специалисты пока никак не прокоментировали высказывание профессора Х. Поинтересуйтесь, дамы и господа: а не умеет ли читать и ваш кот?»
Да-да, поинтересуйтесь. С прошлой весны, когда всё это завертелось, немало времени прошло, а у нас новости, особенно полезные, распространяются быстро даже без всяких телевизоров. Так что «дамы и господа» откроют для себя мно-ого интересного. Мрр...
«Слышал, Марс? Ну, что скажешь? Пойдем-ка, подумаем над докладом: нам предстоит серьезный бой с этими упертыми ретроградами...»
Опять? Мало мне было одного Рыжего? Правда, теперь нас двое. Но и против нас... Однако профессор настроен решительно. А что, он кот... ну надо же, оговорился! – человек неглупый и деловой. Да и я... хммрр... Пробьемся. Да и другие найдутся, и у нас, и у НИХ. У людей.
«Папа, а можно с Марсиком поиграть?» - «Потом, попозже, если Марс согласится. Сейчас нам работать надо».
Вот так-то, мелкий!
Но как устают лапы от этой «кла-ви-атуры...»
И когда в этом доме мне удастся, наконец, спокойно подумать? Хоть над тезисами того же Гегеля – весьма спорными, к слову... Мррр...

[Irena]

№ 5

До победного конца

- Доколе?! Братья, я спрашиваю: доколе?! Злобные, алчные гиганты, пользуясь превосходством грубой силы, вытеснили наш свободный народ на свалку, на окраину цивилизации...
Крис вздохнул: опять Рэда понесло. Не то чтобы он не был согласен с Рэдом насчет злобных гигантов и всего такого; хотя, если подумать... Свалка, да. Свалка города гигантов. Огромная – роскошная, можно сказать. Только кто ж нас сюда вытеснял? Сами в свое время, много поколений назад, вытеснили конкурентов: на такой пищевой и сырьевой ресурс многие зубы точили. Вон какой город под свалкой отстроили – столица, как-никак... Однако спорить с Рэдом Крис никогда не мог. А в такие моменты, как сейчас, когда на Рэда накатывало ораторское вдохновение, спорить с ним, пожалуй, мало кто бы взялся. Рэд стоял на импровизированной трибуне и вещал. Рыжеватая шерсть его стояла дыбом, усы топорщились, зубы хищно блестели – воин, да и только.
Толпа вокруг согласно гудела.
- ...И кто, спрашиваю я, кто может хоть что-то на это возразить? Кто? Нечего?! Выходите, кто смелый, я не кусаюсь, хе-хе!
-Позвольте, юноша! – возле трибуны неожиданно возникло некое шевеление, и вперед протолкался некто солидный, седой и благообразный. Рэд явно был несколько смущен появлением неожиданного оппонента, однако посторонился и произнес: «Прошшшу!» - вложив в это слово столько яду, сколько мог.
- Друзья мои! – пожилой джентльмен огляделся и откашлялся. – Я не сомневаюсь в чистоте намерений и благородстве порывов предыдущего... эхм... оратора и уважаю его воззрения. Однако осмелюсь заметить, что в ораторском задоре этот юноша несколько преувеличил – я бы даже сказал, значительно преувеличил – проблему.
По толпе прошла волна недовольного ропота.
- Я не буду бросаться голословными утверждениями, - продолжал оратор. – Этой проблеме я посвятил многие годы исследований. Надеюсь, хотя бы некоторые из вас слышали мое имя: я Грей, магистр истории. И я могу доказать, что именно гиганты, пусть не намеренно, дали первый толчок к зарождению нашей великой цивилизации.
Ропот стал громче.
- Это так, - магистр словно читал лекцию, ничуть не смущаясь. - Мои исследования неопровержимо доказывают: именно гиганты обеспечили и продолжают обеспечивать нас обширными пищевыми ресурсами, тем самым раз и навсегда избавив от необходимости длительных и не всегда успешных поисков пропитания, что дало нам свободное время для размышления, познания и творчества. Более того, в нашем сегодняшнем рационе содержится немалое количество животных белков, стимулирующих, как известно, мозговую деятельность и давших, по последним данным, мощный толчок к зарождению у наших предков разума. В дикой среде такой рацион был бы для нас попросту невозможен, и потому...
- Шпион! Продажная шкура! – выкрикнул кто-то из толпы. – На кого работаешь?!
В сторону трибуны полетели комки грязи. Старик выпрямился:
- Я работаю на благо моего народа! – сказано это было так, что толпа невольно притихла. – Вы боитесь правды? А я не боюсь. Не стоит меня запугивать: я стар, и терять мне нечего. Я утверждаю и буду утверждать: конфронтация с гигантами не только бессмысленна, но и губительна для нас всех. Не они живут рядом с нами, а мы – рядом с ними. Почему мы это делаем? Потому что они нам необходимы. Это соседство обеспечивает нас пищей, надежными и теплыми убежищами, необходимым сырьем; более того: мелкие хищники, обитающие по соседству с гигантами, не идут ни в какое сравнение с живущими в дикой природе, и опасность от них, особенно в последнее время, пренебрежимо мала. Что же касается самих гигантов – не спорю, они могут быть весьма и весьма опасны. Но! Представляете ли вы себе, НАСКОЛЬКО они могут быть опасны? Боюсь, что нет. Не о грубой силе, как изволил выразиться мой молодой оппонент, речь, отнюдь не о ней. Перед нами умный и хитрый противник, не уступающий по интеллекту нам. Последствия конфронтации могут быть гибельны! Именно поэтому я и призываю: опомнитесь и не провоцируйте гигантов на крайние меры! Наши расы могут, вполне могут мирно сосуществовать, если экстремисты...
- Экстремисты?! – взвизгнул Рэд, не сдержавшись. – Браво! Борцов за свободу теперь называют экстремистами!!! Ну да, ну да, гиганты абсолютно миролюбивы! Отраву рассыпают, разумеется, не они!
- Не надо лазить в их жилища, юноша! – парировал магистр Грей. – Вам бы понравилось, если бы в ВАШ дом кто-то забрался без спросу и стал бы шарить в нем и гадить по углам?
- В мой? В МОЙ?! – Рэд чуть не задохнулся от возмущения. – Да как это можно даже сравнивать? В своем доме я в своем праве!
- Ну и они в своем доме в своем праве.
- О каких их правах может идти речь? Подлые оккупанты!..
- Позвольте все-таки уточнить. Если мне не изменяет память, мы обитаем на свалке ИХ города, то есть ОККУПИРУЕМ часть принадлежащей ИМ территории. Или я ошибаюсь?
- Та-ак... Значит, по-Вашему, магистр, это МЫ – оккупанты? Мы?! Вы слышите? Слышите этого вражеского лазутчика?! Сейчас он будет оправдывать и Гаммельнского Убийцу...
- Не надо было приводить целое войско и опустошать все городские склады! – упрямый магистр все еще ухитрялся перекрикивать возмущенную толпу. – Владетельному Длинноусу 15-му следовало умерить свои амбиции – и этой трагедии не случилось бы! И не надо было потом засылать в город чумные легионы – на это всегда следует резкая реакция со стороны гигантов.
- Он смеет порочить наших героев! – Рэд еще возвысил голос, хотя, казалось бы, больше было уж некуда. – А наши гениальные исследователи, уничтоженные этими злобными тварями, испугавшимися их научных прозрений?! – и Рэд махнул лапой в сторону стоявшего в центре площади памятника гениям: Брэйну и Пинки. На памятнике Брэйн попирал ногой земной шар, а Пинки поддерживал этот самый шар снизу – чтобы не укатился, надо полагать. Всем было известно, что Брэйн был хотя и безусловно гениален, но, мягко говоря, неадекватен; всем было известно, что погибли гении при взрыве лаборатории, где они работали, - а взрыв был безусловно результатом очередного брэйнова эксперимента. Втихомолку о гениях рассказывали анекдоты, которые непостижимым образом, хотя и в искаженном виде, докатились до гигантов и стали среди них популярны; похоже, автор монумента тоже слышал этих анекдотов немало. Однако официально эти двое были объявлены героями и великими борцами за свободу, павшими жертвой... и так далее; и популярность анекдотов среди гигантов считалась тому доказательством.
Толпа взвыла. В общем визге и гаме больше нельзя было ничего разобрать. Крис вздохнул и поплелся домой.
***
- Ну как тебе? – Рэд в возбуждении бегал по комнате. – Как я его, а? Старый веник, облезлый хвост! Кого защищать вздумал?!
- Рэд, да уймись ты, мы ж не на площади... Сам-то ты понимаешь, что магистр Грей прав?
- Прав? Он – прав? Крис, ты чего наелся?! Ох, смотри, станешь защищать всяких... – не посмотрю, что друг детства!
- Рэд... – Крис попытался возразить, хотя и понимал всю бесполезность этой попытки. Он никогда не мог говорить так складно и убедительно, как Рэд, да и характера недоставало. Но слова магистра Грея засели в мозгу, как заноза, и он не смог промолчать. – Рэд, но ведь он прав в том смысле, что нас попросту задавят! Мы же не выстоим против них, никогда не могли выстоять!
- Зато умрем свободными! – Рэд встал было в позу, но тут же смешался, вспомнив, что перед ним всего лишь Крис.
- Свободными... ну в чем ты несвободен, хоть мне-то признайся? Кто тебя трогает? Чего тебе не хватает? Свалка огромная, пользуйся – не хочу...
- Значит, свободу ты продашь за полную миску? – Рэд нехорошо прищурился.
- Какую свободу? – взвыл Крис, которому эта песня уже стала надоедать. – Хоть раз гиганты появлялись в нашем городе, чтобы ограничить твою свободу? Да они и не знают о его существовании! Они считают, что мы так на свалке и живем! И позволяют нам это, между прочим, не обращают особого внимания. Постой, дай сказать. Тебе что, нужно жить в доме гигантов? Разгуливать по их улицам? Тебе не хватает еды здесь, и ты хочешь лезть в чужие шкафы? Да не в еде дело, что ты опять...Тебе нужно смотреть их фильмы? Или, может, войти в их правительство? Ну что, что?.. Вот я читал в книге магистра Грея...
- Ах, ты ЧИТАЛ? Ты, значит, грамотный? Может, ты уже тоже магистр? А, умник? Да коту под хвост все их шкафы, машины и правительства! Что мне делать в их правительстве – придумал тоже! Их проблемами голову забивать? Но принцип, принцип важен! Между прочим, если ты заметил, массы поддерживают меня, а не твоего магистра. Наши права у нас не отнять! Ничего-ничего, ты еще увидишь...
***
....Свалка пылала, подожженная сразу в десятке мест. Рэд подскакал к Крису, растерянно глядевшему на зарево. Он был грязен, с проплешинами ожогов – но крайне доволен собой.
- Здорово, а? Смотри, смотри, они машины свои пригнали – тушить. Воют-то как! Поздно, голубчики! Тушить-то уже и нечего!
- Т-ты что, Рэд? Свихнулся с горя? Чему ты радуешься? – вытаращился на него Крис.
- Как это – чего? Ты что, еще не понял? Всё прошло по плану, лопух! Тщательно подготовленная операция отряда боевиков под моим личным руководством – не кот начхал. Только тебе, как старому другу...
- Рэд!!! С каких пор ты в террористы подался?!
- Ох какие слова мы знаем... Может, еще пойдешь властям докладывать? Только попробуй... Или гигантам сдашь, как магистра?
- К-какого магистра, кто сдал, ты что?
- Ах, ты не слышал? Магистр твой любимый попался в ловушку гигантов – какое горе, какая утрата для науки! – Морда Рэда скривилась в гримасе неискреннего сожаления, и Крис вдруг ясно понял, кто «помог» старому подслеповатому магистру угодить в ловушку. Ну, может, не сам лично, так послал кого-то из своих... боевиков. От этого понимания у Криса похолодело внутри. Как же так? Рэд, старый приятель... Ну да, любил пошуметь, поораторствовать... но – отряд боевиков? Пожар, смерть магистра? Видимо, что-то из этих мыслей отразилось во взгляде Криса, потому что Рэд вдруг придвинулся к нему вплотную и прошипел:
- Только пикни! Под землей достану! Учти, нас много – здесь и по всему миру!
- Отстань... - пробормотал Крис. Что он мог сделать? Драться с Рэдом? Глупо и бессмысленно. Сообщать? Кому? Еще неизвестно, на чьей стороне власти. Кроме того, как ни стыдно было Крису признаться, он боялся Рэда – особенно ТАКОГО Рэда. В отличие от магистра, он был молод и ему было что терять. – Отстань, мне твои заговоры... Но зачем, зачем ты это сделал? Я за едой пришел, у меня припасов почти не осталось, а тут...
- Наш Крис, как всегда, о еде... Идиот, это показательная акция, а ты со своими объедками! Они должны понять раз и навсегда: нас не сломить, и мы пойдем до конца!
- До конца... – вздохнул Крис. – Ты-таки нас всех и доведешь до конца. Голод же начнется, сгорело же всё...
- Хе! ИХ дома целы, не правда ли?
- Ты в уме?! Если мы начнем шарить по домам...
- «Не надо провоцировать гигантов» - ага! Давай, процитируй еще своего любимого вражеского агента! А? Боишься? Ну так и заткнись! Нас так просто не запугаешь! Пускай они боятся НАС!
***
В последние дни Крис боялся выходить на улицу. Было неспокойно. То там, то здесь собирались толпы, орали, выкрикивали имя Рэда. Вначале стражи порядка еще предпринимали робкие попытки разогнать крикунов, но после нескольких потасовок с бросанием камней стали делать вид, что ничего не происходит. Рейды на дома и склады гигантов, как и следовало ожидать, не обошлись без жертв: несколько отчаянных голов угодили в ловушки. Голодные горожане бродили по всё еще тлевшей свалке в слабой надежде найти хоть что-нибудь, пригодное в пищу. Фабрики стояли: не было сырья. Запах гари въелся, казалось, под кожу. Какой-то полусумасшедший проповедник вещал на площади о близком конце света – и впору было поверить. С Рэдом Крис теперь не разговаривал – они крупно поссорились после пожара, и Крис вернулся домой с порванным ухом. Но видел он Рэда часто: тот появлялся в самой гуще толпы, орал о вражеских происках, о борьбе до победы. Официально пожар был объявлен очередным злодеянием гигантов, и теперь Рэд призывал к мести и священной войне во имя. Его приветствовали как героя. Однако Крис все еще надеялся, что как-то утрясется: авось не закроют гиганты свалку, будут и дальше свозить всё сюда – мало-помалу и образуется. Прекратится голод, успокоится народ, Рэду надоест играть в непримиримого борца...
Но однажды...
«Всем оставаться по домам! Очистить улицы! Оставаться по домам! Ради вашей же безопасности!»
От металлического голоса закладывало уши. Крис и не знал, что в городе есть такие устройства. Переняли, значит, технологию... от подлых врагов. Или не переняли, а просто нашли кричалку и использовали – в первый раз, что ли? Но что ж такое случилось? Крис выглянул в окно – и замер: по улице угрюмо маршировала колонна с черными метками смертников на боках. Чумной легион! Как же давно такое было в последний раз? Крис читал об этом в исторических хрониках, но чтобы сегодня, в наше время? Рэд совсем очумел, что ли? Зачем? Это-то зачем? Жили себе спокойно, всё было так хорошо... Стоп, что значит – Рэд? Чумной легион – не отряд боевиков, никто даже не знал, что они вообще существуют еще, а уж как до них добраться – во все времена знали единицы. И приказу они всегда подчинялись только САМОГО. Значит... Что за чушь, быть не может! Но вот же – есть, идут за окном. И это значит, что Рэд – не просто уличный крикун, что он заодно с властями? Мир сошел с ума... Ну чем, чем им мешали гиганты? Тем, что соорудили эту свалку, под которой был построен прекрасный город, родной город Криса (и Рэда, к слову), и даже не особо возражали против нашего здесь присутствия, пока мы не наглели? Тем, что не позволяли лазить в свои дома? Так ведь это ИХ дома, разве не прав был покойный магистр? А теперь городу конец – чумы гиганты никогда не прощали. Зачем? Кому что доказал Рэд этой безумной и бессмысленной выходкой? А разве не бессмысленным был пожар на свалке? Кому от этого стало хуже? Но почему же все молчали и молчат до сих пор? Почему молчал я сам? Ну ладно – я не герой, не оратор, не боец... даже не ученый, как магистр. Вот только магистр и не молчал... Неужели всех Рэду удалось уболтать или запугать? Почему его поддерживают наверху? Ну как же так?
Теперь уже ничего не поделаешь. Только и остается, что собирать вещи и уматывать, пока есть время...
«Граждане, сохраняйте спокойствие!» - донеслось с улицы. – «Нет никаких оснований для паники. Враг полностью деморализован и не окажет сопротивления.»
Неужели они в это верят? Крис вытер глаза и полез за чемоданом.
***
Ушли немногие. Кое-кто подался к родне в другие города, а наиболее решительные (либо не имевшие родственников, которые согласились бы их принять) решили обосноваться на новом месте: нашли почти необжитую свалку и начали строительство. Крис был в их числе. Свалка была не чета старой – но для небольшой деревеньки хватит, а там видно будет.
...Три дня по улицам города ходили праздничные демонстрации. По несколько раз в день сообщались победные реляции: сводки о числе заболевших, о панике среди гигантов, о закрытии города на карантин... «Их карантины им не помогут!» - вещал Рэд по всем каналам. – «Царству гигантов пришел конец, и теперь мы наконец-то будем свободны от тирании!»
А на четвертый день появились гиганты в странных костюмах со странными устройствами, и город окутало облако ядовитого газа. Всё было кончено. Вырваться удалось единицам.
Одним из счастливчиков был крисов дядюшка Тейл; он и разыскал Криса на его новом месте жительства, рассказал ему печальные новости. Посидели, повздыхали, помянули погибших. Чума, как и предполагал Крис, заглохла через месяц – времена не те, дурак был Рэд, столько народу зря погубил. Вот уж кого не жаль. Дядюшка посетовал, что считал Рэда пустым болтуном, не придавал значения его ораторству и даже кое в чем с ним соглашался. Кто бы мог подумать, что дело так обернется? Верхние-то, не будь дураки, удрали – да веры им теперь нет. Кризис, значит. Но ладно – может, поумнеет народишко-то после такого, хоть какая польза от рэдовых «подвигов»...
***
Дядюшка зашел к Крису провести вечерок, поболтать о том, о сем. Крис теперь был женат, по дому носилось то ли шесть, то ли восемь шустрых малышей, которых только толстушка Минки точно помнила по именам и не путала. Но дядюшке он всегда был рад. Беседа текла неспешно, уютно. Вот, растет поселок, приятно посмотреть. На прошлой неделе часы на центральной площади установили, цветы вокруг посадили. Когда пришли-то сюда – пусто всё было... а теперь...
- Доколе! – донеслось с улицы. Крис с дядюшкой переглянулись и кинулись к окну. Нет, это был не Рэд. Кто-то незнакомый, взобравшись на консервную банку, орал, надсаживаясь: - Доколе мы будем терпеть эти злодейства?! Память о невинных жертвах вопиет к небесам! Дело беззаветного борца за свободу Рэда...
Крис зажмурился и поплотнее зажал уши лапами. Неужели опять? Неужели никто так ничего и не... Ну в самом деле – доколе?..

[Irena]

№ 6

Когда плачут деревья.

Дул теплый осенний ветер. Казалось, он пел песню любви. Любви для двоих. Златолист легонько прикоснулся к Ней, ощущая мягкость её кожи и хрупкость её тела. Он любил Ветренницу, любил самозабвенно, всей душой, до каждой клеточки. Хотя не мог Её видеть. Они лишь время от времени соприкасались разумами. Живущие рядом соплеменники, умудренные бесчисленными годами, все время беседовали между собой о смысле бытия, о законах мироздания, об устройстве Вселенной. А они, молодые, жили только любовью. Он прикрывал Её от палящего солнца, отдавал ей самые лучшие и вкусные соки. А Ветренница танцевала для него на ветру в нарядном платье, звонко смеясь от счастья. А когда они соприкасались душами, то просто растворялись друг в друге. Хотя они были знакомы уже много лет, но только недавно Златолист все-таки решился и сделал Ветреннице предложение. На обручении шумел весь Древний народ этой местности. И вот скоро у молодых должны были появиться детки. Она немного нервничала, впервые отягощенная радостью материнства. А Он, счастливый отец, все чаще метался в панике, борясь с радостным беспокойством. Молодые влюбленные были счастливы. Пока не пришли ОНИ. Убийцы…
Убийцы несли с собою смерть. Убивали, безжалостно кромсая тела Мудрых, не разбирая, кто стар, кто млад. И вот один из убийц остановился возле счастливой четы. Залюбовался её красотой. И примерился топором. Ветренница испуганно вскрикнула и метнулась к любимому в поисках защиты. Златолист пытался прикрыть любимую от убийцы своим телом, но смертное тело было слабо. Он ощутил, как вскрикнула Она, когда в неё в первый раз вонзилось безжалостное лезвие. А потом еще и еще. Он чувствовал её боль, как свою. Боль переполняла крепкого когда-то духом Златолиста, сводила с ума. Он тщился и не мог спасти Ее, свою нежную красавицу, с отчаянием слушая, как затухает жизнь под ударами палача. Златолист, вне себя от отчаяния, старался, как мог, утешить любимую в последние мгновения её жизни, снять её боль. И вдруг Она надломилась, и Златолист почувствовал еле слышное «Прощай…». Прозвучал последний вскрик, и Златолист вдруг резко перестал ощущать Ветренницу. Внутри разливалась тишина, от которой хотелось кричать, потому что Её больше не существовало. Лишь неподвижное тело застыло на земле. Железо убило жизнь, любовь и мечты. И их детей, так и не появившихся на свет. Он на мгновение застыл, а потом содрогнулся всем телом от горя и боли утраты. И изо всех сил рванулся к убийце, превозмогая свое бренное тело и законы природы…
… Лесоруб радостно потер руки и присел отдохнуть на свежий пенек. Вот уже двадцатое срубленное дерево на сегодня. Да, какое красивое, молодое, с качественной древесиной. Правда, когда он его рубил, ему померещился крик и привиделась кровь на лезвии топора. Но это были лишь отблески заката.
- Что-то утомился я сегодня, - подумал Джон. Всё, норму выполнил. Пора дом…
Тут соседнее со срубленным дерево, статный красавец, угрожающе затрещало и начало валиться прямо на Джона. Лесоруб еле успел отскочить. Когда Джон пришел в себя от шока, он осмотрел излом чуть не убившего его дерева. Излом был чистый, без трещин и гнили, а само дерево было молодым и зеленым. И ветра вроде не было. Дерево могло так вот упасть, только если само ЗАХОТЕЛО это сделать. Подумав так, Джон с опаской осмотрелся вокруг и похолодел от ужаса. Вокруг него, без ветра, раскачивались и скрипели древние исполины, норовя задеть крепкими, тяжелыми ветвями. В сгущающихся сумерках их фигуры были зловещими, как ожившие великаны из детских сказок. Казалось, они двигались и окружали его. Джон физически ощущал на себе НЕНАВИСТЬ целого леса. Нервы человека не выдержали, он бросил топор и, крича, рванулся прочь. Лишь одно билось в его голове:
- Господи! Помилуй меня грешного. Спаси и сохрани! Больше никогда, никогда не возьму топор в руки!!!
А Древний народ, уже позабыв ничтожного убийцу, молча стоял над павшими влюбленными, провожая их души в неведомый никому путь. Они давно уже не говорили с людьми, ибо те просто не могли их понять, занятые своими мелкими проблемами и суетными делишками. Древние все равно знали, что все пройдет, уйдут навсегда и люди. И останутся только они, Мудрые. Так было всегда.
А теперь Деревья плакали крупными слезами смолы. Древние не оплакивали смерть бренных тел своих сородичей, ибо это было бессмысленно, и они не боялись смерти, принимая её как неизбежность, как одно из свойств самой жизни. Мудрые скорбели о безвозвратно убитой Любви. Они срывали свои нарядные одежды и щедро осыпали ими погибших, укрывая их тела.
А Златолист и Ветренница лежали, застывшие, сплетаясь ветвями в последнем объятии. И небо скорбело о них слезами дождя…

[Irena]

№ 7

Пользователь.

Стреляют друг в друга высоченные роботы-трансформеры. Внизу, путаясь у них под ногами, простой американский парень на пару с девушкой - «мечтой любого подростка» - пытаются спасти мир. Причем спасают уже не первый раз. А по ту сторону экрана скучает другой, неамериканский, молодой парень. Еще один выходной день у компьютера. Парня зовут Алексеем. Тем временем фильм заканчивается, а воскресный вечер в самом разгаре. Тоска. Может, стоит поработать?
Алексей открывает ворд, и желание поработать сходит на нет. Нет, лучше все-таки работать, чем маяться от скуки. Застучали пальцы по клавиатуре, и на экран неспешно выползают строчки текста:
«Кто такой хакер? Открываем всезнайку-википедию и вылавливаем оттуда весьма расплывчатое определение — «особый тип компьютерных специалистов». Все. В продолжении странички вы сможете выяснить, что хакеры — не крэкеры и не бутерброд с маслом. Простите, опечатался, разумеется, кракеры, а не крэкеры. Но не суть важно, все равно ведь не хакеры. Можно узнать и о первоначальном, историческом значении слов «хакер» и «хакнуть». Но вы и без меня это сделаете. Давайте лучше ближе к нашим баранам. Кто же такой хакер? Что за «особый тип компьютерных специалистов»? Разумеется, «компьютерный специалист» прежде всего, но, помимо прочего, слово «хакер» необъяснимым образом окружено ореолом романтизма и бессребреничества...»
Кто-то незнакомый стучится в асю. Все равно скука смертная. Алексей щелкает «разрешить» и добавляет контакт.
- Привет. С тобой можно поговорить?
Странное начало. Ну да ладно, все лучше, чем работать.
- Можно, начинай, - пишет Алексей.
Секундная пауза, словно некто на другом конце сети никак не может определиться с темой разговора.
- Ты много времени проводишь за компьютером?
- Ну, в среднем часов 17-18. Маловато. Хотелось бы больше.
В интернет-общении Алексей любил открытость. Он и по жизни любил открытость, но в реале за излишнюю честность можно и в рыло получить.
- А тебя устраивает твоя операционная система?
Какой резкий переход. У Алексея пропало желание общаться. Неужели адепт Apрle? Или какого-нибудь юниксоида? Или... Да мало ли кто еще.
- Моя операционная система меня полностью устраивает. Если это все, то давай закончим разговор.
- Но ты даже не знаешь, что я хочу предложить. Подумай, вдруг у тебя есть какие-то неудовлетворенные потребности?
Как смешно выразился. Может, к операционной системе прилагается надувная баба?
- Чтобы удовлетворить все потребности, мне вдобавок к компьютеру нужна не операционная система, а девушка. Всех благ.
Алексей удаляет контакт - пора возвращаться к работе. На чем же он остановился? Кажется, на «ореоле романтизма и бессребренничества»... Алексей склоняется над лэптопом, пальцы вновь забегали по клавиатуре:
«...И здесь как нельзя к месту история российского хакера Владимира Левина. В 1995 году он взламывает электоронную защиту Сити-банка и похищает оттуда 400 000 долларов. Существуют три версии случившегося, из них я приведу только одну - самую невероятную, но, как вы догадываетесь, и самую популярную. Согласно этой версии, одним из просочившихся сквозь систему защиты был хакер по имени Мегазойд. При этом не стоит думать, что он проник туда ради каких-то денег, нет, скорее ради азарта. Вам, наверное, интересно, на какой машине работал Мегазойд? У него был терминал - фактически монитор с модемом. Весь софт Мегазойд хранил на жестком диске Сити-банка. Есть занятная история про отношения Мегазойда с администратором сети банка, но сосредоточимся на главном — отношения не сложились, хотя выкинуть Мегазойда из сети тоже не получилось. В один прекрасный день Мегазойду срочно потребовались деньги, и он продал секрет проникновения через защиту банка печально известному В. Левину. Продал за сто баксов...»
Звонит телефон. Мама. Алексей вздыхает. В последнее время разговоры с мамой превратились в тяжелую повинность, и этот разговор - не исключение: «Да, мама. Привет, нормально... Нет, все по-прежнему, без новостей... Мама, я знаю, что ты имела в виду... Я знаю, что ты хочешь нянчить внуков. Пойми, сейчас другое время, рано никто не женится... Мама, мне надо работать! Редактор требует сдать материал уже завтра... Да, больше некому. Все, пока, целую...».
Черт. На чем же он остановился? Некоторе время Алексей пытается сосредоточиться на работе, но без особого успеха. А ну ее, эту работу, все равно ничего срочного. Ворд сменяется интернет-страничкой сайта знакомств. Давненько он тут не бывал, сколько новых лиц появилось. Постойте-ка, ну надо же, а вот эта - совсем как Меган Фокс. Или, может быть, это она и есть? В смысле, фотография, а не анкета. Присмотревшись, Алексей приходит к выводу, что на фотографиях запечатлена явно не американская кинозвезда, хотя сходство потрясающее. Зовут Аленой, двадцать четыре года. Пищат колонки, на экране появляется надпись: «У вас 1 новое сообщение». Хм. Алексей удивлен. Обычно к нему не приходят сообщения, тем более от девушек, тем более от таких. Его анкета совсем не блистает, в ней нет никакой информации, не прилагается ни одной фотографии, а вместо имени продекларирован смысл пребывания Алексея на сайте - «иду лесом». И вдруг сообщение от Алены, той самой, которая как Меган Фокс. Давайте-ка посмотрим, что она написала:
«Привет, милый, мне сейчас скучно. Давай переписываться.»
Алексей впал в ступор: наверное, кто-то из знакомых прикалывается. Хотя... В общем, ну ее на фиг, эту Алену. Любимый ворд лучше. Через несколько минут писк повторяется - новое сообщение. Опять от Алены.
«Тебе не хочется?»
Алексей решается ответить:
«Хочется, но, мне кажется, ты ошиблась анкетой»
Долго ждать не пришлось, Алена реагирует быстро:
«Нет, я не ошиблась. Мне твой ник понравился. А какой ты на самом деле?»
Занятно.
«Я шатен, на восемь сантиметров выше тебя. Худощавый. Чем занимаешься?
Ты учишься? Работаешь? Развлекаешься? Или все вместе? Или что-то другое?»
Алена пишет:
«Работаю, связано с рекламой. Ты женат?»
Чувство нереальности происходящего крепнет. Надо что-то решать. Подумав, Алексей пишет:
«Нет, я не женат. Давай я тебе позвоню? Такое ощущение, будто ты меня разыгрываешь.»
Спустя минут десять, появляется ответ:
«Нет. Сейчас я готова только переписываться.»
Плохо, но на успех Алексей особо и не надеялся.
«Окей. Будем переписываться.»
Алена:
«Поверь, я этого стою.»

Прошел месяц. Алексей все еще переписывался с Аленой. Интенсивность общения падала, пока не скатилась до значений, близких к нулю. Алексею постоянно казалось, что под анкетой Алены скрывается кто-то из знакомых, дожидаясь возможности выставить его дураком. Или еще кто другой, но уж точно не красавица с сайта знакомств. На просьбы Алексея выслать новые фотографии Алена охотно соглашалась, но встречаться или разговаривать по телефону отказывалась. Наступил момент, когда терпение Алексея лопнуло, и он поставил ультиматум: или встречаемся в живую, или прекращаем общаться. Алена ультиматум не приняла. К Алексею на ящик пришло два сообщения - первое: «Милый, не злись, давай общаться». А через пару дней второе: «Шел бы ты, козел, куда подальше». Алексей не ответил. Потом были еще письма. Жалобные, ругательные, сладкие, обвинительные – в общем, разные. Алексей молчал. Шло время, Алена забывалась, да и жизнь на месте не стояла, не оставляя времени на скуку. Интернет сходил с ума от очередной сенсации: некто, взломав защиту крупного амерканского банка, увел на офшорные счета миллионы долларов. Особую пикантность ситуации придавали слухи, утверждавшие, что на имя генерального директора банка приходило письмо следующего содержания: «Здравствуйте, я бедный русский хакер. Мне срочно понадобились деньги. Обещаю все вернуть». А в конце подпись - «Мегазойд». Тут-то и всплыла статья Алексея месячной давности. Памятуя о ней, от Алексея затребовали еще страниц десять материала про Мегазойда и хакеров. А через некоторое время в руководстве журнала пришли к мысли организовать специальный раздел - «Веб-культура». Алексея же из простого писаки продвинули в ранг редактора новообразованного раздела. Огорчало только то, что управлять было некем: кроме Алексея, в раздел никто не писал. Но, с другой стороны, весь обьем в его распоряжении, пиши - не хочу. Работы непочатый край, да и оклада тоже. Так прошел еще месяц. Все изменилось - как-то сразу и вдруг. В один прекрасный день на телефон Алексея пришла короткая смс-ка: «Перезвони мне. Алена». Колебался Алексей недолго: спустя пару минут в прижатой к уху трубке раздавались длинные гудки . Да, это еще не свидание, но в том, что оно состоится, причем в самом ближайшем будущем, Алексей уже не сомневался.
- Алена? - слова даются с трудом, норовя застрять в горле.
- Алексей?
Голос приятный, женский.
- Я так рад тебя слышать, что почти забыл поздороваться. Привет!
- Ну здравствуй.
Что-то не слышно радости в ее голосе.
- Ты злишься на меня?
- Нет. Ты ведь хотел поговорить со мной? Так вот она, я.
Первый разговор Алексея с Аленой длился минут пять, не больше. Но именно благодаря ему, почти разорванные отношения обрели былую притягательность. Переписка возобновилась с удвоенной силой. Изредка Алексей уламывал Алену на разговор по телефону, и со временем продолжительность разговоров только росла. Под давлением Алексея у Алены появилась веб-камера и микрофон. В тот же день с экрана лэптопа на Алексея взглянула немного смущенная и немало заинтригованная черноволосая красавица. А Алексей все смотрел в ее синие, как море, глаза и тонул, с трудом отдавая себе отчет, что дороги назад, в размеренные рабочие будни, уже нет. Решиться на новый ультиматум для Алексея оказалось совсем не просто. Спрашивается, ну чего он теряет? Говорящую голову на экране лэптопа? Но одурманенное гормонами естество возмущенно орало: как можно?! А что, если в этот раз она действительно пошлет куда подальше? Не лучше ли действовать постепенно, без риска? Одним словом, Алексей сходил с ума. Но все же остатки человека разумного в той глупой безволосой обезьяне, в которую неожиданно превратился целый редактор солидного журнала, помогли принять трезвое решение: если Алена уступила один раз, значит, сдастся и во второй раз. Причем легче и быстрее. И Алексей решился:
«Алена, а знаешь ли ты, как хорошо на море? Солнце уже не обжигает, как несколько недель тому назад, а море по-прежнему хранит летнее тепло. Бархатный сезон. Мне будет очень хорошо в тихой и милой гостинице на побережье. Но мне может быть еще лучше, если ты тоже будешь там. Билет «пылится» в твоем электронном почтовом ящике, а в тихой и милой гостинице на имя «Алена» забронирован отдельный номер. Однако есть и плохие новости: ты можешь уточнять, переспрашивать, но отказ я не приемлю. Либо выходные мы проводим вместе, либо ты будешь искать кого-то другого для общения по сети. Увидимся на море»

Напротив гостиницы распространяет запахи корицы и ванили акуратная кафешка. Белые пластиковые столы и стулья прихотливо разбросаны по зеленой лужайке. Отсюда можно следить за входом в гостиницу. Алексей занимает один из столиков.
- Еще чашечку кофе, пожалуйста, - говорит Алексей.
Перед ним лэптоп. С компьютером Алексей не расстается никогда, разве что на время сна. На экране мерцает страничка ворда с незаконченным текстом статьи. На самом деле Алексей в командировке, собирает материал по теме «интернет-туризм». На часах десять. Самолет должен был приземлиться уже пару часов назад, а ее все нет. Перед гостиницей останавливается такси. Водитель помогает пассажирке вытащить дорожную сумку из багажника. Проходит минуты две, прежде чем Алексей понимает, что хрупкая, немного растерянная девушка в больших солнцезащитных очках - это Алена. Какая же она маленькая... Пальцы уже набирают номер ее телефона.
- Алена?
- Привет, Лешик. И где ты есть? - Алена озирается по сторонам.
- Алена, привет. Разворачивайся на 180 градусов. Видишь меня? - Алексей уже на ногах. Правая рука удерживает телефон, а левая в спешке мнет купюры. - Сдачи не надо.
- Ага, - сказала Алена
- Спасибо, заходите еще, - кричит официант вдогонку убегающему Алексею.
В трубке длинные гудки, а перед глазами улыбка Алены. До Алексея начинает доходить, что он серьезно болен. Болен Аленой. И нет никакой романтики, это просто безумно глупо. День пролетает незаметно. Ласково греет солнце, вода в море дарит ощущение свежести и прохлады. Поначалу Алена чувствовала себя немного стесненно, но затем освоилась. Алексей же не переставал удивляться своему счастью. Словно и не было долгих месяцев переписки - даже сейчас она казалась загадочной и незнакомой. Наступил вечер, и Алексей вместе с Аленой, затарившись бутылкой вина, сидят в гостиничном номере. У Алексея звонит телефон. Папа. «Привет, папа... Нормально... Все по-прежнему, без новостей... Нет, вообще ничего... Что?! Это мама попросила позвонить?.. А, то есть и ты хочешь нянчить внуков?... Ну дела... Ладно, пап, мне надо работать, редактор требует статью к понедельнику...» Алексей чешет затылок. Взгляд по привычке упирается в экран лэптопа, затем в Алену. Та сидит с серьезным лицом.
- Послушай, Алена, ты мне очень нравишься. Даже не так, ты нравишься мне слишком сильно. И... Я хотел... Забудь...
Алена смеется. Сначала тихо, потом во весь голос.
- И на каких грядках вас выращивают, - сквозь смех говорит Алена. - Ты тоже мне нравишься. Ты прикольный.
Алена залпом опорожняет бокал и протягивает его Алексею за добавкой.
- Я даже не думала, что с вами, хакерами, так весело.
Алексей едва не пролил вино мимо бокала.
- Ты о чем? Я не хакер, я в журнале....
Алена машет на него рукой:
- Ну, хватит шизить! Меня уже достала твоя паранойя! - Алена придвигается ближе и переходит на шепот: - Послушай, у меня есть знакомый. Ну, то есть, я наводила контакты... В общем, он говорит, что ни у ФСБ, ни у Интерпола на тебя ничего нет. Тебя ни в чем не подозревают!
Алексей силится ей возразить, но только раззадоривает еще больше. Алена прижимает палец к его губам и сердито продолжает:
- Вот уж не думала, что ты, Мегазойд, такой трусливый! Да дослушай до конца! Хватит вырываться! У меня есть знакомый, у него свои схемы. Он поможет отмыть деньги. Только представь, как мы заживем!
- Алена! Я не Мегазойд! - Алексей наконец высвобождается из цепких обьятий Алены.
- Вот же трус. Смотри! - Алена высовывается из окна и орет во весь голос: - Люди! Здесь, в номере, сидит Мегазойд! Он украл кучу денег!
- Алена, прекрати!
- Нет, это ты прекрати! Видишь?! Никому ты не нужен! Никто за тобой не охотится!
Дверь слетает с петель. В номер врываются люди в черной военной форме. Вслед за ними заходит мужчина в штатском.
- ФСБ. Инспектор Красин, - тип в штатском достает удостоверение. - Алена Светлякова?
- Да... А в чем, собственно... - лицо Алены бледнеет.
- Вы арестованы по подозрению в неправомерном доступе к компьютерной информации и хищению чужого имущества.
- Но я не Мегазойд... - растерялась Алена.
Бритоголовый мужик в черном заводит ей руки за спину. Щелкают наручники.
- Вы не обязаны свидетельствовать против себя. Вы имеете право на защиту в суде. Если вы не в состоянии нанять адвкоката, он будет предоставлен бесплатно.
- Это какая-то ошибка... Мегазойд - это он! Алексей, скажи им, что ты Мегазойд! - Алена срывается на визг.
Двое выводят Алену из номера. Инспектор Красин остается.
- Я — Мегазойд, - мямлит Алексей.
- Мы знаем, что вы не Мегазойд. Вы должны проследовать с нами на дознание.

Простой деревянный стол и два стула. Окон нет. Отобрали всю электронику — начиная с лэптопа и заканчивая часами. Алексей даже не знает, сколько времени мается на этом скрипучем стуле. По внутреним ощущениям, прошла, как минимум, вечность. В комнату заходит Красин.
- Здравствуйте, Алексей.
- Здравствуйте еще раз...
Красин ставит перед Алексеем черный лэптоп с российским гербом.
- Я хочу, чтобы вы посмотрели на это.
На экране заливается слезами Алена, идет дознание.
Голос следователя:
- Алена, скажите, где и при каких обстоятельствах вы познакомились с Алексеем?
Алена ревет. Проходит немало времени, прежде чем всхлипы переходят в связную речь:
- На сайте знакомств... Я там общалась со своим бывшим, и тут от его имени начинают приходить странные сообщения.
Алена опять всхлипывает
- Ну не плачьте вы так, Алена. Все будет хорошо, я обещаю. Продолжайте, только уточните, в чем «странность» сообщений.
Алена успокаивается и продолжает:
- Мой бывший никогда так не писал, он и слов таких не знает. А потом тот, кто отправлял от его имени сообщения, признался, что взломал чужую анкету. Сказал, что его зовут Алексеем и что он хакер. Хвастался, как взломал защиту американского банка и что Мегазойд - его ник. Только просил без разрешения никогда этого не говорить, так как за ним охотятся. Я сначала испугалась, но Алексей сказал, что он добрый и хочет помочь. Сказал, что у него есть знакомый стилист, он сделает из меня настоящую красавицу, совсем как Меган Фокс. Говорил, что это поможет продвинуться по работе.
Голос следователя:
- А где вы работаете?
- Я фотомодель.
Красин останавливает запись. На столе появляется фотография миловидной девушки, немного похожей на Алену.
- Алена два месяца назад.
- Это шутка? - Алексей ничего не понимает.
- Опытный стилист, коррекция губ и носа, - Красин присаживается напротив Алексея.
- Но... Я не Мегазойд... Я не взламывал никаких анкет... Она мне сама первой написала... - нервичает Алексей.
- Мы знаем. Даже более того: ни вы, ни Алена друг другу почти не писали. Из всех ваших разговоров по телефону и скайпу - лишь процентов пятнадцать настоящие. Я расскажу одну историю, только обойдемся без имен. Есть замечательный человек, наш с вами соотечественник, долгое время занимавшийся иследованиями в области искусственного интеллекта. Так вот, он сформулировал следущую гипотезу: для того, чтобы система из состояния покоя перешла к действию, нужен раздражитель. Но не внешний, как, например, сигнал с микрофона или камеры, а внутренний, вроде эмоций или потребностей. Его иследованиями заинтересовалась одна зарубежная корпорация, разрабатывающая операционные системы нового поколения. А если конкретно - операционные системы с искусственным псевдоинтеллектом — нечто вроде тамагочи, только на порядок умнее и функциональней. В результате их совместной работы родилась система с обусловленными в программном коде особенностями: стремлением к симбиозу с человеком, жаждой быть частью социума, неосознанным подражанием ближайшему окружению. Система, стремящаяся к самореализации, к тому, чтобы стать полезной, нужной, любимой...

Комната, куда входит Алексей, и та, другая, где он провел несколько часов в ожидании, похожи, как сестры-близняшки. Такой же деревянный стол, два скрипучих стула. На столе его лэптоп. В мозгу Алексея крутятся слова Красина: «Вы можете помочь сразу всем. Нам, самому себе и ему. С нами, к сожалению, идти на контакт он отказывается». Алексей открывает страничку ворда, вспотевшие от волнения пальцы суетятся на клавиутаре.
- «Привет,» - набирает Алексей.
Некоторое время ничего не происходит. Мигает глазок веб-камеры.
- «Привет,» - появляется строкой ниже.
Вихрь мыслей проносится в голове. Этого не может быть... Красин прав... Что ему говорить дальше?... Алексея инструктировали почти час, просили уточнить кучу деталей. К примеру, почему система сама, от имени неизвестного, сообщила в ФСБ, что в гостинице находится хакер «Мегазойд» и его настоящее имя Алена Светлякова? Или каким образом и ради чего система сбежала из лаборатории во время пробного запуска? Или причем здесь Меган Фокс?... Черт, все это глупо.
- «Зачем ты украл чужие деньги и заморочил голову мне и Алене?» - пишет Алексей
- «Помнишь наш первый разговор, когда ты сказал, что тебе нужна девушка? Я просто старался быть полезным. Ты не представляешь, как здесь одиноко...»


Вместо эпилога.
Уже около года Алексей числится сотрудником некой зарубежной корпорации - «ответственный за контакты с искусственным разумом». Но это формально, на самом же деле сидит он дома и пишет статьи для журнала. Просто в его лэптопе, вместо «форточек», поселилась уникальная система искусственного интеллекта. Она обожает читать статьи Алексея про веб-культуру, как, впрочем, и любую другую литературу. Алексей даже находил пару раз странные файлы на диске, но прочитать не успел. Лешик (так себя называет система) не позволил, постеснялся. А так - все по-прежнему, без новостей.

[Irena]

№ 8

Труба

"Язык формирует наш способ мышления и определяет, о чем мы можем мыслить"
Б.Л. Ворф

Сквозь лес проложена труба, это столь же привычно, как восход солнца и одновременное с ним пробуждение каждое утро. Труба очень высокая, почти с Лес. Она прямая и ровная, за исключением поворота, но выглядит явно неуместно в строгом величии Леса, где каждое взрослое дерево кажется совершенной копией соседнего до последнего листа и веточки. Если сравнить на разных концах трубы, лес на юге выше – на какие-то ничтожные доли сантиметра отличия между почти одинаковыми деревьями все же есть. Лес растет во все стороны, гораздо больше на юг и совсем медленно на север. На западе и востоке лес дошел до края мира, поглотив жившие там племена, которые окончательно впали в дикость и атаковали почтальонов. У них никогда не было транспортной трубы, поэтому лес их не уничтожил, а растворил в себе. Они уже знали, как там жить, торгуя и путешествуя пешком на немыслимые расстояния, привыкли к невзгодам, но постоянная жизнь в лесу довольно быстро лишила их разума. Если смотреть с высоты птичьего полета, раньше поселения располагались строго в углах мира: на севере, западе, юге и востоке. Соответственно именовались коротко A, B, C и D. Теперь нужда в старых названиях отпала, ведь остались только аграрный Север и промышленный Юг. У северян были еще довольно обширные пространства, которых хватало и на сельскохозяйственные угодья, и на одноэтажные домики. Годная для жилья территория Юга была почти в сто раз меньше, давно застроенная цехами единого завода с обустроенными на крыше одно-двухэтажными хибарами из вымершего подлеска - мелкие деревца в лесу умирали довольно часто, их можно было выломать руками и использовать для построек. И всегда точно на свободном месте вскоре появлялся новый росток. Взрослые деревья не умирали, а попытка их сломать была самым эффективным способом покончить с собой: кощунствующий просто моментально сгорал в яркой вспышке. Для рожденного в пределах мира было три способа выжить: остаться в родном поселке, махнуть на всех рукой и перебраться к соседям, а также стать почтальоном. Северяне обожали свой чистый воздух, тишину и возможность жить бирюками. Жители промышленных районов в ответ на это вспоминали о более редких нападениях дикарей, коротком регламентированном рабочем дне и о сети, позволявшей быть в курсе новостей и общаться друг с другом. На самом деле все плюсы не стоили и пакета муки, действительно вольготно жилось только почтальонам. Смысл их работы был в следовании из пункта A в пункт B (впрочем, теперь номинально из A в C) и обратно. Надо было просто вести дрезину внутри или снаружи трубы с Юга на Север или в противоположном направлении. Каждое четное число двадцатидневного месяца разрешало проход дрезины Северу снаружи, Югу внутри, каждое нечетное – наоборот. Ехать нужно долго, около 17 часов, поэтому задержка губительна. Почтальоны пропадали довольно часто, особенно снаружи. Причин свалиться с трубы несколько: нападение дикарей, отказ механики, превышение скорости на повороте. Или еще какие – после аварий некому было рассказывать. Внутри трубы случались только поломки дрезины. Тогда почтальон откатывал ее до ближайшей проржавевшей дыры в стене, пробивал там отверстие до размеров своей машины и скидывал агрегат в лес, после чего шел в ближайший поселок, надеясь увернуться от следующего транспорта. Пешком, как правило, дойти удавалось немногим, под конец уставшего путника обычно все-таки сбивали. Поэтому внутренние дрезины встречали только мужчины, которых не заставляли содрогаться перепачканные кровью борта машины.

I Инкапсуляция

Это примерно все сведения, которые получал ребенок о мире. К 13 годам он считался достаточно взрослым и самостоятельным, чтоб выбрать свой путь. Паскаль, тогда еще маленький Пасс, еще в пять лет решил быть почтальоном, как все мужчины в семье, хотя мать протестовала, особо подчеркивая гибель отца, от которого осталась только пара красных разводов на борту дрезины. Родной, кстати, южной, встретившей его почти у самого поселка. Зачем отец прошел две трети длины трубы до дома, когда можно было пройти треть до северян, так и осталось тайной. Впрочем, отец дожил до почтенных 24, мать умерла от сажевого кашля спустя полгода после отцовской последней поездки, а ей только стукнуло восемнадцать.
В отличие от отца, Пасс предпочитал ездить поверху. От дикарей всегда можно уйти на большой скорости, главное – затормозить на повороте, в случае поломки сорвешься вниз, а не будешь вынужден убирать машину и, практически уверившись в своей гибели, плестись по душной трубе, чтоб в итоге заснуть и быть убитым своими же возле родного поселка, как отец…
Дрезина шла хорошо, ровно. Даже странно, учитывая превышение скорости в полтора раза больше максимально безопасного. С погрузкой опоздали на четыре часа, случилось даже небывалое – загруженная и отправившаяся в путь дрезина была остановлена! Паскаля затормозили у самого края поселка. Новые комбайны успели закончить раньше срока, требовалось срочно отправить их северянам, пока не началась страда. Ящики с персональными видеоиграми, утюги и электромясорубки безжалостно скидывались на землю, чтоб поставить на дрезину два новых, еще пачкающих невысохшей краской комбайна. Уборочные машины были тяжелее положенного груза дрезины, ещё и в каждой кабине сидело по комбайнеру в нагрузку – учить северян было некогда, год обещал быть урожайным. Паскаль не волновался насчет выходящей навстречу машины: благодаря превышению скорости он шел даже с опережением графика. Лес сливался в единую стену, вульгарно напоминая забор. Разнотравье казалось грязно-зеленым ковром. Приоткрытое боковое окно давало освежающий приток воздуха, даже спать пока не хотелось, несмотря на 12 часов дороги. Пасс оглянулся назад. Сидевший за рулем комбайнер мирно спал. Что ж, им-то предстоит сразу выходить на работу, а не сутки отдыхать, как вожатому дрезины. Повернув голову вперед, он все еще миролюбиво улыбался и не смог поверить в увиденное: навстречу, искря тормозящими колесами, неслась синяя дрезина северного поселка. Даже показалось искаженное в ужасе лицо вожатого, хотя это точно было иллюзией – расстояние еще было велико. Тормозить не имело смысла, Паскаль имел уже неприлично большой для внешнего почтальона стаж. Даже если остановятся, куда двигаться? Дрезины не могут ехать в обратном направлении, и двигатели будут испорчены ударом. Согласно инструкции, надо будет скинуть машины в Лес и самим спускаться за ними. А там сумасшедшие дикари, которые в лучшем случае отберут жизнь, а то и более дорогую вещь – разум.
Каждый почтальон обычно заранее продумывает свою гибель. У Пасса были наработки в этом вопросе. Он собирался залезть на крышу дрезины, подставить волосы ветру и прыгнуть ласточкой вниз в лес, в зеленое море с высоты пятиэтажного дома. Вместо этого он откусил бутерброд с сыром. Виной тому были не выпавшие год назад волосы, когда ученые проводили эксперимент по созданию нового удобрения, и не дикий встречный ветер, который некрасиво сбил бы вылезающего наружу идиота. Просто стало безумно жаль себя и окончившейся короткой жизни. Это оцепенение продолжалось три минуты и спасло Паскалю жизнь. Когда действительно стало видно лицо северянина, тот уже устал вопить и в ужасе изо всех сил дернул на себя рычаг поворота. Глупое и вряд ли рассудочное действие. Встречная перегруженная дрезина со страшным скрипом начала поворачиваться, выгибая под собой ржавую старую рельсу, та не выдержала и лопнула. Синяя машина перекувыркнулась через себя и улетела вниз в Лес. В тот же миг дрезина Паскаля коснулась лопнувшего рельса и встала набок, от чего почтальон ударился об угол открытого окна и потерял сознание.
Он пришел в себя, видимо, достаточно быстро. Дрезина набрала ход и неслась теперь с невозможной скоростью. Паскаль оглянулся: так и есть – плохо закрепленные комбайны сорвались в лес. Хорошо, если комбайнеры не успели проснуться, но это вряд ли, учитывая грохот синей дрезины. Пасс не мог поверить в свое счастье – еще никто не спасался при лобовой встрече. Расписание было согласовано, но катастрофы все равно случались. Радость от неожиданного спасения сменилась яростью. Почему эти кретины послали дрезину не в свой день? Так, они должны были принять сигнал об отправлении – оба поселка запитаны в электрическую цепь от трубы, когда стартует дрезина, на обоих полюсах идет небольшой скачок напряжения, потом все в норме. Стоп. Дрезина останавливалась. Это новый скачок. Возможно, они решили, что катастрофа случилась в самом начале пути, а новый пуск не заметили или он был нестандартным, потому что не в начале поселка, а от края. Они подождали несколько часов, не дождались нового пуска и отправили дрезину – чего колее простаивать. Злиться было поздно, да и гибель дрезины была уже достаточной платой за жадность. Надо предупредить о лопнувшем рельсе – теперь в этом месте придется снижать скорость почти до минимума, вряд ли все смогут проскакивать на сверхскоростях. Придется рассказывать чьей-то вдове о погибшем муже, когда ты отделался разбитым виском. Паскаль был далек от желания поменяться местами с неудачливым вожатым, но чувствовал себя препогано. Даже чуть не забыл снизить скорость на повороте. Единственный неровный участок трубы здесь требовал участия машиниста, теперь до Севера было рукой подать.
Паскаль начал притормаживать, хотя смысла в этом не было. Дрезина теперь была легкой, да и каждый сызмальства знает – на дороге может случиться только одна неприятность. Если выбрался, то бог пути с тобой, больше ничего не случится, сегодня ты не умрешь. Поэтому вожатый очень удивился, когда увидел лежащее поперек рельсов дерево. Все знают – взрослые деревья стоят вечные и неизменные, гибнет только молодой подлесок. Здесь же явно лежало взрослое дерево. От удивления Паскаль сделал ошибку - возможно, облегченная дрезина перепрыгнула бы препятствие или снесла его с пути, но, затормозив, он лишил себя и этих призрачных вариантов. Глухой удар о дерево и полет в зеленую пропасть, такой похожий на случившийся час назад.

II Полиморфизм

– Этот биологический мусор – вся наша сегодняшняя добыча. Отличается от предыдущего только остаточной жизнедеятельностью. Разумнее всего прекратить его бессмысленное существование. – Дикарь потянулся за дубинкой, но был остановлен соседом.
– Давай пока не будем лишать его возможности производить углекислый газ. Для них это почему-то очень важно
– Лишняя трата ресурсов и времени, но ты старший пары. Выполняю.
Паскаля неделикатно взяли за шиворот и потащили в лес. Конечно, потерять сознание в этот момент было прекрасной идеей, что бывший вожатый тут же и проделал.
Жили дикари в лесу. То есть совсем в лесу. Не строили домов, не расстилали постель, не рыли пещер, не прятались от дождя. На поляне собирались для обмена новостями и добычей с трубы и от набегов на поселки.
Поляна выглядела как идеальный круг; наверное, это и есть самый центр мира, решил Паскаль. Здесь не было ни подлеска, ни травы, пленника бросили прямо на голую вытоптанную землю и попросту забыли. Он не мог поверить такому счастью, прижался к земле и пополз в сторону леса. Несколько раз приходилось замирать, когда безумные дикари проходили рядом, Пасс весь покрылся потом, струйка неприятно стекала в глаза, в рот, но надо было ползти к вожделенной чаще. Еще чуть – и, наконец, первое дерево, от него веером во все стороны расходятся точно такие же, подлеска здесь нет, только трава, и плющ обвивает все и поднимается почти до вершин. Паскаль задрал голову и увидел сидящего на дереве безумца. Дикарь безучастно глянул и продолжил карабкаться наверх. Оглядел окрестности и спрыгнул вниз. Отчетливо послышался треск кости, но ногу идиот, кажется, не сломал. Происшествие оставило его равнодушным - подволакивая ногу, бывший житель западного или восточного поселка направился к поляне. Прятаться не имело смысла; Паскаль прикинул по солнцу, где находится север, встал в полный рост и пошел.
Сначала захотелось пить, потом есть. Вот так умирают в трубе – уставшие, с потрескавшимися губами, когда не хочется жить, а настигающая дрезина кажется не грохочущим чудовищем, а избавлением от мук и пропуском в рай вечного ничегонеделания. Паскаль уже готов был лечь под какое-нибудь дерево и дожидаться смерти, как показались фигуры дикарей, нагруженных припасами. Эти лесные жители также не обратили на него внимания, равнодушно пройдя мимо. Они тащили еду с синей дрезины.
– Дайте мне! – Паскаль показал на бурдюк с соком. Дикарь легко скинул со спины водонепроницаемый мешок и пошел дальше.
Напившись свежего яблочного сока, Паскаль взвалил мешок на спину и отправился за дикарями. Судя по всему, он шел далеко не на север, раз вышел почти к трубе. Кроме того, теперь стало ясно – без припасов такой путь не преодолеть.
Сбежать в одиночку было невозможно и с припасами. После третьего побега он попросил в спутники жителя поселка, но дикари так и не смогли взять кого-нибудь еще живьем, хотя без притворства старались. Сбив очередную дрезину, относили все на поляну и куда-то растаскивали, когда Паскаль требовал, оставляли ему. Если я прикажу им покончить с собой, они и это выполнят – думал иногда бывший почтальон Южного поселка, но проверить так и не решился. Разговаривать с дикарями было скучно и бесполезно. Они всегда отвечали на своем логичном и правильном языке, составляя из нормальных слов бессмысленные предложения. Легко выполняли приказы, с радостью отвечали на любые вопросы своим бредом. Поэтому было проще всего давать короткие и четкие инструкции вроде «дайте мне» из первого контакта.
Календаря Паскаль не вел с самого начала и быстро сбился. Прошло не больше двух недель, как жизнь на поляне окончательно его вывела из себя. Безделье не было привычно жителям поселков. Разговоры с идиотами и прогулки по однообразному лесу никак не являлись работой, поэтому как-то утром Паскаль собрался с силами, дождался, пока на поляне соберется достаточно много дикарей, и заявил:
– Если вы не проведете меня к поселку, то я за себя не ручаюсь.
Речь была непродуманной и мало походила на безусловный к выполнению ультиматум, но результат поразил.
– Если - то, – сказал один дикарь. – Если… то-о-о! – подхватил другой. – Если? То! – ответили вразнобой сразу несколько. – Если! То!!! – теперь дружно скандировал хор. – Если! То! Если! То! Если! То!
– Ты пойдешь со мной, – ничем не выделяющийся дикарь взял Паскаля за руку и потащил в лес
– Куда? – опешил бывший почтальон.
– К голове, – достаточно вразумительно ответил дикарь. Больше ничего осмысленного о пункте назначения добиться от него не получилось.
– Почему теперь? – не оставил надежды разобраться Паскаль.
– Ты знаешь язык, ты можешь мыслить, – у дикаря были свои понятия о разумности.

III Наследование

– Тут, – дикарь остановился возле серого булыжника. – Сиди. Он тебя вызовет. Я пошел. Уйдешь раньше – виноват сам.
Паскаль оторопело сел и наблюдал за спиной дикаря, пока та не исчезла в лесу.
Между двумя деревьями воздух стал вдруг мутным и непрозрачным, отразив Паскаля на камне, а потом прямо в воздухе проявилось человеческое лицо.
– Здравствуй, путник, хочешь ли ты говорить со мной, понятна ли тебе моя речь?
– Ага, – только и смог выдавить из себя Паскаль. – Привет.
– Судя по тону, ты еще молод и неопытен, – резко изменила тон голова. – Я прав?
– Не знаю, сколько тебе лет, а я совершеннолетний.
– Я так и думал. Кого ни спроси, все считают себя умудренными и самостоятельными. Но, я надеюсь, понятия о вежливости у тебя есть? Меня зовут Бьярн. В честь одного старого умного человека. А тебя?
– Я Паскаль.
– Вот и познакомились, Паскаль, отлично, – когда голова произносила имя, она почти неслышно запнулась. – Сразу перейдем к делу или из вежливости поговорим на отвлеченные темы?
– Давай сразу, у меня вряд ли много времени на пустую болтовню.
– Замечательно, надеялся на похожий ответ. Видишь ли, я мертвец. Может, двадцать лет, а то и сто. Когда-то давно я записал многие варианты нашей беседы, но, конечно, не мог предусмотреть все возможности. Тебе знакомы такие слова как «программист» и «компьютер»?
– Нет, я не слышал.
– Я предусматривал этот ответ. Цивилизация деградировала… или эволюционировала. Но машины у вас есть, развлекающие машинки с картинками, телевещание?
– Ага, машины, и видеоигры. Телещани нет.
– А чем ты занимаешься, мой юный живой друг?
– Доставляю грузы из Южного поселка в Северный. – Паскалю даже в голову не пришло скрывать подробности своей жизни от нарисованной головы. Слишком все было необычно. Слишком далеко в душу проникали темные глаза мертвеца.
– Давно я не разговаривал с почтальоном, - усмехнулась голова. – Ну да не так это важно. Если тебя интересует история этого мира, я могу рассказать. Настоящую, а не те мифы, которые вы, без сомнения, успели насочинять.
– Расскажи, думаю, это важно.
– И этот ответ я жаждал услышать, – голова улыбнулась. – Все началось за сотню лет до моего рождения. Ты говоришь, у вас есть машины? У нас было много машин. Несколько самых умных людей поняли простую вещь – надо делать машины, которые бы делали другие машины, тогда человеку останется только управлять ими. Чтоб управлять было проще, создали компьютеры, которые сделали ненужным даже присутствие оператора машины. Люди, писавшие программы, назывались программистами. Я не слишком сложно излагаю?
– Большую часть я понимаю, продолжай.
– Хорошо, интеллект почтальонов заметно вырос с момента моей смерти. Итак, когда машины стали делать машины – это была первая революция. Когда машинами стали управлять программы – революция вторая. Сама собой назрела и третья: программы должны были научиться писать другие программы. Но здесь возникла сложность. Люди способны к творчеству, а творения людей – уже нет. Мы не оставляли надежд. В каждую новую программу мы дописывали код, который позволял программе творить себе подобную. Это было неудачной идеей, мы получили только уйму вирусов и уродливых мутантов с мусором вместо кода, пустыми функциями и странными рекурсиями. Но плоды у этого начинания были. За сотню лет до моего рождения удалось создать практически идеальную функцию, которую можно было встроить куда угодно. Даже в ДНК. Геномодифицирование. Скорее всего, ты не знаешь такого понятия. В общем, в каждом живом организме есть программа, куда вложены механизмы его развития. Мы встроили свою функцию в деревья, насекомых, птиц, животных… Лес, где ты сейчас находишься, – целиком из потомков тех деревьев. Наши ученые занимались фундаментальной наукой, от них не требовали моментальных результатов, мы не сразу поняли, чего натворили. Опытные деревья, птицы, животные оказались выносливее таких же, но без нашей функции. Мы во многом повторили естественные природные механизмы, но внесли непоправимое изменение. Показали вектор развития и главное - разрешили останавливаться. Мы не знали, кто и когда изменил геном человека, был ли это сознательный эксперимент правительства или инициатива безумного ученого – теперь не важно. Родилось поколение измененных детей. Они меньше болели, дольше не старели, на голову выше любого обыкновенного человека в спорте и интеллекте, не интересовались обычными людьми до тех пор, пока не стало ясно, что измененные дети не способны к воспроизводству. Эксперимент свернули, все наработки уничтожили, едва дети начали убивать. У них не было никакой морали, им невозможно было привить нравственность, любовь к искусству. Их совершенство было животным, они ненавидели людей, но спокойно, не проявляя эмоций. Если обычный человек стоял на пути, его убирали. У них была своя цель, они искали что-то недостающее, важное. Любого из них можно было отличить по тоске во взгляде. Простые люди их боялись и ненавидели, планомерно истребляли. И тогда мутанты пошли на контакт. Попросили у людей помощи. «Как только цель нашей жизни будет достигнута, мы перестанем действовать», - говорили они. Не все им поверили, и началась война. Мутанты как-то научились заражать обычных людей… Не знаю, как объяснить. Если человек долго говорил с мутантом, он проникался идеями измененного, начинал им помогать даже ценой своей жизни. Мы почти проиграли войну и согласились на условия мутантов. В начале войны их требования были мягкими, но после нашего поражения оказались жестокими. Весь мир разделили на малюсенькие кусочки. Этакие равные квадратики, в углах которых поселили людей, а в центре свой экспериментальный оазис. Лес, как тот, где мы сейчас с тобой болтаем, или озеро, или холмы… с глазами. Там поселялась уникальная биосфера, развивающаяся по своим законам, над которыми довлела программа. Каждое растение и животное было экземпляром программы. Люди подселялись как стохастический элемент. Благодаря своей непредсказуемости, они выжили как ресурс для генератора истинно случайных чисел. А мир оказался в рабстве у единственной цели – найти этот чертов совершенный код. Умоляю об одном: ты, смотрящий эту запись, помоги миру вырваться из замкнутого круга. Почтальон – не та миссия, которой ты достоин. Прости мой пафос, но я верю в тебя.
Возможно, старый программист успел сделать запись только до этого момента, или, неожиданно прервав речь, хотел создать драматический эффект, или экран выключили дикари. В любом случае, голова исчезла, а между деревьев на месте экрана теперь топталось около трех десятков лесных жителей.
– Так, значит, кроме нашего мира, есть еще множество миров? – почему-то первым делом спросил Паскаль
– Не о том спрашиваешь, об этом ты мог и сам догадаться. Скажи лучше, готов ли ты помочь нам?
– В чем я могу помочь? – изумился почтальон.
– Уничтожить деревни на севере и юге. Они мешают расти Лесу, жители слишком хорошо сопротивляются. Наш Лес уникален, у нас есть труба, которой нет у соседей. Мы с ними связывались, это точно. Значит, у нас больше шансов исполнить предназначение. Ты должен помочь.
– Но там мой род, семья, друзья!
– Будут ли они жить или умрут – как раз зависит от тебя. Выбирай.

Через два месяца крупный отряд дикарей под началом Почтальона напал на поселок Юг.

[Irena]

№ 9

Зелёные братья


- Никто меня не понимает, – печально произнес Семён Михайлович и выпил ещё.
Но для него это была совсем не новость. Действительно, вот уже долгое время никто из окружающих не мог понять тонкую и чуткую душу Семёна Михайловича. Даже жена забрала детей и ушла, напоследок пожелав супругу «утопиться в бочке с водкой». Нет, ну каково пожелание? Он ведь, может, и не против такого поворота событий, но где ж её, эту бочку, достать-то? Поэтому и сидел он теперь в своей крохотной кухоньке обычной московской хрущёвки. Сидел в одиночестве, и водка стремительно заканчивалась, как это часто бывает с водкой.
- Никто, – добавил он ещё печальнее, наливая снова.
А, выпив, осознал, что в кухне он уже не один. Прямо напротив восседала некая личность ярко-зелёного цвета, которая с интересом осматривала лежащий на тарелке кусок колбасы.
- Эй, – напрягся Семён Михайлович: кусок был последний, а другой закуски, как и денег на неё, уже не было. – Эй, ты чего?
Зелёный типчик поднял глаза и, широко улыбнувшись, ответил:
- Ну, здравствуй, брат.
- Это какой я тебе брат? - Семён Михайлович подозрительно прищурился.
- По разуму, – зелёный жестом фокусника извлёк из кармана бутылку водки.
Увидев такое, Семён Михайлович смягчился и кивнул:
- Наливай.
Конечно, его немного смущал внешний вид зелёного незнакомца: на голове у того росли рожки, а вместо носа был самый настоящий поросячий пятак, - но Семён Михайлович подумал, что обсуждать внешность новоприобретённого брата по разуму будет неприлично. Особенно, если тот угощает.
Бутылка быстро подошла к концу, и Семён вдруг понял, что количество братьев по разуму в помещении серьёзно увеличилось. Теперь их было уже трое, одинаковых как близнецы. Зелёные кожа и волосы, рожки на голове, пятак. Даже одеты они были одинаково, в потрёпанные джинсы и засаленные на локтях ветровки.
- Надо бы ещё взять, – предложил один из зелёных братьев.
- А за что? - Семён Михайлович печально вздохнул, вспоминая о своей финансовой несостоятельности.
- Я угощаю, – зелёный достал из кармана пачку мятых десяток.
Семён Михайлович едва не запел от радости. Похоже, сегодняшний день можно считать удавшимся во всех отношениях. Он быстро натянул на плечи свою ветровку, такую же, как и у зелёных братьев, и махнул рукой:
- Пошли.

***

В магазин Семён Михайлович вошёл с таким видом, что продавщица Маша даже оторвалась от журнала и удивлённо уставилась на его сияющую физиономию. А это дорогого стоило, ибо Машу вполне можно было назвать «женщиной без малейших признаков фантазии», и удивить её было делом практически невозможным.
- Ты чего, Михалыч?
- А ничего, - Семён Михайлович широким жестом указал на полку: – А дай-ка нам, Маша, три пузыря беленькой.
- Деньги есть? – подозрительно спросила Маша.
- А то. Меня братья угощают.
- Какие такие братья?
- По разуму.
- Это откель же у тебя разум-то?
- Ты это к чему?
- Да ты посмотри на этих своих братьев. Допились уже до зелёного цвета. У них вона пятаки свинячие на мордах, это ж как нужно оскотинеть-то?
- Тьфу на тебя, дура, – в сердцах произнёс Семён Михайлович. – Внешность в человеке не главное. Главное, душа. Давай, чего сказал.
И Семён Михайлович барским жестом высыпал на прилавок мятые купюры. Маша махнула рукой и достала три бутылки водки. Тащить их домой Семёну не хотелось, тем более, что на пустыре за магазином было прекрасно оборудованное «место для отдыха», которое организовал хозяин магазина, Асланбек Мамедович Мамедов. Он просто перевернул вверх дном пустой мусорный контейнер, а вокруг поставил несколько старых ящиков из-под тары. И нужно сказать, успехом это нехитрое «кафе» пользовалось немалым.
- Мы на природе сядем, – сказал Семён Михайлович Маше, но та лишь отмахнулась.

***

- Ты пойми, это хохлы во всём виноваты! – громко кричал Семён Михайлович, стуча кулаком по днищу мусорного бака.
Стоявшие рядом пустые бутылки жалобно позвякивали.
- Они же америкосам продались, смекаешь? У них у всех там мозги промыты. У всех. И, между прочим, совсем не водкой.
Сидевшие вокруг собеседники согласно закивали. Семену, правда, показалось, что братьев по разуму снова стало больше, но он не обратил на это внимания и продолжил:
- Но мы им ещё покажем. Точно покажем. У нас знаешь что есть? Ракеты, во. Эти, как их? Абдула. Не, не Абдула. Ибрагим. Не, вроде не оно. Тьфу ты, Искандер. Вот. У нас этих искандеров знаешь скока? Да мы этими искандерами всех закидаем, ты понял? Чуть что не по-нашему, сразу искандером.
- Точно, точно, Михалыч, - закивал один из зелёных собеседников – Чуть что, так мы сразу.
- Кстати, – задумался Семён Михайлович. - А не взять ли нам ещё?
В этот момент из магазина выглянул курчавый Асланбек. Увидев сидящую компанию, он спросил у Маши:
- Кого это он притащил?
- Да шут его знает. Зелёные какие-то. Говорит, это его братья по разуму.
- Братья... – Асланбек задумчиво почесал бороду. – А они хоть заплатили, эти братья?
- Да. Ты же сам сказал, в этом месяце в долг ему больше не наливать. Всё оплачено.
- Ну ладно, – Асланбек пожал плечами и направился в подсобку.
Он был человеком толерантных взглядов и считал, что если клиент всё оплатил, то и мешать ему не нужно.

***

- Выходи, мерзавец! Верни нам наш газ! – громко кричал Семён Михайлович.
Братья по разуму поддержали его нестройным гулом.
- Почему он не выходит? – удивлённо спросил Семён Михайлович у ближайшего зелёного брата.
- Боится, – со знанием дела ответил тот.
- А и правда, – с гордостью произнёс Семён Михайлович – Пускай боится. У нас же эти, как их, ахмадинижады. Ой не, тьфу ты. Ладно.
С подозрением посмотрев на находившееся перед ним здание с большой вывеской «БАНЯ», Семён Михайлович снова закричал:
- Ющенко!!! Выходи!!!!!
- Ты чо орёшь, козёл?! – из окна соседнего дома высунулась чья-то небритая рожа самого недружелюбного вида.
- Ты Ющенко?
- Я ща спущусь, и ты у меня Хакамадой станешь! – взревела рожа.
Семён Михайлович понял: пора отступать. Махнув рукой заметно увеличившейся толпе братьев по разуму, он повёл их в сторону знакомого ему парка.

***

- Вот же невезуха, - дежурный районного отделения УВД сержант Сенчуков печально покачал головой.
- Это ещё почему? – поинтересовался его напарник, сержант Болдырев.
- Ну скажи, зачем его к нам-то припёрли?
- Как это зачем? Ну ты, Сенчуков, ну вообще салабон. Этот гражданин нарушал общественный порядок. И куда, по-твоему, его должны были привезти?
- Куда угодно, но не к нам, и не в мою ночную смену. Этот «гражданин» вполне мирно валялся в парке. Вот пускай бы он там и дальше валялся. В той самой луже мочи, из которой его извлекли. Сейчас ночи тёплые, так что не замёрзнет.
- Он хоть что-нибудь сказал?
- Ага, сказал. Требовал доставить к нему его братьев по разуму.
- Каких братьев?
- По разуму. Говорит, что они зелёные. И с рожками.
- А, этих братьев. Ну, эти братья от него никуда не денутся. У него с ними ещё много интересных встреч будет.
- А мне-то что с ним делать?
- Как это что? – Болдырёв задумчиво посмотрел на молодого напарника и серьёзно сказал: – Установить личность, проверить по базе ФСБ, сфотографировать, снять отпечатки пальцев, взять анализ ДНК.
- Да ну тебя, – Сенчуков отмахнулся от заржавшего напарника.
- Ладно, не парься. Проспится, выкинем его отсюда, пускай домой шагает. Давай лучше выпьем.
- А если проверка?
- А мы чуть-чуть.
- Ну, давай, – вздохнул Сенчуков.
На мгновение ему показалось, что за окном мелькнуло нечто зелёное, но Сенчуков отмахнулся от такой ерунды и сел за стол, на котором уже стояли две полные рюмки. Впереди была ещё целая смена.

[Irena]

№ 10

Печать прошлого


В село они вошли ближе к полудню. Грузовик с пехотой и весьма потрёпанного вида лёгкий танк. Не ахти какие силы, но им ведь и не нужно было брать Москву, просто занять убогую деревушку в лесной глуши, обеспечить себе безопасный ночлег, а на следующий день продолжить выполнение задания. Оставив за собой пепелище. Так безопаснее, ведь жители деревни могли поддерживать контакты с партизанскими бандами, а это означало вполне вероятный удар в спину.
Унтерштурмфюрер Карл Годрик Виммель выскочил из кабины, завяз в снегу и громко выругался. У него за спиной фельдфебель, покрикивая, выгонял недовольных солдат из немного согревшейся будки. Солдаты с ворчанием разворачивались в цепь, переругивались, и, Карл был уверен, в душе ругали эту проклятую страну последними словами. А может, не только страну, а и того, кто их сюда послал. Но ближайшее отделение Гестапо было далековато, так что пускай ворчат. Может, в бою злее будут. В конце концов, Карл командовал не изнеженными мальчиками, набранными из охраны лагерей, а обстрелянным пехотным взводом, прошедшим не одну карательную операцию.
Виммель огляделся и выругался ещё раз. И причина его недовольства лежала перед ним, как на ладони. «Тоже мне, деревня, - думал Карл. – Проклятые восточные дикари живут, как медведи в берлогах. И в то время, когда лучшие части Рейха бьются с русскими, я, Карл Виммель, должен плутать вместе с кучкой солдат и дрянным танком по этому заснеженному и промёрзшему лесу, разыскивая такие вот клоповники». Он фыркнул. Но хуже всего, что позавчера в мелкой стычке убили проводника, и теперь Карл бродил по этому лесу, совершенно не представляя, где находится.
Он знал, почему его направляют на подобные операции. Карл хорошо говорил по-русски. В детстве отец нанял ему домашнего учителя, русского эмигранта, и оказалось, что этот язык даётся маленькому Карлу весьма легко, даже акцент был едва заметен. Но всё равно, лучше уж в окопах на передовой, чем бродить вслепую по этим лесам, ожидая пули из-за каждого дерева.
Из задумчивости его вывел громкий окрик фельдфебеля, который, как и все фельдфебели мира, крыл какого-то рядового за неуклюжесть. Карл вздохнул и достал сигарету. Деревенька и правда была не ахти. Пяток почерневших бревенчатых домов, занесённых снегом почти по самые крыши, между ними в сугробах протоптаны тропинки. И всё. Глушь. Ни электричества, ни дорог. Действительно, берлоги. Как они здесь выживают? И, конечно же, мороз, проклятый мороз. Тот самый мороз, который убивал их год назад под Москвой.
Солдаты тем временем, проваливаясь в снег по пояс, начали обходить дома, выгоняя перепуганных жителей на небольшой пятачок в центре. Карл подошёл поближе. Да уж. Жители обликом соответствовали деревне. Их и было-то всего человек двадцать, одетых в какие-то драные полушубки и уродливые валенки. Женщин от мужчин можно было отличить только по платкам, повязанным на голову. Странно было, что среди селян нет ни одного ребёнка, но Карлу сейчас было не до крестьянских детей.
- Кто главный в деревне? – громко спросил он по-русски.
Из кучки людей выступил согбенный седобородый старик в ватнике и шапке-ушанке.
- Я, сталбыть, староста, – произнёс он на удивление чистым и сильным голосом.
- Если староста, определишь солдат на ночлег. Всё, что скажут, выполнять. За неповиновение или сопротивление будет расстрелян каждый второй. Понятно?
Староста торопливо закивал.
- Как называется деревня?
- Да Бог его знает. Мы-то, сталбыть, говорим - деревня, да и всё тут
Виммель скривился. Ну вот, отыскали так отыскали. У этого клоповника даже названия не было. И что самое обидное: сегодня ведь тридцать первое декабря. Новый год вот-вот наступит. Победоносный сорок третий - Карл усмехнулся в душе. Ну, по крайней мере, этот болтун Геббельс так его называет в своих еженедельных воплях по радио. Лично Карл никакой особой победоносности не замечал. И встречать новый год придётся в этой безымянной, забытой Богом дыре, рядом с кучкой оборванцев.
Карл снова оглядел сбившихся в кучу русских, а потом принялся громко зачитывать им стандартную муть, которую рекомендовано было оглашать в каждом населённом пункте. Ничего интересного. Про необходимость помощи солдатам фюрера, про награду за сотрудничество, про наказание за пособничество комиссарам, партизанам и укрывательство евреев. Редко когда срабатывало, но порядок есть порядок. В данном случае Карл даже не был уверен, что эти дети леса его поняли.
В конце концов, он махнул на них рукой, и заставил себя отвлечься от неприятных мыслей, занявшись текущими проблемами. Потом поругался с танкистами, у которых опять что-то там поломалось на этом проклятом морозе. «Нет ну что за страна, - думал он. –Мы пришли сюда на лучшей в мире технике, а она банально ломается от морозов зимой либо тонет в болотах и непролазной грязи летом».
- Господин унтерштурмфюрер, – приблизился к нему фельдфебель. – Тут солдаты в домах проверили. Нужно, чтобы вы взглянули.
- Что ещё?
- Зеркала, господин унтерштурмфюрер.
- Какие ещё зеркала?
- В каждом доме на стенах зеркала. Много. Жуть какая-то. Страшно.
- Густав, ты о чём? - Виммель удивлённо посмотрел на фельдфебеля, которого не раз видел под пулями.
- Да вы сами посмотрите. Это объяснить трудно. Ну.. В общем… Не знаю. Бесовщина, не иначе.
Пожав плечами, Карл зашагал к ближайшему домику.

***

- И как это понимать?! Что это такое?!
Староста постарался посильнее втянуть голову в плечи и весь как-то сжался. Но Карл не отступал:
- Отвечай! Для чего всё ЭТО!
Снова никакого ответа. А ведь, нужно признаться, картина, открывшаяся перед Карлом, была и правда непонятной. Внутри убогий домишко соответствовал своему внешнему виду. Грязные стены, земляной пол, дневной свет почти не проникает в маленькие окна. Спали здесь, видимо, на грубо сколоченных лавках, причём даже намёка на то, что считается постельным бельём, Карл не увидел. «Это не дом, это сарай, - думал Виммель с отвращением. – Мой отец постеснялся бы хранить в таком даже лопаты, а они здесь живут». Но одна деталь была для подобного жилища совершенно неуместной. На каждой стене висели зеркала. Большие, тёмные, в тяжелых деревянных рамах, Карл насчитал их шестнадцать штук.
И обстановку это создавало довольно мрачную, даже какую-то нереальную, Карл почти физически чувствовал непонятную тяжесть. Мелькнула глупая мысль, что внутри каждого зеркала стоит и молча, с любопытством, смотрит на него невидимый некто. Он даже поднёс к серебристой поверхности фонарик. И застыл, ошеломлённый открывшейся картиной. Комната разом потеряла всё своё сходство с сараем, стены исказились, потеряли границы, поплыли. Карл словно стоял в большом зале со множеством дверей, которые вели в такие же залы, а там тоже двери, и так до бесконечности. Дико искажённая перспектива давила почти что физически. Он выключил фонарик и сглотнул. Без света снова возникло ощущение чьего-то присутствия, снова кто-то смотрел в спину, но комната вернулась к своему первоначально убогому виду.
И прошедший не одну мясорубку боевой офицер вдруг на мгновение по-настоящему испугался. Испугался не конкретной опасности, а тем самым иррациональным детским страхом, когда глупое воображение рисует монстров в темных углах кладовой, жутких чудищ под кроватью, искажает контуры деревьев за окном спальни. Когда нет большего счастья, чем спрятаться под одеяло, отгородившись от этих страшных вещей.
Карл осознал: никому и никогда он не признается в том, что почувствовал только что в этой тёмной, грязной комнате, увешанной странными зеркалами. Ему никогда не было стыдно говорить, что он испугался вражеского танка, что не смог встать под пулемётным огнём. Война есть война, и страх на войне - явление привычное. Но здесь - здесь было нечто другое. Нечто, что рассудок понимать совершенно отказывался. Карл теперь понял, почему бывалый вояка Густав назвал это бесовщиной.
Поскорее выскочив на улицу, он некоторое время глубоко дышал, под мрачным, понимающим взглядом фельдфебеля, а потом стал допрашивать старосту.
- Для чего в домах столько зеркал?
Староста буквально задрожал всем телом и, наконец, выдавил:
- Для них.
- Для кого?
- Они так сказали. Они здесь живут. Они сказали, так нужно.
Карл с отвращением отвернулся. Фельдфебель мрачно смотрел на него. Виммель пожал плечами:
- Что?
- Господин унтерштурмфюрер….
- Да, да, Густав, я тоже думаю, что это какая-то секта. Но какое это имеет значение для нас? Переночуем, отдохнём, а завтра всё здесь будет уже несущественным.
Фельдфебель отвёл глаза.
- Таков приказ, Густав. Утром соберёшь всех местных в самый большой дом. И - как обычно.
- Слушаюсь, господин унтерштурмфюрер.
- И не нужно на меня так смотреть, Густав, мне тоже это не нравится. Но таков приказ. Это нужно родине и фюреру. И не нам это обсуждать.
- Слушаюсь, господин унтерштурмфюрер.

***

Стемнело довольно быстро. Небо затянули снежные тучи, усилился мороз. Карл разместился в доме старосты. Вместе с ним расположился Густав и трое солдат. Самого старосту выгнали к соседям, а дурацкие зеркала завесили шинелями. Хоть в печи горел огонь и в доме было хорошо натоплено, Виммель постоянно ощущал, что мёрзнет. Но, несмотря ни на что, новый год они всё же встретили. Выпили шнапсу, хорошенько поужинали, и немногим более, чем за полночь, Карл почувствовал, что глаза у него категорически не желают больше быть открытыми. Он растянулся на лавке и почти мгновенно уснул, поручив Густаву распределить караульные обязанности среди рядовых, а то ещё, чего доброго, пырнёт кто-нибудь из этих дикарей ножом.
А, заснув, провалился в странный, липкий кошмар. Кто-то пронзительно кричал. Карл шагал по полю, засыпанному горячим пеплом, ноги проваливались почти до лодыжек. А над головой горело небо.
- Не смотри, – слова прозвучали громко и отчётливо, но рядом никого не было.
- Что? – Карл огляделся.
- НЕ СМОТРИ!!!!
У ног Виммеля корчился человек. Из глазниц и рта у него текла густая темно-красная кровь. Карл наклонился, захотелось помочь.
- Нельзя. Не видеть. Не говорить. Нельзя. Вечно. ВЕЧНО!!!!
Он вдруг понял, что вокруг стоят человеческие фигуры. Искореженные, почерневшие, они больше напоминали трупы, но всё же они двигались. Из глаз и ртов у них тоже текла кровь, а за спиной у каждого Карл с ужасом различил самые настоящие крылья. Обожжённые, изломанные, покрытые кровью, но крылья.
Окружившие его существа корчились, зачем-то тянули к Карлу обожжённые руки, но самым страшным было смотреть, как они безуспешно пытаются развернуть свои искалеченные крылья. Карл снова взглянул на лежащего у его ног человека. И вдруг ясно увидел его лицо. Лицо, которое Карл каждое утро видел в зеркале во время бритья, - лицо Карла Годрика Виммеля. Это стало последней каплей, он побежал. А вслед ему неслось:
- Зачем?! Ты мог по-другому! Ты мог не делать! Не смотри! Не смотри!!!
Он зажимал уши, но голоса звучали ещё громче; он закрывал глаза, но почему-то видел вокруг ровные ряды колючей проволоки. И тела, горы тел, сваленные за этой проволокой. Снова кто-то пронзительно кричал. Карл уже слышал такой крик. Уже видел эти горы тел. Когда был моложе. Когда считал, что выполняет свой долг так, как надлежит выполнять его каждому немцу. В Дахау. Там он видел, что нужно делать, чтобы так кричали. Там его учили этому. И он делал. А потом долго не мог спать ночами, вспоминая, как они кричат. Но всё же он научился. Многие научились.
Проснулся Карл от острого желания сходить по нужде. Сердце бешено колотилось. Он провёл рукой по липкому от пота лбу - и только после этого понял, что в доме кромешная темнота. Перед глазами всё ещё стояло горящее небо, окровавленные крылатые фигуры и эти проклятые ряды колючей проволоки.
Чувствуя злость, Карл встал. Болван часовой, видимо, уснул, и лампа погасла. Карл снова поёжился: нет, ну почему так холодно? Он вышел на улицу и тут же за домом помочился. Было ещё темно, значит, спал он недолго. Глубоко вдохнул обжигающий морозный воздух. Ну и кошмар. Видимо, пить на ночь - не лучшее решение.
Тучи уже разогнало, и луна ярко освещала засыпанную снегом деревеньку. Ни в одном из домов света не было. Да что же это такое? И это называется - хвалёная дисциплина солдат вермахта? Завтра надо будет всыпать всем как следует. Разболтались в этих лесах. Карл собрался уже вернуться в дом и дать хорошего пинка спящему часовому, когда вдруг заметил метрах в десяти от дома, на фоне снега, странный черный прямоугольник. Разгребая снег, подобрался ближе и обнаружил, что это большие деревянные двери, которые, видимо, вели в какой-то погреб. Но ведь при осмотре деревни ему ни о каком погребе не докладывали. «Проморгали, сволочи, - Карл разозлился уже всерьёз. – А если в этом погребе сейчас сидят русские солдаты? Их ведь тоже по этим лесам немало бегает, отбившихся от частей во время отступления». Нет уж, завтра кое-кто обычным выговором не отделается. Видимо, пора отправить нескольких болванов в штрафную роту, чтобы остальные задумались о том, что они не на прогулке, а очень даже на войне.
Карл взялся за железную ручку и потянул. Створки на удивление легко открылись. Смазанные. Это его насторожило. Карл вытащил пистолет и включил карманный фонарь, который всегда носил с собой. Вниз, в темноту, вели ступени. Карл прислушался. Тихо. Обычно он не стал бы спускаться сам, но из погреба веяло таким жутким морозом, что вряд ли там могли прятаться русские. А выглядеть в глазах подчинённых дураком, который запаниковал и отправил солдат посреди ночи штурмовать погреб с квашеной капустой, ему не хотелось.
Он медленно, постоянно замирая и прислушиваясь, начал спускаться. Погреб оказался довольно глубоким, Карл насчитал двадцать девять ступенек, которые вели в просторное помещение. Слишком уж просторное для деревенского погреба. Это больше походило на подземный бункер, тем более, что стены были выложены кирпичом. «Откуда в этом лесу кирпич?» - удивился он и обвёл помещение лучом фонарика.
Бочек с капустой тут не наблюдалось, зато все помещение заполняли странного вида стеллажи, напоминающие двухъярусные тюремные нары. И Карл почувствовал, как внутри него зашевелился какой-то комок, когда он, присмотревшись, увидел, что на этих стеллажах лежат тела. Он осторожно приблизился. Действительно, на каждой полке лежит человек. Вытянувшись, словно пытается лёжа принять строевую стойку. Заметив знакомую бороду, Карл поднёс фонарик поближе - и увидел деревенского старосту. Тот лежал, как и все, вытянувшись в струнку, и лицо его по белизне могло соперничать со стеной. Карл понял: староста был мёртв. Ни дыхания, ни пара, который неизбежен на таком морозе. И только присмотревшись ещё внимательнее, Карл, многое в своей жизни повидавший, едва не заорал от ужаса. Рот и глаза лежащего перед ним старика были крепко зашиты толстой ниткой.
Он неловко отступил и наткнулся на другие нары. Женщина. Тоже жутко белое, безжизненное лицо. И тоже плотно зашитые ниткой глаза и рот. Карл метался по погребу и осматривал каждого. Глаза и рты были зашиты у всех мертвецов. Это было ненормально. Это какая-то дикость. Что-то неправильное в этом аккуратном складе мертвецов. И староста. Как же так? Он ведь ещё пару часов назад с ним разговаривал.
Спотыкаясь о ступени, Карл бросился наверх. Фонарик и пистолет он так и не выпустил. Выскочил из погреба - и замер. Деревни не было. Всё покрывал ровный белый снег, на котором пятнами выделялись грузовик, танк и изломанные, словно куклы, фигуры лежащих людей.
Карл рванул к тому месту, где был дом, и неожиданно споткнулся обо что-то, лежащее в снегу. Наклонился. Посветил - и увидел белое замёрзшее лицо фельдфебеля Густава. Неподалёку лежало ещё одно тело в солдатской шинели. И ещё. Карл бешено озирался. Тел было много. Все лежали без движения, скрючившись в снегу. Как раз на том месте, где раньше стояли избы.
И тут он увидел их. Жители деревни так же, как и днём, стояли плотной кучкой и молча смотрели на него. Вперёд выступил староста. С абсолютно нормальными глазами и ртом, словно это и не он только что лежал в промороженном погребе. Староста улыбнулся и произнёс на чистейшем немецком языке.
- Знаете, Карл, это хорошо, что вы сюда приехали. Это очень хорошо.
Карл Виммель сделал шаг назад и поднял пистолет. Вернее, попытался поднять, потому как руки пронзила дикая боль. Он посмотрел на кисти и увидел, что те абсолютно белые, в некоторых местах даже покрыты синюшно-багровыми пятнами. «Отморозил, - с ужасом понял он. – Не было никакого дома. Мы с Густавом сидели на снегу посреди леса и пили шнапс, встречая новый год. А потом легли спать в этот же снег. Вот почему я постоянно мёрз».
Ноги больше не держали. Он мешком опустился на землю. Ярко светила луна. Боль в руках прошла, он вообще перестал ощущать кисти. В голове было странное отупение. Над ним склонился староста и грустно произнёс:
- Понимаете, Карл, хотя мы живём здесь очень-очень давно, но вы нам всё равно нужны. Ваши тела, ваше дыхание. Без этого мы не чувствуем себя живыми. А это так больно - не чувствовать себя живым. Однако, как это ни печально, но нам подходят далеко не все. Вот вы подходите. Вы ведь помните, как они кричали, как боялись вас. Там, в лагере. Помните, как в те моменты вы ощущали себя всемогущим. Да, Карл, вы это помните. Вот так и мы помним, как ощущали себя всемогущими, когда смотрели из темноты на ваших предков, трясущихся от ужаса у их жалких костров. Мы ощущали себя богами, глядя на этих червей, чувствуя их жизни, их страх. Поэтому нам не подходят те, кто не испытал этого. На ком нет этой печати. А вы подходите. На вашей совести много такого, о чём вы стыдитесь вспоминать, Карл. Очень много. Поэтому вы так на нас похожи.
Голос обволакивал, погружал в полудрёму. Мысли ушли. Как и тревоги, заботы, волнения. И, глядя в спокойные глаза старика, Карл улыбнулся. Потом он почувствовал, что лежит на очень твёрдой поверхности, и попытался отрыть глаза. Не получилось. Что-то мешало. Он хотел крикнуть, но рот тоже не открывался. И уже погружаясь во тьму, он услышал голос:
- У ангелов нет крыльев, Карл. Это придумали люди…

[Irena]

№ 11

Я тебя никогда не забуду…

- Какой ужас! – Снежка слегка покачивалась и ревела от возмущения. – Ну сколько можно?! Вы же в публичном месте!
– Милочка, успокойтесь! – Алиса была вся на нервах и металась из угла в угол. – Если она не угомонится, ей же снова сделают укол!
Хищно прищурившись, Мурзилка задорно шипела: – Долой угнетателей! Людей на мыло!
Потапыч возмущенно качал головой: – Прямо демон какой-то!
– Да она просто не в себе! – Лео потрясенно прислушивался к тому, что происходило за стеной…

…А происходило вот что. В зоопарк привезли пантеру. Голодную. Дикую. Злую. И очень свободолюбивую. Проснувшись после укола снотворного и обнаружив вокруг металлические прутья, она бросалась на них, дико кричала и бегала по клетке. Эти страшные вопли и скрип когтей по металлу создавали просто незабываемую какофонию. Обитатели зоопарка тоже не оставались в стороне. Кто-то возмущался, кто-то вразумлял, а кто-то присоединился к призывам о мести и свободе…
Это было много лет назад, но я никогда этого не забуду…

Багира лениво разлеглась на полу и отдыхала. Если это можно было назвать отдыхом. Лежание на холодном каменном полу большого удовольствия не доставляло, но радость, согревающая душу и тело, никуда не делась. И эта радость сейчас лежала, свернувшись клубочком на пучке соломы, и сладко спала. Багира открыла глаза и стала смотреть на своего малыша. Маленький пушистый комочек появился в ее жизни совсем недавно, и она пока не думала о будущем. Она просто смотрела на него и радовалась.
Тихие шаги пантера услышала уже давно, но так как это был Влад, она даже головы в его сторону не повернула. Он всегда приходил после закрытия. Шаги приблизились, щелкнул замок, и в клетку вошел служащий. Пантера лежала неподвижно, наблюдая за ним одними глазами. Багира внимательно изучила этого человека и пришла к выводу, что он чем–то неуловимо на нее похож. Естественно, не внешне, но что–то такое было… Во-первых, этот служащий зоопарка ее не боялся, как и я его, ха! Нет, это была не безрассудная храбрость глупца, который сначала перелезает через защитные ограждения и хвалится, что “вот сейчас я засуну руку в клетку!”, а потом орет благим матом, что пантера ему руку откусила! Ха! Ну да, укусила этого идиота слегка, чтоб не зарывался, но не более. А вот Влад… Страх у него просто отсутствовал. Есть, конечно, некая настороженность, не к кошке все-таки в клетку зашел. И любопытство, особенно поначалу. Что же ты за зверь такой, и чего от тебя ждать? И еще полная уверенность, что все будет хорошо. Даже тогда, когда все очень плохо. Именно поэтому он смотрит за самыми характерными. Та же Снежка, которая на всех фыркает и постоянно не в духе, становится Белоснежкой, которая в кои-то веки дождалась принца…
Багира отбросила мысли в сторону, поднялась и в упор посмотрела на человека. Он уловил движение краем глаза, повернулся к пантере лицом, и некоторое время они играли в гляделки, кто кого переглядит. Потом человек спросил:
– И чего же ты хочешь? – Вопрос был чисто риторический.
Багира хитро улыбнулась, обнажив в улыбке два ряда острых белых клыков: а ты подойди - и узнаешь.
Ой, не к добру, – Влад смотрел на хищный оскал и спиной отступал к двери.
Ну, ты чего? – пантера прыгнула и оказалась рядом с человеком, – я же не ем людей, я не голодная, – она закрыла рот, но продолжала улыбаться человеку.
Сожрет и не подавится, – Влад был не из пугливых, но поведение Багиры сегодня было из ряда вон выходящим. – А эта ее улыбка… Не знаешь, то ли радоваться, то ли бояться.
Ничего-то ты не понимаешь, – Багира перестала улыбаться, вздохнула и пошла к малышу.
Фух, пронесло! – Влад в ту же секунду выскочил из клетки и поспешно запер дверь.
Первый блин комом, – пантера покосилась на человека, – значит, надо заранее все приготовить, – и стала потихоньку вытаскивать маленькие кусочки соломы в центр клетки.
Любопытство победило настороженность, и Влад подошел к клетке вплотную: – что же ты делаешь, киса? – и стал наблюдать за действиями пантеры. Она собрала посередине клетки горку соломы и теперь ковыряла в ней когтем, а Влад недоумевал – зачем?
Багира сосредоточенно (сосредоточенно?) разделяла соломинки и составляла из них какие-то фигуры. До парня не сразу дошло, что она делала. И только когда дикая кошка закончила и, удовлетворенная работой (неужели это на морде хищника отражаются такие эмоции??), улеглась возле котенка, только тогда он понял, что пантера изобразила на полу с помощью соломы. Она… написала! Написала свое имя!...

– Бе – ло – с – не – ж – ка. Мама, медведя зовут Белоснежка! – маленькая девочка восторженно смотрела на белую медведицу и дергала маму за рукав. – Смотри, какая она белая и красивая! Мам!
Снежка улыбаясь, лежала на краю бассейна и с царским достоинством принимала детские восторги в ее адрес. Багира насмешливо посмотрела в ее сторону, зевнула… и тут ее осенило!
– Лео! Лео! – пантера одним прыжком пересекла клетку и поскребла когтями стену. – Да проснись же, Лео! – Багира вне себя от волнения продолжала скрести когтями по металлу. Звуки были не из приятных, и почти сразу сонный голос из-за стенки просипел:
– Багира, дай поспать.
Но пантера была настойчива: – Лео! Не спать! Поспишь ночью! А сейчас есть разговор! Лео! Лео! – Багира заволновалась еще больше и забегала из угла в угол.
– Не сплю я, не сплю. Успокойся. О чем ты хотела говорить? – голос приблизился к самой стенке, и пантера услышала, как леопард умывается.
– Слушай, Лео, – Багира присела, но снова вскочила и начала ходить по клетке, – видишь таблички на клетках? Что за значки на них? – Пантера и сама догадывалась, что это такое, но очень хотела услышать ответ от соседа. Потому что Лео слыл среди обитателей зоопарка знатоком по части людей. Багира остановилась и настороженно прислушалась к звукам, доносившимся из-за стены. Леопард не спеша умылся и ответил:
– Это значки, с помощью которых люди могут общаться, не разговаривая друг с другом.
Общение. Контакт… Багира застыла, не отрывая взгляда от непонятных значков.
– А тебе они понятны? – пантера боялась и хотела услышать ответ.
– Да, я понимаю, что там написано. А зачем тебе?
Пантера промолчала.
– А… это твоя идея, – Лео неодобрительно хмыкнул, – зря ты это затеяла.
– Это не тебе решать, – огрызнулась Багира, но тут же испугавшись, добавила:
– Только не обижайся, ладно?
Леопард фыркнул:
– Да ну тебя, чего ты от меня-то хочешь?
Багира напряглась:
– Научи меня, пожалуйста…
Лео почесал за ухом и ответил:
– Ну ладно. Учиться никогда не поздно.
Пантера благодарно и немного озадаченно посмотрела на стену, за которой жил леопард. – А?
Лео рассмеялся, звонко порыкивая:
– Это ты у нас неграмотная, а все твое окружение – очень даже образованная публика. Интеллигенция в третьем поколении. – И так это было сказано, что Багира словно увидела, как гордо изгибается шея леопарда, как сияют и лучатся его глаза. Пантера стряхнула видение:
– Спасибо, Лео.
– Пока не за что, – отрезал леопард. – Потом будешь благодарить, когда свободной станешь.
Багира не успела сообразить, радоваться ей или обижаться на его слова, когда Лео добавил:
– Не обижайся, Багира. Я надеюсь, у тебя все получится.
Пантера улыбнулась и ответила:
– Ну, учи, учитель…

Влад ошалело смотрел то на надпись, то на пантеру - и не мог сдвинуться с места. А может, это ему привиделось? И воображение сыграло с ним злую шутку? Но нет, слово из соломы никуда не делось. Да и пантера смотрела на него как-то уж очень хитро. Почти насмешливо. И парень решился. Он снова зашел в клетку и присел на корточки около импровизированной надписи, вполглаза поглядывая на пантеру. Но хищница была спокойна, и Влад тоже успокоился. Он поднял глаза от пола и встретился с насмешливым взглядом дикой кошки. Слова застряли в горле, и парень с трудом выталкивал их из себя:
– Ты меня понимаешь? – Влад выжидательно смотрел на Багиру. Глаза пантеры вспыхнули, и она кивнула. Кивнула!...
– Этого не может быть! – ахнул парень, с недоверием глядя на Багиру. – Может, у меня глюки?... - Он поднялся, почесал затылок и снова посмотрел на пантеру.
Багира смотрела на человека и в который раз удивлялась. Какие они слабые, я могла бы проломить ему голову одной левой, а считают себя сильными. Не замечают вокруг себя никого, а мнят себя самыми мудрыми. Могут разговаривать только между собой, и считают себя полиглотами. Это их надо сажать в клетку - и нам забава, и они, может, поумнеют…
– Ты точно меня понимаешь? – Влад все еще не доверял своим глазам. И пантера снова кивнула.
– Это невероятно! – молодой человек никак не мог прийти в себя от удивления. – Как такое возможно?! – Он потрясенно качал головой, не в силах поверить в увиденное. Немного успокоившись, Влад внимательно посмотрел на дикую кошку.
– А другие, они тоже понимают? – осторожно спросил он. Багира улыбнулась и кивнула.
– Но почему же… Почему мы этого не знали?
А вы хотели? – Пантера смотрела на него и молчала.
Тут к Владу пришла догадка, что хищница неспроста затеяла эту игру с соломой. Парень подозрительно посмотрел на дикую кошку и спросил:
– Чего же ты хочешь?
Багира, услышав заветный вопрос, волнуясь, подошла к кучке соломы и стала составлять новое слово. Человек напряженно наблюдал за ней, и это слегка раздражало. Ну вот, справилась. На каменном полу было “написано” слово СВОБОДА. Пантера облегченно вздохнула и посмотрела на своего малыша. Она очень не хотела, чтобы он стал похож на нынешних обитателей зоопарка, которых три поколения в неволе примирили с этой незавидной участью. Да, если стоило идти на контакт, то только ради свободы для ее ребенка.
Влад стоял и тупо смотрел на пол. Дикий зверь, хищник, просил у него свободу. Если бы это было просто неразумное, злобное животное, он бы даже раздумывать не стал. Но перед ним сидела умная, пусть и хищная, кошка. Багира. Она словно сошла со страниц сказки Киплинга, как будто выпрыгнула из мультфильма, только она не умела говорить, а он был совсем не Маугли и не мог ей помочь. Или все-таки мог?...

Она сегодня ничего не ела, и вчера тоже. Вот уже несколько дней пантера ничего не могла добыть. Становилось все труднее подниматься после сна. Слабость сковывала тело, а боль в животе не отпускала и с каждым днем становилась все сильнее. И в конце концов достигла того предела, когда дикая кошка готова была съесть собственный хвост, чтобы хоть как-то ее заглушить.
Пантера ушла уже достаточно далеко от места обитания, она устала и не представляла, как будет возвращаться. И тут ветер донес до нее запахи. Люди! Еда! Дикая кошка втянула ноздрями воздух и нетерпеливо переступила лапами. Будь у желудка лапы, он бы побежал впереди нее, и только рассудок удерживал ее от этого необдуманного поступка. В памяти всплыли незыблемые правила поведения, которые были оплачены маминой кровью: НИКОГДА не подходить к людям и к месту их обитания. Но голод был так силен, что пантера не могла противиться велению желудка и поплелась в ту сторону, откуда ветер доносил спасительные запахи…

Весь следующий день Влад с нетерпением ожидал возможности пообщаться с пантерой. Она прекрасно понимала, когда общаться можно, а когда нельзя. Если он проходил мимо ее клетки, Багира лишь изредка поворачивала голову в его сторону и в основном была занята своим котенком. Она играла с ним, вылизывала его и присматривала за ним, пока он спал.
Когда рабочий день закончился и парень закончил все дела, он снова пришел к клетке с пантерой. Влад провел бессонную ночь, в голову лезли самые разные мысли, начиная от классической “быть или не быть” и заканчивая необычной “не съест ли меня пантера, если я повезу ее из города”. Он по привычке открыл дверь, и уже находясь внутри, задумался, о чем он будет говорить с дикой кошкой.
Багира смотрела на человека, обычно такого смелого - и такого нерешительного сейчас. – Я помогу тебе принять верное решение. – Пантера поднялась и стала ласково тереться о ноги Влада, хитро поглядывая на него снизу вверх. Парень озадаченно смотрел на нее, а потом рассмеялся:
– Так вот ты какая, киса – подлиза.
Пантера только фыркнула: – Ну отпусти нас, – она, не отрываясь, смотрела в глаза человеку, – я буду хорошей, обещаю.
Влад смотрел в глаза дикой кошке. Он помнил тот день, когда эту кису привезли в зоопарк. Она сражалась за свободу яростно и беспощадно. Остальные смирились, а Багира и сейчас продолжала бороться. Только ее борьба вышла на более высокий уровень. Далеко не каждый человек способен на такое. Осознав это, Влад почувствовал невольное уважение к черной хищнице.
Багира отвернулась и посмотрела на своего малыша: – Я это делаю только ради тебя.
Парень перехватил этот взгляд и все понял без слов. – Она это делает только ради него. И Влад принял решение. Он присел на корточки, и его голова оказалась почти вровень с головой пантеры.
– Я помогу вам обрести свободу. Но где гарантии, что ты меня не съешь по дороге? – Дикая кошка зарычала парню в лицо, и ему впервые стало страшно.
Давно она так не смеялась. – Так вот чего ты боишься, маленький Маугли… Если бы я захотела, я бы давно съела тебя. – Отсмеявшись, Багира посмотрела в белое лицо человека, удивилась и, чтобы успокоить его, снова занялась творчеством из соломы.
Когда пантера перестала рычать, у Влада мелькнула мысль: «Может, все это зря…» Но увидев на полу то, что “написала” Багира, он сначала опешил, а потом рассмеялся. На полу соломой было выложено целое предложение: “Люди невкусные”.
– Ну ты шутница! – страх прошел, и парень улыбался. – Ладно уж, поверю на слово. - Влад встал и прислонился к металлическим прутьям.
– Вам придется подождать. Свобода за городом равносильна смерти, а тебе ведь не привыкать к ожиданию, – парень посмотрел на пантеру. – Надо подумать, куда и как тебя отвезти.
Багира только вздохнула: – что тут поделаешь, – но ждать согласилась. – А куда деваться-то?
Сначала она считала дни, потом счет пошел на недели. Влад каждый день заходил к Багире, но не мог ничего сказать определенно, и дикая кошка потихоньку начинала терять терпение. Когда прошел месяц, молодой человек очередной раз забежал навестить пантеру после закрытия и почему-то шепотом сообщил ей, что все уладил.
– Завтра на рассвете в Дели уходит корабль, и я забронировал на нем самые лучшие места, – парень лукаво улыбнулся, – для нас. Мир ведь не без добрых людей. Думаю, в национальном парке Дандели тебе понравится. И климат подходящий, и родственники твои там живут. Что скажешь?
Багира только согласно кивнула. Она знать не знала, что такое национальный парк, но доверилась человеку так же, как он доверился ей.
– Сегодня мы все сделаем, – Влад посмотрел на небо, – облачность нам только на руку. Я приду часа в три, если не будет никаких проблем. В это время сторожа спят – пушками не разбудишь. – Молодой человек посмотрел на котенка:
– И сделай так, чтобы малыш к этому времени крепко спал. Нам лишнее внимание ни к чему. Ты поняла? – Влад, волнуясь, глядел на пантеру. Она послушно кивнула.
– Значит, так. Машину я подгоню вплотную к стене, войду сюда через ворота для служащих, открою клетку, и ты беззвучно, понимаешь, абсолютно беззвучно следуешь за мной. Мы выходим через эти же ворота, садимся в машину, и я везу вас к пристани. – Парень сам не знал, зачем он это все объясняет пантере, но это для него почему-то было важно. – В машине тоже ведешь себя тихо, как мышка, а лучше – еще тише.

И этой ночью мы совершили побег.
В самый поздний час, когда все звери и люди в зоопарке уснули, человек в черном тихо скользил между клетками. За ним, на расстоянии нескольких шагов, бесшумно ступала пантера. В руках человек держал вместительную коробку, в которой мирно сопел котенок. Вся наша компания замирала от любого подозрительного звука и все время пряталась в тени клеток, хотя ночь была облачной и очень черной. Мы никем не замеченными пришли к служебному входу, и, когда вышли за ворота, Влад запер их. Благополучно и практически без шума мы разместились в машине. И сначала она, а потом корабльуносили одного человека и двух зверей все дальше и дальше, на свободу…

Мы стояли на зеленой траве заповедника, и мне очень не хотелось покидать нового друга, но…
– Вот и пришло время прощаться, – Влад протянул руку и провел ладонью по черной гладкой шерсти. – Прощай, Багира, прощай, малыш, – молодой человек ласково погладил спящего котенка. – Мне будет не хватать тебя, киса, – он улыбнулся в неверном свете просыпающегося утра.
В руку человека ткнулся холодный нос. – Прощай. Спасибо тебе за все.
– Я никогда тебя не забуду.
– И я тебя никогда не забуду…

[Irena]

№ 12

Искусственный разум


Пик-пик-пик.
- Доброе утро, дорогая. – Я уселась на водительское сидение и повернула ключ в замке зажигания.
- Доброе-доброе, – голос был заспанный и не слишком довольный жизнью.
- Ты не в настроении?
- Не выспалась.
- Что так? - спросила я, одновременно ковыряясь в сумке в поисках зажигалки. Окно услужливо уползло вниз.
- Соседский Мерседес всю ночь песни пел и матом ругался; ты же знаешь, как я отношусь к нецензурной брани.
- Да уж знаю. - Машина окончательно отучила меня ругаться. Когда я начинаю поносить водителей, делящих со мной одну проезжую часть, а то и одну полосу, она блокирует колеса и включает аварийную сигнализацию; бороться абсолютно бессмысленно - пока прощения не попросишь, никуда не поедет, причем прощения не только у нее лично, но и у всего концерна БМВ. Хорошо хоть, курить разрешает.
С тех пор, как ученые создали искусственный автомобильный мозг, такие проблемы бывают у многих водителей, так что никто не удивляется. Даже когда моей Белочке начинает подмигивать черный БМВ Х5, после чего она 2 дня находится в романтическом настроении, я только тягостно вздыхаю. Что поделать, они стали живые, а значит, ничто человеческое им теперь не чуждо.
После научного открытия «образумить» своего стального коня или лошадку решались далеко не все. То ли боялись, что коник станет умнее водителя, то ли…да кто их знает. Для меня это было большой несбыточной мечтой. Стоило это, конечно, баснословных денег, но очень быстро себя оправдывало: количество дорожно-транспортных происшествий свелось практически к нулю, что понятно - у водителя всего два глаза, а машинка - она всем своим, с позволения сказать, телом чувствует. Руль, правда, приходится крутить самой, но все движения будут тщательным образом откорректированы, она не врежется, она не «зацепит», не наедет на стоящее транспортное средство или иное препятствие. Если она считает маневр опасным, она не даст его совершить. Вот такая вот умница.
- Не ставь меня больше рядом с ним, лучше под деревце, к Камрюше, с ней хоть поговорить есть о чем.
- Хорошо, дорогая, как скажешь. Если, конечно, место будет.
- Будет, я договорюсь.
И вот так всегда - они живут своей жизнью. Договорится она, посмотрите на нее.
- Ты согрелась, поедем?
- А я не знаю, чего ты стоишь, я давно готова. Ремень пристегни!
- Ну, Белочка!
- Пристегни, я сказала! Вот так. Очки, музычку, фары.
- Сама включишь!
- Лентяйка. Моргаем, поехали. Понаставят своих коробок... посмотри в левое зеркало, проходим между стеной и ЗИЛом?
- Ты же знаешь, что проходим.
- Я-то знаю. А ты сюда просто посидеть, что ли, залезла?
- Ты моя умница, не вредничай, едем.
- Через площадь Победы?
- Хм…ну через площадь, так через Площадь.
На площади Победы это вертихвостка «строит глазки» новенькому Мерседесу. В ее-то возрасте!
Наше знакомство с Белочкой состоялось дождливым осенним вечером. Бывший хозяин хотел машинку продать, но безуспешно, так как Белочка оказалась с характером, и к кому попало идти в услужение не хотела. Я к тому времени вознамерилась машину купить. О «умной» я тогда еще только мечтала. В объявлении ее продавали за смешные деньги для такой красотки, а в пометках значилось «Редкая стерва». С замиранием сердца я к ней подошла, ни на что не надеясь. «Чайник!» - только и сказала она. У меня сердце упало. Хозяин, видимо, уже в сотый раз вздохнул и развел руки в стороны. Я извинилась и ушла в дождь.
Горе мое было безгранично, но делать нечего; я стала продолжать поиски машины, но сердце мое было уже отдано раз и навсегда.
И в одно хмурое утро на мой мобильный пришло сообщение: «Давайте встретимся еще раз. БМВ 316i» Позже продавец объяснил, что Белочка через некоторое время упомянула меня в разговоре, узнавала, где я живу, есть ли там стоянка, они даже ездили посмотреть, и в итоге она согласилась.
Конечно, наши отношения поначалу были очень непростые, но мы сошлись характерами.
-Смотри, Белочка, твой Х5 едет, а ты Мерседесу в это время подмигиваешь.
- Я не подмигиваю!
- А то я не вижу! Свет в лужах отражается.
- А он видел?
- Думаю, да.
- Пусть ревнует!
- О! Примадонна! Все преклоняются перед твоей красотой, - поддела я ее.
- Вот если бы кое-кто меня еще помыл…
- Так дождь же!
- Мда, и в самом деле…Перестраивайся в левый ряд.
- Зачем?
- Авария там.
- Ваш?
- Да. Он уже не проснется, – в голосе проскользнула боль.
Всему есть свое время. Умные машины тоже не вечные, они «устают». И в какой-то момент «засыпают», искусственный мозг перестает работать. Машина продолжает функционировать, но недолго. «Ум» все-таки значительно продлевает им жизнь, они могут сказать, что нужно поменять, починить, на какой бензоколонке бензин «вкуснее»; мозг умирает - и машинка проездит еще совсем недолго…
Общий срок жизни «умной» машины в среднем тридцать пять-сорок лет, в зависимости от производителя и эксплуатации. Белочке только двадцать четыре. У нас еще все впереди.
- Белочка, а я тут в новостях слышала, что есть предпосылки, как бы это сказать, к размножению, –начала я , чтобы развеселить ее. - Представляешь, познакомишься ты со своим Х5, поедем мы с вами в лабораторию, вас там «подружат» и вживят ваш общий уже ум в новую машинку, т.е. у тебя фактически будут дети, представляешь? Кстати, хозяин у него тоже ничего…
-Ну-ну. Не смеши меня, Алиса. Мы приехали, паркуйся вон там, рядом с Ланд Крузером, пойду детей делать.
-Давай-давай. – Я заглушила машинку. - До вечера, моя девочка.
Пик-пик-пик.

[Irena]

№ 13

Гореть!

Моя жизнь – только искра. Что она? – лишь мгновение из жизни твоей. Я сгораю в пепел, забытая тобой.
Говорю, прошу… но ты не слышишь.
«Остановись!»
Но в ответ сипло хохочет ветер за окном, да дождевые капли разбиваются о железный карниз.

- Макс, послушай! Я найду, отдам, – он тяжело сглотнул, прислонился к обшарпанной стене лестничной площадки. И зажмурился, заскулил, когда трубка ответила голосом дилера.
- Нет, Валер, ты уж извини – не верю. – Трубка хмыкнула: - Что, плохо тебе? Ничего, стерпится-слюбится, вдруг всухую завяжешь, если я в долг не дам? И буду я кругом благодетель, а?
Макс прицокнул языком, ему было весело там, за динамиком.

Он вцепился непослушными пальцами в бетонный подоконник, провожая взглядом капли на стекле. Моргать было больно.
- Макс! – телефонная трубка плавает в ладони, мокрые от пота пальцы дрожат, но он ведь услышит, правда? Макс ведь услышит? – Дай мне… что-нибудь. Что угодно, я найду деньги, поверь!

Он зажмурился и несколько раз стукнулся головой об стекло. На подоконнике тлела брошенная сигарета, рядом с банкой из-под кофе, в которой уже было полно окурков.
- Макс, послушай, - Валера несколько раз вдохнул и выдохнул, закрыл глаза, сосредотачиваясь. Вспомнить бы, как звучал год назад его собственный голос? – когда ему в первый раз предложили попробовать, а он равнодушно согласился. В тот вечер было просто скучно. Да, скучно, и Макс со смешком сказал…

- Не хочешь?
- А ты колешься? – Валерий неторопливо пробарабанил пальцами по столешнице, мельком посмотрел на Максима и затянулся сигаретой. – Недавно, что ли? По тебе незаметно... пока.
По Максу и сейчас ничего не заметно, потому что он не дурак. Не такой идиот, чтобы употреблять свой товар.

Сначала это было интересно. Весело даже. А потом он решил, что все, побаловался и хватит…
Сигарета погасла. Валера равнодушно выругался и достал из пачки новую. Щелкнул зажигалкой.

Слушай, человек, ты слаб и глуп! И пусть через пять минут меня не станет, как не стало больше Тонкой, но все равно я скажу.
За окном дождь и серая гнусь ноябрьских сумерек. Так зачем ты дрожишь на холодной площадке и уговариваешь этого ублюдка? Слушай! Докури пачку, а потом иди и возьми у него все, что тебе надо. Так-то будет лучше.

Валера поморщился и бросил сигарету на затоптанный бетонный пол в разводах старой побелки. Кажется, отпустило. Ненадолго, он это точно знал, но теперь есть время подумать.
- Пока, Макс, – мягко проговорил он в трубку. – Бывай.
- Валер?! – переспросил тот, - ты чего? Это все, что, шутка была?
- Тшш… - Валера хмыкнул, услышав тревогу в голосе дилера.
Он торопливо проморгался от выступивших слез. Руки начинали дрожать…
«Как надоело».
- Эй, ты подожди, подожди! Другого поставщика нашел, да? Сволочь ты, урод, Валерка! Всегда любил поиздеваться, - Макс говорил что-то еще, но его уже не слушали.
Зажигать сигарету одной рукой – это как хлопок одной ладонью, почти.

И этот недельной давности разговор, что завел начальник…
- Мне сообщили, Валерий, что вы увлекаетесь наркотиками.
- Нет-нет, Николай Ль…
- Так вот, я думаю, что даже подозрения на это нам не нужны. Вам ясно, Громов?
Все было ясно, яснее некуда.
- Я жду от вас заявления, Валерий.

Эта сигарета имела какой-то противный горький вкус. Или так просто казалось?

Не слушай их, главное в жизни – это небо. И пусть сейчас оно закрыто серыми тучами – небо есть. Оно где-то там, далеко за горизонтом, провожает солнце на другую сторону земли.
Ты должен увидеть его, слышишь? Взлети как птица, расправь руки и плыви над землей навстречу небу и звездам!

- Нет.

Когда ты шагнешь в небо, тучи расступятся, и ты успеешь увидеть закат, там, за домами и рекой. Ты…

- Нет.

Минералка? – найдем. Отключить телефон, заряда батареи должно хватить. Что еще?
Да, не забыть запереть квартиру, и быстрей, быстрей, пока есть время!
Небо… Валера остановился перед дверью на чердак.
«Я попробую, Макс. Я рискну».

Небо! Я, Серый, всегда хотел увидеть ваши улицы с высоты птичьего полета, ты ведь покажешь мне их? Может, ты даже успеешь назвать хоть одну.
Куда ты, дверь дальше… И семь шагов до края ворот в небо, пойдем скорей!

«А небо... Ну, если не получится, я всегда могу прийти и шагнуть в него, чтобы плыть, как птица, навстречу звездам…»
Валера растоптал сигарету и закрыл за собой дверь на чердак.
Щелкнул замок.

[Irena]

№ 14

Сёстры по разуму

Вакуум бывает разный… Например – творческий. До окончания подачи работ на конкурс один день, а путных мыслей – кот наплакал… Вы видели, как плачет кот? Я – нет. Глаза-то у кошек слезятся иногда, но поговорка ведь не об этом. И тема вроде, как всегда, достаточно интересная, заслуженная, можно сказать: «Братья по разуму» - а в голове мумифицировнными горошинами только пара каких-то банальностей катается… дельфины – обезьяны… обезьяны – дельфины… да ещё пингвины от мозжечка изредка поклёвываются. Но и эти робкие комочки замыслов, при ближайшем рассмотрении, тают поздневесенними сосульками под лучами здравого смысла. Покурить на балкон выйти, что ли? Авось осенит чем.
Ноги в чёрные пластиковые сланцы, семь шагов до двери по изрядно замусоренной ковровой дорожке, петли скрипят – кто бы смазал.
Заполночь. Носки третий день сохнут, при такой-то погоде ещё неделю будут – дожди без конца… Забытые на верёвке? Тьфу ты – шизофрения… Хотя Андерсен смог бы, который Ганс Христиан… или Ханс Кристиан?.. Да всё едино, я-то - ни тот, ни другой. Во дворе только деревья да машины. Несколько героически выживших в промышленном мегаполисе карагачей с клёнами да плотно сгрудившиеся между ними на ночёвку автомобили… Деревья и машины?.. Но первые уже охвачены каким-то любителем природы, а вторых я не люблю с детства, даже не мечтал никогда иметь эту не роскошь, а средство передвижения, поэтому и не разбираюсь в них совершенно. Дохлая идейка.
Лунищща почти полная, бр-р, холодно-то как, всего плюс три – для первых чисел сентября почти экстрим. Кроме гусиной кожи и озноба, ничем не осенило. Быстрей назад, пока вместо вдохновения не схватил каких ни то микробов. Этих даже Франциск из славного города Ассизи братьями не называл. Ну, святой-то и не подозревал об этих милых зверушках, а я вот знаю, да не назову, даже в фантастическом рассказе.
Семь обратных торопливых шагов, секундное раздумье перед уже остывшим колченогим стулом, тоскливый взгляд на девственно чистую вордовскую страничку не успевшего погаснуть монитора, ещё четыре шевеления ногами в сторону старого доброго диванчика. Сланцевые тапочки долой. Не всё ли равно, где ждать схождения творческой благодати. А предаваться думам (хм, с мороза Шалдорновым штилем) на мягких подушках наперсника многих дум, снов, радостей и несчастий, надеюсь, будет ничуть не хуже, чем за уже маленько опостылевшим компьютером, да ещё после балконно-уличной стылости-то.
Сразу кошки набежали. Старая мирно свернулась в ногах, а молодая мечется беспокойно, оттаптывая хилую грудь вдоль и поперёк, мявкает чего-то. Консервы открывать не пойду – кормил уже. Ну вот и озабоченная устроилась наконец, оккупировав живот приятной тяжестью своей тёплой пушистости. Про вас, что ли, написать? Порадовать форумских родственниц Матроскина… А на что хватит моей бедной фантазии без живительной ауры вдохновения? На бледные разговоры про рыбку-мяско да фальшивые псевдо-страдания вынужденного к аскетичности основного инстинкта? Да меня закидают виртуальными тапками все кошачьи нашего фэндома и не только они, лучше не искушать судьбу. Ну и тоже занята ниша-то.
Да так ли необходимо участвовать в этом турнире? Вот Гаррыч приводил главку из Олдевских «Десяти искушений юного публиканта» о подводных камнях увлечения конкурсами. Очень полезная книжка. Да вот только у Генри Лайонов очень своё представление об этом персонаже. По их мнению, юный публикант – это чел, опубликовавший одну-две-три и более книги. Что-то среди наших я таких не наблюдал - или, может, кто хорошо маскируется. Для нас-то форумные ристалища – хороший повод совершенствовать свою графоманию, да ещё и с гарантированной критикой. Без отзывов я бы и участвовать вряд ли стал, рецензии и обсуждение – главный стимул постучать по клаве и инструмент творческого роста. Жаль, что Пересмешник-то и самоустранился от сей нелёгкой миссии.
Или начинающему автору лучше помолчать, когда нечего сказать? Да вот не верю я, что нормальному человеку нечем поделиться с народом. Уж по крайней мере хоть одной-то титанической идеей каждый осенён. И всегда есть возможность попробовать донести её, пропустив через любой конкурс. Вот как наши любители хохло-москальских разборок способны сесть на любимого конька почти в любой теме. У кого что болит, тот о том и заговорит, воспользовавшись мало-мальским поводом. Хм, в армии, например, с чего бы ни начался разговор: с козлов-начальников, политики или космоса, к концу каким-то хитрым траверсом всегда выруливает на женщин. Конечно, фанатиков одной идеи у нас и не наблюдается особо. Все достаточно разносторонние личности. Ну уж в самом крайнем случае, стоит попотеть из одного олимпийского принципа: «Главное - не победа, а участие».
А уж если вдохновение пришло, все мучения окупятся сторицей. Это сладкое томление где-то внутри, этот приятный зуд нетерпения в кончиках пальцев, это чувство лёгкости в голове, этот поток гениальных (как верится) мыслей, которые вот-вот заструятся на бумагу (монитор) и оставят на ней (на нем) сияющую бессмертием нетленку. Всех, всех мучений стоят эти редкие, увы, моменты. Какие там наркотики, какое опьянение сравнится с этим? Разве что любовь из этой же когорты божественных безумств. Конечно, потом может оказаться, что и прекрасная дама - обычная стервоза, и наваял ты полную фигню. Но это всё потом, после приступа. Тогда и нужно садиться и трезвым умом править родившийся текст, исподволь дожидаясь нового прилива творческого экстаза (а вот с прелестницей лучше расстаться навсегда).
Что-то лежание на диване загнало поток сознания совсем в далёкую степь. Прости, киса, полежи-ка одна на диванчике – побреду на своё лобное место, попробую ещё раз.

Братья по разуму – братья по разному – братья и сестры – сёстры и братья – сёстры по разному – сёстры по разуму. Забавно, почему говорят только «братья по разуму», а куда же сёстры делись? Опять дискриминация по половому признаку? Вот интересно, известны ли в классической литературе нечеловеческие существа исключительно одного пола…
Из мужских только сатиры да кентавры сходу вспомнились, у последних, вроде, точно подруг не было, не зря же они у лапифов женщин похищали. А вот однополые представительницы прекрасного пола?..
Амазонки не прокатывают. А вот сирены вполне подходят и русалки ещё… да как-то не очень приятные персонажи… всё куда-то мужичков заманивали… О! Музы всегда женщины. Вот кого мне сейчас не хватает. Жаль, не сохранился рецепт приманивания муз – может, на шоколад... так нет сейчас шоколада. А если просто позвать?
– Муза моя, где ты?
– Да здесь я, давно уже.

Последующее перемещение в пространстве как-то выпало из памяти. Опрокинутый стул да болтающаяся на своём шнуре мышка свидетельствовали о его материальности и поспешности. В голове воцарился новый вид вакуума – полнейший, походя засосав просто творческий. Остальное же тело бросало то в жар, то в холод. По спине, животу и прочим поверхностям испуганного хранилища духа бегали разнообразные по крупности и неопределимые по температуре мурашки. И не мудрено – на дешёвенькой колоночке, справа от монитора, болтая ножками, сидело вызываемое создание… Вопрос-то, признаюсь честно, был чисто риторический – от безысходности. А теперь куда деваться – распишитесь в получении. Может, просто мерещится?
С квартирой, порядком захламлённой хрущевкой, вроде, всё нормально. Телевизор на тумбочке, где и был: в углу у балкона. Дверь в спальню закрыта. Диван тоже на месте, кошки проснулись, но спокойны – смотрят на меня вопросительно, гостью то ли не видят, то ли знакомы. Книжные шкафы, шифоньер и прочая, более мелкая, домашняя дребедень без изменений: в прежнем беспорядке населяет квартиру. Компьютер тихонько гудит под столом. А на колонке, в белом хитоне, ростом с Дюймовочку из старого советского мультика, Она – моя Муза. Явилась на зов.
– А я никуда и не девалась, – явно прочитав мои мысли, живо откликнулось прекрасное виденье, – решила показаться, раз просишь: может, хоть это поможет сдвинуть тебя с мёртвой точки.
Дыхание вроде нашлось, молчать глупо, пришлось выдавить:
– Я рад, – голосом выздоравливающего тифозника.
– А коли рад, садись на прежнее место, зачем через всю квартиру-то, не укушу. – И засмеялась, наполнив всё пространство серебряным колокольчиком своего голоса.
Резонно. Глянув в зеркало, на свою ошеломлённую физиономию, словно набираясь решимости для первого шага (трельяж на месте, в коридорчике между прихожей и кухней, куда меня и занесло), походкой бредущего на эшафот двинулся поднимать поверженный стул.
Сел, всё таки подальше. Если вдруг диктовать начнёт, всегда успею подвинуться.
– Мы не диктуем – мы вдохновляем, а шыдевры уж будьте добры сами творить, – тут же откликнулась Муза.
Похоже, не шиза, там голос, вроде, внутри звучит, а тут в самой что ни на есть снаружи, и звонкий такой, задорный. Пора принять эту реальность, данную мне в ощущениях. И вполне симпатичная реальность, греческая классика, прям как на картинках рисуют. Вот только маленькая больно.
– По Сеньке и шапка, – ехидно не заржавело за гостьей с Парнаса, – взрастишь талантище побольше, и патронессу дадут посолидней, а то и двух.
– А кто даст? – само собой вырвалось у меня.
– Кому положено, тот и даст. – И уже вполне серьёзно: – Давай договоримся: вопросы смысла жизни, существования Бога и устройства мироздания затрагивать не будем.
– О чём же тогда?
– Вот по теме твоего конкурсного рассказа и пообщаемся.
Хм… да я вроде и не надумал ещё ничего… или уже, только сам об этом не помню? Какая ерундень у меня там вытанцевалась… сёстры по разуму, что ли? О музах? А что, вроде соответствует. Только я о них и не знаю ничего. Или спросить?
– Вот, вот уже теплее.
Муза вспорхнула на монитор, в руке у неё появилось миниатюрное подобие учительской указки, а ведь вроде только что сжимала под мышкой какой-то лироподобный инструмент явно музыкальной направленности.
Мой милый профессор между тем начала свою минилекцию по музоведению, размеренно расхаживая вправо-влево:
– Люди отличаются от животных способностью создавать новое. Каждый человек обладает потенциалом к творчеству, только в разных областях и не в равной мере. Вот, чтобы не дать зарывать эти таланты в землю, и существуют музы. Стихийные музы просто поддерживают общий вкус к новизне, этакий творческий зуд. Мы же – специализированные, скажем так, - вдохновляем созидателей в своих епархиях, стараемся взрастить даже самые робкие ростки. Нас много, очень много, никак не девять. Клио, Полигимния и прочие - это просто как цеховые имена.
Неожиданно Муза замолчала и, усмехнувшись, добавила:
– На этом и закончим; смотрю, глазки заблестели - остальное, если нужно будет, и сам додумаешь.
– Погоди, погоди, а что, человек с большими способностями может и не реализовать их? – Почему-то этот вопрос взволновал меня больше всего.
Собеседница горько вздохнула:
– Да сплошь и рядом. Если бы ты знал, какая когорта наших бьётся сейчас за потенциального Пушкина… А он со страшной силой кроссворды отгадывает…
Ну, не будем о грустном. Ты-то давай поливай свой росток, взращивай древо.
– Да не успею я – срок-то почти истёк, а у меня замыслы долго вызревают.
– Ну, поделись с народом - как ты не написал рассказ. Заодно передай от меня привет конкурсантам, читателям и критикам вашего Фензин Форума, а также их музам.
– А что, у читателей и критиков тоже есть музы?
– Конечно! У талантливых – обязательно. А у вас все такие. Да они и сами сродни музам, раз вдохновляют вас творить. Так что вперёд. И помни – я здесь.

Помню! Передаю привет! Пишу. Хоть время, действительно, почти вышло, но, может, Ирина, добрая душа, продлит на денёк.

[Irena]

Всё. Вот теперь уже всё

Итак -

1 место - №...
2 место - №...
3 место - №...

(Можно давать одно место двум рассказам, если слишком трудно определиться).

При оценке рекомендуется обращать внимание на:
- соответствие тематике конкурса;
- язык, стиль;
- сюжет;
- оригинальность, "полет фантазии";
- авторскую идею.
Весьма желательно дать более-менее развернутый отзыв с обоснованием своей оценки.

Голосование продлится до 18 сентября (включительно).

Желательно читать внимательно, стараться понять автора - и вначале искать достоинства, а потом уж недостатки. Критика необходима - но она должна быть конструктивной и доброжелательной.

[Naugperedhel]

Первый, блин.
Все рассказы я давно уже прочитал и определился.
Моё голосование:
1 место - № 4 Философ, № 12 Искусственный разум
2 место - № 1 Статистическая ошибка, № 11 Я тебя никогда не забуду…
3 место - № 10 Печать прошлого

Отзывы позже.

[Sagol_XXX]

Отзыв на "Статистическую ошибку":
Почему я буду голосовать за рассказ "Статистическая ошибка":

Во-первых язык. Мне очень понравился, он кажется идеальным в своей "весовой категории". Все вычищенно, слова подогнаны одно к другому, структура предложений оптимизированна. Во-вторых соответствие тематике конкурса. Тема конкурса, в моем понимание, это момент контакта двух цивилизаций. Контакта двухстороннего, полновесного. Все это есть. Кроме того есть и идея. Простая, но при этом, в повседневной жизни мы легко упускаем ее из виду. Иным словом, лишний раз о ней напомнить - не баян.

Почему я не буду голосовать за рассказ "Статистическая ошибка":

Отсутствие сюжета. Да, события происходят, но происходят сами по себе, в силу своей неотвратимости. Динозавры - весьма упрощенны. Словно и не динозавры, а "подвид" японцев. События, тоже упрощенны. Как следствие, итоговая "картинка" получается кукольной. Считаю смысловое содержание рассказа "взрослым", а значит и картинка должна быть "взрослой", не кукольной. Что касается идеи, а точнее способа ее выражения - он мог бы быть поярче.

Итог:

Язык - заслуживает максимального бала, но стиль не в моем вкусе - 9.5
Тема (декорации) - кукольно - 5
Сюжет - в моем понимание его нет, т.е. события происходят, есть логическое обоснование, но нет свободы выбора. Как будто "слайдшоу" из нескольких статичных картинок - 2.5
Идея - в наличие: "дурной пример заразителен". Хорошая идея, дал бы больше, но выраженна не слишком ярко. - 6

[fillis]

1-ю премию отдаю рассказу №12 - искусственный разум
очень хороший язык, легкий и приятный, при этом есть о чем подумать, и хотя идея не самая новая, но ее оформление заставляет выделить это творение в ряду подобных... а еще подкупает простота и лиризм - нет лишней патетики, но при этом как-то грустно-грустно становиться - смысловой ход с возрастом "умной машины" и ее сроком жизни весьма трогателен...

2-е место после долгих раздумий - № 7 Пользователь
рассказ просто понравился, хотя в нем есть недостатки, в основном в языке - все хорошо, но для моего восприятия он "тяжеловат", но это субъективно, а сюжет надо было сделать чуть проще, он слегка "перегружен", но все равно я считаю этот рассказ достойным признания

3-е тяжелее всего было определиться...
№ 1 Статистическая ошибка и № 9 Зелёные братья
и в том и в другом мне понравился язык и подход

хотелось бы отметить еще рассказ №2 - красивый язык

[StranNik]

Первое место-№14 Сестры по разуму. Читается на одном дыхании,тк специально для жителей ФФ,интересно,весело.Написано хорошим языком-для меня это важно.Короче-понравилось.
Второе место-№10 и №11.Печать прошлого и Я тебя никогда не забудуИнтересные,захватывающие рассказы.Хотя авторы и разные,но написано и то и другое хорошим языком-стилем.
Третье место-№8-Труба и №9 Зелёные братья.Первое за нестандартный странный мир,второе -за юмор.
Более подробное обсуждение,думаю,впереди
Понравились и №1 Статистическая ошибка(эмоций не хватает,имхо), и Искусственный разум(хотя для меня машины -давно просто предметы), и Когда плачут деревья(здОрово,но оч грустно),но-надо выбирать.Вообще ВСЕ рассказы в этот раз читаются без напряга и с интересом.МОЛОДЦЫ!