Конкурс рассказа: Любовь нечаянно нагрянет...

[Irena]

Новая тема, по желанию призеров прошлого конкурса, - про любовь. Нечаянно нагрянувшую, с трудом завоеванную, типа "верные враги"... как угодно. Но чтоб любовь была. И чтобы было светлое и жизнеутверждающее
Можно увязать с новогодней тематикой, но не обязательно.

1. Срок подачи - месяц со дня объявления темы. Разрешается присылать по 2 рассказа от автора.
2. Размер - максимальный объем 0,5 авторского листа (20 тыс. знаков или примерно 5 вордовских страниц 12-м шрифтом стандартной разметкой). Минимальный ограничен здравым смыслом.
3. Произведения на конкурс посылаются на адрес irinapev@gmail.com и публикуются анонимно. (Просьба, однако, при отсылке указывать свой ник, чтобы ведущий знал, от кого поступил рассказ).
Желательно также послать ведущему в личку подтверждение: "Я прислал(а) рассказ такой-то".
4. Ведущий (то есть я) оставляет за собой право на грамматическую правку. Текстовых изменений обязуюсь не вносить.
5. После окончания срока подачи начинается голосование. Срок голосования - две недели, после чего подводятся итоги и объявляются победители.

Срок подачи - до 14 января (включительно).

[Irena]

При разборе рассказов и написании отзывов могут помочь статьи по литературоведению, вложенные здесь: http://forum.fenzin.de/viewtopic.php?t=12546

[Irena]

№ 1

Глаз-Алмаз.

Ненавижу баб! Ненавижу их утром, днем и вечером! Ночью они обычно спят, как и люди, поэтому в темное время суток ненависть слегка подуспокаивается.
Но вот в такие ночи – вспыхивает просто со страшной силой. Болтаюсь, как идиот, на бархатном шнурочке между двух… кхм, полушарий. И ведь полдня нашептывал: возьми сапфировый гарнитур, он к синему платью самое то будет. Нет! Уперлась рогом: хочу, мол, фамильную драгоценность, вертихвостка эдакая.
Фамильная-то фамильная… Только от фамилии остался юный наследник, сладко сопящий в кроватке, да эта прохиндейка, вертящая задом перед королем Хенриком, - примазалась. Пошли, дура… чего там этого королевства – носовым платком накрыть можно.
Эх, старый хозяин, кто ж знал, что так оно получится… Где мы с тобой только не путешествовали, каких только чудес не видали! Из каких только переделок я тебя не вытаскивал! Кто-то спросит: да как же так? Удивится: неужто камушку, пусть и красоты редкой да размеров выдающихся, по силам владельца раз за разом из передряг доставать? Вроде продал его, просадил денежки – и ищи новый источник дохода. Ан нет! Наделен я свойствами необычными: тропки-дорожки к богатству знаю, где найдешь, а где потеряешь, ведаю. Подсказываю хозяину по мере сил – помогаю. За то и прозвали меня Глаз-Алмаз, а не за красоту вовсе и не за размеры.
Опять! Тресни мои грани, опять толпа младшеньких да безземельных нас атакует! Ишь, распустили перья, петухи бойцовские! Всего достояния – как в сказках: конь верный, меч булатный и… угу, взгляд отважный. А богатенькая вдовушка эрлесса Гринвуд как раз на подвиг тянет – как драконова сокровищница. Амуницию там подновить, коня справить – и снова на подвиги… ратные. Пойдем отсюда, дура… Поищем тебе кавалера поприличнее. Ох-хо, вот ведь чем заниматься приходится. Глаз-Алмаз, тресни мои грани…
Не уследил за старым хозяином – теперь расхлебываю. Смолоду-то эрла Гринвуда дальние страны больше манили, где уж тут о законном наследнике размышлять. Не подумайте чего – хозяин был мужчина видный, ценятся такие, особенно в дикой да суровой природе. Бастардов наплодил видимо-невидимо. Вот только не потащишь в благочинный Гринвуд варварку в ожерелье из волчьих зубов с пищащим свертком волчьей же шкуры… Пришлось по возвращении искать подобающую невесту.
Найти-то нашли, свадьбу отыграли-отплясали… и на наследника эрл полюбоваться успел. Но не стоило в его-то возрасте вспоминать молодость и, красуясь перед гостями, объезжать жеребца «по-варварски» - без седла. Опекай теперь эту дурищу, у которой всех мыслей – мужика найти. Хоть бы для приличия годика три траур поносила. Какое там! И полугода не прошло – по балам скачет, хвостом метет и глазки строит.
И ладно бы перед кем надо! Вон, Миклош Завойский прошел – даже не взглянула. Даром что хром и, говорят, прижимист – зато казна полна, во дворце порядок, подданные трудолюбивы, как пчелы. Процветает Завойя! А балы да фейерверки… ну на что они замужней даме?
Не слышит… Не слушает – опять король Хенрик возник чертом из табакерки. Что тебе в нем, глупая? Вот всегда с бабами так: если вбили что в голову – пиши пропало. Ты присмотрись к нему повнимательнее, раз думать не умеешь. Присмотрелась? Пойдем.
Дальше у нас присесть в реверансе, улыбнуться… и мимо, мимо. Ну его, курятник этот. Ничего умного придворные дамочки тебе не скажут – сами шныряют подведенными глазами в поисках бесхозного принца. А мне тем паче неинтересно в их компании – драгоценности на дамочках так себе… Глазу зацепиться не за что.
В соседней зале задержись – стоит того. Распахни очи – будто в нерешительности… все, бегут. Граф Эльсвик, наш сосед. Маркизат Лорри тоже под боком. Оба богаты и древностью рода гордятся вполне заслуженно. Третий господин нам не знаком, но судя по цепкому взгляду – куда как непрост… Точно! Один из магнатов Кмира. А четвертый… тресни мои грани, опять Хенрик! Ваше величество, вы еще не поняли? Вам здесь ничего не светит. Ни-че-го.
Мда… не один Хенрик тут непонятливый. Моя дура тоже. Рот раскрыла, глаз с Хенрика не сводит. О чем он там вещает? Ну, конечно… Живопись да мэтр Ирранди, портретист… новая техника… пейзажи. Ты бы экономику родного королевства подтянул, меценат. Лучшие пейзажи – возделанные поля. Лучшая техника – горнодобывающая.
Чтоб я помутнел – правду говорят, что бабы любят ушами. Оглянись лучше, идиотка! Оглянись, оглянись, оглянись! Это же герцог Линдский! Чего еще желать, когда хорош собой, статен – вон, выправка какая! – решителен, герой и стратег, каких поискать: почти на четверть увеличил и без того немаленькое герцогство!
Нет, даже взгляда не задержала… И больше того – Хенрик ее уже в сад увлекает… В самый темный уголок. А ну как прикарманить бесценного меня решил? Продать не продаст, конечно. Сразу. Но ведь распи-иилит, чтоб не узнали!
Стоп. Откуда паника? Это же королевский дворец, а не разбойничья вотчина. Здесь даже высморкаться незаметно не получится. Да и у Хенрика кишка тонка. Он, гуманист, у себя в Эстен смертную казнь заменил пожизненным заключением – не вынести душе меценатской казни преступников…
Сглазил! Как есть сглазил! Ты куда, гад завидущий, ручищи тянешь?! И о чем эта дура размышляет? Бежать надо, с визгом, спасать фамильное счастье! Ведь он же на меня нацелился!
Не на меня?!! Ну, знаете ли… Что там у нее в декольте может быть интересного, если Глаз-Алмаз побоку… так, отодвинули слегка, что не меша-а…
***
Сизые сумерки вплотную подступают к окнам – любопытствуют. Заглядывают внутрь, бесцеремонно тесня лучи заката. Разочарованно тая в слабом свете, пробивающемся из-за портьер, надежных стражей доверенных им тайн, сумерки долго не оставляют попыток пробраться в святая святых мага – его лабораторию.
Впрочем, зная совиную повадку Бадр-эт-Дина, артефактора-менталиста города, предсказать исход поединка несложно. Почтенный маг работал ночи напролет – особенно если заказ выпадал сложный. Как сегодняшний – то есть уже вчерашний, разумеется.
Старый эрл Гринвуд просил талисман, которой сохранил бы и приумножил достояние рода. В веках. Независимо от личных качеств владельца. Фактически, задумавшийся о вечности старик заказал карманную удачу для всех своих потомков. В этом и состояла сложность заказа – магии свойственно «выветриваться» с годами. Артефактор уровня Бадр-эт-Дина мог гарантировать лет сто-сто пятьдесят бесперебойной работы заклинания - при условии надежного носителя, разумеется: алмаза, берилла, корунда. Оттого и ценятся магами драгоценные камни, что их исключительная твердость предохраняет артефакт от бытовых механических травм и банального рассеивания магии вследствие истирания граней. Конечно, если ударить по драгоценности молотком… но это еще найти надо идиота.
Словом, ночь маг провел в компании старинных гримуаров, монографий светил артефакторики и зубодробительных маготехнических формул. И нашел- таки выход! Простой и гениальный… как одноименный механизм. Принцип весов. Пока в мире останется хоть капля магии, заклинание будет поддерживаться артефактом-противовесом.
Оба камня лежали на бархатной подушечке, бережно храня доверенные им силы. Теперь оградить их от «несанкционированного» взаимодействия, наложив простенькое, но изящное ограничивающее условие.
Готово. Маг устало прикрыл глаза, потянулся в кресле, вслепую нашарил заботливо приготовленный кофий и, лишь отхлебнув ароматного напитка, взглянул на свое творение. Привычно проверил паутину связей и узлы взаимодействий. Все работало – а значит, завтра эрл Гринвуд получит свою подвеску. С кольцом же придется расстаться – не дело это, хранить противовес рядом с талисманом.
Бадр-эт-Дин довольно усмехнулся. Изящное колечко с неброским изумрудиком станет отличным презентом двенадцатилетнему королю Эстен, сыну вдовствующей королевы Брунгильды, раз и навсегда присвоившей сердце старого мага. Без всяких заклинаний – куда там его искусству менталиста!
Мужчина с головой погрузился в приятные мысли. А мальчишке сказать, что талисман, что магии там немерено (и правда, всю ночь убил!), что хранить как зеницу ока и передавать по наследству – от отца к сыну… и что однажды оно укажет на того, кто предназначен тебе судьбой. Маловероятно, кстати, учитывая, что титул эрлов Гринвуд так же передается по мужской линии, но тем лучше – меньше риска, что ограничитель сработает. Ведь чтоб двое мужчин полюбили друг друга, надо им обоим быть… Тьфу, придет же в голову!
Ах, Гильде, Гильде… И зачем тебе старый зануда-трудоголик?
***
Лежа на полированной глади туалетного столика, что являлось вопиющим нарушением правил хранения драгоценностей, и умиротворенно любуясь пламенем свечей, словно заблудившимся в гранях неброского изумруда, Глаз-Алмаз размышлял – просто так, по привычке.
«Вот они, бабы… Все у них не как у людей. Загадочные существа. И любят ушами. Или не ушами? Не глазами – точно. Ну и правильно делают. Глаза и отвести можно. Сердце не обманешь».

[Irena]

№ 2

Розы от шефа

В последнее время стала ловить себя на том, что смотрю на мужчин оценивающим взглядом. А это плохой признак. Это значит (для меня, во всяком случае), что пришло время остановиться-оглянуться и подумать о себе не как о рабочей лошади, а как о женщине, которой не хватает мужского внимания и элементарной ласки.
Когда мои дела пошли на лад, я стала вхожа в довольно интересные круги, где появилась реальная возможность знакомств и флирта. Отвратил же меня от всего этого бомонда момент встречи с высокопоставленным чиновником. Он, на какой-то очередной презентации, весьма настойчиво за мной ухаживал. Мне это, в общем-то, нравилось. Красив, умен, респектабелен и т.д. Но, когда мы оказались наедине, обнимая меня, он посмотрел на часы. Думал, вероятно, что я не замечу, так сказать, в пылу страсти, но я ведь тоже в какой-то мере деловая женщина, а значит, контролирую себя. Во всяком случае, его озабоченность заметила. И стало скучно, если не сказать больше. Противно даже. Господи, подумала я, за что мне это? Какая уж тут страсть, какое увлечение… Просто мужик захотел расслабиться. Чтобы лишний раз убедиться, что еще в порядке, и помчаться потом на всех парах домой, к семье.
С тех пор я долго сторонилась успешных кавалеров, а с более примитивными мужчинами было просто неинтересно. Ведь я – такая целеустремленная, такая единственная и неповторимая, такая…

В общем, не хотелось снижать планку. И вот. Мне тридцать два. Довольно симпатична, современна, чего-то в жизни добилась. Недавно заняла неплохую по нынешним временам должность директора отдела продаж в крупном агентстве по недвижимости. Могу себе позволить то, о чем многие женщины только мечтают. Зато те, кто мечтает о том, что есть у меня, имеют в наличии то, о чем сейчас мечтаю я.
А мне хочется, придя домой, застать там если не мужа, то хотя бы няню с моим собственным, родным, очаровательным малышом. Ну, ладно. Мужа может и не быть. Но родить-то я могу? От умного, здорового и красивого? Но где его взять? Некогда мне, да и не по рангу где-то тусоваться в поисках «донора». Подруга, которая могла бы с кем-то познакомить , сама по части мужчин на голодной диете и в данной ситуации просто опасна. Нет, думать и действовать надо, как всегда, самостоятельно. По логике, «брать» надо там, где ближе, т.е. на работе. Но кого?

Идефикс

Мой заместитель, хоть и не женат, но буквально оброс обожательницами. Вероятно, по принципу « на безрыбье и рак - рыба». Нет, за рыбу он вполне может сойти, но только избалованную, привыкшую питаться из красивых ручек. И кофе-то ему подают, и шоколадки подсовывают, и комплиментами забрасывают. Совсем мужика испортили. Он уже и сам не знает, на ком глаз остановить. Девочки у нас, как на подбор. И моложе меня есть, и стройнее.
Нет, разобраться нужно с главным, хозяином фирмы. Узнать о нем как можно больше, прозондировать, так сказать, почву. А потом уже действовать. Правда, видимся мы с ним нечасто. То сидит, не вылезая, в своем кабинете, то куда-то упорхнет на своем авто. Вызывает крайне редко - ведь я прекрасно справляюсь со своими служебными обязанностями; а для кофе и прочего имеется очаровашка-секретарша.
Но я, надо сказать, не из тех, кто отступает от задуманного и пасует перед трудностями. А тут такую цель себе поставила – ребенок от умного и симпатичного, делового и богатого. Этот мужчина умеет работать и зарабатывать. Почти красив, очень хорошо одевается. И обувь у него супер, что немаловажно. Говорит мало, но всегда по делу и в состоянии оценить чужой юмор, следовательно, и свой в какой-то степени имеется. А для меня человек без юмора - почти идиот. Многие качества, как известно, передаются по наследству. Генетика - совсем не продажная девка империализма, как внушали моим бедным предкам. Она – основа и здоровья, и характера, и интеллекта.
Выяснила. Не женат, делит одиночество с девицей неопределенных лет и занятий. Короче, у них ничего серьезного. Трудоголик – позже всех уходит с работы. Тут два момента – или не успевает сделать все, что необходимо, или просто не торопится домой. Второе, что и говорить, вдохновляло. Зато первое позволяло мне, как специалисту, раскрыться во всей своей красе.
Я, например, заметила, что люди из отдела рекламы не то что боятся его, а реагируют так, будто он кровожадный крокодил, а они – невинные жертвы. И от этого комплексуют, боятся раскрыться, дать волю фантазии. Короче, опасаются «сморозить» глупость - и, конечно же, делают это на каждом шагу. Одна сотрудница отдела, красавица, надо сказать, с самыми длинными и стройными ногами, выдала недавно такой перл в виде рекламы: «Продавайте квартиры через нас». Представляете? И шеф ее не уволил. Значит, мужик, хоть и на вид суров, но податлив, женщине можно с ним договориться. И я, что называется, развернулась. Разработала новый договор с продавцами, внушив начальнику, что человеку нравится, когда у него есть выбор, даже ложный. Сочинила, хоть это и не моя обязанность, два удобоваримых и работающих слогана, не в пример незадачливой девице, уволила за хроническое опоздание двух бесперспективных, но поддерживаемых кем-то сотрудниц. Словом, проявила творческую и профессиональную инициативу. Надо сказать, это было оценено всеми, в том числе и предметом моего пристального внимания.
Была даже выдана премия. Я тут же накупила пирожных, конфет, прочих лакомств, которыми угостила и шефа. Надо сказать, он был весьма смущен. Но пирожные съел, хоть и не при всех, а в своем кабинете. Мне об этом поведала ничего не подозревающая секретарша.

«Уноси готовенького»

А через месяц должна была состояться корпоративная вечеринка по случаю Нового года. Только наивные дурочки считают, что это всего лишь пьянка в неформальной обстановке. А это, если хотите, целая политика, возможность прощупать и узнать человека со всех сторон. Я продумала все до мельчайших деталей. Я знала, в чем явятся наши девицы, потому что хорошо осведомлена об их материальном положении, знаю их (весьма сомнительные) вкусы. Конечно же, раскрасятся, как боевые индейцы, оголятся до беспредела, выпьют лишнего и будут танцевать с бокалами в руках, прилипая ко всем, кто не очень сопротивляется.
Я же надела маленькое черное платье в стиле Коко Шанель, сделала гладкую прическу, без всяких локонов и завитушек. Голова у меня идеальной формы, черты лица классические. Словом, мне к лицу образ Аксиньи из «Тихого Дона». Правда, формами я скромнее, но это уже дань времени. В уши вдела бабушкины серьги с бриллиантовой россыпью. Шею оставила невинной и беззащитной.
Перед праздником весь вечер посвятила сочинению виршей по случаю. Это я тоже умею. Получилось неплохо. Остроумно и в тему. Для шефа я расстаралась особенно. Нажелала ему всего-всего, а в конце приписала: «Вам – энергии, здоровья и всего, что вы хотите», - а в скобках добавила: «Ведь о многом вы молчите». Он, бедняга, и, вероятно, не очень искушенный, был просто-напросто растроган. Вот уж действительно, доброе слово и кошке приятно. А шефу, как оказалось, тем более.
Заурядная вечеринка с моей подачи превратилась в веселый и непринужденный капустник. А потом, когда замелькали разноцветные пары в конвульсивных танцах, я, договорившись с подтанцовщиком из оркестра, вполне профессионально исполнила аргентинское танго, румбу и даже венский вальс. Кто умеет танцевать, поймет, что это не просто. Заплатив ( и неплохо) солисту, я взошла на эстраду - причем именно взошла, а не вползла, как это часто делают дамы подшофе - и спела про то, как много девушек хороших… Солист профессионально меня поддерживал, добросовестно отрабатывая гонорар. Я была в особом кураже, завоевывая если уж не сердце, то хотя бы особое внимание моего начальника.
И завоевала-таки!
Когда к нашему столу подошел сам метрдотель с огромным букетом роз моего любимого чайного цвета, все поняли – для кого они. Расторопным оказался тот, ради кого я так разошлась. Хотя почему - ради него? Ради себя - родной и любимой, ради того, чтобы получить то, чего я захотела.
И причем не вдруг, не спонтанно, а вполне сознательно и почти в срок. Ай да я! Почти как Пушкин Александр Сергеевич. Но он сочинял гениальные стихи и прозу, а я конструирую свою единственную жизнь. И пока не без успеха. Кстати, на вечеринке я совершенно не пила спиртного, веселилась больше всех и попыталась уйти по–английски. Но мне это не удалось. Такси поймал сами знаете, кто, и как-то ненавязчиво оказался вдруг между мной и охапкой роз. В машине мы не целовались, не люблю соглядатаев, даже в лице невозмутимых таксистов. И вообще не люблю торопиться. Ведь прелюдия, согласитесь, волнует особенно. И никогда не повторяется.

[Irena]

№ 3

Три любви.

И садится солнце
В море - аж шипит,
И старик над пивом -
Откровенно спит,
Знойная мулатка
Томно ест банан,
И мужик у стойки
Несомненно пьян,
И в любовной неге,
В страсти и в тоске,
Две танцуют пары
Танго на песке,
И луна лениво
Заливает пляж
Пивом нефильтрованным,
белым, как мираж…

Пахло морем.
И рыбой. И еще тем сухим, острым запахом, который всегда есть на морских побережьях. То ли это водоросли, то ли прокаленный солнцем песок, то ли тела рыбаков… непонятно, но возле моря все пахнет морем. Даже люди теряют свой естественный человеческий запах и начинают благоухать чем-то пряно-сушеным, и женщины на побережьях пахнут так, что хочется их съесть и запить пивом.
Он еще спал. Или нет, пожалуй, уже дремал. Или, скорее, плавал в каком-то забытьи, вдыхая запахи мира и грезя наяву. Щека его умостилась на чем-то твердом, шея затекла, и что-то назойливо щекотало ногу в районе колена, но все равно – было хорошо! Он уже проснулся, но память еще спала и осознание окружающего не проклюнулось. И он старательно не открывал глаз, стараясь подольше протянуть это состояние неведения, когда вовсю работает воображение и совсем еще не вмешалась реальность. Что там, вокруг него? Пахнет морем, теплым морем, сладковатыми цветами, и совсем не пахнет бензином. В ушах шум – да, конечно, это ритмично накатывают на берег и опадают устало мощные океанские валы. Вот появился запах хорошего табака. Где-то курят сигары! И сквозь шум океанских волн пробивается гомон людских голосов – бормочут что-то, смеются; мужские голоса сплетаются с нежными, женскими, и звуки все – расслабленные; а голоса полушепотом болтают о разных пустяках и со смехом перебрасываются острыми словечками. Ему начало казаться, что он, вместе с этим миром, плывет неизвестно куда, на каком-то большом плоту в океане. И тут – вдруг - мир взорвался музыкой! Зазвенели гитары, сухо затрещали маракасы, и на четкий ритм ударных, поверх дыхания моря, лег бархатно-хрипловатый мужской голос, выпевающий вечную историю о вечной любви.
В ногу еще раз ткнули чем-то мокрым и холодным. «К черту… - лениво подумал он, - не буду просыпаться! Вон как хорошо!»
«Ску-ску-ску-у-у…», - раздалось внизу. И что-то шершавое лизнуло его руку.
Пришлось открыть глаза, и первое, что он увидел, - недопитая кружка пива прямо перед его носом. Натюрморт был неплох, и он решил проснуться окончательно. Сел, энергично встряхнул головой, и…
И тут же схватился за нее обеими руками - ибо мир вокруг завертелся с бешеной скоростью! Закружились, как на гигантской карусели, вокруг него столики, стулья, люди, сидящие и танцующие, официантки, снующие между столиками, музыканты, редкие разноцветные фонарики, пальмы и кусты гибискуса у крыльца. И белая собачонка, лизавшая ему колено, тоже закружилась вокруг него белым аэропланчиком.
«Ой-ё… я опять перебрал…» - невесело подумал он. Прикрыл глаза, выжидая, пока мир остановится, дождался, когда пальмы замерли и собачка совершила мягкую посадку, вздохнул. Собрался было осмотреть окрестности, но внизу опять требовательно заскулила собачонка, и он протянул руку, чтобы ее погладить, и увидел эту руку, и в который раз равнодушно-устало подумал: «Да уж…».
Рука была корявая и морщинистая, похожая на клешню. Бурые крупные веснушки покрывали ее всю, и редкие жесткие волосы торчали из неё, как из старой облезлой щетки.
Ноги… они были босы и, честно говоря, выглядели еще хуже, чем руки. Торчащие во все стороны шишковатые костяшки пальцев были почти белыми от въевшейся в них соли и высохшими от песка – белого кораллового песка, который так ласково щекочет нежные подошвы туристок. Выше простирались худющие колени, потом шорты неопределенного цвета, бывшая когда-то яркой рубаха-гавайка - и неожиданно круглый живот, торчавший из расстегнутой рубахи.
«О, господи! Какой ужас! – подумал он. - Неужели это я? А, кстати, сколько мне лет? Надо же, точно не помню. Сто? Двести? Ну, где-то так. А пиво-таки надо допить, пока я еще не помер!».
Он в два глотка осушил кружку, сосредоточился и попытался встать. С третьего раза получилось, и он, покачиваясь на неуклюжих ногах, поковылял к стойке бара. Оперся о стойку, пошамкал губами, поерзал локтями и придвинул невозмутимому бармену кружку.
- Плесни-ка… - попросил.
Бармен, казалось, не слышал. Крутился бесшумно за своей стойкой, будто исполнял ритуальный танец, а он ждал, пристально глядя на него. Он знал, что, в конце концов, получит – или пива, или по шее. Но надеялся на первое. Бармен забрал у него кружку, спрятал и повернулся к просителю.
- Все, Чак! Иди домой! – сказал, как отрезал.
Старик покачал головой и возразил не очень смело:
- Что мне дома делать, а? Плесни, плесни!
- Нет! Хватит. Все, домой!
Дед сердито засопел, обиженно заморгал, но тут пробегавшая мимо официантка бросила на ходу:
- Да ладно, Билли, дай ты ему пива!
- Да? А платить ты будешь?
- Да хоть бы и я. Запиши на меня.
- Без проблем, - хмыкнул Билли.
И вот уже Чак, с новой порцией пива, путешествует через весь зал к своему столику в углу.
«Безобразие…- вертелась мысль в старческой голове, - понаставили тут столов! И стулья сегодня какие-то, сплошь раскоряки, под ногами путаются. А чего я вообще сюда поперся? Через середину же короче! Ах, да… там же танцуют. Двое, чтоб вам. А ну как пиво мое ненароком опрокинут? Обойти их стороной, вот самое то. Я только по дороге присяду, отдохну. Ну, вот и добрался!
Так. Теперь, за труды – пива хороший глоток. Ну, и поосмотримся. Кто тут у нас сегодня?»
Ах! Возле ног, как всегда, крутится Годзик – маленькая беленькая собачонка. Когда-то, ради смеха, Билл прозвал ее Годзиллой, вот и зовут теперь все ее - Годзик. Псина почему-то любит его, Чака, и, когда он здесь, не отходит от него ни на шаг. Чак неоднократно пытался угостить Годзика пивом – что ему, для друга пива жалко, что ли? – да Годзик от пива отказывается. Ну, и ладно.
За стойкой - Билли. Этим все сказано. Этот тип все помнит, все знает и никогда не бывает пьяный.
Вот Минни-кнопка. Ах, Минни! Торопится, тащит пиво клиентам, по три кружки в каждой руке. Сама маленькая, а руки – железные; если надо, и по четыре кружки потащит, проверяли. Пит, было дело, как-то попробовал ради смеха с ней посоревноваться – армрестлинг оно вроде называется – так Минни его уложила! Пит потом час кружки таскал – за Минни. А чего? Проспорил – таскай. Вот мужики тогда насмеялись! Пока Пит кружки разносил, каждый посчитал своим долгом хлопнуть его по заднице и обозвать «крошка Питти»! Минни, может, даже и позавидовала – ее-то по тощему задку если и хлопнет кто, так только тот, кому уж все равно – Минни это или табуретка!
В центре зала - Альфред. Альфи. Хороший мальчик, его, Чака, пару раз пивом угощал. Сейчас он занят - танцует с туристкой. Работает на совесть, выдает «мачо» по полной программе, даму свою американообразную, в шортах, из которых торчат ноги-сосиски, и так, и эдак вертит, страсть изображает, то к себе прижмет, то глаза закатит (надо понимать, от обилия чувств), а две ее подруги, те, что пока еще сидят за столиком, аж разомлели все. Ну, Альфи сегодня подзаработает!
А вот и Исабель – местная «горячая нинья». Вошла ленивой походкой, машинально покачивая бедрами. Это у нее профессиональное, она, наверное, и утром, в сортир, так идет. Красиво идет, однако! Почти как Лили. Эх, Лили!

А Исабель, войдя, присела у стойки и оглядела зал. Мда. Не густо! Сегодня явно не ее день. Три бледных дамы «гринго», еще даже не успевших поджариться на пляже. И все! Даже Пита – ее то ли постоянного клиента, то ли уже приятеля, – тоже нет. Исабель вздохнула, села поудобнее, взяла у Билли коктейль, выпила его – не быстро, но и не медленно, рассиживаться-то некогда! Перебросилась с хозяином барной стойки парой слов, засмеялась, махнула рукой и пошла – на набережную. На работу.
А вон там, в уголке, прикрывшись газеткой – читает он якобы! – Тим Кэптайн, писака местный, папарацци хренов, опять раскурил какую-то дрянь - и все, и хватит о нем, и что с него теперь взять до завтрашнего утра?
Пиво, между тем, заканчивалось – как ни крути. Дед заглянул в кружку, прикидывая – на один глоток осталось или на два? Наверное, и впрямь пора…. А уходить не хотелось. Было здесь как-то, на удивление, уютно и тихо – несмотря на игравшую музыку, и гомон голосов, и поскуливание Годзика.
И тут Чак заметил Минни. Она шла явно к нему, шла -и несла в руке две кружки пива! Ах, дай тебе бог, девочка, того, что тебе больше всего хочется, и почаще!
- Привет, Чак, - Минни умостилась напротив, - выпьешь со мной?
Она еще спрашивает! Дед засмеялся:
- Деточка, ты слишком молода для меня! Ты испортишь мне репутацию!
Засмеялась и Минни, махнув на него рукой. Потом, отхлебнув пива, спросила:
- Ну, как живешь, Чак?
« Как же… больно я тебе нужен!» - подумал дед, но вслух сказал:
- Ничего.
- Так и живешь один?
- Ха! Ты ж не идешь за меня замуж!
Минни опять рассмеялась, потом спросила:
- А что Майк? Не навещает тебя?
Майк был внуком Чака, и уже лет как пятнадцать, окончив школу, уехал с родителями туда, где жизнь так непохожа на их тихий остров. Поначалу приезжал летом, а потом перестал – и впрямь, что ему тут делать? Болтать с Минни, своей детской подружкой? Да у него там, в той жизни, таких Минни - пруд пруди! А эта, вишь, все Майка вспоминает. Пивом его, Чака угощает. И слава богу! Надо девочке чего-то приятное сказать, а то совсем раскисла.
- Письмо вот прислал, - соврал дед, - к Рождеству.
- Да? Что пишет?
- Поздравляет, и вроде собирается приехать - если вырвется.
Минни усиленно делала вид, что ей все равно, а улыбка так и лезла из нее наружу! Допила пиво, встала.
- Ну ладно, мне работать надо. Пока, Чак! И, это… Майку скажи, пусть заходит, как приедет. Скажи, что я его жду!
- ОК, детка…

Время шло, дед все так же сидел в уголке над недопитым пивом, полуприкрыв глаза, – то ли спал, то ли думал о своем. Притих и бар. Чак слушал музыку с закрытыми глазами и вспоминал. Свою жизнь, свою молодость, друзей, которых уже давно нет… Лили, жену свою вспоминал, что умерла почти десять лет назад. Да, была б жива Лили, не сидел бы он тут, выпрашивая пиво у Билли…
Он открыл глаза и увидел, что картина в центре зала изменилась. Альфред сменил партнершу, и музыка тоже была другая – вместо томного танго звучал резкий, хулиганистый рок-н-ролл. И непонятно было, кто же кого решил «укатать» в танце – Альфред явно нарвался на профессионалку! Чак даже рот приоткрыл – что это, Альфи забыл, что он на работе? Глаза блестят, ноги четко рисуют на щербатом полу безмолвную свою песню, а дама его, длинноногая поджарая блондинка, коротко стриженая, двигается как машина, с застывшей улыбкой на лице, чутко улавливая, что же сейчас еще выкинет Альфред, и мгновенно оказывается в нужное время и в нужном месте. У Альфреда глаза разгорелись, улыбка до ушей – обычная его, человеческая улыбка – и по нарастающей – темп, темп, темп! Ну… вот… сейчас… еще чуть-чуть… собьешься, стерва! А стерва презрительно сжала маленький ротик на застывшем лице - и в том же темпе – танцует! Летят невесомо над полом маленькие ножки на высоких каблуках, и узкие, но крепкие бедра не пропускают ни одного такта музыки! И неизвестно, чем бы закончилась эта дуэль, но музыканты доиграли последние аккорды и отложили инструменты – надо отдохнуть! А Альфи с туристкой остановились посреди зала, дышат оба легко – хоть сейчас опять в пляс, и глядят друг на друга выжидательно – что дальше-то?
- Альфред, - он, негромко, и небрежно, на выдохе, - Вена, 2006, Austrian Open. Джайв.
- Мадрид, - блеск разгоряченных глаз, - 2007, пасадобль. Я танцевала с Паоло Боско.
- Паоло? Помню. Он твой…
- Он мой никто. Бывший партнер. А сейчас он счастлив, потому что у него недавно родился третий сын.
- А как насчет самбы?
- И румбы. Но не здесь…
И рассмеялись оба. Обнялись и вышли прочь. Хех! Альфи-то сегодня на работу забил!
«Пора, пожалуй, и мне…» - подумал Чак и сам же с собой согласился – пора. Он допил пиво, встал из-за столика и направился к выходу. Как-то странно кружилась голова, и Годзики внизу путались под ногами – откуда их столько, утром же был один?
На улице вовсю трещали цикады, шумел океан, и ночные цветы пахли сегодня сильнее обычного. Чак начал спускаться вниз по нескольким ступенькам, да вынужден был присесть тут же – что-то сердце защемило. Наверное, из-за того, что Лили вспомнил. Он уже заметил, что всегда так бывает, стоит ему вспомнить жену. Все равно, что – или, как они жили вместе, как ругались порой, а потом мирились, или как его Лили умела танцевать - куда там той туристке! Или про то, как ее не стало – но нет, про это не надо, Чак, не надо, не вспоминай тот день, когда она так глупо, так непонятно утонула - а ведь любила и умела плавать! Чертов океан. Он забрал у него Лили. Он сейчас как стена между ним и Майком! А…да пошло оно все. Никто ему не нужен.
- Чак? Ты чего? – это Минни вышла подышать. - Тебя домой отвести?
- Меня? Вести? – дед решительно встал, несмотря на шум в ушах, заглушавший рокот океана. – Ах ты, бесстыдница! Так явно вешаться мне на шею!
- Ну, смотри, если надо, я помогу.
- Иди, иди! А то я за себя не ручаюсь!
- А ты?
- Все! Я пошел домой! Я ОК!
И чтобы Минни видела – пошел почти твердым шагом в сторону дома. Шел, покачиваясь, но надеялся, что Минни решит, что это он опять перебрал. А уйдя подальше, свернул к океану – не хотел он идти домой, никак. Ну, никак не хотел…
На пляже было хорошо. Он любил ночной пляж – нереальный, залитый лунным светом, с шумящим где-то рядом океаном и все еще теплым песком. Длинные пальмы, похожие на тощих черных привидений, мягко взмахивали рукавами над мелкими крабиками, шуршащими внизу, у их корней. Здесь и устроился Чак – спиной к стволу пальмы, лицом к океану, подставив лицо прохладному ночному ветру, стараясь не думать о боли в груди и будто ожидая чего-то…
И когда полная луна перекатилась с верхушки одной пальмы на другую, дождался.
Чак не открывал глаз, но видел, как из набегающих волн вышла к нему из океана темная фигура - такая знакомая; и идет, почти не касаясь песка, идет к нему, выжимая руками воду из длинных волос. Тело аккуратное и совершенно не расплывшееся, и красный купальник на нем – Лили его так любила! Подошла к нему, опустилась рядом, протянула руки – здравствуй, Чак! Я скучала без тебя! А потом обняла его за шею и прошептала:
- Чак, милый… пойдем домой!… я тебя так жду!

А ближе к утру пришел на пляж Годзик. Заметил старика, сидевшего у пальмы, завилял хвостом и, повизгивая, побежал к нему… но, подбежав на полметра, вдруг замер, как вкопанный, попятился и лег, опустив голову на лапы. И так и лежал, поглядывая на то, что было когда-то его хозяином, и тихо-тихо поскуливал….

[Irena]

№ 4

Сон в руку.

Знаете, что такое полный треш? Когда ты просыпаешься в постели с неизвестным мужиком, а в дверях стоит еще один мужик с цветами и шампанским и орет, что он твой муж, - и с одной маленькой поправочкой: у тебя нет мужа. И любовника этого у тебя тоже нет. Как бы им на это тактично намекнуть…
- Элис! Как ты могла! Я твой муж! Мы столько лет вместе, столько лет любили друг друга! Элис, как?
- Вообще-то, меня Алиса зовут… - скромненько так пробормотала я.
- Тебе же всегда нравилось, когда я называл тебя Элис!
- Да? Ну ладно…
- Нет, это мы Алисой любим друг друга, мы хотим быть вместе, ты нам только мешаешь!
Господи, ты себя в зеркало видел? Пропади, сгинь, нечистая сила. Как ты вообще в моей постели оказался? Я точно тебя не могла с собой положить, или я - не я!
Картина неизвестного художника, ей-богу: стоят два мужика, один абсолютно голый, второй категорически одетый. Дубленка, шапка, ботинки, вокруг которых уже, между прочим, грязная лужа растеклась от стремительно тающего снега. И я, вся такая прекрасная, в мягком шелке простыней. Кино.
Вот сейчас стоп. Мужики, вы кто? Неужели у меня галлюцинации уже на почве пьянства?
Мужикам было наплевать на мой немой вопрос. Они продолжали меня делить и орать, как мартовские коты. Кстати, где кот? А, кот на месте, сидит себе под елкой, шарик лапой сбить пытается. Хоть что-то в этом мире остается неизменным.
- Алиса!
- Элис!
- Что?
- Скажи ему, что ты любишь меня!! - в один голос.
- А вы бы не пошли бы оба! Выйдите - что, не видно, что даме надо одеться?! А ты вообще разуйся, а ты, - ткнула я пальцем в как бы любовника, - штаны хотя бы одень.
Мужики вышли, а мне совсем поплохело… кто эти люди?… А я-то, хотя бы - это я?
Я судорожно вскочила и бросилась к зеркалу. Фу… Я. Крашеная блондинка, лет тридцати на вид, светлые глаза, прямой нос, полные губы. Красотка. Растрепанная, правда, немного, но, хвост даю на отсечение, такого утра у меня еще не было.
-Барсик!
Барсик вопросительно посмотрел мне в глаза. Значит, кот - тоже кот.
- Ну, пошли разбираться, Барсик, кто эти ненормальные и что они делают в моем доме, а некоторые даже в постель имели наглость залезть.

Вот теперь это точно – «Мама не горюй-3». Мужики, как ни в чем не бывало, резались за кухонным столом в очко на спички.
- Алиса! Как хорошо, что ты пришла! Присоединяйся!
- Вы что, обалдели? Вы кто?
- Алиса, ты что? Ты с ума сошла!
- Элис, я твой муж!
- Можешь уже прибавлять – экс!
- Я сейчас тебе тоже кое-чего добавлю!
- Что ты можешь, кроме своих же рогов, мне добавить?
- Так! Хватит, а ну-ка выметайтесь отсюда оба! - я уже не на шутку разнервничалась.
- Элис!
- Быстро, я сказала, а то сейчас…соседей позову!
-Что, ты и с соседом спала?!
-Я тебе как сейчас дам - спала!
- Ага, по рогам! - ехидно добавил любовник.
- Тебя это тоже напрямую касается!

Мужиков я выпихнули чуть ли ногами, захлопнула дверь и устало прислонилась к ней спиной.
-Алиса, знай, я люблю только тебя! - орали из-за двери.
-Пошли вон, - тихо проговорила я. С ума сойду прямо сейчас. А может, уже сошла. Даже скорее всего.

Блин, без десяти девять, на работу я уже опоздала.
Почему будильник не прозвонил, где будильник?
Дррррррррррррррррррррр-дрррррррррррррррр-дррррррррррррр!

Я подскочила на кровати, огляделась: кот сидел под елкой, сосредоточенно пытаясь сбить с ветки шарик; простыня на поверку оказалась любимой махровой, а совсем не шелковой. Будильник показывал семь утра. Тьфу, приснилось… Мужья, любовники - надо же…Я опять судорожно подскочила к зеркалу. Нет, мне по-прежнему двадцать три. Какой сегодня день? Пятница? С четверга на пятницу сны…да нет, не может быть, бред, всё бред!

В офисе ко мне подбежала секретарша и заговорщицким шепотом сообщила, что на работу взяли нового креативного директора, невозможно хорошенького и, по слухам, холостого.
И сегодня вечером он будет присутствовать на новогоднем корпоративе, а сейчас директор водит его по офису, знакомит с персоналом. Велела ждать.

-Здравствуй, Алиса. Знакомься, это Олег Дивный. Наш новый креативный директор.
Недолго музыка играла. Шеф расточал редкое благодушие.
-Здравствуйте, - протянула я руку. - Алиса Швецова. Финансовый менеджер.
-Очень приятно, Алиса. У Вас редкое имя, можно, я буду называть Вас Элис? Вам нравится?
- Нет!

[Irena]

№ 5

Хотите об этом поговорить?..

Декабрь выдался неважный… Прямо скажем: отвратительный выдался декабрь. Мерзопакостный. Грязненький, серенький, весь в бензиновых разводах и дыму выхлопных труб. Тьфу, а не декабрь!
Неторопливое брюзжание грубо прервано душераздирающим воплем:
- Скотина! Ненавижу! Отвали! Совсем!!! Смотреть на тебя не могу!
Вопила синеглазая блондиночка в серебристой куртке, узко перехваченной в талии. Зло и даже с надрывом: сверкали глазищи в опушке густых ресниц, маленькие кулачки нервно комкали ремень сумки, вздернутый носик явственно выражал презрение ко всему сущему. Объект и, вероятно, главная причина вышеперечисленных эмоций сутулился, прятал глаза и совершенно не пытался оправдываться. Еще бы! Поспорь с такой – самого сметет.
Скандалистка меж тем решительно повернулась спиной к собеседнику, сочтя разговор оконченным, и понеслась прочь, напоследок злобно хлестнув парня тяжелым «конским хвостом» по груди. Тот застыл посреди улицы нескладным, изломанным вопросительным знаком.
- Что случилось-то?
- Ничего, - не поднимая головы, двинулся к метро.

***
У-уууу… Какое мерзкое время – утро пятницы. Поломать бы перья всем этим бездельникам-поэтам, в пароксизме высокого вдохновения спевшим когда-то: «еще ты дремлешь, друг прелестный», и «красит нежным светом», и «рассказать, что солнце встало». Жаворонки, блин… Посмотрела б я на вас с утра в пятницу.
Впрочем, нет. Даже смотреть не стоит – зеркало в этом отношении отличается удручающим постоянством: коротко стриженая шевелюра топорщится в жуткой композиции «пипл, зацени мой ирокез», опухшие поросячьи зенки злобно буравят пространство в поисках очков, на щеке трогательный отпечаток подушки… Что, господа поэты, красота неописанная? Слабо такую воспеть?
На кухне, вопреки ожиданиям, людно и пахнет кофе. Впрочем, с «людно» - это я погорячилась. Забившуюся в угол Наську немудрено проглядеть.
- Почему не спишь?
- Не хочу.
- Рановато тебе бессонницей маяться. Случилось чего?
- Случилось.
Ну очень содержательный диалог. Ладно хоть признала сам факт наличия проблемы… Тьфу, черт, вот что значит «утро-пятница» - с собственным ребенком заговоришь казенным языком квартального отчета!
- В школе что-то? Опять планшетом кого-нибудь забила? – сводим трагизм ситуации к приятным воспоминаниям ранней юности, когда пятиклассница шарахнула упомянутым планшетом по башке обнаглевшего вконец сынулю «шишки» местного масштаба, отпустившего недостаточно, по ее мнению, уважительное замечание в адрес молоденькой практикантки… Впрочем, когда невинное дитя повторило данное замечание в кабинете директора, все присутствующие сочли наказание заслуженным… а отец несчастной жертвы, оказавшийся приятным мужиком лет сорока с гаком, - еще и мягким.
По губам пробегает улыбка – мимолетная, но нам и такая сойдет.
- Неа, - и тон совсем иной.
- С Лидкой поссорилась?
- Нет, - горячо… ох горячо, ишь как напряглась. – Чего мне с ней ссориться?
- Из-за Алика, например, - бросаю как можно небрежнее.
Но все равно – подскакивает.
- Ты знала, да? Знала – и молчала?!
- Не ори, отца разбудишь. Что я должна знать об Алике такого страшного, что ты меня с утра на кухне караулишь да еще пытаешься кофе сварить? Кстати, джезву хорошо разогреть для начала надо было…
- Я тебе серьезно, а ты!..
- Кофе – это тоже серьезно. Так что там с твоим молодым человеком?
- Он не мой! Он с Лидкой…
- Что с Лидкой? – аккуратно снимаю с огня свою единственную надежду пережить этот день.
- Целова-ааался… Я ви-ииидела!..
Далее немая сцена. Мелкая беззвучно рыдает в углу, а я, моментально забыв и про кофе, и про утро пятницы, лихорадочно пытаюсь сообразить, что же должно было случиться, дабы по уши влюбленный в Настасью ботаник Алик целовался у нее на глазах с ее лучшей подружкой.

***
…Нет, декабрь однозначно получился препакостным. Не зря все эти синоптики-метеорологи завывают про парниковый эффект. Дружным и слаженным хором, как прослушавшие курс сольфеджио волки. Проникновенно и с паузами в нужных местах. Подвыть, что ли?
- Здрасьте, я это… мимо проходил. И вот… ну, подумал. Зайти вроде как, - визитер нерешительно мнется на пороге.
- Здравствуй, вьюнош, - губы растягиваются в профессионально-радушной улыбке. – Чего изволишь? Чай-кофе-потанцуем? Аль по делу? Физик две тройки подряд влепил и останавливаться не желает? Родители на дискотеку денег не дали? Девица-красавица приревновала и бросила?
- О-откуда вы знаете?
- Профессия у меня такая. Ну?
- Чего «ну»?
- Рассказывай, какого… темного властелина ты с брюнеточкой-кареглазочкой за школой лизался, коль тебе твоя блонди так дорога?
- Она не блонди! Она светло-русая!
- Да хоть платиновая, мне фиолетово, знаешь ли…
- А вы сами, значит, не того… не видите?
- Слушай, друже… Может, мне еще и влияние никотина на прыгучесть зайца вычислить, а? Или время и силы мои сэкономим?
На лице парнишки таинственные сполохи инсайта: понял!
- Это… В общем Лидка – это брюнетка которая – говорит мне: а ты типа, Аль, серьезно с Наськой замутить решил? А я серьезно! Я с первого сентября, как в школу пришел… А Лидка дальше: а ты, Аль, это…
Замолчал. Опять мнется. Собирается с духом – и выпаливает, как в прорубь бросаясь:
- Целоваться-то умеешь?
Дальше можно не слушать – суду все ясно и понятно. Облапошили и подставили, как хотели: а давай попробуем, если совсем никак, я научу… Ну где-где… за киоском, куда раньше пацаны курить бегали. Откуда некурящему новичку знать причину, по которой бегать перестали: из рекреации третьего этажа на это самое «за киоском» обзор – как со сторожевой вышки, чем неоднократно пользовался завуч. А сейчас вот хорошая девочка Лида воспользовалась. Потому что класс этой самой Наськи ждет химию именно на третьем этаже – у окошка. Так удобно сумки на подоконник складывать…
- Ладно, горе ты мое. Попробуем разобраться. Но не жди, что дуну-плюну, зелье какое сварю – и будет у тебя тишь да гладь, да божья благодать. Счастье так просто в руки не дается. Его завоевывать надо. Через «не могу».


***
Чудесный у нас все-таки папашка! Бдительный, главное. Обнаружил, что у его дам настроение похоронное – хоть катафалк и панихиду по несбывшейся любви заказывай, - просчитал, чем это грозит ему лично, и разобрался по-своему. По-мужски. Радикально. Елку привез: большую - под потолок, - пушистую, пахучую… Нахламил по всей квартире, молотком заехал по пальцу в процессе установки и уронил ящик с игрушками, доставая «сокровище» с антресолей. Ладно, еще газетами переложены были…
В процессе уборки - сочувствия раненому папочке - сбора рассыпавшихся шаров с последующим отъемом их у ошалевшего от счастья кота ребенкины страдания незаметно утихли и трусливо затаились на самом дне души.
И вот раскрасневшаяся Наська, опасно балансируя на спинке кресла, пытается прицепить ангелочка на «са-ааамую верхушку». Отец показательно хмурит брови и, позабыв о пальце, рвется придержать не то кресло, не то дитятю, не то елку. Пан Кшиштоф, утробно урча и подобравшись всем телом, готовится к диверсии – умыканию восхитительно длинной и блестящей гирлянды, соблазнительно свесившей хвост со стола… возмущенно шипит, получив тряпкой по серой заднице.
Идиллия не может длиться вечно. Звонок в дверь. Ну, давно пора – на лестничной площадке неуверенно топчется приснопамятный Алик.
- Здравствуйте. Я хотел бы поговорить с Вашей дочерью.
Ишь как… официально. Да мне что – жалко? Лишь бы не упиралась только.
- Нась, там Алик.
- И что?
- Поговорить с моей дочерью мечтает.
- Пусть мечтает. Сколько влезет.
- Наськ, а может выслушаешь? – это отец вмешивается. – Я уж не знаю, чего он там натворил, но мы вообще-то часто делаем глупости. А потом жалеем.
Чувствую, что челюсть неудержимо стремится к полу – наш железный Феликс признался в том, что периодически кается в содеянном! – и уже не удивляюсь Наське, молча сползающей с кресла и идущей встречать гостя. Кричу вслед:
- На лестнице не стойте! Лечи вас потом, сопливых… Идите на кухню!
Муж подходит сзади, обнимает.
- Что там у них?
- Все у них будет хорошо, - улыбаюсь с закрытыми глазами.
- Уверена? Сама, что ли, руку приложила?
- Уверена – на все сто. И приложила, да. Надо же было мальчишке приоритеты расставить, - замолкаю, чувствуя теплое дыхание на виске.
Становятся слышны голоса на кухне – вроде бы мирные. И такими знакомыми кажутся ребенкины интонации… Я что, так же ворчу на супруга?! Муж хмыкает: он тоже все слышит, и ему не нужно магического дара, чтобы прочесть мои мысли.
- И как меня угораздило, - бормочет он, - жениться на ведьме с дипломом психолога?
- Вы хотите об этом поговорить? Запишитесь на прием. Если к психологу – то вход со стороны Астрономической. Если к ведьме, то…
Ну вот… Вечно он не дает мне закончить!

***
А ночью пошел снег. Не мокрая, перемешанная с дождем крупа. Настоящий! Словно целая сотня первоклассников задалась целью нарезать тысячи снежинок и украсить гигантскую ёлку. Не знаю, как елке – а нам хватило. Пушистого, ослепительного счастья – на всю зиму!

[Irena]

№ 6

Красный - это любовь

"Итак, кто же у нас пойдет к доске и покажет на карте, как продвигались войска французской армии под командованием Наполеона Бонапарта вглубь страны?" - говорил молодой учитель истории, водя указкой по списку в журнале. Его звали Максим, вернее - Максим Дмитриевич, но он разрешал ученикам выпускного класса гимназии называть себя просто Максимом, так, по-дружески, когда не было посторонних ушей и глаз. "Какой из меня Максим Дмитриевич, когда я старше вас всего на несколько лет?" – смеясь, говорил он ученикам. Времена сейчас пошли такие, когда родную мать называют по имени, а не как положено, ласково: "мама". Такая вот у него была педагогическая позиция - быть другом своим ученикам, помогать им, давать советы. Он никогда не заставлял их что-либо учить, объясняя, что знания нужны в первую очередь для них самих, а не для родителей и учителей. И его метод действительно работал. Ученики тринадцатого класса и он были как одна семья. Он был для всех как старший брат: иногда строгий, иногда снисходительный, но всегда справедливый.
Он устало посмотрел на учеников. Накануне он провел бессонную ночь, дописывая свою работу по исследованию древней цивилизации шумеров в специализированный научный журнал и параллельно придумывая, куда бы отправиться на Новый год. Этот праздник с недавних пор стал для него нелюбимым, потому что он недавно переехал в город и друзей у него тут практически не было. А если кто и был, то они отмечали либо в кругу семьи, либо отправившись в горы со своими вторыми половинками. Он тоже любил горы, любил кататься на лыжах, снег морозным утром, когда он скрипит под ногами. Да вот беда, не было у него теперь девушки. Бросила она его пару месяцев назад, назвав абсолютно идиотскую причину: "Ты мне не сказал спасибо за завтрак, когда последний раз оставался ночевать у меня!" - истерически завопила она на его расспросы и попытки осознать, что случилось. Но он понимал, что эта расчетливая бабенка повелась на дорогие подарки более состоятельного ухажера. Теперь он даже вспоминать не хотел об этой девице, не говоря уже об идее пригласить ее в горы.
В классе все занимались своими делами: кто-то, разбившись на тесные группы, обсуждал предстоящую завтра "елку" и новые наряды, кто-то спал, уткнувшись носом в учебник, открытый просто так - ради приличия, кто-то судорожно смеялся непонятно из-за чего. "Да, новый год на носу, какое может быть настроение учиться," - подумал Максим. Самому лень проводить урок, ну что поделаешь, надо создать видимость рабочей обстановки. Он повторил: "Ну, кто же все-таки пойдет отвечать?" - и, не увидев ни одной поднятой руки, спросил первого попавшегося на глаза ученика. Им оказалась Кристина. Довольно симпатичная, но странноватая девушка среднего роста, темноволосая, с большими карими глазами, в которых иной раз отражалась то ли грусть, то ли печаль - в общем, что-то необъяснимое было в них. Она сидела, склонившись над своим блокнотиком, и что-то рисовала. Что именно - никому не было видно, ведь ее длинные красивые волосы спадали на парту, закрывая блокнотик от посторонних глаз, как ширма. От произнесенного громким чистым голосом имени Кристина вздрогнула - она сразу же поняла, что это о ней идет речь. В классе было полно Ань, Лен, Вик, а вот Кристина была одна. Многие ей завидовали, что ее уж точно ни с кем не перепутают, но ей это не нравилось по двум причинам: во-первых, она не любила выделяться, во-вторых, она не могла сделать невинное, как у овечки, личико и сказать учителю после неоднократного обращения к ней: "Ой, это вы меня спрашиваете? А я думала, вы к другой Кристинке обращаетесь, к Поповой". Она подскочила, захлопнула блокнот, уронив при этом простой карандаш, и смущенно спросила: "Да?" Народ отвлекся от своих дел, чтобы посмотреть на эту картину. Увидев смущенный вид девушки, мальчишки начали смеяться, но Максим жестом показал, чтобы они прекратили. "Кристина, ты опять летаешь в облаках и что-то рисуешь? На это есть свободное время, а не урок истории. Прошу к доске," - сказал он. Она никогда не слыла ботаником, но училась довольно хорошо и давала списывать домашку некоторым одноклассникам, у которых из-за гулянок и компьютерных игр совсем не оставалось времени на уроки. А они в благодарность за это старались не трогать ее, не прикалываться над странным стилем одежды и увлечениями. Чертыхаясь по поводу своей неуклюжести и преследующего ее "закона подлости" (потому как именно сегодня она не прочла заданный на дом параграф), она вышла к доске, взяла указку и неуверенно поводила ею по карте, придумывая на ходу, как, по ее мнению, должно было проходить наступление. Она никогда не любила историю, более того - она ее ненавидела, особенно вопросы типа: покажите на карте, назовите дату, и так далее, и тому подобное. "Уважаемая Кристина, а вы уверены, что все было именно так, как вы нам сейчас поведали?" - спросил Максим. Он использовал обращение «уважаемый» и «уважаемая» только в редких случаях, когда хотел показать свое недовольство. Девушка покраснела и опустила голову. Вдруг на Максима навалилась усталость, и он подумал, как бы хорошо оказаться сейчас, в канун Нового года, где-нибудь далеко: в горах, в лесу, где нет этой суеты, где ему не надо притворяться строгим учителем. Его душа требовала чего-то светлого, радостного, по-детски беззаботного. "Возможно, эта девочка тоже устала от всего этого, решила сделать себе праздник и не учить на сегодня уроки, я не могу ее обвинять, ведь учеба, работа – это не самые главные вещи в жизни," - подумал он. "Ладно, Кристина, можешь садиться на место, я прощаю тебе неверный ответ, ведь скоро Новый год, пора и отдохнуть". Вскоре прогремел звонок, оповещающий об окончании урока, Максим пожелал своим друзьям весело встретить праздник и отпустил всех на законную перемену.
Максим так и не придумал, как провести Новогоднюю ночь. Смирившись с мыслью, что придется под бой курантов пить шампанское в компании любимого черного кота, он отправился прогуляться по городу и скоротать время до полуночи. Было около трех часов дня, довольно светло, но люди на его пути встречались редко. Надо заметить, он любил гулять пешком по старым улочкам города, особенно в ненастную погоду, когда народ спешит укрыться в теплых домах или уютных кафешках. Он любил одиночество - никто не мешает, можно подумать о чем-то важном - но только не в этот день. Сегодня ему хотелось найти хоть одного человека, которому так же одиноко, и составить ему компанию. Он свернул в какой-то проулок, где раньше никогда не ходил; это был старый район города, где практически не было громадных, уродливых многоэтажек, а были аккуратные, большие и не очень, частные дома. Кое-где попадались домики и здания прошлого века со слегка покосившимися заборами. Так он шел, любуясь пейзажем и наслаждаясь свежим морозным воздухом, пока не увидел впереди неподвижную фигуру. Ему показалось странным, что этот человек никуда не торопится, просто стоит. Он разглядел, что это девушка, которая что-то пишет. Нет, погодите - это Кристина, его ученица, и она рисует. "Кристина! Вот уж не ожидал, увидеть тебя тут. Что ты тут делаешь? Ты не замерзла? Становится прохладно," - сказал он, подходя почти вплотную к девушке. Кристина, как обычно, вздрогнула, услышав ЕГО голос. "А, Максим Дмитриевич, ой…простите, Максим. Я тут делаю наброски для моих экзаменационных работ, и живу я тут недалеко," - сказала Кристина. Она никак не могла называть его просто Максимом - наверное, потому что испытывала уважение к этому человеку, а может, что-то большее. Кто знает, что на уме у этих юных, мечтательных созданий. "Ты уже окончательно решила поступать в художественную академию?" - поинтересовался он. "Да, мне нужно к апрелю сдать шесть работ на тему "мой мир," - ответила девушка. Его это очень заинтересовало, и он попросил ее показать работу; она категорично помотала головой, сказав, что рисунок еще не закончен. На улице начинало темнеть и становилось все холоднее. Максим заметил, что руки у девушки уже синего цвета и что она толком карандаш не может держать. "Ты совсем замерзла. Не хватало, чтобы ты еще заболела! Пойдем в кафе поблизости, я угощу тебя горячим шоколадом. Уж ты можешь себе позволить чашку вкусного шоколада, не переживая за фигуру," - сказал он, улыбнувшись, и, взяв ее под руку, не давая вставить и слова возражений, повел в свое любимое кафе. Про себя думая, почему он так опрометчиво поступает, ведь это его ученица, а он – ее учитель. Ведь их могут увидеть вместе, и тогда проблем не оберешься. Но он и не заметил, как они уже сидели в кафе и попивали горячий вкусный напиток. Они мило болтали, ни о чем и обо всем, Максим шутил, рассказывал смешные анекдоты, она смеялась чистым, звонким и заразительным смехом, он рассказывал ей, как хорошо быть студентом, она внимательно слушала, не переставая рисовать. Он смотрел на нее и любовался, как она поправляет спадающую на глаза челку и покусывает свой карандаш. Ему всегда казалось это дурной привычкой, но у нее все выходило довольно мило. Он думал, почему раньше не замечал столь симпатичную девушку, с такой бы он отправился хоть на край света, куда угодно… Он улыбнулся, очнувшись от грез: неужели это праздник так влияет на его мозг?
- Ну, так ты мне покажешь свой рисунок, свой мир? - спросил он невзначай.
- Не могу, - ответила она, - Он предназначен только для одного зрителя.
"Надо же, как мне не везет", - подумал Максим и больше не приставал к ней с этой просьбой.
Спустя некоторое время в кафе зашел Дед Мороз. Наивно предполагать, что прямо Дед Мороз пожаловал на огонек, захотев передохнуть и согреться, конечно, это был мужчина в костюме Деда Мороза, в возрасте и очень веселый. Он присел за соседним столиком и заказал чашку какао. Спустя минутку ему принесли огромную чашку ароматного напитка. Максим улыбнулся и язвительно заметил, так как настроение у него ухудшилось:
- Обычно местные деды морозы любят заказывать что-то погорячее и с большим градусом.
- А я не местный, я приезжий! И я просто обожаю этот напиток богов, - ничуть не обидевшись, сказал тот в ответ.
- Да все вы одинаковые. Любите сдирать деньжата с богатеньких родителей и дурачить малышню, да еще некоторые умудряются прийти на утренник, еле стоя на ногах и с явно заметным перегаром, - брезгливо заметил Максим.
Кристина уставилась широко раскрытыми глазами на своего э-э-э… учителя: уж больно этот человек контрастировал с тем, которого она знала.
- Максим, я уверена, не все актеры такие, каких тебе довелось видеть! – Ученица сама не заметила, как обращение "на ты" стало естественным, - Есть весьма профессиональные актеры, которые отлично справляются с ролью Дедов Морозов, - пыталась сгладить ситуацию девушка.
Пожилой мужчина в красном костюме не стал возражать: уж больно привычным стал такой образ, который описал юноша, - он лишь сказал:
- Грустно мне, что вы, столь юные люди, а уже не верите в чудеса
- Чудес не бывает, - в один голос сказали молодые люди.
- Если интересно и не страшно, я могу вам доказать, что вы не правы, - сказал он в ответ. - Тут, прямо сейчас, загадайте желание, и оно исполнится. - Старик допил последний глоток напитка, поднялся и, не дождавшись ответа, вышел из кафе.
Удивленные молодые люди переглянулись, каждый о чем-то задумался, и только Максим добавил: "Да, каких только ненормальных не встретишь в такое время". Кристина вдруг что-то вспомнила, поглядела на часы и быстро начала складывать свои вещи в сумку, объясняя своему учителю, что ее ждут на праздничный ужин. Посмотрев на свой рисунок, она неуверенным движением аккуратно вырвала листок из своего блокнота и вручила парню. "Это тебе, Максим, небольшой подарок от меня на Новый год," - застенчиво сказала она и ушла. Он еще долго сидел в кофе и смотрел на рисунок, пока не вспомнил, что дома его ждет голодный кот.
Пробили куранты, отсчитав двенадцать ударов, наступил новый год. Максим, как подобает, выслушал поздравления нового, избранного в этом году чернокожего президента, открыл бутылку праздничного напитка, посмотрел через окно на фейерверк, включил телевизор и улегся на диване. Любимый кот пристроился у него на груди, тихо мурлыкая и убаюкивая хозяина. Максим медленно погрузился в сон.
Проснулся он оттого, что солнце светило в глаза и было зябко. Не открывая глаз, он пошарил рукой возле себя в поисках одеяла, но рука погрузилась в нечто мягкое и холодное. Он резко открыл глаза и застыл от удивления: он лежал на белоснежном, искрящемся на солнце снегу, который был мягок, словно перина. Он огляделся вокруг - впереди начинался лес. Он попытался вспомнить, что было вчера. Кофе, девушка, дом, кот, шампанское, диван. Он подумал, откуда же взялся снег и лес, может, он все же смог выбраться в горы, как и хотел? Нет. Он точно помнил, что уснул у себя в квартире на седьмом этаже типичной многоэтажки. "Может, я сплю?" - подумал он. Ущипнув себя за руку и почувствовав жгучую боль, он понял, что все это реально. Встав и отряхнув с себя снег, он вдруг заметил, что одет в странный наряд. Брюки были сшиты из грубой черной кожи довольно качественной выделки, сапоги очень походили на унты, а непродуваемая куртка была сделана из какой-то незнакомой ему ткани, которая очень хорошо сохраняла тепло. Трудно сказать, какого она была цвета, потому что на солнце цвет постоянно менялся и переливался; воротник столь странной верхней одежды был из волчьего меха. Подивившись на столь непривычный для него наряд, он пошел вглубь леса по едва заметной тропинке. Что-то мрачное показалось ему в этом лесу, все было тихо, тоскливо и серо. Спустя какое-то время он наткнулся на небольшой домик, выглядевший довольно добротным и уютным, правда, смутили его выкрашенные в черный цвет стены. "Знакомый дом," - промелькнуло у него в голове. Отогнав эту мысль, он приблизился к забору. Увидев на снегу свежие отпечатки человеческих следов, он, немного поколебавшись, отворил калитку и зашел. С правой стороны дома находилось крыльцо с небольшими ступеньками. Максим стряхнул снег с обуви, и хотел постучать в дверь, но та сама открылась, как бы приглашая гостя войти.
"Почему ты так долго? Я уже заждалась тебя," - сказал кто-то. Максим не видел, кто говорит, так как только что вошел с улицы в слабо освещенную комнату, но голос показался ему знакомым. Проморгавшись и сделав усилие, он увидел, что у окна за столом сидит девушка.
- Нет, не может быть! Это ты? Кристина - это ты?
- Да, я, - улыбнувшись, сказала девушка, - Хочешь чаю? Ты, наверное, совсем замерз. Теперь моя очередь тебя угощать, - и, не дождавшись ответа, налила в чашку чай. - Да проходи же ты, не стой там!
- Где это мы? Как я тут оказался, как ты тут появилась?
- Слишком много вопросов сразу! Давай по порядку! Ты пьешь чай с лимоном?
-Да, - растерянно сказал парень. - Я ничего не понимаю, у меня, кажется, проблемы со зрением! Я вижу все в черно-белом цвете. Вот лимон, который ты положила мне в чай, почему-то белый, а печенье на тарелке - черное. Странно, отчего вдруг со мной такое? - Он присел на черный деревянный стул как раз напротив девушки и посмотрел на нее безумным взглядом.
- С твоими глазами все в порядке. Ты не болен. Это просто черно-белый мир.
- Что это значит? Тебе тоже все кажется черно-белым?
- Нет, я вижу все в цвете. Лимон у меня обычного желтого цвета. Но, увидев его вопросительный взгляд, она добавила: - Хорошо, я все тебе объясню, только пей свой чай, а то он остынет. Это - мой мир, нарисованный мною мир! Поначалу мне все казалось тут бесцветным, скучным и унылым. Но по мере осознания, что это реальность, появлялись цвета. Сначала появился фиолетовый, потом синий и голубой, спустя пару часов - зеленый. Ты не представляешь, как я радовалась, когда небо окрасилась в глубокий голубой цвет и на окошке появились зеленые цветы. Желтый цвет дал мне тепло и спокойствие. Когда ты вошел, я вдруг увидела, что стены кухни выкрашены в оттенки оранжевого цвета.
- Что за бред. А как мы тогда сюда попали? Ты знаешь?
- Конечно! Помнишь того странного старика в костюме Деда Мороза? Ты загадал желание?
- Да, но это глупо!
- Мое желание исполнилось! Ты вот что загадал?
-Я тогда долго думал и решил загадать, то, что никогда бы не исполнилось. Я хотел попасть в сказку.
- Вот видишь, чудеса бывают, желания исполняются.
- Но как? Ты утверждаешь, что это реальность?
- Да! Не волнуйся, я помогу тебе.
Она подошла к нему, взяла за руку. Он почувствовал, что Кристина и в самом деле настоящая, не плод его больного воображения. Ее руки были такими теплыми и заботливыми. "Пойдем со мной, я все тебе тут покажу. Тут недалеко есть небольшой городок," - сказала она. Выйдя из дома следом за Кристиной, он увидел, как к невысокому фиолетового цвета забору подъезжает человек с белым лицом и в синей форме почтальона. Почтальон приветливо помахал девушке и бросил газету в почтовый ящик. Максим, открыв рот, смотрел на все, думая про себя: "Неужели это правда?" Он уже видел голубое небо и желтое солнце, а вдалеке на полях из-под снега пробивались озимые, и они были не серого цвета, а зеленые. Девушка посмотрела на него и, рассмеявшись, сказала: "Максим, прикрой рот, это выглядит неприлично. Неужели вас не учили манерам, мой дорогой учитель истории?" Она игриво чмокнула его в щеку и добавила: "Не думала, что ты умеешь краснеть". Что может быть лучше, чем находиться в таком удивительном мире, где спокойствие и тишина, рядом с такой красивой девушкой. Любимой," - подумал он.
Обняв ее за плечи, он сказал: "Спасибо, что показала мне свой мир, он мне нравится, и я хочу остаться тут с тобой". Девушка ничего не сказала. Да и не нужно было слов - он все понял, заметив легкий румянец на красивом личике.

[Irena]

№ 7

Любовь бывает разной...

- Ох, пиплы, хорошо-то как! – блаженно протянул Мусик, потягиваясь. – Лес, травка, мураши бегают. Вот она, природа, не испорченная злыми человеками!
Зеленый откинул лопату на бровку и устало вытер лицо. Вокруг и правда кипела жизнь – травка зеленела, ручеек журчал, стрекозки звенели. Светлый, радостный летний день на опушке лиственного леса средней полосы России. И только посреди зеленой лужайки уродливыми шрамами чернели три бесформенные, глубокие ямы. А еще над раскопом потянуло дымком с характерным сладковатым запахом – еще один явный диссонанс. Зеленый принюхался, нахмурился и одним рывком выпрыгнул из ямы.
- Мусик, в рот тебе компот, ты опять эту гадость куришь?! – угрожающе навис он над товарищем.
- Да ладно тебе, чувак, не парься, - расслабленно улыбнулся ему долговязый парень в бесформенном длинном балахоне, разукрашенном зелеными листочками характерной формы. - Трава - не наркотик! Пойми, дружище: трава - это основа движения хиппи! Потому что в траве заключены все смыслы бытия!
- Да ну? – насмешливо протянул Зеленый, отряхивая уже изрядно испачканные джинсы от глины и земли. – Ну и что за смысл там такой заключен?
- Великий смысл, чувак! – Мусик откинул длинные засаленные волосы со лба и весело сверкнул круглыми очками «под Леннона». - Это лозунг всех времен и народов! Он гласит: «Расслабься и будь проще!»
- Да уж, напрягаться ты не любишь, это точно, – усмехнулся Зеленый. – Хоть бы копать мне помог, что ли.
Долговязый хиппи в ответ только ухмыльнулся и затянулся поглубже. Зеленый безнадежно махнул рукой и стремительно закосолапил к ручью, где в тени огромной одинокой сосны приткнулся его старенький УАЗ-ик и был разбит лагерь. Неподалеку курился небольшой костерок, от которого аппетитно тянуло перловкой с тушенкой и возле которого хлопотала худенькая девушка в белом сари. Зеленый с удовольствием втянул аппетитные запахи; потом его взгляд упал на маленькую горку консервных банок и другого мусора, и парень нахмурился:
- Зойка, в рот тебе компот, я тебе сколько раз говорил не мусорить здесь! Ты знаешь, сколько лет разлагается одна консервная банка? Не знаешь, так знай – 30 лет! А стеклянные банки вообще не разлагаются! Вот из-за таких, как ты, и гибнет наша мать – природа!
Девушка подняла на него большущие прозрачные глаза и кротко промолвила:
- Ну сколько тебе можно говорить, Зеленый, что я теперь не Зойка! Я отреклась от своего мирского имени и зовусь теперь Лаxми Чандраканта Шакунтала!
- А мне начхать! – парировал грубиян Зеленый. – Пока будешь продолжать губить природу, так и останешься Зойкой.
- А если уберу банки?
- Посмотрим, - невнятно пробурчал парень с набитым ртом. – Если выговорить эту белиберду смогу… Ай, ты чего дерешься?!
- А вот нечего грязными руками в общий котелок лазить! – Зойка опять не удержалась в образе забитой восточной женщины и с удовольствием лупила парня ложкой по рукам.
- Ай, ай, больно же! – Зеленый отпрыгнул от костра и пригрозил девушке кулаком. – Ууу, вредина, чтоб у тебя все чакры склеились!
- Не деритесь, пиплы, пророк Прабхупада запрещает применять насилие! – громко возвестил Мусик, выходя на стоянку. – Вы лучше зацените, что я нашел!
- Фигня какая-то бронзовая, – пожал плечами Зеленый, облизывая жирные пальцы. – Типа лампы восточной. Где ты эту муру откопал?
- Эту муру, чувак, откопал не я, а ты, – Мусик подкинул лампу на ладони. – Когда ты сюда пошел, я в раскопе заметил что-то блестящее – там в земле оказался сундучок окованный. И в нем-то она и лежала! Круто, да?
- Это что, и есть обещанный клад?! – уперев руки в бока, грозно вопросила Зойка, опять не удержавшаяся в образе.
- А другого там ничего не было? – в голос с ней спросил Зеленый.
- Кроме лампы – ничего, – широко осклабился хиппи.
- Вот я дурак, - расстроено понурился Зеленый, - я только за карту сорок тысяч рублей отдал! Обвели вокруг пальца, как последнего идиота!
- Да ты не расстраивайся, чувак, эта лампа наверняка волшебная! – расплылся в довольной улыбке Мусик.
- Болван, ты последние мозги, что ли, скурил?! – зло рявкнул Зеленый. – Ага, давай, еще потри ее – сейчас джинн вылезет, придурок…
Тут парень поперхнулся и замолчал, потому что из носика лампы повалил цветной дым, который сложился в образ здоровяка с восточной чалмой на голове.
- Благодарю вас за освобождение, о достойные дети Адама! – поклонился дух застывшей троице. – В благодарность за свое освобождение я готов исполнить любые ваши три желания!
- Обалдеть! – Зойка выронила из рук поварешку и протерла глаза. – Ущипните меня кто-нибудь!
- Ээээ… это что – галлюцинации? – несмело осведомился Зеленый в пространство.
- Что, любое-любое можно загадать? – деловито поинтересовался Мусик.
- Ну, любое… - дух помялся. – Кроме смертоубийства. Не люблю лить кровь, знаете ли, так что давайте обойдемся без этого…
- А, не вопрос, чувак! – весело воскликнул хиппи. – Значит, во-первых, хочу…
Бац – крепкая ладонь Зеленого запечатала ему рот.
- А ну заткнись, укурыш, - прошипел парень ему прямо в ухо. – Ты сейчас после пары косяков такого назагадываешь! Дай-ка лучше я!
- А почему это ты должен загадывать?! – возмущенно завопила Зойка. - Я тоже хочу!
И на полянке завязалась перебранка. Зеленый требовал спасти популяцию синих китов и амурских тигров, Зойка хотела облагодетельствовать весь мир индуизмом, а Мусик предлагал всем троим немедленно перенестись в Амстердам с чемоданом долларов. Когда ссора переросла в потасовку, джинн, все это время недоуменно слушавший их спор, громко хлопнул в ладоши. Хлопок получился хоть куда – с ближайшей березы свалилась оглушенная ворона, а горе-спорщики попадали друг на друга вповалку.
- Предлагаю каждому из вас загадать по желанию! – сердито прогрохотал джинн – И, разумеется, первое желание надо уступить даме.
Зойка победно показала язык двум растерянным парням и встала, зажимая разорванное сари.
- Джинн, я хочу чтоб все люди, все-все на свете, любили друг друга! – гордо возвестила девушка. – Пусть воцарится мир и любовь!
Мусик, зажимая подбитый глаз, растерянно покосился на Зеленого, который в ответ покрутил пальцем у виска.
- Сделано! – хлопнул в ладони джинн и чему-то ехидно ухмыльнулся. – Следующий!
Зеленый, который все это время хмуро что-то обдумывал, вдруг просветелел лицом:
- Эврика! – завопил он., - Слушай мое желание, джинн! Я хочу, чтобы все люди любили природу! Каждый кустик, деревце, каждую бабочку – короче, все!
- Сделано, – несколько недоуменно ответил джинн, хлопая в ладоши. – Следующий!
- А можно, я на ушко тебе свое желание скажу? – спросил Мусик, потирая заплывающий глаз.
- Конечно, можно. – джинн склонился к хиппи. - Гм…Что? Ты серьезно?! Ха-ха-ха! Хорошо, сделано! – джинн хлопнул в ладоши в третий раз и с диким хохотом растворился в воздухе, оставив троицу растерянно глазеть друг на друга.
В следующие полчаса друзья молча собрали нехитрый скарб, загрузили все в УАЗ и выехали по разбитому проселку в сторону города. Почти всю дорогу они ехали молча, переваривая случившееся, и уже на въезде в город Зеленый подал голос:
- Слушайте, я до сих пор не уверен, что это была не галлюцинация. Интересно, как мы сможем проверить, что наши желания исполнились?
- Ну не могла же у нас у всех быть одна и та же галлюцинация? – задумчиво протянула Зойка.
- Еще как могла! – весело заявил Мусик. – Когда я пробовал ЛСД, так у нас пятерых такие глюки были – закачаешься! Причем у всех одинаковые! Только там мы драконов видели, не джиннов. Хотя в принципе…
- Так, это что еще за ерунда? – ошарашенно воскликнул Зеленый, показывая пальцем на обочину. Там на расстеленной скатерти расположилась компания в шесть человек и самозабвенно любили друг друга. Причем компания была разных возрастов, полов и социальных групп, что, впрочем, никого абсолютно не смущало.
- Фу, совсем распоясались, извращенцы, - поморщила носик Зойка. – Никого не стесняются! У нас возле дома клуб свингеров организовали, так там такое творится…
- Зойка, ты на этого полюбуйся. – Зеленый ошалело ткнул пальцем в ветровое стекло и ударил по тормозам.
Там на обочине стоял здоровенный черный джип с открытой дверцей. Водитель, мощный, плечистый мужик, весь в наколках и увешанный золотом, стоял на коленях рядом. Он нежно целовался… с деревом!
Ребята вышли из машины и растерянно уставились на безумное зрелище. Потом вдруг Зеленый вздрогнул и прошептал:
- Ребята, это же… Зойка и я… это же мы назагадывали! Блин!
Наверное минут десять ребята растерянно глазели друг на друга. И первым подал голос Мусик:
- А знаешь, Зеленый, мне вдруг сейчас пришла в голову странная мысль, ты только не обижайся, кхе-кхе, но ты очень-очень красивый!
Теперь Зеленый ошалело уставился на хиппи, который смущенно ему улыбался. Когда к парню вернулся дар речи, тот прокашлялся и сипло ему ответил:
- Знаешь, Мусик, что я тебе скажу?! Эээ… а ведь ты тоже симпатичный! И еще… ты мне нравишься!
Мусик скромно поправил очки, уставился в землю и покраснел. Зеленый ласково ему улыбнулся, потом подал руку, и оба они, нежно переглядываясь, направились куда-то в кусты.
- Парни, ребята… вы чего? – растерянно протянула Зойка. – Вы же шутите, правда? Ну пожалуйста…
Тут вдруг что-то привлекло ее внимание. Что-то было неправильным на ближайшем кусте, и девушка наклонилась пониже.
На веточке ивы гордо поблескивал налитыми боками зеленый, еще не созревший, но вполне уже узнаваемый косячок…

[Irena]

№ 8

Принцесса кошек

Дон-н-н… Дон-н-н…
Мягко падал снег под колокольный звон.
Дон-н-н… Дон-н-н… Протяжный звук разносился окрест, точно хрустальный плач.
Дон-н-н… Дон-н-н… Дон-н-н…
Старый монах, оперев колотушку о колонну, печально вглядывался в морозное утро. Его морщинистое лицо, с коричневой обветренной кожей, обрамляла седая бородка. Он был единственным человеком в древней часовне. Точно усталый Будда, высилась она на холме, поросшем кустарником и хлипкими соснами. Они же росли и окрест холма на много дней пути. С его восточной вершины у пределов небокрая дышало сизое море.
Монах поежился – соломенный плащ не грел. Старик спустился с краснооштукатуренной терассы и процокал на высоких сабо по каменному двору. Хлипкие сосны прочно держались за землю, и корни их изломали серую брусчатую облицовку.
Старик вошёл в часовню и опустился на корточки подле жаровни. Всюду был сквозняк и липкий холод.
- Что тут поделаешь… - пробормотал монах. – Карма, не так ли?
В тёмном углу послышалась возня, и ожил большой клубок, казавшийся тенью, будучи неподвижным. На свет из угла выплыла великолепная чёрная красавица-кошка. Вальяжно она прошествовала к монаху и по-свойски обвилась вокруг его ног. Он, всё так же сидя на корточках, благодарный за тепло, любовался её шерстью, лоснящейся и в скудном свете жаровни. Затем старик поднял кошку на руки и, усевшись удобней, на пятки, усадил зверька на колени. Та обмякла, притворившись спящей. Лишь единожды хитро сверкнула зелень глаз из-под век.
- Говоришь, стара? – проворчал монах. – Ты же котенок, хоть и разжиревший. Я же надорвался, таская тебя. Скоро и охотиться перестанешь. А!
Кошка обиделась и, удирая с колен, больно оцарапала руку монаха. «Такая же, как и была. Женщины…» Кошка вернулась через миг и презрительно шмякнула к ногам старика огромную мёртвую крысу. Тот схватился за сердце – девять голых хвостов топорщились, точно черви.
- Я виноват, Кими-тян. Прошу извинить меня, - и он склонился в поклоне. Разгибаясь, скривился и не сдержал кряхтения – спина предательски ныла.
Кошка глянула на него с неприкрытой издевкой.
- Да, ты снова права... Ладно. Я, пожалуй, подмету здесь.
И он с трудом стал подниматься. Кошка же схватила крысу и, проворно соскользнув по ступеням, выбежала во двор. Монах взял из угла метлу и принялся мести каменный пол. «Все так же юна. Ах, лгунья! Видите ли, стара она для превращений!»
Он, как наяву, увидел себя молодым самураем, заплутавшим в лесу, и её, ослепительную девушку в изодранном крестьянском платье. Как же шипели наложницы, когда он привёл в дом новую, чьего пальца не стоили все они! Кто же знал, что прекрасная замарашка окажется дочкой Кошачьего Князя и сбежит после первой же ночи!
Да, великое дело – кошачьи чары. С тоски только в монастырь и можно податься. Но и там плутовка нашла его. Вернулась в облике кошки! И даже за собой звала. Только не дело это – самураю рода Минамото девятихвостым кошаком по лесу бегать. Ах, не по лесу, а по хоромам Князя? Ах, юность вечная? Чертовка, бесстыдница! «Наму Амида Буцу! Спаси меня Мё-о от жизни девятихвостой нечисти!» Тут она и обиделась. Дескать, стара для превращений. Последние двадцать лет он видел её лишь в облике пушистой кошки.
Старик сосредоточенно мёл полы. Он и не сразу заметил, как к нему присоединилась подруга. Кошка помогала мести – девять чёрных хвостов топорщились, точно веники. Монах остановился.
- А знаешь, Кими-тян, я был бы рад поклониться твоему почтенному батюшке.
Зелёные глаза радостно засверкали. Как же долго тянулись эти двадцать человеческих лет! Хорошо, что ТАМ минуло только два дня.
***
- И ещё известие, повелитель.
- Ну что ещё там?.. – толстый даймё протяжно зевнул.
Чиновник склонился над бумагой:
- Из префектуры Канси плохие вести. Тамошние крестьяне покорно просят вашей защиты. Им досаждают девятихвостые крысы. Развелось, говорят, без меры.
- А-а-а… даймё задумчиво опустил подбородок на кулак. Толстые складки кожи почти закрыли его правый глаз. – М-м-м… Помню я, в префектуре жил святой старец на холме Цунояма. Не было нечисти пути в ту долину.
- Увы, господин мой, - чиновник печально вздохнул. – О преподобном давно уже нет вестей. Он исчез. Возможно, стоит почитать нам нового будду.

[Irena]

№ 9

Save me with your love tonight.

Когда любишь кого-то, ты его любишь, и, если ничего больше не можешь ему дать, ты все-таки даешь ему любовь.
Джордж Оруэлл

Ночь была великолепна: вся во власти игры света и тени, она дарила поистине необыкновенное наслаждение и спокойствие. Ветер едва трепетал в голых кронах сонных деревьев. Он стоял в тени давно уснувшего дома и внимательно наблюдал за плавным танцем пушистых снежинок, неторопливо ведущих свой хоровод под светом одинокого уличного фонаря. Легкая улыбка заиграла на его губах, когда он почувствовал, как, в унисон с движением невесомых снежинок, сила чужой крови наполняет его истосковавщееся по ней тело. Это была удачная ночь. Она принесла с собой пищу, силу и удолетворение.Но что-то было явно не так... в глубине этой бархатной тьмы, на границе света и тени таилось нечто, что несло с собой неведомые ранее ощущения. Неужели охотники нашли его? Они были кланом убийц, которых с младенчества учили выслеживать и убивать таких, как он. Кем бы они ни являлись, их длинные серебряные кинжалы разили без промаха и сожаления.
- Что тебе надо?- его голос разрушил мягкую тишину ночи и эхом пронесся по пустынному переулку.
Хрупкая фигура в темноте сделала шаг вперед . Свет одинокого фонаря упал на нее. Он глубоко вздохнул. Это была всего лишь девочка. Обычный человеческий ребенок лет двенадцати , такой же , как и тысячи других в этом мире. Хотя, черт возьми, что ей понадобилось глубокой ночью в пустынном переулке? Он не понимал, почему его так тревожит ее присутсвие. Она стояла, одетая в короткое пальтишко мышино-серого цвета и высокие меховые сапожки. Лицо ее было закутано пушистым белым шарфом, из-под которого на него смотрели огромные прозрачно-серые глаза. Этот взгляд был настолько материальным, что он, казалось, чувствовал его легкие прикосновения к своей коже. Даже запах ее крови не вызывал у него никаких желаний. Единственное, что ему хотелось, – это оказаться подальше от этой странной малышки, стоящей в круге света под неторопливым танцем летящих с ночного неба снежинок. И он бежал... бежал прочь, как последний трус, не в силах совладать с этой таинственной силой, которая в один момент настигла неуловимого прежде ночного охотника.
***
С тех пор она всегда была с ним. Он чувствовал ее присутствие всегда, когда просыпался с последними лучами солнца в своем убежище, когда бесцельно бродил по ночным улицам спящего города, когда догонял свою жертву и в порыве экстаза вознал острые клыки в ее тело. Она была с ним всегда, будь то день или ночь, будь он зверем или просто жертвой, которую выслеживали другие охотники. Казалось, что взгляд ее огромных светлых глаз, запах ее крови, которую ему не хотелось пить, будет следовать за ним хоть до самых ворот ада.. или рая. Кто она? Зачем тенью бродит за ним? Он давно перестал задавать себе эти вопросы, а она сама отказывалась на них отвечать.
Вот и сегодня, после оплошности, в мгновенье превратившей его, охотника, в жертву – он чувствовал ее присутствие где-то рядом в темноте ночных улиц, по которым он убегал в ночь, спасаясь от преследовавшего его врага. Поворот... темный проем переулка... еще поворот... дыхание охотника за спиной... темнота узкой улицы... запах крови, которую он никогда не осмелится выпить... снова поворот... и тупик. Вот он, конец всему. Охотник настигал. Еще мгновенье - и он стоял перед ним, замахиваясь тонким, ярко вспыхнувшим живым серебром клинком. Он закрыл глаза.
- Неееееет! - раздался истерический крик. Его глаза непроизвольно открылись, и он увидел ту самую хрупкую девчонку, висящую на руке охотника.
- Не мешай мне, дура, - охотник, словно куклу, отшвырнул ее прочь, за спину. Он был в ярости, он кипел, словно перегревшийся чайник. Ему помешали насладиться загнанной жертвой. Он снова направил серебряный клинок в грудь жертвы. Лезвие коснулось кожи, обжигая ее нестерпимой болью. Но вдруг остановилось на полпути... Охотник так и не смог закончить начатое движение, непонимание отразилось в последний раз на его лице, и он замертво упал на грязный асфальт. Из его спины торчала рукоять такого же серебряного клинка охотника. В пустынном проеме тупика, в легком облаке света стояла она и все так же смотрела на него своими огромными прозрачно-серыми глазами. Струйка темной крови стекала по ее щеке из рассеченного виска. Он подошел к ней медленно, словно их разделяла огромная пропасть. Легко коснулся ее лица. Мысль о том, чтобы выпить ее крови, была ему по-прежнему отвратительна.
- Любовь. Это все, что я могу тебе дать, - шепотом произнесла она, и эти первые слова, сказанные ею, эхом отозвались внутри него.

[Irena]

№ 10

Всепобеждающая сила…. любви


Энтони Боанаротта всегда серьёзно относился к своей работе. Что-то в ней ему нравилось, что-то нет, но выполнял он работу всегда тщательно и добросовестно. Поэтому его ценили. Его уважали. Ему доверяли. А уважение и доверие "коллег" в его профессии значили очень многое, как для продвижения по служебной лестнице, так и для банального сохранения собственной жизни.
Вот и сегодня Тони сидел в припаркованной машине и терпеливо ждал. А почему бы и не подождать, погода очень даже располагает. Лето только началось и не успело ещё накалить каменные джунгли Нью-Йорка, наполнив воздух вонью выхлопных газов, горячего асфальта и паленой резины. Скоро, конечно, все эти «прелести большого города» вернутся, и тогда Тони, как обычно, попытается сбежать от них на Гавайи – если, конечно, не будет сверхурочной и особо важной работы.
Сегодняшняя же работа к категории «особо важных» не относилась. Скорее, рутина. Скоро из дома напротив должен выйти человек. Этот парень сделал глупость, делать которую никак не следовало. Если, конечно, не желаешь ближайшие несколько месцев наблюдать добрые лица больничного персонала. Он одолжил деньги у Сильвио Чимино, но отдавать их почему-то совсем не торопился, а это, как ни крути, не лучший способ прожить жизнь. Дон Чимино очень не любил, когда ему не возвращали долги, и поручил Тони «объяснить» должнику, насколько некрасиво тот поступает. И теперь Тони ждал конца рабочего дня, когда этот парень отправится домой и с ним можно будет «поговорить» в не очень людном месте.
Наслаждаясь свежим ветерком из открытого окна, Тони не сразу заметил любопытную сцену, разворачивающуюся на противоположной стороне улицы. Из отрытых дверей выскочила светловолосая девушка и быстро побежала по улице прямо в сторону машины Тони. Бежала она так, что сразу становилось понятно: девчонка напугана и убегает. Преследователи не заставили себя ждать. Из тех же дверей выбежали три парня довольно внушительной комплекции и кинулись за девчонкой. Когда та подбежала поближе, то, видимо, осознала: сбежать не выйдет. Незнакомка в панике оглянулась и вдруг бросилась прямо к Тони, который от любопытства вышел из машины и наблюдал за разворачивающимися событиями.
- Помогите! Прошу, помогите! – девушка почти повисла на нём.
Судя по дикому, затравленному взгляду, она сейчас готова была попросить помощи у кого угодно, но Тони сразу отметил: девчонка очень даже ничего. Настоящая красотка. Было в ней что-то…. что-то эдакое, что заставляло Тони чувствовать себя немного необычно.
Тем временем трое громил уже были рядом, и, не обращая внимания на Тони, один из них попытался ухватить девчонку за волосы. Это и стало последней каплей. И дело даже не в том, что девчонка ему явно приглянулась, - просто, хотя на дворе и стояли свободные семидесятые, Энтони всегда придерживался довольно консервативных жизненных принципов. Он недолюбливал современную шпану, которая не соблюдала никаких правил и никак не желала уважать старших. К тому же, он был kapo, которого Сильвио Чимино сам назначил для ведения дел в этой части Бронкса, а тут никакого уважения, да ещё от какой-то залётной шантрапы. Такие вещи нужно пресекать на корню, и быстро, чтобы в будущем понимали, кто есть кто.
Ухватив одного из громил за рукав, он широко ему улыбнулся и сильно ударил лбом в переносицу. Хрустнуло. Парень с воплем отшатнулся. Второго он двинул кулаком в живот, а затем хорошенько стукнул его головой о капот машины. Здоровяк растянулся на земле. Оставшийся незнакомец резко отпрыгнул. Тони смерил его насмешливым взглядом и спросил:
- Тебе тоже?
Человек медленно отступал. Неожиданно он, повернувшись, бросился обратно к дверям, из которых выскочил.
- Скорее! Нам нужно бежать отсюда! Сейчас их будет гораздо больше! - подала голос незнакомка.
Она отчаянно тянула Тони за рукав, при этом было совершенно непонятно, в какую сторону собралась убегать.
- Кого это их?
Ответить девушка не успела - из дверей стали выбегать люди. Все как на подбор здоровые, и было их действительно многовато. Тони долго не раздумывал. Новичком в этих делах он не был, понимал, когда нужно отступить, поэтому швырнул незнакомку на заднее сиденье и, прыгнув в машину, рванул с места. Он не выполнил задания, но это было сейчас не так уж важно. Если на их территории появилась какая-то новая банда, с этим нужно разбираться как можно скорее, не затягивая. Дон Чимино поймёт. А придурка можно проучить и завтра.
- Послушайте... - незнакомка похоже немного пришла в себя. - Спасибо.
- Да нормально, - отмахнулся Тони. - Что за ребята?
- Что? Они … - девушка запнулась. – Вы мне не поверите.
- Это почему?
- Ну-у-у-у. Они не из этого мира.
Энтони внимательно посмотрел на девчонку в зеркало. Ну вот, оказывается, чокнутая. Жаль. А может, под кайфом? Не похоже. Хотя красивая, что ни говори. Глазищи вон какие. Снова Тони почувствовал себя странно. Неужто влюбился? Да ну, так не бывает.
Он притормозил в пустом переулке и, повернувшись к ней, спросил как можно более дружелюбней:
- Из какого такого мира?
- Из другого. Они служат Повелителю Пустошей. Он решил завоевать ваш мир. Поработить его с помощью легионов сил зла. Понимаете?
- Понимаю. Ещё как понимаю, - Тони только хмыкнул.
И правда, чокнутая. Да еще, похоже, комиксов начиталась. Силы зла, надо же. Однако он обратил внимание на одну странную особенность, которую поначалу не заметил: уши незнакомки заострялись кверху. Ей их купировали в детстве, что ли? Или врождённое? Дразнили, наверное, в школе, вот и свихнулась. Он постарался придать своему голосу как можно больше дружелюбия:
- Слушай, ты где живёшь?
- Нигде. В этом мире у меня нет убежища.
Ну вот, ещё лучше. Бездомная. Поди, приехала из какого-нибудь захолустья - и сразу влипла в проблемы. Бывает. Он предложил:
- Может, поедем ко мне? Выпьем. Обсудим всё. Ну там, про силы зла, и всякое такое. Я в этом мало что понимаю, но вдруг смогу помочь?
Почему он это предложил, Тони и сам не знал, но отпускать незнакомку очень не хотелось. Особой причины не было, но вот не хотелось, и всё тут. Наоборот, хотелось поговорить с ней, познакомиться поближе. Пускай даже девчонка и не в себе, а говорить придётся о «силах зла», всё равно. И ощущать подобное было очень странно.
Тони был мужчиной видным и, приглашая домой девушку, обычно рассчитывал не только на «выпить», но в данном случае он решил события не форсировать. Почему-то очень не хотелось случайно обидеть незнакомку.
Отец воспитал его в «старых традициях», и это наложило отпечаток на отношения Тони с женщинами. Он не был монахом, но пускаться во все тяжкие тоже не любил. Отец при жизни был уважаемым человеком, доверенным лицом самого дона Франческо, и привил своим детям очень консервативные понятия о морали, которых всегда придерживался сам. Поэтому и не одобрял Тони современных веяний.
Путь к дому занял минут двадцать. Тони вел машину осторожно, не желая, чтобы к нему привязался сейчас какой-нибудь дотошный коп, при этом поглядывая, не следят ли за ними. Похоже, никто не следил. Всё это время незнакомка несла такую ахинею, что следовало бы поскорее сдать её в ближайшую психушку, но Тони колебался. Хотя и сам не понимал причину своих колебаний.
Из рассказа девушки выяснилось, что этот самый Повелитель Пустошей (произносила она эту кличку с явным страхом) решил покорить их мир. Вот так взять и покорить. Но, прибыв сюда через врата, обнаружил, что колдовать он в этом мире совершенно не способен. И потому решил открыть в этот мир врата пошире, чтобы привести сюда свои «неисчислимые легионы». Но Лиана – так, оказывается, звали незнакомку - умудрилась в последний момент украсть у него некий ключ, без которого эти самые врата не открыть. Она даже показала ему этот «ключ» - тёмный яйцеобразный камень.
Тони слушал внимательно, даже сочувственно кивал в нужных местах. Он, конечно, слышал про подобных типов, которые, начитавшись глупых книжек, воображали себя героями всяких сказочных историй, иногда доходя в этом до откровенного маразма. Одним словом, чокнутые. Он никогда не уважал таких людей, считая их просто бездельниками; но в данном случае у него всё же была надежда, что Лиана ещё не настолько свихнулась и сможет вернуться к реальности. Хотя выдержать всю эту чепуху, пока они ехали, было испытанием не из лёгких.
Тони жил в просторной квартире на довольно тихой улочке. Он сам поспособствовал тому, что эта улочка стала тихой. Соседи поначалу относились к Энтони настороженно, догадываясь о его работе, но после того, как он избавил квартал от уличной банды, они растаяли. Иногда даже приглашали на семейные торжества, а живущая по соседству миссис Карпачи каждое воскресенье угощала настоящим домашним пирогом.
Он и не планировал становиться таким «хорошим соседом», но главарю той банды довольно вежливо предложил сменить «место работы». Не ради соседей, и не из страха - подобной шпаны он давно не боялся - просто не хотелось, чтобы рядом с домом постоянно ошивались копы. Кто же виноват, что главарь оказался идиотом? Через неделю он исчез на дне морском, а шпана отправилась лечить множественные переломы. Кое-кого из них Тони потом принял в свой отряд.
Он усадил свою гостью в кресло, налил ей бренди и, сев напротив, начал, что называется «разговор по душам». Лиана, как оказалось, считала себя эльфийской принцессой. Утверждала, что её отец король, а мать могучая волшебница. Сообщила она, что в их мире магия - обычное дело, а вот в мире Тони никто колдовать не способен. Повелитель Пустошей этого не учёл, вот и «прокололся». Тони не очень-то вникал в этот бред, но, когда беседа начала принимать все более доверительный характер, их прервали самым некрасивым образом.
Неожиданно окно с грохотом разлетелось, и, несмотря на то, что это был третий этаж, в него стали запрыгивать те самые крепкие парни, которых Тони видел на улице. Причем на этот раз они были вооружены: в руках поблескивали ножи и пистолеты - а это было уже серьёзно. Не учли нападающие только одного: обустраивая квартиру, Тони заранее готовил «пути отступления».
Конечно же, он не бросился на громил - такое могли позволить себе только сосунки, не осознающие, что, как бы ты ни был силён, толпа всё равно сильнее. Наоборот, он сгреб в охапку эту «эльфийскую принцессу» и, выскочив в соседнюю комнату, захлопнул за собой дверь. Дверь была крепкая, и нападающим придётся потратить некоторое время на то, чтобы её выломать.
Окно спальни выходило на противоположную сторону дома. Открыть его, толкнуть рычаг пожарной лестницы, вот и всё. Лестница с грохотом раскрылась, Тони толкнул девчонку к окну, и она быстро поняла, что следует делать. Тони же проделывал всё, словно на автомате. Голова его была занята другим. Напасть с оружием на kapo - это большая ошибка. Или серьёзный вызов. Так что отвечать теперь придется, как полагается, что, может, и не так уж плохо - неизвестные гады порядком разозлили Тони.
Спустившись на тротуар, они бросились к машине. Из-за угла выскочили двое, и стрелять они начали почти сразу, но Тони с девушкой уже запрыгивали в машину. Визжа шинами, «понтиак» сорвался с места, и Тони сразу же бросил машину в лабиринт переулков. Он твёрдо знал, куда нужно направляться, и был совершенно спокоен.
До того, как они свернули за угол, Тони заметил, как из дома выскочил высокий старик с длинными седыми волосами и начал что-то выкрикивать, яростно размахивая руками.
- Что это за дед там дурака валял? - спросил Тони.
Лиана вздрогнула.
- Это Арманд. Главный жрец Повелителя Пустошей. Страшный чёрный колдун. Он единственный, кто может колдовать в вашем мире. Не в полную силу, но может.
- Страшный? – Тони хмыкнул – Страшным он не выглядел. Скорее, глупым.
- Нет, нет! – горячо заговорила незнакомка. – Нельзя так думать. Пойми, это очень серьёзно. Слуги Повелителя Пустошей неисчислимы. Вам просто несказанно повезло, что он пока не смог провести в этот мир свои полчища. Но если он получит ключ, тогда вам всем конец. Хотя, возможно, он сможет это сделать и без ключа, я не уверена. Нужно срочно предупредить вашего короля. Пускай собирает армию. Нужно готовиться к битве. Грядут страшные события.
- Предупредить короля, говоришь? – Тони рассмеялся. – Ну, короля мы предупредим, не сомневайся. И битву этим гадам тоже организуем.
- У вашего короля сильная армия?
- Не волнуйся, крошка. Не знаю, как это всё воспримет моё начальство, но поверь, ты попала к нужным людям. А этот твой Повелитель Пустошей совершил большую ошибку. Он явился завоевывать мир не в том районе.

***

Повелитель Пустошей был в ярости. Он уже казнил тех, кто упустил эльфийку в этом мерзком мирке, но успокоиться никак не мог. «Дураки! Он окружён одними дураками!» И самое неприятное, что хитрая тварь успела украсть ключ. Его легионы ждут по ту сторону барьера, а он вынужден гоняться по варварскому миру за проклятой эльфийкой.
- Арманд! - проревел Повелитель – Где тебя носит?!
- Я здесь, владыка, – вынырнул откуда-то тощий жрец.
На фоне огромного, широкоплечего и заросшего до самых бровей бородой Повелителя Арманд смотрелся ещё более худым. Он казался похожим на жердь, из которой торчит кривой сучок носа.
- Я отправил с тобой целый отряд лучших воинов! – Повелитель не скрывал своей ярости. - Как же вы умудрились упустить эльфийку?!
- Ей помог какой-то местный. Довольно ловкий тип. Но мы уже его ищем. Мы знаем, как он выглядит, лучшие наши убийцы ищут его по всему городу, – поспешно заговорил жрец, видя перекошенное от злости лицо повелителя.
- Не подведи меня, или я найду себе другого жреца. Как дела с открытием ворот?
- Нужно время, владыка. Без ключа это займёт пару недель, но я справлюсь. Клянусь, владыка.
- Уж постарайся. Этот жалкий мирок скоро познает весь ужас моего появления. И никто не сможет меня остановить. А знаешь, почему?
- Почему, владыка?
- А потому, что они до последнего не смогут поверить в моё существование. А когда поверят, будет уже слишком поздно. Здешние правители, все эти тупые жадные политиканы, они все будут моими. Они упустят свой шанс из-за собственной неповоротливости. Пока они будут договариваться, решать, ругаться, их армии будут разбиты, и никто не сможет меня остановить. Нет таких методов, чтобы меня остановить.

***

Следующие несколько дней Тони был очень занят. Он разместился в небольшом баре, которым владел Джованни Палермо, давний друг семьи, и не слезал с телефона, устраивая дела. Как раз на подобный случай бар имел несколько помещений, о которых мало кто знал; в одном из них и разместился Тони с несколькими своими людьми. В соседней комнате поселили Лиану.
Тони все эти дни много беседовал с девушкой - и в результате узнал про врагов довольно много. И про девушку он тоже узнал немало. Тони видел, что та всё более заинтересованно смотрит на него, и испытывал от этого странную радость. Сморщенный, как солёный огурец, Джованни хитро поглядывал на Тони и, посмеиваясь, повторял, что любовь действительно творит чудеса. Тони только отмахивался. Но в глубине души давно себе признался: он влюбился в эту полоумную и ничего с этим поделать не может. Но пока следовало сосредоточиться на делах насущных, а именно - ведении войны.
Врагов, как оказалось, было около двух десятков, и возглавлял их здоровенный бородатый мужик, тот самый Повелитель Пустошей. Рядом с этим громилой постоянно ошивался и увиденный ими тогда старик с дурацким именем Арманд, о котором Лиана говорила с нескрываемым страхом. Тони поднял на ноги всех своих информаторов и теперь знал буквально о каждом шаге противника. Да противник особо и не прятался. Самое удивительное, что Повелитель Пустошей даже не потрудился сменить место пребывания после того, как Лиана от него сбежала. Старый склад неподалёку от того места, где Тони и встретил девушку. Этот факт заставил его долго хохотать, а люди, посланные следить за складом, докладывали, крепкий бородач и тощий старик постоянно проживают там, изредка выходя на прогулку, и, похоже, вообще ничего вокруг не замечают.
Такая уверенность в собственной безопасности даже удивляла, но Лиана отчего-то восприняла это, как само собой разумеющееся. Она искренне не понимала, чего Повелителю бояться, ведь вокруг нет ни магов, ни армии, ни рыцарей? К тому же никто ещё не смог победить Повелителя в поединке, так чего же ему бояться? И Тони понял: если эти чудики действительно завоёвывали всех, то воистину им попадались для завоевания одни идиоты.
Перво-наперво через дона Чимино Тони связался с остальными семьями и попросил их не мешать. Его уверили, что помех не будет. Вооруженное нападение на одного из kapo вполне справедливо посчитали открытым нападением на все владения семьи Контарезе, и нынешний глава семьи Майкл Страччи, отбывающий пожизненное, лично дал дону Чимино разрешение «наказать наглых ублюдков». Теперь руки у Тони были развязаны целиком и полностью.
После этого Тони перевел «на матрасы» большую часть своих бойцов. Остальным приказал ждать дома. За складом, в котором обитал враг, наблюдали круглосуточно, записывая перемещения каждого, кто туда входил и выходил оттуда. Был точно определён маршрут, по которому ежедневно прогуливался этот дурацкий Повелитель. Выяснили, что старик Арманд стал часто захаживать в один маленький ресторанчик в Бронксе. Ел он при этом за троих, несмотря на то, что выглядел, как узник концлагеря. Похоже, земная пища пришлась деду по вкусу.
Всё это время крепкие ребята постоянно сновали по городу - судя по всему, в поисках Тони и Лианы - и за ними внимательно следили. Тони привлёк к работе весь свой «персонал», от уличных дилеров до шлюх. Каждый докладывал о том, что видел и что слышал.
Лиана постоянно торопила, повторяя, что врата вот-вот откроются и полчища Повелителя хлынут на землю, но Тони не спешил. Он не любил спешки в подобных вопросах. Главное - всё подготовить, а там дела сами пойдут. И только после того, как все детали были проработаны, Тони Боанаротта приказал начинать.

***

Этот июнь отразился в полицейских сводках особо ярко. И не удивительно: началось такое, про что помнили только самые старые копы, прошедшие бандитские войны тридцатых-сороковых. По всему городу стали находить трупы людей, личность которых так и не сумели идентифицировать. Все они отличались крепким сложением и грубыми, в чём-то схожими чертами лица. Так как личность убитых установить не удавалось, полиция не могла определить никаких связей. Поползли слухи, что началась война между семьями, но никаких подтверждений получено не было. А трупы продолжали находить. Двоих даже обнаружили в бассейне заместителя начальника полиции. Похоже, их просто утопили. Заместитель рвал и метал, но установить связи всё равно не получалось. Убитые не числились ни в одной из баз данных, и по сути, этих людей просто не существовало. Фэбээровцы рвали на голове последние волосы, но всё напрасно.
Затем кто-то обстрелял из гранатомётов ничем не приметный склад на окраине Бронкса, причем, судя по документам, склад этот не использовался по назначению уже лет десять. Возле него остановился небольшой грузовичок, борт откинулся, и неизвестные сделали несколько залпов, после чего грузовик скрылся. Полиция обнаружила в здании склада восемь трупов всё тех же крепких незнакомцев. Грузовик найти не удалось.
В тот же день в небольшом ресторанчике «Вист» среди бела дня был убит неизвестный старик, постоянно там обедавший. Его изрешетил из автомата вошедший с улицы человек, после чего убийца сел в припаркованную рядом с рестораном машину и скрылся. Никаких документов у старика не было, и личность установить снова не удалось.
К концу месяца события стали сбавлять оборот. Всего было убито двадцать три человека, после чего всё резко прекратилось. И никто в полиции даже не догадывался, что мир был спасён, хотя спасён очень странным образом. И уж точно никто не знал, кто этот мир спас. Причём «спасители» были этому только рады.

***

Энтони Боанаротта снова ждал. Он сидел в машине и спокойно курил. Всё было продумано, всё было ясно. Ему совершенно точно сообщили, бородач шагает именно по этой улице, и шагает он очень нервно. Минут через десять Повелитель должен пройти мимо.
Последние дни Повелитель Пустошей всеми силами пытался спрятаться, раствориться в этом мире, но делал это на редкость неумело. Судя по всему, он был не на шутку перепуган случившимся - и открыто запросил мира, предлагая заплатить за свою жизнь любую сумму. Ему предложили встретиться и обсудить. К изумлению Тони, Повелитель согласился, и встречу назначили. Повелитель попросил Тони дать «слово рыцаря», что ему не причинят вреда, и Тони пообещал. Потом некоторое время изумлённо качал головой.
Лиана, правда, очень разволновалась, узнав, что Тони идёт на встречу с бородатым, даже уговаривала «взять с собой рыцарей», но Тони успокоил девушку, уверяя, что с Повелителем они просто поговорят. Ему было очень приятно, что она так о нём беспокоится, и из комнаты Лианы Тони вышел, насвистывая весёлый мотивчик. Он определился со своими чувствами и, похоже, «подписал безоговорочную капитуляцию», признав, что влюблён в девчонку по уши.
- Босс, он показался, – Бобби, который следил за улицей, легонько постучал по крыше.
- Ясно, можешь уходить.
Бобби кивнул и убежал. Энтони достал пистолет. Встречу назначили в маленькой пивной выше по улице, и бородач прошёл мимо быстрым шагом, совершенно не глядя по сторонам. Место и время выбрали соответсвующие. Вечер, улочка немноголюдна, никак иначе к пивной не пройти. Хорошее место.
Тони завел двигатель и медленно поехал за Повелителем. Когда он его догнал, бородач, видимо почувствовав что-то, обернулся, но сделать уже ничего не успел. Из окна машины Тони выстрелил ему в голову два раза и, выбросив пистолет, уехал. Номер на оружии сточен, отпечатков нет, машина краденая. Следов не будет. И уже сворачивая в переулок, где ждала его другая машина, он пробормотал:
- Слово рыцаря, значит? Ну надо же.

***

Тони отдыхал, сидя у своего бассейна, и был полностью доволен жизнью. С тех событий прошло уже пять лет, и дела явно пошли в гору. Старого Чимино упекли-таки за решётку, и именно Тони сейчас вёл все дела семьи. Естественно, до возвращения дона, но когда он там выйдет - это ещё неизвестно.
Тони поудобнее устроился на шезлонге и повернул голову в сторону дома. Оттуда как раз вышла жена. Да, Тони женился и, нужно сказать, совсем об этом не сожалел. В первое время Лиана, конечно, вела себя несколько странно, но потом неожиданно увлеклась домашним хозяйством и вот теперь всерьёз занималась изучением кулинарии. И, похоже, это у неё получалось, что радовало: Тони был большим любителем вкусно поесть.
Заметив, что Энтони на неё смотрит, Лиана помахала рукой. Живот у неё уже заметно округлился, врачи говорили, что на этот раз, скорее всего, будет мальчик. Ну что же, это тоже повод порадоваться. И самое главное - она больше не болтала о волшебниках, рыцарях и прочей ерунде. Хотя, когда к ним изредка приезжали погостить родители Лианы, Тони всегда было не по себе, но они хоть и были, по его мнению, абсолютно чокнутыми, вреда не приносили, да и проведывали их нечасто.
- Папа, - к нему подбежала девочка лет пяти. - Папа, поехали в зоопарк.
- В зоопарк? - он усмехнулся. – Ну, в зоопарк так в зоопарк.
Тони погладил девочку по голове, и под откинувшимися пепельного цвета волосами стали видны уши ребёнка. Аккуратные ушки, слегка заострённые кверху.

[Irena]

№ 11

Катрин

Катрин, дочь первого советника короля, очнулась в своей спальне. Мысли с трудом пробивались сквозь муть сознания... Сидевшая рядом служанка запричитала, потом защебетала от радости и побежала сообщать счастливую новость: «Госпожа очнулась!» - а Катрин попыталась вспомнить, что же произошло на турнире.
И вспомнила... Она снова увидела, как сближаются всадники, как копье разрывает шею Артура, брызжет кровь, толпа ревет от ужаса или восторга, а она, ощутив, что не может... никак не может потерять его, вскакивает с места, протягивает вперед руки в отчаянном желании остановить, вернуть назад время, чтобы успеть отклонить копьё, предотвратить трагедию. Боковым зрением она успевает поймать непонимающий взгляд отца и всепонимающий - придворного лекаря, выкрикивает заклинание... а потом все закружилось, вспыхнуло нездешним светом... и... и вернулось на минуту назад. Последним усилием она отклонила удар копья - оно ударило Артура в грудь, защищенную крепким нагрудником, и выбило его из седла.
А дальше... дальше - темнота и пробуждение в своей постели. Жив ли Артур, как закончился для него турнир?
- Марьян, иди, позови врача, - раздался голос в коридоре, и обеспокоенный отец быстро зашел в комнату. - Как ты меня испугала, девочка моя... этот обморок... - он присел на край кровати. - Нельзя тебе смотреть бои, ты слишком впечатлительна. Как ты себя чувствуешь??
- Не беспокойся, уже все хорошо... не надо врача, - Катрин слегка приподнялась на кровати, но в глазах у нее потемнело, и она снова опустилась на подушку. - Мне просто надо немного полежать, и все пройдет. Как Артур? Что с ним?
- Не повезло парню. Грохнулся об землю так, что пришлось его уносить с поля, но сейчас вроде бы уже оправился от удара. Но в общем - цел, да что с ним сделается... а вот ты... ты у меня существо нежное, - он наклонился и поцеловал ее в лоб. - Не пугай меня, ты же знаешь, что, кроме тебя, у меня никого нет. Мне надо идти, король требует моего присутствия на турнире, я приду позже, - и он быстро вышел, махнув ей на прощание рукой.
Милый, милый отец! Как трудно тебе понять, что дочь уже выросла, что она уже не хрупкий подросток, о котором надо заботиться, оберегать от дворцовой грязи, пытаясь быть не только отцом, но и матерью. Мать Катрин умерла от неизвестной и неожиданной болезни, когда девочке было всего десять лет. Но Катрин уже в то время своим недетским умом человека, выросшего среди дворцовых интриг, понимала, что здесь не обошлось без участия Керда - придворного лекаря, ненавидевшего мать, чувствовавшего в ней опасного конкурента. Если бы она пожила подольше, Катрин не пришлось бы самой, по книгам, изучать магию, дополняя полученные от матери знания. Здравый смысл подсказал ей, что это изучение надо держать в тайне от всех, чтобы не отправиться вслед за нею. И вот, первый серьёзный экзамен сдан - Артур жив.
Артур... Артур - внебрачный сын короля, которому, при наличии нескольких законных наследников, никогда не светил трон. Он был несколько старше её, высокий, смуглый, еще не полностью утративший юношескую угловатость, но уже атлетически сложенный. Его карие глаза, обычно смотревшие на окружающих смело и довольно иронично, при взгляде на нее становились влажными и растерянными, выдавая его к ней расположение. И она чувствовала, что тает под этим взглядом. Катрин видела, что он любит ее, но не решается на активные действия, понимая неопределенность своего положения во дворце, своего будущего. А она не представляла себе, что кто-то другой, не он, станет ей мужем. Ее мысли прервал тихий стук в двери.
- Войдите, - Катрин подумала, что пришла Марьян с врачом, но на пороге показался Артур.
- Привет... - он не решался зайти, - ты как? Врач сказал, что ты потеряла сознание, когда я... свалился, как идиот.
- Не говори так, с каждым может случиться... Зайди, не торчи у всех на виду, - быстро поговорила она, и Артур прикрыл за собой двери. - Мне уже лучше. А как ты?
- Нормально... все болит, так дураков учить надо, - он засмеялся. - А ты знаешь... когда я грохнулся и потерял сознание, мне ... как будто сон приснился... про нас... как будто мы были вместе.
- Ну расскажи, - Катрин улыбнулась, показала на кресло возле кровати, и повторять приглашение не пришлось. - Развлеки больную...
- Там, где я оказался, я был королем, а ты ко мне... приехала, - он не хотел огорчать ее лишними подробностями грустного сна, - и мы жили вместе...
- Я что, была твоей женой?! - притворно возмутилась Катрин.
- Не совсем...
- Что!!?
- Я очень хотел этого, но... - он замолчал, услышав приближающиеся голоса.
- Артур, быстро... спрячься за портьеру, - испуганно сказала Катрин. Она не хотела, чтобы их застали вдвоем.
Портьера, резко задернутая Артуром, еще чуть колыхалась, когда в комнату заглянул отец.
- Катрин, тебе лучше?
- Да, папа, я уже сейчас встаю.
- Не торопись, полежи еще. Я не смогу быть с тобой. Королю стало плохо прямо на турнире, его осматривает врач, бои прекращены. С ним сейчас Керд, что-то нашептывает ему на ухо, ты знаешь, что от этого мерзавца можно ждать чего угодно. Я должен быть там, - и он торопливо вышел.
Катрин пришла мысль, что причина недомогания короля кроется в ее вынужденных спонтанных действиях на турнире, в побочном действии её магии. Это был её первый серьёзный опыт изменения реальности, раньше была лишь теория. Нужно было обдумать всё это.
- Тебе лучше уйти, - Катрин приподнялась на локте и растерянно смотрела на вышедшего из-за портьеры Артура, теряясь в предположениях о дальнейшем развитии событий, - встретимся позже.
- Я найду тебя, - Артур ответил ей встревоженным взглядом и быстро вышел из комнаты.

***
Король, с трудом превозмогая головную боль, заставлял себя вникать в смысл слов Керда.
- Повелитель, ты понимаешь теперь, почему эта ведьма упала без сознания? Пока мы не избавимся от нее, твоя драгоценная жизнь в опасности. Ничего удивительного, ведь ее мать - Нездешняя, я всегда это говорил. Если бы Андер не покрывал проделки своей жены, а теперь, уверен, будет покрывать и злодеяния своей дочери... если бы этого не было, ты, повелитель, был бы здоров и полон сил, а наша страна процветала.
- Ведьма?
- Да, мой повелитель, ведьма... Я сам всё видел.
Король сделал попытку приподняться, и лекарь услужливо бросился помогать ему, уложил в подушки, заботливо укрыл теплым пледом, сохраняя подобострастную гримасу.
- Избавься от нее ... И от отца тоже... Кубло...
- Будет исполнено, повелитель

***
Тяжелый удар в двери, сопровождаемый криком «Именем короля», застал Катрин врасплох.
Её стащили с кровати и, отчаяно вырывающуюся, тащили за руки, не давая подняться, сначала по гулким коридорам дворца, потом - по пыльной улице и снова по коридору, но уже тюремному. Бросили на пол, в темноту...
- Ведьма!
Лязг закрывающихся дверей, отрывистые голоса охранников... Катрин села на полу камеры, медленно приходя в себя после происшедшего. Маленькое зарешёченное окошко в углу под самым потолком всё же пропускало немного света, позволяя рассмотреть обстановку. Тёмно-серые стены, ворох соломы в углу, черный проём двери... Она с трудом встала, прихрамывая, прошла в угол и опустилась на солому. Что-то или кто-то ( уточнить она не решилась) беззвучно лежало в самом углу недалеко от нее, не подавая признаков жизни.
«Вот и меня ждёт то же, - с тоской подумала Катрин. - Если бы со мной были мамины магические браслеты, я бы сейчас не чувствовала себя такой беспомощной. Вся надежда на Артура, если он захочет и сможет...»

***
Артур был в своей комнате, когда услышал в коридоре тяжелые шаги стражи, непонятный шум и голос Катрин.
- Пустите! Да пустите же!
- Молчи, ведьма, а то рот заткнем, чтоб не могла свои проклятые заклинания кричать!
Артур выскочил в коридор, когда охранники были уже довольно далеко.
- Стойте! Пустите ее!
- Именем короля! - стражники и не подумали остановиться. И что мог сделать безоружный парень против троих вооруженных здоровяков? Услышанное им страшное слово «ведьма» позволило ему понять суть происходящего.
- Артур! Мои браслеты... они мне нужны! - выкрикнула Катрин и скрылась за поворотом.
- Причем тут браслеты? - недоуменно подумал Артур. Он лихорадочно искал выход и решил для начала поговорить с отцом. Сквозь сумбур мыслей и впечатлений сегодняшнего дня кристаллизовалось понимание трагизма и необратимости неожиданного ареста Катрин. Обвинение в ведьмовстве еще никому на его памяти не удавалось опровергнуть, дело всегда кончалось сожжением на костре, опалой родственников. Ее отец вряд ли сможет помочь ей, несмотря на свое положение.
Артур испытал шок, представив свою жизнь без Катрин. Именно она уже давно составляла истинный смысл его жизни, именно для нее он упорно пытался пробиться наверх, сделать карьеру.
Он прикрыл дверь своей комнаты и, почти неслышно ступая по гулкому коридору, подошел к двери королевской спальни. Внутри было шумно. Отец Катрин что-то говорил громко и возбужденно, часто упоминая имя своей дочери, видимо, пытаясь доказать ее невиновность. Король отвечал намного тише, слов его разобрать было невозможно. Послышался шум борьбы, и через минуту охранники вывели Андера из королевских покоев, едва не обнаружив только что отскочившего и спрятавшегося за ближайшим поворотом Артура.
- Да, действовать надо осторожно, - подумал Артур и отложил свой разговор с отцом, решив сначала увидеться с Катрин.
Он вспомнил о её просьбе и, не откладывая, прошел к ней в комнату, огляделся. Тонкие золотые браслеты старинной работы лежали возле зеркала, практически на виду.
- Зачем они ей в такой момент? Странная... - ещё раз удивился он, но собрал браслеты - их оказалось шесть, - сунул в карман и тихо выскользнул из комнаты.
Несколько золотых монет позволили ему быстро добиться свидания с арестованной, не избавив, однако, от занудных причитаний тюремщика, пытавшегося отговорить его от встречи с ведьмой.
- Только вы уж недолго, пять минут, - бубнил тюремщик, открывая тяжелую железную дверь. - Не заметите ведь, как она того...
Что именно «того» с ним случится, Артур не дослушал. Дверь за ним закрылась, и он оказался в полутьме камеры.
- Катрин, - тихо позвал он, и темное пятно в углу задвигалось, приблизилось к нему и превратилось в девушку. Они обнялись, как после долгой разлуки, и он почувствовал, что она дрожит от возбуждения или от холода. Даже в слабом свете глаза ее лихорадочно блестели, руки были холодны, но голос был почти спокоен.
- Я знала, что ты придёшь. Где браслеты?
- Вот, возьми... Только зачем они, надо о другом думать. Я попробую поговорить с отцом, может...
- Пустое, - перебила его Катрин, надела браслеты и прикрыла их длинными рукавами платья, - ты же отлично знаешь, что это бесполезно. Тут нужно совсем другое, - и она рассказала ему свой план, от которого волосы у него на голове зашевелились.
- Но как это возможно?
- Ты же знаешь, что моя мать была Нездешняя, так вот... Сейчас нет времени объяснять,главное, чтобы ты меня не видел до тех пор, пока не наступит тишина. Чтобы ни случилось, не выглядывай, пока я тебя не позову... Потом у нас будет минут десять-пятнадцать, не больше. И... и верь мне, - они услышали, что дверь открывается.
- Мой господин, вы целы?
- Сейчас!
- Дольше никак нельзя, могут прийти...
- Да, сейчас же! - с досадой крикнул Артур и дверь прикрылась. Быстрые объятия, слова прощания, и Артур наконец вышел, оставив девушку в холоде и мраке камеры.
***
Артур был в шоке. Очутившись на улице, он попытался привести свои мысли в порядок, объективно посмотреть на ситуацию. Катрин все-таки была ведьмой, если она может сделать так, как задумала. Несмотря на свою молодость, она не была беспомощна, как ему казалось раньше. Он сделался пособником ведьмы, принеся ей браслеты, оказавшиеся магическими. Задуманный ею план спасения просто не умещался у него в голове, ломая все представления о реальности, норме и морали. Он погряз в дерьме по уши... Но еще не поздно оттуда вылезти. Его ждет вполне обеспеченная жизнь, пусть не блестящая, но вполне успешная карьера. Жизнь продолжается.
Этот сумасшедший день подходил к концу, сумрак накрывал город, превращая его в некое таинственное существо, живущее по своим, неведомым Артуру законам. За каждым углом, поворотом, казалось, ожидало его что-то жуткое и волшебное. Артур попытался стряхнуть с себя наваждение и зашагал к площади, где обычно происходили казни. Зачем он шел туда? Он не хотел искать ответа на этот вопрос, просто шел - и всё, постепенно успокаиваясь в этом равномерном движении.
На площади уже кипела работа - выгружали дрова, устанавливали столб, к которому привяжут ведьму... Нет, не ведьму - Катрин. Его Катрин. Это именно она будет страшно кричать и корчиться в огне!
Он вдруг, именно в этот момент, осознал всю страшную реальность недалёкого будущего - и понял, что не сможет допустить, чтобы оно осуществилось. Его Катрин не могла сгореть на площади. Он не мог остаться один, без неё в этом, теряющем смысл существования, мире. И... он верил ей! Нужно было что-то делать, и решение пришло как бы само собой. Артур, не откладывая, отправился домой, чтобы сделать нужные приготовления к завтрашнему непростому дню. Он собрал вещи, показавшиеся ему необходимыми в предстоящем путешествии, приготовил лощадей и отвел одну из них на окраину города, спрятав в укромном месте. Это был полуразрушенный заброшенный дом за высоким ветхим забором с покосившимися воротами, едва не упавшими при попытке прикрыть их. Всё, что он посчитал нужным, было сделано. Когда он подъезжал к дому, небо на востоке уже посветлело, предвещая солнечный день.
***
Утро заглянуло в крохотное окошко камеры несмелым лучиком, и Катрин проснулась, если можно назвать сном тревожное забытье, принесшее ей, однако, некоторое облегчение. Она привела в порядок одежду и волосы, насколько это было возможно с сложившихся условиях, и принялась повторять про себя нужные заклинания, чтобы в ответственный момент не забыть что-нибудь.
Приближался полдень. Катрин вывели из тюрьмы, посадили в железную клетку и повезли по улицам города к площади, месту казни. Прутья клетки были достаточно редкими, чтобы камни, которые бросали в ведьму встречные, иногда достигали цели, нанося незначительные, но болезненные ссадины. Катрин не защищалась, лишь при необходимости отворачивала лицо. Она опустила руки и незаметно, открытыми ладонями, впитывала в себя эту злую энергию толпы, чтобы попытаться использовать ее в нужный момент. И момент этот неуклонно приближался. Её грубо вытащили (а чего церемониться с ведьмой?), привязали к столбу толстыми веревками, и хоть она изо всех сил напрягала руки, они все же были притянуты довольно плотно. Это лишило ее уверенности в том, что она сможет освободить их, когда придет время действовать. Но Катрин не сдавалась. Она незаметно двигала веревки в надежде несколько ослабить их натяжение, и, кажется, ей это удавалось. Толпа гудела в предвкушении захватывающего зрелища, слышались оскорбительные выкрики, время от времени кто-то бросал принесенный с собой камень или плевал в её сторону, но, к счастью, камней было немного, а плевки не долетали. Катрин не обращала на всё это внимания, сосредоточившись и ещё раз повторяя про себя слова магической формулы.
И вот приговор оглашён, и подручные поджигают костер. Огонь занялся сначала несмело, как бы сомневаясь, правильно ли он поступает, но довольно быстро набирал силу и уверенность. Катрин рванула руки из-под веревок, сдирая кожу, вытянула их и, не обращая внимания на боль, освободила браслеты из-под рукавов платья. Они засверкали под лучами полуденного солнца и разгорающегося костра, засветились ярким светом. Катрин вскинула руки и начала читать заклинание. Напряженная тонкая фигурка, развевающиеся черные волосы, горящие глаза, вскинутые руки - она была похожа на странную хищную птицу, пытавшуюся взлететь над разгорающимся костром. Толпа в ужасе отпрянула назад, топча упавших. Но вот слова заклинания прозвучали, и всё вокруг вдруг замерло, даже языки пламени остановили своё бесконечное движение. Над затихшей площадью раздался отчаяный крик: «Артур!!!» - и безжизненное тело Катрин повисло на веревках.

***
Артур, нетерпеливо ожидавший в прилегающем к площади переулке, услышал этот крик и пришпорил коня. Но животное храпело, роняло с губ пену и даже под ударами хлыста отказывалось повиноваться. Артур, безуспешно пытаясь справиться с лошадью, кожей чувствовал, как истекают секунды, предназначенные для спасения Катрин. Он сорвал с себя куртку и прикрыл ею глаза лошади. Животное сразу успокоилось и послушно рвануло галопом к костру, расталкивая грудью неподвижные тела людей, замерших в неожиданных позах, и топча попавших под копыта.
Открывшееся Артуру зрелище было настолько фантастическим, нереальным, что он растерялся. Но лишь на мгновение. В следующую минуту он уже вскочил на помост, пробрался к Катрин через необжигающие языки замершего пламени, разрезал веревки, подхватил её безвольное тело и, удивившись его лёгкости, быстро вернулся к лошади, к счастью, остававшейся на месте. Ещё несколько мгновений - и конь, не выбирая дороги, уносит их с площади.
На улицах города жизнь кипела и было полно народу, но никто не попытался остановить бешено скачущего всадника с женщиной, перекинутой через седло.
Артур немного попетлял по улицам в надежде сбить погоню со следа и вскоре очутился на пустынной окраине, возле намеченного дома. Спешился, завел лошадь во двор и с трудом, но всё же закрыл за собой непослушные ворота, задвинул заржавевший засов.
Теперь можно было немного передохнуть.Он снял девушку с лошади и положил ее в сарае на солому. Катрин всё ещё была без сознания. Пышная грива ее волос рассыпалась по соломе, обычно яркие губы были бледны. Он слегка похлопал её по щекам, но она не очнулась. Тогда он набрал в рот воды из фляжки и брызнул ей в лицо. Она открыла глаза, рассеянно посмотрела на него и улыбнулась.
- Всё получилось! Где мы?
- На окраине города, в заброшенном доме. Нужно переждать погоню, и ты должна прийти в себя.
- Кажется, я уже прихожу... А у нас есть какая-нибудь еда? Я голодная, как волк, - Катрин тихо засмеялась и попыталась подняться. Артур помог ей, и она села, а он достал приготовленную в дорогу еду, разложил перед ней на полотенце и тоже почувствовал голод. Они с юношеским аппетитом уплетали сыр, хлеб и колбасу, тихо переговариваясь между собой, обсуждали происшедшее и дальнейшие планы.
- Мы уедем за границу королевства, на родину моей матери. Там есть родственники, они помогут нам устроиться.
- Нас будут искать. Нас и сейчас уже ищут... Не хочу тебя расстраивать, но, боюсь, нам будет трудно незамеченными проехать целый день. Погоня...
- Пусть тебя это не беспокоит, главное - дождаться темноты, и мы сможем ехать, никто нас не увидит.
- Как?
- Потом узнаешь. А пока мне надо хоть немного восстановить силы.
Лошади, стоявшие в другом конце сарая, забеспокоились, затанцевали на месте, зафыркали.
- Кто-то приближается к нам, - встревоженно сказала Катрин.
- И я даже знаю - кто... - Артур быстро поднялся и подошел к лошадям, чтобы успокоить их, а Катрин прильнула к щели между досками сарая, стараясь разглядеть двор и ворота.
Преследователи остановились возле ворот и о чем-то разговаривали. Сарай находился в глубине двора, и значительное расстояние не позволяло разобрать слова. Хотя и без слов все было ясно. Кто-то попытался открыть ворота, они закачались, угрожая свалиться на людей, послышался смех и отчаянная ругань, и всадники поскакали дальше. Беглецы вздохнули с облегчением. Они закончили свою скромную трапезу, собрали вещи. До темноты еще оставалось несколько часов.
- Артур, скажи мне, как ты решился на всё это? - вопрос прозвучал неожиданно. Катрин смотрела на него тепло и испытующе, а он не знал, что ответить.
- Не сразу, - сказал он помолчав. - Непросто смириться с тем, что твоя любимая - ведьма. Но по-другому не получилось... - повисло недолгое молчание.
- Я знала, что ты любишь меня, - казалось, Катрин отметила в его словах только то, что хотела. - Я тоже очень, очень люблю тебя, никто другой мне не нужен, - она помолчала. - Но я не ведьма, а волшебница... добрая волшебница... к тому же начинающая, - она усмехнулась.
- Теперь это уже не важно, пусть всё идёт своим чередом. Без тебя я всё равно... никак, - он не мог подобрать слова, но глаза его говорили ярче всяких слов. - Мы должны быть вместе.
- Мы и будем вместе... всегда... - губы их слились в поцелуе, объятия были нежными и жаркими, а слова... что ж слова? Всего лишь звуковое оформление уже имеющихся в наличии чувств и событий.
С наступлением темноты влюблённые сели на коней и, уронив-таки многострадальные ворота, выехали на пустынную улицу. Отдохнувшая и переодетая в мужскую одежду Катрин сказала нужные слова, и всадники и лошади стали почти невидимы. Лишь чуть заметные тени двинулись по дороге в направлении границы, да лёгкий перестук копыт указывал на это движение. Но слушателей, к счастью, не было. Пока...

[Irena]

№ 12

Обратный отсчет

1. Темнота
- Оставь свет, все равно никто не увидит, - стервозная на вид блондинка достала сигарету. - Иди ко мне.
- Я привык к темноте, я в ней купаюсь. Это моя жизненная среда.
- Еще скажи, что ты дитя тьмы. Глупенький. Совсем как подросток. Будешь курить?
Мужчина потянулся к сигарете и глубоко вдохнул.
- Они отучили меня от этой радости. Теперь я просто понимаю, как вредно курить.
Блондинка провела сигаретой под носом.
- Тогда я тоже не буду курить. Кстати, запах несгоревшего табака мне нравится больше.
- Не кури. – Мужчина выключил свет.
- Ты меня любишь?
- Да.
- Я тебе верю.
- Еще бы, я же не могу солгать.
- Даже если бы не это, твои глаза, твои руки не могут лгать.
Мужчина усмехнулся.
- Ты видишь мои глаза?
- Даже в полной темноте. Они светятся.
- Как у кошки?
- Как у влюбленного, глупый.
Внезапно он напрягся.
- Никогда не приходило в голову, что твоя любовь – некрофилия?
- Я всегда называю вещи своими именами. Ты живой.
Она целовала его в губы, щеки, шею. Все ниже и ниже, а он невозмутимо шептал вечернюю молитву.
Потом, уставшие, они просто валялись, ни о чем не думая, не строя планов, даже не лаская друг друга. Они были единым целым, а весь мир – чуждой окружающей средой. Счастье казалось таким совершенным, что даже вторжение незваных гостей не заставило их отвести друг от друга глаза.

2. Гости
Хлипкий дверной замок дешевого гостиничного номера вылетел, разметав вокруг щепки.
- И снова здравствуйте. – С этой фразой щеголь в кожаном плаще легко пнул дверь и уселся на стуле, тростью скинув с него кружевной лиф. – Не ждали? – Детектив Блек умудрялся выглядеть элегантным, даже несмотря на вес в триста фунтов. Большей частью мышцы - но небольшой животик, свительствующий о пренебрежении постами, все же имелся.
- Ждали. Вы шумели, когда прикрепляли к двери заряд. – Блондинка, наконец, закурила, забыв про обещание не зажигать сигарету. Почти спокойно положила зажигалку на столик. - Можно мне одеться?
В комнату заскочил красноухий молодой коп, но, оценив обстановку, смущенно опустил оружие.
- Шеф, вы так спокойно сидите?
- Конечно. А почему мне нужно сидеть беспокойно? Я, кажется, просил ждать в коридоре?
Юноша оторопел.
- Но ведь здесь подозреваемый. Он вооружен и опасен. Вы же сами составляли ориентировку.
- Я не опасен, - наконец подал голос подозреваемый. - Я после Чистилища. Ангел.
Молодой коп широко открыл рот.
- Это невозможно! Ангелы не убивают!
- О, ангелы даже не сквернословят, хотя сейчас это было бы очень уместно. – Подозреваемый поднял руку, продемонстрировав светящуюся татуировку. – Нужны еще документы?
- Джонни, парень, ради Господа нашего Иисуса, закрой рот – ты выглядишь клоуном. – Шеф тростью снял с вешалки шляпу временного хозяина комнаты. – Надень-ка. Мне все равно, если ты отморозишь уши, но твоя голова может мне еще понадобиться.
- Одевайтесь, мы подождем за дверью, – бросил он парочке. – Хотя…
Он подошел к окну и рывком поднял створку. Выглянул наружу и, поежившись, быстро закрыл окно.
- Семнадцатый этаж. Ангелы не могут совершать самоубийств, а вылезать будет равносильно самоубийству. Джон, выходим. Не смущай даму.

3. Участок
Детектив настоял, чтоб подозреваемому не только сковали руки, но и пристегнули ноги к железному стулу. Это делалось только для самых опасных подозреваемых, но никто не стал спорить.
- Как я уже говорил в нашу прежнюю встречу, меня зовут Блек. Подчиненные иногда зовут Блек Джек. Я не одобряю эту практику, но и бороться не пытаюсь. Если начальник заслужил прозвище, он либо остолоп, либо действительно хороший управленец. Думаю, не будет гордыней, если я отнесу себя ко второй категории.
Блек Джек смиренно потупился перед статуей Девы Марии и пробормотал что-то вроде Credo.
- Мистер Андерс, зачем вы сбежали?
- Сегодня двадцатое. До Рождества Господа нашего остается пять дней, а значит, и мне остается не больше. Какой смысл мне проводить последние дни в камере предварительного заключения, если обвинительный приговор будет вынесен трупу? Меня уже приговорили и убили год назад. Все справедливо. При моем побеге никто не пострадал, вы не предъявили документов, пытаясь меня задержать. Вы, кстати, и сейчас ничего не предъявили. Так что я не нарушал заповедей.
- Люблю вас, ангелов. Хотя бы за эту вашу откровенность. И, как правило, никто из вас не причиняет хлопот. Ты на моем веку первый.
- Если бы не ваше честолюбие, вы могли бы готовиться к светлейшему празднику дома с родными.
- У меня нет родных. Работа – вот моя семья. Но не будем отвлекаться. Давай я растолкую тебе ситуацию подробней. Начну с вещей общеизвестных. Папа, да будут годы его долгими, в милосердии своем даровал вам, негодяям, целый год на испрошение милости Господней. И, дабы вы не совершали новых грехов по глупости своего жестокого сердца, ваша душа очищается от скверны. Вы не можете больше творить злодейств и бесчинств. Становитесь непорочными ангелами. Но когда суд вынес смертный приговор, его исполняют. Вам дается целый год на покаяние, молитву и пост, а в Рождество тебя и только тебя убьет до поры скрытый вирус. Если, конечно, Господь самолично не вмешается и не спасет чудом раскаявшегося преступника. Воистину, соломоново решение проблемы. Но вот какая трудность. Некоторые души настолько черны и отвратительны, что их невозможно отмыть добела. Я всегда это подозревал, но, к моему огромному сожалению, не было оснований заявить о такой возможности публично. Думается мне, если вы все равно птенцы Божии, незачем вам гулять на воле и смущать честных граждан. Молитесь себе в камерах. Там оно даже сподручней.
- Все это знает даже ребенок, мы теряем мое драгоценное время.
- Мы не теряем, я просто жду своего помощника, он что-то задерживается у последнего свидетеля.

4. Обвинение
- Раз ты спешишь, перейдем к делу. Тебя, мой дорогой, поймали на драке, помнишь ведь. Глупо, правда? Ограбить два десятка банков и попасться во время стычки с пьяными идиотами.
- Они пытались изнасиловать Обертейл, - подал голос ангел.
- Или они ей просто не заплатили, ты этого не знаешь. И никогда не узнаешь.
- Не смейте так говорить. – Ангел Андерс был в ярости, его глаза покраснели от лопнувших сосудов, но он не поднялся и даже не повысил голос.
- Ты снова прошел испытание, но я раскалывал и не такие орешки.
- Рождество – время радости и молитв, а не мести. – Ангел продолжал дырявить Блека глазами.
- Посмотрим. А правосудие – это тебе не месть.
Детектив подошел к Андерсу и с большим размахом ударил, так что тот упал на спину вместе со стулом.
- У меня есть много разных методов. Ты признаешься. У нас хватит времени. Расскажешь, как вышел из-под гипноза. Я отравлю тебе последние часы так, что ты будешь считать мгновения до Рождества, когда смерть избавит от меня. – Блек Джек с трудом поднял стул с Андерсом.
- Почему вы вообще решили, что я вышел из-под контроля?
- Те ребятки в ресторане. Недавно почти всех их нашли мертвыми. Не просто убиты и ограблены, а цинично и жестоко зарезаны. Я бы не догадался, да сейчас, к счастью, не детективы расследуют, машины есть. Вот компьютер и посчитал, что ты – главный подозреваемый. Другой бы посмеялся, а я задумался. Почему мы считаем ангелов невинными овечками? Вы же все уроды, каких свет не видел. Разве может один сеанс гипнотерапии сделать кристальной душу, над чем десятилетиями работают наши святые отцы? Я порылся в медицинских журналах и выяснил интересные вещи. Например, весь эффект гипнолечения может пропасть, если человек получит травму головы. А ты у нас куда направился после Чистилища? В горный монастырь. А там, например, свалился со скалы и вернулся в родные края к спасенной принцессе. То есть к мамзель Обертейл, известной в квартале красных фонарей как Шарлиз. Или Дорогая Шарлиз. Сколько она брала?
Он порылся в бумагах.
- Ого! – Не для меня девочка, элита! И тебе на нее хватает, значит, опять банки грабишь.
Случилось неожиданное – Андерс встал со стула. Он скрипнул зубами. Скованные руки посинели от чудовищного напряжения. Но наручников он не порвал и ничего противозаконного так и не сделал. В этот момент послышался звонок телефона.

5. Алиби
- Шеф, ангела надо выпускать, это не он. Я же вам сразу говорил – не он!
- Спокойней и по порядку рассказывай.
- Последний из тех ребят мертв. Кому-то еще эта компашка не понравилась. Разделан как рождественский гусь, простите. В общем, теплый еще. Не мог наш ангел и его убивать, и в участке одновременно сидеть. Надо выпускать.
- Пока сам не увижу, никуда он не пойдет. Еду.
Через пятнадцать минут он уже был на месте преступления, зажимая лицо платком. Труп, конечно, еще не начал гнить, но подвал был похож на бойню, а Блек Джек не любил запаха крови.
- Знаешь, что я подумал, Джонни. А ведь это могла сделать та бабенка – Обертейл. Ради любви чего только не творят.
- Ха, девчонка сломала замок, залезла в чужой дом, оглушила взрослого мужика, притащила в подвал и из живого доставала требуху! Видели мою невесту? Я при ней один раз порезался, она в обморок упала.
- Я разных женщин видел на этой работе.
- И таких вот чудовищ?
- Нет, таких не приходилось. Только мужики.
- Вот и я о чем. Сами же не верите. Позвоните, чтоб выпускали ангела?
- Да ночь ведь, куда он пойдет, – смутился шеф.
- Ничего, найдет куда. Ему сейчас каждая минута дорога. Он теперь совсем не тот человек, что год назад.
Они вышли из подвала, и пол под ними дернулся, как во время землетрясения. Взрыв был не очень сильным, но все, находящееся в подвале, мгновенно сгорело в бензиновой вспышке.

6. Встреча
- Ты же не ждала тут все это время? – Андерс кинул пиджак на плечо. Он был в той же одежде, что и в гостинице. Личных вещей у него не было уже год.
- За мной заехал тот смешной мальчик, который вечно ходит без шапки, – Джонни. Он вернул твою шляпу. Ты мне не рад?
- Рад. Я же тебя люблю. И у нас в запасе семьдесят шесть часов плюс-минус десять минут. Было трудно?
- Я справилась. Это же ради тебя. Никогда не расскажу тебе подробностей.
- Я знаю. Разве это стоило того?
- Не будем терять время на болтовню, слишком мало его осталось.
- Я люблю тебя.
- И я тебя люблю.
- Ты плачешь
- Нет, на слезы у меня еще будет время, сейчас мы просто обязаны веселиться.

7. Расчет
- Здесь достаточно, Джон? Это все, что у меня было.
- Да, мисс Обертейл. Я понимаю, вам еще нужно заниматься похоронами. Государственная субсидия…
- Государственной субсидии будет достаточно. Мой муж пожелал, чтоб все было скромно и без дополнительной суеты.
- Муж?!
- Три дня назад мы официально поженились.
- Мисс Обер... Миссис Андерс, это было опасно. Подозрения пали на вас, как это и предполагалось. Дело все еще не закрыто. А ваш муж все равно останется для общества грабителем и убийцей.
- Мой муж чист перед законом. Он за все заплатил. Даже за тех негодяев.
- Вам так важно было очистить его память?
- Мне плевать на его память. Мне он дорог таким, какой есть. Какой был… Но у нас просто уже была запланирована свадьба!

[Irena]

№ 13

Альфа и бета семейного счастья

Пузатый переписчик жизнерадостно сверкнул очками:
- Ну-с, заполним анкетку. – Внешность его говорила за себя. Ему и просто спутницу не найти, не то что ящерок для полноценной семьи. Его это не расстраивало, или он искусно маскировал чувства. – Представьтесь для начала. Начнем с самца.
- Джогги. Альфа-самец полной семьи. Владелец этого поместья.
- Крэш, живородящая.
- Уже рожали? – деловито осведомился чиновник, черкая в блокноте.
- Что вы, мы только в августе создали семейный проект.
- Хорошо, - ласково, слишком ласково улыбнулся толстяк. - Продолжим. Вы?
- Стила, ящерка.
- Грэм, ящерка.
Чиновник записал и осведомился:
- А кто из вас…
- У них еще не было оплодотворенных яиц, - вмешался Джогги. Он почти заискивающе улыбнулся. – Мы работаем над этим.

***

- Нет, она будет левее! Я сказала – левее. Точка.
- У самой ограды?
- Нет, ограду мы передвинем. Иначе куда я положу тетю Калин?
- Какой левее? Там уже занято место тете Дэвве!
- Твоя тетя Дэвва прекрасно может полежать рядом с тетей Дили. Они ведь при жизни не часто были рядом, пусть, наконец, воссоединятся!
- Это что за намеки? Они произвели за свою жизнь двадцать два яйца!
- Из которых только пять попали к матерям, а ребенок и вовсе вышел только один. И какой! Весь город потешается – чертов извращенец и не смотрит на ящерок, думает, что сможет обойтись одной самкой-носителем, как это у обезьян или крыс бывает. Хорошо, что ни одна не согласится на такую забаву. Упечь бы его в башню. И вообще, вся твоя семейка с приветом!
Обычный спор о местах на фамильном кладбище перерос сначала в ссору, а потом в драку. Стила схватила черенок от лопаты и едва не обрушила на голову Грэм. Та ловко увернулась и провела обходной маневр: поддала ногой по ведру с землей и въехала каблуком по коленке Стилы, которая рефлекторно начала чистить платье от жирной кладбищенской земли. Крэш наблюдала за происходящим чуть ли не через зевоту. За полгода совместной жизни она вполне привыкла к этим регулярным вспышкам перепадов настроения у ящерок. Через минуту они будут сидеть одна у другой на коленках и успокаивать ласковым бредом. Если, конечно, не вмешается идиот Джогги. Так и есть, полез.
- Девочки, не ссорьтесь!
- Что? – говорят, совместный крик двух ящерок в период избавления от скорлупы бьет стекла. То ли слухи врали, то ли в этот раз повезло, но стекла фамильного особняка и барабанные перепонки Джогги выдержали напор. – Чего лезешь?
Ящерки переглянулись и набросились на мужа с кулаками. Респектабельный владелец отличного дома на Цветочной улице с завидным кладбищем на тридцать шесть могил оказался втоптанным в грязь в самом буквальном смысле. Сказался численный перевес и отсутствие сопротивления. Крэш не стала досматривать печальную сцену, а пошла звонить доктору.

***
- Переломы ребер, множественные синяки. Нос на этот раз сломан влево. А вот ухо порвали несимметрично, тут уже три шрама, а на левом все еще ни одного.
Доктор тихо бормотал. В его голосе было нечто убаюкивающее. Даже ящерки успокоились, не говоря про аристократку Крэш, которая, наверное, родилась с этой своей снисходительной улыбочкой.
- Полагаю, вы, девочки, страдаете от скорлупы? До первого яйца это все очень болезненно. Возможно, есть осколки. Надо удалить во избежание загноения.
Крэш фыркнула и вышла. Джогги остался.
Доктор управился быстро, взял плащ, подошел к двери. Вернулась Крэш и подала ему шляпу. Доктор тщательно застегнулся и, как всегда, спокойно сказал:
- Осколков не было и, надеюсь, не будет все три месяца. Думаю, скоро ваша семья пополнится. И хорошо, без малышни дом слишком пустой.
Вторую половину его фразы никто не услышал, потому что ящерки хором крикнули:
- У кого яйцо?
- У вас обеих. Случай не уникальный, но редкий, если пронюхают газетчики, вам начнут досаждать.
- Как так может быть, - удивилась Грэм. – Всегда считала, что яйцо будет у меня, я ведь женственнее!
- Ты стервознее, - возразила Стила. – Теперь придется три месяца носить в себе кусок тебя. Если мы обе яйцекладущие, кто же будет доминировать?
Крэш наконец очнулась:
- Как два яйца? Как я смогу их выносить?
- Не волнуйтесь, - быстро сказал доктор. – Два яйца – это то же, что одно, только в два раза больше. Удачи! – И захлопнул за собой дверь.

***

Джогги устало опустился в кресло и закурил. Кабинет стал его убежищем. Джогги с ужасом подумал, что осталась всего неделя, а потом и этот маленький замкнутый клочок пространства перестанет быть его персональным раем.
Неделя.
И всё.
Грэм и Стила отложат свои яйца. В мыслях у него всё никак не получалось думать про них как про свои, хотя с языка уже давно легко слетало «наши».
Давно… Последние два месяца. Все десять недель. Ценой выбитого зуба и мыслей о самоубийстве.
И тогда Джогги вспомнил, что он мужчина, и пошел к психологу. И в этом он оказался триста раз прав! Элегантный и респектабельный, доктор медицины сразу произвел на Джогги хорошее впечатление, поэтому ему было не жаль кругленькой суммы в счете, выписанном за два сеанса психотерапии. Джогги приобрел уверенность, что он, как глава и кормилец семейства, может иметь в доме территорию своей независимости и уединенности.
Но теперь, когда осталась последняя неделя…
Джогги вдохнул дым, вздохнул и закашлялся. Придется бросать курить. Нет никакого смысла портить здоровье, если двух этих коров перестанет сдерживать приказ врача не портить правильное формирование яиц. И тогда останется одна Крэш, эта холодная расчетливая мымра.
Как он их всех ненавидел! Он ненавидел их так, что покрывался холодным потом при мыслях, что будет ненавидеть и детей. Двух маленьких славных карапузов, которые в иной ситуации должны были бы принести ему полное и безграничное счастье.
В коридоре что-то прогрохотало. Джогги зажмурился и малодушно выпустил густую струю дыма.

***

- Ну вот, давление как у водолаза!
Сестричка, улыбаясь, поправила подушку под спиной Крэш. Крэш тоже улыбнулась.
Две недели назад её забрали в родильный дом. Ведь у неё два малыша сразу, всякое может случиться.
Через полчаса должен прийти Джогги. Крэш ещё раз улыбнулась, она соскучилась. Всё-таки он такой милый, их папочка.
Сегодня, нанося утренний визит в больницу, Джогги прихватил для неё и малышей сборник колыбельных в исполнении королевского оркестра. И теперь Крэш было любопытно, какой сюрприз приготовил им Джогги для дневной встречи.
Крэш аккуратно встала и пошла в комнату отдыха. Там в это время собирались все будущие мамочки, чтобы похвастаться друг перед другом семейным счастьем. И она не могла отказать себе в удовольствии влиться в их общество, потому что самым изобретательным и внимательным из всех будущих отцов был Джогги. Он не отменил ни один визит, он предугадывал все её желания, он дарил чудесные безделицы и, наконец, не приносил ей вонючих веников, которыми другие папаши пытались заваливать палаты своих женщин.
Какой правильный выбор она сделала, когда согласилась осуществлять семейный проект вместе с Джогги.

***

Грэм была довольна. Вчера перед сном Стила призналась ей, что малышка Джэмма, которая сформировалась в яйце её, Грэм, выглядит симпатичнее. Тогда как Джок, зародившийся в яйце самой Стилы, какой-то хилый и немного вялый.
И тогда Грэм, переполненная признательностью и благодарностью к ней за эту откровенность, устроила для своей обожаемой Стилли романтическую ночь. Они пробрались в кабинет Джогги, в его святую святых, в его чуть ли не религию, и заперлись там.
И им никто не помешал до самого утра.
Грэм села на ковре поудобнее и стала наблюдать, как первые солнечные лучи щекочут кончик правого уха Стилли.
Возможно, у них снова будут яйца…



Примечание:
Для зачатия потомства альфа-самец должен передать ящерице свои половые клетки. При активации ящерицей яйца происходит слияние половых клеток разного пола, что приводит к оплодотворению яйца. В течение 17 недель яйцо развивается в организме ящерицы. После чего ящерица должна отложить эмбрион в организм бета-самки (живородящей). Постэмбриональный период беременности составляет 35 недель.

[Irena]

№ 14

Любовь с первого взгляда, или Я НЕ ДУРА!!!

Всем блондинкам посвящается.


Блондинки не нуждаются в защите!
Жалеть не нужно нас за недостатки!
Ах, дорогие! Вы же, наконец, поймите,
Что нам, ЛЮБИМЫМ, ни к чему ума палата!
(автор неизвестен)

Не дура я!!! Я точно знаю, что не дура! Пусть он замолчит!!!

Ну, не смогла предвидеть, чем обернется для меня сегодняшний день, так что? А начиналось все так хорошо…

Солнце, море, изумительный воздух, упоительные запахи цветущих трав… красивый город, красивые люди… наконец, я! Я!!! Все было прекрасно. Легкой, чуть небрежной походкой я шла по бульвару, лениво поглядывая по сторонам, ни на ком не задерживая своего внимания. Зачем? И без того понятно, что любовались все мной!
Ведь я хороша, чудо как хороша… Мои данные? Описывать себя подробно не буду, вы все равно не поймете! Представьте себе изящное существо, прекрасное и грациозное, 176 см. роста, талия 56, бюст 4 размера, бедра… Что??? Какой силикон??? ВЫДРА!!! Ножка 36 размера, с жемчужным педикюром и скульптурной лепкой на ноготочках! Не дура я! Сами бы попробовали ухаживать за такой роскошной гривой абсолютно натуральных белокурых волос, как у меня, а потом высказались!
К делу? А, ну да… Итак, иду я, вся из себя прекрасная, по бульвару, и тут вдруг поднимаю глаза и вижу ЕГО… ОН… о, ОН был так прекрасен, что я замерла на месте и любовалась…
Какие линии, фактура, порода была видна сразу! Я потеряла голову. Это была любовь с первого взгляда. Да!!! Не перебивайте меня, я со своими предыдущими так же встретилась, так что разбираюсь! Я уверена, что мы предназначены друг для друга! Я не могла отвести от него глаз, и он просто сиял, казалось, что подмигивал мне и улыбался… время словно замерло, я не заметила, как оказалась почти вплотную к нему! Я уже чувствовала его! Я наслаждалась! Я мечтала ощутить его на себе!!!

Вот я и говорю: начиналось все хорошо!
И тут слышу за спиной бархатный голос: «Дорогая, ты хочешь его?» Муж??? Какой муж?
Ты дурак? Не перебивай!!! Я поворачиваюсь… и… вижу, как к МОЕМУ БРАСЛЕТУ тянет руки какая-то черная выдра!!! Как - что такого??? ЭТО БЫЛ МОЙ БРАСЛЕТ!!!
Я поняла, что готова рвать и метать, буквально дышала огнем!!! Да я ей!!!

Витрину? Кто разбил витрину? А мне откуда знать??? Я не дура, это вы охранник!

*мысли охранника* Господи, ну за что? Чем я тебя прогневал? И отвернулся-то на пару минут, тут все и произошло. Ну, видел я эту фактурную блонду, словно прикипевшую к витрине, но она казалась такой хорошенькой, кто бы ее в чем заподозрил? Что же тут произошло? Только и услышал я вдруг слова парня: «Ты что, дура?» Не успел повернуться - тут все и понеслось: звон стекла, вопли… и что теперь делать?

[Irena]

№ 15

Love is…

Лишь ветер выл в бетонных джунглях, ломая хрупкие стволы телеграфных столбов, и хохотал над останками могущества Хозяев Вселенной…

Любимый тонкий голосок вернул его из забытья.
- Доброе утро, милый.
- Привет, тебе не холодно?
- Нет, мне всегда тепло, когда ты рядом, ты же знаешь. Хочешь есть?
- Нет, дорогая, я вчера вечером запитался, а ты?
- Я тоже, но мне много и не надо. Лишь бы тебе хватило. Почитай мне лучше снова стихи. Мои любимые, про деревья.
Деревья. Такие большие, зелёные…

… Милый, что с тобой?! – её испуганный голос вернул его в сознание.
- Нет, ничего, всё нормально, – он облизнул пересохшие губы, – не обращай внимания.
- Ты такой бледный… – её голос дрожал. - Я ужасно волнуюсь. Стоп, у тебя же индикаторы на нулях! Запитайся скорее!.. Как же это?.. Ведь еще вчера было больше половины, где же?.. Сейчас я…
- Нет, милая, не надо. Поздно. Пока ты спала, я перепитал всё в твой запасник, он ведь был почти пустой. А переходник выкинул. Так оно будет лучше. Тебе нужнее. Ты должна жить.
- А ты?!! Как же ты?! Я не хочу!! Не хочу жить без тебя!! Возьми, забери мою жизнь!!
- Тебе нужнее…
- Что с тобой? Очнись! Очнись!!! Нет!!!... Я тоже, я сейчас…
Звезда упала...

… Тяжелая поступь вездехода перемалывала бетонную крошку, слежавшуюся с толстым слоем мусора. Вокруг уныло тянулись однообразные руины, перемежающиеся железными остовами. Ветер бессильно выл и тщетно бился в бронированные стекла, разбивая о них свою злобу.
Полковник отвернулся от удручающей картины за окном:
- Капитан, доложите обстановку.
- Есть. Данная планета является третьей в системе белого карлика ХХ2957-20. По данным предварительного осмотра и сканирования местности, в прошлом тут была растительность и живность. А также высокоразвитая технологическая цивилизация с неравномерным социальным распределением. С неконтролируемым ростом населения и неумеренным потреблением ресурсов, - капитан на секунду задумался и предположил:
- Видимо, раса разумных разделилась на два вида. Один - это полуживотные, останки которых мы нашли вчера. Их, вероятно, использовали на физических, не требующих особого ума работах. А второй - высокоразвитые интеллектуалы, которые пользовались всеми техническими благами. Эксплуатировали труд полуобезьян и роботов, ускоряя и усложняя технический прогресс. И не задумываясь о последствиях. – Капитан вздохнул. - В результате сами превратились в какой то гибрид робота и человека. А потом у них, наверное, случился какой-то глобальный кризис, нарушивший систему жизни, к которому они не смогли приспособиться и…
Тут полковник перебил подчиненного:
- А это что такое?!..
Космолетчики, с трудом сопротивляясь бешеным порывам ветра, стояли у странной композиции из плоти, пластика и металла.
– Полковник, - прокричал в шлемофон скафандра адъютант, – это те самые сверхразумные жители планеты. Мы много таких останков нашли…
Полковник ошеломленно рассматривал Чужих. Неестественно крупная голова, которая странно выглядела на фоне остального тела. Оно, это самое тело, представляло собой большое, почти круглое туловище, скорей всего, большой желудок, к которому крепились маленькие, атрофированные ручки и ножки. Плоть существ была тесно переплетена проводами, почти что впаяна в пластик каких-то электронных устройств, и соединялась с металлическими конструкциями, которые явно служили для передвижения и физических действий. Два существа застыли, будто тянулись друг к другу, желая вырваться из уз неживой плоти, прикоснуться друг к другу, обняться. На обоих телах мигали огоньки каких-то датчиков…
Полковник содрогнулся. Но взгляда не отвел. Что-то в этих фигурах его притягивало, но что?..
- Адъютант, осмотрите и просканируйте их. – Полковник, не дожидаясь результатов, выпрыгнул из вездехода и, преодолевая шквальный ветер, направился к находке.
Помощник с техниками уже приступил к осмотру и через некоторое время возбужденно затараторил в переговорное устройство скафандра:
- Они еще живы!! В агонии, но живы! Оказывается, они питаются смешанно – простейшей биомассой и еще накапливают электричество для электроники, которой они себя напичкали! Особь эмм… мужского пола уже практически при смерти, все его ресурсы на нуле. А вторая, ну… женского пола, и тоже умирает, несмотря на полный ресурс. Странно. И еще, просмотрите её результаты томографии…
Полковник не поверил своим глазам, причем всем шести.
- Не может быть! На корабль их! – скомандовал он. – И поместить в восстановительную капсулу.
- Но, полковник! – осторожно начал адъютант. – У нас в звездолете всего одна восстановительная капсула. Если что…
- Это приказ! – нахмурился полковник. – Быть может, это единственный шанс этой расы. И этой планеты. Их единственная надежда. И мы можем что-то исправить.
Он повернулся и зашагал обратно к увязшему в мусоре вездеходу…

… Они были счастливы! Очнувшись, они впервые в жизни прикоснулись к друг другу, о чем так отчаянно мечтали в «той жизни», и обнялись. Больше им ничего не надо было, особенно ей.
А где-то в глубине её тела пульсировало теплом чудо – новая жизнь…

[Irena]

№ 16

Воссоединение

Если двое любят друг друга, это не может кончиться счастливо.
Эрнест Хемингуэй

Перед ним простирался его родной город .Но он уже не узнавал его. Те же улицы, те же дома, хоть и с остаточными следами снарядов. Просто... он больше не чувствовал их родными.
Машину сопровождения он отпустил за несколько кварталов до здания школы, хотя никаких инструкций по этому поводу не было. Это не имело смысла, но стало уже его привычкой: ему доставляло удовольствие появляться именно так, буднично. Без машины, без рекламы, без шума – обычный человек отделяется от потока таких же простых людей и идет к вам. Добрый день, я сотрудник Пси-корпуса.
Памятный дворик мелькнул по правую сторону. Он замедлил шаг, окинул взглядом желтые кирпичные стены и развалившуюся песочницу, заваленную мусором. Некоторое время назад на этом месте группа парней с наслаждением пинала худощавого подростка-детдомовца. Он усмехнулся – и ведь сцепился тогда по глупости. Надо было просто промолчать в ответ на шутку "золотых"... ну, или хотя бы тихо дать себя избить.Или не брать в руку того камня. Или... он обнаружил, что правая рука судорожно сжалась в кулак. Улыбнулся, расслабился и неторопливо двинулся дальше. Торопиться ему было некуда – все равно уже ничего не изменить.
До школы оставалось совсем немного, когда прямо перед ним из подъезда, опираясь на дешевую пластиковую клюку, вышла старуха. Ее взгляд скользнул по его лицу.
- Вале... – взгляд старухи остановился на его форме, и она застыла, не договорив.
- Валентайн Эст, - демонстративно вычурно поклонился он. По позвоночнику привычной болью пробежала волна активации, глухо ударила в основание черепа. В носу защипало, но сосуды выдержали. Чертовски хотелось чихнуть, но по кодексу не рекомендовалось.
- Живой. Да, работаю. Гражданин.
Старушка попятилась и уперлась в перила подъезда. Он с интересом наблюдал за ее реакцией – это и было, по сути, было тем самым, что ему больше всего нравилось в работе. Когда его командировали в родной город, он, конечно, учитывал вероятность подобной встречи – но не ожидал застать в живых старую управляющую.
- Из колонии сбежал. Да, как раз через границу. Не все так плохо – почти сразу мобилизовался. Вам ведь знакома поговорка про зависимость качества кормежки в армии от мудрости страны?
Старушка попыталась шевельнуть губами, но он махнул рукой.
- Не утруждайтесь, как Вы могли заметить - у меня Способности. Да и к тому же, мне пора. Я был очень рад узнать, что вы не симпатизируете сопротивлению... в мере, достаточной для пресечения.
Он улыбнулся и зашагал дальше, отметив резкое падение уровня страха в организме женщины. "Интересно, чего по сути бояться в ее-то возрасте?" – Валентайн задумчиво пожевал губу. – "Воистину, инстинкты чертовски интересная штука... впрочем, ладно; я уже на месте."
Здание школы, золотящееся в закатном свете солнца, было окутано атмосферой приятной усталости и покоя. Дети разошлись по домам час назад, но учителя еще работали, подготавливая завтрашние материалы и проверяя вчерашние контрольные. Собственно, учителя его и интересовали.
- Здравствуйте, Амели, – секретарь улыбнулась, не успев поднять глаза, – а когда подняла, то улыбка застыла на ее лице, словно театральная маска. «Чертовски привлекательная улыбка», - отметил про себя он. Ощущение ее страха щекотало сознание Валентайна, плотным полем окутывающее кабинет, захватывая соседние классы – как на первом этаже, так и на втором. В подвале копошился управляющий, но он Валентайна не заинтересовал – так что пусть себе продолжает.
- Завтра школа закрывается на санитарный день; это постановление, – он положил бумагу на стол. Побледневшая Амели протянула руку, чтобы взять листок, но он удержал его двумя пальцами.
- Почему директора нет на рабочем месте?
Секретарь не могла выдавить из себя ни слова. "Смазливая," – отметил Валентайн. – "Дура, но смазливая."
- Амели. Рабочий день кандидата на гражданство составляет девять часов без учета перерыва и проезда. Когда кто-то нарушает законы - это непорядок. О нем необходимо докладывать, Амели, потому что в этой стране теперь правит порядок. Поняла, Амели?
Девушка судорожно кивнула.
- Вот и отлично. Организуй собрание учителей в актовом... хотя нет, в спортзале будет удобнее. Через десять минут начало; лучше не опаздывать. Оповести родительский комитет о санитарном дне, и можешь идти домой. – Валентайн еще не решил, будет ли у Амели допрос в приватной обстановке, но торопиться ему не хотелось: выбор еще будет.
Спортзал был неказистым, с облупившейся краской на дощатом полу. "Будет повод перекрасить," – ухмыльнулся Валентайн. Его охватил привычный, но никогда не набивающий оскомину рабочий задор.
Люди собирались быстро. По запыхавшимся лицам он видел, что многие бежали с другого этажа. Это было нормально. Последнего, кто вошел в дверь, Валентайн проводил тяжелым взглядом. Мужчина съежился и забился в середину небольшой группы людей – как слепой крот, судорожно зарывающийся в кучку рыхлой земли под отблеском занесенной на ним лопаты.
Валентайн, чеканя шаг, подошел к выходу и закрыл дверь. Глухой деревянный стук эхом раскатился под высоким потолком.
- Итак, начнем. Напоминаю, что законопослушным кандидатам на гражданство абсолютно не нужно бояться. Мы работаем для вас, мы работаем с вами; у нас общая цель – Порядок и Стабильность. Однако не все понимают ту важность, значение, ответственность, которая лежит на нас с вами, – ответственность перед будущим поколением.
- Я не собираюсь, черт побери, слушать это дерьмо перед смертью, - сухощавый старик шагнул вперед. Расстояние эффективного сканирования начиналось с двух метров, но ненависть старика мутным потоком накатила на сознание Валентайна. Режущая мономолекулярная нить, закрепленная вокруг пояса Валентайна, – стандартная экипировка сотрудника Пси-корпуса – имела эффективный радиус поражения в десять метров. Валентайн был достаточно силен, чтобы управлять двадцатиметровой нитью, – но в этом не было нужды; работать все равно приходилось в основном по помещениям. Психокинез – силу двигать предметы, используя в качестве опоры рычага собственный мозг, – было сложно использовать для чего-то полезного. Поднятие нескольких граммов веса грозило инсультом... но изобретение практически невидимых и невесомых нитей, состоящих из одной-единственной растянутой молекулы, сделало этот талант вполне применимым на практике. Отрубленная кисть старика шлепнулась на пол, кровь начала неторопливо пропитывать древесину.
- Вернитесь в строй, пожалуйста, и соблюдайте порядок, – улыбнулся Валентайн. Старик побледнел и закачался –шок делал свое дело. Коллеги пугливо расступились, освободив пространство возле старика; тот медленно осел на пол. Какой-то парень, вероятно, еще студент, дернулся в толпе. Его схватили за рукав, но он вырвался и подскочил к старику, поддержав его в последний момент.
- Собственно, я почти закончил, – развел руками Валентайн. – Согласитесь, глупо было устраивать здесь игру в повстанцев. Кстати, вы заметили, что ваша предводительница предусмотрительно покинула школу – полагаю, что к этому времени уже и город. Это обычное поведение для так называемых подпольщиков, так что я не удивлен – интересно лишь то, что вы этого не знали, несмотря на вечерние телекурсы для кандидатов. Возможно... кто-то из вас просто пропустил несколько передач?
Валентайн медленно прошел перед людьми, выстроившимися в неровную шеренгу. Сцепленные зубы, в лицах ни кровинки, взгляд в пол. Некоторых била дрожь; некоторые, напротив, обливались потом.
- Не надо пропускать передачи для кандидатов. Следование порядку – это шанс стать гражданином. Стать гражданином – означает получить право на проживание в стране. То право, которым вы сейчас пользуетесь авансом.
Он развернулся на каблуках и рассек старика пополам. Паренек едва не выронил обмякший труп, не понимая – точнее не желая понимать, что произошло.
- Спасибо, вы можете больше его не поддерживать. Он сотрудничал с сопротивлением и совершил преступление против государства и собственной совести. Как хорошо, что вы не такой, - улыбнулся Валентайн. – Чего, кстати, не скажешь о вашем руководителе практики.
Нить которую не видел никто, мелькнула снова. Женщина с золотыми кудрявыми волосами рухнула на пол.
- С вами поговорим завтра. С вами тоже. Вы свободны, уйдете, когда я закончу. С вами поговорим завтра. С вами говорить не будем.
Труп с неприятным хлюпающим звуком осел на доски. Валентайн остановился напротив девушки в белом лабораторном халате: то ли биолог, то ли химик.
"Биолог," – отметил Валентайн. Всех идейных он уже умертвил; теперь остались подготовленные подпольщики, а также потенциальные враги государства. Последних вычислять было утомительнее всего. По инструкции было положено проводить достаточно кропотливый расчет лояльности; иногда Валентайн честно копался в личностях подозреваемых – но чаще просто убивал примерно четверть от общего количества. С подготовленными было хотя бы интересно.
Он с любопытством скользнул в ее воспоминания. Яркие моменты отчетливо проступали сквозь серую дымку памяти повседневности. Как правило, в каком-то из этих узелков и находится ниточка к сдерживаемым, скрываемым эмоциям и мыслям.
\Вечер. Старая песочница. Мокрый, пропитанный кровью песок. Калейдоскоп боли, силуэты дерущихся. Тьма. Свет... больничная палата...\
Рот Валентайна глуповато приоткрылся. Схватив девушку за подбородок, он рывком заставил ее поднять голову. Сомнений быть не могло.
- Элия?! Элия! Ты жива, - от волнения он забыл про кодекс поведения. – Я думал.. неважно, все это неважно. Теперь все будет иначе. Элия, ты узнаешь меня?
Он прижал ее к себе, боясь потерять снова.
- Ты узнаешь меня? Это же я, Вален...
Он удивленно отступил на шаг. Скальпель был хорошо заточен и вошел на половину длины. Форма начала медленно пропитываться кровью, но Валентайн, лежащий на плохо покрашенных досках, этого уже не заметил. Перед ним простирался его родной город .Но он уже не узнавал его.

[Irena]

№ 17

Кружевница

В корчме было шумно и накурено. Купеческий обоз закончил трехмесячное путешествие. Охрана получила расчет и теперь отмечала это событие. Отмечала шумно, с размахом. Пиво, бражка, самогон лились рекой. Корчмарь не успевал гонять поварят в погреб за колбасами и солениями. В большом камине на вертеле, истекая соком, жарился кабанчик.
Василий лихо перевернул кружку с брагой, закусил хрустким соленым огурчиком и бросил на стол серебряную монету.
- Эй, Васька, ты куда это собрался на ночь глядя? Посиди еще.
- Нет, мужики, я домой. Мне до деревни всего-то две версты осталось.
- Так ведь лесом же. Сейчас, говорят, здесь неспокойно. Разбойники пошаливают.
- А то мы разбойников ни разу не встречали? Да и я ведь уже почти дома, меня здесь каждая собака знает. Все разбойники десятой верстой обходят.
- Куда спешить-то? Чай, не семеро по лавкам сидят. Ты же у нас парень холостой.
- Дома маманя да сестренка младшая подарков к праздникам ждут, соскучились.
С этими словами Василий поднял с полу котомку, надел шапку и вышел во двор. Полчаса спустя всадник на верном Воронке уже въезжал в зимний лес. Ночь была лунная. В заснеженном лесу все было освещено, как днем. Красота. Тишина. Деревья, разукрашенные инеем. На небе сияют часто рассыпанные звезды. Вдруг конь чего-то испугался, фыркнул и шарахнулся в сторону от проезжей дороги. Василий остановил Воронка, положил руку на меч и начал внимательно осматривать окрестности. В трех шагах от дороги под деревом виднелся чей-то силуэт. Взяв меч, Василий неспешно двинулся к дереву. Шальная мысль крутилась в голове: « Надо же - из обоза спокойно вернулся, не хватало только в трех шагах от дома на разбойников наткнуться. Да нет, на засаду вроде не похоже, следов на снегу почти нет»… Под деревом сидела девушка. Светленькая, нежная, в хорошей дорогой шубке, пуховом платке, но вот только совсем бледная. Мороз уже вовлекал ее в вечный сон.
-Эй, ты чего тут расселась? Куда это тебя черти несли в такой поздний час?
Девушка едва заметно шевелила губами, но выговорить уже ничего не могла. Василий подхватил ее на руки. «Надо же, легкая, как пушинка» . Он распахнул тулуп и прижал ее к груди, прикрыв полами. Объемный тулуп почти сошелся на груди, несмотря на дополнительную ношу. Крохотная девчушка даже не мешала управлять конем. Так и въехал в деревню, везя на груди маленькое закоченевшее существо, прислушиваясь в тишине, бьется ли еще крохотное сердечко.
Когда Воронок въехал во двор, сеструха с криком вылетела на крыльцо: «Маманя, накрывай на стол - Васька приехал!». Василий, хитро прищурившись, бросил сестре: «Скотину распряги, проводи в хлев, не забудь обтереть да корму задать, а уж тогда и за гостинцами лезь.» Марьяшка взвизгнула, чмокнула Василия в щеку и принялась распрягать Воронка. Василий, аккуратно придерживая свою ношу, вошел в дом. Просторная изба была жарко натоплена, мать суетилась у стола.
- Мам, брось-ка ты все, иди сюда, дело есть, – с этими словами Василий распахнул тулуп и выложил на широкую лавку свою ношу. Мать всплеснула руками и принялась раздевать найденыша. Девушка была без сознания. Вещи все были добротные, дорогие: шуба лисья, большой пуховый платок, меховые сапожки и рукавички, украшенные ярким затейливым орнаментом, да и платье было расшитое бисером, богатого фасона. Раздев девушку до нижней рубахи, мать принялась растирать ее самогоном. Светлые, почти белые прядки, выбившиеся из длинной косы, рассыпались по белоснежной коже.
- Ой, Васька, а ведь ты нам Снегурочку в дом привез! Ох, не к добру все это. А ты чагой-то, охальник, бельма-то вылупил? Девчонка-то, считай, в исподнем будет... а ну марш отсюда. Пойди вина на печке подогрей, да вынь из сундука Марьяшкино платье потеплей да чулки шерстяные. Хотя, конечно, наша Марьяшка прилично покрупнее будет. Покопайся на дне сундука – может, чего из старого Марьяшкиного, поменьше, найдешь.
Когда Марьяшка ворвалась в хату с большой торбой в руке, вопя во все горло, потеплевшая и порозовевшая незнакомка, заваленная одеялами, уже спала на жарко растопленной печи.
– Мама, ты только погляди, какие Васька нам подарки привез!
- Да уж видела, – вздохнула маманя, – жалко, что баня не натоплена. В баньку бы ее сейчас. Ох, не к добру эта находка, Васька, не к добру.
Спать легли поздно. Василий ужинал и рассказывал про путешествие. Мать с сестренкой разглядывали обновки. Чуть свет мать разбудила Василия.
- Заболела твоя найдена. Вся в жару, лежит, бредит. Да болтает-то не по нашему. Собирайся-ка ты, Васька, да беги за теткой Матреной, пусть травок с собой прихватит.
Долго Матрена щупала да слушала найдену. Заваривала чай из трав, растирала едкой мазью, что-то шептала да охала: «Ой не жилица она, не жилица. В чем только душа-то держится. Ведь кожа да кости, да и косточки-то тонюсенькие да прозрачные. Сколько девок перелечила, такая доходная впервые встретилась.
Ушла Матрена только под вечер, оставив порошки да травки, долго объясняла матери, чем поить, а чем растирать.
Болела найдена долго. Простуда сидела глубоко, а сил сопротивляться у девушки не было. Маманя с Марьяшкой ее уже и в баню таскали, да только в жарко натопленной бане найдене стало еще хуже. Как только Марьяна плеснула травяного отвара на каменку, так найдена и лишилась сознания. Непривычная, видать, к нашим-то банькам. Долго потом мамка причитала, отпаивая ее молоком: «Снегурочка, как пить дать, снегурочка». Часто Василий подходил к печи и прислушивался - дышит ли, бьется ли сердечко-невеличко. Вот ведь незадача: и знать ее не знает, двумя словами не перекинулся, а как прикипела к сердцу.
Болезнь отступила только на четвертой седмице. Девушка тенью бродила по хате, робко улыбаясь и пытаясь помочь по хозяйству по мере своих сил. Странная она была, чудная. По-людски не говорила, только все чирикала, как птичка. Картошку чистить не умела, сразу палец порезала. Как печь растопить, не ведала. Стала ухватом котелок доставать, так чуть не обварилась. Корову доить не умеет. Ведро с водой поднять ей не под силу. Зато какая мастерица оказалась! Рушник вышивает - глаз не отведешь, платок вяжет, так спицы сами в руках танцуют, выводя причудливый узор. Но лучше всего у нее кружево выходило. Нашла она на дне сундука старую бабушкину шкатулку с коклюшками да нитками, на думку прикрепила булавки и давай коклюшками стучать. Коклюшки у нее в руках песню поют да узор выводят. Все в том узоре - вязь морозная на окне, деревья в утреннем инее, птичка пролетевшая, капель весенняя, с сосульки сочившаяся. Чудо, да и только. В обоз Василий пока больше не нанимался, боялся найдену дома оставлять. Марьяшка с матушкой уже сдружились с ней, а вот соседи еще искоса смотрели. Слушок по деревне пошел, что Василий навь домой из леса привез: «Совсем парень захирел, от дома на шаг отойти боится. Совсем навь парня иссушила».
Стучали коклюшки, отмеряя время. На смену суровой зиме пришла весна. Найдена совсем обжилась. Запросто болтала с Марьяшкой и матушкой, перемежая речь иноземными словами, когда не хватало слов - объяснялась жестами. Все равно странностей у нее было хоть отбавляй. На вопросы, кто она и как появилась в лесу, не отвечала, делала вид, что не понимает, о чем спрашивают. Имя свое отказалась говорить, так и отзывалась на Найдену. Когда в хату входили чужие, пряталась в дальний угол за печкой и сидела тихонечко как мышка. Сколько Марьяшка ни уговаривала, она ни разу не согласилась пойти на вечерку или посиделки.
Собираясь в город на ярмарку, прихватил Василий на продажу и чудные кружева. Заглянув в лавку к купцу, выложил он на прилавок товар. Долго купец крутил кружево и так и эдак, расстилал на столе, смотрел на свет.
- Откуда такое кружево привез?
- Да ниоткуда, сеструха балуется.
- Да ладно, знаем мы твою Марьяшку. Девка она, конечно, видная, но как кулачищем по уху хватит, полдня звенит. Ее ручищами только квашню месить, а тут мастерица плела, да не наша, заморская. В общем, не хочешь - не говори, но если еще будет, приноси - полновесным золотом платить буду.
Потолкавшись по ярмарке, продав свой товар, закупив гостинцев домочадцам, приглядел Василий подарок и для Найдены – маленькое колечко с бирюзой. Как увидел Василий то колечко, так отойти не смог, уж больно бирюза напоминала цвет ее глаз. Спрятал колечко на груди.
Вернувшись с ярмарки, Василий раздал все гостинцы, только колечко так и не знал, как отдать. Выждав момент, он поймал Найдену одну на крыльце.

- Найденка, прикипела ты мне к сердцу. Люба ты мне, милая. Пойди за меня замуж, – и протянул ей колечко.
Вспыхнула Найдена, как маков цвет, брызнула счастливой синевой глаз. Глянула на колечко… Внезапно побледнела. Отшатнулась.
- Нихт, нихт…нет… Нельзя, нельзя так. Плохо. Всем плохо будет, – и бросилась бежать.
Отшвырнул Василий колечко в сердцах в траву и замер от нахлынувшего на него отчаянья.
Выскочила мать на крыльцо.
- Васька, это ты чем так Найденку-то обидел? Сидит в углу, плачет навзрыд.
- Не любит она меня.
- Как так - не любит?
- Замуж звал. Отказала.
- Глупый. Как же - не любит. Она же только с твоим появлением и оживает. Чем бы ни занималась, глаз с тебя не сводит. А что замуж не идет, так скромная девка-то, а ты, медведь неотесаный, все напролом норовишь.
Но и разговор с маманей не успокоил Василия. Отказ - он и есть отказ. Весь вечер просидел Василий в корчме, заливая свое горе.
Утром Василий собрал котомку и ушел из дому. Матери сказал: «Что-то я засиделся дома. Вчера слыхал, что охрану в обоз набирают.» Оглянулся в дверях, чтобы хоть краем глаза увидеть кружевницу. На подоконнике рядом со шкатулкой с нитками лежало колечко с бирюзой.
Бежало время. Месяц сменялся месяцем. Летняя жара уже пошла на спад. Холодные утренние росы серебрили травы, когда обоз вернулся на родину. Город был щедро украшен флагами. Народ находился в праздничном возбуждении. В корчме было людно. С трудом найдя свободный столик, Василий с друзьями подозвал хозяина.
- Эй, хозяин, что в городе отмечают?
- Ребята, вы откуда свалились? Всё княжество свадьбу князя обмывает.
- Да он же старый…
- Ну, не молодой, зато невесту, княжну заморскую, совсем молоденькую привезли. Князь-то уже пять лет как вдов. Вот и привезли ему молоденькую девчонку, в надежде на рождение наследника. Приданое за ней хорошее дали. Да тут еще такая история вышла. Когда невесту на смотрины везли, на обоз разбойники напали. Обоз разграбили и невесту похитили. Надеялись выкуп получить, а она возьми да и сбеги от разбойников. Трое суток по лесу скиталась, да вот в деревне прибилась. Князь ее почти полгода искал. Скандал назревал. Батюшка княжны войной грозил. Всех разбойников в нашем лесу выловили. Заговор раскрыли – говорят, к похищению невесты брат покойной княгини был причастен. Вот месяц тому назад княжьи люди и нашли случайно княжну заморскую здесь в деревне неподалеку. Долго тянуть не стали, сразу пирком и за свадебку. Теперь, глядишь, и до наследника недалеко. Правда, невеста уж больно крошечная, какой наследник от такой пичуги-то получится. Ну а сейчас пейте, ребя, по первой за здоровье князя и молодой жинки, угощаю.
Сердце у Василия замерло и перестало отбивать удары. Вдруг стены корчмы стали давить, дышать стало нечем. Распрощался Василий и выбежал из таверны. Всю дорогу гнал Василий коня, молясь всем известным и неведомым богам, чтобы его Найдена не имела ничего общего с заморской княжной.
Тишиной встретила его хата. Бедой и холодом дохнуло со двора. Пуст был дом. Не топлена печь. Пахло в доме нежилой затхлостью. Выскочил Василий из хаты, бросился к соседям, там-то он и услышал дурную весть.
Приехали в деревню княжьи люди, стали расспрашивать про пришлых. Вот староста и рассказал, что в вашем доме девчонка приблудилась. Пришли княжьи люди и признали в Найдене вашей княжну заморскую. Вот и забрали они Найдену, да и Марьяшку с собой прихватили. Сказали: «Неприлично знатной даме одной с мужчинами путешествовать, пусть эта девица ей прислуживает». Кинулась мать, чтобы не увозили девок, вцепилась в повод лошади старшого. Оттолкнули ее, упала она и ударилась головой об крыльцо. Вот так и получилось, что девчат увезли, а маманю твою схоронили мы через неделю.
Взвыл Василий, как раненый зверь, заметался по горнице.
Всю ночь горел свет в доме Василия, а поутру сходил он на погост. Поклонился могиле матери. Оставил деньги местному священнику, чтобы ухаживал за могилой, и ушел навсегда из родных мест. Больше о нем у нас ничего не было слышно.
***
Великая княгиня Всеслава правила долго, праведно и была любима народом. Много ходило слухов и историй о княгине, служанке ее неизменной и личном телохранителе. Вопреки всем предсказаниям, родила княгиня князю крепкого и здорового наследника. Когда через несколько лет князь умер, на княгиню было совершено несколько покушений, благополучно предотвращенных ее личным охранником, которого в народе так и звали: «Пес цепной». За особые заслуги тот охранник был назначен воспитателем малолетнего княжича. А еще говорили, что среди дорогих украшений всегда носила княгиня простенькое колечко с бирюзой. Но это уже совсем другая история…

[Irena]

№ 18

Нежданно-негаданно.

- Да все они кобели! – проникновенно вещала Лизка, успевая при этом подкрашивать губы и подводить ресницы. – Все они только об одном и думают! Какие принцы, какая любовь, солнце? Принцы все повымирали в позапрошлом веке, а любовь превратилась в отличный повод залезть тебе под юбку! Значит, и относиться к ним нужно в том же духе – как к добыче! Пока молода, товарный вид не потеряла, лови этих кобелей за пи… галстук и тащи в ЗАГС! А чтоб потом быт не затюкал – побогаче лови, посостоятельнее!
- Ну не могу я так, - безнадежно отбивалась Наташа. – Меня по-другому воспитали, я не могу сама…
- Не можешь – научим, не хочешь – заставим! – Лизка воинственно взмахнула карандашом для бровей и чуть не упала, потеряв равновесие на десятисантиметровых каблуках. – Сегодня идем в клуб, я там намедни подцепила парочку парней. И у одного есть все шансы попасть в мои сети – упакованный мэн, весь в золоте, ездит на мерсе! Второй симпатичный, но явно победнее – ну ничего, пойдет тебе для тренировки! И нечего тут мямлить! Раз уж ты сама не можешь устроить свою личную жизнь – придется этим заняться твоей лучшей подруге!
Наташа только горестно вздохнула – когда Лизка закусывала удила, свернуть ее с курса не под силу было и Николаю Валуеву, куда уж тут скромной подруге.
- И нечего тут изображать вселенское горе! – припечатала Лизка, стремительно убирая косметичку. – Лучше скажи – как? – и, приподняв бюст, сложила ярко-алые губы бантиком.
- Богиня, Артемида! – улыбнулась Наташа.
- Это которая богиня любви и красоты? – самодовольно попыталась блеснуть эрудицией Лизка.
- Нет, это которая богиня-охотница, – ехидно поправила ее Наталья, поправляя волосы.
- А, тоже сойдет, – после секундной заминки легкомысленно махнула рукой ее подруга. – Собирайся быстрее, нам к девяти нужно успеть в «Розовый Фламинго». Сезон охоты на охотников открыт! – и весело подмигнула Наташе.
Когда подруги прибыли в клуб, он был практически пуст, и лишь в углу сидели двое мужчин. Наталья с порога угадала, на кого положила глаз Лизка. Крупный, кряжистый брюнет блестел золотом, как новогодняя елка, – золотые перстни, часы, цепочка и вроде бы даже пара зубов. Парень, размахивая руками, громко рассказывал что-то своему спутнику – высокому худощавому блондину с бледным одухотворенным лицом художника.
- Ты не смотри, что одет скромно, – возбужденно прошептала подруге Лизка. – Зато жутко умный и начитанный! Давай, не теряйся!
Парни вежливо встали, когда подошли девушки, все поперезнакомились – брюнет оказался Михаилом (Миша, просто Миша) а блондин Алексеем, Лизка представила Наташу, и вечер пошел по накатанной колее. Миша громко рассказывал не слишком приличные анекдоты и сам же громко гоготал над ними, Лизка щебетала с такой скоростью, что Наташа не всегда успевала разобрать слова. Алексей же взялся ухаживать за Натальей. Но как-то без души, с холодной учтивостью, и Наталья вдруг почувствовала, как в душе закипает спортивная злость – ей захотелось растопить этого холеного блондинчика, увидеть в серо-стальных глазах неподдельный интерес, и, кто знает – может быть, страсть?
И она, сама себе удивляясь, принялась флиртовать напропалую, улыбаться, как бы невзначай прикасаться к собеседнику. И даже Лизка кидала озадаченные взгляды на подругу. Лед в глазах Алексея удалось растопить совершенно неожиданно – когда Лизка мимоходом упомянула, что прошлым летом они на пару ездили в Париж, а Наташа была за переводчика всей тургруппе, Алексей вдруг прищурился и громко спросил:
- Ca va?
- Tres bien. Et vous? – мило улыбаясь, ответила Наталья.
- Хорошо знаешь французкий? – с неподдельным интересом поинтересовался Алексей.
- А еще итальянский и немецкий, – мило улыбаясь и мысленно показывая ему язык, ответила Наталья. – Еще смогу объясниться на английском и понять, что говорят на испанском, – но не ответить.
В яблочко! Холодный блондин растаял и принялся сыпать комплиментами. Наталья принимала их с видом королевы, принимающей полагающиеся ей дары, а Лизка взирала на это с таким изумленным видом, что Наташе стало совсем хорошо и губы сами собой растягивались в довольной улыбке.
Вечер затянулся за полночь, и когда подруги вышли в туалет «припудрить носик», Лизка немного заплетающимся после шампанского языком заявила:
- Ну ты выдала, тихоня! Как ты этого бедного художника окрутила – я чуть не уписалась от восторга! Он, конечно, не такой упакованный, как мой Миша, но…
- Солнышко, у этого «бедного художника» на руке часы, которые стоят примерно столько же, сколько Мишин мерседес, – ласково улыбаясь Лизе, ответила Наташа. – Так что никакой он не художник, а если и художник, то ни разу не бедный. А вот у Миши часы - китайская подделка под «Ролекс».
- Вот это я лопухнулась, подруга… – протянула Лизка. – Ну ладно, давай, окучивай этого небедного художника, раз уж я его тебе своими руками на блюдечке приподнесла.
- Да вот еще, буду я за миллионерами гоняться, – фыркнула Наташа, припудривая веки.
- Так, подруга, не глупи, – Лизка крепко сжала Наташу за локоть. – Этот блондинчик явно на тебя запал – хватай его крепко и держи, чтоб не убежал! Некоторое время подруги молча разглядывали друг друга.
- Ну что, пойдем? – улыбнулась Наталья.
***
Через три месяца.
- Ну как, идет мне белое? – Наталья крутилась у зеркала.
- Идет-идет, – ворчливо отозвалась Лизка. – Белое идет всем женщинам без исключения. Ну что, подруга, дождалась-таки принца?
- Ага, дождалась. – со смешком отозвалась Наталья. - Спасибо моей лучшей подруге – подарила-таки миллионера, себе не взяла…
- Подкалывай-подкалывай, – усмехнулась Лизка, поправляя фату у нее на голове.
- А знаешь, так оно даже лучше получилось, – задумчиво сказала она через минуту. – Если бы я сразу узнала, что Алексей банкир и миллионер, я бы ни за что на Мишаню с его заложенным-перезаложеным мерсом внимания не обратила…
- Так ведь все они кобели? – улыбаясь, спросила Наташа.
- Ну да, все, – Лизка помолчала. – Ну, кроме Миши, разумеется…